Шишкин АлександрГлыбы (стихи)

Александр Шишкин

ГЛЫБЫ

Стихотворения из книги "Corpus Animae"

*** Как ледник открывается с моря Безобразною серою глыбой, Так душа из низины морской.

***

Глыбы лежат на морском берегу. Огромные смарагдовые глыбы. Так они лежат в беспорядке, вывороченные и брошенные кто-то великий, подобный Богу, не захотел, чтобы дальше ходили по этой дороге, по стершимся плитам, по глыбам, на которых оставались следы. Их успел выщербить океан, и нет больше никаких следов на стоптанных глыбах.

*** Целыми днями хожу я по берегу моря один. Иногда останавливаюсь, чтобы присесть на лобастые глыбы. И, надвинув шляпу пониже на глаза, чтобы не мешало солнце, смотрю в море, где, точно спины бретонских крестьянок на картофельном поле, колеблются чуть валуны. Меня пугает эта простота дороги, по которой они выходят на берег, нагруженные урожаем; японцы знали, что делают в своем саду, когда создают души камней в их естественном, поистине свободном беспорядке. Но камни, свободные камни, не дают овладеть собой, они спихивают меня своими ледяными лбами, их смуглая до синевы кожа покрыта пепельною изморозью безразличия, им не нравится моя кратковременная теплота, и думаешь: гнев берсёркераIII, крушившего камни двуручным мечом своим, истинный гнев человека, которому так надо напиться их каменной крови.

Можно усомниться в необходимости женщин, глядя на то, как цепляются за каменные покатые плечи змеевидные водные мягкие тени, как замшево обвивают их водоросли, но как легко они существуют без всего этого движения, быть слишком подвижным для них - быть ничем, не иметь формы, отсутствовать, проглядеть свой путь, признать власть времени, не задаваясь вопросом: зачем оно?

Они гонят меня, не дают остановиться, держат на своих монолитных спинах мой дом, улыбаясь детской шалости природы, создавшей маленькие маячки, где все вспышки одинаковы, а потом расступаются и смотрят, все так же улыбаясь где твой свет?

Но нам надо напиться крови этих камней (пока в каждом из нас жив берсёркер), но немногих жизнь выпихивает древками копий в толпы камней, которые они рубят, и редко, очень редко из камней выступает влага. И лишь тогда спускается с неба рука, и человек может увидеть дорогу, по которой предстоит идти вслед за камнями. Жаль, что никто из ушедших не смог повести за собой.

*** Земля обернута в пергамент облаков. Что там написано на древнем языке? Мы все пытаемся осилить криптограмму, когда глаза поднимаем, и в каждой точке нам открывается другой первоисточник, построенный по правилам грамматики небесной. Все повторяется и нету повторений. Небесный копиист никак не может по памяти восстановить утраченный оригинал. А мы не замечаем, что это лишь этюды но не исключено, когда-нибудь ему все надоест.

Света в картине будет мало, но зато будет много теней, вертикального будет мало, но застывшее движение будет поражать своей динамикой, перспектива потеряет очертания, и далеко станет видно во все стороны.

Вот какой замысел проступает в мирных этюдах, где пробивающиеся сквозь тучи лучи еще держат свои Victory. А дорога уже уводит от моря, петляя в огромных смарагдовых глыбах, бредущих на сушу. Дорога, знающая свое место.

В безмерной музыкальной ловушке мечется тюнер, захлебываясь, не успевая проговорить все сразу, и уже скоро место, где я буду вместе со всеми, попытаюсь забыть о камнях, попытаюсь...

*** Рука чуть влажная, как небо, Ее коснуться невозможно... А раньше соль морскую слепо Смывали губы осторожно.

Пугалась наступать на камень И повредить больную ногу, И прислонялась так руками, Будто боялась недотрогать.

Сабо стирались, Плиты Крыма, Гурзуф горбатый под ногами Воспоминания, как глыба, Срывающаяся под нами.