"Перекличка мертвых" - читать интересную книгу автора (Рэнкин. Иен)

20

В южном направлении шло много автобусов, и родители Шивон рассчитывали отправиться с каким-нибудь из них.

– Мы ведь так и так завтра собирались ехать, – сказал отец, обнимая ее.

– Но вы ведь так и не добрались до «Глениглса», – заметила она.

Отец чмокнул ее в щеку чуть ниже скулы, и на какое-то мгновение она снова почувствовала себя маленькой девочкой. Он всегда целовал ее в это место, будь то Рождество, день рождения, сообщение о полученной пятерке – или просто так, в приливе счастья.

Потом мать прижала ее к себе и шепнула на ухо: «Все это не важно». Все – это рана на лице и поиски нанесшего удар полисмена. Разжав объятия, но все еще не выпуская ее из рук, мать сказала:

– Теперь ты приезжай к нам – и поскорее.

– Конечно, – пообещала Шивон.

Без них квартира казалась опустевшей. Ей вдруг пришло в голову, что дома у нее почти всегда царит тишина. Нет, не тишина – ведь постоянно звучит музыка, работает радио или телевизор. А вот гости приходят нечасто, никто не свистит, входя в прихожую; никто не поет в ванной во время мытья.

Никто, кроме нее самой.

Она попыталась дозвониться Ребусу, но его телефон не отвечал. Телевизор работал; она не могла заставить себя выключить его. Тридцать погибших… сорок… а может быть, пятьдесят. Мэр Лондона выступил с проникновенной речью. Ответственность за теракт взяла на себя «Аль-Каида». Королева «глубоко потрясена». Жители пригородов, закончив работу, отправились в долгий пеший путь к своим домам.

Шивон подошла к холодильнику. Походы матери по местным магазинам оказались более чем результативными: утиное филе, бараньи отбивные, большой кусок сыра, натуральный фруктовый сок. Заглянув в морозилку, Шивон извлекла пластмассовый контейнер с ванильным мороженым. Взяла ложку и пошла назад в гостиную. Чтобы отвлечься, включила компьютер. Пришло пятьдесят три письма. Пробежав глазами по заголовкам, она поняла, что большую часть можно удалить не открывая. Затем, вспомнив что-то, сунула руку в карман. Компакт-диск. Она вставила его в дисковод. Несколько кликов мышкой, и перед ней пунктирный обзор событий. Стейси сосредоточила все свое внимание на демонстрантах, формируя своего рода досье для своего начальства в СО-12.

Просмотрев пятьдесят или шестьдесят фотографий, Шивон наконец увидела родителей: Тедди Кларк пытался оттащить жену подальше от переднего края. А вокруг кипели страсти. Поднятые дубинки, рты, разинутые в крике или в злобной гримасе. Опрокинутые урны, летящие по воздуху комья грязи, вырванные с корнями цветы.

А вот и палка, опустившаяся на лицо ее матери. Шивон в ужасе отпрянула от экрана, но усилием воли заставила себя смотреть. Палка выглядела так, словно ее только что подняли с земли, и держал ее не полицейский, а кто-то из протестующих. От удара мать пошатнулась, лицо ее исказилось от боли. Шивон провела большим пальцем по экрану, словно пытаясь прогнать боль. Сжимавшая палку рука была видна по плечо. Голова в кадр не вошла. Шивон вернулась на несколько кадров назад, затем стала смотреть дальше.

Вот!

Он завел руку за спину, чтобы спрятать палку, но она все равно была видна. Стейси сняла его анфас – в глазах веселье, улыбка гнусная. Бейсболка надвинута на лоб, но это несомненно он.

Парень из Ниддри, главарь шайки, затесавшийся в толпу демонстрантов на Принсез-стрит лишь для того, чтобы безнаказанно безобразничать.

В последний раз Шивон видела его выходящим из шерифского суда, возле которого его ждал муниципальный советник Гарет Тенч. Она вспомнила слова Тенча: «Несколько моих избирателей попали вчера в передрягу»… Пальцы у Шивон слегка дрожали, когда она снова попыталась дозвониться до Ребуса. И снова он не ответил. Она встала и принялась бродить по квартире. Полотенца в ванной были аккуратно сложены в стопку. В мусорном контейнере на кухне лежала пустая картонная упаковка из-под супа, причем вымытая, чтобы не было запаха. Мелочи, напоминающие о матери… Шивон остановилась перед большим зеркалом в спальне и стала внимательно рассматривать себя, ища сходства с матерью. Ей казалось, что она больше похожа на отца. Она не открыла им правду о Сантал, да, видимо, никогда и не откроет. Снова сев за компьютер, она досмотрела оставшиеся снимки, а потом начала повторный просмотр, но на этот раз искала на фотографиях только одну фигуру – этой мерзкой мелюзги в бейсболке, футболке, джинсах и кроссовках. Она попробовала распечатать некоторые снимки, но увидела, что в картридже почти кончился тонер. Ближайший компьютерный магазин находился на Лит-Уок. Поднявшись, Шивон сунула в карман ключи и кошелек.

Бутылку Ребус опустошил, и в доме больше ничего не было. Он обнаружил в холодильнике поллитровку польской водки, но там оставалось едва на донышке. Идти в магазин не хотелось, и, вскипятив чайник, Ребус сел с чашкой чая за обеденный стол и принялся просматривать бумаги. Эллен Уайли поразил послужной список Бена Уэбстера, на Ребуса он тоже произвел впечатление. Он прочел его. Потом еще раз перечитал. Горячие точки всего мира: они просто притягивают к себе некоторых – искателей приключений, журналистов, наемников. Ребусу говорили, что бойфренд Мейри Хендерсон в качестве фоторепортера побывал в Сьерра-Леоне, Афганистане, Ираке… Но Бен Уэбстер явно ездил в эти места не за острыми ощущениями и не за большими деньгами. Он ездил туда по долгу-службы.

– Мы, как цивилизованные люди, обязаны, – говорил он в одном из выступлений в парламенте, – всегда, везде и при любой возможности помогать развитию самых бедных и необустроенных регионов мира.

Это было его кредо.

Мой брат был порядочным человеком…

В этом Ребус не сомневался. Но он никак не мог взять в толк, кому и зачем потребовалось сталкивать Уэбстера со стены. Бен Уэбстер, хотя и был неутомимым трудягой, пока не представлял серьезной угрозы компании «Пеннен Индастриз». Ребус стал снова обдумывать возможные причины самоубийства. Ведь мог же Уэбстер впасть в депрессию, насмотревшись на все эти кровавые конфликты, голод, катастрофы. А может, он знал наперед, что саммит «Большой восьмерки» практически никак не поспособствует решению этих проблем и надежды на улучшение положения в мире в очередной раз рухнут. Может, его прыжок в небытие рассчитан на то, чтобы привлечь внимание к сложившейся ситуации? Оснований для этого Ребус тоже не видел. Уэбстер сидел за одним столом с могущественными и влиятельными людьми, дипломатами и политиками из разных стран. Он мог поделиться с ними своей обеспокоенностью. Он мог выразить протест. Он мог кричать, орать во весь голос…

Он и кричал, но этот крик был обращен к ночному небу, когда Уэбстер бросился в темноту.

– Нет, – произнес Ребус, качая головой.

У него было такое чувство, словно он наконец сложил из фрагментов картину, но сложил неправильно.

– Нет, – повторил он и снова углубился в чтение.

Просидев над бумагами еще минут двадцать, он натолкнулся на интервью примерно годичной Давности, опубликованное в одном из воскресных приложений. Бена Уэбстера спросили, как начиналась его карьера в парламенте. Оказывается, у него был своего рода наставник – тоже депутат от Шотландии, видный лейборист по имени Колин Андерсон.

Он представлял округ, в котором жил Ребус.

– Что-то я не видел вас, Колин, на похоронах, – негромко проговорил Ребус, подчеркивая несколько предложений.

– Ну-ну, – сказал Ребус и принялся дуть на чай, хотя он и так уже остыл.

– У меня совершенно вылетело из головы, – сказал Ребус, придвигая к столику еще один стул, – что депутат парламента по моему округу был министром торговли. Вы, как я знаю, очень заняты, поэтому постараюсь быть предельно кратким.

Они сидели в ресторане в южной части Эдинбурга. Только начало вечереть, но в зале было многолюдно. Официант принес Ребусу прибор и протянул ему меню: достопочтенный Колин Андерсон, депутат парламента, сидел напротив своей супруги за столиком для двоих.

– А кто вы такой, черт возьми? – поинтересовался он.

Ребус протянул меню официанту.

– Я не буду ничего заказывать, – объявил он, а затем обратился к депутату: – Меня зовут Джон Ребус, я инспектор уголовной полиции. Разве ваша секретарша вам не докладывала?

– Могу я посмотреть ваши документы? – спросил Андерсон.

– Не вините ее, – продолжал Ребус. – Я немного сгустил краски, сказав, что у меня к вам дело чрезвычайной важности.

Ребус протянул члену парламента раскрытое удостоверение и с улыбкой посмотрел на его супругу.

– Может быть, мне… – Она приподнялась, намереваясь выйти из-за стола.

– Никаких особых секретов, – заверил ее Ребус.

Андерсон вернул Ребусу удостоверение:

– Простите, инспектор, но сейчас не совсем удобно…

– Я был уверен, что секретарша предупредит вас.

Андерсон взял в руку мобильник.

– Нет сигнала, – объяснил он.

– Надо с этим что-то делать, – покачал головой Ребус. – В городе очень много мест, где связь отсутствует…

– Вы много выпили, инспектор?

– Находясь не при исполнении, сэр.

Пошарив рукой в кармане, Ребус вытащил пачку сигарет.

– Здесь не курят. – предупредил Андерсон.

Ребус посмотрел на пачку сигарет с таким недоумением, словно не понимал, каким образом она оказалась у него в руке. Извинился и снова сунул ее в карман.

– Я не видел вас на похоронах, сэр, – сказал он депутату.

– На каких похоронах?

– Бена Уэбстера. Вы же ему покровительствовали в начале его парламентской карьеры.

– У меня были другие дела.

Депутат демонстративно взглянул на часы.

– Сестра Бена сказала мне, что теперь, когда брат мертв, лейбористы очень скоро его забудут.

– Это не очень обоснованное заявление. Бен мой друг, инспектор, и я хотел пойти на его похороны.

– Но были очень заняты, – с понимающей миной подсказал Ребус. – И даже сейчас, когда вы хотели спокойно пообедать с женой, неожиданно врываюсь я.

– Дело в том, что сегодня у моей жены день рождения. Мы чудом ухитрились выкроить время, чтобы посидеть здесь.

– И тут явился я и все испортил. – Ребус повернулся к даме. – Поздравляю.

Официант поставил перед Ребусом бокал вина.

– Может быть, лучше принести вам воды? – спросил Андерсон.

Ребус кивнул.

– Вы, наверное, очень загружены из-за саммита «Большой восьмерки»? – спросила жена депутата, наклоняясь над столом.

– Да, очень, но несмотря на саммит «Большой восьмерки», – поправил Ребус.

Заметив, как супруги переглянулись, он сразу понял, о чем они подумали. Пьяный коп, обалдевший от всех этих демонстраций, хаоса, а теперь еще и от взрывов бомб. С поврежденным товаром нужно обращаться осторожно.

– А это не может подождать до утра, инспектор? – спокойно спросил Андерсон.

– Я расследую смерть Бена Уэбстера, – объяснил Ребус. Голос почему-то стал гнусавым – он слышал это собственными ушами, – а на периферии зрения возникла туманная дымка. – Мне кажется, у него не было причин лишать себя жизни.

– Вернее всего, это был просто несчастный случай, – предположила жена парламентария.

– Или ему помогли, – решительно возразил Ребус.

– Что? – Андерсон перестал перекладывать с места на место свой столовый прибор.

– Ричард Пеннен хочет связать помощь развивающимся странам с продажей оружия, так ведь? Он готов отстегнуть некую сумму, чтобы на его делишки смотрели сквозь пальцы?

– Не говорите глупостей! – В голосе депутата послышалось явное раздражение, скрыть которое он не сумел.

– Вы были в замке в тот вечер?

– У меня были дела в Вестминстере.

– Может быть, между Уэбстером и Пенненом произошел какой-то разговор? Может быть, вы дали соответствующие указания?

– О каком разговоре вы говорите?

– О сокращении торговли оружием… если говорить образно, о смене мечей на орала.

– Послушайте, вы не можете голословно обвинять Пеннена. Если имеются какие-то доказательства, я бы очень хотел с ними ознакомиться.

– Я тоже, – кивнул Ребус.

– Так, значит, у вас их нет? Какие же у вас основания, инспектор, для этой затеянной вами охоты на ведьм?

– Тот факт, что особое подразделение хочет отстранить меня от дела и строго следит за тем, чтобы я не совал в него нос.

– А вы настроены свой нос туда все-таки сунуть?

– Только так и можно чего-то добиться.

– Бен Уэбстер был незаурядным политиком и восходящей звездой своей партии…

– И всегда принимал вашу сторону в любой борьбе интересов, – добавил Ребус, будучи уже не в силах сдерживаться.

– Что вы себе позволяете, черт возьми! – взревел Андерсон.

– Он был из тех, кто не боится вмешиваться в дела большого бизнеса? Из тех, кто не продается и не берет взяток? – продолжал Ребус, борясь с накатывающей дурнотой.

– Вы выглядите совершенно измотанным, офицер, – сочувственно произнесла жена депутата. – Вы и правда уверены, что этот разговор нельзя отложить?

Ребус помотал головой, поразившись тому, какая она тяжелая. У него было такое чувство, что, упади он сейчас со стула, пол под ним провалится, настолько грузным казалось ему его тело.

– Дорогой, – обратилась к депутату жена, – а вот и Рози.

К ним торопливо шла молодая женщина с встревоженным лицом, лавируя между тесно стоящими столиками. Официанты растерянно смотрели на всю компанию, опасаясь, как бы их не попросили накрыть на четыре персоны стол, рассчитанный на двоих.

– Я все время посылала вам сообщения, – начала Рози, – а потом меня вдруг осенило, что они до вас не доходят.

– Связь отсутствует, – раздраженно сказал Андерсон, постучав пальцами по дисплею телефона. – Вот инспектор.

Ребус встал из-за стола и предложил стул секретарше. Она отрицательно мотнула головой, отворачиваясь и отводя глаза.

– Этот инспектор, – сказала она, обращаясь к члену парламента, – в настоящее время отстранен от расследования дела, находившегося у него в разработке. – После этих слов она посмотрела в глаза Ребусу. – Я звонила вам два раза, чтобы сообщить об этом.

Одна из кустистых бровей Андерсона поползла вверх.

– Я же говорил, что не при исполнении, – напомнил ему Ребус.

– Мне ваша выходка не кажется ни остроумной, ни оригинальной. О… принесли закуски. – Два официанта склонились над столом: один держал в руках блюдо с копченым лососем, второй – супницу с супом рыжего цвета. – Так вы уходите, инспектор? – Это прозвучало скорее как указание.

– Бен Уэбстер достоин того, чтобы ему уделили немного внимания, вы не согласны?

Депутат разворачивал салфетку и, казалось, не слышал вопроса Ребуса. Но секретарша оказалась не столь сдержанной.

– Вон отсюда! – закричала она.

Медленно кивая головой, Ребус повернулся, чтобы уйти, но, словно вспомнив о чем-то важном, сказал, обращаясь к Андерсону:

– Тротуары вокруг моего дома в ужасающем состоянии. Может, у вас найдется время, чтобы хоть раз побывать в своем округе…

– Залезай! – услышал он повелительный голос.

Обернувшись, Ребус увидел машину Шивон, припаркованную у его дома.

– Машина смотрится неплохо, – сказал он.

– Твой дружок автомеханик содрал с меня за ремонт тоже неплохие деньги.

– А я как раз иду домой…

– Меняй свои планы. Мне надо, чтобы ты поехал со мной. – Секунду помолчав, она спросила: – Ты как, в порядке?

– Немного перебрал. И сделал кое-что, чего делать не следовало.

– Ну, тебе это не впервой, – фыркнула Шивон, но когда он рассказал ей, что произошло в ресторане, на ее лице застыло выражение ужаса.

– Нам предстоит очередной разнос, как пить дать, – заключил он свой рассказ.

– Ясное дело.

Ребус сел на пассажирское сиденье, и Шивон захлопнула свою дверь.

– Ну, что там у тебя? – спросил он.

Рассказав о родителях и о снимках, сделанных Стейси Уэбстер, она достала с заднего сиденья пакет с распечатанными фотографиями и протянула Ребусу.

– Значит, сейчас мы едем на встречу с муниципальным советником? – предположил Ребус.

– Да, я собиралась. А чего ты улыбаешься?

Он сделал вид, будто изучает фотографии.

– Твоей маме безразлично, кто ее ударил. Всем, похоже, наплевать на смерть Бена Уэбстера. Только мы с тобой трепыхаемся.

Повернувшись к ней, он устало улыбнулся.

– А как же иначе? – негромко произнесла она.

– У меня уж свойство такое – трепыхаться вопреки всему. Плохо, что ты попала под мое дурное влияние.

– Не держи меня за идиотку, – отмахнулась она, заводя мотор.

Муниципальный советник Тенч жил в большом викторианском особняке в Даддингстон-Парке, находившемся в пяти минутах езды от Ниддри, но представлявшем собой совсем другой мир: респектабельный, населенный средним сословием, спокойный. Шивон решила проехать мимо лагеря в Ниддри, от которого уже почти ничего не осталось.

– Хочешь навестить своего бойфренда? – насмешливо спросил Ребус.

– Может, тебе лучше посидеть в машине? – раздраженно ответила Шивон. – Я сама поговорю с Тенчем.

– Да я трезв как стеклышко, – возразил Ребус. – Впрочем… заверни-ка сюда.

Они остановились возле автомастерской на Рэтклиф-террас, где он купил банку «Айрн-брю» и упаковку парацетамола.

вы приезжали в лагерь, чтобы остановить заваруху… – она ткнула пальцем в фотографию, – то есть остановить его. Потом вы ожидали его освобождения из-под стражи. А теперь вот это, – она снова указала на фотографии.

– Да он простой подросток из неблагополучной части города, – сказал Тенч, не повышая голоса, но подчеркивая каждое слово. – Неблагополучная семья, неблагополучная школа, неправильный выбор пути. Но он живет на моей территории, а это значит, что я должен следить за ним, так же как и за каждым несчастным ребенком, оказавшимся в одинаковом с ним положении. Если это преступление, сержант Кларк, я готов сесть вместе с ним на скамью подсудимых.

Капля слюны, вылетевшая из его рта, попала на щеку Шивон, и ей пришлось стереть ее пальцем.

– Его имя, – повторила она.

– Ему уже предъявлено обвинение.

Луиза Тенч продолжала сидеть в кресле, положив ногу на ногу и уперев взор в экран телевизора.

– Гарет, – обратилась она к мужу. – «Эммер-дейл».

– Вы же не хотите, мистер Тенч, чтобы ваша супруга пропустила серию любимой мыльной оперы? – вмешался Ребус.

Титры уже бежали по экрану. Миссис Тенч, взяв в руки пульт, поставила палец на клавишу регулятора громкости. Три пары глаз буквально сверлили Гарета Тенча, а Ребус произнес одними губами имя Дениз.

– Карберри, – сказал Тенч. – Кейт Карберри.

Динамики внезапно взревели музыкой. Сунув руки в карманы, Тенч поспешно пошел прочь из комнаты. Ребус и Шивон, постояв некоторое время молча, распрощались с дамой, забравшейся с ногами в кресло. Та, уже успевшая погрузиться в свой иллюзорный мир, не ответила. Входная дверь была полуоткрыта, и Тенч, расставив ноги, стоял снаружи, поджидая их.

– Клеветой никто ничего хорошего не добивался, – объявил он.

– Мы просто делаем свою работу, сэр.

– Я вырос вблизи фермы, сержант Кларк, – сказал он. – Мне хорошо знаком запах навоза, я узнаю его сразу, чуть только потянет ветерком.

– А я, как увижу клоуна, сразу и безошибочно его узнаю, даже если на нем нет шутовского колпака, – глядя на него снизу вверх, ответила Шивон.

Она зашагала к машине, а Ребус, задержавшись рядом с Тенчем, склонился к его уху:

– Женщина, которую ударил по голове ваш мальчик, ее мать. А это значит, что дело никогда не закончится, понимаете, о чем я говорю? Не закончится, пока мы не добьемся того, чего хотим. – Снова склонившись к Тенчу, он для большей доходчивости добавил: – Ваша супруга пока не подозревает о Дениз?

– Так вот как вы узнали, что я Озиман, – догадался Тенч. – Вам рассказала Эллен Уайли.

– Не слишком умно с вашей стороны, господин муниципальный советник, шалить на стороне. Тут скорее деревня, чем город, и все выплывает рано или…

– Господи, Ребус, да ничего такого не было! – зашипел Тенч.

– Это вы не мне объясняйте, сэр.

– Теперь, как я понимаю, вы проинформируете своего нанимателя? Ну что ж, пусть делает что хочет – я не пасую перед ему подобными… и перед подобными вам тоже.

Тенч бросил на Ребуса вызывающий взгляд, но тот, постояв еще секунду, улыбнулся и пошел вслед за Шивон к машине.

– Может, все-таки позволишь? – спросил он, застегивая ремень безопасности.

Повернувшись к нему, она увидела у него в руке пачку сигарет.

– Только не закрывай окно, – велела она.

Ребус курил, выпуская дым в вечернее небо. Они не проехали и сорока ярдов, как вдруг их обогнала машина и, взвизгнув тормозами, преградила дорогу.

– Что это, черт возьми? – процедил сквозь зубы Ребус.

– Да это же «бентли», – усмехнулась Шивон.

И точно, при свете тормозных огней они увидели, как Кафферти, выбравшись из машины, направился к ним. Подойдя, он нагнулся к открытому окну пассажирской двери.

– Остынь, ты не у себя дома, – предостерег его Ребус.

– Да и вы тоже. Побывали в гостях у Тенча, да? Надеюсь, он не пытался вас купить?

– Он уверен, что ты платишь нам пять сотен в неделю, – ответил Ребус. – И сделал нам контрпредложение: по штуке каждому.

Он выпустил струю дыма в лицо Кафферти.

– Я купил паб в Портобелло, – сообщил Кафферти, махая рукой перед носом, чтобы отогнать дым. – Пойдем выпьем?

– Ну уж нет, лучше помру от жажды, – ответил Ребус.

– Может, просто посидим?

– Что вам нужно? – спросила Шивон, не снимая рук с руля.

– Это я ее так раздражаю, – спросил Кафферти Ребуса, – или у нее крепнет характер?

Вдруг он сунул руку в окно и схватил одну фотографию из пачки, лежавшей на коленях у Ребуса. Затем, отойдя на пару шагов от машины, поднес к глазам. Шивон, в одно мгновение выскочив из машины, бросилась к нему:

– Я сейчас не в настроении шутить, Кафферти.

– Ага, – протянул он. – А ведь я кое-что слышал о вашей матери… И узнал этого ублюдка.

Шивон остолбенела, рука, протянутая к фотографии, замерла в воздухе.

– Его зовут Кевин или Кейт, – продолжал Кафферти.

– Кейт Карберри, – уточнила Шивон.

Поняв, что она попалась на удочку, Ребус стал выбираться из машины.

– Тебя это не касается, – предупредил он Кафферти.

– Конечно нет, – согласился тот. – Я понимаю, что это дело личное. Просто поинтересовался, не могу ли чем-либо помочь, только и всего.

– Как помочь? – спросила Шивон.

– Не слушай его, – внушительно проговорил Ребус, но Кафферти своим взглядом буквально загипнотизировал Шивон.

– Всеми способами, какими смогу, – спокойно пояснил Кафферти. – Ведь этот Кейт работает на Тенча, верно? Так не лучше ли взять обоих, чем одного исполнителя?

– Тенча не было на Принсез-стрит.

– Потому что у него есть мозги, которых нет у сопляка Кейта, – заметил Кафферти. – А безмозглые парни легко внушаемы.

– Господи, Шивон, – взмолился Ребус, хватая ее за руку. – Да он же хочет любой ценой свалить Тенча. – Ткнув пальцем в сторону Кафферти, он злобно крикнул: – Не смей ее впутывать!

Не обращая внимания на Ребуса, Кафферти протянул фотографию Шивон:

– Ставлю фунт против пенни, что Кейт сейчас играет в пул в Ресталриге. Есть только один способ узнать…

Взгляд Шивон застыл на фотографии. Когда Кафферти окликнул ее, она подняла голову, несколько раз моргнула и посмотрела на него изучающим взглядом.

– Не сейчас, – решительно сказала она.

Он пожал плечами:

– Когда хотите.

– Вас при этом не будет, – объявила она.

Он состроил обиженную мину:

– Какая несправедливость, особенно после того, как я столько вам рассказал!

– Вас при этом не будет, – повторила она.

Кафферти повернулся к Ребусу:

– Я сказал, что у нее крепнет характер? Я мягко выразился.

– Похоже на то, – согласился Ребус.