"Шаманизм: Архаические техники экстаза" - читать интересную книгу автора (Элиаде Мирча)

Глава 10 Шаманизм в юго-восточной Азии и Океании

Шаманские верования и техники у семангов, сакаев и джакунов

Негритосы обычно считаются старейшими жителями полуострова Малакка. Кари, Карей или Та Педн, Всевышнее Существо семангов, имеет все характерные черты небесного бога (Кари значит "гром", "буря"), но не является собственно объектом культа: к нему обращаются только в случае бури, принося искупительные кровавые жертвы¹. Знахарь семангов называется хала или халак; этот термин используют также сакаи². Как только кто-либо заболеет, хала с ассистентом отправляются в лиственный шалаш и начинают пение с целью вызова сенои, "божьих братьев"³. Через некоторое время из шалаша раздаются голоса самих сенои; хала и его ассистент поют и разговаривают на неизвестном языке, а когда оставляют шалаш, утверждают, что они его забыли⁴. В действительности их устами пели сенои. Нисхождение этих светлых духов проявляется в сотрясениях шалаша (вспомним сеансы североамериканских шаманов, см. выше). Именно они открывают причину болезни и указывают способ ее лечения; считается, что как раз в этот момент хала входит в транс⁵.

На самом деле эта техника не так проста, как кажется на первый взгляд. Конкретное присутствие сенои так или иначе подразумевает связь между хала и Небом, если не с самим небесным Богом. "Если бы Та Педн не сказал ему, какое употребить лекарство, когда его подать больному и какие слова при этом сказать, то как же бы хала мог лечить?" - спрашивал один пигмей-семанг⁶. Ведь болезни посылаются самим Та Педном, чтобы покарать грешников⁷. Существование между небесным Богом и хала более прямых связей, чем между Богом и остальными негритосами, подтверждается также тем фактом, что, как считают менри Келантана, хала обладает божественными силами и поэтому не приносит кровавых жертв во время бури⁸. Менрийский хала во время церемонии подпрыгивает в воздух, поет и бросает зеркало и бусы в сторону Кареи⁹; как известно, церемониальное подпрыгивание означает вознесение на Небо.

Но существуют еще более точные сведения относительно связей пигмейского шамана с Небом: во время сеанса у негритосов паханг халак держит между пальцами нитки, сделанные из листьев пальмы, или, согласно другим источникам, тоненькие веревочки. Эти нити или шнуры тянутся к самому Бонсу, небесному Богу, живущему над семью этажами Неба. (Он там живет со своим братом, Тенгом; на остальных этажах Неба никого нет.) Пока длится сеанс, халак непосредственно связан с небесным Богом этими нитями или веревками, которые Бог спускает на время церемонии, а по ее окончании вновь поднимает к себе¹⁰. Наконец, принципиальный элемент исцеления составляют кристаллы кварца (шебух), связь которых с небосводом и богами Неба мы уже отмечали (cм. выше и далее). Эти кристаллы можно получить непосредственно от сенои или изготовить; считается, что сенои живут внутри этих магических камней и находятся в распоряжении хала. Говорят, что целитель видит болезнь в кристаллах, то есть что сенои, находящиеся внутри кристаллов, указывают ему причину болезни и способ ее лечения. Но в кристаллах хала может также увидеть тигра, приближающегося к лагерю¹¹. Сам хала также может превращаться в тигра¹², как и келантанские боморы или малайские шаманы и шаманки¹³. Эта концепция свидетельствует о малайском влиянии. Но не следует забывать, что мифический Тигр-Предок во всей Юго-Восточной Азии считается "посвящающим": именно он провожает неофитов в джунгли, чтобы их посвятить (а на самом деле, чтобы их "убить" и "воскресить"). Другими словами, тигр относится к чрезвычайно архаическому религиозному комплексу¹⁴.

Одна негритосская легенда, как нам кажется, сохраняет древний сценарий шаманского посвящения. Она рассказывает о том, что на дороге, ведущей во Дворец Таперна (Та Педна), живет огромный змей Мат Чинои. Он изготавливает ковры для Таперна - прекрасные, с многочисленными узорами, и развешивает их на балке; под этими коврами он и живет. В его брюхе находится от двадцати до тридцати необычайно красивых женщин-чинои, а кроме того, много головных украшений - гребешки и т. п. Чинои, которого зовут Халак Гихмаль ("Оружие-Шаман"), живет на спине Змея как стражник его сокровищ. Когда какой-либо чинои стремится войти в брюхо Змея, Халак Гихмаль подвергает его двум испытаниям инициационной структуры и смысла. Змей лежит растянувшись под балкой, на которой висит семь ковров, и эти ковры движутся, непрерывно приближаясь друг к другу и удаляясь. Чинои-кандидат должен пройти достаточно быстро, чтобы не упасть на спину Змея. Второе испытание заключается в том, чтобы проникнуть в табакерку, крышка которой очень быстро открывается и захлопывается. Если кандидат успешно проходит оба испытания, он может войти внутрь Змея и взять себе жену из женщин-чинои¹⁵.

Здесь виден инициационный мотив с магическими вратами, открывающимися и закрывающимися во мгновение ока, - этот мотив мы уже встречали в Австралии, Северной Америке и в Азии. Вспомним также, что проникновение внутрь змееобразного чудовища равнозначно посвящению.

У батаков Палавана, другой ветви малайских пигмеев, шаман (бальян) достигает транса через танец - явный знак, что техника подверглась индо-малайскому влиянию. Это влияние еще более заметно в верованиях о судьбе души после смерти. Душа умершего четыре дня остается среди своих; затем она переходит через равнину, посреди которой возвышается дерево. Она взбирается на него и достигает точки, в которой Земля касается Неба. Там находится дух-Великан, который на основании ее поступков при жизни решает, может ли она идти дальше или должна быть брошена в огонь. В стране умерших - семь этажей: это и есть Небо. Дух по очереди проходит эти этажи. Дойдя до последнего, он превращается в светлячка¹⁶. Число 7 и наказание огнем являются, как мы видели (см. выше и далее), идеями индийского происхождения.

Две другие домалайские туземные народности полуострова Малакка, сакаи и джакуны, доставляют этнологам много хлопот¹⁷. С историко-религиозной точки зрения, не подлежит сомнению, что шаманизм играет у них намного более существенную роль, чем у пигмеев-семангов, хотя техника остается в принципе той же. Мы видим круглый шалаш из листьев, в который входит хала (сакаи) или поянг (джакуны: вариант малайского термина паванг) со своими ассистентами; представлены также исполняемые ими песни, воззвания к духам-помощникам. Большое значение последних, которые достаются по наследству или обретаются во сне, свидетельствует о малайском влиянии. Иногда духи-помощники вызываются на малайском языке. Внутри шалаша находятся две небольшие пирамиды со ступенями¹⁸ - признак символического восхождения на Небо. Перед сеансом шаман надевает специальный головной убор, украшенный многочисленными лентами¹⁹, - другой признак малайского влияния.

Останки сакайских шаманов хранятся в домах, где они умерли, без погребения²⁰. Путеу семангов кента хоронятся с выходящей из могилы головой; считается также, что их душа отправляется на восток, а не на запад, как души остальных смертных²¹. Эти особенности указывают на то, что речь идет о классе избранных существ, которые поэтому наслаждаются посмертной судьбой, отличной от судьбы остальных членов племени. Джакунских поянгов после смерти укладывают на платформах, поскольку "их души возносятся на Небо, тогда как души остальных смертных, тела которых погребаются, нисходят в нижние страны"²².

Шаманизм на Андаманских и Никобарских островах

Согласно информации Рэдклиф-Брауна, на Северных Андаманах знахарь (око-джума, дословно "тот, кто видит сны" или "тот, кто рассказывает сны") получает свою силу через контакт с духами. С духами встречаются непосредственно, в джунглях или в снах. Но наиболее распространенным средством установления контакта с ними является смерть; если кто-либо умирает и возвращается к жизни, то с этого момента он становится око-джумой. Рэдклиф-Браун видел тяжелобольного человека, который двенадцать часов был без сознания, и его сочли умершим. О другом говорили, что он трижды умирал и воскресал. В этой традиции мы без труда узнаем схему инициационной смерти, после которой наступает воскрешение кандидата. Но нам неизвестны другие подробности, касающиеся теории и техники посвящения; последние око-джумы уже умерли к тому времени, когда в начале нашего века задумались об объективном их исследовании²³.

Око-джумы обязаны своей репутацией эффективности лечения и метеорологической магии (считается, что они предвидят бури). Но собственно лечение состоит в назначении всем известных и всеми используемых лекарств. Иногда они приступают также к изгнанию демонов, вызвавших болезнь; или же обещают провести лечение непосредственно во сне. Духи открывают им магические свойства различных вещей (минеральных субстанций и растений). Им неизвестно применение кристаллов кварца.

Знахари Никобарских островов исцеляют как путем "вытягивания" магического предмета, вызвавшего болезнь, так и поиском души, похищенной духами. На острове Кар Никобарского архипелага существует очень интересная церемония посвящения будущих знахарей. Обычно юноше, проявляющему болезненный темперамент, суждено быть шаманом; духи недавно умерших предков или друзей показывают свой выбор, оставляя ночью какие-либо знаки (листья, куры со связанными ногами и т. п.) в доме избранника. Если больной не желает быть шаманом, то он умирает. После избрания приступают к публичной церемонии, с которой начинается посвящение: родственники и друзья собираются перед домом; внутри шаманы кладут неофита на землю и укрывают его тело листьями и ветвями, а голову - перьями из куриных крыльев. (В этом укрывании растительностью можно прочесть символическое погребение, а в перьях - магический знак мистической способности летать.) Когда кандидат вновь поднимается на ноги, собравшиеся дают ему бусы и различные символические предметы, которые он должен будет носить на шее в течение всего периода посвящения; по истечении срока послушничества он возвращает эти амулеты владельцам.

Затем для него сооружается трон, на котором неофита переносят из деревни в деревню; и еще ему дают своеобразный скипетр и копье для борьбы со злыми духами. Через несколько дней наставники-шаманы уносят его вглубь джунглей в центральной части острова. Некоторые друзья провожают группу до определенного места; они останавливаются возле входа в "страну духов", поскольку души умерших могли бы испугаться. Тайная наука сводится по сути к обучению танцам и видению духов. Проведя некоторое время в джунглях (то есть в стране умерших), неофит и его учителя возвращаются в селение. Кандидат продолжает танцевать каждую ночь в течение по меньшей мере часа перед своим домом на протяжении всего периода послушничества. Когда период посвящения заканчивается, учителя дают ему жезл. Несомненно, существует еще одна церемония посвящения в шаманы, но нам не удалось найти относительно нее никакой достоверной информации²⁴.

Это весьма любопытное шаманское посвящение мы встречаем только на острове Кар; оно неизвестно на остальных островах Никобарского архипелага. Некоторые его элементы носят, безусловно, архаический характер (присыпание листьями, уход в "страну духов"), но многие другие свидетельствуют об индийском влиянии (трон неофита, копье, скипетр, жезл). Здесь перед нами типичный пример гибридизации шаманской традиции вследствие культурных контактов с высокой цивилизацией, выработавшей чрезвычайно сложную магическую технику.

Малайский шаманизм

Характерными чертами того, что называется малайским шаманизмом, является вызов духа тигра и достижение состояния лупа. Это бессознательное состояние, в котором духи "овладевают" шаманом и отвечают на вопросы собравшихся. Независимо от того, идет ли речь об исцелении или о коллективной церемонии защиты от эпидемий (как, например, в танцах бельянов на Келантане), малайский сеанс обычно включает вызов тигра. Это связано с тем, что роль мифического Предка, а значит и мастера посвящения, во всем этом регионе отводится тигру.

Бенуа, протомалайское племя, верят, что поянг превращается в тигра на седьмой день после смерти. Если сын стремится унаследовать его силы, то он должен сам дежурить над останками, сжигая благовония. Умерший шаман появляется на седьмой день в облике тигра, готового броситься на кандидата, которому нельзя ни прервать окуривание, ни показать малейших признаков страха. Тогда тигр исчезает, а вместо него появляются две красивые женщины-духи; кандидат теряет сознание, и во время транса происходит посвящение. После этого женщины становятся дружественными духами. Если бы сын поянга не выполнил этот обряд, дух умершего навсегда остался бы в теле тигра, а его шаманская "энергия" была бы безвозвратно потеряна для общества²⁵. Мы здесь узнаем и сценарий типичного посвящения: одиночество в джунглях, бдение над останками, испытание страхом, страшное появление Мастера посвящения (= мифического Предка), покровительство красивой женщины-духа.

Собственно сеанс проходит внутри круглого шалаша или магического круга, а большинство сеансов преследуют цель исцеления, нахождения похищенных душ или пропавших предметов или же познания будущего. Обычно шаман во время сеанса остается под покрывалом. Окуривание, танец, музыка, бой бубна являются необходимыми подготовительными элементами в каждом малайском сеансе. Появление духа определяется по дрожанию пламени свечи. Верят, что дух входит сначала в свечу, поэтому шаман длительное время вглядывается в ее пламя, пытаясь открыть причину болезни. Лечение обычно заключается в сосании больных частей тела, но, входя в транс, поянг может также изгонять демонов и отвечать на все задаваемые ему вопросы²⁶.

Вызов тигра означает вызов и воплощение мифического Предка, первого Великого Шамана. Исследованный Скитом паванг успешно превращался в тигра: он бегал на четырех лапах, рычал и долго лизал тело больного, как тигрица своих детенышей²⁷. Магические танцы бельяна бомор на Келантане обязательно включают вызов тигра, независимо от повода организации сеанса²⁸. Танец приводит к состоянию лупа, вводит в "забытье" или "транс" (санскритское лопа - потеря, исчезновение), в котором исполнитель теряет осознание собственной личности и воплощает в себя какого-либо духа²⁹. Начинаются бесконечные диалоги между танцором в трансе и зрителями. Если танец исполняется для исцеления, целитель в трансе сам задает вопросы, чтобы выяснить причину болезни и способ ее лечения³⁰.

Нам не кажется, что такие магические танцы и исцеления следует считать шаманскими в узком значении этого слова. Вызов тигра и транс-одержимость не ограничиваются сферой боморов и павангов. Многие другие люди также могут видеть, вызывать тигра или превращаться в него. Состояние лупа на остальной территории Малайзии (например, у бесиси) доступно всем; во время вызова духов каждый может войти в транс (то есть стать одержимым духом) и отвечать на задаваемые ему вопросы³¹. Это явление медиумизма очень популярно также у батаков Суматры. Однако, в свете того, что мы старались показать в этой книге, не следует путать "одержимость" с шаманизмом.

Шаманы и жрецы на Суматре

В религии батаков Сумарты, на которую сильное влияние оказали идеи индийского происхождения, господствует понятие души (тонди); душа входит в тело и оставляет его через темя. Смерть в действительности является похищением души духом (бегу); если умерший мужчина, то его взяла себе в качестве супруга женщина-бегу, и наоборот. Умершие и духи разговаривают через медиумов.

Шаманы сибасо (= "слово") и жрецы (дату), хотя и различаются по религиозному призванию и структуре, стремятся к одной и той же цели: защите души (тонди) от похищения демонами, обеспечению целостности человеческой личности. У северных батаков сибасо всегда женщина, а шаманизм преимущественно наследственный. Обучение у наставника не практикуется; тот, кого "выбрали" духи, получает посвящение непосредственно от них, и это значит, что он обретает способность "видеть" и предсказывать или быть "одержимым" духом, то есть отождествляться с ним³². Сеанс сибасо проводится ночью; шаманка бьет в свой бубен и танцует около огня, чтобы вызвать духов. У каждого духа есть собственная мелодия и даже собственный цвет - и сибасо, если она стремится вызвать нескольких духов, надевает разноцветный наряд. О приходе духов свидетельствуют произносимые сибасо слова на тайном языке, "языке духов"; их надлежит расшифровать. Диалог касается причины болезни и способа ее лечения; бегу уверяет, что исцелит больного при условии, что он принесет определенные жертвы³³.

Батакский жрец, дату, всегда мужчина и занимает наивысшее после вождя общественное положение. Но он является также и целителем и вызывает духов на тайном языке. Дату защищает от болезней и колдовства; сеанс исцеления заключается в поиске души больного. Кроме того, он может изгонять бегу, вошедших в больного; он может также и отравить, хотя и считается "белым магом". В отличие от сибасо, дату посвящается наставником; особым образом ему открываются тайны магии, записанные в "книгах" на древесной коре. Наставник носит индийское имя гуру; он придает большое значение своему жезлу, украшенному образами предков; в жезле есть отверстие, в котором спрятаны магические вещества. С помощью этого жезла гуру защищает селение и может вызвать дождь. Однако изготовить подобный магический жезл чрезвычайно сложно; для этого даже приносится в жертву ребенок, которого убивают расплавленным свинцом, чтобы вырвать у него душу и превратить ее в духа, который будет в распоряжении магов³⁴.

Все это свидетельствует о влиянии индийской магии. Мы можем допустить, что дату представляет жреца-мага, тогда как сибасо представляет исключительно экстатика, "специалиста по духам". Дату не знает мистического экстаза; он действует как маг и "ритуалист": он изгоняет демонов. Он должен также отправляться на поиск души больного, но это мистическое путешествие не экстатическое; его связи с духами являются связями вражды или превосходства - отношениями господина и слуги. Сибасо является в наивысшей степени экстатиком - живет с духами в тесной дружбе, позволяет им себя "одержать", обретает ясновидение и изрекает пророчества. Он - "избранный", а против божественного или полубожественного выбора ничего нельзя сделать.

Дукун у минангкабау Суматры является одновременно целителем и медиумом. Эта функция, обычно наследственная, доступна как женщинам, так и мужчинам. Дукуном становятся после посвящения, то есть после обретения способности становиться невидимым и видеть духов ночью. Сеанс проходит в укрытии; через каких-нибудь пятнадцать минут дукун начинает трястись - признак, что его душа оставила тело и отправилась в "селение духов". Из укрытия слышны голоса. Дукун приказывает своим духам искать душу больного. Транс симулируется; дукун не отваживается провести сеанс на глазах у всех, как его батакский коллега³⁵. Дукуна мы встречаем на Ниасе среди других жрецов и целителей. Во время лечения он надевает специальный наряд: он украшает свои волосы и набрасывает на плечи кусок полотна. Здесь также болезнь обычно вызвана похищением души богами, демонами или духами, а сеанс состоит в ее нахождении; обычно оказывается, что ее похитили "Морские Змеи" (поскольку море - символ потустороннего мира). Чтобы привести ее обратно, знахарь обращается к трем богам - Нинва, Фалахи и Упи - и вызывает их, непрерывно свистя до тех пор, пока не установит с ними связь; именно тогда он входит в транс. Но дукун может прибегнуть и к сосанию и, когда ему удается найти причину болезни, показывает зрителям белые или красные камушки³⁶.

Шаман у ментавеев применяет также лечение с помощью массажа, очищения, трав и т. п. Но настоящий сеанс осуществляется согласно обычной для Индонезии схемы: шаман длительное время танцует, падает без сознания на землю, а его душа отправляется на Небо в лодке, которую несут орлы. На Небе он разговаривает с духами о причине болезни (бегство души; отравление другими колдунами) и получает лекарства. Ментавайский шаман никогда не подает признаков "одержимости" и не может изгонять злых духов из тела больного³⁷. Он является скорее фармацевтом, находящим лекарства по результатам небесного путешествия. Этот транс не драматичен; зрители не являются свидетелями диалога с небесными духами. Кажется, что у него нет связи с демонами, "власти" над ними.

Подобную технику использует также шаман кубу (Южная Суматра): он танцует, пока не впадет в транс, и тогда он видит душу больного, плененную духом или сидящую на дереве, как птица³⁸.

Шаманизм на Борнео и Сулавеси

У дусунов Cеверного Борнео, принадлежащих к протомалайской расе и представляющих коренных жителей острова, принципиальную роль играют жрицы. Их посвящение длится три месяца. Во время церемоний они пользуются тайным языком. При этом они надевают специальный наряд: тело прикрывают синим полотном, а на голову надевают конусообразную шляпу с петушиными перьями и ракушками. Сеанс заключается в танцах и пении, тогда как мужчины ограничиваются музыкальным аккомпанементом. Но их специфическая техника является гадательной и относится скорее к малой магии, чем к собственно шаманизму; жрица держит на пальце бамбуковый стебель в состоянии равновесия и загадывает: если такой-то является преступником, стебель должен сделать то или иное движение и т. п.³⁹ У даяков внутренней части острова маги-целители бывают двух типов: дая берури - обычно мужчины, занимающиеся лечением, и барих - набранные, как правило, из женщин, - специалисты по "лечению" посевов риса. Болезнь объясняется присутствием в теле злого духа или уходом души. Шаманы обоих классов обладают экстатической способностью видения души человека или души посева - даже если они бежали очень далеко. Тогда они гонятся за беглыми душами, ловят их (в облике волоса) и воссоединяют с телом (или с посевом). Если болезнь вызвана злым духом, сеанс сводится к церемонии его изгнания⁴⁰.

Шаман у приморских даяков называется мананг. Он занимает высокое общественное положение - непосредственно после вождя. Обычно профессия мананга наследственная, но различаются два класса: тех, которые имели откровение в форме снов и получили таким образом покровительство одного или нескольких духов, и тех, кто стал манангом по собственной воле и поэтому не имеет дружественных духов. В любом случае квалификацию мананг получают только путем посвящения уполномоченными на это наставниками. Среди манангов известны мужчины, женщины и бесполые мужчины (импотенты); вскоре мы увидим ритуальное значение последних.

Мананг владеет шкатулкой с множеством магических предметов, среди которых важнейшими являются кристаллы кварца, бата илау ("светлый камень"), с помощью которых шаман находит душу больного. Здесь тоже болезнь вызывается бегством души, а сеанс проводится с целью ее отыскания и возвращения в тело больного. Сеанс происходит ночью. Тело больного натирается камнями, затем собравшиеся начинают петь монотонные песни, тогда как мананг-вождь танцует до изнеможения: он ищет и призывает таким образом душу больного. Если болезнь тяжелая, душа несколько раз ускользает из рук мананга. После того как вождь-мананг падает на землю, зрители набрасывают на него покрывало и ждут результата его экстатического путешествия, поскольку в экстазе шаман нисходит в Ад, чтобы искать душу больного. Наконец, он хватает ее и сразу поднимает, держа ее в руке, и вкладывает через голову обратно в тело пациента. Сеанс называется бельян, и Пэрхэм (Perham) насчитывает четырнадцать его видов по признаку технической трудности. Лечение заканчивается принесением в жертву курицы⁴¹. Бельян морских даяков в своей современной форме кажется довольно сложным и неоднородным магико-религиозным явлением. Посвящение мананга (натирание магическими камнями, ритуал вознесения и т. п.) и определенные элементы лечения (значение кристаллов кварца, натирание камнями) указывают на весьма древнюю шаманскую технику. Но в псевдотрансе (который шаман старается утаить под покрывалом) видны различные проявления индо-малайского влияния. Когда-то все мананги после посвящения надевали женский наряд, который они сохраняли до конца жизни. Сегодня этот обычай стал редкостным⁴². Тем не менее особый класс манангов, мананг бали, в некоторых приморских племенах (неизвестен у горных даяков), носят женский наряд и выполняют ту же работу, что и женщины. Иногда они берут себе "мужа", несмотря на шутки деревни. Трансвестия, со всеми изменениями, которые она предполагает, принимается вследствие приказа свыше, трижды полученного в снах: отказ был бы обречением себя на смерть⁴³. Этот ансамбль элементов явно обнаруживает черты женской магии и матриархальной идеологии, которые когда-то должны были господствовать в даякском шаманизме: почти все духи вызываются манангами по имени Ини, "Великой Матери"⁴⁴. Тем не менее тот факт, что мананги бали неизвестны в глубине острова, доказывает, что весь этот комплекс (трансвестицизм, половое бессилие, матриархат) пришел извне, хотя и очень давно.

У нгаджу-даяков Южного Борнео посредниками между людьми и богами (особенно Сангиангами) являются бальяны и басиры, жрицы-шаманки и бесполые жрецы-шаманы (термин басир означает "неспособный к оплодотворению, импотент"). Последние являются настоящими гермафродитами, одеваются и ведут себя в точности, как женщины⁴⁵. Бальяны, как и басиры, "избираются" Сангиангом, а без его призвания нельзя быть его слугой, даже если прибегать к обычным техникам экстаза - танцу и бубну. Нгаджу-даяки в этом отношении бескомпромиссны: экстаз невозможен, если шаман не чувствует себя призванным. Что же касается бисексуальности и импотенции басиров, то они объясняются тем, что басиры считаются посредниками между двумя космологическими уровнями - Землей и Небом, - а также тем, что они соединяют в одном лице элемент женский (Земля) и элемент мужской (Небо)⁴⁶. Речь идет о ритуальной андрогинии - хорошо известной архаической форме божественного двуединства и совпадения противоположностей⁴⁷. Как гермафродитизм басиров, так и проституция бальянов основаны на священной ценности "посредника", на потребности устранить полярность.

Боги (Сангианг) воплощаются в бальянов и басиров и говорят непосредственно через них. Но это явление воплощения не является "одержимостью". Души предков или умершие никогда не овладевают бальянами или басирами; они являются только инструментами выражения богов. Умершие используют другой класс магов, туканг тавур. Экстаз бальянов и басиров вызывается Сангиангом или вследствие мистических путешествий на Небо, которые они предпринимают, чтобы посетить "селения богов".

Запомним некоторые особенности: религиозное призвание, решение о котором принимается исключительно богами сверху; сакральный характер сексуального поведения (импотенция, проституция); незначительная роль техники экстаза (танец, музыка и т. п.); транс, вызванный воплощением Сангианга, или мистическое путешествие на Небо; отсутствие связи с духами умерших, а поэтому и отсутствие "одержимости". Все эти черты подчеркивают архаизм подобного религиозного явления. Хотя космология и религия нгаджу-даяков, вероятно, подверглись азиатскому влиянию, мы вправе предположить, что бальяны и басиры представляют форму древнего и автохтонного (местного) шаманизма.

Басиры нгаджу-даяков имеют свое соответствие в баясах (баяса = "обманщик") тораджей. Это преимущественно женщины, а присущая им техника состоит в экстатических путешествиях на Небо и в Преисподнюю, которые баясы могут осуществлять в духе или во плоти. Важной церемонией является момпарилангка ("восседание на почетном месте"), длящаяся три ночи подряд: две ночи баяса сопровождает на Небо души девушек и женщин, чтобы очистить их, а в третью - сопровождает их обратно на Землю и соединяет с их телами. Баясы должны также искать заблудшие души больных; с помощью духа вураке (принадлежащего к классу духов атмосферы) баяса входит по радуге в сам дом Пуэ ди Сонге и приводит оттуда душу больного. Она также отыскивает и снова воплощает "душу риса", если эта душа оставила посевы и они вянут и могут погибнуть. Но экстатические способности баясов не ограничиваются небесными и горизонтальными путешествиями; во время большого погребального праздника момпемате они сопровождают души на тот свет⁴⁸.

Согласно R. E. Downs, "Литания описывала, как умершие пробуждались ото сна, как они одевались, и их вели через Ад к дереву динанг, и они взбирались на него, достигали Земли, по которой затем направлялись в Мори (на восток от [страны] тораджей), чтобы в итоге попасть в храм или церемониальный дом. Там их принимали родственники, которые вместе с остальными участниками развлекали их песнями и танцами... На следующий день шаманы сопровождали ангга (то есть души) к месту их последнего почивания".

На основании этих нескольких указаний мы видим, что баясы Сулавеси являются специалистками большой душевной драмы: очистительницы, целительницы или проводницы душ, они вмешиваются только тогда, когда речь идет именно о состоянии человеческой души. Заслуживает внимания то, что чаще всего они устанавливают связь с Небом или небесными духами. Символизм магического полета или восхождения по радуге, доминирующий в австралийском шаманизме, является архаическим. Впрочем, тораджи знают также миф о лиане, некогда соединявшей Землю с Небом, и помнят о райских временах, когда люди без труда общались с богами⁴⁹.

"Лодка умерших" и шаманская лодка

"Лодка умерших" играет значительную роль в Малайзии и Индонезии, как в собственно шаманских практиках, так и в погребальных обычаях и плачах. Все эти верования, конечно, связаны, с одной стороны, с обычаем класть покойников в лодки или погружать их в море, а с другой стороны, с погребальными мифологиями. Обычай класть покойников в лодки может объясняться и туманными воспоминаниями о миграции предков⁵⁰. Лодка должна проводить душу умершего на его первичную родину, откуда вышли предки. Но эти элементы воспоминания повсюду (за исключением разве что полинезийцев) потеряли свое "историческое значение"; "первичной родиной" становится мифическая страна, а Океан, отделяющий ее от обитаемой земли, отождествляется с Водами Смерти. Это явление довольно частое в обществах с архаическим мировоззрением, где "история" непрерывно превращается в мифическую категорию.

Аналогичные верования и погребальные практики (лодка умерших и т. п.) встречаются у германцев⁵¹ и y японцев⁵². Но и у тех, и у других, как и в Океании, наряду с заморскими или подводными потусторонними мирами ("горизонтальный" комплекс) существует еще и вертикальный комплекс: гора как обиталище умерших⁵³ или даже Небо. (Как мы помним, гора несет небесный символизм.) Обычно только избранные (вожди, жрецы и шаманы, посвященные и т. п.) отправляются на Небо⁵⁴; остальные смертные путешествуют "горизонтально" или нисходят в подземную Преисподнюю. Добавим, что проблема потустороннего мира и его положения чрезвычайно сложна и не исчерпывается идеей "первичной родины" и формами погребения. В конечном итоге мы имеем дело с мифологиями и религиозными концепциями, которые, хотя и не всегда независимы от материальных обычаев и практик, все же остаются автономными как духовные структуры.

Кроме обычая положения умерших в лодки, в Индонезии, а частично и в Меланезии, существует три значительные категории магико-религиозных фактов, связанных с настоящим или символическим использованием ритуальной лодки: 1) лодка для изгнания демонов и болезней; 2) лодка, служащая индонезийскому шаману для "путешествия по воздуху" в поисках души больного; 3) "лодка духов", уносящая души умерших в потусторонний мир. В двух первых обрядовых категориях шаманы играют принципиальную, если не исключительную роль; третья категория, хотя и подразумевает нисхождение в Ад шаманского типа, выходит за рамки функций шамана. Как мы сейчас увидим, эти "лодки умерших" только призываются, но не используются, и призывают их плакальщицы во время погребальных плачей, а не шаманы.

Ежегодно, или в случае эпидемии, демоны болезней изгоняются следующим способом: их хватают и заколачивают в ящик или закрывают непосредственно в лодке, а лодку выпускают в море; или же делается несколько деревянных фигурок, представляющих болезнь, их помещают в лодку, которую затем оставляют в море. Такая практика, очень распространенная в Малайзии⁵⁵ и Индонезии⁵⁶, часто выполняется шаманами и колдунами. Изгнание духов во время эпидемии является, вероятно, имитацией более архаического и универсального ритуала изгнания "грехов" в связи с Новым Годом, когда приступают к полному обновлению силы и здоровья общества⁵⁷.

Кроме того, индонезийский шаман также использует лодку во время магического лечения. На всей территории Индонезии господствует идея, что болезнь вызвана бегством души. Чаще всего считается, что душа похищена демонами или духами и чтобы найти ее, шаман пользуется лодкой. Так действует, например, бальян дусунов: если душу больного похитил воздушный дух, то изготавливается миниатюрная лодка с деревянной птицей на одном из ее концов; в этой лодке шаман путешествует в экстазе по воздуху, вглядываясь направо и налево, пока не найдет душу больного. Эта техника известна дусунам как северного, так и юго-восточного побережья Борнео. У шамана маанганов, кроме того, есть лодка от одного до двух метров длиной, которую он хранит дома и в которую входит, когда хочет встретиться с богом Сахором и просить его о помощи⁵⁸.

Идея путешествия в лодке по воздуху является индонезийским вариантом шаманской техники вознесения на Небо. Тот факт, что лодка выполняет принципиальную роль в экстатических путешествиях в потусторонний мир (страну умерших и страну духов), путешествиях, предпринимаемых для сопровождения умершего в Ад или для для поиска души больного, похищенной демонами или духами, привел к тому, что лодку стали использовать даже тогда, когда речь идет о перенесении на Небо в трансе. Взаимное влияние или сосуществование этих двух шаманских символик (горизонтальное путешествие в потусторонний мир, вертикальное вознесение на Небо) проявляется в наличии Космического Древа в самой лодке шамана. Это Древо иногда представляется в форме копья или лестницы, установленной в центре лодки и соединяющей Землю с Небом⁵⁹. Мы видим здесь тот же символизм "Центра", который позволяет шаману достигать Неба.

В Индонезии шаман сопровождает умершего в потусторонний мир и для этого экстатического путешествия часто использует лодку⁶⁰. Вскоре мы увидим, что даякские плакальщицы Борнео выполняют ту же роль, напевая ритуальные песни, в которых идет речь о путешествии умершего в лодке. В Меланезии существует также обычай спать около трупа; во сне душу умершего сопровождают в потусторонний мир, а после пробуждения рассказывают о перипетиях путешествия⁶¹. Эту последнюю практику следует сравнить, с одной стороны, с ритуальным сопровождением умершего шаманом или плакальщицей (Индонезия), с другой же - с погребальными речами, произносимыми над гробом в Полинезии. На различных уровнях все эти погребальные обряды и обычаи преследуют одну и ту же цель: сопровождение умершего в потусторонний мир. Но только шаман является настоящим проводником душ, только он действительно сопровождает умершего.

Загробные путешествия у даяков

Похоронные церемонии у приморских даяков, хотя и не выполняются шаманами, имеют некоторую связь с шаманизмом. Профессиональная плакальщица, призвание которой было определено явлением бога во сне, долго рассказывает о перипетиях путешествия умершего (рассказ иногда длится двенадцать часов). Церемония начинается непосредственно после смерти. Плакальщица садится у трупа и читает монотонным голосом, без помощи какого-либо музыкального инструмента. Цель рассказа - не дать душе заблудиться по дороге в Преисподнюю. По сути, плакальщица играет роль проводницы душ, хотя она лично и не провожает умершего; ритуальный текст представляет довольно сложное описание пути. Плакальщица прежде всего ищет посланца, чтобы передать в Ад известие о скором прибытии новичка. Она напрасно обращается к птицам, диким животным, рыбам: у них нет отваги пересечь границу, разделяющую живых и мертвых. Наконец, Дух Ветра соглашается передать послание. Он отправляется на бесконечную равнину; он взбирается на дерево, чтобы найти дорогу, поскольку становится темно, а тропинки, ведущие в Ад, тянутся во все стороны; существует 77x7 (семью семьдесят семь) дорог, ведущих в царство умерших. С верхушки дерева Дух Ветра распознает самую лучшую тропинку; он оставляет свой человеческий облик и отправляется в Ад в виде урагана. Испуганные этим неожиданным потрясением, умершие тревожатся и спрашивают его о причине прибытия. Такой-то умер, отвечает Дух Ветра и спешит привести его душу. Обрадованные духи прыгают в лодку и гребут с такой силой, что убивают всех встречающихся на пути рыб. Они останавливают лодку перед домом умершего, выскакивают и хватают душу, которая, испугавшись, мечется и кричит. Но перед самым прибытием к берегам Ада она успокаивается.

Плакальщица заканчивает свою песнь. Ее задание выполнено: рассказывая обо всех перипетиях этих двух экстатических путешествий, она отвела душу в ее новое обиталище. То же самое путешествие в потусторонний мир плакальщица описывает в случае пана, когда она передает в Ад жертвы для питания умерших; только после церемонии пана умершие осознают свое новое состояние - состояние умерших. Наконец, плакальщица приглашает души умерших на большую погребальную трапезу гавеи анту - праздник, отмечающийся через один-четыре года после смерти: собирается много гостей, и считается, что присутствуют умершие. Песнь плакальщицы описывает, как радостно они оставляют Ад, садятся в лодку и спешат на трапезу⁶².

Разумеется, все эти похоронные церемонии не имеют шаманского характера; не существует, по крайней мере в пана и гавеи анту, непосредственных отношений мистической природы между умершим и плакальщицей, описывающей путешествие на тот свет. Мы здесь имеем дело с ритуальной литературой, сохраняющей схемы нисхождений в Ад, независимо от того, были ли они шаманскими или нет. Но следует вспомнить, что алтайский или иной шаман также провожает души умерших в Ад; а как мы только что увидели, на всей территории Индонезии "лодка умерших" - на которую постоянно намекается в только что пересказанных погребальных рассказах - является в высшей степени шаманским средством экстатического путешествия. Сама плакальщица, хотя она не исполняет никакой магико-религиозной функции, не является и "мирским" персонажем. Она избрана богом, у нее были сны-откровения. Она так или иначе "визионерка", "вдохновленная": в видениях она участвует в адских путешествиях и поэтому знает тот свет, его топографию и дороги. Морфологически даякская плакальщица находится на том же уровне, что и поэтессы в архаическом индоевропейском мире; определенный класс традиционных литературных произведений идет от "видений" и "вдохновений" таких избранных богами женщин, их сны - настоящие и наяву - являются мистическими откровениями.

Меланезийский шаманизм

Здесь не место резюмировать все меланезийские верования и мифологии, служащие идеологической основой для практики знахарей. Заметим просто, что в Меланезии можно различить три типа культур, каждую из которых распространяла одна из трех этнических групп, которые, по-видимому, колонизировали (хотя бы временно) эту территорию: коренные папуасы; бледнолицые завоеватели, внедрившие земледелие, мегалитические и другие формы цивилизации, перешедшие затем в Полинезию; и, наконец, чернокожие меланезийцы, последние пришельцы на острова⁶³. Белые иммигранты распространили очень богатую мифологию, сосредоточенную вокруг культурного героя (Кат, Амбат и т. п.), который непосредственно связан с Небом тем, что женится на небесной гадалке - которую он похищает и из осторожности крадет и прячет ее крылья, чтобы затем устремиться за ней на Небо, взбираясь по дереву, лиане или "цепи из стрел", - или тем, что он сам происходит с Неба⁶⁴. Мифы о Кате соответствуют полинезийским мифам о Тагарао и Мауи, связи которых с Небом и небесными существами хорошо известны. Возможно, что мистическая тема "небесного Путешествия" была приложена коренными папуасами к новоприбывшим бледнолицым, но напрасно было бы объяснять "происхождение" такого мифа (кстати, повсеместно распространенного) историческим прибытием или убытием иммигрантов⁶⁵. Повторим, что исторические события, далекие от "мифотворчества", в итоге включаются в мифические категории.

Как бы то ни было, наряду с техниками магического исцеления, архаизм которых не подлежит сомнению, мы отмечаем отсутствие собственно шаманских инициаций и традиций в Меланезии. Следует ли приписать исчезновение шаманских инициаций значительной роли тайных обществ, основанных на посвящении? Возможно⁶⁶. Во всяком случае, главная функция знахарей ограничивается исцелениями и гаданием. Некоторые другие специфические шаманские умения (например, магический полет) остаются почти исключительной привилегией черных магов. (Впрочем, в Океании, а особенно в Меланезии, как нигде более, то, что обычно называется "шаманизмом", разделено между множеством магико-религиозных групп - среди которых можно различить жрецов, знахарей, колдунов, вещунов, "одержимых" и т. п.). Наконец, что нам кажется существенным, многие мотивы, в той или иной степени принадлежащие к шаманской идеологии, сохранились исключительно в мифах или в погребальных мифологиях. Выше мы вспомнили о мотиве героя-цивилизатора, общающегося с Небом при помощи "цепи из стрел", лианы и т. п.; у нас еще будет возможность к этому вернуться. Заметим также верование, согласно которому умершего, прибывшего в страну мертвых, Стражник калечит, пробивая ему уши⁶⁷. А как мы видели, эта операция характерна для шаманских посвящений.

На Добу, одном из островов у восточного побережья Новой Гвинеи, колдун считается "парящим", а магия ассоциируется с жаром и огнем - идея, принадлежащая к архаическому шаманизму, сохранившаяся даже в развитых идеологиях и техниках. Именно поэтому маг должен содержать свое тело в "сухом" и "парящем" состоянии; чтобы этого достигнуть, он пьет соленую воду и употребляет в пищу пикантные блюда⁶⁸. Колдуны и колдуньи Добу летают по воздуху, и ночью можно увидеть слабый след огня, который они оставляют за собой⁶⁹. Но прежде всего летают именно женщины, поскольку на Добу магические техники разделены между полами следующим образом: женщины являются настоящими магами и действуют непосредственно душой, и когда их тело погружено в сон, они овладевают душой жертвы (которую они могут извлечь из тела, а затем уничтожить); колдуны же действуют исключительно средствами магического очаровывания⁷⁰. Структурная разница между магами-ритуалистами и экстатиками приобретает здесь аспект разделения по половому признаку.

На Добу, как и в других районах Меланезии, болезнь вызывается магией или душами умерших. Как в первом, так и во втором случае нападению подвергается именно душа больного, даже если она не похищается из тела, а только повреждается. В обоих случаях вызывают знахаря, который открывает причину болезни, долго глядя в кристаллы или в воду. О похищении души делается вывод на основании определенных патологических симптомов у больного, который бредит или говорит о кораблях на море и т. п.; это признак, что его душа оставила тело. В кристалле целитель видит человека, живого или мертвого, вызвавшего болезнь. Виновника болезни подкупают, чтобы усмирить его вражду, а если оказывается, что причиной страданий является умерший, ему приносятся жертвы⁷¹. На Добу все занимаются гаданием, но без магии⁷²; также у всех есть вулканические кристаллы, которые, как считается, летают за счет собственной силы, если их оставить на виду; они помогают колдунам "видеть" духов⁷³. Не сохранилось никаких эзотерических наставлений относительно этих кристаллов⁷⁴, что свидетельствует об упадке мужского шаманизма на Добу, поскольку существует, с другой стороны, обучение наставником ученика всему, что можно знать о порчах⁷⁵.

Во всей Меланезии к лечению болезни приступают с помощью жертвоприношений и молитв, адресованных духу умершего, чтобы он "забрал болезнь". Если же эта процедура, предпринятая членами семьи, не имеет успеха, тогда вызывается мане кису, "доктор". С помощью магических средств он обнаруживает умершего, который вызвал болезнь, и просит его забрать обратно причину болезни. В случае неудачи вызывают другого знахаря. Кроме магического лечения, мане кису натирает тело больного и делает ему всякого рода массажи. На Изабель и Флориде знахарь вешает предмет на конце нитки и начинает перечислять имена недавно умерших людей; когда он доходит до того, кто вызвал болезнь, предмет начинает двигаться. Мане кису спрашивает его, какую жертву он желает получить: рыбу, свинью, человека, - а умерший таким же образом проявляет свою волю⁷⁶. На Санта Крус духи вызывают болезни, пуская магические стрелы, которые целитель извлекает при помощи массажа⁷⁷. На островах Банкса болезнь выгоняют, прибегая к массажу или сосанию; затем шаман показывает больному кусок кости, древесины или листок и дает ему пить воду, в которую опущены магические камни⁷⁸. Мане кису использует тот же метод гадания и в других случаях; например, перед отплытием рыбаков он спрашивает тиндало (духа), удачной ли будет ловля, а судно, колышущееся на волнах, дает ответ⁷⁹. На Мотлав и других островах архипелага Банкса для идентификации виновника болезни используется бамбуковая палка, в которой живет дух: палка сама поворачивается к злодею⁸⁰.

Каждое человеческое существо - за исключением этого класса вещунов и целителей - может быть захвачено духом или умершим; когда так случается, человек разговаривает странным голосом и пророчествует. Чаще всего эта одержимость непроизвольна: человек обсуждает с соседями то или иное дело и вдруг начинает дрожать и кашлять. "Его глаза бросают дикие взоры, члены искривляются, все тело начинает дрожать, на губах появляется пена. Тогда слышится выходящий из его горла голос, который принадлежит не ему и который одобряет или отвергает планируемое мероприятие. Такой человек не использует никакого средства для вызова духа, и считают, что тот приходит к нему по собственной воле, его мана господствует над ним, а затем оставляет его в состоянии полного изнеможения"⁸¹.

В остальных районах Меланезии, например на Новой Гвинее, добровольно и в любых обстоятельствах вызывается одержимость духом умершего родственника. Если кто-либо болен или если кто-то желает что-либо узнать, член семьи кладет на колени или на плечо изображение покойника, к которому он хочет обратиться за советом, и позволяет его душе себя "одержать"⁸². Но такие явления спонтанного медиумизма, очень частые в Индонезии и Полинезии, имеют лишь поверхностные связи с собственно шаманизмом. Мы все же привели эти примеры для того, чтобы напомнить о духовном климате, в котором оформлялись шаманские техники и идеологии.

Полинезийский шаманизм

В Полинезии все усложняется еще и тем фактом, что существует несколько классов специалистов по сакральному; все они имеют более или менее непосредственные связи с богами или духами. В общем, можно говорить о трех больших категориях религиозных функционеров: божественные вожди (арики), пророки (таула) и жрецы (тохунга); но сюда следует добавить также целителей, колдунов, некромантов и непроизвольно "одержимых" - все они в конечном счете используют почти одну и ту же технику: вхождение в контакт с богами или духами, вдохновление или одержимость ими. Вероятно, что по крайней мере некоторые из религиозных идеологий и техник подверглись влиянию азиатских идей, но проблема культурных отношений между Полинезией и Южной Азией далека от разрешения, и, во всяком случае, здесь ее можно игнорировать⁸³.

Необходимо сразу заметить, что сущность шаманских техник и идеологий, а именно связь между тремя космическими сферами вдоль оси, находящейся в "Центре", и способность вознесения и магического полета, широко засвидетельствована в полинезийской мифологии и по-прежнему живет в народных верованиях, связанных с колдунами. Удовлетворимся несколькими примерами; кроме того, нам еще придется вернуться к этой мистической теме вознесения. Герой Мауи, мифы о котором мы встречаем на всей территории Полинезии и даже за ее пределами, известен своими вознесениями на Небо и нисхождениями в Ад⁸⁴. Он возносится в виде голубя, а когда хочет низойти в Ад, то приподнимает центральную опору в своем доме и через отверстие чувствует ветер из нижних стран⁸⁵. Многие другие мифы и легенды говорят о восхождении по лианам, деревьям или воздушным змеям, а ритуальное значение этой игры указывает - по всей Полинезии - на веру в возможность вознесения на Небо и на соответствующее стремление к этому⁸⁶. Наконец, как и везде, полинезийские маги и пророки считаются способными летать по воздуху и в один миг преодолевать огромные пространства⁸⁷.

Следует также вспомнить определенную категорию мифов, которая, не относясь к собственно шаманской идеологии, раскрывает принципиальную шаманскую тему: нисхождение героя в Ад за душой любимой женщины. Так, герой маори Хуту нисходит в Преисподнюю в поисках принцессы Паре, которая из-за него покончила с собой. Хуту встречает Великую Госпожу Ночи, царящую в Стране Теней, и она оказывает ему помощь: рассказывает, по какой дороге он должен идти, и дает корзинку с едой, чтобы он не прикасался к пище в Аду. Хуту находит Паре, и ему удается забрать ее с собой на землю. Затем герой воссоединяет душу Паре с ее телом, и принцесса воскресает. На Маркизах рассказывают историю о возлюбленной героя Кена, которая также покончила жизнь самоубийством потому, что поссорилась со своим любимым; Кена нисходит в Ад, хватает ее душу, прячет в корзину и возвращается на землю. В мангаянской версии, Кура случайно погибает, и ее супруг приводит ее из страны умерших. На Гавайях говорится о Хике и Кавеле, история которых похожа на историю о Хуту и Паре с Новой Зеландии. Брошенная любимым, Кавелу умирает от тоски. Хику нисходит в Преисподнюю по виноградному стеблю, овладевает душой Кавелу, закрывает ее в кокосовом орехе и возвращается на землю. Внедрение души в лишенное жизни тело осуществляется следующим образом: Хику вталкивает душу в большой палец левой стопы, а затем, массируя подошву и икру, продвигает ее до самого сердца. Перед нисхождением в Ад Хику предусмотрительно смазал свое тело тухлым подсолнечным маслом, чтобы вонять трупом, - чего не сделал Кена, которого сразу обнаружила Госпожа Преисподней⁸⁸.

Как мы видим, эти полинезийские мифы о нисхождении в Ад более близки к орфическому мифу, чем к собственно шаманизму. Мы уже встречали этот мотив в североамериканском фольклоре. Заметим, однако, что воссоединение души Кавелу осуществляется по шаманскому способу. А сама поимка души, сошедшей в Ад, напоминает способ, которым шаманы находят и ловят душу больного, независимо от того, ушла ли она в Страну Мертвых или просто заблудилась в далеких странах. Зато "запах живых" является широко распространенной фольклорной темой, включенной в мифы орфического типа или типа шаманских нисхождений.

Тем не менее у большинства полинезийских шаманских явлений более специфический характер; чаще всего они сводятся к одержимости богами или духами, обычно по просьбе жреца или пророка, но могут осуществляться также и непроизвольно. Одержимость и вдохновление богами являются специальностью таула, пророков, но практикуются также и жрецами, а, например, на Самоа и Таити доступны всем главам семейств; бог-покровитель семьи обычно говорит устами ее живого главы⁸⁹. Таула атуа утверждает, что он общается с умершими братьями. Он говорит, что способен отчетливо видеть их и при их появлении он теряет сознание⁹⁰. Именно духи его братьев открывают ему причину болезни и необходимые лекарства или говорят, что больной безнадежен. Но уже забыты времена, когда шаман был "одержим" только богами, а не, как сегодня, "духами"⁹¹. Жрецы (тохунга), хотя и представляют скорее ритуалистическую традицию религии, вовсе не свободны от экстатических переживаний; они даже обязаны изучать магические искусства и колдовство. Форнандер говорит о десяти "коллегиях жрецов" на Гавайях: три специализируются по колдовству, две - по некромантии, три - по гаданию, одна - по медицине и хирургии, одна - по строительству святилищ⁹². То, что Форнандер назвал "коллегиями", было скорее различными классами экспертов, но эта информация показывает, что жрецы получали также магические и медицинские инструкции, которые в других регионах были в распоряжении шаманов.

Магические исцеления, впрочем, осуществляются как таулами, так и тохунгами. Маорийский жрец, вызванный в случае болезни, пытается сначала открыть дорогу, по которой прибыл злой дух из нижнего мира; с этой целью он окунает голову в воду. Такой дорогой обычно служит стебель какого-нибудь растения, и тохунга берет его и кладет на голову больного; затем он читает заклинания, чтобы дух отпустил жертву и возвратился в нижние страны⁹³. На Мангареве жрецы также занимаются исцелениями. Поскольку обычно болезнь вызывается одержимостью богом из семьи Вирига, близкие больного немедленно обращаются за советом к жрецу, который делает маленькую деревянную лодку и приносит ее в дом больного, умоляя бога-духа оставить тело и войти в лодку⁹⁴.

Как мы уже сказали, одержимость богами или духами является особенностью полинезийской экстатической религии. Пророки, жрецы или обычные медиумы, пока они одержимы, считаются божественными воплощениями, и с ними соответственно обращаются. Они вдохновленные, как "сосуды", в которые входят боги и духи. Маорийский термин вака четко означает, что вдохновленный носит в себе бога так, как лодка несет своего владельца⁹⁵. Проявления воплощений бога или духа похожи на те, которые мы наблюдаем в других регионах: после вступительного этапа спокойной концентрации наступает состояние неистовства, во время которого медиум говорит фальцетом, прерываемом спазмами; его слова торжественны и решают судьбу начинания, поскольку медиум обращается за советом не только для того, чтобы узнать, какого рода жертв жаждет тот или иной бог, но и перед началом войны, перед выездом в долгое путешествие и т. п. Таким же образом открывается причина и способ лечения болезни или личность вора.

Бесполезно было бы приводить здесь описания, собранные первыми путешественниками и этнологами о феноменологии вдохновения и одержимости в Полинезии. Классические описания мы находим у W. Mariner, Ellis, C. S. Stewart, etc⁹⁶. Заметим только, что медиумические сеансы с частной целью осуществляются ночью⁹⁷ и являются менее неистовыми, чем большие публичные сеансы, проводимые днем, для выяснения воли богов. Разница между непроизвольно, временно "одержимым" и пророком состоит в том, что последний вдохновляется одним и тем же духом и может произвольно его воплощать. К посвящению нового пророка приступают после официальной проверки овладевшего им духа-бога: ему задают вопросы, а он должен изречь пророчества⁹⁸. Его не признают таула или акарата, пока он не докажет подлинности своих экстатических переживаний. Если он является представителем (или скорее воплощением) великого бога, его дом и он сам становятся тапу и пользуются значительным общественным положением, равным или даже превышающим положение политического вождя. Иногда факт воплощения великого бога выражается в обретении сверхъестественных магических сил; например, пророк на Маркизах может поститься в течение месяца; он может спать под водой и видеть вещи, которые происходят на очень большом расстоянии⁹⁹.

К этим большим классам магико-религиозных персонажей следует добавить колдунов и некромантов (таху, каху и т. п.), чья специальность - иметь духа-помощника ("дружественного"); они приобретают его путем извлечения из умершего друга или родственника¹⁰⁰. Они, как и пророки и жрецы, являются целителями; за их советами обращаются также для разоблачения воровства (например, на Островах Содружества), хотя они часто прибегают к процедурам черной магии. (На Гавайях каху может уничтожить душу жертвы, смяв ее между пальцами¹⁰¹; на Пукапука тангата воту способен видеть души, блуждающие во время сна, и он их убивает, поскольку они могут таким образом готовиться вызвать болезнь¹⁰².) Принципиальная разница между колдунами и вдохновленными состоит в том, что первые не являются "одержимыми" богами или духами, а, наоборот, имеют в своем распоряжении духа, который выполняет для них собственно магическую работу. Например, на Маркизах делается четкое различие между: 1) жрецами-ритуалистами, 2) жрецами-вдохновленными, 3) одержимыми духами и 4) колдунами. "Одержимые" также имеют регулярные связи с некоторыми духами, но эти связи не приводят к обретению ими магических сил. Последние являются исключительной монополией колдунов, которых могут избрать духи, или же они сами могут обрести силу путем обучения и убийства близкого родственника, душа которого станет их слугой¹⁰³.

Наконец, следует вспомнить, что определенные шаманские способности передаются по наследству внутри отдельных семейств. Самым известным примером является способность хождения по горящим углям или по раскаленным добела камням; на Фиджи эта способность считается доступной только членам некоторых семей¹⁰⁴. Подлинность таких деяний не подлежит никакому сомнению; многие хорошие наблюдатели описали это "чудо", наблюдавшееся с применением всевозможных гарантий объективности. Более того, шаманы на Фиджи могут сделать нечувствительным к огню целое племя, и даже чужих. То же явление было зарегистрировано и в других регионах, например в южной Индии¹⁰⁵. Если мы вспомним, что сибирские шаманы слывут глотателями раскаленных углей, что "жар" и "огонь" являются магическими атрибутами, присутствующими в наиболее архаических слоях первобытных обществ, что аналогичные явления мы встречаем и в высших системах магии и азиатских созерцательных техниках (йога, тантризм и т.п.), то можно из этого сделать вывод, что "господство над огнем", которое демонстрируют некоторые семьи на Фиджи, справедливо относится к настоящему шаманизму. Эта способность, впрочем, не ограничивается островами Фиджи. Хотя и не с той интенсивностью и не столь широко, нечувствительность к огню засвидетельствована у многих полинезийских пророков или вдохновленных.

Эти утверждения склоняют нас к выводу, что собственно шаманские техники мы встречаем в Полинезии скорее спорадически ("fire-walking ceremony" - церемония хождения по огню; магический полет пророков или колдунов; и т. п.), а шаманская идеология встречается только в мифологии (восхождение на Небо, нисхождение в Ад и т. п.) и существует, полузабытая, в церемониях, постепенно превращающихся в чистые развлечения (игры с воздушными змеями). Концепция болезни не является собственно шаманской (бегство души); полинезийцы приписывают болезнь внедрению богом или духом какого-либо предмета в тело - или одержимости. Лечение же состоит в извлечении магического предмета или в изгнании духа. Внедрение и, симметрично, извлечение магического предмета принадлежат к комплексу, который, по-видимому, следует считать архаическим. Но в Полинезии исцеление не является исключительной привилегией знахаря, как в Австралии и других регионах; необычайное распространение одержимости богами и духами порождает массу целителей. Как мы видели, все жрецы, вдохновленные, знахари и колдуны могут осуществлять магическое исцеление. Легкость и распространенность квазимедиумической одержимости со всех сторон вышла, в итоге, за рамки и функции "специалистов по сакральному"; перед лицом этого массового медиумизма традиционалистический и ритуалистический институт жречества сам вынужден был изменить свою позицию. Только колдуны противостояли одержимости, и весьма вероятно, что остатки архаической шаманской идеологии следует искать именно в их в тайных традициях¹⁰⁶.

1. Eliade, Traite, p. 53 sq.

2. W. W. Skeat and C. O. Blagden, Pagan Races of the Malay Peninsula, II, p. 229 sq., 252 sq.; Ivor H. N. Evans, Studies in Religion, Folk-lore and Custom in British North Borneo and Malay Peninsula, p. 158. Существуют два класса хала: снахуд, от глагола сахуд - "призывать", может только поставить диагноз; путеу может также вылечить (Ivor H. N. Evans, Schebesta on the Sacerdo-Therapy of the Semang, p. 119). О халаке см. также Fay-Cooper Cole, The Peoples of Malaysia, New-York, 1945, p. 67, 73, 108; W. Schmidt, Der Ursprung der Gottesidee, III, p. 220 sq.; R. Pettazzoni, L'omniscienza di Dio, p. 453 sq., 468, n. 86; E. Stiglmayr, Schamanismus bei den Negritos Sudostasiens ("Wiener Volkerkundliche Mitteilungen", II, 2, 1954, p. 156-164; III, 1, 1955, p. 14-21; IV, 1, 1956, p. 135-147), часть первая.

3. "Маленькие небесные существа, милые и светящиеся; малые дети и слуги божества", как их описывает Шебеста (Schebesta, Les Pigmees, p. 152 sq.). Именно они являются посредниками между человеком и Та Педн. Но их считают также и предками негритосов (Evans, Schebesta on the Sacerdo-Therapy, p. 118; id., Studies, p. 148). См. также id., Papers on the Ethnology and Archaeology of the Malay Peninsula, Cambridge, 1927, p. 18, 25; Cole, op. cit., p. 73.

4. Shebesta, p. 153 sq. Это, разумеется, "язык духов", тайный специфический язык шаманов. Эванс (Studies, p. 159) приводит несколько заклинаний и переводит (p. 161 sq.) тексты песен, поразительные по своей простоте. Согласно тому же автору, во время сеанса сенои контролируют хала (p. 160), но описание у Shebesta создает скорее впечатление диалога между хала и его духами-помощниками.

5. Evans, Schebesta on the Sacerdo-Therapy, p. 115.

6. Shebesta, p. 152.

7. Evans, Shebesta on the Sacerdo-Therapy, p. 119.

8. Ibid., p.121.

9. Ibid.

10. Evans, Papers on the Ethnology and Archeology of the Malay Peninsula, Cambridge, 1927, p. 20.

11. Evans, Schebesta on the Sacerdo-therapy, p. 119.

12. Evans, ibid., p. 120; Shebesta, p. 154.

13. Jeanne Cuisinier, Danses magiques de Kelantan, p. 38 sq., 74 sq.; о роли тигра в малайском шаманизме см. ниже, раздел "Малайский шаманизм" этой главы. Сакаи Сунгкаи верят также, что шаман может превратиться в тигра (Evans, Studies, p. 210). В любом случае, на четырнадцатый день после смерти шаман превращается в тигра (ibid., p. 211).

14. Некий келантанский бомор бельян, то есть специалист по вызову духа тигра, запомнил из периода своего помешательства, связанного с посвящением, только факт блуждания по джунглям и встречи с тигром; он влез ему на спину, и тигр отвез его в Каданг балук, мифическое место, где живут люди-тигры. Он возвратился через три года, и с тех пор у него уже не было приступов эпилепсии; (J. Cuisinier, Dances magiques de Kelatan, p. 5 sq.). Каданг балук является, разумеется, "адом в чаще", где осуществляется посвящение, не обязательно шаманское.

15. Evans, Studies, p. 151.

16. F. C. Cole, The Peoples of Malaysia, p. 70 sq.

17. F. C. Cole, p. 92 sq., 111 sq.; Evans, Studies, p. 208 sq. (сакаи), p. 264 sq. (джакуны). Попытку определения религиозных верований трех домалайских народов малаккского полуострова - пигмеев, сакаев и джакунов - см. в Skeat и Blagden, Pagan Races of the Malay Peninsula, II, p. 174 sq.

18. Evans, Studies, p. 211 sq.

19. Ibid., p. 214.

20. Evans, ibid., p. 217.

21. Evans, Schebesta on the Sacerdo-Therapy, p. 120.

22. Evans, Studies, p. 265. О космологически-религиозных аспектах этих обычаев и погребальных верований см. ниже. О поянгах джакунов-бенуа Джохора см. Skeat amp; Blagen, Pagan Races of the Malay Peninsula, II, p. 350 sq.

23. A. R. Radcliffe-Brown, The Andaman Islenders: a Study in Social Anthropology, Cambridge, 1922, p. 175 sq.; см. также E.Stiglmayr, Schamanismus bei den Negritos Sudostasiens, часть вторая.

24. George Whitehead, In the Nicobar Islands, London, 1924, p. 128 sq., p. 147 sq.

25. T. J. Newbold, Political and Statistical Account of the British Settlement in the Straits of Malacca, 2 vol., London, 1839, II, p. 387-389; R. O. Winstedt, Shaman, Saiva and Sufi. A Study of the Evolution of Malay Magic, p. 44-45; id., Kingship and Enthronement in Malaya ("Journal of Royal Asiatic Society", 1945, p. 134-145), p. 135 sq. ("The Malay King as Shaman").

26. Winstedt, Shaman, Saiva and Sufi, p. 96-101.

27. W. W. Skeat, Malay Magic, p. 436 sq.; Winstedt, Shaman, p. 97 sq.

28. Jeanne Cuisinier, p. 38 sq., 74 sq. etc.

29. Cuisinier, p. 34 sq., 80 sq., 102 sq.

30. Ibid., p. 69.

31. W. W. Skeat and C. O. Blagden, Pagan Races of Malay Peninsula, II, p. 307.

32. "Одержимость", непроизвольная или вызванная искусственно, весьма распространена у батаков. Каждый может стать обиталищем бегу, то есть духа умершего, который разговаривает устами медиума и открывает тайны. Одержимость часто приобретает шаманские формы: медиум вкладывает себе в рот раскаленные угли, прыгает и т. п. См. J. Warneck, Die Religion der Batak, p. 68 sq.; T. K. Oesterreich, Les possedes, p. 330 sq. Но, в отличие от шамана, батакский медиум не может контролировать своего бегу и зависит от него или любого другого умершего, стремящегося его попутать, "одержать". Этот спонтанный медиумизм, характеризующий религиозную чувствительность батаков, может считаться наследованием некоторых шаманских техник. Об индонезийском шаманизме вообще см. также G. A. Wilken, Het Shamanisme bij de Volken van den Indischen Archipel; A. C. Kruyt, Het Animisme in den Indischen Archipel, Den Haag, 1906, p. 443 sq.

33. Loeb, Sumatra, p. 80-81.

34. Loeb, Sumatra, p. 80-88.

35. Loeb, Sumatra, p. 125-126.

36. Ibid., p. 155 sq.

37. Loeb, Sumatra, p. 198 sq.; id., Shaman and Seer, p. 66 sq.

38. Loeb, Sumatra, p. 286.

39. Evans, Studies, p. 4 sq., 21 sq., 26 sq.

40. H. Ling Roth, Natives of Sarawak and British North Borneo, I, p. 259-263.

41. См. Ling Roth, op. cit., I, p. 265 sq.; Arch. J. Perham, Manangism in Borneo, "Journal of the Straits Branch of the Royal Asiatic Society", 19, Singapur, 1887, p. 87-103, цитировано в Ling Roth, I, p. 271 sq. См. также W. Stohr, Das Totenritual der Dajak, "Ethnologica", n. s., I, Koln, 1959, p. 152 sq.; см. также ibid., p. 48 sq. (шаман провожает душу умершего в потусторонний мир), p. 125 sq. (погребальный ритуал).

42. Ling Roth, I, p. 282; cм. упадок трансвеститов и гомосексуалистов у арауканских шаманов (A.Метraux, Le Shamanisme araucan, p. 315 sq.).

43. H. L. Roth, I, p. 270 sq. Юноши редко становятся манангами бали. Обычно ими становятся старики или бездетные мужчины, иногда вынужденные к этому тяжелым материальным положением. О трансвестизме и изменении пола у чукчей см. Bogoraz, The Chukchee, p. 448 sq. На острове Рамбри, возле побережья Бирмы, некоторые маги одеваются в женский наряд, становятся "супругой" коллеги, а затем приводят ему какую-либо женщину как другую жену, и с ней живут обое мужчин (см. H. Webster, Magic, p. 192). Здесь ясно видно, что речь идет о ритуальной трансвестии, исполняемой вследствие божественного приказа или в связи с магическим престижем Женщины.

44. Ling Roth, I, p. 282.

45. Об этой проблеме см. J. M. van der Kroef, Transvertitism and the Religious Hermaphrodite in Indonesia, "Journal of East Asiatic Studies", III, Manila, 1959, p. 257-265.

46. H. Scharer, Die Vorstellungen der Ober- und Unterwelt bei den Ngadju-Dajak von Sud-Borneo, p. 78 sq.; id., Die Gottesidee der Ngadju Dajak, p. 59 sq.

47. Eliade, Traite de l'Historie des Religions, p. 359 sq.

48. N. Adriani и A. C. Cruyt, De Bare'e-sprekende Toradja's van Midden-Celebes, 4 vol., Batavia, 1912-1914, I-II, особенно I, p. 361 sq.; II, p. 85-106, 109-146; подробное резюме в H. H. Juynboll, Religionen der Naturvolker Indonesiens ("Archiv fur Religionswissenschaft", XVII, Leipzig, 1914, p. 582-606), p. 583-588. См. также R. E. Downs, The Religion of the Bare'e-speaking Toradia of Central Celebes, Diss., Leyde, 1956, p. 47 sq., 87 sq. См. J. Frazer, Aftermath: a Supplement to The Golden Bough, London, 1936, p. 209-212 (рецензирующий Adriani и Kruyt, I, p. 376-393); H. G. Quaritch Wales, Prehistory and Religion in South-East Asia, p. 81 sq. Другие описания шаманских сеансов, цель которых - проводы души умершего, см. в Frazer, Aftermath, p. 212-213 (даяки Южного Борнео), 214-216 (каяны Cаравака, Борнео).

49. О шаманской идеологии и о сеансах жителей Серама см. J. G. Roder, Alahatala, p. 46 sq., 71 sq., 83 sq., 118 sq.

50. Cм. Rosalind Moss, The Life after Death in Oceania and the Malay Archipelag, London, 1925, p. 4 sq., 23 sq. etc. О связи между формами погребения и концепциями жизни после смерти в Океании см. также Frazer, La crainte des morts, I, p. 231; Erich Doerr, Bestattungsformen in Ozeanien, "Anthropos", XXX, 1935, p. 369-420, 727-765; Carla van Wylick, Bestattungsbrauchs und Jenseitse glaube auf Celebes, Diss., Bazel, 1940; Den Haag, 1941; H. G. Quaritch Wales, Prehistory, p. 90 sq.

51. Cм. W. Golther, Handbuch der germanischen Mythologie, Leipzig, 1895, p. 90 sq., 290, 315 sq.; O. Almgren, Nordische Felszeichnungen als religiose Urkunden, Frankfurt am Main, 1934, p. 191, 321 etc.; O. Hofler, Kultische Geheimbunde der Germanen, I, Frankfurt am Main, 1934), p. 196 etc.

52. Alexander Slawik, Kultische Geheimbunde der Japaner und Germanen, p. 704 sq.

53. O. Hofler, I, p. 221 sq. etc.; Slawik, p. 687 sq.

54. Ограничиваясь интересующим нас регионом, см. W. J. Perry, Megalithic Culture of Indonesia, Manchester, 1918, p. 113 sq. (после смерти вожди отправляются в Небо); R. Moss, p. 78 sq., 84 sq. (Небо - место покоя для некоторых привилегированных класов); A. Riesenfeld, The Megalitic Culture of Melanesia, p. 654 sq.

55. См., например, Skeat, Malay Magic, p. 427 sq. etc.; Jeanne Cuisinier, p. 108 sq. Тот же обычай и на Никобарах: см. G. Whitehead, p. 152 (фотография).

56. A. Steinmann, Das Kultische Schiff in Indonesien, p. 184 (Cеверное Борнео, Суматра, Ява, Молуккские о-ва и т. д.).

57. Cм. М. Eliade, Le Mythe de l'eternel retour, p. 86 sq.

58. A. Steinmann, p. 190 sq. Шаманскую лодку мы встречаем и в других регионах, например в Америке (шаман плывет в Преисподнюю на лодке; см. G. Buschan, ed., Illustrierte Volkerkunde, 2 vol., Stuttgart, 1922-1926, I, p. 134; Steinmann, p. 192).

59. A. Steinmann, p. 193 sq.; H. G. Quaritch Wales, Prehistory, p. 101 sq. Согласно В. Шмидту (Grundlinien einer Vergleichung der Religionen und Mythologien der austronesischen Volker, "Denkschriften der kaiserlichen Akademie der Wissenschaften in Wien", Phil.-hist. Klasse, LIII, p. 1-142, Wien, 1910), индонезийское Мировое Древо имеет лунарное происхождение, и поэтому оно играет первостепенную роль в мифологиях западной части Индонезии (то есть на Борнео, на юге Суматры и на Малакке) и не встречается в восточной, где лунарную мифологию сменили солярные мифы; см. Steinmann, p. 192, 199. Но эта астро-мифологическая конструкция подверглась серьезной критике: см., например, F. Speiser, Melanesien und Indonesien ("Zeitschrift fur Ethnologie", LXX, 1938, p. 463-481), p. 464 sq. Следует также отметить, что Мировое Древо имеет очень сложный символизм и лишь некоторые из его аспектов (например, периодическое обновление) можно интерпретировать как функцию лунарной мифологии; см. M. Eliade, Traite, p. 236 sq.

60. См., например, A. C. Krujt (Kruyt), Indonesians (ed. J. Hastings, Encyclopedia of Religion and Ethics, VII, New York, 1951, p. 232-250), p. 244; R. Moss, p. 106. У восточных тораджей через восемь или девять дней после смерти шаман нисходит в нижний мир, чтобы забрать оттуда душу умершего и в лодке отвезти ее на Небо (H. G. Quaritch Wales, Prehistory, p. 95 sq., по N. Adriani и A. C. Kruyt).

61. Rosalind Moss, The Life after Death in Oceania and the Malay Archipelag, London, 1925, p. 104.

62. Большинство текстов и рассказов даякских плакальщиц опубликованы архидиаконом Пэрхэмом: Perham, Manangism in Borneo (и в сокращении перепечатана в H. Ling Roth, The Natives of Sarawak and British North Borneo, I, p. 203), а также преп. W. Howell, A Sea-Dayak Dirge, "Sarawak Museum Journal", I, 1911, p. 5-73; эта статья была нам недоступна, и мы знаем ее лишь по обширным цитатам в H. M. and N. K. Chadwick, The Growth of Literature, III, p. 488 sq. О погребальных обычаях и верованиях нгаджу-даяков Южного Борнео см. H. Scharer, Die Gottesidee der Ngadju Dayak, p. 159 sq.

63. A. Riesenfeld, The Megalitic Culture of Melsnesia, p. 665 sq., 680, etс. В этой работе мы найдем обширную библиографию и критический анализ более ранних трудов, особено работ Rivers, Deacon, Layard, Speiser. О культурных связях между Меланезией и Индонезией см. F. Speiser, Melanesien und Indonesien; о связях с Полинезией (и в "антиистористическом" смысле) см. R. W. Williamson, Essays in Polynesian Ethnology (Ralph Piddington, ed., Cambridge, 1939), p. 302 sq. Обо всем, что касается ранних доисторических времен и первых миграций австронезийцев, распространивших свою мегалитическую культуру и специфическую идеологию (охота за головами и т. п.) от юга Китая до Новой Гвинеи, см. исследование R. von Heine-Geldern, Urheimat und fruheste Wanderungen der Austronesier, "Anthropos", XXVII, 1932, p. 543-619. Согласно исследованиям Ризенфельда, творцы мегалитической культуры в Меланезии происходят из региона между Формозой (Тайвань), Филиппинами и Сулавеси (p. 668). См. также Joachim Sterly, "Heilige Manner" und Medizinmanner in Melanesien, Diss., Koln, 1965.

64. Cм. A. Riesenfeld, p. 78, 80 sq., 97, 102 et passim.

65. Что Ризенфельд, кажется, пытается сделать в своей прекрасной работе.

66. Эта проблема слишком сложна, чтобы ее здесь затрагивать. Бесспорно, существует поразительное морфологическое сходство между всеми формами посвящения - возрастными, в тайные общества или шаманскими. Вот только один пример: кандидат в тайное общество на Малекуле входит на помост, чтобы принести в жертву свинью (A. B. Deacon, Malekula, p. 379 sq.); а как мы видели ранее, восхождение на помост является обрядом, свойственным шаманскому посвящению.

67. C. G. Seligman, The Melanesians of British New Guinea, Cambridge, 1910, p. 158, 273 sq. (роро), 189 (койта). См. также Kira Weinberger-Goebel, Melanesische Jenseitsgedanken ("Wiener Beitrage zur Kulturgeschichte und Linguistic", V, 1943, p. 95-124), p. 114.

68. R. F. Fortune, Sorcerers of Dobu, London, 1932, p. 295 sq.

69. Ibid., p. 150 sq., 296, etc. Мифическое происхождение огня из влагалища старухи (ibid., p. 296 sq.), по-видимому, указывает на первичность женской магии по отношению к мужской.

70. Fortune, ibid., p. 150.

71. Ibid., p. 154 sq; о методе вада (убийство с помощью магии) см. Ibid., p. 284 sq.; Seligman, p. 170 sq.

72. Fortune, p. 155.

73. Ibid., p. 298 sq.

74. Ibid.

75. Ibid., p. 147 sq.

76. R. H. Codrington, The Melanesians: Studies in Their Anthropology and Folklore, Oxford, 1891, p. 194 sq.

77. Codrington, p. 197.

78. Ibid., p. 198; та же техника и на Фиджи. О магических камнях и кристаллах кварца меланезийских колдунов см. Seligman, p. 284-285.

79. Codrington, p. 210.

80. Ibid. Знахарь на Койта, см. Seligman, p. 167 sq.; на Роро - ibid., p. 278 sq.; на Бартл Бэй - p. 591; на Массим - p. 638 sq.; на Тробриандах - p. 682.

81. Codrington, p. 209 sq. На острове Леперс верят, что дух Тагаро вливает свою духовную силу в человека, чтобы тот мог открывать неизвестные вещи и объяснять их (ibid., p. 210). Меланезийцы не путают сумасшествие - также являющееся одержимостью духами - с собственно одержимостью, преследующей определенную цель - открытие чего-либо особенного (ibid., p. 219). Во время наваждения человек ест очень много пищи и демонстрирует свои магические способности: съедает раскаленные угли, поднимает огромные тяжести и пророчествует (ibid., p. 219).

82. J. G. Frazer, The Belief in Immortality and the Worship of the Dead, London, 3 vol., 1913-1924, I, p. 309.

83. E. S. Handy (Polynesian Religion) попытался точнее определить то, что он называл двумя слоями полинезийской религии, один из которых - индийского происхождения, а другой берет свои корни в Китае. Но его сопоставления основаны на не совсем ясных аналогиях; см. критику Пиддингтона в Essays in Polynesian Ethnology, R. W. Williamson, p. 257 sq. (Об азиатско-полинезийских аналогиях см. Ibid., p. 268 sq.). Бесспорно, однако, что можно установить определенные культурные следы в Полинезии и таким образом сопоставить историю культурных комплексов и даже показать их вероятное происхождение; см., например, Edwin G. Burrows, Culture-Areas in Polynesia, "Journal of the Polynesian Society", XLIX, Wellington, 1940, p. 349-363, где справедливо оспариваются аргументы Пиддингтона (см. выше). Но мы не думаем, что такие исследования, хотя они и любопытны, были направлены на решение проблемы шаманских идеологий и техник экстаза. Что касается возможных контактов между Полинезией и Америкой, см. ясный и целостный обзор James Hornell, Was There Pre-Columbian Contact Between the Peoples of Oceania and South America?.

84. Все мифы и богатую документацию мы найдем в книге Katharine Luomali, Maui-of-a-Thousand-Tricks: His Oceanic and European Biographers, "Bernice P. Bishop Museum Bulletin", 198, Honolulu, 1949.

85. Handy, Polynesian Religion, p. 83. Нисхождение в Преисподнюю в виде голубя, N. K. Chadwick, The Kite: A Study in Polynesian Tradition, p. 478.

86. Ibid., passim; см. также раздел "Магический полет" главы XIII настоящей книги.

87. Handy, Polynesian Religion, p. 164.

88. Handy, p. 81 sq.

89. Handy, p. 136.

90. Loeb, The Shaman of Niue, p. 399 sq.

91. Ibid., p. 394.

92. Handy, p. 150.

93. Ibid., p. 244.

94. Te Rangi Hiroa (Peter H. Buck), Ethnology of Mangareva, "Bernice P. Bishop Museum Bulletin", 157, Honolulu, 1938, p. 475 sq. Но здесь следует заметить, что жрецы на Мангареве называются таура, что соответствует словам таула (Самоа и Тонга), каула(Гавайи) и тауа(Маркизы) - терминам, обозначающим, как мы видели, "пророков" (См. Handy, p. 159). Но на Мандареве религиозная дихотомия выражена не парой тохунга(жрец) - таула(пророк), а парой таура(жрец) - акарата(вещун); см. Honore Laval, Mangareva. L'Histoire ancienne d'un peuple polynesien, Braine-le-Compte et Paris, 1938, p. 309 sq. Как одни, так и другие одержимы богами, но акараты приобретают свой титул вследствие неожиданного вдохновения, после которого совершается краткое посвящение (см. Hiroa, p. 446 sq.), тогда как таура долго посвящаются в марае (ibid., p. 443). Оноре Лаваль (p.309) и другие авторитеты утверждают, что не существует посвящения акаратов; тем не менее Хироа (p. 446) доказал, что вступительный церемониал (длящийся пять дней; в это время жрец приглашает богов поселиться в теле неофита) имеет структуру посвящения. Огромная разница между "жрецами" и "вещунами" состоит в чрезвычайно подчеркнутом экстатическом призвании последних.

95. Handy, op. cit., p. 160.

96. Сеансы на Таити, William Ellis, Polynesian Researches during a Residence of Nearly Eight Years in the Society and Sandwich Islands, 3 ed., London, 4 vol., 1853, I, p. 373-374 (судороги, крики, непонятные слова, которые жрец должен интерпретировать, и т. п.); Острова Сообщества: ibid., I, p. 370; J. A. Moerenhout, Voyages aux iles du Grand Ocean, Paris, 2 vol., 1837, I, p. 482; Маркизы: C. S. Stewart, A Visit to the South Seas, in the United States' Ship Vincennes, during the Years 1829 and 1930, New York, 1831; London, 1832, 2 vol., I, p. 70; Тонга: W. Mariner, An Account of the Natives of the Tonga Islands, London, 1817; Boston, 1820; 2 vol., I, p. 86 sq., p. 101 sq. etc.; Самоа, О-ва Хэрвей (Hervey): Robert W. Williamson, Religion and Social Organization in Central Polynesia, ed. R. Piddington, Cambridge, 1937, p. 112 sq.; Пукапука: E. and P. Beaglehole, Ethnology of Pukapuka, "Bernice P. Bishop Museum Bulletin", 150, Honolulu, 1928, p. 323 sq.; Мангарева: Hiroa, op. cit., p. 444 sq.

97. См. описание одного из этих сеансов в Handy, The Native Culture in the Marquesas, "Bernice P. Bishop Bulletin", 9, Honolulu, 1923, p. 265 sq.

98. На Мангареве: Hiroa, op. cit., p. 444; на Маркизах: Ralph Linton в Abraham Kardiner ed., The Individual and His Society, New York, 1939, p. 187 sq.

99. Ralph Linton, p. 188.

100. О магах и их искусстве см. Handy, Polynesian Religion (Гавайи, Маркизы), p. 235 sq., Robert W. Williamson, ibid., p. 238 sq. (Острова Содружества), Hiroa, p. 473 sq. (Мангарева), E. amp; P. Beaglehole, p. 326 (Пукапука) etc.

101. Handy, Polynesian Religion, p. 236.

102. E. and P. Beaglehole, p. 326.

103. R.Linton, p. 192.

104. См. например, W. E. Gudgeon, The Umu-ti, or Fire-Walking Ceremony, "The Journal of the Polynesian Society", VIII, 29, Wellington, 1899, p. 58-60, и другие свидетельства, которые отлично проанализировал Ernesto de Martino, Il mondo magico, p. 29 sq. О шаманизме на Фиджи см. B. Thompson, The Figians, London, 1908, p. 158 sq.

105. См. Olivier Leroy, Les Hommes Salamandres. Recherches et reflexions sur l'incombustibilite du corps humain, Paris, 1931.

106. Мы оставили в стороне африканский шаманизм: описание шаманских элементов, которые можно было бы идентифицировать в различных африканских религиях и магико-религиозных техниках, увело бы нас слишком далеко. Об африканском шаманизме см. Adolf Friedrich, Afrikanische Priestertumer, Stuttgart, 1939, p. 292-325; S. F. Nadel, A Study of Shamanisme in the Nuba Mountains; о различных магических идеологиях и техниках см. E. E. Evans-Pritchard, Witchcraft, Oracles and Magic among the Azande, Oxford, 1937; H. Baumann, Likundu. Die Sektion der Zauberkraft, "Zeitschrift fur Ethnologie", LX, Berlin, 1928, p. 73-85; C. M. N. While, Witchcraft, Divination and Magic among the Balovale Tribes, "Africa", XVIII, London, 1948, p. 81-104, etc.