"Прекрасная обманщица" - читать интересную книгу автора (Гэфни Патриция)7Им не суждено было добраться до Уиндермира к вечеру этого дня. Неподалеку от Гельвеллина они набрели на такой уютный трактирчик, что Бэрк решил в нем заночевать, хотя до темноты оставался еще час. Трактир «Роза и Корона» представлял собой двухэтажное, увитое плющом кирпичное здание, выстроенное в новом, так называемом георгианском стиле, с белыми эркерами по фасаду и многочисленными печными трубами на крытой шифером крыше. Домик выглядел до того весело и гостеприимно, что Кэтрин обрадовалась остановке. Чья-то дорожная карета въехала во двор прямо перед ними. Пока конюх уводил ее лошадь, Кэтрин стала наблюдать за пассажирами. Из кареты показалась женщина лет сорока в роскошном плаще, отороченном мехом, и касторовой шляпе с алым пером, на помощь ей спешил ливрейный лакей. Следом за нею из экипажа вышла девушка лет пятнадцати-шестнадцати и, наконец, неприметная женщина средних лет, которую Кэтрин приняла за горничную. Внезапно она заметила, что Бэрк с явным одобрением поглядывает на даму с алым пером на шляпе и даже учтиво кланяется ей. Смерив майора заинтересованным взглядом и, очевидно, удовлетворившись увиденным, дама удостоила его легким кивком, а затем отвернулась и повела своих спутниц в помещение. И все же перед тем, как скрыться внутри, она успела послать ему многозначительную улыбку, а в ее глазах мелькнул призывный огонек. На Кэтрин она даже не взглянула. Они Через несколько мгновений она сама вошла в «Розу и Корону» под руку с Бэрком. Он улыбался ей сверху вниз, словно она являлась его собственностью. Стены вестибюля были чисто выбелены, пол надраен песком. Справа располагалась общая гостиная, где несколько постояльцев почтенного вида собрались выпить чаю или шерри перед ужином. Небольшого роста лысеющий джентльмен в рубашке и жилете тотчас же засуетился и представился Томасом Бинлингом, хозяином заведения. Он приветствовал гостей под своей скромной крышей и заверил их, что, хотя его жена в данный момент, к сожалению, слишком занята и не может лично выразить им свое почтение, она не преминет это сделать, как только освободится. Бэрк церемонно поклонился в ответ и тут же объявил, что он мистер Джеймс Бэрк, родом из Бервика, путешествующий с супругой, чем потряс Кэтрин до самой глубины души. Он сказал, что им нужна – Любовь моя, пора расстаться с этой девичьей застенчивостью! – наставительно обратился он к ней. – Не сомневаюсь, мистер Бинлинг повидал на своем веку немало новобрачных. Он будет вести себя осмотрительно и сохранит нашу маленькую тайну. Кэтрин заскрежетала зубами от бешенства. – Новобрачные! – воскликнул трактирщик, радостно потирая руки. – Значит, мы поместим вас в наш лучший номер. Это прекрасная комната с гардеробной, как раз то, что нужно для смущенной невесты, как говорит моя жена. Он сам вдруг смешался, запоздало сообразив, что его собственное поведение никак нельзя назвать осмотрительным, и сделал знак рассыльному взять их багаж, а затем повел «счастливую» пару вверх по лестнице. Номер для новобрачных оказался просторным и хорошо обставленным простой и добротной мебелью. Всю середину комнаты занимала дубовая кровать с четырьмя столбиками. Едва завидев ее, Кэтрин силой высвободила свое запястье из цепких пальцев Бэрка и прошла к окну, повернувшись к мужчинам спиной и не обращая внимания на слова мистера Бинлинга, который продолжал рассыпаться соловьем об удачном расположении гардеробной и великолепии ужина, ожидавшего их внизу в семь часов. Наконец он ушел, и как только дверь за ним закрылась, она в ярости повернулась к Бэрку, требуя объяснений. – Да что с тобой, Кэт? Я думал, ты обрадуешься! – ответил он с самым невинным видом и принялся распаковывать складную дорожную сумку. – Обрадуюсь?! – Я сделал это для тебя, любовь моя, честное слово! – Не смейте называть меня «своей любовью»! Ей хотелось швырнуть в него чем-нибудь. – Ш-ш-ш! – прошипел Бэрк, подавив смешок. – Что подумают остальные постояльцы? – Да мне плевать, что они подумают! – Ай-яй-яй, что за выражения! Да еще на устах моей прелестной юной женушки! Я этого не потерплю, дорогая. Кэтрин открыла рот, но не издала ни звука. От ярости она лишилась дара речи. – Нет, в самом деле, Кэт, – продолжал Бэрк, стараясь говорить серьезно, – ты явно нуждаешься в постоянной защите. У меня еще костяшки саднят от схватки с твоими поклонниками. Мне хотелось бы отдохнуть и насладиться покоем хотя бы на одну ночь. Он вынул из сумки тяжелый военный пистолет и положил его в ящик ночного столика вместе с несколькими книжками, потом достал свежую батистовую рубашку и начал развязывать шейный платок. – Почему бы тебе не освежиться немного и не привести себя в порядок перед ужином, любовь моя? Мне кажется, нам следует переодеться, а как ты на это смотришь? Надень зеленое платье, оно изумительно идет к твоим глазам. Кэтрин топнула ногой в бессильном бешенстве. – Ах ты самодовольный, двуличный, грязный ублюдок! Бэрк начал расстегивать рубашку. Кэтрин боком двинулась к своему маленькому саквояжу с одеждой. – Будь я мужчиной, я бы вас поставила на место, Джеймс Бэрк! – с чувством воскликнула она. Он тем временем начал вытягивать рубашку из панталон и приготовился стащить ее через голову. – Да будь вы на самом деле тем джентльменом, каким хотите казаться, вы бы… Вы омерзительны! Рубашка была снята, он стал возиться с пуговицами панталон. На губах играла все та же несносная улыбка. Кэтрин схватила свой саквояж и, шурша юбками, удалилаcь в гардеробную. – Поторопись, сладость моя, мы не должны опаздывать! – бросил он ей вслед. Дверь захлопнулась с оглушительным треском. Прислонившись спиной к двери, Кэтрин жадно ловила ртом воздух. Гнусная тварь, мерзкое насекомое! Ни стыда, ни совести – он недостоин даже презрения. И если он думает, что все эти смехотворные уловки ему помогут, что ж, его ждет большое разочарование. Она плюхнулась на стул перед зеркалом на туалетном столике, и собственное отражение на миг ослепило ее. Лицо у нее раскраснелось, глаза все еще пылали гневом. Она так и не успела причесаться после скачки наперегонки; ее волосы рассыпались по плечам в живописном беспорядке. На умывальнике красного дерева уже были приготовлены кувшин с горячей водой и душистое мыло, но главное, – чудо из чудес! – кто-то оставил или забыл в ящике туалетного столика с полдюжины шпилек. Кэтрин вынула из сумки и расправила зеленое платье. Ладно, она наденет это чертово платье, но не потому, что он так велел, а потому что больше у нее ничего нет. К тому же, подумала она, разглаживая ладонями мягкий бархат юбки, – это действительно очень красивое платье. Через пятнадцать минут, чисто вымытая и одетая, Кэтрин была бы уже готова к выходу, если бы не волосы. Ужасно не хотелось ни о чем просить Бэрка, но делать было нечего: головная щетка была у него. Тяжело вздохнув, она постучала в дверь. – Да, любовь моя? Скривившись от отвращения, Кэтрин приоткрыла дверь на узенькую щелку. Бэрк лежал, растянувшись на постели, в черном вечернем камзоле, в том самом, что был на нем в день их первой встречи, и читал книгу. Он бросил на нее любопытный взгляд. – Можно мне еще раз одолжить вашу щетку для волос, майор Бэрк? – произнесла она, не разжимая губ. – Ну, разумеется! Извини, дорогая, мне следовало отдать ее тебе насовсем. Вскочив с постели, он подошел к бюро, вынул из несессера щетку и подал ей. – Об этом и речи быть не может! Щетка ваша, а не моя. Она взяла щетку и попыталась закрыть дверь у него перед носом, но он успел просунуть в щель ногу. Кэтрин отступила, решив, что вульгарная драка ниже ее достоинства, и Бэрк как ни в чем не бывало вошел в гардеробную следом за нею. – Я подумал: почему бы и не посмотреть? Он улыбнулся и прислонился к дверному косяку, скрестив руки на груди. Кэтрин села перед зеркалом и принялась расчесывать волосы, твердо решив не обращать на него внимания. – Какие у тебя красивые волосы, Кэт, – сказал он через минуту без обычной насмешки в голосе. – Как часто ты их расчесываешь? Кэтрин ничего не ответила. – Сколько раз проводишь гребнем перед сном, а? Она продолжала упорно молчать и лишь нахмурилась от усердия, собирая на макушке тяжелую массу волнистых прядей и закалывая их шпильками так, чтобы они локонами свободно ниспадали на затылок. Эту хитрую прическу Кэтрин научилась делать много лет назад в Париже. Спереди все выглядело чинно и строго, зато с боков и сзади – очень даже вольно, почти разнузданно. Все еще хмурясь, девушка выпустила один непокорный завиток спереди, у виска. – Очень мило, – с восхищением заметил Бэрк. – Этакий безыскусный вид! У тебя здорово получается, моя дорогая. Она со стуком швырнула щетку на столик и вскочила на ноги. В глазах светилось еле сдерживаемое негодование. – Вы готовы? – О, Боже, как ты хороша, Кэт, – вздохнул Бэрк, впервые оглядев ее с ног до головы в новом наряде. Платье сидело превосходно и удивительно шло ей. Мысленно он поздравил себя: ему удалось подобрать тот самый цвет, который нужен был, чтобы углубить бирюзовую синеву ее глаз до изумрудного оттенка и высветить золотисто-медные сполохи в рыжих волосах. На густом, насыщенном фоне темно-зеленого бархата ее кожа выглядела как алебастр, безупречно белая, с пятнами нежного персикового румянца на щеках и восхитительно-розовыми губками. Шея казалась слишком хрупкой для великолепной шевелюры, и ему в голову пришло сравнение с прекрасным цветком на длинном стебле. А ее груди, белые и гладкие, как отполированный мрамор, заманчиво выступавшие над облегающим лифом платья, вызывали у него неодолимое желание протянуть обе руки и… – Вы готовы? – повторила она, не выдержав его обжигающего взгляда. – Ах, Кэт, – прошептал Бэрк, качая головой, – если бы ты только знала! В середине столовой стоял громадный круглый стол, а вокруг него были расставлены пять или шесть столиков поменьше для гостей, предпочитающих свою собственную компанию. В отличие от своего тщедушного и суетливого муженька миссис Бинлинг оказалась дамой весьма внушительной и импозантной. Она провела Бэрка и Кэтрин к одному из маленьких столиков, не без основания полагая, что молодожены предпочтут поужинать наедине, и принесла бутылку лучшего вина, приберегаемого для особых случаев, после чего пожелала безоблачного им счастья до скончания дней. Кэтрин вытерпела все эти почести, едва сохраняя вежливую мину на лице, а вот Бэрк проявил чрезвычайную доброжелательность. Когда хозяйка оставила их одних, он поднял бокал за долгую и счастливую совместную жизнь, за удивительную удачу, подарившую ему встречу с женщиной его мечты, за их многочисленных отпрысков, да благословит их Господь быть похожими на мать… – Когда же это кончится? – возмутилась наконец Кэтрин. – Вы ведете себя как последний дурак. – Но ты сама в этом виновата, прекрасная Кэт! Ты сводишь меня с ума. Бьюсь об заклад, любой мужчина, сидя рядом с тобой и купаясь в лучах твоей красоты, через пять минут начал бы нести околесицу. Мы теряем головы, вот в чем дело… Он вдруг умолк и уставился куда-то поверх ее плеча, позабыв, о чем говорил. Кэтрин с любопытством обернулась и проследила за его взглядом. По другую сторону от прохода за таким же, как у них, столиком на двоих сидела дама с пером (хотя, разумеется, в эту минуту она была без пера) в обществе своей дочери или компаньонки, словом, девушки лет пятнадцати-шестнадцати, кем бы она ей ни доводилась. Дама отвесила в их сторону чинный поклон, хотя в ее глазах играл все тот же кокетливый огонек. Девушка, светлая блондинка с голубыми глазами, еще не расцветшая, но обещавшая в скором времени стать хорошенькой, смутилась и опустила взгляд в тарелку. – Вы с ними знакомы? – спросила Кэтрин куда резче, чем собиралась. – Конечно, нет! – удивился Бэрк. – А почему ты так решила? Она ничего не ответила, и он продолжал как ни в чем не бывало: – Красивая она женщина, как по-твоему? – Да, наверное, – весьма прохладно откликнулась Кэтрин. – Для своего возраста, – добавила она, не удержавшись от искушения. – Гм, – промычал Бэрк, оглядывая даму поверх ободка своего бокала. – С возрастом приходит мудрость. Кэтрин была несказанно рада, когда им наконец подали еду. – Ты устала? – спросил он, когда они поели. – Ни капельки. Это было неправдой, но ей совсем не хотелось подниматься наверх. Она не собиралась ложиться вместе с ним в эту широкую постель с пологом, но у нее просто не было сил на очередное противостояние по этому поводу. Поэтому они направились в малую гостиную, уютную, обшитую ореховыми панелями комнату с разожженным камином, где постояльцы собирались, чтобы почитать или сыграть партию в карты. Бэрк усадил Кэтрин в резное деревянное кресло у огня и сам уселся поодаль. Подошла горничная, чтобы спросить, желают ли господа что-нибудь выпить. Бэрк заказал бренди, а Кэтрин попросила рюмку портвейна. Круглолицый господин с бакенбардами, потягивавший виски по соседству, приветливо кивнул Кэтрин, а затем громко и добродушно спросил, обращаясь к Бэрку: – Что вы думаете об этом принце Чарли, сэр? Может, нам пора заряжать пистолеты и прятать наших женщин? Или можно повернуться на другой бок и продолжать спать? Как по-вашему? Говорят, он все еще в Карлайле, обдумывает свой следующий ход. Если он решит двинуться на юг и поднять бунт в Ланкашире, мы окажемся как раз на его пути. Нам грозит опасность? – Нет, не думаю, – живо ответил Бэрк, – хотя полагаю, что он действительно пойдет на юг. Мне кажется, Чарли стоит на перекрестке четырех дорог. Он может остаться на месте и ждать всеобщего восстания английских якобитов. Или он может двинуться походом на Ньюкасл и вступить в бой с генералом Уэйдом. Он также может вернуться в Шотландию и занять оборонительные позиции, дожидаясь, пока его армия не станет достаточно сильной для наступления. И наконец, он может предпринять бросок на юг, потому что рассчитывает (и не без основания) найти немало сторонников в Ланкашире. Полагаю, он выберет именно последний путь, так как его конечной целью является Лондон, и чем ближе он к конечной цели, тем лучше он себя чувствует. Но вам и вашей семье, сэр, ничто не угрожает. До сих пор войска горцев вели себя безупречно. Я уверен, что они и впредь будут продолжать в том же духе, пока военная удача им не изменит. Когда-нибудь это непременно произойдет, но в ближайшее время – вряд ли. Кэтрин принялась молча обдумывать услышанное, поражаясь тому, насколько точной оказалась его оценка. Она была благодарна Бэрку за признание доблести шотландцев, но его убежденность в том, что их дело обречено, глубоко встревожила ее. Этого просто не могло быть! Девушка прекрасно понимала, что восстание чревато большим риском и что в случае неудачи многие поплатились бы головой, но мужество и боевой дух восставших были так сильны, их цели столь высоки и благородны… Нет, они должны были, просто обязаны были победить! А иначе зачем она ввязалась в этот опасный спектакль, который вполне мог привести ее на эшафот? И все же она с самого начала знала, чем рискует, но тем не менее охотно приняла предложенные условия, потому что ей казалось, что после смерти отца терять уже больше нечего. Что же изменилось с тех пор? Ничего. Просто она струсила. Уже очень-очень скоро ей предстояло предстать перед так называемым английским правосудием, и чем ближе был этот час, тем ей становилось страшнее. Надо взять себя в руки и вспомнить, что в восстании участвуют множество людей, и некоторые уже заплатили, а многим другим еще предстоит заплатить не менее высокую цену. Ей подали заказанный портвейн, и она стала потягивать его потихоньку, прислушиваясь вполуха к разговору Бэрка с круглолицым господином. От камина исходил расслабляющий жар, вино оказалось крепким, и Кэтрин наконец-то почувствовала, как спадает напряжение. Наблюдая, как Бэрк раскуривает трубку, она вдруг засмотрелась на его сильные руки, на длинные пальцы, приминающие табак. Все ее тело внезапно отяжелело, словно к нему привесили груз. Она переводила взгляд с его мускулистых бедер на твердую линию подбородка, уже слегка оттененного пробивающейся щетиной, на гладкие, отливающие шелком волосы, зачесанные назад над высоким лбом. Сама того не желая, она вспомнила и его поцелуй, на который ее собственное тело ответило с неожиданной силой и страстью, заставшей ее врасплох. Она не знала, что и думать. Решив больше не смотреть на него, Кэтрин закрыла глаза. Чем думать о нем, лучше вспомнить о Майкле. Какой он был сильный, красивый, светловолосый. Честные карие глаза, смеющийся рот. Но это всего лишь слова, поняла Кэтрин, виновато вздрогнув. Сколько ни старалась, она не могла вызвать в памяти его живой образ. Ей стало стыдно. Открыв глаза, она обнаружила, что Бэрк пристально смотрит на нее, и отвернулась, покраснев и делая вид, будто ее чрезвычайно заинтересовала висевшая на стене гравюра с изображением сцены охоты. Как невыносимо стыдно признаваться даже себе самой (но признаться надо, если она хочет быть честной хотя бы перед собственной совестью), что ее влечет к этому мужчине. За последние четыре года от нее осталась одна лишь окаменевшая и пустая внутри оболочка. Она примирилась с одиночеством, с жизнью без семьи, без детей, не согретой ни единым сильным чувством, кроме неистребимой жажды мести. О, пусть это новое волнение станет знаком того, что в ее жизни и в ней самой что-то меняется и что другие мужчины, а не только он, смогут пробудить в ней чувства, взмолилась Кэтрин. Тысячи вопросов теснились у нее в голове, а боязливая душа надеялась, что никогда не узнает ответов. Ведь что бы ни случилось, не далее, как послезавтра им суждено расстаться навсегда. Она никогда его больше не увидит. И это ее устраивало как нельзя лучше, это было именно то, чего она хотела. И все же… все же… Бэрк заказал новую порцию бренди и поинтересовался, не хочет ли она еще вина. Кэтрин решила воспользоваться случаем, чтобы уйти. – Нет, спасибо, – ответила она, прикрывая рукой притворный зевок, – я, пожалуй, поднимусь наверх. Но ты не торопись, дорогой, выпей, если хочешь. Увидимся утром. Поднявшись и подойдя к нему, Кэтрин нежно провела рукой по его щеке. – Спокойной ночи, мой голубок, – проворковала она. В его глазах появилась одобрительная улыбка. Девушка вздрогнула от неожиданности, когда он вдруг поймал ее запястье и одним плавным движением поднялся на ноги. – Позволь мне проводить тебя до дверей, мой ангел, – заботливо предложил Бэрк. – В этом нет нужды, милый. – Нет-нет, я настаиваю. Ты же знаешь, у меня сердце не на месте, стоит мне только выпустить тебя из виду. Он отвел ее к выходу, и они оказались прямо на виду у всех посетителей как большой, так и малой гостиной. Некоторые умиленно улыбались, глядя на них. Слух о том, что они новобрачные, уже облетел весь постоялый двор, и не осталось ни одного постояльца, который не был бы об этом наслышан. Бэрк прижимал ее к себе слишком близко, и Кэтрин чувствовала себя неловко, но не испытывала страха. Что, в конце концов, он может сделать у всех на глазах? – Может быть, мне все-таки следует подняться с тобой, дорогая, и помочь тебе раздеться? Все эти крючки и пуговицы… А у тебя даже горничной нет! Его пальцы при этом перебирали застежки на корсаже ее платья. Кэтрин почувствовала, что ей становится жарко, но ответила очень тихо и нежно: – Да я скорее съем полную тарелку червей, сокровище мое. – И она послала ему сладчайшую улыбку. – Ах, моя кроткая голубка, ты надрываешь мне сердце. Насколько я понимаю, ты не передумала насчет моего первоначального предложения? – Какого предложения, розанчик? – Как какого? От всей души предлагаю тебе проявить себя в деле, душистый марципан. Это твой последний шанс обрести свободу. – Но, солнце мое, я же, кажется, ясно дала понять: уж пускай меня лучше повесят! – Ну что ж, отлично. Поступай как знаешь, услада очей моих. Спокойной ночи. – Бэрк, я тебя предупреждаю, – прошипела она, догадавшись, что он намерен делать. Слишком поздно: его рука, лежавшая у нее на талии, обвилась вокруг нее змеей и притянула ее ближе, другой рукой он взял ее за подбородок и запрокинул ей голову, чтобы поцеловать. Кэтрин не захотела устраивать сцену при всех и вынуждена была терпеть его прикосновения, стоя с широко открытыми глазами, прямая и неподвижная, как статуя. Сперва его губы были нежны, даже игривы, но потом он еще теснее прижал ее к себе, а его рука, выпустив подбородок, скользнула ей на затылок. Пальцы вплелись ей в волосы, а поцелуй стал таким горячим и страстным, что внутри у нее что-то взорвалось. На этот раз, когда его язык проник ей в рот, она не воспротивилась: головокружительные, захватывающие дух новые ощущения поглотили ее целиком. Ее руки, судорожно упиравшиеся ему в грудь, ослабели, кулаки разжались. Какой-то неясный звук, родившийся глубоко в груди, сорвался с ее губ, колени у нее задрожали. Бэрк выбрал именно этот момент, чтобы прервать поцелуй: ему гораздо лучше, чем ей, было известно, как далеко может завести их страсть. Но Кэтрин показалось, что он самым жестоким и бессердечным образом бросил ее. Она стояла, нетвердо держась на ногах и тяжело дыша, пока кружившаяся перед глазами комната не встала наконец на место. Вокруг раздались радостные возгласы, смех и аплодисменты благодарных зрителей. Некоторые подняли бокалы в знак приветствия. От мучительного смущения Кэтрин ощутила дурноту. Бросив мгновенный страдальческий взгляд на Бэрка, она подхватила юбки и стремглав кинулась вверх по лестнице. Он проводил ее затуманенным взглядом, борясь со всепоглощающим желанием броситься за нею следом. Кто-то дружески хлопнул его по плечу и потащил обратно к камину. Ему налили еще бренди, мужчины окружили его, осыпая поздравлениями. Бэрк стоически выслушал все добрые пожелания, хотя его мысли блуждали где-то далеко-далеко. Когда разговор принял более общий характер, он отошел немного в сторону от остальных и, вновь раскурив трубку, задумчиво уставился на огонь. Очень скоро ему пришло в голову, что между пляшущими язычками пламени и волосами Кэт, горящими на солнце, имеется разительное сходство. И почему он сразу не последовал за нею? Если бы он поднялся к ней прямо сейчас, она бы ему уступила, в этом у него не было ни малейших сомнений. Она не упускала ни единой возможности осыпать его бранью и твердила, что презирает его, но собственное тело было ей не подвластно: она не могла скрыть, что он вызывает в ней ответное чувство. Приятно было сознавать, что она хочет его почти так же сильно, как он ее. Что же его удерживало? Скорее всего она была именно такой, какой хотела казаться: в лучшем случае, сбившейся с пути испорченной девчонкой, в худшем – настоящей законченной шлюхой. Ведь она согласилась спать с омерзительным Молем, стала его любовницей, потому что он оказался богаче ее прежнего покровителя, карточного игрока. Так откуда же все эти колебания, какой от них прок? Бэрк не находил ответа на этот вопрос. Он знал только, что не сможет ничего сделать, пока она сама не попросит. Шлюха она или нет, ему не хотелось пользоваться своим преимуществом в минуту ее слабости. Он понимал, что ведет себя как последний дурак, чего с ним никогда раньше не бывало. А хуже всего то, что другого шанса остаться наедине у них, пожалуй, не будет. Мысль об этом ужаснула его настолько, что он решил утопить ее в вине. Подойдя с рюмкой бренди еще ближе к огню и по-прежнему не отрывая взгляда от пламени, Бэрк не сразу понял, что означает прерывистый шипящий звук, доносившийся из каминной трубы. Потом, оставив рюмку на каминной полке, он подошел к окну, распахнул створки и высунулся наружу. Ледяные капли дождя, подхваченные суровым ветром, ударили ему в лицо. Он отпрянул, улыбаясь, как мальчишка рождественским утром. – Настоящий потоп! – радостно объявил Бэрк, обращаясь ко всем присутствующим. – Ни пройти, ни проехать. Нам придется остаться еще на день! |
||
|