"Темнее дня" - читать интересную книгу автора (Шеффилд Чарльз)

19. В КОМПАНИИ ЛЮДОЕДА...

«Ведьма Агнези» была проверена, заправлена и готова к старту. Джек Бестон, прибыв за считанные минуты до назначенного времени, сказал Милли только одно:

— Время путешествия с поверхностной гравитацией Ганимеда в качестве ускорения корабля станет слишком долгим. Поэтому я установлю одно земное «жэ». Согласны?

Получив от Милли изумленный кивок — а какой еще выбор у нее имелся? — Джек скрылся в своих апартаментах и запер дверь. Его исчезновение Милли очень даже устроило. Ее не столько волновало отсутствие Людоеда, сколько его присутствие. Что же касалось ускорения, то одно земное «жэ» было в шесть раз больше того, к чему она привыкла на Ганимеде, и гораздо больше того, что ей когда-либо приходилось испытывать. Вероятно, Милли предстояло ощутить себя сделанной из свинца, но поскольку это означало более быструю дорогу, она вполне могла потерпеть. Милли подошла к интерфейсу с пилотом.

— Сколько времени нам понадобится, чтобы добраться до станции «Цербер» в юпитерианской точке Л-5?

Пилот представлял собой Факс четвертого уровня в облике благородного мужчины с невозмутимым лицом и легкой сединой на висках. Он нахмурился, словно бы обдумывая вопрос Милли, хотя ответ мог быть предоставлен компьютером через считанные микросекунды.

— Предполагая, что я не получу никаких запросов на смену ускорения, предусмотренное графиком среднее время перелета включая переворот в средней точке составит восемь запятая шесть десятых суток. Расстояние перигелия будет триста восемьдесят девять миллионов километров.

— Но это заведет нас внутрь Пояса.

— Совершенно верно. Мы окажемся ближе к Солнцу, чем многие астероиды. Однако с нашими бортовыми системами регистрации материи никакой опасности столкновения не существует. Могу я еще чем-то вам помочь?

— Пока нет.

— Тогда я надеюсь, что полет вам понравится. Если будет что-то, посредством чего я смогу сделать его еще более приятным, спрашивайте без колебаний. А теперь, пожалуйста, займите ваше сиденье. По графику мотор должен будет завестись через тридцать секунд, но он не сможет этого сделать, пока все пассажиры не будут соответствующим образом размещены.

Милли прошла пристегнуться к одному из шарнирных кресел. Ответ пилота ее удивил, хотя не должен был бы. Солнечное ускорение на расстоянии Юпитера составляло всего лишь пару сотых сантиметра в секунду за секунду. Учитывая, что мотор был способен выдавать ускорение в гравитацию Ганимеда и больше, орбиты вокруг Внешней системы были практически как на ладони. Перелет от юпитерианской точки Л-4 к точке Л-5 должен был стрелой послать «Ведьму Агнези» между Солнцем и Юпитером почти по прямолинейной траектории. В точке переворота кораблю предстояло оказаться почти равноудаленным от планеты и от Солнца.

Милли откинулась на спинку мягкого кресла. Еще несколько секунд — и корабль уже двигался. Сила, которую почувствовала Милли, оказалась на удивление нежной. Если это было все, что ей предстояло перенести, то никаких проблем не предвиделось. Из иллюминатора по левую руку она наблюдала станцию «Аргус», заметно вращающуюся вокруг своей оси и теперь обращенную лицом к Милли. Затем она поняла, что станция «Аргус» на самом деле не движется. Корабль поворачивался в нужное положение. И вдруг, пока эта мысль все еще сидела у Милли в голове, могучая сила схватила ее и крепко вжала в сиденье.

Так вот, значит, что такое одно земное «жэ»! Милли казалось, что она едва может дышать. Груди, всегда по ее мнению слишком большие, теперь сделались куда более, чем косметической проблемой. Они стали тяжелыми грузилами, прижатыми к ее бокам. И ей предполагалось это переносить? Как долго? Более восьми суток, сказал пилот.

Милли закрыла глаза. Даже восьми минут было бы слишком много. Она неопределенное время беспомощно пролежала, пока не уловила в каюте посторонний звук. Тогда она открыла глаза.

Перед ней стоял Джек Бестон. Казалось, он ни от какого ускорения не страдал.

— Вот. — Он протянул Милли шприц. — Одно земное «жэ» в течение недели с небольшим не причинит вам никакого вреда, но нет смысла испытывать неудобства. Только помните, что в первые несколько часов резкие движения делать не стоит.

У Милли элементарно не хватило дыхания для ответа. Она взяла шприц. Если это была часть какого-то коварного людоедского плана, и укол должен был погрузить ее в бессознательное состояние, чтобы Джек смог затем с ней совладать, то и черт с ним. В ее нынешнем состоянии быть в бессознательном состоянии казалось куда лучше, чем бодрствовать.

— Не сюда. — Бестон схватил шприц и перенаправил его в определенную точку на шее Милли. До этого она, совершенно раскоординированная и с весящей целую тонну рукой, невесть как нацелила шприц в спинку сиденья у себя за головой.

— Вам нужно, чтобы это как можно скорее подействовало, — продолжил Людоед. — Поэтому лучше всего колоть в сонную артерию. Да и где угодно подействует лучше, чем если вы креслу укол сделаете.

Это была вроде как шутка, и Милли попыталась улыбнуться. Сделав усилие, она ощутила, как кожа на лице движется в странных направлениях и порядком натягивается. Как все это выглядело со стороны, можно было только догадываться. Она позволила Бестону направить иглу и нажала на поршень, когда он сказал: «Ну, давите». После чего почувствовала, как холод разливается по шее.

Людоед несколько секунд выждал, внимательно на нее глазея.

— Как вы теперь себя чувствуете?

— Точно так же. — Но это было не так. Во-первых, Милли заговорила, что минуту назад казалось невозможным. Груди снова стали ощущаться как груди, а не как свинцовые грузила на грудной клетке. Милли отстегнула ремни, что притягивали ее к сиденью, и начала вставать.

Джек Бестон положил ей руку на плечо.

— Еще рановато. Посидите пару часиков и отдохните. Позвольте вашему телу привыкнуть. А потом я вас в физкультурный зал провожу.

Во время своей быстрой экскурсии по кораблю Милли подметила это тщательно продуманное помещение и отвергла его как пунктик человека, у которого денег больше, чем здравого смысла.

— Вы собираетесь там заниматься?

— Мы оба собираемся. В первые день-другой очень спокойно, очень осторожно. При высокой гравитации мышцы укрепляются удивительно быстро, но очень легко заработать растяжение сухожилия или разрыв ткани.

И Джек Бестон удалился в свои апартаменты, оставляя Милли недоумевать на его счет. Что это был за человек? Был он заинтересован в ней лично, как настаивала Ханна Краусс? Если так, то никаких признаков этой заинтересованности Бестон не проявлял. Был он Людоедом, как настаивали решительно все? Тогда он был довольно благовоспитанным Людоедом.

Милли пришлось ждать двое суток, прежде чем она смогла на эти вопросы ответить. «Ведьма Агнези» размеренно летела вперед, ее ускорение не менялось. Тело Милли постепенно приспособилось к беспрецедентному полю ускорения. Двигаясь медленно и осторожно, она напоминала себе, что люди в подобном силовом поле в свое время эволюционировали. Большую часть времени Джек Бестон оставался в своих апартаментах, а Милли держалась своих. Дважды в день они встречались, чтобы поесть, позаниматься физическими упражнениями и поболтать ни о чем. Людоед оставался беспокойным и неугомонным, но не слишком коммуникабельным.

Милли не скучала. Для скуки она оставалась слишком озабоченной. Она все время была занята, дотошно анализируя и переанализируя свою работу, высматривая, не допустила ли она какой-то промашки, которую все остальные на станции «Аргус» распознать не смогли, и прикидывая, войдет она в историю как крупная первооткрывательница или как очередное ничтожество, приемщица несуществующего сигнала со звезд. Если Милли брала перерыв, то лишь за тем, чтобы подойти к иллюминаторам и поглазеть наружу. Когда они достигнут точки переворота, Солнце, корабль и Юпитер окажутся почти точно на прямой линии. Милли уже могла видеть интенсивное сияние Солнца из одного иллюминатора и широкую физиономию Юпитера в противоположном. Ганимед, где жили ее родные и который до недавнего времени был ее домом, почти не просматривался. Солнечная система казалась предельно пустой. И Милли чувствовала себя совсем одинокой.

Ближе к вечеру третьего дня Джек Бестон появился и спросил, не пожелает ли она пообедать с ним в его личных апартаментах. Милли не смогла придумать никакой причины для отказа, а потому согласилась, но когда подошло время, и она постучала в его дверь, то ощутила изрядную неловкость. Пока Милли проходила в гостиную, ей пришлось напоминать себе, что, насколько знал Людоед, она здесь еще не бывала.

Она немного побродила там, рассыпая комплименты на предмет изящного дизайна мебели и дорогого декора. Наконец Бестон сказал:

— Знаете, на станции «Аргус» у меня сложилась репутация настоящего параноика во всем, что касается безопасности. На самом же деле я ни о чем, кроме проекта, не забочусь. Вот Зеттер действительно помешана на безопасности, но только не я. И когда я купил этот корабль, он уже поступил ко мне с системой слежения, смонтированной в личных апартаментах.

Это означало, что он знал о том, как Милли тут шныряла? Должно быть. Она внимательно на него посмотрела. На лице у Людоеда застыло задумчивое выражение, но он определенно не был расстроен — по крайней мере так, как была расстроена Милли.

— Извините. Когда я попала на борт, я подумала... раньше мне на таком корабле бывать не доводилось... так что я просто...

— Не извиняйтесь. Знаете, что я прежде всего ищу в человеке, который поступает работать на станцию «Аргус»? Ненасытное любопытство — почти ко всему во вселенной. — Бестон махнул Милли на кресло у низкого столика, а сам, скрестив ноги, опустился на подушки напротив. Затем он мрачно ей улыбнулся. — Конечно, когда определенные люди проявляют такого рода любопытство, мне это вовсе не нравится. Но к вам, Милли, это отношения не имеет. Вы в последнее время выпуски инфостудий просматривали?

— Нет. С тех пор, как мы станцию «Аргус» покинули.

— А я просматривал. Весть о том, что у нас есть возможный сигнал со звезд, мы послали только в два места: на станцию «Цербер» и в Центральный архив Ганимеда. Сигнал, который ушел на Ганимед, был зашифрован, и в таком виде его должны были сохранить. Но произошла утечка, и кто-то его расшифровал. В инфостудии «Парадигма» о нас прошла болтовня. Большая ее часть, как можно было ожидать, несусветная чушь, но там определенно говорится, что у нас есть послание от внеземного разума. Ваше имя упомянуто. Пока весь этот шум не уляжется, он будет приличной занозой в заднице. Сотни шустрых ребят из СМИ будут за вами гоняться.

— А что я им скажу? — За всю свою жизнь Милли еще не встречала ни одного сотрудника инфостудии.

— Вы их будете ко мне отсылать. — В зеленых глазах Джека Бестона заблестело радостное предвкушение. — Я дам им больше того, что они попросят. Я предложу им информацию — если они скажут мне, откуда взялась ганимедская утечка.

— А вы уверены, что утечку дал ганимедский архив? Сигнал, который вы послали на станцию «Цербер», не был зашифрован.

— Его и не требовалось зашифровывать. Станция «Цербер» заперта так же плотно, как задница Ублюдка. Он убьет любого члена своего проекта, который даст такого рода утечку, потому что хотя он и проиграл с первоначальным открытием, он надеется быть первым с интерпретацией.

— А я думала, гонка закончена.

— Нет, пока мы не узнаем, что именно означает сигнал.

— Тогда зачем вы вообще послали сообщение на станцию «Цербер»?

— Обдуманный риск. Нам нужны данные Ублюдка для подтверждения. Либо так, либо ждать годами, пока изменится наше положение на орбите. А я слишком нетерпелив, чтобы подобных вещей дожидаться. — Он оторвал взгляд от Милли и стал смотреть на то, как пара небольших серверов прокрадывается с кухни и размещается на низком столике. — Ладно, черт с ним, с Ублюдком. Я приглашал вас пообедать, а не с работой надоедать. Угощайтесь.

Раскрывая створки своего сервера, Милли задумалась, чего ей следует ожидать. Ранний осмотр кухни предполагал такой уровень кулинарии, какой ей и не снился. Облегчением стало найти в сервере ту пищу, на которой она выросла.

Возможно, следовало выразиться по-другому. Эта пища выглядела как та, на которой она выросла. Милли положила себе на тарелку самое минимальное количество еды. Она вспомнила предупреждение Ханны насчет «обольщения новеньких сотрудниц» и собственные слова Джека «я слишком нетерпелив, чтобы подобных вещей дожидаться». Если он рассчитывал к ней подкатить, не добавил ли он в еду немного психотропного препарата, чтобы повлиять на ее настроение? Ткнув вилкой маленькую зеленую горошинку, Милли ее попробовала.

Джек Бестон пристально за ней наблюдал.

— С вами все в порядке? Вы себе почти ничего не положили.

— Пожалуй, я немного удивлена. — Милли указала вилкой на тарелку. — Это замечательно, но такую же пищу мы дома ели.

— Вы хотите сказать, она слишком простая, не высококлассная?

— Ну, я бы так не сказала.

— Но вы могли так подумать. — Джек нагрузил свою тарелку раз в десять больше, чем Милли, но пока что не проглотил ни кусочка. — Прошу прощения, но когда дело доходит до еды, вкусы у меня достаточно примитивные. Думаю, они развились в ранний период моей жизни, а рос я в небогатой семье. Богатство потом на меня обрушилось.

— Я знаю.

— Ханна вам рассказала?

— Да.

— Еды, которую вы себе положили, не хватит даже мышку накормить. И пока что вы только самую маленькую горошинку попробовали. Что вам еще Ханна рассказала?

Милли отложила вилку.

— Раз вы так настаиваете, то Ханна посоветовала мне соблюдать осторожность. У вас есть привычка, сказала она, волочиться за женщинами из числа ваших подчиненных, особенно за новенькими. А я прибыла самой последней.

Людоед глазел на нее и задумчиво кивал головой. Вот теперь он наверняка ее уволит.

— Вы из-за этого нервничаете, — сказал он, — и это портит вам аппетит.

— Возможно.

— А возможно, есть тут и кое-что еще. — Джек потянулся через стол, чтобы взять ее за руку, но Милли ее отдернула. Тогда он кивнул. — Вы действительно нервничаете. Возможно, вы беспокоитесь о еде и думаете, что с ней может быть что-то не так. Теперь я собираюсь сказать вам несколько вещей, Милли Ву, и поверите вы мне или нет, но после того, как я выскажусь, либо мы будем сидеть здесь и обедать как цивилизованные люди, либо вы уйдете и на весь оставшийся рейс запретесь в вашей каюте. Выбирать вам. В любом случае, зла на вас я держать не стану.

Во-первых, при первой же нашей встрече я нашел вас очень привлекательной. Во-вторых, я также знаю, что у меня есть определенная репутация, и в том, что вам рассказала Ханна, есть доля правды. Но мне бы хотелось, чтобы Ханна рассказала вам кое-что еще. Я никогда в жизни не пытался использовать положение, деньги, влияние или нажим, чтобы склонить девушку к сексу, если она сама того не желала. Я не заинтересован ни в какой форме принуждения. Я также никогда не пытался ни с какой целью накачать кого-либо наркотиками, будь то женщина или мужчина.

Джек сделал паузу, и Милли заметила, что его руки, все еще протянутые над столом, слегка дрожат.

— Ханна мне этого не говорила, — пробормотала она. — Я рада, что вы сказали. И я вам верю.

— Хорошо. Потому что теперь, насколько я понимаю, мы подошли к самому трудному. Я сказал вам, что нахожу вас привлекательной, и это так. Но если бы вы отважились прийти ко мне сегодня вечером и предложили заняться сексом — я вовсе не говорю, что вас когда-либо посещала подобная мысль, — вас ждало бы большое разочарование. Разве вы не видите, что я дьявольски напряжен и нервозен? Так происходит уже много дней, и никакого отношения к вам это не имеет. Я пригласил вас пообедать только за тем, чтобы хоть как-то переключиться.

— Это из-за визита на станцию «Цербер»?

— Можете выражаться точнее. Меня тревожит вовсе не станция. Меня тревожит Филип. Ну, вы знаете... Ублюдок.

— Знаю. Просто я никогда раньше не слышала, чтобы вы его по имени называли. — Милли уже чувствовала себя гораздо лучше — несмотря на то, что дискомфорт Джека, казалось, только нарастал. — Но я вас не понимаю. Я думала, мы находимся в абсолютно выигрышном положении. Он даже не знает, где искать.

— Нам придется ему сказать, чтобы получить подтверждение.

— Но направление сигнала всего лишь малая частичка того, что мы узнали. Мы по-прежнему будем далеко впереди. Что он сможет сделать, чтобы изменить ситуацию?

— Если бы я знал, я бы так не беспокоился. Есть у вас старшая сестра?

— Нет. Две младших и еще младший брат.

— Вам повезло. Старшие вечно себя начальством считают. Филип всего на пару лет меня старше, но еще с тех пор, как мы были маленькими детьми, во всех ситуациях, что бы мы ни делали, он всегда умел обставить все так, чтобы впереди оказаться. Даже с этим проектом, который был целиком моей идеей. То же самое и теперь. Я так из-за него психую, что уже убежден в том, что у него и на сей раз это получится. Даже хотя я представить себе не могу, как это может получиться.

Странное дело, но, наблюдая за ним через столик, Милли видела перед собой совсем другого Джека Бестона. Да, он был Людоедом, жестоким надсмотрщиком, который нещадно хлестал кнутом весь персонал проекта «Аргус» в юпитерианской точке Л-4. Но в то же самое время он был нервным ребенком, до смерти боящимся того, что изворотливый старший брат может разрушить его планы. Милли вдруг захотелось обнять его и сказать, что все будет хорошо.

Это по множеству разных причин стало бы ошибкой. «А вот если ты почувствуешь симпатию к дьяволу, считай, что ты в беде». Милли верила всему, что ей сказал Джек — за исключением, пожалуй, его импотенции. На этот счет мужчина был крайне ненадежным источником. Тем не менее, она зашла так далеко, что потянулась через стол и похлопала его по ладони.

— Вы победите. Я в этом уверена. — Милли нагнулась и принялась поднимать накрытые блюда на стол. — Извините, что подозревала неладное насчет пищи, но если честно, то перед тем, как сюда прийти, я была чертовски голодна. Думаю, это эффект повышенной гравитации — того, что наши тела пытаются удвоить мышечную массу всего за несколько дней.

Тарелку Джека Милли оттолкнула в сторону.

— Все это уже остыло. Надо снова начинать. — Она взяла для него чистую тарелку, открыла блюда и принялась накладывать им обоим щедрые порции всего-всего. — Теперь мы поедим, а раз вы хотите отвлечься, то я вам это удовольствие обеспечу. Вы спросили про мою семью. По-моему, это самая малоинтересная компания в Солнечной системе. Я расскажу вам про дядю Годфри и тетю Мэри, про Джинджера, Сару и Лолу, про вечно сонного кузена Питера, и я буду продолжать, пока вы пощады не запросите.