"Пророк" - читать интересную книгу автора (Шидловский Дмитрий)

Глава 5 НАСТАВНИК

Огромный «Линкольн» подкатил к воротам поместья. Наставник уже ожидал меня. Он был одет в парадный, расшитый золотом халат с изображением драконов и эмблемы инь-ян.

«Постарел, — печально подумал я, разглядывая лицо учителя через окно лимузина. — Не удивительно, ему уже за восемьдесят. Он и так очень хорошо выглядит для своих лет».

Водитель распахнул передо мной дверцу. Я вышел и сразу склонился перед наставником в традиционном поклоне.

— Приветствую вас, учитель.

— Здравствуй, Маленький Дракон, — поклонился Ма мне в ответ. — Рад снова тебя видеть. Проходи.

Следом за наставником я прошел в ворота и замер, пораженный красотой раскинувшегося передо мной сада. Он был невелик, чуть больше гектара, но, бог свидетель, являл собой совершенство ландшафтного дизайна. Среди искусно высаженных кустов и деревьев с невероятным изяществом извивались дорожки, а по лужайкам расхаживали павлины, исполненные королевского достоинства. В отдалении, за прудом с кристально чистой водой виднелась небольшая бамбуковая рощица. Несколько павильонов, разбросанных по саду, напоминали древние храмы в миниатюре. В отдалении виднелся дом, построенный наподобие императорских дворцов династии Мин.

— Вот чем я занимался последние десять лет, — улыбнулся Ма. — Возможно, это лучшее мое творение.

— Вы сами разбивали этот сад, учитель?

— Да. Фасад и планировка дома тоже выполнены по моим рисункам. Разве ты не знаешь, что я вице-президент Пекинской Академии фен-шуй?

— Да, конечно, мастер. Простите.

— Тебе не в чем извиняться. Пойдем, поговорим. Мне кажется, что больше всего подойдет вон тот павильон у пруда.

Мы медленно двинулись по дорожке вглубь сада.

— Почему вы мне не показывали это поместье, когда я приезжал в Поднебесную раньше? — спросил я.

— Оно было не готово. А последние два года ты здесь не появлялся.

— Простите, было слишком много дел.

— А теперь, похоже, твои неотложные дела привели тебя в Пекин, — хитро посмотрел на меня наставник. — Ведь еще две недели назад ты сюда не собирался и вдруг бросил все и прилетел. Для такого человека, как ты, нужны весьма веские причины, чтобы нарушить свой график.

— Увы, учитель.

— Печально, что дела ведут тебя, а не ты ведешь дела.

— Я стараюсь исправить это, учитель.

— Однако дела, которые привели тебя в Пекин, по-видимому, очень срочные.

— Формально это плановая проверка моих предприятий в Поднебесной. Я действительно давно собирался.

— Остальное, как я понимаю, касается высокой политики. Что ж, боюсь, это не для моих старых ушей, оставим это. Поговорим о тебе.

— Нет, учитель. Я прилетел именно затем, чтобы увидеть вас. Тому были причины. Да, кстати, я выделил финансирование Хо. Скоро он начнет съемки своего фильма.

— Это было мудрое решение.

— Вообще-то я стараюсь не вкладывать деньги в подобные предприятия.

— В данном случае речь идет об искусстве и о поддержке молодого мастера. Кстати, я рассчитываю на тебя и в дальнейшем. Речь не о деньгах. Я уверен, что после первой же картины он больше не будет испытывать недостатка в средствах. Но Хо слишком молод и потому горяч. Когда он подойдет к опасной черте, предупреди его. Я прошу только об этом. Нельзя мешать человеку следовать выбранному им пути, но выбор каждый должен делать с открытыми глазами.

— Хо желает рассказать людям правду о боевых искусствах. На мой взгляд, это бесполезная затея. Большинство его просто не поймет. А те, кто знает, о чем речь, просто лишний раз услышат банальные для себя вещи. Я сказал ему об этом.

— Боюсь, здесь ты был не прав. Ты забываешь об ищущих, тех, чей разум открыт. Им нужны истинные ориентиры.

— Таких единицы.

— Если наставишь на верный путь одного, то уже прожил жизнь не зря. Или ты хочешь открыть массовое производство просветленных людей? Если так, то боюсь, что годы руководства корпорацией затуманили твой взгляд.

— Как бы то ни было, кино — это капиталоемкий бизнес, который живет по своим законам, — ответил я, немного подумав. — Если фильм не будет достаточно популярен у широкой публики, то просто не вернет вложенных в него денег.

— Что ж, Хо талантливый и энергичный молодой человек. Я надеюсь, он справится. Сделать зрелищное кино все же проще, чем постичь путь Будды.

— Дай-то бог. Пусть это будет его забота. Я никогда не умел угождать вкусам толпы.

— Зато ты умеешь заставить других угождать тебе. Это не всегда лучше.

Мы вошли в павильон. Он был поставлен на сваях у берега пруда, однако, когда я сел за стол рядом с перилами, у меня неожиданно возникло ощущение, будто мы плывем на корабле по реке с живописными берегами.

Рядом с нами раздался всплеск, и я успел разглядеть небольшую рыбу, на мгновение появившуюся на поверхности и тут же вновь ушедшую на глубину.

— Зеркальные карпы, — пояснил Ма. — Здесь они не боятся людей. Ты сможешь кормить их буквально с рук.

— Ваше поместье прекрасно, — улыбнулся я.

— Да, оно скрасит мои дни после ухода на покой.

Пожилой слуга подал нам зеленый чай и с поклоном удалился.

— Вам больше не прислуживают младшие ученики? — спросил я.

— Я закрыл свой зал полтора года назад. Теперь я принимаю только изредка тех, кто достиг высшего мастерства.

— А Ди Гоюн бывает у вас?

Лицо мастера посуровело. Он долго молчал.

— В жизни каждый человек одерживает одну главную победу, которая венчает его текущее воплощение, и терпит одно величайшее поражение, которое определяет его дальнейшие инкарнации, — ответил он наконец. — Так устроен мир. Гоюн — это мое великое поражение.

В павильоне воцарилась тишина. Некоторое время мы молча пили чай и вслушивались в шелест листьев и плеск воды.

— Ты приехал в Поднебесную, чтобы узнать про Гоюна? — спросил наконец Ма.

— Да, мастер.

— Ты заинтересовался этим сам?

— Нет. Меня просил об этом император.

— Ваш император мудр, как истинный Сын Неба. Гоюн действительно опасен, даже для России.

— Почему даже?

— Россия — одна из немногих стран мира, которая смогла объединить в себе западный рационализм и восточную мудрость. Это всегда губило вас, когда вы стремились стать западной или восточной страной, и это же всегда спасало вас от внешней опасности и с Запада и с Востока. Но Гоюн знает и Запад и Восток. Он знает людей. Он великий шахматный игрок и не останавливается перед тем, чтобы обращаться с людьми как шахматными фигурами. И, в конце концов, небо сделало его провидцем. Вам нечего ему противопоставить.

— Так ли уж нечего?

— Слепой уступает зрячему. Охваченный страстью проигрывает беспристрастному. Пребывание на вершине затмевает разум и порождает ненужные привязанности. Вам нечего противопоставить Гоюну, Маленький Дракон. Даже если вы убьете его, тигр вышел из пещеры, рыбак раскинул сеть, игрок сделал ходы. Вы уже упустили время. Когда будешь противостоять ему, не забывай, что борешься не с человеком, а с идеей.

— Вы уверены, что мы сойдемся в схватке?

Ма медленно допил свой чай и отставил в сторону пиалу.

— Боюсь, что вы обречены. Ты — единственный, кто сможет противостоять ему. Но пока ты не готов. В поединке надо противопоставить слабости силу, но силе слабость. Система давит человека, но человек разрушает систему. Ты забыл об этом, а Гоюн помнит. Подумай о том, что я сказал. На закате я буду ждать тебя в павильоне «Изначальной чистоты». Слуга проводит тебя туда и подберет тебе тренировочную одежду. Я хочу увидеть, как изменилось твое кун-фу за последние годы.

Произнеся эти слова, мастер поднялся из-за стола, поклонился мне и вышел из павильона.

Я закончил выполнение тао и застыл в финальной стойке. Энергия все еще с огромной силой циркулировала во мне. Я сбросил ее, глубоко вздохнул и повернулся к наставнику. Прочитать что-либо на лице старого Ма, как всегда, было невозможно.

— Что ж, я думал, будет хуже, — произнес он после продолжительной паузы. — Ты сумел сохранить в себе стержень, хотя твои страсти все еще владеют тобой. Твоя техника безупречна, разум спокоен, но ты не обрел полной свободы духа, а значит, уязвим. Впрочем, я боюсь, что при той жизни, которую ты ведешь, быстро избавиться от этого недостатка тебе не удастся. Но в целом я доволен. Твое мастерство растет, и это главное. Ты должен уехать в Пекин завтра?

— Да, учитель.

— Хорошо. Завтра утром я проведу с тобой занятие. Тебе пришла пора взглянуть на старые вещи по-новому. Но сейчас я хочу, чтобы ты встретился с одним моим гостем. Он приехал сюда специально, чтобы увидеть тебя.

Ма поднялся и вышел из павильона. Я последовал за ним. На улице уже стемнело, но я заметил, что в одном из близлежащих павильонов горит свет. Ма направился именно туда. Когда мы вошли в помещение, нам навстречу поднялся китаец лет сорока пяти, облаченный в богато расшитую одежду придворного. Только в Китае при дворе еще носят средневековые одежды!

— Ли Ю! — воскликнул я.

— Здравствуй, Маленький Дракон, — поклонился он мне.

Я ответил ему на поклон, но не удержался, шагнул навстречу и крепко, по-русски обнял.

— Ты меня задушишь, русский медведь, — пошутил Ли.

Мы сели за стол.

— Судя по одежде, у тебя высокий чин при дворе, — заметил я.

— После кончины отца я занял его место, — ответил Ли.

— Пусть земля будет пухом благородному Ли Ванлунгу, — проговорил я. — Я его должник. Ведь именно благодаря ему я имел честь учиться у досточтимого Ма.

— Отец всегда гордился тем, что представил тебя наставнику, — ответил Ли.

Мы недолго помолчали из уважения к почившему.

— Я приехал к тебе по делу, — произнес Ли. — Учитель сказал, что ты интересуешься Гоюном.

— Его влияние в Поднебесной велико?

— Больше, чем ты думаешь.

— Я так понимаю, что секта «Небесного предела» нашла себе много адептов в Поднебесной.

— Так много, что это уже угрожает стабильности в государстве.

— Так за чем же дело стало? Насколько я понимаю, ваша тайная служба никогда не останавливалась перед чрезвычайными мерами, когда ставки были высоки.

— Ты прав, — печально вздохнул Ли. — но есть одно важное обстоятельство. Год назад Ди Гоюн стал одним из ближайших советников императора. Сын Неба совершенно очарован мудростью Гоюна и строжайше запретил предпринимать против него какие-либо действия. Единственно, чего нам удалось добиться, это уговорить императора не поддерживать секту «Небесного предела» официально. Все-таки Гоюн хуацао, живет за границей. А значит, его приближение к престолу может бросить тень на Сына Неба.

— Но если секта «Небесного предела» все более популярна в стране...

— Александр, — мягко улыбнулся Ли, — популярно учение, но не его создатель. Гоюн живет за границей, а значит, китайцы не могут относиться к нему так же, как к соотечественникам.

— Интересный дуализм, — усмехнулся я. — Но, насколько я понимаю, Гоюн оказывает огромное влияние на внутреннюю и внешнюю политику Поднебесной.

— Огромное, да. Мы с печалью наблюдаем, как император все более и более превращается в марионетку в руках Гоюна.

— Но пойти против императора не смеете? — чуть помедлив, спросил я.

— Александр, ты не хуже меня знаешь историю, — печально посмотрел на меня Ли.

Я отвел взгляд: мне не следовало задавать этот вопрос. Сто лет назад в Китае свергли императорскую власть, и с тех пор дела Поднебесной только ухудшались. Бюрократия практически полностью парализовала державу, коррупция достигла чудовищных размеров, а предприниматели принялись расхищать страну. Итогом разрухи стал ряд жесточайших поражений, которые Поднебесная потерпела от Японии, и только вторжение русских войск помогло вернуть Китаю утраченные территории. Потом Российская империя поддержала генералиссимуса Чан Кайши, и вместе они разгромили армию Мао Цзедуна, но и это была лишь военная победа. Она уничтожила внутреннего врага, но не смогла решить всех проблем страны. Множество внутренних конфликтов сотрясало великую некогда державу. И со временем Чан Кайши понял, что не удержит власть и не сможет привести страну к процветанию без осознания народом священности власти. Возможно, пример Корнилова вдохновил его. После десяти лет диктаторского правления он вернул престол императорскому дому, и только после этого в Поднебесную вернулась гармония. Отними теперь у народа эту веру — и завтра империя окажется ввергнута в еще более страшную смуту, в этом был убежден весь Запретный город.

— Что подрывает основы государства более, чем монарх, не следующий воле Неба? — спросил я.

— В этом великая ответственность, лежащая на плечах императора, — ответил Ли. — Но если подданные утратят веру в монарха, то даже если он будет следовать Путем Неба, это не спасет страну.

— Следование Пути Неба не может не вести к спасению, — возразил я.

— Только единство народа и монарха может предотвратить хаос, — твердо сказал Ли, предупреждая мой вопрос.

Я посмотрел на наставника.

— Как видишь, при нефритовом престоле нет сил, которые могли бы сопротивляться Гоюну, — сказал мне Ма по-немецки, на языке, которого не знал Ли.

— Чего ты хочешь от меня? — снова повернулся я к Ли.

— Гоюн — это мировая эпидемия, — ответил он. — Нечто вроде коммунизма в двадцатом веке. Коммунизм победила Россия. Мы надеемся, что и нашествие Гоюна остановит белый царь.

— Белый царь был убит коммунистами, — ответил я. — Красные армии разбил генерал Корнилов, крестьянский сын.

— Коммунизм остановил русский народ, — возразил Ли.

— Да, но у белых был достойный лидер. Можно отрицать роль личности в истории, но я иногда думаю, что могло бы случиться, если бы генерал Корнилов погиб. Вы знаете, за день до штурма Екатеринодара артиллерийский снаряд попал в дом, где находился его штаб. Слава богу, генерал в этот момент вышел на улицу и был лишь легко ранен. Случай, но он мог повернуть всю историю России.

— Ну вот, ты и нашел себе применение, — сказал Ма по-китайски. — Корнилову, для победы над красными, потребовалось полтора года. Вряд ли в твоем распоряжении больше. Гоюн усиливается с каждым днем.

— Мне кажется, что только в России он еще прочно не обосновался, — заметил Ли.

— Ошибаешься, — усмехнулся я. — Семь дней назад на меня напали активисты одной социалистической молодежной организации.

— Да, я читал в газетах, — подтвердил Ли.

— Так вот, лидер и создатель этой организации — бывший член секты «Небесного предела». А финансирование идет через подставные фирмы в Венгрии из Калифорнии.

— Ого! — Ли даже присвистнул, совершенно утратив благообразный образ степенного китайского придворного. — Не думал, что Гоюн зашел так далеко.

— Ну, хорошо, а чем этот Гоюн так прельстил вашего императора? — поинтересовался я. — Почему он так популярен в народе?

— Вообще его учение чрезвычайно сложное, — ответил Ли.

— Да уж, читал, — усмехнулся я. — Тут тебе и духовное развитие, и физическое самосовершенствование, и социальная справедливость во всем мире, — и все описано такими скользкими фразами, что разобраться невозможно. Религиозный фанатик и атеист, бедный и богатый, лентяй и трудяга, либерал и сторонник диктатуры — все при желании найдут там поддержку своих идей. Но когда в учении все так туманно, то понимаешь, что в основе лежит некая очень простая идея. Но вот ее-то я как раз пока и не нащупал. Впрочем, мне не кажется, что с философской точки зрения там содержится нечто принципиально новое.

— Император пленен экономическими воззрениями Гоюна, — произнес Ли.

— Что?! — я не верил своим ушам. — Он еще и экономист?

— Ну... Китай же отставал от передовых держав весь двадцатый век, — со вздохом пояснил Ли, — когда вернулся Сын Неба. В такой стране, как Поднебесная, быстрые перемены могут привести лишь к смуте. Сын Неба добился экономического роста — такого же медленного, сколь неспешными были реформы.

— После реставрации монархии вы могли себе позволить и более масштабные реформы, — заметил я. — Власть Сына Неба была тогда непререкаемой.

— Нефритовый престол существует тысячелетия, и правление Сына Неба не терпит суеты, — ответил Ли, молитвенно сложив руки. — Мы опираемся на опыт тысячелетий.

— Опираясь на прошлый опыт, не надо забывать реалии сегодняшнего дня. Вам не кажется, что в двадцатом веке нельзя править как в десятом? В нашей стране государь Дмитрий Второй после восшествия на престол не стал реставрировать абсолютную монархию, хотя имел такие возможности. Напротив, подобно Александру Второму, даровал стране многие либеральные свободы. Более того, он пошел много дальше своего предка, окончательно сформировав законодательство развитого демократического государства. Многие говорили тогда, что это означает гибель России, но это привело ее на вершину могущества.

— Возможно, в России народ и был готов к этому и поэтому вы получили десятилетия стабильности и процветания, — с сомнением покачал головой Ли. — В Поднебесной все было иначе.

— А может, это вам так казалось?

— Не будем спорить, Александр, примирительно улыбнулся Ли. — Факт остается фактом. Пока остальные страны мчались в скоростном поезде, Поднебесная была вынуждена ехать в деревянной повозке, запряженной волами, и сегодняшний Китай — это экзотическая страна, куда зеваки приезжают поглядеть на пагоды и изваяния Будд. Китай — основной мировой поставщик натурального шелка и сырья, страна, куда приезжают лечиться у врачей традиционной медицины, заниматься ушу, цигун и тайчи. Китай — это страна, куда корпорации всего мира выводят самые трудоемкие производства, потому что у нас очень дешевая рабочая сила и политическая стабильность. Все! Среднедушевой доход в Поднебесной в разы меньше, чем даже в Юго-Западной Конфедерации, я уж не говорю о Российской империи, и разрыв увеличивается. Ты думаешь, мы довольны этим положением? И вот тут появляется Гоюн со своей идеологией великого скачка. Он говорит, что Поднебесная способна в считанные годы догнать передовые страны. Его рецепты просты и эффективны. Он не требует отрываться от корней, ломать страну. Он знает, как резко ускорить развитие, и при этом опирается на народные традиции и народное сознание. Не удивительно, что император и многие из его окружения прельстились такими возможностями.

— Надо же, я никогда не сталкивался с экономическими выкладками в учении «Небесного предела», — пробормотал я.

— Они и не афишируются широко, они касаются лишь Поднебесной, — ответил Ли. — Но те миллионы, которые пришли в секту за последние годы, прельстились именно учением о великом процветающем Китае, а вовсе не духовностью или практикой тайчи. Как ты знаешь, недостатка в религиозных и философских школах, а равно нехватки мастеров ушу у нас никогда не было.

Я покачал головой.

— У вас ничего не получится. Вспомни историю России: наша социальная структура не выдержала быстрого роста экономики, произошел взрыв. Вам, чтобы избежать подобного взрыва, придется проводить «революцию сверху».

— Так думает и император, и часть его окружения. Уже сейчас в Запретном городе подготовлена программа широкомасштабных реформ, которые начнутся в ближайшие месяцы... Теперь уже, пожалуй, в ближайшие дни. Сегодня вечером будет объявлено о назначении главы реформаторской партии И Чана премьер-министром.

— И Чан... Он, кажется, был министром финансов?

— Именно так. Это катастрофа.

— Почему?

— Реформаторы не понимают, что резкие перемены в любом случае приведут к великим потрясениям.

— Но ведь ты мастер ушу, старший брат. Ты знаешь, что энергия не всегда течет плавно. Иногда ее накопление приводит к взрывному эффекту. И это необходимо не только для того чтобы победить, но и чтобы сохранить здоровье организма. В этом нет нарушения принципа естественности. Не думаешь ли ты, что Поднебесная созрела для подобного взрыва?

— Наша сила в стабильности. Если Китай пойдет по пути, предложенному Гоюном, это неизбежно затронет и интересы России. Вы потеряете поставщика дешевого сырья и дешевую рабочую силу для своих предприятий. Вот почему я хотел встретиться с тобой. Я прошу тебя помочь нам. Россия должна вмешаться, иначе всем будет плохо. Ты знаешь, недавно был отравлен Пи Сан, мой ближайший друг, министр внутренних дел.

— Его отравили люди Гоюна?

— Нет, что ты. Гоюн стоит над схваткой. Он дает самые общие советы императору, не более. Даже в Запретном городе появляется не чаще, чем раз в три месяца. Ты прекрасно знаешь, что для человека, участвующего в придворных интригах, длительное отсутствие у престола смерти подобно. Пи Сана устранил новый министр финансов И Чан. Он лидер придворной партии реформаторов и любимец императора. Борьба при дворе обостряется, и реформаторы одерживают верх.

— Понятно, — протянул я. — Сколько у тебя дворцов в Пекине, старший брат?

— Три, а что? — изумленно воззрился на меня Ли.

— А загородных поместий в Поднебесной?

— Пятнадцать. Какое это имеет...

— А наложниц сколько у тебя в гареме, старший брат?

— Около двухсот. К чему это ты?

— Не хочется терять? — насмешливо спросил я. — Ты ведь понимаешь, что грядущие перемены могут ослабить твое влияние, и поэтому сопротивляешься реформам. Судьба Поднебесной и всего мира для тебя безразлична. А вот возможная потеря трех из пятнадцати поместий и уменьшение гарема кажется тебе концом света. Ты даже согласен смириться с ослаблением собственной страны и новым усилением России, предприниматели из которой уже почти хозяйничают в Поднебесной.

— Но ведь в предстоящем хаосе и ты можешь потерять! — воскликнул Ли.

— Путь Неба ведет нас от потерь к приобретениям, а от них к новым потерям, — ответил я. — Сопротивляться ему бессмысленно, ибо воля Неба превыше наших мелких интересов. Для Поднебесной настало время проснуться от спячки. Любой, кто помешает этому, будет сметен.

Пылая от гнева, Ли вскочил со стула, хотел что-то сказать, но сдержался. Сделав глубокий вдох, он успокоился, склонился в церемонном поклоне и произнес:

— Я был рад видеть вас, князь. А теперь позвольте мне откланяться. В Пекине меня ждут неотложные дела.

— Я тоже бы рад видеть вас, господин министр, — ответил я, поднимаясь и отвечая на его поклон. — Всего вам доброго.

Когда Ли вышел, Ма печально посмотрел на меня.

— Сегодня я предупредил тебя, что Гоюн — твой враг. Однако ты отверг такого сильного союзника, как Ли. Разумно ли это?

— Мне не нужна любая помощь, учитель, — ответил я после продолжительной паузы. — Ли просил меня не о борьбе с Гоюном. Он хотел вовлечь меня в интриги Запретного города, причем на стороне тех, кто действует не в интересах Китая. На это я не пойду никогда, даже если тактически это будет невыгодно.

— Что ж, похоже, ты не отступил от своего пути. Это очень радует меня, Маленький Дракон. Кроме того, это означает, что в битве с Гоюном у тебя есть шансы на победу. Насколько я сумел понять, в Поднебесную ты приехал, чтобы узнать, какова роль Гоюна в происходящих здесь событиях. Нашел ли ты ответы на свои вопросы?

— Да, учитель, теперь я понял многое.

— У тебя еще много дел в Пекине?

— Совещание завтра утром — и все.

— После этого сразу уезжай, — жестко сказал Ма. — Мне бы не хотелось, чтобы твоя пуля нашла тебя.

— Но ведь я не поддержал противников Гоюна.

— Гоюн не простой политикан. Он видит многое. И когда он поймет, что ваше с ним столкновение неизбежно, то не замедлит нанести удар. Да и партия Ли теперь вряд ли будет твоим союзником.

— Положим, если Гоюн задастся целью меня убрать, он сможет сделать это и в России, — возразил я. — А Ли вряд ли будет заинтересован в моей гибели.

— А ты думаешь, тот снаряд по Корнилову выпустили лично Ленин с Троцким? — усмехнулся Ма. — Здесь, в Пекине, живет И Чан. Не забывай об этом.