"Философское" - читать интересную книгу автора (Джин Нодар)

2.

Где начало того конца, которым оканчивается начало?

Кузьма Прутков.

Во-первых, что есть "не-сознание"? Ответ на этот вопрос можно бы начать и с краткого обозрения развернутой в книгах "Бессознательное" дискуссии, ибо она показательна для нынешнего положения дел в вопросе бессознательного. Одна часть экспертов – их уже мало – решает проблему сущности бессознательного с той "святой простотой", с которой – как рассказывают – некая сердобольная старушка подкинула хворост в костёр, опаливший еретика Яна Гуса. Эти эксперты "облегчают" ответ на вопрос о сущности бессознательного простым отрицанием этого феномена. В такой позиции, на мой взгляд, мало и от истины.

Другие ученые – их больше – считают, что сознательное и бессознательное суть противоположные начала психики; но одна группа утверждает, будто именно сознание обладает дворянским происхождением, а бессознательное мещанским, тогда как другая группа утверждает обратное. В этой позиции есть лишь видимость истины, и эта видимость зиждится на таких обманчивых эффектах, которые в понедельник убеждают в преимуществе сознания, а во вторник – в преимуществе бессознательного. Третья часть ученых считает, что эти два феномена не противоположны, а рядоположены, параллельны, и часто, дескать, между параллелями налаживаются перекидные мосты. Этих ученых ещё больше, ибо, как известно, ''осторожная" позиция рекрутирует самые многочисленные отряды.

Я легко предвосхищаю и протесты со стороны этих рекрутов: в наших рядах есть различные подразделения, и посему читать нас следует, дескать, внимательней. Конечно, разночтений не быть не может, но как тут не вспомнить мудрую шутку Гейне: "Ауффенберга я не читал. Полагаю, что он напоминает Арленкура, которого я тоже не читал". Право "не читать" ауффенбергов и арленкуров в данном случае дает мне убеждение, что в названной позиции от истины присутствует лишь тень: тезис о перекидных мостах, о взаимосвязях сознания и бессознательного.

И наконец, есть четвертая, поздняя, иная позиция, – если и не удовлетворительно адекватная, то приближенная к истине. Она представлена простой догадкой, обещающей ей растущую популярность именно за счет примыкания к ней второй и третьей групп специалистов. Мы имеем в виду идею А. Шерозия об "изначальной целостности психики", идею, основанную на принципе и фразеологии наступающего дня и предлагающую богатый материал для разработки системы ориентаций и категорий в области бессознательного. Исходя из "понятия единой установки личности", А. Шерозия поддерживает идею дополняемости сознания бессознательным в рамках единой динамической структуры личности и предлагает конструировать общую теорию сознания и бессознательного психического, которая, конечно, вовсе не ограничивается экспериментальной психологией, а выходит за ее рамки, касаясь всей целостной сферы знаний о мире.

Мою мысль о содержании понятия "не-сознание" я хотел бы начать с решительной поддержки этой позиции и с выражения уверенности в ее конечном успехе, однако интересы предлагаемой мной схемы, а также исповедуемые мной метапринципы "позволяют" мне "еще более" категорически отнестись к вопросу. Я исхожу из принципа абсолютной и всеобязывающей единости мироздания, и эта единость – не просто цельность составляющих элементов, ибо существование составляющих элементов – лишь фикция разума. Поэтому единость мира сводится не столько к цельности, сколько к единственности его бытия. Мир – больше, чем целое, ибо целое состоит из частей. Мир – то единое и единственное, что не выносит препарирующего скальпеля рассудка. Вот почему вместо используемого Шерозия образа биномной системы отношений сознания и бессознательного, этих, по его словам, "взаимоисключающих и взаимокомпенсирующих образований психики", мне в моих целях выгоднее представить себе образ "более категорический". Хотя Шерозия недвусмысленно заявляет о взаимодополняемости этих образований, говоря об их ''нерасчленимости", он считает целесообразным расценивать эти начала как два отдельных феномена, и на это в его метатеории указывает, например, принцип ''ведущей роли сознания".

Я представляю себе единство сознания в бессознательного не в категориях их взаимоотношений, но в образе сплошной линии, где освещен лишь небольшой отрезок, именуемый сознанием. Нашему видению доступен только этот отрезок, ибо глаз обладает лишь какой-то определенной разрешающей способностью зрения. Все, что находится "до" и "после" этого освещенного участка, – не пока, а принципиально неразглядываемо.

Когда я говорим о неосвещенности этой "до-и-после территории", я имею в виду её неосвещенность для нашего глаза, но не её затемненность по сравнению с освещенным. Она может представлять собой не абсолютную тьму, но абсолютный свет, в котором, как известно, глазу видно столько же – ничто. Эта "до-и-после-территория", будучи принципиально непроглядываемой для нашего глаза, этого "головного" (в прямом этимологическом смысле этого термина) инструмента и "провокатора" строжайшего рационализма, подлежит лишь, так сказать, сверхсенсорному схватыванию, схватыванию посредством того, что называют интуицией, симпатией или пафосом. Мы "знаем" лишь название освещенного участка – сознание, а потому "до-и-после-территорию" именуем не бессознательным, а не-сознанием. Бессознательное – негативная, по сути своей исключающая и, стало быть, неадекватная категория; "бессознательное" указывает на то, что речь идет о чем-то таком, что лишено основополагающего момента сознательного. Однако принцип истинной единости не допускает наличия чего-то главного и чего-то подчиненного, тогда как в термине "не-сознательное" нет никакого намека на ущербность "до-и-после-территории", ущербность, обусловленную, дескать, отсутствием сознательного. Это просто не-сознание.

Более позитивное обозначение этой территории принципиально невозможно, ибо ее суть невыразима на языке формализованных понятий, так как понятие само по себе – это рационалистический образ. Как нельзя кстати на вопрос о сущности не-сознания подходит ответ, который философ Д. Ньюмарк дал на вопрос о сущности сознания, хотя ответить на этот вопрос легче: "Что такое сознание? Если вы обладаете им, то знаете, что это значит. Если нет – объяснить вам невозможно".

Теперь – о творчестве. Творчество – это определенное состояние культуры, – такое, которое имеет интесифицированно человеческий, т.е. жизнеутверждающий смысл. Культура – это все, что добавлено человеком к природе, творчество – то, что придает акту и факту добавления, акту и факту вхождения в природу, акту и факту ее преобразования истинно человеческий, т.е. жизнеутверждающий смысл, ибо человек – это то, что стремится к вечному пребыванию, к пребыванию вопреки правилам природы, направленной на постоянное уничтожение сущего во имя порождения пока еще не существующего, не-сущего, "нового", "иного", – пусть даже в "новом" и "ином" нет ничего нового или иного. Культура – некий итог, сохраняющий свое значение и вне ее связи с человеком. Бомба, созданная человеком, – это культура, но, будучи уже создана, она и вне человека, после него, вне зависимости от него может изменить природу, т.е. человеком не созданное. Творчество – живая связь с природой. Ученый, скажем, приходят к неким конечным выводам относительно человека; эти выводы указывают на его (человека) смертность. Выводы ученого являют собой достояние культуры, они – звание, сознание, т.е. смерть. "Печаль есть знание… А древо знания – не древо жизни" (Байрон). В то же время творчество ученого есть… жизнь; пока ученый творит, в нем "одействоряется" также сфера не-сознания, благодаря которой "конечное содержание" его работы над проблемой смертности или несмертности человека, и в том числе его самого, им "не воспринимается". Творчество этого ученого – не столько вывод о смертности, сколько налаживание связей с природой, проникновение в нее, в то, что бессмертно. Разум больше омрачает, чем освещает. Он предлагает отчужденное знание о природе, но процесс творчества преодолевает это смертоносное отчуждение. Творчество – это то, что позволяет человеку пересиливать осознание собственной конечности, что делает человека "как Бога", т.е. дает ему внутреннее, не контролируемое одним лишь сознанием (и обеспечиваемое не-сознанием), неодолимо властное ощущение собственной органической в едином (единственном) мироздании, ощущение бессмертия, т.е. забвения конца. Ощущение бессмертия, аналогичное такому же ощущению, которое "выказывает" природа. (Так, кстати, и родилась в свое время идея вечной, потусторонней, жизни). Подчеркиваю: не работа дает этот эффект, но именно творчество. Работа – сфера сознания, рационального. Творчество – также и не-сознание. И содержательное начало этой условно выделяемой сферы не- сознания – Пафос.