"Перекличка мертвых" - читать интересную книгу автора (Рэнкин. Иен)

Четверг, 7 июля

19

Его разбудил сигнал домофона.

Нетвердым шагом Ребус вышел в прихожую и нажал клавишу переговорного устройства.

– В чем дело? – хрипло спросил он.

– Я думала, тут у нас штаб! – ответил искаженный, но все-таки узнаваемый голос Шивон.

– А сколько времени? – спросил Ребус, откашливаясь.

– Восемь.

– Восемь?

– Рабочий день начался.

– Мы же отстранены, не помнишь, что ли?

– Ты что, в белой горячке?

– Я вообще не в белом.

– На этом основании ты держишь меня на улице?

– Я оставлю дверь в квартиру открытой.

Ребус впустил ее в подъезд, подхватил со стоящего у кровати стула одежду и заперся в ванной. Он слышал, как она, постучав, вошла.

– Две минуты! – крикнул он, вставая под душ.

Когда он вышел из ванной, она уже сидела за обеденным столом и разбирала фотокопии, которые он сделал прошедшей ночью.

– Только не чувствуй себя как дома, – буркнул он, затягивая галстук, но тут же вспомнил, что на работу идти не нужно, и сорвал его. – Нам требуется подпитка.

– А мне требуется тайм-аут часа на два.

– Когда?

– Днем. Хочу сводить родителей в ресторан.

Он кивнул:

– Как мама?

– Вроде нормально. Решили забыть про «Глениглс».

– А домой они возвращаются завтра?

– Вероятнее всего, так.

– Ну а как вчерашний концерт? – Она медлила с ответом. – Я захватил самый конец по телевизору, и мне показалось, что ты мелькнула среди зрителей.

– В это время меня там уже не было.

– Да?

Она лишь пожала плечами:

– Так что ты говорил про подпитку?

– Я имел в виду завтрак.

– Я уже позавтракала.

– Тогда придется понаблюдать, как я буду расправляться с рулетом с беконом. Пойдем в кафе на Марчмонт-роуд, а пока я буду есть, ты можешь позвонить муниципальному советнику Тенчу и условиться с ним о встрече.

– Он вчера был на концерте.

– Ну и вездесущий!

Шивон подошла к стереосистеме. На полке над ней стоял ряд пластинок, она достала одну.

– Этот альбом вышел еще до твоего рождения, – сказал Ребус. – Леонард Коэн: «Песни любви и ненависти».

– Послушай-ка, что написано на конверте: «Они изолировали человека, который хотел править миром. Глупцы, не его надо было изолировать». Как ты это понимаешь?

– Ложное опознание? – предположил Ребус.

– По-моему, тут речь о борьбе амбиций, – возразила она. – Гарет Тенч сказал, что видел тебя…

– Да, видел.

– С Кафферти.

Ребус кивком подтвердил ее слова.

– Верзила Гор говорит, что муниципальный советник нацелился вывести его из игры.

Поставив пластинку на полку, Шивон снова повернулась к Ребусу:

– Так это же здорово, разве нет?

– Смотря что мы получим взамен. Кафферти считает, что Тенч хочет лишь занять его место.

– И ты этому веришь?

Ребус задумался:

– Ты знаешь, что мне нужно, чтобы ответить на этот вопрос?

– Доказательства?

Он покачал головой:

– Кофе.

Восемь сорок пять.

Ребус пил вторую чашку. Рулет он уже съел, и теперь о нем напоминала только пустая тарелка с пятнами жира. В кафе был хороший подбор газет, Шивон читала о «Последнем рывке», а Ребус, отвлекая ее, показывал фотографии, запечатлевшие сцены вчерашнего буйства у «Глениглеа».

– Этот парнишка, – говорил он, тыча пальцем в газету, – по-моему, мы его видели?

Она утвердительно кивнула:

– Но только тогда голова у него не была разбита.

Ребус опустил газету:

– А знаешь, им это нравится. Кровь всегда притягивает репортеров.

– И делает из нас главных злодеев?

– Кстати… – Он вынул из кармана диск. – Прощальный подарок от Стейси Уэбстер – или Сантал.

Шивон взяла у него диск и, держа перед собой, слушала рассказ Ребуса о том, как он его получил. Закончив, он вынул из бумажника визитную карточку Стейси и набрал ее номер. Та не ответила. Засовывая мобильник в карман пиджака, он ощутил слабый запах духов Молли Кларк. Еще раньше он решил, что не стоит рассказывать Шивон о Молли, поскольку не знал, какой будет ее реакция. Ребус все еще пребывал в сомнениях, когда в кафе вошел Гарет Тенч. Они поздоровались за руку, Ребус поблагодарил его за согласие встретиться и жестом предложил сесть.

– Что заказать?

Тенч лишь мотнул головой. Посмотрев в окно, Ребус увидел припаркованную у входа машину, рядом с которой стояли уже известные ему охранники.

– Хорошая мысль, – обратился Ребус к муниципальному советнику, кивком указывая за окно. – Не понимаю, почему все жители Марчмонта не пользуются услугами телохранителей.

Тенч улыбнулся.

– А вы, как я понимаю, сегодня не работаете? – спросил он.

– Мы подумали, что в неформальной обстановке будет удобнее пообщаться, – объяснил Ребус. – Не можем же мы беседовать с народным избранником в комнате для допросов.

– Спасибо за чуткость. – Тенч удобно расположился на стуле, но не обнаружил желания хотя бы расстегнуть плащ. – Итак, чем могу быть полезен, инспектор?

Однако на этот вопрос ответила Шивон:

– Как вам известно, мистер Тенч, мы расследуем серию убийств. Некоторые вещественные доказательства мы обнаружили вблизи Охтерардера.

Глаза Тенча сузились. Он все еще смотрел на Ребуса, но по лицу его было видно, что он подготовился совсем к иному разговору – о Кафферти или, возможно, о событиях в Ниддри.

– Не вижу… – начал было он.

– Все три жертвы, – не дала ему досказать Шивон, – были в числе тех, чьи неприглядные поступки разоблачались на сайте «СкотНадзор». Вам это, конечно же, известно.

– Мне?

– Мы располагаем соответствующей информацией. – Она развернула листок и положила перед ним. – Озиман… это ведь вы, не так ли?

Тенч с ответом не торопился. Шивон, сложив лист, снова убрала его в карман. Ребус подмигнул Тенчу, как бы говоря: «Она у нас умница. Так что не пытайтесь увиливать…»

– Да, это я, – наконец согласился он. – И что из этого?

– Почему вас так заинтересовал сайт «Скот-Надзор», мистер Тенч? – спросила Шивон.

– Вы хотите сказать, что я подозреваемый?

Ребус холодно усмехнулся:

– Тут дело за малым, сэр.

Взгляд Тенча стал злобным:

– Вот уж не думал, что Кафферти и с этой стороны начнет подкапываться. Пальцем пошевельнул, и друзья тут как тут!

– Кажется, мы отклоняемся от темы, – перебила его Шивон. – Мы должны побеседовать с каждым, кто заходил на этот сайт, сэр. Такова процедура расследования, только и всего.

– Интересно бы узнать, каким образом вы отождествили меня с моим ником.

– Мистер Тенч, вы, наверное, забыли, что на этой неделе у нас тут собрались лучшие разведчики всего мира. Для них невыполнимых задач не существует, – издевательским тоном произнес Ребус.

Тенч, похоже, собрался что-то заметить, но Ребус лишил его этой возможности.

– Своеобразный выбор имени: Озимандиас, – продолжал он. – Вы позаимствовали его из стихотворения Шелли, верно? Некий царь, одержимый манией величия, воздвигает себе гигантский памятник. Но проходит время, и статуя начинает разрушаться, исчезая в песках пустыни. – Помолчав, он добавил: – Ну вот я и говорю: своеобразный выбор имени.

– Почему нее?

Ребус сложил на груди руки:

– Ну, царь малость зазнался – в этом смысл стихотворения. Каким бы ты ни был большим и могучим, твое низвержение все равно неизбежно. А если ты еще и тиран, то рухнешь с особенным треском. – Ребус наклонился над столом. – Тот, кто выбрал себе такое имя, явно не дурак… он знал, что дело не во власти самой по себе…

– …а в разрушительном ее воздействии? – с улыбкой проговорил Тенч.

– Инспектор Ребус – способный ученик, – дополнила Шивон. – Вчера он гадал, уж не австралиец ли вы?

Улыбка Тенча стала еще шире. Взгляд по-прежнему сверлил Ребуса.

– Мы проходили это стихотворение в школе, – сказал он. – У нас был очень хороший учитель литературы. Он заставил нас выучить его наизусть. – Тенч пожал плечами. – Мне просто понравилось это имя, инспектор. Так что не мудрствуйте зря. – Он посмотрел на Шивон, затем его взгляд снова застыл на Ребусе. – Мне кажется, это профессиональная болезнь – всегда искать мотив. Скажите… а какой мотив у убийцы, которого вы ищете? Уже догадались?

– Мы думаем, это мститель, – отчеканила Шивон.

– И что, он по очереди расправляется со всеми, о чьих подвигах рассказывалось на этом сайте? – с явным сомнением произнес Тенч.

– Мы до сих пор так и не узнали от вас, – спокойно напомнил Ребус, – чем привлек вас сайт «СкотНадзор»?

Задав вопрос, Ребус положил ладони на стол по обе стороны от кофейной чашки.

– Позвольте напомнить вам, Ребус, что мой район – настоящая помойка. Только не вздумайте уверять, будто считаете иначе. Нам приходится иметь дело с бомжами, ворами, насильниками, наркоманами и всякими прочими отбросами общества. Такие сайты, как «СкотНадзор», позволяют мне держать удар. Благодаря им я заранее знаю, какие проблемы на меня могут свалиться, и своевременно принимаю меры.

– Например? – поинтересовалась Шивон.

– К нам заявился парень, сексуальный маньяк, три месяца как вышел из тюрьмы… я сделал так, чтобы он убрался подобру-поздорову.

– Пусть лучше у кого-то другого голова болит, – съязвила Шивон.

– А это мой принцип работы. Даже когда приходится сталкиваться с кем-то вроде Кафферти, я и тогда не меняю стиля.

– Кафферти уже давно вершит дела в вашем районе, – напомнил Ребус.

– Хотите сказать, несмотря на усилия ваших коллег или, наоборот, с их помощью? – Не услышав ответа, Тенч оскалился. – Без посторонней помощи ему бы не удалось так долго оставаться на плаву. – Он выпрямил спину и покрутил плечами. – Ну что, на этом закончим?

– Вы знакомы с Дженсенами? – спросила Шивон.

– С кем?

– С семьей Дженсенов, вернее, с супружеской парой, создавшей этот сайт.

– Никогда с ними не пересекался, – заявил Тенч.

– Серьезно? – удивленно воскликнула Шивон. – Они же отсюда, из Эдинбурга!

– И что, я должен, по-вашему, знать каждого из полумиллиона жителей? Я, конечно, рвусь изо всех сил, сержант Кларк, но я не резиновый.

– А из чего вы сделаны, господин муниципальный советник?

– Из злости, – ответил Тенч, – из решимости, из стремления к истине и справедливости. – Он сделал глубокий вдох и через секунду шумно выдохнул. – Можно бы просидеть тут весь день, – произнес он с извиняющейся улыбкой и, встав со стула, добавил: – Бобби чуть не рыдал, когда вы его вчера покинули, сержант Кларк. Следует быть осторожнее: некоторых мужчин страсть сводит с ума. – Едва заметно поклонившись, он направился к двери.

– Мы еще поговорим с вами, – предупредила Шивон.

Ребус наблюдал через окно, как один из телохранителей распахнул дверь автомобиля и как Тенч с трудом втискивался в салон.

– Муниципальные советники всегда очень упитанны, – отметил он. – Замечала?

– Нам следовало как-то получше провести эту встречу, – сказала Шивон, потирая лоб.

– Значит, ты ушла с «Последнего рывка»?

– Я как-то в него не вошла.

– Это связано с нашим уважаемым муниципальным советником? – Она отрицательно мотнула головой. – Творец и разрушитель, – пробормотал Ребус.

– Что-что?

– Да вот, тоже слова Шелли, из «Оды западному ветру».

– И кто же, по-твоему, Гарет Тенч?

Машина советника отъехала от тротуара.

– Возможно, и тот и другой, – широко зевая, предположил Ребус. – По-моему, мы заслужили сегодня передышку.

Несколько секунд Шивон смотрела на него.

– Давай устроим большой перерыв на обед. Поехали со мной, познакомишься с моими родителями.

– Статус парии на время отменяется? – поднимая брови, спросил он ехидно.

– Джон… – умоляюще сказала она.

– Может, тебе неохота ни с кем ими делиться?

– Я думаю, мне пора перестать быть жадиной.

Ребус снял со стены в гостиной пару репродукций, и теперь на их месте красовались описания трех жертв неизвестного убийцы. Сам он сидел за обеденным столом, Шивон удобно разлеглась на диване. Оба внимательно читали бумаги, лишь время от времени перебрасываясь вопросами и делая пометки в документах.

– Ты, наверно, еще не послушала запись моего разговора с Эллен Уайли? – оторвавшись от бумаг, вдруг спросил Ребус. – Правда, с ней и так все ясно…

– Нам бы вот опросить всех адресатов рассылки.

– Для начала неплохо бы узнать, кто они. Как ты думаешь, мог бы Моз это выяснить так, чтобы ни Корбин, ни Стилфорт ничего не заподозрили?

– Тенч говорил о мотиве… может, мы что-то просмотрели?

– Что-то связывающее эту троицу?

– Не странно ли, что он, убив троих, остановился?

– Ну, это как раз дело обычное: куда-то отъехал, или попался еще на чем-то, или узнал, что мы на него вышли.

– Но ведь мы на него не вышли.

– Газеты и ящик уверяют в обратном.

– И почему он выбрал Лоскутный родник? Потому что мы не могли там не побывать?

– Нельзя исключить, что он местный.

– А если это никак не связано с сайтом «Скот-Надзор»?

– Тогда мы зря тратим драгоценное время.

– А может, это было своеобразное послание «Большой восьмерке»? Может, он и сейчас где-то здесь, стоит себе с лозунгом в руках или типа того.

– Может, его фото есть на этом диске…

– А мы так ничего и не узнаем.

– Если улики были подброшены нам намеренно, почему он не подманивает нас еще ближе? Ведь по идее он должен был бы продолжить игру.

– А может, ему и подманивать-то не надо.

– В смысле?

– Может, он ближе к нам, чем мы думаем…

– Твоими бы устами…

– Как насчет чайку?

– Пойди вскипяти.

– Нет, ты вскипяти – я платил за кофе.

– Должна существовать какая-то закономерность. Это мы что-то упускаем.

Мобильник Шивон вдруг засигналил: текстовое сообщение. Прочитав, она сказала:

– Включи телевизор.

– Какое-нибудь шоу?

Не ответив, она соскочила с дивана и ткнула кнопку на телевизоре, затем, схватив пульт, начала переключать каналы. «ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ», – сообщала бегущая строка снизу экрана, – «ВЗРЫВЫ В ЛОНДОНЕ».

– Эрик прислал сообщение, – вполголоса пояснила она.

Ребус подошел и встал рядом. Информация была довольно скупая. Серия взрывов… лондонское метро… несколько десятков пострадавших.

– Считают, что причиной взрывов был сбой в системе электропитания, – объявил диктор, но прозвучало это как-то неубедительно.

– Сбой в системе электропитания, чушь какая! – взорвался Ребус.

Большинство станций закрыто. Больницы переведены на режим чрезвычайного положения. Граждан просят без необходимости не выходить в город. Шивон плюхнулась на диван, уткнула локти в колени, опустила голову на руки.

– Оголили столицу, – чуть слышно прошептала она.

– Возможно, взрывы не только в Лондоне, – проговорил Ребус, хотя наверняка знал, что только там. Утренние часы пик… толпы людей, спешащих из пригородов на работу, а вся транспортная полиция, как и другие подразделения столичной полиции, переброшена в Шотландию – обеспечивать безопасность «Большой восьмерки». Еще слава богу, что это случилось не вчера, когда тысячи лондонцев высыпали на Трафальгарскую площадь, и не в субботнюю ночь в Гайд-парке, где собралось двести тысяч человек…

«Нэшнл Грид» [20] сообщила, что в системе электроснабжения не отмечено явных сбоев. Олдгет.

Кингз-Кросс.

Эджвер-роуд.

Новое сообщение. На этот раз о подрыве автобуса. Лицо диктора было мертвенно-бледным. Внизу экрана бежали цепочки цифр: номера телефонов горячей линии, по которым можно справиться о судьбе близких.

– Что нам-то делать? – полушепотом спросила Шивон, глядя на картинку прямого включения.

Мечущиеся врачи, клубы дыма, раненые на тротуаре. Осколки стекла, истошный вой сирен и противоугонной сигнализации припаркованных вблизи машин.

– Что делать? – эхом повторил Ребус.

От необходимости объяснять его избавил зазвонивший мобильник Шивон. Взглянув на дисплей, она поднесла его к уху.

– Мама? – закричала она. – Мы тоже смотрим. – Она замолчала, слушая мать. – Да я уверена, что с ними ничего не случилось… Ну конечно, ты же можешь позвонить по этому номеру. Возможно, дозвонишься не сразу. – Она снова замолчала. – Что? Сегодня? Они же могут закрыть Кингз-Кросс…

Говоря, Шивон отвернулась от Ребуса. Он посчитал за лучшее выйти из комнаты, чтобы не мешать ей сказать все нужные слова. На кухне он открыл кран и подставил под струю чайник. Прислушался к шуму текущей воды: такой обычный и знакомый звук, почему-то он почти никогда раньше не обращал на него внимания. А сейчас вот обратил.

Все нормально.

Все, как всегда.

Когда он закрыл воду, кран слабо забулькал. Странно, почему раньше он и на это внимания не обращал. Отойдя от раковины, Ребус увидел стоящую рядом Шивон.

– Мама хочет ехать домой, – сказала она, – беспокоится, как там соседи.

– Я ведь даже не знаю, где живут твои родители.

– В Форест-Хилл, – ответила она. – К югу от Темзы.

– Обед, стало быть, отменяется?

Шивон кивнула. Ребус протянул ей рулон бумажных полотенец, и она высморкалась.

– В сравнении с такой бедой все прочее кажется пустяками.

– Да нет, не скажи. Всю прошлую неделю беда буквально висела в воздухе. Временами я почти ощущал ее привкус.

– Пожалуй, это уже перебор, – сказала Шивон.

– Что перебор?

– Три пакетика в одной чашке. – Она подала ему заварной чайник. – Ты, наверное, хотел положить их сюда?

– Вероятно, – согласился он.

Ему вдруг представилась пустыня, а посреди нее рассыпающийся в прах памятник…

Шивон пошла домой помочь родителям и, может быть, проводить их на вокзал, если их планы не изменились. Ребус сидел перед включенным телевизором. Красный двухэтажный автобус был буквально разворочен, крыша валялась на проезжей части впереди корпуса. И все-таки кое-кто из пассажиров уцелел. Это казалось каким-то чудом. Его тянуло открыть бутылку и выпить, но, пока у него еще были силы, не поддавался этому желанию. Очевидцы рассказывали о том, что видели своими глазами. Премьер-министр уже вылетел в Лондон, оставив вместо себя в «Глениглсе» министра иностранных дел. Перед отбытием Блэр выступил с заявлением, стоя в окружении коллег по «Большой восьмерке». На пальцах президента Буша были отчетливо видны наклейки лейкопластыря. В новостных выпусках люди рассказывали, как ползли по телам к выходам из вагонов. Пробирались сквозь дым и кровь. Некоторые сумели заснять весь этот ужас на камеры мобильников. Ребус не мог понять, какой инстинкт ими руководил, превратив в военных корреспондентов.

Бутылка стояла на каминной полке. В руке он держал чашку остывшего чая. Трое мерзавцев были наказаны неизвестным мстителем или группой мстителей. Бен Уэбстер погиб, упав со стены. Верзила Гор Кафферти и Гарет Тенч готовы в остервенении броситься друг на друга. «В сравнении с такой бедой все прочее кажется пустяками», – сказала Шивон. В этом Ребус не был уверен. Потому что сейчас он более чем когда-либо жаждал получить ответы на вопросы, увидеть лица, узнать имена. Он не мог предотвратить ни лондонский кошмар, ни эдинбургское побоище. Единственное, что он мог, – это время от времени сажать в тюрьму негодяев. Но зла-то меньше не становилось. Ему вдруг вспомнилась такая картина: маленький Микки на пляже в Керколди, а может быть, в Сент-Эндрюсе или Блэкпуле. Малыш старательно воздвигает песчаную дамбу, защищая кусочек берега от наползающей на него приливной волны. Он трудится так самозабвенно, словно борется за жизнь. Старший брат Джон, орудуя маленькой пластмассовой лопаткой, помогает ему, подгребая песок, который Микки утрамбовывает. Двадцать, тридцать футов в длину, дюймов шесть в высоту. Но как только пенистый язычок воды касался их постройки, она начинала растворяться, постепенно сливаясь с окружающим пляжем. Что они тогда вытворяли! Дико вопили, топали ногами, грозили кулаками и морю, и предательскому песку, и недвижному небу.

И Богу.

Прежде всего Богу.

Бутылка, казалось, увеличилась в размерах, а может быть, это он стал меньше. Ему вспомнились строки из песни Джеки Ливена [21]: «Челнок мой очень мал, твое ж безбрежно море». Безбрежно… это точно, и почему в нем столько кровожадных акул?

Зазвонил телефон, но он решил не подходить. И не брал трубку целых десять секунд, а потом все-таки взял. Звонила Эллен Уайли.

– Какие новости? – спросил он, затем коротко рассмеялся каким-то лающим смехом и, сжав пальцами переносицу, добавил: – Конечно, кроме тех, что уже всем известны.

– Здесь все в шоке, – ответила она. – Никто даже и не заметил, что ты скопировал и унес домой всю эту бодягу. Я собираюсь съездить на Торфихен-стрит, посмотреть, что там происходит.

– Хорошая мысль.

– Столичный контингент отсылается в Лондон. Теперь, наверно, всех нас припахают.

– Насчет себя сомневаюсь.

– Правда, даже анархисты, кажется, в шоке. Из «Глениглса» сообщают, что там все успокоилось. У большинства только одна мысль – скорей бы домой.

Ребус поднялся с кресла. Подойдя к каминной полке, остановился.

– В такое время, как сейчас, стремишься быть рядом с теми, кого любишь.

– Джон, ты сам-то там как?

– Да я в полном порядке, Эллен. – Он провел пальцами по бутылке. Это был «Дьюарз», напиток бледно-золотого цвета. – Езжай на Торфихен.

– Я тебе сегодня не понадоблюсь? А то я могла бы попозже заглянуть.

– Сегодня уж не до работы.

– А завтра?

– Это было бы неплохо. Тогда и поговорим.

Он повесил трубку, положил обе руки на каминную полку и пристально посмотрел на бутылку.

Он мог бы поклясться, что бутылка ответила ему таким же внимательным взглядом.