"В твоем сердце" - читать интересную книгу автора (Хэтчер Робин Ли)

Глава 17

Уилл придерживал Пэла, не позволяя ему перейти на рысь. Но все равно каждый шаг коня доставлял ему массу мучений. Он уже начал было подумывать, что зря все это придумал, и несказанно обрадовался, увидев наконец старую хижину, хотя еще нужно было как-то спешиться без посторонней помощи. Остановив коня, Уилл набрал в грудь побольше воздуха и, задержав дыхание, перекинул ногу через седло, самым осторожным образом спустившись на землю. Он обхватил бок правой рукой, попытался успокоить боль, вызванную тряской в седле. Левой рукой он извлек из сумки книжку.

«Если учитель не идет к ученику…». Эта мысль вызвала у Райдэра некоторое раздражение. Он подошел к двери хижины и постучал. Через несколько секунд она открылась. Лицо Адди было необыкновенно бледным.

— Уилл… — она чуть было не задохнулась. Посмотрев на привязанную во дворе лошадь, она вновь встретилась с ним взглядом.

— Ты приехал сюда верхом? — спросила Адди.

Он протянул ей книжку для чтения.

— Я закончил ее. — Он не сразу отпустил книгу после того, как ее взяла Адди.

— Жаворонок мне сказала, что вы были слишком заняты, чтобы приехать на ранчо на этой неделе…

Адди посмотрела на книгу, которую они оба держали.

— Да… — растерянно пробормотала учительница.

— Вы что, решили меня совсем бросить? — спросил обиженно Уилл.

Он отпустил учебник, забыв об охватившем его раздражении. Он даже толком не мог вспомнить, что именно так его разозлило.

— Нет, это всего лишь…

— Мне действительно очень жаль… Я очень сожалею по поводу того, что случилось на прошлой неделе, — сказал Уилл и сразу же понял, что это не было правдой. Он не сожалел о том, что поцеловал ее. Больше всего на свете ему хотелось еще раз ее поцеловать.

Адди отвернулась, прижав к груди книгу.

— Не имеет значения, мистер Райдэр… Я… Уже все забыто.

Он видел, как распрямились ее плечи. Ему так захотелось их обнять.

— Вы не правы, мисс Шервуд, — сказал Райдэр. — Это имеет значение, если целую неделю после этого вы не приезжали на ранчо. — Он сделал шаг вперед и перешел на шепот:

— В обучении письму и чтению я полностью полагаюсь на вас.

Огненные локоны ниспадали ей на шею. Ее кожа была молочно-белой и на взгляд казалась необыкновенно гладкой и мягкой. Уиллу захотелось поцеловать ее, вкушая сливочную мягкость ее кожи.

Адди повернулась и увидела, что Уилл стоял совсем рядом с нею. Глаза ее расширились, она облизнула губы, и он увидел, как у нее заволновалась грудь…

— Быть может, я не подхожу для того, чтобы учить вас, мистер Райдэр.

— Мне больше нравилось, когда вы просто звали меня Уилл.

— Я никогда…

Уилл настойчиво прервал ее:

— Адди, вы звали меня так! Она отвела глаза, на мгновение остановив взгляд на его губах, затем уставилась в пол.

— Думаю, вы должны сейчас уйти, мистер Райдэр.

— А я считал, мы друзья, Адди…

«Нет, — думала Адди, — он вел себя неучтиво, и, наверное, сам знал об этом, но ничего не мог с собой поделать».

Уиллу было все безразлично. Между ним и. Адди что-то происходило. Что-то, что он никак не мог понять. Нечто, что он прежде никогда не испытывал. Он хотел быть с этой женщиной. Хотел обнимать ее, целовать, заниматься с нею любовью.

— Мы и так друзья, — сказала Адди. Уилл взял ее за подбородок, чтобы посмотреть ей в глаза. У нее были необыкновенные глаза. С тех пор, как он увидел впервые Адди, он был околдован ими.

— Так когда вы опять приедете на ранчо? — спросил он.

— Вы будете продолжать уроки?

Уилл видел, как на лице Адди попеременно были то нерешительность, то смятение. Пальцем, которым он все еще касался ее подбородка, он чувствовал дрожь ее тела… Уилл знал, что сейчас очень просто склониться и поцеловать ее. Возможно, Адди не воспротивилась бы.

Что же так тянуло их друг к другу? Кажется, она чувствовала то же, что и он.

— Ну так как же? — спросил Райдэр.

— Я приеду… — прошептала Адди, — но только на следующей неделе.

Как же Уилл хотел расцеловать ее от радости! Прижать к себе, почувствовав биение ее сердца… Он хотел овладеть ею так, как еще никогда не владел ни одной женщиной. Хотел чувствовать ее обнаженное беззащитное тело. Такого страстного желания, как сейчас, Райдэр никогда прежде не испытывал.

Адди отшатнулась от него и подошла к столу.

— Я… Я не успею написать планы занятий. Я приеду к вам на ранчо в понедельник, после уроков.

Глаза ее умоляли.

— Я обещаю…

Уилл так и не мог понять, почему у нее был такой испуганный вид. Хотя он и сам ее боялся. Еще никогда его чувства не были такими обостренными. Он кивнул в сторону Адди.

— Тогда… до скорой встречи, Адди… Она опять облизнула губы кончиком языка, зародив в Уилле еще более жаркий и сильный огонь желания. Он знал, что ему лучше уйти сейчас, пока он не сделал чего-нибудь предосудительного. Если бы он был уверен, что удовлетворится простым поцелуем, он давно бы уже поцеловал ее, но что-то ему подсказывало, что на этом он не остановится.

— Увидимся в понедельник! — повторил Уилл и поспешил к лошади.

Не обращая внимания на боль в ребрах, он резво вскочил на вороного и поскакал к дому.

— Том, что так тебя беспокоит? — Мария подошла к мужу сзади и положила руку на его плечо. Поцеловав его в макушку, она стала разглядывать разбросанные на столе бумаги. Том повернулся в ней.

— Ничего особенного. Подвожу итоги лесопилки.

— Нет, ты меня не проведешь. Том Мак Леод! Мне знаком давно твой взгляд. Что тебя угнетает?

Том выдвинул стул для жены, но она селя ему на колени.

— Единственное, что меня сейчас беспокоит, это то, что ты слишком за пеня волнуешься, Мария.

— Ах ты… — она играючи щелкнула его по носу. — И когда только ты будешь серьезно со мною разговаривать?

— Я и так серьезен. Док Варни сказал, что в течение трех ближайших месяцев ты ничего не должна делать, кроме как беречь себя. Я должен знать, что ты именно так и поступаешь… — сказал Том, погладив жену по руке.

Мария вздохнула.

— Мне будет тяжело прожить эти месяцы, если за меня будут решать и думать… — сказала женщина.

Она бросила на мужа исполненный решимости взгляд.

— А теперь скажи честно, что так тебя заботит? Если не скажешь, я буду очень волноваться…

Усмехнувшись, Том наконец-таки признал поражение.

— Хорошо, Мария. Что-то у меня не получается: количество распиленных бревен не соответствует количеству проданных досок. Почему так?

— У нас что, убытки. Том? — с волнением в голосе спросила жена.

Том отрицательно замотал головой.

— Нет, нет, все не так страшно… Просто… Я даже не знаю. Просто по расчетам выходило, что наши прибыли вырастут в этом году, учитывая наплыв переселенцев и развернувшееся здесь строительство. Может быть, я просто где-то ошибся? Хотя… не думаю. Не понимаю. Какая-то ерунда выходит…

Мария ласково поцеловала мужа.

— Том, родной, у тебя золотая голова… Думаю, ты быстро найдешь ошибку. Только не… — она не договорила и, прижав руку мужа к своему животу, тяжело вздохнула.

— Что случилось? — спросил Том встревоженно.

— Чувствуешь? Вот… — со слезами радости сказала Мария.

Том посмотрел на жену исполненным нежности взглядом.

— Да, я чувствую… Наш маленький…

— Наш сын, — прошептала Мария, склонив голову на плечо мужа, — младший брати Сары.

— Я люблю тебя, Мария, — прошептал Том, совершенно забыв о расчетах по лесопилке.

Адди лежала на боку, укутавшись в теплые простыни и смотрела на пламя в камине. Несмотря на усталость, она никак не могла уснуть. У нее было такое чувство, будто тело ее было наполнено такими же раскаленными угольками, и она прекрасно знала, что лишь только Уилл способен погасить этот жар. Сегодня был такой момент, когда, взглянув на него, она вдруг поняла, что он также сильно хочет ее, как и она. Это казалось невероятным, но теперь она задавалась вопросом: чувствовал ли он то же самое, что и она? А что, если чувствовал?!

Адди не была глупышкой. Ей было известно, что страсть — вещь преходящая и мимолетная. Это совсем не то, что любовь, верность, преданность. И если он вдруг захотел воспользоваться ее телом, это еще не значило, что он даст ей то, что было действительно необходимо ее сердцу.

ТЕБЕ УЖЕ ДВАДЦАТЬ СЕМЬ ЛЕТ. НЕ ЛУЧШЕ ЛИ ОДНА НОЧЬ ЛЮБВИ, ЧЕМ ПОЖИЗНЕННОЕ ОДИНОЧЕСТВО?

Адди .повернулась на другой бок и зарылась с головой в одеяло, пытаясь спрятаться от этих непристойных мыслей. И зачем только отец рассказал ей о совокуплении мужчины и женщины? О, если бы он не объяснял ей суть этого соития, приносящего столь много сладких минут, равно как и обеспечивающего продление человеческого рода… Как ей хотелось быть в этих вопросах столь же несведущей, как и большинство незамужних девушек и женщин. Но отец ее всегда четко и обстоятельно отвечал на любые ее вопросы, в том числе и о половой жизни. Она слишком много думала об этом, ее воображение рисовало ей безумные картины. Адди буквально видела все до мельчайших подробностей, и тело ее ныло от все возрастающей неудовлетворенности.

«ЧЭД. ПОДУМАЙ О ЧЭДЕ», — сказала себе Адди.

Закрыв глаза, она попыталась представить кузнеца. Она видела его широкие плечи, массивную грудь и темные волосы, карие глаза. Да, она могла думать о Чэде. Но как только она увидела его образ, он тут же растаял, стерся от воспоминаний о Уилле. Страх смешался с физической неудовлетворенностью. Адди боялась своего будущего. Боялась своего желания, ради которого она могла бы пожертвовать всем — и своей честью, и достоинством, всем — всего лишь за одну ночь в объятиях Уилла Райдэра.

Уилл вышел на крыльцо своего дома. Прислонившись к столбу, он скрутил цигарку и зажег ее. Там, наверху, позднее сентябрьское небо было забрызгано бесчисленными блестками звезд, серебро луны вставало на востоке. Холодный ветерок, шелестящий пожухлой листвой ближайших деревьев, делал эту ночь прекрасной. Заржала лошадь, другая фыркнула ей в ответ. Все это было ему до боли знакомо — этот родной пейзаж, эти мирные звуки. Но не было покоя в душе Уилла.

— Ты лишь жалкое оправдание для мужчины, Филипп Райдэр! — слова матери, сказанные много лет назад его отцу, вернули Уилла в прошлое. Как будто он снова оказался в убогом доме, где они жили десять лет до того, как умер отец. Уилл вспоминал и заново переживал все то, что давно прошло.

— Как ты смел такое со мною сотворить? — кричала Марта на мужа, стоявшего в прихожей снятой квартиры в доходном доме.

— Как ты мог привести меня в такое место?!

— У меня не было выбора. Марта, — усталым голосом промолвил Филипп.

— У нас кончились деньги. Если бы мы не продали дом, у нас бы его отобрали.

— Если бы был жив мой отец, он бы ни за что не позволил тебе привести меня в подобное место!

— Да, но твой отец мертв, — сказал Филипп Райдэр.

— Если бы не ребенок, — рука ее при этом упала на округлившийся живот, — я бы давно бросила тебя! Нашла бы человека, который позаботился бы обо мне должным образом.

Марта упала в обшарпанное кресло и, зарыдав, откинула голову на спинку.

— Я ведь была красавица! Мужчины за мною табунами ходили! Посмотри на меня теперь! В кого я превратилась теперь! О, если бы я смогла избавиться от этого…

Филипп подошел к жене и положил ей руку на плечо.

— Марта, прошу тебя…

— Я ненавижу тебя, Филипп! Ненавижу за то, что ты сделал со мной! Ненавижу за то, что привел меня сюда. Уж я постараюсь, чтобы ты пожалел о всех тех бедах и страданиях, что мне причинил! И Господь мне в этом поможет! Клянусь!

Уилл выронил цигарку и раздавил окурок носком сапога. Были и другие воспоминания, слишком много воспоминаний — и все слишком грубые, омерзительные и болезненные… Хотя он никогда не старался что-либо долго помнить, образы прошлого, тем не менее, постоянно его преследовали.

«Я ПОЗАБОЧУСЬ, ЧТОБЫ ТЫ ПОЖАЛЕЛ О ВСЕХ ТЕХ БЕДАХ И СТРАДАНИЯХ… КЛЯНУСЬ!»

Его мать сдержала обещание. Она заставила Филиппа Райдэра пожалеть о том, что он вообще родился на свет. И со временем она нашла других мужчин, что заботились о ней, мужчин, которые покупали ей дорогие вещи и постоянно говорили, как она красива.

— Она всегда была такой, — как-то незадолго до смерти сказал Уиллу отец.

Слова отца, призванные его успокоить, лидц» укрепили Уилла в решении никогда не попадаться в капкан брака. Он был абсолютно убежден в том, что не следует доверять ни одной женщине. Он считал, что за их миловидной внешностью скрывается алчность, хитрость, эгоистичность, самонадеянность и неверность. И, конечно же Жюстин не разубедила его в этом… Его бывшая любовница-красотка лишь укрепила его мрачные мысли.

Но вдруг он был не прав? Что, если не все женщины такие, как его мать или Жюстин? Что, если некоторые из них в душе такие же, как и внешне?

Например, Адди?!