"Тайный фарватер" - читать интересную книгу автора (Стрельцов Иван)

Глава 3

Если на южном побережье Черного моря поздняя осень еще не особо стремилась войти в свои права, балуя местных жителей теплыми и тихими погодами, то совсем другое происходило на противоположной стороне. Могучие волны с яростью обрушивались на берег, как всесокрушающий таран, били и били по бетонным молам, волноломам и причалам.

Время от времени серое небо разверзалось холодным секущим дождем.

Небольшой бар «Трюм», возведенный прямо на пляже, среди бетонных кубов волнолома, в такую погоду обычно пустовал. Но хозяин держал это заведение в постоянной готовности по множеству причин. Если летом и так не было отбоя от клиентов, то все остальное время бар приглашал любителей экзотики на берегу моря, да и кухня баловала гурманов. Кроме того, бар был перспективным местом для ценителей конфиденциальности ввиду отдаленности от города. Поэтому сюда частенько наведывались влюбленные «богатенькие Буратино», «деловары», решающие свои проблемы с партнерами и конкурентами. И, конечно же, братва. По общему договору «Трюм» считался зоной, свободной от насилия. В просторном зале со стенами, обшитыми корабельными досками, на которых были установлены бутафорские иллюминаторы, висели ярко-красные спасательные круги, оранжевые водолазные скафандры и прочие атрибуты морской романтики, за сдвинутыми столами заседали современные Бени Крики и Леньки Пантелеевы, отмечающие свои маленькие праздники. Здесь всегда было тихо, чинно и без кровопролитий.

Сегодняшний день был одним из серии дней, которые еще с незапамятных времен называли «когда хозяин и собаку на двор не гонит». Но обслуга ошиблась в своих предположениях, во второй половине дня на стоянку перед баром въехал темно-серый угловатый джип «Чероки», из салона которого выбрались двое крепких мужчин. Один был одет в черную кожаную куртку, второй был в длинном пальто кофейного цвета.

Всезнающий, глазастый и в то же время неразговорчивый бармен сразу же узнал в верзиле, упакованном в кожу, владельца джипа и по совместительству лидера одной из преступных группировок, контролирующей добрую часть Черноморска, большого портового города. В уголовном мире этого авторитета звали Сервант, паспортное имя – Севрюков Сергей Васильевич. Его спутника бармен также признал, в отличие от Серванта он не был так широко известен, но те, кому это надо было, знали старшего следователя Управления по борьбе с организованной преступностью Николая Ильченко. Ничего удивительного в подобном тандеме не было, власть уже давно сплелась в один клубок с преступностью, и милиция, будучи ничем не хуже других ветвей власти, грешила связями с криминалитетом.

Так что встреча лидера криминального сообщества и старшего следователя в глазах братвы не являлась чем-то предосудительным, скорее наоборот. И если следовало кому опасаться, так уж наверняка следаку служб внутренней безопасности. Но для слежки за возможными коррупционерами погода была не фонтан, даже запротоколируй этот факт УСБ, у Ильченко и на этот случай была отговорка: ни много ни мало – встреча однополчан. И авторитет, и следователь в свое время служили в бригаде морского спецназа, Сервант был мичманом, а Ильченко проходил в его взводе срочную службу старшим матросом.

Мужчины в бар не пошли, а направились к Т-образному волнолому. Огромные волны, налетая на бетонную площадку, обрушивали на волнолом тонны соленой морской воды, которая уже в следующее мгновение вновь неслась к берегу со скоростью поезда. Попади под такой поток, обязательно с ног сшибет, да еще и в море сбросит.

Мужчины на волнолом не пошли, остались на берегу, подставляя лица под секущие холодные брызги. С этого места бывшие боевые пловцы находились в близости к родной стихии, созерцание которой нет-нет да и всколыхнет память, вытащив наружу отрывки воспоминаний о службе, лучшем времени в жизни каждого мужчины.

Ильченко закурил и, спрятав тлеющую сигарету, вопросительно взглянул на Серванта:

– Ну, и что ты думаешь?

Уголовный авторитет внимательно изучал кромку берега, где кипящая от шторма вода с остервенением и воем грызла песчаный пляж.

– Думаю, что это золотое дно, – ответил Севрюков.

– Какое дно? – не понял старший следователь, делая очередную затяжку.

– А вот какое. Каждый год (осенью) море смывает сотни тонн пляжного песка, и каждый год (весной) мэрия выделяет деньги на новый песок. А вот в этом-то и заключается вся прелесть. Как проверить, сколько песка в действительности насыпали? Море ведь его постоянно смывает. При этом, если насыпали только половину, уже экономия получается не только на самом песке, но и на топливе для грузовиков, которые должны его возить. Эльдорадо, твою мать, – искренне восхитился авторитет, – вот бы нам присосаться к этой золотой титьке. Не хочешь?

– Нашел о чем вздыхать. Тебе мало врагов, решил еще одного тигра за усы подергать? Ты лучше думай, как быть со взрывом на базе отдыха футбольной команды «Маяк». Ведь за один раз полсотни чеченов зажмурили и с добрую дюжину контуженных осталось.

– Да я-то здесь при чем? – Сервант невозмутимо пожал плечами. – Меня ваши целый месяц тягали, хотели навешать этот порожняк. Ага, счас, у меня и у моих хлопцев железное алиби. Все вместе находились на другом конце города, у Лома была эта, типа, ну как его – помолвка. Так что, гражданин начальник, мы чисты, как девственники в бане.

– О твоем железном алиби мне известно, – ответил Ильченко. – Только вот чечены недовольны. Они – гордые дети гор, привыкли всех пугать своей кровожадностью, а вот когда им самим дают по сопатке, да еще так, что во все стороны летят кровавые сопли, это им, естественно, не нравится. Тогда они собирают свои манатки, сворачивают свои дела и едут в поисках более благословенного края, туда, где в них не будут посреди города швырять авиационными бомбами. Как ты понимаешь, свертывание их бизнеса наносит удар по карману какого-то местного чиновника, и не мне тебе, Сергей Васильевич, объяснять, как наши сиротинушки не любят, когда у них вырывают что-то изо рта. Чиновники на самом высоком уровне хотят, чтобы чеченцы вернулись, а те не хотят возвращаться, пока есть такой местный мститель по прозвищу Сервант. Теперь ясна суть вопроса?

– Так, может, мне прикажешь переехать? – У бывшего мичмана морского спецназа недобро блеснули глаза.

– Значит, понял суть вопроса, – с облегчением произнес следователь и даже попытался улыбнуться, но его собеседника шутливый тон не устраивал.

– Ага, сейчас, только штаны подтяну, – озлобленно буркнул Сервант.

– Снова здорово, – не на шутку возмутился на этот раз Николай, щелчком отправляя окурок сигареты в бушующие воды моря. До воды он не долетел. Подхваченный порывом ветра, он сделал замысловатый кульбит и упал к ногам следователя, тот тут же наступил на него, подошвой ботинка вдавливая в мокрый песок. – Ты пойми, голова садовая, они ведь тебя закажут.

– Кто? – разъяренно взревел Сервант. – Чечены?

– Да нет, – покачал головой Николай. – Наши чинуши, чтобы сделать город «инвестиционно выгодным».

– Это мы еще посмотрим.

– Да ничего не посмотрим, – не выдержав, взорвался старший следователь. – Не пытайся корчить из себя Мишку Япончика, который в девятнадцатом году мог позволить со своими гопниками окружить деникинскую контрразведку и угрожать ее руководству забросать гранатами, если те не выпустят братков. В то время этот номер проканал, а сейчас не пройдет. Только попробуй – и тебя моментально объявят врагом государства, потом под общий восторг грохнут, а твоих пацанов законопатят далеко и надолго. Этого хочешь, Сервант?

Как ни странно, но от такого «наезда» на свою персону бандитский авторитет не набычился еще больше, а наоборот, пошел на попятную, как будто сдулся.

– И что ты предлагаешь? – вполне спокойно и миролюбиво спросил Сервант.

– Тебе необходимо на время исчезнуть. Ради бога, скройся с глаз долой. Езжай в Испанию, Турцию, Египет, там сейчас хорошо, тепло, опять же ласковое море, податливые девчонки, если достаточно «капусты». Ну, думаю, с этим у тебя проблем не будет. Отдохни, наберись сил.

– А тем временем моих пацанов начнет с одной стороны братва мочить, шакалы всегда бросаются, когда чувствуют, что лев ослабел. А с другой стороны менты станут прессовать. Это что, лучше? – снова начал закипать Сергей Севрюков.

– Да никто не наедет, – с досадой махнул рукой следователь. – Братва знает, что твои берсерки всех порвут без разбора, невзирая на численность и уровень подготовки. Милиции тоже лишняя головная боль ни к чему, поэтому на рожон не полезут. Да и недруги твои из городской администрации успокоятся, как говорится, нет человека – нет проблемы. Где-то через полгода все устаканится и все пустующие сейчас ниши будут заняты, опять потекут денежные ручейки в оттопыренные карманы. Ты уже будешь неинтересен им, ну а в случае, если что пойдет не так, через полгода пройдут выборы, и все может кардинально измениться.

– Выборы? – задумчиво переспросил Сервант, следователь моментально сообразил, куда клонит авторитет.

– Даже не думай. Для того, чтобы подмять под себя такой город, как Черноморск, нужна сумасшедшая «капуста». Такой суммы у тебя нет. А начнешь шкуры драть с барыг, сразу сообразят, что и к чему, вот тогда тебя уже ничто не спасет. Они тебя найдут в любой точке мира и кончат. Это слишком серьезно, Сергей Васильевич.

Сервант понимающе усмехнулся и хлопнул Ильченко по спине.

– Не переживай, братуха, у нас это всего лишь философская беседа на отвлеченные темы. Ладно, пошли в корчму, примем по пятьдесят граммов коньяка под аргентинский кофе. Между прочим, кофе здесь варят просто божественный.

…Сводный батальон морской пехоты развернул свою базу у самого предгорья. Тактика новой чеченской кампании была совсем другой по сравнению с предыдущей. Теперь генералы не бросали в мясорубку солдат и технику, теперь противника выдавливали с территории Чечни, используя наиболее эффективно все виды боевой техники. Прежде чем начать обустраиваться, морские пехотинцы, заняв одну из господствующих высот, стали окапываться и строить долговременные огневые точки. Ночью подходы к позициям батальона покинули саперы, все темное время суток они устанавливали по периметру минные поля. Вернулись они только на рассвете, уставшие, но довольные. Кроме основной автомобильной дороги да тайной тропы, оставленной саперами для разведчиков, все подходы к базе были надежно заминированы. Вторым этапом обустройства стало строительство полноценных, в три наката, блиндажей. Комбат запретил ставить палатки, не желая нести глупые потери от шальных минометных обстрелов. В третью очередь многие морпехи рассчитывали, что будет построена баня (что на войне может быть лучше бани), но по настоянию начальника батальонной разведки, с чем не мог не согласиться комбат, было развернуто грандиозное строительство «тропы разведчика». И только после этого занялись возведением бани.

Взвод разведки в этом процессе участия не принимал, те, кто не находились на боевых, раз за разом проходили «тропу разведчика», напрягали зрение на стрельбище и мышцы в шатре борцовского зала.

Муштровал батальонных разведчиков штабной старшина старший прапорщик Варакута. В прошлом сам разведчик, участник нескольких военных конфликтов (Афганистан, парочка африканских и первая чеченская кампания), ротным искусством фронтовой разведки он владел в совершенстве и на каждом тренажере старался свои знания передать молодым бойцам.

Каждый день, быстро покончив со служебными обязанностями, заключавшимися в распределении работ, свободных от службы бойцов комендантского и хозяйственного взводов старшина направлял тренировать разведчиков. Из-за матерчатой сетки шатра постоянно доносился глухой бас старшего прапорщика:

– Ты как ногу ставишь? – ревел растревоженным медведем Варакута. – Мало того, что тебя будет за версту слышно, как подкованную лошадь на паркете, так еще и устанешь через пару-тройку километров. Для того, чтобы бесшумно идти, стопу нужно ставить с пятки на носок, с пятки на носок.А чтобы не выдохнуться, ноги не держи в напряжении…

Или:

– Ну что ты делаешь? Заблокировал его ружье своим автоматом и не надо плести кружева с выворачиванием рук и элементами марлезонского балета. Сразу бей чем попадя, что ближе к противнику находится. Ствол – значит, ствол, цевье – цевьем, а если магазин подвернулся, это и вовсе мечта. Так можно в лоб зарядить, что глаза выскочат в обратную сторону. Нужна эффективность, меньше сил затратил на то, чтобы врага завалить, значит, больше у тебя осталось для других гадов. И соответственно растет вероятность выжить самому. Любой бой – это серьезная игра, где ставка – жизнь. Проиграл – значит, потерял свою жизнь, подверг опасности жизнь боевых товарищей и не выполнил приказ командования. Какой ты тогда к черту морпех, разведчик?

Но чаще бойцы слышали одну и ту же фразу:

– Не жалейте, ребятки, себя на тренировках и учениях. Да, тяжело, да, сил нет, но все это пройдет. Главное, помните, больше пота в учебе – меньше крови в бою…

«Больше пота в учениях, меньше крови в бою» – эта мысль постоянно пульсировала в мозгу Виктора. Мутные капли пота стекали по его лицу, падая на пол. Но Савченко ничего не замечал, даже не чувствовал, как соль щиплет глаза, он находился в другом измерении, где существовали только вдох и выдох. На вдохе опуститься на кулаках, на выдохе отжаться.

Дни, отведенные для восстановления сил, пленник проводил в интенсивных занятиях. Он много ел (в еде ливийцы на нем не экономили) и много тренировался, оставляя для сна несколько часов. Долгими часами бывший морской пехотинец бегал, садился на шпагат, качал пресс и отжимался на кулаках. Поднимал тяжести и наносил удары руками и ногами. Ангар, куда его поместили, был оснащен всем необходимым: тренажерами, различными «грушами» и макиварами.

Первые дни трое ливийцев из судовой обслуги с презрительными усмешками наблюдали за тренировками пленника, но по мере того как их интенсивность возрастала, улыбок становилось меньше.

Но Виктор был слишком занят процессом восстановления, чтобы обращать внимание на это. Впрочем, он не забывал о предстоящем спарринге и поэтому изо дня в день отрабатывал обычный армейский комплекс – удар рукой, удар ногой, уход, разворот, удар, блок, снова удар, еще удар, блок, уход, контратака… Самый что ни на есть обычный комплекс рукопашного боя.

Давая отдых телу, Виктор опускался на пол и замирал, со стороны могло показаться, что он медитирует. На самом деле бывший разведчик морской пехоты прокручивал в мозгу спецприемы. Не менее эффективные, чем холодное оружие, и более опасные. Перед взором Виктора, как на экране кинотеатра, проходили кадры исполнения того или иного приема. И в этот момент приходили в движение соответствующие мышцы, напрягаясь, будто действительно испытывали нагрузку. Диверсант будил мышечную память, готовя к схватке весь арсенал приемов, которыми его оснастили инструкторы морской пехоты и закрытого учебного центра ФСБ.

Тем временем полковник Махмуд Аббас тоже зря не терял времени, после некоторых размышлений он отправил в Истихбарат (ливийскую контрразведку) донесение о случившемся, сделав добавление: «Пока точно не установлено, что российским спецслужбам удалось захватить архивы «Джаамат». Прошу загрузить на эту тему наши резидентуры в крупнейших странах Европы, Ближнего и Среднего Востока. Возможно, шанс выкупа архива все еще остается».

Отправить подобную депешу полковника заставил жизненный опыт, который нашептывал: «Не доложишь сам, донесут на тебя».

Закончив передачу, Махмуд Аббас Аль Фарук выключил ноутбук и задумался. Его жизни ничто не угрожало, деньги, выделенные на покупку картотеки диверсионной организации «Джаамат», он сохранил в целости и сохранности. То, что произошло с владельцем архива, не его вина. Просьба через заграничных резидентов разыскать совладельцев архива для кого-то могла показаться отпиской, но только не для настоящих профессионалов. Потому что настоящий профи поймет – материал не может быть ничейным. У глубоко законспирированных диверсантов должен быть хозяин, потому что это мина направленного действия, да еще с дистанционным управлением. От такого подарка не откажутся ни друзья, ни враги.

– Ну что, Мустафа, видел, как двигается этот русский? – полковник Аббас из своей каюты услышал голоса спускающихся «матросов». Его помощник Али распекал своего подчиненного, здоровенного увальня с широкими покатыми плечами, плавно переходящими в бычью шею, увенчанную небольшой головой. – Он сделает из тебя отбивную котлету, как и обещал.

– Русские не хуже корейцев любят отбивное мясо, – вставил свое слово третий «матрос», следующий по трапу за Мустафой.

– Да я его двумя пальцами сломаю, и не пикнет, – спокойно ответил Мустафа, увалень был настолько уверен в своих силах, что даже не подумал обидеться на товарищей. Они прошли в кают-компанию, двустворчатая дверь пропустила их внутрь и плотно захлопнулась, оборвав разговор на полуслове.

Мысли полковника переключились на другую, но не менее важную тему – пленник. Следуя логике, человека, подобранного в нейтральных водах, недалеко от места, где затонул взорвавшийся самолет владельца архива «Джаамат», надо было допросить с пристрастием, а после, скачав всю информацию, утопить к чертовой матери. Но это была лишь теория, в жизни иногда все происходит по-другому.

В тот день, увидев яркую вспышку в небе, Махмуд Аббас Аль Фарук внезапно ощутил, как внутри у него все оборвалось. На какое-то мгновение ему показалось, что тело разбил паралич. Он стоял на капитанском мостике, вцепившись в поручни обеими руками мертвой хваткой, не в силах вымолвить ни слова, и только с ужасом наблюдал, как «Аграба» своим белоснежным острым носом рассекает волны нейтральных вод вдоль побережья полуострова Крым.

Из оцепенения Махмуда Аббаса вывел крик Али, в это время находившегося на руле:

– Парашютист!

Действительно, в голубой лазури неба парил, подобно одуванчику, белоснежный купол парашютиста.

Только этот крик и смог вернуть полковника в реальность, сполохом мелькнула бредовая мысль: «Может, Асламбек жив?»

– Держать курс на парашютиста, – мотнув головой, приказал полковник, еще крепче вцепившись в поручни капитанского мостика.

Через два с половиной часа они разыскали и подняли на палубу обессилевшего парашютиста, который уже не в силах был бороться с волнующимся морем. Вопреки слабой надежде полковника, это был совсем другой человек, а не Асламбек Максуров.

Долгое время Махмуд Аббас не мог решить, как поступить с незваным пассажиром. Докладывать о нем в Триполи – слишком много чести, поэтому следовало самому определиться, с каким зверем имеешь дело.

Пленник, когда его привели в чувство, заявил, что он – телохранитель покойного Мусы Максурова, старшего брата Асламбека. Может, так, а может, и нет. Смущала ливийского контрразведчика одна деталь: стреляющий нож разведчика, «НРС-2», не является оружием бодигардов. Но с другой стороны, просчитать подобный вариант внедрения в его (полковника Аббаса) окружение не под силу ни ФСБ, ни ГРУ или МОССАДУ заодно с МИ-6 и ЦРУ, слишком все шатко, и нет никакой гарантии успеха. Пожалуй, только это и позволило оставить пленника в живых и не утопить сразу же в море. Более того, полковник позволил пленнику заняться восстановлением прежней физической формы, только в настоящем поединке можно определить, кто он – профессионал или все-таки дилетант, назвавшийся профи ради спасения собственной жизни.

Махмуд Аббас Аль Фарук даже не задумывался: вдруг пленник самозванец? Мустафа в этом случае действительно его голыми руками переломает, а после обезображенный труп «матросы» отправят на съедение рыбам. И совсем другое дело выходит, если пленник окажется тем, за кого себя выдает.

«Русский телохранитель на службе у чеченца, – пытался размышлять полковник. В прошлом курсант советского военного училища, он считал, что если не досконально, то, по крайней мере, неплохо знает русских (советских), поэтому и вывод сделал соответствующий. – Наемник. Человек, плюющий на все общечеловеческие ценности, патриотизм, религию и тому подобные понятия. Все это ему полностью заменяет звон монет».

Полковник Аббас уже знал, что предложит пленнику в случае победы в бою с Мустафой. Долго ждать ливиец не был намерен, взглянув на циферблат наручных часов, он решительно поднялся из-за стола и направился в кают-компанию.

Трое «матросов» с напряжением наблюдали на экране большого плазменного телевизора трансляцию футбольного матча, не забывая активно прихлебывать из больших хрустальных кубов фруктовый шербет.

– Через два часа я хочу видеть, как Мустафа разделается с пленником, – с порога заявил полковник.

Услышав голос своего начальника, трое ливийцев одновременно вскочили со своих мест.

– Поединок сегодня? – удивился Али, старший из «матросов». – Вы ведь обещали русскому…

– Знаю, – небрежно отмахнулся Махмуд Аббас. – Но у меня нет времени. Пусть готовится.

– Понял, саиб. – Али склонил голову и поспешил выполнять порученное.

Сообщение о скором бое для Виктора не стало сногсшибательной новостью. Он уже чувствовал себя вполне готовым к спаррингу, а когда именно прозвучит гонг, особой роли не играло.

Узнав от Али, что бой назначен через два часа, Савченко лишь кивнул и занялся дыхательными упражнениями.

Вскоре в ангар вошел Мустафа, ливиец стащил через голову длинную парусиновую рубаху, в каких щеголяли все матросы яхты, обнажив свое мускулистое тело. Как опытный культурист, араб несколько минут демонстрировал подрагивание мышечных групп. Подобная демонстрация силы вызвала у Савченко лишь усмешку, он еще до армейской секции карате помнил высказывание сэнсэя: «Большой шкаф громко падает».

Видя, что устрашающая акция на соперника не произвела никакого впечатления, Мустафа, вскинув руки в боксерскую стойку, нанес несколько ударов сперва руками, затем ногами. При каждом ударе ливиец громко вздыхал, из-за чего казалось, что выброшенная вперед конечность со свистом рассекает воздух, но это был всего лишь очередной трюк для дилетантов. Савченко на такой мякине не проведешь, во время демонстрации Мустафы он для себя отметил главное. Колоссальной силы энергия могла бы легко сбить с ног взрослого быка, но вот скорость движений ливийца оставляла желать лучшего, и это было его главной уязвимой точкой. Араб проиграл схватку еще до начала.

Наконец в ангаре появился Махмуд Аббас в сопровождении верного Али.

Полковник Аббас внимательным взглядом окинул пленника, тот, как и Мустафа, остался лишь в камуфлированных, выгоревших на солнце, мешковатых штанах. Обнаженный торс русского также был расчерчен узловатым мышечным рельефом, только на фоне вздутых битух Мустафы, который, будучи с пленником одного роста, оказался значительно шире в плечах и тяжелее килограммов на тридцать-сорок, мускулатура русского казалась блеклой и неестественной.

«Если бы мне предложили выбирать телохранителя между этими двумя, я бы, конечно, выбрал Мустафу», – подумал полковник. Но, будучи профессионалом, он тут же отбросил эту мысль, хорошо помня одну из аксиом разведки – внешний вид не определяет сути. У слона, внешне свирепого животного, может оказаться сердце мыши. А невзрачная змейка может оказаться обладательницей смертоносного яда.

– Поединок будет проходить с использованием всех известных бойцам приемов, – заговорил Махмуд Аббас на русском языке. Он почему-то решил избегать дурацких американских клише типа: «Есть одно правило, никаких правил». Поэтому говорил, тщательно подбирая слова. – Вы можете применять даже смертельные приемы, это не запрещено. Победит тот, кто… победит.

Больше говорить было нечего, и полковник развел руками, давая понять, что время схватки пошло.

Виктор и Мустафа начали стремительно сближаться. Савченко по-боксерски держал перед собой кулаки, широко расставленные руки его противника, наоборот, оказались на уровне груди с разжатыми пальцами. Несмотря на свои внушительные габариты, ливиец двигался легко, что выдавало в нем борца.

«Такому попадись в руки, порвет, как тузик грелку», – невольно подумал Савченко. Опыт бойца ему подсказывал, что сходиться с ливийцем в клинч для него смертельно опасно. Сблизившись с арабом на расстояние вытянутой руки, Виктор сделал ложный финт, выбрасывая вперед правую руку. Мустафа попытался парировать удар, открыл правый бок и тут же получил мощный удар ногой по печени. На его лице не дрогнул ни один мускул, он гигантской кошкой прыгнул на противника, но Савченко был готов к этому. Чтобы разорвать дистанцию, он не стал пятиться назад, а просто сделал один широкий шаг в сторону, уходя с линии атаки. И сразу же, переходя в контратаку, его левая рука врезалась Мустафе в висок, запрокинув тому голову на сторону, одновременно подъем правой ноги врезался под коленный сустав левой ноги араба. Другой на месте Мустафы уже растянулся бы на полу бездыханным трупом, но для подобной туши этого было явно недостаточно.

Ливиец зарычал и с разворота выбросил в бок правую руку, надеясь зацепить противника кулаком. Виктор ловко поднырнул под его руку и изо всей силы зарядил свой кулак в печень, стараясь пробить мышечный панцирь ливийца. На этот раз удар достиг цели. Мустафа утробно хрюкнул, взмахнул ногой, пытаясь достать Савченко, но тот снова отпрянул в сторону, уйдя на безопасную дистанцию.

В поединке наступила короткая пауза, пострадавшей стороне необходимо было провести переоценку ценностей, признать, что соперник далеко не слабак и надо менять тактику. Другой стороне следовало определиться, что можно будет в этом случае предпринять.

Виктору в голову ничего не приходило, одно он мог твердо сказать, что пока для него опасно и войти в клинч (ближний бой) с Мустафой, и попасть под его удар.

Араб восстановил дыхание и остервенело бросился в атаку, чередуя комбинации ударов рук и ног. Это уже был не кордебалет со стремительными атаками, оставалось только вовремя уклоняться, уходить и ждать, когда нечеловеческая энергия ливийца начнет иссякать. Уже через минуту первые признаки усталости обозначили себя, выброшенная вперед правая нога Мустафы недостаточно быстро опустилась вниз. И Савченко успел в последний момент ее высечь, подбив своей ногой. Опускаясь на шпагат, араб опустил руки вниз и тут же ухватил кулак пленника своей челюстью.

Виктор моментально отпрянул назад, не добивая противника. Мустафа еще был по-прежнему силен, как буйвол, и мог выиграть этот бой одним удачным ударом.

Араб, как только его голова с глухим стуком коснулась пола, быстро вскочил на ноги, покачал головой, приводя себя в сознание. До сих пор хранившие молчание его соплеменники неожиданно сорвались, раздались подбадривающие возгласы. Но только на экране в лихих боевиках подобные крики могут подбодрить обессиленного и деморализованного бойца, в жизни все гораздо прозаичнее.

В очередной раз Мустафа бросился в атаку, уже не обращая внимания на пропущенные удары: грудь, печень, челюсть, висок… Ливиец все-таки сумел сблизиться с пленником и ухватил того рукой за кисть. Только радость болельщиков оказалась преждевременной, поверх руки араба тут же легла ладонь Савченко, захватывая конечность в жесткий «замок». Разворот – и с неестественно высоким вскриком ливиец, перевернувшись вокруг своей оси, с глухим ударом рухнул спиной на пол. Виктор доводить прием до конца не стал, выпустив из «замка» руку Мустафы, предусмотрительно отпрянул назад, не давая арабу возможности сбить себя в партер.

Подбадривающие крики ливийцев неожиданно смолкли. Обескураженные произошедшим, они молча в изумлении наблюдали за своим товарищем. Тяжело дыша, Мустафа с трудом приподнялся и уселся на пол, обвел ангар ничего не видящим взглядом и попытался подняться на ноги, упираясь руками. Он ничего не успел предпринять, как внезапно рядом оказался его противник. Виктор, вскинув ногу, хлестко ударил араба в лицо, тот лишь нелепо взмахнул руками и снова повалился на спину.

В следующее мгновение Савченко, встав на одно колено, одной рукой крепко вцепился в поверженного Мустафу, а другой обхватил макушку, теперь достаточно было незначительного усилия двух рук, чтобы шейные позвонки с хрустом преломились.

– Бой без правил? – осведомился Виктор, взглянув на полковника Аббаса. – Что мне делать? – Пленник не зря задал этот вопрос, ему была обещана подобная участь в случае проигрыша. Ни на секунду не задумавшись, Мустафа сломал бы русскому шею.

Махмуд Аббас видел, что на помощь своему товарищу готовы броситься двое его подчиненных, сомневаться в победе двух вышколенных над одним заметно уставшим телохранителем не приходилось. Как и в том, что прежде, чем они достанут русского, тот успеет сломать шею Мустафе. «Одни убытки», – с досадой подумал полковник, ему было жаль терять бойца и особенно жалко расставаться со славянским ландскнехтом.

– Так что же мне делать? – снова прозвучал вопрос пленника.

Махмуд Аббас уже определился в своем решении, поэтому хрипло произнес:

– Делай, что хочешь.

Виктор отпустил врага и поднялся. Голова Мустафы с глухим стуком ударилась о бетонный пол ангара.

– Вы видели мою рукопашную подготовку, – вытирая пот со лба, заговорил Савченко. Указав подбородком в сторону двух застывших возле Аббаса «матросов», добавил: – Дайте мне мой нож и выпустите одного из этих гоблинов – и я покажу, как умею пользоваться холодным оружием. А насчет огневой подготовки мне все равно, какое будет оружие, пистолет, автомат, пулемет или еще что…

– Хорошо, – Махмуд Аббас подвел итог испытанию, – сегодня можешь отдыхать, о делах поговорим завтра. – Посмотрев выразительно на «матросов», он кивнул на лежащего по-прежнему без чувств Мустафу и вышел из ангара…

…Две недели понадобилось Алене, чтобы разобраться с секретом парусника «Аграба». Визуальный контроль за яхтой ничего не дал. Беспристрастная аппаратура изо дня в день фиксировала всех, появлявшихся на яхте или возле нее, но ничего нового для Воронцовой выявить не могла. Дни напролет Алена просматривала отснятый материал, пытаясь хоть за что-то зацепиться. Ничего, глухо, как в танке, яхта по-прежнему беззаботно покачивалась, пришвартованная к бетонному пирсу в нескольких сотнях метров. Кажется, только протяни руку и бери, только вот именно эта легкость и настораживала агента Службы внешней разведки. «Ничего не стоит так дорого, как то, что кажется легкодоступным».

Через неделю Воронцова, сидя в своей каюте, пришла к выводу, что работа у службы внешнего наблюдения (топтунов) далеко не сахар, а даже наоборот, натуральный каторжный труд. В порыве отчаяния она даже подумала было изобразить почитательницу здорового образа жизни и начать бегать по утрам возле пирса с пришвартованной яхтой. Но вовремя вспомнила об инциденте в Черноморске, когда ей довелось лицом к лицу столкнуться с полковником Аббасом. Учитывая, что все разведчики обладают фотографической памятью, встреча с ним могла обозначать полный провал совместной операции российских спецслужб.

От подобных мыслей Алене становилось обидно до слез: работая в разведке, она пыталась доказать всем, а в первую очередь себе, что она ничем не хуже разведчика-мужчины. Для выполнения любой поставленной командованием задачи у нее не было никаких ограничений, иногда она добивалась успехов, используя свои женские чары. Руководство нисколько не заботило, каким именно путем выполнено то или иное задание, главное – положительный результат. А самой себе, чувствуя в глубине души легкое чувство превосходства, говорила: «Мужчины бы не смогли».

Теперь же все было по-другому, старший офицер СВР, опытный разведчик (оперативник-нелегал) встал перед дилеммой, которую ему не могли помочь разрешить ни женские чары, ни профессиональный опыт, ни высокий коэффициент интеллекта.

«Много знаний не есть ум», – говорил Пифагор. Это действительно так, без ума знания не более, чем никчемный хлам. «А если отбросить ранее наработанные догмы и пойти другим путем», – глядя на тлеющий кончик сигареты, размышляла Воронцова. Теперь ей следовало оставить каноны оперативной работы и идти другим, неизвестным путем. Может быть, даже гораздо труднее и опаснее прежних. Впрочем, трудностей молодая женщина никогда не боялась, главное было – отыскать правильно направление. «В современном мире девяносто процентов секретной информации находится в открытых источниках. Необходимо только приложить усилия, чтобы отыскать нужные данные», – неожиданно вспомнилось ей. Решительно затушив окурок о дно пепельницы, Воронцова придвинула поближе ноутбук. Теперь глобальная сеть Интернет должна была стать тем прииском, где будут намываться бесценные крохи необходимой информации.

Не имея подробного плана, Алена стала раскручивать этот моток. Сперва пришлось изучить историю стамбульского порта, потом переключиться на историю холодной войны, в бассейнах Черного и Средиземного морей, время от времени просматривая военно-морские справочники двух последних десятилетий и, наконец, приобретенные через Интернет-магазин снимки акватории Стамбульского порта с заснятой у пристани яхтой «Аграба», сделанные при помощи американского спутника-шпиона «Валькирия». Соединив всю информацию в одну последовательную цепь, Алена Игоревна Воронцова получила необходимый ответ. Интуиция разведчика ее не подвела.

Путешествие по информационному лабиринту Интернета заняло у нее три дня (вернее сказать, трое суток), и сейчас молодая женщина чувствовала себя, как выжатый лимон. И все-таки она была довольно собой, разглядеть опасность (ловушку) перед предстоящей операцией дорого стоит. Но решать, как действовать дальше, уже было не в ее компетенции, она всего лишь координатор.

Отключив компьютер, Алена потянулась к телефону, но входящий звонок раздался раньше.

– Да, слушаю, – взяв трубку, по-турецки произнесла Воронцова.

– Добрый день, госпожа Мехли, – из трубки донесся мелодичный женский голос. – Вас беспокоит секретарь господина Рохмани. Нашего шефа беспокоит ваше долгое молчание, все-таки работаете с документами, от которых зависит судьба нашей фирмы.

– Мне пришлось подробно изучить пакет документов и по некоторым спорным параграфам необходимо было связываться с головным офисом в Каире, – бессовестно солгала Алена. – Теперь все вопросы урегулированы. Передайте господину Рохмани, что через три дня я предоставлю ему окончательный документ о слиянии двух наших компаний.

– Благодарю вас, госпожа Мехли. До свидания, – вежливо попрощалась секретарь главы «АтТюрка».

– До свидания, – ответила Воронцова и опустила трубку на аппарат. Но уже через секунду сняла ее, чтобы набрать нужный номер.

– Цветочный магазин «Бахчисарай», – динамик ожил напористым, но довольно приятным мужским голосом.

– Я бы хотела заказать икебану из пяти красных роз, – произнесла отчетливо Алена кодовую фразу, обозначающую необходимость срочной встречи с руководителем операции.

– Очень хорошо, – обрадованно воскликнул неизвестный собеседник. – Когда бы вы хотели получить букет?

– Завтра.

Неожиданно в трубке повисла пауза, через несколько секунд мужчина с заметной долей сожаления произнес: – К сожалению, за столь короткий срок наш мастер не управится с заказом. Послезавтра вас устроит?

Алене ничего другого не оставалось, как поблагодарить незнакомца.

Погранзастава «Незабудка» вспыхивала всеми цветами радуги. Оранжевые сполохи реактивных снарядов, выпущенные по заставе душманами, чередовались с розовыми пунктирами трассирующих пулеметных очередей и желтыми языками выстрелов скорострельных пушек. Над заставой то и дело загорались холодным белым светом фонари осветительных снарядов.

Бой у подножья горы возле заставы разгорался все сильнее и сильнее. Пограничники упорно отбивались, не жалея боеприпасов. Но штурм был хорошо разыгранным спектаклем, боевики Абдуллы Кривого, как только стемнело, по приказу Таймураза Хадышева имитировали нападение на заставу. Вызвав огонь на себя, они отошли к границе и с заранее оборудованных позиций стали крыть расположение пограничников неуправляемыми реактивными снарядами. Благо НУРСов у Пророка в Панкиси было вдоволь, и для этого спектакля он выделил Кривому две сотни.

Пока одна группа моджахедов отвлекала на себя внимание пограничников, основной отряд вместе с груженым караваном, перейдя границу узким ущельем, обогнул высоту, на которой засели пограничники, и стал углубляться на территорию Чечни.

«Только бы не выпал снег, только бы не выпал снег», – удерживаясь за подпругу одного из мулов, молил Всевышнего Таймураз Хадышев. Опытный боец, он не один год прожил в горах и не мог не понимать, какие последствия повлечет выпавший снег. Малое количество укажет пограничникам следы нарушителей, а большой снег может обернуться верной гибелью для его отряда…

Караван уже миновал ущелье, звуки выстрелов и взрывов звучали значительно глуше.

Узкая козья тропа, петляя, потянулась в гору, теперь боевикам пришлось поднатужиться, помогая тяжело груженным животным. Лошади, мулы, ослы стонали, обессиленно скользя копытами по мерзлым, скользким камням, но благодаря помощи людей изо всех сил карабкались в гору.

За ночь караван с оружием удалился от границы на семнадцать километров. Серое утро застало боевиков на берегу небольшой горной речки. Только теперь Таймураз подал сигнал к привалу. Прикрыв животных маскировочной сетью и подвесив на морды сумки с овсом, боевики тоже стали располагаться на отдых. Группе, которой предстояло идти дальше, Пророк не позволил расслабиться. Им еще предстоял долгий путь.

– Мы уйдем по реке, чтобы пограничные собаки не взяли след, – перед расставанием с Хитрым Бесланом Таймураз Хадышев отдавал последние распоряжения. Сейчас для него было главным скрыть проход ядра диверсионного отряда в глубь республики и убедить пограничное командование, что боевики вернулись назад в Грузию. – А вы отдохните несколько часов, потом пройдите еще километров десять. Караван бросайте в неприметном месте, так, чтобы сразу федералы не нашли. После этого возвращайтесь назад за границу. Все понял?

– Все, – приложив руку к груди, ответил Беслан. Прощание было недолгим, те, кто оставались с караваном, дремали в тени скал, наскоро перекусив. Остальные, спустившись по пологому склону, двинулись вброд по мутной воде мелкой горной речки.

Беслан, держа в руках зачерствевший лаваш и кусок вареной говядины, внимательно наблюдал, как удаляется отряд Пророка. Когда за поворотом реки скрылся последний боевик, он спрятал так и не тронутую еду и громко объявил:

– Хватит валяться. Уходим.

Поправив на плече автомат, он быстрым шагом направился в сторону буковой рощи, обойдя которую, можно было выйти на соседний с «Незабудкой» участок границы.

Хитрый Беслан поверил в свою неординарность, он десятки раз за свою жизнь обманывал смерть, выходя из самых немыслимых передряг. Только им троим удалось выжить в двух кровопролитных войнах, и больше он рисковать не собирался. Возможно, получи он хотя бы слабый знак судьбы, Беслан и вовсе не пошел бы в этот поход, но простому смертному не дано знать, когда закончится его век…

Первым пал Кривой Абдулла, ему недолго довелось командовать штурмовым отрядом. Во время вспышки осветительного снаряда он не успел нырнуть в укрытие и стал мишенью снайпера с «Незабудки».

Следующей ночью отряд Хитрого Беслана вернулся к границе, но перейти ее не смог, наткнувшись в узкой прогалине на минное заграждение.

Хитрому Беслану взрывом фугасной мины оторвало обе ноги и раздробило правую руку. Остатки уцелевших боевиков смогли прорваться через границу, вынеся с собой командира. Он пожил еще несколько часов, все это время находясь в полном сознании, думал только об одном – какая же мучительная смерть ждет его.