"Рыцарь Золотого Сокола" - читать интересную книгу автора (О`Бэньон Констанс)

4

С приготовлениями в дорогу, которые при обычных обстоятельствах заняли бы несколько месяцев, королева Элинор справилась всего за три недели. Уже готовы были платья для Джиллианы из сицилийских шелков и из фламандской шерсти, которую особенно ценила английская знать, а искусные мастерицы, трудившиеся день и ночь, несли ей все новые и новые творения. Тут был и просторный теплый плащ вишневого бархата, подбитый богатыми мехами, и головное покрывало из тончайшего бельгийского полотна — сверху оно охватывалось тонким золотым обручем, потом оборачивалось вокруг шеи и изящными складками ниспадало с плеча.

Драгоценности, преподнесенные английской королевой, поразили Джиллиану своим великолепием и навеяли мысли о существовании таинственного клада. Все, что с ней произошло, было загадкой, так почему бы этим роскошествам не появиться по волшебству из земных недр.

Джиллиану немного озадачило, что почти все платья — по настоянию Элинор — были белые, однако когда она пыталась задавать вопросы, то неизменно слышала в ответ: в свое время все разъяснится.

Теперь Элинор сама давала ей уроки. Часами она объясняла, как должна проходить коронация, которую предстояло совершить на пути в Лондон. Они многократно во всех подробностях повторяли то, что должна делать и говорить Джиллиана, явившись перед Генрихом. Зная, что пути к отступлению не будет, Джиллиана ловила каждое слово своей наставницы, скоро от этих слов будет зависеть жизнь, и не только ее.

Наконец настал день, когда Элинор решила, что ее подопечная готова к торжественной церемонии. Пора было дать ей главное, самое последнее наставление. Только что Элинор вызвала к себе Джиллиану и теперь нетерпеливо ждала ее прихода. О, если бы у нее были крылья! Она перенеслась бы из этой постылой тюрьмы в далекий Лондон и могла бы собственными глазами увидеть лицо Генриха в тот миг, когда он поймет, кто его юная гостья. Ей так хотелось лично насладиться этим зрелищем! Впрочем, Элинор достаточно хорошо знала своего супруга и могла почти зримо представить, как он себя при этом поведет. К тому же при дворе у нее были свои шпионы, от которых она получит потом подробный отчет. Вошла Джиллиана, и Элинор обернулась на звук ее шагов. Глаза королевы Англии горели на бледном лице, как два раскаленных угля.

— Помнишь ли ты мои слова о брате и сестре Рондашах, которых Генрих обязательно приговорит к смертной казни? О наследнике трона Фалькон-Бруина и его сестре?

— Да, Ваше Величество. Мне их очень жаль.

— Это должно произойти через две недели. Я высчитала, сколько времени займет у тебя дорога до Лондона. Так вот, нужно, чтобы ты въехала в столицу непременно в тот самый день, когда Генрих публично огласит свой смертный приговор Золотому Соколу и его сестре. Ты потребуешь, чтобы тебя провели прямо к Генриху, и скажешь ему следующее.

Тут, хотя, кроме них двоих, в комнате никого не было, королева склонилась к самому уху и зашептала, отчего щеки девушки вскоре залились густым румянцем.

— Но, Ваше Величество, как я смогу выговорить такую чудовищную ложь? — в смятении пробормотала она. — Ведь я навсегда навлеку бесчестье на себя и опозорю имя своей матери!.. Глаза Элинор загадочно сверкнули.

— Конечно, какое-то время сплетники будут судачить на твой счет, но это не так страшно. Как только мой сын Ричард взойдет на престол, правда выяснится, и все встанет на свои места. А пока придется потерпеть. Но ты должна делать все в точности, как я говорю, иначе род Рондашей погибнет. И еще одно это касается королевы Мелесант, матери Райена. Мой осведомитель не знает, в Лондоне она сейчас или нет, но если где-нибудь столкнешься с нею, будь настороже. Она коварна, как лиса, не вздумай довериться ей. Знай: она хочет присвоить себе корону Фалькон-Бруина.

Джиллиана озадаченно нахмурилась.

— Почему же ее не заключили в Тауэр вместе с детьми?

— Вот именно — почему? — сухо заметила Элинор. — Она всегда была заодно с Генрихом. Думаю, что и в войне Генриха против ее мужа и сына она заняла сторону английского короля. Когда-то она была любовницей Генриха. Кстати, до того, как ей удалось заманить его в свою постель, он был верен мне. Полагаю, что за эти годы она сильно постарела и подурнела, так что теперь на нее уже никто не позарится.

Признание Элинор, видимо, ошеломило Джиллиану, однако она все еще медлила с ответом.

— Окажись Фелисиана сейчас с нами, она, конечно, приказала бы тебе во всем слушаться меня… тем более что ты сама мне это уже обещала, — напомнила Элинор. — Поверь, другого пути к спасению жизни невиновных и к твоему трону нет, — попыталась она облегчить девушке принятие непростого решения.

Джиллиана наконец неохотно кивнула Элинор, безусловно, лучше нее знает, что делать.

— Я выполню все ваши указания… хотя меня всегда учили, что лгать грешно.

— Иногда ради высокой цели приходится поступаться даже своими собственными принципами. Ты очень скоро убедишься в этом сама, когда станешь королевой, милая. — Элинор одарила ее ослепительной улыбкой, видимо, желая сгладить неловкость. — Что же касается самого Золотого Сокола, то я слышала, что он весьма искушен в обольщении юных дев. Будь осторожнее с ним, не поддавайся его чарам, иначе рискуешь потерять голову.

— А что, если принц Райен при всех разоблачит мою ложь?

— В таком случае он совершит величайшую глупость, и смерть будет ему заслуженным наказанием. Жаль только его сестру. Впрочем, я приняла кое-какие меры для того, чтобы этого не случилось. Один верный мне вассал тайно шепнул принцу Райену несколько слов, надеюсь, что он их правильно понял.

— Я сделаю все, что в моих силах, но… — Джиллиана устремила на Элинор полный тревоги взгляд. — Если король Генрих примет мою ложь за правду, то тогда… мне придется стать женой принца Райена?

Ладонь Элинор накрыла ее пальцы.

— Джиллиана, пойми, что ты из королевского рода, а значит, можешь отдать свою руку только человеку такого же звания, как ты сама. Если же ты будешь свободна, Генрих скорее всего вынудит тебя выйти за нашего сына Джона — не думаю, чтобы такой исход был предпочтительней.

Джиллиана неплохо помнила Джона: с год назад он приезжал в Солсбери. Разумеется, ее тогда не представляли принцу, но она успела достаточно присмотреться к нему, пока он разговаривал с матерью. Слащавые речи, тусклые глазки, такие маленькие, что их почти не видно, зато губы безобразно толстые — нет, только не Джон! Лучше уж пусть ее мужем будет этот неведомый принц с Фалькон-Бруина.

Джиллиана подавила тоскливый вздох.

— Я так благодарна вам за прекрасные платья и украшения. Вы снарядили меня действительно по-королевски. Обещаю вернуть вам драгоценности, как только смогу.

— Милая, за твои наряды и драгоценности благодарить следует не меня. Все это — подношения от твоего народа.

— От моего народа?.. Здесь? Как это может быть?!

— Помнишь, ты рассказывала мне о своем друге, садовнике, который был у тебя в монастыре? Так вот, в действительности его имя не Хэмфри, а сэр Хэмфри — благородный рыцарь, добровольно возложивший на себя ответственность за твое благополучие. Все эти годы он безропотно исполнял свой долг, ибо дал слово твоей матери заботиться о тебе. Даже после твоего переезда в Солсбери он поселился в соседней деревушке, чтобы, если понадобится, быть рядом и оградить тебя от любой опасности.

При мысли о том, сколько испытаний Хэмфри — сэру Хэмфри! — пришлось вынести ради нее, глаза Джиллианы заблестели сильнее, и ей вдруг стало трудно дышать.

— И он столько лет был простым слугой для того только, чтобы находиться там же, где я?..

— Да. А три недели назад он вернулся из Талшамара. Он тайно объехал всех знатных талшамарцев и собрал то, что может понадобиться для твоего торжественного вступления в Лондон. Как видишь, твои подданные проявили необыкновенную щедрость. Они любят свою королеву и хотят, чтобы ты об этом знала.

Взгляд Джиллианы упал на перстень с рубином, сверкавший у нее на руке.

— Но почему они так щедры ко мне? Ведь они меня совсем не знают!..

— Существует особая преданность, которую люди чувствуют к своему законному правителю. Ты — законная королева Талшамара и можешь не сомневаться, что твой народ ждет тебя с нетерпением. — Элинор встала, видимо, собираясь уходить. — А теперь тебе пора спать. Завтра тебе предстоит тяжелый день.

— Ваше Величество, спасибо вам за вашу доброту. Мне будет вас очень недоставать.

На миг лицо королевы погрустнело.

— Ты была моей единственной отрадой, девочка моя. Мне жаль с тобою расставаться. Надеюсь, в будущем мы с тобой еще увидимся.

— Мне так страшно думать о будущем, — вдруг произнесла Джиллиана.

Элинор почувствовала вполне оправданное беспокойство: сможет ли эта девочка справиться со всеми задачами, которые поставлены перед ней? Она такая юная и беззащитная — вдруг Генрих сразу же подчинит ее своей воле?

— Тебе нечего бояться, Джиллиана. Не забывай, что твой род древнее рода Плантагенетов. Когда предки короля Генриха еще поклонялись языческим идолам, твои — уже правили Талшамаром и знали единого Бога. Храни свое достоинство — и оно будет тебе лучшей охраной. Помни о том, что ты королева!

Джиллиана выпрямилась, и ее глаза озарились светом, какого Элинор не видела прежде.

— Я буду это помнить!

Элинор крепко сжала ее пальцы, пытаясь как можно полнее передать ей свою силу и поддержку.

— Но предупреждаю тебя, — и в голосе ее Джиллиане почудилась твердость металла, — нельзя недооценивать Генриха. Он хитер и коварен и при малейшей возможности попытается выбить почву у тебя из-под ног. Не позволяй ему этого. Главное — не теряйся перед ним. Генрих не уважает тех, кто позволяет ему помыкать собою.

— О! Он не посмеет мною помыкать! — Джиллиана гордо вскинула голову и расправила плечи. — Клянусь, я ни на минуту не дам ему забыть, чья я дочь!

Страстная убежденность ее слов порадовала Элинор. Вместо давешней кротости в синих глазах будущей королевы Талшамара горел теперь огонь священной мести. Что ж, вполне возможно, она сумеет дать Генриху достойный отпор.

— Джиллиана, вся твоя жизнь до этого дня была преддверием твоей встречи с Генрихом. С тех пор как ты попала под мою опеку, все твое обучение и воспитание подчинялись одной-единственной цели: подготовить тебя к этой решающей встрече. Помни об этом! — Взгляд Элинор смягчился, и она отвернулась. — Ступай спать, дитя мое. Завтра тебе вставать до света.

— Если бы вы могли поехать со мной!..

— Глупышка, ты же знаешь, что это невозможно. Мне не выбраться из тюрьмы — но ты станешь моими глазами и моими ушами, из твоих уст польются мои слова… Для меня это все равно что быть с тобою рядом.

Джиллиане хотелось еще о многом поговорить, но королева уже простилась с нею, и девушка медленно стала подниматься вверх по лестнице в свою комнату. Конечно, Элинор по-своему любит ее, но все-таки жизнь королевы в первую очередь подчинена вечной борьбе с Генрихом. Никакие другие чувства Элинор не сравнятся по силе с той ненавистью, которую она питает к своему супругу.