"Рождение империи" - читать интересную книгу автора (Браун Саймон)

ГЛАВА 27

Юнара и Нетаргер потягивали ароматное вино из высоких изящных бокалов, когда ощутили прикосновение Сефида.

Избранный подался назад, пролив вино на тунику, и даже у Юнары перехватило дыхание. Подавшая им вино и уже выходившая из комнаты Ганиморо закрыла на мгновение глаза, но герцогиня успела заметить мелькнувшее в них необычное выражение. Не удивление, нет – скорее печаль.

Значит, Лерена воспользовалась кем-то из своих личных Акскевлеренов. Но что же задумала сестра и для чего ей понадобилась такая сила?..

Оправившийся от изумления Нетаргер смахнул с туники красные капельки.

– Поздно, – пробормотал он, делая вид, что ничего особенного не случилось. – Уже впиталось.

– От тебя будет разить вином, как из бочки, – пошутила Юнара и попыталась улыбнуться, но не смогла.

Волна прошедшего через них Сефида дохнула кровью и злобой. Лерена явно употребляла магическую силу не во благо, и это встревожило герцогиню.

– Что вы об этом думаете, ваша светлость? – негромко спросил Нетаргер.

– Думаю, нас сейчас обо всем известят, – задумчиво ответила Юнара.

Ее слова тут же нашли подтверждение.

Уверенность не покидала ее до самого взрыва.

Повернувшись, Гэлис увидела, как над Цитаделью поднимаются густые клубы серого и черного дыма. Не зная, что случилось, она могла лишь предположить, что произошел взрыв одного из складов с боеприпасами. Ничто другое вызвать разрушения такой силы не могло. Холодные пальцы сжали сердце: Мэддин и Кадберн были там.

Около сотни вооруженных колонистов перестали глазеть на столб дыма и повернулись к стратегу.

«Решительный приказ. Уверенность. Вот чего они ждут от тебя, – подумала Гэлис. – Не притворяйся, будто знаешь, что происходит, но и не впадай в панику».

В репликах, которыми обменивались между собой колонисты, слышались растерянность и плохо скрываемый страх.

– Сколько вражеских лодок потоплено? – крикнула девушка.

Все снова посмотрели на нее.

– Три? – Гэлис намеренно уменьшила число.

– Нет, четыре, – ответил молодой колонист с выступающим кадыком.

– Пять, – возразил второй. – Никак не меньше! Может быть, даже больше!..

Свои предположения начали высказывать и другие. Цифры колебались от четырех до семи.

– Неплохо! – кивнула Гэлис. – Враг потерял значительную часть флотилии. Он растерян и подавлен. – Девушка ткнула острием сабли в пыль под ногами. – Прикончим их прямо здесь и прямо сейчас!..

Особого воодушевления ее призыв не вызвал, однако панические крики стихли. Уже кое-что. Теперь оставалось только взять себя в руки.

– Эй, ты!.. – Гэлис указала на парня, ответившего ей первым. – Глаз у тебя точный. Скажи-ка, что ты видишь на реке?

Словно по команде, все отвернулись от Цитадели и клубящегося над ней столба дыма, устремив взгляды на реку Фрей. При удачном стечении обстоятельств противник не заставит себя долго ждать, и тогда людям будет уже не до паники.

До того места, где стояли Гос и Полома, звук взрыва долетел изрядно ослабевшим.

Сначала они ничего не увидели. Затем появившееся над Цитаделью облако дыма подсказало, что именно могло случиться, однако не позволяло определить размеры катастрофы и предугадать ее возможное влияние на исход близящейся битвы.

– Принц был на стене, – негромко сказал Полома. Линседд угрюмо кивнул.

– С ним ничего не случится. Кадберн не отходит от него ни на шаг, так что его высочеству ничто не угрожает.

Полома с сомнением покачал головой, но промолчал. Он предпочел бы уйти с моста, чтобы находиться со своими людьми, но заставил себя остаться. Видя его на прежнем месте спокойно разговаривающим с командиром хамилайских драгун, киданцы успокоятся и уверятся, что ничего серьезного не произошло.

– Если взрыв уничтожил все орудия, – негромко заметил он, – то у Сигни и его людей появится шанс.

– Как ты думаешь, какой остров они атакуют? – не повышая голоса, спросил Гос.

Мальвара пожал плечами. Его мысли то и дело возвращались к матери. Он убеждал ее укрыться в Цитадели, но старая женщина упрямо отказывалась покидать дом, чтобы показать знакомым киданцам, что сохраняет мужество и не дает воли страху.

Полома нахмурился.

– Многое зависит от того, насколько Сигни контролирует своих союзников. Его, конечно, потянет к Херрису: он постарается как можно скорее захватить Цитадель. К выбору именно такой стратегии Майру подтолкнет и наличие новых укреплений на Кархее. Но если у кого-то из вождей появится возможность заняться грабежами, то другие могут не устоять перед соблазном и последовать его примеру.

Гос кивнул.

– С теми, кто высадится на Херрисе, мы справимся.

– А если они ударят по Кархею?

– Там Гэлис, а она знает, что делать. Полома невольно улыбнулся.

– Да уж.

– Интересно, видел ли взрыв капитан Авьер?

– Ты имеешь в виду, мог ли он принять дым за подаваемый нами сигнал?

На западной стороне острова, неподалеку от мангровых зарослей, заранее сложили большую кучу зеленых веток; Мэддин приказал Авьеру, корабль которого стоял в заливе, привести «Англаф», как только на востоке появится дым.

– Не исключено, – бесстрастно ответил Гос и снова глянул вниз, на своих кавалеристов, которые изо всех сил старались не смотреть на Цитадель.

– Надеюсь, Сигни не заставит себя долго ждать, – заметил Полома, сжимая рукоять отобранной у Сьенны сабли.

Сьенна был среди сбежавших сторонников Сигни, и потому вполне мог находиться сейчас в рядах противника.

Гос указал на север, в сторону пролива Сайефф, разделяющего Кархей и Херрис.

– Смотри.

Полома повернул голову.

Из-за мыса, образованного основанием Цитадели, появилось судно, заполненное воинами. Паруса были опущены: оно шло на веслах. Через секунду за ним появилось второе, потом – третье. Целая флотилия направлялась прямиком к Седловине. В последний момент передний корабль сменил курс и повернул к Кархею – точнее, к единственной бреши в недостроенной стене.

Ганиморо подняла Лерену, помогла сменить окровавленную одежду на чистую, вымыла госпоже руки в чаше с водой и, отведя в соседнюю комнату, усадила в кресло.

Императрица безвольно откинулась на спинку. Избранная вернулась в спальню, где на кровати лежала Бонара. Девушка была похожа на белый островок в красном море; складки сбившихся простыней напоминали застывшие волны. В углу кто-то жалобно хныкал.

Она совсем забыла о Паймере.

– Ваша милость? Вы…

Ганиморо не договорила: конечно же, со стариком что-то случилось, иначе и быть не могло.

– Могу я вам чем-то помочь?

Паймер недоуменно посмотрел на нее. Сейчас он был похож на побитого, жалобно скулящего пса.

– Помочь?.. Нет, помощь нужна не мне. – Герцог прищурился. – Ты не видела Идальго?

Ганиморо покачала головой. Лерена еще не рассказала ей о том, что случилось с Избранным Паймера, но она уже понимала – произошло нечто ужасное.

– Приведи его сюда, милая, – слабым голосом позвала из соседней комнаты императрица.

Ганиморо пришлось приложить немало сил, чтобы заставить старика подняться, а потом, обхватив рукой за талию, отвести в кабинет и усадить в кресло. Справившись с этим, девушка опустилась на колени перед госпожой и увидела, что щеки императрицы уже порозовели, но дыхание все еще остается неровным.

– Хочу, чтобы ты привела сюда Юнару. И Нетаргера. Избранная удивилась – разумеется, Юнара не могла прийти одна.

– Ваше величество, может быть, лучше подождать еще немного?

Лерена покачала головой.

– Нет времени. Времени совсем нет… – Она слабо улыбнулась и поцеловала девушку в щеку. – Пожалуйста, приведи сюда мою сестру.

Ганиморо улыбнулась в ответ.

– Конечно, ваше величество. – Она стала подниматься, но остановилась. – Бонара? Где она?..

Лерена бросила взгляд на закрытую дверь в спальню.

– Пусть пока полежит там. Не хочу забыть, чего мне это стоило. Пока не хочу.

Ганиморо не поняла, что означают слова госпожи, но пере спрашивать не стала и сразу же вышла из комнаты.

Едва Избранная вышла, как императрица, разом отбросив притворство, быстро поднялась, разминая затекшие члены.

Никогда еще она не ощущала в себе такой силы. Опыт с Китайрой, превращенной в проводник Сефида, превзошел все ожидания. Поначалу Лерена удивилась, обнаружив, как восприимчива грамматист к магическому дару, но потом поняла, насколько это увеличило эффективность Сефида.

Императрица плохо представляла, чего ей будет стоить попытка убить Мэддина, но никак не ожидала, что станет чувствовать себя настолько бодро потом. Она с трудом заставила себя сдержаться и не рассмеяться вслух. Радость наполнила душу, как солнечный свет наполняет день.

– Итак, дядя, все складывается даже лучше, чем предполагалось. Для вас в том числе.

Паймер растерянно посмотрел на племянницу.

– Ох бедняга. Вы смущены и растеряны?

– Да, именно так. Смущен и растерян, – пробормотал герцог. – Смущен и растерян…

Она приблизилась к старику и погладила его по лысой голове.

– Успокойтесь и отдохните. Скоро все закончится. Ваши страхи и тревоги рассеются сами собой.

Паймер промолчал, подтянул ноги и, обхватив колени, забился в угол кресла. Лерена услышала приближающиеся шаги, стерла с лица улыбку и прикрыла глаза.

Дверь отворилась, и в комнату, сопровождаемая Нетаргером и Ганиморо, вошла Юнара.

– Сестра, это ты? – едва слышно прошептала Лерена.

Юнара опустилась перед ней на колени.

– Ваше величество? Что с вами?

– Меня использовали.

– Использовали?

Губы императрицы затрепетали, руки бессильно свесились вдоль тела. Лерена склонила голову на грудь сестры.

– Она.

– Кто?..

Императрица ощущала гнев, поднимающийся в душе герцогини. Радость Лерены обернулась восторгом. Юнара все же любила ее… и она тоже любила сестру. А это многое облегчало.

Первым свернувшую к острову вражескую лодку увидел Арден.

Выругавшись – что стало сюрпризом для Эриот, – он приказал одному из колонистов бежать к стратегу Гэлис Валера и сообщить, что неприятель намерен атаковать их в самом уязвимом месте. Колонист бросил взгляд на Эриот, потом снова посмотрел на Ардена.

– Чего ты ждешь? – рявкнула девушка, и бедный малый мгновенно умчался. Эриот растерянно взглянула на Ардена. – Почему он замешкался?

Арден покачал головой.

– Ты разве не понимаешь?

– Не понимаю чего?

– Парень знает, что я служу, – объяснил Арден. – Не командую, а исполняю. Именно к этому меня приучали с самого детства – повиноваться. Вот почему я не могу встать во главе гильдии. Большинство это понимают. Только ты ничего не заметила. – В голосе великана послышалось восхищение. – Ты – единственная из всех, кого я знаю, кто не приучен склонять голову, гнуться перед сильным.

– Это хорошо?

– Хорошо – если только ты при этом не сломаешься. Глядя на тебя, люди ожидают указаний. Они понимают, что ты ни перед кем не отвечаешь, и надеются, что ты всегда подскажешь, что надо делать.

– Но сейчас я не знаю, что надо делать! – в отчаянии воскликнула Эриот. – Это ведь тебя обучали воевать!

– Тогда скажи, что ты от меня хочешь, – предложил он. Стоявшие поблизости колонисты уже начали расходиться.

Люди понимали, что, находясь на острове, не смогут ускользнуть от врага, но инстинкт одолевал здравый смысл, и их уже начала охватывать паника. Эриот всплеснула руками.

– Помоги нам защитить себя самих!..

– Хорошо, – бесстрастно согласился Арден. – Тогда вот что…

Внимательно выслушав великана, девушка быстро отдала необходимые указания. И хотя некоторые колонисты намеренно проигнорировали нового начальника, большинство охотно подчинились, потому что лучше быть в группе и что-то делать, чем хныкать и умирать от страха поодиночке.

Прежде всего нужно было заделать брешь между незавершенными участками стены. Для этого годилось все: тачки, сваленные деревья, доски, столы и камни. Оставшиеся не у дел занялись тем, что принялись распределять между собой то, что могло хотя бы отдаленно сойти за оружие: главным образом плотницкие и столярные инструменты, а также вилы и грабли. Те, кому не досталось ни того, ни другого, вооружались палками с поспешно вбитыми гвоздями.

С помощью Ардена Эриот расставила людей по местам, позаботившись о том, чтобы самые сильные и ловкие прикрывали наиболее уязвимые точки. Вдоль всей линии обороны установили шесты с привязанными к ним зажженными факелами. С появлением света поднялось и настроение людей.

К этому времени враг уже высадился на острове, но, вопреки ожиданиям Эриот, вовсе не спешил идти на штурм. Лодки были быстро вытащены на берег, а люди начали выстраиваться в боевые порядки.

– Какие у нас шансы? – спросила Эриот.

Вооружившись по настоянию Ардена железным молотом – ведь командир должен быть сильным, – она чувствовала себя пародией на солдата, потому что даже не была уверена, что сможет поднять свое грозное оружие.

– Это зависит от того, насколько быстро стратег сможет подойти сюда, а еще хватит ли у наших людей духу продержаться достаточно долго.

Эриот кивнула в сторону противника, численность которого уже составляла примерно семь рот.

– Как ты думаешь, они нас боятся?

С берега долетел громкий голос вражеского командира, и все неприятельские солдаты двинулись вперед, оставив у лодок – единственного средства спасения в случае провала операции – лишь небольшую охрану. На это Арден и обратил внимание Эриот.

– Может быть, и не боятся, но ведут себя достаточно осмотрительно, потому что не знают, с. сопротивлением какой силы столкнутся.

– Что ж, в таком случае, – тут девушка намеренно повысила голос, чтобы ее услышало как можно больше колонистов, – они будут сильно рады, что оставили себе путь к бегству.

Особого восторга никто не выразил, но Арден посмотрел на нее одобрительно, а это уже много значило.

Полома и Гос наблюдали за высадкой противника на Седловине.

Высадка проходила не очень организованно и без характерного для таких случаев оживления – возможно, потому, что атакующих смущали находившиеся неподалеку хамилайские кавалеристы.

– Вашим должно быть нелегко, – сказал Полома.

– Почему это?

– Они, очевидно, предпочли бы ударить сразу.

Тут Полома подумал, что если бы он научился управлять боевой лошадью, то, наверное, не боялся бы уже ничего.

– Эти парни – хорошо обученные драгуны, – небрежно, словно отвечая на вопрос случайного прохожего, заметил Гос. – Обычно я использую их как мобильную пехоту, но Седловина – удобное место для кавалерии, а пехоты у нас и без того предостаточно. – Он посмотрел на темнеющее небо. – Хотя атаки в темноте обычно не приветствуются. Уверен, нашему противнику это тоже известно.

Некоторое время оба молчали. Мальвара нарушил тишину долгим вздохом.

– Мне пора к своим. Полагаю, Цитадели ничто не угрожает, но большинство моих людей живут к западу от Длинного Моста, и драться нам предстоит именно там.

Гос кивнул.

– Я тоже спущусь. – Он посмотрел на Цитадель. Вверху, на фоне серого неба, проплыло, увлекаемое легким вечерним бризом, облако белого дыма. – До встречи.

Они обменялись рукопожатиями и расстались.

Линседду понадобилось почти пятнадцать минут, чтобы добраться до своих драгун. Спешить было некуда. Противник ничего не предпримет до тех пор, пока не стемнеет, чтобы избежать контратаки его кавалерии.

Гос сильно на это рассчитывал.

– Квенион! – позвал Намойя. – Где мы?..

Квенион не расслышала вопрос как следует – ее господин едва шевелил обожженными, спекшимися губами, – но поняла, о чем речь.

– Нам нужно уходить оттуда, ваше высочество, – спокойно ответила она, бросив взгляд сначала вправо, потом влево.

Коридор был пуст. Никаких признаков стражи. Квенион не знала, понял принц ее или нет – в любом случае Намойя промолчал. Возможно, он даже и не услышал того, что она сказала. Время от времени с губ Кевлерена срывался стон, но в шуме начавшегося боя эти звуки были практически не слышны. В одной руке Квенион держала огнестрел, который забрала у стражника, другой тащила за собой Намойю.

В башне было уже темно. Иногда девушка слышала шаги, но люди бежали не к ним, а в другую сторону. Добравшись до винтовой лестницы, которая вела вниз, Квенион остановилась, вслушиваясь в каждый звук, который мог бы подсказать им, что делать дальше. Она понимала, что долго оставаться на месте нельзя, как нельзя и вернуться назад, притворившись, будто ничего не случилось.

Но что же им теперь делать?..

– Выход есть только один, – сказала себе Квенион и, сжав руку своего господина, сделала первый шаг вниз по лестнице.

Кадберн стоял среди хаоса и дымящихся, обугленных трупов, впервые в жизни пребывая в состоянии полной растерянности и смятения. Взгляд его отчаянно метался по сторонам, но не находил того, кого нужно. Где же принц?.. С десяток тел обгорели до такого состояния, что опознать погибших было уже невозможно. Вероятно, именно среди них и следовало искать Мэддина.

Чувство, которого он не испытывал с детства, чувство абсолютной оторванности от семьи росло и поднималось в нем. Чувство огромного, неизбывного горя. Когда погибла Алвей, Кадберн переживал, потому что потерял подругу, ту, что ему нравилась, но сейчас боль просто сковала его – боль такая сильная, словно кто-то разрывал ему сердце.

Рядом валялся лопнувший ствол огнестрела. К металлу буквально прикипела чья-то рука. Ветерок коснулся лица Избранного, и он с удивлением обнаружил, что значительная часть западной стены Цитадели исчезла, словно раздавленная и сметенная кулаком незримого великана, а из темного проема несутся крики карабкающихся по камням солдат.

Вражеских солдат.

Лицо Избранного не дрогнуло. Оно как будто превратилось в маску с одним, навеки застывшим выражением.

Кадберн вынул из ножен палаш и безмолвно шагнул навстречу врагу.

Китайра лежала на полу, похожая на ворох небрежно скинутой одежды. Глаза ее были открыты, но взгляд беспокойно блуждал. Она попыталась позвать на помощь, однако из горла вырвалось что-то похожее на жалкий писк. С губ девушки стекала струйка слюны.

Она понимала, что должна что-то сделать, сдвинуться с места, но сил не осталось даже на то, чтобы поднять голову. Брошенная тряпичная кукла – вот кого она сейчас напоминает.

Китайра заставила себя сконцентрироваться, очистить разум и для начала поставила простую цель: пошевелить рукой. Под ней был холодный камень. Девушка попыталась приподняться, но это оказалось выше ее сил. Дыхание давалось с трудом, голова отчаянно кружилась.

Она знала, что случилось, потому что ощущала в своем мозгу присутствие Лерены и чувствовала боль Мэддина, когда того объяли языки пламени. Теперь и в ней самой огнем горел каждый нерв.

Все произошло так, как и обещала императрица – если не считать того, что Китайра влюбилась в Гэлис. Последнее планом предусмотрено не было.

План. Любимое детище Лерены. Императрица хотела, чтобы наказание постигло Мэддина вдали от Хамилая. Да, она мечтала наказать его за предательство Кевлеренов, за желание иметь ребенка от простолюдинки. Решение предложил канцлер Малус Майком, и основывалось оно на исследованиях, проведенных в университете несколькими грамматистами. Используя человека, способного уловить суть Сефида – например, Китайру, – Кевлерен мог значительно расширить свои возможности. Такой человек исполнял роль рупора, усиливающего крик. Майком же предложил отправить Мэддина во главе экспедиции в Кидан, убрав его таким образом из Хамилая. Но самый гениальный ход Малуса заключался в том, что экспедиция не могла обойтись без стратега, а у канцлера такой стратег уже имелся: Гэлис Валера.

Единственное, чего не смог предусмотреть план, – того, что грамматист влюбится в стратега. Китайра вдруг поняла, что любовь к Гэлис сильнее желания познать Сефид, сильнее стремления попробовать, что значит быть Кевлереном.

И что же теперь? Как отнесется Гэлис к той, которая предала любовь? Китайра знала ответ: с ненавистью и презрением.

А без Гэлис все остальное теряло смысл.

Без Гэлис ей просто незачем жить.

Девушка даже удивилась тому, что решение далось так быстро и легко. Прежде ей и в голову не приходило всерьез думать о собственной смерти. Если она чего и боялась, так это смерти Гэлис, которая, будучи стратегом, имела несравненно больше шансов погибнуть на поле боя. Теперь же, размышляя о смерти по отношению к собственной персоне, Китайра жалела, что не может описать свой уход, чтобы другой грамматист или целитель мог получить ценные, из первых рук, сведения.

Ее наблюдения и их анализ.

Жалость к себе самой поднялась в девушке. Она удивилась: откуда это? Ей вдруг захотелось, чтобы кто-то оплакал ее уход. Нет, Китайра не боялась смерти, но не хотелось умирать нелюбимой. И больше всего не хотелось, чтобы Гэлис вспоминала ее с ненавистью.

Ненависть. Подходящее для фокусов слово. Именно это и сделала Лерена. В конце концов, императрица уничтожила Мэддина с помощью ненависти, а не Сефида.

Глаза Китайры вспыхнули. Ах Сефид!.. Какое великолепие! Какое могущество!.. Даже небольшой порции, отведать которую позволила ей Лерена, оказалось достаточно, чтобы пробудить страстное желание всецело отдаваться его волнам. Но потом сказочная картина, которой поманила ее императрица, исчезла, а перед глазами встала другая, страшная картина: гибель Мэддина, после чего она, Китайра, использованная и ненужная, оказалась на полу, как брошенная за ненадобностью тряпичная кукла.

Ненависть. Так вот она какая! Что же это? То, что Китайра чувствовала сейчас к Лерене? Девушка думала, что ненавидит канцлера, но теперь в ее сердце бушевало пламя столь же яростное, как и то, что сожгло Мэддина, однако намного более чистое, свободное от предубеждений и опыта.

Пламя праведного гнева.

Собрав остатки сил, Китайра открыла свой разум – так, как сделала это Лерена, когда открывала канал для Сефида. Он еще был там, словно протоптанная в поле тропинка, и следы вели в Омеральт – а еще точнее, к самой императрице.

Она пойдет по этой дороге и преподаст Лерене урок ненависти.

– Кто?.. – повторила Юнара, подавляя желание встряхнуть сестру за плечи.

– Грамматист.

Герцогиня вопросительно посмотрела на Ганиморо, но та лишь покачала головой. Горе Избранной было столь же очевидно и велико, как и горе ее госпожи.

– Все пропало, – пробормотал Паймер.

Юнара заметила его только теперь. Вид старика поразил ее почти так же, как и состояние сестры.

– Дядя?.. Что вы здесь делаете?

– Все пропало, – повторил он.

– Да что с вами? Что случилось? – Поднимающийся страх просочился в голос пронзительными нотками. Мир переворачивался с ног на голову, и герцогиня не знала, как себя вести и что делать.

– Я пыталась спасти его, – прошептала Лерена.

Юнара обняла сестру и привлекла к себе.

– Мэддин… он погиб, – едва слышно произнесла императрица и почувствовала, как напряглась сестра, насколько сильно застучало сердце в ее груди.

– Мэддин?.. – недоверчиво переспросила Юнара.

– Я старалась… – Лерена не договорила.

Юнара заглянула ей в глаза.

– Ты уверена, что он умер?

– Я думала об экспедиции, – вздохнула императрица. – Думала о нем… а потом вдруг увидела ее.

– Ее? Грамматиста? Ту, которую ты послала с Мэддином?

– Да. Она уже убила его женщину и ребенка. Я почувствовала это. Она позволила мне почувствовать это. Как будто хвастала передо мной своей силой…

– Алвей Селфорд мертва? – Юнара снова бросила взгляд на Ганиморо, но та лишь пожала плечами.

– Грамматист. Китайра Альбин, – подсказал Нетаргер.

Герцогиня повернулась к сестре.

– Так это была Китайра Альбин?

Лерена кивнула.

– Да. Альбин. Она использовала меня, чтобы убить Мэддина.

Неожиданно императрица резко выпрямилась, оттолкнула Юнару и глухо вскрикнула. Все вздрогнули. Дверь распахнулась, и в комнату ворвались два стражника. За ними виднелись другие.

Лерена обхватила голову руками.

– О сестра! Какой ужас! Он сгорел заживо!..

Стражники остановились, не зная, что делать.

– Убери их! – приказала Ганиморо Юнара.

Избранная императрицы лишь теперь пришла в себя и повернулась к гвардейцам.

– Оставьте нас.

– Но…

Один из солдат указал взглядом на Лерену, бледную и неподвижную, как столб, с пустыми, невидящими глазами и искаженным гримасой ужаса лицом.

– Герцогиня пытается помочь ее величеству! – бросила Ганиморо. – Вы ей не нужны!

Стражники неохотно попятились и затворили за собой дверь. Юнара бережно взяла сестру за руку и проводила к креслу.

– Пожалуйста, ваше величество, не кричите так больше, – спокойно сказала она. – В следующий раз стража может подумать что-то не то и убить нас всех.

– Я не нарочно, – тоненьким голосом больного ребенка ответила Лерена.

Юнара погладила ее по волосам.

– Все хорошо. Все хорошо.

Она повторяла это до тех пор, пока дыхание императрицы не стало ровным.

Внезапно Лерена расплакалась.

– О сестра, это было так ужасно!..

Юнара снова заключила ее в объятия.

– Покажи мне, – прошептала она. – Покажи мне, что случилось.

Лерена отстранилась от сестры и изумленно посмотрела на нее из-под влажных ресниц.

– Ты же не хочешь…

– Покажи, – настойчиво и требовательно повторила герцогиня. – Покажи мне, как он умер. Покажи ту, которая убила его. Мэддин был Кевлереном, и за него нужно отомстить. Я отомщу за него. Обещаю.

– Ты сможешь? – Императрица с почтением и даже завистью посмотрела на сестру.

– Для тебя, моя милая сестра, я смогу сделать все, – с оттенком легкого самодовольства ответила Юнара. – Для тебя… и с твоей помощью. Но начать придется тебе самой. Ты должна мне все показать.

Императрица кивнула и повернулась к Ганиморо.

– Принеси одну из моих собачек, – распорядилась она, а когда Избранная уже подошла к двери, поспешно добавила: – Нет, лучше приведи Акскевлерена. Мы должны точно знать, что жертва не была напрасной. Сделаем все наверняка.