"Изумрудная паутина" - читать интересную книгу автора (Муратова Ника)

Глава 9 Несчастья не бывает мало или много. Оно или есть или его нет

Кто бы мог ожидать, что развод так заденет Полину! Она сильно похудела, лицо осунулось, потеряло присущие ему яркие краски, от былого задора не осталось и следа. Чтобы она не говорила о том, что уже не чувствует к Никите никакой любви, судя по ее переживаниям дело обстояло несколько иначе. Она старалась не касаться своим унынием Гели, но разве можно этого избежать, когда на душе постоянно скребут кошки, а на глаза то и дело наворачиваются слезы? Геля, однако, повела себя молодцом. Не стала устраивать маме дополнительных истерик, а стала, наоборот, тише и спокойнее, словно повзрослев в одно мгновение, превратившись из новорожденного несмышленыша в сознательную девочку, пусть всего лишь году от роду. У нее была довольно необычная внешность, кожа с едва заметным оттенком солнечного поцелуя, темно-каштановые волосы с янтарным отблеском, и синие-синие глаза, по большей части сохранявшие серьезное выражение.

Когда ребенку всего лишь несколько месяцев, еще трудно сказать что-то определенное по поводу его внешности, ближе же к году черты лица обретают более или менее выразительные черты, проявляется определенный характер, в маленьком человечке прорезывается личность. В Геле ее натура стала проявляться буквально во всем. Она словно осознала, наконец, свое место в этом мире, отсутствие постоянных скандалов и напряженной обстановки успокоили ее нервную систему, она будто ощутила себя в безопасности, беспричинные крики забылись, и малышка стала наслаждаться жизнью. Полину она обожала. Когда у той были минуты совершенного упадка сил, Геля усаживалась к ней на колени, прижималась к груди и могла сидеть так очень долго, играя с мамиными волосами, теребя пуговицы на ее кофточке, мурлыча что-то себе под нос. Но зато если уж мама приходила в себя, начинались неимоверные игры с кувырканием, смехом, разбрасыванием игрушек по всему дому и размазыванием мороженного по маминому лицу. Геля вела себя, словно зеркало Полининого состояния, чутко реагируя на все перемены ее настроения. Никита все еще иногда заходил к ним, правда все реже и реже, и, как ни странно, Геля принимала его очень хорошо, несмотря на всякое отсутствие внимание с его стороны. Гены, думала в такие моменты Полина. Он неизменно приносил какую-нибудь игрушку для Ангелины, но никогда не делал даже и попыток взять ее на руки, повозится с ней, пообщаться. Его визиты были похожи больше на деловые, он использовал это время для решения дел с Полиной. Никита и не думал отрицать наличие другой женщины в его жизни и факт, что появилась она уже давно, нисколько не смущал его.

— Ты сама подтолкнула меня к этому, Поля, и сейчас, когда развод уже практически оформлен, выяснять, кто прав, кто виноват, уже не имеет никакого смысла. Это приведет к новому ушату обвинений в адрес друга, что совершенно не конструктивно.

— Ты даже на наш брак смотришь, как один из своих проектов — конструктивно, не конструктивно. — Полина давно уже бросила свои попытки выяснить, что же между ними пошло не так, почему все так легко рухнуло в такой короткий срок. Помятуя безобразную ссору между ними по поводу необходимости развода с упоминанием всех взаимных претензий, после чего Полина сильно засомневалась, а была ли вообще любовь в их семье, они решили выяснять все тихо, избегая никому ненужных скандалов.

Поначалу Полина не хотела брать от Никиты ничего после развода. После выслушанных унизительных характеристик в свой адрес, что она, мол, ни на что не способная бесхребетная серая мышка, умеющая лишь жить за чужой счет, так соблазнительно было сказать « Мне ничего от тебя не надо» и хлопнуть дверью! Потом разум и верные друзья подсказали, что это как минимум неразумно. Она, как жена, имеет право на свою долю. И Геля, как их ребенок, тоже. Насчет прав Полины Никита не возражал. С Гелей все обстояло иначе. Он знал, что любой суд принудит его платить алименты, но он испытывал такой необъяснимый негатив по отношению к ребенку, что пытался любыми путями избежать этого.

— Ты прекрасно знаешь, что я могу в суд представить справку о том, что получаю двести долларов в месяц и никто не сможет доказать обратное. Что тебе это даст? Я не собираюсь полжизни отдавать четверть своих доходов на ребенка, который был зачат обманным путем, без моего согласия и носит гены глубоко противного мне человека. И я могу поднять все это дело на поверхность, если захочу. Тебе это надо? Ко всему прочему, именно из-за нее и происходит весь этот чертов развод, которого можно было избежать!

— Не хочешь, не плати. Сами справимся. — Полине было противно до тошноты в который раз слушать этот бред. — Это твой ребенок и любой суд признает это, но ради Гели я не хочу полоскать грязное белье на глазах у всей общественности. Уж лучше она потом узнает, что ее родной отец не захотел ничего для нее сделать.

— А может, она еще и захочет узнать, кто ее родная мать?

— Ты не посмеешь этого сделать, — губы Полины дрожали. — Ты не посмеешь.

— Посмею, если ты будешь давить на меня. Ты можешь считать меня последним подлецом, но я хочу на законном основании защитить себя от каких-либо дальнейших попыток потребовать алименты.

— И как же ты собираешься это сделать? — усмехнулась Поля. — Потребуешь от меня расписку? А если я ее не дам?

— Тогда мне придется поднять со дна историю происхождение Гели и посадить в тюрьму того врача, который в этом участвовала. Тебя это больше устраивает?

— Мне открывается все больше и больше неожиданных сторон твоей натуры! Как ты изменился…

— Вот только не надо давить на совесть. Идея с этим ребенком и обманом полностью принадлежит тебе, я был поставлен буквально перед фактом, так что расхлебывать эту кашу всю жизнь придется тебе, а не мне, и я считаю, что это справедливо, чтобы ты ни думала по этому поводу.

— Что ты, что ты! Я ничего такого не думаю. Все твои решения — самые лучшие и справедливые в мире, я этого никогда не забываю!

— Язвишь? Ну, ну… Посмотрим, как ты проживешь без моей поддержки. Ты жила, как у Христа за пазухой и разрушила все своими же руками. Впрочем, я предлагаю тебе вполне взаимовыгодную сделку.

— Я не твой партнер по бизнесу, не забывай об этом. Скорее наоборот, — Полина с неприязнью смотрела на свою бывшую любовь. И как люди могут так меняться? Похоже, ошибаться в людях было частью Полининой натуры. И с каждым разом последствия этих ошибок становились все больнее и больнее. Несмотря на долгие разборки с Никитой она так и не смогла понять, чем же она так провинилась. И особенно — чем же так провинилась Геля, что вызывает такую ненависть у своего отца. Даже если брать в расчет обман насчет Зои, все равно в голове не укладывалось, почему родной ребенок может вызывать такое неприятие.

— Я предлагаю оставить тебе нашу квартиру со всем содержимым, вернее, уточним, наши обе квартиры, так как их здесь две, а взамен на это ты напишешь расписку о том, что не претендуешь на алименты и мы ее заверим у нотариуса.

— Я подумаю.

— Только долго не думай, потому что в противном случае нам придется стирать грязное белье твоей обожаемой Гели на глазах у всех, что тебе вряд ли понравится.

— Знаешь, что мне больше всего интересно? Почему ты так ее ненавидишь? Неужели только из-за того, что Зоя была нашей домработницей и ты не любил ее? Не то чтобы мне нужны эти твои деньги, просто интересно — если бы это был ребенок не от Зоиной клетки, все было бы иначе? Я до сих пор не могу отделаться от мысли, что не все так просто было со смертью Зои.

— Я ненавижу все, что замешано на обмане. А насчет смерти Зои — обратись к психиатру. Это ты ее обманула, насколько я помню, вот тебя и гложет чувство вины.

— Какая же ты скотина. И только вот не надо мне говорить о твоей ненависти к обману, будто я не знаю кристальность твоей суперпорядочной натуры. Думаешь, до меня не доходили слухи о твоих махинациях на работе? В общем, лично мне все ясно. Не вижу смысла обсуждать дальше этот разговор о деньгах. Повторяю — сами справимся, твои деньги нам не нужны!

— Ну конечно, тебе не нужны деньги! У тебя их куры не клюют, не так ли? А может, у тебя есть мужик, о котором я не знаю? Иначе с чего ты такая смелая?

— Это уже не твоя забота, дорогой. И вообще — ни я, ни Геля уже давно не твоя забота. Надеюсь, ты этому рад. Никого у меня нет, я — не ты. Из кровати в кровать не скачу по любому поводу. А прокормить я себя сумею.

— Ничего ты поняла, Полина. Столько всего хорошего было между нами, а ты все испортила. — Казалось, что Никита искренне огорчен. — Ведь живут же люди без детей, и все нормально. Ну, зачем тебе надо было все это начинать? Зачем тебе все эти проблемы?

— Просто потому, что я не отношусь к тем людям, которые могут быть счастливы без детей. Рано или поздно я все равно решила бы эту проблему таким или иным способом. А если бы ты был против, то я бы от тебя ушла, Никита. Потому что если ты не разделяешь моих взглядов на такой важный вопрос, мы бы не смогли быть вместе.

— Хм, как все меняется. Раньше я был нужен тебе безоговорочно, а теперь ты так тверда в своем решении. Ну что же, значит мы разводимся вовремя.

— Я согласна на твои условия, Никита. Только постарайся попадаться на нашем пути как можно меньше, договорились? — Полина устало отвернулась от него. Она действительно устала от всей этой канители. От боли в сердце. От чувства, что ее предали. От унизительной позиции женщины, требовавшей свою долю имущества ради ребенка. Единственно, чего ей хотелось в данный момент — это перевернуть поскорее нынешнюю страницу своей жизни и начать все сначала. Начать по-другому. Встать на ноги и крепко на них держаться. Не зависеть ни от кого. Жить для себя и Ангелины.

Если бы изумруды могли плакать, то я бы заплакал. От жалости к своей обладательнице. Но что-то мне подсказывало, что так оно будет лучше. Для всех нас.