"Разгром в Сент-Луисе" - читать интересную книгу автора (Пендлтон Дон)

Глава 18

Лео Таррин много лет подряд балансировал на лезвии ножа и уже начинал задумываться: как долго его нервная система сможет выдерживать постоянный стресс. В семье напряженность уже чувствовалась, это точно. Он ухитрялся скрывать свои связи с Синдикатом от Анджелины гораздо дольше, чем можно было надеяться, просто потому, что Энджи была покладистой натурой — верила на слово и не слишком совала нос в дела мужа. До поры, до времени, конечно.

Храбрец Болан изменил положение дел очень круто во всех отношениях. Собственно, первоначальным намерением Болана было пристрелить его, Лео Таррина. Вспоминая тот день, Лео до сих пор ощущает неприятный холодок, ползущий вдоль позвоночника.

Чудо из чудес — спасла его Энджи. Кто бы мог подумать, что она на это способна — схватить револьвер и открыть стрельбу? Подумать только — его Анджелина палит в Мака Болана!

Странные кульбиты временами совершает жизнь — анекдот может круто изменить судьбу человека и спасти его от смерти. Когда угрюмый Болан в тот холодный вечер пришел по его, Лео, душу, ничто из того, что Таррин мог бы сказать или сделать, не способно было его спасти.

В схватке против Болана у Лео не было ни одного шанса. А у кого он был?

На свое несчастье Лео был тем самым «Лео», в поисках которого Болан перевернул вверх дном весь Питтсфилд. И никакие значки и удостоверения ФБР его тогда не остановили бы.

Но Анджелина это сделала. С помощью дамской хлопушки 25 калибра. Она выпустила по Болану всю обойму и один раз даже попала. Лео никогда не расспрашивал Болана про события того вечера, никогда не интересовался, почему он просто не разоружил Анджелину и не довел до конца своего мрачного дела, а вместо того повернулся и ушел. Ясное дело, за свою жизнь парень не раз выслушивал угрозы гораздо более серьезные, чем крики впавшей в истерику женщины с почти игрушечной пукалкой в руке.

Все дело заключалось в том, подозревал Таррин, что Болан был велик не только в смысле внешности, но и душою. Что-то внутри него — не страх, конечно, а нечто более властное — приказало ему отступить перед решимостью слабой женщины спасти жизнь своего мужа. Сочувствие, возможно. Или сострадание. Значение этих слов порядочно поистерлось в наше время, но Лео Таррин считал, что ему понятны эти чувства так же, как и скрытые мотивы поступков Мака Болана.

Как бы там ни было, но после этого вечера Анджелина узнала про его связь с Синдикатом. И поскольку смириться с этим она не могла, пришлось ей рассказать и о работе в ФБР. С тех пор жизнь Лео Таррина стала чертовски запутанной и сложной.

Возможно, Болан был прав. Нельзя жить одновременно в двух мирах. В конечном счете неизбежен крах и тут, и там.

Но, Боже мой, Лео не представлял, ради чего ему жить, если бы не Анджелина и дети. И в этом была главная разница между ним и Боланом. Тот шел по жизни в одиночку и у него имелись веские причины желать этого. У Лео Таррина таких мотивов не было, как не было и оправданий для своей слабости. Ибо, в конечном итоге, это нельзя было назвать слабостью. В этом заключалось различие между ним и Боланом.

Но он всегда восхищался Маком Боланом, и младший брат Мака тоже.

Весь перелет из Питтсфилда Джонни был как на иголках. Одновременно возбужден и испуган. Возбужден предстоящей встречей с братом. Испуган, ибо не был уверен, какой прием его ожидает. Он боялся предстать в глазах брата глупым и незрелым, боялся, что его резко поставят на место. Более всего, наверное, он опасался, что человек, которого он почитал Богом, полностью его отвергнет.

Если разобраться, то паренек весьма плохо знал своего брата. Он почитал его как героя, ясное дело, но почитание — это не понимание внутренних мотивов. В конце концов, он еще только учился ходить, когда Мака призвали в армию. На побывку Мак приезжал редко и ненадолго, хотя, если верить Джонни, в эти редкие визиты он большую часть времени проводил с братом.

Ну а потом, естественно, было окончательное возвращение. В этот ужас, в этот кошмар...

Было еще одно воспоминание, которое часто заставляло Лео Таррина просыпаться по ночам в холодном поту. Дело в том, что Лео Таррин нес частичную ответственность за происшедшую с семьей Болана трагедию. И никакой значок агента ФБР не мог с него этой ответственности снять.

И Мак Болан не случайно разыскивал Лео, чтобы его пристрелить. Соответственно, не было случайностью и то, что Таррин принял на себя персональную ответственность за судьбу младшего брата Болана. И он намерен был опекать его до конца дней своих.

А теперь перед пареньком стояла проблема, по крайней мере он считал это проблемой. И на сей раз Лео не пытался помочь Джонни решить ее, поскольку знал, на какой исход рассчитывал и надеялся Джонни. Это вообще не было решением. И Лео только надеялся, что у сержанта достанет времени и настроения разрешить задачку должным образом.

Джонни находился в нежном возрасте. Именно в этом возрасте чертовски легко можно сбиться с пути.

Пацан — представьте себе! — прихватил с собой весь чертов багаж — два невероятно тяжелых чемодана и тащил их всю дорогу до самолета сам, наотрез отказываясь от всякой помощи.

Под конец Лео смог все же убедить его отдать груз носильщику — эй, парень, отдай чемоданы человеку, должен же он как-то на жизнь зарабатывать!

Носильщик как раз получил чаевые и поставил чемоданы на стоянке маршрутного такси мотеля, когда к стоянке подкатила голубая машина, из нее вышел высокий широкоплечий парень в дешевом пиджачке и черных очках и крикнул:

— Эй, Лео! Машина подана!

Очки и одежда чуть было не обманули Таррина, но знакомый голос тут же рассеял все его сомнения.

Джонни выглядел так, будто вот-вот потеряет сознание.

Парень улыбнулся ему и подался к заднему сиденью машины. Лео подхватил чемоданы, забросил их на переднее сиденье, а сам пошел вокруг машины, чтобы сесть за руль.

— Идем, идем, — позвал он парнишку.

Джонни застенчиво забрался на заднее сиденье, уселся рядом с братом и протянул ему руку.

Болан-старший руку проигнорировал, сорвал черные очки и заключил младшенького в медвежьи объятия.

Лео вел машину, поглядывая в зеркало и чувствовал, что на его глаза наворачивается непрошенная слеза. Такие встречи в мире Болана происходят не каждый день, а Лео знал, что эта встреча вполне может оказаться последней для братьев.

Болан подошел к окну, раскурил сигарету и, глядя в сторону бассейна, медленно произнес:

— Ну-ка, изложи все еще раз, Джон.

— Я сказал: я уже достаточно взрослый... и мы должны быть вместе.

— Это надо понимать... — Мак сделал неопределенный жест рукой. — Постоянно... все время вдвоем.

— Да. От всей нашей семьи остались только мы двое. Мы должны быть вместе.

— Пару раз такое бывало, — напомнил Болан-старший.

— Я знаю, но я с тех пор подрос. Я все время думал об этом. Мы двое... а больше у нас никого... вот так. Почему мы должны жить порознь?

— Джон, о лучшем нельзя и мечтать. По крайней мере я ничего лучшего придумать не могу, но... это невозможно. И ты знаешь, почему. Я думал, что чем старше ты становишься, тем лучше это понимаешь.

Глаза парнишки заметались по комнате, потом уставились в пол. Он вел безнадежную битву и явно проигрывал и, кажется, сознавал это.

— Лео рассказывал мне про твой фургон, твою боевую машину. Мы могли бы жить в ней вместе. Я мог бы управлять ею. Я хороший водитель, Мак. Ты мне все покажешь и через час-другой я смогу управляться с этим фургоном в лучшем виде. Я мог бы даже готовить и убирать. Лео говорит, ты плохо питаешься. А я бы тебя заставлял. У меня там поваренная книга в чемодане. Там все написано про то, как готовить вкусную и здоровую пищу.

Болан был по-настоящему растроган. Он повернулся спиной к окну и сказал:

— То есть ты готов стать домохозяйкой, Джон. Но для этого тебе придется от слишком многого отказаться. Ты это знаешь? Как насчет школы? Как быть с твоими занятиями, друзьями, развлечениями, спортом, девушками — особенно с ними?

Мак покосился на брата.

— У тебя есть девушка?

Джонни кивнул.

— Вы близки друг другу?

— Э-э... ну да...

— И ты готов к тому, чтобы сказать ей «прощай»?

— Я уже сказал.

Таррин нервно закурил сигару. Когда наконец парнишка перейдет к главному?

Болан-старший между тем говорил:

— Я живу в преисподней, Джон. Ты не можешь себе представить, что это такое, и тут не в возрасте дело. Чтобы это понять, надо здесь пожить какое-то время. Это паскудная жизнь. Точнее — вовсе не жизнь, а разновидность затянувшейся смерти, Джон. Ты никому не доверяешь, ни с кем не общаешься, ни во что не веришь. Каждого встречного мужчину или подростка, каждую женщину или девушку ты должен рассматривать как потенциального врага, готового заложить тебя за горстку баксов. Здесь никто не протянет тебе руку помощи, здесь не существует дружбы или общности идеалов — здесь нет ничего, кроме предательства и смерти. И ты хочешь вести такую жизнь?

— Но ты-то ее ведешь? — упрямо ответил Джонни.

— А кто я такой? — раздраженно выпалил Мак. — Посмотри на меня, Джои! Внимательно посмотри! Кто я к черту такой? Пример для подражания?

— За тобой я бы и в ад пошел, — сказал парнишка сквозь сжатые зубы.

— Ты это уже сделал! — отрезал Болан. — А я тебе говорил, чтобы ты и думать об этом забыл! Мне казалось, ты понял!

«Спокойней, спокойней», — хотел сказать Таррин.

— Мак, я... я должен был. У меня не было выбора.

Ну вот. Перешел к главному.

— Всегда есть возможность выбора между раем и адом, Джон, — по лицу Болана-старшего невозможно было судить о той эмоциональной буре, которая бушевала внутри него, но подозрительно заблестевшие глаза выдавали его с головой. — Я сделал свой выбор там, на кладбище Святой Агнессы. И ты помог мне его сделать. С тех пор я живу в соответствии с этим выбором. И я надеялся, что ты тоже будешь держаться своей линии.

— Я тоже выбираю ад!

Пацан забуксовал на месте. Главное до сих пор не было сказано.

Болан-старший застонал:

— Джонни! Существование ада лишается всякого смысла, если пустуют небеса! Я хочу, чтобы кто-нибудь из близких мне людей жил в раю. Хотя бы один!

О Боже! Таррин пожалел, что не извинился и не оставил их одних под каким-нибудь благовидным предлогом, а теперь было поздно.

Джонни наконец вышел на главную тему.

— Вот... э-э... насчет этого... Мак, я же сказал тебе: у меня не было выбора. Вал... она... э-э...

— Что с ней?

— Она выходит замуж, черт возьми!

Мак на несколько секунд застыл на фоне окна, залитого ярким солнечным светом. Затем он сказал очень тихо и спокойно:

— Ну так пора ведь, не так ли? Я этого хотел, Джон. Эй... Вал никому из нас ничем не обязана. Она заслужила...

— А я и не говорю, что не заслужила.

— И кто же этот счастливчик7

— Агент ФБР, — Джонни стрельнул глазами в сторону Таррина. — Один из его людей.

— Тебе он нравится?

— Думаю, парень что надо. Вал, по крайней мере, так думает. В общем, я не против. А вот как ты?

— Присоединяюсь к тебе, — ответил Болан-старший.

— Ну, теперь ты понимаешь, почему... я имею в виду, что теперь самое время нам быть вместе. Вот что я думаю.

Лео Таррину не нужно было доказывать, что Маку Болану тоже не чуждо ничто человеческое. Лео знал, что значит для Мака Вал. Он был в Бостоне, когда тот метался по ночному городу, разнося все на своем пути, чтобы только отыскать ее. Лео был там, когда Болан спас ее от участи во сто крат худшей, чем смерть, а потом, убедившись, что не осталось ни одной щелочки в круговой защите, и повторения бостонских событий невозможны, сказал ей «до свиданья». Таррин лично присутствовал при том эмоциональном, вышибающем слезу прощании. Болан принял мучительное решение и вернул ее миру — светлому миру. И невзирая на то, что Мак действительно долгое время хотел, чтобы она сделала свой выбор, Лео знал — для Болана это известие подобно горсти соли, брошенной в незатянувшуюся рану. Лицо не выдаст боли, ни один мускул не дрогнет, но глаза, ставшие на несколько секунд предельно усталыми и несчастными, глаза не смогут скрыть правды.

— Что ж, какое-то время тебе придется трудно, Джон, — говорил старший брат младшему. — Конечно же, тебе будет ее не доставать. Но ты должен понять, что Валентина тоже человек, ей нужно тепло, нужна любовь. Не может же она всю оставшуюся жизнь сидеть рядом с тобой...

— Мак, чтоб тебя черти побрали! — завопил пацан, теряя самообладание.

— Что-то еще?

«Вот именно, кое-что еще», — молча заверил его Таррин.

— Все не так просто, — взяв себя в руки, спокойно сказал парнишка.

— И в чем осложнение?

— Она не оставит меня.

— Не понял?..

— Вот ее условие: или я буду жить с ними... или она не выходит замуж.

Лицо Мака Болана мучительно исказилось. Таррин поднялся и прошел в ванную вымыть руки.

— Ну-ка, изложи подробнее, Джон.

— В общем так, Джек — это тот парень, Джек Грей, — говорит, что он берет нас обоих. Как тебе нравится такая заявочка? Он хочет усыновить меня, Мак. Вот в чем штука-то. Все как положено — с изменением фамилии и всего такого прочего. А потом уехать куда-нибудь. Но изменить фамилию. Отказаться от своего имени.

Болан поймал взгляд Лео Таррина сквозь открытую дверь ванной. Мак молча задал ему вопрос, а Таррин так же беззвучно на него ответил.

— Ну и что такого? — спросил Болан брата. — Ты и так под чужим именем живешь. А у меня этих имен сотни две или что-то вроде того.

— Да, но это же временно.

— Джон... ты понимаешь... ты по-настоящему понимаешь, что делает Вал? Я имею в виду, что она...

— Она хочет добра, — сказал паренек.

— Хочет добр?! Ты рассказываешь мне, что у нее появился шанс зажить нормальной жизнью с хорошим человеком, и что она готова отказаться от своего счастья, если тебе будет плохо, и ты называешь это «она хочет добра»?! И это все?!

— Мак... я... мы оба оставляем тебя. Я не могу этого сделать.

Таррин вернулся к своему креслу и со вздохом опустился в него. Назревала гроза, и это явственно читалось во взгляде Болана, вернее во взглядах обоих Боланов.

— Давай раз и навсегда договоримся, Джон. Духовно мы всегда будем вместе, как и раньше. Но это все.

— Не надо вешать мне лапшу на уши, Мак! Я мог бы быть тебе хорошим помощником. Я мог бы...

Ну вот, началось!

Таррин ждал взрыва со стороны Болана-старшего, но вместо этого в комнате повисло тягучее, невыносимое молчание.

Ты сам напросился, паренек. Ты не должен был этого говорить. И ты сам понимаешь свою ошибку. Просто у тебя уже нет сил противостоять этому большому угрюмому человеку, стоящему у окна.

— Пора поговорить начистоту, Джон.

— Ладно, — ответил подросток очень спокойно и сдержанно.

— Ты не можешь быть со мной, потому что я не могу позволить себе такой роскоши. Ты будешь петлей у меня на шее. Ты станешь моей гибелью, Джон. Ты не сможешь быть мне помощником. Меня убьют раньше, чем ты научишься как следует стрелять.

— Я... я не могу по-другому.

— Почему нет?

— Я не могу оставить тебя. Пока ты...

— Пока я жив, не так ли? Чего ты хочешь, Джон? Встать в почетный караул у моего гроба?

— Я не могу оставить тебя.

— Почему бы и нет? Я ведь тебя оставил.

— Это другое дело.

— Пожелай мне удачи, Джон. И скажи до свидания. Потом пожелай удачи Вал. И передай ей мою благодарность.

Мальчишка плакат, и это были горькие слезы — слезы поражения, бессильной ярости и стыда за свою слабость.

Лео решил, что надо бы и лицо сполоснуть, и вышел в ванную.

Когда он вернулся в комнату, обстановка не слишком изменилась. Старший с каменным, искаженным болью лицом стоял у окна, младший все так же плакал в кресле. Слезы слепили его, и он яростно кусал нижнюю губу.

— Ничего не выйдет, Джон, — тихо проговорил Болан. — Мы должны все понять и принять как есть. Но вот что я тебе скажу. Мы не можем так расстаться. Так что задержись в мотеле еще на время. Дай мне еще один день, чтобы разобраться с этим городишком. Если завтра я не вернусь к этому времени, значит я вообще не вернусь. Тогда уезжай вместе с Лео. Но если я все же появлюсь... что ж... тогда мы вернемся в Питтсфилд вместе. Поедем не спеша и со вкусом. Ты будешь вести фургон, а я буду готовить пищу, если ты сможешь ее есть. Выкроим недельку отдыха и сделаем так, что она нам запомнится надолго. А когда мы вернемся в Питтсфилд, то дальше я пойду своим путем, а ты — своим, без прощания. Идет?

— Идет, — ответил подросток, улыбаясь сквозь слезы.

— А теперь мне надо переговорить с Лео с глазу на глаз. Дела...

Болан подошел к брату и обнял его, бросив измученный взгляд в сторону Таррина.

— Я сейчас вернусь, братец Джон, — пообещал Таррин младшему Болану и вышел из комнаты вслед за старшим.

Есть трагедии, которые никогда не заканчиваются. Эта, питтсфилдская, явно была одной из них. Что там старший говорил младшему?

Существование ада лишается всякого смысла, если пустуют небеса?

Таррин вынужден был согласиться с этой логикой, хотя у нее имелись свои негативные стороны.

Лео Таррин, специалист по балансированию на лезвии ножа, считал, что он знает, почему некоторые люди выбирают ад.