Петров МихаилГончаров и кровавая драма

Михаил ПЕТРОВ

Гончаров и кровавая драма

Бессмертники, или иммортели, стоящие в вазе на подоконнике, не пахли. Несмотря на всю свою красоту, эти сухоцветы вообще не пахнут, зато долго бессмертно - сохраняют естественную неповторимую окраску.

Над кронами сосен в крутом пике носились заботливые, оголтелые вороны, с тревогой соображая, не завелась ли на их угодьях пища под маркировкой "трупы".

Господин полковник был немногословен. Он был педантичен до ужаса, а его сосредоточенный облик напоминал мне Евгения Онегина перед роковой дуэлью. Его помощник, полковник Вехктин, был гораздо любезнее, что настораживало еще больше. Но их объединяло одно - абсолютная уверенность в своей правоте и моей виновности, а кроме того, нескрываемое желание во что бы то ни стало повесить на меня трупы всей этой семьи.

Я, пораженный, стоял перед фактом кровавого убийства, и мне не меньше их хотелось знать, кто мог сподобиться на такое? У кого поднялась рука?

Черт меня дернул перевеситься с лоджии прелестной женщины, у которой я гостевал, когда услышал крики из квартиры, что находилась этажом ниже. Наверное, несколько минут я наблюдал за жутковатой картиной, прежде чем меня за остатки волос грубо стянул вниз какой-то бравый сержант.

Таким необычным образом - через лоджию - меня втянули в комнату и во всю эту историю. Честно говоря, зрелище было не для слабонервных. По крайней мере мне, привыкшему к виду множества смертей, показалось именно так.

Две девочки, словно куколки, лежали в своей спаленке. Видимо, убийца совсем не потревожил их сон, потому что в их открытых глазах читалось сплошное недоумение. Если бы не отвернутые углы одеял, то я бы ни за что не поверил в их смерть. Но у младшей, прямо посередине грудки, торчала рукоять кустарного ножа, видимо, того самого, которым секундой раньше убили ее сестру.

Я несколько минут стоял посередине детской, недоумевая: зачем я здесь, зачем зарезали этих двух крохотуль и вообще зачем все это?

С правой стороны детской кроватки, возле уютного торшера, спал резиновый крокодил, по уши налакавшийся детской кровью. Вообще мне было неуютно в этом доме, а тем более что на меня из комнаты смотрела красивая женщина. Она лежала на спине, гордо выпятив вперед острые груди с темными сосками. Если бы не уродливая рана, косо проходившая ей через горло, то ее можно было назвать красивой.

На мгновение мне показалось, что она жива, настолько естественной была ее поза. Но, к сожалению, я заблуждался. Просто она откинулась на труп мужа, безмятежно лежащий под ней. Его почерневшая кровь уже успела вдоволь насытить кроватный матрас.

Стоящая сзади меня милиция молчала. Молчал и я, по той простой причине, что мне нечего было им сказать. Пахло кровью. Нет, не той, что бывает на мясокомбинатах. Зловеще пахло кровью человека.

Я с завидным, можно сказать, профессиональным интересом рассматривал всю эту жуткую картину, чувствуя за своим плечом сопение двух полковников. Они ждали ответа. И ответ, по их понятиям, должен был исходить именно от меня. С таким же немым вопросом они могли смотреть на холодильник или дружелюбно распахнутый шифоньер.

- Здравствуйте, Александр Иванович и Александр Владимирович, - глупо, не к месту поздоровался я с милицейским начальством. - У вас, я вижу, проблемы.

- Есть проблема, Гончаров, есть, - зловеще вымолвил начальник. - А точнее, не проблема, а вопрос. Почему там, где появляются трупы, обязательно фигурируете вы, господин Гончаров? Какого черта вы здесь делаете?

- Вообще-то я находился этажом выше, это ваш дурно воспитанный сержант, несмотря на то что я без штанов, стащил меня сюда за волосы. Согласитесь, Александр Иванович, это довольно неприлично с вашей стороны отрывать мужика от карточного столика, когда у него каре из четырех королей. Вы даже не представляете, какой у меня расклад выходил...

- И знать не хочу, - резко и неинтеллигентно оборвал меня Шаров и, указав на мертвецов, спросил: - Это что?

- Трупы, - вежливо ответил я. - Четыре штуки.

- Я понимаю, - в свойственной ему манеру, сухо сказал Шаров. - Но мне бы хотелось знать причину этой резни.

- Мне тоже, - совершенно искренне поддакнул я. - Но я готов вам помочь и представить некоторую информацию при условии, что она не дойдет до моей супруги.

- Условия здесь будем ставить мы, - сорвался доброжелательный Вехктин. - Рассказывайте, Гончаров, и оставьте ваш шутовской тон.

- Собственно, мне и рассказывать-то особенно нечего, но поделюсь с вами тем, что есть. Вчера вечером в двадцать ноль-ноль я встретился со своей знакомой, той самой, что живет этажом выше. Прогулявшись по морозному воздуху, мы решили немного погреться и зашли в кафе "Черная моль". Просидели мы там до полуночи и славно отогрелись. Настолько славно, что в пять часов утра я обнаружил себя у нее в кровати. Можете себе представить мое самочувствие. Насколько плохо мне было морально и вдобавок как адски трещала голова. Проклиная себя за легкомыслие, я кое-как встал и протопал на кухню, надеясь найти в холодильнике что-нибудь болеутоляющее, чтобы хоть как-то сбалансировать свое самочувствие. Обнаружив и вытащив бутылку шампанского, я сломал крепление, бесшумно извлек пробку и нацедил себе полный фужер. Я уже приготовился откушать эту живительную влагу, когда мне почудился короткий женский вскрик, который раздался снизу. Отставив фужер, я прислушался, ожидая услышать какое-либо продолжение. Однако ничего такого не произошло, и я с легким сердцем продолжил процедуру своего лечения. Подождав, пока синдром похмелья пройдет, я закурил, допил шампанское, заглушил чувство вины и часов в шесть вновь завалился под бок к своей знакомой. И если бы не тот шум, что вы подняли, то я бы до сих пор сладко почивал и смотрел розовые хрустальные сны в мягкой, уютной постели. Но вы учинили гвалт, от которого я проснулся и захотел узнать его причину. Такова вкратце канва событий.

- Напишите это все своей рукой.

- С нашим великим удовольствием, Александр Иванович, но, может быть, вы объясните мне, что здесь произошло?

- Мы и сами не знаем, - недовольно ответил полковник. - Пишите. И еще не забудьте про подписку о невыезде. Она может нам пригодиться.

- Гена, что здесь произошло? - украдкой спросил я следователя Шумского, когда он проходил мимо. - Ты можешь мне объяснить?

- Не знаю. Вечером расскажу, - негромко ответил он. - Будь дома.

Аккуратно записав свои чистосердечные показания, я с поклоном вручил их начальнику и вежливо спросил, что мне делать дальше.

- Надеть штаны и топать домой и там тихо сидеть, а самое главное ничего не делать, не путаться у нас под ногами, - вместо него ответил Вехктин. - В противном случае мы будем вынуждены...

Что они будут вынуждены, я уже не слышал, потому как, тенью проскользнув мимо экспертов, запрыгал на верхний этаж. В двух словах рассказав Линде, что ночью произошло в квартире под нами, я оделся и помчался домой, прикидывая, как грамотнее соврать тестю, благо Милка на целую неделю отправилась по турпутевке в Ленинград.

На подходе к дому я испытал огромное облегчение, увидев, как машина тестя отъезжает от подъезда. С удовольствием искупавшись под душем, я набрал телефон Линды и, узнав, что ее пока никто не беспокоил, спросил, как фамилия ее погибших соседей и на каком поприще они трудились.

- Чернореченские. Анатолий Иванович и Римма Дмитриевна, - немного подумав, ответила она. - У них было две дочки - девятилетняя Маша и пятилетняя Даша. Анатолий Иванович имел частное строительное предприятие "Терем", а Римма Дмитриевна работала у него же. Кем конкретно - не знаю.

Поблагодарив ее за предоставленную информацию, я развалился на диване, пытаясь в мелочах воссоздать ту зверскую картину, что мне недавно пришлось увидеть.

Итак, квартира состояла из большой комнаты, ныне помпезно именуемой залом, родительской спальни и детской комнаты с выходом на лоджию. Детская и спальня сообщались друг с другом коротким коридорчиком, в который выходили двери из ванной и туалета. К этому же коридорчику Т-образно примыкал большой коридор, ведущий в зал, к выходу и на кухню. За то короткое время, что я пробыл в квартире, мне удалось сунуть свой любопытный нос всюду, кроме кухни. Об этом упущении оставалось только сожалеть. Но и того, что я увидел, было достаточно для первоначальных умозаключений.

Если танцевать от печки, то я начал бы от зала. Именно там находился разобранный диван, на котором кто-то провел бессонную ночь. На это указывали скомканные, мятые простыни и влажная от пота подушка. Значит, в квартире находился какой-то гость, оставленный гостеприимными хозяевами на ночлег. Этот факт подтверждался неубранным обеденным столом, на котором я заметил три рюмки и три фужера. Если предположить, что девчушки еще не испытывают греховного пристрастия к спиртному, то нетрудно догадаться, что вино пили хозяин, хозяйка и неизвестный пока гость, что так своеобразно отблагодарил за оказанное радушие.

Открытые дверцы шифоньеров и тумбочек, вытряхнутые на пол вещи давали все основания предположить, что убийство было совершено с целью ограбления.

Допустим, ограбление, но что нам это дает? Довольно немного, но все же... Можно с уверенностью сказать, что неблагодарный гость был не из местных, скорее всего, он приехал к Чернореченским откуда-то издалека, иначе зачем оставлять его на ночь. Они же его оставили и, выходит, относились к нему с полным доверием. Накормили, напоили и спать уложили. Таким образом, круг поиска преступника немного сужается, но все равно остается два направления. Убийца мог быть старым добрым приятелем или даже родственником потерпевших, а мог оказаться вновь приобретенным товарищем, и не исключено, что знакомство это служебное и носит деловой характер. Вероятно, с работы и следует начать расследование. Но только после разговора с Геной Шумским.

Он пришел как раз в тот момент, когда высокопарная морализаторская проповедь тестя достигла своей кульминационной точки.

- Я, наверное, не вовремя? - с усмешкой поглаживая свои запорожские усы, спросил он. - Извините, зайду в другой раз.

- Не слушай ты его, Гена, - отмахнулся я от брюзжащего полковника. Ему бы только побухтеть. Говорю человеческим языком, что влип в историю с четырьмя трупами, а он все свое твердит: мол, у бабы был. Хоть ты объясни Фоме неверующему.

- Алексей Николаевич, это действительно так, - проходя за мной в комнату, заверил Шуйский. - Неужели вы ничего не слышали? Сегодняшней ночью вырезали целую семью.

- Про это я слышал, но каким образом там мог оказаться этот недоумок? Или его, как акулу, тянет на запах крови?

- Не совсем так, просто он вчера вечером находился у своего товарища в соседней квартире, вот мы и были вынуждены задержать их обоих до выяснения.

- Ну и что выяснили? - с сарказмом спросил тесть. - Что во время убийства он не покидал кровати своего товарища? Охотно верю.

- Вы напрасно иронизируете, - из последних сил пытался меня отмазать Шуйский. - Вы бы посмотрели, что там творилось...

- Ну и что же там творилось? - поневоле заинтересовался полковник.

- Море крови, - кратко ответил Геннадий. - Кто-то, кто ночевал у Чернореченских, убил его самого, жену и двоих девочек. Судя по всему, ударом ножа в сердце он прикончил спящего хозяина. Наверное, тот застонал, потому что проснулась жена. Она вскрикнула, и этот короткий крик услышал наш Константин, услышал, но не придал ему никакого значения. Женщина попыталась вскочить или просто приподняться, но тут убийца полоснул ее по горлу, перерезав гортань и сонную артерию. Зачем он убил девчонок, для меня до сих пор остается полной тайной.

- Как это зачем? - возмутился тесть непонятливости следователя. - Очень просто - чтобы убрать очевидцев.

- Но они же, как свидетельствует экспертиза, спали.

- Ночью они спали, а утром бы все вам рассказали, - доставая на свет божий бутылку марочного вина, авторитетно заключил он. - Ты постоянно твердишь: он да он, а почему убийцей не могла быть женщина?

- Женщина обязательно бы оставила следы туши и помады на подушке или полотенце. А в нашем случае таковые отсутствуют, и это, а также особая жестокость преступления дает нам право предполагать, что преступник был мужского пола.

- Убедил. А что говорят соседи?

- Соседи, как всегда, безмолвствуют. Ничего не видели, ничего не слышали...

- С какой целью было совершено убийство?

- С целью ограбления. Как показывает сестра зарезанной Тамара Дмитриевна Ерошина, у Чернореченских пропали деньги в сумме тридцати тысяч рублей и трех тысяч долларов.

- Откуда же она могла знать об их наличии, причем с такой точностью?

- Тремя днями раньше ей о них говорила Римма Дмитриевна. Она даже сказала, где они хранятся.

- И где же они хранились? - осторожно разливая вино, въедливо спросил тесть.

- Рубли были упакованы в пачки из-под сливочного маргарина и спрятаны в морозильной камере холодильника, а долларами были проложены страницы старых пожелтевших газет, хранящихся на кухонных антресолях.

- Надо понимать, преступник был человеком не случайным, согласитесь, он довольно хорошо был осведомлен о тайниках. Мне бы и в голову не пришло рыться в старых газетах. Это настораживает. А кроме того, мне непонятно, почему об этом знала сестра Риммы Дмитриевны. Сумма достаточно большая, чтобы о ней трубить на весь свет. Не знаю, как вы, но я бы начал именно с нее. Не исключено, что она была в сговоре с убийцей.

- Тогда какой ей смысл демонстрировать свою осведомленность о тайниках? - резонно возразил Шуйский.

- Не знаю, но просто так сбрасывать ее со счетов я бы повременил, причмокивая вино, заметил тесть. - Каким образом и когда вам стало известно о преступлении?

- Примерно в половине девятого их соседка, Никулина, вышла с мусорным ведром и заметила, что дверь квартиры Чернореченских немного приоткрыта. Это ее крайне удивило и озадачило, потому как она знала их осторожность и аккуратность. Еще ничего не подозревая, бедная женщина зашла в квартиру и едва, по ее словам, не сошла с ума. Почти без сознания она бросилась к себе домой и тут же позвонила нам.

- А на работе вы у него были? - робко вмешался я. - Может быть, там удастся выяснить что-то интересное?

- Был, но пусто. Никто ничего не знает. Говорят, что накануне Чернореченский был, как всегда, в меру вежлив, в меру требователен.

- Скажи, Гена, помимо рублей и долларов (это мелочь), он обладал еще каким-то состоянием?

- То, что нам удалось выяснить, впечатляет. Судите сами: дом в городе, трехэтажная дача, три гаража и квартира, где он проживал с семьей. А кроме того, он имел два дорогих автомобиля, приличный катер и, не исключено, банковский счет где-нибудь там, за бугром.

- Кому теперь достанется все это добро?

- Братьев и сестер он не имел, а родители его умерли лет пять назад. Дети убиты, у жены, кроме сестры Тамары Дмитриевны, тоже никого нет. Прямой наследницей она не является, но должна получить какие-то крохи. Какие именно, точно не знаю, но думаю, что сущие пустяки.

- Интересная картинка, - крякнул полковник, - убили человека, а его несметное добро остается невостребованным! Странно мне это.

- Согласен, ясности нет, - кивнул Шуйский. - Но теперь уж ничего не поделаешь.

- Теперь не поделаешь, нужно было думать заранее... - задумчиво промолвил тесть. - А может, заранее все и было продумано?.. Какого возраста был Чернореченский и сколько лет стукнуло его жене?

- Анатолию Ивановичу недавно исполнилось сорок семь лет, а Римме Дмитриевне не было еще и тридцати, - мало что понимая, ответил следователь. - Но какое это имеет значение?

- Пока трудно сказать, - уныло заметил Ефимов. - Просто я почему-то предвидел заметную разницу в годах.

Такой или примерно такой разговор состоялся у нас во вторник, а в четверг рано утром наше мужское одиночество было неожиданно нарушено прекрасной дамой с синими печальными глазами и пепельными волосами. Тонкий, чуть курносый нос, мягкий подбородок и характерный разрез губ показался мне знакомым. Высовываясь из-за мощной полковничьей спины, я пригласил ее войти и чувствовать себя как дома.

- Вы меня не знаете, - стоя в передней, нерешительно начала она. - Да и визит мой вам покажется странным, но обратиться к вам мне посоветовала подруга, которой вы несколько лет назад здорово помогли, - обращаясь к тестю, выдала она любезную тираду.

- Прошу вас, раздевайтесь и проходите, - турманом надув грудь, загулькал полковник. - Проходите в кабинет, там все мне расскажете. Костя, приготовь нам кофе.

Удалившись, они закрылись, оставляя меня наедине со своей досадой и ненужностью.

Наиподлейшим образом сварив им кофе, я подошел к двери и гаденько спросил: будет ли мое появление кстати и не помешаю ли я своим непрошеным вторжением?

- Входи, чего там... - открывая дверь, проворчал тесть. - Какое там вторжение. А тем более дамочка перепутала, оказывается, ей нужен господин Гончаров.

- Да, да, - поспешно подтвердила визитерша, - мне нужно поговорить с Константином Ивановичем Гончаровым, и если это вы...

- То не пейте этот дурацкий кофе, заварим новый. А пока я весь в вашем распоряжении.

- Я Ерошина, - сразу огорчила меня она. - Тамара Дмитриевна Ерошина. Младшая сестра Риммы Чернореченской.

- Очень приятно, - давая полковнику знак включить диктофон и оставаться на месте, ответил я. - И что же вас ко мне привело?

- Чтобы не отнимать у вас времени, я буду краткой. У меня случилось несчастье, убили сестру, ее мужа и моих племянниц. Я знаю, что вы были в их квартире вскоре после того, как случилась эта трагедия.

- Допустим. И что из этого следует?

- Я прошу вашей помощи. Наверное, для вас не секрет, что меня считают главной подозреваемой. Бесконечные допросы, вопросы на засыпку. Мне кажется, что скоро я сойду с ума. Мало того что пережила смерть сестры, так теперь меня дергают разные следователи - то милиции, то прокуратуры. Причем по нескольку раз на день, совершенно не обращая внимания на мое состояние.

- Вы отлично выглядите, - не отходя от кассы, выдал я ей заслуженный комплимент.

- Пожалуйста, прошу вас, не издевайтесь надо мной. Если б вы только знали, какие кошмарные, бессонные ночи я провожу. Ну да ладно, я к вам пришла вовсе не для того, чтобы плакаться в жилетку и ждать каких-то утешений. Я пришла с определенной и конкретной целью. Помогите мне выпутаться из всей этой истории.

- С удовольствием, но как? Что я должен делать? Пойти к прокурору и, по-дружески похлопав его по плечу, сказать: ты, брат прокурор, это дело брось, гражданка Ерошина чиста, как слезинка Богоматери, и ко всему этому делу не имеет никакого отношения. Так?

- Нет, не так, вы должны как можно скорее найти настоящего преступника. В моей признательности можете не сомневаться, я зарабатываю достаточно, так что смогу достойно вас отблагодарить.

- Видите ли в чем дело, - подумав, промямлил я, - возможно, я бы и согласился ввязаться в это дело, кабы не предупреждение начальника милиции. Он достаточно прямолинейно мне заявил, что если я начну совать свой нос туда, куда не следует, то надолго потеряю спокойствие и вкус к жизни.

- Но мне-то он этого не говорил, - сочно прогудел полковник и как-то двусмысленно подмигнул несчастной женщине. - Меня он ни о чем не предупреждал, а значит, в этом плане я свободен в своих действиях. Я верно говорю, Тамара Дмитриевна?

- Верно, - грустно согласилась Ерошина. - Но мне рекомендовали Константина Гончарова, и я боюсь, что...

- Что полковник Ефимов не справится с поставленной задачей? - сердито закончил ее мысль тесть. - Полноте вам, милая Тамара Дмитриевна, за свою долгую и безукоризненно прожитую жизнь я упек за решетку столько воров, мошенников и убийц, что вам и не снилось. Доверьтесь мне, а Костя, не высовываясь, будет на подхвате.

- Попробую, - чуть улыбнулась Ерошина. - В случае успеха я могу заплатить вам десять-пятнадцать тысяч.

- Лучшей для меня платой будет ваша улыбка, - взбрыкнул старый козел и, неловко боднув ее головой в грудь, облобызал ручку. - Но для начала вы должны со всей откровенностью ответить мне... - он глянул на меня, ответить нам на несколько вопросов. Вы ничего не имеете против?

- Нет, отчего же, я для этого и пришла.

- Как давно вы знали мужа вашей сестры Анатолия Ивановича Чернореченского?

- С тех пор, как Римма с ним познакомилась, где-то девять лет.

- Как часто вы бывали у них дома или на даче?

- Почти каждую субботу и воскресенье. Поскольку я не замужем, меня там принимали за члена семьи. По сути, так оно и было.

- Ваша сестра гораздо младше Чернореченского. Скажите, у нее мог быть любовник?

- Мог, но не было, - брезгливо поморщилась Ерошина. - Римма достаточно уважала своего мужа. Она ни за что бы не согласилась наставить ему рога.

- У Анатолия Ивановича была любовница?

- Точно сказать не могу, - с трудом пережевывая интимный вопрос, ответила она. - Я думаю, что нет. Они друг друга любили.

- Очертите, пожалуйста, круг их близких друзей. Кого бы они могли оставить ночевать? Вопрос значительный, и постарайтесь ответить на него со всей серьезностью.

- Я понимаю, но ответить на него затрудняюсь. Мне кажется, что, кроме меня, они бы никого ночевать не оставили. Надо знать характер Анатолия: он был не в меру подозрителен, бережлив и даже скуп. На этой почве у него с сестрой иногда возникали скандалы. Нет, не подумайте, ни к чему серьезному они привести не могли, так, семейные неурядицы. В конечном итоге Римма всегда уступала.

- Понятно, но мы отвлеклись от главного. Значит, по вашему мнению, Чернореченские никого оставить ночевать в своем доме не могли, однако факты свидетельствуют об обратном. Как вы можете это прокомментировать?

- Никак, хотя я и сама думала об этом не один раз.

- Плохо, уважаемая клиентка, скудная у нас получается информация.

- Я сама это понимаю, но сказать что-либо больше не могу. Вам ведь не нужна заведомая ложь или мои досужие домыслы.

- Заведомая ложь действительно не нужна, а вот с вашими домыслами можно попробовать поработать. Бывает так, что совершенно отвлеченная мысль вдруг четко выстраивается в ряд и замыкает круг всяких странностей и нелепостей. Подумайте об этом на досуге. А пока материала настолько мало, что я не представляю даже, с чего начать. Скажите мне, ваша сестра работала у своего мужа как рядовой сотрудник или же она имела какую-то часть ценных бумаг, принадлежащих "Терему"?

- Да, она действительно была владелицей двадцати пяти процентов всего движимого и недвижимого капитала предприятия.

- И кому теперь они достанутся?

- По закону, ее дочерям, но в силу сложившихся печальных обстоятельств, скорее всего, они отойдут мне. Ближе меня родственников у нее нет. Я подозреваю, что именно по этой причине в меня мертвой хваткой вцепилось следствие.

- А вы уверены, что эти двадцать пять процентов отойдут именно вам?

- Нет, дело в том, что они не оставили никакого завещания, а с нотариусом я еще не советовалась. Я допускаю, что это наследство пройдет мимо моего носа.

- У кого, кроме Чернореченских, могли оказаться акции "Терема"?

- Точно сказать не могу, но, скорее всего, частное предприятие принадлежало только семейству Чернореченских. Анатолий Иванович был совсем не тем человеком, который бы позволил кому-то хлебать из своей плошки.

- Каков по численности коллектив "Терема"?

- Обычно он строил параллельно два или три небольших объекта, на которых работали по две бригады из пяти-шести человек. Это что касается рабочих, а вот конторских крыс вместе со снабженцами было порядка десяти человек. Если такая моя осведомленность вам покажется подозрительной, то должна вас сразу разочаровать. Дело в том, что около трех месяцев я проработала в его "Тереме" бухгалтером, замещая сестру, которая пожелала некоторое время отдохнуть на Средиземном море.

- Какие объекты обычно сооружала фирма?

- Как я уже сказала, небольшие. Это мог быть частный дом до двух этажей, дача, также он не гнушался бань, гаражей и прочих пристроев.

- Где сейчас идет строительство и какой адрес у "Терема"?

- Его "Теремок" находится во дворе ЦУМа. Невзрачное одноэтажное здание, в котором раньше располагался склад. Крупное строительство двухэтажного коттеджа сейчас ведется на северной окраине города. Римма говорила, что это рядом с автошколой и при желании найти его совсем не трудно.

- Хорошо, попробуем испечь пирог из того теста, что вы нам замесили, вставая, усмехнулся полковник. - Однако не могу не отметить, что дрожжей в нем маловато.

- Если я вспомню что-либо, касающееся этого дела, то обязательно вам позвоню.

- Было очень приятно с вами познакомиться, - провожая гостью, заверил я.

- Еще бы, - при входе столкнувшись с Тамарой, ядовито заметила Милка. Ну что вы за народ такой?! На неделю вас одних оставить нельзя. Только за порог, а у них уже полный дом баб.

- Свои претензии предъявляй к папашке, - радостно ответил я. - Эта дама приходила к нему. У них либо роман, либо деловое свидание, я точно не знаю, но, закрывшись к кабинете, они ворковали не меньше часа.

- Ну и сукин же ты сын, Гончаров, - выходя из кабинета, изумился моей наглости тесть. - Уж тебе ли такие речи держать. Здравствуй, дочка, проходи, милая, и не слушай его клеветнические бредни. Он попросту наговаривает на твоего кристально честного отца. Рассказывай, как отдохнула?

- Да уж не хуже вашего, - раздраженно скидывая сапоги, ответила она. Почему мой кристально честный отец еще не на работе?

- Сегодня, ради твоего приезда, я решил пойти попозже. Ты раздевайся, Милочка, прими душ, а мы с Костей пока поговорим о делах этой женщины.

- Не сомневаюсь, - отряхивая с шубы мокрый снег, фыркнула она. - Только не забудьте накрыть на стол и собрать мне позавтракать.

- За это даже и не волнуйся. Все будет как в лучших домах.

- Ну и что вы намерены предпринять с вашей пассией? - вытаскивая из холодильника ворох замерзших пельменей, поинтересовался я.

- Сейчас накормим Милку и разъедемся по точкам. Ты, в качестве моего штатного шофера, доставишь меня до фирмы "Терем", а дальше поплетешься к строящемуся особняку. Как ты сам понимаешь, твой вид должен быть достаточно затрапезный. Безработный господин бомж ищет приработка. Но меня ты должен отвезти в чине капитана, которого лишился десять лет назад.

- И рад бы вас послушать, да не могу. Я просто не имею права носить форму.

- Зато это право имею я, - натягивая парадный мундир, безапелляционно заявил полковник. - А поскольку ты со мной, то это право я даю и тебе.

Похоже, что мои уроки не прошли даром. Тесть наглел на глазах. Напялив мундир, он в нерешительности остановился перед дилеммой - надевать папаху или нет.

Несколько минут он гарцевал перед зеркалом, пока я не предложил ему перекрестить папаху красной лентой, а заодно приторочить востру сабельку.

- Да пошел бы ты куда подальше, остряк-самоучка, - с раздражением откинув папаху, выругался он. - И еще к вечеру не забудь навестить свою подругу-друга. Наверняка соседи промеж себя вовсю толкуют насчет этого убийства.

* * *

В одиннадцать часов утра в кабинет заместителя директора частного предприятия "Терем" господина Разовского решительно вошел крупный седой мужик в форме полковника милиции. Молча он прошел через весь кабинет и не торопясь устроил свое грузное тело в удобном кожаном кресле напротив лысого толстячка. Не обращая внимания на его немой вопрос, полковник не спеша закурил, подвинул пепельницу и только потом соизволил задать вопрос:

- Разовский Борис Львович?

- Да, это я, - немного суетясь, согласился заместитель. - Но позвольте спросить, с кем имею честь...

- А что, по мне не видно? - грозно пробасил полковник. - Предъявить документы?

- Нет, зачем же, - стушевался Разовский. - Это лишнее, но как к вам обращаться?

- Простите, не представился, - пыхнув дымом в физиономию собеседника, улыбнулся он. - Ефимов Алексей Николаевич, а о цели моего прихода вы наверняка догадались.

- Да, конечно, такое несчастье. Эта жуткая смерть... Мы все в полной растерянности... Кто бы мог подумать...

- Хватит, - оборвал его нытье Ефимов. - Проводите меня в кабинет Чернореченского.

- Конечно, сейчас... Но... Вы же сами его опечатали... Я не знаю...

- Опечатал не я, а отдел убийств. Ну ладно, вернемся к этому позже. Расскажите мне все, что вы знали об Анатолии Ивановиче. Вы давно с ним знакомы?

- Достаточно давно, - торопливо заговорил Разовский. - Еще до перестройки мы с ним вместе трудились в одном вшивом СМУ. Я был ведущим инженером, а он начальником отдела снабжения.

- Вероятно, именно поэтому СМУ и завшивело?!

- Нет, что вы, от нас мало что зависело...

- Ладно, мы отвлекаемся от основного вопроса.

- Я вас понял, но что конкретно вас интересует?

- Все, что касается вашего бывшего шефа.

- Как я уже сказал, познакомились мы, когда я сменил работу и перешел из одного СМУ в другое, в то, где уже трудился Анатолий Иванович. Сошлись мы не сразу. Характер у него, надо вам сказать, был довольно замкнутый, я же, напротив, человек общительный. Люблю новые знакомства и свежие впечатления.

И вот однажды, год спустя, мы всем коллективом отмечали новый, девяносто первый год. Отмечали в дешевом ресторанчике, и, как водится, многие здорово перепились. В стране уже началась смута и было впечатление, что все эти попойки и пиры устраиваются во время чумы и в честь чумы. А получали мы тогда сущие копейки. Я, ведущий инженер, имел жалованье в двести рублей. Это притом, что цены уже потихоньку ползли вверх. Анатолий Иванович получал и того меньше, правда, он и тогда потихоньку ловчил, но то были крохи.

Волею случая за столом мы оказались рядом. К концу вечера, когда половина наших сотрудников лежала на столах, а другая этажом ниже, Анатолий Иванович брезгливо поморщился и произнес одно-единственное слово, которое я помню до сих пор:

- Свиньи!

- Ну зачем вы уж так-то, Анатолий Иванович, - попытался я его урезонить. - Все-таки родной коллектив. Отдыхают люди. Жизнь-то какая пошла - хоть головой в петлю лезь. Вот народ и старается забыться.

- Не забыться, а спиться, а надо бы, пока есть к тому предпосылки, наконец начинать обустраивать свою жизнь.

- Как обустраивать? - спросил я тогда. - Чтобы начать свое дело, нужно иметь стартовый капитал. А у нас, кроме блох в карманах да вшей в ушах, ничего и нет.

- Значит, нужно искать, - криво и зло усмехнулся он. - А если не можешь, то поднимай руки и тони в этом дерьме вместе со всеми. Я же тонуть не собираюсь и сыну своему не позволю. По костям, но вылезу наверх.

Такой вот чудной разговор с Анатолием Ивановичем состоялся у нас тогда.

- Простите, Борис Львович, вы что-то сказали насчет сына, - притушил окурок полковник. - Насколько нам известно, у него ведь было две дочери, которые погибли вместе с ним и Риммой Дмитриевной.

- Римма Дмитриевна была его второй женой, и она родила ему девочек, а от первого брака с Галиной Георгиевной у него взрослый сын Андрей, который, слава богу, жив и по сей день.

- Это для меня большая новость, - нахмурился полковник. - Существование сына несколько меняет дело. Не подскажете, как и где я могу с ним встретиться?

- Похороны состоятся завтра в четырнадцать часов. Я уверен, что он будет на них присутствовать, как и сама Галина Георгиевна. А вообще-то место ее жительства не трудно узнать через адресное бюро.

- Благодарю вас, я никак бы не догадался, - съехидничал Ефимов. - Но продолжим.

- Хорошо. После того знаменательного разговора прошло два с половиной года, и на дворе стояло лето девяносто третьего. Наше СМУ с треском развалилось, а его остатки за бесценок купил начальник. Чернореченский давно у нас не работал, и о его судьбе никто толком ничего не знал. Говорили, что он уехал за границу, кто-то якобы видел, как он торгует на рынке Самары мясом, а кто-то даже уверял, что он вообще спился и жена выгнала его из дома. В общем, был человек, да вдруг не стало. Особенно о нем никто не печалился, своих проблем было по горло. Жить становилось все хуже и хуже, по принципу "трех Д" - доедаем, донашиваем, доживаем.

Однажды в воскресенье жена отправила меня на рынок за картошкой. Денег было в обрез, и потому долгой прогулки по базарным рядам не предполагалось. Купив картошку, я возвращался домой, считая ворон и соображая, могу ли я позволить себе бутылку пива и как это отразится на нашем семейном бюджете. Все просчитав и придя к выводу, что такую затрату я все же себе позволить могу, я зашел в магазинчик и, протянув деньги, попросил одно пиво.

- Батюшки! - выходя из подсобки, воскликнул Чернореченский. - Кого я вижу! Да это же сам Борис Львович Разовский! Сколько лет, сколько зим. Как твои дела?

- Лучше не бывает, - глядя на его лоснящиеся щеки и прекрасный костюм, уныло ответил я. - Хреново живу, Анатолий Иванович.

- Вижу. Что хотел-то?

- Бутылку пива.

- Роза, выдать ему десять бутылок пива за счет заведения, - приказал он продавщице. - Или нет, мы с тобой сделаем по-другому. Сейчас проедем в мое кафе, и там ты мне все обстоятельно расскажешь.

В кафе, где я выдул три литра пива, он выслушал мой невеселый рассказ и, подумав, предложил некоторую работу. Сразу оговорюсь, что тогда я готов был на все, лишь бы вырваться из мохнатых лап нищеты.

А работа заключалась в следующем. Три или четыре раза в неделю, рано утром, я должен был быть в определенном месте на трассе Самара-Москва, где меня уже ожидал кем-то заранее приготовленный груз. Обычно он был один и тот же - ящики с мясными консервами. Сопроводительные документы всегда были со мной. Я грузил ящики в крытый пикап, который был за мной закреплен и развозил консервы по городу, по указанным магазинчикам или торговым точкам рынка.

Не скрою, меня удивлял способ передачи товара, его количество, а главное - внешний вид. Консервные банки были густо смазаны солидолом. Такие не выпускают уже лет двадцать-двадцать пять. Но на торцах значилось, что изготовлены они совсем недавно и могут храниться еще не один год. Совершенно сбитый с толку, я спросил об этом Анатолия Ивановича.

- Боря, - весело посоветовал он мне, - если стало тепло, то не чирикай, иначе я выкину тебя к чертовой матери и опять ты будешь сосать палец у пьяной обезьяны. Понял?

Конечно же я все понял и стал послушным и исполнительным работником. Так продолжалось пару лет. Но, как известно, любое начало имеет свой конец. Такой вот конец подкрался и к нам. Однажды ночью он позвонил мне и с дрожью в голосе прокричал, чтобы утром я не вздумал ехать за товаром.

- Почему? - вполне естественно спросил я.

- По кочану, не твое собачье дело. Отгони пикап в какую-нибудь деревню и там в овраге его подожги. А сам ложись на дно и жди. Когда будет нужно, я сам тебя отыщу. И еще, если вдруг что-то случится, то ты не знаешь ни меня, ни тех продавцов, которым привозил консервы. Ты меня понял?

- Понял, - заранее испугавшись, ответил я трясущимися губами.

- Не паникуй, все будет нормально, только делай так, как я велю.

Мой грех, машину я сжигать не стал, просто отогнал ее своему деревенскому знакомцу и попросил распродать по частям. Сам же затаился, ожидая, чем закончится вся эта история. К моей великой радости, все обошлось благополучно. Я не знаю уж, как там выкручивался Чернореченский, но только через пару месяцев он мне позвонил и назначил встречу в ресторане.

- За успешное завершение операции "Консервы", - поднимая рюмку, провозгласил он.

- Дай-то бог! - вздохнув, ответил я. - Откуда вы их вообще доставали?

- Из норки, - ответил он и засмеялся. - Давай-ка, Боря, выпьем и навсегда забудем слово "консервы". Переходим на легальное положение. Помнишь, ты мне говорил: чтобы начать свое дело, нужно иметь стартовый капитал?

- Конечно, помню, - ответил я. - Это было первого января девяносто первого года.

- А сейчас у нас лето девяносто пятого, и такой капитал у меня имеется. Деньги отмыты и благоухают чистотой и невинностью. Ты хочешь работать по специальности и за это получать большие и честные деньги?

- Хочу, но что я должен делать?

- Строить и созидать. Строить дворцы и хоромы, в которых будут проживать элитные и предприимчивые люди нашего города.

- Это мне подходит, и я с радостью принимаю ваше предложение.

- Тогда поехали, я покажу тебе твое новое место работы, а свой кабинет ты оборудуешь по своему собственному усмотрению.

Таким вот образом я и оказался в этом кабинете, где просидел уже больше четырех лет. Вот, наверное, и все, что я знал о Чернореченском.

- Вы могли бы показать то место, откуда вы забирали консервы? - угрюмо глядя на выскочившего из-под обоев шустрого таракана, спросил полковник. Или оно постоянно менялось?

- Нет, я всегда забирал товар в неглубоком колодце, а точнее, в яме, это примерно в сорока километрах от города.

- Отлично, сегодня после работы мы туда съездим.

- Съездить не трудно, но там еще не сошел снег, и я боюсь, что в темноте мне придется довольно долго его искать. Не лучше ли перенести нашу поездку на завтра? С утра пораньше, а?

- А как же похороны?

- Если мы выедем часов в восемь, то я надеюсь, что к двум часам вернемся.

- Пожалуй, - согласился Ефимов. - Но тут еще один момент... Не знаю, как вам лучше сказать... Вы женаты?

- Да, конечно. У меня двое мальчишек. Одному двенадцать, другому четырнадцать. А в чем дело, я не вижу здесь никакой связи.

- Когда увидите, будет поздно, - мрачно пообещал полковник и испытующе посмотрел на Разовского. - Вы не могли бы хоть на месяц переехать в другую квартиру, только так, чтоб об этом никто не знал?

- В принципе можно. Сестра живет одна в трехкомнатной квартире, но зачем?

- Затем, чтобы вам не последовать за своим шефом и его семьей, - жестко ответил Ефимов. - Затем, чтобы завтра вы проснулись живыми и невредимыми.

- Что?.. Вы думаете?.. Неужели... - Лысина Разовского моментально покрылась испариной. - Нет, этого не может быть. Я-то при чем, за что же меня...

- Я не говорю, что вас непременно должны зарезать, но излишняя осторожность не помешает, - немного успокоил его Ефимов.

- Да, конечно, вы правы, и я обязательно воспользуюсь вашим советом.

- Скажите, Разовский, вы часто бывали в доме Чернореченского?

- Нет, что вы, от силы пару раз. Он не любил, когда к нему приходят домой.

- Борис Львович, можете ли вы назвать такого человека, которого бы он оставил ночевать в своей квартире?

- Ну что вы! Мне даже трудно это представить! Разве что Тамару Дмитриевну, сестру своей жены. Насколько я знаю, у нее с Анатолием Ивановичем отношения были дружеские, если не сказать большего.

- Я что-то не понимаю. Поясните ваши слова.

- Извините, Алексей Николаевич, но я сказал только то, что сказал, и ни грамма больше, - поспешно полез в кусты Разовский.

- Ясненько, - понимающе улыбнулся Ефимов. - Ладно, замнем для ясности. Но вы должны мне честно и правдиво сказать, каким процентом акций вы владеете.

- Без проблем. С большим трудом мне удалось уговорить Чернореченского уступить мне пятнадцать процентов.

- Кому принадлежит остальное?

- Покойникам.

- Что будет с предприятием? Какова его перспектива?

- Ума не приложу, я еще не советовался с юристами. Но мне кажется, что Тамара Дмитриевна обязательно предъявит свои права хотя бы на долю Риммы Дмитриевны. А там будет видно. Но просто так я своих позиций не оставлю.

- Я в этом не сомневаюсь, - поднимаясь, ухмыльнулся полковник. - Завтра в восемь будьте на месте. Мы за вами заедем.

* * *

Ближе к двенадцати часам уставшей походкой изможденного алкаша я подошел к автошколе. Стоптанные белесые сапоги, выгоревшая искусственная шапка и заляпанная краской болоньевая куртка составляли мой наряд. Покрутившись на углу школы, я без труда заметил строящийся объект и после некоторого колебания обреченно к нему побрел. Не доходя до него метров десяти, я уселся на аккуратно упакованные кирпичи и, достав пачку "Примы", бережно извлек и закурил сигарету.

Подвал и первый этаж уже возвели, что же касается второго, то он не был поднят и наполовину. Похоже, что строительство было заморожено. А между тем пятеро мужиков, скучковавшись возле костерка, разведенного прямо под стеной дома, пекли картошку и мрачно переругивались. С высоты второго этажа за ними наблюдал носатый дядя в папахе, которому такое положение вещей, кажется, не нравилось. Качая головой, он укоризненно цокал и что-то бормотал на непонятном гортанном языке.

- Кажется, готово, - разломив картоху пополам, известил худой лупоглазый мужичок.

- Готово, - солидно подтвердил его товарищ, крепкий, широкоплечий работяга.

- Что, опять на сухую? - с сожалением спросил долговязый каменщик в фартуке. - А может, чего наскребем? Хоть на одну?

- Было бы с чего скрести, - мрачно отозвался мужик, похожий на бригадира. - У меня карманы уже больше месяца пусты. Даже блохи передохли.

- Эй, мужики, зачем плакать? Не надо плакать, - радостно заржал носатый. - Ты только скажи, и Гиви через три секунды поставит вам пузырь.

- Так и ставь, - угрюмо отозвался широкоплечий. - Мы не против. Я верно говорю?

- Абсолютно верно, - бесцветно подтвердил бригадир. - Давай, Гиви.

- Только потом вам надо работать, кирпич класть.

- Опять ты за свое, - дернулся долговязый. - Гиви, мы тебе русским языком сказали: пока нам не заплатят за два месяца, мы не положим ни кирпича.

- Послушай, ну имейте совесть, - захныкал Гиви. - Я с вашим хозяином рассчитался до копеечки, верно? Все бабки отдал авансом, верно? Зачем же вы такое мне говорите. Обидно...

- Затем, что из тех денег мы не видели ни рубля.

- Но я то их заплатил с учетом вашей зарплаты и даже налога. Почему же вы меня обижаете? Это не по-христиански, клянусь мамой.

- А вламывать за бесплатно это по-христиански? - зло сплюнул бригадир. - У нас у всех дети уже две недели сидят полуголодные - это по-христиански? Нет, Гиви, ты уж нас извини, но, пока нам не выдадут двухмесячную зарплату, работать мы не будем. - И он подтвердил сказанное витиеватым ругательством.

- Ну так идите и требуйте в своей конторе, там и сквернословьте.

- Уже десять раз ходили и требовали, а покойничек нас все "завтраками" кормил.

- Так сходите к его заместителю. Теперь-то решает он.

- Уже были. Только этот колобок вообще ничего не знает и говорит, что деньги поступят не раньше чем через месяц. А как нам этот месяц жить?

- Боже мой, вы меня убиваете, - опять заныл Гиви. - Ладно, давайте с вами договоримся так. В конце каждого рабочего дня я лично буду платить вам по пятьдесят рублей, но только выкладываться вы должны на совесть. Согласны?

- Нет, не согласны, - оживился бригадир. - По контракту нам положено получать по четыре тысячи в месяц, работаем мы без выходных, вот и получается, что каждый день наша зарплата составляет сто тридцать три рубля и тридцать три копейки. Только на таких условиях мы продолжим работу, а если ты, Гиви, наймешь штрейкбрехеров, то результат будет плачевный, и однажды утром ты не узнаешь свой дом, вернее, то, что от него останется. Надеюсь, тебе понятны наши условия?

- Бога на вас нет, пиявки бессовестные, - запричитал обиженный Гиви. Ведь так нельзя, ведь я уже за вас заплатил.

- Кому платил, пусть тот и строит, - чувствуя свой перевес, радостно загалдели мужики. - Ты его сегодня заставь, а то завтра его уже закопают.

- Нехорошо вы шутите, - укоризненно покачал носом Гиви. - Нельзя так. Давайте мы с вами договоримся - ни вашим, ни нашим: буду платить по семьдесят пять рублей. Как бы премию. Ведь в конце концов рано или поздно они вам ваши заработанные деньги выплатят.

- Это еще бабушка надвое сказала, - разминая кости, ответил бригадир. Восемьдесят пять рублей в конце смены, и мы начинаем работать.

- И столько же я буду должен платить второй бригаде?

- А это уж твое дело, как договоришься. По рукам?

- По рукам, - уныло согласился Гиви. - Вы с меня живого кожу снимаете.

- Тащи пару бутылок и чего-нибудь поесть. Через полчаса мы начинаем авралить.

Подождав, пока они закончат обед, я несмело к ним подошел, стараясь выглядеть ужасно смущенным, и спросил бригадира:

- Извини, начальник, вам подсобники не нужны?

- Пошел вон, и без тебя жрать нечего, - довольно прямо ответил он и был прав.

Еще больше ссутулившись и вобрав голову в плечи, я поплелся прочь.

- Эй, дорогой, подожди, - окликнул меня Гиви. - Зачем ты их слушаешь? Надо меня слушать. Что ты можешь делать?

- Могу копать, - ответил я избитой остротой.

- Вот и отлично. Именно это мне и нужно. Пойдем за мной. - Отойдя в дальний угол своего участка, он указал мне на кучу битого кирпича. - Здесь не должно быть мусора. Здесь должна быть яма глубиною в два метра и шириною в полтора. Когда выкопаешь, то я дам тебе пятьдесят рублей. Согласен?

- Согласен, - с энтузиазмом принял я его предложение. - А зачем яма-то?

- Эх, дурак, совсем не соображаешь. Для реализации естественных отходов, пока не подведем канализацию. Приступай. Можешь пользоваться тележкой.

Битого кирпича набралось около десяти тачек. Тихонько матерясь и вспоминая тестеву душу, я вывез его в мусорный контейнер и, зачистив указанное место, мастерски поплевав на руки, взялся за лопату. После первых же минут работы я понял, что Гиви явно переоценил трудоемкость проекта. Песок легко подчинялся лопате, и уже через час я углубился на метр. Решив, что такое рвение может повлиять на сумму моего гонорара, я уселся на горку вынутого песка и достал из кармана куртки пакетик, в котором бережно хранился кусок хлеба, две вареные картофелины и четвертинка водки. Отпив граммов пятьдесят, я установил бутылочку на самом видном месте и не спеша, с явным удовольствием начал чистить картошку. Мои действия вскоре были замечены. Уложив кирпич и взяв паузу в ожидании раствора, ко мне как бы невзначай подошел каменщик.

- Как живешь-можешь? - присаживаясь на корточки, спросил он.

- Живу, хлеб жую, - словоохотливо ответил я и показал на четвертинку. Прими.

- С нашим великим удовольствием, - ответил мастер и заглотнул добрую половину. - Ты, брат, не сердись на нашего бугра, просто время сейчас такое. Не со зла он... Нам в самом деле задолжали за два месяца.

- А я и не сержусь, сам в такой ситуации, все понимаю.

- Леха, раствор готов. Хватит лясы точить, - рявкнул бригадир.

- Иду, Серега, - поднимаясь, ответил каменщик. - Ты не уходи, после работы еще бухнем, поговорим, может, и в бригаду возьмем.

Как я ни старался оттянуть время, все равно к пяти часам яма под нужник была готова с соблюдением всех требуемых параметров. Проверив качество и точность исполнения, Гиви остался доволен моей работой и без лишних слов выдал мне зарплату.

Недолго думая я сразу же обменял ее на водку и терпеливо ожидал, когда мужики закончат свою смену. В шесть часов они передали мастерки и лопаты вновь прибывшей бригаде, получили деньги, переоделись и двинулись мне навстречу.

- Леха, а я уже купил, - гордо показывая две бутылки, заявил я. - Где тут можно присесть на двадцать минут.

- Да где угодно, кустов много, - повел он рукой, явно довольный моим рвением. - Мужики, нас угощают. Кто "за", те за мной!

Сославшись на домашние дела и первые полученные деньги, трое ушли. Остался Леха, худой лупоглазый мужичок со смешным именем Смерш и я. Недолго думая мы раздвинули первые попавшиеся кусты и, стряхнув талый снег, устроились на дырявом автомобильном баллоне. Расстелив газету, я вытащил хлеб и два плавленых сырка. Мои собутыльники добавили к этому соленый огурец, стакан и несколько слипшихся конфет.

- Тебя как зовут? - разливая водку, спросил Леха.

- Костей, - охотно ответил я. - Ты с бугром-то насчет моей работы говорил?

- Поговорить недолго, - важно заявил каменщик. - И взять мы тебя к себе можем. Да только кабы ты нас потом не проклинал.

- Почему я вас должен проклинать?

- Да потому, что контора у нас такая хреновая и начальник жулик, хоть о покойных плохо и не говорят, но я скажу об этом трижды. Скольким семьям он горе принес, чтоб ему там гореть синим пламенем до скончания веков. За это и пью.

- Он умер? - огорченно спросил я.

- Нет, нашлась чья-то добрая рука, отправила собаку на тот свет. И я бы эту руку пожал, да только зазря он детишек его зарезал. А ты что, не слышал, что ли? - подавая мне стакан, удивился он. - Об этом полгорода говорит.

- Да слышал что-то в общих чертах, а конкретно ничего не знаю.

- А чего там знать-то? Замочили его ночью прямо в кроватке вместе с супругой, тоже добрая сука была, главным бухгалтером у нас работала. Все бы ничего, все бы путем, но вот зачем тот мужик маленьких девчонок зарезал? Тут я ему не товарищ. За такие дела я бы ему самому кишки на нож намотал. Сволочь!

- А кто это сделал? - занюхивая корочкой, наивно спросил я.

- Так кто ж его знает. Желающих его прикончить найдется добрая сотня. Он же что, сука, делал! Принимал на работу иногородних мужиков, в основном с Украины и Беларуси, там, где работы вообще нет. Подписывал контракт на полгода, в течение которого работяга должен был изо всех сил горбатиться и получать мизерные авансы. А полный расчет обещал только в конце. Получает работяга этот вшивый аванс, половину отсылает домой, где голодает жена с детишками, а на оставшуюся половину кое-как перебивается сам. А попробуй проживи при нынешних-то ценах на пять сотен! Да не просто проживи, еще и за койку заплати. А отказаться уже не откажешься. Контракт-то заключен, а по нему тебе ежемесячно выходит по три тысячи. То есть не выходит, а должно бы было выходить. Но всегда хочется верить в лучшее. Как говорится, надежда умирает последней. Вот и мужики тянули до последнего дня контракта. Все надеялись, а в результате получали хрен с маком. Приходит работяга за расчетом, и начинается резина - то на счету нет денег, подожди! То еще не перечислили, подожди! То заболела бухгалтер, подожди! И это "подожди" тянулось до тех пор, пока бедняга, плюнув на все, не уезжал к себе домой.

- Какого же черта, зная обо всем об этом, вы у него работаете?!

- Мы тут недавно, втайне от начальства сколотили что-то похожее на профсоюз, да и прокуратура обещала подсобить, только на это и надеемся.

- Ну теперь-то ваш начальник далеко. Теперь ему ни суд, ни прокуратура не страшны, теперь только Бог ему судья.

- И пусть он судит его строго! - выпив, неожиданно пропищал лупоглазик.

- А странно все-таки получается, мужики, - поворачивая разговор в нужное русло, заметил я. - Сколько народа он обидел и при этом никого не боялся.

- Это почему же не боялся? - удивился Леха. - Очень даже боялся. Пешком не ходил. Машина подъезжала прямо к дверям фирмы, а из кабинета до машины его провожал шофер, он же охранник. И газовый пистолет у него всегда был наготове. А так-то бы давно ему головенку открутили. Будулай за ним месяц со шкворнем ходил, да все впустую.

- Но убийцу-то он все же впустил в дом, - упорно не сдавался я. - Не в окно же он к нему залетел? Как вы думаете?

- Да, тут есть какая-то непонятность. - Леха задумчиво почесал подбородок. - Слышал я, что мокрушник даже ночевал у него. Странно, нашего брата, работягу, он бы на порог не пустил, а тут сам постель постелил, чудно как-то.

- Сколько человек он "кинул" таким макаром? - попытался я зайти с другого бока.

- Я ж говорю, наберется добрая сотня, - разливая вторую бутылку, сообщил он.

- И все иногородние?

- Все не все, а половина будет. Здешние-то до сих пор мечтают свое получить.

- А вы местные?

- Мы со Смершем из Могилева. А ты местный, - протягивая мне стакан, уточнил он.

- Да, я здешний, - отказываясь от своей дозы, кивнул я. - Мне пора.

- Ну что я могу тебе сказать, Константин, - прощаясь, привстал каменщик, - если хочешь рискнуть, приходи к нам завтра. Что-нибудь придумаем.

* * *

Сидя на кухне за непривычно пустым столом, мы с тестем делились впечатлениями о наших сегодняшних встречах и полученной в итоге информации.

- Вот, значит, каков он был, раб Божий Анатолий, - выслушав меня, задумчиво промолвил полковник. - Нехороший человек, редиска. И каждый из ста обманутых им рабочих с удовольствием бы воткнул в него нож.

- Нет, не каждый, - возразил я. - Скорее всего, это сделал кто-то из иногородних, потому как у местных еще жива надежда получить свои денежки.

- Один хрен, пятьдесят человек - тоже много.

- Пятьдесят человек, и среди них конкретный Будулай, а это уже кое-что.

- Или ничего, - стряхнув с колен кота, как бы про себя заметил тесть. Кто такой этот Будулай? Это имя или кличка?

- Это легко установить через отдел кадров, наверняка там есть его личное дело.

- В чем я глубоко сомневаюсь. А даже если и есть, то доступ туда нам закрыт господином Вехктиным. Но эту версию все равно можно проверить, хотя мое мнение, если оно тебя интересует, - мы ищем черную кошку в темной комнате, где ее нет. Мне кажется, истоки этого убийства нужно искать глубже. Думаю, что наш завтрашний вояж кое-что прояснит.

- Вы про консервы? Помилуйте, прошло уже больше четырех лет. Какие улики могут ждать столько времени!

- Поживем - увидим, - уклончиво ответил полковник и, нахмурившись, сосредоточенно сунул руку за холодильник. - Черт знает что! - удивленно воскликнул он, вытаскивая пустую бутылку из-под марочного портвейна. Чепуха какая-то. Вчера вечером она была почти полная. Ничего не понимаю.

- А тут и понимать нечего, - ехидно усмехнулся я. - Мышка бежала, хвостиком махнула, бутылка опрокинулась, а вино вылилось. Пить надо меньше, господин полковник, тогда вы все будете видеть в реальном свете.

- Шел бы ты в задницу, за идиота меня считаешь? - прищурил он правый глаз. - А ведь я догадываюсь, кто высосал мое элитное вино. То-то она из спальни носа уже два часа не кажет. Доченька-дочурка, сейчас она у меня получит.

- Оставьте ее. Пусть спит, - вступился я за супругу. - У меня для вас адекватный подарок припасен давно. Но прежде бы я хотел обсудить еще один вопрос, касаемый нашей заказчицы Тамары Дмитриевны Ерошиной.

- А что ее обсуждать? - простодушно удивился тесть. - Стерва она и есть стерва.

- Согласен, но зачем ей понадобилось скрывать свою связь с Чернореченским? Она ведь прекрасно знала, что этот факт нам станет известен через шесть секунд.

- Да черт их, баб, поймет.

- А вы не допускаете такой мыслишки, что неспроста в нее вцепился следователь Шумский? Не допускаете такой возможности, что именно она спала у Чернореченских в ту роковую ночь?

- Мысль интересная. Но не могла же она убить собственную сестру.

- А разве я говорю, что убила она? Представьте себе такой момент. Поздно вечером она явилась к ним в гости. Они пригласили ее ужинать, она с удовольствием согласилась. Хлебосольные родственники выставили бутылочку хорошего вина, куда она украдкой всыпала немного снотворного. Сама же, сославшись на головную боль, пить отказалась. После позднего и обильного ужина всех разморило, и ей было предложено остаться ночевать. Это было в порядке вещей, и она согласилась. Выждав, когда Чернореченские уснут крепким здоровым сном, она открыла входную дверь и впустила в квартиру своего, скажем так, друга. После чего, закрывшись на кухне, предоставила ему широкое поле деятельности. Да и самой ей без дела сидеть не пришлось. Нужно было поскорее перетрясти старые газеты, чтобы собрать все доллары и не забыть про тридцать тысяч рублей в холодильнике. Пока она занималась этой важной и нужной работой, ее друг с успехом справился с возложенной на него кровавой миссией, и удовлетворенная парочка тихо покинула квартиру. Как вам такая версия?

- Хорошая версия, но имеет большой изъян. Зачем ей понадобилось нас нанимать?

- Чтобы пустить пыль в глаза.

- Допустим, но тогда объясни, почему она заявила о пропаже денег и даже указала тайники? Согласись, это совершенно лишнее.

- Пожалуй, я с вами соглашусь, но этот вариант с порога отметать не стоит.

- Мы пока ничего и не отметаем по той простой причине, что отметать нам нечего. Вот что я тебе скажу, Константин Иванович: хочешь ты или нет, а без сведений экспертов нам с тобой не обойтись. Поэтому сделаем так. Ты берешь на себя своего друга-алкаша, как его там...

- Иван Захарович Корж, но только в отличие от вас он не пьет уже два года.

- Ну и бог с ним, ты его берешь на себя, а я займусь криминалистами. Кажется, на сегодня все. Тащи свой адекватный сувенир.

- Сейчас притащу, Алексей Николаевич, не гоните лошадей. Мне бы хотелось обозначить еще один момент, пусть это будет четвертая по счету версия.

- А три мы уже обозначили? Напомни.

- Извольте. Версия номер один - старые делишки Чернореченского, для простоты мы назовем ее "консервы". Версия номер два - это месть рабочих, пусть она проходит у нас под именем "Будулай". Версия номер три - возможное соучастие в убийстве Тамары Ерошиной. С вашего позволения, дадим ей кодовое название "любовница". А теперь четвертая. Что вы скажете о вдруг возникшей фигуре Андрея Чернореченского и его матери Галине Георгиевне?

- Об этих фигурах я не забывал ни на минуту и признаюсь, они порядком надоели моим мозгам. Тащи сувенир, и мы этот вопрос обсудим в полном объеме.

- Тут есть одна странность, - выставляя на стол бутылку старого армянского коньяка, начал я. - Эта странность невольно бросается в глаза и делает личность Тамары Дмитриевны еще более подозрительной. Объясните мне, почему она ни словом не обмолвилась о существовании сына Чернореченского от первого брака? Только не говорите мне, что она о нем не знала, я все равно не поверю.

- При виде такого напитка я вообще предпочитаю мыслить молча, сосредоточенно сковыривая алюминиевую косыночку, проворчал тесть. - Когда поют девушки, танки молчат. И кто тебе, дворовому алкашу, мог презентовать такую прелесть? Это же все равно что свинью кормить апельсинами!

- Вот и кушайте на здоровье, - язвительно пожелал я. - И попробуйте ответить на мой вопрос. Не здесь ли зарыта собака?

- Где бы она ни была зарыта, мы начинаем с первой версии, с "консервов", - буркнул полковник, вынимая из шкафчика самую маленькую рюмочку. - Надеюсь, что ты обойдешься своей дрянной водкой.

- Сегодня я вообще обойдусь без спиртного. Вам не кажется, что для нашего завтрашнего путешествия понадобятся еще хотя бы два человека?

- Это еще зачем? - смакуя продукт, удивился он. - На кой ляд они нам нужны?

- Ну если вы сами горите желанием поработать лопатой, отыскивая в снегу консервный тайник, то я молчу, - усмехнулся я, заметив, как вытягивается его физиономия. - Физическая работа на свежем воздухе полезна для вашего здоровья.

- Экую хреновину ты выдумал! Конечно же надо кого-то взять.

- Вот и я о том же. Как там поживает Макс Ухов?

- Максимилиана не тронь, он ушел из органов и теперь является моим первым замом. Вся работа держится на нем. Но парочку ребят я к этому делу привлеку.

* * *

В восемь утра на двух машинах мы отъехали от дверей строительной фирмы "Терем". За рулем "Волги" сидел тесть, с ним рядом расположился Борис Львович Разовский, а я вольготно полулежал на заднем сиденье. Следом за нами шла красная "Нива" с тремя парнями в камуфляжной форме, только что освободившимися от дежурства.

- Нам по старой дороге, - едва мы выехали за городскую черту, предупредил Разовский. - От свертка на птицефабрику километра три.

- Понял, - кивнул тесть. - Борис Львович, у вас все нормально? Вы послушались моего совета или пропустили мимо ушей?

- Ну что вы, Алексей Николаевич, как можно? Такими советами невозможно пренебречь. Конечно же послушался. Поздно ночью я подогнал машину прямо к дому и перевез всю семью к сестре. Спасибо вам.

- Не стоит. Из наших кто-нибудь вчера приходил?

- Нет, но меня вызывали в прокуратуру. Следователь задавал вопросы, очень похожие на ваши. Смотрите-ка, а снег-то здорово подтаял, особенно слева за обочиной. Возможно, я довольно скоро найду тот тайник.

- Будем надеяться, - хрюкнул тесть, прибавляя скорости. - Борис Львович, вам что-нибудь говорит имя Будулай?

- Вы имеете в виду известный кинофильм?

- Нет, я имею в виду одного из рабочих вашей фирмы. Знали такого?

- Будулай? Нет, что-то не припомню.

- Подумайте на досуге, поспрашивайте у своих работников. Может быть, кто-то вспомнит. Это очень важно. Скорее всего, это не имя, а кличка.

- Хорошо, я непременно этим займусь сразу же по приезде.

- Еще ориентир. Скорее всего, он из залетных, из тех, кто нанимается на разовую работу. У вас ведь есть такие?

- У нас половина рабочих приезжие.

- А почему, дорогой Борис Львович, у вас такая бешеная текучка кадров?

- А бог их знает. Рыба ищет где глубже, а человек где лучше.

- Нет, Борис Львович, Бог и рыба тут ни при чем. Просто вы обманываете людей, а если говорить по-блатному, то "кидаете" без зазрения совести. Работяга пашет у вас полгода в две смены в надежде на то, что в итоге заработает приличную сумму, а в результате он получает от вас ослиный член пополам с пространным обещанием. Я не моралист, но элементарная совесть должна быть. Дома его ждет голодная семья, которая только и живет надеждой, что вот приедет отец и тогда у них все наладится, все войдет в норму. И что же? Приезжает долгожданный отец, а вместо денег и гостинцев в кармане шиш и денежный долг, в который он влез, чтобы купить обратный билет. Почему вы так делаете?

- Не только мы, сегодня так многие поступают, - хихикнул Разовский. Так и сколачиваем капиталы. Это почти норма работы многих новых предпринимателей.

- Скоты вы, а не предприниматели. - Скрипнув зубами, полковник угрюмо уставился на дорогу и крепче прижал газ. В полном молчании мы проехали еще около двадцати километров.

- Езжайте потише, - попросил Разовский, когда поворот на птицефабрику остался позади. - Смотрите налево, там должен быть хороший ориентир - три больших сросшихся дерева. Погодите, кажется, это они и есть, - показал он пальцем на три уродливо скрученных ствола, сверлами торчащих в небо.

- Ну а дальше куда? - прижимаясь к обочине, спросил тесть.

- Теперь нужно проехать метров сто, а можно и пешком.

- Пойдем пешком, - выбираясь из машины, порешил тесть. - Так вернее. Мимо не проскочим. Парни, вылезайте, приехали, - приказал он подъехавшим охранникам.

Ведомые Разовским, мы отошли от обочины метров на пятьдесят и дальше двинулись вдоль дороги где по проталинам, а где по подтаявшему насту, то и дело проваливаясь по щиколотку.

- Теперь нашим ориентиром должна служить полуметровая вентиляционная будочка, - оглядываясь, заявил Разовский. - Она была где-то здесь, но почему-то я ее не вижу. Что за чепуха? - спаниелем кружась на прогалине, чертыхнулся он. - Возле той будки был метровый пень. Вот он, я точно его помню. Будка находилась в двух метрах от него. Где же она?

- Кажется, нам нужна не будка, а колодец-тайник.

- Ну да. Он находился на одной линии с будкой и пнем в десяти метрах на запад. Где-то здесь, - пнул он совершенно голую и сухую землю. - Я ни черта не понимаю.

- Зато я понимаю, - злобно оскалился полковник. - Ребята, попробуйте щупом.

- Нет проблем, Алексей Николаевич, руководите.

После третьей или четвертой попытки прочный стальной щуп легко вошел в землю. Повеселевший Ефимов от возбуждения сам взялся за лопату и довольно скоро, на глубине тридцати сантиметров, образовался метровый квадрат, заботливо устланный толстыми прочными досками.

- Верной дорогой идем, товарищи, - потирая руки, возбужденным буйволом запрыгал он. - Тащите ломики, монтировки и топоры, сейчас мы этот ларчик вскроем.

- Алексей Николаевич, - остановил его восторг один из парней, - давайте не будем торопиться, мало ли что. Вы же знаете, я был сапером, разрешите мне сначала все как следует посмотреть, а то сгоряча и... вознестись можно, показал он на голубое небо.

- Валера, с меня причитается. Спасибо, что предупредил. Конечно же смотри, мало ли какую пакость оставил нам господин Чернореченский на прощание.

- Вот и я о том же.

Улегшись перед люком, Валера занялся привычной работой. Около получаса он обнюхивал и простукивал осклизлые доски, прежде чем решился прорыть по торцу узкую щель, куда с трудом просунул руку. Осторожно и ласково он оглаживал каждый сантиметр, прежде чем дал нам зеленый свет.

Тут же пошли в ход ломы с монтировками, и перед нами буквально через несколько минут черная яма гостеприимно распахнула свою пасть. Колодцем ее можно было назвать с большой натяжкой, поскольку глубиной она была не более двух метров и примерно такой же ширины. Пол и стены этого тайника были укреплены бревнами, сейчас изрядно подгнившими. О том, что здесь когда-то размещался передаточный пункт, можно было только догадываться или просто верить Разовскому на слово. На данный период времени яма была абсолютно пуста. В этом я убедился окончательно и бесповоротно, когда спрыгнул вниз.

- Ну что там, Константин? - приплясывая от нетерпения, спросил полковник. - Хоть что-нибудь нашел? Да не молчи же ты.

- Тут нет даже мышиного кала, - выбираясь наверх, с сожалением ответил я. - А вы хотели, чтобы господин Чернореченский оставил вам пару ящиков тушенки и весь пакет документации с подробным отчетом, где, когда и с кем он воровал консервы?

- Где он воровал, я, кажется, уже знаю, а вот кто при этом был задействован, кто были его ближайшие помощники - знать было бы совсем не вредно.

- Тогда идите от обратного, - с усмешкой посоветовал я. - Если вы знаете, откуда он таскал тушенку, то узнаете и того, кто ее таскал, не сам же Чернореченский этим занимался, а кто-то из его подручных.

- Может быть, может быть. На сто процентов я не уверен, но попробовать нужно. Борис Львович, подойдите сюда. - Брезгливо поморщившись, полковник подозвал Разовского. - Вот ваш тайник, а там пень. Вентиляционная будка находилась с ними на одной линии. Постарайтесь вспомнить, где именно.

- Но тут и вспоминать нечего, она была на два метра ближе пня. Можно промерить шагами. Вы не возражаете?

- Не возражаю, идите, - подтолкнул его в спину полковник и шагнул следом.

- Здесь. - Пройдя положенное расстояние и покрутив носом, Разовский гордо очертил круг на снегу. - Здесь она стояла, не сойти мне с этого места.

- Это было бы замечательно, - проворчал Ефимов, отпихивая его в сторону. - Ребята, за дело. Только щуп тут нам не поможет, земля промерзла. Сначала снимите наст.

- Покурите, Алексей Николаевич, - с некоторой долей иронии ответил Валера. - Мы тут сами разберемся, что к чему. Дело привычное.

- И то верно, - согласился тесть и подался к машине.

Сбросив спресованную шапку снега, мы вгрызлись в подмороженную землю, которая под натиском лома и топора довольно скоро открыла нам бетонную плиту, залегающую на полуметровой глубине. Аккуратно ее очистив, мы пришли к общему выводу, что это не более чем обычная межкомнатная домостроительная панель. При толщине в десять сантиметров ее габариты были два на два с половиной метра. Сдвинуть такую махину вчетвером нам оказалось не по силам. Умный полковник, видя наши безрезультатные попытки и бесплодные телодвижения, громко сделал неприличное замечание и, подогнав "Ниву", кинул трос.

- Цепляйте за проушину, а когда тронусь - помогайте ломами, приподнимайте край.

- Господин полковник! - мысленно грязно выругавшись, воскликнул я. - Ну что бы мы без вас делали и где вы были раньше? Трогайте, только осторожнее, если порвется трос и выбьет мне глаз, то я одолжу его у вас.

Крякнув, панель сдвинулась на пару сантиметров, замерла на месте, а потом, приподнятая ломами, медленно, со скрежетом поползла наверх, на снег, нехотя открывай круглый бетонный колодец диаметром не более метра. В стенку этого цилиндра, неизвестно насколько уходящего вниз под землю, были вмонтированы прочные металлические скобы, явно предназначенные для спуска. Нагнувшись над этой бездонной трубой, я ощутил могильный холод и невольно отшатнулся.

- Что, страшно? - заржал довольный тесть.

- Вам показалось, - оскалился я. - Чего мне бояться? Вы ведь туда полезете первым. Или я ошибаюсь, господин полковник?

- Не ошибаешься, - сплюнул тесть и сделал решительный шаг к люку.

- Первым туда полезу я, - спокойно отстранив начальника, заявил Валера. - И у меня для этого есть все основания. Я среди вас самый маленький и самый легкий. Мы не знаем, насколько крепко держатся скобы, и поэтому для страховки я обвяжусь тросиком. А вот когда я спущусь до дна и крикну вам добро, тогда спускайтесь все кому не лень, но не забудьте пару человек оставить здесь, на поверхности. Мало ли что... Санек, страховать меня будешь ты.

Профессионально и быстро обмотав себя веревкой, он расчетливо, без лишних движений запрыгал вниз по скобам, при этом цепко придерживая страховочный конец. Спустившись метров на десять, он пропал из виду, а трос все продолжал змеиться и уползать вниз. Но вскоре и его движение прекратилось, а через некоторое время он трижды дернулся, и это означало, что нам можно без опаски спускаться вниз. Ни слива не говоря, прихватив короткий ломик, вторым пошел Ефимов. Его кряхтящая туша до дна добиралась в два раза дольше, но в конце концов и он дал знак о том, что прибыл благополучно и ожидает третьего.

- Вот что, мужики. - Оглядев оставшихся на поверхности, я взялся за трос. - Сейчас спускаюсь я, и на этом все, точка. Вы втроем остаетесь наверху. Мало ли что у нас может случиться... Привет.

С первых же мгновений мои ладони обжег холод скоб. Температура воздуха в трубе была явно минусовая. Решив, что лишние неудобства мне ни к чему, я сразу же натянул перчатки и поглубже напялил шапку. Сколько времени занимал мой спуск, я не знаю, но мне он показался необычайно долгим. И чем глубже я уходил, тем холоднее становился воздух. Однако, как известно, все имеет свое начало и свой конец. И он наступил, когда я заметил под собой яркие лучи фонариков первопроходцев. Еще мгновение, и я ступил на ровный пол, покрытый метлахской плиткой.

- Что это? - невольно вырвалось у меня. - Где мы находимся?

- Там, где я и предполагал, - хохотнув, ответил тесть. - Вы на государственном продовольственном складе неприкосновенного запаса.

Высота камеры, где мы оказались, была не больше трех метров, а площадь составляла квадратов двадцать. Помещение было абсолютно пустым. Три голых стены покрывал белый кафель, а четвертая, фронтальная, была забрана огромной металлической дверью. Она была на палец приоткрыта, и именно оттуда тянуло холодом.

- Пойдемте, что ли? - кивнул я на дверь. - Остальным я велел ждать наверху.

- Пойдем, - с трудом открывая створку, согласился тесть.

За дверью находился короткий коридор, который вывел нас в просторный зал, чем-то напоминающий самолетный ангар. При высоте в пять метров площадь он имел не меньше ста квадратных метров. Прямо по ходу перед нами до самого потолка стояла кирпичная стена с вентиляционными решетками сверху. С левой стороны, на полках, стояли фанерные ящики. Их было великое множество, наверное, в них и хранилась пресловутая тушенка.

С правой стороны этого зала расположилось какое-то непонятное сооружение, забранное решеткой. Именно к нему мы и направились, освещая свой путь тремя карманными фонариками. Подойдя ближе, мы наткнулись на зарешеченную дверь, закрытую на висячий замок. За дверью стояли какие-то непонятные станки и агрегаты. Чтобы разобраться и понять их предназначение, нам было необходимо попасть внутрь. С этой задачей блестяще справился Ефимов. Просунув в замочную дужку ломик, он одним движением скрутил проушины и широким жестом распахнул перед нами дверь. Непонятными механизмами оказались запасные части холодильного агрегата. За ними в углу стояла раскладушка, а на ней, свернувшись калачиком, спал мертвец.

Видимо, бедняга умер от холода, потому что лежал он полураздетый, а рядом валялись все его нехитрые тряпки. Говорят, что такое бывает довольно часто. Когда человек замерзает, ему становится жарко и он стремится сбросить с себя последнюю майку. Не знаю, правду ли говорят знатоки, но в нашем случае это выглядело именно так. Обшарив карманы его куртки и рубашки, мы не нашли там ровно ничего. О том, чтобы попасть в карманы брюк, не могло быть и речи. Замерзая, он скрючился до такой степени, что превратился в один сплошной кусок мороженого мяса.

В метре от раскладушки стояли два ведра, одно с питьевой водой, а другое с окаменевшими нечистотами. Несколько пустых и закрытых банок с тушенкой стояли на грязном табурете и свидетельствовали о том, что перед смертью покойник не голодал. Осветив банки, полковник насторожился и одним махом сбросил их на пол.

- Смотрите, мужики, - указал он на корявые буквы, нацарапанные на поверхности табурета. Помедлив, он вслух зачитал текст: - "Я, Петр Андреевич Волков, 1960 г/р. проживал по улице Тельмана в 46-м доме. Сюда обманным путем меня затащил Елизаров Сергей Николаевич и долго эксплуатировал как последнюю скотину. Когда я стал ему не нужен, он бросил меня как собаку умирать. Кто прочитает, пусть передаст прокурору. Апрель 1995 г.". Как вам, друзья мои, такой привет?! Что скажешь, Константин, кто был прав?

- Конечно же вы, я в этом даже и не сомневался.

- Перепиши все это послание дословно, а ты, Валера, крикни, чтобы нам спустили фотокамеру. Пока есть такая возможность, нужно все досконально заснять, да поскорее отсюда. Холод собачий. Не ровен час околеем так же, как этот бедолага. Мы нашли здесь даже больше, чем предполагали. Сегодня нашей родной милиции я преподнесу большой сюрприз.

Выбравшись на поверхность, мы добрых полчаса, отогреваясь, прыгали на солнышке и сдержанно отвечали на вопросы любознательного Разовского.

Кое-как задвинув плиту на место, мы расселись по машинам и двинулись в город. Предусмотрительно усадив Разовского в "Ниву", теперь мы могли более или менее спокойно обсудить новые обстоятельства этого дела.

- Знаешь, Костя, в данное время меня больше всего интересует одно обстоятельство: как им удалось воздвигнуть кирпичную стену и таким образом отсечь это крыло от основного склада?

- Да черт их знает. Это же был девяносто третий год, разгар приватизации, большого хапка... Все шло кувырком. Сосед сверху мог приватизировать твой сортир, а грузин, торгующий на рынке огурцами, купить атомную подводную лодку, и все это подтверждалось документально, соответствовало если не закону, то указу президента. Так что удивляться нечему.

- Нет, тут что-то другое, - возразил тесть, - я не думаю, что даже в таком чумном пиршестве кто-то мог поднять руку на неприкосновенный запас. Скорее всего, у них завелся какой-то хитренький жучок, который втихую обстряпал дело. Все это проворачивалось нелегально даже по тем канонам. Иначе зачем им было тайно перевозить консервы, зачем в одночасье закрывать свою лавочку и сжигать пикап? И наконец, зачем понадобилось замораживать живого человека? Кстати, я до сих пор не могу понять, какого черта он там у них делал. Банки сторожил, что ли?

- Банки, но только не сторожил, а поднимал их наверх и, скорее всего, складировал в вентиляционной будке, которую позже они в панике разломали. А ночью, перед приездом экспедитора Разовского, он перетаскивал их в колодец.

- Это ты так думаешь?!

- Это я так думаю и уверен, что абсолютно прав.

- Может быть. И это лишний раз доказывает то, что Чернореченский занимался жульничеством или, лучше сказать, грабежом в очень солидных масштабах. Впрочем, Сергей Николаевич Елизаров, перед тем как мы отправим его за решетку, должен рассказать нам все обстоятельно и правдиво.

- Если мы его найдем. Кстати, давайте определимся и спланируем наши дальнейшие действия. Что первостепенно и что второстепенно. О нашей находке нам нужно сообщить в милицию, узнать адрес Елизарова и успеть на кладбище. Я ничего не забыл?

- Нет, Костя, ты все систематизировал и разложил по полочкам. Но первое, что мы сделаем, так это отпустим моих парней и этого лысого слизняка. После всего того, что я о нем узнал, он действует мне на нервы. А там посмотрим.

Разъехавшись с "Нивой", мы отправились в адресный стол, где через пять минут нам выдали домашний адрес Елизарова. Проживал он неподалеку, и потому, не откладывая дела в долгий ящик, мы сразу же решили его навестить.

Бронированную дверь квартиры, где проживал нужный нам господин, открыла крашеная молодящаяся блондинка лет сорока.

- Вам кого? - высокомерно посмотрев на меня, снизошла она до вопроса.

- Нам бы Сергея Николаевича повидать, - отстраняя меня, ответил полковник.

- А вы кто? - чуть уважительнее осведомилась она.

- Мы из ФБР, - вполне серьезно ляпнул тесть.

- Так он же на работе, - совсем уж почтительно ответила она.

- Скажите, если не секрет, где он сейчас трудится?

- В ИЧП "Терем". Он начальник снабжения. Там у них сегодня похороны.

Не знаю, как полковник, а я едва удержался, чтоб не расхохотаться. Вежливо поблагодарив, мы буквально скатились по ступенькам лестницы, но только на улице дали волю своим чувствам.

- Нет, Костя, ты только подумай - он вновь собрал всех своих крыс и шакалов под свое крыло. Уму непостижимо, как эти гады любят клубиться в одном и том же гнезде. Который час? Мы успеем перекусить до похорон?

- Успеем, но мне кажется, его нужно брать немедленно.

- Но тогда мы пропустим Андрея Чернореченского, а мне так бы хотелось на него глянуть в момент наивысшего горя. Нет, этого знакомства откладывать нельзя.

* * *

На территорию кладбища мы въехали вслед за траурной процессией и следовали за ней вплоть до свежевырытых могил, возле которых остановились катафалки. Свернув в первую попавшуюся аллею и проехав по ней полста метров, мы притормозили, но из машины решили не выходить, предпочитая некоторое время понаблюдать за происходящим со стороны, не бросаясь в глаза.

Выставив роскошные гробы на табуретки возле могил, провожающие с чувством выслушали не очень длинную речь священника, после чего маленько поплакали и приготовились к траурным, пространным речам сослуживцев. Соблюдая субординацию, первым слово дали Разовскому, и если бы мы не знали, что при жизни творил покойный, то непременно всплакнули бы.

В общей сложности панихида у гробов продолжалась около часа и многим порядком поднадоела. Наверное, поэтому так азартно застучали молотки, весело загоняя гвозди в гробовые доски.

- Костя, кажется, нам пора, - распорядился тесть, когда дюжие парни поволокли гробы к ямам. - Я наблюдаю за Елизаровым, а ты уж займись Андреем.

Андрея мне показали сразу. Ритмично двигая челюстями, двадцатилетний парень жевал жвачку. Он стоял возле хрупкой женщины и равнодушно взирал на происходящее. Был он долговяз, прыщав и близорук. Однако этот глазной дефект не давал ему освобождения от армии, о чем свидетельствовала его форма военного строителя и лычки младшего сержанта. Судя по всему, его мать тоже не была убита горем, а просто выполняла свой долг. Зябко кутаясь в черный кожаный плащ, она потихоньку постукивала ножками в коротких сапожках и, кажется, думала только об одном - когда же все это закончится. Несмотря на свои сорок лет, женщина выглядела гораздо моложе и, судя по всему, в таком равновесии надеялась оставаться еще долгое время.

Окинув взглядом толпу, я наткнулся на острый глаз полковника. Подмигнув, он указал мне на плечистого мужика в добротной кожаной куртке и такой же шапочке. Кивнув, я не торопясь начал пробираться к ним, и вскоре он оказался между нами. Теперь, когда он находился в метре от меня, я как следует его разглядел. Крупный мясистый нос угрюмо нависал над тонкими, злыми губами, концы которых раз и навсегда опустились вниз. Черные угольки глаз прятались за широкими кустистыми бровями, давно сросшимися на переносице. Что и говорить, неприятный тип, и нам, очевидно, придется здорово попотеть, прежде чем он заговорит.

А между тем поминальные стопарики пошли по кругу, и вскоре народ поплелся к автобусам и легковым машинам. Выпив свою порцию, наш подопечный тоже отправился к белой "девятке". Сев за руль, он запустил двигатель и терпеливо ждал, когда освободится проезд. Воспользовавшись этим обстоятельством, мы тоже запрыгнули в свою машину и, выехав из аллеи, встали впритык к нему.

- Костя, как и где мы будем его брать? - почесав нос, мрачно спросил полковник. - Здоровый бугай, шуму с ним будет...

- Не будет, - успокоил я тестя. - А возьмем мы его очень просто.

Прикинув, что раньше чем через минуту народ в автобусы не усядется, я выскользнул из машины и почти ползком подобрался к его заднему правому колесу. Один хороший толчок всем телом, и толстое шило наполовину вошло в скат. Назад я вернулся тем же путем.

- Что ты там делал? - так ничего и не поняв, спросил Ефимов.

- Скоро узнаете, - лаконично ответил я, наблюдая, как последние провожающие заходят в автобус. - Думаю, что он сам остановится.

О том, что баллон спускает, тесть заметил уже при выезде из кладбищенских ворот.

- Ну ты, Костя, жук, - от души рассмеялся он. - Когда ты только успел? Я ничего не заметил.

- Если бы заметили вы, то заметил бы и он, и тогда вся моя затея не стоила бы тухлого яйца. Черт возьми, какого дьявола он газует? Неужели не чувствует?

- Чувствует, - ухмыльнулся тесть. - Видишь, к обочине прижимается. У тебя браслеты-то есть? А то возьми в бардачке. Все, остановился. С Богом.

- С Богом, тестюшка, - ответил я, выпрыгивая из машины навстречу Елизарову.

- У вас что-то случилось? - подходя к нему слева, сочувственно спросил полковник. - Может быть, нужна наша помощь?

- Нет, спасибо, просто скат спустил, - раздраженно пнув колесо, ответил он. - Езжайте своей дорогой, я тут сам справлюсь.

- А может, все-таки помочь? - улыбаясь, настаивал Ефимов. - Одному-то возле кладбища как-то не того. Страшно и мертвые с косами вдоль обочин стоят. Давайте помогу. Нам не трудно.

- Да катись ты к такой-то матери! - толкнув полковника в грудь, заорал он.

- Козел, - пнул я его под зад. - Ты чего на моего батю бочку катишь?

- Это ты мне говоришь? Это я-то козел? - развернувшись, переключился он на меня. - Я сейчас из тебя самого козла сделаю, недоносок поганый.

Непонятно каким образом в его руке оказалась цепь с гирькой, и мне ничего другого не оставалось, как заехать ему пяткой по гортани. Хлюпнув и хрюкнув, он как подкошенный рухнул на грязный асфальт и закатился под травмированное колесо своей машины. Не давая ему времени опомниться, мы защелкнули наручники на его запястьях и щиколотках, а после уже спокойно затащили и бросили на пол "Волги".

- Поехали, - садясь за руль, приказал тесть. - Зачем ты его так здорово уделал?

- А вы видели, что было у него в руках?

- Нет.

- Вот и зря. Откуда-то он извлек цепь со стограммовой гирькой, которую мечтал погрузить в мой череп, а потом и в ваш. Вам бы понравилась такая перспектива?

- Вот сволочь-то. Волчара недобитый, - набирая скорость, возмутился полковник. - Ты присматривай за ним, а то еще чего-нибудь выкинет, рожа уголовная.

- Не волнуйтесь. Он еще полчаса хрипеть будет, если вообще оклемается. Приложил я его действительно на совесть. Как бы хрящи гортани не поломал.

- Ну да и черт бы с ним. Собаке собачья смерть. Нас с ним никто не видел. Жалко только, что тогда мы не получим от него никакой информации. Куда мы его оттащим?

- Ясное дело куда - в лес, куда же еще. Кажется, хрипеть стал поменьше. Может, и очухается. Алексей Николаевич, сейчас будет правый поворот, там возле озерца в кустиках мы с ним и поболтаем сердечно и задушевно.

Загнав в кусты машину так, чтобы ее не было видно с трассы, мы выволокли нашего пленника на проталину и дали ему некоторое время осмотреться и почувствовать прелесть жизни. Угрюмо оглядевшись, он откашлялся и хрипло заявил:

- Козлы, вы мне за это еще ответите!

- Нет, Елизаров, - хищно оскалился тесть. - Боюсь, что на этот раз отвечать придется тебе. Ты знаешь этого человека? - кивнул он на меня.

- Нет и знать не желаю.

- А жаль, но ничего, зато он тебя хорошо знает. И сейчас ты ему расскажешь, как и за что ты убил его брата Петра Андреевича Волкова.

- А разве у Петьки был брат? - удивился и сразу выдал себя Елизаров.

- Почему же был? Он есть и стоит перед тобой живой и здоровый. Это Петька был, но благодаря твоим стараниям его не стало. Рассказывай, сволочь!

- А что мне рассказывать? - сник снабженец. - Не понимаю, о чем это вы...

- Врешь, паскуда, все ты прекрасно понимаешь. Рассказывай, как ты обманом заманил Петра в холодильный склад, как ежедневно над ним измывался, как оставил его медленно умирать, и, наконец, шепни мне на ушко, для чего ты завалил Чернореченского и его семью.

- Че-его-о? Да вы, ребята, наверное, мухоморов объелись. Не надо дядю Сережу брать нахрапом! Я сам кого хочешь на колено надену. Со мной ваши приколы не прокатят. Если хотите сохранить свои жопы в целости, то шустро снимите с меня браслеты и с извинениями отвезите к моей машине.

- Никак нам нельзя снимать с тебя браслеты, - поцокав языком, с сожалением ответил тесть. - Рады бы, да нельзя. Не можно тебе без браслетов. И знаешь почему?

- Почему?

- Потому что перед тем, как забросить тебя в озеро, мы привяжем к ним камни. А то ты ведь так просто не утонешь, будешь телепаться, как говно в проруби. Давай, Костя, тащи булыжники, некогда тут с ним антимонию разводить.

- Николаич, камней тут не вижу, - с сожалением доложил я. - Можно я набью мешок песка, его и принайтуем, не хуже камней получится. Килограммов на двадцать потянет.

- А это я не знаю, надо у него спросить. Подлюга, тебе песок вместо камней сойдет? Молчит, значит, согласен. Валяй, Костя, только побыстрее, пока никого нет. Стеклотканевый мешок найдешь в багажнике. Пошевеливайся.

- Уже шевелюсь, - доставая мешок, деловито ответил я. - Жалко, лопатки нет, но ничего, для него я и руками наскребу.

Подойдя к воде, я сел на корточки и, помогая ногой, начал усердно загребать холодный и мокрый песок. Набив мешок наполовину, я аккуратно перетянул его проволокой и подтащил к побелевшему Елизарову.

- Ну что, Николаич, я привязываю?

- А чего тут рассуждать, действуй, - добродушно одобрил тесть.

- А куда лучше? К рукам или к ногам?

- Правильнее будет к рукам, чтоб он сразу, как сом, носом в ил зарылся. Много ты разговариваешь, Костя. Я бы на твоем месте за смерть братана уже бы давно его отправил рыбам на корм. Дай-ка я пособлю. - Оттолкнув меня, полковник старательно и надежно прикрутил проволоку к наручникам. - Ну вот и готово, - отряхнув руки, удовлетворенно прогудел он.

- Понесли, что ли? - ухватив Елизарова за ноги, спросил я.

- Еще чего не хватало! Нести это дерьмо на руках! Слишком много чести. Так покатим, на пинках и с песней, - заржал он и, пнув по оттопыренной заднице, перекатил снабженца на другой бок. - Помогай, черт тебя дери, вместе-то веселее.

- "Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца!" - рьяно помогая полковнику, процитировал я классика. - А тяжелый кабан попался.

- Ничего, тут недалеко, уже метров пять осталось. Прощай, Сергей Николаевич, да пусть упокоится твое грешное тело на дне морском, а паскудная душенька транзитом и без задержки летит в ад, где ее уже поджидает твой дружок Чернореченский, - проворковал отходную полковник.

- Стойте! - заорал потенциальный утопленник, когда первые брызги попали ему на физиономию. - Не надо, мужики. У меня в кармане около шести тысяч рублей и еще столько же запрятано в машине, заберите их себе, и разойдемся с миром.

- Деньги нам без надобности, - сурово ответил Ефимов. - У нас их у самих куры не клюют. Нам нужна твоя жизнь или правдивый рассказ о твоих черных делах, которые ты крутил вместе с Чернореченским на холодильнике. Выбирай, что тебе выгодней, - продолжая легонько подталкивать Елизарова к воде, поставил тесть жесткий ультиматум. - Или уж утопить тебя сразу, да и дело с концом?

- Не надо, я все вам расскажу, что знаю, только не убивайте! У меня три маленьких ребенка, пожалейте их.

- А о детях моего братана ты подумал? - усаживая снабженца на песочный мешок, злобно спросил я. - Горло бы тебе перегрызть, гнида ты лобковая. Рассказывай всю правду. Учти, нам уже многое известно. Если вздумаешь соврать хоть на грамм, разговор с тобой будет коротким, это я тебе обещаю. Долго, как Петька, ты мучиться не будешь.

- Я понял, я все понял, я согласен. По профессии я мастер по ремонту стационарных холодильных установок. И когда познакомился с Анатолием Ивановичем, работал по своей специальности на продовольственном складе неприкосновенного запаса. Крутился, как все, - где-то подрабатывал, что-то подтаскивал, но ничего, жить было можно. Я и думать не думал, что совсем скоро судьба выведет меня на кривую.

Однажды вечером ко мне пришел Анатолий Иванович. Тогда он работал у нас снабженцем по холодильному оборудованию. Пришел он с бутылками и богатыми гостинцами. Мы быстренько накрыли на стол, выпили по рюмке-другой, а потом он попросил мою жену на часик оставить нас одних для делового разговора.

- Жизнь надо делать своими руками, а ты, Серега, рваным презервативом плывешь по течению, - вразумлял он меня. - Очнись, оглядись кругом! Сегодня только дурак под себя не гребет.

- Не умею я, Анатолий Иванович, так, по мелочи пробавляюсь.

- Каждый индивидуум должен делать то, что он умеет, - снисходительно усмехнулся он. - Вот что ты умеешь?

- Ремонтировать холодильники, - вяло ответил я.

- Вот и прекрасно, вот и ремонтируй свои холодильники, но только так, чтобы за это получать приличную мзду. Тебе ведь нужны бабки?

- А кому они сегодня не нужны, жизнь-то вон какая настала, один раз в магазин сходишь - месячная зарплата тю-тю.

- Хорошо, что хоть это ты понимаешь. А теперь слушай, слушай внимательно, но если хоть одно слово, сказанное здесь, дойдет до чужих ушей, то ты потеряешь сначала детей, потом жену, а потом и твои кости в гроб упакуют. Заруби это себе на носу и не подумай, что я хочу тебя запугать. Моя, а теперь и наша задача состоит совершенно в другом. Нам с тобой нужно прилично заработать. А сделаем мы это так: в одну из пятниц, какую именно, пока не знаю, в двенадцатом отсеке выйдет из строя холодильный агрегат, и сделаешь это ты сам, своими собственными руками, но так, чтобы запустить его можно было за пять минут. После чего ты доложишь начальству, что предстоит долгий ремонт, но ты и вся бригада согласны вкалывать в субботу и воскресенье. Для пущей убедительности даже дашь гарантию, что утром в понедельник агрегат начнет работать, как швейцарские часы. Тебе пока понятно все то, что я излагаю?

- Пока понятно, а что дальше?

- А дальше у нас с тобой должно получиться следующее. К вечеру перед самым уходом начальства я подвожу всякие громоздкие детали, якобы необходимые для ремонта холодильника. Ты с радостным воплем кидаешься в мои объятия и со слезами на глазах обещаешь начальству закончить ремонт даже немного раньше, чем планировалось. Вполне удовлетворенные таким положением дела, главный инженер и прочие технологи благодарят меня за службу, обещают тебе подкинуть премию и, жутко растроганные, убираются со склада к чертовой матери, то есть домой. На территории остаются только сторожа и операторы, всего человек десять. За них не волнуйся, это уже моя забота, их я беру на себя. У тебя же начинается третий, главный и заключительный этап.

Перетащив совершенно ненужные запчасти в двенадцатый отсек, вы плотно завинчиваете двери, не забыв снаружи повесить табличку: "Ремонтные работы!" Понял? Ну а дальше вы переносите "железки" в самый конец хранилища и, открыв конечную дверь, попадаете в вентиляционный тамбур. Там вы увидите аккуратно сложенные кирпичи, кафельную плитку, мешки с цементом, песок и воду.

- А зачем они там нужны? - как сейчас помню, удивленно спросил я.

- Эти стройматериалы приготовлены для вас. И вы должны будете за сорок восемь, максимум за шестьдесят часов поднять кирпичную стену толщиной в полтора кирпича, длиною в десять и высотою в пять метров. И не просто поднять, но еще и облицевать ее кафелем со стороны главного зала.

- Да на кой черт она там сдалась? Лишние двери, лишние холодильники...

- Дурак ты, Серега, ей-богу. Неужели ты ничего не понял?

- Абсолютно. Стена, все эти лишние нагромождения.

- В той стене не будет никакой двери. Ты просто отсечешь от основного зала сотню квадратных метров вместе с хранящейся там тушенкой. Усек?

- Да, но ведь это сразу заметят.

- Нет, ты неисправим. Сколько составляет длина отсека?

- Не знаю, наверное, метров сто, а может, больше, кто его знает.

- В том-то и дело, что этого никто не знает, и если мы откусим какие-то десять метров, никто и внимания не обратит.

- Это верно, но как быть с консервными ящиками, они же пронумерованы.

- За это не бойся, не один ты такой умный. На нашу сторону перетащите ящики, помеченные серой краской. Да ты не волнуйся, я буду периодически приходить и проверять работу. Ну, чего замолчал? Или не согласен с моим предложением? - спросил он с явной угрозой.

- Согласен или не согласен, какая теперь разница. Ты же меня заранее предупредил, так что деваться мне некуда. Меня сейчас другое беспокоит: сможем ли мы выложить эту стенку и как ко всему этому отнесется моя бригада? А их четыре человека, ты об этом подумал?

- Подумал, представь себе, - усмехнулся он, - и могу предложить тебе новых людей взамен тех, кому ты не доверяешь. А если что, то потихонечку увольняй всю бригаду, пока есть время. Но чтобы потом я не слышал ни единого шороха. Думай.

- Ну, дед Василий за это дело двумя руками схватится, больно до денег падок, Рустам тоже, а вот на остальных я положиться не могу.

- Вот и увольняй их к чертовой матери, а на их место возьмешь двух каменщиков. Я тебе на неделе их пришлю, а под твоих сомнительных начинай копать прямо завтра.

- И что мы со всего этого будем иметь? - задал я далеко не праздный вопрос. - Что мне сказать деду Василию и Рустаму?

- Не волнуйся, не обижу.

- Все это слова, а мне нужна реальная цифра.

- Каждый месяц, с учетом инфляции, вы будете получать по три своих зарплаты, а кроме того, я вас всех заберу в свою фирму. Потому что после того, как вы сделаете дело, вам всем нужно будет потихоньку уволиться.

- Три оклада, однако, негусто.

- А ты думаешь, что сбывать ворованную тушенку - это легкое и приятное развлечение? Пожалуйста, если хочешь, забери свою долю товаром. Тебе и твоей семье те консервы до конца жизни не сожрать.

- Ладно, по рукам, - нехотя согласился я, и примерно через месяц дело было сделано, стена возведена, и деньги потекли к нам в карманы сначала жиденьким ручейком, а потом и полноводной рекой.

Так продолжалось два года, пока однажды все это резко и неожиданно не закончилось. Уж не знаю как, но до Чернореченского дошли сведения, что за тайником, где проходила загрузка консервов, как и за самим пикапом, который их отвозил, ведется наблюдение. В двенадцать ночи я приехал на птицефабрику, нанял трактор и рабочих, и через два часа от тайника и вентиляционной будки не осталось и следа.

- То есть ты сознательно замуровал в подземелье человека, прекрасно понимая, что он умрет?

- Да откуда же мне было знать, что он там остался? - огорченно удивился Елизаров. - Сам не понимаю, как такое случилось и почему он не пошел домой?!

- Врешь ты, подонок, - не выдержал я и хрястнул его по уху. - Ты же держал его на замке. Он оставил предсмертную записку, в которой все рассказал. У тебя скоро будет возможность в этом убедиться.

- Не будет у него такой возможности, - мрачно возразил полковник. - Мы с ним достаточно ясно договорились. Одно лживое слово, и он идет ко дну. А я всегда стараюсь свое слово держать.

Повалив снабженца на землю, полковник покатил его в воду.

- Остановитесь, - захлебываясь, завопил тот. - Спасите, я клянусь вам с этой минуты говорить только правду. Спасите! Умоляю!

- Костя, вытащи эту мразь, дадим ему еще одну возможность.

- Но только последнюю. - Ухватив Елизарова за ноги, я с трудом выволок его на берег. - Говори, паскуда, как ты убил моего брательника и вообще, как он у тебя оказался.

- Ну вы же знаете, что ваш брат последнее время просто-напросто бомжевал. Когда я вытурил двух человек из бригады, то подумал, что связываться с людьми Чернореченского не стоит. В дальнейшем они могут меня шантажировать или заложить. Тогда я и принялся подыскивать людей для бригады. Одним из них и стал ваш брат. Когда мы закончили работу, я поделился своими мыслями с Анатолием Ивановичем. Дело в том, что Петро сильно пил и мог в любой момент разболтать о нашей афере. Чернореченский со мной согласился, и тогда мы предложили вашему брату компромиссный вариант, и он согласился. Он остался жить в вентиляционном тамбуре и каждый день поднимал наверх определенное количество тушенки. В определенные дни недели по ночам я выпускал его на прогулку, и он перетаскивал заранее приготовленные ящики в тайник. После чего я выдавал ему несколько бутылок водки и щедрый набор пищи. Курить, сами понимаете, мы позволить ему не могли, а бабы его уже мало интересовали. Для души мы ему организовали даже телевизор - смотреть, как богатые плачут, и радоваться.

- Какая трогательная забота. Сволочь, ты говоришь, что он жил в тамбуре, где все-таки потеплее, почему же тогда мы нашли его запертым в клетке?

- Дело в том, что он начал сходить с ума и несколько раз, поднявшись в вентиляционную будку, орал благим матом, а это было очень опасно. Его могли услышать, и тогда бы всем нам не поздоровилось.

- Что вы сделали с остальными членами бригады?

- Дед Василий умер в прошлом году, Рустам уехал в свой Азербайджан, а ставленник Чернореченского Виктор Мельников до сих пор трудится в нашей фирме, руководит первой бригадой плиточников.

- Ладно, допустим, мы с этим разобрались, поехали дальше. Зачем ты замочил этого самого Чернореченского?

- А вот тут вы промахнулись, даю вам честное слово, у меня и мысли такой не было. Подумайте сами: ну какой мне резон убивать человека, который меня кормит.

- Опять ты врешь, - вскипел полковник. - Костя, кидай его к чертям собачьим в озеро, и закончим этот балаган. Он меня утомил.

- Постойте, друзья, голубчики, я просто физически не мог убить шефа, потому как меня вообще не было в городе. Ту ночь я провел в деревне у матери, и это могут подтвердить мои соседи. Мы топили баню, а потом с мужиками устроили небольшую пьянку, так что во вторник на работу я приехал с небольшим опозданием, но с большого бодуна. Можете проверить - деревня Песчанка, улица Победы, дом 7.

- Можешь не сомневаться, проверим обязательно. А теперь скажи-ка нам, пес шелудивый, в каких отношениях этот твой Виктор Мельников был с Чернореченским?

- В самых приятельских.

- Он часто бывал у него дома?

- На это ответить я затрудняюсь, потому как сам посещал его всего пару раз на его дни рождения. Вот тогда-то там, наряду с конторскими, был и Мельников.

- Ладно, проглотим и это. Теперь скажи, идея с консервами принадлежала Чернореченскому или ее кто-то подбросил сверху? Например, кто-нибудь из начальства склада? С кем из их эшелона он был дружен?

- Затрудняюсь ответить.

- Но ведь кто-то ему дал знать, что лавочку пора прикрывать.

- Это так, но я не замечал, чтобы он был на короткой ноге с кем-то из высшего эшелона складского начальства.

- А из среднего? - раздраженно спросил Ефимов.

- Из среднего? - задумался Елизаров. - Может быть, инженер по ТБ Андрей Васильевич Климов? Да, с ним он частенько заглядывал в ресторанчики. Я даже думаю... Мне порой казалось, что он у нас в доле.

- Андрей Васильевич Климов, - задумчиво повторил полковник. - Это уже кое-что. А они, случаем, не дружили домами?

- Этого я вам сказать не могу, просто не знаю.

- Тебе что-нибудь говорит имя Будулай?

- Бодулин Николай? Вы его имеете в виду? Будулай его кличка.

- Он самый и есть. Кто он такой? Рассказывай о нем все, что знаешь.

- А что я о нем могу знать? Почти ничего. Ну, работал он у нас в прошлом году в строительной бригаде, а как кончился договор, так он и уехал к себе домой, то ли в Беларусь, то ли на Украину. Вот и все.

- Нет, не все, - засопел полковник. - После того как истек срок по контракту, он еще долго и тщетно ходил за причитающимися ему деньгами, но, как у вас заведено, остался при своем интересе, а попросту говоря, вы его "обули".

- Вполне возможно, но это уже меня не касается, это не мое поле деятельности.

- Все вы там такие, не фирма, а лепешка коровьего дерьма, и вы в ней копошились навозными жуками. Ублюдки, к стене бы таких ставить без суда и следствия! - не на шутку разошелся полковник, и я начал всерьез опасаться за жизнь нашего снабженца.

- Как узнать адрес, по которому Бодулин проживал в нашем городе? перебивая тестя, спросил я.

- Для этого вам нужно обратиться в отдел кадров или поспрашивать мужиков из первой бригады. Он работал именно там.

- На каком объекте сейчас трудится эта бригада?

- В самом центре, по улице Мира, напротив почтамта, они облицовывают фасад магазина "Клондайк". Бугор, то есть бригадир, у них как раз и есть Виктор Мельников. Насколько мне известно, эту неделю они выходят во вторую смену.

- Ладно, садись в машину, нам пора ехать.

- Куда? - напрягся Елизаров, тревожно глядя на нас.

- А это не твое собачье дело. Куда привезем, там и окажешься.

- Но как же машина? Она там стоит без присмотра. Ее же растащат...

- А ты не волнуйся, она теперь тебе долго не понадобится, - от души расхохотался полковник, заметив, как страдальчески вытянулась рожа Елизарова. - Ладно, черт с тобой, поедем и заберем твою тачку, но только при одном условии: ты будешь вести себя тихо и покорно, как грешница на исповеди. Иди к машине!

- Да как же я пойду, если у меня связаны ноги, а между ног висит пудовый мешок?

- А ты скачи, как кенгуру, и побыстрее, а то ведь я могу передумать...

- Нет, нет, я уже иду.

Комично подскакивая и волоча свой груз, он допрыгал до машины и упал мордой на заднее сиденье. Закинув его ноги, я примостился рядом.

Удивительно, но машину еще не угнали и даже не обчистили. Быстро заменив скат, я сел за руль и, держа минимальную дистанцию, поехал за тестем, гадая, в какое отделение он решил определить нашего узника. Тесть превзошел самого себя. Он затормозил как раз напротив городского управления милиции. Забрав диктофонную пленку, он велел мне перебраться в "Волгу" и, строго-настрого приказав не спускать с пленника глаз, вальяжной походкой Альманзора вошел в здание.

- Зачем вы меня сюда привезли? - после долгого молчания заскулил Елизаров. - Ведь я вам все рассказал. Чего же вы еще от меня хотите?

- Хотим, чтобы ты получил по заслугам. Не топить же тебя в самом деле в озере. Мы живем в цивилизованном обществе, где тебя посадят в цивилизованную камеру, а потом над тобой состоится цивилизованный суд, и ты на долго окажешься в обществе цивилизованных зеков.

- А ты хоть раз был на зоне, чтобы трещать мне такое?

- Кончай базар, начальство идет, - оборвал я его скулеж, заметив, как из дверей выходят Вехктин и тесть, а за ними следуют два автоматчика.

- Здравствуйте, Александр Владимирович, - выходя из машины, приветливо поздоровался я. - Вот привезли вам отличного уголовника.

- Господи, опять Гончаров, - покачал он головой. - Ну когда же ты наконец перестанешь маячить на наших горизонтах?

- Вот только сдадим вам товар и сразу же исчезнем, испаримся, как дымка, как хрустальные мечты вашей юности. Нет, вы только посмотрите, какой экземпляр!

- Хорош, ничего не скажешь, а почему у него между ног мешок с песком? ткнул пальцем полковник. - Ему что, делать больше нечего?

- Не знаю, наверное, он таким образом выражает свой протест.

- Хватит болтать, Константин, - оборвал меня тесть. - Ну что, Александр Владимирович? Принимаете его на довольствие?

- Да уж как тут не принять. Ребята, вытаскивайте его. Ох, Алексей Николаевич, подбросил ты нам работку. И так по горло загружены, а тут еще и это.

- Обижаешь, Александр Владимирович, он может оказаться ключом к убийству семьи Чернореченских. И тогда вы спасибом не отделаетесь.

- Это уж как положено, ну ладненько, звони, если что.

- Непременно, а кассету-то после перезаписи верните.

- Как договорились. Ну ладно, мужики, доброго вам пути.

- Что у нас там по плану? - отъехав на приличное расстояние, спросил тесть.

- По плану у нас много чего, но сейчас шестнадцать часов тридцать минут, а мы с вами с утра ничего не жрали. Я бы наплевал на все планы и поехал домой. Кушать хочется так, что трясутся коленки.

- Это дельная поправка, и я полностью ее принимаю. Может быть, я вообще сегодня поставлю машину в гараж? Там у меня со вчерашнего дня осталось больше половины.

- Зато у меня ничего нет, - почему-то обиделся я на тестя.

- Не волнуйся, у меня для тебя тоже кое-что припасено, - уже подъезжая к гаражам, успокоил он меня. - Тесть тебе попался заботливый, только ты этого не ценишь!

- Ну и как там идут дела в милиции? - разбивая яйца в раскаленную сковородку, не удержался и поинтересовался я.

- Ты напрасно иронизируешь, они идут тем же путем, что и мы, только возможностей у них в десять раз больше. Сейчас, например, они собираются ехать за господином Разовским, а в данное время беседуют с Галиной Георгиевной, матерью Андрея Чернореченского. И я далеко не уверен, что первыми к финишу выйдем мы. Между прочим, если бы ты догадался и сначала обжарил несколько кружков колбасы, а потом залил их яйцами, то было бы гораздо вкуснее. Учись, пока я жив.

- А если бы этим делом занялись вы, то не теоретизировали бы, а преподали практический урок.

- Ты же видишь, что я занят, - усердно протирая и без того чистые рюмки, парировал он. - Так что там у нас по плану?

- Если считать версию "консервов" отработанной, то остается "Будулай", "любовница" и Андрей Чернореченский. И еще мы планировали связаться с экспертами, как медицинскими, так и криминалистическими.

- Отлично, но "консервы" у нас еще не закончены, у них появилось два хвостика - каменщик Виктор Мельников и инженер по технике безопасности Андрей Васильевич Климов. Их адреса я сейчас пробил в милиции. Мельников живет недалеко отсюда, а вот к Климову нужно ехать через весь город. Тебе не кажется, что твои яйца начали гореть?

- Пардон, - сдернул я с плиты чадящую сковородку. - Если аккуратно убрать сгоревшую половину, то их еще можно съесть.

- Вот ты их и ешь, а я ограничусь огурцами и колбасой.

- А я вообще не понимаю, что творится в вашем доме! Это же форменное безобразие! Почему ваша дочь перестала готовить нам еду?!

- Кроме того, что она моя дочь, она еще по совместительству твоя жена, - огрызнулся полковник. - А кому, как не мужу, лучше знать настроение жены и причины такого ее поведения.

- У нее ужасно испортился характер. И вообще непонятно, где она болтается.

- Послушай, Костя, решайте, пожалуйста, ваши личные проблемы без меня. Все-таки я не теща, чтобы испытывать удовольствие, следя за ходом ваших переговоров.

- Понял и прошу прощения, - с отвращением хрустя черной подгоревшей коркой, извинился я. - Перейдем к делу. С какого боку вы предлагаете грызть наш камень?

- Я думаю, что в данное время самым целесообразным будет наш визит в первую бригаду плиточников. Там мы можем узнать адрес и место прошлого жительства Будулая и как следует взять за жабры его бугра, товарища Мельникова. Да перестань ты давиться этой гадостью, ешь колбасу с огурцами.

* * *

Уже темнело, когда мы на рабочей ефимовской "Ниве" в сопровождении двух охранников подъехали к ювелирному магазинчику "Клондайк". Три мужика не спеша на высоте трех метров аккуратно выкладывали фасад декоративной плиткой. Собственно говоря, выкладывал ее один, а второй лишь подавал раствор и плитку. Третий вообще к этой операции имел отношение косвенное. Он отдыхал. Сидя на крыльце на пластмассовом стульчике, он курил сигарету, пил пиво "Три толстяка" и давал ценные указания. Наш приезд никоим образом не повлиял на его поведение. Он только лениво окинул нас заплывшими, помутневшими глазками и, одним глотком прикончив бутылку, тут же принялся за другую. Скорее всего, это и был легендарный бугор Мельников, особа, приближенная к убиенному Анатолию Чернореченскому.

- А ты почему не работаешь? - подходя к нему, строго спросил полковник.

- А что?.. А я... Перекур... - ошарашенный такой бестактностью, по стойке "смирно" вытянулся мужик. - А почему вы спрашиваете? Вы кто такой?

- Кто я такой, тебе объяснят в морге, а вот ты, наверное, Виктор Мельников?

- Да, это я, - совершенно сбитый с толку, пролепетал он. - А что случилось?

- Скоро сам поймешь, быстро в машину!

- В какую машину? Никуда я не поеду! - взбрыкнул Мельников.

- Ребята, мне надоел его скулеж, - отвернулся полковник. - Забросьте его в машину, и поехали, время позднее, а нам еще добираться.

- Сей секунд, Алексей Николаевич, - радостно отозвались охранники и, схватив вконец перепуганного малого под мышки, лихо закинули его на заднее сиденье.

- Куда вы меня везете? Зачем?

- К твоему знакомому Пете Волкову, - охотно сообщил тесть. - Умирая, вернее, замерзая, он очень просил положить тебя рядом с ним. Надеялся, что ты его отогреешь.

- Остановите машину или я буду кричать! - отчаянно завизжал бригадир.

- Ори хоть до посинения, - спокойно разрешил Ефимов. - Все равно никто не услышит, а начнешь дергаться, так мои орлы тебя разом заклюют.

- Что я вам худого сделал? Что вы от меня хотите?

- Нет, ничего худого ты не сделал, просто убил Петра Волкова и за это ответишь по всей строгости закона.

- Да не убивал я его, клянусь вам. Это сделал Сергей Елизаров.

- Не убивал, значит, скрыл факт убийства.

- Но я не мог иначе. Если бы я заявил в милицию, то они бы меня прикончили.

- Врешь ты все. Ты был и есть равноправный член их шайки, только не понимаю, зачем тебе понадобилось убивать своего главаря и всю его семью.

- Да вы что?! Что вы такое говорите?! Чтобы я поднял руку на Анатолия Ивановича! Это же полная ерунда. Во-первых, я его уважал, а во-вторых, просто боялся.

- Тогда расскажи нам, кто его убил?

- Кабы знал, давно бы все рассказал милиции.

- А ты знал, но не рассказал. В ночь убийства ты ночевал в доме Чернореченских.

- Кто вам такое сказал? Это же полная чепуха. В понедельник мы закончили работу в одиннадцать часов вечера. Я развез мужиков по домам и только в первом часу ночи загнал машину в гараж. Там мы со сторожем маленько выпили, так что домой я появился почти в два часа ночи.

- Кто может это подтвердить?

- Да никто. Только жена, но вы же ей не поверите. А специальных свидетелей я не нанимал. Просто не знал, что они понадобятся.

- Ладно, Мельников, попробуем поверить тебе на слово, - сурово промолвил тесть, - но ты нам должен рассказать, где обитал бывший твой рабочий Бодулин Николай; только не говори, что ты его не знаешь или тебе не приходилось у него бывать.

- Нет, такого я не скажу. Коля приехал к нам из-под Харькова прошлым летом. Он забирал дочку, которая тут у нас отдыхала у своей бабушки, у Колиной тещи. Я с ним познакомился, когда подвозил его к ним в деревню Петровку. Дорога не то чтобы дальняя, но мы успели с ним познакомиться и разговориться.

Он мне, помню, пожаловался, что там у них, на Украине, дела идут из рук вон плохо и жизнь еще хуже, чем у нас. Работы нет никакой, а цены бешеные. Сам он по профессии строитель. Вот тогда-то я и предложил ему работу в своей бригаде по контракту, и он с радостью согласился. Отправил дочь домой, послал жене телеграмму и вскоре получил от нее свои документы. Оформили мы его безо всякой волокиты, и начиная с июля месяца его зачислили ко мне в бригаду. Работником он был хорошим, и тут я ничего сказать не могу, но вот характер у парня оказался склочный. Все ему не нравилось, все ему было не так. Он постоянно бегал в контору, приставал к начальству, качал права и требовал деньги.

- Но это было его право. Он требовал заработанное.

- В контракте, который он подписал, русским языком оговаривалось, что аванс в сумме одной тысячи он может получать ежемесячно, а остальное только по окончании контракта.

- Но он-то не получал даже этого аванса.

- Просто в кассе на тот момент не было денег, но тут уж виноваты внешние обстоятельства и наша банковская система. А почему вы говорите, что он ничего не получал? Я точно знаю, что трижды ему заплатили по пятьсот рублей.

- А сколько за это время получил ты?

- Давайте не будем переходить на личности и считать деньги в чужом кармане.

- Очень удобный лозунг для воров и предпринимателей типа твоего усопшего шефа. А ты знал, что у него на Украине осталась большая семья, которая только и рассчитывала на его зарплату? Чего заткнулся, отвечай!

- Да, что-то такое он болтал, но чем я мог ему помочь?

- Как это чем? - удивился полковник. - Вы же с Чернореченским были кореша, а вернее сказать, подельники, так неужели ты не мог шепнуть ему на ушко: так, мол, и так, не на шутку мужик бедствует, подкинь-ка ты, брат Толян, ему хоть половину заработанных бабок. Ведь не кто иной, как ты сблатовал его на эту работу.

- А я и просил за него, вот он и получал по пятьсот рублей.

- Ну и сука же ты, Мельников, впрочем, как и весь ваш гадючник. Когда у Бодулина закончился контракт?

- В середине января.

- Почему он до сих пор не получил расчет? Прошло уже больше трех месяцев.

- Не знаю, наверное, в кассе нет денег.

- Когда ты его видел в последний раз?

- По-моему, с месяц тому назад.

- Где это произошло?

- В фирме, он опять приходил и требовал бабки. Над ним там уже смеются.

- Скоты вы, потому и смеетесь. Где он последнее время жил?

- Не знаю, пока были деньги, снимал койку здесь, в городе, по улице Маркса, а потом, скорее всего, переехал к своей теще в Петровку.

- Где там, в Петровке, мы можем найти его тещу?

- Адрес-то я не знаю, а домик помню. Не домик, а развалюха. Она первая слева от магазина стоит, а во дворе у нее ржавеет разбитый автобусный кузов. Найдете. А теперь отвезите меня туда, где взяли, - заявил вдруг обнаглевший Мельников.

- Отвезем, Виктор, - улыбнулся полковник, - конечно отвезем. Какие могут быть разговоры. Коля, - обратился он к водителю, - давай-ка в УВД города.

- Куда? Зачем? - засуетился сзади Мельников. - Зачем в УВД?

- Затем, что тебя там уже дожидается твой товарищ.

- Какой товарищ? - тоскливо заныл бугор.

- Скоро ты сам увидишь, и пусть для тебя это будет приятным сюрпризом.

Нам повезло: в дежурной части скучали уже знакомые нам автоматчики. С полуслова поняв, в чем суть дела, они без лишней суеты утащили бугра в подвал и свято пообещали тотчас же передать Вехктину кассету с новой записью. Мы же на ночь глядя на той же "Ниве" отправились в Петровку, благо до нее было рукой подать.

- Если дальше мы будем действовать в том же темпе, то очень быстро заполним им все казематы, - с удовольствием закуривая сигарету, удовлетворенно заметил тесть.

- Или они просто вышвырнут их на улицу, а в освободившиеся камеры поместят нас.

Ориентир нам Мельников дал довольно точный, по крайней мере плутать или спрашивать, где живет теща Николая Бодулина, нам не пришлось. Покосившаяся избушка с ржавым автобусом во дворе стояла впритык к магазину, и в ее окнах, к нашей радости, горел свет. Прицыкнув на залаявшего было барбоса, мы с Ефимовым поднялись на крылечко, в то время как парни встали на контроль под окнами. Стучать нам не пришлось, потому как дверь открылась сама по себе и в освещенном квадрате нам явилась сгорбленная болезнями и временем старуха в очках и с палочкой. Ни слова не говоря, она несколько секунд изучающе на нас смотрела, прежде чем вдумчиво и весомо спросить:

- Из города пожаловали?

- Так точно, матушка, - невольно улыбнувшись бабкиному аналитическому мышлению, молодцевато ответил тесть. - Как здоровье, матушка?

- Какое там к черту здоровье, - обиженно скривилась она. - Скорее бы подохнуть. А вы кто такие и зачем ко мне приехали?

- А мы, бабушка, не к вам приехали. Зять нам ваш нужен, Коля Бодулин. Мы с ним вместе на фирме работали.

- Пропади она пропадом, ваша фирма, - взволновалась старуха. - Гори она синим пламенем. Сколько горя мы от нее приняли. Обманщики вы подлые, гневно пристукнула она палочкой и хотела закрыть дверь, но этому помешала моя нога.

- Так мы же, бабушка, с приятной новостью, - заявил я. - Старый начальник умер, а новый хочет теперь со всеми расплатиться.

- Вон оно что! - заохала старуха. - Подох, значит, кровопийца, ну и слава богу. Чтоб ему вечно гореть в геенне огненной. Бог справедливый, он все видит. Так чего ж вы на пороге-то стоите, заходите в избу. Какая жалость, это же надо такому случиться? Вот ведь незадача-то!

- О чем вы, бабушка? - входя в низкую прокопченную избу и не вполне понимая алогичный ход старухиной мысли, спросил я.

- Так ведь совсем чуть-чуть Колька-то не дождался. В воскресенье только уехал, а ведь три с половиной месяца томился и переживал.

- Так он все это время жил у вас?

- А где ж ему еще было жить без копейки-то денег? - заплакала бабуся. Совсем измотали парня. Полгода мы с ним на одной картошке сидели. А дома в Крайне семья сидит голодная, четыре рта у него, а Сонечка-то, дочь моя, евойноя жена, совсем копейки получает. А он, бедолага, здесь ночи не спит, извелся парень, одна тень от него осталась.

- Бабушка, все образумится, успокойтесь и не расстраивайтесь, вкрадчиво и ласково пропел полковник. - А что он вам говорил перед отъездом и как уехал?

- Как уехал? Набрали мы по соседям деньжишек ему на билет, собрал он свои нехитрые вещички и отбыл. А было-то у него всего ничего. Две рубашки да одни штаны. Упрятал в сумку и подался. Да еще сказал на прощание: мол, Любовь Никитична, я обязательно с вами рассчитаюсь.

- Но перед отъездом-то он хоть заехал к начальнику? - вкрадчиво подкинул крамольную мыслишку полковник.

- А как же? - тут же уцепилась за нее бабка. - Он так и сказал: ну, мама, если и на этот раз ничего не получится, то рожу я ему расквашу. Да, видно, не успел, своей смертью подох супостат, а может, и успел. Когда он помер-то?

- В понедельник ночью, - испытующе глядя на старуху, ответил тесть.

- Значит, успел, - облегченно вздохнула бабка и гордо вытащила из русской печки котелок картошки. - Присаживайтесь, добрые люди, уж чем богаты...

Это было уже слишком, кажется, мы нашли убийцу, и есть за его столом казалось мне предосудительным, однако тесть не разделял мою точку зрения. Вытащив самый большой клубень, он с остервенением содрал с него шкуру и, посыпав крупной солью, проглотил в мгновение ока.

- Вкусна картошечка, Любовь Никитична, - вытирая руки, похвалил он. - А от Николая, случаем, не остались какие-нибудь вещички?

- А что от него могло остаться? - заохала старуха. - Сам гол как сокол, чему же оставаться-то? Стыдно сказать, дедовы штаны донашивал. Бритвой его брился.

- Это уже интересно, - разваливая следующую картофелину, заметил полковник. - Надеюсь, эту бритву он не забрал?

- Нет, не могла я отдать ему дедовскую бритву. Память это мужнина, он ее с германской войны привез. Как же можно ее отдать?

- Значит, опасная бритва, - вздохнув, констатировал полковник. Дай-ка, матушка, взгляну я на нее, да ты руками-то ее не бери, - остановил старуху полковник, - чай, обрежешься ненароком, позволь я ее сам в пакетик положу. Так оно надежнее будет.

- А это куда ты ее забираешь? - растерялась бабка, видя, как ее бесценная реликвия бесследно исчезла в необъятных карманах Ефимова. - Отдай, ирод, сей минут отдай бритву.

- Пожалуйста, - безразлично протянул ей пакетик Ефимов. - Но тогда не рассчитывайте на то, что ваш зять получит заработанные им деньги. Все настолько сложно, что подтвердить его работу в фирме без наличия некоторых личных вещей просто невозможно. Именно поэтому я на некоторое время и хотел воспользоваться этим доказательством. Но если вы против...

- Я не против, - охнув, села старуха на пружинную сетку кровати. - Я все поняла - его Колька зарезал! Люди добрые, это правда? Я же не дура, хоть и старая, а понимаю - нечто наш Колька мог на такое пойти, на кровянку-то?

- Не знаю, Любовь Никитична, - честно признался полковник. - Будем выяснять. Но если это и так, то лично я найму самого хитроумного адвоката, чтобы он помог смягчить его участь. А пока нам нужно знать, как все было. Когда уехал Николай?

- В воскресенье к обеду, - тускло глядя на пыльную лампочку, бесцветно ответила она. - В вашем городе от рабочего мужика до убийцы один шаг. Мне мама говорила, что такой смуты не было даже во время революции, а вы что понаделали... Уходите...

- Да, конечно, Любовь Никитична, - с готовностью встал полковник. - Но не могли бы вы мне сообщить, где живет Николай? Поверьте, это в ваших же интересах.

- На столе под скатеркой заберите их письма, - устало откинувшись на подушку, ответила старуха. - Город Белый Колодезь, а там сами посмотрите... Идите, не с добром вы пришли, так, может, уйдете не по вражде. Не мог Колька убить вашего начальника. А может, и мог, - уже прощаясь, засомневалась старуха. - Вы только Соньку мою с детями не обижайте, они и так обиженные. Идите уже. Плохо мне.

Сняв посты, тесть приказал отвезти нас домой. Шикарно приготовленный ужин и добросердечие, с которым вдруг встретила нас Милка, не могли вернуть нам прежнее бодрое расположение духа. Было кисло и муторно. Создавалось впечатление, что мы угодили в собственный капкан, поставленный на медведя.

- Ну и что? - отодвинув куриную ногу, куснул огурец тесть. - Много ли мы поимели от того, что знаем?

- Много, - бодро ответил я. - Теперь мы почти убеждены, что Чернореченского порешил Николай.

- Тебе от этого легче? - в отвратной гримасе скривился тесть.

- Не очень, - честно ответил я.

- Мне тоже, но зло должно быть наказано. И еще, в связи с этой версией меня поскребывает одно несоответствие. Вопрос все тот же: за каким чертом Чернореченскому понадобилось пускать на ночлег убийцу? Костя, а если отвести Бодулина, то что у нас там остается?

- Много чего. Андрей с мамочкой, Тамара Дмитриевна, инженер по технике безопасности Андрей Васильевич Климов либо и вовсе случайный человек.

- Случайных человеков Чернореченский на порог бы не пустил, - желчно укоротил меня Ефимов. - Остаются четверо - Андрей с матерью, Тамара и Климов.

- И еще куча неведомых личностей, - робко напомнил я ему. - Начиная с Бодулина...

- Его нам с тобой не достать, - раздраженно возразил тесть. - Он теперь живет в другой, очень незалежной стране. Не подключать же нам Интерпол! Значит, остается четверо кандидатов - Андрей с матерью, Тамара и Климов. Начнем с самого маловероятного, начнем с Климова. Завтра до обеда ты узнаешь о нем все, начиная от его рождения и кончая последней порочащей половой связью, а я займусь криминалистической экспертизой. Кажется, пора. Мы достаточно плутали в темноте.

* * *

В субботний день работать всегда нелегко, особенно если ты даже не представляешь, что делать. Во двор дома, где проживал Андрей Васильевич Климов, я приехал рано утром и от нечего делать ковырял сучковатой палкой мокрый песок, с трудом представляя, как может завязаться наш разговор. У счастливой мамаши, что выкатила огромную коляску, я весело осведомился о погоде и о делах ее добропорядочного соседа Андрея Васильевича Климова.

- А что с ним будет? - по старинке обсосав соску и заткнув ею рот младенца, беспечно спросила она. - Как был падалью, так ею и остался. А вы не из милиции?

- В некотором роде да, а почему такое суждение?

- Да потому. Пересядьте на другую скамейку, а то от вас, как и от Климова, за версту тревогой пахнет.

- Такая уж у нас работа, мадам. - Возвращаясь на место, я протянул ей какую-то сосачую детскую сладость. - Извольте испробовать - и на вкус приятно, и климатический баланс желудка укрепляет и обнадеживает.

- Если вы от меня сейчас же не отстанете, то я крикну своего мужа. Вот тогда баланс у вас будет полный.

- Чита, не трепещи перьями, - довольно грубо отреагировал я. - Мне прекрасно известно, что ваш муж сейчас внимательно смотрит на нас из неплотно прикрытого окна второго этажа. Будем дурачиться дальше?

- Не будем, - сразу и тихо ответила она. - Я его сейчас позову. Только... Только не бейте его.

- Разумеется, с какой стати я должен его бить? Он это заслужил?

- Катя, все в порядке, - деловито блестя кожей упитанного лица, успокоил появившийся в открытом окошке Климов. - Мы сами во всем разберемся. Ты собралась к матери, вот и езжай себе на здоровье. Чего вы хотите, господин хороший? Кто вам нужен?

Этот вопрос он поставил конкретно, а потому так же конкретно я ответил:

- Андрюша Климов.

- Так за чем же дело стало? Поднимайтесь в квартиру, тут и перекалякаем.

- Мир этому дому, - поздоровался я, проходя в просторную переднюю большой трехкомнатной квартиры.

- Благодарим за пожелания, - ответил мне здоровый, пузатый мужичище, по домашнему одетый в майку и полосатые штаны. - Осмелюсь спросить, кого в такую рань принесла ко мне нечистая сила?

- Гончаров я, Константин Иванович, - подавая руку, представился я. - А пришел я к вам касательно одного нашего общего знакомого - Анатолия Ивановича Чернореченского. Не сомневаюсь, что это имя вам знакомо давно.

- Парень, ты в бурелом лезешь, а там тропа кончается, - усмехнувшись, предупредил он меня. - Сплошные болота и вязкий песок. Не стоит нам тревожить прах мертвеца.

- А может, все-таки попробуем?

- Не стоит, - угрожающе повторил он. - Что было, то давно быльем поросло, а про последние его шалости я не знаю, да и знать не хочу. Я правильно говорю, пацаны? - спросил он у невидимых доселе "пацанов".

- Истину говоришь, Андрей Васильевич, - дебильно загоготали два "пацана", неизвестно каким образом оказавшиеся у меня за спиной.

- Вот видишь, Константин Иванович, мои "сынки" того же мнения. А что, собственно говоря, тебя интересует?

- Например, склад неприкосновенного запаса, где вы некогда трудились инженером по технике безопасности и который вы вместе с Чернореченским сумели так артистично вскрыть и безбедно доить почти два года.

- Смешной вы человек, - хихикнул Климов. - Честное слово, мне смешно на вас дышать. И кто только такую глупость мог вам рассказать?

- Петр Волков, которому просто чудом удалось выбраться из камеры, где вы его в спешке замуровали.

- Ты меня на арапа-то не бери, - побелел Климов. - Козел ты винторогий, мы пуганые.

- А я не пугать тебя пришел. Кроме Волкова, у меня есть показания еще нескольких свидетелей ваших художеств.

- А ты сам-то кто такой? - прищурив глаз, испытующе посмотрел на меня Климов. - И что конкретно тебе от меня надо?

- Я дальний родственник Чернореченского, и мне хотелось бы знать, за что вы его убили. Причем не его одного, а с малолетними детьми.

- Вон оно что, - набычился угрожающе Климов. - Ребятишки, надоел он мне всерьез. Вырубайте, а ночью свезем в лес, там и поговорим душевно.

Сколько их там оказалось, не знает сам черт, но каждый, похоже, старался меня убить. С удивительным постоянством какая-то палка опускалась мне на шею и основание черепа, а мажорные их возгласы предвещали мне скорый конец.

Потом прозвучало несколько тихих хлопков и вполне земной голос Милки осведомился: не убили ли меня совсем?

- Убили, - на всякий случай диагностировал я свое состояние. - А тебя какой черт сюда принес? Какого рожна ты здесь делаешь?

- Не люблю оставаться дома одна. Тебя этот товарищ интересовал? простодушно наступив на климовскую промежность, учтиво спросила она.

- Да, но остальных нужно тоже связать, чистые палачи. Наручники в машине.

- Обязательно свяжем, - отозвалась Милка. - Только дай ключи от машины, я ее поближе подгоню. Держи электрошок и благодари Бога за то, что у твоей жены развито шестое чувство.

- Тебе, парень, чего надо? - проследив, когда Милка уйдет, заныл Климов. - Учти, если ты мент, то тебе хана, но если работаешь у кого-то в бригаде, тогда поговорим. Ослабь цепи.

- Цепи тебе Сатана ослабит, а я говорю по-русски понятно и внятно. Твоих "пацанов" мы сейчас отвезем куда следует, а тебя оставим с одной только целью - послушать твою правдивую исповедь.

- Чего вы над нами издеваетесь? - пискнул один из "сынков".

- Скоро узнаешь, - многозначительно ответил я.

- Ты прости нас, паря, просто мы немного погорячились.

- Это ты правильно заметил - погорячились, - привязав его к батарее, одобрил я и потащил полудохлого Климова на выход.

- Ну и куда ты его? - видя мое намерение, с неудовольствием спросила Милка. - От твоих подопечных вся машина провоняла.

- Ласточка, это только потому, что ты всегда лезешь за руль, - ласково ответил я и пнул оскалившегося было Климова. - Везем к тестю. Надеюсь, сегодня его смена?

- Какая смена?

- Смена у печи крематория, - лаконично ответил я.

- Да, он сегодня дежурит, - мрачно ответила Милка, переключая передачу. - Его туда же, что ли?

- А куда по-твоему? - грустно отозвался я. - Такое дерьмо только в печи и сжигаем.

- Меня не надо в печь, - понимая, что его просто запугивают, отозвался наш пленник. - Я стою больше, чем кусок оплавленного дерьма.

Совершенно напрасно провозившись с Климовым до обеда, мы пришли к выводу, что к смерти Чернореченского он не имеет никакого отношения. Их пути разошлись сразу же после операции "консервы". А кроме того, в ночь смерти Чернореченского его вообще не было в городе, поскольку от заката и до рассвета он пребывал в загородном казино "ZERO", в чем мы убедились, опросив его персонал.

- Ну что же, подведем итоги? - на прощание пригрозив Климову, предложил полковник. - Что мы имеем с гуся и куда подевался его пух?

- Вот-вот, вам и начинать. Что вам сообщили криминалисты?

- Очень многое, и наверное, можно было бы поставить на всем этом точку, если бы не одно обстоятельство. Отпечатки на наборной рукоятке самодельного ножа, которым была убита семья Чернореченского, соответствуют отпечаткам пальцев, обнаруженных на опасной бритве, которой в последнее время пользовался Бодулин.

- Ну так какого же черта мы сидим и переливаем из пустого в порожнее? Все предельно просто и ясно. Пускай теперь господа из милиции отправляют своих оперов в Харьков и при содействии украинских друзей ищут его там.

- Не волнуйся, Костя, не считай нашу милицию глупее нас. Оперативники вылетели еще вчера, и сегодня от них уже должны быть какие-то сведения. Но, видишь ли, есть нестыковки. Во-первых - если не считать ножа и бритвы, - во всей квартире Чернореченского не найдено ни единого отпечатка его пальцев, их нет даже на рюмках, и это заставляет серьезно задуматься, а во-вторых, что самое занимательное, на разобранном диване спал не Николай.

- То есть как это не он? Не может такого быть.

- Костя, это не мои домыслы, это заключение экспертизы. Скажу больше, как они мне заявили, скорее всего, на диване спала женщина, со светлыми крашеными волосами длиною сантиметров в тридцать.

- Такая прическа у Тамары Дмитриевны, - тут же вспомнил я.

- Они об этом прекрасно осведомлены и потому взялись за нее всерьез. На сегодняшний день я склонен принять эту версию как основную.

- Тогда я ничего не понимаю. За каким чертом ей понадобилось обращаться к нам за помощью? Или очень умная?

- Наверное, - вздохнул полковник. - Умная, но не до такой же степени. Скрыть от нас связь с Чернореченским, указать место, где хранились деньги, их точную сумму, и при этом утаить факт своей ночевки в доме сестры. Не много ли?

- Много, - согласился я. - Если она там ночевала, то наверняка видела убийцу, но нам об этом не сказала ни слова. Ничего не понимаю. Идентичность ее волос сомнений не вызывает?

- Конечно же нет, хотя для детального химико-биологического анализа им еще потребуется какое-то время. И тут мы им ничем помочь не можем. Наша задача состоит в другом. Версию "консервы" будем считать отработанной, а значит, и круг подозреваемых у нас значительно сузился. Кто у нас остался?

- Все тот же "висячий" Будулай, Тамара Дмитриевна и Андрей с матерью. Это те люди, которые хоть как-то просматриваются. Но ведь не стоит сбрасывать со счетов полсотни обманутых рабочих.

- Их мы пока отодвинем в сторону, а займемся явным и осязаемым. Так что, Константин, пока на дворе еще стоит день, тебе надобно нанести парочку визитов. Но только поаккуратней, не позволяй бить себя по голове колотушками.

* * *

Строительный батальон, где имел честь нести службу Андрей Анатольевич Чернореченский, расположился за городом, километрах в четырех от завода. Дежурные на КПП, лениво переругиваясь, ковырялись в носу и к моему приходу отнеслись безо всякого восторга. Сержант перестал отгрызать ноготь, рядовой давить прыщик, и только прапорщик проявил некоторое подобие заинтересованности.

- Вам кого? - чуть привстав, спросил он.

- Мне самого главного, - критически осмотрев грязноватую комнату, ответил я, - младшего сержанта Чернореченского Андрея Анатольевича. Знаете такого?

- Косоглазого Андрея? - уточнил сержант. - А кто ж его не знает. Только его нет. Их взвод на объекте до самого вечера пробудет.

- Очень хорошо, - согласился я. - А где их объект? Или это военная тайна?

- Да какая там тайна, - хмыкнул прапорщик. - Котлован они под какой-то склад копают. Вы их проехали и не заметили. Это километра два отсюда, возле заводского забора. Увидите. У них там два трактора должны работать.

Откланявшись и пожелав доблестным строителям легкой службы, я направился в указанном направлении и вскоре по левую руку разглядел довольно глубокий котлован, на дне которого частью копошились, а частью валяли дурака грязно-зеленые солдатские бушлаты. Оставив машину на обочине, я хотел молодцевато и артистично спрыгнуть вниз, но тому помешала желто-жидкая глина. Отчаянно ругаясь, я как на санках на собственной заднице лихо соскользнул на дно приветливо встретившей меня лужи. Под радостный гогот тридцати солдатских глоток я кое-как, на четвереньках, а то и ползком с трудом выбрался из зловонной западни, сверху покрытой то ли мазутом, то ли вонючей соляркой.

- Кто здесь старший?! - стараясь с самого начала все расставить по своим местам, грозно спросил я. - Кто командир?

- Ну, допустим, я, - смеясь одними глазами, ответил чернявый, ладно скроенный прапорщик. - У вас какие-то проблемы?

- Проблемы?! - злобно перепросил я. - И ты еще спрашиваешь? Почему до сих пор не налажен нормальный спуск в котлован?

- Он налажен, только с другой стороны. Вы бы сначала спросили, а уж потом...

- Что мне делать потом, я и так знаю. Как фамилия?

- Кутепов, - нисколько не испугавшись, ответил он. - Вы снимите куртку, она у вас на таком ветру моментально высохнет, а потом глина с нее сама отвалится.

- Умный ты больно, генерал Кутепов, - следуя его совету, проворчал я. Тебе бы армией командовать, а ты с выгребной ямой справиться не можешь.

- Виноват, исправлюсь, но может быть, вы мне представитесь?

- Представлюсь, когда сочту нужным, а вообще-то меня зовут Константином Ивановичем, - ответил я и, подойдя ближе, тихо, заговорщицки спросил: Послушай, прапорщик Кутепов, Андрей Чернореченский здесь работает?

- Здесь, - так же тихо ответил он. - Сейчас спиной к нам сидит, а что?

- Ничего, все в порядке, - впервые улыбнулся я. - Пойдем посидим у меня в машине, потолкуем, может, чего-нибудь и придумаем.

- Это можно, - кивнул потенциальный генерал. - Вы поднимайтесь, а я следом, токо десятников предупрежу. Так какое у вас дело? - забираясь в машину почти следом за мной, серьезно спросил он.

- Ну, прежде всего за знакомство, - протягивая ему фляжку и конфету, ответил я. - Под музыку-то и танцевать легче.

- Это точно, - сделав добрый, не по росту глоток поддакнул он. - Я вас слушаю.

- Меня вот что интересует, прапорщик: где работала ваша команда во вторник?

- Здесь и работала, - удивился он. - Мы уже больше месяца на этом объекте.

- Вы вышли в полном составе?

- Абсолютно, - еще не понимая, куда я клоню, ответил Кутепов.

- В котором часу в этот день Чернореченский явился на объект?

- Со всеми вместе.

- То есть он пришел со всеми вместе из казармы? - уточнил я вопрос.

- Именно так, - понимающе ответил Кутепов. - Но неужели вы подозреваете его в...

- Работа у нас такая, - строго ответил я. - Скажи-ка, он точно ночевал в казарме?

- Тут я вам ничего вразумительного ответить не могу. Сами знаете, какая дисциплина в стройбатах. Иногда по ночам до пяти пустых кроватей. Нужно об этом как-то похитрее спросить дневального.

- А это очень сложно?

- Да нет, если вы согласны меня подождать, то думаю, что минут через двадцать смогу вам ответить.

Отсутствовал он больше получаса, а вернувшись, молча отхлебнул из фляжки, закусил конфетой и глянул на меня с удивлением:

- Вы четко его просекли. В ночь с понедельника на вторник младший сержант Чернореченский в казарме отсутствовал. Находился в самовольной отлучке. Явился перед самым подъемом.

- Понятно, а когда он ушел в самоволку?

- Как всегда, сразу же после отбоя, а может, и раньше.

- И частенько он выделывает подобное?

- Не чаще, чем остальные. Тем более, что парней, живущих в нашем городе, мы отпускаем на ночь почти каждую неделю с субботы на воскресенье. Разумеется, если за прошедший период времени у них не было взысканий. Вам, очевидно, нужно с ним поговорить? Я все устрою.

- Ни в коем случае! - остановил я услужливого прапора. - А в эту субботу, то есть сегодня, ему тоже положена увольнительная?

- Конечно. Он немного недотепа, но работу выполняет старательно, а тем более у него такое горе. Смерть отца. Так что сегодня после работы с двадцати часов и завтра до обеда он будет находиться в увольнительном отпуске.

- Хорошо. А как вы думаете, куда он отправится? Домой к матери или к девушке?

- Наверное, к матери. Какая уж теперь девушка?

- А она у него есть?

- Чего не знаю, того сказать не могу. А как не быть? Парню уже двадцать лет.

- Большое спасибо, друг, за информацию. Хотелось бы вас попросить...

- Я вас понял. Можете не волноваться - разговор между нами.

* * *

Несмотря на то что время было раннее и до прихода сына оставалось не меньше четырех часов, Галина Георгиевна Чернореченская пребывала в хлопотах. Нахлобучив поварской колпак и такой же белоснежный халат, она сосредоточенно и усердно хлопотала по хозяйству. В ожидании любимого дитяти она с восторженным самозабвением выкладывала на противень какие-то замысловатые кренделя и лепешки, которые в итоге должны были превратиться в грандиозный торт или какую-то подобную хреновину. Мой неожиданный приход ее не обрадовал, наоборот, судя по недовольно дернувшемуся носику, огорчил. Однако, соблюдая элементарные правила вежливости, она пригласила меня в комнату, где я впервые мог ее как следует рассмотреть.

Для своих сорока лет выглядела она прекрасно. Наверное, этому способствовал ее маленький рост и хрупкая подвижная фигурка. Чувственный, чуть приоткрытый рот и вопрошающие глаза говорили о том, что Галина Георгиевна знает в этой жизни много того, чего не знаем мы, и даже не прочь, пожалуй, поделиться некоторыми своими секретами. Почему-то мне захотелось ее потрогать где-нибудь в области живота или задницы.

- Слушаю вас, - устав от моего нескромного взгляда, поторопила она. - И не скажете ли, любезный, кто вы такой и что вам нужно?

- Зовите меня просто Костей, - великодушно разрешил я. - А пришел я к вам, дабы выразить свои соболезнования по поводу трагической гибели вашего бывшего мужа Анатолия Ивановича Чернореченского.

- Да какое там к черту соболезнование! - вздрогнув, возмутилась она. Скотина, бросил меня с десятилетним пацаном. Старая я для него, видите ли, стала! Качеством повыше захотелось! А каково было мне? С мальчишкой, который растет как на дрожжах и ест в три раза больше меня. Про это он не подумал.

- Ну почему же? - на всякий случай вступился я за покойника. Наверное, он помогал вам материально.

- Он помогал? - до глубины души возмутилась женщина. - Он только "завтраками" кормил и даже нашу трехкомнатную, торопясь, умудрился разменять на две однокомнатные. Чтобы на первое время было куда привести молодую жену. Мы с Андрюшкой чуть ноги не протянули. До того доходило, что в доме не было даже хлеба. Это я вам говорю в прямом смысле слова. Несколько раз я ходила к нему на работу, обращалась в суд, пытаясь вытрясти из него хотя бы ничтожные алименты. И что вы думаете? Какой он финт сделал? Завел на имя Андрея книжку с условием, что вклад мой сын может снять только по достижении восемнадцати лет. Да и денег-то там, стыдно сказать, кот наплакал. Только и хватит, чтобы дать Андрюшке высшее образование, которого я, благодаря все тому же Чернореченскому, не имею.

- Что так?

- Все очень просто. Мы познакомились с ним на втором курсе экономического факультета, когда мне было девятнадцать лет. Начали встречаться, и вскоре я забеременела. Кто мог подумать, что все случится так быстро и сумбурно. В общем, едва мы закончили второй курс, как я родила Андрея. Некоторое время, наверное больше полугода, мне помогала ныне покойная мама. Но я-то знала, что, отдавая нам последние крохи, сама она живет впроголодь. Да и нам тех несчастных денег хватало только на детское питание, ясли да распашонки. Промучившись так какое-то время, я на все плюнула и, не закончив даже половины третьего курса, ушла из института.

Пошла работать учетчицей в какое-то СМУ. Заметьте, пошла на стройку, а не в какую-нибудь контору, где тепло, светло и сухо. Почему я это сделала? Да только потому, что Анатолий, все рационально взвесив и просчитав, сказал, что заработок там в два раза выше, чем в какой-нибудь бухгалтерии.

Согласившись с его доводами, я четыре года вламывала на стройках в пыли и грязи. Мерзла в прокуренных вагончиках, заботливо окруженная хамством мужиков и бабским откровенным матом. А после всего этого, едва дождавшись конца смены, я сломя голову бежала за Андрюшкой, сначала в ясли, а потом и в садик.

- Ничего, - утешал меня Чернореченский. - Погоди, Галка, потерпи, совсем немного осталось. Вот закончу институт, найду хорошую работу, ты восстановишься в институте, и заживем мы с тобой радостно и счастливо всем людям на зависть.

И я ждала. Он закончил институт, но никакой сказки у нас опять не получилось. Его оклад был меньше моего в два раза.

- Перебьемся, Галка, - гладя меня по голове, вновь утешал он. - Потерпи еще чуть-чуть. Найду хорошую работу, и все проблемы отпадут сами собой.

И я ждала. Ждала еще три года, надеясь, что и впрямь все образумится.

Но однажды, через свою знакомую, я узнала, что Анатолий уже больше года как перешел на другую работу, где получает совершенно бешеные деньги. И это было для меня настоящим ударом. Перестройка с приватизацией шла полным ходом, жрать дома было нечего, а он, как и прежде, приносил мне копейки, якобы с прежней скромной зарплаты. Андрей ходил в первый класс, и я билась из последних сил, чтобы мой ребенок в школе выглядел не хуже других.

Об институте я уже не мечтала. К тому времени я научилась выкладывать плитку, клеить обои и потому почти каждый вечер подрабатывала. Домой приходила к полуночи, едва доползала до кровати и забывалась до следующего утра. Можете себе представить мое состояние, когда я узнала, что за один день Чернореченский получает столько, сколько я за месяц своего каторжного труда. Это была настоящая бомба. В тот же вечер я устроила ему феноменальный скандал с истерикой, упреками и прочими женскими украшениями. И что вы думаете? Это его проняло? Нет, нет и еще раз нет. Он только брезгливо усмехнулся и пообещал впредь вносить в домашнюю казну в два раза больше. А если я с таким решением не согласна, то он с удовольствием оформит развод, и тогда я не увижу даже тех денег, что он приносит сейчас.

Что мне оставалось делать? Лучше синица в руке, чем журавль в небе. Я согласилась, и так началась наша новая жизнь, которая продолжалась еще три года. Мы полностью отдалились друг от друга. В дверь своей комнаты он врезал замок, сделал там евроремонт, купил новую мебель, холодильник и телевизор. То есть подчеркнуто отошел от наших семейных дел и проблем. Виделись мы только на кухне, куда он приходил за завтраком, обедом и ужином, которые я продолжала ему готовить. Утром, перед уходом на работу, я мыла посуду, которую он ночью, с завидным педантизмом, не забывал сваливать в раковину. Так же неожиданно по утрам я находила в грязном белье его рубашки и майки. Я молча их стирала, гладила и вывешивала на ручку его двери.

Так мы прожили еще года два, и я уже начала к этому привыкать. Поздними вечерами он частенько приводил в квартиру женщин и запирался с ними до утра. Сначала это меня бесило, а потом... Дурной пример заразителен. Вскоре то же самое начала проделывать и я. Нашла себе вполне приличного мужика, так что в конце концов такая независимая жизнь мне начала нравиться, пока новое потрясение едва не свалило меня с ног.

Однажды воскресным утром ко мне в дверь постучал Анатолий, чего он себе не позволял уже давно. Удивленная таким неожиданным визитом, я попросила его зайти.

- Галина, - садясь в кресло у моего изголовья, торжественно начал он, Андрей уже заканчивает четвертый класс, и ты не хуже меня понимаешь, что такое двойственное семейное положение больше продолжаться не может.

- Понимаю, - начиная догадываться, куда он клонит, ответила я. - И что ты предлагаешь?

- Нам с тобой нужно развестись, - сурово и бесстрастно, как Каренин, выдал он.

- Но, кажется, мы и так с тобой по факту разведены, - усмехнулась я. Чего же еще?

- Нет, ты не понимаешь или не хочешь меня понять.

- Тогда объясни внятней.

- Я нашел себе достойную женщину, - привстав с кресла, важно заявил он.

- А я, значит, была для тебя женщиной недостойной? - не выдержав, сорвалась я на визг. - Тогда почему же ты позволил этой недостойной женщине дать тебе высшее образование? Почему позволял кормить и одевать тебя, нищего папашу-студента?! Наконец, почему ты все это время жил в квартире непотребной бабы?! Нет, Чернореченский, ты феноменальный подлец и мерзавец.

- Галина, - поморщился он, - неужели нельзя без этих твоих одиозных инсинуаций и истерик? Мы ведь взрослые люди. Давай поговорим спокойно.

- Давай, - тихо зашипела я. - Развод я тебе дам хоть завтра, так что можешь прямо сегодня забирать барахло вместе со своей достойной проституткой и убираться отсюда к чертовой матери. Пошел вон.

- А вот тут ты, Галочка, не совсем права, поверь. - Подленько усмехнувшись, он прошелся по комнате. - Тут ты, Галочка, глубоко заблуждаешься. Но это ничего, это по незнанию, и я постараюсь тебе доходчиво все объяснить.

- Убирайся вон, - еще больше вспылила я. - Мне не нужны твои объяснения.

- Ошибаешься, еще как нужны. Я не хочу видеть свою бывшую супругу, стоящую перед судом полной идиоткой. Так что послушай. Поскольку мы с тобой являемся мужем и женой, то все нажитое нами имущество подлежит дележу.

- Да забирай ты свое барахло и поскорее уматывай, - едва себя сдерживая, чтобы не вцепиться ему в рожу, завизжала я.

- А кроме того, - не обращая на меня никакого внимания, продолжал он, я вписан в ордер этой приватизированной квартиры. Значит, и она подлежит дележу.

- Как?! Да как же ты смеешь?! - задохнулась я от такой наглости. Квартира моя, она мне досталась от деда, и ты не имеешь на нее никакого права.

- Не имел бы, если бы ты меня не вписала в ордер своей собственной рукой, - откровенно расхохотался он. - Думать надо было, дура, а теперь все, поезд ушел, и ты, зажав между ног фигу, осталась на перроне.

Вот таким образом мы с Андрюшкой и оказались в этой однокомнатной хрущобке, которую и квартирой-то не назовешь.

- Но почему же так получилось, ведь вас было трое, и Чернореченскому полагалась только третья часть жилплощади.

- И я так думала, но обмен без приплаты трехкомнатной квартиры на двухкомнатную и однокомнатную почти невозможен. Естественно, на одну комнату я не соглашалась, и здесь он подложил очередную подлость. Уговорив поменяться на две однокомнатные квартиры, он пообещал мне через месяц выплатить сумму, которой бы хватило на приобретение второй комнаты. Естественно, я ему не поверила, и тогда он выдал мне гарантийную расписку, которой, как оказалось позже, можно было подтереть задницу. А теперь скажите, какие могут быть соболезнования?

- Да, что и говорить, личность господина Чернореченского симпатий не вызывает, - удрученно согласился я. - А какие отношения у него сложились с Андреем?

- Да никаких. Андрей иногда заходил к нему на работу, где папаша от щедрот души выдавал ему на мороженое, а позже на сигареты. Впрочем, довольно скоро сын все прекрасно понял, и эти свидания прекратились сами собой.

- А вы? Приходилось ли вам в дальнейшем встречаться с бывшим мужем?

- Приходилось, - вздохнув, тускло ответила женщина. - Голод не тетка. Года три тому назад у Андрея резко начало портиться зрение. Нужна была операция. Нет, я не говорю о заграничных врачах. Операция в Москве, сделанная вовремя, стоила относительно недорого, что-то наскребла я, примерно столько же собрали мои знакомые. Не хватало девяти тысяч и еще немного на дорогу. Скрепя сердце я пошла к нему домой и во имя нашего сына попросила эту сумму взаймы. Удивительно, но я их получила и даже без заема, а просто так. Сама не пойму, что на него нашло. Кивнув, он без слов отсчитал деньги и протянул мне.

- Откуда он их достал? - как бы между прочим спросил я.

- Так это... Откуда ж мне знать? - немного оторопела женщина. Наверное, из бумажника, а может, и еще откуда... Не знаю, я в передней стояла.

- Неужели он вас не пригласил в квартиру?

- Не помню, может быть, и приглашал, но зачем мне все это... Смотреть, как он барствует, в то время как мы по копеечке собираем на операцию. Нет, в квартиру я не проходила. Возле двери стояла, между коридорчиками.

- Деньги он выдал вам рублями или долларами?

- Какие там доллары, я их пару раз только и видела. А почему вы про это спрашиваете?

- Да так, к слову пришлось. Скажите, а каким образом Андрею удалось устроиться служить недалеко от дома? Это, насколько я знаю, весьма проблематично.

- Вы правы, было трудно. Не один раз пришлось мне ходить в военкомат, умолять военкома об этом одолжении. Но в конце концов он вошел в мое положение одинокой матери и, принимая во внимание слабое зрение Андрея, оставил его здесь.

- Вам крупно повезло, обычно такая услуга стоит дороговато.

- А вот мне обошлась почти бесплатно, - в первый раз рассмеялась женщина, демонстрируя ряд ровных жемчужных зубов родительского производства. - Я провела с ним вечер в ресторане, а дома подарила часы. Вот и все.

- Часы часам рознь, - заметил я. - Какие именно часы вы ему подарили?

- Не знаю. Мне дал их Чернореченский и сказал, что военком при виде их описается от счастья. Примерно так оно и было.

- Выходит, вы все-таки периодически встречались?

- Не скажу, чтобы периодически. Это случилось год назад, когда Андрея забирали в армию. Кто виноват? По телевизору почти каждый день показывают трупы наших парней, убитых в Чечне... Сама не своя от страха, я прибежала к нему домой и показала повестку. Он дал мне немного денег и сказал, чтобы я просто подружилась с военкомом. А через неделю позвонил и велел прийти к нему домой. Дома он дал мне еще две тысячи на ресторан и эти самые часы в металлическом футляре. Я все сделала так, как он велел, и в результате Андрей служит у меня под боком.

- И вы до сих пор встречаетесь с вашим военкомом?

- Нет, еще пару раз сходили в ресторан, и на этом все закончилось.

- Галина Георгиевна, как часто вашего сына отпускают домой ночевать?

- Почти каждую неделю. Тут мне жаловаться не приходится. Он приходит в субботу вечером, а уходит в воскресенье к обеду.

- А в обычные дни он когда-нибудь оставался ночевать?

- Вы имеете в виду самовольные отлучки? - лукаво улыбнулась она. - Не без этого. Да вам ли об этом спрашивать, наверное, сами служили и знаете, что это такое. Однако я с вами заболталась, уже пять часов, и мне пора на кухню. Скоро появится Андрюшка.

- Вас понял и уже ухожу, - проходя следом за ней на кухню, пообещал я, - но позвольте задать вам еще пару вопросов.

- Задавайте, только не понимаю, зачем вам все это? - погружая в муку изящные руки, улыбнулась она. - Я вас слушаю, спрашивайте.

- У Андрея есть девушка?

- Есть, конечно же есть, - счастливо засмеялась она. - И не девушка, а прелесть. Такие очаровашки могут присниться только во сне. Мара, Марочка, сладкая чарочка.

- И в каком месте он эту сладкую чарочку выпивает? - грубовато спросил я. - Не на уличной же скамье? Или она обеспечена собственным жильем?

- А вам-то какое дело? - осерчала потенциальная свекровь. - И вообще я не понимаю, какого черта вам от меня надо.

- Мне нужно знать, где в ночь с понедельника на вторник, когда были убиты Чернореченские, ночевал ваш сын, - жестко, глядя ей в глаза отчеканил я.

- Где ночевал?! - с остервенением раскатывая тесто, хихикнула она. - А где ночуют солдаты? Конечно же в казарме.

- Я только что оттуда, и мне доподлинно известно, что в ту ночь в казарме его не было. - Мягко приподняв подбородок, я заглянул в ее удивленные и немного гневные глаза. - Где в это время он изволил болтаться?

- Какой вы все-таки недогадливый. - Стряхнув мою руку, она глубоко вздохнула: - Ну неужели же вам непонятно? Дома он был. Теперь вы удовлетворены?

- Не совсем. Кто может это подтвердить?

- Я, кто же еще. Надеюсь, этого достаточно?

- Нет, недостаточно. Его пребывание здесь может засвидетельствовать его дама?

- Нет, они встречаются только по субботам, да и вообще, извините, я бы не хотела втягивать девочку в эти дела.

- А, видимо, придется, - проворчал я и раскланялся с хозяйкой.

С первого же таксофона я позвонил полковнику и, не вдаваясь в подробности, буквально в двух словах изложил ситуацию и поставил ему довольно простую задачу. Выйдя из таксофонной будки, я печально посмотрел на окна Чернореченской и невольно замурлыкал о том, что напрасно старушка ждет сына домой...

Забравшись в машину, я отогнал ее к самому подъезду и приготовился долго и терпеливо ждать. Если тесть не успеет зацапать пацана возле КПП, то уж здесь-то я его наверняка накрою.

- Зачем такие сложности, господин Гончаров? Расспросить его можно было и дома, за чашечкой чая и пирогом, заботливо приготовленным руками его матушки.

- Нет, Константин Иванович, шалишь, не надобно тебе присутствие его матери при вашем разговоре, а почему, ты и сам толком не знаешь. Вернее сказать, знаешь, просто пока не можешь привести свои мысли в порядок и четко их сформулировать.

- Вы правы, господин Гончаров, но почему точит червь сомнения? Не верить Галине Георгиевне вроде нет никаких оснований.

- Как и нет оснований верить ей на слово. Подумай, Константин Иванович, почему долгий задушевный разговор с милой женщиной неожиданно начал тебя раздражать?

- Насколько я помню, смутное неудовольствие появилось у меня тогда, когда речь зашла о ее встрече с бывшем мужем. Да, причем не встрече, а ряде встреч. Как выяснилось, она периодически с ним виделась и просила деньги, в которых он ей не отказывал. Что же получается? Может быть, не таким уж скрягой был покойный, как она его преподнесла? Нет, сомнений в его скупости быть не может. Об этом в один голос утверждают все его рабочие и подчиненные служащие.

- Не то, господин Гончаров, ваши хилые мыслишки, не успев сконцентрироваться на острие, тут же дробятся и перескакивают на второстепенное, а нечто главное так и остается по ту сторону терминатора. Попробуйте еще раз, господин Гончаров, развязка где-то совсем близко, где-то на самом верху...

Резкий сигнал прервал мои важные измышления и заставил вздрогнуть. В трех метрах от себя я увидел облицовку радиатора ефимовской "Волги". Судя по его довольной роже, все прошло чисто и гладко. Согласно кивнув, я запустил двигатель и тронулся следом. Маршрут наш особым разнообразием не отличался, так что очень скоро мы очутились на берегу того самого озера, где совсем недавно хотели топить господина Елизарова. Что-то частенько мы сюда стали наведываться, не утопили бы нас в этой луже самих. Выпрыгнув из машины, я заглянул к тестю в салон и был неприятно удивлен пустым задним сиденьем.

- А где же?.. - только и смог вымолвить я. - Вы его пропустили?

- Не задавай дурацких вопросов. Когда это я кого-то пропускал. В багажнике лежит, черт кусачий. Вынимай своего клиента, а то не ровен час задохнется.

- Зачем вы его в багажник-то. Возможно, он ко всей этой истории вообще не имеет никакого отношения, а вы его в багажник.

- А что я, по-твоему, должен был делать, если он царапался, кусался и визжал, как кошка в абортарии? Вытаскивай, да будь поосторожнее. От него всего можно ожидать.

Извлеченный из темного тесного багажника на простор божьего света, очкарик очень напоминал обиженного крота. Беспомощно озираясь по сторонам, он вытирал горькие слезы и заляпанные минусовые диоптрии. Упавший на них багровый луч солнца заиграл веселым зайчиком и, отскочив, бойко стукнул меня по мозгам.

- Идиот! - невольно вскрикнул я, сразу все понимая. - Алексей Николаевич, вы даже не представляете, какой я идиот.

- Ну почему же не представляю? - рассудительно прогудел он. - Я не то что представляю, я прекрасно об этом осведомлен, так что твое открытие не имеет для меня великой важности. А в чем все-таки дело? Что побудило тебя к такому откровению?

- Так вот он и побудил, - кивнув на скрюченную фигуру Андрея, решительно заявил я. - Неужели и вы ничего не понимаете, ничего не видите?

- Я вижу перепуганного юношу, которого ты велел мне привезти, прокашлялся полковник. - Но при чем тут твой врожденный идиотизм? Прости, но я не вижу никакой связи между твоей болезнью и этим парнишкой.

- А зря. Ведь вы прекрасно знаете, что этот воин есть законнорожденный сын господина Чернореченского и носит аналогичную фамилию.

- И что из этого следует?

- Кто, как не он, был больше всех заинтересован в смерти отца, а особенно членов его семьи? Кому, как не ему, отходят все личные сбережения Чернореченского? А может быть, даже весь контрольный пакет акций!

- Не понимаю, почему ты радуешься и прыгаешь, как пьяный павиан? Я этот вариант просматривал давно, - подходя к Андрею, слукавил тесть. - Ну что, солдатик, наверное, плохо тебе. Я понимаю. А ты освободи душу, расскажи нам, как оно все произошло, глядишь, тебе полегчает, говори, сынок, не томи себя.

- Что? Что я вам должен говорить, что рассказывать? - захлюпал носом парень. - Вы лучше сами мне объясните, зачем вы обманом заманили меня в машину, избили, связали и привезли к этому озеру? Вы что, утопить меня хотите? Тогда объясните, что я вам сделал плохого?

- Нам ты ничего плохого не сделал, - доброжелательно согласился тесть. - Но зато собственного папашу и своих сестренок ты не пощадил, расправился с ними зверски.

- Вы что? - замер солдатик. - Вы что, в самом деле верите в ту чепуху, о которой сейчас говорили? Боже мой, да вы же ненормальные, вам действительно нужно лечиться. Каким бы он ни был, но чтобы я поднял руку на отца или на Машку с Дашкой?! Как вы смеете говорить мне такое?

- Ладно, Андрей, давай без истерик разберем весь механизм по винтикам. Ты любил своего отца? - спросил я.

- Нет, за что я мог его любить? Он бросил нас с мамой, когда я был совсем пацаном. Я же все видел и понимал. Видел, как мама рвет последние жилы, чтобы в школе я выглядел не хуже других. Видел, как она незаметно подсовывает мне в карманы последние деньги, чтобы мне не было стыдно перед девушками и сверстниками. Я знал, что отец обманным путем отобрал у нас две трети квартиры. Я помню, как мы неделями сидели на хлебе и картошке, в то время как мой трепаный папаша за вечер, проведенный в ресторане, вышвыривал деньги, на которые мы могли бы жить месяц. Более того, из рассказов мамы и ее подруги я знал, что она, жертвуя собой, вкалывая на стройке, дала ему высшее образование и подняла меня на ноги. Все это я прекрасно знаю. Так за что же прикажете его любить?

- Вот и мы о том же, - бодро похлопал его по плечу тесть. - Не было у тебя никакого основания его любить. А вот мотивов для убийства было хоть отбавляй.

- Да какие там к черту мотивы? - брезгливо сморщился парень. - Он просто был мне противен, только и всего.

- Вот и я о том же, - не унимался тесть. - Во-первых, тобой руководила злоба за детство, проведенное в нищете, во-вторых, ты мстил ему за мать, за ее каторжную и искореженную молодость. Наконец, третьим и самым главным фактором, толкнувшим тебя на убийство отца и сестер, послужила вопиющая несправедливость. Ты не мог смириться с тем, что в случае смерти отца все состояние отходит к его новой жене и новоявленным сестричкам. Вот ты и отправил все его семейство к праотцам. И теперь являешься единственным наследником. Докажи мне, что это не так! - победоносно закончил полковник и выжидающе уставился на сломанного парня.

- А как мне это доказать? - пролепетал он, глазами ища у меня поддержки. - Да вы поймите, не убивал я их. Не убивал! Вот и все, что я могу сказать.

- А разве я говорю, что убил их именно ты? - изобразил огорчение полковник. - Вовсе нет. Кишка у тебя тонка. Семью вырезал твой знакомый Будулай, который, кстати, тоже имел зуб на Чернореченского. Как ты с ним познакомился?

- Да не знакомился я ни с кем, не знаю я никакого Будулая, протестующе вскинулся Андрей. - Первый раз о таком слышу.

- Возможно, потому что Будулай - прозвище, а зовут его Бодулин Николай. Андрей, ты часто бывал в доме у своего отца?

- Тут я ничего не скажу, бывать мне у него приходилось.

- И как часто? Сколько раз в месяц?

- Ну, это громко сказано. Точнее, сколько раз в год. Все мои визиты можно пересчитать по пальцам. Во-первых, я дважды к нему приходил с тем, чтобы поблагодарить за деньги, которые он выделил мне для операции на глазах, а год назад за то, что при его содействии меня оставили служить в городе. Кроме того, несколько раз я забегал к ним рано утром, чтобы занести грошовые подарки и поздравить своих сестренок с днем рождения.

- А сам-то ты получал от него подарки?

- Да, перед окончанием школы он купил мне костюм и туфли. Я не хотел от него ничего брать, но мама настояла, и я согласился.

- Часто тебе приходилось ночевать в его доме?

- Ни разу. Что вы, я бы не остался там даже в самый лютый мороз. Обычно я заглядывал к ним минут на пять, от силы на десять. Мне у них становилось как-то не по себе, неуютно и противно. Единственные существа, к которым в том доме я относился хорошо, были девчонки, Машка и Дашка. Однажды я хотел сводить их в цирк, но налетел на такую бурю возмущения, что раз и навсегда затею эту оставил.

- Андрей, - подсел я к растерянному парню, - излагаешь ты гладко и правдоподобно, и, если бы не мой недавний разговор с твоей матерью, я мог бы тебе поверить, однако некоторые шероховатости, неувязки и ее недомолвки заставляют меня смотреть на тебя более чем пристально.

- Смотрите, - жалко улыбнулся парень. - Уж не знаю, какие такие недомолвки могут быть у моей мамы. Она всегда говорит то, что думает.

- Возможно, я не прав, но мне так не показалось. Андрей, ответь мне прямо и честно: что ты делал в ночь с понедельника на вторник? В ту самую ночь, когда убили все семью? Только, пожалуйста, не ври, что ты ночевал у себя в казарме. Там тебя не было, я знаю об этом из надежных источников. Где ты был и что делал?

- Вот оно что! - побледнел парень. - Да, я действительно в ту ночь был в самоволке. Тут уж ничего не попишешь.

- Это мы уже знаем, - грубовато прикрикнул тесть. - Ты, браток, колись про главное. Про то, как в эту ночь зверски зарезал четверых человек.

- Боже мой, да никого я не резал. Всю ночь я был у себя дома, и это может подтвердить моя девушка.

- Что? - удивленно воскликнул я. - А мать? Твоя мать может это подтвердить?

- Да, но только виделись мы в тот вечер мельком.

- Прости, но я ничего не понимаю. Либо твоя мать водит нас за нос, либо врешь ты. Из ее рассказа получается, что со своей Марой ты встречаешься только по субботам, а в ночь убийства ты с матерью был вдвоем. Объясни мне это несоответствие. Объясни, почему ты видел свою мать только мельком?

- Все очень просто, - покраснел парень. - Когда ко мне приходит Мара, мама всегда уходит ночевать к своей подруге Зинаиде Васильевне, а от нее, если это будний день, сразу идет на работу. Правда, тем утром она на полчаса забежала домой. Забыла синюю кофточку и что-то еще из одежды. Умылась, переоделась и ушла. Вот и разгадка всей нашей тайны.

- Может быть, может быть, - пробасил полковник. - Но тогда объясни, почему твоя Мара явилась к тебе в день, не предусмотренный для случки? Пардон, для свидания? Кто назначил эту встречу?

- Наверное, я, - неуверенно ответил Андрей. - В субботу за ужином я проговорился, что в понедельник ночью по казарме дежурит мой хороший товарищ, и я, видимо, смог бы слинять. "Очень хорошо, - подхватила мама. - В понедельник, Марочка, ждем тебя опять в гости, а меня Зинка на пирог пригласила, так что приходи". Вот так примерно все и получилось, - хлюпнув носом, закончил Андрей.

- Но почему мама решила солгать нам в такой малости? - не унимался полковник.

- Все очень просто, она не хотела вмешивать сюда Мару.

- Вот оно что, светлые чувства, значит, берегла, - ухмыльнулся тесть. А все-таки нам доведется потревожить эти самые чувства. Причем для твоего же блага, мистер Чернореченский. Сейчас же едем к ней. Ты ведь знаешь, где она живет?

- Нет, - проглотив сопли, виновато ответил воин.

- Что? - поразился полковник. - Ты не знаешь, где живет твоя подруга? Это почему?

- Потому что она живет не одна.

- С мужем, что ли? - развеселился полковник. - Ну и ну! Во дает, целка-весталка, ну а ее телефон хоть есть у тебя?

- Нету, - удрученно признался Андрей. - Да в этом нет никакой необходимости. Сейчас семь часов, и она наверняка уже сидит у нас дома.

Андрей здорово ошибался: никакой Мары дома у него не оказалось. Обеспокоенная отсутствием сына и его любовницы, по квартире нервно ходила Галина Георгиевна.

- Ну вот, хозяюшка, принимай сына, - добродушно прогудел тесть. Доставили лучше, чем на такси. Прямо от ворот части и до квартирной двери. А что это ты так волнуешься, милая? Может, что случилось?

- Нет-нет, что вы! Все в порядке, просто я начала злиться. Пироги давно готовы, а Андрюшки все нет и нет. И Марочка почему-то задерживается.

- А вам не кажется это странным? - многозначительно спросил полковник. - Мы пришли, чтобы она подтвердила алиби Андрея, а ее нет. Кстати, почему вы солгали моему коллеге в том, что в ту злополучную ночь ее здесь не было? Это ваше вранье очень подозрительно пахнет.

- Простите меня, ради бога, но я не хотела, чтобы Мара попадала во всю эту историю. Видите ли, она в некотором роде замужем, и если бы ее связь с Андреем открылась, девочка имела бы крупные неприятности.

- Допускаю, но обо всем этом вы могли бы предупредить заранее.

- Ну вот такая я дура неумытая, - беспомощно улыбнулась женщина. Может быть, мы сядем за стол и начнем пробовать мои пироги?

- Благодарим, но как-нибудь в следующий раз. Вы не могли бы нам дать адресок своей подруги Зинаиды Васильевны? Кажется, вы иногда у нее ночуете?

- Да, конечно, - засуетилась хозяйка в поисках карандаша. - Улица Алексея Толстого, дом двенадцать, квартира тридцать четыре.

- Благодарю вас, а адреса Мары вы, случаем, не помните?

- Бог с вами, я никогда его и не знала. Может быть, все-таки попробуете пироги?

- В другой раз, - повторил полковник, притворяя входную дверь.

- Что вы на все это скажете? - выходя из подъезда, въедливо поинтересовался я.

- Скажу, что мне не нравится весь этот змеиный клубок, - усаживаясь в машину, ругнулся тесть. - И больше того, за этим гнездом не вредно присматривать.

- А я так ничего особенного из наших разговоров не извлек.

- Не извлек? А какого же черта ты заставил меня гоняться за этим очкариком?

- Так, смутное подозрение, но оно, как видите, не оправдалось.

- Это еще неизвестно, - буркнул тесть, доставая сотовый телефон. - Ты, Костя, сейчас поезжай к этой самой Зинаиде Васильевне и хорошенько ее потряси. Я не сомневаюсь, что они при желании могли договориться загодя, но все же, для очистки совести, навести эту даму. А я дождусь здесь своих парней и рвану домой. Часов в девять встретимся и обменяемся впечатлениями.

* * *

Пышная и сдобная Зинаида Васильевна встретила меня как родного. Для ее впечатляющего роста, а тем более комплекции типовая однокомнатная квартирка была явно тесновата. Это я почувствовал уже в углу передней, когда, сама того не желая, она придавила меня двумя полусферами огромных и крепких грудей. Не слушая никаких отговорок, она затащила меня в комнату и прижала к стулу.

- Мне о вас уже все известно, - авторитетно заявила она. - Мы с Галкой недавно о вас говорили, так что я в курсе всех ваших проблем. Но о деле потом, сначала вы непременно отведаете торт моего приготовления и выпьете чашку чаю, заваренного по особому рецепту. Все, никаких возражений, иначе я обижусь, и наш разговор просто не состоится.

Воркуя в таком тоне, она притащила поднос с почти не тронутым огромным тортом, а чуть позже восьмигранный фарфоровый чайник с пасторальными картинками на редкость откровенного содержания. Под стать ему вскоре на столе появились чашки и блюдца, одним из которых я заинтересовался особенно. Два очаровательных барашка удивленно взирали на метровый член своего пастуха, через который весело и озорно прыгала пастушка.

- Нравится? - усаживаясь рядом, плотоядно хихикнула Зинаида.

- Впечатляет, - сурово ответил я.

- Я тоже люблю иногда их рассматривать, - засмущалась гренадерша, - но только когда рядом со мной нет мужчин.

- Это существенное условие, Зинаида Васильевна, - одобрил я ее целомудрие.

- Ну почему Зинаида Васильевна? - закапризничала толстуха и кокетливо подмигнула. - Можно просто Зина.

- Можно и так, - чуть отодвигаясь от ее горячего тела, согласился я. Скажите-ка мне, просто Зина, ваша подруга Галина Георгиевна действительно ночевала у вас в ночь с понедельника на вторник?

- Костя, ну что вы? Какие могут быть сомнения? В наши годы женщины уже не лгут, а если и лгут, то только своим мужьям. Конечно же Галчонок ночует у меня, и вам, как молодому мужчине, должно быть понятно, по каким причинам она это делает.

- А вы уверены, что это был именно тот день?

- Конечно же. Понедельник день тяжелый. С работы я пришла в седьмом часу, еле-еле душа в теле, так устала. Приняла душ и прилегла немного отдохнуть. Галина появилась в девятом часу и, как всегда, с бутылкой шампанского. Просидели мы с ней перед телевизором часов до одиннадцати, смотрели какой-то боевик по видику. Ну а потом допили вино и легли спать. Она примостилась на моем излюбленном диванчике на кухне, а я разлеглась здесь, на моем старом корабле, на палубу которого уже год как не ступала нога капитана или хоть какого-нибудь вшивого флибустьера.

- А что это вы со своей подругой так непочтительны? Спать на кухню отправляете?

- А это уж ее дело. Сколько раз я ей предлагала перенести диванчик в комнату! Так она ни в какую. Привыкла к лишениям, и хоть ты тресни. Все по углам жмется, всегда самый плохой кусок пирога себе берет. Долго она своего Чернореченского помнить будет. Да и забудет ли вообще.

- А вы его знали? - с удовольствием поглощая торт, спросил я.

- Да так, видела несколько раз мельком. Это когда он еще с Галкой жил.

- Так вы давно знакомы? - удивился я.

- А то нет. Почти два десятка лет. Она пришла в наше СМУ, где я работала бригадиром маляров, совсем девчонкой. Ее не клевал только ленивый. Кто просто так зло на ней сорвет, кто в сердцах подальше пошлет, а кто и руку к ней под юбку запустит. А она все молчит, не отвечает. Только в уголок отойдет, проплачется и опять на люди. Ну, думаю, так-то ты, девка, долго не выдержишь, и взяла ее под свою опеку. Облаяла начальника, обматерила прораба, а одному блудливому мужику вообще по уху съездила. А как же! Без поддержки и дерево не живет. Полюбила она меня или просто привыкла, теперь-то ни я, ни она не помним, но только обедать мы стали вместе - когда в столовой, а когда и на объекте, где придется. На объекте-то я в первый раз и заметила, что она приносит в своем "тормозке". Заметила и ужаснулась. У нее же ребеночек маленький, а она себе на обед притащит пару картошек да ломоть хлеба, и на этом все. "Галька, говорю, что ты, дура, делаешь? Ты же себя в гроб загоняешь". Вот тогда она расплакалась и все мне рассказала.

- И это при живом-то муже, - поддакнул я, уписывая торт и осторожно отодвигаясь от пылающего бока хозяйки.

- Я взбеленилась, - продолжала Зинаида, - и тут же хотела пойти к ее Чернореченскому в институт и там при всех набить ему морду. Однако она так испугалась и умоляла меня этого не делать, что в конце концов я плюнула на свою затею и стала помогать ей, чем могла. Таскала из дома побольше еды, чтобы хватило нам обеим, иногда подкидывала деньжат, но все это было каплей в море. Однажды я вызвала ее на серьезный разговор и предложила перейти к нам в бригаду маляров. Она испугалась, но потом подумала и согласилась. Зарабатывать она стала побольше, и если бы не ее козел, Чернореченский, то ее денег им с Андрюшкой хватило бы за глаза. Еще тогда я говорила ей: Галка, расходись ты с ним, пока молодая, ничего хорошего ты с ним не найдешь, только горя лишнего нахлебаешься. Куда там! В истерику! Ее Толик самый умный, самый лучший. Скоро закончит институт и начнет зарабатывать кучи денег. Плюнула я тогда и вообще перестала разговаривать с ней на эти темы. А он вскоре такой фокус выкинул, за который я его задушила бы собственными руками. Бросил Галку с десятилетним Андрюхой и при этом пустил по ветру ее дедовскую квартиру, чтобы было куда привести молодую жену. Ну не подлец ли?

А когда Андрей, его родной сын, стал катастрофически терять зрение, вы думаете, он добровольно отдал Галке десять тысяч? Как бы не так, но только это строго между нами. Тогда ему позвонила я и сказала, что если Андрей ослепнет, то я либо найму крутых ребят, либо собственноручно вырву его поганые зенки. Так что Галка напрасно удивляется тому, как спокойно он выдал ей требуемую сумму. Ну да ладно, что мы на ночь-то глядя о покойниках заговорили. Подох кобель, ну и пес с ним. Давайте-ка я вам горяченького подолью.

- Ну уж нет, больше не заставите, - переворачивая чашку, решительно воспротивился я. - Если я выпью хотя бы один глоток чая или съем кусок торта, то я лопну в прямом смысле этого слова. Зина, а вы чутко спите?

- Когда как. Если на ночь поем, то сплю тревожно, а если на голодный желудок, то сплю без задних ног. А почему вы про это спрашиваете?

- Могло случиться так, что после того, как вы уснули, Галина на какое-то время выходила из квартиры, а вернулась под утро?

- Да что вы такое говорите! - возмутилась Зинаида. - Уж что-что, а скрежет замка я услышу всегда. Нет, не могло такого быть. Вы даже и не думайте. Ну а потом, сами прикиньте, если бы она куда-то выходила крутить шуры-муры или еще зачем-нибудь, а вернулась только под утро, то какой бы у нее был вид? Я правильно говорю? А так мы с трудом проснулись в шесть тридцать свеженькие и румяные, приняли душ, позавтракали и в семь с минутами поехали на работу. Приехали к половине восьмого, не вдовушки, а невинные девушки на выданье.

- Так вот и приехали? - засмеялся я. - Чистые и невинные и никуда не заезжали?

- А куда нам молодым да красивым по утрам ездить? - засмеялась она в ответ. - У нас по утрам одна дорога - из постели да на объект. Мы так до сих пор вместе работаем. Правда, за это время немного подросли. Я теперь командую тремя бригадами, а в одной из них бригадирствует Галка.

- Значит, из дому вы вышли вместе и так же вместе, никуда не отклоняясь от заданного курса, явились на работу? - еще раз переспросил я.

- Только так и никак иначе, - бодро отозвалась она.

- И по дороге никуда не заходили?

- Никуда не заходили, - уже понимая, что сказала что-то не то, упавшим голосом повторила Зинаида. - А может, куда и заходили. Все-то не упомнишь.

- А вам не кажется странным, что молодая женщина в субботу не помнит, куда она забегала во вторник утром? - насмешливо спросил я, наблюдая, как ее лоб покрывается мелким бисером пота.

- А вот потому и не помним, что молодые, - попробовала она выправить ситуацию, но, понимая, что может еще больше запутаться, махнула рукой и замолчала.

Поблагодарив ее за сказочное гостеприимство, я направился к выходу.

- Подождите, Костя, - уже в передней крепко взяв меня за плечо, взмолилась она. - Я не знаю, куда Галка заходила утром, но спала она у меня.

- Возможно, хотя и маловероятно, - улыбнувшись, возразил я.

- Почему это маловероятно?

- Потому что вы даже не знаете, во что она была в тот вечер одета.

- Как это не знаю? - воспрянула духом Зинаида. - На ней была кожаная куртка и новая черная юбка. Она недавно ее купила.

- Она что же - так и просидела у вас весь вечер в кожаной куртке?

- Нет, конечно, раздевалась. Под курткой у нее была синяя кофточка.

- В том-то и дело, дорогая Зинаида Васильевна, что синей кофты на ней в тот вечер не было. Она надела ее только утром у себя дома. Всего хорошего.

* * *

- Что же у нас получается, товарищ Гончаров? Вы что-нибудь понимаете?

- Ни черта я, Константин Иванович, не понимаю, кроме того, что Галина Георгиевна солгала своему сыну и мне, заявляя, что в ту ночь она почивала у своей подружки Зинаиды. Врет, но зачем? Не она же, в конце концов, хладнокровно всадила нож в четыре сердца! Хотя черт их, баб, поймет. И еще эта непонятная Мара, любовница Андрея! Кто она такая и с чем ее едят? Безусловно, лошадка темная. Надо сознаться, прав был тесть, называя их змеиным клубком. А тут еще маячит не совсем хрустальная фигура нашей заказчицы Тамары Дмитриевны Ерошиной, тоже, видать, стерва добрая. Однако все это второстепенно. На первом месте как был, так и остается Будулай, но вполне возможно, что с ним знаком кто-то из вышеупомянутых женщин. Но кто? У меня их три: Галина Георгиевна, Тамара Дмитриевна и незнакомая пока Мара. С кем из них у простого рабочего мужика может быть связь? Вряд ли это Галина Георгиевна, а тем более Мара. Видимых контактов здесь не прослеживается. Что же касаемо Тамары Дмитриевны, то картинка тут рисуется интереснее. Первое и самое главное - это то, что они вполне могли познакомиться на работе в фирме. Насколько мне помнится, Тамара довольно долго замещала свою сестру, когда та нежила свое тело в Средиземном море. Возможно, как раз в это время Будулай, требуя денег, штурмовал бухгалтерию. Чем не повод для знакомства? А дальше все просто, как геометрия Лобачевского. Они полюбили друг друга пылко и страстно, настолько страстно, что разработали маленький планчик, воплощение которого сулило им веселую жизнь и достойную старость.

Этот план был примитивен и прост. Заключался он в том, что однажды вечером Тамара Дмитриевна пожалует в гости к своей сестре с бутылочкой вина, сдобренного клофелином. Ничего не подозревающие супруги с благодарностью выдуют снотворное и забудутся вечным сном, потому что, когда они уснут, она откроет дверь и впустит Будулая. Вероятно, сама она процесс умерщвления смотреть не захочет, а займется более серьезным делом - поиском денег...

- Это ты уже рассказывал, - неожиданно прервал мой монолог неизвестно откуда появившийся тесть. - Тебе бы, Костик, в больничку, в психушечку прилечь не вредно. Уж больно часто ты сам с собою беседы ведешь.

- А я вас и не заметил. И давно вы подслушиваете?

- Сразу как пришел, а пришел я следом за тобой, так что я внимательно следил за течением мысли и умственной работой твоих больных мозгов. Ты бы поаккуратней с ними, штука дефицитная и нужная.

- Не скажите. Например, вы прекрасно без них обходитесь.

- Ладно, остряк, из твоего бормотания я понял, что алиби Галины Чернореченской ее подруга не подтвердила. Как ты ее прижал?

- Это не я, это она прижала меня в передней своими гиперболическими бюстами, а в общем-то все было легко и просто. Она заявила, что утром они сразу же отправились на работу, а между тем, как вы помните, Андрей русским языком нам сказал, что перед работой мать на полчаса забегала домой, чтобы принять душ и надеть синюю кофточку. Еще вопросы будут?

- Нет, - лаконично ответил тесть. - Давай ужинать.

- Увольте. Эта Зинаида Васильевна так меня накормила, что хватит на неделю.

- Тогда иди и систематизируй все диктофонные записи, а то у нас там сам черт ногу сломит, а с едой, так и быть, я сам справлюсь, - пообещал он, однако совершенно напрасно и преждевременно.

Откушать приготовленную Милкой курицу ему помешал тревожный и долгий звонок в дверь. Пришла та, кого я меньше всего ожидал, да еще в десять часов вечера. Собственной персоной, чуть смущаясь, в дверях стояла Тамара Дмитриевна Ерошина.

- Простите меня за позднее вторжение. - Сделав виноватое личико, она прошла в глубь передней. - Но мы с вами договаривались, что если я вспомню что-то важное, то непременно вам сообщу. Так я вспомнила.

- Проходите в кабинет, - с интересом глядя на ее волосы, пригласил тесть.

- Я не отниму у вас много времени, - подчеркнуто робко садясь на краешек кресла, пообещала она. - Еще раз простите.

- Прощаем, - прервал ее словоизлияния полковник. - Ближе к делу. Что вы там такое вспомнили, чтобы на ночь глядя рассказать нам об этом?

- Да, конечно, видите ли, старшая дочь моей сестры, Маша, вела дневник, причем вела аккуратно, вот я и подумала: а что, если в нем она описала последний роковой вечер их жизни?

- Любопытно, - едва уловимо улыбнулся полковник. - И где же этот самый дневник?

- Не знаю, скорее всего, он остался в квартире. У нее на письменном столе. Не думаю, что милиция могла проявить интерес к детским каракулям.

- Возможно, - уже откровенно ухмыльнулся Ефимов. - Но что вы предлагаете?

- Взять этот дневник и внимательно его прочитать, - округлив глаза, поделилась она с нами своим крамольным замыслом.

- Но для этого, как минимум, нужно попасть в квартиру, - пронзительно глядя ей в глаза, ответил полковник. - У вас есть ключи?

- В том-то и дело, что нет, - огорченно призналась она. - В милицию забрали.

- Тогда я не представляю, каким образом вы себе мыслите это осуществить. Отмычками? Извините, но мы таким сложным инструментом не владеем, а кроме того, дверь опечатана.

- Но может быть, как-то сверху, через балкон? Как, Константин Иванович?

- Извините, Тамара Дмитриевна, но и альпинисты из нас хреновые.

- И вы меня извините. - Поджав губы, она двинулась к выходу. - Кажется, я связалась не с теми людьми и теперь об этом очень жалею.

- Сядьте, Тамара Дмитриевна! - грубо окрикнул ее Ефимов. - Вы связались именно с теми людьми, только не понимаю, зачем вы это сделали?

- Что сделала? - чуть откинув голову, с вызовом спросила она.

- Почему вы обратились к нам за помощью?

- Я надеялась, что вы мне поможете и отыщете преступника.

- Зачем, когда вы сами знаете его имя? - Старательно раскуривая сигарету, полковник с прищуром следил за ее реакцией. - Вы давно знаете имя преступника, а точнее сказать, преступников.

- Что вы такое говорите? - вспыхнула она. - Я вас не понимаю.

- Я вот тоже не понимаю, за каким чертом вы затеяли с нами игру, игру с огнем. Вам мало милиции?

- Простите, но я в самом деле не понимаю ваши намеки и недосказанности. Может быть, вы соизволите говорить яснее?

- Пожалуйста. Вы заранее обо всем договорились с Будулаем, а в этот злосчастный понедельник наконец решили осуществить свой план. Поздно вечером вы явились к Чернореченским в гости, опоили их какой-то гадостью, а когда они уснули, вы впустили своего дружка. Пока он резал вашу сестру и племянниц, вы преспокойно искали деньги и, кажется, немало в этом преуспели. Я опустил все подробности, но лишь очертил события и персонажи той ночи.

- Господи, - заревела женщина. - Да что вы в одну дуду поете - и милиция, и вы. Ну неужели вы всерьез думаете, что я какая-то Агата Кристи? Сама совершила преступление и сама же об этом заявила? Форменная глупость. Поймите, наконец, я же баба, простая русская баба, и мне совершенно не нужны эти острые сверхощущения.

- Тогда как вы можете объяснить тот факт, что на разобранном диване, на подушке найдено несколько ваших волос?

- Не знаю, у меня уже взяли волосы на экспертизу. Но может быть, нашли не мои волосы, и не исключено, что Римма постелила тому человеку постель, на которой я у них сплю. Я ничего не могу понять, это какая-то череда заколдованных нелепостей.

- Ваши интимные отношения с Анатолием Ивановичем вы тоже считаете нелепостью? - галантно осведомился полковник.

- Что-о-о? - гортанно спросила она, и я заметил, как сквозь дорогой макияж на ее лбу отчетливо выступают алые пятна.

- Что слышали, - бесцеремонно, по-мужицки отрубил полковник. - Или вам пояснить в деталях вашу связь с мужем вашей сестры?

- Господи, и до этого вы докопались! Но это же неправильно, зачем вы так?

- Девочка, если ты кинулась во все тяжкие, то и нам можно все. Пойми меня правильно. Я старый человек и эту паскудную жизнь знаю больше, чем ты. Не вскакивай и не делай удивленных глаз. Все очень просто - о твоих любовных делах знает вся фирма.

- Но это же сплетни, - с трудом выговорила она и вдруг разревелась горько и старательно. - Он взял меня силком.

- Сучка не захочет - кобель не вскочет, - едко заметил полковник.

- Вы же ничего не знаете!

- Нет, уже кое-что знаем. Знаем, что в ту ночь ты была там.

- Тамара! - некстати всунулась Милка. - Помоги мне снять жаркое.

- Тамара, Амара, Мара, Ара, или просто Ра, - вытаскивая портвейн, глубокомысленно изрек полковник. - Что в имени твоем?.. Ты что-нибудь понял?

- Конечно же понял! - с воодушевлением отозвался я.

- Ни черта ты, Костя, не понял, - глубоко затянувшись, заметил тесть.

- Да куда уж нам... В деревне росли, телок трясли, - обиженно отозвался я.

- Как был ты дураком, так и остался. Ты только шевельни мозгой ТАМАРА, МАРА... Думаю, дальнейшие комментарии излишни? И если у тебя есть совесть, то ты непременно купишь мне бутылку хорошего портвейна.

- В отличие от ваших, полковник, мозги мои не такие и жидкие. Я все давно суммировал и обобщил, - попробовал я схитрить, поражаясь и завидуя его догадке.

- Что делать-то будем?

- Что? Да брать надо.

- Увы, если дурак - то это надолго, если не навсегда, - с сожалением констатировал тесть. - Ее не брать надо, а крутить. Она ни при чем, но рассказать может многое. Ты кассеты обработал?

- Конечно, - соврал я, не мигнув глазом. - Не до них сейчас.

Женщины внесли еду.

- Мара, - принимая из ее рук поднос, ухитрился я ущипнуть ее за задницу. - Марочка, а почему ты ко мне такая недоверчивая?

- Мара, не вздумай им доверять, прохвосты они прожженные, - вместо нее то ли талантливо подыграла, то ли оговорилась жена.

- Чучело, ты бы вышла, - ласково посоветовал я. - У нас с Марой предстоит довольно серьезный разговор, так что ты свою юбчонку можешь задирать где-нибудь в другом месте и желательно в одиночестве.

- Да ради бога, отдохну от вас, - обиделась Милка. - Папа, только я вас прошу - не обижайте ее.

- Ее сам Сатана не обидит, - гаркнул тесть. - Иди, Людмилка. Оставь нас.

- Тамара Дмитриевна, - подождав, когда за женой закроется дверь, начал я, - вы готовы к неприятному для вас разговору? Даю слово офицера, пусть и бывшего, что из стен этой комнаты не выйдет ничего, порочащего вас.

Молчание длилось больше минуты. Тесть курил, я гладил кота, а она думала, что-то мучительно переворачивая в своей маленькой головке.

- Мы с Римкой были у нее в бассейне, - наконец решилась она. - Я не думала, что моя сестра может так вот просто меня подставить. Там была комната отдыха. Мы искупались и пошли туда пить чай.

Не знаю, чем она меня там опоила, но только через несколько минут я вырубилась. Я, правда, все помнила и как бы видела со стороны - вот пришел Анатолий и, словно последней сучкой, овладел мною.

Нет, я далеко не девственница, приходилось бывать в ситуациях и покруче, но чтобы вот так... На глазах у родной сестры... И еще - такого мужика у меня никогда не было. Он делал со мной все, что хотел, а я только повизгивала от удовольствия под немым и презрительным взглядом сестры. Потом она взяла меня за руку, нащупала пульс и сказала: хватит, Толик, она сейчас взбесится. Наверное и скорее всего, на этом бы все и закончилось. Может быть, этот случай все трое мы бы постарались позабыть, но Анатолий озверел. Он выгнал Римку и снова принялся за меня. Чего он только ни творил со мной, а потом, брезгливо оттолкнув, убежал в бассейн. Пришла Римка и, как ни в чем не бывало, пригласила к столу.

Тогда, именно в тот вечер у меня появилась неотвязная мысль во что бы то ни стало ему отомстить. Но как? Что может одинокая женщина против здоровенного мужика, набитого деньгами под завязку? Не одну бессонную ночь я провела, прежде чем решилась на это дело. Андрюше еще не исполнилось и четырнадцати лет, когда он очутился в гостиничном номере в моих объятиях. Слава богу, первое время он не знал, что я являюсь сестрой жены его отца. А потом, когда тайное стало явным, он, к моему изумлению, по уши в меня влюбился, и о нашей греховной и пылкой связи мы решили никому не рассказывать. Мы-то решили, однако хитрую Галку не проведешь. О нашем романе она вскоре узнала, но противостоять ему не стала, даже наоборот - в некотором роде потворствовала нам. Ее бесил Чернореченский, и в каком-то смысле это была и ее извращенная месть. Как могла, она помогала нам при наших встречах, а потом - представляете? - предложила нам узаконить наши отношения после того, как закончится армейская служба Андрея. Вот и вся моя тайна. А в ночь убийства мы с Андреем были у него дома.

- Была ли с вами его мать - ваша будущая свекровь?

- Нет, когда я приходила, она обычно уезжала к своей старой подруге и там оставалась ночевать. Так было и той ночью.

- Когда она вернулась домой?

- В начале восьмого, мы как раз собрались завтракать.

- Она все время приходила под утро?

- Нет, но это был будний день, и она забежала, чтобы забрать кофточку, которую забыла вечером.

- Она забрала свою кофту и тут же ушла?

- Нет, какое-то время она то ли полоскалась под душем, то ли просто умывалась. Ну а теперь я, пожалуй, пойду. Все, что могла, я вам рассказала, и добавить мне просто нечего. Прошу вас поверить моим словам. Больше мне ждать подмоги неоткуда.

- Вы рассказывали ей, где Чернореченские хранят деньги?

- Кажется, да, хотя точно не помню... А что вы думаете... Не может быть...

- Я ничего не думаю, - сердито запыхтев сигаретой, рявкнул полковник. Сделаем так. Сейчас мы с Константином Ивановичем оставим вас на час с небольшим в обществе моей дочери, а когда явимся назад, то, полагаю, в этой истории темных пятен не останется.

* * *

Дело близилось к полуночи, когда мы с тестем, словно заштатные воры, вошли в подъезд, где еще совсем недавно проживал Чернореченский вместе со всей своей счастливой семейкой. Тесть затаился в нише мусоропровода, а я, миновав опечатанную дверь, поднялся этажом выше и предстал перед квартирой "моего хорошего знакомого" Линды Кауфман.

- В память о той пылкой ночи, - протянул я ей букетик бессмертника. Надеюсь, эти иммортели не будут пахнуть кровью Чернореченских! А теперь собирайся в темпе, отужинаем в ресторане.

Я заранее умыкнул вторую связку ее ключей и теперь с нетерпением следил, как женщина, фыркая, торопливо собиралась.

- И чего тебе взбрело в голову идти в ресторан в двенадцать часов ночи? - раздраженно натягивая тряпки, спросила она.

- Негасимая любовь к тебе, - хмыкнул я и добавил: - К тому же сегодня у меня праздник. Сегодня, двести лет назад, родился мой троюродный прадедушка, который завещал ежегодно отмечать эту дату выпивкой.

- Болтун ты, Гончаров, - тщательно закрывая замки, рассмеялась она. Поехали.

Около полутора часов мне пришлось, подкрепляясь стопариками, слушать ее болтовню и куриный щебет. С большим удовольствием я отметил, что наконец-то на нее напала зевота, и, не раздумывая долго, потащил девушку домой.

- А ты-то? - удивленно спросила она на пороге квартиры. - Неужели сегодня у меня не останешься? Так нечестно.

- Линда, - незаметно опуская в ее карман дубликат ключей, успокоил я. Как-нибудь в другой раз. Целую в щечку и спасибо за компанию.

- Свинья ты, Гончаров, - бросила она мне в виноватые очи и громко хряпнула дверью.

Молчаливый и суровый, тесть сидел на кухне, а перед ним лежала стопочка тонких школьных тетрадей. Судя по всему, он выудил из них что-то серьезное.

- Ну что нам скажет старый домушник? - раздеваясь, поинтересовался я.

- Старый домушник скажет, что мы с тобой целую неделю ходили вокруг да около. Прекрасно зная, кто убийца, мы наивно отводили глаза, стараясь не замечать истины. Читай, я там все отчеркнул карандашом, - перекинул он мне одну из раскрашенных голубых тетрадок, на которой разноцветными карандашами было указано, что настоящий дневник принадлежит ученице третьего класса Марии Чернореченской.

Найдя помеченное карандашом место, я прочитал, что сегодня, в понедельник, опять пришла тетя Галя и принесла много вкусных конфет. "Она очень хорошая, и мы с Дашей любим, когда она приходит. А папа с мамой всегда недовольны, когда она к нам приходит, а потом остается ночевать. Папа говорит, что добром это не кончится. Почему они ее не любят? Наверное, потому, что она иногда приходит с дядей Будулаем. Но сегодня она пришла одна, и папа рассердился не так сильно.

Они сели ужинать, и тетя Галя достала бутылку вина и сказала, что им надо раз и навсегда помириться, а не держать друг на друга зла. Мама согласилась и достала рюмки. Они выпили, поели, и мама с папой пошли в спальню спать. Тетя Галя сказала, что и нам пора... Завтра допишу..."

- Не успела дописать девочка, - грустно заметил тесть.

- Простите, так кто же непосредственно их убил?

- Надо быть просто бараном, - взвился под потолок полковник. - Конечно же не Галина, а ее дружок Будулай. Впрочем, завтра мы узнаем об этом конкретней.

- Сомневаюсь, потому как завтра, то есть уже сегодня, воскресенье.

- А это уж не твое дело. Иди и ложись спать, только не ко мне в кабинет. Милка туда уже определила Тамару Дмитриевну.

Проснулся я ближе к обеду и добрых три часа, пока не приехал тесть, ходил из угла в угол, чем здорово раздражал кота и Милку.

Наконец он появился, гордый и молчаливый, как человек, познавший большую истину.

- Ну что там? - не выдержав, разозлился я. - Или так и будем играть в молчанку? Какие новости?

- Их две. Первая состоит в том, что половина суммы, похищенной у Чернореченских, уже найдена у Галины Георгиевны под ванной. А вторая будет покруче: наши доблестные оперативники преодолели все сложности и сумели доставить в наш город Бодулина Николая. Так что пока мы с тобой занимались гаданием на кофейной гуще, ребята даром времени не теряли. И сегодня ночью кровавая парочка во всем призналась.