"Последняя империя. Книга первая" - читать интересную книгу автора (Сартинов Евгений)

ЭПИЗОД 24

В марте в Москве вспыхнула новая серия террористических актов, получивших название "Вторая бомбовая война". Весенним вечером шестого марта со станции метро "Таганская" по кольцевой линии в сторону "Курской" двинулся обычный состав подземной электрички. Подошел час пик, вагоны были переполнены, народ входил и выходил, все плотнее трамбуя друг друга. На "Комсомольской", как обычно, людской прилив нахлынул более всего, в мешанине выходящих и входящих пассажиров произошел небольшой затор, кто-то чертыхнулся, затем недовольный голос произнес:

– Мамаша, подберите сумки, невозможно пройти!

Недовольный пассажир долго распространяться на эту тему не стал, поезд вот-вот должен был отойти, и он поспешно покинул вагон. Сидевшая на скамейке рядом с выходом пожилая женщина с недоумением посмотрела на стоящий у ее ног пластиковый пакет, пробормотала: "Да это не мое", – и ногой задвинула его под скамейку. На "Рижской" она поднялась, чтобы выйти, но в то самое мгновение, когда состав, вынырнув из темноты, ворвался на отделанный темно-красным камнем перрон, хрупкая оболочка пластикового пакета лопнула от чудовищной силы взбесившейся взрывчатки, разрывая на части все живое и неживое вокруг себя. Те, кто находились на перроне, увидели только вспышку, грохот взрыва приглушил рев тормозящей электрички. Полетели во все стороны стекла, обрывки материи, повалил дым. Состав по инерции продолжал двигаться, покореженные двери открылись лишь наполовину, но и того, что увидели желающие уехать в сторону "Новослободской", хватило, чтобы все они отхлынули назад. Десятки женских голосов закричали что-то бессмысленно-истеричное. Среди месива искалеченных, разорванных и обожженных людей, на залитом кровью полу копошились раненые и контуженые, бессмысленно тыкаясь друг в друга и увязая в растерзанной человеческой плоти. Вой и стоны пострадавших разносились далеко по всему перрону.

Всего при взрыве погибло шестнадцать человек, пятеро остались инвалидами, еще тридцать было ранено и контужено.

Через три дня новый взрыв прогремел на станции "Савеловская", а еще через три досталось "Октябрьскому полю". В обоих случаях бомбы оставляли прямо на перроне, жертв, к счастью, было меньше. Затем последовала недельная передышка, и еще три взрыва громыхнули точно по такому же сценарию.

Были усилены наряды милиции, у всех входящих в метро начали проверять сумки и пакеты, к работе подключили специально подготовленных собак, на перронах установили дополнительные камеры слежения, но ничего не помогало. По телевидению высокопоставленные чины милиции просили москвичей быть внимательными, бдительными, сообщать о каждом сомнительном предмете дежурному милиционеру. Трижды на станциях метро вспыхивала паника из-за обнаруженных подозрительных пакетов и свертков, но тревога оказывалась ложной. Руководство Временного Военного Совета требовало от сыскарей результата, но его не было.

Все понимали, что работает одна и та же группа, во всех случаях использовалась схожая самодельная взрывчатка, и даже пакеты, склеенные криминалистами из оставшихся ничтожнейших кусочков полиэтилена, были однотипные, с ковбоем "Мальборо" на фото. Последние три раза бомбы закладывались в урны. Те, массивные, бетонные, хотя и ослабляли силу удара – большая часть взрывной волны уходила вверх, но люди продолжали гибнуть. Многие жители столицы не решались пользоваться самым удобным видом городского транспорта. На борьбу с террористами были брошены лучшие силы МВД и ФСБ. Опрашивались тысячи людей, многократно просматривались все записи камер слежения. Результата пока не было.

Вечером субботнего дня вся следственная группа, собравшись в одной комнате, пыталась использовать метод мозгового штурма и понять что-то новое, скрытое от них до сих пор.

– Почему они перестали подкладывать бомбы в вагоны? – спросил Воронов, следователь по особо важным делам от министерства внутренних дел.

– Может, это показалось им очень опасным?

– Конечно. И взрывчатка, и взрыватели у них самодельные, я бы с такими никогда работать не стал. Они боятся тряски, нестабильны, – заметил специалист-подрывник, майор с лицом, испещренным мелкими ямками от некогда взорвавшейся рядом с ним самодельной бомбы. Минеру тогда повезло, бомба была маломощной и без оболочки.

– Последние три раза бомбы подкладывались в урны, – напомнил Воронов.

– Ну, просто все забытые пакеты вызывают сейчас подозрение и панику. Как раз перед этим по телевидению показали сюжет про ложную панику на "Комсомольской".

– Может, убрать со станций все урны? Так делали в Англии в период борьбы с ИРА, – предложил кто-то.

– Значит, будет больше жертв. Нет уж, пусть урны останутся. Они хоть немного ослабляют взрывную волну.

Все разговоры прервало появление Волошина, первого заместителя министра внутренних дел. За ним шел человек, лицо которого было знакомо всем присутствующим.

– Господа, знакомьтесь. Юрий Лужный, наш известнейший артист, вызвался помочь вашей бригаде.

Полтора десятка глаз взглянули на знаменитого экстрасенса и гипнотизера не очень дружелюбно. Лужный прославился своими психологическими опытами. Он умудрялся одновременно делать сразу несколько дел: решать в уме арифметические задачи, считать буквы в читаемом ему тексте, диктовать и при этом самому писать диктант.

"Сейчас начнет рассказывать про чудеса телепатии, " – решил Воронов, заранее морщась. Словно прочитав его мысли, Лужный примиряюще поднял вверх ладони рук:

– Нет-нет, мне не нужно что-то особенное, просто я прошу предоставить мне пленки видеозаписей на тех станциях, где произошли взрывы. И скажите мне, каков примерно завод часового механизма?

– Мы имеем дело с электронными таймерами, самыми обычными, бытовыми. Так что определить трудно, но мы считаем, что завод ставится от тридцати минут до двух часов.

– Значит, мне нужны пленки последних трех часов перед каждым взрывом.

– Хорошо, только это материалы следствия, выносить их из здания нельзя, – предупредил Воронов.

– Мне нужен только видеомагнитофон и удобный стул. Если к тому же мне выделите отдельное помещение, я буду вам предельно признателен.

К удивлению всех, отдельный кабинет в битком набитом здании для экстрасенса нашли, и Воронов решил, что без гипноза тут явно не обошлось. Сняв пиджак и галстук, Лужный засучил рукава, помассировал лицо. Несколько минут он сидел, опустив руки на колени и склонив голову, затем включил монитор. За повседневными хлопотами об артисте постепенно забыли. Лишь под утро Воронов, проходя мимо знакомого кабинета, вспомнил про иллюзиониста и, приоткрыв дверь, заглянул внутрь. Лужный по-прежнему сидел перед монитором, курил сигарету, судя по густому дыму в помещении, далеко не первую и не десятую.

Следователю стало совестно.

– Юрий Семенович, может оторветесь, пообедаете? – предложил он.

Не поворачиваясь, Лужный отрицательно мотнул головой и коротко бросил через плечо:

– Кофе и сигареты, мои кончаются.

Экстрасенс провел за монитором еще четыре часа, потом позвонил Воронову.

– Зайдите, по-моему, что-то есть.

В маленькую комнатку набилось полтора десятка людей, почти все свободные члены следственной бригады. Лужный, явно уставший, но по-прежнему невозмутимый, дождался тишины и окурком показал на экран:

– В этих записях только один человек постоянно появляется перед взрывом. Вот этот.

За полчаса они проверили все шесть кассет и убедились, что Лужный прав. Невысокий парнишка, на вид лет семнадцати, не больше, в короткой светло-бежевой куртке с коричневой оторочкой и большой спортивной сумкой через плечо неизменно появлялся на каждой станции примерно за час до взрыва. Чем больше Волошин смотрел записи, тем сильнее убеждался, что именно этот человек и был им так нужен. Ни разу не было зафиксировано, как он закладывал в урну пакеты, парень явно знал, где расположены камеры слежения, только раз он вышел из-за колонны, на ходу застегивая молнию своей неизменной черной сумки.

– Он, – ахнул кто-то за спиной Волошина. – Как раз за этой колонной и рвануло в прошлый раз!

– Гаденыш, и такой молодой!

– Как же он проносит взрывчатку, неужели его не осматривают с такой большой сумкой?

– Надо посмотреть другие записи в это же время.

В поднявшемся ажиотаже все забыли про экстрасенса, а Лужный скромно вышел из комнаты и не торопясь спустился вниз. Около выхода его остановил дежурный милиционер:

– Ваш пропуск, пожалуйста.

Лужный хлопнул себя по карманам, но потом вспомнил, что машинально скрутил пропуск в трубочку, измочалил его до невозможности и оставил в пепельнице. Подниматься было невмоготу, он чуть напрягся, достал из паспорта фотографию младшей дочери и протянул ее сержанту.

– Вот.

Внимательно глянув на снимок, сержант кивнул головой и сказал:

– Проходите.

Оставшиеся наверху члены следственной группы быстро поняли, что парень все время откуда-то приезжал, но установить, откуда именно, никак не получалось.

Волошин, лично курировавший дело о взрывах в метро, быстро набросал план действий.

– Оповестить все посты милиции в метро. Приметы парня, его одежды, переснять с монитора лицо, размножить фотографии.

– А если он работает в органах? – спросил Воронов.

– Придется рисковать. И заняться поисками этой сволочи через отдел кадров метро и всех организаций, имеющих отношение к метрополитену.

Сзади Воронова кто-то присвистнул:

– У нас полстолицы работает в метро.

– Придется проверить всех! – жестким тоном приказал Волошин.

Первый день апреля выдался необычно жарким, и, отправляясь на дело, Сергей Сунин сменил свою обычную куртку на более легкую, демисезонную. Он нервничал больше чем обычно. Страх преследовал его уже давно, пусть в первый раз он шел с бомбой легко, насвистывая и даже чуть помахивая пакетом, пусть Химик и не советовал этого делать. Но, посмотрев вечером в новостях отчет о деле рук своих, Сергей понял всю серьезность положения. В следующий раз он уже шел с миной как на смертную казнь, психуя и безмерно потея. Турникеты тогда Сунин прошел на подгибающихся ногах, ему казалось, что все смотрят только на него. С каждым разом страх увеличивался, он буквально кожей чувствовал, как нарастает напряжение и ненависть милиционеров и контролеров. Сергей попробовал отказаться от своей миссии, но Валерий резко отбрил его:

– Это твое задание. Каждый делает свое дело. Кроме того ты из нас самый незаметный. Не Кириллу же идти с его баскетбольным ростом, и тем более не Инке. На тебя никто и никогда не обратит внимания.

Последняя фраза Валерия покоробила Сунина. Он всю жизнь страдал из-за своего маленького роста, невыразительной внешности. На его лице все было усредненно, черты словно чуть размыты, как на неудачной фотографии. Собственно и в организацию он пошел как раз для того, чтобы почувствовать себя большим и сильным. Последние три года Сергей работал в метрополитене электриком. Это и позволяло ему довольно беспрепятственно проносить свой смертоносный груз.

Около дверей метро Сунин в нерешительности остановился, нервно оглянулся по сторонам и повернул назад. Пройдя метров пятьдесят, он снова остановился, вытер со лба пот и тут заметил на другой стороне улицы знакомую высокую фигуру. Сергей понял, что его явно пасут. Мрачного, немногословного Кирилла он откровенно боялся. Развернувшись, Сунин снова двинулся к входу в метро.

В этот раз он не пошел к входу для льготников, а взял обычную карточку для проезда. Почему он это сделал, Сергей и сам бы не смог объяснить. Обострившееся чувство тревоги отвело его в сторону от реальной опасности. Сегодня именно там, у служебного входа его неминуемо бы взяли.

Пройдя через турникеты, Сунин свернул в сторону служебных помещений. В раздевалке, к счастью, никого не оказалось. Он открыл свой шкафчик и посмотрел на лежащий на полке пакет. Его он занес еще вчера, в ночную смену, когда метро замерло и охрана ослабила свою бдительность. Для него было бы лучше бомбу заложить сразу, ночью, но уборщицы или шакалящие по метро бомжи сразу бы заинтересовались новеньким объемным пакетом в урне.

Осторожно открыв пакет, Сергей чуть подрагивающими руками щелкнул тумблером включателя и вытер со лба пот. Из подслушанного разговора Кирилла с Химиком он понял, что они не очень довольны электронщиком, изготавливающим оснастку адской машины.

– Если она и взлетит на воздух раньше времени, то только из-за него, – сказал Химик.

– Да и с таймером он разобраться толком не может. Час это мало, можно было заложить ее раньше, часа за три, с утра, – согласился Кирилл.

Выйдя из подсобки, Сунин прошел по запутанному лабиринту служебных помещений и, открыв неприметную дверь своим ключом, оказался сразу на перроне, у самого его конца. Теперь надо было решить, где оставить бомбу, на какой станции. Подходили и отходили поезда, а он никак не мог выбрать, куда ему ехать. Ему почему-то казалось, что если он сядет в поезд, то бомба непременно взорвется у него в руках.

Сунин старался отогнать от себя эту мысль, но ничего не получалось. Он взглянул на часы, до взрыва осталось сорок минут. Закладывать взрывное устройство на той станции, где работаешь, было большой глупостью, но иного выхода он теперь не видел. Народу было мало, камеры слежения Сергей ставил сам, так что прекрасно знал все мертвые зоны обзора. Пройдя по перрону, он остановился, дождался, когда схлынет поток людей с очередной электрички и торопливо опустил пакет с бомбой в урну под самой камерой слежения.

В то утро сержант милиции Николай Еремин почувствовал первые признаки надвигающегося гриппа. Ноющая с утра голова постепенно стала раскалываться, милиционера кидало то в жар, то в холод, временами от слабости подгибались ноги.

"Отдежурю и сразу в медпункт, пока температура есть, а то больничный не дадут..."

Раздумья сержанта прервал несильный, но неожиданный толчок в плечо от вывернувшего из-за колонны невысокого парня.

– Ой, извините, – пробормотал Сергей. – Я не хотел.

Он торопливо зашагал по центральному проходу станции к эскалатору, а Еремин, глядя ему вслед, подумал: "Куда это он так торопится? И ни одной электрички вроде не было?"

Уникальная внешность Сунина и здесь сделала свое дело. Еремин даже не вспомнил фотографию, которую показывали на утреннем разводе. Но в душе милиционера трепыхнулась тревога. Что-то с этим парнем было не так.

Сделав три торопливых шага, сержант завернул за колонну, из-за которой появился странный парень, и заглянул в урну. В ней лежал новенький пакет со знакомой фотографией ковбоя "Мальборо".

Еремина словно ударило током, он вспомнил утренний инструктаж. Тот, кто толкнул его, по всем параметрам подходил под предполагаемого террориста. В противоположном конце перрона стоял его друг, Алексей Нагаров, и, нажав переключатель рации, Еремин закричал в микрофон:

– Лешка, задержи парня в синей курте! Здесь в урне бомба!

Сунин был уже у эскалатора, когда увидел, что явно к нему бежит милиционер в черной кожаной куртке. У Сергея сейчас не было при себе ничего, никаких улик, но нервы его сдали, и Сунин рванул вверх по движущейся лестнице, расталкивая немногочисленных попутчиков. Нагаров успел на ходу предупредить охрану, и наверху навстречу Сергею бросились сразу трое. Но страх придал беглецу новые силы. Со стремительностью торпеды он врезался в троицу милиционеров, сшиб с ног одного из них, угрем проскользнул между рук остальных и понесся дальше. У турникетов его попыталась задержать толстая женщина-контролер, но, легко увернувшись от нее, Сунин полетел дальше. За ним, увеличиваясь как снежный ком, бежала целая толпа. На выходе из метро Сергей сшиб двух входивших девчонок, затем опрокинул лоток с книгами и газетами. Женский визг и грохот привлекли к этой сцене общее внимание.

Один из торговцев в недавнем прошлом работал в милиции. Увидев, что беглеца преследует большая группа бывших сослуживцев – стало быть, дело важное, – он толкнул под ноги Сергею тележку с запасами нехитрого товара. Запнувшись о неожиданно появившееся препятствие, Сунин упал, успел вскочить на ноги, но тут его подмял под себя черный поток милицейских тел.

Несколько секунд весь этот клубок ворочался на земле, слышались только возгласы: "Наручники!.. Кусаться, сука! Да куда ты, держи его!.." Наконец все успокоилось, и довольные милиционеры подняли на ноги свою добычу.

– Доложи в управление, что мы взяли его с поличным. Пусть пришлют минеров, – приказал старший по званию, капитан.

– А что он сделал? – спросил кто-то из неожиданно быстро собравшейся толпы.

– А то же, что и прежде, – ухмыльнулся один из милиционеров. – Бомбу подложил, гаденыш!

Вот этого ему говорить не стоило.

– У, сука!

– Сволочь!

– Пришибить его прямо тут!

– Нечего с ним чикаться!

– Нам, нам его отдайте! – послышались возбужденные выкрики из толпы. Сразу несколько рук протянулись к Сунину через спины охраны.

Беглецу показалось, что среди них он увидел длинное лицо Кирилла, но тут кто-то из окружающих дернул его за волосы. Сергей болезненно вскрикнул, и это словно подстегнуло толпу, за секунды превратившуюся в один большой комок ярости. Взревев, людская масса сжалась, оттирая в сторону милиционеров. Несколько рук уже терзали лицо убийцы, тот закричал во все горло, жутко и отчаянно. Еще полминуты, и все было бы кончено, но капитан успел выхватить пистолет, с трудом вытянул вверх руку и выпустил в воздух всю обойму.

Грохот выстрелов заставил замереть обезумевшее людское стадо. Отчаянно работая локтями, капитан прорвался к арестованному и заслонил его своим телом:

– Отставить!!! – закричал он. – Нам он нужен живым!

Его подчиненные, оправившись от яростного напора толпы, взяли в кольцо террориста и, выведя его из окружения, доставили в отделение милиции. Выглядел тот ужасно. За секунды людского безумия Сунину успели оторвать одно ухо, вырвать половину волос, порвать ноздри, разбить губы.

– Срочно эвакуировать с перрона людей, закрыть станцию! Вызывай следственную группу! Сообщи минерам!

Отдав приказания, капитан обернулся к задержанному. Над ним уже колдовал дежурный медик, но взгляд террориста еще блуждал где-то внутри пережитого им ужаса. Оценив его состояние, капитан приказал подчиненному:

– Вадим, давай диктофон и возьми бумагу. – Затем он наклонился к Сунину. – Кто дал тебе бомбу? Адреса, имена! Ну, говори!

Когда через пять минут члены следственной группы толпой ввалились в отделение милиции, довольный капитан сразу протянул им лист бумаги.

– Здесь почти все, имена, адреса.

Воронов сразу, с первого взгляда оценил действия милиционера.

– Молодец, капитан! Так, глядишь, и майора получишь.

В это время метрах в ста от станции метро несуразно длинный парень с угрюмым, озабоченным лицом яростно стучал по кнопкам таксофона.

– Алло, а Валерий дома? Нет! Жаль. А когда придет? Что передать? Ничего. Алло, Инна дома? На занятиях, а когда придет? Извините.

Положив трубку, Кирилл с минуту еще стоял в телефонной будке.

"Как назло, никого нет дома. А он ведь всех сдаст, всех до одного! Я же видел это по лицу. Жалко, что я не смог подобраться ближе..."

Его раздумья прервал недовольный возглас пожилой женщины, долго ждущей своей очереди.

– Вы еще звонить будете или нет?

– Нет, – пробормотал Кирилл и зашагал к ближайшему вокзалу.

"Бежать, и быстрее!" – думал он.

В это время внизу, на пустом перроне, Еремин, стоя за колонной, отделяющей его от урны с бомбой, размышлял о том, куда девался его грипп. Голова уже не болела, да и тело звенело, как натянутая струна. Размышления его прервало появление на перроне двух человек в штатском. Еремин решительно шагнул им навстречу, но тот, что постарше, с ходу показал милиционеру свои корочки и спросил:

– Где бомба?

– Там, за колонной.

Склонившись над урной, оба минера недолго рассматривали находку Еремина, затем седой осторожно, одним пальцем раскрыл пакет и заглянул вовнутрь.

– Она, родимая. Так я ее себе и представлял. Пластиковая канистра, батарея. Ничего нет нового в этом мире.

– Может, вызвать робота?

– Долго, отсюда не виден таймер. Сержант, ты нашел эту дрянь?

– Да.

– А теперь, дорогой, уходи отсюда как можно дальше.

Они поднялись наверх минут через двадцать. Спутник седого нес пакет с бомбой.

– Ну что? – спросил Воронов.

– Можно открывать станцию. Оставалось пять минут.

Четверых членов организации взяли в течение часа, ускользнул только Кирилл.

– Типичная подпольная организация боевиков, со строгой дисциплиной и конспирацией. Называют себя Революционный фронт рабочего класса, Эр-фэ-эр-ка, – докладывал Воронов в тот же вечер Волошину. – Деление на пятерки, только один знает вышестоящего руководителя. Трое из них рассказали все, а вот этот молчит. Именно он поддерживал связь с руководителями, приносил химикаты для изготовления взрывчатки, детали к бомбам, листовки.

Он протянул фотографию красивого парня с длинными волосами.

Даже на снимке было видно явное упрямство на продолговатом, породистом лице.

– Какую они проповедуют идеологию?

– Типично левацкую, ближе к троцкизму. Создание революционной ситуации в стране, подготовка всеобщего восстания, диктатура пролетариата... Старая фразеология.

– То есть ничего материального они из этого извлечь не могли?

– Нет, все бедны как церковные крысы. Может, применить к этому спецмеры?

Вершинин еще раз взглянул на снимок упрямца и отрицательно покачал головой.

– Нет, не поможет. Идейные, они хуже всего. Любой наемник расколется, а этого просто так не возьмешь.

На минуту он задумался, потом сказал:

– Узнай-ка про него все: семья, девушка, привязанности. От этого потом и пляши.

Спустя четыре часа Валерия Сурикова привели на очередной допрос. Сев на стул, студент закинул ногу за ногу, сцепил руки на коленях и, откинув голову назад, застыл в ожидании вопросов. Воронов пристально рассматривал парня. Длинные темно-русые волосы удивительно шли к его одухотворенному лицу. Большие темные глаза, высокий лоб, впалые щеки, при всем этом свитер грубой вязки с растянутым воротом и потертые джинсы.

"А он действительно похож на какого-нибудь революционера времен девятьсот пятого года. Просто левый эсер, как там его, Иван Каляев, что ли? Вон как голову вскидывает, как необъезженный жеребец. Философское отделение МГУ, студент-отличник, но в последнее время основательно запустил учебу... – припомнил Воронов строки характеристики. – Еще бы! Тут не до учебы, с такими делами".

– Ну что же, Валерий, – начал он. – Прошлый раз мы говорили с тобой о моральном праве убивать людей во имя некой великой и светлой цели.

– Да, – негромко, но с явным вызовом в голосе подтвердил студент. – Это неизбежно, жертвы окупятся счастьем будущих поколений.

– Ну как же, философия "леса и щепок". Только понимаешь, Валерий мы ведь вынуждены защищать этих людей, нынешних. И они, эти самые люди, чуть не растерзали вашего подручного. Ну ты видел его на очной ставке.

Валерий снисходительно усмехнулся. Он не верил, что с Сергеем все это сделала толпа, и ждал, когда же и к нему применят пытки. О них он думал без страха, наоборот, с подкатывающим к горлу восторгом от своей будущей победы.

"Ничего они не добьются. Эти люди никогда не поймут избранных, тех, что вершат настоящую историю".

Воронин по глазам понял, что подследственный мыслями уже где-то в другом мире.

– Ну что ж. Я знаю, что тебя так просто не проймешь, – сказал следователь, поднимаясь с места. – Пошли, студент.

По длинным тюремным коридорам они поднялись наверх, в комнату, заставленную мониторами. Валерия усадили на стул.

– Говорить ты не хочешь, так что давай с тобой посмотрим кино, ужастик, или, как это там называется, триллер?

После этого он кивнул головой одному из операторов:

– Начинайте.

На большом мониторе появилось изображение обычной камеры, примерно такой же, в какой содержали и самого Валерия. Изображение было не совсем четкое, черно-белое, в помещении явно не хватало света. Посредине комнаты стоял большой стол, на нем что-то очень знакомое Валерию. Когда вошедший человек начал возиться со всем этим, студент понял, что это их бомба, та самая, последняя. Человек на экране показал в телекамеру включенный таймер с цифрами шестьдесят, и аккуратно уложил бомбу во все тот же пакет с рекламой "Мальборо". После этого он вышел, а минуты через две в камеру начали вводить и рассаживать по стульям людей. С ужасом Валерий понял, что это его родные: мать, отец, младший брат, сестренка. Последней в камеру ввели Ирину, девушку Сурикова. Дверь закрылась, и все пять человек остались наедине с бомбой. Словно не веря своим глазам, Валерий оглянулся на следователя.

– Да-да, – подтвердил Воронов. – Это ваши родные, ваша семья, ваша девушка. Мы многое узнали о вас. Вы же у нас идейный, что там какие-то сорок человек погибших и сто искалеченных ради великого дела освобождения рабочего класса. Так что познакомьтесь ближе, как все происходит на самом деле. После взрыва мы сходим туда и посмотрим на все это уже в цвете. Вряд ли они погибнут сразу, кто-то еще будет жив. Одной из девушек в вагоне оторвало обе ноги, самое жуткое, что она осталось жива. Представляешь, какая у нее будет дальнейшая судьба? Кто знает, может, так же получится и с твоей Ириной. Это будет справедливо, согласен? Древние раньше говорили: "Око за око – зуб за зуб". Так что смотри, думай.

Валерий не отвечал, по его лицу сплошным потоком стекал пот, казалось, что он задыхается. Не отрываясь, он всматривался в такие знакомые, родные лица. А люди в камере явно не понимали, зачем их сюда привели, тихо переговаривались. Старшие выглядели встревоженными, лишь дети быстро оправились и начали толкаться, хихикать, шептать друг другу что-то на ухо. Время от времени картинка менялась и появлялись часы с обратным отсчетом. Пятьдесят пять, пятьдесят, сорок пять. Наконец Суриков не выдержал:

– Остановите... это, – с трудом выдавил студент. – Я все скажу.

Через час был арестован его непосредственный руководитель, семидесятилетний пенсионер, бывший партийный работник. В отличие от Валерия он не стал запираться и рассказал все, что знал.

Через два дня Революционный фронт рабочего класса перестал существовать. Последним арестовали угрюмого здоровяка Кирилла. Очень сложно затеряться в этом мире с ростом два метра пять сантиметров.

Через месяц был суд, на скамью подсудимых сели тридцать человек, но среди них не было Валерия Сурикова. Несмотря на все меры предосторожности он в тот же вечер покончил собой в одиночке Бутырки. Надзиратели и представить себе не могли, что можно зубами перегрызть вены на обеих руках.

Почти всех подсудимых приговорили к расстрелу.