5

За герцогом Йохумом был послан гонец. Должен же герцог, наконец, показать, что ему не безразлична судьба собственной дочери!

Тристан и комендант дворца, прежде всего, отправились в комнату Марины. Остальных он попросил остаться в коридоре. Хотя Хильдегард искала Марину вместе со всеми, комендант считал, что ей не следует заходить сейчас в комнату дочери. Она подчинилась ему.

Увидев комнату Марины, Тристан поблагодарил коменданта за его милосердие.

В комнате им открылось страшное зрелище, гораздо страшнее, чем он мог себе представить. Простыни и подушки валялись на полу, тумбочка была опрокинута, и все было закапано кровью!

Тристан вздрогнул. Он думал о перепуганной девочке, которую ночью встретил в коридоре дворца, она боялась что кто-то, какой-то человек, придет к ней. Почему он не отнесся более внимательно к ее страху? Почему удовлетворился лишь тем, что дал ей ключ? Ведь это была полумера. Страх девочки был неподдельный, она боялась конкретного человека, и это не были детские фантазии, как ему показалось тогда. Но кто этот человек?

– Если здесь действительно был кто-то, кого она боялась, то он явно не мог попасть во дворец извне, – сказал Тристан коменданту.

– Да, это исключено. Дворец охраняется очень надежно, – согласился комендант.

Тристан поежился.

– Судя по этим кровавым пятнам, ранения кому-то были нанесены весьма серьезные. Увы, остается предполагать, что они были нанесены маленькой герцогине. Вы согласны со мной? Ведь никто другой из обитателей дворца или прислуги не жаловался ни на какие ранения?

– Не жаловался, и это наводит на мрачные размышления. Боюсь, вы правы.

– Допустим, этот негодяй вынес девочку завернутой в одеяло или ковер. И таким образом не оставил в коридоре кровавых следов. Но что он сделал с нею дальше?

– А вот это уже загадка. Во дворце столько комнат, что никто никогда не мог их сосчитать, однако мы осмотрели каждый угол.

– А ров?

– Искали и там. Баграми. Но пока безрезультатно.

– Вот когда нам мог бы помочь Доминик, – задумчиво сказал Тристан.

Комендант, не понимая, поднял на него глаза.

– Это мой родственник, – объяснил Тристан. – Он ясновидящий. Доминик быстро во всем разобрался бы. Жаль только, он живет в Швеции. Что ж, давайте снова обыщем дворец, но еще более тщательно. Польше нам ничего не остается. И помните, никто не должен покинуть пределов дворца! Надеюсь, сегодня вы никого не выпустили отсюда?

– Никого, кроме гонца к герцогу Ризенштейну. Правда, перед этим его осмотрели. Я считаю, что на преступнике должны были остаться хоть какие-то следы после подобного кровавого злодеяния.

– Я с вами согласен. Мы не знаем, что произошло на самом деле, но вся эта кровь пугает… Разве что птичка попала к ней в комнату или какой-нибудь зверек?..

– И маленькая девочка убила несчастную тварь этой толстой иглой? Поступок, достойный живодера. Допустим, она разделалась с крысой… Но мне все-таки трудно предположить, что у маленькой герцогини хватило духу это сделать. И где в таком случае труп животного? И сама девочка? Нет, я снимаю свое предположение, забудьте о нем. Марина не такая. Кроме того, тут слишком много крови для зверька или птички. – Тристан вдруг внимательно посмотрел на коменданта. – Господин комендант, с самого утра, как мы с вами встретились, меня не оставляет чувство, что вы знаете больше, чем говорите. Я вижу, вам хочется сказать мне еще что-то, но вы не решаетесь.

Капитан тяжело вздохнул.

– Вы не ошиблись. Мне трудно было сказать вам это потому, что, во-первых, я не имею права никому доверять, а во-вторых, не знаю, насколько близко вы связаны с этой девочкой.

– О чем бы ни шла речь, вы можете полностью на меня положиться, – мягко сказал Тристан. – Мое единственное желание – найти Марину. С ее матерью меня связывают дружеские отношения, она тяжело больна.

Капитан поднял руку и задумчиво почесал спину. Потом, пересилив себя, рассказал Тристану о подозрениях, возникших у него и придворного доктора.

Тристан был так поражен, что оглянулся по сторонам, невольно ища какую-нибудь опору. Долгое время он был не в состоянии вымолвить ни слова.

– Здесь? В Копенгагене? – проговорил он, наконец. – В королевском дворце? Я не могу в это поверить! И Марина! Принести в жертву девочку, ребенка… Боже праведный!..

Его охватил ужас. Усилием воли он взял себя в руки.

– Могу я просить вас никому не говорить об этом? – сказал комендант.

– Конечно! Я не скажу ни слова даже герцогине Хильдегард. Вы поступили совершенно правильно, что не были со мной откровенны с самого начала, но повторяю, господин комендант, на меня можно положиться. Однако все это означает, что и жизнь короля находится в опасности?

– Да. С тех пор, как я узнал об этом ужасном ордене, я усилил охрану, а теперь Его Величество, слава Богу, уехал во Фредериксборг. Полагаю, что там он будет в большей безопасности и нам будет легче его охранять. Хуже всего, что мы не знаем, есть ли предатели в его лейб-гвардии!

Это был самый страшный и тягостный день в жизни Тристана.

Впоследствии у него сохранились лишь отрывочные воспоминания о бесчисленных покоях, которые они осматривали, залах, коридорах, лестницах, подвалах, балконах и всевозможных закоулках. Опросы прислуги, солдат и прочих обитателей дворца… Большую часть всего этого он взял на себя. Маринина комната была тщательно обследована еще раз, а также пол и стены коридора…

Нигде не было ни малейших следов Марины, ни пятнышка крови, ничего. Поиски во рву и колодцах не дали никаких результатов. Тристан проверил, как дворец охранялся ночью, и убедился, что ни Марина, ни ее убийца – если она была убита – не могли незамеченными покинуть дворец.

Многие считали, что, по-видимому, Марина имела о каком-то человеке такие сведения, которые могли его погубить, и этот человек угрожал ей убийством, если она не будет держать язык за зубами. Скорей всего, это был кто-нибудь из обитателей дворца, кто днем ничем не вызывал подозрений, а по ночам страдал своего рода лунатизмом и жаждал крови. И Марина, слабая девочка, не имеющая возможности запереть свою дверь, оказалась для него легкой добычей.

Комендант, доктор и Тристан, которые имели основания думать иначе, предпочли оставить всех при этом убеждении.

Тристан постоянно поддерживал связь с герцогиней. Она не могла долго ходить по дворцу, и ей было поручено осмотреть большие залы на втором этаже. Обследовать там каждый уголок, где могла бы скрываться Марина. Какая разница, что там уже велись поиски! Хильдегард хотела увидеть все своими глазами, осмотреть каждый дюйм.

Тристан надеялся, что, если кто-то и найдет обезображенный труп девочки, то это будет не герцогиня.

Казалось, Хильдегард становится легче от тех слов, которыми она обменивалась с Тристаном, встречая его во время поисков. Она клала руку ему на плечо и почти незаметно прислонялась к нему. Он, как мог, поддерживал в ней надежду. Но это было не просто. Что следует говорить в таких случаях? Он видел, как случившееся тяжело подействовало на Хильдегард.

Трое посвященных – Тристан, доктор и комендант – шли по одному из коридоров нижнего этажа, погруженные в невеселые думы. Неожиданно они обратили внимание на молодого солдата, служившего в охране дворца. Он испуганно смотрел на них. Лицо его было очень бледно, на лбу блестели крупные капли пота. Комендант подошел к нему:

– Вы больны?

Солдат был чем-то напуган, он едва мог даже дышать, тем не менее, он набрался храбрости и прошептал:

– Можно мне поговорить с вами наедине? Только не здесь, здесь опасно.

– О чем поговорить? – строго спросил комендант.

– Прошу вас… не так громко! – В глазах солдата метался страх. – Нас могут услышать. Дело касается пропавшей девочки.

Тристан, доктор и комендант окружили солдата.

Он испуганно озирался по сторонам:

– Только не здесь!

– В чем дело, выкладывай! – Комендант схватил солдата за отвороты мундира.

– Пожалуйста! Они убьют меня. Кажется, ее хотят принести в жертву. Если… если уже не принесли. Вчера я стоял на посту и потому не знаю… Мне нравилась эта девочка. Мы с ней иногда беседовали.

Тристан и его спутники переглянулись.

– Ты член ордена? – спросил комендант. Солдат весь сжался при этом вопросе.

– Да, – прошептал он. – Но мы не хотим там оставаться. Мы просто не можем оттуда вырваться.

– Сейчас же следуй за нами!

– Нет, нет! – Солдат был сам не свой от страха. – Меня не должны видеть с вами.

– Здесь никого нет.

– Есть! Они повсюду. Даже у стен есть уши.

– Глупости!

Солдат заплакал. Слезы катились по его круглым щекам.

– Это серьезнее, чем можно себе представить! Трое из них… Я не знаю, кто они. После дежурства… Сейчас я должен уйти. Возле входа на кухню есть чулан, куда никто не ходит. Я приду туда!..

– И все расскажешь?

Солдат глубоко вздохнул:

– Все, что смогу.

Часы на колокольне пробили несколько раз.

– Моя вахта кончилась, – сказал солдат и умчался от них, нарушая все требования устава.

Они переглянулись, потом взгляд их упал на лужу, которая медленно впитывалась в пол, – только что там стоял солдат.

– Видно, дело нешуточное, – заметил доктор.

– Мы должны сейчас же пойти туда, – сказал комендант. – В тот чулан, о котором он говорил.

В вестибюле их остановил офицер стражи – он нашел деревянную куклу. Может, кукла принадлежала исчезнувшей девочке? Тристан схватил куклу и бросился на второй этаж в покои Хильдегард. Она отрицательно покачала головой. Он снова побежал вниз.

– Нет, – сказал он и протянул куклу офицеру, высокому человеку с каменным выражением лица.

Они пошли дальше.

Без каких-либо усилий они нашли чулан, о котором говорил солдат. Убедившись, что поблизости никого нет, они распахнули дверь.

Слишком поздно. Солдат висел, подвешенный за ноги к потолочной балке. Пол под ним был залит кровью.

Тем временем вернулся гонец, которого посылали за герцогом Йохумом. Он отвел в сторону коменданта и Тристана.

– В чем дело? Где герцог? – резко спросил Тристан. – Почему он не приехал искать свою дочь?

– Господа, – тихо сказал гонец. – Я не хотел говорить в присутствии герцогини, но история скандальная, других слов не подберу.

– Очередная скандальная история? – воскликнул комендант. – Что же случилось на этот раз?

– Мне рассказали следующее. Оказывается, герцог не единственный пользовался расположением прекрасной Лотти Крююседиге. У него был соперник, молодой, красивый, но бедный лейтенант. Он нарушил идиллию герцога и фрекен Лотти, осмеял герцога и заявил, что он, а не герцог, настоящий отец ребенка, которого ждет фрекен Лотти. Честь герцога была оскорблена, и он вызвал лейтенанта на дуэль. Дуэль оказалось для него роковой.

– Значит, победил лейтенант? – беззвучно спросил Тристан.

– Да. Герцог Ризенштейн убит на дуэли. Он лежит в комнате фрекен Лотти в охотничьем замке, она и истерике, у нее в любую минуту может случиться выкидыш.

– О, Господи! – воскликнул комендант. – Вы поступили правильно, что не сообщили об этом Ее Высочеству герцогине. Она бы не выдержала еще одного удара.

– Не бойтесь за меня! – раздался дрожащий голос у них за спиной. – Я увидела, что гонец вернулся, и захотела поскорее узнать новости. Я все слышала.

– Ваше Высочество, – Тристан схватил ее руку, опасаясь, что она упадет.

– Боже, будь милостив к моему мужу, – сказала Хильдегард. – Герцог уже давно растоптал мою любовь к нему. Мне жаль только Ризенштейнов – их сын умер недостойной смертью. Может, можно как то замять скандал?

– Поздно, Ваше Высочество, – ответил гонец по-французски и низко поклонился. – Дуэль проходила открыто, и слухов не остановить. Скоро они достигнут и Копенгагена.

Хильдегард кивнула:

– Мы должны возобновить поиски Марины, – сказала она, гордо выпрямившись. – Да простит меня Йохум, но сейчас мне некогда оплакивать его.

Тристан испытал облегчение, узнав о смерти герцога, – теперь герцогине будет легче.

Однако у Хильдегард не было сил продолжать поиски. Она молча опустилась на диван и больше с него не вставала. Тристан тревожился за нее, он, как мог, выражал ей свою преданность, часто навещал ее, пытался приободрить, и просил доктора не спускать с нее глаз.

Загадка исчезновения Марины казалась неразрешимой. Неожиданно во дворе кто-то крикнул:

– Да вот же она!

Все бросились во двор. Несколько солдат смотрели на одну из дворцовых башен.

Вскоре уже весь двор был заполнен людьми. Герцогиня тоже вышла из дворца.

– Господи! – прошептал Тристан, увидев девочку, которою они так долго искали.

– Она пробралась в башню через чердачное окно, – сказал комендант. – Видно, проползла по крыше до башни. Но как она попала туда?

Марина, съежившись, сидела в бойнице, смотревшей на город. Маленькая, бледная, неподвижная. Не удивительно, что ее не заметили раньше. Ее ночная рубашка была того же цвета, что и стены, а лицо и руки можно было принять за белых голубей.

– Она хотела спрыгнуть, – не подумав, сказал кто-то, – но испугалась.

Тристан подхватил Хильдегард, которая покачнулась при этих словах.

– Марина! – хотела крикнуть она, но голос не повиновался ей.

– Я полезу на крышу! – сказал Тристан.

– Это опасно, – предупредил его комендант. – Лучше пошлем туда моих людей.

– Они могут испугать ее, и тогда она бросится вниз, – возразил Тристан. – А мне она доверяет.

– Она жива! – шептала Хильдегард. – Слава Богу, жива! – Неожиданно она закрыла лицо руками. – Я больше не могу! Не могу! – И разрыдалась. Доктор увел ее во дворец.

Тристан попросил, чтобы ему показали, как пройти на крышу. Он и его провожатый бежали по лестницам, прыгая через ступеньку, но по маленькой лесенке, что вела на крышу с чердака, Тристан поднимался один. Они сегодня уже искали здесь, но Марину было видно только с земли. Никто не допускал мысли, что она могла подняться сюда.

Крыша была крутая, и у Тристана закружилась голова. Он всегда немного боялся высоты.

Марину он не видел, но знал точно, где она находится. Кричать он не хотел, чтобы не испугать ее. Вниз на толпу он не смотрел.

Как такая маленькая девочка сумела подняться сюда? Должно быть, ее гнал безумный, неудержимый страх.

Нельзя сказать, чтобы на крыше Тристан держался так же мужественно, как на земле. Он полз от одной бойницы к другой, цепляясь обеими руками за крутой скат крыши, ноги его искали опоры на черепицах, пальцы в сапогах были судорожно сжаты.

Теперь он понимал, что сапоги следовало снять.

Ему было страшно, он покрылся холодной испариной.

Вот она, Марина. Высоко над собой он видел ее колени, одной рукой она ухватилась за край бойницы. Башня выглядела неприступной.

«Мне ни за что не подняться туда, – думал он. – Не понимаю, как это удалось Марине».

Неожиданно он увидел металлические скобы, вбитые в стену башни через одинаковые промежутки, и вздохнул с облегчением. Конечно, здесь должны были быть эти скобы, ведь на башню время от времени поднимались.

Не глядя вниз, Тристан с трудом добрался до нижней скобы. Он все еще не осмеливался окликнуть Марину. Она могла броситься вниз. Но с другой стороны, следовало дать ей знать, что он близко, чтобы его внезапное появление не испугало ее. Он догадывался, что Марина и так уже пережила страх, и опасался за ее рассудок… Так ничего и, не придумав, Тристан поднялся уже настолько, что ему стало видно Маринино лицо. Он сразу понял, что сейчас она не в состоянии испытывать даже страх. Казалось, Марина потеряла всякую способность чувствовать. Она не видела ни Тристана, ни бездны у себя под ногами. Ее лицо покрывала смертельная бледность, взгляд был устремлен куда-то вдаль. Поднявшись еще на две скобы, Тристан увидел, как у Марины дрожит подбородок, возможно, от холода, посиневшие руки судорожно вцепились в края бойницы.

Маленькая, растрепанная, в длинной ночной рубашке, она, тем не менее, выглядела даже величественной. Одна со своей страшной тайной.

Для Тристана по-прежнему оставалось загадкой, что же случилось у нее в комнате. Если Марина и была испачкана кровью, то не больше, чем после обычной драки. Одно-два пятна. Что же все-таки произошло? Заглянув в отрешенное лицо Марины, Тристан усомнился, что они когда-нибудь это узнают.

Теперь он уже успел бы схватить ее за щиколотку, если б она попыталась броситься вниз. Но как раз этого он не боялся.

– Марина, – тихо позвал он. – Это я, Тристан.

При звуке его голоса Марина чуть заметно вздрогнула. Но когда он назвал свое имя, страх угас в ее глазах, и в них появилось пустое, безжизненное выражение. Марина как будто окаменела. Тристан погладил ее по щеке.

– Идем, Марина. Нам надо спуститься вниз. Тебе больше ничто не угрожает. Твоя мама все время будет с тобой.

Не зная в чем дело, по наитию, он выбрал единственные нужные слова – самым большим врагом Марины было одиночество.

Но разум Марины был непроницаем. Она не видела Тристана, и по-прежнему смотрела в синее небесное пространство, по которому были разбросаны редкие облака. Тристан попытался разжать ее пальцы, но их словно свела предсмертная судорога.

– Идем же, – тихо проговорил он. – Мама ждет тебя.

Губы Марины вдруг зашевелились.

– Что ты сказала? – спросил Тристан, он висел в воздухе, держась одной рукой за скобу.

Марина не ответила, она как будто не слыхала его.

– Марина, милая, – уговаривал Тристан девочку, – внизу тебе больше нечего бояться. (Как будто он что-то знал об этом!) Ты должна спуститься вместе со мной. Я помогу тебе…

Господи, как он поможет ей спуститься? Он сам еле держится, и у него было темно перед глазами.

Зачем он полез сюда? Ведь он боится высоты. А Марина сейчас в таком состоянии, что не отличает его ни от короля, ни от солдата.

Ее белые, одеревеневшие губы снова зашевелились.

Впрочем, они были даже не белые, а синие от холода и от страха. Тристан не отрывал от них глаз. Марина с трудом шевелила ими, силясь произнести какие-то слова…

Тристан не хотел верить своим ушам, но ему показалось, что Марина сказала: «Я убила».

У Тристана сжалось сердце. Эта маленькая, одинокая, испуганная девочка думает, что убила человека. Он не знал, правда, это или нет, но спокойно сказал:

– Успокойся, Марина, ты никого не убила. Во всем дворце нет ни одного убитого. Обхвати меня руками за шею, и мы с тобой спустимся вниз.

Какое безумство! Они смогут спуститься, только если она полезет сама, однако это представлялось ему совершенно немыслимым. Вдруг он вздрогнул.

– Я не хочу вниз, – отчетливо прошептала Марина. – Я хочу умереть.

– Ты хотела прыгнуть вниз? – спросил он, чтобы хоть как-то продолжить разговор.

– Да. – Ее шепот был похож на дуновение.

– Но испугалась?

Марина не ответила, и он понял, что ее парализовал страх перед открывшейся внизу бездной.

Тристан заговорил быстро и сбивчиво, стараясь не умолкать ни на минуту, и Марина отвечала ему! Отвечала, не отдавая себе отчета в том, что он находится на башне. Она продолжала, заворожено смотреть куда-то вдаль.

Тристан избегал упоминать о том, что произошло в ее комнате. Его руки лежали на ее пальцах, вцепившихся в камень, ни за что на свете он не решился бы сейчас взглянуть вниз, как бы ни был красив Копенгаген с высоты. День был почти безветренный, но здесь, наверху, даже легкое дуновение ветра казалось ледяным.

О чем говорят с человеком, который только что был на грани самоубийства? Уж никак не о грехе: человек, готовый добровольно уйти из жизни, отнесется к этому равнодушно.

– Марина, – вкрадчиво заговорил Тристан, – ты не сделала ничего плохого, ты никого не убила. Я это точно знаю. Что бы ты ни сделала – все поправимо. – Нет, это глупо. Он так и не смог внушить ей то, что считал нужным. – Можешь прыгнуть вниз, если хочешь. Но тогда ты лишишься, возможности прожить жизнь, дарованную тебе Богом, ибо она дается только один раз. Ты станешь мертвой. Десятки тысяч, а может, и миллионы лет ты будешь просто мертва. Тебе повезло – ты видела красоту земли и небес. Подумай о всех мертворожденных или не родившихся вовсе и тогда, если хочешь… – Опять глупая проповедь. Господи, как же найти верные слова! – Прошу тебя: воспользуйся возможностью начать все сначала. Нет такого преступления, совершив которое, человек не мог бы жить. Забвение – это добрая фея, которая окутывает милосердным покрывалом души людей. Время лечит. Зло исчезает…

Боже, что это он говорит? Ведь он сам в это не верит. Разве сам он забыл? Разве время смягчило ту саднящую боль, которую он испытывает при виде ребенка? Когда вспоминает, что у него самого никогда не будет детей, что всю жизнь ему придется провести в одиночестве?

У него на мгновение мелькнула безумная мысль: а не лучше ли прыгнуть вниз вместе с ней, чем отговаривать ее от самоубийства.

Пальцы Марины под его руками дрогнули.

– Мама, – прошептала она.

– Твоей маме сейчас так тяжело, Марина, – сказал он в отчаянной попытке найти слова, способные дойти до ее души, если не до разума. – Теперь у нее никого нет, кроме тебя…

Тристан перевел дух, ему пришло в голову смелое решение. Либо он достигнет желаемого результата, либо причинит Марине еще более острую боль. Но он решил рискнуть:

– Твой папа умер, Марина. Он умер вчера. Теперь у твоей мамы осталась только ты.

Взгляд Марины по-прежнему был устремлен вдаль. Однако Тристан чувствовал, что она напряженно думает. Оцепенение постепенно отпускало ее.

– Какая ей от меня польза? – жалобно сказала она.

– Она тебя очень любит и живет только ради тебя. Не огорчай ее, а то, боюсь, ее сердце не выдержит. Ведь ты знаешь, как она больна.

Марина кивнула, это было ее первое по-настоящему осознанное движение.

– Но я совершила ужасный поступок! Он все равно огорчит ее.

– Что бы ты ни сделала, мама простит тебя.

Марина помолчала. Она как будто хотела и не решалась что-то сказать.

– Говори, не бойся! – тихо подбодрил ее Тристан. Это была ошибка! Марину опять словно свело судорогой. Голова ее откинулась назад, тело натянулось как струна.

– Марина, успокойся, не надо так переживать, – быстро проговорил Тристан, досадуя на собственную торопливость.

Судорога прошла, но между Тристаном и Мариной вновь возникла отчужденность. Возобновить прежний доверительный разговор было невозможно.

Тристан горько переживал свое поражение.

– Давай спустимся вниз? – предложил он.

Он не надеялся на ее ответ, но, к его облегчению, руки Марины разжались. Он хотел бы взять ее в объятия и отнести вниз, хотя это и было невозможно, но Марина, словно не замечая его присутствия, повернулась к нему спиной и приготовилась спускаться сама. Он быстро освободил ей дорогу и начал спускаться первым, чтобы, если понадобится, загородить ее собой.

Они медленно спускались по башне, держась за редкие скобы.

«Благодарю Тебя, Господи, что нам не пришлось смотреть вниз, думал Тристан. Благодарю, что она согласилась последовать за мной! Он знал, что только мысль о матери заставила Марину внять его словам. Но с ним спускалась уже не прежняя Марина. Тристан видел по ее глазам, что от нее им не суждено ничего узнать. То, что случилось минувшей ночью, навсегда останется в одном из тайников ее души за семью печатями и немого было даже пытаться заставить ее отворить эту дверь».