"Типа в сказку попал" - читать интересную книгу автора (Плахотникова Елена)21– Ларт, ты куда идешь? – Ага. Счас я. – Ларт!… – Я только гляну, и вернемся на дорогу. Хорошо? – Ларт, туда нельзя. – Еще пару метров и… – Ларт!!! – Ну, ладно, ладно. Мне и отсюда хорошо видно. Остановился. Машка стояла сзади и дышала так, будто перегон за поездом бежала. С чемоданом в зубах. А всего-то и делов – сошли с дороги и шагов десять вправо протопали. Там, среди обгорелых стволов, камень забавный виднелся. Очень уж знакомой формы. Четыре стенки, крыша, круглая дырка в одной стенке… Скворечник это здорово напоминает. Цельнокаменный. И «скворец» двухметровый должен быть, чтоб этому сооружению соответствовать. – Ларт… – Машка, как это у вас называют? – Ларт, уходить надо. – Ответь, и пойдем. – Ларт… – Отвечай, Машка. Быстрее получится. И легче. А то ведь меня уносить придется. А я сопротивляться стану. И орать, что меня насилуют. Девка аж в лице изменилась, пока я хохмил. И глаза у нее забегали, то на меня, то на каменный домик. – Ну, и кто такой страшный в теремочке живет? Не знаю, чего ее могло напугать. Мне вот наоборот, весело и легко стало. Будто домой вернулся. И все теперь будет тип-топ. – Нельзя говорить. И смотреть нельзя. Непосвященным. Шепчет Машка. И глаза в сторону отводит. – Непосвященным, может, и нельзя. А мне можно. – Только чарутти разрешено. А ты не… – Откуда ты знаешь? – Вижу. Я хмыкаю под нос. Ладно, видящая ты моя, не хочешь по-хорошему, сделаем по-другому. – Хорошая, кстати, идея, насчет «вижу». Пойду посмотрю, как там внутри. – Ларт! Нельзя!… – Машка, не надо за меня хвататься. Горячими руками. Это я уже сквозь зубы говорю. Чтоб не заорать. Руки у Машки, в натуре, горячие. И кожаный прикид мало защищает. – Ларт… – Спокойно, Машка. Все путем. Видел я уже такие избушки. Даже спал в одной. Блин, ты опять за меня хватаешься!… – Ты истину говорил? А в голосе недоверие с надеждой перемешались. И глаза у девки едва на морде умещаются. – Да на кой мне тебе врать?! – Тогда я скажу тебе. Возле дороги. – Ладно, идем к дороге. Не очень-то мне и нужен ее рассказ. Все, чего надо, я еще от Пал Нилыча узнал. Лет семь назад. Но сначала он мне адресок дал. Типа, будешь на каникулах, заедь, отдохни. Места там чудные, море рядом и хозяйка добрая… А какой дед у этой «хозяйки», про то ни-ни. И про все остальное –молчок. Знал, Нилыч мой сволочной характер. Знал, что обязательно открою ту дверь, где «Посторонним вход запрещен» написано. «Я че, типа, читать уметь должен? Так на это у меня адвокат имеется. И я совсем даже не посторонний. Я, в натуре, член народного контроля!…» Любил я тогда такие приколы. Но в тот раз прикалываться не пришлось. Очень уж сильно. Так, по мелочи. «…что, заброшенная дорога? Ладно. Запретная долина? Схожу, посмотрю по случаю. Что, не для всех она? А я осторожно. Все равно нельзя? Тогда, еще осторожнее…» Так и добрался до каменной избушки. И, если б ни гроза с грязевыми потоками, обратно б повернул. Снаружи-то ничего особенного. Грубые, толстенные плиты, круглая, метр в поперечнике, дыра, а рядом пробка-дверка для дыры валяется. Тоже каменная. Было б из чего тайну делать. Вот когда внутрь забрался, тогда да… Все стены в орнаментах. И потолок. И пол. Странные такие рисунки. Как резьба по кости. Чем больше на них смотришь, тем страннее себя чувствуешь. Будто проваливаешься в рисунок. Или стены отодвигаются – места больше становится. И звуки другие. И воздух вкуснее. Ни «добрая хозяйка», ни ее дед ничего мне потом не сказали. Словно не знали, откуда я вернулся. Или им все равно было. Типа, хозяин-барин: хочет – живет, не хочет – удавится. А вот Пал Нилыч в молчанку играть не стал. Только глянул на меня, и фыркнул в усы: «Нашел-таки дольмен, беспокойная душа. Теперь прислушивайся и присматривайся: много странного в тебе и вокруг тебя станет происходить». Ну, тут он загнул. Ничего особенно странного со мной не случилось. Женился, развелся, в армию сходил. Картины, как Пал Нилыч, я малевать не стал. И экстрасенсом не заделался. Правда, стишата мне хотелось писать одно время. Но как захотелось, так и расхотелось. Врач я – не стихоплет. И телепатом я не стал. Только раз и получилось всего. Года четыре назад. Когда Нилыча сердце прихватило. Я это и с Кипра услышал. Так все бросил и прилетел. Рано старикан на тот свет собрался. На нем ведь полбольницы держалось. А вторая половина – на мне. Одному мне все не вытянуть. «Молодой, зеленый, краска на дипломе еще не обсохла…» А больного изнутри видеть я и раньше мог. До крымского дольмена еще. Кажется. Да и не так часто это получается. Видеть, а не только смотреть. «Тренироваться больше надо, уважаемый…» Старику легко говорить. С его опытом ни рентген, ни анализы не нужны. Только глянул – и готовый диагноз. А мне руками щупать надо. И настроение соответствующее требуется. «Тренироваться…» Типа, завалил в спортзал: «Мне тут пресс подкачать надо и ясновидение. Какой аппарат порекомендуешь?…» – Долм-И. – Чего?… Я так резко остановился, что чуть не упал. Меня толкнули в спину. Лежа тоже оказалось очень даже неплохо. Машка осталась стоять. – Ты спрашивал, как называется дом чарутти. Долм-И. – Ага. Понятно. У нас эти домики по-другому обзывают. Но очень похоже. Совпадение, наверно. Хоть мой наставник говорил, что совпадений не бывает. С земли подниматься не хотелось. Теплой она была. И молодой травой пахла. – Так ты истинно их видел? – Чарутти? – Нет. Долм-И. – Видел. Раза три. Или четыре. Тепло как весной. И настроение весеннее. Рюкзачок жратвы, подходящую компашку, и такой пикничок можно было бы устроить!… – А я первый раз вижу. – Ну, и… – Говорят, те, кто их видят, умирают. – Ага. Про тиаму тоже так говорили. Машка промолчала, только покосилась на мою правую руку. С ладони так и не сошел след листа. Я вот почти забыл о нем. Не болит, не мешает – ну, и ладушки. Некоторые с родимым пятном живут. На лице. И ничего. А у меня – вроде как след от ожога. Старого. Не сразу и заметишь, если не знаешь, где смотреть. – Слышь, Машка, надеюсь, хозяин не обидится, что мы на его дом глазели? – Кто? – Ну, чарутти, что живет там. – Чарутти не живут в Долм-И. – Да? Тогда на фига им этот дворец? – Чтобы умереть в нем. – Подожди-подожди, – я перевернулся на спину, закинул руки за голову. Хорошо так, аж глаза закрываются. – А кто мне говорил: «…прожив одну жизнь, они меняют облик…» и все такое?… – Я говорила. Только… – Ну, ну… – Не все чарутти изменяются. Те, кто не хочет, или не может, приходят умирать в Долм-И. – Ага. И дверь за собой закрывают. – Откуда ты знаешь?! Машка присела, склонилась надо мной. Глазищи огромные. И светятся. Днем. А это что-то новенькое. – Пошутил я. Пошутил. Чего ты так перепугалась? – С этим не шутят, ларт. – Ладно, не буду больше. – Ларт… – Чего тебе? Так не хочется открывать глаза. А Машка аплодирует. Пока тихо и редко. Вроде как шепотом. Но с нее станется и овацию устроить. – Ларт, уходить надо. – Зачем? – Мы слишком близко к Долм-И. Я не знаю, что это за место и… – Нормальное место. Тихое, спокойное. И совсем рядом с дорогой. Странно. – До пожара его видно не было. И теперь не всякий увидит. И не всех оно примет. – Ну, меня оно приняло. И тебя, похоже, не гонит. Так что ложись, расслабься. Глядишь, и хромота твоя пройдет. Машка подумала немного, и устроилась рядом. – Ларт, – дохнула мне в ухо. – Чего? – А как там? Внутри? – Странно там. В одни словно тянет. А вот в другие и за деньги лезть не хочется. – Деньги? А зачем они тебе? – Ну, блин, ты спросила!… Чего-нибудь полегче спроси. Что Машка и сделала. – Последний хозяин Долм-И был целителем, да? – А мне откуда знать? Может, и был. – Ты тоже был целителем. – Почему был? Я и сейчас… – Сейчас ты ларт. Без хозяина. Надоел мне этот базар. Про хозяина. И вообще… – Знаешь, что, Машка! «Спать» была команда! Машка затихла. А я еще раз глянул на каменный «скворечник». Здорово он напоминал крымский дольмен. Вообще-то, все эти домики похожи друг на друга. Как по одному проекту деланные. Или как дети одной матери и одного отца. А эти – прям близнецы братья. Солнце светило на стену, ту, что со входом. Но заходить внутрь мне не хотелось. Может, потом. Как-нибудь. Когда пробки в нем не будет. |
|
|