"Мальчики на севере" - читать интересную книгу автора (Рид Майн)

5. ЦЕЗАРЬ ПИНК

На ночь старик уступил им свою кровать. Как они ни старались объяснить ему, что вовсе не желают стеснять его, но, видя, что он готов обидеться, вынуждены были согласиться на его вежливость.

Хозяева отдали в их распоряжение всю переднюю комнату, а сами перешли в заднее отделение мызы.

Только наши путешественники устроились поудобнее около огня и принялись варить себе на ужин суп, в дверь кто-то постучался.

Один из мальчиков бросился отпирать, и на его вопрос, кто там, он, к величайшему удивлению, услыхал вместо непонятного норвежского наречия свой родной язык.

— Прохожий. Пустите пожалуйста. Я очень озяб и страшно устал, — проговорил кто-то за дверью на чистейшем английском языке.

Мальчик отпер дверь.

— Здравствуйте! — проговорил, входя в комнату, средних лет высокого роста, в дорожном костюме, с типичным лицом и манерами чистокровного янки.

— А! У вас уже и суп кипит, это отлично, — я сильно проголодался, — продолжал незнакомец веселым тоном, сбрасывая с себя охотничью сумку и плащ, предварительно поставив в угол ружье.

Бесцеремонность незнакомца удивила даже Стюарта. Он встал и подошел к нему.

— Цезарь Пинк, — продолжал незнакомец, рекомендуясь Стюарту. — А как ваши имена, благородные лорды?

Стюарт назвал себя и представил незнакомцу обоих мальчиков.

— Так я и знал, что вы англичане! — воскликнул незнакомец, крепко пожимая руки нашим путникам. — Куда только ни заберутся эти любопытные сыны Альбиона! Ну, да это в моем духе, я американец и тоже люблю таскаться по свету, — в этом отношении мы вполне походим друг на друга. Да здравствуют две великие нации, говорящие на одном языке, хотя разных взглядов и убеждений! А впрочем, черт с ними, с этими взглядами! Давайте лучше ужинать, иначе суп перекипит.

Незнакомец положительно понравился нашим путешественникам, и они в несколько минут с ним так подружились, как будто были знакомы уже несколько лет.

На утро поднялись очень рано. Первый встал американец и сейчас же растолкал своих новых друзей.

После завтрака наши путешественники взяли лошадей и во главе с Цезарем Пинком, уже несколько знакомым с этими местами, отправились на фьельд.

Дорога была очень неудобная и крутая. Путешественники, особенно Гаральд, то и дело проваливались в снегу; часто они принуждены были спешиваться и взбираться на гору пешком, ведя под уздцы лошадей.

Через несколько часов они, сильно измучившись, добрались до одной долины, где нашлась избушка, в которой все и остановились обедать.

— И это здесь называется дорогою! Да ведь это черт знает что! — жаловался Гаральд, потирая ушибленные ноги и озябшие руки.

— Да, это не то, что у вас в Лондоне, в Гайд-Парке, мой юный друг, — говорил американец, запихивая в рот громадный кусок свинины. — Хотя вы и англичанин, а все-таки мне сдается, что вам не взобраться на гору.

— Это почему?! — горячился Гарри, который был счастливее брата и ни разу не провалился нигде в снегу. — Ведь ходят же другие на фьельд, пройдем и мы.

Цезарь Пинк громко расхохотался.

— Те, те, те, мой юный петушок! Это вы говорите так потому, что не видали еще настоящей дурной дороги на фьельд.

— А разве та, по которой мы лезли сюда, по-вашему, хорошая дорога? — спросил с заметным раздражением Гаральд.

— Порядочная! — хладнокровно проговорил американец, раскуривая трубку. — Доказательством этому служит то, что даже вы взобрались по ней сюда и доставляете мне удовольствие беседовать с вами.

— Но, мистер Пинк, неужели дальше будет еще хуже? — спросил Гарри.

— Несравненно хуже, мой юный друг. Нам придется все время идти по колени, а то и прямо по пояс в снегу и ежеминутно рисковать куда-нибудь провалиться в пропасть.

— Но ведь это ужасно! — вскричал Гаральд.

Американец молча пожал плечами.

— А нет ли на фьельд другой дороги? — спросил Стюарт.

— Есть. И я удивляюсь, почему вы выбрали именно этот путь, — сказал Пинк.

— Мы заблудились в лесу, поэтому и попали сюда.

— Ага! В таком случае, вам нужно возвратиться в Киевенну — оттуда дорога на фьельд гораздо лучше. А здесь, повторяю, можно пройти только с опасностью для жизни.

— А зачем же вы сами хотите идти здесь? — спросил Гаральд.

— Я? Очень просто, мой милый петушок. Мне нравятся опасности, и я явился сюда вовсе не затем, чтобы ходить по паркету.

— В таком случае, нам действительно лучше последовать вашему совету,

— задумчиво проговорил Стюарт.

— Но почему вы нам раньше не сказали об этом? — вскричал Гаральд.

— А потому, мой дружок, что молодые все очень самолюбивы. Чтобы заставить спросил Гарри, очень полюбивший веселого американца.

— Нет, мой друг. Я предпочитаю эту дорогу.

— А если вы погибнете?

— Ну вот еще! Я не раз преодолевал и большие трудности. Если же погибну, то обо мне плакать будет некому, будьте покойны.

Стюарт решил последовать совету американца и они расстались. Пинк отправился вперед, а наши путешественники повернули назад по дороге в Киевенну.

Они взяли провожатого и ехали почти всю ночь. Только на рассвете показалась, наконец, мыза Киевенна построенная на берегу реки и украшенная оленьими рогами.

Страшно измученные подъехали они к мызе. Около мызы они увидели какого-то старика-норвежца, чистившего нож.

Старик приветливо пригласил путников войти в дом, и они с удовольствием приняли это приглашение.

В громадной кухне горел сильный огонь, вокруг которого сидело несколько человек, занятых починкою сетей, лыж, чисткою ружей и пр. По знаку старика, гостям освободили место около огня, и они с наслаждением уселись тут.

Старика звали Христианом. Судя по общему уважению, он был хозяином мызы и главою семьи.

Вскоре началась оригинальная беседа англичан с норвежцами, ни слова не понимавшими друг у друга. Только Христиан, знавший немного по-немецки, и Стюарт, понимавший этот язык, кое-как толковали между собою.

Тем не менее было очень весело. Мальчики расспрашивали обо всем по-английски, а им объясняли по-норвежски, сопровождая слова всевозможными пантомимами, вызывавшими у всех дружный смех.

Целый день наши путешественники пробыли у гостеприимных норвежцев. Мальчики успели уже подружиться с внуками Христиана: учились у них ходить на лыжах, катались с горы на санках, причем Гаральд, которому эта забава особенно понравилась, ухитрился попасть в одну ложбину, к счастью неглубокую. Его оттуда вытащили, и он отделался только испугом да легкими ушибами.

— Как здесь хорошо и весело! Право, тут можно без скуки долго прожить, — говорил даже более серьезный Гарри, укладываясь спать на ночь.

— Ты прав, Гарри. Я нигде так весело не проводил времени, как здесь,

— соглашался и Гаральд, растирая какою-то мазью, услужливо данною ему женой Христиана, синяк на боку, полученный им от падения с салазок.

На следующий день, утром, Стюарт и его воспитанники распрощались с радушными хозяевами и отправились на фьельд. Один из внуков старого норвежца, по имени тоже Христиан, вызвался служить им проводником.

Стюарт и его спутники очень были довольны этим и с радостью приняли предложение норвежца.

— Jo, jo (да, да)! — кричали мальчики. — Едем с нами Христиан, — нам будет гораздо веселее.

Все были верхом и ехали довольно тихо. Вдруг Гаральд закричал:

— Смотрите, смотрите! Целое стадо оленей! Я сейчас выстрелю.

И он начал снимать ружье с плеча, но Христиан подъехал к нему, удержал его за руку и начал что-то объяснять ему.

— Да пусти же меня! — кричал мальчик, стараясь освободить свою руку, за которую его крепко держал норвежец. — Мистер Стюарт, — обратился он к учителю, — не знаете ли вы, что он бормочет? Почему он не дает мне стрелять?

— Он говорит, что эти олени принадлежат им, — сказал Стюарт, внимательно вслушиваясь в слова норвежца.

— А-а! Он так бы и сказал, а то бормочет. Бог знает что.

— Да ведь он вам это и говорит, только на своем языке, — засмеялся Стюарт.

— Ах, да! — покраснел мальчик. — Я и не догадался.

Проехали еще несколько верст. Вдруг немного в стороне показалось новое стадо оленей, но уже не такое смелое, как первое. Животные испуганно подняли головы и стали обнюхивать воздух. Мальчики приподняли ружья и прицелились. Но на этот раз их остановил уже Стюарт.

— Погодите, не стреляйте! — сказал он.

— Почему же нам не стрелять? — спросил Гарри. — Разве и эти олени принадлежат кому-нибудь?

— Нет, это, кажется, дикие. Но с какой целью вы будете убивать их?

— Да просто так… поохотиться, — заметил Гаральд. — Раз эти олени не составляют ничьей собственности, то мы смело можем убить из них парочку, не нанеся никому ущерба.

— Нет, Гаральд, — серьезно заметил наставник, — я не могу этого допустить. Это будет напрасное убийство. Что вам сделали несчастные животные? Пищей они нам не могут служить, потому что у нас достаточно запасов, а убивать их так, из одного удовольствия, — подлость. Подумайте, друзья мои, что вы хотите делать.

— Вы правы, мистер Стюарт, — сказал Гарри, — это было бы безрассудно с нашей стороны.

— То-то и есть, мой друг, — проговорил Стюарт. — А вы, Гаральд, согласны с этим? — обратился он к младшему воспитаннику.

— Да, мистер Стюарт, и я нахожу, что вы правы… вы всегда, впрочем правы, — отвечал мальчик.

Несколько минут ехали молча. Христианин шел впереди всех на своих лыжах, и так быстро, что за ним едва поспевали лошади. Мальчики соблазнились примером норвежца и захотели сами идти на лыжах. У них было по паре лыж, привязанных сзади седла. Лыжи быстро были отвязаны. Юные путешественники надели это незаменимое приспособление северных стран на ноги и весело отправились дальше, а лошадей их взял за поводья Стюарт, не пожелавший идти пешком.

Однако мальчики как ни старались, но стали отставать от привычного к такого рода путешествиям норвежца и попросили его убавить шагу. Тот улыбнулся и пошел тише.

— Что это такое? — вскричал вдруг Гарри, заметив на снегу многочисленные следы каких-то крошечных животных.

— Это следы песцовки, — ответил Христиан.

— Что такое? Что он говорит? — переспросил Гарри.

— Он говорит, что это следы песцовки, — сказал Стюарт. — Немногие знают этого интересного зверька. Это род пестрой мыши. Она известна также под именем «пеструшки» за ее белую с черными пятнами шкуру. Она очень смела, и любит идти напрямик и часто переплывает даже реки.

— Вот как! — вскричал Гарри. — Но каким же образом?

— Самые старшие и сильные из них бросаются в воду и делают из себя под живого моста, по которому и переплывают все остальные.

— Вот удивительные зверьки! — воскликнул Гаральд. — Значит, они умные?

— Да. Но всего удивительнее, что то же самое проделывают и вест-индские муравьи. Я не раз читал об этом.

— Муравьи! — с удивлением вскричал Гарри. — Такие крошечные насекомые! Да разве это возможно?

— Вы забываете, Гарри, что муравей — одно из самых умных насекомых, притом вест-индские муравьи гораздо крупнее наших.

— Вот чудеса-то! — воскликнул Гарри.

— Песцовка падает с неба, — вдруг проговорил Христиан.

— Что еще бормочет этот норвежец? — спросил Гаральд.

— Он говорит, что песцовка падает с неба, — перевел, улыбаясь, Стюарт, начиная уже понимать норвежский язык и немного говорить на нем.

— Вот вздор-то! — Это и я знаю что неправда, — продолжал мальчик. — А вы верите этому, мистер Стюарт?

— Конечно, нет. Но разве мало среди неразвитых людей в ходу еще больших нелепостей! Но погодите, дайте мне спросить, откуда у них появилось это поверье. Почему вы думаете, что песцовка падает с неба? — обратился Стюарт к норвежцу.

— Отец видел, — ответил последний таким уверенным голосом, что молодой учитель не решился разубеждать его.

Он только перевел его ответ мальчикам с некоторыми своими комментариями, вследствие которых оба его воспитанника залились громким хохотом. Примеру их последовал и Христиан, хотя — и не понимал причины смеха своих спутников, что еще больше смешило их.

В таких разговорах они понемногу подвигались вперед. Сделалось очень холодно. И эта дорога не могла называться хорошей, хотя и была лучше той, по которой отправился Цезарь Пинк. В некоторых местах и здесь приходилось тонуть в снегу, а в других — переправляться вброд через быстрые ручьи и речки.

Красивых видов совсем не понадобилось. Картина была так однообразна, что мало-помалу навела на наших путешественников полное уныние, чему, впрочем, немало способствовали холод и усталость.

Наконец они добрались до ночлега. Все повеселели, а Гарри даже сострил при виде лачуги, в которой путники должны были провести ночь.

— Э! Да это настоящий дворец! — сказал он, когда Христиан указал, где можно остановиться.

«Дворец» оказался действительно достойным своего названия. Представьте себе бесформенную груду громадных камней, грубо сложенных и готовых казалось каждую минуту развалиться под напором ветра. В этих камнях было проделано три отверстия: два в стенах, причем одно, побольше, изображало, вероятно вход, хотя пробраться в него можно было только на четвереньках. Другое, поменьше, — окно, а цель третьего отверстия, сверху, объяснил Гарри.

— Эта дыра, — заметил он — предназначена, вероятно, для выхода дыма и должна изображать собою печную трубу, если бы путникам пришла в голову блажь развести в этом дворце огонь.

Как бы то ни было, но за неимением лучшего помещения пришлось удовольствоваться этой лачугой.

Расседлали лошадей и пустили их разыскивать себе подножный корм, а сами путники пролезли в «дверь». Места для четверых было очень мало, но, потеснившись, можно было бы кое-как устроиться, если бы удалось развести огонь. Хотя вокруг росло много багуна и исландского мха, но сырой хворост долго не хотел разгораться.

Громадные клубы дыма наполняли всю лачугу, и, чтобы не задохнуться, путники принуждены были то и дело выбегать на воздух.

Наконец кое-как удалось развести сильный огонь, и только тогда дым пошел прямо в верхнее отверстие. Все уселись на четвереньках вокруг очага.

— Теперь недостает только хорошего ужина — заметил Гарри, когда начал несколько согреваться.

— За этим дело не станет, — сказал Стюарт, — сейчас займемся стряпней.

Он достал котелок, Христиан сходил наполнил его водою и поставил на огонь. Когда вода закипела, в котелок положили мясных консервов. Вскоре суп был готов.

Поужинали довольно весело, потом они бросили в огонь побольше горючего материала и улеглись спать завернувшись в одеяла.

Под утро огонь, однако, погас, и наши путники так сильно озябли, что даже проснулись.

— Гм! — говорил Гарри, потирая окоченевшие ноги и руки. — Нельзя сказать, чтобы в этом дворце было слишком тепло.

— Черт знает, какой холод! — ворчал Гаральд. — И угораздило же нас забраться сюда! Я положительно не могу шевельнуть ни одним пальцем.

— Сейчас мы вас расшевелим! — заметил Стюарт, раздувая огонь, чуть тлевший в очаге.

Через час, когда все путники сидели за завтраком и в лачуге сделалось гораздо теплее, Гаральд перестал жаловаться.

— Право, здесь очень недурно, — говорил он, прихлебывая душистый кофе со сливками, которые нашлись у предусмотрительного Стюарта.

— А кто недавно говорил совсем не то? — спросил со смехом последний.

— Ах, мистер Стюарт, охота вам вспоминать о каждой глупости, которую я сделал! — возразил мальчик.

— Так вы старайтесь не делать их, тогда мне не придется вспоминать о них.

Мальчик покраснел и замолчал. Стюарт с удовольствием видел, какая теперь разница между этим мальчиком и тем грубым дикарем, которого он нашел в доме полковника Остина, когда в первый раз увидал его. Особенно его радовал Гарри, который сделался положительно неузнаваемым. Гаральд еще нет-нет да и выкинет какую-нибудь штуку, похожую на прежнее, а Гарри ничего подобного уже себе не позволял.

После завтрака оседлали лошадей, навьючили на них свои вещи и поехали дальше. Путешественникам пришлось спуститься к озеру. Воздух стал гораздо теплее. Снега уже не было, неудобств никаких не чувствовалось, все путники были веселы и в самом хорошем расположении духа поехали до реки Гардангер, на берегу которой было большое селение, где они и остановились.

Разместившись в теплой и чистенькой хижинке, они с удовольствием там пообедали, потом напились вечером чаю и с еще большим удовольствием улеглись спать на теплых и мягких постелях.

— Ах, как это хорошо! — сказал Гарри, с наслаждением потягиваясь на постели.

— Да это будет получше сырого пола в нашем вчерашнем дворце, — проговорил Гаральд. — Впрочем, ты находил, что и там было хорошо.

— Человек должен привыкать ко всякому положению — философски заметил Гарри полусонным голосом и сейчас же заснул.

Примеру его последовал и брат.