"Островитянин" - читать интересную книгу автора (Робертс Джон Мэддокс)

Глава десятая

Вот уже пять дней, как воины эмси покинули путников, и до сих пор те не имели от них никаких известий. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, поскольку дикари никогда не вели строгого счета времени, так что Шонг решил подождать неделю, а затем отправляться на юго-восток в поисках следующего поселения. Несомненно, по пути они еще встретятся с эмси.

Гейл тем временем попытался наладить общение с бьялла, но их язык был куда сложнее, чем наречие северян и юноша с трудом мог разобрать, о чем идет речь. По предположению Шаула бьяллы говорили на некой древней разновидности языка южан.

Товары каравана привели жителей деревни в восхищение, но, увы, у них самих было слишком мало товара на продажу. И все же обмен состоялся, Шонг взял муку, сушеные бобы и пару связок лекарственных трав, которые пожелал иметь лекарь Туос, а взамен отдал несколько рулонов яркого полотна и моток медной проволоки.

Шаула, для которого пока не находилось особой работы, открыл свою тетрадь для зарисовок со страницами из тонкой тюленьей шкуры и постарался изобразить на них саму деревню, ее обитателей, а также самые характерные предметы обихода. Все эти рисунки сопровождались подробными подписями. Предметы, которые изготовляли бьяллы, по большей части были грубыми и примитивными однако им отлично удавались корзины, сплетенные из веток и травы, со сложным рисунком и причудливо раскрашенные.

Гейл с удовольствием разглядывал рисунки картографа и полюбопытствовал, делал ли их тот просто по собственному желанию или таково было полученное им задание.

— Таково было приказание ученых советников короля: заносить в этот блокнот все то, что покажется мне достойным интереса, — пояснил Шаула. — Хотя, возможно, мои рисунки и не будут представлять для них особой ценности. Когда мы вернемся, мою тетрадь вместе с прочими записями отправят в королевский архив, и там с ними могут ознакомиться все те, кто впоследствии соберется посетить эти земли, будь то ради торговли или войны. Разумеется, все это, — он указал на изображения круглых хижин, Кривобоких Горшков и великолепных корзин, — сущая безделица. Однако, ценным может оказаться любое знание.

— Выходит, — задумчиво протянул Гейл, — что и купцы, и картографы, одинаково важны для дел Государства.

Обмакнув кисть в разведенные водой чернила, Шаула осторожно подправил сделанное им изображение домашнего криворога.

— Ты совершенно прав. Самое сильное войско может потерпеть поражение, если не будет в точности знать о том, что ждет его в пути. Детальная информация необходима, чтобы предотвратить поражение, судьба любого военного похода порой висит на волоске. Работа, которую мы выполняем в этой экспедиции, — он похлопал ладонью по своей тетради, — возможно, со временем будет стоить силы десятка тысяч солдат. Где найти воду, какая еда пригодна для людей и животных, каковы нравы и обычаи местных жителей, бедны они или богаты, воинственны или дружелюбны, даже их верования, обряды и все прочее — это может оказаться жизненно важным, для Гейла в речах картографа был скрыт особый смысл и потому он старательно их запоминал. Рано или поздно он станет во главе сильного войска, — Гейл был уверен, что это случится довольно скоро, — и тогда без этих знаний ему не обойтись. Для военного похода нужна не только разведка, но тщательная подготовка, которая заложит фундамент успехов на долгие годы… Подумав об этом, он натолкнулся еще на одну мысль.

— Выходит, когда Шонг ведет речь о необходимости мирных отношений и торговли, то на самом деле выполняет работу соглядатая, стараясь выведать все слабые места окрестных народов и понять, как их легче завоевать?

Шаула ненадолго погрузился в раздумья.

— В общем-то ты прав, все это связано между собой. Хотя дружеские отношения и удачная торговая важны и сами по себе. Что же касается военных завоеваний, то едва ли король в ближайшем будущем двинет сюда войска. К тому же, если помнишь, прежде чем пересечь горы, мы прошли еще по землям королевства Омайя.

— Мне это препятствие показалось не слишком серьезным, — возразил Гейл. — Войска Неввы способны разгромить его без всякого труда. К тому же, помнится, ты и там делал какие-то заметки и наброски.

— Ты прав, — с печальным видом кивнул Шаула, — у войны и торговли одни пути. Этого нельзя отрицать.

Сейчас между Омайей и Неввой отношения вполне дружественные, но сильные мира сего привыкли заглядывать далеко в будущее. Им лучше, чем кому бы то ни было, известно, насколько все на свете преходяще. Добрососедские отношения не остаются таковыми навеки, а любой властитель обязан позаботиться об интересах своих наследников. Государство должно суметь защитить себя на тот случай, если в будущем престол займут глупцы или бездельники. Так что короли Неввы и Омайи могут сколько угодно брататься между собой, но они никогда не ослабят охрану границ и не распустят войска.

Эти разговоры с картографом дали Гейлу много пищи для размышлений. Бьяллы оказались плохими собеседниками, и потому большую часть времени он проводил с Шонгом и Диеной. Торговец во многом соглашался с Шаулой, кроме того его тревожила вынужденная задержка в пути. Подобно большинству купцов, Шонг начинал томиться, если приходилось надолго оставаться в одном месте, и стремился как можно скорее двинуться дальше. К тому же времена года менялись, дороги в любой миг могли сделаться непроходимыми из-за наступления зимы или сезона дождей, или каких-либо иных трудностей, создающих помехи торговле.

— Так устроена жизнь, — рассуждал Шонг, внимательно осматривая сбитые копыта насков. — Войны вспыхивают то здесь, то там, в любое время, и даже когда царит мир, кто-нибудь обязательно готовится к сражениям. Для этого бесценен опыт странствующих торговцев, которые знают все о чужих землях. Нередко короли и правители устраивают роскошные пиршества для членов купеческих гильдий, и там стараются расспросить торговцев о тех странах, которые намерены захватить, либо о тех, которые, по сведениям их собственных соглядатаев, намереваются на них напасть. Чаще всего спрашивают о том, много ли солдат купцы видели, когда были там в последний раз, достаточно ли крепкие защитные укрепления, насколько богаты жители, ну и так далее…

Шонг заставил наска открыть пасть и принялся осматривать крупные пожелтевшие зубы.

— Однако сейчас у нас, разумеется, совсем иные задачи. Мы не скрываем того, что явились в эти земли, дабы исследовать их. — Купец усмехнулся — впрочем, мы никому не открываем, что Шаула картограф, но здесь дело совсем в другом. Многие дикие народы весьма настороженно относятся к картам, поскольку считают, что они связаны с черным колдовством. Нередко именно наличием карт варвары объясняют поражения, которые их отряды терпят от войск цивилизованных стран. Разумеется, отчасти они правы, но колдовство здесь совсем ни при чем. Однако, дикари уверены, будто на этих листах пергамента содержатся некие заклинания, наложенные на их земли.

— Так мы успели увидеть что-либо интересное? — полюбопытствовал Гейл. — Ты думаешь, эти сведения будут важны для советников короля?

— Едва ли, — ответил Шонг. — Но ведь наша экспедиция только начинается по-настоящему. Еще два или три года мы проведем в этих местах, однако вскоре покинем пустынные равнины, где нет ничего, кроме жалких маленьких деревушек. На юге места представляют куда больший интерес. Мы мало что о них знаем, но я уверен, что там имеются богатые города. Об этом говорила и Диена. Впрочем, кое-что полезное можно узнать даже здесь, потому что отсутствие сведений то же может быть по-своему интересным.

— Что ты имеешь в виду? — изумился юноша.

Шонг, не скрывая своего презрения, сделал широкий жест.

— Здешние равнины кажутся почти необитаемыми. Они населены дикарями, которые носят звериные шкуры, совершают набеги на соседние деревни и обращают в рабство жалких земледельцев, ковыряющих землю примитивными орудиями. И пусть сейчас короли Неввы и Омайи утверждают, что они близки как братья, тем не менее, — Шонг сделал ладонью вол волнообразное движение, символизируя тем самым изменчивую натуру упомянутых правителей, — рано или поздно наступит время, и это изменится. Если наш владыка решит, что сможет завоевать соседнюю державу и без особого труда присоединить к своим владениям Омайю, то для него будет очень важно и полезно знать, что из-за гор на северо-востоке никакого вторжения опасаться не следует. Когда я вернусь, то с чистой совестью смогу сообщить его величеству, что в ближайшие годы он может не ожидать с запада никаких серьезных неприятностей, кроме возможного обмана в торговле.

Гейл расценивал сложившуюся ситуацию несколько по-иному, но не стал делиться этими мыслями с Шонгом. Купец посмеялся бы над его юношеским честолюбием или решил бы, что он просто не в своем уме. Для Шонга, заинтересованного преимущественно в торговых путях, рынках сбыта и природных ресурсах, эти земли представлялись, конечно, довольно бесперспективными. Для горожанина Шаулы важность, главным образом, представляли географические сведения. Однако он тут же терял к ним интерес, как только заносил их особыми значками на карты и составлял заметки относительно обитающих здесь народов и имеющихся ресурсов.

Но что же было важно для него, Гейла? Он видел бескрайние, поросшие травой равнины, а каждый скотовод прекрасно понимает, что трава — это жизнь для скота, а потому — и для человека. Раньше, как истинный представитель своего племени, он думал в первую очередь о каггах. Теперь его гораздо больше интересовали кабо. Здесь он встретил представителей кочевых народов, ездящих верхом. Такие люди могут перебираться куда угодно, лишь бы там было много травы для прокорма кабо. А именно это требовалось чтобы выполнить предназначение, данное ему самой судьбой.

Юноша стремился повидать народ Диены, матва. Он был уверен, что они тоже представляют собой часть его будущего. Слабость этого народа заключалась в разобщенности на множество племен, с презрением, недоверием и враждебностью относящихся друг к другу. Познакомившись с цивилизацией, Гейл стал понимать, какую силу представляет единство. Короли и их королевства были разделены и враждовали между собой так же, как и первобытные племена. Подобное положение вещей представлялось Гейлу крайне неразумным. В подходящее время он серьезно поразмыслит над этой проблемой.

Сейчас, дабы исполнить свое предназначение самым важным ему представлялось найти для этой цели невиданной мощи орудие. И он почему-то ощущал непоколебимую уверенность, что в такое орудие можно превратить народы этих диких земель. Даже для забитых, вырождающихся бьялла он нашел бы цель в жизни.

Как обычно, Гейл задавал множество вопросов. Он расспрашивал Шонга о тонкостях торговых отношений между народами. От Шаулы он хотел слышать все о королевской политике, о ведении сельского хозяйства и о цивилизованном землевладении. Как и большинство увлеченных людей, эти двое могли обсуждать детали своего ремесла с кем угодно, лишь бы он проявлял интерес к их делу. Но даже они порой просили пощады под непрекращающимся градом вопросов юноши.

Гейл очень много времени проводил и с Диеной. Она уже почти оправилась и стремилась принять участие в делах своих спутников, но было ясно, что горький опыт общения с эмси лишил ее веры в людей. Гейл терпеливо пытался восстановить это доверие. Она, без сомнения, испытывала по отношению к нему исключительную благодарность — за спасение своей жизни и за то, что он не пытался ничего у нее добиться взамен. Много раз он убеждал ее в том, что не допустит чтобы ее вернули эмси, но она, казалось, была не в силах поверить в это до тех пор, пока не вернется к своему народу.

— Вы обитаете в таких же деревнях, как эта? — спросил ее как-то Гейл, стремящийся, как обычно, побольше узнать о каждом народе.

Женщина покачала головой.

— Мы живем в деревнях, но не прячемся за частоколом. Наша защита — доблесть наших лучников.

— Этого не всегда бывает достаточно, — не смог удержаться Гейл. — Стрелы не уберегли тебя от плена эмси.

— В жизни нет ничего постоянного, — сказала Диена. Лицо ее внезапно окаменело. — Даже самых храбрых и сильных иногда можно застать врасплох. Эмси пришли небольшим отрядом, копыта их животных были обернуты тряпками, чтобы не производить шума. Они напали на рассвете, когда мы отправились за водой. В это время люди еще полусонные, двигаются и соображают медленнее, чем обычно. Налетчики хорошо выбрали время и место, они накинулись на нас, как хищные птицы, перебросили тех, кто не успел убежать, через седла и умчались прочь. Но эта вылазка не пошла им на пользу. Двое эмси были убиты стрелами из луков и еще двое — ранены. Это привело их в ярость, а вымещали они ее на нас, пленниках. — Женщина опустила глаза и больше не поднимала взгляда. — Я так опозорена, что мой народ наверняка не захочет принять меня обратно…

— Не бойся, — мягко сказал ей Гейл. — Все осталось в прошлом, ты ведь не повинна в случившемся. И о том, как отнесется к тебе твой народ, беспокоиться не стоит. Я заставлю их уважать тебя, как ты того заслуживаешь.

Теперь Диена подняла на него взгляд — так обычно смотрят на безумцев.

— Да кто ты такой, чтобы навязывать свою волю гордому и свободному народу матва?

Гейл вдруг чувствовал, что эта женщина — единственный человек, с кем он может говорить о самом сокровенном.

— Я — Гейл, я родом с Островов, но скоро стану королем. Я не могу, как большинство правителей, наследовать власть, поэтому мне придется создать свое королевство. И я создам его здесь. — Он плавным жестом обвел простиравшуюся вокруг равнину.

Он был уверен, что Диена не посмеется над его словами, и она, действительно, этого не сделала.

— Не слишком ли честолюбивые мечты для бывшего пастуха, а ныне охранника торгового каравана? — В голосе женщины слышалось сомнение, но не насмешка.

— Я никогда не был похож на других. Даже среди моего народа я был словно изгоем. Я мог бы стать Говорящим с Духами, но обстоятельства не в мою пользу. А потом меня изгнали из племени, благодаря предательству брата.

Он покосился на горы, видневшиеся теперь узкой голубой полоской на горизонте, — будто смотрел через них в свое прошлое.

— Меня неудержимо манит к себе мир духов, — продолжал он. — Еще в детстве я мог их слышать — правда, не всегда понимал, что они говорят. Но я их чувствовал — и долгое время не догадывался, что другие на это не способны. Только наш старый Говорящий с Духами знал об этой моей особенности, но он мало что мог объяснить. Когда я приехал в цивилизованную страну, то подумал, что, может быть, ответы на мои вопросы мне смогут дать боги, которые сильнее духов. Но обнаружил, что их боги — не больше, чем силы природы, олицетворенные в человеческом облике. Эти существа так далеко ушли от духов, которыми когда-то являлись, что теперь в их культах совсем не осталось жизни, а посвященные им церемонии — всего лишь затейливые представления рассчитанные поразить доверчивых простаков.

Диена удивленно взглянула на него.

— И теперь, когда этих богов нет рядом, ты думаешь, что можешь яснее увидеть предназначенный тебе путь?

— Моя судьба не до конца ясна мне, — признался юноша, — зато совершенно понятно мое предназначение.

Кажется, впервые за все это время он увидел улыбку Диены. Это явно потребовало от женщины серьезного усилия, будто мышцы лица так давно не растягивали ее губы, что теперь это причиняло ей боль. Тем не менее Диена улыбнулась и вдвое от этого похорошела.

— Ладно, — не то в шутку, не то всерьез сказала она, — мне ничего не остается, как вручить свою судьбу человеку, который станет когда-нибудь великим королем этих земель.

Гейл улыбнулся в ответ.

— Ничего не имею против. Ты тоже обладаешь значительной духовной силой — я это чувствую. Если ты будешь рядом со мной, то станешь такой же великой, как и я.

Наконец-то Диена рассмеялась.

— Мне кажется, ты безумец, но я не вижу в этом дурного. Матва всегда почитали юродивых. Защити меня, и ты не найдешь более верного последователя. — Внезапно лицо женщины помрачнело. — Но Импаба и его эмси все еще не отказались от своих притязаний…

— Предоставь Импабу мне. Я смогу с ним разделаться. Теперь я знаю, куда ведет мое предназначение, и не позволю ни одному человеку встать у меня на пути. И уж меньше всего тому, кто проявил к тебе жестоко.

— Если ты сумеешь сделать это, — спокойно сказала Диена, — то можешь не сомневаться, что я буду твоей навеки.

На шестой день эмси наконец вернулись. Теперь их было куда больше, чем три десятка. Гейл, который бесцельно бродил по тропке, проложенной вдоль частокола, прикинул, что сюда направляется по крайней мере тысяча человек. Они покрыли огромное пространство равнины за пределами деревни, и горстка бьялла постаралась как можно скорее распахнуть ворота. Юноше все эти предосторожности казались нелепыми — он считал, что земляная стена может быть неплохой защитой от всадников, но это нехитрое укрепление в основном защищало бьялла от множества огромных свирепых хищников, в изобилии водившихся на равнине.

Подойдя к Гейлу, Шонг мрачно выругался.

— Хитрый ублюдок! Он расспрашивал у меня о могуществе правителя Неввы и теперь позаботился, чтобы продемонстрировать силу своего повелителя!

— Не стоит недооценивать никаких чужаков, — сказал Гейл. Он был скорее восхищен величественным зрелищем огромного множества всадников, хотя прекрасно сознавал, насколько опасным может оказаться их появление. Однако эта потрясающая картина подсказывала ему, сколь многого он может достичь, командуя таким великолепным войском.

— Ну, да ладно, — проронил внезапно успокоившийся Шонг, — это все лишь представление. Я дам им понять, что впечатлен должным образом. Надо сказать, мне не придется особенно притворяться…

К ним подошел Шаула. Когда Шонг спустился по лесенке на землю, Гейл указал на всадников, которые были уже совсем близко.

— Скажи, Шаула, сколько всадников регулярной армии потребуется, чтобы выстоять против такого числа эмси?

Шаула внимательно оглядел приближающееся войско.

На вид они довольно свирепы, но шансов выстоять против подчиняющейся жестким приказам кавалерии великой державы у них мало. Эти люди вооружены только легкими копьями, защищены от ударов шкурами, а их щиты сделаны из кожи, В коннице регулярной армии служат отборные воины, происходящие большей частью из благородных семей. Они сражаются в боевом порядке, испытанном во множестве битв. На них прочные доспехи, они носят тяжелые щиты. Их копья длинные и тяжелые, чаще всего с наконечниками из железа, кроме того, они вооружены мечами. В сражении дикая сила этих варваров уподобится соломе, брошенной в огонь.

Гейл постарался запомнить слова картографа. Он тоже спустился на землю и пошел к центру деревни, где Шонг уже разложил товары, привезенные караваном. Через несколько минут к площадке начали подъезжать первые эмси. Торговец полагал, что их будет возглавлять Импаба, но ошибся.

Первой в их сторону двинулась группа людей весьма почтенного возраста, с седеющими или совершенно седыми волосами. Они ехали верхом на невысоких, но прекрасной стати кабо с богато украшенной упряжью.

— Вожди, наверное, — пробормотал Шонг.

Гейл вспомнил слова Тойто Мола, когда Говорящий с Духами объяснял ему, что все порядки племени устанавливались с единственной целью — сосредоточить власть, имущество и женщин в руках нескольких стариков. Юноша подозревал, что то же самое происходит и здесь — скорее всего, так принято у всех народов.

— Если явились их вожди, то, вероятно, драки пока не предвидится, — несколько успокоившись, произнес Шонг.

Гейл тем временем размышлял совсем о другом. Он гадал, как же такое множество всадников разместится в небольшой деревне. Однако эта проблема решилась довольно просто: на деревенскую площадь въехало около четырех десятков эмси, остальные расположились за пределами селения. Собравшиеся на центральной площади люди были, несомненно, богаты и пользовались уважением. Одежду из прекрасно выделанных шкур украшала богатая вышивка. Под лучами солнца ярко блестели многочисленные цепочки, браслеты и подвески из золота и серебра.

Трое эмси, седовласые мужчины, отличающиеся благородной наружностью, выехали вперед. Их сопровождал и Импаба. Приняв высокомерный вид, он важно сказал:

— Перед вами верховные вожди эмси — Рестап, Мигау и Унас. Когда он произносил очередное имя, вождь делал жест рукой с повернутой вниз ладонью, очерчивая на уровне груди горизонтальный круг. Выражение их лиц было суровым. — Вожди желают встретиться с чужеземцами, прибывшими в наши края с запада, из-за гор. Я говорил им о том, что вы предлагали, но они пожелали услышать это из ваших собственных уст.

— Привет вам, великие вожди, — произнес Шонг, красноречивыми жестами изображая искреннее расположение и приветливость. — Я привез с собой предложение дружбы от его величества короля Неввы.

Судя по всему, эмси придавали большое значение ритуалу и торжественным церемониям, поэтому купец приступил к заранее заготовленной официальной речи, обращая особое внимание вождей, — конечно, изрядно при этом преувеличивая, — на богатство и мощь своей державы, а также щедрость и могущество ее владыки.

Все то время, что Шонг произносил свою речь, Гейл старался получше рассмотреть эмси, восседающих на своих кабо чуть поодаль от выступившей вперед четверки. Никто из них не спешивался. Мужчины вполголоса переговаривались между собой, с явным интересом поглядывая на выставленные на обозрение товары.

Внимание Гейла сразу привлек человек, резко выделявшийся среди остальных всадников. В отличие от них, у него не было не только копья, но вообще никакого оружия — во всяком случае, юноша его не видел. Одежда этого человека был причудлива, но не богата: сшита из множества небольших шкур мехом наружу.

У него было множество амулетов, на плечах висело большое количество маленьких кожаных мешочков. Вместо копья он держал в правой руке резной посох, украшенный по всей длине яркими перьями, мехом и тем, что при ближайшем рассмотрении оказалось человеческими скальпами. Лицо человека было разрисовано — или же татуировано — переплетающимися между собой причудливыми завитками, а головным убором ему служила кожа, снятая с головы огромной рептилии, очевидно, разновидности змея. Как ни странно, он не обращал особого внимания ни на Шонга, ни на своих вождей.

Его пристальный взгляд словно застыл на Гейле.

Гейлу, сыну почти такого же дикого народа, что и эмси, было нетрудно узнать Говорящего с Духами. Он сразу же ощутил могучую Духовную силу этого человека. Не показной обман жрецов, чему он не раз был свидетелем в Касине — без всякого сомнения, Говорящий с Духами ежедневно соприкасался с бесплотными обитателями этих земель.

После того, как Шонг закончил свою речь, пригласив всадников спешиться и осмотреть выставленные товары, Говорящий с Духами выехал вперед и остановился слева от вождей. Он торжественно поднял свой посох и указал им на Гейла.

— Кто этот человек? — громко спросил он.

Остальные вожди выглядели озадаченными — этот вопрос явно не предусматривался официальной церемонией встречи. Гейл тоже был поражен, но не настолько, чтобы не заметить, как отреагировал на эти слова Импаба. Командир отряда воинов метнул в сторону Говорящего с Духами взгляд, полный яростной ненависти.

— Если тебе это так интересно, — ответил столь же изумленный Шонг, — то перед тобой Гейл, юноша с Островов в великом океане. Он — один из охранников моего отряда. Но почему ты спрашиваешь об этом?

Говорящий с Духами что-то проговорил, обращаясь к своим спутникам, но слишком быстро и тихо, чтобы Гейл мог разобрать его слова. Эмси ошеломленно взирали на него — все, кроме Импабы. Тот, судя по всему, яростно возражал. Наконец один из вождей заставил его замолчать, угрожающе подняв руку, и обратился к Шонгу. Это был Рестап.

— Нарайя, наш Говорящий с Духами, утверждает странную вещь. Он сказал, что этот юноша не просто избранник духов, но сам является духом в человеческом обличье.

При этих словах, по рядам эмси, стоявших за его спиной, пронесся глухой ропот.

— Клянусь, вождь Рестап, — сказал Шонг, — мы так же удивлены, как и ты. Гейл — обыкновенный юноша, у которого, так же как у всех нас, исключительно благие намерения относительно твоего народа. Он прекрасный воин и разведчик — но не более того.

Говорящий с Духами подъехал на несколько шагов к Гейлу. Нарайя наклонился вперед в седле, внимательно изучая лицо молодого человека. Несколько томительных минут прошло в полном молчании.

— Волосы, точно бронза ножа, кожа, словно медь, а в глазах — синева небес, — напевно протянул Нарайя. — Несомненно, ты — дух. Почему ты появился среди нас? Ты из великих духов-пророков и пришел направить нас на истинную дорогу или же злой дух, что принесет нам несчастья?

— Мое имя — Гейл, и прежде был воином племени шессинов. Теперь я изгнанник, блуждающий по чужим землям. Я рожден обыкновенной смертной женщиной.

— Почти все духи произошли от смертных, — возразил Нарайя. — Вопрос лишь в том, добро ты несешь или зло?

Шонг, осознав, что его торговая миссия находится на грани провала из-за неожиданного вмешательства Нарайи, попробовал увести разговор в сторону.

— Великие вожди, уверяю вас, что…

— Глупости! — завопил Импаба. — Он, — воин ткнул пальцем в Гейла, — всего лишь никчемный мальчишка, укравший у меня женщину! Она моя законная добыча, рабыня, взятая в успешном набеге, и я требую вернуть ее мне!

Шонг, ощутив прилив надежды, снова попытался вступить в разговор:

— Я уверен, что мы все уладим. Сколько стоит одна рабыня среди…

— Нет, — отрезал Гейл. — Она — свободная женщина и никому не принадлежит.

— Молчать! — крикнул Рестап. Нахмурившись, он повернулся к Импабе. — Импаба, ты захватил эту женщину, но позволил ей сбежать. Разве чужеземцы виноваты в том, что нашли ее, когда тебе не удалось это сделать? Разве ты отдаешь прежним хозяевам рабов, которых нашел блуждающими по равнинам, не требуя с них оплаты?

Вождь не скрывал негодования. Импаба показал отсутствие единства между вождями эмси, тогда как они намеревались продемонстрировать свою сплоченность и силу.

Импаба побагровел, но все же взял себя в руки и понизил голос.

— Прошу простить меня, вождь. Конечно, я так никогда не поступаю. Я позволил горячему сердцу воина возобладать над холодным рассудком.

Рестап кивнул, сделав вид, что удовлетворен этим неуклюжим извинением. Теперь Гейл хорошо понимал натуру Импабы. Если бы Гассем был эмси, а не шессином, они были бы похожи, как близнецы.

Рестап обратился к Нарайе:

— Обсуждение всех дел, касающихся духов, может и подождать. Ты поговоришь с этим юношей, испытаешь его и сообщишь обо всем вождям. А нам имеет смысл продолжить беседу с этим торговцем.

Торговцем и посланником его величества короля Неввы, — скромно добавил Шонг.

— Правильно… посланником! — Вождь произнес это слово со странной интонацией, будто оно было чуждым для его наречия.

Шонг с облегчением улыбнулся, добившись, наконец, того, что разговор свернул в устраивающее его русло. Он обратился к Гейлу:

— Ты должен побеседовать с этим жрецом, Гейл. Попытайся убедить его, что он ошибается насчет твоего происхождения. Я уверен, он успокоится, поверив, что ты обыкновенный смертный.

Один из вождей что-то сказал, и все эмси тотчас спешились. Жители деревни поспешно подхватили под уздцы их кабо, а всадники принялись внимательно изучать разложенные товары.

Гейл покосился на Нарайю.

— Где мы можем поговорить?

Говорящий с Духами тянул подбородком в сторону ворот.

— Там, на равнине. В том месте, где нас смогут услышать духи. У тебя есть кабо?

Не отвечая, молодой воин свистнул, и из-за хижины, которую он делил с Диеной и несколькими другими спутниками, появился его кабо. На нем не было седла, поводья лежали на спине животного. Гейл подхватил их и ловким движением вскочил на спину кабо, не выпуская из руки копья. Теперь, когда главный вождь решительно отверг притязания Импабы, он не беспокоился о безопасности женщины.

Пока они ехали по деревне, Нарайя спросил:

— У тебя дома, на Островах, люди ездят верхом?

Гейл покачал головой.

— Я впервые увидел кабо меньше года назад и раньше никогда не ездил верхом ни на одном животном, кроме кагг — да и то просто для забавы, когда был ребенком.

Нарайя кивнул с довольным видом, будто это подтвердило какие-то его мысли.

— Кабо откликнулся на твой свист. Немногие люди могут выучить животное этому — только если приручают его с самого рождения. Кроме того, ты держишься в седле, словно вырос в нем, как эмси.

— Я не похож на других людей, — согласился Гейл. — И я согласен, что у духов всегда было… как бы это сказать… особое расположение ко мне. Но ведь это не значит, что и я сам являюсь духом.

— Посмотрим, — пробурчал Нарайя.

Они миновали частокол и проехали сквозь толпу воинов эмси. Те уже спешились. Одни разводили небольшие костры и готовили пищу, другие развлекались какими-то играми, передвигая по нарисованным на земле клеткам маленькие камешки.

Завидев Нарайю в сопровождении чужеземца с волосами цвета бронзы, они настороженными уставились на всадников, однако никто не заговорил с ними. Гейл догадался, что эти люди относятся к Говорящему с Духами с суеверным ужасом, и он явно не из тех, с кем можно просто поболтать от нечего делать.

Оставив за спиной лагерь эмси, спутники выехали к маленькой речке, огибающей деревню и вскоре достигли небольшой низины, где выбивавшийся на поверхность родниковый ключ образовал небольшой пруд.

По берегам росли деревья с тонкими стволами и свисающими в воду гибкими ветвями, усыпанными мелкими листьями. Вся растительность этих мест приспособилась к выживанию в землях, изобилующими постоянными сильными ветрами.

— Это место священно, промолвил Нарайя. — Любая вода свята, но стоячая вода на равнинах для нас особенно важна. Истоки рек начинаются в неведомых местах, оттуда они текут в такие же неизвестные земли. А ключи служат только нам. Духи этих источников дружественны. Животные приходят сюда на водопой с равнин, поэтому их духи — наши духи. Духи травы — тоже наши.

— Мой народ разводит домашний скот, — сказал Гейл. — Мне кажется, я хорошо чувствую суть воды, зверей и травы. Может быть, я не полностью понимаю их духов, но я о них знаю.

— В действительности, ни один человек не понимает духов, заявил Нарайя, — если не является одним из них.

Они направили своих кабо вниз к ручью и дали им напиться. Вода была такой прозрачной, что можно было различить плавающих в ней мелких рыбешек.

— Ты говорил о духах в человеческом облике, сказал Гейл. — Моему народу ничего об этом не известно. Мы считаем, что духи иногда являются человеку в образе животных, но обычно это происходит во сне.

— Духи способны вселиться в человека при рождении или даже раньше. Иногда это дух умершего, который некогда был могучим героем… Отец либо мать никогда не говорили тебе о каких-нибудь странных обстоятельствах, сопутствовавших твоему рождению?

— Мой отец погиб очень рано, я его даже не помню, — печально произнес Гейл. — А мать умерла при рождении второго ребенка. Это все, что я могу сказать о своих родителях. Мой народ презирает сирот. Приемные родители никогда не считали меня каким-то особенным. Более того — когда я повзрослел настолько, чтобы жить как воин, они были рады, что наконец избавились от меня.

— В этих словах ты сказал значительно больше, чем думаешь. Если мать умирает, не исполнив все необходимые обряды для защиты своего ребенка, тот может попасть под влияние духов. Если бы ты родился среди эмси, я бы очень внимательно следил за тобой.

— Единственным, кто проявлял ко мне хоть какое-то участие был Говорящий с Духами нашего племени, Тойто Мол. Он хотел сделать меня своим учеником, но в нашем племени сироте этот путь заказан.

— Значит, он узрел в тебе то же, что и я. Ты — человек-дух, обладающий могучей силой. Не из тех, кто, подобно мне, общается с духами, ищет их благосклонности и пытается понять их волю — однако у тебя одна дорога с нами.

— Ты полагаешь, моими действиями руководят духи? — спросил юноша.

— Не то, чтобы руководят, но словно делятся своей силой. Ты неразрывно связан с ними, но являешься ли ты их орудием, или они — твоим, я пока сказать не могу.

— Ты говорил и о злых духах. Мы никогда не делили духов на злых и добрых — они просто были, и все. Они могли помочь или причинить вред, но всегда действовали по собственному усмотрению. Тойто Мол утверждал, что плохими или хорошими могут быть только люди. Звери и духи действуют так или иначе потому, что такова их природа, человек же — совершенно иное дело. Тойто еще говорил, что духи мало интересуются жизнью людей, но мне всегда казалось, что это не совсем так. Когда я был в Невве, я узнал, что есть хорошие и плохие боги, но я в них совсем не верю.

Нарайя, спешившись, и уселся на траву у источника, скрестив ноги. Гейл последовал его примеру. Над поверхностью воды деловито сновали похожие на маленькие блестящие копья стрекозы. Нырнула, издав негромкий всплеск, небольшая лягушка.

— О богах немало толкуют и в наших южных поселениях, — сказал Говорящий с Духами. — Я видел их изображения — огромные безжизненные истуканы из дерева или камня. Даже презренные бьяллы не унизятся до того, чтобы поклоняться подобным существам. Бьяллы — народ рабов, но их духовная жизнь очень богата.

— Я это заметил, — сказал юноша. — И мне кажется странным, что они не могут воспользоваться этим обстоятельством, чтобы улучшить свое положение.

— Они полагают, что живут не так уж и плохо, — заметил Нарайя, чем немало удивил Гейла. — Их понятия о жизни сильно отличаются от наших, они смирились со своим рабством. Совершая обряды, бьялла живут в мире духов. Они верят, что после смерти навеки соединятся с ними и полагают, что, совершая ритуальные церемонии, держат в руках нити, управляющие течением жизни. Без них мир может рухнуть, а когда подойдет к концу земная жизнь, они получат вознаграждение за должным образом исполненное дело.

Гейл улыбнулся.

— Даже рабы могут полагать себя владыками мира. Я думаю, это справедливо. Ведь в этой жизни они так мало что имеют!

Нарайя тоже улыбнулся — самой неприметной из всех возможных улыбок.

— Ты и правда человек-дух, я уверен в этом. Но теперь я также убежден и в том, что в тебе нет зла.

— Ваш вождь — кажется, его зовут Рестап сказал, что ты намерен подвергнуть меня какому-то испытанию.

Нарайя извлек из одного из своих многочисленных кожаных мешочков маленькую косточку и бросил ее в воду. Раздался негромкий всплеск.

— Что может Рестап во всем этом смыслить? Он, конечно, не думает, что духи в человеческом обличье столь часто появляются среди нас, что мы способны придумать для них какое-то испытание — вроде того, что проводят накануне обрезания мальчиков. Рестап просто хотел удалить нас обоих из деревни, чтобы без помех осуществить свои обязанности вождя. Хотя, по большей части, это всего-навсего бесполезная болтовня.

Гейл решил, что этот человек ему нравится. Разговор с Нарайей заставил юношу вспомнить старого Тойто Мола. Причем этому способствовало не только сходство их занятий. Говорящий с Духами внезапно сделался серьезным.

— Да, ты не злой дух. Но это не означает, что ты не несешь с собой никакого зла. Нам известны духи-пророки — могущественные вожди, которые нам являлись. Они пользовались покровительством сильных духов и совершали великие дела — но их появление означает также массу волнений и неприятностей. Теперь я почти уверен, что ты — один из них.

Несколько мгновений он взирал на Гейла из-под змеиной морды, венчающей его лоб.

— Тебя это не удивляет?

Гейл покачал головой.

— Я же говорил, что отличаюсь от других. А с тех пор, как стал изгнанником, понял, что предназначен для какой-то великой, хоть и не совсем еще ясной мне цели. Согласившись участвовать в этой экспедиции, я предчувствовал, что произойдет что-то очень важное. Предчувствие усилилось, когда я нашел эту женщину матва, Диену.

— Ясно. И что же тебе открыли духи?

— Одни лишь намеки, и больше ничего. — Юношу несколько смущал разговор с этим человеком, но он чувствовал, что Нарайя может оказаться ему полезным. — Я увидел теперь, что мир делится на земли, населенные первобытными племенами, и цивилизованные страны. Каждый народ старается угнетать того, кто слабее, И я знаю, что это неправильно. Я ощутил это вот здесь. — И он дотронулся кончиками пальцев до своей обнаженной мускулистой груди.

— Что значит: неправильно сильному угнетать слабого? — переспросил Нарайя. — Так ведется испокон века. Слабейшие, таким образом, не умножаются чрезмерно, а сильным это помогает избежать вырождения. Тебе хотелось бы видеть мир, в котором существуют одни бьяллы?

В его глазах сверкнула насмешка.

— Нет, однако я осознал, что вся сила и мощь цивилизованных государств в основном показная. Они почитают себя великими захватчиками, однако ведут лишь бесполезные, никому не нужные и не приносящие каких-либо серьезных выгод войны, а затем, чтобы увековечить свои якобы блистательные победы, воздвигают в их честь величественные монументы. Утверждают, что рабы — их военная добыча, но я обнаружил, что множество рабов родилось в неволе или же проданы в рабство родителями которые не в силах прокормить своих детей. Большую часть времени регулярные армии скрываются за крепостными стенами, а сами солдаты немногим лучше рабов. — Гейл презрительно махнул рукой. — И они воображают, что сильны! Если бы мы, шессины, не было столь малочисленны, то легко покорили бы весь цивилизованный мир!

— Воинская гордость заслуживает уважения, — сказал Говорящий с Духами. — Ты, конечно, прав — в южных королевствах многое происходит именно так, как ты только что описал, однако мы не можем их завоевать. Дисциплина регулярных армий дает этим странам преимущество. Также важно, что у них гораздо больше воинов. Потерпевшая поражение армия вновь и вновь пополняется новыми солдатами. Наши воины иногда служат в разведке и кавалерии таких армий, поэтому мы знаем об этом. Может быть, они и не могут похвастаться особым воинским искусством, но богатство их стран и многочисленность населения делают их почти непобедимыми. Иначе мы давно разбили бы их и превратили в подобие бьялла.

Гейл улыбнулся.

— Вот поэтому-то я и явился к вам. Я, Гейл, человек-дух, провидец и великий вождь!

Нарайя уставился на него, распахнув глаза от изумления. Потом тоже улыбнулся — и неожиданно улыбка сменилась неудержимым смехом.

— Ага! Вот это уже забавно! Однако, мне кажется, прежде чем говорить о подобных вещах, тебе придется разобраться с Импабой. Учти, он груб, жесток и силен. И он затаил на тебя злобу.

— Согласен, — сказал Гейл. — Давай для начала поговорим об Импабе.

По возвращении в деревню, они застали оживленную торговлю в самом разгаре. Шонг сидел в кругу вождей около сваленных грудой товаров, Бьялла приносили им еду и напитки. Время от времени по знаку вождя к ним подходил воин со связкой прекрасно выделанных мехов или ярких перьев. Шонг доставал свертки материи, или мотки медной проволоки, или еще какие-либо товары и совершал сделку.

Купец покосился на подошедшего к ним Гейла.

— Надеюсь, ты все уладил, мой бесстрашный друг? Прекрасно. Тогда можешь полюбоваться на наши приобретения. У этих людей великолепные меха. Окрестные холмы и горы просто-таки кишат разным зверьем с пушистой шкурой, и эмси ставят на них ловушки. Перья тоже, надо сказать, отличные. К тому же меня заинтересовали и кое-какие странные предметы. У них есть какой-то порошок… ты не покажешь нам его еще раз, вождь Унас?

Вождь тотчас дал знак, и воин поднес деревянную трубку длиной в локоть и толщиной с большой палец человека. Унас снял с ее конца крышечку и вытряс на ладонь небольшую щепотку сероватого порошка. Трубку он отдал обратно воину, а порошок бросил в горящий перед ним костер. С шипением, сопровождаемым яркой вспышкой, порошок сгорел, оставив после себя огромные клубы дыма, тут же застившего глаза и проникшего в ноздри сидевших около костра.

— Поразительно, не правда ли? — заметил Шонг. Они говорят, что привозят этот порошок откуда-то с востока, с реки, которую они называют Великой. Эмси клянутся, что люди там используют его силу как оружие, хотя не могут толком рассказать, как именно это происходит. Я хочу отвезти трубочку с этим порошком в Невву. Уверен, что он один оправдает всю нашу экспедицию. Особенно если мы сможем узнать, как он изготовляется и используется.

Разумеется, заявил Гейл Шонгу, этот порошок — весьма занятная вещь… но на уме у него было совсем другое. Вожди косились на него с любопытством, задаваясь, вероятно, вопросом: что за разговор произошел между ним и Говорящим с Духами за пределами деревни. Юноша огляделся в поисках Импабы, но того поблизости не было. Если Импаба походил на Гассема — а Гейл был уверен, что это именно так, — он удалился куда-то со своими ближайшими приспешниками, обсуждая с ними свой следующий шаг, который мог решить судьбу как Гейла, так и Диены.

После столь удачно положенного начала Шонг провозгласил, что вечером состоится пир, на который приглашаются все вожди и воины эмси. Он выторговал у бьялла несколько жирных криворогов, намереваясь забить их к пиршеству. Даже здесь его не подвела купеческая жилка: он велел повару обильно приправить мясо используемыми на западе специя ми, надеясь создать на них спрос.

— Мне сообщили, что к югу отсюда имеются большие залежи соли, — сообщил купец Гейлу. — Так что соль в эти земли нам поставлять не придется. Ну, это и к лучшему. Она слишком тяжела и неудобна для перевозок.

К ним приблизился лекарь Тувас, державший в руках целую охапку связанных в пучки сушеных трав. Обычно угрюмый и неразговорчивый, сейчас он прямо-таки светился от восторга.

— Нет, ну вы только взгляните на это! Лапа Квильего Пастуха, Черная Красотка, Месть Бога Войны, дрожащий Мох! Невероятно ценные лекарственные травы — а здесь их не меньше, чем у нас садовых сорняков! — Он обратился к Гейлу, видя, что тот уже открыл рот, дабы задать один из своих неизбежных вопросов. — Первые две травы — очень сильное слабительное. Богатые люди питаются сытной тяжелой пищей, которая не позволяет их кишечнику опорожняться самостоятельно. Другая травка снимает опьянение. Когда за обильным столом обсуждаются серьезные проблемы и требуется трезвое состояние рассудка, она становится просто незаменимой. Еще одна ценится как средство от похмелья, поэтому пользуется большим спросом у аптекарей, открывающих свои лавки ранним утром.

— Хвори богачей могут принести немалую прибыль, — подтвердил Шонг.

Вечером всю деревню наполнили дразнящие запахи жареного мяса. Гейл слишком нервничал, чтобы с удовольствием предвкушать пиршество. Он знал, что этой ночью неизбежно произойдет стычка с Импабой.

— Я очень рад, — заметил Шонг, обведя взглядом собравшихся вождей и воинов, — что эти люди ничего не ведают о крепких напитках. Иначе они могли бы забыть, что решили с нами подружиться.

Гейл согласился, что это было бы и впрямь весьма прискорбно.

Вскоре приглашенные приступили к пиршеству. Несколько эмси достали флейты, какие-то струнные инструменты и барабаны и начали сопровождаемый гигантскими скачками дикий танец. В нем не было ничего от величественного достоинства обрядовых танцев бьялла, но зато он отличался удивительной энергией и задором. Гейл с восхищением следил за эмси. Юноша еще не видел их женщин, и ему трудно было представить, как они могут выглядеть.

Гейла невольно весь подобрался, когда увидел приближающегося Импабу. Его сопровождала группа воинов с грубыми злобными лицами. Их свирепый вид подчеркивала особая раскраска: полукружья под глазами затемнены, щеки испещрены длинными кроваво-красными полосами. В отличие от вождей, спокойно уделявших должное внимание остаткам мяса, которое они обгладывали с костей криворогов, эти люди были вооружены кинжалами и особыми дубинками, бывшими в ходу у всадников эмси: каменный шар, приделанный к тонкой деревянной рукояти. И шар, и рукоять покрывали куском сырой шкуры, которая, высыхая, приобретала необыкновенную прочность. Упругая подвижность кожи придавала не такому уж тяжелому оружию смертоносную силу.

Один из вождей в гневе обратился к Импабе, требуя объяснить их вторжение. Почему они появляются среди мирно пирующих людей, словно готовы вот-вот начать драку?

Ответа не последовало.

Импаба приблизился к самому большому костру, и музыка смолкла. Танцоры прекратили свои прыжки и телодвижения, недоуменно озираясь вокруг. Постепенно смолкли все разговоры, поскольку пирующие поняли, что сейчас должно произойти что-то серьезное. Всеобщее внимание обратилось к Импабе и небольшой группе его приспешников.

— Я пришел забрать свою женщину! — прорычал Импаба, сверкая глазами.

Рестап поднялся с места и гневно отрезал:

— Я объявил свое решение! Убирайся отсюда и не возвращайся до тех пор, пока не оставишь оружия и не смоешь с себя боевую раскраску!

— Никакого решения я не признаю! Ты лишь дал им отсрочку. Но торг уже завершен, и вы, которые когда-то были воинами, — эти слова Импаба произнес с нескрываемым презрением, — успели установить мир с чужаками. Теперь я хочу, чтобы этот человек, — он простер руку, указывая на Гейла, — вернул мне мою женщину!

С места поднялся вождь Унас.

— Остерегись, Импаба! Ты вождь военного отряда и заслужил свое положение совершенными подвигами, но ты не единственный храбрый воин среди эмси. Твое непристойное поведение может стоить тебе звания командира.

Импаба издевательски расхохотался.

— Твои слова ничего не значат, вождь! Я силой завоевал свое положение, и мои люди последуют за мной, потому что среди эмси не найти более сильного храброго и хитрого воина. Они не оставят своего вождя из-за пустой болтовни какого-то старика!

Внезапно раздавшийся громкий улюлюкающий вой положил конец спору. Все головы разом повернулись к Говорящему с Духами. Нарайя выскочил в круг, очерченный светом костра, взмахнул посохом и загремел многочисленными амулетами, которыми был обвешан с головы до ног. Он начал выкрикивать высоким, вибрирующим голосом.

— Не смей трогать Гейла! Этот человек пользуется расположением духов! Он предречен нам судьбой! Страшное несчастье ждет того, кто встанет на пути возлюбленного духами! Гейл сделает народ эмси великим! — Колдун проговорил эти слова певучим речитативом затем продолжал обычным тоном, хотя не менее громко: — Отступи, Импаба. Твои притязания выше твоих слабых сил.

— О чем ты болтаешь, старый глупец? — спросил Импаба. Он взглянул на своих людей, но смог прочитать в их глазах лишь суеверный ужас. — Этот жалкий юнец, способный лишь воровать женщин, может сделать нас великими? Мы уже и так обладаем величием!

— Он предречен нам! — Выкрикнул Нарайя. — Вы все знаете пророчество Азулы, матери всех эмси. — Как многие хранители древнего знания, Нарайя сперва говорил своим слушателям, что они знают то, о чем он собирается сказать, а затем, убедившись, что никто ничего толком не помнит, принимался освежать их память. — Она предрекала, что шесть великих вождей придут к нам из неведомых земель. Каждый поведет нас к истинному величию, к каждому из них прикоснулись духи. Первым был вон, приручитель кабо, пришедший с юга.

Он нашел нас в Лесистых холмах, где мы тогда обитали, словно жалкие матва. Он вручил нам дар, обучив езде верхом на кабо, на которых мы раньше охотились, питаясь их мясом. Ван научил нас выращивать и приручать этих животных — и каждое потомство кабо становилось сильнее, крупнее и быстрее предыдущего… Следующим пришел Черный Мартайн с востока. Он вывел нас на равнины, в безграничный мир лугов и трав и окунул нас в мир духов этих земель. Он дал нам власть над бьялла, онко, окла, что живут на краю Отравленных Земель, и над всеми остальными оседлыми равнинными народами. Теперь среди нас появился Гейл с островов, находящихся далеко на западе. Облик его предсказан Азулой: волосы, как бронза, кожа, как медь, глаза, как небо. Этот юноша не более года ездит на кабо, но делает это не хуже истинного эмси, и животные слушаются его без всяких поводьев, он обладает могучей духовной силой, он предвещен нам. Гейл третий из тех, о ком пророчествовала Азула, и он приведет нас к новому величию!

Все загомонили после этих слов, но тут Нарайя повелительно взмахнул рукой, призывая соплеменников к тишине.

Послушай меня, Импаба, эта женщина, Диена, принадлежит Гейлу. Ты должен забыть о ней и, подобно всем нам, признать Гейла великим вождем.

— Никогда! — взревел Импаба. — Женщина принадлежит мне, и я никогда не признаю вождем этого мальчишку-чужака. Если у него есть мужество. Пусть он выйдет и сразится со мной. Я докажу свою правоту, убив его, и ты, Нарайя, не сможешь этому помешать!

Бросая вызов, Импаба с воинственным видом расправил плечи и принялся размахивать палицей с каменным шаром на конце; в другой руке у него был кинжал.

Гейл не спеша поднялся с места. Взоры всех собравшихся устремились на него. Он нарочито медленно положил на землю свое копье, меч и нож.

— Взгляните! — завопил Импаба. — Он боится подойти ко мне с оружием в руках! Сопливый мальчишка! Пришел просить пощады, молокосос? Верни мне мою женщину и убирайся прочь, тогда, возможно, я сохраню тебе жизнь!

Гейл откликнулся спокойно, но достаточно громко, чтобы повсюду был слышен его голос.

— Это правда, что я отмечен духами, я сам дух в человечьем обличье, и я пришел сразиться с тобой, Импаба. Я слышал, что вы, эмси, превосходные борцы. Мои соплеменники, шессины, также считаются лучшими воинами в мире. Я готов схватиться с тобой без всякого оружия, но если ты боишься помериться со мной силами с голыми руками, то можешь взять любое оружие, какое только пожелаешь.

От изумления Импаба застыл с раскрытым ртом, словно жертвенное животное, настигнутое ударом жреческого ножа. Верховные вожди с жаром принялись обсуждать происходящее. Хотя Гейл не слышал их слов, он догадывался, о чем шла речь: вожди были бы рады поражению Импабы, но также опасались и возвышения Гейла. Разумеется, им пришлась не по душе мысль о том, что чужеземец, человек иной расы, выиграв всего одну схватку, станет их предводителем, и Гейл решил смягчить положение.

— Среди вас я чужак, — заявил он, — и хотя пророчества предсказывали мое появление в этих краях, я не думаю, что вы готовы без доказательств поверить моим утверждениям и словам Говорящего с Духами. Пусть порукой мне станут мои будущие деяния. Сейчас же я вступлю в бой за Диену не по тому, что желаю сделать ее своей рабыней. Она — не собственность, и я хочу, чтобы Диена сама могла решить свою судьбу.

— Это все пустые слова, потому что скоро ты умрешь, — с презрительным видом Импаба сплюнул себе под ноги. — И я готов без всякого оружия отправить тебя к праотцам!

С этими словами он отшвырнул нож и палицу, затем сбросил накидку. Зрители были необычайно взволнованы, ведь этот бой обещал стать захватывающим зрелищем сам по себе, но, кроме того, грозил и большими переменами в их жизни.

Трудно было вообразить себе более различных поединщиков, чем эти двое. Гейл был выше ростом, но Импаба казался куда более мощным, коренастым, с массивными руками и ногами и могучей грудной клеткой. Он был столь широк в плечах, что по сравнению с ним Гейл, принявший защитную стойку, казался едва ли не подростком.

Впрочем, зрители не обманывались насчет обоих бойцов. Хотя Гейл казался куда более стройным и хрупким, но движения выдавали в нем опытного воина, и хотя длинные крепкие мускулистые руки юноши и его тонкая талия скорее произвели бы впечатление на утонченного невванского скульптора, чем на вербовщика наемников, но опытные бойцы понимали, что истинная сила заключена не только в мощных мышцах, но и в правильных пропорциях всего тела.

Ноги у Гейла были длинные и крепкие, с сильными бедренными мышцами, перекатывающимися под кожей и четко очерченными икрами; это были ноги прирожденного бегуна. Что касается Импабы, то хотя ноги его и бугрились узлами мышц, но из-за постоянного пребывания в седле им недоставало подлинной силы. По сравнению с массивной верхней частью, нижняя казалась довольно невзрачной, так что отчасти он напоминал жука, вставшего на задние лапы. Для людей, хоть что-нибудь смыслящих в борьбе — а таковыми считали себя все представители племени эмси, — это было очень существенным недостатком, ведь при борьбе ноги имеют ничуть не меньшее значение, чем руки. Пока борцы стоят, то крепкие ноги придают телу устойчивость, позволяют быстро перемещаться и отбивают удары. Когда же поединщики, сцепившись, падают на землю, то ногой можно нанести смертельный удар или придавить противника.

Соперники, наконец, сошлись в схватке и осторожно закружили друг возле друга, терпеливо выжидая подходящий момент для нападения. Каждый стремился оттеснить врага в невыгодное положение, где его бы ослепил свет костра, и, поскольку у обоих борцовские приемы оказались весьма схожими, то долгое время схватка толком не начиналась.

Первым не выдержал Импаба. Он сделал обманное движение, словно собираясь схватить противника за шею, но Гейл не поддался на эту уловку. Чуть погодя Импаба повторил атаку, однако на сей раз уже всерьез. Гейл и теперь оказался наготове, и когда эмси прыгнул вперед, то подставил ему подножку, и тут же стремглав отскочил в сторону. Импаба тяжело рухнул на землю, однако в падении успел толкнуть противника в грудь и ухватить его за пояс.

Ощутив на себе хватку Импабы, Гейл тут же отскочил, и все равно от мощного удара у него перехватило дыхание. Лишь отчаянным рывком юноша сумел высвободить руку. Если бы сейчас кулаками он ударил Импабу по горлу, то мог бы без труда разделаться с ним, однако среди шессинов этот прием считался запретным, и Гейл не стал рисковать, опасаясь, что подобные же правила могут существовать и у эмси.

Тогда молодой воин уперся в землю пятками, чтобы удержать противника в движении, и, согнувшись пополам, также обхватил Импабу за пояс. Затем он резким рынком вскинул его в воздух, перевернул и швырнул через бедро. Это вынудило Импабу ослабить хватку, и эмси тяжело рухнул навзничь. Если бы они сражались по-настоящему, то Гейл немедленно набросился бы на упавшего врага, нанес бы смертельный удар пяткой в горло или сломал коленями ребра. Однако, правила поединка подобного не допускали, и он дал возможность Импабе подняться на ноги.

С лицом, искаженным от ярости, скалясь, точно дикий кот, эмси вскочил на ноги. Теперь он больше походил на хищного зверя, чем на человека, и двигался быстрее ядовитой змеи. Поединщики схватились стоя, причем каждый пытался сделать удушающий захват, одновременно не позволяя сопернику ухватить себя за шею. Импаба на миг одержал верх, стиснув горло Гейла, однако юноша тут же воспользовался этим, чтобы приподнять противника над землей. Лишившись опоры, тот слегка ослабил хватку, и поединщики вновь отпрянули друг от друга.

Теперь Гейл точно знал, что силой Импаба превосходит его. Преимущество было весьма значительным, однако не решающим. Судя по всему, Импаба совершенно не умел пользоваться ногами, так что по понятиям шессинов, он был бойцом лишь наполовину. И все же Импабе нельзя было отказать в проворстве, и руки у него были сильными, как клещи.

Впрочем, враг Гейла не был свободен и от иных недостатков. Больше всего подводил его неуправляемый бешеный нрав. Любой борец, когда позволяет гневу взять верх над хитростью и холодным расчетом, то в бою он больше не полагается на свое искусство, а использует лишь грубую силу, и в этом залог его поражения.

И вновь Импаба бросился вперед, но Гейл опередил его. Слегка отступив влево, юноша нанес коленом удар в солнечное сплетение противника, одной рукой обхватил его за спину, а другой стиснул плечо. Вращающим движением Гейл швырнул соперника вперед, и тот вновь с тяжелым грохотом повалился навзничь.

Теперь Импаба поднимался на ноги не спеша и с осторожностью. Когда на миг он отвлекся, Гейл тут же воспользовался этим, чтобы вновь нанести врагу мощный удар. Однако, в падении эмси успел ухватить юношу за локоть и увлек за собой на землю. И вновь поединщики сцепились, пытаясь произвести решающий захват. Импаба, навалившись на Гейла сверху, пытался просунуть руки, чтобы обхватить шею и, дернув назад, переломить противнику хребет.

Чтобы помешать врагу, Гейл с силой прижимал к бокам локти, одновременно пытаясь разжать хватку противника, но вскоре понял, что сделать это он не сумеет. Импаба давил на него всей своей мощью, тогда как сам юноша мог полагаться лишь на силу мышц, плеч и груди. В этот миг зрители, должно быть, решили, что молодой шессин вознамерился покончить жизнь самоубийством, — ибо он внезапно развел в стороны локти. Тут же эмси завершил захват и обхватил спереди плечи юноши, чтобы затем сжать пальцы сзади, на затылке врага.

Гейл едва лишь ощутив ужасающее давление, готовое сломать ему шею, постарался наклонить голову вперед, нижней челюстью упираясь в грудь. На пару мгновений это дало ему свободу действий, и он, совершив отчаянный рывок, тут же подогнул под себя ноги. Теперь, упираясь в землю, он на ощупь сумел дотянуться до головы Импабы и вцепился ему в косматую гриву. Зрители смотрели за происходящим, раскрыв рот, толком не понимая, что происходит. Гейл вскочил.

Затем, собран все силы, он низко присел, подпрыгнул, перевернулся в воздухе и приземлился на спину… Теперь уже Импаба оказался под ним. Тяжелое дыхание эмси с хрипом вырывалось из легких. Он разжал захват. Высвободившись, Гейл откатился в сторону и вскочил, стараясь лишний раз не двигать головой, чтобы судорога не свела шею. С яростным ревом Импаба также поднялся на ноги, но теперь в рыке его звучал не только гнев, но и страх. Он бросился в сторону, нагнулся а когда выпрямился, то в правой руке эмси оказалась смертоносная палица с каменным наконечником. Он словно и не слышал негодующих криков, которыми встретили это действие зрители.

Однако, Гейл с самого начала был готов к тому, что это произойдет. Во время поединка у него не раз возникала возможность разделаться с врагом, но юноша этим не воспользовался. Он желал одержать над соперником полную неоспоримую и — что немаловажно — зрелищную победу. Жизненный опыт подсказывал молодому человеку, что надменные хвастуны, подобные Импабе, всегда остаются трусами в душе. Вот почему Гейл не сомневался, что, как только противник усомнится в своей победе в честном бою, как тут же схватится за оружие.

Увесистая дубинка со свистом устремилась к голове Гейла, однако Импаба был уже настолько измотан, что движениям его недоставало прежней точности и силы. Юному шессину не стоило большого труда перехватить запястье противника и вскинуть вверх его руку, чтобы зрители могли убедиться: он не использует никаких запрещенных приемов. Впрочем, в этом и не было особой нужды: в превосходстве юного чужеземца успели убедиться все вокруг.

Затем Гейл вывернул Импабе запястье, заставил его пригнуться и тут же нанес резкий удар ногой под колено. Противник повалился наземь.

Гейл склонился над врагом, коленом прижимая к земле его ногу, а рукой стискивая горло. Одновременно он продолжал сжимать запястье Импабы, безжалостно его выкручивая, пока тот не выронил свою палицу. Зрители разразились восторженными воплями. Теперь уже никто не сомневался в победе Гейла. Затем внезапно наступила тишина — и голос юного воина прозвучал особенно отчетливо:

— Ты побежден, Импаба, сдавайся!

Поединщики застыли в неподвижности, словно два изваяния.

— Не дождешься! — сдавленно прохрипел Импаба. Гейл продолжал с силой сжимать противнику горло.

Тот мог яриться сколько угодно, но уже прекрасно сознавал, что высвободиться не сумеет, и окончательное поражение — уже вопрос времени. А времени у Гейла было в достатке, и он еще с еще большей силой сжал горло соперника.

— Это не лучшая смерть, Импаба, — невозмутимо проговорил он, отчаянно пытаясь сдержать дрожь в голосе и восстановить дыхание. — Разве истинный воин может умереть перед толпой зевак, среди которых немало бьяллов? Я считаю тебя отменным бойцом и буду горд сражаться бок о бок с тобой, когда возглавлю войско. Сдавайся!

— Нет! Я не желаю, чтобы все подняли меня на смех! — выдохнул Импаба. Эта фраза была на удивление длинной для человека в его положении, но Гейл сразу понял, что его соперник, как все малодушные люди, не может сдаться, не подыскав для себя сперва подходящего оправдания.

— Никто не станет смеяться над тобой за то, что ты уступил духу в человеческом обличье, — объявил юноша. — Это честь для любого воина. О тебе станут складывать легенды, как о человеке, что бросил вызов великому вождю, предреченному пророчествами и хотя в этой схватке ты проиграл, но ты все равно станешь первым среди моих военачальников.

Это был удачный ход: зрители тут же одобрительно загомонили, и громче всех мудрость Гейла славил Нарайя. Выждав еще пару мгновений, Импаба, наконец, просипел:

— Хорошо. Сдаюсь.

Едва лишь он произнес эти два слова, как Гейл тут же выпустил его и, скрестив руки на груди, сделал шаг назад. Нарайя что-то закричал на древнем языке, понятном только Говорящим с Духами, а все воины, наблюдавшие за поединком, радостно заголосили. Их вожди держались более настороженно, но даже они были вынуждены признать, что стали свидетелями очень важного события.

Наконец, Импаба поднялся на ноги. Его шатало из стороны в сторону, по разбитому в кровь лицу вместе с потом текла размазанная краска. Гейл встал перед ним, словно бы совершенно невредимый и спокойный, изящный, словно танцор, завершивший свое выступление. На самом деле ему понадобилось собрать в кулак последние силы, чтобы выглядеть именно так, но юноша сознавал, что в будущем эти мгновения могут стать для него чрезвычайно важными.

Во взгляде Импабы был страх и благоговение. Неуверенным медленным жестом, так, словно само тело с трудом повиновалось ему, он поднял руку и, сжав кулак, костяшками пальцев дотронулся до лба в приветственном жесте. Без единого слова Гейл развернулся и двинулся прочь.

Диена вышла ему навстречу из хижины, которую делила со своим спутниками. Молча она взяла юношу за руку, подан ему знак следовать за ней. Когда они оказались в хижине, то Гейл тут же устало опустился на тюфяк, а Диена накинула ему на плечи покрывало.

— Так, значит, о тебе и впрямь было пророчество? — спросила она.

— Похоже на то. Однако, я — простой смертный, а вовсе не дух, принявший обличье человека, как полагают эмси.

— Для меня ты человек и прежде всего мужчина, — низким голосом промолвила Диена — для меня нет ничего важнее этого.

Нежными устами она прижалась к его губам, и Гейл с радостью ответил на поцелуй. Однако, он не пошел дальше этого, даже когда женщина дала ему понять, что не будет возражать разделить с ним любовь.

— Нам лучше подождать еще немного, — промолвил он. — Ты еще не вполне оправилась после болезни, И к тому же, прежде чем мы сможем быть вместе, я должен вернуть тебя твоему народу, исполнив данное обещание.

Диена молча кивнула, соглашаясь с этим решением. Она и впрямь еще не окрепла после болезни. Очень скоро женщина заснула, но Гейл всю ночь бодрствовал рядом с ее ложем. Он никогда бы не позволил себе воспользоваться чужой слабостью или чувством благодарности. Это, как и многое другое, отличало его от большинства людей.