"Через горизонт" - читать интересную книгу автора (Дмитриенко Сергей Павлович)

БЕДНЫЙ ЙОРИК ИЛИ ПРОБЛЕМА ВСЕМИРНОГО ИДИОТА. ПОДГОТОВКА

И действительно было над чем задуматься и от чего прийти в ужас. Наши Наставники нас просто-напросто что называется "бросали под танки".

Где-то на самом краю вселенной, я сам пока так и не понял точно, где же именно находилось это место, была абсолютно закрытая зона космоса, где существовал всемогущий идиот. И не просто всемогущий идиот, а Всемогущий Идиот с большой буквы, оба эти слова должны писаться именно так. И даже совершенно не зная, в чем собственно заключается эта проблема, а только вдумавшись в смысл этого определения, можно было от страха покрыться гусиной кожей. Нам же всю информацию передали исчерпывающе, что делало смысл проблемы предельно понятным и от этого еще более ужасным.

Это был результат первой пробы Оптимизирующего Процессора над человеческим существом. Пробы жестокой и пробы печальной, закончившейся настоящей трагедией не только для существа, над которым она проводилась, но и для всех окружающих. Надо ли говорить, что уже на первых минутах активной деятельности этого существа практически мгновенно прекратили свое существование, ничего об этой затее не подозревающие, три населенные звездные системы. И это было только начало трагедии. Абсолютно не сознавая того, что он делает, существо это и разрушало, и создавало. То, что гибло, невозможно было восстановить или как-то защитить от бессмысленной гибели, а то, что возникало из, так называемой созидательной деятельности этого существа, превосходило по своему ужасу даже его собственные гибельные результаты. И я не мог без содрогания и отвращения смотреть на галерею этих тошнотворных существ, из которых самое безобидное способно было обеспечить любого нормального человека ночными кошмарами лет этак на десять, если не на всю жизнь. Босх и Дали со своими фантазиями выглядели просто младенцами рядом с этой жуткой действительностью.

Вселенная ужасов для одушевленных кошмаров — вот как это выглядело.

Все видимое космическое пространство заплетала гигантская паутина, по всей видимости, тоже живая, так как извивалась она и сокращалась как живое существо, а неравномерные вздрагивающие вздутия на ней только подтверждали мое предположение. По всему видимому пространству на ней что-то ползало, извивалось, пожирало, размножалось разнообразное нечто. Одни части его выглядели вполне нормально и осмысленно, но то, во что они превращались дальше, нельзя даже передать словами. И все это смотрело на вас, делало приглашающие жесты поучаствовать в пиршестве, что-то безуспешно пыталось сказать, чем-то спешило поделиться и тут же обо всем забывало, отвлекалось, чтобы сожрать что-то или просто заняться чем-то другим. Сквозь эту паутину проглядывали тусклые огоньки, словно припавших пылью, звезд. И все пространство было забито странными пространственными структурами: то ли космическими станциями необыкновенной конструкции, то ли сложной системой пространственных сот для каких-то непонятных мне целей. Топология этих конструкций в иных местах просто поражала воображение своей гениальностью, но тут же это впечатление терялось переходом во что-то уродливое и совершенно невообразимое. С цветами была такая же фантасмагория, какая-то немыслимая какофония красок, оттенков. Все выглядело непонятно бессмысленным, и от этого казалось еще более ужасным.

И где-то там, в середине этого кошмара, находился тот, кто чисто внешне выглядел нормальным человеком с приятным лицом и невинными улыбающимися глазами, но совершенно больным, уже явно нечеловеческим мозгом.

Мне было по-настоящему жалко этого несчастного. У него, как и у меня, не было выбора. Как и меня, его просто загнали во все это, не оставив никакого выхода. Это и вызывало у меня гнев. Ведь то же самое проделали и со мной. И я никак не мог дать однозначную оценку всему этому даже для самого себя. Вправе ли были Наставники делать такое с человеком без его ведома? И я сам себе каждый раз отвечал, нет! Хотя умом и понимал, что на кон поставлено нечто большее, чем жизнь одного человека, существование самой Вселенной. Что человек? Просто пылинка. Но даже эта микроскопическая пылинка — целый мир, может быть, еще более сложный, чем сама вселенная. Я был твердо уверен, что нас обоих надо было спросить о согласии. Думаю, что мы бы не ответили отказом. Надо было лишь спросить, попросить, в конце концов, уговорить, уломать, но ни в коем случае не бросать так безжалостно под жернова мироздания, даже ради существования его самого. В конце концов, это еще вопрос, кто для кого существует, оно для нас или мы для него. А может быть, мы равнозначные партнеры, которые не могут друг без друга. Сто раз я задавал себе этот вопрос, сто раз отвечал на него и все равно не находил исчерпывающего ответа. Господи, как тяжело иногда дается нам понимание.

Я видел, как сотнями, тысячами уничтожались его творения, а он не отчаивался и все также трудолюбиво создавал новые, еще более непонятные и невозможные. Похоже, он тоже совершенствовался. Он по-своему был гениален, это точно. Что он творил с пространством! Я всегда точно представлял, что нельзя вот так взять и перемешать пространство и время, связать их насильно воедино. Но ему с его болезненным воображением это легко удавалось.

Я видел, как его пытались поймать, а он с легкостью уходил от погони, от расставленных хитроумных ловушек, порой даже не замечая своих преследователей, вечно занятый своим непонятным творчеством. Да, это был гений, но гений совершенно безмозглый. Я видел, с каким колоссальным трудом вырезался кусок пространства — целая часть огромного звездного острова с безумным властителем и его мирами, а потом транспортировалась целым роем Транспортников (никогда еще их столько не собиралось вместе) в глухую отдаленную часть вселенной. Там он и обитал сейчас, окруженный всевозможными охранными системами, которые не столько охраняли весь остальной космос от его деятельности, сколько создавали призрачную видимость безопасности для всех остальных. Это сознавали многие, это отчетливо понимал теперь и я. Сам же он, углубленный в процесс творения, ничего вокруг себя пока не замечал. Но, боже мой, стоило ему заинтересоваться окружающим, и его уже ничто не смогло бы остановить. Он начал бы перестраивать Вселенную под свои непонятные нужды. И тогда поменялось бы все: и звезды, и планеты, да и само пространство, все стало бы другим, непонятным и невозможным для нас всех. Я думаю, и, похоже, что в этом я был не одинок, это был лишь вопрос времени. Надо было действительно спешить.

— Лео, что скажешь?

— А что здесь говорить. Я так понимаю, что у нас будет достойный противник, если так можно выразиться по отношению к этому существу. И кому как не тебе по плечу это дело, ведь оба вы подверглись воздействию ОП, может быть, это тебе и поможет.

— Достойный, — я покатал это слово на языке, — не знаю, а вот непредвиденный и могущественный, это точно. И почему мне так "везет", из миллионов или даже миллиардов существ этому ОП подошел именно я. Ты знаешь, Лео, я бы с удовольствием с кем-нибудь поменялся этой честью. Черт меня дернул примерить эту корону. — Я был здорово расстроен. — И кстати, это ты меня заманил в эту комнату. Вспомни, я бы без тебя туда никогда не попал.

— Крис, ты ведешь себя как ребенок, честное слово. Ведь ты и сам все прекрасно понимаешь, какая разница, каким образом ты попал к ОП. Все равно, так или иначе, тебе бы пришлось с ним встретиться, и не я это решал, ты это прекрасно знаешь.

Я тяжело вздохнул:

— Извини, Лео. Это я так сказал, не подумав. Просто очень расстроен всем: и Паолу надо оставлять, а так не хочется, и ОП этот, и задание это неприятное.

— Да я понимаю все и не обижаюсь. Что будем делать, Крис?

— Эх, что делать, что делать, я и сам толком не знаю, что делать. Собираться будем в дорогу. Поехали сначала на фирму, утрясем там все дела, потом домой, а там видно будет, что и как.

Но на мое удивление все прошло довольно гладко. На работе все приняли как нечто само собой разумеющееся поездку своего шефа к заокеанским партнерам. Бизнес наш то ли благодаря заботам и стараниям моим и моего заместителя, то ли удачному стечению обстоятельств, все расширялся и расширялся, капиталы стремительно росли, мы уже входили в десятку крупнейших фирм страны по работе с недвижимостью. Нам просто необходимы были новые пространства для действий, дома нам было уже тесно. И здесь, как нельзя кстати, оказалось приглашение наших американских партнеров посетить их и рассмотреть ряд совместных проектов. Оставив ряд ценных указаний и пожав на прощание руку Зброевскому, который до последней минуты совал мне в руки кипы документов и давал ценные наставления, мы с Лео рванули в музей, к Паоле.

Моя дорогая жена на мое быстрое возвращение отреагировала необычно. Согласитесь, что слова: "А, это ты, Крис. Ты так быстро вернулся", сказанные весьма рассеянным тоном — это не совсем то, чтобы вы хотели услышать от своей молодой жены по возвращению. Но я знал эту ее неутолимую страсть к древним пожелтевшим листкам бумаги, и поэтому только рассмеялся:

— Паола, ты здесь сидишь четыре часа, на улице уже вечер.

— Да, так уже поздно? — удивленно произнесла она и потянулась. — А я думала, что еще совсем рано. — И тут же, поцеловав меня, без перехода продолжила. — Крис, ты только посмотри на эту страницу, надо договориться с руководством музея, чтобы мне дали возможность ознакомиться со всей книгой. Дорогой, как ты думаешь, это получится? Знаешь, здесь удивительные сведения… — И опять все началось сначала.

С большим трудом я оторвал ее от музейной витрины, пообещав обо всем договориться с дирекцией музея.

По дороге домой я рассказал ей о своей "командировке", Паола отнеслась к этому на удивление спокойно, попросив только долго не задерживаться, звонить и передать привет ее ненаглядным тетушкам и дядюшкам. У меня отлегло от сердца, я со спокойной душой мог отправляться в вояж. Но один невинный ее вопрос опять поверг меня в состояние шока:

— Крис, а Лео без тебя скучать не будет?

Да, это что называется "удар под ложечку". Об этом я и не подумал. Мне казалось таким естественным, что Лео отправляется со мной. Сама мысль о том, что его придется оставить здесь, просто не приходила мне в голову. Я был в затруднении, но неожиданно помог сам Лео:

— Крис, не волнуйся, здесь останется часть меня, моя абсолютная копия, никто ничего не заметит.

— А ты и так можешь?

— Да что здесь такого сложного, мы ведь полевые формы и легко можем разделяться на части без ущерба для всего целого.

— Я об этом ничего не знал. Ты мне ничего не говорил, — укоризненно сказал я. — А интересно, сможешь ли ты связаться со своей частью?

— Естественно, связь сохраняется все время, для нас это так же естественно, как для тебя, например, дышать. Если говорить более точно, то это даже не часть меня, а как бы еще один такой же я. Как бы это поточнее сказать, — Лео был в затруднении, — это как бы я, существующий в двух местах, вот так будет более точно.

— И сколько раз ты можешь вот так разделяться?

— Да сколько угодно.

— И тебя от этого не будет меньше?

— Да нет же. Здесь совершенно другой принцип. Это каждый раз буду я сам.

— И между вами всеми будет постоянная связь?

— Конечно же, ведь все мы — это одно и тоже, это все я, только нахожусь я одновременно в разных местах.

— Вот это да! — Я был поражен. А про себя подумал, что надо запомнить все это. Кто его знает, не сослужит ли это свойство Лео когда-нибудь нам добрую службу.

Но как бы то ни было, все вопросы дома мы утрясли, билеты (ха-ха) заказали, и теперь готовились в путь. Но здесь возник еще один вопрос, опять таки в связи с нашим путешествием.

— Лео, — спросил я своего спутника, — а как нам добраться до места? Я совершенно не представляю, где это, а Лидинг мне координат не передал.

— Может быть, забыл. Спроси его еще раз.

— Нет, не думаю, чтобы он забыл такую "мелочь" как координаты места. Здесь что-то другое.

— Что же?

— Мне кажется, с одной стороны, не хотят об этом месте особо распространяться, а с другой — нам предоставляют возможность додуматься об этом самим. И я, кажется, знаю, как это сделать. Но для начала нам надо убраться с Земли, думаю, что Луна для наших целей подойдет в самый раз.

Попрощавшись с Паолой и Лео номер два, заскочив по дороге к родителям, я в сопровождении невидимого Лео и, как всегда дремлющего, обернувшегося вокруг моей шеи Хеоса, отправился в аэропорт, где благополучно погрузился на борт конкорда, совершающего прямой рейс Париж — Вашингтон.

Время в полете пролетело быстро, дела в Вашингтоне я провернул еще быстрее, проделал все положенные звонки родственникам Паолы, позвонил и ей самой и, не откладывая, перенесся на Луну.

Опять меня и материализовавшегося рядом Лео встретила добрая наша старушка Луна.

Свет и тень, изломанные камни и мягкая пыль, бездонный мрак космоса и сияние близких и далеких звезд. И затмевающая все огромная, величаво плывущая, прекрасная голубая Земля.

— Похоже, что мы здесь будем частые гости, а Лео? Не сделать ли нам в этом месте свою перевалочную базу, как ты думаешь? Вот только не именно здесь, а на обратной стороне. Как ни красив отсюда вид Земли, но я бы не хотел попасть в поле зрения какого-нибудь рьяного астронома.

— Не преувеличивай Крис, никто нас здесь с Земли не увидит, слишком мы малые объекты для наблюдения.

— А спутники, да еще мало ли что, американцы, я читал, опять затевают полет на Луну, нет, береженого и бог бережет, переносимся, братец, на другую сторону.

И здесь нас встретила кромешная тьма. Только мы и космос, только мы и звезды. И никого между нами. Красиво и немного страшно. Я так пока и не привык к космосу, я с ним пока еще на вы. А надо быстрее адаптироваться, надо, чтобы он был естественной средой моего обитания, чтобы стал таким же привычным, как и Земля.

— Крис, а что дальше? Как ты собираешься попасть на место? —Поинтересовался Лео.

— Вызовем такси и с шиком поедем.

— Как это? Не понимаю. — Удивился Лео.

— А вот так, смотри. — Я послал зов в космос и уже через мгновение он был принят.

Еще мгновение, и над нами, освещая все вокруг неровным светом, затрепетала огромная, золотистая стрела Транспортника.

— Карета подана, садимся, Лео.

И нас поглотила золотистая клубящаяся дымка.