"Легион Кэнби" - читать интересную книгу автора (Болдуин Билл)

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ ЛЕГИОН

К шестнадцатому мая все четыре корабля Легиона были готовы к космическим полетам и вооружены. Легионеры, глядя, как быстро тают их средства, чуть ли не в отчаянии ждали первого клиента, переживая самый критический для всех предприятий момент. Не то чтобы работы не хватало. Наемники пользовались во всей Галактике неизменным спросом, поскольку более сотни мелких доминионов — продуктов многочисленных прошлых войн — постоянно образовывались, сливались и снова распадались. Впрочем, как правило, обращались к полудюжине самых известных из всех групп наемников. Недавно сформированные группы, пытающиеся прорваться в бизнес — такие как легионеры, — находили работу лишь тогда, когда все завоевавшие себе имя команды расписывали графики на полгода вперед. Ведь задания, на которые вызывались наемники, никогда не обходились без самых суровых штрафов за неудачи. Люди, использовавшие наемников как некие кулаки, чтобы, фигурально выражаясь, надавать с их помощью другим, естественно, хотели не сомневаться в том, что эти другие уже не смогут отомстить.

В конце июня Кэнби распространил весть, что его легионеры готовы действовать. Именно в этот день он пожертвовал остаток своих сбережений в опустевшую казну Легиона. К тому времени легионеры еще не совсем подготовились, но, понимая положение, решились на ранний старт, прикинув, что если в их услугах возникнет необходимость, то как-нибудь справятся. Впрочем, беспокоиться не стоило. Прошло шесть недель, а Легион по-прежнему — теперь уже с настоящим отчаянием — ждал первого клиента.

Удача пришла почти случайно, когда в одно душное хмурое утро в невзрачный офис Легиона с хозяйским видом вошел человек, почему-то показавшийся Кэнби знакомым. Гость обладал импозантной внешностью и носил подозрительно дорогую, хотя и не столь тщательно подобранную одежду. У него было большое мясистое лицо, волевой подбородок, пронзительные, но дружелюбные глаза, заостренные кверху напомаженные усики и маленький рот с крупными зубами.

— Кто здесь главный? — спросил незнакомец.

— Наверное, я, — осторожно ответил Кэнби, пытаясь вспомнить, где мог видеть этого человека.

— Леон Коупер, — представился гость; подавая Кэнби бросающуюся в глаза визитку. — Я снимаю голодрамы. — Во время разговора он морщил лоб и пристально разглядывал Кэнби, как будто тоже старался вспомнить, не знакомы ли они. — Кстати, я не расслышал вашего имени.

Кэнби улыбнулся и встал.

— Извините, — произнес он. — Меня зовут Кэнби. Гордон Кэнби.

Брови Коупера поползли вверх.

— Бог ты мой, — прошептал он. — Не тот ли Гордон Кэнби, который командовал во время войны Девятнадцатым Звездным Легионом? Вы чертовски на него похожи.

— Пожалуй, этому есть причина, — с усмешкой ответил Кэнби.

— Разрази меня гром! — воскликнул Коупер. — Кэнби, ведь я с тобой летал!

Кэнби щелкнул пальцами.

— Лео Коупер! Лейтенант Лео Коупер. Все верно. Я слышал, что ты ушел в шоу-бизнес. Но, Боже, никогда бы не подумал… — Кэнби указал пальцем на улыбающегося человека перед ним. — Так, значит, это ты снял «Солдата удачи»? Здорово!

— Черт, Кэнби, — небрежно бросил Коупер, — я все делаю здорово.

Кэнби усмехнулся.

— Кто бы спорил.

Коупер оглядел убогий кабинетик и пробежался пальцами по волосам.

— А ты, значит, и есть тот парень с «DH98»? И что вы с ними делаете?

Кэнби ненадолго задумался.

— Ну, в общем-то, — осторожно произнес он, — сдаем.

— По дороге сюда я видел, как один из них летел, — заметил Коупер. — А какой-нибудь еще годится для полетов в космос?

— Все четыре, — не без гордости объявил Кэнби.

— С экипажами?

— Держу пари, со многими ребятами ты знаком лично, Лео.

— Пожалуй, — улыбнулся Коупер. — Тогда все ясно. Значит, говоришь, корабли летают?

— Лучше новых.

Некоторое время Коупер молча улыбался.

— Ладно, — произнес он. — Насколько я помню тебя и всю старую компанию, вы зря трепаться не будете… Вышло так, что я подыскиваю пару «DH98» для своей голодрамы «Эскадра самоубийц». Конечно, о войне. Могу предложить не бог весть что, но все-таки деньги.

— От денег не откажусь, — ответил Кэнби, надеясь, что его волнение не слишком заметно. — Как ты о нас узнал?

— Позвонил старине Немилу Квинну, — объяснил Коупер. — Ему никак не надоест копаться в послевоенном дерьме — к нынешней кампании это нисколько не относится. Он и предложил мне переговорить с вами. — Гость снова оглядел комнату. — Похоже, вы еще только встаете на ноги.

— Кажется, ты попал в самую точку, — признался Кэнби.

— Значит, вы заинтересованы в моем предложении?

— Когда начинаем и где понадобимся?

Коупер усмехнулся.

— Всех дел — на две недели. Пара мелких планет Альфы Центавра — я дам координаты. Хотелось бы начать как можно раньше. Как насчет следующего понедельника?

Кэнби недолго раздумывал.

— Устроит. А как с оплатой?

— Мы устанавливаем экипажам оклады по тарифному расписанию. Стандартные расценки на аренду кораблей.

— Понятия не имею, что это значит, — заметил Кэнби.

— Тебе понравятся расценки, — пообещал Коупер. — Казначей у вас есть?

— Да. Старик Уорвик Джонс. Помнишь его?

— Хороший парень, — с усмешкой проговорил Коупер. — Мог добыть кредитов тогда, когда другим легионам приходилось неделю ждать выплат. — Он улыбнулся. — Я захватил с собой бухгалтеров. Давай свяжем их со стариком Джонсом, и пусть он сам скажет тебе, какая выгодная сделка тебя ждет. Идет?

— Идет, — согласился Кэнби и взялся за голофон. — Я позову Джонса сюда.

В течение двух часов сделка была оформлена, Легион Кэнби получил первого клиента, а также финансовую поддержку в самый критический момент своего существования.

Лишь пару часов спустя, почти в противоположной части мира, Ренальдо поднес к своим толстым губам очередную чашку шоколада с бренди и довольно улыбнулся, когда по языку стала растекаться густая сладкая жидкость.

«Весенний Дивертисмент», — с грустью подумал Ренальдо. Май уже наполовину кончился, и время, казалось, летело. Все равно. Пропустить такое событие невозможно. В список гостей входили все, кто что-то значил в Империи. Ожидалось даже появление императора Филанте.

В этом году Дивертисмент устраивал премьер-министр Империи, достопочтенный лорд Стерлинг, барон Бэттерси, в своем великолепном лондонском поместье на Темзе. Еще более важным представлялось то, что на пиру планировали яркий показ членов Ордена. Ими являлись свежие куртизанки обоих полов, которые — в течение следующего года — предложат свои услуги Пирующим Рыцарям, когда те выдвинут на соискание многочисленных общественных наград созданные ими Живые Картины.

До представления собственных Живых Картин Ренальдо оставалось чуть больше года, поэтому граф отнесся к своему костюму с большим, чем обычно, вниманием. Он оделся в стиле конца восемнадцатого века — длинные полосатые брюки, обтягивавшие толстые ноги графа, белый, до икр, фрак с очень высоким воротником, преувеличенно широкими лацканами, а также завышенной талией (призванной отвлечь внимание от огромного живота). Накрахмаленный полотняный галстук прятал и подбородок, и рот Ренальдо. Чтобы показать «революционные» симпатии, он прикрепил к лацкану розочку красного, белого и синего цветов. Даже парик графа был настоящим — вся масса прямых волос зачесывалась с затылка на лоб, придавая прическе демонический вид.

В тот вечер под высокими сводами Концертного зала собрались костюмированные участники пиршества. Кроме изысканного камерного оркестра из девятнадцати инструментов, к их услугам были накрытые столы, простиравшиеся от сцены до дверей, и не менее двух сотен расторопных слуг. Приглашения получили самые важные лица Империи — как следствие, огромный Гэтвикский космопорт Лондона на несколько дней наполнился изящными космическими кораблями со всех концов Галактики.

В то время — перед Большим Ужином и Живыми Картинами — как раз прибывали влиятельные гости, обмениваясь любезностями, а нередко и деловыми предложениями. Сам Ренальдо всего пару минут назад заключил выгодные сделки с двумя многообещающими администраторами на бирже политического руководства и вознаграждал себя восхитительной вишней в шоколаде. Неожиданно его плеча коснулась чья-то рука. Повернувшись, Ренальдо оказался лицом к лицу не с кем иным, как со своим «тупоголовым» Лотембером, одетым в безупречный фрак, жилет, рубашку, аскотский галстук и полосатые брюки — совсем как дипломат конца девятнадцатого века. Для графа это явилось весьма неприятным сюрпризом. Впрочем, Лотембер держал под руку блондинку с весьма незаурядной внешностью. Эта дама была одета в костюм — что за чудо! — идеально подходивший французскому костюму тысяча семьсот девяносто пятого года самого Ренальдо!

— Мой господин, — произнес красавец-министр, опуская монокль и низко кланяясь, — я ждал удовольствия лично встретиться с вами сегодня вечером.

Ренальдо собрался было недвусмысленно высказать, как он относится к продолжавшимся неудачам с кирскианскими пиратами, однако не решился проявить грубость перед дамой. Изображавшая нимфу, символ распущенности той «новой» эры, незнакомка была одета — очевидно, прямо на голое тело — в длинное, плотно обтягивавшее фигуру прозрачное платье с немыслимо высоким разрезом спереди — а-ля дорический хитон. Платье имело завышенную линию талии — как раз под красивой маленькой грудью — и низкий вырез. Он мог бы показаться очень откровенным, если бы сквозь прозрачную ткань столь отчетливо не вырисовывались соски, делая декольте просто лишним. Убрав волосы на греческий манер, «нимфа» вплела ленты в роскошные белокурые локоны — по всей видимости, натуральные! Кем бы ни являлась эта великолепная незнакомка, она служила олицетворением эры неприкрытой вольности.

— Э-э, — протянул Ренальдо, прекращая наконец пожирать глазами спутницу министра, — очень рад видеть тебя, Лотембер. — Граф почувствовал, что улыбается. — А кто эта истинная богиня рядом с тобой?

— А-а, господин мой, — залился соловьем Лотембер, почтительно кланяясь, — у вас столь изысканный вкус!

Он шагнул в сторону и взял за руку женщину. Низко приседая, та продемонстрировала маленькую, заостренную кверху грудь.

— Эта прелестная дама — особый друг, с которым я познакомился недавно в Манхэттене, — продолжал Лотембер. — Я сам включил ее сегодня в число новичков для вашего удовольствия, мой господин. Могу я представить вам прекрасного рыцаря Ордена Наслаждений Синтию Тенниел?

— Ну конечно же, Лотембер, — ответил Ренальдо, взял мягкую ручку и, целуя ее, так низко поклонился, что у него заболел живот. — Синтия Тенниел, — заворковал граф, наслаждаясь произносимыми самим же звуками, — какое милое имя.

От спутницы Лотембера пахло дорогими духами. Когда она подняла лицо и робко встретилась взглядом с Ренальдо, он сразу понял, что покорен. Граф смотрел на женщину как завороженный, а Синтия медленно закрыла один глаз, подмигивая Ренальдо так соблазнительно, что во время Живых Картин он обращал внимание лишь на самые зрелищные сцены, мечтая о ее гибком теле. В первые же утренние часы следующего дня Синтия утолила его самые дикие желания…

К первому июля «Эскадра смертников» стала хитом всей цивилизованной Галактики. Что-то в режиссуре Коупера трогало души как жителей гигантских городов, так и захолустных малых планет. Он снял драму — как это слово понималось в давние времена, и люди, которые годами не ходили на представления, тратили немалые деньги, чтобы посмотреть фильм по несколько раз. Даже написанную для него музыку сочли шедевром, особенно «Опасный лунный свет», исполнявшийся певцом под аккомпанемент старинного инструмента под названием пианино.

Драма помогла всем, имевшим к ней отношение. Коупер, уже богатый, теперь еще и прославился, а также обеспечил себя до конца дней. Три главных романтических героя присоединились к пантеону актеров, награжденных Бриллиантовой Кометой (в народе просто «Брилком»). Композитор, взявший на себя труд написать главные темы, сразу издал симфонию, хотя не мог сделать это в течение восемнадцати лет. Многие исполнители получили крупные роли, которые раньше были им совершенно недоступны.

Неожиданный успех драмы разделили даже Кэнби и его легионеры. Прибыль начала накапливаться столь быстро, что прежде, чем компания закончила выплачивать им по обычным платежным ведомостям и за аренду кораблей, стали поступать авторские гонорары — казначей Уорвик Джонс наконец подбил положительный баланс. На все денег от драмы, конечно, не хватало, но они оказались для Легиона существенной финансовой опорой.

Настоящий результат «Эскадры» проявился неожиданно. Недели через три после первых показов Кэнби прибежал в корпус Управления в четыре утра. Оказывается, с ним хотел связаться некий Аль-Эмпат Онак-Ганас, император мелкого феодального государства Джейнап, из Группы Берниага, расположенной в отдаленной части Галактики. Император поинтересовался у Кэнби, не он ли является командиром великолепных космических кораблей, показанных в «Эскадре самоубийц».

— Э-э… да… — промямлил Кэнби, пытаясь стряхнуть сон.

— Обычно к нам обращаются «ваша величайшая милость», — подсказал Онак-Ганас. — Но вы так блестяще исполнили роль командира героического корабля, что вам разрешается сократить наш титул до «вашего величества».

— Благодарю вас… ваше величество, — ответил Кэнби, радуясь тому, что гиперсвязь передает только голос. Посреди ночи во внешности Кэнби вовсе не было ничего героического.

— Всегда пожалуйста, — великодушно произнес Онак-Ганас. — Скажите нам, это вы летали на ярко-желтом «DH98»? Кэнби на мгновение задумался.

— Вообще-то я летал на всех кораблях, ваше величество. Мы, шкиперы, часто менялись, поскольку съемочный график был очень напряженным.

— Всемогущие боги! — удивленно воскликнул Онак-Ганас. — Эта история имела место более трех земных лет тому назад, не так ли?

— Думаю, вы правы, ваше величество, — подтвердил Кэнби (у него все еще не хватило времени, чтобы посмотреть драму). — На самом деле мы записали все почти за две стандартные недели.

— Понимаем, — заметил Онак-Ганас. — В наши времена мы сталкиваемся с такими чудесами.

— Э-э… да, с чудесами, — пробормотал Кэнби и предоставил императору вести разговор, а сам в это время отхлебнул из кружки обжигающе горячего кофе, который принес дежурный офицер.

Наверное, тот сеанс гиперсвязи оказался самым дорогим в истории.

Кэнби молча ждал. Наконец кофе сделал свое дело.

— Мы решили, — после некоторой паузы провозгласил Онак-Ганас, предоставить вашей героической личности, Кэнби, исключительную честь.

Он говорил царственным голосом, как будто собирался присвоить высокое воинское звание.

— Через несколько секунд, — продолжал император, — у вас и у ваших кораблей появится возможность получить работу — от нас лично. Надо полагать, это вас очень заинтересует.

Так вот в чем все дело!

— Разумеется, ваше величество, — не замедлил с ответом Кэнби. — Это великая честь. Чем мы можем ее заслужить?

— Увы, — через некоторое время произнес Онак-Ганас, — Эйзин Бейтик, один из наших ближайших доминионов и пария среди Галактических Наций, дошел до того, что захватил часть космических кораблей, которые летают под нашим священным флагом.

— Не может быть! — трагическим голосом прошептал Кэнби.

— Да, это так! — подтвердил Онак-Ганас. — Они должны быть наказаны — а их несчастные корабли изгнаны из космоса раз и навсегда. Мы правим миролюбивым доминионом, у нас нет собственного военного флота. Поэтому мы ищем героя, чтобы он отомстил за нас. «Эскадра самоубийц» наводит нас на мысль, что вы и ваш Легион как раз годитесь для подобной работы.

Пока Кэнби слушал, по его лицу расползалась кривая усмешка. Пространные тирады Онак-Ганаса означали лишь, что он ищет команду, способную выполнить работенку за слишком низкую плату — Мои уважаемые легионеры с восторгом поднимут славный флаг Джейнапа, — ответил Кэнби.

— Отлично, Кэнби, — произнес Онак-Ганас. — Отлично. Мы сделаем вас национальным героем, вместе с собой и другими достойными людьми, потрудившимися ради общего блага.

— Мечта стала явью, ваше величество, — разглагольствовал Кэнби, принимая заданный разговору тон, — но, к сожалению, несмотря на наши таланты, мы всего лишь бедные наемники, а для такой наступательной операции потребуются средства Уверен, что ваше величество понимает После этих слов на дальнем конце межзвездной связи последовало долгое и напряженное — а также чрезвычайно дорогое — молчание. Наконец Онак-Ганас снова заговорил на этот раз лишь о деле.

— Возможно ли связаться с вашим менеджером?

— У нас есть казначей, — поправил Кэнби. — И с ним действительно можно связаться.

— Пока мы говорим, наши представители уже направляются к вам, объявил Онак-Ганас. — Они встретятся с вашим казна… чеем. в течение часа. В случае, если им удастся образовать альянс, Кэнби, вы сможете стать самым почетным воином в нашем пантеоне национальных героев — Какая честь! воскликнул Кэнби.

— Да, действительно, — торжественно провозгласил Онак-Ганас. — Можем лишь представить ту радость, которую вы чувствуете. Пока же до свидания, Кэнби. Будем ждать дня, когда встретимся с вами лично После этого связь прекратилась.

Представители Онак-Ганаса, очевидно, уже ждали звонка своего императора. В течение пятнадцати минут они прибыли в Управление, и к десяти часам утра Легион Кэнби получил клиента — а также необходимые средства.

Во время ленча Кэнби позвонил Тенниел, подумав, что может застать ее дома с Дамианом. С того злополучного вечера в Манхэттене Кэнби звонил ей лишь однажды, но не смог произнести ничего, кроме пустых банальностей Теперь же, окрыленный удачей Легиона, Кэнби решился наконец каким-то образом выяснить отношения.

— Гордон! — воскликнула Тенниел, когда голофон соединил ее с Кэнби. Ты так надолго исчез… Когда ты ко мне приедешь?

В другой ситуации Кэнби счел бы ее еще желаннее, чем прежде.

— Э-э, — начал он, как обычно, с трудом подбирая слова, — я… а ты хочешь, чтобы я приехал?

— Конечно, — с легким негодованием ответила Тенниел и, оглядевшись, нахмурилась. — Не думаешь же ты, — она пожала плечами, — что я… ну, понимаешь…

Кэнби стиснул зубы — перед его мысленным взором промелькнули болезненные воспоминания. Он пытался прогнать их прочь, но ничего не получалось.

— Гордон?

— Да, — выдавил он. — Извини. Мы были так заняты, что, в общем…

Тенниел улыбнулась.

— Ничего, — промолвила она мягко. — Я знаю, что значит вкалывать, поверь мне.

— Спасибо, — поблагодарил Кэнби, стараясь забыть злые слова, которые рождались в голове. — Давай встретимся.

— Я на это надеялась, — сказала Тенниел. — Когда — сегодня? Если ты приедешь, я возьму выходной.

Кэнби глубоко вздохнул — он рассчитывал, что получит несколько дней, чтобы подготовиться.

— Д-да, — услышал Кэнби собственный голос и взглянул на часы. — Да. Я могу приехать к пяти. Поужинаем в «У грифона». Тебя это устроит?

— Конечно, — проворковала Тенниел. — Я буду готова. «Интересно, буду ли я», — подумал Кэнби.

— Хорошо, — проговорил он. — Увидимся в пять.

— До встречи.

Кэнби выключил голофон и отправился в комнату, чтобы привести себя в порядок. Почему-то ему не хотелось ехать в тот день в Манхэттен — совсем не хотелось.

Пока Кэнби ехал на гиперпоезде в Манхэттен, чуть ли не в двух миллионах световых лет от него кирскианские флибустьеры почти закончили грабить «Принцессу Доминик», великолепный космический лайнер, принадлежащий престижной компании Имперской Земли «Белая звезда». Сам Кобир как раз обыскивал сейф, встроенный в просторную, временно пустовавшую рубку лайнера. Именно там обычно хранилось самое ценное.

— Безбожный кирскианский ренегат! — взревел капитан, сэр Хьюберт Воландер, герцог Бедфорд и младший сын императора Филанте.

Капитан громко скрипнул зубами, а Кобир осторожно положил в огромный мешок с другими сокровищами маленькую статуэтку девятнадцатого века. Затем, обернувшись, бросил вежливый взгляд сквозь щиток боевого скафандра.

— Да, капитан?

— Вам это так просто не сойдет! — сердито шипел Воландер, нервно кося глазами в сторону огромного бластера, приставленного к его виску Дорианом Шкодой.

Капитан казался совсем молодым, лет двадцати пяти Высокий и симпатичный, с узким лицом, он явно гордился своим высоким происхождением. Отделанная золотом форма выглядела так, словно ее сшили только утром, а сам Воландер казался воплощением блистательного офицера первой линии космических кораблей Галактики.

Кобир задумчиво улыбнулся, вслушиваясь в еле различимый шум из огромного силового отсека корабля. На минуту он представил себя капитаном этого чудесного корабля — а также законопослушным человеком, которым восхищается вся цивилизация. Когда-то Кобир мечтал об этом… до той ужасной войны. Сейчас же… Он мысленно пожал плечами.

В левых гиперэкранах на черном усыпанном звездами фоне висели два «KV388». Казалось, они направляли свои мощные дисрапторы прямо в лицо Кобиру, властно возвращая его к действительности.

— Не исключено, капитан, — ответил он, бережно укладывая на дно мешка комплект из двух бриллиантовых браслетов и тиары. — Однако, — добавил Кобир, не глядя на собеседника, — на вашем месте я приложил бы все усилия, чтобы не шевелить головой — даже при разговоре Кобир извлек из сейфа длинную нить тьенского жемчуга, слишком броского для деликатного вкуса разборчивых скупщиков краденого, услугами которых пользовался. — Мой коллега Дориан — это он приставил к вашей голове бластер — часто жалуется на то, что курок слишком чувствительный. Правда ведь, Дориан?

— К сожалению, — ответил Шкода с особой мрачной интонацией, удававшейся одним лишь кирскианцам, — правда, капитан. — Он вздохнул. Если бы у нас было время на такие мелочи, как текущий ремонт.

Увидев, как побагровело лицо молодого капитана, Кобир возобновил свою работу и, не прерываясь больше, закончил ее. Затем вызвал наряд, чтобы доставить мешок на свой «388», прикрепил Воландера наручниками к ближайшей переборке и направился в жилой отсек.

— Бог накажет вас за это гнусное преступление! — прокричал Воландер ему вслед. — Вы, кирскианцы, всегда были дешевой бандой отбросов!

Кобир остановился возле навигационной станции, стробировавшей срочные вопросы офицеру, которого вместе с остальным экипажем заперли в специальном помещении для арестованных. Почему-то злые слова молодого человека задели Кобира за живое, хоть он не раз слышал подобное от других, чьи корабли грабил. И кто мог бы обвинить потерпевших? Тем не менее… Кобир обернулся к разъяренному имперцу.

— А вам когда-нибудь приходило в голову, капитан, — сдержанно спросил Кобир, — что я и мои коллеги кирскианцы выбрали эту профессию не от хорошей жизни? Поражение не пощадило наш народ.

— Вы продули войну, — рявкнул Воландер. — Так вам и надо. Катитесь в ад!

Кобир покачал головой. Незаконнорожденному имперцу все-таки удалось его разозлить.

— Кстати, об аде, капитан Воландер. Кажется, ваша религия верит и в прямо противоположное место обитания?

— Разумеется, — высокомерно бросил капитан. — Мы называем его раем.

— И вы — лично — ожидаете когда-нибудь попасть в этот рай? — спросил Кобир.

— Несомненно.

— Значит, рай, надо полагать, наполнится подобными вам мужчинами и женщинами?

— И только ими, — ледяным тоном заверил его Воландер Кобир задумчиво кивнул и снова двинулся мимо консолей — Благодарю вас, капитан, — бросил он через плечо — Тогда я непременно буду стремиться только в ад.

В течение следующих двух часов кирскианцы закончили грабеж, а затем полностью вывели из строя приборы гиперсвязи корабля и его основные антенны. Кобир лично установил небольшой заряд с часовым механизмом на люк, запечатывавший арестантскую корабля. Через шесть часов взрыв должен был освободить офицеров, а те, в свою очередь, — выпустить запертых в отдельных каютах пассажиров и продолжить путешествие на Землю.

В то время как огромный имперский лайнер парил на скорости, намного ниже скорости света, маленькая эскадра Кобира из «KV388» снялась с места и скрылась среди звезд, словно призрак.

Пока пассажиры и экипаж «Принцессы Доминик» висели в космосе, ожидая освобождения офицеров, Кэнби вышел из поезда неподалеку от дома Тенниел в Нижнем Манхэттене. К этому времени его одолели дурные предчувствия, и он жалел, что вообще ей позвонил. Но, так или иначе, с Тенниел надо было определиться. Решительно войдя в подъезд, Кэнби поднялся на пятый этаж и столь же решительно постучал в дверь.

— Гордон? — раздался из-за двери знакомый голос. От волнения у Кэнби заиграли на скулах желваки.

— Д-да, — выдавил он. — Это я.

В тот день, казалось, Тенниел провозилась со своими замками несколько часов. Наконец дверь открылась и перед Кэнби возникла Синтия, еще более красивая, чем ему запомнилось. На женщине была модная темно-синяя куртка с видневшимся под ней легким голубым джемпером, такая же темно-синяя короткая юбка и черные туфли на высоких каблуках, надетые прямо на голые ноги. Кэнби почувствовал, как его дыхание невольно участилось, когда, не говоря ни слова, Тенниел обняла его, прижимаясь грудью к его груди и нежно целуя в губы. С горящими щеками он с трудом совладал с собой, пока Синтия запирала дверь. Затем она протянула ему руку и направилась к лестнице.

— Сегодня ты такой тихий, Гордон, — заметила Тенниел, когда они вышли на улицу. — Что-нибудь случилось? Кэнби покачал головой.

— Э-э… нет, ничего не случилось, Синтия. Просто последнюю пару недель пришлось трудно.

— Может, позже мне удастся помочь тебе расслабиться, — пообещала Тенниел с легкой улыбкой.

Кэнби заставил себя сжать ее руку и улыбнуться в ответ, видя мысленным взором лишь картину, представшую ему во время подглядывания в «номерах на время».

— Да, может быть…

В таверне «У грифона», несмотря на располагавшую обстановку, Кэнби лишь пил вино — у него так и не появился аппетит. Тенниел, напротив, с жадностью накинулась на спагетти с моллюсками и поглощала все с явным удовольствием. Только к концу ужина Синтия стала бросать на своего спутника тревожные взгляды. Наконец она вытерла губы и отодвинула почти пустую тарелку в сторону.

— Гордон Кэнби, — произнесла Тенниел, сурово нахмурившись, — ты почти не прикоснулся к еде и не вымолвил ни слова. Да что с тобой сегодня? Может быть, я сказала или сделала что-то не то?

Инстинктивно Кэнби принялся возражать, а затем позволил кошмару из «номеров» овладеть его разумом еще раз. Собравшись с силами, Кэнби мрачно кивнул.

— Да, — подтвердил он вымученным голосом.

— Что «да»? — с испуганным видом спросила Тенниел. Кэнби покачал головой и уставился в тарелку, не смея взглянуть своей собеседнице в лицо.

— Не знаю, как и сказать, — с трудом пробормотал он — Что сказать. Гордон? — задала вопрос Тенниел. — Это какая-то шутка?

— Хорошо бы, — ответил Кэнби, поднимая глаза. — Господи, как бы я этого хотел. Но…

— Но, по-видимому, это не шутка, — закончила она за него. — Гордон, ради всего святого, что я тебе такого сделала?

— Лично мне — ничего. Дело в том… в общем… — Он набрал в грудь побольше воздуха. — Все началось в середине июня, субботним вечером…

Затем Кэнби, как в омут, окунулся в сбивчивое повествование о своем одиноком вечере в Манхэттене. Когда Кэнби дошел до эпизода в закрытом бистро, Тенниел сгорбилась в кресле и прикрыла глаза рукой.

— Я боялась, что это ты, — прошептала Синтия. — Вот что значит предчувствие. Я хотела послать парня подальше, но, когда посмотрела еще раз, ты исчез, а он уже запустил руку мне под юбку. — Она вымученно улыбнулась. — Кроме того, когда проделываешь такой классный трюк, считай, что наживка уже на крючке. Большинство клиентов в районе Площади довольно похотливы.

Бросив взгляд на руки, словно они были грязные, Тенниел посмотрела Кэнби прямо в глаза.

— Что еще ты видел?

— Все, — хрипло прошептал Кэнби, как будто слово обожгло ему горло.

— Ты проводил нас до «номеров»?

— Да.

Тенниел закрыла глаза.

— О Боже, надеюсь, ты не купил ключ от глазка? Кэнби кивнул.

— Купил, — признался он.

— Мразь! — выругалась Тенниел. — Тебе понравилось то, что ты увидел? Как я смотрелась — или скорее уж он? Ты получил удовольствие, подглядывая за нами?

Кэнби закрыл глаза.

— Нет. Нет! — возразил он. — Какое там…

— Так какого же черта ты сунулся к глазку?

— Мне нужно было убедиться, что это действительно ты, — дрожащим голосом ответил Кэнби. — Раньше я не подходил достаточно близко.

Тенниел саркастически рассмеялась.

— И какую же часть моего тела ты наконец узнал?

— Не имеет значения, — пробормотал Кэнби, немного приходя в себя. Важно, что это была ты.

— Что важного в том, чтобы подсматривать, как мною пользуются?

— Ничего, — слабым голосом произнес он, — кроме того, что ты проделывала это за деньги! Я видел, как он дал их тебе.

— Я всегда рада чаевым в любых количествах, — сказала Тенниел и на минуту нахмурилась. — Насколько я помню, пачка банкнот у того клиента была намного больше, чем его игрушка.

— Боже! — воскликнул Кэнби. — Ты говоришь, как самая настоящая шлюха.

— Что ж, Гордон, — с усмешкой парировала Тенниел, — наверное, потому что я и есть шлюха.

— Ты признаешь это?

— Конечно, признаю Причем первоклассная шлюха После той ночи со мной у тебя ведь есть что вспомнить, не так ли?

— Н-но тогда было совсем другое. Я занимался с тобой любовью.

— Ты думаешь, я — нет? — спросила Тенниел, и ее брови сошлись на переносице. — Несколько лет я не открывала свою дверь никому. Много лет. И, позволь признаться, в ту ночь я нисколько не притворялась — ни одной минуты.

— Правда? — удивился Кэнби, застигнутый врасплох. — Я думал, проститутки не…

— Ошибаешься, друг мой, — заметила Тенниел. — Конечно, когда я на работе, то ничего не испытываю. Тогда проще сосредоточиться на том, что нужно клиенту, — получив это, он не только дает хорошие чаевые, но и приходит еще. Работа, Кэнби, работа. Но не с тобой.

Кэнби прижал руки к ушам.

— Боже мой, Тенниел, — выдохнул он, боясь поверить в то, что услышал. — Как могла ты так низко пасть? Глаза Тенниел сузились.

— Не смей меня судить! Тоже мне, моралист! — как плетью, обожгла его женщина гневными словами. — Ты спал когда-нибудь под мостом в середине зимы — потому что на другой ночлег не было денег?

— Э-э…

— Бьюсь об заклад, не спал, — продолжала она в ярости. — Ты понятия не имеешь, что значит быть нищим, слышать, как от холода плачет твой ребенок. Конечно, когда ты действительно дойдешь до ручки, то можешь поесть в бесплатной столовке — пойла, напичканного транквилизаторами, способными свалить и лошадь. Мы с Дамианом жрали это, когда не могли добыть милостыни или стянуть чего-нибудь, чтобы не умереть с голоду. А без жилья все быстро покатилось под гору. Очень скоро мы потеряли прежний вид — негде было помыться или постирать те вещи, которые у нас остались.

Тенниел содрогнулась, ее взгляд на минуту затуманился.

— Людям плевать на тебя, когда им кажется, что ты опустился и вышел в тираж, — им даже не хочется тебя видеть.

— Господи, — простонал Кэнби. — И что ты сделала?

— Ты имеешь в виду, как я стала проституткой? Кэнби смущенно кивнул.

— Да, — признался он, — пожалуй, я имел в виду именно это.

Тенниел цинично рассмеялась.

— Не красней, Гордон. Каждый, кто оказывается у меня между ног, в конце концов задает этот вопрос — должно быть, тестостерон или что-то вроде него…

— Прости, — сказал Кэнби. — Наверное, тебе было тяжело.

— На самом деле, — призналась Тенниел, — теперь, когда я оглядываюсь на тот день, все было просто. Я боялась, Гордон, жутко боялась. Просто до ужаса. Работы нигде не было. В один холодный день я увидела нас двоих в зеркале, когда мы поели в бесплатной столовой, и поняла, что дело плохо. Я едва стояла на ногах, Дамиан — тоже, а идти было некуда. Понимаешь, некуда. Тогда я увидела того пьяного — он смотрел на меня. Ну, ты знаешь, как смотрят, когда хотят от тебя кое-чего. До сих пор я всех отшивала, но этот держал в руке банкноту в пять кредитов.

Тенниел мрачно улыбнулась.

— Я просто обязана была заполучить эти деньги. Поэтому я отправила Дамиана обратно в столовую, а сама… подошла к тому человеку и спросила, не заплатит ли он мне пять кредитов. Несмотря на мой вид, он согласился наверное, действительно был сильно пьян. Мы зашли в проулок, и я наклонилась над мусорным баком, запах которого до сих пор меня иногда преследует. Мне было паршиво, зато потом мы с Дамианом впервые за месяц спали под крышей, а утром купили хороший завтрак.

Замолчав, Тенниел взглянула Кэнби в глаза.

— На следующий день я сделала то же самое — даже несколько раз. По пять кредитов с каждого. Я так жутко выглядела, что могла рассчитывать только на таких же бродяг, как я сама, но в конце концов у меня оказалось достаточно, чтобы вымыться и купить немного одежды. После этого я смогла брать больше за свои услуги, и… — Она развернула руки ладонями вверх. Вот и вся история. Извини, что тебе пришлось узнать ее таким способом.

— Ты тоже извини, — прошептал Кэнби. — Но, Господи, должен же быть какой-то выход!

— Шутишь? — спросила Тенниел. — Таким, как я, не дают пенсию — так же как и приличную работу. По крайней мере до тех пор, пока я не накоплю достаточно, чтобы сделать вклад. И поверь мне, я ни за что не позволю Дамиану вернуться на улицу.

Она вдруг прищурилась.

— Не знаю, заметил ли ты, Гордон Кэнби, мой друг, а иногда любовник, но в нашей несчастной Империи имеют цену деньги, и только деньги. Я намерена заработать столько, сколько смогу, и как можно быстрее — причем любым способом.

Сложив руки на столе, Кэнби долго смотрел на них, немного ошеломленный. За короткое время он немало узнал о жизни.

— Наверное, я вел себя совсем как дурак? Тенниел покачала головой.

— Не дурнее большинства, — возразила она. — И тебе действительно выпало узнать обо мне не самым лучшим способом.

— Да уж, — согласился Кэнби. — Не спорю. Тенниел посмотрела на его ужин.

— Ручаюсь, официант мог бы подогреть его тебе. Кэнби улыбнулся.

— Пожалуй, я и правда успел немного проголодаться. После этого пара под ручку отправилась посмотреть «Эскадру самоубийц», а затем провела остаток ночи в постели Тенниел. На следующее утро в отправлявшийся в Вашингтон поезд сел намного более счастливый — и мудрый — Гордон Кэнби.

— Проклятие, — пробормотал, обливаясь потом, Дэвид Лотембер. Огромный дисплей пространственного изображения, расположенный перед роскошным креслом, только что померк, продемонстрировав содержание картриджа капитана Воландера. На картридже были сняты члены пиратской шайки, которая всего два дня назад ограбила лайнер «Белой звезды» «Принцесса Доминик».

Не прошло и шести часов после приземления, как Воландер устремился прямо в Пентагон. Теперь он тоже сидел в комнате оценки ситуации — слева от Лотембера. Плюшевое кресло справа от него занимал Садир, Первый граф Ренальдо. Ни один, ни другой вовсе не выглядели довольными.

— Имперский скандал, вот что это такое! — рявкнул Воландер. Имперский скандал!

Его узкое молодое лицо исказилось от злости.

— Действительно скандал, ваша милость, — с огромным почтением вторил Воландеру Лотембер.

Наверное, Филанте ужасно переживает за сына. И простой смертный догадался бы, какой властью столь крупная величина, как Ренальдо, была вызвана в Вашингтон в шестичасовой срок.

Граф сидел на впопыхах подставленном кресле, как огромная раздувшаяся жаба. Со странной смесью страха и радости Лотембер заметил, что побагровевшей Ренальдо — слишком толстый, чтобы уместиться между мягкими рукоятками — неудобно ютится на краешке подушки. Похоже, это дурно скажется не только на настроении графа, но и на будущем министра.

— Ну? — наконец не выдержал Ренальдо, злобно уставившись туда, где в паре метров от него сидел Лотембер.

— Э-э… мой господин?

— Я так часто видел этих кирскианских пиратов, что некоторые стали мне знакомы, — проворчал Ренальдо. — Что случилось с эскадрой, которую вы должны были за ними отправить? Насколько я помню, вы обещали уничтожить кирскианцев всех до единого.

— Я, э-э… — смущенно промямлил Лотембер.

— Что?

Наконец ум Лотембера ожил. Что же делать? Ну конечно! Сбить с толку, пока не появится время придумать что-нибудь получше. Обычно это не подводило.

— Как вы, разумеется, знаете, мой господи, — начал Лотембер, лихорадочно подыскивая лазейку, в которой можно было укрыться, — после нашего последнего разговора Флот захватил еще три пиратские банды и…

— Снова сопляков! — страшным голосом прорычал Ренальдо. — Все три мелкие сошки. Я хочу знать, что вы сделали в связи с кирскианскими пиратами. Вы ведь их помните?

Лотембер стиснул зубы — такой подход почти не давал времени.

— О да, конечно, ваша милость. Разумеется, помню — Чудесно, — ядовитым тоном бросил Ренальдо. — Тогда я повторю вопрос ради капитана Воландера. Почему вы не уничтожили их, как мне обещали?

— Э-э… я сделал то, что в моих силах, мой господин, — сказал министр, почти в панике ища новый курс действий. Что угодно, лишь бы отвлечь двух этих злодеев, которые подвергали опасности занятую им удобную позицию!

— Не очень-то много, Лотембер, — буркнул Воландер. — Они ограбили мой корабль, представьте — забрали все. Приковать меня к переборке!

— Да, мой господин, — повторил Лотембер — Надо же — приковать вас — Я уверен, капитан Воландер ценит то, как вы умеете повторять, словно попугай, Лотембер, — выпалил Ренальдо. — Но прежде всего он и я хотим знать, что вы предприняли.

— Вообще-то, — вмешался к величайшему облегчению Лотембера Воландер, совершенно очевидно, что мы уже получили ответ на этот вопрос. По-моему, на самом деле нам хочется узнать, что министр Лотембер собирается делать с пиратами сейчас. Я прав, мой добрый граф?

Ренальдо ненадолго задумался.

— Вы правы, капитан, — наконец согласился он. Пока граф говорил, у Лотембера прямо-таки отлегло от сердца. При такой постановке вопроса мог выпутаться даже самый бестолковый политик Империи.

— Ладно, Лотембер, — рявкнул граф. — Что вы намерены делать с этими проклятыми кирскианскими пиратами сейчас?

Поднявшись и глядя на двух сердитых гостей, министр едва не замурлыкал. Молодой капитан, несомненно, обладал настоящей властью, поэтому…

— Мои господа, — начал Лотембер вкрадчивым уверенным голосом, к которому прибегал в беседе с очень важными посетителями, — я уже составил планы на случай подобных происшествий.

Деланно нахмурившись, министр обратился к Ренальдо — Даже когда я отправлял последнюю эскадру с числом кораблей втрое больше необходимого для такого простого задания, я питал серьезные сомнения относительно способностей кораблей и офицеров.

— Вот как? — спросил Воландер.

— О да, ваша милость, — заверил его Лотембер, прибегая к своей самой выигрышной позе. — По сути, состав нашего Флота тревожил меня с того момента, когда я занял пост министра. Слишком многие офицеры и рядовые ветераны прошлой войны Какую пользу могут принести старики современному Флоту? Ответ вам известен, мои господа.

— Но как же опыт? — осторожно спросил Воландер — Ведь он кое-что значит Лотембер фыркнул.

— Ваша милость, сейчас Флот крайне нуждается в свежих молодых экипажах, способных действовать и реагировать с молниеносной скоростью.

Заметив на губах молодого человека одобрительную улыбку, министр энергично передернул плечами.

— Опыт можно легко передать во время учебных ситуаций, зато у молодых не затуплен ум, как у большинства безнадежно отсталых ветеранов.

— Ей-богу, — воскликнул Воландер, — это впечатляет, Лотембер! Если подумать, в нашей «Белой звезде» очень мало молодых офицеров и рядовых. Он нахмурился. — Боюсь, это дает о себе знать. Если присмотреться, наша линия довольно старомодна.

С этими словами капитан глубокомысленно кивнул — как будто приходил к какому-то сложному умозаключению.

— Лотембер, — произнес Воландер, протягивая ладонь, чтобы похлопать ею по руке министра, — я думаю, вы к чему-то клоните. Надо полагать, у вас есть план, как исправить положение.

— У меня действительно есть план, ваша милость, — ответил тот, глядя на Ренальдо, который, казалось, чувствовал себя более непринужденно, чем пару минут назад. — Вот уже несколько недель я разрабатываю план по очистке Флота от древнего сухостоя, заменяя эту человеческую требуху молодыми людьми, получившими современное образование. Я особо сосредоточусь на заполнении офицерского состава отпрысками лучших семей Империи — так сказать, сливками общества самыми образованными, здоровыми и надежными. Когда я закончу, старый Флот засверкает юностью и энергией. А вскоре после этого кирскианские пираты исчезнут. Что может быть проще?

К тому времени Лотембер уже с трудом сдерживал улыбку удовлетворения, а красивое лицо Воландера выражало полную покорность.

— Ей-богу, Ренальдо, — воскликнул он, поворачиваясь к графу, — сразу видно, почему вы поддержали этого парня на выборах в министры Флота. Мои поздравления, дружище! Я непременно передам это отцу.

Граф привстал со своего неудобного места и поклонился — или по крайней мере попытался сделать это, несмотря на свой огромный живот.

— Ах, капитан, — елейным голосом проговорил Ренальдо, — моя заслуга вовсе не велика. Министра Лотембера было легко выбрать, поскольку он на голову возвышался над своими, так сказать, современниками…

Утонченный, но от этого не менее бессмысленный обмен любезностями продолжался лишь несколько минут — Воландер взглянул на часы.

— Ну что ж, господа, — произнес он, — я бы с удовольствием продолжил нашу дискуссию, однако служба зовет, как говорят у нас в «Белой звезде». Воландер торжественно пожал руку Ренальдо, а затем обернулся к Лотемберу и с чувством проговорил:

— Министр, вы поделились со мной своими взглядами, и я ценю это. Возможно, я наилучшим образом выражу свою благодарность — и восхищение попыткой осуществить ваш план на практике в «Белой звезде».

Лотембер склонился так низко, что едва не потерял равновесие.

— Мой господин, — прошептал он, придавая голосу едва заметную дрожь, вы оказали мне чрезвычайную честь.

После еще нескольких цветистых фраз молодой граф, он же капитан, ушел. Улыбаясь, Лотембер повернулся к своему тучному покровителю и приготовился к похвале, для которой так богато удобрил почву. Вместо этого…

— Лотембер, — распорядился Ренальдо голосом, не оставлявшим сомнений, — немедленно прикажи своим людям освободить комнату.

— Мой господин?

На секунду закрыв глаза, Ренальдо открыл их и пронзил Лотембера взглядом, способным остановить мчавшийся на полной скорости поезд.

— Освободи… комнату… — повторил граф, произнося каждое слово медленно и четко, как будто разговаривал с умственно отсталым ребенком. Ты нужен мне на пару слов.

Лотембер задыхался от волнения.

— В-выйдите все, — приказал он натянутым, как струна, голосом. Секретное совещание. Освободить комнату!

Когда в ней не осталось ни одного аналитика или офицера связи, Ренальдо повернулся к Лотемберу и схватил его за грудки.

— Лотембер, хорек вонючий, тебе удалось спасти свою задницу — но ненадолго. Ты понял?

— Я… м-мой господин? — пробормотал Лотембер в ответ на столь неожиданный поворот.

— В общем, ты меня слышал, Лотембер, — рявкнул Ренальдо. — Если ты думаешь, что слез с крючка с этими кирскианскими пиратами, тебя ждет крупное разочарование. А теперь слушай, да повнимательнее, потому что это твой последний шанс. Провалишь дело снова — и можешь забыть о моей поддержке на следующих выборах. Я хочу, чтобы кирскианцы исчезли — все до единого. Понятно?

— Э-э, разумеется, мой господин, — ответил Лотембер, сердце которого бешено колотилось от волнения.

— Тогда повтори.

— Что п-повторить, мой господин? — заикаясь, спросил Лотембер в недоумении.

— То, что мне нужно.

— Э-э…

— Лотембер, болван ты никчемный, — прикрикнул на него Ренальдо, отчего по ребрам министра поползли ледяные щупальца страха, — что ты должен сделать, чтобы я не поддержал на следующих выборах кого-нибудь другого или, еще лучше, не уволил тебя за некомпетентность? Лотембер немного вышел из ступора.

— К-кирксианцы… — промямлил министр. — Я должен от н-них избавиться.

— Так не забудь об этом, — сердито бросил Ренальдо, направившись к двери, — если только ты не мечтаешь присоединиться к бродягам в бесплатных столовках.

После того как дверь захлопнулась, Лотембер, тяжело дыша, откинулся в кресле — несмотря на кондиционеры, костюм министра промок от пота. Он просидел так почти полчаса, пока дыхание и сердцебиение не пришли в норму.

Пока Лотембер освежался в личной умывальной, тщательно накладывая свежий макияж, чтобы скрыть все следы недавнего смущения, он приказал Толтон вызвать ближайших подчиненных по контролю за СМИ и распространением информации. Когда все они собрались за длинным столом в просторном конференц-зале, министр театрально вошел в комнату.

— Господа, — объявил он, — вы немедленно прекращаете все обычные министерские дела.

Естественно, это привлекло их внимание! Когда в зале снова стало тихо, Лотембер уселся.

— Завтра утром мы — вы и я — начнем задание, которое раз и навсегда докажет всей Империи, на что мы годны.

Министр сделал паузу и посмотрел в глаза каждому из своих помощников.

— Скоро я разошлю вас по домам — возможно, в последний раз перед тем, как вы расстанетесь с семьей и друзьями на целые недели. Когда утром вы вернетесь в свои кабинеты, я ожидаю от каждого из вас — и от всех, кто работает под вашим руководством — нечеловеческих усилий.

Он прищурился и расправил плечи на манер героя.

— С завтрашнего дня вы будете есть, спать и трудиться на рабочих местах до выполнения задания.

К этому времени в комнате наступила такая тишина, что кондиционеры гудели, словно сильный ветер.

— И что же это за задание? — словно актер, обратился Лотембер к аудитории. — Господа, в следующие месяцы мы разработаем и внедрим план, по которому будет проведена полная очистка офицерского состава Флота от дремучей военной некомпетентности. Никчемных стариков заменим молодыми образованными людьми хорошего происхождения.

На зеленой, насыщенной парами Менфозо занималась заря, когда дежурный офицер Стивене вбежал на темный деревянный пирс с пластиковой ленточкой в руке.

— Операция начинается, командир, — задыхаясь, крикнул он.

Кэнби, закреплявший на фюзеляже «Смерти» одну из радиоантенн, кивнул.

— Что на повестке?

Стивене взглянул на записку в руке.

— «Звездная база Дезир-Оминт на Батике/3, - зачитал он. — Координаты: V-2275, N-32''5-980, Т-297А. Восемь крупных транспортных космических кораблей. Возможна активность истребителей. Атакуйте немедленно». Подписано: за его величество императора Аль-Эмпата Онак-Ганаса главный фельдмаршал Маннри Обид.

«Итак, — подумал Кэнби, — день наконец настал».

— Ты проверил, какая погода над целью?

— Проверил, — с гордостью доложил Стивене. — Согласно донесениям, цель закрыта со всех сторон грозовыми облаками.

Кэнби уже составил карту объекта. Дезир-Оминг находился примерно в ста двадцати километрах от столицы врага, поэтому, несомненно, был защищен так, как мог это позволить себе мелкий доминион.

— Хорошо Объявляй подъем Стартуем в — Кэнби бросил взгляд на часы, которые показывали пятнадцать девятнадцать — Через два часа Улыбаясь, он смотрел, как Стивене побежал к палаточному городку, который они стали называть домом после того, как прибыли на планету В последний раз проверив антенну, Кэнби осторожно пробрался вдоль закругленного хребта корабля вперед, спрыгнул в рубку и загерметизировал за собой люк. Спустя несколько минут он тоже вернулся в палаточный городок и, влезая в боевой скафандр, подумал о том, как непривычно возвращаться к активным операциям после десяти долгих лет относительного бездействия.

Как выяснилось, его величеству императору Аль-Эмпату Онак-Ганасу действительно угрожали. Не более чем в девяноста парсеках от него объявивший себя «великим императором» Зерид Алли деспотично правил доминионом из трех едва освещенных планет, вращающихся на орбите маленькой красноватой звезды Йот-73/0185п. Последняя давала так мало энергии, что Эйзин Батику приходилось ввозить почти все продукты, кроме грибов и других растений, не требовавших света. Зато их экспорт не имел себе равных. А вот Джейнап, миниатюрная империя Онак-Ганаса, кружила вокруг Альфы Нико, яркой звездочки, обеспечивавшей двум своим планетам, Корланде и Менфозе, массу энергии. Поэтому Алли решил вторгнуться туда и присоединить их к своим владениям.

Облачаясь в боевой скафандр и потея, несмотря на работающий в палатке кондиционер, Кэнби испытал давно знакомое гнетущее чувство — не что иное, как страх, — которое всегда возникало перед боевым заданием. После тысячи полетов на задания и бог знает скольких рискованных ситуаций Кэнби приближался к смертельной опасности, не обладая ни энтузиазмом молодого пилота, только что окончившего Академию, ни уверенностью, приобретенной вместе с опытом Почему-то возвращение после полного десятилетнего отрыва казалось Кэнби не только опасным, но, по сути, безумным И все-таки он возвращался Спустя несколько минут Кэнби начал в летной рубке «Смерти» обычную серию проверок.

По палубе прогрохотали ботинки Кэнби осмотрел четыре пирса, вдававшихся в безымянное тропическое озеро, на берегу которого обосновался лагерь. Стали подтягиваться, на ходу жуя наскоро приготовленные бутерброды, легионеры с кружками дымящегося кофе в руках Когда на корабли прибыли все члены экипажей, Кэнби быстро обрисовал им ситуацию. Пока он не мог объяснить подробности операции, поскольку положение на Дезир-Оминге постоянно менялось. Кэнби решил, что будет отдавать необходимые приказы, когда легионеры попадут на место.

— Сверим часы, — предупредил он. — На моих семнадцать ноль семь. Стартуем в семнадцать пятнадцать Я поднимусь первым «Война» полетит у меня во фланге вторым номером, «Чума» — третьим, а «Голод» — во фланге «Чумы» четвертым. Вопросы есть? Хорошо, тогда начинаем представление.

К семнадцати пятнадцати «Смерть» была готова к полету Наземный экипаж дока поднял большие пальцы, показывая, что снаружи все тоже в полном порядке Длинное, окруженное джунглями озеро почти не волновалось, хотя кучевые облака в синем небе предвещали послеполуденные грозы.

Пристегнув ремни, Кэнби огляделся. Швартовы были отданы, другие корабли тоже запускали двигатели, выбрасывая мерцающие облака гравитонов. То тут, то там вдоль пирсов пробегал кто-нибудь из команды с забытой картой или бластером. Через гиперэкраны было видно, как на кораблях экипажи рубок занимают свои места — Отдать швартовы, — приказал Кэнби. Ровно в семнадцать двадцать пять — строго по графику, — когда повсюду закрутили тропические бури и озеро стало затягиваться тяжелыми тучами, «Смерть» оторвалась от воды и взяла курс на Дезир-Оминг, а следом за нею — «Война», «Голод» и «Чума».

К Батику/3 они приблизились на высокой скорости, едва не зацепив пояс астероидов, окаймлявший орбиты всех трех планет Эйзин Батика. Затем корабли сквозь грозовые облака дерзко нырнули к поверхности по намеченной траектории, призванной доставить легионеров к порту Дезир-Оминга. Выравниваясь, эскадра промчалась сквозь грозовой фронт, который стягивал тучи все ниже — Кэнби уже едва различал державшуюся позади «Войну».

Корабли находились в километрах тридцати от цели, когда путь им преградила черная перекатывавшаяся туча. Бесстрашно погружаясь в бурю, Кэнби сразу потерял из виду почти все, находившееся за бортом. Где-то рядом располагался Дезир-Оминг… Неожиданно туча рассеялась, и впереди возникла цель. Несмотря ни на что, все четыре «DH98» летели почти идеальным строем.

Слева Кэнби заметил солдат, которые спешили натянуть маскировку на два оставшихся с войны новогасконских штурмовика «GGM33». С земли принялись стрелять. Однако очень скоро вся территория космодрома, казалось, вспыхнула от лучей двадцатидюймовых и тридцатисемидюймовых дисрапторов. Сердце Кэнби едва не выпрыгивало из груди — почти как десять лет тому назад. Битва представляла собой самый страшный — и захватывающий — вид человеческой активности. Близкая ярко-красная вспышка едва не подбросила «Смерть». Залпы с «Чумы» и «Голода» накрыли три из крупных огневых позиций.

Теперь Келлерванд стрелял из мощных двадцатидюймовых дисрапторов с носа «Смерти» — извилистая лента взрывов протянулась среди вражеских ограждений, превращая огневые позиции в дымку из сметенного металла, грязи и обломков. Слева «Война» открыла огонь по огневой позиции дисрапторов, разрезая установочную платформу надвое. Тяжелая пластиковая опора взлетела на воздух вместе с горсткой солдат.

Легионеры почти прорвались к порту. Кэнби невольно наклонил голову и засмеялся — каких-то нескольких дюймов обшивочного металла, а также гиперэкранов вполне хватит, чтобы защитить экипажи. Несколько раз «Смерть» подпрыгивала, когда в ее корпус едва не попадали. Затем кольцо укреплений неожиданно осталось позади.

Внизу справа располагался порт Дезир-Оминга. За извилистой прибрежной полосой простиралось спокойное море с восемью массивными лайнерами, отчаянно пытавшимися сдвинуться с места. Над ними кружила дюжина «GGM». В начале войны они были неплохими штурмовиками — и оставались таковыми в сочетании с подходящими экипажами. Однако до «DH98» им было, конечно, далеко.

Настало время действовать!.. Кэнби мгновенно принял решение. Мендересу с «Голодом» и Гиббонсу с «Чумой» предстояло заняться старыми бомбардировщиками, а в это время Кэнби и Конфрасс должны были, разделившись, обстрелять главный объект. Кэнби передал все это по радио, затем резким маневром развернул «Смерть» к берегу и сквозь рассеянный огонь дисрапторов снизился к самой воде.

Когда Кэнби достиг береговой кромки, радиоальтиметр показывал всего тридцать пять метров. Белые полосы пены отмечали место старта трех больших космических кораблей «Рейнрод-24», которые только что поднялись. Впереди, на реактивных пусковых установках возвышались два транспортных корабля «Ssov amp; Mholb». Келлерванд открыл огонь по ближайшему и попал в него с первого же залпа. Трос лопнул — «Смерть» пронеслась над огромной дымящейся массой как раз после того, как та, не удержавшись на склоне, упала в море и погребла в нем не меньше тысячи батикских солдат.

Тотчас же в щиток Кэнби, казалось, нацелились все видимые им дисрапторы. Он так быстро рванул вправо, что не смог выстрелить по второму «Ssov amp; Mholb», но вышел из воды как раз за оторвавшимся кораблем, который угрожающе рос на гиперэкранах. Келлерванд дал один долгий залп из двадцатидюймового дисраптора, продолжавшийся до тех пор, пока Кэнби не увел корабль от столкновения. Кэнби наблюдал на экране, как крупный корабль — с ярко вспыхнувшими пусковыми отсеками и полностью оторванной кормовой секцией — упал в гавань и взорвался.

Горевший «Рейнрод-24» врезался в облако пара позади корабля Конфрасс. Та тем временем «повисла» на хвосте его напарника.

Огонь батикских дисрапторов с берега усилился. К этому времени скорость «Смерти» унесла ее далеко от воды — как раз к плавучей барже с дисрапторами. Кэнби оказался метрах в десяти от нее — над самой водой и тысячами поднятыми дисрапторами брызг. Перед ним мелькнули одетые в боевые скафандры фигуры, метавшиеся по палубам баржи, и ослепляющие снопы энергии из ее оружия. Полностью замаскированная конструкция, казалось, ожила. От яростного взрыва в мечущиеся волны упала, окруженная облаками перьев, стая морских птиц. Наконец «Смерть» вышла из радиуса досягаемости.

Кэнби обнаружил, что весь вспотел, а в горле так пересохло, что стало невозможно говорить. Вскоре он понял, что затаил, дыхание на все время атаки, а сердце билось так, словно собиралось разорваться. Он набрал высоту с правым креном, пытаясь выяснить, что происходит. Справа Конфрасс поливала огнем очередной «Рейнрод», а наверху разворачивался небольшой, но жаркий воздушный бой. Три космических корабля устремились вниз в огне — в них без труда можно было узнать «GGM34» — вместе с целым потоком спасательных капсул. На земле возле невысоких построек горел еще один корабль — уже не поддающийся определению.

Кэнби задумался, следует ли ему попытаться присоединиться к воздушному бою или еще раз пройтись над батикским портом? По меньшей мере половина транспортников оставалась цела, включая три корабля, которые стартовали, когда Кэнби в первый раз пролетал над берегом. Кэнби неохотно выбрал второй вариант — в конец концов им платили за уничтожение транспортных кораблей. Снова снизившись до уровня моря, Кэнби на полной скорости устремился назад, когда неожиданно заметил три «Рейнрода».

Оправившись от удивления, он обезопасил себя от их защитного огня, широко открыл регуляторы тяги и зигзагами бросился к вражеским кораблям — в последний момент вспомнив, что надо сделать записи, чтобы показать их Онак-Ганасу, когда настанет время расплачиваться. Затем, держась подальше от радиуса действия маленьких дисрапторов противника, Кэнби подождал, пока Келлерванд не взял на прицел первый корабль. После нескольких залпов два из трех двигателей корабля загорелись. Пилот попытался совершить вынужденную посадку, но далеко за пределами порта. Море оказалось слишком бурным, и корабль опрокинулся, развалившись пополам и выбросив в огромные волны сотни солдат.

Кэнби немедленно направился за двумя другими кораблями, которые, пытаясь оторваться, скользили по воде. Длинные следы гравитонов затрудняли обзор. На секунду Кэнби даже стало жаль корабли. С его скоростными возможностями и четырьмя мощными дисрапторами у них совсем не оставалось шансов. Кэнби пристроился к правому кораблю, который казался сильно перегруженным и немного отставал от другого. Кто бы ни управлял намеченным в жертву кораблем, это был хороший пилот. В последний момент он — или она резко повернул. Кэнби обнаружил, что ему, как глупцу, пришлось разворачиваться прямо перед кормовой орудийной башней «Рейнрода». Вражеский канонир послал серию выстрелов из маленьких дисрапторов, однако без особого успеха. «Смерть» снова плавно заняла огневую позицию, и Келлерванд почти в упор прошил крупный корабль дисрапторами. Двигатели «Рейнрода» с правого борта загорелись, огонь из кормовой орудийной башни резко оборвался, и в считанные секунды весь корпус поглотило пламя. Пилот попытался набрать высоту и вернуться к берегу, но высота была слишком мала Корабль огненным шаром плыл в паре метров над гребнями волн, оставляя за собой шлейф из черного дыма Вскоре он взорвался и исчез Поискав третий, Кэнби вскоре нашел и его. Этот тоже снижался, охваченный огнем, в сопровождении Конфрасс с правого борта Гибель двух последних жертв позволила «Смерти» развернуться и еще раз пойти над самыми верхушками волн к берегу Дезир-Оминга. Мощные реакторы оставляли за собой двойные петушиные хвосты, словно от старинной прогулочной лодки.

На этот раз Кэнби застал батикских канониров врасплох Они вели довольно беспорядочную стрельбу в направлении воздушного боя. «DH98» пронесся между двумя крупными портовыми строениями и появился над базой на скорости почти в пятьсот узлов. Там располагался всевозможный мелкий транспорт — в таких больших количествах, что Кэнби было трудно выбрать цель. Впрочем, прямо перед ним стояли два огромных корабля «Одара-232» с их любопытными фюзеляжами, пятью кабинами и двадцатью четырьмя колесными прицепами для использования на земле Келлерванд принял решение — его крупнокалиберные «гиспаны» прошили корпуса кораблей.

Попадание в корму «DH98» сотрясло корабль, но не изменило летных характеристик — Кэнби оставил эту неприятность на потом Благополучно выбравшись из зоны обстрела, он проделал спиральный вираж и оказался в разгаре воздушного боя, который быстро затихал — шесть из двенадцати «GGM» уже валялись разбитые на земле. В тысяче футов над ними Гиббоне, по всей видимости, испытывал на своей «Чуме» трудности — из одной ее турбины тянулся дым Гиббоне схватился с «GGM», который очень умно повел бой — и начинал выигрывать Кэнби тотчас же устремился к батикскому кораблю, и Келлерванд влепил в хвостовую часть врага по меньшей мере два дисрапторных залпа Застигнутый врасплох, штурман 9–4 «GGM» машинально сбросил скорость, предоставив Гиббонсу возможность снова открыть огонь, — что тот и сделал В явном замешательстве «GGM» развернулся, а Келлерванд выстрелил, причем опять успешно Так повторилось еще раз «GGM» на секунду как бы завис в воздухе, а затем его фюзеляж раскололся Из огня выпали две или три спасательные капсулы, но одна из них уже раскрылась, и ее понесло к заливу, где всего в паре метров от развалин самого «GGM» произошел взрыв Кэнби проверил разрушения. На каждый корабль досталось по несколько попаданий, но, кроме «Чумы», серьезно ни одна из машин не пострадала Тогда Кэнби дал команду отступать — получив от Гиббонса заверения в том, что «Чума» способна совершить перелет Один за другим оставшиеся в небе «GGM» повернули к Дезир-Омингу, откуда в прозрачный холодный воздух поднимались столбы дыма Тусклая звездочка Йота-73/0185п скользила к линии горизонта, ландшафт уже становился нечетким Кэнби выстроил свои корабли Достигнув скорости света, они устремились к Менфозе. Задание увенчалось успехом Теперь уже профессия наемника не казалась Кэнби такой безумной, как в начале дня

В Лондоне и Нью-Вашингтоне наступила осень, один из трех восхитительных теплых периодов «южного» полушария Халифа Возле маленькой таверны «Корт-Мишель» в древней столице Калабрии Кобир и Эмиль Липпи попивали сладкий «ваннал» с горькой настойкой, сидя под зонтиком, который в более раннее время защитил бы посетителей от лучей Са'анто Теперь же, под вечер, их любимое заведение затеняли покрытые затейливой резьбой стены побеленных зданий, сооруженных за тысячу лет до первых межпланетных полетов землян Улицу перед таверной заполняла многоязычная толпа покупателей и торговцев со всей Галактики. С тех пор как Халиф стал домом для Кобира, он привык проводить досуг здесь, встречаясь с тем или иным кирскианским флибустьером в свободной от стрессов обстановке. Друзья только что заказали еще сладкого «ваннала», который «отлично сдабривал горькую настойку», когда из толпы выделился Дориан Шкода и подставил стул к их столику.

— Слышали о чистке? — спросил Шкода.

— Кто о ней не слышал? — ответил вопросом на вопрос Липпи.

Кобир кивнул и улыбнулся — вместе с Липпи они обсуждали это с тех пор, как пришли сюда почти час назад.

— Кто бы мог поверить? — Кобир усмехнулся, нажимая на кнопочку, которая зажигала ароматические табачные листья в его глиняной трубке с длинным черенком.

Кобир с удовольствием затянулся. Трубки представляли собой ту роскошь, от которой во время космических операций приходилось отказываться.

— Такая же чистка во Флоте, которая когда-то уничтожила наш… прошептал Шкода, подавая знак, чтобы ему тоже принесли «ваннал», и в оцепенении покачивая головой.

— Что ж, — заметил Липпи, морща нос, — в последнее время Флот не увенчал себя славой. Во время нашей стычки было похоже, что экипажи набирались из одних новичков. А после этого вообще не могли нас найти!

— В самом деле, — согласился Кобир, затянувшись пряным дымом. — Такое впечатление, что теми «тарквинами» возле Омеги-932 в основном командовали желторотые выпускники имперских академий. Но это не имело значения… до последнего времени.

— Я не понимаю, — возразил Шкода. — Пока все это вообще не имеет для меня смысла.

— Сначала, Дориан, спроси себя, в чьих глазах это имеет смысл? парировал Кобир.

— Мой капитан?

Кобир улыбнулся, задумчиво отхлебнув «ваннал».

— Часто смысл событий пытаются понять с точки зрения собственной логики, когда в действительности эти события разумны лишь в пределах кругозора другого человека.

Он посмотрел поверх стакана.

— Только в жестком свете практики события — а также вызвавшие их мотивы — оказываются рациональными. Липпи согласно кивнул.

— Николай имеет в виду, что имперская чистка, возможно, не имеет смысла для тебя или для меня, но для кого-то вроде Дэвида Лотембера в ней заключается величайший смысл.

— Лотембер… — повторил Шкода. — Ах да, Имперский министр Адмиралтейства. Неужели он такой осел?

— Все зависит от того, — ответил Липпи, — судишь ли ты его как политика или как командующего. В первом случае он просто гений.

— Однако в последнем, — продолжил Кобир, направляя на Шкоду длинный изогнутый черенок трубки, — он вполне может оказаться идиотом.

— Бог ты мой, — пробормотал Шкода, округляя глаза — Ты предполагаешь, что тех несчастных ребят, командовавших «тарквинами», выбрал сам Лотембер?

Кобир мрачно кивнул.

— Рассматривая известные подробности имперской чистки, — произнес он, — это становится вполне вероятным — Взгляните с другой стороны, — предложил Липпи, зажигая гораздо более короткую и толстую трубку из дерева. — Всю свою жизнь Лотембер занимал тот или иной политический пост — даже во время войны. Благодаря этому он всегда вел жизнь относительно привилегированного человека…

— И понятия не имеет о реальном положении вещей, — закончил за него Шкода.

— Вот именно, — согласился Кобир — А для истинных политиков не существует ничего ценного, если это напрямую не связано с властью, особенно политической, которая обычно приводит к деньгам.

— Так что в глазах Лотембера, — подхватил Шкода, — единственными компетентными людьми во всей вселенной являются те, которые связаны с богатством или властью — а лучше и с тем, и с другим. — Он нахмурился. Это объясняет странные новые имперские списки: адмирал — граф такой-то, капитан — баронесса такая-то, лейтенант — еще какой-нибудь баронет. Меня все это удивляло.

— А новые офицеры без титула, — кивнул Липпи, — отпрыски семей, обладающих властью другого рода: в промышленности, транспорте, политике, преступном мире.

— Если это правда, — заметил Кобир, окутанный облаком дыма, — тогда с «тарквинами» возле Омеги-932 все понятно. Вот только…

— Что?

— Ну, раз они так облажались, зачем Лотемберу подвергать такой же ерунде целый флот?

— По-моему, — высказал догадку Липпи, — он просто сваливает вину на свою команду. Обрати внимание — чистке подверглись только офицеры.

Кобир кивнул.

— Конечно! Отлично, Эмиль! После столь многих лет в космосе у меня начали усыхать мозги.

— Не только у тебя, старик, — усмехнулся Липпи, — у меня тоже. Ведь я так и не возьму в толк, почему все новые высокородные офицеры — почти дети.

— А вот это, — с ухмылкой проговорил Шкода, — мне как раз понятно. Богатые люди обычно слишком заняты, чтобы идти в армию. Такую роскошь могут позволить себе только их чада.

— Если без шуток, — вставил Кобир, — меня тоже озадачивает упор на самых зеленых юнцов. Возможно, это случайно, но кто знает. Чистка Лотембера происходила не под влиянием минуты.

— Пока же, — заметил Шкода, — действия Лотембера следует только приветствовать — похоже, он лишил свой Флот опытных экипажей.

— Не совсем так, — предупредил Кобир. — Во Флоте, так же как и в нашей маленькой эскадре, корабли держатся на рядовых. Офицеры могут ими руководить, но все равно машины, благодаря которым корабли летают, запускают и поддерживают рядовые.

— Верно, дружище, — согласился Липпи. — По-настоящему командование военными кораблями переходит к офицерам лишь во время боя.

— К счастью, — с улыбкой сказал Шкода, — Имперский Флот интересует нас исключительно в это время. Разве не так?

— Так, — торжественно изрек Кобир и поднял стакан. — Предлагаю тост, господа. Давайте выпьем за здоровье Дэвида Лотембера, особого покровителя флибустьеров!

К Рождеству Кэнби и его легионеры завоевали себе отличную репутацию, успешно выступая против многочисленных «врагов» и получая значительные суммы от благодарных покровителей — включая и Немила Квинна, который не, только спокойно рекомендовал Легион возможным клиентам, но время от времени лично контактировал с Кэнби. Естественно, легионеры подверглись неизбежным для их опасной профессии случайностям — в том числе потере «Чумы» почти со всем экипажем, попавшей в засаду из девяти космических кораблей. Тем не менее уцелевшие легионеры сочли, что вознаграждение гораздо выше риска.

Сам Кэнби потратил почти все, заработанное после первых трех «побед», на Тенниел, обеспечив ей достаточный вклад для получения работы на крупном предприятии. К его радости, женщина с благодарностью приняла деньги и бросила прежнее занятие вскоре после приобретения должности директора по кадрам на огромном химическом концерне «Объединенные межзвездные реактивы». Впрочем, Тенниел сразу предупредила Кэнби о том, что никакие деньги не позволят ей отвергнуть одного из старых клиентов — слишком могущественного представителя знати, который в случае отказа раздавит ее вместе с сыном. И Кэнби смирился, воздерживаясь от попыток узнать, кто этот господин.

Оставшуюся зиму легионеров по-прежнему сопровождала удача, они добивались одной победы за другой. Каждый раз, возвращаясь домой, Кэнби видел, как Тенниел преуспевает на новой работе. Их роман, казалось, тоже процветал, по крайней мере в глазах Кэнби. Оба больше не упоминали о таинственном представителе знати, и когда Кэнби звонил, чтобы договориться о встрече, Тенниел лишь изредка бывала занята. Кроме того, он обнаружил, что очень сблизился с Дамианом; мальчишка бредил космическими кораблями, особенно после короткой прогулки вокруг близлежащей звезды на борту «Смерти». Однажды вечером по дороге к Тенниел Кэнби заметил, что хотя жизнь и далека от идеала, она, однако, бесспорно, превосходила все, что могла предложить ему, когда Кэнби приходилось довольствоваться пенсией.

К началу лету легионеры купили еще три «DH98» и с размахом отремонтировали старые корабли, которые стали лучше новых. Затем оборудовали каждый корабль новейшими силовыми установками и бета-вихревыми дисрапторами. Когда работа подошла к концу, шесть кораблей Легиона почти не имели себе равных — и, не теряя времени, доказали свою ценность четырем следующим клиентам. Слухи распространялись очень быстро.