Кристи Агата Потерянный ключ

— Черт побери! — сказала Пат.

Все больше хмурясь, она с ожесточением перетряхивала содержимое шелкового мешочка, который именовала «театральной сумочкой». За ней с беспокойством наблюдали двое молодых людей и девушка, тоже стоявшие на лестничной площадке перед запертой дверью квартиры Патриции Гарнет.

— Бесполезно, — наконец сказала Пат. — Его нет. Что же нам теперь делать?

— Где же ты, моя отмычечка?.. — пробормотал Джимми Фолкнер, широкоплечий невысокий крепыш, с добрыми голубыми глазами.

Пат сердито обернулась к нему:

— Оставь свои шуточки, Джимми, мне совсем не до смеха.

— Взгляни-ка еще разок, Пат, — предложил Донован Бейли. — Ключ, возможно, где-то на дне.

У него была приятная, с этакой небрежной ленцой, манера говорить, что, впрочем, очень шло этому изысканно-сухощавому смуглому юноше.

— А ты точно брала его с собой? — спросила Милдред Хоуп.

— Конечно брала, — ответила Пат. — И по-моему, отдала кому-то из вас. — И она испытующе посмотрела на молодых людей. — Да-да, я попросила Донована положить его к себе.

Но свалить все на Донована ей не удалось: тот решительно отверг ее обвинение, а Джимми его поддержал.

— Я сам видел, как ты положила ключ в сумку, — сказал он.

— Ну, значит, кто-то из вас выронил его, когда поднимал мою сумку. Ведь я раза два роняла ее.

— Раза два! — ласково передразнил ее Донован. — Да раз десять, и к тому же везде и всюду ее забывала.

— Удивляюсь, как только ты не растеряла все свое барахло! — усмехнулся Джимми.

— Но как же нам все-таки попасть в квартиру? — спросила Милдред.

Будучи девушкой рассудительной, она всегда говорила по существу, но увы! — была далеко не так привлекательна, как взбалмошная Пат, которая вечно попадала в какие-нибудь истории.

Некоторое время все четверо молча взирали на запертую дверь.

— А привратник не может помочь? — спросил Джимми. — Нет ли у него что-нибудь вроде универсального ключа или еще какой-нибудь подходящей штуковины?

Пат покачала головой. Ключа было всего два. Один висел у нее на кухне, другой был — вернее должен был быть — в злосчастной сумке.

— Вот если бы квартира была на первом этаже… — мечтательно протянула Пат. — Можно было бы выдавить стекло и влезть… Ты не согласился бы стать домушником, а, Донован?

Донован вежливо, но твердо отказался.

— Квартира на пятом этаже — дохлый номер, — заметил Джимми.

— А как насчет пожарной лестницы? — спросил Донован.

— Нет такой, — сказала Пат.

— Должна быть, — сказал Джимми. — В шестиэтажных домах должна быть пожарная лестница.

— Мало ли что должна, а вот нету, — ответила Пат. — О Боже! Как же мне попасть в собственную квартиру?

— А нет ли здесь — ну как его? — на чем лавочники доставляют в квартиру отбивные и брюссельскую капусту? — спросил Донован.

— Подъемник для продуктов? — подхватила Пат. — У нас это всего лишь проволочная корзина. Постойте, знаю!

Можно воспользоваться угольным лифтом.

— Вот. Это мысль, — сказал Донован.

— А если дверца лифта в квартиру Пат закрыта изнутри на задвижку? скептически заметила Милдред.

Но ее опасения тут же были отвергнуты.

— Только не у Пат, — сказал Джимми. — Пат никогда ничего не запирает.

— Нет, думаю, что не закрыта, — согласилась Пат. — Сегодня утром я выставляла ящик с мусором и помню, что дверцу не запирала. А потом я к ней вообще больше не подходила.

— Так, — произнес Донован, — будем считать, что нам повезло. Тем не менее, дорогая Пат, я позволю себе заметить, что подобная небрежность недопустима. Как-нибудь дождешься, что к тебе залезут воры.

В ответ на его брюзжание Пат и бровью не повела.

— За мной, — крикнула она и помчалась по лестнице вниз.

Остальные поспешили за ней. Пат провела их через темный закуток под лестницей, забитый детскими колясками, и открыла дверь в подвал. Они подошли к лифту, где стоял ящик с мусором. Донован вытащил ящик и осторожно ступил на открытую платформу лифта, сморщив при этом нос.

— Немного воняет, — заметил он. — Но придется потерпеть. Я пущусь в это рискованное путешествие один, или кто-нибудь составит мне компанию?

— Я пойду, — вызвался Джимми. — Если этот лифт выдержит двоих.

— Не весишь же ты больше, чем тонна угля, — сказала Пат, которая никогда не была особенно сильна в системе мер и весов.

— Сейчас мы выясним, выдержит или нет, — весело сказал Донован и взялся за веревку.

Со скрипом и скрежетом платформа с Джимми и Донованом исчезла из виду.

— Эта штуковина производит жуткий шум, — заметил Джимми, когда они оказались в полной темноте. — Что подумают жильцы других квартир?

— Что это привидение или грабители, — отвечал Донован. — Да, тянуть эту веревку — работенка не из легких. А я-то думал, что у привратника Фрайаз Меншенз работка — не бей лежачего. Послушай, старичок, а ты считаешь этажи?

— О Господи, совсем забыл!

— Ладно, я считал, так что не промахнемся. Это четвертый. Следующий наш.

— Где мы и обнаружим, что Пат все-таки заперла дверцу изнутри, проворчал Джимми.

Но беспокоились они напрасно. Деревянная дверца распахнулась при первом же прикосновении, и Донован, а за ним и Джимми шагнули в густую, словно чернила, темноту кухни.

— Для такой рискованной работенки нам пригодился бы фонарик, — сказал Донован. — Насколько я знаю Пат, у нее все разбросано по полу, и мы, прежде чем доберемся до выключателя, побьем кучу посуды. Ты подожди здесь, пока я не включу свет.

И он начал осторожно, ощупью, пробираться по кухне; один раз он сдавленно вскрикнул: «Черт» — когда ударился об угол кухонного стола. Наконец он добрался до выключателя, и Джимми еще раз услышал из темноты: «О черт!»

— Что там?

— Свет почему-то не включается. Лампочка, верно, перегорела. Погоди минутку, я включу свет в гостиной.

Дверь, ведущая в гостиную, была напротив, по другую сторону коридора. Джимми слышал, как Донован открыл ее, и вскоре до его ушей донеслись очередные ругательства. Он осторожно, боком, пересек кухню.

— Что еще случилось?

— Не знаю. Такое впечатление, что кто-то здесь все заколдовал: столы, стулья — все оказывается в таком месте, где их меньше всего ожидаешь встретить. Дьявол! Опять обо что-то ударился!

Но тут, к счастью, Джимми нащупал выключатель. Раздался щелчок, вспыхнул свет, и молодые люди уставились друг на друга в немом испуге.

Комната, где они находились, вовсе не была гостиной Пат. Они ошиблись квартирой.

Первое, что сразу бросалось в глаза, — в комнате было гораздо больше мебели, чем в комнате Пат. Потому Донован и натыкался все время на столы и стулья. В центре комнаты стоял большой круглый стол, на окне — горшок с геранью. В общем, молодые люди поняли, что объяснить свое появление хозяину квартиры им будет весьма затруднительно. Все еще не придя в себя, они посмотрели на стол, где лежала небольшая стопка писем.

— Миссис Эрнестина Грант, — выдохнул Донован, прочитав имя на одном из конвертов. — Господи спаси! Как ты думаешь, она не слышала, как мы вошли?

— Просто чудо, что не услышала, — прошептал Джимми, — а то с ней бы удар приключился, как ты ругался и ломал мебель. Давай побыстрее отсюда сматываться!

Они торопливо выключили свет и на цыпочках направились обратно к лифту. Когда они добрались до лифта, и вновь почувствовали под ногами шаткую его платформу, Джимми облегченно вздохнул.

— Все-таки у миссис Эрнестины Грант есть определенные достоинства, сказал он одобрительно. — Это ж надо — ее и пушками не разбудишь.

— Теперь понятно, почему мы ошиблись этажом, — сказал Донован. — Ведь мы поднимались не с первого этажа, а из подвала.

Он вновь взялся за веревку, и лифт быстро поднялся на следующий этаж.

— На этот раз мы не ошиблись.

— Искренне на это надеюсь, — ответил Джимми, выходя из лифта навстречу неизвестности. — Еще один такой вояж — и меня хватит удар.

Но все обошлось без новых потрясений. Как только зажегся свет, перед ними оказалась кухня Пат. Через минуту они уже открывали дверь, чтобы впустить ожидавших их снаружи девушек.

— Вас так долго не было, — заворчала Пат. — Мы с Милдред ждали целую вечность.

— Да с нами тут приключилась история, — ответил Донован. — Слава Богу, в полицейский участок не попали.

Пат прошла в гостиную, включила свет и, сбросив шаль, швырнула ее на диван. Рассказ Донована о том, что с ними произошло, она слушала очень внимательно.

— Хорошо, что она вас не застукала. Наверняка какая-нибудь старая брюзга. Сегодня утром она написала мне записку — хотела о чем-то поговорить, скорее всего о том, как я ей мешаю игрой на пианино. Тем, кому мешает игра на пианино, не стоит снимать жилье в многоквартирном доме. Послушай, Донован, ты ведь поранил руку — она вся в крови. Иди в ванную, промой рану.

Донован с удивлением посмотрел на свою руку и послушно вышел из комнаты. Через некоторое время он позвал Джимми.

— Сильно поранился? — спросил тот, входя в ванную комнату.

— Да совсем не поранился, — ответил Донован.

В его голосе было нечто такое, что заставило Джимми с удивлением на него воззриться. Донован показал ему ладонь, и Джимми не увидел на ней ни одного пореза.

— Странно, — нахмурившись, сказал он. — Было столько крови. Откуда же она взялась?

И тут до него вдруг дошло то, о чем уже догадался его более сообразительный друг.

— О Господи! — воскликнул он. — Это должно быть… из той квартиры. А ты уверен, что это была… кровь? Может, краска?

Донован покачал головой.

— Это была кровь, — ответил он и поежился. Они посмотрели друг на друга и одновременно подумали об одном и том же. Джимми первым решил прервать молчание.

— Послушай, — неуверенно начал он, — может нам следует снова… ну, в общем, спуститься в ту квартиру и… посмотреть, что же, там случилось… Убедиться, все ли в порядке…

— А как быть с девушками? — Давай пока ничего не будем им говорить. Пат переодевается — она вроде бы собирается готовить нам ужин.

Мы вернемся еще до того, как они нас хватятся.

— Ладно, пошли, — согласился Донован. — Жутко не хочется, но… лучше сходить. Надеюсь, там не произошло ничего серьезного…

Однако в его голосе не было никакой уверенности. Они снова взобрались на платформу и спустились этажом ниже.

На этот раз они быстро достигли гостиной и включили свет.

— Должно быть, именно здесь я… я запачкался, — сказал Донован. Ведь на кухне я ни до чего не дотрагивался.

Приятели осмотрелись и недоумевающе нахмурились.

Все выглядело таким опрятным, таким будничным, что невозможно было допустить и мысли о том, что тут произошла какая-то трагедия…

Вдруг Джимми схватил приятеля за руку:

— Смотри!

Донован посмотрел туда, куда был нацелен дрожащий палец Джимми, и тоже вскрикнул. Из-под тяжелых репсовых портьер высовывалась нога — женская нога, обутая в лакированную туфлю.

Джимми подошел к портьерам и рывком их раздвинул; в оконной нише на полу лежало скрюченное тело женщины. Возле него темнела небольшая лужица. Женщина была мертва — в этом не могло быть сомнений. Джимми хотел поднять ее, но Донован жестом его остановил.

— Не трогай ее. Пока не приедет полиция, лучше ни к чему не прикасаться.

— Полиция? Ну да… конечно. Скверное дело, а, Донован? Кто она, как ты думаешь? Миссис Эрнестина Грант?

— Похоже, что так. Во всяком случае, если в квартире есть кто-то еще, то он сохраняет поразительное спокойствие.

— А нам-то что делать? — спросил Джимми. — Поднять шум, чтобы соседи вызвали полицию, или позвонить самим из квартиры Пат?

— Думаю, лучше позвонить самим. Пошли, теперь можно выйти и через дверь. Не будем же мы всю ночь кататься на этом вонючем лифте.

Джимми согласился. Когда они были уже у двери, он в нерешительности остановился.

— Подожди. Тебе не кажется, что одному из нас нужно остаться здесь подождать, пока не приедет полиция?

— Да, пожалуй, ты прав. Давай, оставайся, а я побегу звонить.

Он бегом поднялся по лестнице и нажал кнопку звонка. Дверь открыла раскрасневшаяся Пат. На ней был передник, который был ей очень к лицу. Ее глаза широко раскрылись от удивления.

— Ты? Но как ты здесь ока… Донован, что это значит? Что-нибудь случилось?

Он осторожно взял ее руки в свои.

— Все в порядке, Пат… Только… понимаешь, там трагедия, этажом ниже. Там в квартире мертвая женщина.

— Ой! — От испуга она на мгновение потеряла дар речи. — Какой кошмар! У нее был приступ или что-нибудь в этом роде?

— Нет. Похоже… ну, словом, это больше похоже на убийство.

— Ой, Донован!

— Я понимаю, это так неприятно.

Он все еще держал ее руки в своих. Она не отнимала их и даже слегка прильнула к нему. Милая Пат! Как он любил ее! Неужели он ей совсем безразличен? Иногда он думал, что нет, а иногда боялся, что Джимми Фолкнер… Вспомнив о Джимми, оставшимся наедине с убитой женщиной, он почувствовал угрызения совести.

— Пат, дорогая, мы должны позвонить в полицию.

— Мосье прав, — раздался голос из-за спины Донована. — А пока мы будем их ждать, может быть, я смогу вам быть полезен?

Донован и Пат, услышав эти слова, выглянули на лестничную площадку. Несколькими ступенями выше стоял какой-то человек; он спустился и подошел к дверям. Оторопевшие от неожиданности. Пат и Донован молча его разглядывали. Незнакомец был невысок, с воинственно торчащими усами и яйцеобразной головой. На нем был великолепный халат и очень красивые вышитые домашние туфли.

— Мадемуазель, — сказал он, обращаясь к Пат и галантно ей кланяясь, я, как вам, возможно, известно, снимаю квартиру над вами. Мне нравится жить так высоко — простор, прекрасный вид из окна. Я снимаю квартиру под именем О'Коннора, но я не О'Коннор. И потому я осмелюсь предложить вам свои услуги. Прошу вас.

И он с торжественным видом достал визитную карточку и вручил ее Пат.

— Мосье Эркюль Пуаро! О! Тот самый мосье Пуаро? Знаменитый детектив? Вы и вправду поможете нам?

— Да, я очень этого хочу, мадемуазель. Признаться, я хотел предложить вам свою помощь немного раньше.

Пат посмотрела на него в недоумении.

— Я слышал, как вы не могли попасть в свою квартиру. У меня есть целый набор отмычек, и мне бы ничего не стоило открыть вашу дверь. Но я боялся, что вы можете не правильно меня понять.

Пат засмеялась.

— А теперь, мосье, — обратился он к Доновану, — умоляю вас, скорее звоните в полицию. А я спущусь в ту квартиру.

Пат отправилась с Пуаро. Джимми был на своем посту, и Пат представила ему знаменитого сыщика. Джимми вкратце поведал им, как они с Донованом попали в эту квартиру. Пуаро слушал очень внимательно.

— Дверца на кухне была не заперта, вы сказали? Вы проникли туда, но свет не включался? — Продолжая говорить, он прошел в кухню и щелкнул выключателем. — Tiens! Voila се qui est curieux![1] — воскликнул он, как только вспыхнул свет. — Все в полном порядке. Любопытно.

Туг он поднял палец, призывая к молчанию, и прислушался. Слабые звуки нарушали тишину; в них безошибочно можно было узнать храп спящего человека.

— А! — сказал Пуаро. — Chambre de domestique.[2] — Он на цыпочках пересек кухню и вошел в маленькую темную буфетную, откуда еще одна дверь вела в комнату прислуги.

Он открыл дверь и включил свет. Комната больше была похожа на собачью конуру, нежели на человеческое жилье. Почти все пространство занимала кровать, на которой спала розовощекая девушка. Ее рот был широко раскрыт, и она безмятежно храпела.

Пуаро выключил свет и торопливо вышел.

— Спит, — сказал он. — Не будем ее будить до приезда полиции.

Он возвратился в гостиную, Донован уже был здесь.

— В полиции сказали, что сейчас же выезжают, — сказал он. — И чтобы мы ничего не трогали.

Пуаро кивнул:

— А мы и не будем. Просто посмотрим, и все.

Он двинулся в комнату. Милдред спустилась вместе с Донованом, и теперь все четверо стояли в дверях и, затаив дыхание, наблюдали за Пуаро.

— Я вот что не могу понять, сэр, — обратился к нему Донован. — Я и близко к окну не подходил — как же кровь оказалась у меня на руке?

— Мой юный друг, ответ прямо перед вами. Какого цвета скатерть? Красного, не так ли? А вы, несомненно, рукой дотрагивались до стола.

— Да, так, значит… — Донован запнулся.

Пуаро кивнул и наклонился над столом, указывая пальцем на темное пятно, расплывшееся на красной материи.

— Именно здесь было совершено преступление, — торжественно объявил он. — Тело перенесли к окну потом.

Он выпрямился и медленно обвел взглядом комнату.

Он ничего не трогал руками, но молодым людям казалось, будто каждый предмет в этой комнате со спертым воздухом открывал его внимательному взгляду все свои тайны. Наконец Эркюль Пуаро удовлетворенно кивнул.

— Ясно, — вполголоса сказал он.

— Ясно что? — с любопытством спросил Донован.

— Ясно то, что было, без сомнения, ясно и вам: в комнате чересчур много мебели.

Донован печально усмехнулся.

— Я действительно пообивал себе все бока, — признался он. — Конечно, здесь все совершенно не так, как в комнате Пат, и я никак не мог сориентироваться.

— Не совсем все, — возразил Пуаро.

Донован вопросительно посмотрел на него.

— Я имею в виду, — мягко пояснил Пуаро, — что планировка квартир, расположенных одна над другой, такая же, и двери, и окна комнаты расположены так же.

— Кому нужны эти подробности? — спросила Милдред, и в ее голосе мелькнуло легкое разочарование.

— Нужно всегда быть точным. Это моя, как любите говорить вы, англичане, маленькая слабость.

На лестнице раздались шаги, и в квартиру вошли трое: полицейский инспектор, констебль и дежурный полицейский врач. Инспектор узнал Пуаро и почтительно поздоровался.

Затем он обернулся к остальным.

— Мне нужно допросить каждого из вас, — начал он. — Но в первую очередь…

Пуаро перебил его:

— У меня есть маленькое предложение: мы вернемся в квартиру мадемуазель Пат, и она займется тем, что намеревалась делать, приготовлением омлета. У меня слабость к омлетам. Затем, мосье инспектор, когда вы закончите здесь свои дела, вы подниметесь к нам и спросите у молодых людей все, что вас интересует.

Предложение было принято, и Пуаро в окружении своих новых знакомых поднялся в квартиру Пат.

— Мосье Пуаро, вы просто душка, — сказала Пат. — И я постараюсь, чтобы омлет был очень вкусным. Я вроде бы очень неплохо готовлю омлеты.

— Отлично. Когда-то, мадемуазель, я полюбил прелестную молодую англичанку, она была очень похожа на вас — но, увы! — не умела готовить. Так что, пожалуй, что ни делается, все к лучшему.

В голосе Пуаро послышалась легкая грусть, и Джимми Фолкнер недоуменно на него посмотрел. Но они были в квартире Пат, и он, пересилив себя, настроился на мажорный лад. Трагедия, случившаяся этажом ниже, была уже почти забыта.

Когда послышались шаги инспектора Раиса, они уже успели воздать должное омлету. Инспектора сопровождал врач. Констебля он оставил внизу.

— Ну, мосье Пуаро, — сказал он, — дело, кажется, довольно простое и, честно говоря, едва ли вас заинтересует. Хотя могут возникнуть трудности с поимкой преступника. Я хотел бы услышать, как обнаружили труп.

Джимми и Донован, дополняя друг друга, подробно изложили все, что произошло этим вечером. Инспектор с укоризненным видом повернулся к Пат.

— Вы не должны оставлять дверцу лифта открытой, мисс. Ни в коем случае.

— Никогда больше не оставлю, — заверила его Пат, вздрогнув. — А то кто-нибудь заберется и убьет меня, как ту бедную женщину.

— Но там проникли в квартиру другим путем, — заметил инспектор.

— Вы расскажете нам, что обнаружили, да? — спросил Пуаро.

— Нам, собственно, запрещается… Но для вас, мосье Пуаро…

— Precisement,[3] - сказал Пуаро. — А эти молодые люди они не проболтаются.

— К тому же это скоро попадет в газеты… — сдался инспектор. — Да в этом деле и нет ничего особо таинственного. Итак, убитая — действительно миссис Грант.

Я вызвал для опознания привратника. Ей было лет тридцать пять. Когда ее застрелили, она сидела за столом.

Возможно, кто-то, сидевший напротив нее. Она всем телом упала на стол — поэтому на скатерти следы крови.

— И никто не слышал выстрела? — спросила Милдред.

— Пистолет был с глушителем, так что услышать выстрел было невозможно. А вы слышали вопль, который издала прислуга, когда мы сообщили ей, что хозяйка мертва? Нет. Вот видите…

— Кстати, она вам ничего не рассказала? — спросил Пуаро.

— Вечером она была свободна. У нее был свой ключ.

Домой она вернулась часов в десять. Все было тихо, и она подумала, что хозяйка уже легла спать.

— Значит, она не заглядывала в гостиную?

— Заглядывала. Она принесла письма, пришедшие с вечерней почтой, но не заметила ничего необычного — так же как мистер Фолкнер и мистер Бейли. Убийца очень тщательно укрыл тело за портьерами.

— Странно, зачем ему это понадобилось?

Голос Пуаро звучал очень спокойно, но было в его тоне нечто такое, что заставило инспектора перевести взгляд на знаменитого сыщика.

— Не хотел, чтобы преступление было раскрыто до того, как он успеет ускользнуть.

— Может быть, может быть, но, прошу вас, продолжайте, — Прислуга ушла в шесть вечера. Доктор определил, что смерть наступила четыре-пять часов назад. Ведь так?

Доктор, видимо, человек немногословный, утвердительно кивнул.

— Сейчас без четверти двенадцать. Время, когда произошло убийство, может быть определено, я думаю, с достаточной точностью.

Он достал мятый листок бумаги.

— Мы обнаружили это в кармане платья убитой. Можете взять его отпечатков пальцев на нем нет.

Пуаро разгладил листок. На нем было написано несколько слов аккуратными печатными буквами:

— Слишком компрометирующий документ, чтобы его оставлять, — заметил Пуаро, возвращая листок.

— Ну, он не знал, что листок у нее в кармане, — возразил инспектор. Скорее всего, он полагал, что она его уничтожила. Все свидетельствует о том, что преступник — человек аккуратный. Мы обнаружили под телом пистолет — и опять никаких отпечатков. Все было очень тщательно протерто шелковым носовым платком.

— Откуда вы знаете, что платок был из шелка? — поинтересовался Пуаро.

— Да потому что мы нашли его, — с гордостью заявил инспектор. Преступник, должно быть, нечаянно его обронил, когда задергивал портьеры.

Инспектор продемонстрировал всем большой, отличного качества шелковый носовой платок белого цвета. В середине платка была метка. Пуаро сразу ее увидел и вслух прочел:

— Джон Фрейзер.

— Вот так, — продолжал инспектор. — Джон Фрейзер — Дж. Ф. в записке. Теперь мы знаем имя человека, которого нужно искать. И, осмелюсь доложить, когда мы выясним, что представляла собой покойная, с кем общалась, мы непременно найдем убийцу.

— Сомневаюсь, — заметил Пуаро. — Нет, mon cher,[4] я не думаю, что вам удастся найти этого Джона Фрейзера.

Странный он человек: аккуратный, поскольку метит платки и стирает отпечатки пальцев с пистолета, которым совершает преступление, — и при этом оставляет платок и записку на месте преступления.

— Просто он очень нервничал, — сказал инспектор.

— Возможно, — согласился Пуаро. — Да, возможно…

А никто не видел, как он входил в здание?

— В это время дня полно людей входит и выходит.

Здесь много квартир. Я полагаю, — инспектор обратился сразу ко всем молодым людям, — никто из вас не видел, чтобы кто-нибудь выходил из той квартиры?

Пат покачала головой:

— Мы ушли раньше — около семи.

— Ясно. — Инспектор поднялся.

Пуаро проводил его до дверей.

— Не окажете мне небольшую любезность? Вы не будете против, если я осмотрю квартиру убитой?

— Ну конечно, мосье Пуаро. Я знаю, как вас ценят в нашем департаменте. Вот вам ключ, у меня есть запасной.

Там никого нет. Прислуга ушла к родственникам: она слишком напугана, чтобы оставаться в квартире.

— Благодарю вас, — сказал Пуаро и с задумчивым видом вернулся на свое место.

— Вам что-то не нравится, мосье Пуаро? — спросил Джимми.

— Да, очень не нравится.

Донован с любопытством взглянул на него:

— А что вас беспокоит?

Пуаро не ответил, сосредоточенно что-то обдумывая, он вдруг нетерпеливо поежился.

— Позвольте пожелать вам спокойной ночи, мадемуазель. Вы, должно быть, устали — вам ведь пришлось постоять у плиты…

Пат засмеялась.

— Ерунда, это ведь не то, что настоящий обед. Мы обедали в кафе. В маленьком уютном кафе в Сохо.

— А потом, конечно же, пошли в театр?

— Да. На «Черные очи Каролины».

— О, лучше бы у нее были голубые глаза — как у вас, мадемуазель.

Он с чувством поклонился, еще раз пожелав Пат и Милдред доброй ночи, поскольку Милдред осталась у Пат, которая заявила, что сойдет с ума от страха — если останется одна.

Джимми и Донован вышли вместе с Пуаро. Когда дверь за ними закрылась и молодые люди собрались с ним проститься, Пуаро спросил:

— Друзья мои, вы ведь слышали, что я сказал, что недоволен. Eh bien, это правда. И сейчас я намереваюсь провести маленькое расследование. Хотите принять в нем участие?

Друзья с удовольствием согласились. Пуаро спустился первым и открыл дверь ключом, который дал ему инспектор. Войдя в квартиру, он, к удивлению своих спутников, направился не в гостиную, а прямиком на кухню. В маленькой нише, где была оборудована мойка, под раковиной стояло большое помойное ведро. Пуаро открыл крышку и, наклонившись, стал рыться в нем с неистовством рассвирепевшего терьера.

Наконец, издав торжествующий вопль, он извлек оттуда маленький флакончик.

— Voili, — произнес он. — Я обнаружил то, что искал. — Он осторожно понюхал пробку. — Увы, я enrhume[5] — у меня насморк.

Донован взял у него из рук флакон, понюхал, но, не почувствовав никакого запаха, вытащил пробку и поднес флакон к носу, прежде чем Пуаро успел остановить его.

Вдохнув, Донован рухнул на пол, словно мертвый. Пуаро, рванувшись вперед, едва успел его подхватить.

— Сумасшедший! — воскликнул он. — Разве так можно? Быть таким безрассудным. Разве он не видел, как я осторожно обращался с ним. Мосье, э… Фолкнер, не так ли? Будете любезны, принесите сюда коньяк. Я видел его в гостиной.

Джимми поспешно вышел. Когда он вернулся, Донован уже сидел. Ему пришлось выслушать небольшую лекцию о правилах предосторожности, когда имеешь дело с незнакомым веществом.

— Я, пожалуй, пойду домой, — с трудом поднявшись на ноги, сказал Донован. — Если, конечно, вам не требуется моя помощь. Я что-то не очень хорошо себя чувствую.

— Конечно, конечно, — согласился Пуаро. — Это лучшее, что вы можете сейчас сделать. Мосье Фолкнер, подождите меня здесь, я сейчас вернусь.

Он проводил Донована до дверей и вышел с ним на лестницу. Несколько минут они разговаривали, стоя на лестничной площадке. Когда Пуаро наконец вернулся в квартиру, Джимми был в гостиной и с беспокойством озирался вокруг.

— Итак, мосье Пуаро, что дальше?

— Дальше ничего. Дело закончено.

— Как?!

— Я знаю все.

Джимми смотрел на него во все глаза.

— Тот маленький флакон, что вы обнаружили?..

— Точно, маленький флакон.

Джимми покачал головой:

— Ничего не понимаю. Я сразу понял, что вас почему-то не устраивает обвинение, выдвинутое против этого… как там его… Джона Фрейзера.

— Вот именно, «этого», — тихо повторил Пуаро. — Я совсем не уверен в том, что он вообще существует…

— Я вас не понимаю.

— Это только имя — и все. Имя и фамилия, аккуратно выведенные на метке на носовом платке. На самом же деле такого человека нет.

— А записка?

— Вы заметили, что она была написана печатными буквами? А почему? Я скажу вам. Любой почерк можно идентифицировать, а текст, напечатанный на машинке, сверить с другими машинками — у каждой из них тоже свой «подчерк». Так вот, если бы эту записку писал настоящий Джон Фрейзер, он не писал бы печатными буквами! Нет, записка была написана с определенной целью — ее специально положили в карман убитой, чтобы пустить полицию по ложному следу.

Джимми вопрошающе поднял брови.

— Итак, — продолжал Пуаро, — вернемся к тому, что я сразу отметил для себя. Помните, я говорил, что у квартир, расположенных на разных этажах, одинаковая планировка. У них совпадает буквально все: расположение комнат, окон, дверей. И даже схема проводки — все выключатели у них на тех же самых местах.

Джимми все еще не понимал… И мосье Пуаро продолжил:

— Ваш друг Донован не подходил к окну — он запачкал руку в крови, опершись на стол! Но я сразу же задал себе вопрос: зачем ему понадобилось опираться на стол?

Зачем ему нужно было бродить на ощупь в кромешной темноте? Ведь выключатель — вспомните, друг мой, — выключатель находится у двери. Почему, войдя в комнату, он сразу же не зажег свет? Это же первое, что сделал бы на его месте каждый. Он утверждал, что попытался включить свет в кухне, но что это ему не удалось. Но я включал свет на кухне — все было в полном порядке. Напрашивается вывод: а может, он просто не хотел включать свет? Если бы он его включил сразу же, стало бы очевидно, что вы находитесь в чужой квартире. И тогда не было бы повода войти в комнату.

— К чему вы клоните, мосье Пуаро? Я не понимаю, что вы имеете в виду!

— Я имею в виду это. — Пуаро показал ему ключ от замка.

— Ключ от этой квартиры?

— Нет, mon ami, ключ от квартиры мадемуазель Патриции, вытащенный мосье Донованом сегодня вечером из ее сумочки.

— Но почему, зачем?

— Parbleu![6] Да для того, чтобы иметь возможность сделать то, что он хотел, — попасть в квартиру миссис Грант и не вызвать при этом ни малейших подозрений. В том, что дверца угольного лифта на кухне не заперта, он убедился несколькими часами раньше.

— Раньше?

— Да-да, раньше.

— Но где вы взяли ключ?

Пуаро широко улыбнулся.

— Я только что нашел его там, где и надеялся найти, — в кармане мосье Донована. Видите ли, тот эпизод с флаконом был моей маленькой хитростью, мне просто нужно было на какое-то время отключить мосье Донована.

Я рассчитывал на его любопытство, и он сделал то, что обязательно должен был сделать: вытащил пробку и понюхал содержимое. А хлорид этила очень сильное анестезирующее; оно действует мгновенно. Это дало мне пару минут — пока он был в беспамятстве. И вот я извлекаю из его кармана две вещи, которые, я знал, будут там. Ключ и… — Он сделал глубокомысленную паузу, а затем продолжил:

— Я к этому времени уже сильно сомневался в том, что тело было спрятано за портьерами только ради того, чтобы выиграть время. Нет, объяснение инспектора совершенно меня не устраивало, здесь крылось что-то другое. И тогда я подумал о почте, мой друг. О вечерней почте, которую доставляют примерно в половине десятого. Предположим, убийца не нашел того, что искал. Если это было письмо, то оно могло быть доставлено с вечерней почтой. Значит, ему обязательно нужно было вернуться обратно… Но тело не должна увидеть служанка, когда вечером войдет в комнату, потому что тогда квартира сразу же будет опечатана полицией. Вот он и прячет тело за портьерами, а ничего не подозревающая служанка как обычно кладет письма на стол.

— Письма?

— Да, письма. — Пуаро вытащил что-то из кармана. — Это вторая вещь, изъятая мною у мосье Донована.

Он показал конверт с отпечатанным на машинке адресом и фамилией адресата: «Миссис Эрнестине Грант».

— Но прежде чем мы ознакомимся с содержанием этого письма, я хотел бы задать вам один вопрос. Мосье Фолкнер, вы любите мадемуазель Патрицию? Или у вас к ней чисто дружеские Чувства?

— Я чертовски люблю Пат. Но я никогда не надеялся на взаимность.

— Вы думали, что она любит мосье Донована? Может быть, она и испытывала к нему какие-то чувства, но это было только в самом начале, мой друг. Вам нужно заставить ее забыть о случившемся и поддержать в беде.

— В беде? — резко переспросил Джимми.

— Да, в беде. Мы сделаем все возможное, чтобы ее имя не упоминалось в связи с этим делом, но вряд ли нам удастся вовсе избежать огласки. Дело в том, что она послужила мотивом.

Он резко надорвал конверт, и содержимое выпало на стол. Краткое сопроводительное письмо было из нотариальной конторы:

Пуаро развернул вложенный в письмо документ. Это было свидетельство о браке, заключенном между Донованом Бейли и Эрнестиной Грант восемь лет назад.

— О Господи! — воскликнул Джимми. — Пат говорила, что получила записку от этой женщины с просьбой встретиться, но она и представить себе не могла, что речь пойдет о чем-нибудь подобном.

Пуаро кивнул.

— Мосье Донован знал об этом. Он зашел к жене прежде, чем подняться к Пат. По странной иронии судьбы несчастная женщина поселилась в том же доме, где жила ее соперница. И он, не дрогнув, убил жену, а затем отправился развлекаться. Она, видимо, сообщила ему, что послала свидетельство в нотариальную контору и вскоре ожидает получить ответ. Он скорее всего пытался ее уверить, что их брак недействителен…

— Сегодня вечером он был в таком хорошем настроении… Вы ведь не позволите ему скрыться? — Джимми вздрогнул.

— Ну куда он сможет скрыться, — серьезно ответил Пуаро. — Об этом даже не надо беспокоиться.

— Я сейчас думаю только о Пат, — сказал Джимми. — Так вы считаете, она любила его?

— Mon ami, это уже по вашей части, — тихо ответил Пуаро, — завоевать ее любовь и заставить забыть о прошлом… Я думаю, вы легко с этим справитесь.