"Преступление Кинэта" - читать интересную книгу автора (Ромэн. Жюль)V– Да, повторяю, вы дурак. Вы как будто воображаете, что я расспрашиваю вас о деньгах и о прочем с намерением у вас их стибрить. Идиот! Вы еще не отдаете себе отчета, что, скрывая от меня что бы то ни было, вы лишаете смысла все мои старания помочь вам. Между тем, ваше положение ясно. Если я позволю вам падать, знаете ли вы, как именно вам предстоит упасть? Телом – в сторону, а головой – в корзину с опилками. Легедри побледнел. Мешки под глазами набухли и покраснели, словно от ожога какой-нибудь кислоты. Он пробормотал: – Это неизвестно! Это неизвестно! – Это очень даже известно. Я не стану терять времени и объяснять вам все ошибки, которые вы наделали с самого начала. Продолжайте в том же духе и песенка ваша спета. Если бы у них был дактилоскопический снимок с Ваших пальцев, вас арестовали бы сегодня же. Через три дня вас арестуют из-за вашей ослиной глупости. – Ослиная глупость! – повторил Легедри, внезапно задетый этим выражением. – Вовсе уж не так часто я делаю глупости. – Я сейчас докажу вам, что одна из сделанных вами глупостей просто невероятна. Кубышка… или она у вас, или она в другом месте. Предположим, она у вас в комнате. Как бы вы ее ни прятали, ваша привратница рано или поздно найдет ее. Продолжение ясно. Если же она в другом месте, значит, вы ее доверили кому-то. Следовательно, вы доверили кому-то вашу жизнь. Понимаете? – Положился же я на вас! Можно, надеюсь, в такой же мере положиться и на кого-нибудь другого! – Ваше рассуждение нелепо. То, что вы попали тогда именно ко мне, – чудо. На второе чудо не рассчитывайте. Извольте, я скажу вам, где она, эта кубышка!… У вашей любовницы; да, у женщины, о которой вы говорили мне, которая приходила к вам накануне того дня. Легедри опустил голову. Он был охвачен восхищением, страхом, злобой. – Вот видите, – с горьким самодовольством продолжал Кинэт, – вас нетрудно вывести на чистую воду. Вы классический преступник. Вы идете проторенной дорожкой. Не нужно особого искусства, чтобы поймать вас. Он развел руками. – Ну, как угодно. Ничего тут не поделаешь. Куш достанется вашей любовнице. Может быть, она уже на набережной Ювелиров… Я же должен во что бы то ни стало выпутаться из этой истории. О, выход у меня есть: пойти к моим прежним начальникам… сказать им… да почти правду, боже мой, что я сжалился над вами, что мне пришла в голову несколько романтическая мысль спасти вас, использовав мои знания в этой области… но что вы оказались неинтересны и я раскаиваюсь. – Вы этого не сделаете! – Они немного слишком тщательно намылят мне голову, вот и все. Человек, работавший с ними, остается их коллегой при любых обстоятельствах. (Кинэт играл свою роль без малейшего усилия; его даже щемила тоска по этому прошлому, которое могло бы принадлежать ему.) – Вы этого не сделаете… Тон Легедри, сперва резкий, почти угрожающий, снова становился жалобным. – На самом деле все иначе, чем вы думаете. Моя подруга ничего не знает. Пакет не у нее. Нет, правда. Она положила его в свой сейф в том виде, в каком он был. – В какой сейф? – У нее сейф в банке, ящик, знаете. С тайным запором. – У вашей любовницы сейф в банке? Что вы сочиняете? – То есть не совсем в банке. В сберегательной кассе, на улице Кок-Герон. В двух шагах от Французского банка. Это то же самое. У нее книжка, и на эту книжку она снимает ящик в сейфе за восемнадцать франков в год. Недорого. – Однако… что же это за женщина? – Она не такая, как вы думаете. О, вовсе нет. Она занимается торговлей. У нее собственный магазин. – Она замужем? – Да. За солидным человеком. – Вот как! Судя по вашим словам, вы часто бывали стеснены в средствах, доходили почти до нищеты… – До нищеты я не доходил. – Хорошо; до полного отсутствия средств. И эта женщина, находясь в таких хороших условиях, не помогла вам? – Во-первых, я не особенно-то люблю просить у женщин денег. Очевидно, вы все еще принимаете меня за апаша и сутенера. – Ваша щепетильность делает вам честь. Однако, многие предпочли бы взять деньги от женщины, чем дойти до убийства женщины… Тем более, что вы могли бы впоследствии вернуть их. – Нет… Мы недостаточно давно знакомы. Это бы разочаровало ее. Надо вам сказать… ее представление обо мне не совсем соответствует действительности… Я не признался ей, что я жалкий печатник. Она принимала меня за молодого человека из хорошей семьи. Я сказал ей, что я инженер. – И она вам поверила! – О! Знаете… Она молода… И потом я не говорил ей, что я инженер, окончивший Политехническое училище… Нет. Просто инженер… вроде техника. – Но ведь она приходила к вам на улицу Шато? – Считалось, что я безработный. Она знает, что инженерам трудно найти место. Поссорившись с семьей, я остался без гроша. К тому же она думает, что мне всего двадцать шесть лет. – Она порядочно наивна, ваша подружка! Ну, а как вы устроились с сейфом? – Да никак. Я ей сказал, что это драгоценности, семейные бумаги… и деньги, мне не принадлежащие… что это нужно свято беречь… что некоторым людям очень хотелось бы завладеть документами и помешать мне получить наследство. Таким образом, если бы она и вынула пакет из ящика раньше, чем я переехал бы в другую комнату или обзавелся собственным сейфом… – Она не заглянула бы в него? – Ручаюсь в этом головой. Она не сочла бы себя вправе поступить так. Да и что бы она нашла? Всего-навсего несколько драгоценностей, самую малость золотых и серебряных изделий… – И деньги? – Да. – В каком виде? – Ассигнации. Несколько стопок монет в двадцать франков. Один золотой в сто франков, три в пятьдесят и один в сорок. – В сорок? Это большая редкость. – Еще бы! С ним я не расстанусь. – А семейные бумаги? – Они налицо. Я вложил в пакет нескольких старых писем от отца к матери, которые у меня сохранились. Я незаконнорожденный. Мой отец был очень почтенным человеком. Если она прочтет эти письма, она скажет себе, что они могли бы служить доказательством в вопросе о моем происхождении. И вдобавок они превосходно написаны, на хорошей бумаге и все такое. Она убедится, что я не лгал относительно моей семьи. – Но муж? Вдруг ему придет фантазия осмотреть сейф? – Нет. Он туда не ходит вовсе. Ведь книжка на имя жены… – …С которой вы, следовательно, виделись опять, несмотря на все свои обещания. Сколько раз? – Один раз только, когда я ей отдал пакет. – Вы лжете. – И еще раз мельком; но это не считается. Всего два раза. Клянусь вам. – Вы ничего не говорили ей о… деле? Абсолютно ничего? – Ничего. – Гм! – Да нет, уверяю вас. Если бы она была обыкновенной бабой или вертихвосткой, я, может быть, и проговорился бы. Но тут другое дело. Она почувствовала бы ко мне отвращение. Я бы потерял ее. Нет. Мне даже не пришлось бороться с искушением. Она последний человек, которому я признался бы в чем-нибудь. Потому что я ее люблю. Вбейте это себе покрепче в голову. Кинэт погрузился в раздумье. – В таком случае, я перестаю понимать. – Что вы перестаете понимать? – Ваше… то, что вы тогда сделали. Если бы любовь, которую, судя по вашим словам, вы испытываете к этой женщине, была бы действительно так глубока, она удержала бы вас. Да, удержала бы. По-видимому, замечание Кинэта сильно сбило с толку Легедри. Он таращил глаза, моргал, как ребенок, которому школьный учитель дал задачу "для учеников старшего класса". И, наконец, сказал, как бы оправдываясь: – Это сопоставление мне не пришло в голову… – Но, может быть, вы захотели добыть деньги, чтобы вам удобнее было разыгрывать перед этой женщиной роль молодого человека из хорошей семьи? – Может быть… – вежливо допустил печатник. Но сейчас же взял это назад: – Нет, не думаю. Нет. У меня и в мыслях этого не было. – Да это и неважно. Важно другое: эта женщина имеет, пусть не зная этого, но имеет исчерпывающее доказательство вашей виновности; кроме того, вы продолжаете видеться с ней в такое время, когда вам следовало бы исчезнуть для всех без исключения. Сделав паузу, Кинэт продолжал также авторитетно: – Потрудитесь сообщить мне имя и адрес этой женщины. – Но… – Это даже не подлежит обсуждению. Я еще не знаю, как я буду действовать. Нужно подумать. Во всяком случае, я должен составить себе представление о ней. – Как? Вы к ней пойдете? – Это еще под вопросом. Может быть. Сперва я наведу справки. Как и вы, я не заинтересован в том, чтобы искусственно ускорять события. Ее имя? – Софи Паран. – Где она живет? – На улице Вандам, 31; это одна из улиц, выходящих на улицу Гете. – У нее лавка? – Да, писчебумажная и мелочная. – Ее муж тоже торгует? – Нет. Служит. – Ах, вот как! Теперь все становится мне немного понятней. – Я познакомился с нею благодаря заказам на визитные карточки, которые она получала от своих клиентов и отдавала в ту типографию, где я работал. – Значит, она знала, что вы типографский рабочий? Зачем же вы втирали мне очки? – Нет, она не знала. Объяснять это было бы слишком долго. Когда она приходила к моему хозяину, я ее видел, а она меня не видела. Уж такое там помещение. С тех пор я и полюбил ее. Но, конечно, тогда она об этом не догадывалась. – Хорошо. Когда-нибудь вы расскажете мне историю своей любви. Ах, еще одна подробность. Вы оставили себе некоторую сумму. Это большая сумма? – Нет. – Для человека в вашем положении вы как будто не слишком расточительны. Это один из немногих ваших козырей. Сколько у вас денег? – Меньше тысячи франков. – Там, в ящике, много больше? – Да. – Раз в двадцать? – О, нет. – Раз в десять? – Около того. – Значит, по крайней мере в пятнадцать. Мне необходимо знать это. Что касается драгоценностей и других вещей, то, разумеется, не вздумайте продавать их ни сами, ни через третьи руки. Иначе вы подпишите себе смертный приговор. Ясно? – Что же мне с ними делать? – Увидим. По-моему, на руках у вас слишком много денег. Это во всех отношениях никуда не годится. Вам следовало бы оставить при себе франков двести, а остальные дать на сохранение мне. Я буду снабжать вас деньгами по мере надобности… Что?… Уж – Нет, – вяло ответил Легедри. – И к тому же вам по справедливости нужно было бы получить что-нибудь за ваши труды. – Об этом не может быть речи! – Однако с двумя сотнями франков далеко не уедешь. – Зато у вас будет меньше соблазна делать лишние траты. Было бы превосходно, если бы у людей, встречающихся с вами, создалось впечатление, что вы сильно бедствуете. – Возможно. Только не стоило идти на такое дело, чтобы потом отказывать себе во всем. – Вы успеете насладиться жизнью, когда пройдет опасность. Пока мы в осадном положении. Вот. Давайте. Семь ассигнаций по сто. Семьсот франков. Хорошо. Я отмечаю это в моей записной книжке, для памяти, без упоминания вашего имени. Теперь вы должны точно исполнять мои инструкции. Пользуясь тем, что вы в городе и в районе вокзалов, перекусите где-нибудь. Затем идите домой и сидите у себя в комнате впредь до нового распоряжения. Я займусь вашими делами. И прежде всего подыщу вам другое убежище. Напрасно я согласился отложить эти поиски. До вечера. Он вынул часы. – Через час вы должны быть дома. Не выходите никуда, не повидавшись со мной. |
||
|