Глава 6

   Неестественный призрачный свет отражался от ледяных стен и искажал очертания всех предметов, словно они повторялись в бесчисленном множестве расставленных по просторному помещению кривых зеркал. Просторному? На самом деле размеры комнаты вполне могли оказаться очередной иллюзией, а меня постигла участь угодившего в кусок янтаря комара. Точнее – вмороженной в лед рыбы.

   По сути – я не мог ничего. Ни пошевелиться, ни вздохнуть, ни закрыть глаза. И только звучавший откуда-то из толщи льда голос не давал сойти с ума в этой тянувшейся уже целую вечность пытке. Не давал сойти – или именно этого добивался?

   Да кто его знает? Но когда неведомо откуда взявшаяся чернильная капля принялась расползаться, окрашивая прозрачно-голубые стены темницы в цвета первородной тьмы, я даже обрадовался.

   И все же – чего от меня хотели?

   – Да очнись же ты! – Полный ярости крик ворвался в забытье и разметал его иллюзорную реальность на бесчисленное множество осколков льда. – Очнись!

   – Не ори, – прохрипел я и вслепую отмахнулся от трясшего меня за грудки человека. – Плохо мне…

   – Нам тоже не особо хорошо, – огрызнулся Ветрицкий. – Давно мозги встряхнуть надо было…

   – Настойка железного корня подействовала, вот он и очухался, – не согласился с ним Напалм. – Эй, Лед, пить хочешь?

   – Давай, – открыл глаза я и принял у пироманта флягу. – Где мы?

   – На северной окраине. – Усевшись на корточки, пиромант прислонился спиной к стене. – Себе на крайний случай нору присмотрел, да вон как вышло.

   – Остальные? – Жадно выхлебав полфляги, я огляделся. Комната без окон, на полу остатки линолеума, стены ободраны, мебели – ноль. Ладно, хоть пенкоматрацы расстелили. Да в углу пожитки наши скиданы.

   – Вера караулит, а кто тебе еще нужен? – оторвался от колчана со стрелами Николай. – Нету больше никого.

   – Дружинников заклятием накрыло. – Напалм поглубже натянул на макушку кожаную кепку. – С колдуном ты сам разобрался, пацана, который с ним был, мы трогать не стали.

   – А водитель? – Я попробовал подняться на ноги и почувствовал, как заныла затекшая правая рука.

   – Водитель серьезностью момента не проникся, пришлось с ним расстаться, – пожал плечами пиромант.

   – Значит, нас четверо, – дождавшись, когда перестанет кружиться голова, я первым делом перезарядил «Вереск» и подошел к сваленным в угол вещам. – Так все-таки что это за халупа?

   – Овощной магазин бывший. Который за автотранспортной базой был, – объяснил Напалм.

   – Не найдут нас здесь? – Правая рука продолжала ныть и пришлось стиснуть зубы, прогоняя заворочавшуюся в ней боль. – Да что за напасть?!

   – Найти не должны, – покачал головой пиромант и усмехнулся. – А в руку я тебе иглу неудачно загнал.

   – Да хрен с рукой! – взорвался вдруг Ветрицкий. – Ты понимаешь, Лед, в какой жопе мы из-за тебя оказались?!

   – Он-то здесь при чем? – закурил Напалм и кинул пачку сжимавшему кулаки Николаю. – Не он нас подставил.

   – Вот именно, – начал я разбирать перетащенные из фургона вещи. – А подставили нас твои, Коля, дружки. И не первый раз уже, между прочим. Или они опять снять тебя с крючка пообещали?

   – По себе людей не судят, – сжал зубы так, что заходили желваки, Ветрицкий. – Думай, что говоришь.

   – Все, брейк, – махнул рукой пиромант. – Надо решать, что делать будем, а не виноватых искать. Виноватых и без нас найдут. Хоть и говорят: победителей не судят, но у нас все с точностью до наоборот.

   – Фургон где? – Я вытащил из-под своей сумки РПК-74 и, порывшись в вещах, сумел обнаружить пару снаряженных рожков на сорок пять патронов каждый. Ага, и «Шмель» один с собой притащили. Уже лучше.

   – Да здесь недалеко кинули.

   – Время много прошло?

   – Часа два, стемнело уже, – прикинул пиромант. – А что?

   – Скоро пожалуют, – сплюнул я на пол.

   – Кто? – почти одновременно выдали уставившиеся на меня парни.

   – Безопасники, кто ж еще? – пожал я плечами. – Или, думаете, они по всей Кривой тогда рысачили, нас искали? Нет, наверняка передатчик где-то в машине, поэтому и приехали так быстро.

   – Будь там передатчик, – веско заявил Николай, – нас бы уже давно замели.

   – Время, – покачал я головой. – У них на это пока еще элементарно не хватило времени. Приемник сигнала должен был быть в «пятерке», так? Пока дружинники обнаружили трупы, пока разобрались в ситуации. Вызвать безопасников тоже не сразу догадались. Но два часа – это много. Скоро приедут.

   – Надо было «жигули» тоже запалить, – с сожалением вздохнул Напалм и выкинул в угол бычок.

   – Надо было Бергмана не убивать, – резонно возразил ему Николай.

   – Валить надо отсюда. – Как мне показалось, я высказал наиболее конструктивную мысль. – Пешком.

   – А потом? – хмуро посмотрел на меня Ветрицкий.

   – А потом видно будет, – не стал я высасывать из пальца варианты возможного развития событий.

   – Думаешь, кореша твои не выдадут? – угадал ход моих мыслей Напалм.

   – Все, быстро собирайте манатки и ходу, – ничего не ответив на этот вопрос, я передал РПК-74 Ветрицкому, огнемет сунул Напалму и замер, прислушиваясь к раздавшемуся на улице шуму. – Стреляют, что ли?

   – Да нет вроде, – пожал плечами пиромант, и тут у нас под ногами весьма ощутимо вздрогнул пол.

   В комнату заскочила запыхавшаяся Вера.

   – У Черного квадрата перестрелка!

   – А взорвалось что? – Я закинул на плечо ремень сумки.

   – Не знаю, это где-то в районе проходной.

   – Неужели Чистые на штурм пошли? – Напалм поудобней перехватил тубу огнемета.

   – Или наоборот, – припомнил я опасения служивших в охране гетто солдат. – Пора удочки сматывать…

   Но, как это частенько бывает, удочки смотать мы уже не успели: стрельба неожиданно быстро приблизилась к двухэтажному зданию бывшего магазина, и соваться на улицу, не разведав ситуации, показалось не очень разумным.

   – Может, фургон сжечь? – предложил выглянувший из окна Напалм. – Тогда и передатчику кирдык.

   – Поздно уже, – заметив засверкавшие у забора автотранспортной базы вспышки выстрелов, я отпрянул в глубь комнаты. – На крайний случай оставим. Он далеко стоит?

   – Добежать не успеем, – прищурилась, всматриваясь в темноту, Вера.

   – Вера, давай на второй этаж, Николай, тебе тоже лучше наверху позицию выбрать, – начал отдавать распоряжения я. – Только учтите, если мимо проходят, мы не вмешиваемся. Слышали? Не вмешиваемся!

   – Ух ты! «Блеском хаоса» долбанули! – удивился Напалм, когда на стенах заиграли изумрудные отблески.

   – Ты с этой бандурой управишься? – уточнил я, имея в виду огнемет.

   – Управлюсь, – кивнул пиромант. – Только здесь у помещения объем маленький, я в торговый зал пойду.

   – Иди. – Я присел у окна, выложил на место вывороченного подоконника пистолет-пулемет и достал из кармана найденную в вещах ручную гранату. Ф-1 штука солидная, но сама по себе игры не сделает. Ладно, будем надеяться, ее и не придется в ход пускать.

   После вколотой дозы железного корня тянуло в сон, но зато понемногу затихла терзавшая правое предплечье боль. И все же надо бы от излишков энергии избавиться, пока возможность есть. А то сил держать магические люки наглухо задраенными надолго не хватит.

   Сунув руку в карман фуфайки, я наткнулся на плоскую металлическую коробочку «глушителя» и задумался: выкинуть ее, что ли? Смысла с собой таскать всякое барахло не вижу. Хотя вдруг сгодится?

   Как обычно, нашарив в кармане монеты, начал потихоньку успокаиваться. Раз монетка, два монетка, три монетка… Мне б вот так пару часов посидеть – и вообще как огурчик буду. Только не будет у меня ни часа, ни даже половины: выстрелы звучат все ближе, а казавшиеся еще недавно столь далекими взрывы ручных гранат теперь раздаются на соседней улице.

   Да что это еще за фейерверк? Минимум несколько ручных пулеметов переругиваются, плюс автоматов без счету. И гранаты. Откуда у Чистых или уродов такой арсенал? Не могут же это солдаты охраны между собой хлестаться?! Да и магических игрушек типа «Блеска хаоса» у служивых быть не должно. Странно все это…

   Короткие вспышки одиночных выстрелов замелькали в выходящем к магазину проулке, и я попытался рассмотреть происходящее с помощью колдовского зрения. Темнота позднего зимнего вечера превратилась в серое полотно, на котором яркими мазками божественной кисти загорелись ауры людей. Вот только людей ли?

   Картина происходящего более-менее прояснилась: вполне профессионально отстреливаясь из автоматического оружия и сдерживая преследователей на расстоянии, в нашу сторону двигались пять человек. С ними-то как раз все было ясно – обычные люди. А вот ауры пытавшихся обойти их с флангов преследователей за обычные никак сойти не могли. Слишком уж в них блекло-синих тонов много.

   Уроды? Да откуда у них столько оружия?! Им ворота арсенала открыли?

   В этот момент беглецы выскочили на открытое пространство, и без особого удивления я разглядел, что через пустырь к нам со всех ног несутся солдаты гарнизона. Оставив в воздухе оранжевый росчерк, в спину одного из них угодил заряд «Огненного улья», и покатившегося по снегу человека моментально окутало густо чадящее пламя. На какие-то доли мгновения вспышка высветила беглецов, и по ним тут же открыли огонь воодушевленные успехом уроды.

   Радовались они напрасно: непонятно с чего решивший вмешаться Ветрицкий несколькими длинными очередями прижал обитателей гетто к земле, и солдаты благополучно укрылись от пуль в стенах магазина. Плюнув с досады, я решил не давать уродам времени на перегруппировку и метнул гранату в проулок вслед кинувшимся туда серым теням.

   Жахнуло. Правда, непонятно – зацепил кого или нет.

   Присев сбоку от оконного проема, я повернулся к ввалившимся в комнату солдатам. Насчет благополучно укрылись, это, конечно, громко сказано: одного из служивых – судорожно изгибавшегося и что-то нечленораздельно кричавшего – втащили на руках.

   – Куда?!! Куда лезете?! – заорал я на сунувшихся в дверь солдат. – Быстро в подвал! Напалм, займись раненым!

   – Много вас? – перебежал через комнату и присел рядом со мной усатый лейтенант, в разгрузке которого одиноко болталась единственная граната. Да и та РГД-5.

   – Откуда? – хмыкнул я, узнав своего старого знакомого: именно этот парень командовал нарядом в мое последнее посещение гетто. – Четверо, если со мной. Пошли своих, пусть оборону занимают. Раненым мой спец займется.

   – Вот и встретились, – невесело усмехнулся лейтенант и перезарядил АКМ. – Степа! Кликни Володю, ваш торговый зал.

   С крыши пролаял короткую очередь пулемет, и вновь все стихло. Правда, ненадолго – немного погодя в окна с визгом влетело несколько пуль. Так, наугад пальнули, для острастки. Чтоб, значит, мы лишний раз не высовывались.

   – Я на другую сторону, – спустилась по лестнице Вера. – Они в обход пошли…

   – Степа, прикрой! – распорядился лейтенант, и бородатый солдат с РПК, придерживая болтавшийся на груди футляр с прибором ночного видения, бросился вслед за Крыловой.

   – С той стороны пустырь еще больше, – на карачках перебрался к входу в торговый зал Володя. – Не попрут они с той стороны.

   – Точно, там их один наш пулеметчик положит, – согласился с парнем появившийся из подвала пиромант.

   – Что там с раненым? – Я слегка приподнялся глянуть в оконный проем, но тут же спрятался из-за щелкнувшей о бетон пули.

   – Вколол обезболивающее, он очухался уже. – Пиромант, пригибаясь, перебежал в торговый зал. – В общем, он с Верой и бородатым остался. Мы значит, южную сторону держим. Вся надежда на Колю.

   – Отобьемся, – без особой уверенности заявил я и повернулся к лейтенанту: – Чем зацепили вашего, вообще?

   – «Трясуном», – отползая к соседнему окну, ответил тот. – Думали, не откачаем.

   – А кто? – Я уселся поудобней и с головой ухнул в черную яму ясновидения. Вокруг тут же замигали алые огоньки чужих жизней. И слишком уж много было ползавших по черной атласной подкладке моей черепной коробки светлячков. Измененных никак не меньше трех-четырех десятков.

   – Уроды, – с каким-то странным смаком произнес это слово лейтенант. – Не в курсе, что ли?

   – Не-а. Что за херня творится?

   – Уроды бунт подняли, – прислушавшись к стуку пулемета на противоположной стороне здания, просветил меня усатый. – Началось?

   – Разведка боем, – ответил я, не открывая глаз. На ту сторону не больше десятка измененных ушло. Остальные так в проулке и тусуются. – Так что там с уродами? Оружие у них откуда?

   – Без понятия. Ух, узнать бы мне, кто их подогрел… – стиснул зубы служивый и, дождавшись, когда стихнет стрельба, продолжил: – Они воду давно мутили, а как Повар появился, так вообще с катушек слетели. В отряды самообороны чуть ли не половина гетто записалась. Чистые с Крестоносцами тоже маслица в огонь подливали, но нам-то казалось, что ситуацию контролируем. А вон оно как…

   – Напалм, сбегай, пусть Вера и Степа наверх подымаются. На той стороне одного автоматчика хватит. – Тусклые огоньки аур начали стекаться в проулок и группироваться вдоль выходившего на пустырь забора. – Как повалят, их сразу пулеметами к земле пусть прижимают. Там уже сориентируешься, куда «Шмеля» лучше зафигачить. И как отобьемся, сразу к Красному отходим.

   – Дальше что планируешь? – Лейтенант похлопал себя по карманам и вытащил пачку «Беломора». – На своих двоих не оторваться.

   – У нас там машина, – открыл я глаза. – Да ты рассказывай, рассказывай…

   – А чего рассказывать? – пряча в кулаке огонек сигареты, затянулся усатый. – Стену они без проблем в нескольких местах повалили и в город выбрались, а как патруль по периметру в обход пошел, так и началась веселуха. Парней сразу на куски порвали, мы на проходной отбились. А потом по нам «Трясуном» вдарили, ну мы и подались в бега.

   – Хотелось бы мне знать, на что они надеются? – вздохнул я, прислушиваясь к доносящейся откуда-то со стороны центра Форта стрельбе. – Такую операцию с бухты-барахты не замутить.

   – Кто этих убогих знает? – пожал плечами лейтенант. – Только зря они это затеяли, сейчас такая кровавая баня в гетто начнется…

   – С чего бы это?

   – Стрельбу в окрестностях слышал? – Cлуживый затушил окурок о стену. – И я нет. Значит, куда-то в город штурмовые группы перебрасывают. Кто в Черном квадрате останется? Немного охраны и совсем убогие, из которых бойцы никакие. Думаешь, местная шпана свой единственный шанс упустит? Да Чистые о такой оказии и мечтать не могли. И в арсеналах у них тоже кое-что посерьезней пугачей водится…

   – Мне интересно, что же такое надо было пообещать уродам, раз они на такую аферу подписались? – Я подполз к окну. – Не могут же не понимать – Дружина им не по зубам.

   – Провокация…

   – Все может быть. И это, конечно, вопрос безумно интересный, – хмыкнул я, – но сейчас, похоже, будут начинать.

   – Что ж, потанцуем…

   – Да, это… – опомнился вдруг я. – Тебе фамилия Ялтин ни о чем, случаем, не говорит?

   – Как не говорит? Говорит! Где-то по осени в клинику при гетто устроился. Наши говорили, специалист грамотный, но какой-то он мутный…

   – Как думаешь, кирдык дохтуру сейчас?

   – Ну уроды его уважали, думаю, не тронут… – Лейтенант запнулся на полуслове, когда из переулка по магазину выпустили длинную пулеметную очередь. Пули со свистом принялись выбивать бетонную пыль и рикошетить от стен, но что самое паршивое – верхний этаж вздрогнул от попадания средних размеров шаровой молнии. Как бы кого не зацепило…

   И почти сразу же послышались выстрелы с другой стороны дома. Под прикрытием бестолково паливших автоматчиков несколько уродов бросились через пустырь, но моментально залегли, стоило Вере выбить двух самых ретивых. Ну и выпустивший почти наугад несколько очередей раненый боец тоже внес свою лепту.

   По нашим окнам тут же начали палить еще несколько стволов, а скопившиеся в переулке уроды бросились на штурм. Бросились – и угодили под кинжальный огонь двух установленных на втором этаже пулеметов. А стоило измененным попадать в снег, как их накрыл выстрел из огнемета. Выпущенный Напалмом заряд «Шмеля» враз сжег пару десятков человек, и я махнул рукой лейтенанту:

   – Уходим!

   – Понял, – кивнул тот и побежал к ведущей в торговый зал двери, но остановился, когда со второго этажа скатились Вера и Николай. – А Степа где?!

   – Прикрывает! – проорал Коля и тут же покатился по полу, не удержавшись на ногах от сотрясшего здание толчка.

   Одна из плит потолочного перекрытия рухнула, воздух наполнился бетонной пылью, а на втором этаже загудело жадно пожиравшее кислород магическое пламя. Ослепительные языки огня облизнули стены и в их обжигающих объятиях начали гореть даже кирпичи.

   Н-да, повезло, ничего не скажешь – угоди «Кувшин саламандры» чуть ниже, всех бы лучше чем в крематории прожарило. А вот Степе – каюк.

   – Уходим! – повторил приказ я и, закрыв лицо рукавом фуфайки, бросился к выходу. Виски раскалывались от боли, зубы ломило и по всему телу начала медленно расползаться странная вялость.

   Прикрывай нас пулеметчик – ушли бы без проблем. А так подошедшее к уродам с соседней улицы подкрепление выскочило к магазину в самый неподходящий момент. Близкие выстрелы загрохотали сразу же, стоило выскочить на заметенное снегом крыльцо – ринувшиеся на перехват уроды открыли стрельбу прямо на бегу. Большинство стрелков слишком торопились и откровенно мазали, но все же выданный Григорием амулет завибрировал и немедленно начал нагреваться.

   Попытавшись перекатом уйти из зоны обстрела, я рухнул в снег и выпустил длинную очередь из пистолета-пулемета. Экспансивные пули принялись вырывать клочья плоти и сбивать с ног слишком близко подбежавших уродов. Кинжальный огонь серьезно проредил ряды незащищенных бронежилетами измененных, вот только магазин «Вереска» опустел в одно мгновение.

   И все же дело было сделано – к этому времени из дверей магазина уже начали палить прибившиеся к нам солдаты гарнизона, а выпрыгнувший из окна Ветрицкий с рук полоснул из пулемета по еще пытавшимся отстреливаться бунтовщикам.

   – С пустыря заходят! – крикнул Напалм и, на ходу меняя магазин «Вереска», я бросился к углу дома.

   Метнувшаяся навстречу тень в полумраке вечера слишком поздно обрела очертания человека, и все же мне удалось вовремя нажать на спусковой крючок. Очередь в три патрона раздробила вытянутый череп, и едва не вырвавший мне горло изогнутыми когтями волчатник рухнул в снег.

   Выскочивший из-за дома урод в каких-то пропитанных гноем тряпках швырнул заточенный обрезок арматуры, но немного не рассчитал, и штырь лишь распорол рукав фуфайки. Забежавший сбоку усатый лейтенант расстрелял его из автомата и, не дожидаясь появления новых бунтовщиков, швырнул за угол гранату.

   Почти одновременно со взрывом мы обежали магазин и добили подранков. Неужели все?

   Неожиданно кольнувшее чувство опасности заставило поднять голову, и заваливаясь на спину, я открыл огонь по прыгнувшему со второго этажа уроду. Угодившие в цель пули сыграли свою роль, и измененный рухнул в снег. А прежде чем невероятно живучий слизень вскочил на ноги, лейтенант выпустил ему в голову короткую очередь из АКМ.

   – Отходим! – окинув взглядом пустырь, махнул мне рукой усатый и бросился к крыльцу.

   Как оказалось, все ждали только нас – подоспевшую на свою беду группу уродов перебили до последнего человека.

   – Напалм, ты впереди! – не останавливаясь, крикнул я и подтолкнул пироманта по направлению к Красному. – Коля, не зевай!

   – Володя, прикрываешь! – забрав у парня вещевой мешок, приказал лейтенант.

   Не обращая внимания на затрещавшие за соседними домами автоматные очереди, мы бросились к бетонному забору бывшей автотранспортной базы. И сразу же наша группа распалась на двойки – иначе бежать по протоптанной через пустырь узкой тропинке было просто невозможно.

   Впереди несся оказавшийся отменным бегуном Напалм. Следом я. Потом Вера и Николай. Прикрывали лейтенант и его подчиненные.

   Мы уже почти добежали до перекосившихся бетонных плит забора, когда прямо над головами прошла очередь трассеров. Тут же загромыхали одиночные выстрелы, но, по счастью, никого не зацепили. Едва не растянувшись на раскатанной дороге, я втянул голову в плечи и достал из сумки предпоследний снаряженный магазин к «Вереску». Как-то мне ситуация с боезапасом не нравится…

   С разбегу запрыгнувший в не шибко широкую щель меж бетонных плит Напалм что-то заорал и тут же вечерний полумрак разогнали два вспыхнувших поблизости факела. Живых факела.

   Попавшие под выплеснутую пиромантом энергию уроды принялись, катаясь по снегу, сбивать сжигавшее их пламя, но вскоре затихли.

   Рванув догонять прилично уже оторвавшегося пироманта, я краем глаза заметил какое-то движение возле одного из занесенных снегом гаражных боксов и вскинул «Вереск». Выскочивший из-за угла парнишка успел сделать из допотопной винтовки Мосина всего один выстрел, прежде чем, оставляя на стене гаража кровавый след, сполз в сугроб – бежавший позади меня лейтенант короткой очередью сбил его с ног.

   – Быстрее! – прикрикнул обернувшийся служивый на своих подчиненных, и в этот момент споткнувшийся пиромант упал на тропинку.

   – Вставай! – подбежав, ухватил я его за ворот кожаной тужурки, и прижимавший к левому боку ладонь Напалм со стоном поднялся на ноги.

   – Подстрелил, гаденыш… – облизнул губы пиромант, и стала заметна сочившаяся из-под пальцев кровь.

   – Коля, помогай! – заорал я. – Машина где?

   – Вон там, за забором, в закутке, – указал подскочивший Ветрицкий.

   – Быстрее! – поторопил лейтенант присевшего у пролома в заборе солдата. – Могут перехватить.

   Выпустивший несколько очередей Володя вдруг опрометью бросился к нам, и почти сразу же обломились и рухнули на землю вздрогнувшие от близкого взрыва бетонные плиты.

   Понимая, что больше медлить нельзя, мы рванули к фургону. Только бы уроды до него не добрались… А то хана. С раненым на руках далеко не уйти. Да и тащить его в таком темпе долго не получится – или Напалм от рывков Богу душу отдаст, или мы сдохнем. Скорее все же мы. И так уже кажется, будто легкие вот-вот лопнут. Нет, такие забеги не для моего здоровья…

   На наше счастье, фургон оказался на месте. Кое-как уложив Напалма в автомобиле, я тут же завалился рядом и принялся жадно глотать воздух. Вера с Николаем начали перевязывать пироманта, а заскочивший вместе с нами Володя захлопнул дверь. Второй солдат устроился на переднем сиденье рядом с уже повернувшим ключ в замке зажигания лейтенантом.

   Рявкнув мотором, фургон медленно выехал на дорогу и по его бортам тут же заколотили пули. Выругавшийся лейтенант вывернул руль и, подпрыгивая на выбоинах, мы выкатились на Красный проспект. С хрустом переключив передачу, усатый прибавил скорость и угодивший в глубокую колею автомобиль помчался прочь от впустую тративших патроны уродов.

   – Напалм, ты живой еще? – Немного отдышавшись, я вытер с лица пот и ухватился за приваренную к стене ручку.

   – Не дождетесь, – приподнял голову тот, пытаясь наблюдать за манипуляциями Веры. – Ты б там поаккуратней…

   – Не дергайся, – шикнула на него девушка. – Жить будешь…

   – Но недолго… – пошутил пиромант и тихонько запел: – «Эй, сестра, лезь ко мне на нары и будем воевать, будем воевать»…

   На большее его не хватило – закашлявшись, пиромант замолчал и часто-часто задышал.

   – В клинику надо, пуля внутри осталась. Я пока «стылый компресс» наложила, но надолго его не хватит. – Вера оторвалась от раны, и в этот момент лейтенант ударил по тормозам. Девушку бросило на какой-то мешок, парни покатились кубарем, а у меня от рывка чуть не вывихнуло запястье.

   – Чтоб тебя! – выругался я. – Куда смотришь?!

   Газанув, лейтенант развернул фургон поперек проспекта, а в следующее мгновение покрылось трещинами лобовое стекло – перегородившие дорогу вытащенным на проезжую часть фонарным столбом уроды открыли огонь из охотничьих ружей и карабинов.

   Словивший сразу несколько пуль рядовой обмяк на сиденье, а его вовремя пригнувшийся командир уже вывернул руль и помчал нас обратно. Вот прострелят сейчас шины и хана…

   – Куда? – крикнул выглянувший в окно Николай, когда фургон съехал с проспекта и понесся по едва расчищенной от снега дороге, которая уходила во дворы. Все бы ничего, но это была дорога в гетто.

   – А куда еще?! – выбив остатки лобового стекла, заорал в ответ лейтенант. – К автотранспортной базе возвращаться нельзя, а другой дороги здесь нет – только эту чистят!

   – И что делать? – повалился Ветрицкий на мешки рядом с Верой.

   – Проскочим мимо пропускного пункта, дальше уйдем своим ходом.

   – Может, сразу во дворы? – предложил я.

   – Толку-то? Надо подальше отъехать, а зде… – на полуслове замолчавший лейтенант бросил машину вправо и резко затормозил. Оставивший за собой полосу подтаявшего снега ослепительный росчерк «Огненного улья» прошел мимо, а мчавшийся на приличной скорости фургон не вписался в поворот.

   Второй раз выстрелить зачем-то выбравшийся на дорогу человек не успел – выскочившая из машины Вера, использовав в качестве упора для снайперской винтовки капот автомобиля, прострелила ему грудь.

   – Слышите? – насторожился вдруг выпрыгнувший в снег лейтенант.

   – Стреляют вроде, – приходя в себя после удара о борт, помотал я головой. – Напалм, ты как?

   – Черт, он отрубился, – заглянула в фургон Вера. – Растрясли. Как бы внутреннее кровотечение не усилилось.

   – В гетто стреляют, что ли? – обернулся к служивому удивленный Ветрицкий.

   – Уходим, быстро! – Углядев приближавшиеся со стороны Красного проспекта огни фар, лейтенант бросился к поваленной бетонной плите забора. Вытащивший из автомобиля два автомата рядовой тут же помчался за ним.

   – Ты куда?! – заорал я. Теперь звуки пальбы слышались не только со стороны гетто и прилегавших к нему жилых кварталов северной окраины, но и от автотранспортной базы. И что самое поганое – во дворы и вправду не уйти: меж домов замелькали лучи то ли электрических фонарей, то ли магических светильников. Похоже, на подходе подмога к подстреленному нами часовому.

   – Времени нет, бегом! – позвал нас за собой лейтенант. – Мы территорию как свои два пальца знаем, укроемся – даже уроды не найдут. А наши все равно первым делом сюда штурмовые отряды двинут, тогда и выйдем!

   – Нам к врачу надо, – потормошила за руку пироманта Вера. – И чем быстрее, тем лучше.

   – Там клиника есть, отправим кого-нибудь за доктором, – не задумываясь, соврал усатый и виновато отвел глаза. Все верно, меньше всего сейчас он о здоровье пироманта думает, ему бы свою шкуру спасти. Вот именно – спасти. Ну не самоубийца же он сам голову в петлю совать. А значит, есть смысл к его словам прислушаться… – Бегом, бегом!

   Мы с Николаем осторожно вытащили пироманта из фургона и поволокли через пролом в огораживающем гетто заборе. Рискуем, блин. Как бы на местных обитателей не нарваться. Не думаю, что они нам будут рады. Хотя это с какой стороны посмотреть…

   Тем не менее пока в Черном квадрате никого не видать. Меж длинных бараков только ветер гуляет. Интересно, уроды все в город отправились или на стреме хоть кого-то из боеспособных оставить догадались? А то ведь и правда Чистые и Крестоносцы им кровавую баню устроят.

   – Куда теперь? – поинтересовался я, когда мы уложили Напалма на снег между забором и глухой стеной одного из бараков.

   – Вон видишь – окна на третьем этаже светятся? – указал, как ни странно, не забывший об обещании лейтенант. – Это клиника при местной администрации. Там только вольнонаемные специалисты работали, уродам доступа к лекарствам не давали.

   – И что ты предлагаешь? – Нащупав пульс на запястье пироманта, облегченно вздохнула Вера. – Отправить кого-то за врачом?

   – Я предлагаю всем вместе туда перебраться. – Усатый потер ребра. – Клиника на отшибе стоит, там барак заброшенный найти не проблема. Да если что – всегда через забор уйдем за периметр.

   – С раненым перелазить будем? – хмыкнул Ветрицкий.

   – Зачем? – поднялся на ноги настороженно оглядывавший окрестности рядовой. – Думаю, уроды не только здесь забор повалили…

   – Уйти не проблема, да, думаю, и не придется, – вытер вспотевшее лицо лейтенант. – Как бы дела ни повернулись, Дружина уродов в самое ближайшее время прижмет. Вряд ли им обратно в гетто прорваться позволят.

   – Лед, что скажешь? – оглянулась на меня Вера.

   – Уходить надо, – принял я решение. Даже если уроды сюда и не вернутся, дружинников понагонят выше крыши. А мы вроде как, в розыске должны быть. Ни к чему нам светиться. А Напалм… Напалму придется подождать.

   – Стой, – прошипел выглянувший из-за угла дома рядовой. – Не успели…

   Я немного потеснил его в сторону и тут же спрятался обратно – вокруг пролома в ограждении гетто началась какая-то нездоровая суета. Вооруженные люди – в темноте и не разобрать, уроды или нет, – поодиночке перебегали от прохода под прикрытие ближайшего барака.

   – Ладно, двинули. – Я выругался про себя. Что ж – не судьба. Ничего, глядишь, с Ялтиным пообщаться доведется. Пусть только Напалма на ноги поставит, я его потом отблагодарю несколькими проникающими ножевыми ранениями. Не совместимыми с жизнью, само собой. – Деваться некуда…

   На первый труп мы наткнулись у соседнего барака – на уровне второго этажа висел прибитый гвоздями к стене молодой пацан в сером балахоне Чистых. Немного поодаль лежали еще трое мертвецов, но уже явно уродов: совершенно лысые черепа неестественно вытянуты, на спинах наросты горбов. Эти забиты железными прутьями.

   Дальше больше – вскоре трупы стали попадаться почти на каждом шагу. На окровавленном снегу валялись вперемешку погромщики и местные обитатели. Выходит, шпана с северной окраины все же дождалась удобного случая и нанесла в гетто ответный визит. Вот только легкой прогулки не получилось: хоть оставшиеся в Черном квадрате уроды и не были вооружены, многие из них смогли дать бандитам отпор. Что творили волчатники – это вообще за гранью. В темноте половины не разобрать, но и меня от вида кишок, тянувшихся за пытавшимся уползти от смерти человеком, мороз пробрал. А уж как Чистые в ответ отрывались…

   – Что здесь произошло? – Вера вздрогнув, отшатнулась от стены дома, которая до третьего этажа оказалась забрызгана струями крови. – Зачем?!

   – Боюсь, дальше хуже будет, – судорожно сглотнул лейтенант, чья невозмутимость дала трещину при виде наваленной у входа в барак кучи трупов. Оно и понятно – смотреть на останки разорванного надвое человека приятного мало. А тут не один такой. Похоже, бандитов окружили и бойню устроили. Те, правда, тоже в долгу не остались, и когда подошло подкрепление, уродов и вовсе на куски покрошили. Тут уж пощады не было никому – ни калекам, ни женщинам. Ладно, хоть детей среди измененных не было.

   – Но зачем? Это же люди… – Девушка едва удержалась от визга, наступив на отрубленную кисть с неестественно распухшими костяшками длинных пальцев.

   – А чем люди хуже зверей? – вытер вспотевшее лицо побледневший, как мел, лейтенант и указал на взмывшее за домами зарево далекого пожара. – Похоже, здесь будет веселее, чем я думал.

   – Так может, нам туда? – предложил шумно прочистивший легкие Ветрицкий, когда мы обогнули чуть присыпанную снежком здоровенную кучу мусора. Замерзшие помои скользили под ногами, и представляю, какая здесь стояла вонь, если б не мороз. Кучи мусора, еще и трупов столько. Куда там скотобойне…

   – Вам, может, и туда, – остановившись, посмотрел на него усатый и похлопал себя по петлицам, – а нас Чистые наравне с уродами порешат. Мы ж от них этих долбаных измененных и защищали…

   Как ни странно, по мере приближения к клинике трупы стали попадаться все реже. Может, заброшенных домов на окраине гетто больше, может, уроды в центр Черного квадрата отошли оборону держать.

   – А чего-то ни одного крестоносца видно не было. – Ветрицкий прислонился к стене барака.

   – Вон лежит, – указал лейтенант на труп мужика в синем пуховике с черным крестом во всю спину.

   – Вот то-то и оно, – перевел я сбившееся дыхание. – Чистых и прочей швали сколько трупов было? А крестоносец первый раз попался. А они, между прочим, ребята наглухо отмороженные, не стали бы за чужие спины прятаться.

   – Считаешь, специально дождались, пока дорогу расчистят, и прямиком сюда пришли? – выглянул из-за угла дома лейтенант и неожиданно выругался. – Твою мать!

   – Что такое? – сунулась следом Вера и тут же спряталась обратно. Судя по начавшей бить девушку крупной дрожи, ничего хорошего впереди нас не ожидало.

   – Помоги Николаю, – дернул я ее за рукав и подошел к лейтенанту. Ну и чего там такого стряслось?

   Да ничего особенного, просто перед клиникой лежали уроды. Мертвые уроды.

   И далеко не сразу удалось сообразить, зачем кому-то понадобилось выкладывать из трупов волчатников, слизней, жабов, и прочих изувеченных излучением Севера калек широкое кольцо вокруг трехэтажного особняка. На самом деле все оказалось совсем не так: никто трупы не перетаскивал, нет – всех этих бедолаг просто-напросто сюда согнали, а потом зарезали, как приведенных на бойню коров. Но зачем? Кому это могло понадобиться? Крестоносцам?

   – Вы все еще собираетесь туда идти? – повернулся я к лейтенанту.

   – Пожалуй, уже нет, – глядя куда-то в сторону, сознался тот.

   – Напалм долго не протянет, – напомнила нам Вера.

   – Не думаю, что в клинике нам окажут медицинскую помощь, – окинул я взглядом освещенные окна на последнем этаже особняка.

   – Если там будут лекарства и инструмент, я справлюсь сама, – уверенно заявила девушка.

   – Да ну? – удивился я и подошел к лежавшему поверх постеленного прямо на снег брезента пироманту. Что-то он совсем сдал… Черт, что же делать? В клинику идти неохота – просто жуть. Но какой выход? Пытаться Напалма доволочь на руках до ближайшего целителя? Так он помрет еще до того, как мы с северной окраины выберемся. Придется идти. И кто знает – вдруг один нехороший человек по фамилии Ялтин мне все же там повстречается? Очень, очень на это надеюсь. – Сейчас смотаюсь на разведку, если что – уходите без меня.

   – Я с тобой. – Ветрицкий, кинув на снег чехол с луком, забрал один из автоматов у рядового, контролировавшего проход между домами.

   – Пошли, – не стал отказываться я от помощи и подошел к лейтенанту, который прислушивался к разгоравшейся где-то на юго-западе гетто перестрелке. – Вы нас ждете?

   – Само собой, – кивнул усатый. – Судя по всему, из ДШК лупят. Значит, наши подошли.

   – Нас-то они как миновали? – засомневался Николай. – Да и на Красном пока тишина.

   – Скорее всего, с Северной промзоны через западные ворота людей перекинули, – предположил лейтенант. – Сестры, думаю, через свой сектор проход открыли.

   – А может, это сами валькирии и пожаловали? – Ветрицкий сунул автоматный рожок в глубокий боковой карман теплой куртки и взвесил в руке предложенную солдатом гранату.

   – Надеюсь, скоро узнаем, – пожал плечами служивый. – Ну вы идете?

   – Идем. Коля, прикрывай, – взяв наизготовку пистолет-пулемет, я медленно выбрался из-за барака и побежал к покосившемуся крыльцу клиники.

   Все бы ничего, но как-то очень уж гадко на душе. Будто весь в дерьме измазался, а когда – даже и не заметил. И чем ближе к валявшимся на снегу трупам, тем хреновее становится. Оно понятно, денек сегодня не из легких, но слишком уж притащившаяся рука об руку с депрессухой безнадега захлестывает. И такое впечатление – будто враз как-то темней стало. Даже проглядывающие меж облаков звезды толком не светят.

   Нет, чего-то здесь не то. Может, оно, конечно, просто нервы расшатались, но все время на спине чей-то недобрый взгляд чудится. Тяжелый взгляд, липкий. Заинтересованный. Так прильнувший к витрине бродяга на мясную вырезку смотрит.

   Ох, что-то меня не туда занесло. И мутить начинает. Не иначе как от запаха крови. А крови здесь действительно предостаточно – весь снег красный. Точнее, уже черный.

   Может, повернуть, пока не поздно?

   Двигай, двигай…

   С бега на осторожный шаг я перешел, когда приблизился к валявшимся в снегу трупам уродов. Измененные и при жизни-то ничего, кроме отвращения, вызвать не могли, а тут меня и вовсе от вида жутких увечий колотить начало.

   Перехваченные ударами ножей шеи, выколотые глаза, распоротые животы. По всему выходило – смерть этих бедолаг легкой не была. Нет, это не простая зачистка, это самая натуральная казнь. Медленная и жестокая.

   Перепрыгнув через закоченевшее тело голого урода, я постарался как можно быстрее миновать выложенных в ряд мертвецов и, настороженно поглядывая на клинику – на третьем этаже три окна светятся, остальные по-прежнему темные, – поспешил дальше.

   – Прикрывай, – встав сбоку от входной двери, повернулся к Ветрицкому я. Легкое усилие – и внутренний взор проник сквозь укрепленные железным листом доски. Вроде никого. Странно. Ладно, в защитном амулете заряда еще на треть осталось, если что – прорвемся. Блин, вспомнить бы, куда залитые магической энергией кристаллики сунул…

   Взбежав по отколотым ступенькам крыльца, Николай встал с другой стороны двери, а я потянул на себя массивную медную ручку. Темно. На всякий случай приседая, проскользнул внутрь и сразу же отступил от приоткрытой двери.

   И действительно – никого. Ну и куда нам теперь?

   Просторный некогда холл был поделен на тесные клетушки сложенными из неоштукатуренного кирпича стенами, оконные проемы закрывали фанерные листы. На верхние этажи уходила лестница в дальнем конце коридора.

   – Подвал проверим? – Николай быстро забежал следом и, прижавшись спиной к стене, взял на прицел лестницу.

   – Сразу на третий пошли, – настороженно водя из стороны в сторону стволом пистолета-пулемета, решил я. – Там вроде свет горит…

   – А если… – перебегая к лестнице, Ветрицкий заглянул в одну из клетушек и, зажав рукой рот, немедленно отскочил от темного дверного проема. Согнувшись, парень оперся о стену, и его тут же вырвало.

   – Чего там? – не спуская глаз с лестницы, поинтересовался я.

   – Крестоносцы, – сплюнул на пол парень. – На куски порубили.

   – Ясненько, – остановился я, решая, стоит ли вообще подниматься на третий этаж. Странные дела здесь творятся, если не сказать – темные. По уму – бежать отсюда надо, бежать. Но это если по уму. А вот по совести… Напалм-то загнется. Черт! – Много их?

   – По головам сосчитать? – огрызнулся пришедший в себя парень. – Так нету голов, отрубили.

   – Сосчитай по ногам и раздели надвое, – посоветовал я и принюхался. – Ничего не чувствуешь? Воняет чем-то…

   – Лекарствами вроде.

   Пожав плечами, я осторожно двинулся к лестнице. Может, и лекарствами. Только больно запах тяжелый. И ломать меня опять чего-то начало. Суставы так и крутит. Неужели приступ начинается? Не вовремя…

   Дверь коридора на втором этаже запирал массивный навесной замок. И как мне показалось – не пользовались этим входом очень и очень давно. По крайней мере, замок, дверь и петли одной белой краской выкрашены. Это ничего – нашим легче. Так и так на третий этаж собирались.

   А вот с доступом на третий этаж все оказалось в полном порядке. Даже чересчур – дверь не то что не заперта, но и гостеприимно распахнута. На лестницу выбегал неровный свет горевших внутри то ли свечей, то ли лампад, ощутимо тянуло каким-то неприятным, затхлым запашком. Подниматься на последний пролет не хотелось совершенно.

   – Ну и чего делать будем? – прошептал прижавшийся спиной к стене Ветрицкий.

   Ничего не ответив, я одним махом преодолел последние ступеньки и заскочил в просторную комнату, на полу которой были расставлены самодельные лампады – обыкновенные плошки с закрепленными проволокой ватными фитилями. Окна закрывали легкие занавески, а на двух сдвинутых каталках вперемешку валялись хирургические инструменты.

   В одном из укрытых густыми тенями углов мне почудилось движение и, качнувшись вбок, я нажал на спусковой крючок пистолета-пулемета. А в ответ тишина. И на случайно перекосившийся патрон грешить не стоило: остановившийся в дверях Ветрицкий точно так же не смог сделать ни одного выстрела. Вот тут я и сообразил, откуда взялась эта странная ломота в зубах – какой-то очень сильный заклинатель накрыл все здание клиники сложным заклинанием, блокировавшим действие огнестрельного оружия. Мне б раньше сообразить…

   – Какими судьбами? – вышел на свет из темного закутка наряженный в длинный черный балахон наш старый знакомец – Сергей Михайлович Ялтин и небрежно отопнул в сторону брошенную ему под ноги Николаем лимонку. Ребристая граната выкатилась в дверь и заскакала по ступенькам.

   – Так, мимо проходили, – оценив мощь магической энергии, залитой в выточенные из темно-красных самоцветов пуговицы, я положил бесполезный пистолет-пулемет на одну из каталок. Шансов, что старичок выдохнется и будет вынужден снять свои гадкие защитные чары, прямо-таки скажем, – немного. – Решили проведать.

   – Это вы? – только тут узнал колдуна Ветрицкий.

   – Рассчитывали встретить здесь кого-то другого? – широко улыбнулся Ялтин, и бледная кожа туго обтянула его худое лицо. – Не стесняйтесь, проходите.

   Выбора, впрочем, у нас и не было – тяжелая дверь, повинуясь жесту заклинателя, уже захлопнулась за спиной у Николая.

   – Может, в другой раз? – засомневался я, чувствуя неимоверное желание схватить с тележки первый попавшийся скальпель и воткнуть его в глотку старику. Или произвести трепанацию черепа. Или…

   – Боюсь, подходящий момент может больше не подвернуться, – покачал головой колдун, и мигавшие в лампадах огоньки в один момент выросли чуть ли не втрое.

   И вот тут мне пришлось с ним согласиться: да, другого такого случая уже точно не будет. С такими увлечениями в Форте вообще долго не живут. Опять-таки, свидетели подобных развлечений подчас живут еще меньше.

   Лампады стояли на полу не просто так – на самом деле между ними были проведены плохо различимые в темноте линии колдовских схем. И проведены, думаю, вовсе не красной краской, а куда более доступным в свете происходивших в гетто событий материалом – кровью.

   В середине нескольких пересекавшихся пентаграмм Ялтин сложил пирамиду из отрубленных человеческих голов, а у дальней стены съежился закованный в кандалы урод, кожа которого была покрыта каплями крови. Не думаю, впрочем, что его пытали – рядом, поверх заношенной одежды, валялись грязные бинты.

   – Ах ты!… – Бросившегося на колдуна Ветрицкого враз сшибло с ног болевое заклинание, отголоски которого легко пронзили выставленные мной магические щиты. Морщась от крайне неприятных ощущений, я медленно выставил вперед руки с раскрытыми ладонями и постарался не делать резких движений.

   Нет, раз пошла такая пьянка – мне с Ялтиным в открытую не справиться. Странная какая-то у него магия. Липкая. Будто тьма с головой захлестывает – и ни вздохнуть, ни пошевелиться. Меня только-только краешком зацепило, и то чуть дураком не сделался. Надеюсь, у Коли чувствительность к этому делу не столь высокая.

   – Я ведь предупреждал нашего золотого мальчика, чтобы он не лез не в свои дела. – Колдун отошел к окну, будто ничего не произошло. В мерцавшем свете лампад черный балахон, казалось, жил своей жизнью, прятавшиеся меж просторных складок тени напоминали сложенные до поры до времени крылья темного ангела. – Боюсь, теперь не получится оставить такое неуважение без внимания.

   – Не понимаю, о чем вы. – Я легонько пнул Ветрицкого, чтобы тот перестал стонать. Не хватало еще этого психопата из себя вывести.

   – Думаю, он просто не осознал серьезность ситуации. – Не обратив внимания на мою реплику, колдун продолжил прислушиваться к звукам перестрелки. И уж не знаю, что было тому причиной, но, хоть огни лампад и продолжали все так же ярко гореть, в комнате стало заметно темнее. Нет, не темнее – мрачнее. Будто яркие цвета враз потускнели и даже кровавые линии пентаграмм из темно-багровых сделались черными. – Он не первый раз совершает подобную ошибку. А за ошибки рано или поздно приходится платить.

   – К нам-то какие претензии? – набрался наглости я, поняв, что по-хорошему разойтись не получится. Ну что ж, посмотрим, так ли Ялтин крут, как мне показалось.

   – К вам? – резко развернулся Сергей Михайлович. Худое лицо его донельзя заострилось, налитые кровью из-за полопавшихся сосудов глаза глубоко запали, а отбрасываемая на стену тень должна была принадлежать куда более крупному существу. – Никаких. Какие могут быть претензии к людям, просто оказавшимся не в том месте и не в то время?

   – Вот и я о том же, – уцепился я за малейшую возможность завязать разговор. – Мы с вами не первый день знакомы, давайте разойдемся, как в море корабли?

   В этот момент я хотел только одного – убраться отсюда как можно дальше. Плевать, что руки сами тянутся свернуть этому гаду шею. Ничего – переживу. Вернее – пережду. А потом вернусь и выпотрошу на манер тех бедолаг, что перед клиникой валяются. Не за них и не за собственный страх. За Катю. Ну и немножко от себя добавлю, конечно.

   – Как ты думаешь, чем я тут занимаюсь? – игнорируя все так же валявшегося на полу Николая, обратился ко мне Ялтин. – Ты ведь парень, помню, неглупый. Подумай…

   – Ну… – замялся я, обострившимся чутьем уловив, что вопрос этот для колдуна очень важен и никак нельзя ошибиться с ответом. Нет, не так – ошибиться можно, но только один раз и с крайне высокой вероятностью летального исхода. – Учитывая ваше участие в производстве нового магистра…

   – Чушь! – Ялтин взмахнул рукой, и у меня сразу же отнялся язык. – Этот пресловутый супермагистр – всего лишь проба пера. Суть совсем в другом. И кое-кто в скором времени в этом убедится.

   – Вы, надеюсь, не нас имеете в виду? – Я нашарил в кармане фуфайки холодную коробочку «глушителя». Так, где там переключатель?

   – А ты предпочтешь пребывать в счастливом неведении? – скривился Сергей Михайлович. – Хочешь, как выгрызающий яблоко червяк, считать, что это самое яблоко – и есть весь мир? Не выйдет. Рано или поздно червяку придется расстаться со своими иллюзиями.

   – Ну думаю, в нашем случае лучше поздно…

   – Мне многим пришлось пожертвовать, чтобы докопаться до истины, – вновь пропустил колдун мои слова мимо ушей. – Думаешь, приятно было убивать этих жалких измененных? Ничуть. Я бы с большим удовольствием резал своих бывших коллег. По крайней мере, было бы справедливо, если бы поднявшие на смех мою теорию недоучки отдали свои никчемные жизни для ее подтверждения. Но кто виноват, если именно уродов коснулось дыхание дремлющей меж миров силы, только крохи которой достаются так называемым колдунам?

   Увлекшийся разговором колдун не обратил внимания, что я начал одну за другой расстегивать пуговицы фуфайки.

   – И пусть глупцы приклеили мне ярлык психопата и серийного убийцы, именно эти чисто научные эксперименты создали базу для продолжения дальнейших исследований. И тот же супермагистр полностью оправдал себя – один курс инъекций любого превращает в колдуна с просто невероятным потенциалом…

   – Ну если вы не стремились заработать на нем денег, то зачем это все? – приблизился я на шаг к колдуну.

   – А ты еще не понял? – как-то очень недобро улыбнулся Ялтин. – Ты так же недалек, как остальные. Крестоносцы тоже были отчаянные ребята, но все, что их интересовало, – это убийства уродов. Они свою роль сыграли от и до, но так и не смогли увидеть за деревьями леса. Не смогли подняться выше привычного видения мира…

   – И уже не смогут… – Я вновь сделал осторожный шаг в обход линии пентаграммы.

   – Именно, – кивнул колдун, проводя рукой над одной из лампад. Враз выросшее пламя попыталось лизнуть костлявые пальцы, но, не дотянувшись, опало. – Те, у кого зашорены глаза, обречены всю жизнь провести, уткнувшись мордой в кормушку. Для обывателей все сотворенное мной – чернейшее зло, и мало кто сможет разглядеть за всем этим неотвратимость прогресса.

   – Избавиться от уродов – это сильно, – уже в открытую усмехнувшись, кивнул я и правой рукой откинул полу фуфайки. – Если не сказать – продвинуто.

   – Тебя интересует, сколько червей погибает при бурении скважины? – прищурился Ялтин. – А в отличие от червей ни один из уродов не расстался с жизнью напрасно. Ни те, кто уже умер, ни те, которые умирают прямо сейчас. И когда с помощью их жизней я получу доступ к целому пласту новой энергии, никто не посмеет назвать меня Поваром. И уж кто-кто, а Бергман и его клика…

   – Вы еще и жертвоприношения практикуете? – перебил я колдуна, впрочем, на всякий случай умолчав о постигшей Бергмана участи. А то еще перевозбудится…

   – Последней штрих, без которого, увы, не обойтись, – недобро глянул на меня Ялтин. – Какая ирония судьбы! Легендарный Леший получил возможность искупить свои грехи. Быть может, когда-нибудь ему даже поставят памятник…

   – Леший?! – удивленно уставился я на скорчившегося у стены урода, на коже которого медленно набухали капли крови. И это неуловимый убийца?! Урод?!! Что ж, теперь понятно, почему он не брался исполнять заказы за городскими стенами. Блин, да учитывая, насколько примелькались измененные, никому и в голову не могло прийти, что убийца – замотанный вонючими и покрытыми коркой засохшего гноя бинтами выродок.

   – О! Это особенный экземпляр, такой встречается один на миллион, – усмехнулся Ялтин. – Но мы, пожалуй, несколько заговорились…

   Я успел первым. Колдун еще только щелкал пальцами, направляя в меня какое-то заклятие, когда переключатель на «глушителе» сдвинулся на позицию «Вкл». Рука Сергея Михайловича дрогнула, и бурлившая в ней сила развеялась будто облачко сигаретного дыма. Зажмуривший глаза Ялтин стиснул кулаки, и его ногти до крови вонзились в худые ладони. Мне, впрочем, тоже пришлось несладко – наполнившие комнату помехи, словно раскаленные иглы, впились в голову. Какой колдовать – тут и просто думать-то больно.

   Не тратя время на ненужные разговоры и банальные пожелания, типа «сдохни, тварь!», я вытащил из кобуры на поясе «Гюрзу» и, направив колдуну в голову, плавно потянул спусковой крючок.

   Хрена лысого! Осечка.

   Передернул затвор – и получил тот же результат.

   Тут только я сообразил, что колдун больше не жмурится от боли, а с каким-то садистским интересом наблюдает за моими действиями. И еще – направленное против огнестрельного оружия заклинание оказалось полностью автономным и никуда не делось, несмотря на выставленные помехи.

   От фигуры потерявшего вдруг большую часть своей материальности колдуна по комнате потекли лепестки тьмы, и на мгновение мне почудилось, будто трепетавшая на стене тень запрокинула голову. Голову, которую венчала корона с тремя длинными шипами. Или все же рогами?

   Вмиг оказавшиеся рядом завихрения тьмы попытались с налету закрутить меня в своем безумном вихре, но, обдав волной нестерпимой стужи, опали на пол. Обжегший грудь светильник Доминика сумел защитить и от этой напасти. Здорово, конечно, только дальше-то что?

   Вбирая в себя и так тусклый и неровный свет лампад, Ялтин двинулся вперед, и, попятившись от него, я налетел на одну из каталок. Попробовать его зарезать? Дурацкая идея. Вместо этого сунул правую руку в карман и по привычке пропустил меж пальцев непонятно с чего нагревшиеся монеты. А что, если?…

   Не сознавая, что, собственно, творю, я сгреб в кулак все тринадцать монеток и со всего размаху швырнул их в подступившего колдуна. Загудевшие в полете рассерженными пчелами монеты сверкающими дисками пронзили окутывавшее Ялтина облако тьмы и навылет пробили тело колдуна. На стену брызнули капли крови, а угодившая заклинателю между глаз десятирублевка взорвалась и, будто крупнокалиберная пуля, разнесла черепную коробку. Ну ни хрена себе…

   Практически обезглавленный труп, переворачивая лампады, навзничь рухнул на пол, и в комнате тут же посветлело. Давившее меня невыносимой тяжестью чужеродное присутствие рассеялось без следа, но легче не стало: навалившаяся усталость выбила из-под ног пол, и я обессиленно распластался на холодных плитах. Что странно – боли не было. Теперь я, как шарик воздушный, который в самый неподходящий момент развязали. На рывок сил хватило – а дальше ни рукой, ни ногой. Моргать и то тяжело…

   – Лед! – заорал вдруг поднявшийся на четвереньки Ветрицкий. Где-то на нижних этажах громыхнула граната, и стало понятно, что защитные заклинания отправились в ад вместе со своим хозяином. – Уходит!

   Умудрившийся освободиться от оков Леший, оставляя за собой кровавые следы, выскочил в ведущую во внутренние помещения дверь. Ну не то чтобы выскочил – но для полутрупа двигался он вполне на уровне.

   Николай ухватил выроненный на пол автомат, оперся о каталку и, рывком вскочив на ноги, бросился в погоню.

   – Стой! – пересиливая себя, крикнул я ему в спину, но парень уже выбежал за дверь и тут же открыл стрельбу по пытавшемуся скрыться уроду. Конечно, здорово эту гадину подстрелить, но хрен бы с ним, по большому счету. У нас сейчас другие заботы. Пусть бы валил, недолго ему теперь бегать осталось.

   Помянув мать слишком уж горячего подчиненного, я с трудом поднялся на ноги и, навалившись на каталку, первым делом схватил «Вереск». Надо Ветрицкого проконтролировать, а то как бы чего не вышло. Хотя раз выстрелов больше не слышно, значит, все уже разрешилось. С тем или иным результатом. Мне, получается, даже к шапочному разбору не поспеть. Не с моим здоровьем. Придется к самому худшему варианту готовиться…

   Ну Ветрицкий учудил! Решил награду за голову Лешего срубить? Так пустое это – за нас и самих, думаю, неплохую цену назначат. Да и не поверит никто, что один из застреленных сегодня уродов тот самый неуловимый наемный убийца. Зря суетился…

   Оттолкнувшись от каталки, я, едва успевая переставлять ватные ноги, рванул вслед за Ветрицким и, сбив по пути несколько потухших лампад, выскочил во дверь. Хм… рванул – это слишком громко сказано. Точнее будет – доковылял. А вот выскочил – это да, это без всякого преувеличения. Еще б чуть-чуть – и вылетел.

   Ветрицкий обнаружился на другом конце коридора. Закинув ремень автомата на плечо, парень оперся о стену и смотрел в распахнутое настежь окно.

   – Убег? – догадался я, когда он, припадая на левую ногу, пошел ко мне. – Блин, а с лицом у тебя что?

   – Ногу подвернул и со всего размаха в стену влетел. – Коля осторожно прикоснулся к рассеченной брови и огромному синяку, растекшемуся на правой половине лица. – Чуть не убился…

   Я вернулся обратно в комнату с мертвым колдуном и невольно поморщился от ставшего нестерпимым запаха мертвечины. И повторил вопрос вошедшему следом Ветрицкому:

   – Леший, говорю, убег?

   – Не успел, – невнятно пробормотал уставившийся на обезглавленного колдуна Николай и потер челюсть. – Полрожка в спину всадил. Пойдешь смотреть?

   – Чего я там не видел? – Я остановился у приоткрытого окна и заглянул в стоящий на подоконнике кожаный портфель. Ножи, препараты какие-то, перевязки. Возьму с собой, может, и этим обойдемся. А нет – значит, Напалма сюда тащить придется. Может, так оно и лучше. – Валим отсюда.

   – Да, пора уже, – глянул Ветрицкий в окно. Оттуда послышались не такие уж и далекие хлопки выстрелов. – Пора…

   Сунув портфель под мышку, я вышел на лестничную площадку и начал медленно спускаться по ступенькам. К счастью, взрыв гранат обрушений не вызвал и спуститься на первый этаж удалось без проблем.

   Кинув портфель ковылявшему следом Ветрицкому, я слегка приоткрыл входную дверь и выглянул наружу. Вроде никого. Мне б колдовским взором окрестности окинуть, но тогда точно мозги через уши потекут. Ладно, наши бы предупредили.

   Поморщившись от терзавшей голову боли, я осторожно выскользнул на крыльцо, ступил на занесенную снегом лестницу и тут же кто-то подсечкой сбил меня с ног. Нападение было столь стремительным, что даже не удалось нажать на спусковой крючок – руки моментально заломили за спину, пистолет-пулемет вырвали так, что чуть не оторвали указательный палец, а мгновением позже на запястьях защелкнулись защемившие кожу холодные наручники.

   Уткнувшись лицом в снег, я был не в состоянии в полной мере оценить картину происходящего, но, судя по звукам глухих ударов, Ветрицкому приходилось ничуть не слаще, чем мне. Как же мы так лоханулись-то…

   – Потащили! Потащили! – скомандовал показавшийся мне знакомым женский голос. Неужели Дарья Краснова – заместитель чего-то там в СВБ?

   Очень на то похоже. По крайней мере, послушались ее моментально – меня тут же подхватили под руки и поволокли от клиники. Волокли недолго, примерно на полпути – как только миновали все так же валявшихся на снегу уродов, – раздался кашель автомобильного двигателя и к нам подъехал выкрашенный в темно-зеленый цвет рафик.

   Меня зашвырнули в распахнутые задние двери, следом кинули потерявшего сознание Николая. Дверцы сразу же захлопнулись, но мое удивление, что никто из безопасников не залез вместе с нами, быстро сменилось переходящей в депрессняк хандрой.

   Ручек на дверях с этой стороны не было, а ведущее в кабину окошко оказалось забрано мелкоячеистой железной решеткой. Еще и обшмонать, пока тащили, успели. Все оружие реквизировали – даже финку не пропустили.

   Автомобиль подкинуло на выбоине и, ударившись затылком, я чуть не присоединился к Николаю. Во рту появился металлический привкус крови, но вскоре голова перестала кружиться, и мне удалось кое-как перевести дух.

   Нет, так дело не пойдет. Надо начинать суетиться.

   Я попытался усесться, прислонившись спиной к борту рафика и сложившись практически пополам, просунул ноги в обод скованных наручниками рук. Как ни странно – удалось. Нет, особой сложностью этот трюк не отличался, просто спина у меня сейчас как деревянная, не иначе какой-то старательный дружинник ботинком зарядил, чтоб не дергался.

   Опершись о борт автомобиля, я кое-как поднялся на ноги и начал выглядывать в зарешеченные окошки. Ни черта не разобрать, но, кажется, уже на Кривую выехали. Впереди габариты машины сопровождения маячат, сзади черный «Патриот» несется. Обложили.

   Вот сволочи! И как они нас так быстро найти умудрились?

   Я вновь уселся на ходившее ходуном под ногами днище и выругался.

   Идиот! У тебя же все это время с собой бляха служебная была! Никто нам в фургон никаких маячков не пихал – тупо по жетонам перемещения отслеживали! Вот попал, так попал!

   Ладно, второй вопрос – где Напалм и Вера? Хотя какой это вопрос? Их как захватили, так сразу в Центральный участок и отправили. Мы вот тоже на очень приличной скорости туда мчимся. Как бы не занесло на повороте, а то еще подохну раньше времени. И чего, спрашивается, так гнать? Неужели на расползшихся по Форту уродов нарваться опасаются?

   Потормошив Ветрицкого, я вновь поднялся на ноги и ухватился за решетку. Ну и как мне из всего этого выпутываться? А точнее – как сбежать до приезда в Центральный участок? Думаю, там и первую ночь не пережить. Или сразу на допрос выдернут и душу вытрясут, или Илья Линев со товарищи втихую на тот свет отправят. Контрразведчики такую аферу не для того замутили, чтобы из-за случайно выжившего исполнителя, а по совместительству козла отпущения до виселицы прогуляться. Нет, у них наверняка запасной вариант должен быть. И сто процентов, этот пресловутый «план бэ» включает в себя мое устранение.

   Ладно, будем рассуждать логически. Все мало-мальски способное послужить оружием из карманов выгребли, но способности-то мои к колдовству никуда не делись. Да – ограниченные, да – не всегда срабатывающие, только ведь порой хватает самой малости, чтобы повернуть ситуацию в выгодную для себя сторону. Сосредоточившись, я попытался восстановить свои защитные чары и с ужасом понял, что ничего не выходит: защелкнутые на запястьях наручники непонятно каким образом блокировали все попытки сотворить волшбу.

   Да что за гадство?! Ведь нет на них ни одной руны! Неужели в самом металле дело? А пробовать снять – дохлый номер. Я ж не какой-нибудь спецагент, всяким разным трюкам обученный…

   Выскочивший с соседней улицы темно-синий микроавтобус резко затормозил на перекрестке, когда до головной машины сопровождения оставалось не больше пятидесяти метров. Боковая дверь плавно ушла в сторону, выставив напоказ дуло установленного на станке «Корда». И первая же очередь крупнокалиберного пулемета наискось прошила внедерожник с безопасниками. Вторая прошлась по шинам рафика и, враз осев на ободья колес, автомобиль едва не перевернулся, но водитель каким-то чудом справился с управлением и вырулил на обочину.

   А вот несшемуся за нами «Патриоту» так не повезло: уже почти свернувшую во дворы машину зацепила пулеметная очередь, и она на всей скорости врезалась в угол дома. Кузов автомобиля сорвало с рамы, и не думаю, что хоть кому-то из находившихся внутри посчастливилось выжить.

   Встретивший рафик сугроб оказался не слишком гостеприимен, и меня со всего размаху швырнуло на стену. Некоторое время я валялся рядом с Ветрицким, соображая, на каком свете нахожусь, а потом рядом застучали перекрывшие пальбу «Корда» автоматные очереди: попытавшихся выбраться из машины дружинников в упор расстреляли выскочившие из подворотни сообщники азартно палившего по уже загоревшимся машинам пулеметчика.

   Заднюю дверь автомобиля рванули, с хрустом она распахнулась, и мне в лоб уставился короткий ствол автомата. И как продолжение оружия – плечистый человек в камуфляже с опущенной на лицо черной вязаной шапочкой. В неровных прорезях – колючие глаза. Все, каюк, отбегался…

   – Чего расселся, Скользкий? – рассмеялась вдруг голосом Дениса Селина черная маска. – Вылезай резче, наша крыша изъявила желание с тобой пообщаться. Sometimes cats eat bats, знаешь ли…

   Однако все страньше и страньше…