"Смерть на берегу Дуная" - читать интересную книгу автора (Андраш Ласло)

5

- Берци?

- Да.

- Хамдулиллах!

- Хамдулиллах! Как дела. Бела? Что нового?

- Новостей много.

- Я так и думал. Как ты себя чувствуешь?

- Гриппую. А вообще говоря, ничего.

- Как Манци?

- Спасибо. Хорошо. А вы как?

- Мы тоже ничего. Скажи, у тебя что-нибудь важное, а то я уже почти за порогом. Мы идем в кино.

- Жаль, Берци, но на киножурнал ты опоздаешь. Телеграфирую: в одном магазине на Бульварном кольцо работает девушка по фамилии Чаус, Эдит Чаус. Первый вопрос: в каком магазине? Второй: как фамилия заведующего магазином? Третий: я какую смолу работает девушка? Если еще удастся узнать ее домашний адрес, было бы очень здорово. Это уже четвертый вопрос.

- До завтра отложить нельзя?

- Нет.

- Черт бы ее побрал, эту девицу!

- Меня уже побрал. У меня грипп. И температура. И бюллетень.

- Ну, хорошо. Если будешь дома, через полчаса тебе позвонит Кулин или Геренчер. И обо всем доложит. С ней что-нибудь случилось?

- Не знаю. Возможно. Но определенного я ничего не знаю.

- Я что-то припоминаю. Кажется, она работает в шестом районе. Красивая черненькая девушка. Четвертого апреля прошлого года она получила денежную премию, двести форинтов. Но я в этом не уверен. Возможно, ее фамилия Таус. Сейчас проверю. Хамдулиллах.

- Хамдулиллах. Спасибо, Берци.

- Не за что. До свиданья.

Корабль приятно качает, Келемен кладет телефонную трубку, затем снова поднимает ее, набирает номер. Над морем сияет солнце. Утро. Через полчаса они бросят якорь в Оране. Он стоит рядом с Берци, облокотившись на борт, и любуется утопающим в солнечных лучах городом. Путевку на трехнедельное путешествие по Средиземному морю, супруги Берци купили за собственные деньги, а он получил ее в качестве премии. Здесь, на судне ГДР, и завязалась их дружба, здесь они впервые услышали это арабское приветствие и взяли его на вооружение. С тех пор прошло четыре года. В апреле будет четыре года. Берци хороший шахматист. Беле еще ни разу не удалось обыграть его. И это немного раздражает Келемена, убежденного в том, что работник, занимающийся уголовными делами, должен играть в шахматы лучше всех. Ведь шахматы - это гимнастика ума. Они требуют комбинационного мышления. А разве это не нужно для руководителя торговой сети?

- Прошу товарища Раудера.

- Его нет, товарищ Келемен. Он только что ушел домой.

- А Еромош?

- Здесь. Передаю трубку.

Это был Шомфаи. Хороший парень. Оканчивает вечерний университет. Занимается историей Венгрии. Способный следователь.

- Еромош слушает.

- Здравствуй, Тиби. Я хотел только спросить, нет ли чего-нибудь новенького по делу Хуньора.

- Особенного - ничего. Послал Шенгеллера посмотреть на Эдит Чаус. Она работает в продмаге. Понимаешь, эта девушка, по-видимому, и послала открытку Хуньору.

Келемен на мгновение теряет дар речи. Он и не подозревал, что его сотрудники могут действовать тан оперативно. Это немного задевает его за живое. И все-таки здорово. Поделом ему. Разыгрывает тут, в постели, великого детектива. С пустой башкой, пустой, как бочка. И с насморком. И с температурой.

- Как вам удалось ее разыскать?

- Случайно. Когда мы отправились на квартиру Хуньора, чтобы поговорить с его женой, Шомфаи заглянул к управдому и полистал домовую книгу. У него хорошая память на имена. Вот он и запомнил, что на одном этаже с Хуньором проживал Липот Чаус и Эдит Чаус. Это была единственная Эдит, упоминавшаяся до сих пор в деле. Он сел в машину и снова поехал к управдому. От него и узнал ее адрес и место прежней работы. Старый Чаус уже умер.

- Это был дядя девушки.

- А ты как узнал?

- Случайно. Дочь Хуньора учится вместе с моим сыном. Она уже была у меня. Вы с женой Хуньора еще не говорили?

- Об этом - нет. По-моему, Женгеллер сначала должен присмотреться к магазину.

- Правильно. Жену Хуньора пока не трогайте. И Вильму тоже.

- Дочь Хуньора?

- Да. А за Эдит, мне кажется, стоило бы понаблюдать. Недурно было бы узнать, где она бывает, с кем встречается, чем интересуется.

- Ты полагаешь, она причастна к убийству?

- Не знаю. Мне только кажется странным, что она до сих пор оставалась в тени. Именно она, восемь месяцев назад пославшая миллион поцелуев Хуньору. Возможно, все это ничего и не значит, и все же немного странно.

- Понимаю, ты, конечно, прав.

- Только смотрите, Тиби, не привлекайте к себе внимания. Не спугните ее. Пусть ей кажется, что она вне подозрений. Завтра мы займемся ею. Если удастся уговорить врача, я тоже приду.

- Лучше оставайся в постели, подлечись.

- Ладно, ладно, там видно будет. Насморк не такая уж болезнь. Извини, я жду телефонного звонка. До свиданья, Тиби. Пусть кто-нибудь позвонит, когда вернется

Женгеллер.

- Даже ночью?

- И ночью. Не помешаете. Я сплю один, и телефон стоит рядом.

- Хорошо.

Ну что ж, с этим пока что кончено. Бела наливает из термоса чай с лимоном, пьет. Глотает две таблетки гермицида и кальмопирин, закапывает в нос капли и откидывается на подушки. Но тут же приподнимается - звонит телефон. Он берет трубку, что-то записывает, благодарит, кладет трубку на место. Закрывает глаза, пытаясь заснуть. Горит настольная лампа.

В полудреме он слышит, как скрипнула дверь, кто-то заглядывает к нему - он догадывается, что это сын, но делает вид, будто крепко спит. Дверь тихо затворяется. Тишина. Хорошо, что не придется говорить с Андришел о Вильме. Бела действительно устал и хочет спать. Очень устал. Он думает о Еромоше, видит, как тот разговаривает с Шомфаи, как Шомфаи берет пальто и отправляется искать Женгеллера в магазине или вблизи магазина и передает ему инструкции или берется сам наблюдать за девушкой.

А Еромош остался один? Вероятно. Может, и товарищ Синек еще не ушел? Еромош просматривает донесения других групп в поисках возможных связей с делом Хуньора. Доклады групп по борьбе с ограблениями, по охране нравственности, по поддержанию порядка на транспорте, по борьбе с наркоманией. Нет ли среди арестованных или разыскиваемых преступников таких, которые могли бы иметь отношение к делу Хуньора? Подбородок Еро-моша освещен настольной лампой, верхняя часть лица - в тени. Рука тоже освещена лампой, в пепельнице тлеет сигарета…

Наконец Бела засыпает, он спит глубоким сном без сновидений, когда входит жена и гасит лампу.

В двенадцать часов двадцать минут он просыпается от телефонного звонка, похожего на звук трещотки - телефон накрыт маленькой подушкой.

Докладывает Шомфаи. Эдит Чаус работала во вторую смену. Она очень красива. Магазин закрылся в десять. Работники вышли через главный вход на Бульварное кольцо. В половине одиннадцатого Эдит села в автобус 12А, Шомфаи последовал за ней. Ехали до конечной остановки. Потом она пошла на улицу Габона и попробовала позвонить из телефонной будки - номер набирала на память. Но поговорить ей не удалось, к телефону, по-видимому, никто не подходил. Немного подождала, снова опустила жетон, набрала номер, но никто ей не ответил. Она вышла из телефонной будки и направилась на Бульварное кольцо. Села в автобус, Шомфаи последовал за ней. На улице Левехаз она вошла в дом, куда, по свидетельству прежнего управдома, переехала. С тротуара напротив Шомфаи наблюдал, зажжется ли свет в каком-либо окне, если она действительно живет в этом доме. В одном из окон появился силуэт женщины, вероятно, это была Эдит Чаус, которая задернула штору. Но свет, все же проникал через щель между краями шторы. Без двадцати двенадцать он погас. Шомфаи ждал еще минут десять - не выйдет ли кто из подъезда. Затем ушел. Звонит он с работы.

Келемен поблагодарил за сообщение, спросил, не произошло ли чего-либо за это время. Выслушав короткий отрицательный ответ, он положил трубку, налил стакан чаю, с жадностью выпил и, откинувшись на подушки, снова заснул.

Утром, в десятом часу, пришел врач. Келемен довел до его сведения, что он покидает постель и отправляется на работу. После короткой дискуссий врач пошел на уступки и разрешил ему выйти на три-четыре часа. Келемену еще повезло - не было ни дождя, ни снега, а та бы он не получил разрешения. Пусть и за это скажет, спасибо. Он натянул на себя теплое белье и, пользуясь тем, что жена отправилась в матазин за покупками и, значит, можно избежать ненужных споров и упреков, вышел из дому, стараясь не встретиться с ней на улице. В своей комнате на столе он оставил записку. Его шатало, и вообще самочувствие было скверным, очевидно от гермицида. Он зашел в аптеку, купил аскорбиновую кислоту, в ближайшем кафе выпил крепкого черного кофе, вывел ив гаража машину й поехал на работу.

Раудеру он позвонил еще из дому, и тот в половине девятого уже был на месте; В приемной на скамейке сидела Эдит Чаус. Жентеллер ездил за ней на машине и, представившись ей у нее на квартире, пригласил в милицию для дачи показаний. По словам Женгеллера девушка была спокойна, вернее, волновалась не более чем любой другой человек, к которому однажды утром приходит милиционер и приглашает в отделение.-

Келемен вошел в кабинет и поздоровался с Раудерою. Нет-нет, он пока не будет принимать никаких дел, да и врач разрешил встать не более чем на три-четыре часа. И чувствует он себя неважно, хоти и держится на ногах - помог, должно быть, свежий воздух. Раудер передал ему поступившие со вчерашнего дня донесения и кратко изложил их содержащие.

Основательно поработали с почтовыми отделениями, сберегательными кассами, банками, со всеми учреждениями, в которые Хуньор мог сдать деньги на хранение. Но безрезультатно. Только в двух кассах были сделаны вклады по сорок - сорок пять тысяч форинтов. С одним вкладчиком приметы не совпадают, а другим и вовсе была престарелая женщина. И никто из них не имеет никакого отношения к Хуньору. Это проверено.

- Кто был последним клиентом в сберкассе, где снимал деньги Хуньор? Кассир, кажется, говорил, что Хуньор был предпоследним. Вы это проверили?

- Да. Последним был кустарь-частник, проживающий по соседству. Он вложил две тысячи форинтов. Работники сберкассы знают его.

- В помещение кассы можно заглянуть в окно с улицы? Не наблюдал ли кто за Хуньором и не видел ли, что он снимает крупную сумму?

- Хуньор стоял спиной к окну, защищенному металлической шторой. Правда, серая штора закрывала окно неплотно, но Хуньор загораживал окошечко кассы своим корпусом. Четыреста двадцать сто форинтовых билетов он сложил в портфель. Тот, кто наблюдал снаружи, мог бы заметить только движение рук, когда Хуньор складывал денежные пачки. И тогда наблюдатель мог бы догадаться, что сумма большая, но какая, он, конечно, не видел.

- Ему и этого было достаточно, чтобы решиться ограбить человека. Он следовал за ним, сел в ту же электричку…

- Не пойдет. Это не годится, Бела. На остановке у рыбачьих домиков Хуньор сошел один.

- Верно.

В раздумье Келемен принялся шагать по комнате. Подошел к репродуктору, висевшему на стеле, включил его. Раздался голос Еромоша:

- В каких отношениях вы были с Хуньором?

- Я была ехо невестой,- ответил женский голос. Говорила, очевидно, Эдит Чаус.

- Ты включил кстати,- сказал Раудер.- Это уже интересно.

- Но ведь Хуньор был женат? - снова спросил Еромош.

- Он ушел из дому, и мы решили пожениться, как только он получит развод.

- А теперь расскажите поточнее о вашей последней встрече с Хуньором. Это было неделю назад.

- Он зашел в магазин во второй половине дня, я его обслужила.

- Что он купил?

- Кое-что на ужин. Колбасы, хлеба. Бутылку вина - в другом отделе.

- Вы о чем-нибудь с ним говорили?

- Да.

- О чем? Прошу вас, отвечайте. Не заставляйте вытягивать из вас каждое слово.

- Мы договорились, что вечером после работы я приеду к нему в рыбачий домик.

- И вы приехали?

- Нет.

- Почему? Ведь вы же договорились? Молчание.

- Отвечайте, прошу вас. Почему вы не сообщили обо всем милиции? У вас, простите, взрослой и умной женщины, убивают жениха, а вы и не пытаетесь искать его, не появляетесь дома, молчите и лишь из газет узнаете, что его убили. Почему?

- Нет, все это было не так. Не так. Я думала, что Енё обиделся На меня за то, что я не приехала к нему в тот вечер, и поэтому не стал мне навязываться. К тому же мы договорились, что я никогда не должна его разыскивать - в случае необходимости он сам меня найдет. Случалось, мы неделями не виделись. Он говорил, что мы оба должны держать наши отношения в тайне, чтобы о них не узнала его жена, которая могла бы нам навредить.

Келемен и Раудер слушали допрос, не шелохнувшись.

На столе зазвонил телефон. Коротким и нервным движением Келемен поднял трубку.

Докладывал Женгеллер. Из отделения по улице Теве сообщили, что патруль на машине с радиотелефоном обнаружил на острове Маргит, у самой воды, труп мужчины лет тридцати. Мужчина, по-видимому, захлебнулся, так как голова его свисала в воду. В карманах у него ничего не найдено. Возможно, он ограблен. Насильственная ли это смерть - определить трудно. Просят прислать кого-нибудь для осмотра трупа на месте.

- Хорошо,- говорит Келемен и обращается к Раудеру: - Голига и Ястера послать на осмотр!

Раудер кивает, Келемен кладет трубку.

- Я понимаю, вы боялись,- снова раздается голос Еромоша. - У вас были для этого основания. Но если вы утверждаете, что не находились в рыбачьем домике, это надо доказать. Где вы провели ночь с двадцати девятого на тридцатое?

- Что ж, теперь уже все равно. Енё мертв. Я ночевала у моего бывшего кавалера. Он ждал меня на улице, когда я вышла из магазина, и умолял пойти с ним. Я сказала, что мне некогда. Он спросил, чем это я так занята, и я впервые ему отрезала: «Тебе нет до этого никакого дела!» Потом я призналась, что еду к Енё.

- Ваш бывший кавалер был знаком с Хуньором?

- Он знал, что Енё мой жених.

- Продолжайте. Он уговаривал вас пойти с ним.

- Да. Но я сказала, что опаздываю на электричку и Енё будет ждать меня на станции, как мы условились. Тогда он сказал, что я могу поехать другим поездом,

позже. И у него мы пробудем немного - всего час.

- И вы согласились?

- Да. Я пробыла у него всю ночь.

- Где он живет, и как его зовут? Вы понимаете, мы должны все проверить.

- Конечно, теперь уж все равно. Теперь замуж за Енё я не выйду. Он мертв.

- Как его зовут? Прошу вас.

- Альфред Шоммер. Он художник. У него мастерская на улице Габона.

- Так. Скажите пожалуйста, когда, в котором часу вы узнали о смерти Хуньора?

- Вчера утром, вернее, в первой половине дня. Примерно в половине двенадцатого. К двум мне надо было на работу. Часов в одиннадцать я завтракала и листала на кухне газету. Хозяйка выписывает «Мадьяр немзет», в ней я и прочитала сообщение. Я очень испугалась. Побежала в ванную, переоделась, выбежала на улицу и из ближайшей телефонной будки позвонила Фреди. Но его не было дома. Позже я пыталась позвонить ему еще раз. Потом звонила еще из магазина. Несколько раз. Но никто не отвечал. После работы я села в автобус и отправилась на улицу Габона. В окне его мастерской горел свет. Я видела, что там был свет, но подняться к нему не посмела - боялась, что он не один. Я позвонила, но он не взял трубку. Значит, он был не один. Я снова села в автобус и. вернулась домой. Сегодня рано утром, часов в семь или в половине восьмого, я снова спустилась вниз и позвонила. Он не ответил. Или его не было дома. Я была очень взволнованна и вернулась домой. Через час пришли вы. Келемен подходит к репродуктору, выключает его. Раудер листает телефонную книгу.

- Шомло, Шомьяи, Шоммер… Альфреда Шоммера нет в телефонной книге. Кроме того, никто по фамилии Шоммер не проживает по улице Габона.

- Может быть, у него закрытый телефонный номер Раудер вызывает Центральную телефонную станцию

- Вообще-то это не имеет никакого значения. Еромои возьмет его точный адрес у девушки.

Закончив разговор со станцией, Раудер кладет трубку

- Никакого художника Альфреда Шоммера и Ника кого другого абонента с закрытым телефонным номером по улице Габона нет.

- Странно. Впрочем, ничего особенного. Пойдем по адресу. Сейчас же. Девушку задержите здесь. Позвоните на работу и скажите, что ее сегодня не будет или она приедет позже. Если этот Шоммер подтвердит, что в ночь, со среды на четверг они были вместе, ее надо отпустить. Временно. Еромош и Синек пойдут со мной. Жедгеллер останется здесь. Присмотрите аа девушкой.

Вместе с Раудером они идут к выходу. В дверях Келемен останавливается.

- Дело осложняется тем, что этот Шоммер был первой любовью дочери Хуньора. Они были в близких отношениях.

Раудер стоит в недоумении,

- Й ты говоришь об этом только теперь, Бела?

- Да, только теперь. А когда бы я мог сказать? И все же отдай распоряжение на обыск квартиры. На всякий случай.