"Шаманизм: Архаические техники экстаза" - читать интересную книгу автора (Элиаде Мирча)

Глава 11 Шаманские идеологии и техники у индоевропейцев

Вступительные замечания

Как и все остальные народы, индоевропейцы имели своих магов и экстатиков. Как и везде, эти маги и экстатики выполняли четко определенную функцию в комплексе магико-религиозной жизни общества. Кроме того, как маг, так и экстатик иногда ориентировались на мифическую модель: например, в Варуне видели "Великого Мага", а в Одине (кроме многих других особенностей) - экстатика особого рода: Wodan, id est furor¹, писал Адам Бременский, и в этом лапидарном определении не преминули найти определенный шаманский пафос.

Но можно ли говорить о индоевропейском шаманизме в том же смысле, в котором говорится о шаманизме алтайском или сибирском? Ответ на этот вопрос частично зависит от значения, которое мы вкладываем в слово "шаманизм". Если понимать под этим всякое экстатическое явление и всякую магическую технику, то, разумеется, мы найдем много "шаманских" черт как у индоевропейцев, так и, повторим еще раз, у любой другой этнической или культурной группы. Описание, даже в максимально сжатом виде, магико-религиозных техник и идеологий, зафиксированных у всех индоевропейских народов, потребовало бы отдельного тома и обширнейших знаний. К счастью, мы не должны касаться здесь этой проблемы, которая выходит далеко за рамки настоящего труда. Наша роль ограничивается только выяснением того, в какой мере различные индоевропейские народы сохраняют следы какой-либо шаманской идеологии и техники в узком значении этого слова: вознесение на Небо, нисхождение в Ад с целью возвращения души больного или проводов умерших, вызывание и воплощение "духов" для совершения экстатического путешествия, "власть над огнем" и т. п.

Такие следы сохранились почти у всех индоевропейских народов, и ниже мы попытаемся их представить; существует их, вероятно, намного больше, однако мы не притязаем на абсолютную полноту информации. Но сначала обратим внимание на два обстоятельства: как мы уже сказали относительно других народов и религий, присутствие одного или нескольких шаманских элементов в индоевропейской религии еще не означает, что в ней доминирует шаманизм или что она имеет шаманскую структуру. Во-вторых, следует также помнить, что если мы взяли на себя труд отличить шаманизм от других видов магии и "первобытных" техник экстаза, то остатки шаманизма, которые можно иногда встретить в "развитой" религии, никоим образом не должны вызывать у нас негативную оценку их самих или всей той религии, в которой они присутствуют. Мы настаиваем на этой точке зрения, поскольку современная этнографическая литература имеет тенденцию трактовать шаманизм скорее как некое извращение - то ли путая его с "одержимостью", то ли акцентируя аспекты его вырождения. Как мы уже неоднократно показывали в этом труде, во многих местах шаманизм пребывает в состоянии распада, но ничто не дает нам права считать, что эта поздняя фаза представляет феномен шаманизма в целом.

Следует обратить внимание еще на одну характерную ошибку, возникающую в том случае, когда, вместо того чтобы взять в качестве предмета исследования "первобытную" религию, мы обращаемся к религии народа, история которого намного богаче культурными обменами, нововведениями, достижениями: мы рискуем при этом недооценить, насколько "история" изменила архаическую магико-религиозную схему, до какой степени ее духовное содержание было преобразовано и переоценено; мы будем видеть в ней все то же "первобытное" значение. Для иллюстрации опасности, исходящей от такой ошибки, достаточно одного примера. Как известно, многие ритуалы шаманских посвящений включают в себя "сны", в которых будущий шаман видит, как его пытают, раздирают на куски демоны и души умерших. Подобные сценарии мы встречаем в христианской агиографии, в частности в легенде об искушении святого Антония: демоны терзают, убивают, разрывают на части святых, поднимают их очень высоко в воздух и т. п. В конечном итоге такие искушения равнозначны посвящению, поскольку именно через них святые преодолевают человеческое состояние, то есть отделяются от массы мирян-профанов. Не требуется большой проницательности, чтобы почувствовать различие духовного содержания этих двух "схем посвящения", которые могут показаться столь близкими с точки зрения типологии. К сожалению, если отличить демонические пытки христианского святого от пыток шамана достаточно легко, то это разграничение становится менее очевидным, когда речь идет о шамане и святом, принадлежащем к какой-либо нехристианской религии. Таким образом, всегда следует иметь в виду, что архаическая схема может непрерывно обновлять свое духовное содержание. Мы рассмотрели уже достаточно много шаманских вознесений на Небо, и у нас будут случаи описать и другие; мы также видели, что речь идет об экстатическом опыте, который сам по себе не имеет ничего общего с "извращением"; эта очень старая магико-религиозная схема, зафиксированная у всех первобытных народов, является, наоборот, совершенно последовательной, "благородной", "чистой" и в конечном итоге "прекрасной". Поэтому, в том смысле, в котором мы представляем шаманское вознесение на Небо, утверждать, что, например, вознесение Магомета обнаруживает некоторое шаманское содержание, вовсе не унизительно. Тем не менее, несмотря на все типологические подобия, нельзя отождествлять вознесение Магомета с вознесением алтайского или бурятского шамана. Содержание, значение и духовная ориентация экстатического опыта пророка заранее предполагает некоторые изменения религиозных ценностей, что не позволяет свести его к вознесению общего типа².

Эти несколько предварительных замечаний необходимы в начале главы, где речь пойдет о народах и цивилизациях несравнимо более сложных, чем те, которыми мы занимались до сих пор. Мы располагаем весьма незначительным количеством информации о религиозной предыстории и протоистории индоевропейцев, то есть об эпохах, когда духовный горизонт этой этнической группы был, вероятно, сравним с горизонтом народов, о которых мы уже говорили. Доступные нам материалы свидетельствуют о религиях уже развитых, систематизированных, иногда даже окостеневших. В огромной массе этих мифов, обрядов или техник экстаза требуется распознать те, которые могут иметь шаманскую структуру. Как мы сейчас убедимся, такие мифы, обряды и техники экстаза зафиксированы в более или менее "чистой" форме у всех индоевропейских народов. Однако мы не считаем, что шаманизм можно выделить в качестве доминирующей черты магико-религиозной жизни индоевропейцев, - утверждение тем более неожиданное, что индоевропейская религия, морфологически и основными чертами похожа на религию тюрко-татар: главенство небесного Бога, отсутствие или небольшое значение богинь, культ огня и т. д.

Различие между религиями этих двух групп (по степени значимости в них шаманизма) можно вкратце объяснить с помощью двух фактов, имеющих огромное значение. Первым является великое новшество индоевропейцев, прекрасно освещенное в работах Жоржа Дюмезиля (G. Dumezil), - божественная тройственность, соответствующая как специфической организации общества, так и систематической концепции магико-религиозной жизни, когда каждый тип божества наделен отдельной функцией и соответствующей ему мифологией. Такая систематическая реорганизация магико-религиозной жизни, в своих общих чертах состоявшаяся уже в эпоху, когда протоиндоевропейцы еще не были разделены, несомненно подразумевала интеграцию шаманской идеологии и опыта; но эта интеграция завершилась специализацией и в конечном счете ограничением шаманских возможностей: они заняли свое место рядом с другими магико-религиозными способностями и умениями; шаманы уже не были единственными, кто использовал техники экстаза и идеологически доминировал на всем горизонте племенной духовности. В этом смысле мы более или менее представляем себе "определение места" шаманским традициям в процессе формирования системы магико-религиозных верований, - процессе, завершившемся еще в период индоевропейского единства. Шаманские традиции, согласно схемам Жоржа Дюмезиля, в большинстве своем должны были сгруппироваться вокруг мифической личности Страшного Владыки, архетипом которого, вероятно, был Варуна, Повелитель магии, великий "Вязальщик". Конечно, это вовсе не означает, что все шаманские элементы сосредоточились исключительно вокруг личности Страшного Владыки или что эти шаманские элементы исчерпали внутри индоевропейской религии все магические или экстатические идеологии и техники. Как раз наоборот, существовали как магия, так и техники экстаза, чуждые "шаманской" структуре, - например, магия воинов или магия и техники экстаза, связанные с Великими Богинями-Матерями и аграрной мистикой, - которые ни в коей мере не были шаманскими.

Вторым фактором, который, как нам кажется, усилил различия между индоевропейцами и тюрко-татарами в том, насколько важная роль у них отведена шаманизму, стало влияние восточных и средиземноморских цивилизаций аграрно-городского типа. Это влияние на индоевропейские народы осуществлялось, прямо или косвенно, по мере их продвижения к Ближнему Востоку. Преобразования, которым подверглось религиозное наследие различных греческих иммиграций, хлынувших с Балкан к Эгейскому морю, указывают на очень сложное явление ассимиляции и переоценки в результате контакта с культурой аграрно-городского типа.

Техники экстаза у древних германцев

В религии и мифологии древних германцев некоторые элементы можно сравнить с концепциями и техниками североазиатского шаманизма. Вспомним самые поразительные примеры. Личность и миф Одина - Страшного Владыки и Великого Мага³ - являют нам несколько удивительно "шаманских" черт. Чтобы присвоить себе тайную мудрость рун, Один висит на дереве в течение девяти дней и ночей⁴. Некоторые германисты видели в этом обряд посвящения; Хофлер⁵ даже сравнивает его с инициационным влезанием сибирских шаманов на дерево. Дерево, на котором "повесился" Один, может быть только Космическим Деревом, Иггдрасиль (Yggdrasil): само это наименование означает "скакун Игга (Одина)". В нордической традиции виселица называется "конем висельника"⁶, а некоторые германские обряды посвящения включали символическое "повешение" кандидата: этот обычай подробно описан многими авторами⁷. Но Один привязывает к Иггдрасилю также своего коня, а эта мифическая тема, как известно, широко распространена в Центральной и Северной Азии (cм. выше).

У скакуна Одина, Слейпнира, восемь ног, и именно он доставляет своего господина, а также других богов (например, Гермодра) в Ад. Восьминогий конь является типичным шаманским конем: мы встречаем его у сибиряков, а также у других народов (например, у муриа) всегда в связи с экстатическими переживаниями шаманов (cм. ниже). По мнению Хофлера⁸, вероятно, что Слейпнир является мифическим архетипом многоногого "конька на шесте" (cheval jupon; hobby horse), исполняющего важную роль в тайном культе мужских сообществ⁹. Но это уже магико-культурное явление, выходящее за рамки шаманизма.

Говоря о способности Одина свободно изменять свою форму, Снорри (Snorri) пишет: "Его тело лежит, как если бы он спал или был мертвым, но он становится птицей или диким зверем, рыбой или змеем и во мгновение ока достигает отдаленных стран"¹⁰. Вполне обосновано сопоставление этого экстатического путешествия Одина в облике животных с превращением шаманов в животных, поскольку и шаманы в виде быков или орлов сражаются друг с другом, и нордические традиции описывают несколько поединков между магами в облике моржей или других животных, в то время как их человеческие тела остаются неподвижными - как тело Одина во время его экстаза¹¹. Конечно, такие верования встречаются и за рамками собственно шаманизма, но это сопоставление с практиками сибирских шаманов напрашивается тем более, что и другие скандинавские предания говорят о духах-помощниках в облике животных, видимых только шаманам¹², что еще ярче напоминает шаманские представления. Можно даже допустить, что два ворона Одина - Хугинн ("Мысль") и Мунинн ("Память") - представляют двух сильно мифологизированных "духов-помощников" в облике птиц, которых Великий Маг высылал (поистине шаманским способом!) на четыре стороны света¹³.

Один занимается также некромантией (гаданием с помощью духов умерших). На своем коне Слейпнире он достигает Хела (Ада) и приказывает давно умершей пророчице встать из гроба, чтобы ответить на его вопросы¹⁴. Этим видом некромантии, который хотя и не является шаманством в строгом смысле, но находится в очень близком духовном горизонте, занимались и другие персонажи¹⁵. Следует также вспомнить о гадании с помощью мумифицированной головы Мимира¹⁶, которое напоминает гадание юкагиров с помощью черепов шаманов-предшественников.

Пророками становятся, садясь на могилы пророков, а "поэтами", то есть вдохновленными, - засыпая на могиле поэта¹⁷. Тот же обычай встречаем у кельтов: фили съедал сырое мясо быка, выпивал кровь, после чего спал, завернутый в его шкуру; во сне "невидимые друзья" давали ему ответ на вопрос, который его занимал¹⁸. Или же, уснув непосредственно на могиле родственника или предка, становились пророками¹⁹. Tипологически эти обычаи близки к посвящению или вдохновлению будущих шаманов и магов, проводящих ночь возле трупов или на кладбищах. Идея, лежащая в основе этого, та же: умершие знают будущее, могут открыть скрытые вещи и т. п. Подобную роль иногда играет сон: в саге о Гислиме (G'sla Saga) поэт показывает судьбу некоторых избранных личностей после смерти²⁰.

Здесь не место для анализа кельтских и германских мифов и легенд, посвященных экстатическим путешествиям в потусторонний мир, прежде всего нисхождению в Ад. Просто вспомним о том, что как кельтские, так и германские идеи относительно посмертного существования не были лишены противоречий. Традиции упоминают о нескольких местах, предназначенных для покойников, согласуясь в этом с верой других народов в многообразие судеб после смерти. Но согласно Grimnismal, Хел, то есть именно Ад, находится под одним из корней Иггдрасиля, а значит, в "Центре Мира". Говорится даже о девяти подземных этажах; некий великан утверждает, что он обрел свою мудрость, низойдя в "девять нижних миров"²¹. Здесь мы видим среднеазиатскую космологическую схему, в которой семь или девять Адов соответствуют семи или девяти Небесам. Но большее значение для нас имеет заявление великана: он становится "мудрым" - то есть ясновидящим - после нисхождения в Ад, которое именно поэтому мы имеем основания считать посвящением.

В Gylfaginning (XLVIII) Снорри рассказывает о нисхождении Гермодра (Hermodr), верхом на скакуне Одина Слейпнире, в Хел с целью привести оттуда душу Бальдра²². Это чисто шаманский способ нисхождения в Ад. Как и в различных неевропейских вариантах орфического мифа, нисхождение Бальдра в Ад не принесло ожидаемых результатов. То, что подобное считалось возможным, подтверждается в Chronicon Norvegiae: некий шаман пытался вернуть душу скоропостижно умершей женщины, но сам упал мертвым с огромной раной в животе. Тогда вмешался другой шаман и оживил женщину; она рассказала, что видела дух первого шамана, переплывавший в облике моржа озеро, когда кто-то нанес ему удар, след от которого был ясно виден на трупе.

Сам Один спускается в Ад на своем коне Слейпнире, чтобы воскресить вёльву и узнать судьбу Бальдра. Третий пример нисхождения мы встречаем у Сакса Грамматика (Historia Danica, I, 31), а его героем является Хадингус²³: во время обеда перед ним вдруг возникает какая-то женщина и приглашает его следовать за ней. Они спускаются под землю, миновав влажную и мрачную страну, находят утоптанную тропинку, по которой ходят хорошо одетые люди, затем попадают в солнечную страну, где растут разнообразные цветы, и достигают реки, через которую переходят по мосту. Они встречают две армии, ведущие вечное, по словам женщины, сражение - это воины, погибшие на ратном поле, продолжают битву²⁴. Наконец, они доходят до стены, которую женщина безуспешно пытается преодолеть; при этом она убивает петуха, которого несла с собой, и перебрасывает его через стену; петух оживает, поскольку в следующее мгновение с другой стороны стены слышится его пение. К сожалению, в этом месте Сакс прерывает свое описание²⁵. Тем не менее он сказал достаточно для того, чтобы мы могли найти в нисхождении Хадингуса, ведомого таинственной женщиной, хорошо известный мифический мотив: тропинка умерших, река, мост, инициационная преграда (стена). Петух, воскресший в тот же миг, как только оказался за стеной, по-видимому, указывает на верование, что по крайней мере некоторые избранные (то есть "посвященные") могут рассчитывать на возможность посмертного "возвращения к жизни"²⁶.

Германская мифология и фольклор сохранили и другие рассказы о нисхождении в Ад, в которых мы также находим "инициационные испытания" (например, переход через "огненную стену" и т. п.), не обязательно, однако, типа шаманского нисхождения. Этот тип, как свидетельствует Chronicon Norvegiae, был известен нордическим магам, и если принять во внимание и другие их деяния, то можно сделать вывод об очень выразительном сходстве с сибирским шаманизмом.

Мы здесь удовлетворимся только упоминанием о "диких воинах", берсекирах, которые магическим образом перенимали животную "ярость" и превращались в хищных зверей²⁷. Эта техника воинственного экстаза зафиксирована и у других индоевропейских народов; параллели ей существуют и в неевропейских культурах²⁸; но она имеет только поверхностное сходство с шаманством в строгом смысле. Посвящение воинского (героического) типа отличается от шаманских посвящений самой своей структурой. Магическое превращение в дикое животное относится к идеологии, выходящей за рамки шаманизма. Корни этой идеологии мы находим в охотничьих обрядах палеосибирских народов, и мы далее увидим, какие техники экстаза могут развиться из мистической имитации поведения животных.

Как утверждает Снорри, Один знал и применял магию, называемую сейдр: благодаря ей он мог предвидеть будущее и насылать смерть, несчастье или болезнь. Но это колдовство, добавляет Снорри, предполагало такую "низость", что люди не прибегали к нему "без стыда"; сейдр оставался скорее для гидйур ("жриц" или "богинь"). В Lokasenna Одину делается упрек в применении сейдр, что "недостойно мужчины"²⁹. Источники говорят о магах (сейдменн) и ведьмах (сейдконур), а как известно, Один научился сейдр от богини Фрейи³⁰. Следовательно, можно допустить, что этот вид магии был специальностью женщин; именно по этой причине он считался "недостойным мужчины".

Как бы там ни было, описанные в текстах сеансы сейдр всегда представляют нам сейдкону, спакону (ясновидящую, пророчицу). Лучшее описание приведено в Eiriks sags rauta; у спаконы довольно сложный церемониальный наряд: синий плащ, драгоценности, шапка из черного ягненка с мехом белого кота; она держит жезл, а во время сеанса сидит на довольно высоком помосте, на подушке из куриных перьев³¹. Сейдкона (или вёльва, спакона) ходит от одной фермы к другой, открывая людям их будущее и предсказывая погоду, качество урожая и т. д. Она путешествует с пятнадцатью девушками и столькими же юношами, которые поют хором. Музыка играет принципиальную роль в приготовлениях к экстазу. Во время транса душа сейдконы оставляет свое тело и путешествует в пространстве; чаще всего она приобретает облик животного, что доказывает приведенный выше эпизод.

Много общего объединяет сейдр с классическим шаманским сеансом³²: ритуальный наряд, значение хора и музыки, экстаз. Но мы все же не считаем сейдр шаманизмом в строгом смысле: "мистический полет" является лейтмотивом общей магии, а особенно европейского колдовства. Специфические шаманские темы - путешествие в Ад с целью возвращения души больного или проводов умершего - хотя и зафиксированы, как мы видели, в традициях нордической магии, не представляют принципиального элемента в сеансе сейдр. Совсем наоборот, кажется, что этот сеанс сосредоточивается на гадании, то есть в конечном счете представляет собой скорее "малую магию".

Древняя Греция

Мы не будем заниматься здесь подробным анализом различных экстатических традиций Древней Греции³³. Рассмотрим лишь материалы, морфология которых приближается к шаманизму в строгом смысле. Нет нужды здесь вспоминать дионисийские вакханалии уже по той причине, что классические авторы говорят о нечувствительности вакханок³⁴; нет нужды говорить об энтузиасмос, различных гадательных техниках³⁵, некромантии или концепции Ада. Вне всяких сомнений, мы найдем там мотивы и техники, аналогичные тем, которыми пользуется шаман, но эти совпадения объясняются сохранением в Древней Греции магических концепций и архаических техник экстаза, имеющих почти универсальное распространение. Не будем также говорить о мифах и легендах, связанных с кентаврами³⁶ и первыми божественными целителями и врачами, хотя эти традиции временами обнаруживают отдельные слабые следы некоего первичного "шаманизма". Но все эти традиции уже были интерпретированы, обработаны, переоценены; они составляют неотъемлемую часть сложных мифологий и теологий, обусловлены контактами, смешениями, синтезом с эгейским и даже восточным духовным миром, поэтому их исследование потребовало бы намного больше места, чем эти несколько страниц настоящего очерка.

Обратим внимание на то, что целители или экстатики, которых можно было бы сравнить с шаманами, не связаны с Дионисом. Дионисийское мистическое течение имеет, как нам кажется, совершенно другую структуру: вакхический энтузиазм вовсе не похож на шаманский экстаз. Совсем наоборот, те несколько легендарных греческих персонажей, которые выдерживают сравнение с шаманами, относятся к Аполлону. Считается, что именно с Севера, из страны Гипербореев, родины Аполлона, они прибыли в Грецию³⁷. Как, к примеру, в случае с Абарисом: "Неся в руках золотую стрелу, знак своей природы и аполлонической миссии, он носился по всему миру, устраняя болезни при помощи жертвоприношений, предсказывая землетрясения и другие несчастья"³⁸. Более поздняя легенда представляет его летящим в пространстве на своей стреле, как Музай³⁹. Стрела, играющая определенную роль в мифологии и религии скифов⁴⁰, является символом "магического полета"⁴¹. В этой связи вспомним участие стрелы во многих шаманских церемониях в Сибири.

Аристей из Проконнеза также связан с Аполлоном: он входит в экстаз, а бог "завладевает" его душой. Он может появляться одновременно в удаленных друг от друга местах⁴²; сопровождает Аполлона в образе ворона⁴³, что наводит нас на мысль о шаманских трансформациях. Гермотим из Клазомена умел покидать свое тело "на много лет"; во время этого долгого экстаза он путешествовал далеко и "приносил пророческое знание будущего. В конце концов враги сожгли его тело, лежавшее без движения, и его душа никогда больше не вернулась"⁴⁴. Этот экстаз обнаруживает все признаки шаманского транса.

Вспомним также легенду об Эпимениде Критском. Долгое время он "спал" в пещере Зевса на горе Иде; там он постился и изучал искусство длительного экстаза. Он покинул пещеру мастером "энтузиастической мудрости", то есть техники экстаза. Затем он "начал путешествовать по миру, занимаясь искусством исцеления, предсказывая будущее как экстатический визионер, выясняя скрытый смысл прошлого и в качестве жреца-очистителя устраняя зло, насланное демонами для особо тяжких преступлений"⁴⁵. Отшельничество в пещере (= путешествие в Ад) является классическим инициационным испытанием, но не обязательно "шаманским". Эпименида сближают с шаманом именно его экстазы, магические исцеления, гадательные и пророческие способности.

Прежде чем говорить об Орфее, бросим взгляд на фракийцев и на гетов - "самых храбрых среди фракийцев и самых справедливых", по словам Геродота (IV, 93). Хотя несколько авторов видят в Зальмоксисе "шамана"⁴⁶, мы не видим ни малейшего повода для принятия этой интерпретации. "Отправка посланника" к Зальмоксису, которая повторялась все четыре года (Геродот, IV, 94), как и "подземные владения", где он скрылся и жил в течение трех лет, чтобы затем снова появиться и доказать гетам бессмертие человека, не содержат в себе ничего шаманского. Только один элемент, похоже, указывает на существование греческого шаманизма: это информация Страбона (VII, 3, 3; C, 296) о мизийских капнобатай, что переведено⁴⁷ как "те, кто ходит в облаках", по аналогии с аэробатес Аристофана⁴⁸, но что следовало перевести как "те, кто ходит в дыму"⁴⁹. Вероятно, речь идет о дыме от конопли, главном средстве экстаза, известном как фракийцам⁵⁰, так и скифам. Капнобатай были, должно быть, гетскими танцорами и колдунами, использовавшими дым конопли для вхождения в экстатический транс.

Несомненно, в религии фракийцев сохранились и другие "шаманские" элементы, однако, не всегда легко их выявить. Тем не менее мы приведем еще один пример, доказывающий существование идеологии и ритуала восхождения на Небо по ступенькам. Согласно Полиену⁵¹, Косингас, жрец-царь кебренов и сикаибов (фракийские племена), угрожал своим подданным, что взойдет к богине Гере по деревянной лестнице, чтобы пожаловаться на их поведение. Как мы уже неоднократно видели, символическое восхождение на Небо по ступенькам является типично шаманским. Символика ступенек, как мы покажем позже, зафиксирована и в других древних религиях Ближнего Востока и бассейна Средиземного моря.

Что касается Орфея, то в мифе о нем есть несколько элементов, которые можно сравнить с шаманской идеологией и техникой. Самым существенным является, конечно, его спуск в Ад с целью возвращения души его супруги Эвридики. По крайней мере, одна версия мифа не упоминает об окончательной неудаче⁵². Возможность вырвать кого-либо из Ада подтверждается также легендой об Альцесте. Но Орфей представляет и другие черты "Великого Шамана" - его искусство исцеления, "колдовские чары", любовь к музыке и животным, гадательные способности. Даже его характер "героя-цивилизатора"⁵³ не противоречит лучшей шаманской традиции: разве "первый шаман" не был посланцем, направленным Богом для того, чтобы защитить человечество от болезней и цивилизовать его? Наконец, последняя деталь мифа об Орфее является отчетливо шаманской: отсеченная вакханками и брошенная в Хеврон голова Орфея плыла и пела до самого Лесбоса. Впоследствии она служила оракулом⁵⁴, подобно голове Мимира. Известно, что черепа юкагирских шаманов также играют свою роль в гадании (см. выше).

Зато собственно орфизм ничто не сближает с шаманизмом⁵⁵, за исключением золотых табличек, обнаруженных в могилах и долгое время считавшихся орфическими. Однако они скорее являются орфико-пифагорейскими⁵⁶. Во всяком случае, эти таблички содержали тексты, указывающие умершему дорогу в потусторонний мир⁵⁷; они в некотором смысле представляли конденсированную "книгу мертвых" и сходны по своему значению с подобными текстами, использовавшимися в Тибете и у мо-со (см. ниже). В последних случаях чтение у изголовья умершего погребальных текстов было равнозначно мистическому сопровождению души шаманом-проводником. Я не хочу навязывать это сравнение, однако в погребальной географии орфико-пифагорейских табличек можно увидеть некий суррогат идеи сопровождения душ шаманского характера.

Остановимся только на Гермесе, проводнике душ; личность этого бога оказывается слишком сложной, чтобы мы могли свести ее к "шаману"-проводнику в Ад⁵⁸. Что касается "крыльев" Гермеса, символа магического полета, то существуют разрозненные свидетельства об имитации некоторыми колдунами в погребальном обряде передачи крыльев душам умерших для вознесения на Небо⁵⁹. Однако здесь мы имеем дело с древней символикой душа = птица, усложненной и искаженной многочисленными более поздними толкованиями восточного происхождения, в связи с солярными культами и идеей вознесения-апофеоза⁶⁰.

Подобным образом, нисхождения в Ад, зафиксированные в греческих традициях⁶¹, от самого знаменитого - посвящения Геракла - до легендарного нисхождения Пифагора⁶² и "Зороастра"⁶³, ничем не напоминают шаманизм. Более интересен экстатический опыт Эра Памфилийца, сына Армения, зафиксированный Платоном⁶⁴: "убитый" на ратном поле Эр возвращается к жизни на двенадцатый день, когда его тело уже находится на костре, и рассказывает о том, что ему открылось на том свете. В этом рассказе усматривали влияние восточных идей и верований⁶⁵. Как бы то ни было, каталептический транс Эра похож на трансы шаманов, а его экстатическое путешествие в потусторонний мир напоминает нам не только Arda Viraf, но и многие другие "шаманские" опыты. Эр видит, кроме всего прочего, цвета Неба и центральную Ось, а также судьбу людей, предопределяемую положением звезд⁶⁶; это экстатическое видение можно было бы сравнить с астрологической Судьбой из мифов восточного происхождения о Древе Жизни или о "Небесной Книге", на страницах которой начертаны человеческие судьбы. Символизм "Небесной Книги", которая содержит Судьбу и которую Бог передает правителям и пророкам после их вознесения на Небо, является очень древним и широко распространенным на Востоке⁶⁷.

Мы здесь видим, в какой степени древний миф или символ может быть перетолкован; в видении Эра Космическая Ось становится Веретеном Необходимости, а астрологическая Судьба занимает место "Небесной Книги". Заметим, однако, что "положение человека" остается неизменным: именно благодаря экстатическому путешествию, точно так же, как и у шаманов и мистиков первобытных цивилизаций, Эр Памфилиец получает откровение о законах, управляющих Космосом и Жизнью; именно в экстатическом видении он приходит к пониманию тайны Судьбы и посмертного существования. Огромное расстояние, разделяющее экстаз шамана и созерцание Платона, вся разница, обусловленная историей и культурой, нисколько не меняет структуру этого осознания высшей действительности: именно посредством экстаза человек во всей полноте постигает свое положение в мире и свое конечное предназначение. Можно, кажется, даже говорить об архетипе "экзистенциального осознания", присутствующем как в экстазе первобытного шамана или мистика, так и в переживании Эра Памфилийца и всех остальных визионеров древнего мира, познавших уже здесь, на этом этапе, загробную судьбу человека⁶⁸.

Скифы, кавказские народы, иранцы

Геродот⁶⁹ оставил нам хорошее описание погребальных обычаев скифов. По окончании погребальных церемоний приступали к очищениям: на раскаленные камни бросали коноплю и вдыхали дым от нее; "скифы издают неистовые вопли удовольствия, находясь в этом дыму"⁷⁰. Карл Мейли⁷¹ очень хорошо осветил шаманский характер этого погребального очищения; культ умерших, использование конопли, удушье и "крики" составляют по сути специфический религиозный комплекс, целью которого мог быть только экстаз. Мейли⁷² в связи с этим приводит описание Радловым подобного обряда на Алтае, во время которого шаман провожает в Ад душу умершей сорок дней назад женщины. В описании Геродота не обозначен шаман-проводник душ: он говорит только об очищениях, наступающих после погребальных церемоний. Но такие очистительные церемонии у многих тюрко-татарских народов совпадают с проводами шаманом умершего в его новое обиталище, Ад.

Меули обратил внимание на "шаманскую" структуру скифских загробных верований, на таинственную "женскую болезнь", которая, согласно легенде, рассказанной Геродотом⁷³, превратила многих скифов в "Энареев" и которую швейцарский ученый сравнивает с андрогинией сибирских и североамериканских шаманов⁷⁴, а также на "шаманское" происхождение Аримаспеи, и даже всей эпической поэзии вообще. Обсуждение этих мнений мы оставляем более компетентным специалистам. По крайней мере, один факт является достоверным: шаманизм и экстаз с использованием дыма конопли были известны скифам. Как мы сейчас увидим, применение конопли в целях достижения экстаза зафиксировано также у иранцев: именно иранское название конопли стало обозначенем мистического опьянения в Средней и Северной Азии.

Как известно, кавказские народы, особенно осетины, сохранили много мифологических и религиозных традиций скифов⁷⁵. Загробные концепции некоторых кавказских народов близки к представлениям иранцев, особенно в сюжетах перехода умершего по узкому, как волос, мосту, в мифе о Космическом Древе, верхушка которого касается Неба, а у корня бьет чудесный источник, и т. п.⁷⁶. С другой стороны, вещуны, визионеры и некроманты-проводники душ играют определенную роль у горных грузинских племен; важнейшими среди этих чародеев и экстатиков являются мессулетхе, которых набирают чаще всего среди женщин и молодых девушек. Их главная функция - сопровождать души умерших на тот свет; но они могут также воплощать их, и тогда умершие говорят их устами; проводник душ или некромантка, мессулетхе выполняет свою миссию в трансе⁷⁷. Все это в совокупности удивительно напоминает алтайский шаманизм. Но в какой мере данное положение вещей отражает верования и техники "иранцев Европы", то есть сармато-скифов, определить невозможно⁷⁸.

Мы отметили поразительное сходство между загробными концепциями народов Кавказа и иранцев. Действительно, в иранской погребальной мифологии существенную роль играет Мост Чинват⁷⁹; переход через него в некотором смысле определяет предназначение души и является трудным испытанием, структурно равнозначным инициационному: Мост Чинват является как бы "многогранной балкой"⁸⁰ и разделен на несколько переходов; для праведных он просторный, "девять копий в ширину", а для безбожников - узкий, как "лезвие бритвы"⁸¹. Мост Чинват находится в "Центре Мира". В "Центре Земли", "на высоте 800 людей"⁸² возвышается Какад-и-Даитик, "Пик Суда", а Мост Чинват тянется от Какад-и-Даитик до самого Эльбруса; это означает, что мост соединяет в "Центре" Землю и Небо. Под Мостом Чинват открывается отверстие Ада⁸³: традиция представляет его как "продолжение Эльбруса"⁸⁴.

Перед нами "классическая" космологическая схема трех космических областей, соединенных центральной осью (Колонна, Древо, Мост и т. д.). Шаманы свободно передвигаются между тремя зонами; умершие должны пройти через мост во время своего путешествия в потусторонний мир. Этот погребальный мотив мы неоднократно встречали и еще не раз встретим. В иранской традиции (по крайней мере в той форме, которая сохранилась после реформы Заратустры) существенным является то, что во время перехода души через мост происходит своеобразная битва между демонами, которые пытаются сбросить ее в Ад, и препятствующими им духами-покровителями (которых для этого призывают родственники умершего): это Аристат, "проводник земных и небесных существ", и добрый Вайу⁸⁵. На мосту Вайу поддерживает души набожных людей; души мертвых также приходят на помощь⁸⁶. Функция проводника душ, которую выполняет Вайу, может отражать "шаманскую" идеологию.

В Гатхах трижды упоминается этот переход через Мост Чинват⁸⁷. В двух первых фрагментах Заратустра, согласно интерпретации Ниберга⁸⁸, говорит о себе как о проводнике душ: те, кто соединился с ним в экстазе, легко пройдут через мост; безбожники, его противники, навсегда останутся "жителями дома Зла". Мост служит, по существу, не только переходом для умерших; он является, кроме того, - и мы неоднократно встречали его в этом значении - дорогой экстатиков. Именно в состоянии экстаза Арда Вираф переходит через Мост Чинват во время своего мистического путешествия. Согласно интерпретации Ниберга, Заратустра должен был быть экстатиком, очень близким к "шаману" по религиозному опыту. Шведский ученый считает, что в гатхическом термине мага можно найти доказательство того, что Заратустра и его ученики вызывали религиозные переживания посредством хорового ритуального пения, которое они совершали в закрытом, специально для этого отведенном пространстве⁸⁹. В этом особом священном пространстве (мага) становилось возможным сообщение между Небом и Землей⁹⁰, то есть, согласно повсеместно распространенной диалектике⁹¹, священное пространство становится "Центром". Ниберг подчеркивает тот факт, что это сообщение было экстатической природы, и именно мистические переживания "певцов" сравнивает с настоящим шаманизмом. Эта интерпретация вызвала несогласие большинства иранистов⁹². Заметим, однако, что подобие между экстатическими и мифологическими элементами, которые можно найти в религии Заратустры, с одной стороны, и шаманскими техниками и идеологией, с другой, интегрируется в более широкий ансамбль, который никак не указывает на "шаманскую" структуру религиозного опыта Заратустры. Священное пространство, значение песни, мистическая или символическая связь между Небом и Землей, мост погребения или посвящения - эти различные элементы, хотя и составляют общую часть азиатского шаманизма, тем не менее предшествуют ему и - не укладываются в него.

Во всяком случае, шаманский экстаз, вызванный дымом конопли, был известен в Древнем Иране. Бангха не упоминается в Гатхах, но в Фраваши-яшт говорится о некоем Пуру-бангха, "обладателе большого количества конопли"⁹³. В Яшт говорится об Ахура Мазда "без транса и без конопли"⁹⁴, а в Видевдат конопля демонизирована⁹⁵. Мы считаем, что это доказывает полную враждебность шаманскому опьянению, которое, иранцы, вероятно, использовали и, видимо, в той же мере, что и скифы. Достоверно лишь то, что Арда Вираф обрел свое видение после употребления напитка из вина и "наркотика Виштасп", который усыпил его на семь дней и семь ночей⁹⁶. Его сон напоминает скорее трансы шаманов, поскольку, как говорится в "Арда Вираф", "душа Вирафа оставила тело и отправилась на Мост Чинват, на Какад-и-Даитик. Через семь дней она вернулась и снова вошла в тело"⁹⁷. Вираф, как и Данте, посетил все места маздеистского Рая и Ада, видел страдания безбожников и награды для праведников. С этой точки зрения, его загробное путешествие следует сравнить с рассказами о шаманских нисхождениях, поскольку некоторые из них, как мы видели, также говорят о наказаниях для грешников. Представление Ада у шаманов Средней Азии подверглось, вероятно, влиянию восточных идей, особенно иранских. Однако это не значит, что шаманское нисхождение в Ад возникло из экзотического влияния; восточный вклад вызвал только развитие и украшение драматических сценариев наказаний; именно эти рассказы об экстатических путешествиях в Ад обогатились в результате восточных влияний; экстаз был намного более ранним, чем эти влияния (по сути, технику экстаза мы встретили и в архаических культурах, в которых невозможно подозревать влияния Древнего Востока).

Таким образом, мы не можем гадать о возможном "шаманском" опыте самого Заратустры, но не подлежит сомнению, что самая элементарная техника экстаза - опьянение коноплей - была известна древним иранцам. Ничто не мешает считать, что иранцы знали и другие составные элементы шаманизма, например магический полет (зафиксированный у скифов?!) или вознесение на Небо. Арда Вираф сделал "первый шаг" - и достиг сферы звезд, "второй шаг" - и достиг сферы Луны, "третий шаг" привел его к свету, который называют "высочайшим из высочайших", "четвертый шаг" - к свету Гаротмана⁹⁸. Независимо от космологии этого вознесения, символизм "шагов" - мы еще встретим его в мифе о рождении Будды - очень точно совпадает с символизмом "ступеней", или надрезов, на шаманском дереве. Вся эта совокупность символик тесно связана с ритуальным вознесением на Небо. А вознесения, как мы уже много раз замечали, составляют неотъемлемую часть шаманизма.

Значение опьянения, достигаемого благодаря конопле, подтверждается, с другой стороны, широчайшим распространением этого иранского термина в Средней Азии. Иранское слово bangha - "конопля", стало во многих угро-финских языках обозначением как специально шаманского гриба, agaricus muscarius (употребляемого исключительно в качестве интоксикационного средства до или во время сеанса), так и самого опьянения⁹⁹: достаточно сравнить, например, вогульское (мансийское) панкх - "гриб" (agaricus muscarius), мордовское панга, панго или черемисское (марийское) понго - "гриб". В северовогульском языке панкх обозначает также "опьянение", "пьянство". В гимнах божествам также упоминается экстаз, вызванный интоксикацией грибами¹⁰⁰. Эти факты доказывают, что магико-религиозный престиж интоксикации в экстатических целях имеет иранское происхождение. Бангха, вместе с другими иранскими влияниями в Средней Азии, к которым мы еще вернемся, свидетельствует о высоком религиозном авторитете Ирана. Возможно, что техника шаманской интоксикации у угро-финнов имеет иранское происхождение. Но какое это имеет отношение к первоначальному шаманскому опыту? Наркотики являются только вульгарным заменителем "чистого" транса. Мы уже имели возможность зафиксировать у нескольких сибирских народов тот факт, что интоксикации (алкоголь, табак и т. п.) являются недавними нововведениями и знаменуют собой определенный упадок шаманской техники. Наркотическим опьянением пытаются имитировать духовное состояние, которое уже не удается достичь иным способом. Упадок и, следует добавить, вульгаризация мистической техники, как в Древней и современной Индии, так и на всем Востоке, - повсюду мы встречаем это странное смешение "трудных" и "легких" путей достижения мистического экстаза или какого-либо иного решающего переживания.

В мистических традициях исламизированного Ирана нелегко отличить то, что является народным наследием, от того, что отражает влияние ислама или Востока. Однако не подлежит никакому сомнению, что многие легенды и чудеса, зафиксированные в персидской агиографии, относятся к универсальным основам магии, особенно к шаманизму. Достаточно просмотреть два тома "Святых дервишей" Уара, чтобы на каждой странице обнаружить чудеса в традициях чистейшего шаманизма: вознесения на Небо, магические полеты, исчезновения, хождение по воде, исцеления и т. п.¹⁰¹ С другой стороны, следует также помнить о роли гашиша и других наркотиков в исламской мистике, хотя самые чистые из святых не пользовались такими суррогатами¹⁰².

Наконец, наряду с распространением ислама среди среднеазиатских тюрков, некоторые шаманские элементы были ассимилированы мусульманскими мистиками¹⁰³. Профессор Копрюлюзаде говорит, что, "согласно легенде, Ахмед Есеви и некоторые из его дервишей были способны летать, превращаясь в птиц"¹⁰⁴. Аналогичные легенды существовали о святых [ордена] Бекташи. В XIII веке Барак Баба - основатель ордена, характерным ритуальным знаком которого была "прическа с двумя рогами", - публично показывался верхом на страусе, и легенда гласит, что "под влинием своего всадника страус немного летал". Возможно, что эти детали действительно обусловлены влиянием тюрко-монгольского шаманизма, как утверждает этот ученый-тюрколог. Однако способность превращаться в птицу присуща идеологии любого вида шаманизма, как тюрко-монгольского, так и арктического, американского, индийского или океанийского. Что касается появления страуса в легенде о Барак Бабе, то здесь скорее следует заподозрить южное происхождение.

Древняя Индия: обряды вознесения на Небо

Мы помним ритуальное значение березы в тюрко-монгольской религии, особенно в шаманизме: береза или столб с семью или девятью зарубками символизирует Мировое Древо, и поэтому считается, что она находится в "Центре Мира". Влезая на нее, шаман достигает самого высокого неба и предстает перед Бай Ульгеном.

Ту же самую символику мы встречаем в браминском ритуале: он также включает в себя церемониальное восхождение в мир богов. Действительно, "у жертвы есть только одна твердая точка опоры, только одно обиталище: небесный мир"¹⁰⁵. "Жертва - это быстрая рыба, проплывающая мимо"¹⁰⁶; "жертва, во всем своем единстве, - это корабль, несущий тебя в небо"¹⁰⁷. Механизмом ритуала является дурохана¹⁰⁸, "трудное восхождение", поскольку оно предполагает вознесение самого Древа Мира.

Действительно, жертвенный столб (юпа) сделан из дерева, отождествляемого с Мировым Древом. Сам жрец вместе с дровосеком выбирает его в лесу¹⁰⁹. Во время срубывания дерева жрец обращается к нему с речью: "Своей верхушкой не раздирай Небо, своей серединой не рань Атмосферу!.."¹¹⁰. Жертвенный столб становится чем-то вроде космической опоры: "Вознесись, о ванаспати (Господин леса), на верхушку Земли!" - призывает его Ригведа¹¹¹. "Своей верхушкой ты подпираешь Небо, серединой наполняешь Атмосферу, корнями укрепляешь Землю"¹¹².

По этой космической опоре жрец поднимается на Небо, сам или со своей женой. Приставляя лестницу к столбу, он обращается к жене: "Поднимемся на Небо!.." Жена отвечает ему: "Идем!" Этими ритуальными фразами они обмениваются три раза¹¹³. Достигнув верхушки, жрец касается небосвода, разводит руки (как птица крылья!) и кричит: "Я достиг Неба, боги, я стал бессмертным!"¹¹⁴ "Воистину, приносящий жертву сам себе создает лестницу и мост, чтобы достичь небесного мира"¹¹⁵.

Жертвенный столб является Axis Mundi - Осью Мира, и как древние народы высылали жертвы в небо через дымовое отверстие или центральный столб жилища, так ведическая юпа была "колесницей жертвы"¹¹⁶. К ней обращали молитвы такого рода: "О Древо, позволь жертве идти к богам"¹¹⁷; "О Древо, пусть эта жертва направится к богам"¹¹⁸.

Мы также помним орнитологическую символику шаманского наряда и многочисленные примеры магического полета у сибирских шаманов. Подобные идеи встречаются и в Древней Индии: "Жрец, став птицей, возносится в небесный мир", утверждает Pancavimca Brahmana¹¹⁹. Во многих текстах упоминается о неких крыльях, которые необходимы для того, чтобы достичь верхушки Древа¹²⁰, о "гусе, жилище которого находится в луче света"¹²¹, о жертвенном коне, в облике птицы возносящем жреца на самое небо¹²², и т. п.¹²³. Как мы скоро увидим, традиция магического полета была широко распространена в древней и средневековой Индии, всегда в связи со святыми, йогами и магами.

"Взобраться на Древо" - это выражение в браминских текстах стало довольно привычным образом духовного восхождения¹²⁴. Эта же символика сохранилась в фольклорных традициях, хотя еe значение не всегда понятно¹²⁵.

Вознесение шаманского типа мы встречаем также в легендах о рождении Будды. "Сразу же после рождения¹²⁶ Бодхисаттва встает прямо на ноги, поворачивается к северу и делает семь больших шагов, прикрывшись белым зонтом. Он внимательно осматривает все окрестности и произносит своим бычьим голосом: "Я выше всех в мире, я лучше всех в мире, я старше всех в мире; это мое последнее рождение; у меня больше не будет нового существования". Эти семь шагов возносят Будду на вершину мира; подобно тому, как алтайский шаман взбирается на семь или девять надрезов ритуальной березы, чтобы достичь последнего неба, Будда символически проходит семь космических этажей, которым соответствуют семь планетарных небеc. Нет необходимости говорить, что старая космологическая схема шаманского (и ведического) восхождения на небо обогащена здесь тысячелетним вкладом индийской метафизической мысли. Семь шагов Будды направлены уже не в ведический "мир богов" и не в "бессмертие", а к преодолению человеческого состояния. Действительно, выражение "я выше всех в мире" (агго'хам асми локасса) означает не что иное, как преодоление Буддой пространства, точно так же, как выражение "я старше всех в мире" (джетто'хам асми локасса) означает его над-временность. Ибо, достигнув вершины мироздания, Будда достигает "Центра Мира", а поскольку творение вышло из "Центра" (= вершины), Будда становится современником начала мира¹²⁷.

Концепция семи небес, о которой упоминает Majjimanikaya, восходит к браминизму, и мы, вероятно, имеем дело с влиянием вавилонской космологии, которая - хоть и косвенным образом - оставила свой отпечаток также на алтайских и сибирских концепциях. Но буддизму тоже известна космологическая схема с девятью небесами; эта схема глубоко "интериоризирована", поскольку первые четыре неба соответствуют четырем джанам, четыре следующих - четырем саттавасам, девятое и последнее небо символизирует Нирвану¹²⁸. Каждому из этих небес соответствует божество буддийского пантеона, одновременно представляющее определенную ступень йогической медитации. Как известно, у алтайцев семь или девять небес населены различными божественными и полубожественными персонажами, с которыми шаман встречается и разговаривает во время вознесения; в девятом небе он предстает перед Бай Ульгеном. Конечно, в буддизме речь идет уже не о символическом вознесении на Небо, а о ступенях медитации и, в то же время, о "шагах" к конечному освобождению. (Считается, по-видимому, что буддийский монах после смерти попадает на тот уровень, которого ему удалось достичь при жизни в своем йогическом опыте, тогда как Будда достигает Нирваны¹²⁹.)

Древняя Индия: "магический полет"

Браминский жрец восходит на Небо, взбираясь по ритуальной лестнице; Будда преодолевает Космос, символически переходя через семь небес; буддийский йог путем медитации осуществляет восхождение чисто духовной природы. Типологически все эти акты принадлежат к одной и той же структуре; каждый из них по-своему воплощает способ трансценденции светского мира и достижения мира богов, Бытия, или Абсолюта. Выше мы показали, в какой мере подобного рода действия можно относить к шаманской традиции восхождения на Небо; единственная существенная разница состоит в интенсивности шаманского переживания, которое, как известно, включает в себя экстаз и транс. Но также и в Древней Индии известен экстаз, который делает возможными вознесение на Небо и магический полет. "Экстатик" (муни) с длинными волосами (кешин) из Ригведы уверенно объявляет: "В упоении экстаза мы взошли на колесницу ветров. Вы, смертные, можете видеть только наши тела... Экстатик - конь ветра, друг бога бури, побуждаемый богами..."¹³⁰ Вспомним, что бубен алтайских шаманов называют "конем"; палка с лошадиной головой, называемая "конем", играет существенную роль у бурятов. Экстаз, вызванный звуками бубна или танцем верхом на палке с лошадиной головой (hobby-horse), отождествляется с фантастическим галопом через небо. Как мы увидим далее, у некоторых неарийских народов Индии маг еще и сегодня пользуется деревянным конем или палкой с лошадиной головой для выполнения своего экстатического танца (см. ниже).

В том же гимне¹³¹ говорится, что "в них вошли боги"; речь идет об определенного рода мистической одержимости, по-прежнему сохраняющей высокую духовную ценность, даже в неэкстатических средах¹³². Муни "живет в двух морях - том, которое на востоке, и том, которое на западе... Он ходит путями Апсар, Гандхарвов, диких зверей..."¹³³. Атхарва Веда¹³⁴ следующим образом восхваляет ученика, обладающего магической силой аскетизма (тапас): "Во мгновение ока он переходит из восточного моря в северное". Это макрантропическое переживание, имеющее свои корни в шаманском экстазе¹³⁵, сохранилось в буддизме и играет существенную роль в його-тантрических техниках¹³⁶.

Магическое восхождение на Небо и магический полет занимают первое место в народных верованиях и мистических техниках Индии. Действительно, подняться в воздух, летать подобно птице, молниеносно преодолевать огромные расстояния, исчезать - вот лишь несколько из магических способностей, которыми буддизм и индуизм одаряют архатов, царей и магов. Существует огромное количество легенд о летающих царях и магах¹³⁷. Чудесного озера Анаватапта могли достичь лишь те, кто обладал сверхъестественной способностью летать; Будда и буддийские святые прибывали к Анаватапте в одно мгновение, подобно тому, как в индусских легендах риши летали в божественную и таинственную северную страну под названием Светадвипа¹³⁸. Речь идет, конечно же, о "чистой земле", мистическом пространстве, происходящем и от природы "рая", и от природы "внутреннего пространства, доступного только посвященным. Озеро Анаватапта, как и Светадвипа и другие буддийские "раи", являются только модальностями бытия, которые достигаются благодаря йоге, аскетизму или медитации. Следует, однако, подчеркнуть тождественность выражений подобных сверхчеловеческих переживаний с архаической символикой вознесения и полета, столь распространенной в шаманизме.

Буддийские тексты упоминают четыре рода магической способности перемещения (гамана), первым из которых является полет, подобный полету птицы¹³⁹. Патанджали называет среди сиддхи способность, которой могут достичь йоги, - способность летать (лагхиман)¹⁴⁰. Также "силой йоги" мудрец Нарада в Махабхарате вознесся в небеса и достиг вершины Горы Меру ("Центр Мира"); оттуда он смог увидеть очень далеко в Молочном Океане Светадвипу¹⁴¹. Ибо, "обладая таким телом (йогическим), йог перемещается туда, куда пожелает"¹⁴². Однако другая традиция, зафиксированная в Махабхарате, уже делает различие между подлинным мистическим вознесением на Небо - о котором нельзя сказать, что оно всегда "конкретное", - и "магическим полетом", являющимся только иллюзией: "Мы тоже можем взлетать до небес и показываться в различных обликах, но только через иллюзию" (майайа)¹⁴³.

Мы понимаем, в каком направлении йога и другие индийские медитационные техники развивали экстатический опыт и магический престиж, восходившие к духовному наследию незапамятных времен. Как бы то ни было, тайна магического полета известна также индийской алхимии¹⁴⁴, а среди буддийских архатов это чудо настолько распространено¹⁴⁵, что слово арахант дало сингалезский глагол рахатве - "исчезать, мгновенно переноситься из одного места в другое"¹⁴⁶. Дакини, гадалки-маги, играющие важную роль в некоторых тантрических школах¹⁴⁷, по-монгольски называются "те, кто ходит по воздуху", а по-тибетски - "те, кто уходит в Небо"¹⁴⁸. Магический полет и восхождение на Небо по лестнице или канату являются также частыми мотивами в Тибете, куда они не обязательно пришли из Индии, тем более что засвидетельствованы в традициях Бон-по или в производных от них ритуалах. Впрочем, как мы скоро увидим, те же мотивы играют значительную роль в магических верованиях и фольклоре Китая и встречаются почти во всем архаическом мире (см. ниже).

Все собранные нами несколько наспех факты не обязательно относятся к "шаманству": каждый из этих фактов в ансамбле, из которого он был извлечен для более удобного представления, является носителем некоего специфического значения. Речь идет, однако, о том, чтобы показать структурную эквивалентность этих индийских магико-религиозных фактов. Экстатик, как и маг, кажется явлением исключительным в ансамбле индийской религии только по причине интенсивности своего мистического опыта или более высокого положения магии, поскольку лежащую в ее основе теорию - то есть вознесение на Небо - мы встречаем, как мы уже видели, в самом символизме браминского жертвоприношения.

Действительно, вознесение на Небо муни отличается от вознесения через браминский ритуал именно своим экспериментальным характером; в этом случае мы имеем дело с "трансом", который можно сравнить с "великим сеансом" сибирских шаманов. Но существенным фактом является то, что этот экстатический опыт не противоречит общей теории браминского жертвоприношения, так же как и транс шаманов прекрасно вписывается в рамки космотеологической системы сибирских и алтайских религий. Принципиальное различие между этими двумя типами вознесения на Небо состоит в интенсивности переживания, то есть, в сущности, это различие психологического порядка. Независимо, однако, от своей интенсивности, экстатическое переживание может передаваться через общепринятый символизм и восприниматься постольку, поскольку ему удается прижиться в уже существующей магико-религиозной системе. Как мы видели, способность летать можно приобрести многими способами: через шаманский транс, мистический экстаз, магические техники, но также и через суровую психоментальную дисциплину, как йога Патанджали, через суровый аскетизм, как в буддизме, или через алхимические процедуры. Это многообразие техник, несомненно, соответствует многообразию переживаний, а также, хотя и в меньшей степени, разнообразию идеологий (и действительно, перед нами - похищение духами, "магические" и "мистические" вознесения на Небо и т. п.). Но все эти техники и мифологии имеют одну общую черту: важность, приписываемая способности летать. Эта "магическая способность" не является изолированным, самодостаточным элементом, который опирается исключительно на личный опыт магов; наоборот, она интегрируется в теокосмологический ансамбль, намного более широкий, чем различные шаманские идеологии.

Тапас и дикша

Тот же непрерывный переход между ритуалом и экстазом подтверждается также в отношении другого понятия, играющего значительную роль в паниндийской идеологии: речь идет о тапас, первичным значением которого является "чрезвычайный жар", а окончательным - аскетическое усилие вообще. Тапас явно засвидетельствован в Ригведе¹⁴⁹, а его возможности являются творческими как в космическом, так и в духовном плане: через тапас аскет становится ясновидящим и даже воплощает богов. Так, Праджапати творит мир, "разогреваясь" аскетизмом до чрезвычайной степени¹⁵⁰; по сути он творит его путем своего рода магического потения. "Внутренний жар" или "мистический жар" является творческим; он приводит к определенного рода магической силе, которая, даже когда она не проявляется непосредственно как космогония (ср. миф о Праджапати), "творит" на более скромном космическом уровне: например, создает неисчислимые видения или чудеса аскетов и йогов (магический полет, упразднение физических законов, исчезновение и т. п.). "Внутренний жар" представляет собой, таким образом, неотъемлемую часть техники "первобытных" магов и шаманов (см. ниже); достижение "внутреннего жара" выражается в общепонятном виде как "властвование над огнем", а в конечном итоге как преодоление физических законов; это значит, что соответствующим образом "разогретый" маг может творить "чудеса", может создавать новые условия существования в Космосе и, в некотором роде, повторяет космогонию. Рассматриваемый с этой точки зрения, Праджапати становится одним из архетипов "магов".

Избыток тепла достигался путем медитации у огня - этот аскетический метод пользовался большим успехом в Индии - или путем задержки дыхания¹⁵¹. Нужно ли напоминать, что техника дыхания и задержка дыхания заняли значительное место в организации всего того комплекса аскетических процедур и магических, мистических и метафизических теорий, которые объединены под одним общим названием "йога"¹⁵². Тапас, в смысле аскетического усилия, является составной частью каждой формы йоги, и нам кажется существенным рассмотрение его "шаманских" аспектов. Как мы вскоре увидим, "мистический жар", в собственном значении этого термина, играет значительную роль в гималайской и тибетской тантрической йоге (см. ниже и далее). Добавим, тем не менее, что традиция классической йоги использует "силу", полученную с помощью пранаямы, как "космогонию наоборот", в том смысле, что вместо того, чтобы привести к сотворению новых миров (новых миражей и чудес), эта сила позволяет йогу оторваться от мира и даже в некотором смысле разрушить его, поскольку йогическое освобождение равнозначно полному разрыву связи с Космосом; для дживанмукты Вселенная больше не существует, и, перенося собственный процесс на космологический план, он оказывается перед полным растворением космических форм в первичной субстанции (пракрити), другими словами, перед возвращением к недифференцированному состоянию, как до Сотворения. Все это выходит далеко за пределы "шаманской" идеологии, но нам кажется существенным тот факт, что индийская духовность использовала как средство метафизического освобождения технику архаической магии, которая, как предполагается, способна преодолеть физические законы и внедриться в само строение Вселенной.

Но тапас - это не аскеза исключительно для "экстатиков"; он составляет часть религиозного опыта непосвященных, поскольку жертвование сомы требует, чтобы жертвователь и его жена выполнили дикшу, обряд освящения, в который входит и тапас¹⁵³. Дикша включает в себя аскезу, медитацию в тишине, пост, а также "жар", тапас, и этот период "освящения" может длиться от одного-двух дней до года. Таким образом, жертвование сомы чрезвычайно важно в ведической и браминской Индии; это значит, что аскеза, предпринимаемая с экстатической целью, является необходимой частью религиозной жизни всего индийского народа. Непрерывная связь между ритуалом и экстазом, зафиксированная уже в отношении обрядов вознесения на Небо (выполняемых непосвященными) и магического полета (экстатиков), находит свое подтверждение и в тапас. Остается выяснить, является ли индийская религиозная жизнь - в своей целостности и со всем своим символизмом - продуктом (некоторым образом "деградированным", чтобы быть доступным непосвященному миру) ряда религиозных переживаний избранных единиц, или же наоборот, религиозный опыт последних является лишь результатом усилий по "интериоризации" определенных предшествовавших ему космотеологических схем. Это многообещающая проблема, но она выходит за рамки истории индийских религий, а тем более за рамки нашего труда¹⁵⁴.

"Шаманские" символики и техники в Индии

В Ригведе есть несколько примеров шаманского исцеления посредством призыва или поиска бежавшей души больного. Жрец так обращается к умирающему: "Твой дух улетел в Небо, твой дух убежал на край земли... Мы заставим его вернуться к тебе, и ты останешься здесь, ты будешь жить здесь!"¹⁵⁵ Там же брамин заклинает душу больного следующим образом: "Пусть дух вернется к тебе, чтобы хотеть, действовать, жить, чтобы долго видеть солнце. О Отцы, пусть народ духов отдаст нам эту душу; мы хотим остаться среди живых!.." В медико-магических текстах Атхарва Веда маг, для того чтобы вернуть умирающего к жизни, призывает дыхание-Ветер и глаз-Солнце, вновь соединяет душу с телом и освобождает больного от пут Ниррити¹⁵⁶.

Речь здесь идет, разумеется, только о следах шаманского целительства, и если индийская медицина использовала позже некоторые традиционные магические идеи, то они не принадлежат к собственно шаманской идеологии¹⁵⁷. Уже призывание различных "органов" из космических регионов, о чем говорит маг из Атхарва Веды¹⁵⁸, подразумевает иную концепцию - концепцию человека-микрокосма; и хотя она кажется очень старой (возможно, индоевропейской), она все же не является "шаманской". Тем не менее призывание бежавшей души больного зафиксировано в одной из книг Ригведы (самой последней), а поскольку та же идеология и шаманская техника преобладает у других, неарийских народов Индии, то возникает вопрос, не следует ли принять во внимание влияние субстрата. Например, маг ораонов из Бенгалии также ищет заблудившуюся душу больного, отправляясь через горы и реки в страну умерших¹⁵⁹, в точности, как алтайский или сибирский шаман.

Это еще не все: Древняя Индия знает доктрину о неустойчивости души, так ярко выраженную во всех культурах, где господствует шаманизм. Во сне душа переносится очень далеко от тела, и Катапатха Брахмана¹⁶⁰ рекомендует не будить спящего резко, поскольку душа может заблудиться на обратном пути. Зевая, человек также рискует потерять душу¹⁶¹. Легенда о Субандху рассказывает, как можно потерять и вновь отыскать свою душу¹⁶².

В связи с той же идеей - сугубо шаманской, экстатические основания которой мы уже не раз рассматривали, - что маг может свободно покидать свое тело, мы встречаем, как в технических текстах, так и в фольклоре, другую магическую способность: "вхождение в другое тело" (парапуракайяправеша). Это магическое средство носит уже, однако, отпечаток индийской обработки: оно фигурирует среди йогических сиддхи, а Патанджали перечисляет его¹⁶³ наряду с другими чудесными способностями.

Мы не можем дать здесь обзор всех технических аспектов йоги, в той или иной мере связанных с шаманизмом. Поскольку большой синтез, который мы назвали бы барочной йогой, включает в себя очень много элементов, принадлежащих к магическим и мистическим традициям Индии, как арийским, так и коренным, то случается, что в этом обширном синтезе удается выделить несколько шаманских элементов. Необходимо, однако, каждый раз уточнять, идет ли речь о собственно шаманском элементе или же о магической традиции, выходящей за рамки шаманизма. Невозможно здесь взяться за эту огромную сравнительную работу¹⁶⁴. Ограничимся лишь замечанием, что даже в классическом тексте Патанджали упоминаются некоторые "способности", близкие к шаманизму: полеты, исчезновение, превращение в очень большого или в очень маленького и т. п. Кроме того, упоминание¹⁶⁵ о лекарственных растениях (аушадхи), которые, наряду с самадхи, могут дать йогину "чудесные способности", свидетельствует об употреблении наркотиков в йогической среде именно с целью достижения экстатических переживаний. С другой стороны, однако, "способности" играют лишь второстепенную роль в классической и буддийской йоге, и многие тексты предостерегают от опасности поддаться соблазну магического ощущения силы, которое эти способности порождают и которые могут привести к тому, что йог забудет об истинной цели своих усилий - окончательном освобождении. Поэтому экстаз, которого он достигает через наркотики или другие материальные средства, нельзя сравнивать с экстазом настоящего самадхи. Однако мы видели, что и в самом шаманизме наркотики уже знаменуют упадок, и обращение к наркотикам обусловлено дефицитом собственно экстатических средств достижения транса. Заметим попутно, что в барочной (народной) йоге, как и в шаманизме, также существуют искаженные варианты. Подчеркнем, однако, еще раз структурное различие между классической йогой и шаманизмом: хотя последнему и известны техники концентрации (см., например, посвящение у эскимосов), его окончательной целью всегда остается экстаз и экстатическое путешествие души в различные космические страны, тогда как йога стремится к энстазу, окончательной концентрации духа и "побегу" за пределы Космоса. Разумеется, протоисторические источники классической йоги вовсе не исключают существования промежуточных форм шаманской йоги, целью которой было бы достижение определенных экстатических переживаний¹⁶⁶.

Другие "шаманские" элементы можно найти в индийских верованиях, связанных со смертью и судьбой умершего¹⁶⁷. Как и у многих других азиатских народов, они сохраняют следы представлений о множестве душ¹⁶⁸. Но в Древней Индии преимущественно верили, что после смерти душа возносится на Небо, к Яме¹⁶⁹ и Предкам (питарас). Умершему советовали не пугаться четырехглазых собак Ямы и идти дальше своей дорогой, чтобы присоединиться к Предкам и к богу Яме¹⁷⁰. Ригведа не содержит точного описания моста, по которому должен проходить умерший. Упоминается, однако, о реке¹⁷¹ и лодке¹⁷², что скорее напоминает дорогу в Ад, чем на Небо. Во всяком случае, мы узнаем остатки старого ритуала, в котором умершему напоминали дорогу, по которой следует идти, чтобы дойти до царства Ямы¹⁷³. Известно также, что душа умершего не оставляла Землю сразу; она блуждала некоторое время (до года) вокруг дома. Поэтому ее призывали во время жертвоприношений и даров, приносимых в ее честь¹⁷⁴.

Но в ведической и браминской религиях нет определенного понятия бога-проводника душ¹⁷⁵. Такую роль иногда исполняет Рудра-Шива, но это поздняя концепция, подвергавшаяся, вероятно, влиянию верований доарийских аборигенов. Во всяком случае, в ведической Индии ничто не напоминает алтайских и северосибирских проводников умерших; просто умершему указывали маршрут, по которому он должен следовать, - это похоже на индонезийские или полинезийские погребальные плачи и Тибетскую книгу мертвых. Присутствие проводника душ в ведические и браминские времена было, вероятно, излишним, потому что - несмотря на все исключения и противоречия в текстах - маршрут умершего вел его по направлению к Небу и, следовательно, был менее опасен, чем дорога вАд.

Во всяком случае, Древняя Индия знает очень немного "нисхождений в Ад". Хотя идея подземного Ада засвидетельствована уже в Ригведе¹⁷⁶, экстатические путешествия в подземный мир очень редки. Нацикетаса отдал "Смерти" его отец, и юноша действительно отправляется в обиталище Ямы¹⁷⁷, но это загробное путешествие не производит впечатления "шаманского" переживания: в нем отсутствует экстаз. Единственным четко засвидетельствованным случаем экстатического путешествия в потусторонний мир является случай Бхригу, "сына" Варуны¹⁷⁸. Лишив его сознания, бог посылает его душу в различные области Космоса и Преисподней. Бхригу даже присутствует при наказании виновных в некоторых ритуальных преступлениях. Бессознательность Бхригу, его экстатическое путешествие через Космос, наказания, свидетелем которых он является и которые ему затем объясняет сам Варуна, - все это напоминает нам Арда Вираф. С тем, естественно, различием, которое может быть между загробным путешествием, дающим полную картину посмертных воздаяний (как в случае Арды Вирафа), и экстатическим путешествием, открывающим лишь ограниченное количество ситуаций. Но и в том и в другом случае еще можно расшифровать схему загробного инициационного путешествия, использованную и перетолкованную ритуалистами.

Здесь уместно также вспомнить "шаманские" мотивы, еще сохранившиеся в таких сложных персонажах, как Варуна, Яма и Ниррити. Каждый из этих богов, на соответствующем ему уровне, является "связующим"¹⁷⁹. Многие ведические гимны упоминают о "путах Варуны". Узами Ямы¹⁸⁰ обычно называют "узы смерти"¹⁸¹. Ниррити сковывает тех, кого хочет погубить¹⁸², и богов просят об избавлении от "уз Ниррити"¹⁸³, поскольку болезни являются "путами", а смерть - не чем иным, как наивысшими "узами". В другой работе мы проанализировали очень сложный символизм, в рамки которого вписывается и магия "уз"¹⁸⁴. Поэтому здесь нам достаточно сказать, что некоторые аспекты этой магии являются шаманскими. Если "силки" и "путы" фигурируют среди наиболее специфических атрибутов богов смерти, причем не только в Индии и Иране, но и в других регионах (Китай, Океания и т. д.), то и шаманы имеют силки и лассо, предназначенные для тех же целей: поимки заблудших душ, покинувших свое тело. Боги и демоны смерти ловят души умерших в сети; например, тунгусский шаман использует лассо для поимки беглой души больного¹⁸⁵. Но символизм "связывания" во всех отношениях выходит за рамки собственно шаманизма; только в колдовстве "узлов" и "уз" встречаются определенные черты сходства с шаманской магией.

Вспомним, наконец, и об экстатическом восхождении Арджуны на Гору Шивы, со всеми его световыми эпифаниями¹⁸⁶; не будучи "шаманским", оно входит в категорию мистических восхождений, к которым относятся и шаманские. Что касается световых переживаний, то здесь вспоминается кауманек эскимосского шамана, "блеск" или "свет", которые вдруг приводят все его тело в дрожь(см. выше). Разумеется, такое явление, как "внутренный свет", вспыхивающий вследствие долгих усилий концентрации и медитации, хорошо известно всем религиозным традициям и широко распространено в Индии, от Упанишад до тантризма (см. выше). Мы привели эти несколько примеров для того, чтобы указать рамки, в которые можно вписать некоторые шаманские переживания, поскольку, как мы не раз повторяли в этом труде, шаманизм в своей совокупности не всегда и не обязательно является извращенной и мрачной мистикой¹⁸⁷.

Упомянем попутно также магический бубен и его роль в индийской магии¹⁸⁸. Легенда иногда упоминает о божественном происхождении бубна; в одном из преданий говорится, что нага (дух-змея) открывает царю Канишку эффективность гханта в ритуалах дождя¹⁸⁹. Мы подозреваем здесь влияние неарийского субстрата, тем более, что в магии исконных народов Индии (магии, которая, не всегда имея шаманскую структуру, тем не менее граничит с шаманизмом) бубны занимают важное место¹⁹⁰. Поэтому мы не занимаемся исследованием ни бубна у неарийских народов Индии, ни культа черепов¹⁹¹, столь существенного в ламаизме и во многих индийских сектах тантрической ориентации. Некоторые подробности мы приведем ниже, не претендуя, впрочем, на полное освещение проблемы.

Шаманизм у некоторых коренных племен Индии

Благодаря исследованиям Веррьера Элвина¹⁹², мы достаточно хорошо знаем шаманизм саоров, очень интересных с этнологической точки зрения аборигенов Ориссы. Прежде всего мы задержимся здесь на автобиографиях саорских шаманов и шаманок: они обнаруживают поразительное сходство с "инициационными бракосочетаниями" сибирских шаманов, которые мы исследовали выше. Заметим, однако, два различия: (1) поскольку у саоров есть как шаманы, так и шаманки, причем последние иногда даже более многочисленны, чем первые, то оба пола заключают эти бракосочетания с существом с того света; (2) "небесные супруги" сибирских шаманов обитают на Небе или, в некоторых случаях, в степи, тогда как все духовные супруги саоров населяют подземный мир, царство теней.

Кинтара, шаман из Хатибади, рассказал Веррьеру Элвину следующее:

"Мне было около двенадцати лет, когда женщина-дух-хранитель по имени Джангмай пришла ко мне во сне и сказала: "Я довольна тобой; я люблю тебя; я люблю тебя так горячо, что ты должен жениться на мне". Но я отказал ей, и она целый год приходила, ухаживала за мной, пытаясь уговорить меня. Но я всегда отвергал ее, пока она, наконец, не рассердилась и не натравила на меня свою собаку (тигра). Но почти в это же время другая покровительница пришла просить меня, чтобы я женился на ней. Когда первая узнала об этом, то сказала: "Я первая полюбила тебя и считаю тебя своим мужем. А теперь ты любишь другую, но я этого не позволю". Поэтому я ответил "нет" другой девушке. Но первая, в своей ревности и бешенстве, сделала меня сумасшедшим, увлекла меня в джунгли и лишила меня памяти. В течение целого года она делала со мною все, что хотела". В итоге родители юноши вызвали шамана из соседнего селения и первая девушка сказала его устами: "Не бойтесь. Я выйду за него замуж... Я помогу ему во всех трудностях". Удовлетворенный отец согласился на это бракосочетание. Через пять лет Кинтара женился на девушке из своей деревни. После свадьбы Джангмай, покровительница, обратилась к Дасуни, молодой жене, устами их общего мужа, со следующими словами: "Теперь ты будешь жить с моим мужем. Будешь приносить воду, перебирать рис и готовить пищу: ты будешь делать все, я не могу делать ничего. Я должна жить в подземном мире. Все, что я могу сделать, это помогать, когда наступают трудности. Скажи мне, будешь ли ты меня чтить или будешь со мною спорить?" Дасуни ответила: "Зачем мне ссориться с тобой? Ты женщина-бог, и я дам тебе все, что тебе будет нужно". Джангмай была удовлетворена таким ответом и сказала: "Это хорошо. Ты и я будем жить как сестры". Затем она обратилась к супругу: "Заботься об этой женщине так, как ты заботился обо мне. Не бей ее, не обижай". Сказав это, она ушла. От своей земной супруги Кинтара имел сына и трех дочерей, а от покровительницы - сына и двух дочерей, живущих в подземном мире. "Когда сын появился на свет, - продолжал Кинтара, - покровительница принесла его мне и назвала его имя; она положила его мне на колени и сказала, чтобы я приготовил ему еду. Когда я сказал, что сделаю это, она вернулась с ребенком в нижний мир. Я принес в жертву сыну козу и освятил для него кувшин"¹⁹³.

Ту же схему - приход духа, требование бракосочетания, период острого кризиса, который разрешается принятием предложения, - мы видим и у молодых девушек, "избранных" чтобы стать шаманками. "Во сне, который вынуждает девушку принять свою профессию и отмечает ее печатью сверхъестественного выбора, к ней является жених из подземного мира, предлагающий ей брак со всеми экстатическими и нуменическими последствиями. Этот муж - индус, он красив, хорошо одет и богат; соблюдает много странных для саоров обычаев. Согласно традиции, он приходит в самое темное время ночи, и когда он входит в комнату, всех жителей дома охватывают чары, и они засыпают как убитые. Почти во всех случаях девушка поначалу отказывается, потому что профессия шаманки трудна и полна опасностей. Тогда ее начинают мучить кошмары: ее божественный любовник увлекает ее в подземный мир или угрожает сбросить с большой высоты. Обычно девушка заболевает; бывает даже, что на некоторое время она теряет рассудок и блуждает по полям и лесам, патетически растрепанная. Тогда вмешивается семья. Поскольку в большинстве случаев девушка несколько ранее уже получила воспитание и подготовку, каждому известно, что ее ожидает, и даже если она сама не рассказывает родителям, что с ней происходит, они обычно имеют довольно точное представление об этом. Однако нужно, чтобы девушка сама призналась родителям, что она "призвана", что отказала и сейчас находится в опасности. Это сразу снимает с ее рассудка бремя вины и дает родителям определенную свободу действий. Они немедленно организовывают брак дочери с ее духом-хранителем.

После бракосочетания муж-дух шаманки регулярно посещает ее и остается с ней вплоть до рассвета. Случается даже, что он забирает ее на несколько дней в джунгли, где поит ее пальмовым вином. Когда появляется на свет ребенок, отец-дух приносит его жене каждую ночь, чтобы она занималась им. Но их связь по существу не является сексуальной; существенно то, что муж-дух-хранитель вдохновляет и учит молодую жену в снах, и когда она приступает к исполнению своих священных обязанностей, он садится рядом с ней и говорит, что она должна делать"¹⁹⁴.

Одна шаманка вспоминает первое посещение ее во сне духом-покровителем, "одетым в элегантное индусское одеяние". Она ему отказывает, и тогда "он увлек меня в воздушный вихрь и поднял на огромное дерево, где посадил меня на тонкую ветку. Затем он начал петь и качать дерево вправо и влево. Я была так напугана, что сейчас упаду с большой высоты, что немедленно согласилась выйти за него замуж"¹⁹⁵. Мы узнаем здесь некоторые типичные мотивы посвящения: воздушный вихрь, дерево, качание.

Другая шаманка была уже замужней и у нее был ребенок, когда ее посетил дух-хранитель и она заболела. "Я нашла шаманку, и Расуно (дух-покровитель) сказал ее устами: "Я хочу на ней жениться; если она не согласится, то лишится рассудка". Она и ее муж напрасно пытались противиться, принося покровителю жертвы. В итоге она была вынуждена согласиться и во сне познала искусство занятий шаманством. У нее было двое детей в подземном мире¹⁹⁶.

В саорском шаманском сеансе шаманом овладевает дух покровителя или призванного бога и долго говорит его голосом. Именно этот дух, овладев шаманом или шаманкой, указывает причины болезни и сообщает, что следует предпринять (обычно это жертва или дары). "Шаманство" в форме одержимости известно также в других провинциях Индии¹⁹⁷.

"Бракосочетание с духом" шаманов саора кажется исключительным явлением у неарийских жителей Индии; во всяком случае, у него не коларийское происхождение. Таков один из выводов обширно документированного сравнительного исследования Рудольфа Рахманна¹⁹⁸. Мы приведем здесь несколько заключений из этого важного труда.

1. "Сверхъестественный" выбор будущего шамана является обязательным у саоров (саваров), бондов, бирхоров и байгов. У байгов, кхондов и бондов "сверхъестественный" выбор обязателен даже в том случае, когда функция шамана является наследственной. У джуангов, бирхоров, ораонов и муриев у "избранника" обычно проявляются характерные для шамана психические черты¹⁹⁹.

2. Систематическое обучение будущих шаманов является обязательным у значительного количества племен (санталов, мундов, саоров, байгов, ораонов, бхилов и т. д.). Имеются неопровержимые доказательства существования церемонии посвящения у санталов, мундов, байгов, ораонов и бхилов, и можно считать, что такая церемония существует также у корку и малеров²⁰⁰.

3. Шаманы имеют собственных духов-хранителей у санталов, саоров, корвов, бирхоров, бхуйя, байгов, ораонов, кхондов и малеров²⁰¹. "Поскольку о большинстве этих племен мы имеем не полные и не всегда ясные сведения, то можно смело допустить, что упомянутые нами особенности в действительности проявляются чаще и выразительнее, чем мы можем это зафиксировать на основании наших документов. Но даже представленный материал подтверждает общий вывод о том, что в магии и шаманизме северной и центральной Индии существуют следующие элементы: школы шаманов или, по крайней мере, некоторая систематическая подготовка кандидатов; посвящение; личный дух-покровитель; призвание, объявляемое духом или богом"²⁰².

4. Среди используемых шаманами принадлежностей важнейшая роль принадлежит круглой корзине-решету: "Решето является древнейшим элементом культуры мундских народов"²⁰³. Как сибирский шаман вызывает транс ударами в бубен, маги из северной и центральной Индии "стараются достичь того же результата, сотрясая рис в решете". Этим объясняется почти полное отсутствие бубна в шаманизме северной и центральной Индии. "Решето выполняет ту же функцию"²⁰⁴.

5. Определенную роль в шаманских ритуалах некоторых народов играют лестницы. Баруа байгов "воздвигает малый жертвенник, перед которым установлены два столба. Рядом с жертвенником могут также находиться: деревянная лестница, качели, шнур с железными иглами, железная цепь с остриями, доска с гвоздями и ботинки, пробитые острыми гвоздями. Во время транса баруа иногда взбирается по лестнице, не касаясь ее руками, и бичует себя упомянутыми орудиями. С верхушки лестницы или с доски, пробитой гвоздями, он отвечает на вопросы²⁰⁵. Шаманская лестница зафиксирована также у мохагхирских гондов²⁰⁶. Уильям Крук сообщает, что шаман дусадхов и джангаров (племена в восточной части бывшей Северо-Западной Провинции Индии) делает из лезвий деревянных мечей лестницу, "на которую жрец должен взойти, ставя подошвы стоп на лезвия. Когда он доходит до верхушки, он отрезает голову белому петуху, привязанному к верхушке"²⁰⁷. У саоров "кладется бамбуковый столб поперек крыши дома, в котором выполняется обряд. Элвин называет его "небесной лестницей". "...Шаманка растягивает перед столбом новую рогожу и помещает петуха на суку, торчащем из лестницы"²⁰⁸.

6. Рахманн справедливо считает изображением Мирового Древа "земляной холмик с кустом священного базилика в усадьбе ойха у санталов или маранг деора у мундов. ...Ту же символику горы мира или шаманского дерева мы видим также в кусках глины в сочетании с железным змеем и тризубом в школе шаманов-змей у ораонов; в цилиндрическом камне, который используется во время пред-освящения (церемония перед посвящением) шаманов у санталов; во вращающейся скамейке мундов; и, наконец, в камне, который является ораонскому сокха в ночном видении как подобие Шивы"²⁰⁹.

7. Во многих племенах²¹⁰ шаман призывает душу умершего между третьим и девятым днем после смерти²¹¹. Однако мы не найдем ни одного доказательства существования типичного для алтайского или сибирского шамана ритуала проводов души покойника в страну умерших.

В заключение Рахманн делает вывод, что "шаманизм представляет, по существу, специфическое общение с духом-покровителем, проявляющееся следующим образом: дух овладевает шаманом, который становится его медиумом, или же входит в шамана, чтобы дать ему сверхъестественные знания и власть - прежде всего над (другими) духами"²¹². Это определение прекрасно описывает характерные черты средне- и североиндийского шаманизма, но вряд ли возможно применить его к другим формам (например, к средне- и североазиатскому шаманизму). Элементы "восхождения" (лестница, столб, шаманское дерево, axis mundi и т. п.), - на которые, как мы увидели, автор не преминул обратить внимание, - требуют более точного определения шаманизма. С исторической точки зрения, автор приходит к выводу, что "шаманские явления, несомненно, выработались в Индии до прихода шактизма, и мы не можем предполагать, что они не оказали влияния на народы мунда"²¹³.

1. Furor (лат.) - ярость, экстаз, восторженность.

2. О различных оценках вознесения см. Eliade, Mythes, reves et mysteres, p. 133-164.

3. На эту тему см. George Dumezil, Mythes et dieux des Germains, Paris, 1939, p. 19 sq., где мы найдем основную библиографию. См. также другие работы этого автора. О шаманизме древних германцев см. Jan de Vries, Altgermanische Religionsgeschichte, 2 ed., I, p. 326 sq.

4. Havamal, v. 138 sq.

5. Otto Hofler, Kultische Geheimbunde der Germanen, I, p. 234 sq.

6. Hoffler, p. 224

7. Cм. библиографические указания ibid., p. 225, n. 228.

8. P. 46 sq., 52.

9. Об отношениях кузнец - "конь" - тайное сообщество см. Ibid., p. 52 sq. Тот же религиозный комплекс в Японии: см. Alexander Slawik, Kultische Geheimbunde der Japaner und Germanen, p. 695.

10. Ynglinga Saga, VII; см. комментарий Hilda R. Ellis, The Road to Hel, p. 122 sq.

11. Saga Hjalmthers ok Olvers (XX), цитировано в Hilda Ellis, ibid., p. 123. См. Ibid., p. 124, историю о двух ведьмах, которые, в то время как их тела лежали без признаков жизни на "помосте заклинаний" (seidhjallr), были одновременно замечены далеко в море, верхом на ките; они пытались догнать и потопить корабль героя, но последнему удалось перебить им спины, и точно в тот же момент обе ведьмы упали с помоста со сломанными позвоночниками. Saga Sturlangs Starfsama (XII) рассказывает о том, как сражались два мага в облике собак, а затем орлов (ibid., p. 126).

12. Ellis, p. 128.

13. Ibid., p. 127. К шаманским атрибутам Одина Клосс (Alois Closs, Die Religion des Semnonenstammes, p.665, n. 62) относит, кроме того, двух волков, присвоенное ему имя "Отца" (галдрс фадир = отец магии; Baldrs draumar, 3, 3), "мотив опьянения" и Валькирий; см. Die Religion des Semnonenstammes ("Wiener Beitrage zur Kulturgeschichte und Linquistik", IV, 1936, p. 549-673), p. 665 sq., n. 62. N.K.Chadwick давно обратила внимание на то, что Валькирии - мифические творения, более близкие к "оборотням", чем к небесным феям; см. Ellis, p. 77. Но все эти мотивы не обязательно являются "шаманскими". Валькирии - проводницы душ, иногда они играют роль "небесных супруг" или "жен-духов" сибирских шаманов; но мы видели, что последний комплекс выходит за рамки шаманизма и присутствует как в мифологии Женщины, так и в мифологии Смерти. О "шаманизме" у древних германцев см. A. Closs, Die Religion der Germanen in ethnologischer Sicht ("Christus und die Religionen der Erde: Handbuch der Religionsgeschichte", Wien, 3 vol., 1951, II, p.267-366), p. 296 sq.; H. Kirchner, Ein archaologischer Beitrag zur Urgeschichte des Schamanismus, p. 247, n. 25 (библиография); H. R. Ellis Davidson, Gods and Myths of Northern Europe, Harmondsworth-Baltimor, 1963, p. 141-149.

14. Balds draumar, v. 4 sq.; Ellis, p. 152.

15. Ibid., p. 154 sq.

16. Voluspa, v. 46; Ynglinga Saga, IV; Ellis, p. 156 sq.

17. Ellis, p. 105 sq., 108.

18. См. Thomas F. O'Rahilly, Early Irish History and Mythology, Dublin, 1946, p. 323 sq. См. также несколько библиографических ссылок о кельтском шаманизме в H. Kirchner, p. 247, n. 24.

19. См. тексты в Ellis, p. 109.

20. XXII sq.; Ellis, p. 74.

21. Ellis, p. 83.

22. Гермодр едет на коне по "глубоким и мрачным долинам" девять ночей и проезжает через мост Гйаллар, вымощенный золотом; см. Ellis, p. 85, 171; Dumezil, Loki, Paris, 1948, p. 53.

23. См. G. Dumezil, La Saga de Hadingus, Saxo Grammaticus I, v-viii, etc. (Bibliotheque de l'Ecole des Hautes Etudes, Section des sciences religieuse, LXVI, Paris, 1953), passim.

24. Это "Wutende Heer", мифический мотив, о котором см. Karl Meisen, Die Sagen vom Wutenden Heer und Wilden Jager, Munster, 1935; G. Dumezil, Mythes et Dieux, p. 79 sq.; Hofler, p. 154 sq.

25. Ellis, p. 172.

26. Можно сопоставить эту деталь, зафиксированную Саксом, с ритуалом погребения скандинавского вождя ("Rus"), свидетелем которого был арабский путешественник Ахмед ибн Фадлан в 921 году на Волге. Одна из рабынь, перед тем как ее убили, чтобы она могла последовать за своим господином, выполняла следующий обряд: мужчины трижды поднимали ее, чтобы она могла посмотреть поверх дверей, а она говорила, что она видит: первый раз - своего отца и мать; второй раз - всех родственников; наконец, третий раз - своего господина, "восседающего в раю". Затем ей дали курицу, голову которой рабыня отрезала и бросила на погребальный плот (вскоре превратившийся в ее собственный погребальный костер). См. тексты и библиографию в Ellis, p. 45 sq.

27. См. G. Dumezil, Mythes et Dieux, p. 79 sq.; id., Horace et les Curiaces (les mythes romains), Paris, 1942, p.11 sq.

28. Cм. G. Dumezil, Horace et les Curiaces; Stig Wikander, Der arische Mannerbund, Lund, 1938; G. Widengren, Hochgottglaube im alten Iran, Uppsala-Leipzig, 1938, p. 324 sq.

29. См. Dag Stromback, Sejd. Textstudier i nordisk relegeonhistoria, p. 33, 21 sq.; Arne Runeberg, Witches, Demons and Fertility Magic, p. 7. Стромбек считает, что сейд (сейдр) был заимствован древними германцами из лапландкого шаманизма (p. 110 sq., 121 sq.). Это мнение разделяет Петтерссон (Olof Pettersson); cм. Jabmek and Jabmeaime: a Comparative Study of the Dead and the Realm of the Dead in Lappish Religion, Lund, 1957, p. 168 sq.

30. Jan de Vries, Altgermanische Religionsgeschichte, 2 ed., I, p. 330 sq.

31. D. Stromback, p. 50 sq.; Runeberg, p. 9 sq.

32. Стромбек видит в сейдр шаманизм в строгом значении этого слова, cм. критика Ольмаркса (Ohlmarks, Studien zum Problem des Schamanismus, p. 310 sq.; id., Arktischer Schamanismus und altnordischen seidhr, "Archiv fur Religionswissenschaft", XXXVI, 1939, p. 171-180). О следах нордического шаманизма см. также Carl-Martin Edsman, Aterspeglar Voluspa 2: 5-8 ett shamanistik ritual eller en keltisk aldersvers?, "Arkiv for Nordisk Filologi", LXIII, Lund, 1948, p. 1-54. Обо всем, что касается магических концепций скандинавов, см. Magnus Olsen, Le pretre-magicien et le dieu-magicien dans la Norvege ancienne, "Revue de l'Histoire des Religion", t. 111, 1935, p. 177-221; t. 112, p. 5-49. Добавим, что некоторые "шаманские" следы, в широком значении этого слова, видны в очень сложной личности Локи; о нем см. работу Жоржа Дюмезиля, Loki. Локи, превратившийся в кобылу, родил от коня Свадхильфари восьмикопытного коня Слейпнира (см. тексты ibid., p. 28 sq.). Локи может превращаться в различных животных: тюленя, лосося и т. д. Он рождает Волка и Змею Мира. Он также летает в пространстве, одетый в соколиные перья; но эта магическая одежда не принадлежит ему: она является собственностью Фрейи (ibid., p. 35, см. также p. 31, 35). Как мы помним, Фрейя научила Одина сейдру; сравним эту традицию с магическим полетом, которому учила богиня (или ведьма) бога (или правителя) в подобных китайских легендах (см. ниже). Фрейя, мастер сейдра, носит магический наряд из перьев, позволяющий ей летать таким же образом, как и шаманы. Локи, по-видимому, владеет более таинственной магией, значение которой отчетливо видно по его превращениям в животных. См. также диссертацию Мустера (W. Muster, Der Schamanismus und seineSpuren in der Saga, im deutschen Brauch, Marchen und Glauben, Diss., Graz).

33. Cм. Erwin Rohde, Psyche. Le Culte de l'ame chez les Grecs et leur croyance a l'immortalite, франц. пер., Paris, 1928, p. 264 sq.; Martin P. Nilson, Geschichte der Griechischen Religion, Munich, 2 vol., 1941-1950, I, особенно p. 578 sq. Недавно E. R. Dodds определил существенную роль скифского шаманизма в истории греческой духовности; см. The Greeks and the Irrational, Sather Classical Lectures, XXV, Berkeley and Los Angeles, 1951, ch. V ("The Greek Shamans and the Origin of Puritanism"), p. 135 sq. См. также F. M. Cornford, Principium Sapientiae: the Origins of the Greek Philisophical Thought, Cambridge, 1952, p.88 sq.; W. Burkert, **ГОНС**. Zum griechischen "Schamanismus", "Rheinisches Museum fur Philologie", n. s., CV, Frankfurt am Mein, 1962, p. 36-55; J. D. P. Bolton, Aristeas of Proconnesus, Oxford, 1962.

34. См. тексты, собранные в Rohde, Рsyche, p. 278, n. 3.

35. Нет ничего "шаманского" в дельфийском оракуле и в аполлоновом пророчестве; см. тексты и недавние комментарии Амандри (Pierre Amandry, La mantique apollinienne a Delfes. Essai sur le fonctionnement de l'Oracle (Paris, 1950: Bibl. des Ecoles Francaises d'Athenes et de Rome, fasc. 170), p.241-260. Разве можно связать знаменитый дельфийский треножник с помостом германской cейдконы? "Аполлон обычно восседает на своем треножнике. Пифия только в исключительных случаях заменяет его на этом месте (Amandry, p. 140).

36. См. прекрасную работу Жоржа Дюмезиля Le Probleme des centaures. Etude de mythologie comparee indo-europeenne, Paris, 1929, в которой идет речь об определенных "шаманских" посвящениях в широком значении этого слова.

37. Гутри склонен считать, что Аполлон происходит из Северо-Восточной Азии, возможно из Сибири, см. W. K. C. Guthrie, The Greeks and Their Gods, London, 1950, перепечатка, Boston, 1955, p. 204.

38. Rohde, Psyche, p. 337.

39. Ibid., p. 337, n. 1.

40. Karl Meuli, Scythica, p. 161 sq.; Dodds, p. 140 sq.

41. O подобных легендах у греков см. P. Wolters, Der geflugelte Seher, "Sitzungberichte der Akademie der Wissenschaften", Phil.-hist. Klasse I, Munich, 1928. О "магическом полете" см. ниже, глава XIII, раздел "Магический полет".

42. См. Rodhe, p. 338 sq.; Nilsson, p. 584. Oб Аримаспее, поэме, приписываемой Аристею, см. Meuli, Scythica, p. 154 sq. Cм. также E. D. Phillips, The Legend of Aristeas: Fact and Fancy in Early Greek Notions of East Russia, Siberia, and Inner Asia, "Artibus Asiae", XVIII, 2, 1955, p. 161-177, особенно p. 176-177.

43. Геродот, IV, 15.

44. Плиний, "Естественная История", VII, 174.

45. Rodhe, p. 342-343. Додс считает, что фрагменты Эмпедокла составляют "единственный оригинальный первоисточник, на основании которого мы можем составить определенное представление о том, кем в действительности был греческий шаман: он был последним примером того вида, который с его смертью исчез из греческого мира, хотя в других регионах еще процветал" (The Greeks and the Irrational, p. 145). Эту интерпретацию отверг Кэн (Charles H. Kahn, Religion and Natural Philosophy in Empedocles Doctrine of the Soul, "Archiv fur Geschichte der Philosophie", XLII, Berlin, 1960, p. 3-35, особенно p. 30 sq. ("Empedocles among the Shamans"): "Душа Эмпедокла не оставляет тело подобно душам Гермотима и Эпименида. Не летит на стреле, как Абарис, и не появляется в облике ворона, как Аристей. Его никогда не видят в двух местах одновременно, он даже не нисходит в Ад, как Орфей и Пифагор".

46. См., например, Meuli, Scythica, p. 163; Alois Closs, Die Religion des Semnonenstammes, p. 669 sq. О проблеме этого бога см. Carl Clemen, Zalmoxis, в "Zalmoxis", II, 1939, p. 53-62; Jean Coman, Zalmoxis, ibid., p. 79-110; Ion I. Russu, Religia Geto-Dacilor, "Anuarul Institutului de Studii Clasice", V, Cluj, 1947, p. 61-137. Недавно были предприняты попытки реабилитировать этимологию Зальмоксиса, выдвинутую Порфирием ("бог-медведь" или "бог в медвежьей коже"); см., например, Rhys Carpenter, Folk Tale, Fiction and Saga in the Homeric Epics, Bercley and Los Angeles, 1946, p. 112 sq., "The cult of the sleeping bear". Но см. также Alfons Nehring, Studien zur indogermanischen Kultur und Urheimat ("Wiener Beitrage zur Kulturgeschichte und Linguistik", IV, 1936, p. 7-229), p. 212 sq.

47. Vasile Parvan, Getica. O protoistorie a Daciei, Bucarest, 1926, p. 162.

48. Облака, 225, 1503.

49. J. Coman, Zalmoxis, p. 106.

50. Если все-таки в таком смысле толковать фрагмент Помпония Мелa (2, 21), цитированный в Rhode, p. 277, n. I. О скифах см. следующий раздел этой главы.

51. Stratagematon, VII, 22.

52. W. K. C. Guthrie, Orpheus and Greek religion, London, 1935, p. 31.

53. См. надлежащим образом собранные тексты в Jean Coman, Orphee, civilisateur de l'humanite, "Zalmoxis", I, 1938, p. 130-176: музыка, p. 146 sq.; поэзия, p. 153 sq.; магия, медицина, p. 157 sq.

54. Guthrie, Orpheus, p. 35. О шаманских элементах в мифе об Орфее см. E. R. Dodds, The Greeks and the Irrational, Sather Classical Lectures, XXV, 1951, p. 147 sq.; A. Hultkrantz, The North American Indians Orpheus Tradition, p. 236 sq.

55. Маккиоро (Vittorio Macchioro, Zagreus. Studi intorno all'orfismo, Florence, 1930, p. 291 sq.) сравнивает религиозную атмосферу, в которой сформировался орфизм, с "Религией Танцующих Духов" ("Ghost-dance religion") и другими народными экстатическими движениями; но это лишь случайные связи с собственно шаманизмом.

56. См. Franz Cumont, Lux perpetua, Paris, 1949, p. 249 sq., 406. О проблеме в целом см. Karl Kerenyi, Pythagoras und Orpheus, 3 еd., Albae Vigiliae, n. s., IX, Zurich, 1950.

57. Cм. тексты и комментарии в Guthrie, Orpheus, p. 171 sq.

58. P. Raingeard, Hermes psychagogue. Essai sur l'origine du culte d'Hermes, Paris, 1935; о перьях Гермеса, p.389 sq.

59. Аrnobe, II, 33; F. Cumont, Lux perpetua, p. 294.

60. См. E. Bickermann, Die romische Kaiserapotheose, "Archiv fur Religionswissenschaft", XXVII, 1929, p.1-24; J. Croll, Die Himmelfahrt der Seele in der Antike, Koln, 1931; D. M. Pippidi, Recherches sur le culte imperial, Bucarest, 1939, p. 159 sq.; id., Apotheoses imperiales et apotheoses de Peregrinos, "Studi e materiali di storia delle religioni", XX, Roma, 1947-1948, p. 77-103. Эта проблема выходит за рамки нашей темы, но мы ее вскользь затронули, чтобы напомнить, как архаическая символика (в данном случае "полет души") может быть вновь открыта или повторно адаптирована доктринами, которые создают впечатление новизны.

61. На эту тему см. Jozef Croll, Gott und Holle, Leipzig, 1932, p. 363 sq. В той же работе проанализированы восточные и иудео-христианские традиции нисхождения в Ад: в них проявляется лишь очень отдаленное сходство с шаманизмом в узком смысле.

62. См. Isidore Levy, La Legende de Pythagore de Grece en Palestine, Paris, 1927, p. 79 sq.

63. См. Joseph Bidez et Franz Cumont, Les Mages hellenises: Zoroastre, Ostanes et Hystaspe d'apres la tradition greque, Paris, 1938, 2 vol., I, p. 113; II, p. 158 (тексты).

64. Государство, 614 B sq.

65. Cм. обсуждение данного вопроса в J. Bidez, Eos ou Platon et L'Orient, Bruxelles, 1945, p. 43 sq.

66. Государство, 617 D - 618 C.

67. Geo Widengren, The Ascension of the Apostle of God and the Heavenly Book, passim. В Месопотамии царь (как избранник божий) получал от бога при вознесении таблички или Небесную Книгу (ibid., p. 7 sq.); в Израиле Моисей получает от Яхве скрижали с Законом (ibid., p. 22 sq.).

68. Мустер (Wilhelm Muster, Der Schamanismus bei den Etruskern, "Fruhgeschichte und Sprachwissenschaft", I, Wien, 1948, p. 60-67) предпринял попытку сравнить представления этрусков о потустороннем мире и путешествиях в Ад с шаманизмом. Трудно понять, что именно заставляет его называть "шаманскими" идеи и факты, принадлежащие к магии вообще и к различным мифологиям смерти.

69. IV, 71 sq.

70. IV, 75.

71. Karl Meuli, Scythica, p. 122 sq.; E. Rohde, Psyche, p. 277, n. I, уже заметил экстатическую роль конопли у скифов и массагетов.

72. Ibid., p. 124.

73. I, 105.

74. Scythica, p. 127 sq. Как замечает Мейли (ibid., p. 131, n. 3), W. R. Halliday уже в 1910 году предложил объяснение "Энареев" магическим превращением сибирских шаманов в женщин. О другой интерпретации см. G. Dumezil, Les "enarees" scythiques et la grossesse du Narte Hamyc, "Latomus", V, Bruxelles, 1946, p. 249-255.

75. Cм. Georges Dumezil, Legendes sur les Nartes. Suivies de cinq notes mythologiques, Paris, 1930, и вообще его же 4 тома Jupiter, Mars, Quirinus, Paris, 1940-1948.

76. Robert Bleichsteiner, Rossweiche ("Wiener Beitrage zur Kulturgeschichte und Linguistik", IV, 1936, p. 413-495), p. 467 sq. У осетинов "умерший, попрощавшись с родными, вскакивает на коня. Вскоре он встречает на своей дороге необычных стражей, которым должен дать несколько сухариков - тех самых, которые ему положили в могилу. Потом он подходит к реке, через которую вместо моста переброшена обычная балка... Под ногами праведного, или, точнее, правдивого, балка расширяется, укрепляется и превращается в настоящий мост..." (G. Dumezil, Legendes sur les Nartes, p. 220-221). "Нет никакого сомнения, что данный "мост" происходит из маздеизма, как и "узкий мост" армян, "мост как волос" грузин. Все эти балки, волосы и т. п. имеют свойство чудесно расширяться перед душой праведного и сужаться до толщины лезвия меча перед грешником (ibid., p. 202). Cм. также далее.

77. R. Bleichsteiner, Rossweihe, p. 470 sq. С этим следует сравнить функции индонезийских "плакальщиц" (см. выше).

78. См. также W. Nolle, Iranisch-nordasiatische Beziehungen im Schamanismus, "Jahrbuch des Museum fur Volkerkunde", XII, Leipzig, 1953, p. 86-90; H. W. Haussig, Theophylakts Exkurs uber die Scythischen Volker ("Byzantion", XXIII, Bruxelles, 1953, p. 275-462), p. 360, n. 313. О кочевниках-"шаманизаторах", достигших Европы под конец второго и в начале первого тысячелетия до н. э. см. F. Altheim, Romische Geschichte, 2 vol., Baden-Baden, 1951-1953, I, p. 37 sq.; H. Kirchner, Ein archaologischer Beitrag zur Urgeschichte des Schamanismus, p. 248 sq. Статья A. Kollantz, Der Schamanismus der Awaren в "Palaeologia", IV, 3-4, Osaka, 1955, p. 63-73 почти бесполезна из-за обилия в ней типографских ошибок.

79. См. N. Soderblom, La Vie future d'apres le mazdeisme, Paris, 1901, p. 92 sq.; H. S. Nyberg, Questions de cosmogonie et de cosmologie mazdeennes ("Journal Asiatique", CCXIX, 1931, p. 1-134), II, p. 119 sq.; id., Die Religionen des alten Iran, Leipzig, 1938, p. 180 sq.

80. Dataistan-i-denik, 21, 3 sq..

81. Dinkart, IX, 20, 3.

82. Bundahishn, 12, 7.

83. Videvdat, 3, 7.

84. Bundahishn, 12, 8 sq.

85. О Вайу см. G. Widengren, Hochgottglaube im alten Iran, p. 188 sq.; Stig Wikander, Vayu. Textes und Untersuchungen zur indo-iranischen Religionsgeschichte, Uppsala, 1941, I; G. Dumezil, Tarpeia. Essai de philologie comparative indo-europeenne, Paris, 1947, p. 69 sq. Мы указываем эти три важные работы, чтобы предостеречь читателя относительно поверхностного характера нашего изложения; в действительности функция Вайу полна нюансов, и его характер намного более сложен.

86. Soderblom, p. 94 sq.

87. Gatha, 45, 10-11; 51, 13.

88. H. S. Nyberg, Die Religionen des alten Iran, p. 182 sq. Возле моста умерший встречает красивую девушку с двумя собаками (Videvdat, 19, 30) - индо-иранский инфернальный комплекс, существующий и в других регионах.

89. Ibid., p. 157, 161, 176, etc.

90. Ibid., p. 157.

91. М. Eliade, Traite, p. 319 sq.

92. См. в различной степени убедительные наблюдения: Otto Paul, Zur Geschichte der iranischen Religionen ("Archiv fur Religionswissenschaft", XXXVI, Leipzig, 1940, p. 215-234), p. 227 sq.; W. Wust, Bestand die zoroastrische Urgemeinde wirklich aus berufsmassigen Ekstatikern und schamaniesierenden Rinderhirten der Steppe?, ibid., p. 234-249; W. Henning, Zoroaster: Politician or Witch-Doctor?, London, 1951. Виденгрен (G. Widengren, Stand und Aufgaben der iranischen Religionsgeschichte, "Numen", I, 1954, p. 26-83; II, 1955, p. 47-134, 2 part, p. 66 sq.) недавно предпринял анализ шаманских элементов в зороастризме. См. также J. Schmidt, Das Etymon des Persischen Schamane, "Nyelvtudomanyi kozlemenyek", XLIV, Budapest, p. 470-474); J. de Menasce, Les Mysteres et la religion de l'Iran, "Eranos Jahrbuch", XI, Zurich, 1944, p. 167-186, особенно p. 182; J. Duchesne-Guillemin, Zoroastre. Etude critique avec une traduction commentee des Gatha, Paris, 1948, p. 140 sq. Напомним, что Стиг Викандер (Wikander, Der arische Mannerbund, p. 64 sq.) и Г. Виденгрен (Widengren, Hochgottglaube, p. 328 sq., 342 sq., etc.) очень хорошо показали существование иранских "мужских союзов" с посвященческой и экстатической структурой - отголоски германских берсекиров и ведических марья.

93. Nyberg, p. 177.

94. Fravashi-yasht, 19, 20; Nyberg, p. 178.

95. Ibid., p. 177.

96. Здесь использован перевод на франц. M. A. Barthelemy, Arta Viraf-Namak ou Livre d'Arda Viraf, Paris, 1887. См. также S. Wikander, Vayu, p. 43 sq.; G. Widengren, Stand und Aufgaben, 2 part, p. 67 sq.

97. Arda Viraf, ch. III; trad. Barthelemy p. 10.

98. Ibid., ch. VII-Х, p. 19 sq.

99. Bernard Muncacsi, "Pilz" und "Rauch", "Keleti szemle", VIII, Budapest, 1907, p. 343-344. Этой ссылкой я обязан Стигу Викандеру.

100. Munkacsi, p. 344.

101. См. C. Huart, Saints des derviches tourneurs. Recits traduits du persan, Paris, 2 vol., 1918-1922: знание событий на расстоянии (I, p. 45); свет, излучаемый телами святых (I, p. 37 sq., 80); левитация (I, p.209); несжигаемость: "сейид, слушая поучения шейха и открывая в них тайны, так воспылал, что поставил обе босые стопы в очаг и руками извлекал пылающие угли..." (I, p. 56; в этом рассказе мы узнаем шаманское "укрощение огня"); маги бросают юношу в воздух, а шейх задерживает его там (I, p. 65); внезапное исчезновение (I, p. 80); невидимость (II, p. 131); вездесущность (II, p. 173); хождение по воде со скрещенными на поверхности ногами (II, p. 336); вознесение и полет (II, p.345) и т. д. Профессор Фриц Маер (Meier) из Базеля сообщает мне, что согласно еще не опубликованному биографическому труду Амина Ахмада Рази (Razi), выполненному в 1594 году, святого Кутб Эд-Дин Хайдара (XII век) считали нечувствительным к огню и сильнейшему морозу; кроме того, его часто видели на крышах и верхушках деревьев. Нам же известен шаманский смысл влезания на дерево (см. выше).

102. Начиная с XII века, обнаруживается влияние одурманивающих средств (гашиш, опиум) в некоторых персидских мистических системах; см. Louis Massignon, Essai sur les origines du lexique technique de la mystique musulmane, Paris, 1922, p. 86 sq. Ракс, экстатический "танец" ликования; тамзиг, "разрывание одежды" во время транса; назар ила'л морд, "платонический взгляд", очень сомнительный вид экстаза в форме эротического подавления; - вот несколько разновидностей трансов, вызванных одурманивающими средствами; можно связать эти элементарные методы как с происламскими мистическими техниками, так и с некоторыми искаженными индийскими техниками, которые могли оказать влияние на суфизм (ibid., p. 87).

103. Mehmed Fuad Kopruluzade, Influence du chamanisme turco-mongol sur les ordres mystiques musulmans; см. также резюме его книги, изданной на турецком, Les Premiers Mystiques dans la litterature turque, Konstantinople, 1919, опубликованное Буватом (L. Bouvat) в "Revue du Monde Musulman", XLIII, 1921, p. 236-266.

104. Influence... p. 9.

105. Сatapatha Brahmana, VIII, 7, 4, 6.

106. Aitareya Br., III, 2, 29.

107. Сatapatha Br., IV, 2, 5, 10. Cм. сборник текстов Сильвена Леви, Levi, La Doctrine du sacrifice dans les Brahmanas, Paris, 1898, p. 87 sq.

108. О символике дуроханы см. М. Eliade, Durohana and the "Waking Dreаm", "Art and Thought: a Volume in Honour of the Late Dr. Ananda K. Coomaraswamy on the Occasion of his 70th Birthday", ed. I. K. Bharata, London, 1947, p. 209-213.

109. Catapatha Br., III, 6, 4, 13; etc.

110. Саtapatha Br., III, 6, 4, 13; Taittiriya Samhita, I, 3, 5; etc.

111. Rig Veda, III, 8, 3.

112. Catapatha Brahmana, III, 7, 1, 14.

113. Саtapatha Br., V, 2, 1, 10; etc.

114. Taittiriya Samhita, I, 7, 9, 2; etc.

115. Ibid., VI, 6, 4, 2; etc.

116. Rig Veda, III, 8, 3.

117. RV, I, 13, 11.

118. Ibid.

119. PB, V, 3, 5. Цитируется в A. Coomaraswamy, Svayamatrnna: Janua Coeli ("Zalmoxis", II, 1939, p. 1-51), p. 47.

120. Jaiminiya Upanishad Brahmana, III, 13, 9.

121. Каtha Up., V, 2.

122. Маhidhara, ad Cаtapatha Br., XIII, 2, 6, 15.

123. См. другие тексты, собранные в Coomaraswamy, ibid., p. 8, 46, 47, etc.; см. также S. Levy, La Doctrine, p. 93. По тому же пути, разумеется, отправляются и после смерти; см. Levi, p. 93 sq.; H. Gunter, Der arische Weltkonig und Heiland, Halle, 1923, p. 401 sq.

124. Cм., например, тексты, приведенные в Coomaraswamy, Svayamatrnna, p. 7, 42, etc. См. также Paul Mus, Barabudur, I, p. 318.

125. См. Penzer и Tawny, The Ocean of Story, I, p. 153; II, p. 387; VIII, p. 68 sq., etc.

126. Majjimanikaya, III, 123.

127. Здесь не место для дискуссии об этих подробностях рождения Будды, но мы должны были мимоходом ее затронуть, чтобы, с одной стороны, показать многозначность архаического символизма, оставляющую его неограниченно открытым для новых интерпретаций, и, с другой стороны, уточнить, что сохранение "шаманской" схемы в развитой религии вовсе не означает сохранения ее первичного содержания. То же замечание относится, конечно, и к христианской и исламской мистике. См. M. Eliade, Sapta padani kramati... "The Munshi Diamond Jubilee Commemoretion Volume", Bombay, 1948, I, p. 180-188, а также id., Les sept pas du Bouddha (Mythes, reves et mysteres), p.148-155.

128. См. W. Kirfel, Die Kosmografie der Inder, p. 190 sq. Девять небес встречаются также в Brihadaranyaka Up., III, 6, 1; см. W. Ruben, Schamanismus im alten Indien ("Acta Opientalia", XVII, 1939, p. 164-205), p. 169. О взаимосвязях различных космологических схем и ступеней медитации см. P. Mus, Barabudur.

129. См. также W. Ruben, p. 170.

130. Rig Veda, X, 136, 3-5. О муни см. E. Arbman, Rudra: Untersuchungen zum altindischen Glauben und Kultus, Uppsala-Leipzig, 1922, p. 298 sq. О магико-религиозном значении длинных волос, ibid., p. 302 (ср. выше и далее, "змеи" на сибирских шаманских нарядах). О древнейших ведических экстазах см. J. W. Hauer, Die Anfange der Yogapraxis, Stuttgart, 1922, p. 116 sq., 120; M. Eliade, Joga, p. 117; см. также G. Widengren, Stand und Aufgaben der iranischen Religionsgeschichte, 2 part, p. 72, n. 123.

131. Rig Veda, X, 136.

132. Свидетельство: Brihadaranyaka Upanisad, III, 3-7.

133. Rig Veda, X, 136.

134. Аtharva Veda, XI, 5, 6.

135. См., например, очень неясный гимн Вратья (Atharva Veda, XV, 3 sq.). Параллели между человеческим телом и космосом выходят, конечно, за рамки собственно шаманского опыта, но мы видим, что вратья, как и муни, достигает макрантропии во время экстатического транса.

136. Будда видит себя во сне великаном с руками, помещенными в два океана (Anguttara Nikaya, III, 240; см. также W. Ruben, p. 167). Невозможно вспомнить здесь все "шаманские" следы, засвидетельствованные в древнейших буддийских текстах. Многие сиддхи имеют явно шаманскую структуру; например, магическая способность "нырять в землю и выныривать из нее, как если бы это была вода" (Anguttara, I, 254 sq.; etc.). См. также выше.

137. См., например, Penzer and Tawney, The Ocean of Story, II, p. 62 sq.; III, p. 27, 35; V, p. 33, 35, 169 sq.; VIII, p. 26 sq., 50 sq.; etc.

138. W. E. Clarc, Sacadvipa and Svetadvipa ("Journal of the American Oriental Society", XXXIX, 1919, p.209-242), passim; M. Eliade, Joga, p. 397 sq. Об Анаватапте см. De Visser, The Archats in China and Japan, Berlin, 1923, p. 24 sq.

139. P. M. Tin, The Path of Purity, Being a Translation of Buddhaghosa'a Visuddhimagga (London, 3 vol., 1923-1931, parts 11, 17, 21), p. 396. О гамана, см. Sigurd Lindquist, Siddhi und Abhinna: eine Studie uber die klassischen Wunder des Yoga, Uppsala, 1935, p. 58 sq. Хорошая библиография источников об абхиджне: Etienne Lamotte, Le Traite de la Grande Vertu de Sagesse de Nagarjuna (Маhaprajnaparamitasastra), Louvain, 2 vol., 1944, 1949, I, p. 329, n. I.

140. Yoga Sutra, III, 45; Gheranda Samhita, III, 78; Eliade, Joga, p. 323 sq. О подобных традициях в двух индийских эпопеях см. E. W. Hopkins, Yoga-technique in the Great Epic ("Journal of the American Oriental Society", XXII, New Heaven, 1901, p. 333-379), p. 337, 361.

141. Махабхарата, XII, 335, 2 и далее.

142. Ibid., XII, 317, 6.

143. Ibid., V, 160, 55 sq.

144. M. Eliade, Joga, p. 397 sq. Некий персидский автор уверяет, что йоги "могут летать по воздуху, как куры, сколь бы невероятным это ни казалось".

145. О полете архатов см. de Visser, p. 172 sq.; S. Levi et Ed. Shavannes, Les Seize Arhats protecteurs de la loi ("Journal Asiatique", ser. XI, vol. VIII, Paris, 1911, p. 1-50, 189-304), p. 23 (архат Нандимитра "вознесся в воздух на высоту семи деревьев тала" и т. д.); p. 262 sq. (архат Пиндола, живший в Анаватапта, был наказан Буддой за то, что летал по воздуху с горой в руках, недостойным образом демонстрируя свою магическую силу профанам; буддизм, как известно, запрещал показ сиддхи).

146. M. Hocart, Flying Through the Air ("Indian Antiquary", LII, Bombay, 1923, p. 80-82), p. 80. Хокарт объясняет все эти легенды в соответствии со своими теориями о царственности: цари, будучи богами, не могут касаться земли, и поэтому допускается, что они ходят по воздуху. Но символизм полета более сложен, и ни в коем случае нельзя выводить его из концепции царей-богов. См. M.Eliade, Mythes, reves et mysteres, p. 133 sq.

147. См. Eliade, Le Yoga, p. 326 sq.

148. См. J. Van Durme, Notes sur le lamaisme ("Melanges chinois et bouddhiques", I, Bruxelles, 1931-1932, p. 263-319), p. 374, n. 2.

149. Rig Veda, см., например, VIII, 59, 6; X, 136, 2; 154, 2, 4; 167, 1; 109, 4, etc.

150. Aitareya Brahmana, V, 32, 1.

151. См., например, Baudhauana Dharma Sutra, IV, 1, 24; etc.

152. См. M. Eliade, Techniques du Yoga, Paris, 1948; id., Joga.

153. О дикше и тапасе см. H. Oldenberg, Die Religion des Veda, 2 еd., Bеrlin, 1917, p. 397; A. Hillebrandt, Wedische Mythologie, 2 еd., 2 vol., Breslau, 1927-1929, I, p. 482 sq.; J. W. Hauer, Die Anfange der Yogapraxis, p. 55 sq.; A. B. Keith, The Religion and Philosophy of the Veda and Upanishads, "Harvard Oriental Series, XXXI, XXXII, Cambridge, Mass., 2 vol., 1925, I, p. 300 sq.; S. Levi, La Doctrine du sacrifice dans les Brahmanas, p. 103 sq. См. также K. Meuli, Scythica, p. 134 sq.

154. Мы, однако, смеем надеяться, что этот труд покажет, в каком аспекте следовало бы поставить данную проблему.

155. Rig Veda, X, 58, 2-4; X, 57, 4-5.

156. Ahtarva Veda, VIII, 2, 3; VII, 2, 3, 1; etc. О призывании души см. также W. Caland, Altindischer Ahnenkult, Leyde, 1893, p. 179 sq.

157. См., например, Jean Filliozat, La Doctrine Classique de la medecine indienne. Ses origines et ses paralleles grecs, Paris, 1949.

158. Cм. также Rig Veda, X, 16, 3.

159. F. E. Clement, Primitive Concepts of Disease, p. 197 ("потеря души" у гаро и индуизированных народов на севере).

160. Catapatha Brahmana, XIV, 7, 1, 12.

161. Taittiriya Samhita, II, 5, 2, 4.

162. Jaiminiya Brahmana, III, 168-170; Pankavimca Br., XII, 12, 5.

163. Yoga Sutra, III, 37.

164. См. M. Eliade, Joga, p. 328, id., Techniques du Joga, p. 175. Уточним, однако, что, обсуждая "начала" йоги, мы не обязательно приходим к шаманизму. Вся народная мистическая традиция, бхакти, которая в определенный момент возобладала в йоге, не является шаманской. Это же замечание относится и к практикам мистической эротики или другим магическим практикам, иногда извращенным (предполагающим каннибализм, убийство и т. д.), которые, хотя и имеют местное доарийское происхождение, не являются шаманскими. Все это смешение стало возможным вследствие необоснованного отождествления шаманизма с первобытной мистикой.

165. Yoga Sutra, IV, 1.

166. Противоположное мнение, см. Jean Filliozat, Les origines d'une technique mystique indienne, "Revue Philisophique", CXXXVI, 1946, p. 208-220, где подробно рассмотрена наша гипотеза о доарийском происхождении йогических техник.

167. См. четкое, целостное изложение A. B. Keith, The Religion and Philosophy of the Veda and Upanishads, II, p. 403. Мир умерших является миром "перевернутым", миром "наоборот", как у сибиряков и других народов; см. Herman Lommel, Bhrigu im Jenseits ("Paideuma", IV, 1950, p. 93-109), p. 101 sq.

168. Hапример, Taittiriya Upanisad, II, 4.

169. RV, X, 58.

170. RV, X, 14, 10-12;AV, XVIII, 2, 12; VIII, 1, 9; etc.

171. AV, XVIII, 4, 7.

172. RV, X, 63, 10.

173. См., например, RV, X, 14, 7-12.

174. Keith, II, p.412.

175. Bопреки тезису Арбмана (E. Arbman, Rudra, passim).

176. Keith, II, p. 409.

177. Taittiriya Br., III, 11, 8.

178. Catapatha Br., XI, 6, 1; Jaiminiya Br., I, 42-44.

179. M. Eliade, Images et symboles, p. 124, 130.

180. Yamasya padbisha, AV, VI, 96, 2; etc.

181. Mrtyupashah, AV, VII, 112, 2; etc.

182. AV, VI, 63, 1-2; etc.

183. AV, I, 31, 2.

184. Eliade, Images et symboles, p. 120 sq.

185. Shirokogorov, Psychomental Complex of the Tungus, p. 290.

186. Махабхарата, VII, 80 и далее.

187. См. также, W. Nolle, Schamanistische Vorstellungen im Shaktismus, "Jahrbuch des Museum fur Volkerkunde", XI, Leipzig, 1952, p. 41-47.

188. E. Crawley, Dress, Drinks and Drums, p. 236 sq.; Claudie Marcel-Dubois, Les Instruments de musique de l'Inde Ancienne, Paris, 1941, p. 33 sq. (колокольчики), 41 sq. (бубен на каркасе), 46 sq. (бубен с двумя кожами и выпуклым каркасом), 63 sq. (бубен-клепсидра). О ритуальной роли бубна в церемонии ашвамедха см. P. Dumont, L'Asvamedha, p. 150 sq. Пшилуски (J. Przyluski, Un Ancient People du Penjab: Les Udumbara ("Journal asiatique", CCVIII, Paris, 1926, p. 1-59), p. 34 sq.) уже обратил внимание на неарийское происхождение индийского названия бубна, дамару. О бубне в ведическом культе см. J. W. Hauer, Der Vratya. Untersuchungen uber die nichtbramanische Religion Altindiens. I: Die Vratya als nichtbramanische Kultgenossenschaften arischer Herkunft, Stuttgart, 1927, p. 282 sq.

189. S. Beal, Si-yu-ki: Buddhist Records of the Western World, London, 2 vol., 1884, I, p. 66.

190. См. несколько замечаний относительно санталов, бхилов и байгов, W. Coppers, Probleme der indischen Religionsgeschichte ("Anthropos", XXXV-XXXVI, 1940-1941, p. 761-814), p. 805, n. 176. См. id., Die Bhil in Zentralindien, Horn-Wien, 1948, p. 178 sq. См. также R. Rahmann, Shamanistic and Related Phenomena in Nothern and Middle India, p. 735-736.

191. О культе черепов в неарийской Индии см. W. Ruber, Eisenschmiede und Damonen in Indien, "Internationales Archiv fur Ethnographie", Suppl. XXXVII, Leyde, 1939, p. 168, 204-208, 244; etc.

192. Verrier Elwin, The religion of an Indian Tribe, London-New York, 1955, p. 135-137.

193. V. Elwin, The religion of an Indian Tribe, London и New York, 1955, p. 135-137.

194. Elwin, ibid., p. 147-148.

195. Ibid., p. 153.

196. Ibid., p. 151-152.

197. См. Edward B. Harper, Shamanisme in South India, "Southwestern Journal Anthropology", XIII, Albuqerque, 1957, p. 267-287, о "шаманских" практиках в северо-западном Майсуре. Это - явления одержимости, не обязательно подразумевающие шаманскую структуру и идеологию. Другие примеры - правильно представленные как примеры одержимости богами или демонами - мы находим в замечательной монографии Луи Дюмона, Louis Dumont, Une Sous-Caste de l'Inde du Sud, Paris, 1957, p. 347 sq. (одержимость богами), 406 sq.(одержимость духами).

198. Rudolf Rahmann, Shamanistic and Related Phenomena in Nothern and Middle India ("Anthropos", LIV, 1959, p. 681-760), p. 722, 754. В первой, описательной части (p. 683-715) автор приводит материалы, касающиеся различных племен: говорящих на языке мунда (т. е. коларийских: сантал, мунда, корку, савара/саора, бирхор и др.); говорящих на арийских языках (бхийя, байга, бхилы); и племен, говорящих на дравидских языках (ораон, кхонд, гонд и др.). О шаманизме мундов см. также J.Hoffmann, A. van Emelen, Encyclopaedia Mundarica (Patna, 4 vol., 1930-1938), II, p. 422 sq.; Koppers, Probleme der indischen Religionsgeschichte, p. 801 sq.

199. Rahmann, ibid., p. 730.

200. Ibid.

201. Ibid., p. 731.

202. Ibid.

203. Ibid., p. 733.

204. Ibid.

205. Ibid., p. 702.

206. См. Koppers, Die Bhil in Zentralindien, pl. XIII, 1.

207. W. Crook, Popular Religion and Folk-lore of Nothern India, Westminster, 2 vol., 1896, цит. в Rahmann, p. 737. О ритуалах лолов и качинов см. следующую главу.

208. Rahmann, ibid., p. 696.

209. Ibid., p. 738-739.

210. Cм. список, ibid., p. 748, n. 191.

211. Ibid., p. 748.

212. Rahmann, p. 751.

213. Ibid., p. 753.