Баранецки Марек Карлгоро. Время 18-00

Полковника Вильяма Трэинера, постоянного Представителя Президента при Миссии, вытащили из постели в 2-16. Еще не успев стряхнуть с себя сон, в 2-18 он, затягивая пояс, сбежал по лестнице к ожидавшей у подъезда капсуле. Устраиваясь на заднем сиденье, Трэйнер уже знал, что его ожидает трудный день.

Два капитана и штатский — всех их он знал в лицо сидели, крепко сжимая в руках обложки с государственным гербом. Полковник протер глаза и посмотрел на штурвальную консоль: «Баллистический полет, цель зафиксирована, местное время 15.04». Штатский с молодым, но прежде времени состарившимся лицом обернулся к нему с переднего сиденья:

— Меня зовут Генри Хант. Я из пресс-кабинета и должен сопровождать вас до Центра Галактического Перехвата. Хотя, на мой взгляд, это излишняя предосторожность, в мои обязанности входит не допустить с чьей-либо стороны попыток установить с вами связь. Имеются в виду средства информации. Господа капитаны всего лишь сопровождают нас. У вас есть вопросы?

Полковник уже знал, откуда ему знакомо это лицо.

Он не раз видел Ханта среди окружения Президента и даже однажды встречался с ним на правительственном банкете. Трэйнер знал и то, что сейчас из Ханта больше ничего не вытянешь. Он кивнул Ханту в знак того, что принимает его объяснения к сведению и вопросов не имеет. Тот протянул ему корочки с отпечатанной страницей внутри и повернулся на сиденье.

Ровно через тридцать минут освещаемая послеполуденным солнцем капсула остановилась в конце полосы, примыкающей к узкой дороге. Здесь стояла теплая, пахнущая скошенной травой осень. Машина Центра провезла их аллеей огненно-красных каштанов до массивных бетонных ворот с большой, выдавленной в никеле надписью: «Центр Галактического Перехвата в Карлгоро».

«Если это авария системы перехвата, то мы поедем вправо; если новые данные, то прямо, до самого обелиска», — подумал Трэйнер. Он глубоко вздохнул и ладонями, не касаясь тела, от головы до коленей собрал иголки усталости. После магнитного массажа он почувствовал себя спокойным. Они поехали прямо. За Памятником Тайных Героев они повернули к главному зданию Центра. У входа его приветствовал дежурный сержант.

— Сержант Даниэль Савецки, дежурный по отделению. Вас ждут, господин полковник. Пожалуйста — по коридору направо до лифта номер семнадцать.

Сержант отступил назад, отдавая честь, и Трэйнер вошел внутрь. В то мгновение, когда полковник переступал порог, он почувствовал Присутствие и благодаря ему уже знал, куда должен явиться. Он знал, что оно ждет его. Перед лифтом номер семнадцать Трэйнер отдал офицеру-инспектору все мелочи и получил стальной поясок с магнитной полоской.

— Это ваш симпатайзер для этажа, на котором остановится лифт, и для всех устройств информационной сети. На этаже вас будет ждать полковник Андерсом, — сказал офицер, вручая ему магнитный ключ, и улыбнулся официальной улыбкой.

Полковник Андерсон поджидал Трэйнера в нескольких шагах от дверей лифта. Он был без мундира — в свободной одежде для отдыха, используемой во время медитации в Отделении Менталистики.

— У нас тяжелый случай, Вильям, — начал он, — прошу за мной, я познакомлю тебя с подробностями.

Они пошли по коридору. Андерсон продолжал:

— Полтора часа назад мы поставили в известность о сложившейся ситуации секретариат Президента и получили полномочия для проведения акции в секретном режиме. Личный состав космолета «Европа II» находится в опасности. Ввиду важности этой информации тебе не передали ее во время полета. Официально ты вызван сюда к одному из программистов, раненному во время ремонта Отделения Геопатической Силы. На всякий случай запомни: раненый — старший лейтенант Роджер Ростоу из Отделения Анализа Эха. Его состояние не вызывает опасений. Эту информацию еще не передали для распространения.

Они миновали коридор, ведущий к главному залу медитации, вход в военные часовни — англиканскую и православную. В первом помещении Отделения Переработки Данных находились визионный табурет, настенный экран и три небольших кресла. Они сели. Андерсон вставил свой симпатайзер в гнездо выходного отверстия системы информации и повернулся к Трэйнеру. На его лице было видно напряжение.

— Согласно достоверной информации на корабле «Европа II» около 8.07 по нашему времени тяжелую травму получил Главный Менталист Миссии — Рой Хоямсен, В процессе энергоснабжения исследовательской капсулы выбило часть энергии из магнитных контуров. Мы не дали хода процедуре после первого сообщения ясновидящего J6A, Распределение шумов коры головного мозга во время дежурного транса давало восемьдесят четыре процента правдоподобности видения, J6A к видению передал однозначный комментарий: полная субъективная уверенность в реальности происшествия. Второе сообщение поступило через семь минут после первого. Видение того же самого характера было и у J9A. По двум этим видениям мы синтезировали на компьютере обстоятельства несчастного случая. Тогда мы дали делу ход, и появились новые данные. Мы проверили медицинские возможности «Европы»; оказалось, что он не должен был оставаться в живых. До сих пор нам неизвестно, как они поддерживают его жизнь. Посмотри на запись.

На экране, на котором вместо плоского появилось объемное изображение, разворачивались драматичные события: На размазанном многоцветном фоне, кружась, проступило какое-то темное пятно с четкими контурами и замерло в нижней части экрана. Потом изображение переключилось на ближний план. Фон остался без изменений, зато увеличился в размерах темный предмет, сотрясаемый какой-то странной конвульсивной дрожью. Трэйнер знал, что это такое. Он с трудом дождался конца.

— На этом заканчивается визионная запись видения, снятая с коры головного мозга у J6A, — начал Андерсон, — остальную информацию J6A принял, не задействуя кору. Как тебе известно, нам не под силу регистрировать такие видения, J6A утверждает, что таким уникальным способом он захватил момент взрыва, отбросившего Роя Холмсена к стене коридора в конструкционной точке 07490713 24 СС 70 X. Обрати внимание на сравнительный анализ.

Нажав несколько кнопок, он снова включил экран.

На синтетический снимок коридора из компьютерной памяти наложился видеоряд ощущений ясновидящего. Потом он сменился на снимок, снабженный номерами основных конструкционных точек.

— Благодаря участию второго ясновидящего J9A, говорил Андерсон, — мы получили данные о характере повреждений тела у Роя Холмсена. К сожалению, без визионной регистрации. J9A не дает на нее согласия. Повреждения, описанные им, касаются конечностей, передней части туловища и левой стороны головы. Каким-то чудом правая сторона оказалась незатронутой. Впрочем, это не имеет значения; с медицинской точки зрения повреждения квалифицируются как обширные ожоги третьей степени.

Установилась тишина.

— Я знал его, помнишь? — прервал молчание Трэйнер. — Мы тогда были совсем маленькими. Мне только исполнилось семь лет. Он был идолом всех мальчишек. Помнишь, как он с нами разговаривал? Со мной больше никто так не разговаривал. Без слов. У нас одна биоволна.

Он опять помолчал, потом сменил тему:

— Почему начальство не торопилось информировать меня и почему меня вызвали только ночью?

Андерсон кашлянул.

— Это не начальство медлило, а мы. Видишь ли, у нас нет… лично у меня нет полной ясности, слишком мало доказательств… Впрочем, я не представляю себе, каким образом можно было бы подтвердить… то, что выявилось после наших анализов. Ну и расхождения в истолковании… В первую очередь мы предупредили Президента. Я еще не знаю, как проходил разговор. Он длился пятьдесят три минуты. Ты понимаешь, что это означает. Президент дотошно выспрашивал о всех следствиях из наших выводов. После этого разговора мы получили приказ принять в Центре трех самых крупных медиумов и биоэнергетика Айсмонтова. Наши биоэнергетики придерживаются такого мнения, что… следует прибегнуть к передаче биологической энергии на «Европу II», Они полагают, что с такими медиумами расстояние в семь световых лет, разделяющее корабль и Землю, вполне преодолимо. На подготовительном собрании мы разработали схему-цепочку доноров энергии. Айсмонтов должен стать главным донором, задающим основную волну… Его поле в двести двадцать раз сильнее поля Роя Холмсена. Ты представляешь, какая это мощь? В прошлом месяце он обработал на расстоянии в восемь тысяч километров группу из шестнадцати тысяч человек и добился в предотвращении болезненных процессов показателя в девяносто четыре процента. Центр космической медицины по его параметрам отобрал четырех человек с поляризованными эфирными характеристиками. В первые часы мы не могли выделить Ведущего, который преобразовал бы эту энергию и передал ее — даже в ущерб остальным донорам — на «Европу II». И только за двадцать минут до твоего появления мы встречали… так уж получилось, встречали Джидду Свами Санхрамурти. Он имеет звание «Светлость Светлости». По данным нашей информационной сети, его отношение к нашей действительности является для этой операции наиболее подходящим.

Он замолчал и повернулся к изображению, развернутому в немую проекцию. Зависшие в пространстве цифры, обозначающие конструкционные элементы, внутри которых в неестественном положении находился изувеченный человек, светились с экрана вызовом.

Андерсон склонился над пультом управления и переключил изображение. Они увидели поднятую в пространство анатомическую модель человеческого тела с просвечивающейся структурой внутренних систем. Указательная риска принялась медленно вычерчивать на поверхности модели пораженные участки, имеющие неправильную форму.

— Вероятно, так наносятся повреждения. Хорошенько запомни их до биоэнергетического сеанса. Заключения медицинского компьютера выглядят так же. На вопрос, почему, несмотря на такие увечья, раненый остался жив, он высвечивает: «Гипотетический случай. Ввиду противоречивости данных не поддается анализу». Вместе с тем он исключает возможность гипотермии. Единственное средство, которое он предлагает, это гелий при температуре 293° К и под давлением в одну атмосферу, На «Европе II», вероятнее всего, так и поступили. Джидду же дал понять, что знает, почему Рой жив, но не делится своими мыслями.

Риска закончила свой путь, оставив после себя еще более поразительную картину, чем предыдущая. В нижнем правом углу появилась фиолетовая надпись: «Кончина — Рой Холмсен A SCX 7440 3172».

— Есть в этом какая-то загадка, — продолжал Андерсон, — нам все время так кажется. Мы поделились результатами «мозгового штурма» с Департаментом Внешней Политики, и они отослали нас к Президенту.

Они посодействовали нам и тем, что уговаривали Джидду приехать. Ты же знаешь, насколько это сложно в случае с настоящими медитаторами. А между тем он знал, что его позовут, и сразу же ответил согласием.

— Мне это известно, — сказал Трэйнер, — при входе я принял внутреннее сообщение. Он мне представился, хотя тогда я не знал, что это он. Мне известно и то, что он обладает и способнрстью Направлять. Сдается мне, я догадался, что вас беспокоит. Я чувствовал, также, что получу ответы на все вопросы, но только в ходе сеанса. Ведь решение находится за пределами технических и научных возможностей. В структурном отношении оно совсем другое.

Видя недоумение Андерсона, он добавил;

— Я получил распоряжение участвовать во всех ваших мероприятиях и имел бы немало хлопот, если бы Джидду не принял меня. Через восемь месяцев истекают его полномочия, и старику нужны козырные карты. При удачном исходе такой случай перед выборами может сослужить ему добрую службу.

Андерсон взглянул на часы и сделал нетерпеливый жест;

— Прежде чем мы отправимся в зал, ты должен переодеться. Люди, с которыми мы будем работать, гораздо хуже сосредоточиваются в присутствии военных в форме.

Трэйнер кивнул.

— Мы начнем сеанс через сорок минут, за это время ты ознакомишься с самым последним радиосообщением, которое мы вчера получили с «Европы II». Оно было отправлено семь лет назад, а значит, не связано с этим происшествием, но у тебя будет подборка информационных материалов. Где ты будешь переодеваться?

— Здесь.

Андерсон нажал кнопку.

— Релаксационную форму для полковника Трэйнера… Я оставлю тебя на полчаса, — добавил он.

Шипение выходных дверей слилось со щелканьем небольшого пневматического транспортера. Трэйнер вытащил из контейнера пакет с одеждой и встряхнул его, разворачивая в двухслойный легкий комбинезон без воинских знаков отличия. Он переоделся, не отводя глаз от экрана, продолжающего показывать модель тела м лишенное отчетливых черт лицо. Через дозатор Трэймер заказал и получил стакан с мутной жидкостью. Он уселся перед пультом. Заказ принимался на определенное блюдо, но у Трэйнера в Центре был личный шифр, поэтому ему подали кушанье, не содержавшее веществ, способных нарушить испускание биоэнергии. От внешних воздействий предохраняли размещенные на самом нижнем этаже стабилизаторы геопатических полей, включающие в радиус своего действия весь комплекс зданий Центра. На несколько десятков километров вокруг не было тюрем, психиатрических лечебниц, линий высокого напряжения. Ничего, что могло бы воздействовать на жизнедеятельность людей с исключительными психотронными свойствами, работающих в Центре. Мечты заключенных о свободе, стрессы психически больных — попадая в эфир, проникая через все материальные среды, они могли бы видениями являться медиумам, настроившимся на прием мысленных сообщений с кораблей, летящих в Космосе. Блуждающие мысли и видения необыкновенной яркости могли бы улавливаться случайными приемниками в лице ясновидящих и попадать после прочтения их мозговых полей в системы преобразования, а энергетические линии отвлекали бы на себя медитирующих работников служб перехвата.

К Центру Галактического Перехвата не имел доступа даже Президент; его амбиции и устремления нарушили бы равновесие ментального эфира. По этим же самым причинам перед важнейшими акциями в нем не могли находиться и другие политики, не подготовленные заранее военные, актеры, спортсмены. Все работники Центра отбирались через тяжелейшие тесты. Условием работы в Службе была полная жизненная и психическая стабилизация. Эмоциональный комфорт имел решающее значение в работе технических отделений. Безусловная способность сохранять его независимо от внешних факторов давала возможность претендовать на должность действующего функционера Службы Перехвата. Тесты на эмоциональные параметры учитывались наравне с образованием и профессиональными качествами.

Вильям Трэйнер, выпускник Военной Академии Внесистемных Полетов, делал блестящую научную, а потом и служебную карьеру, не испытывая потребности подкреплять свои поступки психическими усилиями. Благодаря своим психофизическим склонностям он быстро занял привилегированную должность при Президентском Дворце. Трэйнер уже участвовал в двух специальных акциях в районе колец Сатурна. Но только здесь, на Земле, внутри одной из главных наземных баз Галактического Флота, он почувствовал, что приближается столкновение с Неведомым.

В гнезде считывателя торчал симпатайзер Андерсона, а под ним горела надпись: «Память открывается после проверки с использованием ключа н-р 4». Он вставил в гнездо свой ключ. «Снова предосторожности с выведением информации, — подумал Трэйнер. — У кабинета Президента будет еще один повод пожаловаться на наше отношение к президентской службе».

С полчаса он следил за событиями внутри «Европы II». Короткие высказывания членов экипажа, снимки новорожденных. Оценка ситуации экипажем. Функционирование систем космического города. Изображение было плоским и черно-белым, подернутым помехами, и потому Трэйнер не сразу узнал Холмсена. Он прокрутил пленку обратно и остановил ее. Это был Холмсен семь лет назад. Почти такой же, каким он его помнил. Выразительное, каменное с виду лицо, глаза, смотрящие далеко за объект взглядом, которому не хватает пристальности и пытливости. Когда их глаза встретились, глаза семилетнего мальчика и сорокадвухлетнего мужчины с мировой известностью — он узнал в мальчике себя в своей детской перспективе и свою принадлежность к будущему. Точно такое же впечатление сложилось у всех его ровесников из школьной группы. С каждым из них Холмсен беседовал три или четыре минуты. Беседы были без вступления и окончания. Беседы о смысле существования каждого из них. Восемь месяцев спустя Холмсен присоединился к экипажу уже выведенной на околосолнечную орбиту «Европы II». Из этой группы детей тридцать восемь стали менталистами. Среди них были Андерсон и Трэйнер.

Он включил воспроизведение, Холмсен говорил о значении социофактора групповой сплоченности и индивидуальных отношений, интересных с точки зрения социотроники. Потом перешел к теме исследования пространства вокруг «Европы II». Когда Холмсен в очередной раз переменил тему, Трэйнер непроизвольно прислушался. После того, как запись кончилась, он прокрутил ее назад и снова включил. Потом повторил это еще раз. Трэйнер сосредоточил внимание на словах, произносимых Холмсеном медленно и решительным тоном:

«…Возрастание атмосферы беспокойства я отмечал уже несколько раз. Это явление выглядит настолько нетипичным, что у него нет источников внутри группы. Процесс сплочения нашего микросообщества проходит без осложнений. Нам удалось создать связи и системы поведения, уже заметно отличающиеся от принятых на Земле, но в нашем обособленном положении эти изменения проходят с пользой для группы. Запрограммированные предсказания и микросоциологические прогнозы продолжают оправдываться. Совместные релаксационные медитации сейчас проходят каждое воскресенье, а созидательные — по средам и пятницам и являются главными пунктами рабочего дня. Как я уже вспоминал во время предыдущей передачи, мировоззренческое разграничение добра и зла как созидательных ценностей установилось в оптимальном составе экипажа. Так вот, это беспокойство принимается именно с этой точки зрения. Единичное мнение о нем — тоже. Я приведу совместно составленный и согласованный текст. „Мы чувствуем психическое давление с легким оттенком угрозы. Оно проявляется с промежутками в несколько недель и связано с конфликтными ситуациями, но мы ощущаем его только после удачных операций по сглаживанию их. Интенсивность его выражена слабо, но отчетливо. В восприятии двенадцати процентов членов экипажа оно проявилось также и после предотвращения двух аварий энергетических систем, обозначенных номерами 5701 03 и 06. Эти ощущения — подпороговой природы и не имеют признаков реакции на стрессы. Вместе с тем они не являются существенным фактором стабильности настроений. Имеется всеобщая уверенность, что их источник объективен, находится снаружи и не связан с естественными психобиологическими реакциями“. Отделение менталистики полностью контролирует положение, и мы не наблюдаем никаких негативных явлений. Запись для социотехнического отделения была сделана в соответствии с программой Земли процедура н-р А 7 349. Следующая передача — через двести восемьдесят дней в десять тридцать по времени корабля».

Изображение на экране сменилось позывным визионным сигналом «Европы II». Это был конец записи. Трэйнер сидел неподвижно, стараясь понять, что так сильно озадачило его в заявлении Холмсена. Он чувствовал, что основной упор сделан на концовке. «Имеется всеобщая уверенность, что их источник объективен, находится снаружи и не связан с естественными психобиологическими реакциями». Интуиция подсказывала ему, что существует какая-то связь между фактами, отстоящими друг от друга на семь лет. Но когда он начинал задавать себе конкретные вопросы, это впечатление пропадало. Все еще сомневаясь, Трэйнер медленно соединился с конструкционным отделением Центра. Ему ответил молодой рыжеволосый старший лейтенант.

— Какова вероятность утечки энергии на «Европе»? — спросил Трэйнер.

— В этом случае?

— Да.

— Сейчас выясню, — доложил старший лейтенант и закодировал вопрос. На экране появилась цифра О, 000000003, а под ней — примечание: «Во время полета степень безопасности по сравнению с исходной повышена».

— У вас еще есть вопросы?

Трэйнер ответил отрицательно, и связь закончилась. Надпись, светясь, продолжала висеть в пространстве экрана, противореча еще теплящимся в сознании подозрениям относительно технических причин аварии. Теперь ему было известно, насколько ничтожной была вероятность взрыва на корабле в тот момент, когда Холмсен находился в коридоре. В этой точке корабля его присутствия не требовалось ни уставом, ни кругом его обязанностей.

Спустя десять минут он уже стоял вместе с Андерсоном перед дверями зала, в котором находились все участники Сеанса. Трэйнер чувствовал возбуждение, несмотря на самоконтроль, которого он придерживался с момента знакомства с Заданием. Словно читая его мысли, Андерсон вполголоса сказал:

— Я ощущаю себя учеником перед экзаменом. Мне не приходилось выполнять задание в подобной ситуации. У меня такое впечатление, что не я им управляю, а выступаю только пешкой.

— Какой он? — спросил Трэйнер.

— Он образован. Три факультета, одиннадцать языков. Ему тридцать один год, если это имеет какой-нибудь смысл, — ответил Андерсон и добавил, глядя на часы: Сейчас шестнадцать пятьдесят шесть. Помни о ритуале.

Он открыл двери, и они вошли внутрь. Свет от бестеневых ламп, имеющий желтый оттенок, позволял видеть сидящих полукругом людей на низких табуретках, Стены, пол и свод были выложены мозаикой из лиственницы, скрывающей под собой акустические экраны и регистраторы компьютерных систем. В этом зале записывали картины, увиденные медитирующими. На одной из стен был помещен большой пространственный снимок обнаженного Роя Холмсена. С противоположной стороны от входа в полукруг было два свободных места. Сидящие пребывали в полной неподвижности и тишине, повернувшись спиной к дверям. Зная, что Андерсон уже виделся с Джидду, Трэйнер выступил на два шага вперед Андерсона, опустился на колени и поклонился сидящему спиной к нему мужчине. Он сделал это в полном молчании, и никто из присутствующих не отреагировал ни одним движением. Смуглый мужчина, которого приветствовал Трэйнер, застыл в неподвижности и молчании. Все еще стоя на коленях, Трэйнер бегло посмотрел на остальных. Двое из них, обращенные к нему профилем, были темноволосыми, неопределенного возраста мужчинами с мелово-белой кожей, слегка отдающей лимонным оттенком. Руки, похожие на гипсовые отливки, из-за своей неподвижности резко контрастировали с цветом красно-рыжих свободных одеяний.

С правой стороны сидел мужчина крепкого телосложения с выступающим вперед жестким профилем. Это был Айсмонтов. Последней с правой стороны сидела женщина средних лет с весьма невыразительной внешностью и заурядной фигурой. Она была одним из самых лучших медиумов на Земле.

Трэйнер перевел взгляд на спину, прикрытую серым сукном. Джидду, по-прежнему не двигаясь, отозвался тихим голосом.

— С помощью техники вы открыли небо, но не умеете открывать двери в свои тела. Желаете познать себя, а ищете вне себя. Когда уже поздно, вы трясетесь за братьев, а когда есть время, как дети, забываете о том, что ваши поступки — всего лишь пыль по сравнению с бесконечностью.

Он замолчал, и снова установилась полная тишина.

Через минуту так же тихо Джидду сказал:

— Я слушаю твои слова.

— Позволь, учитель, насладиться радостью приветствовать тебя, ответил Трэйнер.

— Приветствуй, — послышалось в ответ.

— Позволь еще принести тебе благодарность за твое присутствие и приветствие на пороге здания. Я желаю, чтобы твой путь стал для меня светом, ведущим к совершенству. Я желаю твоей науки.

Ответом было молчание. Трэйнер воспринял его как знак одобрения.

— Тебе, конечно, известно, — продолжал он, — что я хочу еще раз лично просить тебя применить свою силу и вернуть жизнь телу Роя Холмсена. Сделай своей силой, которая выше материальных и временных связей, чтобы близкий нам всем человек вернулся к жизни. Я присоединяюсь к просьбе, с которой к тебе приехали представители нашего Центра.

Опять воцарилась тишина, прежде чем Джидду ответил:

— Я согласился на это, поскольку просите не только вы. Веление жизни в его душе сильнее тяги к продолжению путешествия. Займи свое место.

Трэйнер поднялся с колен и вместе с Андерсоном сел на свободные табуретки. Вступительная часть была закончена.

— Перед вашим появлением, — сказал мужчина, сидевший справа от Джидду, — у меня было видение с корабля. Несмотря на все усилия, я не мог увидеть раненого. Зато почувствовал, что эмоциональное напряжение спало и экипаж преисполнился решимости. Работа проходит нормально. С момента несчастного случая все ожидают какого-то события. Какого — я не смог определить. Знаю только, что ничего хорошего от него не ждут. Я не могу объяснить это. Оно должно было наступить в течение часа после несчастного случая, но не наступило.

— У нас мало времени, — сказал Джидду, прерывая говорящего. — Мы все должны приготовиться, чтобы не опоздать с помощью. Вы должны подготовить ваши тела и ваш дух к постижению Правды. Только через нee я могу распоряжаться жизнью человека вне Земли. От вашей расположенности к Правде будет зависеть жизнь тела и восстановление духовных связей. Вы готовы?

В течение нескольких минут все мысленно ответили утвердительно. Когда ответил последний из них, Трэйнер почувствовал, что он уже не закован в себе. Внезапно отворились все запоры, и он знал, что больше слов не будет. Им овладела какая-то сила, которая открыла закупоренные каналы чувств. Трэйнер ощутил, как распадаются всякие связи, управляющие физической деятельностью. Он стал легким и светлым. Он мог узнать все, что пожелал бы. Его вдруг осенило, что это его состояние — и есть Освобождение, которое до сих пор он мог достичь только после многих дней медитации. Оно пришло внезапно, и вывести Трэйнера из него, воздействуя извне, было невозможно, Он знал, что его в это состояние привел Учитель. Он чувствовал, что вот-вот наступит то, что уже известно ему по его опыту. А потом настанет только Неведомое.

Первым начал гаснуть слух. В тишине возник шелест. Его мозг улавливал все более отдаленные рабочие шумы Центра. Несмотря на экраны, он отмечал дрожь Земли под падающими с деревьев листьями. Он знал, что если бы сейчас в помещении зажужжала муха, он погиб бы от взрыва — звуков, издаваемых ее крыльями. Но ничего не произошло, и фаза сверхслышимости прошла — слух отключился совсем. После него померкло зрение, но прежде, чем это случилось, Трэйнер понял, что уже не воспринимает тепла и ощущений вкуса. Он без труда преодолел последний барьер, на который наталкивался, когда только начал постигать искусство медитации. Барьер страха. Полностью укрощенное подсознание подчинилось его воле и не отозвалось, когда мир его чувств перестал существовать вместе с внешними атрибутами жизни. Тогда он пожелал видеть, и ему открылась картина, но уже независимая от глаз. Он захотел слышать и услышал, но не слухом. Потом захотел контакта с тем, кто открыл его, и слился с ним в одно целое. Все это протекало без его участия. Достаточно было его разрешения. Он приближался к Правде. Его могущество было настолько велико, что Трэйнер не чувствовал его границ. Он мог все. Достаточно было побуждения Воли.

И тогда начался Диалог.

В нем не было ни слов, ни понятий. Диалог происходил в нем самом. Диалог обо всем. Начиная с первого атома Вселенной до последних мгновений ее существования. Этот диалог был его наступлением на устои индивидуальности. Хотя Трэйнер знал, что он не одинок, его присутствие было окутано непроницаемой психической пеленой предубеждений, невежества, эгоизма. Снаружи на нее давило Добро того, кто вел его… Эта сила мягко и властно требовала избавления от земных пороков. Он медленно, очень медленно поддавался… И то, чего он боялся, не наступило. Подсознательное опасение потеряться, когда он отбросит узы, соединяющие его с проявлениями физической жизни, оказалось напрасным. Он переживал такое состояние, когда полностью сознавал цель, ради которой добровольно обрек себя на физическое бездействие, а его физическая неповторимость потерялась. Он чувствовал, что становится Энергией, сублимируемой семью личностями. Каждая из них теперь имела ту же самую цель, что и его. Где-то за границей познания угасала жизненная энергия менталиста Холмсена, оказавшись не в силах противопоставить себя хаосу материальной Вселенной, но все еще любой ценой цепляясь за тело. Откуда-то из глубины выплыл вопрос, который будоражил Сознание. Вопрос, не облеченный ни в какие условные знаки. Возникло удивление тем, как мог произойти несчастный случай. Как получилось, что тело не хочет поддаться. Вместо ответа он вдруг ощутил, как к нему постепенно приходит Понимание. Приходит Всеведение. А когда оно наполнило его, он осознал Неумолимую Враждебность Хаоса, на который поднял руку человек с его Стремлением к Порядку. Человек, желающий увериться в том, что все и всюду имеет свои Причину и Следствие. Что Хаос оказывается бесконечным множеством совершенных законов Природы. Этот Хаос с давних пор не мог смириться со всеми начинаниями одушевленных существ и их высшей формы на Земле — homo sapiens. Человек проник в межзвездную пустоту, которая не была предназначена для него. В восприятии безличного теперь Трэйнера и соединившихся в медитации доноров биоэнергии этот Хаос стал синонимом воплощенного Зла. Силы, противостоящей Жизни. Но не материи, ибо подчинение ее самой Порядку было Злом. Право проникать внутрь ее стало Добром в высшем смысле. Сообщество «Европы II» вторглось в Хаос. Со стороны стихии неизбежно последовали меры самообороны, называемые среди людей случаем. Микросообщество «Европы II» уже много лет по времени корабля защищало себя, сплачиваясь организационно, приспосабливаясь, латая бреши, стараясь гасить вспыхивающие то тут, то там между людьми конфликты, выступавшие не чем иным, как наивысшим проявлением Энтропии. Закон Энтропии всегда выбирал и Теперь выбрал самую слабую точку в звене предохранения. И соединил аварию системы с присутствием человека, оказавшегося самым главным элементом, сплачивающим экипаж. Им был менталист Рой Холмсен.

Когда общее Сознание медитирующих вобрало в себя понимание этого, Джидду отдал единственное отчетливое мысленное распоряжение, которое сознание Трэйнера выполнило тотчас же. В этот момент исполнилось ожидаемое. Трэйнер захотел оказаться в медицинском отсеке «Европы II». И оказался в нем. Перед ним, внизу, под полупрозрачным покрывалом на медицинском столе лежало изувеченное тело. Трэйнер находился на расстоянии в семь световых лет от Земли и от своего тела. Он возжелал излечения этого человека и почувствовал наплывающую, словно транс, Энергию и Мощь. Почувствовал, как она подходит к нему с шести сторон и сливается с его. Он сосредоточился в ней и вошел в тело лежащего. Масса уничтоженных клеток заблокировала первое вторжение биоэнергии и жизни. Неожиданный, почти явственный стопорящий удар! Однако он не отступил и через некоторое время ощутил, как эта энергия вытекает из него и движется в сторону больных клеток раненого тела. Все это длилось какую-то долю секунды… а может быть, вечность. Он не знал. Мерой времени сделалось только сопротивление организма раненого. Когда это противодействие совсем исчезло, он почувствовал, что его присутствию приходит конец. Трэйнер в долю секунды охватил Всевидением весь корабль. Приводы, системы, помещения, люди, память информационных систем, животные и растения, наружные устройства «Европы II». Он сразу запомнил все, зафиксировал обстановку и поблагодарил ведущего за то, что тот доставил ему эти мгновения. Потом провалился в темноту и пустоту. И почувствовал, что возвращается.

Спустя долгий промежуток времени, которое он уже ощущал, Трэйнер открыл глаза. Вместо зала перед ними были сказочно многоцветные пятна, медленно уплывающие в стороны. До слуха доносились отдельные невнятные слова. Он почувствовал страшную усталость как никогда до сих пор. Звук речи стал приобретать осязаемые формы. Говорил мужчина с голосом низкого тембра:

— …в истории Центра. Полную запись мы как раз и анализируем в Отделении Преобразования… Полковник приходит в себя. Подайте еще немного энергии на голову, еще ниже, на руки, вот так.

Изображение прояснилось. Перед ним, опустившись на колени, стоял врач Центра в голубом комбинезоне и, держа ладони над его головой, пристально рассматривал Трэйнера. Глаза у него были сосредоточенными и внимательными. Через минуту он едва заметно улыбнулся.

— Как вы себя чувствуете, господин полковник?

Трэйнер посмотрел на руки над собой, а потом заметил мокрые пятна вокруг. Весь комбинезон был мокрым, как будто Трэйнер только что вышел из воды.

— Мне кажется, уже хорошо, — он заколебался, — а разве было плохо?

— Вы отдали очень много энергии, но сейчас уже все в порядке, ответил врач, — вы ведь знаете, что сеанс длился восемнадцать часов.

Трэйнер невольно коснулся руками своего тела, будто проверяя, жив ли он. Это вызвало улыбку у окружающих. Руки медленно опустились.

— Все после такого сообщения реагировали точно так же, — объяснил врач, — все, кроме Джидду.

— Где он? — спросил Трэйнер.

— Он уехал два часа назад, — ответил сидевший сзади Андерсон, — так же, как остальные.

— Если вы чувствуете в себе силы, можете воспользоваться душем, добавил врач, — это был самый скоротечный курс лечения похудением, который я в последнее время наблюдал. Вы похудели на четыре с половиной килограмма, как и полковник Андерсон.

Следующие два часа ушли у Трэйнера на подготовку доклада. То же самое делал в соседнем помещении Андерсон. Когда Трэйнер закончил, ему вдруг показалось, что он великий обманщик. Он говорил о состоянии корабля, экипаже, Холмсене, себе и ходе сеанса, но в разделе «выводы» оставил только аргументы в пользу развития психотронных методов сообщения с кораблями на расстояниях, превышающих возможности радио. Выводы были сформулированы убедительно. Это могло иметь значение при представлении к более высокой должности. Но за профессиональной сдержанностью Трэйнер с трудом скрывал обуревавшие его мысли.

— Знаешь, почему Холмсен хотел жить? — спросил он в середине проходившего в молчании обеда и, не дожидаясь ответа от Андерсена, продолжал: — К жизни его могла тянуть какая-нибудь привязанность, потребность продолжить экспедицию, желание завершить Миссию… Но не это было причиной.

— Не это, — подтвердил Андерсон.

— Уже на протяжении по крайней мере семи лет он знал то, что нам известно сейчас, — продолжал Трэйнер, — он знал, что с ним произойдет, когда он будет находиться в той части коридора. Знал задолго до того, как это должно было произойти.

Андерсон, удивленный, вздрогнул.

— У меня точно такое же ощущение, но почему он смирился с этим?

— Я думаю, что это было не смирение, — Трэйнер отодвинул тарелку и вытер губы.

— Не понимаю…

— А тебе не кажется, что этого вообще не должно было произойти? Шестьдесят устройств подобного типа, семнадцать километров коридоров, из которых три километра примыкают к точно таким же местам, как и те, что находились в районе взрыва. И он один. Это была та самая загадка, с которой все мы сталкивались при анализе.

— Что ты имеешь в виду?

— Я полагаю, что он гораздо раньше нас уяснил, чго никакое совершенство не остается и не может остаться безнаказанным. Может быть, это звучит иррационально, но сейчас у меня уже нет прежних сомнений. Эта Миссия — оскорбление Самой Высшей Гармонии Природы. Каждый успешный шаг в Космос это нарушение закона Хаоса. Каждая удачная попытка захватить плацдарм для продвижения цивилизации — это Вызов. Потому-то в истории действует закон чередования войны и мира. Расцвета и застоя; вслед за эпохой расцвета культурных цивилизаций их постигает упадок. Объяснение этого описательными законами разрешало бы проблему на уровне механизма протекания кризисов. Известно, как и когда, но не известно, почему. Никто никогда не отдавал себе отчета в том, что знает уже наше поколение благодаря менталистике. Здесь вступает в силу самый непонятный для человека закон — закон энтропии и упорядочивания. И неважно, назвали ли мы его в категориях религии борьбой добра со злом. Тенденцией к развитию и стагнации — в категориях экономического обоснования войны и мира. Удачной или скверной полосой в жизни отдельных людей. Целым поколениям было известно, что, если человеку долго везет, нужно ожидать наступления какой-нибудь драмы. Явление, известное под именем злополучного жребия и вызывающее инстинктивный страх. Особенно сильный, если человек явно и беспечно радовался везению. Но тем поколениям было известно об этом из их опыта. Ответа на вопрос: почему? не было. И эта экспедиция, упрощенно говоря, стала продолжением такой вот «радостной полосы успехов». Корабль практически нельзя уничтожить. Благодаря менталистике и психосоциальным методикам экипаж как механизм тоже не имел возможностей «испортиться», поддаться энтропии и уничтожению. Это как раз и было нарушением Закона, что случайность как проводник Хаоса на «Европе II» был выключен практически на тридцать лет. Шансы избежать аварии, с точки зрения энтропии, в этот период стали равняться нулю. Какая-то катастрофа должна была произойти.

— Было две аварии, упомянутых в последнем радиосообщении, которое ты вчера просмотрел. Хотя с матемагической стороны вероятность их была практически нулевой, — сказал Андерсон.

— Вот именно, — подхватил Трэйнер, — во время транса я увидел, что других аварий в последующие семь лет не было. Просто были усилены внешние и внутренние системы предохранения.

Он остановился и долго молчал.

— Уже семь лет назад экипаж ощущал беспокойство, которое предваряет несчастные случаи. Мы называем его предчувствием, которое, может быть, является признаком реакции в каком-нибудь высшем смысле на Энтропию. Но там они не дали возможности исполниться этому предчувствию. Отсюда и встревоженность — как раз после удачных мер по предотвращению напряженности между людьми и технических аварий.

Он снова остановился, словно не решаясь закончить.

— Я думаю, что Холмсен бросил самый большой вызов природе, на который до сих пор решался человек. Он знал, что должен сам симулировать разрядку. Симулировать, поскольку намеревался пережить свою смерть. Знал, что каноны Законов Природы нельзя обойти напрямик, так как, быть может, в этой ситуации в какой-то момент «Европа II» без видимой причины внезапно развалилась бы. А мы признали бы за этим событием бесконечно малую вероятность и чувствовали бы себя свободными от обязанности разгадывать загадки. Холмсен бросил вызов Энтропии. Сразу же по завершении Сеанса передачи биоэнергии, еще находясь в трансе, я заглянул в систему предохранения. Это устройство энергоснабжения исследовательской капсулы, которое и стало виновником аварии, имело семь предохранительных контуров, тогда как все остальные — восемь. Один был снят за двенадцать часов до происшествия, а как тебе известно из теории предохранения, математически полную безопасность в подобного типа устройствах дает трехконтурная система. Система двойного дублирования. Остальные пять были установлены после двух описанных в сообщении аварий. Рой Холмсен знал, что Энтропия воспользуется этим шансом!

— Осторожно, Вильям, еще немного, и ты ее персонифицируешь. Ведь это всего лишь Закон Природы.

— Я сказал это в переносном смысле, хотя он и похож на прямой. Тем не менее мне неизвестно, почему в медитациях Неведомое не имеет признаков сухих законов, Почему вся история мецталистики и человечества в паранормальных условиях познания выдвигает не динамические формулы и зависимости, пространственно-временные и логические характеристики материи, а понятия добра и зла, любви и безразличия. И описывает ими мир, создавая виды деятельности, которыми мы занимаемся, помимо материальной.

— Я думаю, что Рой Холмсен снял одну блокаду и только ее, словно давая этим единственным контуром пощечину всемогуществу Природы. Точно так же он лишь впервые побывал в этом месте. Когда во время транса мы попали туда же, оказалось, что его желудок был пуст уже два дня. И не содержал никакой питательной субстанции, которая при нарушениях такого рода могла бы ускорить смерть. Почему? Как ты это объяснишь?

— Нам неизвестно и то, зачем приехал к нам ДжидДУ, — продолжал Трэйнер. — Как ты сам говорил, он знал обо всем до того, как его попросили о помощи. А ведь он никогда и никуда не ездит.

— Ты думаешь… — начал Андерсон и остановился.

— Я думаю, что Рой спровоцировал несчастный случай намеренно. Я уверен и в том, что Холмсен рассчитывал на нашу помощь — именно ту, какую мы ему и оказали. Он включил эту помощь в расчет. Думаю, что он пошел на это не ради того, чтобы отвести неизбежность. Разумеется, в моем изложении дело выглядит упрощенно. Не знаю только, почему? Мне это кажется наиболее близкой к покеру комбинацией, какую я в состоянии представить. И, говоря откровенно, мне становится не по себе, когда я начинаю осознавать последствия удавшейся акции Холмсена.

— Не потому ли, что он принял помощь с Земли, а не от членов экипажа, который был рядом? — спросил Андерсон.

— Да, — Трэйнер произнес эти слова очень тихо, — только у Земли нет многоконтурных систем предохранения.

Андерсон поднялся с места и, выбросив посуду в отверстие для отходов, сказал;

— Итак, мы ждем от наших медиумов докладов по дежурным трансам.

Они попрощались возле дверей лифта номер 17. На нижнем этаже перед выходом из Центра на открытое пространство парка Трэйнер получил обратно форму и вещи. На площадке у подъезда он остановился и с удовольствием втянул ноздрями чудесный запах осени. Аллея, обсаженная золотыми гривами каштанов, словно предлагала прогуляться по ней. Он бросил форму в ожидавшую его служебную машину и от посадочной площадки пошел пешком. Однако не прошел он и километра, как из ехавшей за ним машины высунулся дежурный офицер.

— Господин полковник, связь с Центром. Полковник Андерсон на проводе.

Он повернулся на пятках и сел на заднее сиденье.

На экране трехмерного монитора, встроенного в спинку переднего кресла, ожидала его уменьшенная фигура Андерсена.

— У нас есть первое видение J12A. Организм Холмсена на девяносто шесть процентов регенерирован. Процесс обновления тканей в результате биоэнергетического стимулирования во время Сеанса имел комплексный характер. В течение ближайшего часа предусматривается восстановление всей поверхности кожи и исчезновение следов ожогов. J12A сообщил следующие этапы биологического обновления. Холмсен пришел в себя и избежал даже послетравматического шока. Это настоящий успех, полковник Трэйнер. Президент будет гордиться вами.

— Да, этот успех, первый настоящий успех нашего Центра, достигнут благодаря и вам, полковник Андерсон; я признателен вам за содействие, официальным тоном ответил Трэйнер.

Когда экран погас, он посмотрел на часы, но в рукаве блузы их не было.

— Который час, старший лейтенант? — бросил он в сторону офицера за штурвальной консолью.

— В Карлгоро?

— Да.

— Без минуты восемнадцать, — ответил офицер. Трэйнер кивнул, и машина на большой скорости понеслась по аллее в сторону посадочной площадки по ней катилась военная капсула, на которой он прибыл сюда.