"Одиночество мага (Том 2)" - читать интересную книгу автора (Перумов Ник)

Глава восьмая НЕКРОМАНТ И ИНКВИЗИТОР : (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

В камере после пыточного покоя Фессу показалось донельзя уютно. Разумеется, его не расковали. Инквизиторы не собирались совершать подобных ошибок. Тем не менее с латниками, препроводившими некроманта в его «келью», отправился и подпалачик. Этот, не снимая маски, принялся поить и кормить Фесса с ловкостью, свидетельствовавшей о немалом опыте. Угрюмые солдаты всё это время стояли рядом, и оружие кололо Фессу незащищённую шею. Ясно, они бы убили его, попытайся он сделать хоть одно нишнее движение. Они даже не предупреждали его о «границах дозволенного». Они просто стояли с клинками на-юло и молчали.

Сделав всё нужное, подпалачик убрался. Вышли следом латники. Фесс наконец смог осмотреться. Словно в насмешку, ему оставили небольшой огарок свечи. Каменный мешок. Разумеется, никаких окон. Квадратный. Четыре шаге в длину, столько же в ширину. И никаких тебе постелей. Голый каменный пол. Вообще ничего, кроме железной двери

Место, где должны погибать надежды. Место, где узник должен ощутить себя ничтожным атомом, пылинкой перед давящей мощью камня и стен. Где должны рассеяться, истаять без следа твёрдость духа и храбрость. Инквизиторы знали, куда помещать особо ценных пленников. Утешало только одно – Этлау тоже придётся сидеть где-то под землей, неподалёку, чтобы держать Фесса под действием своего талисмана.

Слабое утешение, конечно.

Стража удалилась. Стальная дверь камеры захлопнулась, и вместе с ней на некроманта навалилась звенящая, давящая тишина. Не слышно было даже удалявшихся шагов его тюремщиков.

Глубоко под землёй зима теряет власть. Там должно быть тепло, однако в каморке Фесса отчего-то царил ледяной, липкий холод, медленно просачивавшийся во все щели, как ни старался некромант запахнуться плотнее и держаться подальше от стен. Тоже ничего нового, старался думать он. Пытка холодом – одна из старейших. Холод, темнота… узник без всяких палачей должен возмечтать о том, чтобы как можно скорее выложить всё, о чём только пожелают спросить его судьи и дознаватели.

И всё же первую схватку он выиграл. Собственно говоря, проверить его слова невозможно – разве что вызвать в качестве свидетеля обвинения саму Западную Тьму… Он может вещать всё, что ему вздумается, плести любые небылицы, сваливать на свою мифическую хозяйку в мыслимые и немыслимые прегрешения. Пусть серые попытаются это опровергнуть, если уж им вздумалось играть в «объективное следствие» и «беспристрастный суд». Честно говоря, Фесс не понимал, для чего Этлау на самом деле потребовалось прибегать ко всей этой глупой атрибутике. Чтобы убить некроманта, сейчас вообще требовался только один удар меча. Или, если желательно, чтобы проклятый Разрушитель умирал долго и мучительно, это тоже нетрудно сделать. Достаточно отдать приказ. Этлау мог приказать устроить, к примеру, публичное колесование или четвертование на главной площади Аркина – однако же не приказал. Фесс до сих пор жив. Неужели инквизитора на самом деле обманула эта клоунада, эта игра в «признание»? Кто знает, Этлау не выдал себя. Напротив, подыгрывал, если, конечно, на самом деле раскусил намерения Фесса.

«Намерения… – вдруг горько подумал некромант. – На что ты, собственно говоря, рассчитываешь, Кэр? Продержаться елико возможно долго, ожидая чуда, счастливого стечения обстоятельств? Наверное. Ничего другого не остаётся. Конечно, узники убегали и из самых охраняемых, самых „неприступных“ тюрем. Но этому всегда предшествовало что-то внешнее, ошибка стражи, усталость или равнодушие тюремщиков, ошалевших от однообразия своей жалкой службы. Пока на это рассчитывать не приходится. Этлау не из тех, кто легко впадёт в равнодушие сам или позволит сделать это другим».

Значит, надо ждать. Просто ждать. Читать на память любимые стихи. Вспоминать звёздное небо над ласковой Долиной, вспоминать дольмены и менгиры Мельина, Серую Лигу и ту простую жизнь, которую он вёл там; не дать черноте вползти внутрь, источить силу и волю к сопротивлению – что, как известно, гораздо легче сказать, нежели сделать.

В медленно падающих мгновениях можно раствориться. В полной тишине, в кромешной тьме легко ступить на re дороги, что уводят за грань обычного, за черту реальности и Межреальности, вне пределов власти Сил и богов, если они только ещё остались в этом безумном мире.

Фесс понимал, что холод если и не убьёт его – едва ли инквизиторы согласятся вот так просто потерять самого, наверное, ценного узника за всё время своего существования, – то очень ослабит. А единственным способом избегнуть этого – остаётся уйти очень, очень далеко. Кстати, интересно, если он сейчас пожелает разбить себе голову о стену, сможет ли Этлау ему в том воспрепятствовать?

Нет, не стоит пытаться. Если он пытается показать, что «сотрудничает», то подобные демонстрации просто глупы. Давай лучше на самом деле уйдём отсюда, далеко-далеко, теми тропами, на которые не вступить никогда, будучи в здравом уме и твёрдой памяти. Растворимся в окружающей нас тьме, скользнём вперёд и вверх её мельчайшими частицами, сквозь все двери, решётки и преграды, не замечая стражи и охранных чар, скользнём сквозь земную толщу и небесную твердь, туда, где нет пути даже Архимагу Копперу – если, конечно, Архимаг Коппер не проделает то же, что и ты.

Фесс подумал, что хорошо бы вновь увидеть в этом видении отца. Быть может, какие-то неведомые чары и в самом деле старались донести до него какое-то послание, отправленное через глубины и времени, и пространства?..

Не обращая внимания на холод и липкую мерзость, что немедля просочилась сквозь худую одёжку, Фесс сел на пол, привалился спиной к ледяной стене. И вновь начал спуск в те бездонные провалы, откуда нет и не может быть прямых путей для возвращения.

И вновь вокруг не стало ничего, кроме Тьмы. Дыхание некроманта сделалось медленным и очень глубоким. То волшебство, которое не мог отнять и подавить никакой талисман, властно вступило в свои права, заставляя тело забыть о холоде и ледяной жиже. Это походило на проделанное им во время морского пути в Аркин, только на сей раз здесь уход оказался ещё более глубоким. Фесс словно сорвался в бездонность, в беспредельность, по сравнению с которой даже Межреальность предстала бы крошечным и тесным пятачком. Здесь не знали, что такое «границы». В этих местах, наверное, брала начало сама Великая Река Времени; здесь было лишь Пространство и Время. Ни Сил, ни богов, ни миров. Ничего. Ни Хаоса, ни Упорядоченного. Фесс словно бы в единый, бесконечно короткий миг достиг не просто ведомых самым изощрённым магам пределов того, где может обитать чувствующее существо, он провалился в отражение того чудовищного Ничто, что, говорят, не есть Хаос и не есть Упорядоченное. Но о таких вещах в Долине говорили не иначе, как нервным шёпотом.

– Видишь Меня? – Это был не голос, не мысль, это было… было нечто, пришедшее ниоткуда, единый образ, не облечённый ни в слово, ни в звук, ни в знак. И вновь, уже сильнее, сотрясая все существо некроманта: – Видишь Меня?!

Это было слишком. Фесс не мог ответить, он в единый миг словно лишился своего тела, не в силах даже помыслить о чём-либо, не то что сделать что-то.

– Видишь теперь? – Кажется, там поняли, что ничтожной человеческой пылинке не выстоять перед основами основ и Силами Сил. – Теперь видишь? Слышишь? Мы ведь уже говорили с тобой.

– Тьма… – простонал некромант, с усилием разлепляя губы – на них он уже чувствовал вкус крови. – Тьма… Западная Тьма…

– Можешь называть меня так, – пришёл ответ. – Хотя я всего лишь ничтожное отражение того Великого, нет, Величайшего, для чего в человеческих языках не изобрели ещё должного прозвания и не скоро изобретут. Зачем ты пришёл ко мне?

– Я думал… думал… что Ты сама придёшь ко мне…

– Я не могу, – ответил голос. – Ты сам поставил мне Преграду. Для того, чтобы принять мою помощь, теперь ты должен не просто произнести какие-то слова. Ты должен стать моим душой и телом, если ты понимаешь, что я говорю. Ты должен уверовать в меня. Принять меня не как последнее средство спасти от распада и уничтожения свою жалкую телесную оболочку. Не ведаю, понимаешь ли ты меня. С вами, людьми, очень трудно. Мне пришлось обзавестись тем, что вы называете «сознанием». Личностью. Чуть ли не обликом. Сломать возведённые преграды нелегко, ибо я вынуждена подчиняться законам этого мироздания, будучи лишь Отражением Истины и Великого Предела. Ты должен помочь мне, и тогда я помогу тебе, если уж эта жалкая жизнь столь много для тебя значит.

– Помочь Тебе? Но как?

– Есть крепости, которые невозможно взять приступом. Только если кто-то откроет тебе ворота изнутри. Мне нужно, чтобы ты открыл мне эти ворота. Постепенно я возьму всё сама, ибо защита слабеет, и настанет час, когда старые чары не смогут сдержать меня. Но это время ещё неблизко. Миру предстоит пройти через хаос, прежде чем я смогу взять его. А каждый миг в отрыве от Великого Предела – мука для меня. Не удивляйся, некромант, несуществующее тоже способно страдать. И ваши скупые слова не смогут описать и миллиардной доли моих мук. Поэтому торопись, некромант! Неважно, что ты скажешь и сделаешь, ты всё равно мой. Чем скорее ты поймёшь это и войдёшь в мою Башню, тем лучше. Но войти ты сможешь, если на самом деле станешь моим. Не знаю, понял ли ты, Отражения не наделены всеведением. Но теперь иди. В вашем мире прошло немало времени. Великая Река течёт по-разному в разных местах. Иди же. Там тебя, по-моему, собираются кормить.

– Некромант! Эй, некромант! Лекаря сюда, быстро!..

По глазам хлестнул жестокий факельный отблеск. Фесс застонал, тщетно пытаясь прикрыться закованной в кандалы рукой. Кто-то грубо подхватил его под мышки, одним рывком поднял. Тело совершенно онемело, Фесс его почти не чувствовал, но при том не чувствовал он и холода.

– Пропустите! Не толпитесь! Дайте места, во имя Спасителя!

– Разойдитесь, ослы, лекаря пропустите! Кому сказано, бараны?! – последовало несколько изощрённых ругательств.

– Тэ-э-экс… сколько пролежал-то?

– Трое суток, господин медикус…

– Тэ-э-кс… следов холодового повреждения не замечаю… дыхание… очень медленное… пульс… тридцать два… Эй, быстро, выносите его отсюда! В тепло! Горячего пина, скорее! Снимайте с него цепи!

– Никак невозможно, господин медикус, строгий приказ самого преподобного отца Этлау…

– Он умрёт, если промедлим!.. Быстро!

– Пусть умрёт, господин. Преподобный приказали…

– Ладно, так его тащите. Одежду срежьте. Фууу!.. Как он в этой-то грязи выдержал? Три-то дня?..

Хлынула со всех сторон тёплая волна. Фесса положили на что-то твёрдое, быстро и грубо избавили от насквозь промокших и заледеневших лохмотьев и принялись старательно растирать чем-то горячим. Это было невыразимо приятно, так что некромант даже чуть снова не потерял сознание. Потом ему поднесли ковшик с горячим вином, смешанным с пряностями, и он окончательно пришёл в себя. Тотчас вынырнул откуда-то из-за спин закованных и железо стражников памятный подпалачик, поставил рядом с некромантом дымящийся котелок, принялся кормить с ложки.

Фесс глотал горячие разваренные комки какой-то кати, и тюремная бурда представлялась ему сейчас пищей богов.

…Сколько так продолжалось, он не помнил. Глаза мало-помалу привыкали к свету, и когда в лекарскую камеру (а притащили его именно сюда) пожаловал сам преподобный ртец Этлау в сопровождении положенной по его рангу свиты, Фесс уже мог нормально видеть.

При появлении инквизитора все остальные не то что пытянулись по струнке, но и, похоже, вообще дышать перестали. Этлау быстро и остро взглянул на некроманта – похоже, проверял, не притворяется ли? Вопросительно шглянул на лекаря.

– Подследственный пришёл в себя после трёхдневного забытья, – поспешно зачастил медикус. – Состояние нормальное, несмотря на голодание.

Этлау кивнул.

– Почему мне не доложили, что подследственный от-

казался принимать пищу? – ровным голосом спросил Этлау у сводчатого потолка. – Почему не были предприняты немедленные меры?

Ответа не последовало. Все, похоже, просто тряслись; от ужаса.

– Хорошо, – не меняя интонации, подытожил Этлау, – молчание допустивших сие служит ясным показанием осошания ими своей вины. Наложим епитимью. Отец келарь! Отдайте необходимые распоряжения. Пусть обвиняемого препроводят в допросную.

Приказы Этлау с некоторых пор выполнялись в Инквизиции беспрекословно. И вновь знакомая комната, забитая пыточной машинерией, те же четверо палачей в красных колпаках и тот же подпалачик. Вот только длинный стол следствия на сей раз пустовал. Этлау дождался, пока Фесса прикрутят к решётке, и повелительно махнул рукой стражникам – мол, свободны. Инквизитор сам тщательно запер двери дозна-вательнсго покоя, подошёл вплотную, встал в головах у Фесса так;, чтобы некромант мог его видеть.

– Тебя ещё будут допрашивать по-настоящему, не сомневайся, – брезгливо проговорил экзекутор. – Тебе ещё зададут немало вопросов и, разумеется, не забудут поинтересоваться теми, кто тебе помогал.

– Они все мертвы. – Фесс постарался как можно циничнее пожать плечами. – Те, кто мне помогал, погибли в Эгесте Больше никого не осталось. Под пытками я, возможно, и назову тебе вымышленные имена, инквизитор, – просто для того, чтобы прекратить собственные мучения но разве тебе это нужно, Этлау?

– Вымышленные имена в устах Разрушителя перестают быть просто вымышленными, – парировал инквизитор. – Те, кого ты назовёшь, могут стать подручными, Сущности, её рабами. Поэтому мы, само собой, не оставим в живых никого из них.

– Даже если я назову какого-нибудь Жгрумбайдумбайла из деревни Хрумбрумбом? – постарался усмехнуться Фесс.

– Этот ответ не будет принят, – очень серьёзно, словно и не замечая издёвки пленника, заявил Этлау. – Постарайся назвать настоящие имена. Очень советую также вспомнить о своихдрузьях из Нарна и Вечного леса. Равно как и с мекампского пограничья. Не забудь также и Ордос. Это так, дружеский совет, некромант, перед завтрашним допросом. Ну а сегодня мы поговорим о другом.

– О чем же, преподобный отец? – Фесс постарался, чтобы Этлау не почувствовал насмешки.

– Мы поговорим с тобой о трёх вещах. О Даэнуре, твоём бывшем наставнике, о Вейде, королеве Вечного леса, и о тех птенцах которых ты столь доблестно защищал в Салладоре. Покончив с этим, мы перейдём к могиле Эвенгара Салладорского, на которую тебе посчастливилось наткнуться в пустыне. Как тебе такой план, некромант?

– Отчего ж не поговорить, – как мог легко и беззаботно ответил Фесс. – Учителя всегда приятно вспомнить, даже при таких обстоятельствах…

– Не паясничай, – строго сказал Этлау – Не заставляй меня окончательно поверить, что ты просто ломаешь комедию и тянешь время в надежде, что совершится какое-то чудо, или же, к примеру, ты наконец допросишься помощи от твоей нынешней госпожи. Давай, рассказывай, Неясыть.

– О чем же, Этлау? Ты задал слишком общий вопрос.

– Ты прав. Хорошо, тогда так: что ты знаешь об «Анналах Тьмы» и что говорил тебе на эту тему Даэнур?

– Странный вопрос. – Фесс вновь пожал плечами. – Насколько мне известно, Даэнур не враг Святой Церкви. Он чтит Договор. Его всегда можно спросить самого.

– Несомненно, – вежливо кивнул Этлау. – Но мне особенно интересны именно твои слова. Не будешь ли ты настолько любезен, что удовлетворишь моё любопытство?

Фесс с трудом удержался от предложения инквизитору поискать различных видов удовлетворения у профессионалок соответствующей квалификации и специализации.

– Я знаю, что «Анналы Тьмы» провозгласили грядущее появление Разрушителя, того, чьими руками Ничто сотрёт привычный нам мир и превратит его во что-то инс ведомое только Ей.

– Замечательно, – подбодрил некроманта Этлау. И что же дальше? Что ещё говорилось в «Анналах»?

– Воистину ты зря теряешь время, инквизитор…

– Предоставь мне самому заботиться о моём времени, – холодно заметил Этлау. – Так всё-таки?

– Всё-таки? Ну так вот тебе моё мнение, отец-экзекутор, моя самая расправдивая правда: «Анналы Тьмы» предрекли гибель этого миропорядка и открытие дороги новому. Чему именно – этого человеческий разум постичь не в силах.

– И ты по мере сил служишь этому? Приближаешь этот час? – немедленно спросил Этлау.

– По-моему, я уже ответил на этот вопрос, – в который уже раз пожал плечами Фесс.

– Ну что ж, иного я и не ожидал, – кивнул инквизитор. – Тогда я хочу узнать вот что: как можно остановить Разрушителя? Не тебя именно, не некроманта Неясыть, который, я готов признать, делал хоть и тёмное, но порой нужное дело. Как остановить именно Разрушителя? Как сделать так, чтобы планы Сущности оказались сорваны? Ты понимаешь меня, Неясыть? Понимаешь? – Этлау наклонился вперёд, скрестил горящий взгляд со взглядом Фесса – Вот что мне нужно у тебя вызнать. И, чтобы добиться этого знания, я готов погубить свою собственную душу, если потребуется.

Фесс заметил, что руки инквизитора судорожно трясутся.

– О, нет, ты не прав, – перехватив его взор, хрипло прокаркал Этлау. – Я не боюсь ни смерти, ни Его Суда. , Я свершил всё, что было в моих силах… и вернулся сюда с особой Миссией. Но я с радостью отдам всё, чем наделил меня Он, всё, до последней искры моего дыхания, чтобы остановить Тьму. Ты напрасно считал меня маньяком и садистом, некромант. Я не ты, я не нахожу удовольствия в чужих страданиях. Мне надо, чтобы жил мир, и, скольким

при этом придётся погибнуть, уже неважно. Родятся новые люди, возникнут новые города, будут написаны новые книги, картины, высечены из мрамора новые статуи. Но если Эвиала не станет – не будет и ничего этого, ни нового, ни старого, не так ли, некромант?! – Этлау почти кричал. – Вот почему между нами не может быть мира, некромант. Я почти сжёг тебя в Кривом Ручье. Случись это на самом деле, сейчас я горько пожалел бы об этом. Что ж, хорошо, что судьба и ты не дали тогда свершиться моей роковой ошибке. Потому что ты должен рассказать мне, как остановить Разрушителя, и ты мне это скажешь. Чего бы мне это ни стоило. Слышишь?! Чего бы мне это ни стоило!

Этлау подавился собственным криком, поперхнулся, закашлялся. Подпалачик немедля поднёс ему кружку с водой.

– Прекрасная речь, Этлау, – проговорил Фесс. – Прекрасная и трогательная. Ты только забыл об одном – у меня тебе ничего не вырвать, потому что конец Разрушителя станет также и моим концом. И никакие пытки, ничего, что сможет родить твоё извращённое воображение садиста, маньяка и убийцы – да-да, сколько бы ты ни утверждал обратного, – никакие муки не смогут сравниться с тем, что будет ждать Разрушителя, если он не выполнит свою миссию. Я понимаю, ты не колеблясь отдашь приказ перебить половину населения Эвиала, если это поможет спастись второй половине. Но я – не население. И у меня выбора нет. Никакие палачи не могут быть настолько искусны. Я просто умру, в тот самый миг, когда они перейдут некий предел. И всё. Что ты станешь делать тогда? Приведёшь сюда моего учителя? Потребуешь, чтобы Даэнур вызвал бы меня из Серых Пределов, дабы продолжить допрос? Дуотт-то, быть может, и будет рад, он боится и боли и ещё много чего, его можно запугать, можно сломать, но тебе это не поможет. Никакая некромантия не в силах тягаться с мощью Великой Тьмы!

– Ещё более прекрасная речь, – фыркнул в свой черёд Этлау. – Напыщенная и очень глупая. Мои палачи не дадут тебе умереть, некромант, не надейся. Они знают, что, если обвиняемый умрёт во время допроса, они сами займут его место. Их работа очень щедро оплачивается, их дети учатся у самых лучших и дорогих наставников Аркина, их жёны щеголяют нарядами, которым позавидовали бы и знатнейшие аристократки Империи. Они настоящие мастера, Неясыть, и пока твоя плоть в моей власти, она, эта плоть, сделает всё, чтобы прожить лишний день или хотя бы час. Говоришь, гибель Разрушителя будет страшна? Быть может. Но гибель некроманта Неясыти так и не настанет. Она превратится в кошмар без конца, пытку, от которой не ускользнуть даже в смерть. К тебе будут приставлены лучшие лекари Аркина. Те, что не нуждаются в магии, травники, знахари и тому подобное. Так что ты не умрёшь. А если ты выдашь мне, как победить Разрушителя – потому что я знаю, тут не хватит простой телесной смерти, ты проживёшь ещё немного. В покое и роскоши. Но ведь, быть может, тебе и не обязательно будет умирать? Быть может, хватит и одних лишь экзорцизмов, а, Неясыть?

– Нет, – лениво сказал некромант. – Не хватит, Этлау. Я знаю. Ты так твёрдо веришь в искусство твоих палачей… мне смешно, инквизитор. Ты вверяешь судьбу целого мира в руки четырех… э-э-э… специалистов. Не слишком ли велика твоя ставка?

– Мир всегда спасали одиночки, – усмехнулся Этлау. Он уже овладел собой. – Разве ты забыл мифы и легенды? Герой-одиночка, побеждающий орды злодеев и всё такое прочее. Ну так почему бы на сей раз миру не быть обязанным своим спасением четвёрке мастеров пыточного дела?

– С каких это пор ты стал черпать примеры в сказках, Этлау?

– С той самой поры, как ты появился в этом мире, Неясыть! – прошипел инквизитор. – И это ещё одно, что я бы хотел обсудить с тобой сегодня. Это далеко не так важно, как тайна Разрушителя, но мне представляется, что упускать это тоже нельзя. Откуда ты вообще взялся, некромант? Да, да, я знаю, я читал, само собой, все доклады старика Парри. У меня хорошие источники в Ордосе, можешь не сомневаться. Но откуда ты свалился к самой башне? Только не говори, что ты – мореход с Волчьих островов. Впрочем;, на это можешь сейчас не отвечать. Меня это волнует куда меньше, чем твоё знамя Разрушителя. Ну, так что? Чисто проформы ради задаю тебе сакраментальный вопрос – будешь ли ты говорить? Фесс пожал плечами:

– Разве у меня есть выбор, инквизитор?

– Разумеется, – подобрался Этлау. – Выбора у тебя нет. И потому…

– И именно потому, что выбора у меня нет, – как можно более равнодушно выговорил Фесс, – я ничего не скажу. Зови своих… специалистов. Посмотрим, что они сумеют сделать.

Это было балансирование на самой грани бездны. Тот самый волосяной мост, только ставший ещё тоньше. Игра неумолимо клонилась к развязке; и, похоже, Этлау не собирался так легко уступать некроманту.

– Мне бы не хотелось до последнего прибегать к таким методам, – покачал головой Этлау. – Собственно говоря, у меня ещё есть немного времени. Я предпочёл бы переубедить тебя. Ведь что может пообещать тебе Тьма? Она ведь не могла тебя купить. Там, куда она хочет затащить нас, всё равно не будет ни роскоши, ни богатства. Тебя могли бы соблазнить сила, знания и власть, но там не будет и того. Так что же тогда, некромант? Чем могли тебя купить? Или… Ей не потребовалось тебя покупать?

– Ты прав, инквизитор. Ей не потребовалось меня покупать. Я служу Ей по убеждению. Этот мир несправедлив и полон зла. Избавиться от зла можно, только изменив природу вещей. Это и обещает Сущность. Я лишь помогаю ей. Эвентар Салладорский был прав, Этлау, более чем прав. В этом-то всё и дело.

– Ага… – протянул инквизитор. – Эвенгар… Трактат «О сущности Инобытия»… Хорошее объяснение. Допустим, допустим. Как истинному последователю Салладорца тебе, разумеется, не составит труда процитировать са-

мую первую его мантру? Самую знаменитую, все двенадцать её строчек?

– У нас что, выпускной экзамен по изящной словесности? – попытался отпарировать некромант.

– Нет, у нас не экзамен, – неожиданно вздохнул Этлау. – Ну так что, некромант? Можешь ли ты вспомнить хотя бы строчку из этого самого трактата? Учти, я знаю его наизусть. Вдоль и поперёк. С любого места. Хочешь проверить?

– Не откажусь, – криво усмехнулся некромант.

– Разумеется, разумеется… короче, ты соврал мне, Неясыть. Никакой ты не последователь Салладорца. Не стану лгать тебе, птенцы того гнезда, что организовали твоё бегство из некрополя, ускользнули от нашего преследования. Как всегда, ничего никому нельзя поручить, все приходится делать самому. Но рассказы бойцов, что захватывали тебя, ясны и недвусмысленны. Ты до последнего пытался не дать главной из гнезда воспользоваться разрушительной силой трактата.

– Я хотел жить…

– Жить – или выполнять приказы Тьмы?

– Для меня это одно и то же, – продолжал защищаться Фесс.

– Нет, погоди, – остановил его Этлау. – Погоди. Ты не знаешь трактата – это раз. Ты никогда не открывал его – это два. То есть ты пытаешься уверить меня, что тебя не купили, что ты действуешь исключительно по велению сердца, так сказать, да простится мне эта кощунственная аналогия. Но я только что доказал тебе, что это ложь. Ты не веришь в Салладорца. Да что там! Я мог бы и не ловить тебя на незнании цитат. Достаточно вспомнить Арвест. – Лицо инквизитора исказилось памятью давней боли и страха. – Я знаю, что это не ты привёл в действие те дьявольские силы, стёршие город с лица земли. Так что… постарайся на сей раз придумать что-нибудь поубедительнее, если хочешь продолжать лгать. Но, право же, лучше будет, если ты скажешь правду. Чем тебя купили? У меня, конечно, есть другое предположение… но тебе придётся потрудиться, чтобы заставить меня в это поверить.

Фесс устало прикрыл глаза. Этлау, к сожалению, не дурак. Вот ещё один повод лишний раз убедиться в этом.

– Ну хорошо, – проговорил наконец некромант. – Твоя взяла, инквизитор. Я на самом деле ни разу не раскрывал этот треклятый трактат. Он слишком опасен.

– Именно! – горячо подхватил Этлау. – Совершенно верно! Я никогда не сомневался, что ты способен рассуждать очень даже здраво. Трактат Салладорца смертельно опасен, мы оба знаем это. Ну так что же заставило тебя сдаться Тьме, Неясыть? Я считаю некромантию богомерзким и отвратительным занятием, но притом – и я помню об этом – ты действительно спас людей в Больших Комарах. Так чем взяла тебя Тьма? Чем, некромант?

Фесс покачал головой.

– Подумай как следует, Этлау. Ты умеешь задавать правильные вопросы. Ты уже поставил один совершенно верный. Подумай ещё чуток.

– Подумай ещё чуток, а?.. – хмыкнул инквизитор. – Кто кого тут допрашивает, некромант, ты меня или я тебя?.. Ну хорошо, поиграем немного теперь в твою игру. Нетрудно догадаться, впрочем. Твоё появление здесь. Ты взялся ниоткуда, возник словно сам собой, словно чудом. Хотя, разумеется, чуда здесь никакого не было. – Этлау наклонился вперёд. – Так вот, слушай. Есть две точки зрения. Я выдам их тебе, потому что это знание уже ничего не изменит. Часть Святой Инквизиции верит тщательно замешенному обману, сфабрикованному ректором Академии и верхушкой Белого Совета. Верят, что ты – самый обычный человек Эвиала, просто с особыми способностями. Этим и объясняется присутствие высокого следствия и всех прочих атрибутов формального судопроизводства. Существенно меньшая часть моих братьев верит, что ты – ничто, фантом, призрак, сотворённый Сущностью, впервые сумевшей перебраться через воздвигнутые на её пути преграды и хотя бы в таком виде проявиться в Эвиа-ле. Если их точка зрения верна, допрашивать тебя бессмысленно – это всё равно что вызывать сюда саму Сущность. Тебя надо как можно скорее уничтожить, где-нибудь в отдалённейшем и пустыннейшем районе пока ещё остающегося под нашей властью мира. Как тебе такая перспектива? – Этлау сделал паузу. – Впрочем, скажу тебе, что есть и третья точка зрения. Я являюсь её единственным сторонником и до сих пор не делился ею ни с кем. Я считаю, что формальное следствие и возможные… э-э-э… экстраординарные меры способны доставить нам доказательства правоты той или иной стороны. Впрочем, как я уже сказал, сам я полагаю иначе. Я думаю, что ты – гость в нашем мире, что ты явился из-за небесного купола, пришёл по неведомым дорогам, встать на которые не получается уже сколько веков у самых лучших наших магов. Тебе неоткуда было взяться возле башни старика Парри. И Сущности совершенно необязательно было забрасывать тебя в те бесплодные и пустынные края, где Её посланник вполне мог погибнуть, так и не приступив к своей миссии. Я слишком высокого мнения о Её силах, чтобы допускать возможность столь глупых действий. Так что для меня ты – гость, случайно попавший в наш мир по воле сил, масштабы и цели которых для меня пока ещё непредставимы. И я вполне могу допустить, чем тебя купила Тьма. Ну так что же, Неясыть, будешь ли ты говорить? Потому что если моё предположение верно, пытать тебя у меня есть все резоны.

– Твои догадки впечатляют, инквизитор, – холодно сказал Фесс. – Мне была обещана свобода и возвращение домой. В те места, до которых твоя рука и руки твоих палачей не смогут дотянуться при всём желании. Теперь ты от меня отстанешь? Что я ещё могу тебе сказать?

– Значит, это правда, – медленно проговорил Этлау. – Что ж, я… я горд, что моя догадка оказалась истинной, хотя, сказать по чести, предпочёл бы встретить в тебе союзника, а не врага. К сожалению, получается совсем не так. Конечно, что тебе, страннику на неведомых мне звёздных путях, до участей и скорбей этого мира! Пусть он обратится в ничто, только лишь потому, что тебе хочется попасть домой! Нечего сказать, очень, очень достойно. Клянусь кровью Спасителя, уже за одно это тебя следует подвергнуть самым изощрённым пыткам – как плату за то, что ты собираешься совершить с нами, безотносительно, скажешь ли ты нам что-то или нет! – Последние слова Этлау почти что выкрикнул. Не в силах сдержать себя, забегал кругами по комнате, ударяя себя кулаком в ладонь и что-то бормоча себе под нос. Фесс, признаться, несколько испугался, решив, что спятивший инквизитор велит приступить к пыткам немедленно, однако Этлау сдержался и на сей раз.

– Хорошо, – сдавленно проговорил инквизитор, вновь подходя к распятому на решётке некроманту. – Если я прав… а логика говорит о том, что я прав, – пытать тебя не имеет особого смысла. Нам нужно средство победить Разрушителя, а не просто убить личность и тело носителя этой проклятой силы, как ты должен бы понимать…

– Этлау, ещё раз – все пытки, какие только могут прийти в твой разум, – ничто по сравнению с тем, что испытает Разрушитель после провала его миссии, – прервал экзекутора Фесс. – Я уже говорил тебе и повторю это вновь. Если ты понял, кто я такой, так пойми же и ещё одну вещь – я способен на нечто такое, с чем не справятся даже твои несравненные «специалисты» с их высокими окладами. Ты начнёшь меня пытать? Очень хорошо. Тогда я просто прикажу себе умереть. Точно так же, как я приказал себе выжить в том карцере, куда тебе было угодно меня бросить. Понял меня, инквизитор?! Я просто умру на пыточном столе, ты не узнаешь ничего. Ровным счётом ничего. Ну, что ты теперь скажешь?

Серый помолчал, пристально глядя Фессу в глаза. Он был в бешенстве, но по-прежнему не давал собственней ярости вырваться наружу.

– Многое мог бы сказать, – проронил он. – Ну что ж, змея кусает собственный хвост, мы заканчиваем там, откуда начали. Получается, что я должен просить тебя, гость из бездны, пожертвовать собой во имя моего мира. Я с радостью заменил бы тебя, дай это хоть малую надежду. Жаль, что это всё лишь мечты и фантазии… какая горькая насмешка, что судьба Эвиала, судьба мириадов живущих – в руке… в руке… нет, у меня даже нет слов, чтоб поименовать тебя. Ты с лёгкостью обрёк целый мир ужасной участи, только чтобы спастись самому! А в результате…

– А в результате не спасётся никто, – пожал плечами Фесс. – Хотя, знаешь, Этлау, я мог бы помочь гебе. Мог бы взять тебя с собой… после того, как моя часть работы будет выполнена. Как тебе такое предложение?

Инквизитор побледнел, покраснел, позеленел, затряс сжатыми кулаками прямо над лицом некроманта.

– Да как ты смел!.. – захлёбывался он слюной. – Как ты смел предложить мне подобное! Как ты смел подумать даже, что я брошу свою паству и трусливо сбегу, поджавши хвост! Не для того Спаситель облёк меня силой и не для того посылал он меня в несчастный сей мир, чтобы я спасал свою шкуру О, да, да, для тебя это наверняка была бы отличная сделка. Ты небось и не сомневался, негодяй, что я соглашусь! Ну так вот – нет, нет и ещё раз нет! Никогда! Я разделю судьбу Эвиала, что бы с ним ни случилось!

– Какие напыщенные слова, Этлау, – усмехнулся некромант, изо всех сил стараясь, чтобы усмешка вышла погнуснее. – Какие слова. Вот только отчего-то в них слабо верится. Набиваешь цену, инквизитор? Большего тебе всё равно не предложат. Так что мой тебе совет – согласиться. Отпусти меня, уйдём вместе, и тогда – ты увидишь звёзды других миров. Как тебе такое?

Этлау несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться.

– Нет, нет и ещё раз нет, Неясыть. Ты, наверное, совсем разучился верить в жертвенность. Ты, наверное, считаешь, что каждый может заботиться только о своей выгоде. О, сколь пагубное заблуждение! Сколь низко пал род человеческий!..

– Брось оплакивать род человеческий, инквизитор, – сквозь зубы процедил некромант. – И побольше думай о себе. Тогда, может, и уцелеешь. Этлау покачал головой.

– Мой ответ – нет, Неясыть, и давай покончим с этим. Последние вопросы тебе – для проформы, хотя и без секретаря: ты знаешь, как победить Разрушителя?

– Нет.

– Так, – поджал губы Этлау. – Ладно, второй вопрос: ты согласен помочь нам справиться с этой бедой?

– Я не знаю. Мне надо подумать.

– Это уже лучше, – прищурился инквизитор. – Сколько тебе надо времени?

– Немного. День, быть может, два. Но без кандалов на руках и в нормальной, сухой и тёплой камере с лежанкой.

– Сухая камера с лежанкой тебе будет, – кивнул Этлау, – а вот кандалы придётся оставить. Я слишком хорошо знаю, на что ты способен даже без меча.

Инквизитор выпрямился и громко крикнул:

– Стража!

Фесс облегчённо вздохнул. Второй раунд тоже остался за ним.