«Дорогой, Карл, приветствую тебя!

Счастлив переслать тебе весточку с оказией. Теперь гонцы редки, а скоро, поговаривают, что совсем перестанут ходить, так что с решением свои поторопись. И чтобы поколебать твои сомнения хочу поделиться своим восторгом от произошедшего. Наверное, в первые в жизни меня, тюфяка и недотепу, не провели и не обманули. Все, как и было сказано. Это человек — он не шарлатан, а кудесник и истинный маг. Ну, во всяком случае, мне так кажется, поскольку сотворить то, что он сумел и назвать это простым удачным экспериментом, а не истинным волшебством — невозможно. Все прошло, как и было обещано. И я нисколько не жалею. И Майя в восторге. И дети. Впервые за всю нашу жизнь мы счастливы и свободны. Здесь рай! Настоящий рай! Потом, если получится, я расскажу тебе подробнее, а еще лучше сам рискни и иди за проводником. Потому что, поверь, там у нас тебе терять нечего… Пойми, здесь все иное. Здесь нет ни белых повязок, ни карточек, ни цензуры, ни Остроголовых, ни доносов. Здесь нет ничего из того, что превращало нашу жизнь в ежедневное выживание. Здесь никто не боится быть не таким, как все.

(Лакуна. Текст утрачен)

… уже одно то, что в нашей компании присутствуют почти все знакомые тебе имена. Те, кого удалось вывести из лагеря и из-под Наблюдения.

Помнится, ты все сомневался в том, что и в новом мире мы способны создать для наших детей такую жизнь, о которой мечтали сами. Ты говорил, что дело не в мире, а в людях, которые неисправимы, и в том, что рано или поздно даже среди романтиков и мечтателей появляются прагматики, а за ними, костры, бетонные стены и колючая проволока. Так вот сейчас я верю, что у нас получится новый мир…

Если раньше все рассматривали это бегство, как временное, до тех пор, пока на родине не наступит покой, то сейчас большинство за то, что останется здесь навсегда. Так что поторопись!»

«… никто не знает, откуда они пришли и куда уходят. Никто даже сказать толком не может, что они собой представляют. Ротон утверждает, что раньше в этих землях ничего подобного не было, потому что (… ) следов не обнаружено. Люди встревожены, и Команда уже не справляется с…

… даже нет луны, что непривычно и странно, а главное ни на минуту не позволяет забыть, о том, как…

… есть версия, что все эти загадочные твари являются нашими собственными порождениями. Мирата говорит, что это своеобразная реакция нового мира на вторжение чужаков. Вроде бы здесь имеется некая субстанция, что способна овеществлять… неверно, потому что наиболее сильны именно…

… сами по себе они являются свободными силами, некой стихией, неразумной, слепой. Эти силы потенциальны и обрести настоящую форму и воплощение способны только при наличии катализатора, коим… но проявиться способна только сила, энергия, всепоглощающая и целенаправленная, такая, как, например ненависть, любовь или яркий талант…»

«7 \ 16 \ 06

Засеяли приречное поле и луг в низине. В семье Хасмуера родилась девочка. В семье Грамморатов двойня — мальчики. Снова приходили твари.

8 \ 16 \ 06

Вернулись охотники. Потеряли почти все снаряжение, но так и не смогли пересечь болото. Утверждают, что встретили людей из соседнего поселения, которые шли к нам за помощью, ибо их поселок подвергается еженощному нападению тварей из леса. Охотники говорят, что…

(Часть страниц утрачена)

44 \ 1 \ 09

… выводят страшное. Вроде бы твари плодятся, как только мы о них думаем. И что некоторые из наших людей способны к рождению тварей сознательно и помимо воли.

Следопыт Вастан принес добытого зверя и говорит, что ничего подобного в здешних лесах не было с его рождения, а уж он-то всех знает наперечет. И что появилась эта тварь, когда Фасиик нарисовал кого-то похожего на трубе своей печи для украшения, и что другие охотники тоже встречают тварей, которых колдуны насыпают пепелом на камнях…

3 \ 05 \ 19 \ Ночь Парера.

Уже трое детей, из рожденных в Холода, несут на себе метки. Совет старых предлагает избавиться от них, потому что они якобы тянут за собой нечистых из леса, но…

(Часть страниц утрачена)

66 \ 1 \ 87

… бросить поля возле Ключей и, возможно, вскоре оставим земли, граничащие с лесом, ибо риск становиться слишком велик. Утром, до восхода убили девятнадцать тварей, одна из которых необычна и… придется согласиться с Бряком, что они с каждым годом становятся все агрессивнее и опаснее и видимо всю колонию придется перевести в Убежище…

69 \ 4 \ 00

Семья Нурка, наконец, сдалась и прибыла к нам. Луцита благополучно разродилась мальчиком, который и стал первым ребенком, родившимся не под открытым небом. К несчастью, старые сразу же сказали, что мальчик меченый и скорее всего надо…»

Журнал ежедневных наблюдений.

Ведет Актор Моих, второй хранитель Библиотеки, по заданию Совета Помнящих.

Запись 23-111-4. Небостой.

«… снова приходили Дикие. Разнесли вдребезги все, до чего смогли добраться. Это ж надо, сколько изобретательности смекалки они проявляют, когда пытаются что-то разрушить. Вот им хотя бы половину того же для созидательного труда.

Не понимаю, почему так? Откуда столько ненависти? Только ли из-за того, что мы приняли драконов? Только ли из-за того, что мы умеем то, что не хотят уметь они? Или просто они поглупели настолько, что все иное вызывает в их темных душах панический страх, а следом и неуемное желание убивать?

Они считают, например, что когда наши медики во время эпидемии делают уколы, то тем самым вгоняют в их тела драконье проклятье! Смешные люди! Вот бы и впрямь научиться из простых невежд таким образом делать одаренных людей… А потом они сами убили всех, кто выжил после эпидемии благодаря усилиям наших врачей. И после этого стоит ли звать их братьями?

Так или иначе от двух внешних поселков не осталось и следов. Хорошо хоть люди успели эвакуироваться. Спасательные отряды застали разве что дымящиеся развалины. Но хуже пришлось прибрежникам. Те так и не рискнули принять наши системы безопасности, и им пришлось туго. Они и так едва оклемались от прошлой Чумной войны, так теперь их потрясли Дикие.

То есть опять восточную область придется поднимать заново. И это уже в четвертый раз только на моей памяти. С каждым десятилетием это дается нам все тяжелее. И если раньше нам удавалось расширять цивилизованную зону, то теперь едва хватает сил чтобы удерживать ныне существующие границы. С ужасом думаю что будет, если опять война…

С этим надо что-то делать. Вигор Метник предлагает выстроить во всех населенных зонах нечто вроде особых центров, в которых будет сосредоточено все, что нам удалось достичь на сей момент, начиная от медицинских и научно-исследовательских лабораторий, фабрик по синтезу продуктов и прочих нужных веществ, заканчивая архивами и библиотеками. Чтобы после очередного кризиса не приходилось все начинать заново, восстанавливая все с нуля. Предложение было принято к рассмотрению и скорее всего будет воплощено в жизнь. И, думаю, с учетом пожелания Ильерры Та, которая подсказала делать эти центры максимально неприступными извне. Сначала все посмеялись над ее излишней предосторожностью и неверием в благие начинания, но потом как-то призадумались. Может и верно, лучше сделать эти центры прочными, самодостаточными и способными выдерживать долгую осаду. Кто знает, что ждет нас, когда после очередного приступа Слепоты люди не захотят вспомнить, какими они были раньше?

Рассматривая то, что осталось после визита Диких, я начинаю страшиться будущего…»

«… Лоур, только на тебя надежда. Постарайся увезти девочку куда-нибудь на выселки или даже своему брату, на охотничью заимку. Здесь ей не выжить. Скорее всего они придут за ней сегодня и уведут. Соседи уже давно шепчутся. Они боятся ее, шарахаются, говорят, что она беды кличет и к нашему порогу Тени зовет, а теперь уж точно они своего не упустят. Приходила учительница, показывала сегодняшний рисунок малышки. Дети рисовали деревья, как было им показано, а Аянна, как всегда, возжелала нарисовать его по-своему. Ну, ты же ее помнишь. Учительница сказала, что хотела спрятать рисунок и сразу передать его нам, чтобы мы поговорили с девочкой, но не успела. Наставник-Наблюдатель уже заметил. Да и в любом случае это бесполезно. Мы тысячу раз просили Аянну делать только то, что делают другие дети, но она же еще совсем глупышка и не понимает. А подрасти ей не дадут. Как не дали сыну Хемура. Поэтому, пока не поздно и пока ворота не замкнули окончательно, я переправляю девочку к тебе. Ты говорил, что наверху опасно. Но там и в сотни раз не так опасно, как быть ребенком здесь. Ведь дети все… меченые (зачеркнуто)… такие».

«Избегать изображений иных, кроме разрешенных. О точном списке спрашивать у Берегущих. Нарушитель распоряжения высылается за пределы Убежища на срок до десяти смен. При повторном нарушении полагается смерть. В случае сокрытия преступления все члены семьи нарушителя высылаются за пределы Убежища до особого распоряжения».

«— умение читать и писать признается вредным и способствующим распространению заразы (исключение — хранители Покоев и их ученики, как обладающие дарованным им свыше очищением);

— умение петь, танцевать, смешить, изображать иных людей или животных признается вредным и способствующим распространению заразы;

— умение украшать одежду, инструменты, оружие ненужными узорами признается вредным и способствующим привлечению Опасности;

— желание много молчать признается вредным и способствующим зарождению заразы;

— желание много говорить, признается вредным и способствующим распространению заразы;

— желание уклонятся от заранее указанных маршрутов и норм поведения признается особо вредным и способствующим распространению заразы;

— хранение дома неразрешенных предметов (список прилагается) приравнивается к сознательному и злостному распространению заразы и привлечению Опасности…».

«… устала так, что сил нет ни шевельнуться, ни даже руку поднять. Мы втроем, с теми, кто остался от нашей связки, много-много времени копали корневой сад, выгребая мушеру и землю. И до дома еле доплелись. Маленький плакал, почувствовал, что я рядом, хотел кушать, а я лежала пластом на полу, глядя как под лежанкой катают комок пакли два жужела, и не могла даже глаз отвести. Хорошо этим тварям, им для жизни не надо ни света, ни еды особенной. А мы ведь не подземные черви. Потом, когда стало чуть легче, покормила маленького и принялась писать в тетрадь просто для того, чтобы не думать. Иначе выть хочется. Я на маленького смотреть не могу, он такой тощенький, бесцветный, вялый как червь, что выпадает из раскопов. Глаза его такие же светлые, белесые. Бабушка говорила, что мы способны ко всему привыкнуть, что вот уже несколько поколении мы живем под землей, что надо смириться и учится здесь жить, потому что путь наверх нам заказан, там смертоносные твари и беспощадное солнце. Я родилась здесь и никогда его не видела, но, говорят, оно страшнее и ярче даже десятков желтых светляков… Только все равно. Хоть под этот страшный свет, лишь бы не ползать по черным дорогам. Пусть твари, но не эти безглазые, сосущие выродки, что кишат за каждым поворотом. Пусть огонь, только бы не здесь… Я не привыкну, хотя другой жизни не знаю, но знаю, что так жить нельзя. Бабушка говорила, что я порченая. Что почти в каждом поколении есть хоть кто-то такой и что они однажды вытащат нас снова наверх. Не знаю. Я всего лишь женщина, глупая и трусливая, да к тому же с маленьким на руках. И все, что я хочу — унести его из тьмы…

… есть картина, которую хранят в нашей семье с давних времен. Бабушка говорила, что это вовсе даже и не мир наверху, а совсем другая земля. И солнце над темными зарослями — это не солнце, а что-то другое. Оно круглое, ласково-бледное и кажется не страшным. Я думаю, оно не способно погубить ни меня, ни маленького. Бабушка улыбалась, когда я пыталась спросить ее о Нем. Она говорила, что это сказка, и что такого бледного светила быть не может. Что это выдумка художника о другом мире. Но мне кажется, что бабушка просто не хотела обнадеживать меня. А я хочу видеть его. Этот холодный, но такой нежный свет. Его доброе, белое мерцание, способное осветить, но не обжечь. Даже маленький не станет плакать, а он боится даже тусклых светляков. Но я верю, что когда доброе светило прикоснется к маленькому — он улыбнется. Хотя бы раз в своей жизни… я думаю, что знаю способ уйти отсюда наверх».

«… они все равно приходят. Над землей, под землей, да хоть на самом небе. Мы утратили богатейшее наследство, оставленное нам предками, поддавшись панике и уничтожая созданное их руками всего лишь в призрачной надежде спастись от самих себя. Давно пора признать, что странные Тени — это наше с вами порождение, наша повинность и, возможно, наше спасение. Пусть те, кто отмечен даром, несет на себе и это проклятие. Но только они способны вывести нас из той тьмы, в которую мы год за годом погружаемся. Пусть наше будущее будет замарано темным, но оно хотя бы состоится. И не настало ли время не прятаться под землей как крысы, уничтожая ближних своих, а воспользоваться тем, что есть, чтобы…»

«Они утверждают, что те, кто вернулся на землю, обрел странную и великую силу. Что пришел маг и помог им овладеть существами странными и страшными. И то, что раньше убивало их — стало защищать. И теперь иные и простые люди должны склониться перед силой и величием вновь созданной силы. Они твердят, что не хотят власти, но разве подобная сила не стремится повелевать? И разве человек, укрытый подобной силой, не станет беспечен, жесток, своенравен и равнодушен к чаяниям себе подобных? Они говорят, что не надо бояться, но разве можно не страшится того, что творят они под властью своих чудовищных партнеров? Разве может простой человек жить среди того, что породила больная фантазия этих проклятых? Вы видели их города? Вы видели вещи, созданные их руками? Вы слышали их речи? Они насквозь фальшивы и тлетворны. В них ложь и муть. Они несут нам беду, потому что отвращают слушающих от вещей простых и обыденных и направляют их к мечтам несбыточным и стремлениям ненужным. Они смущают простаков, переманивая своими чудесами. Но что ждет там несчастных? Только растерянность, отчаяние и гнев от того, что они не могут быть такими никогда. Простому человеку место в простоте»

«Почему именно дракон?

Способность творить всегда ассоциировалась у людей с полетом, со свободой, с высью. Это что-то возвышенное, неземное… Взять в качестве символа птицу — слишком просто и обыденно. Дар — это нечто фантастическое, ирреальное, сказочное и в то ж время могучее и несокрушимое, что олицетворять может только существо такое же сильное, опасное и одновременно волшебное и прекрасное. Чем не дракон?

Это всего лишь символ, не имеющий отношения к реальным прообразам дракона. Как нарисованное сердечко или пара воркующих птиц символизируют любовь»

«Наш учитель говорит, что мы должны уважительно относиться к людям, которые не имеют драконов. Потому что наш дар, это не награда нам, а большая ответственность. Но при этом мы должны отвечать только за своего дракона, в то время как людям простым приходится нести ответственность перед самим миром. Потому наш мир стоит на спине великого дракона, который создают все люди, до единого. И будет ли он здоров и силен зависит только от нас самих. И если мы, всадники, крылья этого дракона, то простые люди — плоть его и костяк. И без них нам не жить. Каждый день, каждый миг они своим трудом создают по кусочку этой плоти и оттого наш мир крепок и надежен»

«…любопытный феномен, касающийся так называемой „руки Хранящего“. По поверьям местных жителей, тех, что пришли еще с первой волной и нарастивших богатейший мифологический пласт в культуре, если мать очень любит своего дитя, то с ребенком ничего плохого случиться не может. Будто, некая сила, причем овеществленная, сбережет его. Нам довелось стать свидетелями проявления этого феномена, когда трехлетний малыш едва не свалился в бочку с дождевой водой. Он оступился, но устоял на самом краю, невозможно наклонившись и отчаянно плача, и находился в таком, противоречащем законам природы, положении, пока перепуганная мать не подбежала к нему. Создалось впечатление, что некая сила удерживала ребенка в таком положении. Потому, многие здешние дети совершенно беспечны и делают, что хотят. А бывалые воины рассказывают, что им случалось видеть, как стрелы буквально отворачивают от некоторых их товарищей, словно те заговорены.

Как ни печально, но подобный феномен не так распространен, как должно бы. В случае с матерями он проявляется чаще, но не на всех детей, хотя, казалось бы, каждая женщина дорожит своим ребенком. Отчего это зависит, никто не знает, То ли внешнего проявления любви недостаточно и нужно что-то еще, на уровне подсознания, чтобы заработали какие-то механизмы. То ли сами матери не всегда обладают способностью к такой инстинктивной защите своих детей…»

«… маг сомкнул две реальности, мир настоящий и мир незримый, чтобы добро и зло обрели плоть и стало легче отделять одно от другого, чтобы защитить всех тех, кто по его мнению был наиболее уязвим. Всех, кто считался странными, не от мира сего.

Он придумал способ овеществить все зло мира и изгнать его прочь, поставив на стражу тех, кто традиционно занимается этим — умных и талантливых, неспокойных и неравнодушных, способных создавать и разрушать… А в помощь им он овеществил и их смутный дар.

Когда створ будет вновь размокнут — зло растечется по миру, заденет всех, и тогда каждому придется сражаться с ним ежечасно, с невидимым, с неощутимым, с нереальным, но таким могучим и неистребимым…»

«— Дракон, кто ты такой?

— Я сила ветра, я свет солнца, я свобода и время, я темное безумие и безграничное прозрение… Я стихия. Я слеп и бесстрашен, я безудержен и беспощаден, я невыносим и безысходен, я всемогущ и всетерпим…

— Скажи Дракон, за что ты любишь своего Всадника?

— Всадник дал мне зрение, чтобы видеть путь. Всадник дал мне крылья, чтобы стремиться к цели, чтобы выбирать из бесконечных вариантов один, самый нужный. Всадник дал мне мужество, чтобы владеть и направлять свою силу. Чтобы осознавать размах своих крыльев и насладиться им. Всадник дал мне разум, чтобы справиться с темным безумием. Чтобы понять, как великолепна и многогранна вселенная. И как рождаются чувства… Я был безудержным Зверем, а стал прекрасным Драконом. Мне есть, за что благодарить Всадника.

— Скажи Дракон, за что ты ненавидишь своего Всадника?

— За то, что он дал мне зрение, чтобы видеть путь. Я был свободен. Вселенная каждый момент моего существования была доступна мне в любой своей точке, а теперь я вижу лишь направления. За то, что он дал мне крылья. Я был свободен. Мне не требовались крылья, чтобы парить в звездной тиши, внимая всей вселенной только своей сутью. У меня не было цели, кроме самой своей жизни. Теперь я устаю, стремясь к цели. И крылья болят нестерпимо. Я ненавижу Всадника за то, что дал мне разум. Темнота и роскошь черного безумия полнее и комфортнее острых лезвий разума, что кромсают мой покой. И мучения, которое мне доставил последний из даров Всадника самые страшные и самые непростительные. Вместе с разумом пришли непокой, нетерпимость, ненависть, Я был свободным Зверем. Я стал плененным Драконом. Я ненавижу своего всадника.

— Я не понимаю, Дракон. Разве можно любить то, что ненавидишь. Разве можно ненавидеть то, что любишь?

— Скажи, Человек, рожденный для страданий и болезней, как часто ты проклинал миг, когда вышел из небытия на этот свет и осознал себя? Как часто случалось, что ты проклинал свою жизнь, находя покой и радость лишь во сне, так похожем на прежнее небытие? И как часто тебе хотелось вырваться из юдоли скорбей и терзаний? Но что остановило тебя? Слабость? Или любовь к тому, что ты зовешь своей жизнью?»

«…Чтобы сдвинуть реальность, магу пришлось пожертвовать многим из ранее существовавшего. Своего рода компенсация. Чтобы вновь созданный мир мог вместить новые сущности, пришлось удалить из него сущности бывшие. Например, Луну. Или привычные созвездия. Возможно, они есть и в нашем новом мире, но различить их мы не в силах, потому что наша реальность искажена, как кривое зеркало и законы ее слегка иные…».

«Скажи, учитель, правдива ли легенда, что драконы неуязвимы для смертных?»

«Нет, не правдива».

«Но ведь сказания гласят, что обычному человеку не под силу сладить с великим драконом. Что могущество дракона ослепит любого, умеющего видеть. Оглушит любого, умеющего слышать. Разорвет сердце тому, кто имеет его. И сделает безумцем дерзкого, покусившегося на безмерную власть дракона. И оттого убийца драконов должен быть слеп и глух, не обладать умом и не иметь сердца, и от того он не может зваться человеком, чтобы сражаться со своим врагом. А как может жить подобное существо?»

«Убийца драконов должен быть слеп и глух, но не так, как думаете вы, ученики. Его слепота внутри. Его глухота в душе. Взгляд его пуст и равнодушен; он смотрит, но не видит прекрасного и страшного, а значит он слеп. Его уши слышат, но не принимают музыки, звона мечей, детского смеха или призыва страдающих, а значит он глух. Его разум темен и нелюбопытен, а это все равно, что не иметь его вовсе. Его сердце бьется, как у всех, но оно мертво, оно не знает ни любви, ни жалости, ни ненависти, а значит, он не может зваться человеком. Но он и ему подобные ходят среди нас, а значит и драконья гибель возможна…

Но поразмыслите, ученики, хотите ли вы, чтобы великие, страшные, но, безусловно, прекрасные и удивительные драконы пали от рук безжалостных и равнодушных убийц?»

«Наши предки искали гармонию во всем. В мире полном хаоса они первым делом попытались создать для себя островки покоя и умиротворения и построили Святилища. Даже простой человек, заглянув туда, испытывает подсознательную радость и отдохновение, вряд ли догадываясь о его истинных причинах. А ведь все дело в гармонии. В том, что каждый камень Святилищ положен особым образом. Каждая линия перекрытий строга и точно выверена. Каждый рисунок выполнен особой техникой и содержит особый сюжет. Каждая строка текста ритмична и осмысленна. Каждый звук музыкален. Лишь инженер или математик отметит логику обводов купола или сложность мозаики. Лишь художник узрит точнейшее изящество росписей. Лишь астроном или мореход оценит параллели между якобы случайными значками внутри здания и звездными дорогами над ним. Лишь музыкант услышит безупречность мелодики, а поэт — ритмику слов…

Только обладатель любого таланта сможет найти здесь для себя что-то свое — архитектор, врач, полководец, садовод… Но каждый, кто считает себя бесталанным, может прийти сюда и понять, что способность ощущать гармонию — это и есть признак дара. И дар такой есть в любом из нас.

А среди людей не зря ходит поверье, что в каждом Святилище есть лишь одна точка, разместившись в которой любой человек способен достичь просветления. Нужно лишь захотеть ее найти…»

Центральный Архив. Особое хранение.

Место обнаружения — точно не выяснено, случайная находка в подземельях под Городом.

Предмет — книга неизвестного автора. Без названия. Язык не расшифрован. Присутствующие на страницах иллюстрации позволяют предположить естественнонаучное содержание труда. Скорее всего рабочий дневник. Под обложкой найдено письмо. Автор письма также не установлен.

(Современное предупреждение, приложенное к футляру, где содержится письмо: «Любые сенсационные, спекулятивные и эмоциональные предположения об авторстве просьба обосновывать и внятно доказывать!»)

«Простите меня те, кто читает эти строки. Я виноват перед вами, кто бы вы ни были. Хотя, если вы способны прочесть это послание, возможно, у меня еще есть надежда на прощение и понимание. Значит, не все пропало…

Мне кажется, я совершил ошибку. Как водится из благих намерений. Или, может быть, не одну.

Возможно то, что мы привели в этот девственный и прекрасный мир людей — уже было неверным шагом. Но мы хотели спасти тех, кто должен быть спасен. Мы привели сюда самых уязвимых, самых гениальных, самых уникальных, чтобы они могли построить себе ту жизнь, которую они заслуживают. К которой они всегда стремились там, у себя на родине, но не могли преодолеть косность, злобу, темноту окружения. Что ж, здесь будут жить только они, и они будут свободны строить мир таким, каким хочется им… Ведь каждый из них сам по себе умен и талантлив. Значит, ничего дурного они создавать не станут…

Похоже, это было заблуждение. Прошло много времени, достаточно, чтобы успеть возгордиться новым обществом, но потом… Потом все снова свернуло на привычное русло. Почему? Думаю, я знаю ответ, как знаете его и вы.

Тогда я совершил вторую, уже самостоятельную, страшную ошибку. Я воспользовался странностью этого мира, где реальность и ирреальность зыбки и податливы. Я решил, что могу свести их воедино, чтобы дать моим подопечным ощутимое и явное преимущество перед другими.

Знаете, вы наверное не раз слыхали выражения, что слово может вести за собой и убивать, что перо — разит, что музыка преображает, что гений способен сиять, как солнце — светя и обжигая, и как солнце может рождать жизнь и испепелять ее… Так почему бы — подумал я — не придать этому процессу реальность. Плоть. Сущность. Почему бы не заставить дар человека защищать и хранить его. Чтобы он мог уберечь своего носителя от бездарей и агрессивной серости, которая всегда сильнее, многочисленнее, неистребимее, чем любой талант.

Я хотел дать им великую силу хранить свой дар. Не эфемерную. Настоящую.

И я сомкнул две стороны нашего мира — реальную и ирреальную. Стянул грубо, безжалостно, через край…

…Теперь, мне слишком много лет. Не знаю почему я прожил так долго. Гораздо дольше, чем любой человек, чем целые поколения. Многие считают, что я уже и не человек вовсе. Может, так оно и есть. Неважно, все равно настало время уйти и мне. И потому я прошу прощения у всех вас, кто выжил…

Я захватил только начало новой эпохи. Я успел увидеть многое из того, что восхитило меня и на долю мгновения дало шанс вообразить, что я был прав… Но лишь на долю мгновения.

Я выпустил в этом мир страшное. Не то, что порождено сплавом двух реальностей. А то, что порождено в сердцах людей. То, что они приносят вновь и вновь в этот мир, вне зависимости от того, каким даром, какой судьбой, какой жизнью обладают. Я обнажил это невольно… И противостояние стало еще безжалостней.

Мне надо было давно это осознать — не в силе дара дело. Не в том, что и как он способен принести в этот мир. А том, что способен и захочет принять мир вокруг него. Что захотят сами люди.

Все снова идет по той же смутной дороге. Почему? Думаю, мы вновь все знаем ответ.

Я не могу набраться смелости и разрушить то, что сотворено мной. Может, где-то в глубине души я все еще надеюсь, что окажусь прав, и мир станет идеальным. А может, я просто стар и слаб. Поэтому я оставляю Ключ для тех, кто однажды решит покончить с придуманной мной иллюзией.

Простите меня! Я хотел дать вам свободу…»

«…Сегодня вашему вниманию я предлагаю весьма любопытное изображение, обнаруженное несколько лет назад в архиве одного почтенного семейства.

Думаю, вам всем хорошо понятна страсть наших сограждан к хранению вещей давних и удивительных. Редко можно найти дом в любом поселении, где вам с гордостью, а где-то даже с благоговением не продемонстрируют семейный архив, сундучок с прабабушкиными сокровищами, кладовую, полную предметов странных и загадочных, а случается, иные энтузиасты оборудуют целые домашние музеи.

Такая тяга к сохранению традиций похвальна. Красота, самобытность и уникальность этих вещей достойна того, чтобы ее берегли и демонстрировали современникам. Однако по-настоящему интересные находки случаются нечасто. И еще реже встречаются предметы, относящиеся к эпохам темным и давним. Тогда и традиции были иные и представления о красоте отличались от сегодняшних. Тем любопытнее взглянуть на них сейчас.

Итак, что мы видим? Небольшое, длиной в полторы ладони, высотой в ладонь плотная пластинка из неизвестного материала, изображающая некое архитектурное сооружение. Экспертам-реставраторам из Звеницара до сих пор точно неизвестно, каким именно способом было сделано это изображение. Наиболее вероятное предположение, что это так называемый «слепок с реальности», которые часто делали наши предки в незапамятные времена. Методика изготовления этих «слепков», как известно, нами до сих пор не разгадана, однако наиболее близко ее можно отнести к попыткам некоторых сегодняшних исследователей делать изображения с помощью хлористого серебра и прочих химических соединений (да простят меня специалисты за невежество в данной области). В отличии от современных поделок, старинные «слепки» при определенных условиях хранения могут оставаться неизменными веками.

Таким образом данную пластинку можно бестрепетно отнести к временам древним и, соответственно, внимательно изучив изображение, можно составить примерное представление о вкусах, царивших в те времена. О! Не зря их относят к темным…

На «слепке» изображено некое, чудовищно многоэтажное здание из камня и, предположительно, стекла.

Что подвигло неведомого наблюдателя запечатлеть именно здание? Возможно, оно было ему родным? Или там проживал некто близкий для него? Хотя сам факт того, что кто-то мог «проживать» в подобном сооружении кажется невероятным. Очень может быть, что предназначение здания было совсем иным, но мы не станем тратить время на догадки. Чем бы оно ни было, нас сейчас интересует только эстетическая ценность данного сооружения…

Вы можете сказать, что это не совсем справедливо — делать выводы об эстетическом пристрастии давно ушедших людей, руководствуясь лишь случайным изображением архитектурного монстра неясного предназначения. Но подумайте на досуге: а способны ли вы сами сейчас придумать нечто похожее? Способен ли ваш разум, привыкший мыслить определенными категориями и оперировать определенными понятиями о красоте, привести вас к подобному архитектурному решению?

Что вы видите? Простое прямоугольное строение, унылое, приземленное, без проблеска творческого подхода, без попытки сделать постройку привлекательной. Всего лишь утилитарная коробка с крышей и отверстиями.

О, нет! Здесь нет и следа благородного минимализма, коим славится величайший художник Природа. Минимализм требует щедрости и изысканности мышления, и не всякий понимающий художник решается следовать таким путем. В нашем же случае речь идет о примитивизме и грубости. Взгляните внимательнее — эти простые решения фасада, эти очевидные линии крыши, незамысловатые очертания окон и дверей, неинтересный общий вид — скучно, банально, серо. Даже глиняные хижины, сооруженные дикарями-островитянами, выглядят изумительно живыми и нарядными рядом с этим уродливым параллелепипедом из камня…

Мой давний оппонент из Центра Архитектуры Витай Зимород часто утверждает, что я излишне резок в своих оценках и тяготею к эклектичности и оттого простые архитектурные решения вызывают у меня разлитие желчи. Так вот смею напомнить уважаемому господину Зимороду, что разлитие желчи у меня вызывает не простые, а простенькие архитектурные решения. Чувствуете различие?..»

«… Как можно убить дракона? Заставить его НЕ БЫТЬ? Так же, как заставить его БЫТЬ.

Вы, наверное, не раз встречали людей, которые вообще не видят драконов. Это, между прочим, редкость, хотя считается иначе. На самом деле большинство людей видят или хотя бы чувствуют присутствие дракона. В каждом из нас есть хоть капля отравленной крови, позволяющей нам видеть незримое, слышать несуществующее, познавать неведомое.

Но случаются и исключения. Логично предположить, что если есть те, кто создает драконов, то найдутся и те, кто НЕ СОЗДАЕТ их. Или уничтожает существующих…

Как бы это попроще объяснить. Есть люди несколько иного склада… Негибкие, недалекие, просто не способные постичь чего-то надреального. Знаете, иногда случается такое — допустим, в храме, среди взволнованных, восхищенных, очарованных людей найдется кто-то откровенно зевающий, уныло плетущийся за всеми, равнодушный. Он просто ничего особенного не видит. Ему безразлично. Он такой сам по себе, то ли от природы, то ли как результат неудачного воспитания. Из таких людей легко сделать тех, кто станет жечь книги, уничтожать изобретения или убивать себе подобных, если они отличаются от его представлений об обычном.

Только не путайте, это совсем не те люди, кто видит, допустим, в тех же книгах угрозу. Совсем напротив, такие люди знакомы с надреальным, и они способны оценить его власть, бояться его или не желать его прихода.

В нашем случае речь идет о тех, кто безразличен и равнодушен. Им все равно».