"Война мага. Том 3: Эндшпиль" - читать интересную книгу автора (Перумов Ник)Глава седьмая«Вейде, королева эльфов Вечного леса, ты замыслила поистине невероятное», — думал Анэто, отстранённо наблюдая за суетящимися эльфами. Уже целую неделю, забыв обо всём, нарнийцы и Вейде готовили небывалое заклинание. Место выбрали в глубине Нарна; перешедшие на сторону Анэто полки встали лагерем на лесной окраине, там, где лежали принявшие руку Тёмных эльфов деревни землепашцев-людей. С севера всё ещё подтягивались отставшие сотни, бредущие от опустевших руин Чёрной башни — ведь после её взятия прошло совсем немного времени, чуть больше двух месяцев. Трудно поверить — столько всего случилось за эти недели; у Анэто начинала кружиться голова, когда он пытался окинуть события одним взглядом. Тогда он открывал книжечку — в четвертушку пергаментного листа, переплетённую чёрной кожей, — сосредотачивался, и его стило оставляло на пергаменте строчки чётких, хорошо видимых даже в густом сумраке букв, этим письменам не страшны ни сырость, ни время, а удалить их с пергамента сможет только маг, знающий подобающее заклинание. Этот дневник сохранится, несмотря ни на что. Новые поколения магов Ордоса должны узнать всю правду о войне с Разрушителем, и об осаде Чёрной башни, и о том, какой совершенно неожиданный оборот приняли эти события позже. Работа помогала забыться, не думать о том, что, быть может, никаких «новых поколений магов Ордоса» может вообще не появиться — если права Вейде и от Второго пришествия Спасителя в Эвиал их отделяют считанные месяцы, если не недели. Вдобавок приходилось вникать в совершенно незнакомую, непонятную магию эльфов. Нарн, как известно, частенько посылал свою молодёжь учиться в человеческую Академию; однако из Вечного леса никогда не поступило ни одного студиозуса. Разбирать причудливые обращения к самым разнообразным природным силам оказалось непросто, несмотря на то что сам Анэто был стихийным магом. Но ордосская традиция рассматривала каждое из первоначал как нечто единое и неделимое; эльфы же нашли способы «говорить», как они выражались, не со всем «Воздухом» сразу, а с каждым, к примеру, ветерком по отдельности. Анэто никогда раньше не бывал в глубинах нарнийского леса; в Академии также очень мало знали и о Потаённых Камнях — даже учившиеся в Ордосе эльфы Нарна не отличались болтливостью. А сейчас — вот они, эльфийские камни, четырёхгранный обелиск цвета запёкшейся крови, и странные отблески играют на его отполированных боках — несмотря на то что сейчас ночь, а луна закрыта тучами. Вокруг — целый лагерь нарнийских чародеев, они, похоже, собрали всех, кого только могли. А вдобавок совершили и вовсе небывалое: открыли путь в Нарн своим извечным противникам, эльфам Весны, обитателям Вечного леса. Подданных королевы Вейде уже собралось до сотни, и они продолжали прибывать. В Эгесте, по их рассказам, творился полный хаос, отряды инквизиторов бестолково метались туда-сюда, но в открытую атаковать мятежников не решались. Ходили слухи, что все лучшие полки святых братьев схватились с Разрушителем где-то на мекампской границе, что случилась жуткая резня, что оный Разрушитель побил-покалечил неисчислимые тысячи, что он движется дальше на север, ведя с собою полчища подъятых им мертвецов, что все погосты на его пути разорены и что поистине «настают последние дни». — Вот видите, мой дорогой маг, — говорила осунувшаяся, спавшая с лица Вейде ордосскому чародею, — всё идёт, как я и говорила. Распри. Война. Страшный неведомый Разрушитель, армии голодных зомби. Церкви переполнены молящимися. «Прииди, спаси и оборони!» А Ему только этого и надо. — Тогда не проще было бы выступить всей соединённой силой против Разрушителя, уничтожить его войско, успокоить бедных поселян? — Интересный вывод, Ваше величество. — Ничего особо интересного, он на самом деле самоочевиден. На пользу Спасителя усердно трудятся такие непримиримые противники, как Западная Тьма и аркинская инквизиция… — Как же так? Я своими ушами слышал вашу теорию, что Инквизиция, напротив, помогает нам держаться против Него! — Совершенно верно, милорд ректор. Искореняя так называемых «грешников» и «еретиков», святые братья отдаляют Его приход. Но, устроив грандиозную охоту за Разрушителем, Аркин оказался в заложниках собственной политики: вместо утишения страстей серые их раздувают, волнуют несчастных обывателей, сеют страх и отчаяние. «Молитесь! Усерднее, больше, дольше! Просите у Него даровать нам победу над Разрушителем!» А бедолаги и рады расшибать лбы. Так что не всё тут так просто, мой дорогой маг… Вейде уходила, а Анэто хватался за свой дневник. Он, помимо всего прочего, помогал в эти дни хоть чуть-чуть разжать железные тиски тяжкой, незнакомой раньше милорду ректору тоски. Тоски по исчезнувшей Мегане. «Она жива, — в тысячный раз повторял себе Анэто. — Я бы почувствовал. Понял. Увидел бы во сне. Она подала бы весть, умирая. Она не ушла бы просто так, не завещав мне память и месть. А раз её прощания я так и не дождался — значит, Мег жива. И скорее всего в Аркине — хотя то исчезновение Этлау… наводит на размышления». Собственно говоря, размышления эти были весьма просты — а не заполучил ли преподобный отец-экзекутор доступа на Несколько раз он подумывал о том, чтобы тряхнуть стариной и вплотную заняться настоящими заклятьями поиска. Они отыскали бы Мегану даже на дне морском… правда, с головой выдав бы его, Анэто, её пленителям. «Трус, — клял себя ректор Академии Высокого Волшебства. — У тебя всегда найдутся резоны ничего не делать и сберегать покой своей драгоценной персоны. Вот сейчас, мол, нельзя привлекать внимания к приготовлениям Вейде, Шоара и Айлин. Нельзя, дескать, чтобы сюда нагрянула целая армия святых братьев и устроила побоище. Или, того хуже, заявились выкормыши Бреннера. И всё это правильно, разумно, логично. А вот Мег каждый день, каждый час ждёт от тебя помощи, ждёт, что её спасут. Ей и в голову прийти не сможет, что меня остановят какие-то там „высшие соображения“. А я, я, я…» Он скрежетал зубами, грыз ногти и мало что не кидался на окружающие его шатёр деревья, в кровь разбивая кулаки о неподатливую кору. Но — ничего не делал. Высшие соображения брали-таки верх. «Только бы этот дурачок не стал играть в благородного рыцаря и не полез меня спасать, — думала Мегана, стоя среди бормочущих молитвы монашек на очередном богослужении. — С него ведь станется. Хоть и ректор, а внутри — настоящий мальчишка, из тех, кому до старости двенадцать, и не больше. Клетка, где меня держат, конечно, золотая, но вот ограда у неё — не чета иным крепостям. Ан не должен, не имеет права лезть сюда, подвергать опасности всё, нами задуманное. Хотелось бы мне „получить доказательства его любви“? Нет, не хотелось бы, и я не лукавлю с собой. Столько усилий, и его, и моих, и тех, кто пошёл за нами; столько опасностей, боёв, поражений и побед — Легко сказать, да трудно сделать, тут же следовало возражение. И… и всё равно из ночи в ночь Мегане снилось одно и то же: подходящий к монастырским воротам Анэто, его грозно поднятый белый посох, яростный поток света, вырывающийся из сияющего адаманта в навершии, и — горящие стены постылой темницы, в ужасе разбегающиеся послушницы и гордая настоятельница, валяющаяся у ног любимого, молящая о пощаде, предлагающая себя в качестве платы (от чего Ан, конечно же, с негодованием отказывается!). А потом Мегана просыпалась и вновь с упорством одержимой твердила себе: «Только бы он не полез меня спасать… только бы не полез…» Скрупулёзно следуя монастырскому распорядку, она в то же время не прекращала искать путь к освобождению. И чем дальше, тем твёрже понимала — обычные способы тут не годятся. — Значит, прибегнем к необычным, — шептала себе Мегана. Беседы с госпожой настоятельницей тем временем продолжались и с каждым разом становились всё откровеннее и откровеннее. «Что может пронять эту властолюбицу, невесть как оказавшуюся в забытой Спасителем глуши? Скорее всего её саму сослали сюда за какие-то прегрешения — чего можно достичь в этом захолустье, да ещё и с пиратами под боком? Ей недостаёт интриг, всего этого закулисья любой власти, неважно, светской или церковной. Недостаёт чувства значимости. Хочется повелевать не только запуганными, робкими послушницами. Ну и, конечно, мужчины. Эвон как глаза блестят! Да и собой мать-настоятельница очень даже хороша. Ей бы романы крутить, сердца разбивать, чтобы поклонники ради неё на дуэлях дрались — и чтоб со смертельным исходом. Не верю, что она от всего этого добровольно отказалась. Попробуем ее разговорить…» — Зейта! Подай чай и можешь быть свободна. — Да, мать настоятельница, — смиренно ответила девушка. Дождалась снисходительного благословения и бесшумно, как хорошо вышколенная горничная какого-нибудь патрицианского дома в Эбине, выскользнула за дверь. — Я давно мечтала вот так, запросто, беседовать когда захочешь с кем-нибудь из прославленного Волшебного Двора. — Настоятельница пригубила чай. — Восхительно. Зейта превзошла саму себя. Попробуй, Мег, — её собственный сбор, тридцать три травы — даже я все не перечислю. — Благодарю, — кротко кивнула Мегана. — Действительно, превосходный вкус. Они сидели за изящно сервированным низким столиком в личных покоях настоятельницы; над серебряными самоварчиками поднимался пар. — Итак, — настоятельница сплела пальцы рук, положила на них подбородок. — Могущественная Мегана, хозяйка Волшебного Двора, давно хочу спросить тебя: не помогли ли покой и умиротворение сего места прийти к миру и согласию с собственной душой? — Да, мать настоятельница, — прежним голосом, элегантно поднося к губам изящную чашку, проворковала чародейка. — Здесь поистине место успокоения. После всех бурь и тревог нашего мира… — Отрадно, отрадно. Но я хотела спросить тебя и о другом. О Чёрной башне и Разрушителе. Знаю, такая тема может оказаться для тебя недушеполезна, вновь возбудив утихшие было страсти, и потому в прошлые наши встречи я избегала её. Но Святая Церковь должна знать всё. — О чём же поведать? — «Наконец-то настоятельница заговорила о том, что её действительно волнует». — Мы столкнулись с Разрушителем в открытом бою, но, — Мегана развела руками, — ни та, ни другая сторона не одержала решительной победы. Нам не удалось уничтожить его самого, ему не удалось уничтожить нас. — Однако он вырвался из кольца и скрылся? Следовательно, может считать это своим успехом? — Наверное, — с самой любезной улыбкой согласилась Мегана. — И что же произошло потом? Ты, Мег, произносила какие-то слова, я их, признаться, не очень поняла, ты только пришла в себя, потрясение, шок… «Лукавишь, — подумала чародейка. — Всё ты отлично помнишь. Это тебя и интересует — почему считавшиеся ручными маги Ордоса и Волшебного Двора, никогда не лезшие наперекор воле святых братьев, вдруг замыслили мятеж?» — Преподобный отец Этлау отдал приказы, которые я расценила как стремление подставить магов под удар Разрушителя, выведя из-под него самих инквизиторов. Настоятельница кивнула. — Я слышала это. А теперь, пожалуйста, расскажи подробнее, ничего не опуская… Мегана усмехнулась про себя. «Ничего не упуская» — это пожалуйста. Правду говорить легко и приятно. Она вздохнула и начала. Её слушали внимательно, не перебивали. Несколько раз обновляли тёмный отвар в чашечках; Мегана прихлёбывала, почти не чувствуя терпкого вкуса. Она дошла до того момента, когда Разрушитель и Этлау сошлись один на один, когда в дверь забарабанили. Не тихонечко поскреблись, как только и дерзали послушницы, — в створки колотили и кулаками, и ногами. — Что там ещё такое? — скривилась настоятельница, и красивое лицо сделалось внезапно неприятно-злобным. — Кого-то розгами сегодня вразумлять придётся! Вялое движение белой руки — засов отодвинулся сам собой. Влетела Зейта, бледнее смерти, растрёпанная, глаза навыкате. — В чём дело?! — ледяным тоном осведомилась собеседница Меганы. — Почему ты… — Святая мать! — выкрикнула девушка, падая на колени как подкошенная. — Образ… Спасителев… кровью заплакал! Теперь уже настала очередь побледнеть настоятельнице. — Собери всех сестёр. — Холёные руки схватили с зеркального комода лежавший там, словно безделушка, косой крест на цепочке вишнёвых чёток. — Мегана, иди за мной. Волшебница молча поднялась. Ей не требовалось объяснять, что случилось, она всё-таки долго оставалась «верной дщерью Спасителя». Источающий кровь образ — верный признак великих бедствий и потрясений. Предания говорили, что так будет возвещено о скором Его возвращении; и действительно, хроники не раз говорили о «заплакавших» образах, но никогда эти слёзы не были кровавыми. Всегда тихий, благочинный двор обители наполнился бестолково мечущимися в разные стороны монашками. Кто-то молился, упав на колени прямо возле цветника и даже не сняв выпачканных землёй рабочих рукавиц; кто-то истерично рыдал, одна из послушниц даже билась в падучей, и ей что-то засовывали в рот трое других. — Спокойно! — гаркнула мать настоятельница так, что заставила бы устыдиться даже бывалого капитана с пиратской галеры. — Все за мной, сестры, все за мной! Во храм! За мной! В полутёмной монастырской церкви не горела ни одна свеча. — Как допустили?! — рявкнула настоятельница. Двое монашек подле неё немедленно хлопнулись в обморок. — Не виноваты мы, матушка, — запинаясь, принялась оправдываться почему-то всё та же Зейта. — Сами собой свечи погасли! Не иначе как знамение! — Знамения — это не твоего ума дело. Огня сюда, немедля! Появились факелы, одна за другой стали загораться многочисленные толстые свечи. Тьма медленно отступала под натиском тусклого света. — Вот, вот, матушка, сами извольте удостовериться, — бормотала Зейта, пытаясь поддерживать свою патронессу под локоток. Та досадливо отбросила её руку. — Мегана! Держись поближе. Центральное место в иконостасе занимал огромный, древний образ Спасителя — Его изобразили скорбно глядящим на город, полный муравьиного размера людишек; Мегана не могла не узнать «Спасителя Взирающего» — бесчисленные списки с этого оригинала можно было встретить в любой, даже самой захудалой церквушке. Из нарисованных глаз на образе одна за другой бежали алого цвета капли. «Магия?» — мелькнула у Меганы первая мысль. — Ну, чего вылупились?! — продолжала командовать настоятельница. — Все на колени и «Помилуй мя от гнева Твоего», двадцать раз, все вместе, начали! Растерянным монашкам отдали прямой и понятный приказ — больше им ничего и не требовалось. Они дружно бухнулись на пол и затянули молитву. Затянули стройно, несмотря ни на что. — Подойдём ближе, Мегана. Кто-нибудь, слёзы Его в скляницу собирайте, дуры! Сразу трое монашек метнулись к иконостасу. — Смотри, Мег, смотри внимательнее, — негромко проговорила настоятельница, останавливаясь возле самого образа. — Смотри внимательнее и скажи, что ты чувствуешь. — Ничего не чувствую, святая мать, — дисциплинированно доложила хозяйка Волшебного Двора. — И не могу тут ничего чувствовать. Или забыли вы о… мерах, предпринятых преподобным отцом Этлау? — Не забыла, — буркнула та. — Погоди… сейчас. Ну а теперь… Мегана не выдержала — глухо застонала сквозь сжатые зубы. Вернувшееся тепло магии растекалось по жилам, проникая в каждую клеточку. «Превеликие силы, как я могла жить-то без этого?» — Ну?! Мегана с трудом заставила себя взглянуть прямо на образ. Кровь, капающая из углов нарисованных глаз. Капли словно появляются из ничего, они не проходят сквозь дерево основы. И… они источают гнев. Горячую, пышущую ярость. Мегане показалось, что попади такая капля на обнажённую кожу — прожжёт насквозь и плоть, и кости. Возле пола ползали на четвереньках монашки, старательно пытась поймать скатывающиеся тяжёлые капли узкими горлышками прозрачных склянок. — Это… это чистая магия, — с трудом проговорила Мегана. Голова у неё до сих пор кружилась. — Эликсир… эликсир гнева. Презрения. Жажды возмездия. — Кровь Гнева Его, — шёпотом пробормотала настоятельница. Бледность разливалась по её щекам всё шире и шире. — Я… знала. Но хотела… чтобы ты тоже сказала. Со стороны… виднее… Монашки тянули молитву, голоса у многих срывались. — Я попытаюсь увидеть больше, — решительно сказала Мегана. — Проникнуть… дальше. Решительно отодвинув настоятельницу в сторону, хозяйка Волшебного Двора закрыла глаза и сосредоточилась. Да, это Кровь Гнева Его. Её видно и сквозь зажмуренные веки. Или, вернее, поправила себя Мегана, это нечто, называемое в Священном Предании Кровью Гнева. Собственно, откуда следует, что её появление означает именно близость Второго пришествия. Заклинания сами собой выстраивались в стройные цепи. У неё может не быть посоха (так и остался в лагере у Анэто), но умения и памяти никто не отберёт. — Собирайте побольше, — распорядилась она, но монашки и так старались изо всех сил. — У вас тут, случайно, не найдётся алхимического кабинета? — Найдётся, и это вовсе не случайно, — облизнув губы, торопливо кивнула настоятельница. — Тогда покажите дорогу. И дайте хоть одну склянку, не дрожите над ней, словно наседка! Растерявшаяся монахиня выпустила из рук заполненную алым скляницу. Сердце Меганы отчаянно колотилось. Вот он, шанс. Только не надо дёргаться, только спокойнее, тщательнее, аккуратнее. Не спугнуть. Не дать повода вновь привести в действие негаторы. Алхимический кабинет оказался очень, очень неплох. Имелось всё необходимое: горелки, аппараты для перегонки, тигли, закрытые печи, приспособления для получения лёгкого и горючего газа и так далее и тому подобное. Мегана с удовольствием окинула взглядом заставленные снадобьями полки: бутыли с притёртыми пробками, их содержимое всех цветов радуги. — Пришлите мне пятерых монашек потолковее. Есть такие, кто бы знал начала алхимии? — Найдутся, — кивнула настоятельница. И зашепталась с верной Зейтой, следовавшей за нею по пятам, словно собачонка. Мегана быстро и ловко разлила алую жидкость в пять толстостенных колб. Ей давненько не приходилось проделывать алхимический анализ, но все затверженные ещё в юности правила сами собой поднялись из глубин памяти. Разделение по фракциям, возгонка. Выпаривание. Осаждение солями. Взаимодействие с исходными алхимическими субстанциями — девственными металлами, в частности, и абсолютными кислотами. «Работаем, Мег», — сказала она себе, забывая в тот миг обо всём. Если Он действительно собирается явиться сюда, то лучше было б Ему избрать другое место для своих знамений. Анэто закончил очередную страницу дневника и со вздохом закрыл переплетённую в чёрную кожу книжечку. Сегодня он записал новые подробности о готовящемся заклинании; Вейде превзошла все его самые смелые ожидания. Королева Вечного леса готовила действительно невиданное чародейство. Вся сила лесов Эвиала — всё свободное дыхание живых и растущих на его просторах деревьев, трав, кустов, от могучих, подпирающих небеса Aerdunne до самой крошечной былинки, едва проклюнувшейся из зерна, — должна была объединиться в этих чарах. Всему этому, всему зелёному миру в результате Второго пришествия предстояло сгинуть. Деревья тоже знают, что такое страх, говорила Вейде. Страх, любовь, жажда жизни. У них отнята лишь способность постоять за себя или на крайний случай спастись бегством. И лишь семена, зародыши и надежда грядущего возрождения, подхватываются ветром, когда к обречённому стволу приближается двуногий с топором. Деревья тоже помнят Спасителя. Ещё живы в глубине Вечного леса с полсотни истинных патриархов зелёного царства, что навсегда вобрали в себя Его шаги, легко сминающие плоть Эвиала. И леса не хотят Его возвращения. Деревьям не нужно многого — лишь расти, впитывать солнечный свет, омывать листья в быстрых каплях дождя да просыпать свои семена, умножая (или хотя бы просто сохраняя) свой род. Всё это и собиралась использовать Вейде. Не для могучего, но простого огнешара или какого-то иного разрушительного заклятья; нет, для того, чтобы понять и познать. Ведь Он уже близок, очень близок к Эвиалу. Но неизвестно в точности, исполнились ли пророчества, позволяющие Ему, наконец, «спасти погрязший во тьме мир», да и полный их список тоже никогда не был составлен. Священное Предание толковало, что Он явится, «когда Мрак затопит весь мир», делая оговорку, что всеобщему «затоплению» будет предшествовать «один прорыв». Многие верили, что речь шла о Западной Тьме; о том, что в миг Её наибольшего и почти полного триумфа Он снизойдёт в обречённый Эвиал и изменит его бытие, обратив в нечто такое, чего за все века так и не смогли хоть сколько-нибудь внятно истолковать даже лучшие аркинские богословы. — Мы должны понять, сдерживает ли Его ещё хоть что-то, помимо известных всем из Священного Предания пророчеств, — тихо говорила измученная Вейде после очередной бессонной ночи — многое в её волшбе могло твориться лишь под лунным светом. — И если сдерживает, то что именно. Нам нужен один-единственный ответ. И только вы, милорд ректор, сможете получить его для нас. — Высокая честь, — ответил Анэто с невольной усмешкой. — Но моя школа велит смотреть дальше одного-единственного заклинания, пусть даже и совершенно небывалого. Мы много обсуждали, — Милорд ректор совершенно прав, — низким сильным голосом произнесла нарнийка с копной светлых, пшеничного цвета волос — Айлин, соправительница Тёмных эльфов. — Я сама старалась об этом не думать. Сестра Вейде, что ты нам ответишь? — Что я отвечу, сестра Айлин? Что наше заклятье должно ответить не только на вопрос «когда Он явится в Эвиал?». Я надеюсь, что оно подскажет и способ, как не допустить этого. — Сестра Вейде только надеется? Непохоже на предусмотрительную владычицу эльфов Весны! — Сестра Айлин, конечно же, знает, что предсказать, как обернётся наша волшба, сейчас совершенно невозможно. — То есть мы будем просто ждать, сестра? — Нет, конечно же. — Вейде чарующе улыбнулась. Анэто с тревогой наблюдал за этой перебранкой королевы Вечного леса с нарнийкой. Из уважения к нему эльфы говорили на эбинском, и это, похоже, единственное, что удерживало их от более крепких выражений. — Вейде, если окажется, что Спаситель и в самом деле нисходит в Эвиал, причём в самое ближайшее время, — что ты станешь делать? Ответь мне, пожалуйста, на прямой вопрос. — С охотой, Шоар, с охотой. Если Он в самом деле собирается навести у нас свои порядки, мы дадим ему отпор. — Это мы уже слышали, Вейде, слышали много раз! Неужто так трудно ответить правду, что в самом деле у тебя на уме?! — Не возмущайся, Шоар. Я надеюсь только на то, что «всемогущих и непобедимых» в нашем бытии не может существовать по определению. Это противоречит основополагающим законам. Точно так же, как вода не может течь вверх по склону, а камень — сам собой взлетать в небеса. Неодолимых нет. У всех есть слабые места. Я надеюсь, что наше первое заклинание покажет таковые. Я долго думала, братья и сестры, как поступлю, когда Он решит положить предел нашей сегодняшней жизни, — с того самого момента, как увидела Его в первый раз. Но никогда, никогда, — Вейде сжала кулачки, — никогда у нас не оказывалось человека, смертного, кто проник в Его разум и видел Его, пусть и не обычным зрением. Милорд ректор, такая удача выпадает раз в тысячелетие. Прошлый раз её мы упустили. Сейчас такое не повторится. Анэто очень хотелось спросить, что же это за «удачу» упустила в прошлый раз светлая королева, но Вейде уже торопилась дальше: — Вы хотите знать, что я стану делать, если окажется, что наступает Второе пришествие, а наши усилия остановить Его потерпели неудачу? — Она резко выдернула из-за пояска короткий кривой кинжал, больше напоминавший серп. — Я отвечу. Вот этой рукою и вот этой сталью я положу предел своему бытию. Я уйду в Серые Пределы, в те их края, что назначены для эльфов. Да и вам, брат Шоар, сестра Айлин, я бы посоветовала то же самое. «Спасение» — это мучительная казнь и конец нашего мира. Эльфы никогда не поклонялись Ему, это людская выдумка, обретшая, увы, плоть и мощь. У нас нет выбора. Вернее, есть, но это просто выбор, какую именно смерть предпочесть. Я не сомневаюсь, что многие — и ты, Шоар, среди них — решат умереть в бою, от вражеской руки. Самоубийство для вас невозможно и отвратительно. Я понимаю вас, дорогие мои, и не стану спорить с вашим решением. Ну, ответила ли я вам, сестра? Шоар? У мягко светившегося магического огонька царило тяжёлое молчание. — Спасибо за откровенность, сестра, — нарушила наконец тягостную тишину Айлин. — Спасибо тебе. Да, ты права, Нарн предпочтёт смерть в бою. Да и бросить наших львов мы не сможем… — Но это — только в том случае, если мы «А они ведь так и не добились от Вейде чёткого ответа, — подумал Анэто. — Какое слабое место она рассчитывает отыскать?.. И как потом это использовать?..» Переспрашивать он не стал. Владычица Вечного леса вновь скроется за частоколом гладких и пустоватых фраз, выскользнет, как плотвичка из рук неумелого рыбака. …Громадная магическая фигура раскинула свои лучи из конца в конец Нарна. Сотни эльфов прокладывали её линии, соединяя все Потаённые Камни, все ведомые нарнийцам места исхождения силы, и Анэто мог лишь дивиться сложности разработанного Вейде заклинания. Такое не придумаешь ни за день, ни за два, ни за неделю. Яснее ясного, что эльфийка предвидела этот день, эту возможность. Что она готовилась к ней, целенаправленно и упорно. Да, Светлая королева, ты не зря дружила с Инквизицией. Ты купила покой себе и своему лесу, ты могла не ввязываться в пограничную смуту, чего не избег тот же Нарн. Сколько же лет — или десятилетий, или веков? — ты трудилась, рассчитывая эту «звезду»? Ты составляла таблицы хода небесных светил, составляла на целые столетия вперёд; ты заранее подбирала ингредиенты, сочетаемые с любым возможным днём, временем года или фазами луны. И готовилась, готовилась, готовилась… Не зря же сейчас у тебя всё получается так свободно и легко. Нарнийцам не стоит дивиться твоим талантам — кажущиеся невообразимыми переходы и связки ты не придумала вот прямо сейчас, подхваченная волной вдохновения, ты разрабатывала их всё это время, все долгие-предолгие века, пока стоял Вечный лес. Сегодня для тебя наступило время жатвы. «Надеюсь, Вейде, что ты не ошиблась с зерном для посева. Иначе…» Анэто оборвал собственную мысль. Королева Светлых эльфов держалась очень уверенно, так, что перед ней робели даже гордые до невозможности нарнийцы. «Ведь и теперь — в орудие исполнения твоего замысла, Вейде, превращается не твой собственный домен, а Нарн. Даже тут, даже сейчас ты оставляешь себе путь для отхода. Случись что — например, неприятное объяснение с той же аркинской Курией, — у тебя найдётся чем оправдаться. Ведь заклинание будет брошено не из Вечного леса, а что у вас с нарнийцами родовая давнишняя распря, знает любой уличный мальчишка от Пика Судеб до Ордоса. Подозрение естественным образом падёт на Тёмных эльфов…» Ещё две полных седьмицы минуло, прежде чем великое заклинание Вейде было закончено. За это время до Нарна докатилось немало жутких слухов, и в первую очередь, конечно же, о Разрушителе. Разбив где-то в северном Мекампе полки святых братьев и местное ополчение, страшный некромансер двинулся на запад вдоль Моря Призраков, поднимая по пути всех мёртвых с погостов. А ещё, уверяли в трактирах и на постоялых дворах, с ним идёт орда каких-то карликов самого злобного вида, с исключительно людоедскими рожами. Дороги Эгеста вмиг заполнились бежанами. — Народ тут привычный, — хмуро говорил Шоар, вернувшийся из короткой разведки. — Чуть что — узел со скарбом на тележку, корову сзади на привязь — и прочь отсюда, куда глаза глядят. Многие маги — знал Анэто — в открытую роптали, требуя выступить против Разрушителя. Приходилось тратить немало времени и усилий, успокаивая товарищей, убеждая их, что готовящееся здесь, в глубине Нарна, чародейство — куда важнее временных успехов человеко-орудия Тьмы. Алебардисты Лесных Кантонов, полк «медведей», тоже рвался в бой; Анэто пришлось даже оставить тайный лагерь Вейде и отправиться на окраины Тёмного леса, успокаивать поверивших ему воинов. …День, когда Разрушитель достиг Аркина, надолго запомнили все в Нарне. Потому что в предместьях Святого города некромансер наконец-то встретил достойного соперника. …В шатре Айлин на низком столике, выточенном из цельного среза какого-то древнего дерева, стояли в ряд семь разноцветных кристаллов, повторявших формой обелиск Потайного Камня Нарна. Подставки из старых корявых корней, едва тронутых резцом мастера; охапки хвои и листьев — казалось, семь камней вырастают из перенесённого сюда кусочка настоящей лесной земли. Анэто, Шоар, Айлин и Вейде молча стояли вокруг, наблюдая за причудливой игрой огоньков в глубине отполированных граней. — Салладорец, — выдохнула королева Вечного леса. Айлин кивнула, колыхнулась великолепная копна светлых волос. — Его магия. Мы, Тёмные эльфы, хорошо её запомнили. Ещё когда Салладорец не успел настолько прославиться, он пытался найти у нас убежище. Мы не отказали — времена тогда были не в пример нынешним. Он жил какое-то время в Нарне, странный и несчастный человек. — Она покачала головой. — Я хорошо его помню. Он был болен, очень болен. Но считал хворь за благословение. Невероятно талантлив, что верно, то верно. В магии Потаённых Камней он разобрался за считаные часы. И всё время что-то писал. — Наброски для «Трактата о сущности…»? — предположила Вейде. — Наверное, сестра… Сейчас это уже неважно. Главное, что мы успели снять и сохранить в этих камнях особенности его чародейства. Когда пришли вести, что Салладорец воскрешён и вновь гуляет по этому миру, я приказала достать их. — Айлин кивнула на небольшие кристаллические обелиски. — И не ошиблась. Анэто с горечью признался сам себе, что для него все эти мерцания оставались не более чем мерцаниями; в то время как все эльфы, похоже, отлично разбирались в их смысле. Семь кристаллов: прозрачный, как горный хрусталь, нежно-розовый, бледно-голубой, слегка зеленоватый, словно пронизанная солнцем морская волна над отмелями; светло-янтарный, золотистый и охристый. Из самолюбия ректор ордосской Академии не стал задавать вопросов. В конце концов, не так уж важно, — Но самого Эвенгара там ведь нет, — заметила Вейде, указывая на самый крайний обелиск цвета разбавленной охры. — Только его сподвижники. — Угу, верно, сестра, — кивнула Айлин. — Салладорец поделился с кем-то силой, а его самого тут, конечно же, нет. — Твои кристаллы, правительница Айлин, не могут явить нам его местонахождение? Нарнийка отрицательно покачала головой. — Нет, не могут. Только почувствовать его магию, да и то если это где-то поблизости, не на другом краю света. А тут — приспешники Салладорца не жалеют сил. — Она кивнула на хаотично мечущиеся под поверхностью янтарного кристалла огоньки. — И… кто же побеждает? — самым спокойным голосом, на какой только был способен, осведомился милорд ректор. — Кристаллы не показывают и не предсказывают, — вздохнула Айлин. — Они лишь говорят нам, что магия Салладорца жива и действует — совсем близко от Аркина. «А что, если Мег всё же именно там?!» На миг у Анэто даже перехватило дыхание. Проклятье, надо было всё-таки идти на Святой город, надо было! Его руки незаметно для остальных коснулись прохладные пальчики Вейде. Королева Вечного леса взглянула прямо в глаза магу Воздуха, её испытующий взор проникал всё глубже и глубже — растерявшийся Анэто не сразу успел этому воспрепятствовать. — Мы найдём её, не сомневайтесь, мой дорогой чародей, — одними губами произнесла эльфийка. — Мы найдём Мегану. Но сейчас пусть тревога вас оставит — хозяйки Волшебного Двора нет в Аркине. Анэто замер, боясь пошевелиться. — Я не думаю, что это должно как-то повлиять на наши планы, друзья мои. Пусть Разрушитель с Салладорцем рвут друг друга на части. Наша цель — Спаситель, и только он. Сестра Айлин, может, поручить кому-то из твоих искусных магов следить за ними? — небрежный кивок на мерцающие кристаллы. — Соэльди справится, — согласилась нарнийка. — Что ж, за работу, соратники. Милорд ректор! Если вы не возражаете, то сегодня ночью вы нам понадобитесь. Нет-нет, ещё не для Сбросив плащ, закатав рукава и поминутно утирая обильно проступающий пот, Мегана стояла у жаровни. Весь алхимический кабинет тонул в едком дыму, приставленные к ней послушницы спотыкались и кашляли. Мать настоятельница вместе с Зейтой отбыть обратно в храм отказались, стояли, пялясь Мегане через плечо, — образ Спасителя Взирающего продолжал источать алые слёзы, трясущиеся монашки старательно собирали густые красные капли. Кровь Гнева оказалась могущественным, исполненным магии артефактом. По свойствам получилось что-то близкое к абсолютному растворителю — скляницы с толстыми стенками проело насквозь уже через три часа, правда, и сама Кровь при этом истаяла, растратив заложенную в ней силу. У Меганы начали дрожать руки, когда она поняла, что Кровь — не подделка и не хитроумная иллюзия. Святую магию почувствовал бы даже последний школяр; хозяйка Волшебного Двора пыталась разъять её на составляющие — безуспешно. Кровь Гнева не поддавалась ни выпариванию, ни возгонке, ни осаждению. Это было нечто совершенно новое, недоступное арсеналу простой алхимии — всё-таки Мегана не была особенно уж сильна в этой науке. Эх, сюда бы ордосского мастера Алхимика, уж он-то бы развернулся… Хорошо ещё, что среди запасов нашлось Значит, это правда, лихорадочно думала Мегана. Священное пророчество, записанное якобы с Его слов, было право. Он возвращается. Сейчас она уже не пыталась понять суть Крови Гнева. Требовалось совершенно другое — понять, можно ли её уничтожить и, самое главное, может ли это помочь удержать страшного гостя вне пределов Эвиала. Что с ней случилось? Ещё несколько лет назад подобное показалось бы ей величайшим кощунством. Священное Предание повелевало всем истинным сынам и дщерям Спасителя всячески радоваться и ликовать, приветствуя и благословляя тот час, когда Ему предстояло вернуться в Эвиал. Невольно она повторяла с детства затвержённые, тысячи раз читанные и перечитанные строчки: Будет битва, говорило Священное Предание. Битва, в которой падут все, кто выступит против него. А начнётся всё с плачущих кровавыми слезами образов… Да, всё сбывается. Вот они, кровавые слёзы, магическая субстанция, Мегана до рези в глазах вглядывалась в однородно-алое, заключённое в прозрачной клетке Предупреждение, думала она. Или — свидетельство того, что рухнули какие-то преграды, доселе хранившие от Него наш мир? Пророчества исполнены? Но где, как, почему?.. Ответа нет. И она не найдёт их здесь, времени рыться в монастырских архивах уже нету. Надо бежать. Возвращаться в Ордос, оттуда — в Аркин. Чародейка оглянулась на трясущуюся, растерянную настоятельницу. «Она была добра ко мне…» — Я ухожу, — коротко бросила Мегана. — Пойдёт ли со мной мать настоятельница? — А… э… — только и смогла та просипеть. — Н-нет… как можно? — Моё место не здесь, — отчётливо проговорила Мегана, глядя прямо в глаза монахине. — Там, в Аркине. Мы ещё можем успеть… мы обязаны успеть. — У-успеть что, высокородная госпожа? — пискнула Зейта. — Остановить Спасителя, — высокомерно бросила Мегана. — Или тебе, маленькая послушница, так хочется поскорее умереть? — Но это же… великая радость.., освобождение… преображение… — Преображение во что и освобождение от чего? — Чародейка сверкнула глазами. — Ты же истинно верила в Него! — возопила настоятельница, внезапно обретя голос. — Верила, — усмехнулась Мегана. — Да перестала. Жить надо здесь и сейчас, дорогая моя. Любить — сейчас. Рожать — сейчас. Я откладывала это слишком долго. Неведомое блаженство без цели и без трудов — кому оно нужно? Тем, кто до судороги в пальцах боится смерти? Идём со мной, настоятельница. Не хочу крови, не хочу драки. Идём со мной. — Я-а… не могу… Мегана, не вынуждай меня… — Ты же слушала мой рассказ. Ты знаешь, что он правдив. Идём со мной, и ты убедишься во всём. Казалось, монахиня заколебалась. Во всяком случае, незримый негатор магии она так и не привела в действие. На всякий случай Мегана держала наготове простое, с младых ногтей известное волшебство — обездвиживающую сеть, однако настоятельница только беспомощно хлопала глазами и не двигалась с места. — Я не могу больше ждать! — Постой! — выпалила монахиня. — Я… возьми меня тоже! — Что ж, поздравляю, ты выбрала, и выбрала правильно. — Сжимая в кулаке скляницу с Кровью Гнева, Мегана протянула настоятельнице другую руку, готовясь шагнуть вместе с ней прочь — прямо сквозь стены и крышу, туда, на тонкие пути, что вели к Аркину. — Отступница! Еретичка! — истерично выкрикнула Зейта. Размахнулась, швырнула в Мегану какую-то склянку, та разлетелась тучей хрустальных осколков, заклубился плотный сизый дым; теперь в алхимическом кабинете невозможно было разглядеть вообще ничего. Старшая монахиня ничего не успела ответить. Послушницы, только что помогавшие хозяйке Волшебного Двора, разом побросали колбы, ступки и алхимические трактаты, кинувшись на Мегану и настоятельницу со всех сторон. Тяжёлая бутыль с кислотой просвистела в одном пальце от лба чародейки; ввязываться в драку никак не соответствовало намерениям Меганы, и она, хватив деревянным штативом подвернувшуюся монашку, бросилась к выходу, волоча за собой растерявшуюся и едва передвигающую ноги настоятельницу. Склянку с Кровью Гнева она так и не выпустила. Со звоном разлетелось оконное стекло, Зейта высунулась по пояс и завопила во всю мощь лёгких: — Чародейка совратила мать настоятельницу! Они отреклись от веры и Спасителя! Держите их! Хватайте!.. «Сейчас ты у меня заткнёшься», — мстительно подумала Мегана, и заклятье уже готово было надолго запечатать Зейте рот, когда юная послушница вдруг скорчила рожу, показала чародейке язык, и — на Мегану навалилось привычное чувство отсутствия магии. Похоже, отец Этлау оказался более предусмотрительным. Не только настоятельница имела доступ к негаторам волшебства. Со всех сторон, топча пышные цветники, толкаясь и опрокидывая друг друга в маленькие аккуратные пруды с золотыми рыбками, бежали монахини и послушницы. На призыв Зейты они откликнулись с поистине несказанным энтузиазмом. Похоже, настоятельница успела основательно всем насолить. — Верни магию! — зарычала Мегана, волоком таща за собой бывшую хозяйку монастыря. — Верни, или нас сейчас разорвут в клочья! Однако её невольная товарка по несчастью, видать, совсем потеряла голову от страха, повиснув на чародейке. Мегане не осталось выбора, она бросилась к воротам. Теперь волшебница не смогла бы избавиться от настоятельницы, даже если бы очень захотела — та вцепилась в неё, словно утопающая, пальцы свело судорогой. — Ворота! Заприте ворота! — вопила сзади Зейта, присоединившаяся к погоне. Над головами мелькнуло нечто тёмное, мохнатое, больше всего напоминавшее огромную летучую мышь, отчего-то вздумавшую выбраться на яркий дневной свет. Кожистые крылья взмахнули возле самого лица Меганы, повеяло могильным холодом. Она опешила. Всего что угодно могла ожидать в этих диких местах хозяйка Волшебного Двора, кроме одного — вампира, вылезшего под солнечные лучи и ворвавшегося в цитадель Святой магии, ненавистной Ночному Народу. Летучая мышь заложила резкий пируэт прямо над головами беглянок, на лету превращаясь в узкоплечего мужчину, тонкие руки и торс которого были обтянуты блестяще-серой тканью. Кожа тоже серая, уши заострены, словно у эльфа, череп голый, морщинистый и блестящий; губы лиловые, бровей нет, а непомерно отросшие ногти покрыты щегольским алым лаком. Вампир деловито одёрнул плащ, вытянул руки, согнув пальцы на манер когтей, и шагнул навстречу монашкам. — А вот кого я сейчас-с-с-с… — как-то по-особенному мерзко не то прошипел, не то просвистел он. Преследовательницы, как по команде, разразились истошным визгом, пытаясь на всём бегу остановиться, повернуть и по возможности как можно скорее броситься назад. О Святой магии, похоже, в первый миг все просто забыли. А решительная Зейта просто не успевала. — Бегите, государыни мои, — негромко бросил вампир, и Мегана не замедлила последовать его совету. На прощание неожиданный спаситель резко хлопнул в ладоши, их мгновенно окутал густой и промозглый туман. А в небо над зубцами монастырских стен, над воротами (их-таки успели закрыть!) метнулась громадная летучая мышь, неведомым образом таща с собой двух женщин в монашеских одеяниях. — …Ну, не стоит так дрожать, моя госпожа. А то можно подумать, что вы — девственница, ни разу вампира не видевшая. — А… н-ня… — Благодарю вас, достопочтенный, не знаю вашего имени… — Знаете, государыня Мегана, знаете, — усмехнулся вампир, показав игольчато-острые клыки из-под растянувшихся лиловых губ. — Эфраим меня прозывают. И попал я, в силу лет моих, не в один магический трактат. Наверняка и в Волшебном Дворе про меня читывали, а? — Эфраим… надо же, — покачала головой Мегана, другой рукой обнимая за плечи скулящую и дрожащую, словно побитый щенок, настоятельницу. — Конечно, читала. Один из вождей Ночного Народа, если верить неверным слухам, достигшим ушей человеческой расы. Но как… но почему?.. …Летучая мышь тащила их по воздуху весь остаток дня — на юго-восток, в глубь Кинта Дальнего, подальше от обители дочерей Спасителя. Под вечер выбившийся из сил вампир опустился наземь — рядом с крутобоким холмом, у подножия которого били родники, а на вершине сквозь сплошную зелёную пелену джунглей пробивалась, словно пронзивший доспехи меч, красноватая гранитная скала. Эфраим оставил спасённых на голом камне, сам слетал вниз, натаскал мясистых плодов и воды в выпотрошенной дикой тыкве. — Вам туда спускаться не стоит. Змеиное место, — объяснил он. — Передохнём тут — и дальше, к Аррасу. Я б лучше полетел в Семиградье, но двоих мне через море не перенести, смогу только через пролив, что между Кинтом Ближним и Ордосом. — Почему ты спас нас, Эфраим? — не удержалась от вопроса Мегана. — Почему я спас вас, государыня? На то ответ простой. Ночной Народ с некоторых пор решил, что ждать больше нельзя. И… мы следили за многими из тех, кто считает себя вершителями судеб Эвиала. В том числе и за преподобным отцом Этлау. И… за вами, государыня, и за его магическим достоинством милордом Анэто тоже. Конечно, пришлось рисковать, таиться. Но дело того стоило. Когда вы, государыня Мегана, попали в руки преподобному — я отправился за ним следом. Ох и нелегко же это — он-то по вашим чародейским тропам шастал, а я по старинке, вампирьим нюхом да на крыльях. Ну, и отстал, конечно же. Но потом добрался до Кинта Дальнего, сразу подумал, что не иначе он вас в обители заточил. И точно! Так оно и оказалось. Ну, я и стал ждать момента… пока не дождался. Не хотел сам первым ничего начинать, а вот когда вы побежали — тут я уж и не мешкал. — Спасибо тебе, Эфраим, — скованно и неловко ответила чародейка. Конечно, она прочитала множество трудов, посвященных Ночному Народу; и, конечно, вампиры представали на их страницах кровожадными чудовищами, во власти одной-единственной страсти — к горячей человеческой крови. И вдруг — одно из таких чудовищ приходит ей на помощь, спасает, заботится… — Как же ты смог попасть в монастырь? Ведь Святая магия для вас, я читала, совершенно непереносима… — Государыня всё правильно читала, — кивнул вампир, смешно подвигав острыми кончиками ушей. — Непереносима, как есть непереносима. Но так на то я и Эфраим и не зря уж сколько веков Эвиал из края в край собственными крыльями отмеряю. Приноровился, приспособился. Молодые-то, они да, на полёт стрелы не приблизятся. А я — ничего, хотя голова, конечно, гудит. — У-у-у… м-ма… — Не бойтесь, сударыня настоятельница, — усмехнулся Эфраим, вновь показав клыки отменной остроты. — Кого я спас, того я не… м-м-м… словом, тот в полной безопасности. Судя по бледным щекам и трясущемуся подбородку, мать настоятельница не верила в это ни на грош. — Почему же ты решил, что помогать надо именно нам, а не, скажем, преподобному Этлау? — Потому, государыня моя Мегана, что он — преподобный. Этим всё и сказано. Да и потом… — Что «потом»? — Ночной Народ чувствует, что беда близко, — понизил голос вампир. — Я-то это знал уже давно, просто не мог понять — когда именно. А теперь понял. Что, образ кровью заплакал? Мегана молча кивнула. Эфраим вздохнул. — Этого я и ждал, — проговорил он еле слышно, скорее даже проскрипел, подобно старому дереву. — Красные слёзы. Кровь Гнева Его. Дождались, святоши аркин-ские. Довымаливали «последний суд». Вот он им, суд последний. Только там ни правых, ни виноватых не будет. Высосут из Эвиала всё и… гм… бросят шкурку пустую. Тут уж вы мне поверьте, государыни мои. Вампир вампира издалека чует. Настоятельница громко всхлипнула. — Что же делать, Эфраим? Ночной Народ… — Ночной Народ готов встать рядом с людьми, эльфами, гномами — всеми, кто хочет и может сражаться с Ним, — торжественно проговорил старый вампир. — Мы-то хотим простого. Чтобы Эвиал оставался таким, как прежде, вот и всё. Нам даже не надо «мира». Мы просто хотим быть. Мегана молча кивнула. Наступили времена, когда союзников не выбирают. — Отдохните, государыни мои. С полуночи вновь в дорогу пустимся, мне под луной летается легче. …Оранжеватый диск гордо выплыл на безоблачное небо, и огромная летучая мышь вновь взмыла над дикими джунглями Кинта Дальнего. — Мы начнём сегодня. — Вейде стояла над угасающим костром. — Соэльди, милочка, у тебя есть что-нибудь новое о Салладорце? Дни идут, у нас всё меньше времени. — Он далеко, — негромко откликнулась молодая нарнийка. — Где-то за океаном. В Империи Клешней, наверное. Или… — Или на Утонувшем Крабе, — закончила за неё Вейде. — Во всяком случае, он и не подумал присоединиться к своим выкормышам, стоящим у стен Аркина. Очень, очень похоже на Эвенгара. Что ж, отлично. Нам он не помешает. Айлин, сестра, твои помощники — все на местах? — Все на местах, сестрица, — однако в голосе нарнийской волшебницы прозвучала и ощутимая ревность. Анэто глубоко вдохнул. «Ну что ты, ты же не мальчишка, ты маг, ты прошёл все ступени, ты глава Белого Совета, ты бывал во многих сражениях, а сейчас… А сейчас ты робеешь, как мальчик. Потому что твои очень немалые по людским меркам года — ничто по сравнению с теми тысячами, что за плечами той же Вейде или Айлин. Королева Вечного леса сама видела Спасителя! Да за её рассказ должны были бы передраться все богословы Аркина — а её никогда ни о чём не спрашивали». Он знал, что вдоль линий магической фигуры, раскинувшейся из конца в конец Нарна, сейчас застыли его молчаливые обитатели. Все огни в их владениях потушены, вся волшба умерла. Затаились даже Потаённые Камни, словно чувствуя творящееся. Анэто вскинул голову, взглянув на чистое звёздное небо. Он вспоминал рассказы нянюшки, толковавшей, что Спаситель «живёт за небом». Огни на чёрном занавесе казались сейчас холодными, подозрительно уставившимися вниз гляделками, напряжённо и зло пытающимися высмотреть — что же это там устроили внизу мелкие двуногие букашки? Великий Нарн напрягся, словно воин перед ударом. Ночной мрак растёкся под раскидистыми лапами, смешался с их тенями, положил мягкие бесплотные лапы на плечи всем и каждому, кто стоял сейчас по местам, готовый влить свою силу в невообразимое заклинание, созданное гением королевы Вейде. Скопившаяся на земле темнота, прикрыв, словно щитом, зелёные волны леса, в свою очередь, смотрела в лицо звёздному куполу. Смотрела с гневным прищуром, словно в ожидании последнего натиска. — Начинаем, — тихо проговорила Вейде, но проговорила так, что услыхали её все, от мала до велика, все, кто не спал сейчас в Нарне — а не спал никто. — Милорд Анэто. — Ректор вздрогнул. — Пришёл ваш час. Пожалуйста, вон туда… «Туда» было фокусом вычерченной Вейде магической фигуры. Анэто невольно поёжился, оказавшись на пересечении множества незримых линий, по которым сейчас плавно струилась сила. Скоро эта плавность сменится диким порывистым бегом, его будут раздирать накатывающие волны мощи; но пока всё тихо и мирно, а всё, что он чувствует, — лёгкая щекотка. — Allaneo, — голос Вейде прозвенел лёгким колокольчиком, и в спутанных диких ветвях Нарна тотчас зашумел ночной ветерок. — Nimmo! — прямо в лицо ректору брызнуло несколько дождевых капелек. — Yarna, — потянуло жаром. — Lakki, — под ногами содрогнулась земля. Всё правильно, повторял себе Анэто, чтобы не дать волю постыдной дрожи. Всё верно, Вейде движется по стихиям, устанавливает связи, вливает их силу в обозначенные «звездой» пределы… Он очень старался, но ледяной ужас пробивался в сознание с упорством штурмующего город полка смертников. Не помогали ни опыт, ни выучка. Ничего не помогало. Нагой и ничтожный, он стоял перед лицом предвечных сил, и им ничего не стоило раздавить дерзкого — даже не по злой воле, а просто потому, что оказался на пути. Лес же оживал. Ветер качал вершинами, шуршал в кронах; журчали умолкшие было ручьи, Анэто показалось — он слышит жаркое сопение какого-то зверя, недоумённо уставившегося на игры двуногих хозяев Нарна. Вейде замыкает Круг Жизни, вдруг понял ректор. Всё живое, что есть в Нарне, становится сейчас её войском. Начиная от мельчайшей травинки и кончая текущими с горных снегов ручьями. Всё незамершее, всё изменяющееся, всё бегущее. Неважно даже, дана ему речь или нет. Великая совокупность живого, черпающая силы друг в друге, вбирающая в себя магические токи, — всё это поднималось сейчас, стряхивая вековое беспечальное забытьё преходящего и устремляя взгляды к небу. Телесные и бесплотные, эльфы, звери, птицы, духи — все затрепетали, подчиняясь железной воле королевы Вечного леса. Анэто ощутил медленный ток странных чар, устремившихся от неподвижной Вейде вдоль по уходящим далеко в лес лучам «звезды». Конечно, ректор ордосской Академии не мог в единый миг расшифровать их. Но почувствовать, что это заклинания смерти и разрушения, — вполне. Что она задумала, эта эльфийка? Он вслушивался, вслушивался, вслушивался — до звона в ушах от давящей тишины. Вейде звала. Её зов катился от края до края Нарна, отдаваясь эхом в долинах Железного хребта и на склонах Пика Судеб. Её слышали холодные волны Моря Ветров, спеша передать эстафету дальше — огненным горам на Волчьих островах, холодным льдам, что за ними; и ещё дальше, на запад и юг, мимо берегов Семиградья, туда, где угрюмо высились обрывы Левой и Правой Клешней. По всему Эвиалу, из конца в конец ведомого и видимого мира, прокатилась короткая судорога, словно мир вздрогнул от боли. Она зовёт мёртвых, вдруг понял Анэто. Мгновенный укол холодного ужаса — эльфы и некромантия? Удел жутких дуоттов и Даэнура?! Зачем, почему, при чём тут мертвецы, они ведь взялись за Спасителя? А мёртвые тем временем услыхали обращенный к ним зов. Услыхали далеко окрест, даже на дне западного океана — там, среди почерневших остатков разбитых корпусов и мачт зашевелились белые костяки. Анэто не зря стоял в фокусе созданного Вейде шедевра: никогда ещё он не видел Эвиал так широко, от края и до края, весь старый свет, островные царства далеко на восходе, у самого края Тьмы, которую он привык называть «западной», хотя, к примеру, для тех же обитателей Синь-И она являлась «восточной». На его глазах словно бы исполнялись мрачные предсказания священных книг Спасителя: земля и море отдавали своих мертвецов. Правда, сейчас они никуда не шли. Прах колыхался, сохранившиеся скелеты воздевали нагие руки, лишённые плоти, словно взывая к кому-то. В ход шла самая разнообразная магия, так что у Анэто начинала кружиться голова от бесплодных попыток всё распознать и запомнить. Стихийная волшба, непонятное эльфийское ведование, тёмное чародейство дуоттов и ещё немало такого, чему Анэто не мог даже подобрать определения. Не мог он даже примерно понять, сколько же мёртвых отозвалось на приказ эльфийской чародейки. Сотни тысяч? Миллионы? А может, вообще все мёртвые мира, как один?.. Так или иначе, они тоже отдавали Вейде нечто. Нечто своё, из сохранённого даже в Серых Пределах — и пронзившие Нарн лучи магической фигуры стали неярко светиться скупым и мертвенным светом, как нельзя лучше подходящим для свершаемого чародейства. Кажется, первой заподозрила неладное именно Айлин. Анэто почувствовал её силу, холодную и журчащую, словно весенние ручейки, что несут талую воду пополам со льдинками. Она попыталась… что-то сделать, но Вейде словно этого и ждала. Незримая тёмная волна взметнулась над ними — и нарнийка поспешно отступила. Вся собранная мощь, всё, отданное мёртвыми, — всё сейчас вливалось в одного-единственного человека, застывшего, уронив руки, в самом центре разворачивающегося вселенского шторма. Маг Воздушной стихии, ректор Академии Высокого Волшебства, неподвижно стоял, запрокинув лицо к спокойному небу, покрытому густой россыпью перемигивающихся звёзд. Но взгляд закрытых глаз мага сейчас видел не полуночный купол высокого неба, не холодные огоньки светил; нет, он проникал сквозь хрустальные сферы, туда, где не было ни жизни, ни смерти, где обитала та сущность, которая едва не отправила самого чародея в последний безвозвратный путь к Серым Пределам. Анэто искал Спасителя. Не бежал в ужасе, в смертной дрожи, как совсем недавно; жертва превратилась в охотника, хотя и не знала сама, каким оружием она собирается сражаться. Он не странствовал по «астральным планам». Анэто просто старался вновь ощутить на себе тот самый взгляд, жуткий взгляд сущности, названной людьми Спасителем. В прошлый раз это едва его не убило; но тогда за ним не стояла вся сила Вечного леса, Нарна и мёртвых, подъятых магией королевы Вейде. Сколько минуло времени, ректор Академии не знал, просто в некое мгновение взор Анэто натолкнулся, наконец, на Него. …Владычица Вечного леса победно вскинула руки и выкрикнула заклинание. Нарн содрогнулся — от края до края, на чащи словно обрушилась жестокая буря. Сквозь связь водных жил она устремилась на восток, к другому великому лесу — родному брату Нарна. Перед взором Анэто исчезли звёздное небо, редкие облака — исчезло всё. Остался лишь Он. Тень, бредущая среди волн странного зеленоватого пламени. Немолодой худощавый мужчина со смуглой кожей в грубых и просторных холщовых одеяниях — его облик изменился, стоило Анэто вглядеться хоть чуть пристальнее. Спаситель сделался именно таким, как на бесчисленных образах, висевших в каждом доме на западе Старого Света. Волны зелёного огня опадали, из ниоткуда разворачивалось обычное голубое небо, неяркое осеннее солнце; пожелтевшая листва облетающих рощ; просёлок под ногами — словно они очутились где-то не то в Семиградье, не то в Эгесте… Он смотрел на Анэто. Спокойно, невзыскующе и терпеливо. Опирался на отполированный до блеска посох и ждал. В затылке возникла тупая боль, словно на него что-то давило. Всё сильнее и сильнее, с каждым мигом. Спаситель (или то, что привиделось Анэто) молча глядел на оцепеневшего мага. Умом ректор понимал, что, всё это — не более чем морок, иллюзия; но — что теперь хотела Вейде? Чтобы он, Анэто, заговорил с Ним? Прямо спросил бы: что Ты хочешь с нами сделать?.. — Ч-что… — и в самом деле попытался произнести маг. Спаситель молча шагнул вперёд. На его скорбном лике по-прежнему читались лишь спокойствие и участие. Он развёл руками и покачал головой. Не произнося ни слова, обошёл застывшего посреди дороги Анэто. — Постой! — вырвалось у ректора. Он повернулся, вслед — и увидел, что дорога обрывается. Просто повисает в воздухе куском серо-жёлтой ленты, обрываются и полосы золотистых рощ, и Спаситель прежним размеренным шагом направляется прямо к голубой бездне. Анэто попытался шагнуть — ноги вязли в незримом болоте. Он рванулся с яростью, изо всех сил — и его словно подтолкнула незримая рука. Анэто оказался за спиной у неторопливо шагающего Спасителя. И взглянул прямо в бездну. Белые росчерки облачных кос над темноватой синевой морей. Коричневое, жёлтое и зелёное. Эвиал?.. Анэто вгляделся, до рези в глазах — нет, он не узнавал знакомых по картам очертаний. Не Эвиал. Просто некий мир. Где тоже растут деревья, где наступает осень, одевающая их в золотые погребальные саваны. Где пролегли мокнущие под дождями, глинистые просёлки, а по сторонам — сероватые бревенчатые избы. Где тоже живут люди, неведомыми путями разошедшиеся по вселенной, исполинской, куда обширнее любых, самых смелых представлений мудрецов Ордоса. Спаситель шагнул вниз. Анэто рванулся следом. Нет, это не Эвиал. Что-то совсем другое. Городок: купола, глинобитные побелённые стены, узкие полукруглые оконца. Сушь, пыль, погибшие деревья, кора обвалилась, обнажив белую плоть стволов. Прямо на улице — иссохшие тела. Люди, кошки, псы… Церквушка — из той же побелённой глины. Невысокий шпиль венчала, правда, не перечёркнутая стрела, как в Эвиале, а просто косой крест. Анэто вгляделся — небольшой храм пропорциями и очертаниями подозрительно напоминал кафедральный собор, известный всякому, кто хоть раз побывал в Святом городе. У входа, не закрытого дверью, тела лежали особенно густо. Люди… по виду. Правда, пальцев у них было только четыре, а не пять, глаза — большие и круглые, словно здешние обитатели вели ночной образ жизни; но всё равно — это были люди или кто-то очень к ним близкий. Спаситель остановился, повернулся к Анэто и выразительно повёл посохом, словно предлагая магу полюбоваться жуткой панорамой. — Да, да. Ужасно, кошмарно. — Ректор сам поражался, откуда у него берётся смелость вот так запросто говорить с Ним. Спаситель простёр посох — и по глиняным стенам побежали трещины. Домишки стали оседать, обваливаться внутрь, вздымая облака едкой желтоватой пыли. Последней рухнула церковь. На поверхности не осталось ни одного неприкрытого тела. Спаситель оглянулся по сторонам, его взор нашёл Анэто… и иллюзия стала рушиться. Ледяной ветер в лицо; и знакомое уже чувство — всё существо Анэто сейчас раздирали на мелкие части. Со всех сторон надвинулась чернота, исчезла фигурка Спасителя, и вместо него появилась прежняя сущность — исполинская, неохватываемая никакими человеческими знаниями и мудростью, непостижимая, непобедимая… Но сейчас Анэто был не один и готов к борьбе. Правда, кто-то решил иначе. — Почему?! — завопил маг, когда в лицо плеснуло новой волной холода — смывшей все иллюзии и видения. Он вновь стоял на твёрдой земле, под раскидистыми ветвями Нарна; под ногами яростно пылали слепяще белым пересекающиеся линии магической фигуры. Эльфы пели. Бесконечно тянули всё те же повторяющиеся, завораживающие рулады. Вейде замерла, руки воздеты, волосы взметнулись и колышутся, словно раздуваемое ветром пламя. Небеса над Нарном черны и непроглядны, звёзды исчезли, невесть откуда наползли сплошные облака. Собирался дождь. « — И это… это… — задыхался Анэто, — это всё?! Увидеть… и всё?! Только ради этого? Анэто потряс головой, пытаясь унять головокружение. Через него сейчас прочь из Эвиала устремлялась огромная мощь, способная обрушить во прах весь Железный Хребет с Пиком Судеб в придачу. Куда Вейде нацеливала её? На Него? Она метила в Спасителя?! Магу казалось, что неведомые заклятья эльфийской королевы вползают на него, деловито суетятся, словно ядовитые многоножки, устраиваются в каком-то сложном, им одним ведомом порядке, сухо пощёлкивая устрашающими крючковатыми челюстями. Одна многосуставчатая лапа цеплялась за другую, хвосты изгибались и переплетались, так что Анэто вскоре почувствовал себя с головы до ног покрытым шевелящейся отвратительной массой. Ректор Академии Высокого Волшебства, как никто другой, понимал, насколько важен баланс во время наложения сложного заклинания, особенно когда в ход пущена такая сила. Он не пошевелился, заставил себя не зажмуриваться и по-прежнему вбирать творимые эльфийской волшебницей чары. Причудливые, пугающие и в основе своей непонятные — хотя Анэто не сомневался, что в них немалое место отдано типично некромантскому арсеналу. Всё-таки Даэнур не зря столько лет ходил под его рукой скромным деканом факультета малефицистики. Вырваться сейчас из фокуса магической фигуры — действительно сжечь в этом холодном пламени весь Нарн, думал Анэто, обливаясь ледяным потом. Неуправляемая и ненаправляемая мощь хлынет во все стороны. Пение эльфов не стихало, казалось, весь Нарн обратился сейчас в один огромный хор. Ему отвечали мёртвые — беззвучные, безголосые, немой прах, — они обрели сейчас силу и власть. Однако от этого великого многолюдства медленно, одна за другой отделялись фигуры. Не люди, не гномы и, уж конечно, не орки или поури. Эльфы. Перворождённые, погибшие в разное время и в разных местах Эвиала. Облитые серебристой звёздной пылью силуэты пробирались сквозь дикие джунгли Змеиных лесов, стряхивали с себя песок салладорских пустынь, разжав объятия гниющих снастей, поднимались с океанского дна; шли со всех сторон света, но больше всего, конечно же, из Нарна, Вечного и Зачарованного лесов — трёх крупнейших эльфийских твердынь Старого Света. Были и ещё их обиталища — далеко на востоке и юге, но там сородичей Вейде, похоже, жило совсем немного. «Что она делает? Что?!» Анэто оказался заложником неведомого волшебства; пошевелись он — и погибнут тысячи невинных, да что там тысячи! Десятки тысяч, может, даже сотни — весь. Эгест меж Нарном и Вечным лесом обратится в огненное море. Она всё рассчитала правильно, великая интриганка. Ты не двинешься с места, не шелохнёшься и только с растущим ужасом будешь наблюдать, как растёт армия мёртвых, подъятых настолько безупречно, что всем великим некромантам прошлого только и оставалось, что съесть от досады собственные книги заклинаний. Мало-помалу поток светящихся фигур начал истаивать. Они поднимались и растворялись в сером сумраке, окутавшем мир живых. Мёртвые прочих рас оставались, они щедро делились с Вейде своей странной силой; и невидимая цепь всё так же прочно связывала мага Анэто с ужасной сущностью за пределами хрустальных небес Эвиала. — Всё! — вдруг обессиленно выдохнула Вейде, роняя руки. Клубящиеся волосы эльфийки медленно опадали, словно не желая укладываться обратно в причёску. — К-как всё? — выдавил из себя Анэто. Его трясло, он чувствовал нерастраченную силу, она рвалась на волю, и казалось, что грудь мага сейчас лопнет, не выдержав её напора. Это не так, это не может быть так, что ж такое, ведь она… — Мы узнали всё, что хотели, — громко провозгласила эльфийка, не обращая никакого внимания на дрожащего, словно в лихорадке, Анэто. — Спаситель нисходит в Эвиал. Пророчества почти что исполнились. И мы теперь знаем, какие именно. Анэто ничего не понимал. Он открыл рот, пытаясь заговорить, — однако неведомая сила словно бы сковала ему язык. — Исполнилось пророчество о Разрушителе, — продолжала вещать Вейде. — Мы не знаем, кто он в точности — некромант Неясыть, священник Этлау или кто-то другой, но это и неважно. Факт тот, что Разрушитель уже в нашем мире и действует. Исполнилось пророчество о прорыве Тьмы — сковывающая Её цепь пала, и Она потянулась на восток — опять же, всесметающей лавиной или тонким ручейком, пока неважно. Исполнилось пророчество об Отступнике. И только одно, последнее, четвёртое, пока ещё удерживает Его. В этом наша надежда… Анэто недоумённо потряс головой. Что она говорит? Не принадлежа к Церкви Спасителя, маг достаточно хорошо знал Священное Предание. Пророчества о Разрушителе и Тьме Побеждающей — да, такие были. Отступник — тоже, хотя и в трудах первоотцов Святого града, о которых нынешние богословы Курии так и не сошлись во мнении, считать ли сии труды вдохновлёнными непосредственно Спасителем или же лишь плодом собственной святости их авторов, что не делало их предсказания абсолютными. «Анналы Тьмы» и вовсе сосредотачивались на Разрушителе. А о четвёртом пророчестве Анэто слышал впервые. — Милорд ректор блистательно справился. Благодаря ему мы все увидели Его, поняли Его планы и знаем, сколько нам отпущено времени. — Сколько же, сестра? — хрипло проговорила Айлин. Вейде метнула быстрый взгляд на мага и ничего не ответила. По крайней мере, слышимыми словами. — Четвёртое пророчество, — Соэльди тоже с трудом выговаривала фразы. — Если не дать ему исполниться… мы можем… — …отсрочить Его приход ещё на много поколений, — в голосе Шоара слышались гнев и нетерпение. — Ты воистину великая чародейка, сестра Вейде. Низко кланяюсь тебе за это заклинание. — Спасибо, братья и сестры, — церемонно поклонилась королева Вечного леса. — Вы правы, времени мало и терять его нельзя. Уверена, древние образа Спасителя уже заплакали кровавыми слезами; ну или вот-вот заплачут. Вот теперь и пригодятся войска, собранные предусмотрительным милордом ректором, да возблагодарит его Великое Древо за явленное благоразумие. Поднимайте ваши рати, сестра Айлин, брат Шоар. Вечный лес и Нарн выступят, наконец-то, плечом к плечу. — Как насчёт Зачарованного леса? — напомнила Соэльди. — Вместе с сестрой моей Айлин мы пошлём им весть. Надеюсь, они преклонят слух к нашей просьбе и соединят свои полки с нашими. — А цель? Цель, сестра? — Разве ты забыл четвёртое пророчество, Шоар? Отступник не должен овладеть Ключом. А Ключ — в Аркине. — Так стоило ли мешкать? — Стоило, Соэльди, милочка. Мы смотрели на Эвиал Его глазами и знали, что чувствует Он. Мы крепко связали Его с нашим миром, моя дорогая, связали посредством милорда ректора. И теперь четвёртое пророчество обрело силу. Ему нужен Ключ, чтобы войти в Эвиал, — по крайней мере, до тех пор, пока жив наш дорогой чародей. А если мы захватим и уничтожим эту реликвию, то четвёртое пророчество вообще никогда не сможет осуществиться. — Но, если Ключ будет уничтожен… — в голосе Айлин звучало сомнение. — Я слышала разные толкования… в том числе и грозящие прорывом Западной Тьмы… — Западная Тьма уже прорвалась, — жёстко отрезала Вейде. — По меркам людей, ещё может смениться два или даже три поколения, это много. Но для нас, эльфов, это всё равно что один день. Прореха будет расширяться, это неизбежно. В конце концов Тьма хлынет на восток, с Ключом или без него. — Час от часу не легче, — голос Шоара клокотал от ярости. — Мы избавимся от Спасителя только для того, чтобы угодить на ужин Западной Тьме? — Один раз она уже была остановлена, разве не так, брат? — Но мы не знаем, кем, как и какой ценой, Вейде. Как Вечный лес предполагает дать отпор нашествию? Ведь тут нужны не мечи с копьями и даже не обычные наши боевые заклятья. Какой барьер остановит Её? Ты можешь ответить? Не туманными намёками, а прямо и чётко. Мол, нужны такие-то и такие-то ингредиенты, такие-то и такие-то артефакты… — Спокойнее, брат Шоар, — голос Вейде зазвенел металлом. — Слишком много вопросов за один раз. Я сказала тебе, как можно остановить Спасителя. К счастью, это не потребует магии крови или чего-то подобного. Всего лишь взять один-единственный город. Ты спрашиваешь, как остановить Западную Тьму? Ты боишься, что, избавившись от одного врага, мы откроем дорогу другому? — Точнее и не скажешь, сестра, — ядовито ответил Шоар. — У меня есть… свои соображения. Но, поскольку тебе наверняка потребуются «убедительные доказательства», — саркастически бросила Вейде, — я сделаю ещё одно заклинание, подобное этому. Мы взглянули в глаза Спасителю, друзья мои. Настало время посмотреть и в лицо Западной Тьме, если, конечно, оно у Неё имеется. Я строила свою фигуру с расчётом и на это. — Ты воистину образец предусмотрительности, сестра. — Айлин колебалась, она явно заподозрила что-то неладное. — Спасибо, сестра Айлин, — невозмутимо отозвалась королева Вечного леса. — Но я готовилась к этому дню несколько веков. Перебирала бесчисленные варианты. Доводила до совершенства форму заклинательной фигуры. Ты думаешь, мы смогли бы разработать её с самого начала, ничего не имея? «Вот так вот, — смятенно подумал Анэто. — Признаёмся в своей силе, ничего не скрываем; но насколько же тщательно выбран момент!» — Нет, не смогли бы, — не слишком охотно признала нарнийка. — Но, Вейде, неужели ты… — «Неужели я» что? — голос королевы Вечного леса звенел от гнева. — На что ты намекаешь, сестрица? Я слишком хорошо знаю, кто таков этот Спаситель! — Однако следует признать, что с Ним нам просто повезло, — не сдавался Шоар. — Милорд ректор Анэто — если бы не его связь со Спасителем, все твои… то есть наши, — быстро поправился он, — то все наши усилия пропали бы даром. — Откуда ты знаешь, — прищурилась Вейде, — что у меня не найдётся человека, точно так же связанного и с Западной Тьмой? — Гм… — смешался Шоар. — Конечно, конечно. Ты просто потрясаешь своей предусмотрительностью, как я уже сказал. Но, быть может, ты раскроешь нам его имя? — Раскрою, конечно же, — усмехнулась Вейде. — У меня их несколько, я, как известно, не кладу все яйца в одну корзину. Один из кандидатов и, несомненно, самый желаемый известен многим здесь присутствующим как некромант Неясыть. — Неясыть? — резко переспросила Айлин. — Вейде, сестра, но его же здесь нет, и где он сейчас — неизвестно! Что за прожекты, прости меня? Как можно уповать на… — Айлин, ты опять спешишь с суждениями, — холодно и высокомерно отозвалась королева Вечного леса. — Да, некромант Неясыть не сидит в моём лагере под надёжной охраной. Но есть и другие. Салладорец… Айлин издала сдавленный рык, под стать своему белому льву. — Хорошо, хорошо, не стану испытывать твоего терпения, сестрёнка. Я сама встану в фокус. Мне казалось, это очевидно. В пределах досягаемости, как ты правильно сказала, нет никого другого. Все, похоже, лишились дара речи. — Но, Вейде, сестра… — неуверенно начал Шоар. — Одно дело — использовать мага-человека и самой направлять заклинание, и совсем другое — становиться на его место самой… — Разумеется, — резко и коротко рассмеялась королева. — Я окажусь связана по рукам и ногам, если ты это имел в виду. Вам придётся обойтись без меня. Или — искать тех же Салладорца или Неясыть. — Ты ставишь нас перед тяжким выбором, — голос Айлин дрогнул. — Вейде, сестра, я ненавижу признавать чьё-то превосходство, но сейчас… нам просто не удержать заклятье такой мощи и сложности. — Чепуха, сестрица, — отмахнулась Вейде. — Нарн тоже связан с тёмной стороной. Вам будет легче… — С тёмной стороной, но не с Западной Тьмой! — возмутился Шоар. Казалось, о застывшем милорде ректоре все просто забыли. — Западная Тьма вобрала в себя всё, что могла, взяв немало и от первородного мрака, — возразила Вейде. — Не будем спорить, братья и сестры. Иного выхода у нас нет. А вы, милорд ректор, можете выйти из фокуса. Горячего вина господину Анэто, быстро!.. — С-спасибо, — кое-как выдавил из себя чародей. — А то я уж думал… — Все остатки должны были уйти в Нарн, — наставительно заметила Вейде, беря обессилевшего ректора под руку и поднося к его губам чашу глинтвейна. — Теперь всё хорошо, мой дорогой маг. Вы ведь слышали, о чём мы говорили? Я специально не переходила на эльфийский. Анэто молча кивнул. — Завтра ночью я встану на ваше место, любезный друг мой. Заклятье должно завершиться. Мы взглянули в глаза Спасителю. На очереди Западная Тьма, — повторила эльфийка. — Я видел… разрушаемый город… тела, высушенные, как акриды в Салладоре… а потом Он покрыл мёртвых пылью стёртых во прах домов… но больше… больше там ничего не было. Вейде покровительственно усмехнулась. — Мой дорогой маг. Я готовилась к этому почти пятнадцать веков. Тут не скрыто никаких особых тайн, все видения легко истолковываются. Город из белой глины — символ жизни, оторвавшейся от матери-Природы. Иссушенные тела — из них ушла влага жизни. Разрушение пустого города — падение всей обыденной жизни, которую уже не оживить. Ну а покрытие мёртвых тел, как нетрудно догадаться, означает их переход под власть Мастера над Прахом. — Никогда не слышал, чтобы Его так называли, — удивился Анэто. — И не услышите, — с прежней усмешкой проговорила Вейде. — Это имя помним только мы, эльфы, свидетели Его Первого пришествия. Анэто с наслаждением глотал почти кипящее питьё. Ему очень хотелось поверить эльфийской королеве. Очень хотелось — тем более что она предлагала такое хорошее, логичное и во всех отношениях правильное объяснение… Что-то мешало. В изящных построениях Вейде крылось что-то ещё, второе дно, и причём «второе» — это самое меньшее, скорее всего, если как следует поискать, так найдётся и третье, и четвёртое. «Как ты думаешь, с кем ты имеешь дело? Вейде полтора десятка веков интриговала, маневрировала, выгадывала, стараясь отстоять свой Вечный лес от посягательств и Эбинской империи, и диких племён Замекампья, и от самого Мекампа, да и от Салладора тоже… Надеешься, что у неё всё окажется вот так легко, понятно и просто?..» И всё-таки в одном ректор Академии не сомневался — сотворенное Вейде заклинание вобрало в себя куда больше силы, чем прошло сквозь него, Анэто. Чары работали, мощь не растратилась впустую; но вот только вопрос: на что же употребила её королева Вечного леса? — Спите, мой дорогой маг, — ласково проговорила Вейде, отставляя пустую чашу. — Отдыхайте. Половина дела уже позади. Нынче ночью мы покончим со второй половиной. Спите, милорд. Похоже, в глинтвейн они что-то подмешали, из последних сил борясь с накатывающей дремотой, подумал Анэто; веки смежались, сон накатывал необоримой волной. …Вейде поднялась, бросила прощальный взгляд на мирно уснувшего чародея. — Llaano ilteme, daimo. Спи крепко, глупый. |
||
|