Шоун РобинЖенское счастье

Робин ШОУН

Женское счастье

Анонс

Войдите в магический мир романтических приключений и обжигающего, безграничного наслаждения!

Откройте для себя дверь в волшебное королевство пламенной страсти и пряной чувственности - и вы не сможете затворить ее никогда!

Глава 1

Ярость.

Ярость бушующего урагана, раскалывающего молниями ночное небо.

Ярость странника, воспламеняющая и разжигающая безумную похоть.

К женщине.

Женщине, знающей о жизни больше, чем искусство выживания... час за часом... день за днем.

Женщине, наделенной страстью и добротой.

Женщине, которая отдаст ему не только тело, но и сердце.

Женщине, которая, возможно, вернет ему его собственную душу.

Мужчина поднял лицо к небу и проклял ледяной дождь. Проклял ветер, вбивавший холодные капли в каждую частичку кожи. Проклял бура-африканера, сделавшего из него мишень и разворотившего пулей левую ногу, проклял свое долгое, бесконечно долгое выздоровление в Англии, холодной стране с промозглым климатом. Проклял лошадь, сбросившую его в забытом Богом, захолустном месте. Но больше всего проклинал неотвязную потребность, занесшую его в тепло и уют коттеджа, расположенного на морском берегу.

Потребность, которой человек, подобный ему, рожденный на лондонских улицах, не мог себе позволить.

Потребность, которую человек, подобный ему, преследуемый безымянными призраками мертвецов, не мог утолить.

Причудливый трезубец молнии вновь рассек тучи. В воздухе пророкотал раскат грома.

Ураган обещал гибель несчастному, затерянному во мраке, лишенному коня и убежища.

Ураган обещал жизнь, пришествие нового дня, несущего исцеление в отзвуках боли и желания.

Странник опустил голову.

И узрел свет.

***

Мои желания возбуждены до невероятных пределов. До точки кипения. Я описал ей наслаждение, которое она испытает, когда после приезда в замок я избавлю ее от невинности и торжествующе вознесу ее девственную преграду на головке своего орудия...

- Дорогая Лора, - сказал я, беря ее за руку, и...

Взрыв.

Бушующая черная стена ветра и дождя поглотила пламя свечи, погрузив во мрак страницы убористого текста, ставшего в эту секунду центром существования Абигейл.

Слепым, инстинктивным движением она прижала к груди запретный журнал. Совсем близко разнузданные пальцы ветра перелистывали и трепали стопку эротической литературы. Сзади, в буфете, раздавалось звяканье фарфора.

А перед ней...

Перед ней возник темный силуэт. На том месте, где обычно была дверь. То есть там, где ей следовало быть.

Сердце Абигейл больно стукнуло о ребра. Как грубо ее вырвали из мира грез! Куда исчезла милая Лора, которую герой готов посвятить в радости плоти? Осталась лишь она, старая увядшая дева.

Последовал очередной взрыв, прокатившийся по скромному однокомнатному домику: дверь с шумом захлопнулась. Отсекая неистовый ветер и безжалостный ливень. Отсекая остатки и без того тусклого света.

Оставляя Абигейл наедине с незваным гостем.

Чужаком, который, судя по росту и ширине плеч, мог быть только мужчиной.

Настоящим великаном.

Мучительное желание и невыразимый ужас одновременно пронзили ее.

Она совсем одна и забыла задвинуть засов!

Абигейл вскочила, ощущая холод пола босыми ногами.

Куда она подевала туфли?!

- Кто вы?

Голос ее прозвучал неестественно громко в наступившей внезапно тишине. Такой просто не может принадлежать скучной старой деве, за которую все ее принимали. И уж тем более - бесстыдной распутнице, которой она была всего несколько минут назад.

По спине Абигейл поползли мурашки, но она все же пыталась разглядеть что-то в этой темной пропасти, на дне которой ждала смерть. Или он всего лишь грабитель? Все равно ее не пощадят.

- Что вам нужно?

Капельки воды полетели ей в лицо, словно отряхивалось какое-то большое животное.

- А что, по-вашему, мне нужно? - раздалось в ответ тихое рычание. Леди, вы, может, не успели заметить, что творится за окном? Мне требуется убежище.

Абигейл изумленно охнула: такого уничтожающего презрения она не ожидала и не заслужила.

Судя по выговору, очевидно, перед ней не местный фермер, а человек образованный. Хорошего происхождения.

- Я прекрасно вижу, что творится за окном, мистер...

- Коули. Роберт Коули. Полковник, - коротко информировал незнакомец.

Перед глазами Абигейл замелькали белые точки.

- Я прекрасно вижу, что творится за окном, полковник Коули, но вам нельзя здесь оставаться. На задах... - она густо покраснела при упоминании такого неприличия, - стоит маленький домик. Там вы найдете приют.

- Леди, я насквозь промок, замерз и проголодался. И не собираюсь проводить ночь в туалете. Зажгите свечу, прежде чем кто-то из нас успеет сломать ногу.

Приказ прозвучал безапелляционно, грубо и надменно. Словно Абигейл была солдатом, и к тому же не слишком проворным и сообразительным, относящимся к своим обязанностям спустя рукава.

Первоначальное оцепенение сменилось злостью.

Она забыла, что имеет дело с вломившимся к ней мужчиной. Забыла, что воспитанные леди, такие, как она сама, должны падать в обморок перед лицом опасности и беспрекословно подчиняться мужской власти. Забыла все, кроме факта, что она не обязана подчиняться командам здесь, в своем коттедже, куда она удалилась, не в силах выносить диктат общества, чтобы насладиться единственным драгоценным месяцем свободы, прежде чем лишиться всего и осмелиться...

Глухой топот сапог немного отрезвил Абигейл. Полковник перекинул мостик через тьму, разделявшую их. Вслед за топотом послышался странный звук, словно что-то волочили по полу. Очевидно, он хромает... или спотыкается.

Всем известно, что большинство военных - записные пьяницы.

Абигейл поспешно отступила.

Чтобы наткнуться на стул, с которого только что поднялась. Стул с грохотом свалился на пол.

- Пожалуйста, оставайтесь, где стоите, пока я не зажгу свечу, повелительным тоном бросила она. - Вы ранены?

В ответ раздалось невнятное ворчание. Короткая вспышка - и свет загорелся.

Абигейл уставилась на незнакомца, назвавшего себя полковником. Он каким-то образом уже успел оказаться у щербатого деревянного стола. И первое, о чем успела подумать: как смугла его кожа. Совсем не то, что у остальных знакомых джентльменов.

Второй ее мыслью было: как невероятно длинны его ресницы, отбрасывавшие на щеки неровные тени. Совсем как маленькие веера!

Он осторожно поднес спичку к фитилю свечи, и по стенам заплясали причудливые отблески. Теперь полковник оказался в кругу света, и Абигейл смогла удовлетворить свое любопытство.

Капли воды падали с черных как смоль волос. Лицо гладко выбритое: ни бакенбард, ни усов, модных в этом сезоне. Рука, державшая спичку, такая же коричневая, как лицо. Пальцы длинные, сильные, с квадратными ногтями.

Слишком. Слишком огромен, чтобы безболезненно войти в женщину сразу. Одним рывком.

Такова была ее третья, совершенно неуместная мысль.

Взмахом руки потушив спичку, полковник резко выпрямился.

Абигейл зачарованно следила за каждым его движением.

При росте пять футов девять дюймов Абигейл обычно смотрела на большинство мужчин сверху вниз, но для того чтобы взглянуть на этого, приходилось задирать голову.

Глаза цвета олова со свинцом холодно смотрели на нее.

Однокомнатный домик сжался до размеров шкафа.

Никогда еще она не сталкивалась с таким беспощадным взглядом. Жестким. И все же глаза были прекрасны в своей бескомпромиссной мужественности.

Темные ресницы затрепетали; она почувствовала, как ледяной взор коснулся губ... горла... грудей...

Грудей, не стесненных ни корсетом, ни сорочкой, внезапно вспомнила Абигейл.

Ее пальцы непроизвольно сжали влажный томик.

Поспешный обзор собственной персоны подтвердил ее худшие подозрения.

Полковник пялился вовсе не на ее груди. Предметом его пристального внимания был томик с многозначительным названием ""Перл" емчужина (англ.).>, журнал для любителей игривого и вольного чтения. Номер 12. Июнь 1880".

Абигейл поспешно спрятала журнал за спину.

Полковник одновременно повернулся к старой железной кровати.

Одеяла были гостеприимно откинуты.

В мозгу Абигейл зазвонили колокола тревоги.

- Что это вы делаете?

Полковник прошел мимо и направился к меньшему из трех сундуков, стоявших у изножья.

Жаркая кровь бросилась в лицо Абигейл. Но тут же отхлынула.

Впервые в жизни она чувствовала, что сейчас потеряет сознание.

- Погодите, какое право... - начала она, бросившись к полковнику.

Поздно. Он уже откинул крышку.

И обнаружил целую коллекцию книг и альбомов с многозначительными названиями: "Приключения заслуженной кровати", "История дилдо", "Сказки в сумерках", "Любовные похождения незамужних дам".

И целую стопку выпусков "Перл".

Никому и никогда не дозволялось видеть ее собрание эротической литературы.

Взбешенная тем, что этот человек, этот полковник бесцеремонно вторгся в ее мир, обнаружил тайный порок, Абигейл забыла о страхе и стыде.

Полковник долго рассматривал содержимое сундука, прежде чем поднять на нее взгляд. В серых глазах на мгновение промелькнуло нечто такое, отчего у Абигейл затвердели соски. Но эти самые глаза немедленно похолодели и потеряли всякое выражение, совсем как голос.

- Я ищу полотенце. И одеяло.

- Ну так вот, там вы их не найдете.

Абигейл бросила журнал в сундук и, захлопнув крышку, вызывающе уставилась на мужчину, словно подначивая высказаться насчет литературы, о которой ни одна хорошо воспитанная леди не должна иметь ни малейшего понятия, не то что хранить!

- Полотенце рядом с насосом, в углу, около печки. Зачем вам одеяло?

Должно быть, она ошиблась, посчитав, что его глаза ярко вспыхнули. Сейчас они были куда жестче олова, от которого взяли цвет.

- Я насквозь промок, миссис...

- Мисс, - поправила Абигейл, немного замявшись. Она не собиралась открывать этому высокомерному типу свою фамилию. Не дай Бог, он знает кого-то из ее семьи или близких родственников. - Мисс Абигейл.

- Я насквозь промок, мисс Абигейл. Нужно же мне чем-то прикрыть наготу, когда я развешу одежду на просушку!

Абигейл охнула.

Последние слова заставили моментально забыть о нестихающем ветре и проливном дожде.

- Полковник Коули, - негодующе процедила она, выпрямляясь, - мне придется дать вам приют, но я не позволю... разоблачаться...

Серые глаза были неумолимы.

- Мисс Абигейл, поверьте, вы не в силах меня остановить.

Абигейл вскинулась, готовая сопротивляться либо бежать.

Раскат грома потряс коттедж.

Предупреждая, что бежать некуда.

Напоминая о том, что она ведет себя скорее как инфантильная Лора из "Перл", чем зрелая старая дева, обряженная в выцветшее зеленое платье, с серебристыми прядями в светло-каштановых, выбившихся из узла волосах.

Одетый или голый, он мало походил на человека, способного обратить внимание на женщину, ей подобную. Особенно еще и потому, что промерз до костей.

Вода лилась с него ручьями, уже успев образовать лужу у сапог.

- Прекрасно! - коротко бросила она. - В таком случае подойдите к столу и возьмите стул. Я принесу вам полотенце и одеяло. Но прежде подброшу дров в печь...

- Это ни к чему.

- Полковник Коули...

- Мисс Абигейл, за окном бушует ураган. У вас черепичная крыша. Если ветром снесет трубу, вероятнее всего начнется пожар. Предпочитаю страдать от холода, чем поджариться в огне.

Абигейл глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Даже ее старший брат граф Мелфорд не столь деспотичен, как полковник.

- Прекрасно.

Гневно поджав губы, она вытащила полотенце и, пока он вытирался, стянула с кровати верхнее одеяло. Полковник уже успел высушить и откинуть со лба волосы, оказавшиеся не черными, как она сначала подумала, а цвета жженой умбры. Вода не осела на них капельками, а это означали, что он не помадится, как большинство лондонских джентльменов.

Абигейл в жизни не встречала аристократа, который бы не помадил волосы и брился... но он просто неотразим.

Она уронила полотенце на стол.

- Я подожду у постели. Пожалуйста, скажите, когда разденетесь, и я повешу вашу одежду сушиться.

Вой бури не заглушил скрипа стула, когда полковник тяжело сел, чтобы стащить сапоги. Она обнаружила, что одежда тоже шуршит: верхняя - громче, нижняя - тише, более маняще.

Интересно, тело у него такое же смуглое, как лицо?

Абигейл даже глаза прикрыла, стыдясь залившего щеки румянца.

- Можете повернуться.

Он сидел за столом, обернутый одеялом наподобие тоги и не отрывая глаз от Абигейл.

Поспешно отведя взгляд - голые рука и плечо казались почти черными на фоне серого одеяла, - Абигейл собрала в охапку промокшее белье. Оно пахло дождем, влажной шерстью и чем-то непонятным. Пряностями. Или мускусом. Чем-то чисто мужским.

Нагнувшись, она схватила заляпанные грязью сапоги. И невольно узрела длинные узкие ступни и крепкие лодыжки. Тоже смуглые. Поросшие черным волосом.

До этой минуты Абигейл не приходилось сталкиваться с обнаженным мужчиной.

Она поспешно разогнулась, чувствуя, как горит лицо.

Серые глаза ждали ее взгляда.

- На будущее постарайтесь задергивать занавески, мисс Абигейл. Ни один мужчина не устоит перед соблазном заглянуть в окно. И запирайте дверь. Некоторые представители сильного пола наверняка попробуют взять больше, чем вы готовы дать.

Абигейл готова была наброситься на него с кулаками. Он еще смеет намекать, что она не прочь принять подобные знаки внимания!

Но гнев тут же испарился, сменившись унижением при мысли о том, что он, вероятно, прав. Как противно, что этот чужак проник в ее тайные желания, совершенно не подобающие леди!

- Полковник Коули, я провела в коттедже целую неделю, и единственный мужчина, не устоявший перед искушением "подсмотреть", - это вы. Да как вы смеете упрекать меня за незапертую дверь, когда именно...

И словно вторя яростной тираде, раздался звон стекла. Абигейл, повернувшись, в изумлении воззрилась на ветку дерева, исчезавшую в рваной дыре того окна, что было ближе к кровати.

Ветер и дождь ворвались в комнату. Пламя свечи мигнуло и снова вспыхнуло, создавая безумную игру света и тени.

- Оставайтесь на месте! - резко приказал полковник. - Пол усыпан осколками. Нужно чем-то загородить окно... буфет вполне подойдет. Подайте мне сапоги и потушите свет.

Абигейл стиснула зубы. Полковник из тех, кто привык отдавать приказы.

Обернувшись, она прицелилась и запустила в него тяжелыми от грязи сапогами. Коули едва успел убрать ноги.

- Вам удобнее двигать буфеты в темноте, полковник Коули? - вежливо осведомилась она.

- Вовсе нет, мисс Абигейл. - Серые глаза хищно сузились. - Просто хотел пощадить вашу стыдливость.

Он встал и отбросил одеяло.

Абигейл уронила его одежду, единственную преграду между ними, и бросилась к свече. Коттедж погрузился в непроглядный мрак. Что-то коснулось ее бедра. Абигейл инстинктивно протянула руку... и сжала бархатистую плоть. Жаркую, твердую, обнаженную плоть. Похожую формой на толстую ручку насоса. Гордо поднятую. С гладкой, как шелк, кожей.

На нижней стороне проходила пульсирующая вена.

Абигейл, словно обжегшись, отдернула руку.

- Полковник Коули! Вы меня поражаете.

- Мисс Абигейл! - Голос в темноте был холоднее ветра, завывающего в разбитом окне. - Если и впредь будете хватать все, что подвернется под руку, вас ждет еще немало неприятных сюрпризов. Постарайтесь добраться до кровати и сядьте. Мне совершенно не хочется снова вас удивить.

- Вздор, полковник Коули, - не уступала Абигейл. - Это мой дом, и я вполне способна вам помочь.

- Позвольте быть откровенным, мисс Абигейл. Я тревожусь не столько о том, что могу еще раз немало вас удивить, сколько о себе. Нетрудно сообразить, что будет, если вы станете ходить по стеклу босая. Не хватало еще возиться с вашими израненными ногами.

Потеряв от бешенства дар речи, Абигейл уставилась во тьму. Неужели вообразил, что она намеренно схватила его... ведь именно он коснулся ее бедра!

И еще смеет обсуждать ее личность... и умственные способности! Истинный джентльмен ни за что не упомянет о ногах леди!

- Я вынуждена уступить, полковник Коули.

Она ринулась к кровати, предусмотрительно обходя разбитое окно. Матрац просел под ее весом. Интересно, где полковник собирается провести ночь?

Но эту мысль немедленно вытеснила другая, совершенно бесстыдная. Каково это - спать с мужчиной? Голой... Чтобы его теплая плоть прижималась к твоей...

Скрип и звон на мгновение отвлекли ее от запретных фантазий. Полковник, налегая всем телом на буфет, с трудом двигал его по полу. Вой и свист ветра сменились глухими стонами.

- Ну вот, кажется, все в порядке.

Тяжелая рука легла ей на голову, скользнула к щеке, к уху. Прохладные, чуть влажные от дождя пальцы провели по мягкой коже груди...

Огонь охватил Абигейл.

- Что вы, спрашивается...

Она попыталась было оттолкнуть его, но пальцы тут же оказались в плену шершавой ладони.

Он вложил ей в руку стопку бумаги с загнувшимися концами.

- Это лежало на буфете.

Значит, вот куда занес ветер второй журнал!

Абигейл негодующе выпрямила спину.

- Благодарю, полковник Коули.

- Не за что, мисс Абигейл, - учтиво ответил он.

Абигейл горела как в огне: полковник стоял слишком близко. Успел ли он накинуть одеяло?

Перед глазами промелькнула особенно пикантная сцена из "Перл".

Что она поцелует, если чуть податься вперед: грубую шерсть или...

- С вами все в порядке? - резко бросил он.

- Спасибо, абсолютно. - Абигейл откинула голову, опасаясь, что теряет рассудок. - А вы?

Матрац снова просел.

- Я старый боевой конь. Приходилось делать кое-что потруднее, чем двигать буфеты.

Абигейл свернула влажный журнал. Полковника вряд ли можно назвать дряхлым: в его волосах ни единой седой прядки.

- Напрашиваетесь на комплименты, полковник Коули?

- Простая констатация факта, - возразил он.

Абигейл хотела что-то ответить, но тут же подскочила от неожиданности, испуганная глухим стуком упавшего на пол сапога. За ним последовал другой. Кровать затряслась. Абигейл скорее почувствовала, чем увидела, что он прислонился спиной к стене.

- Мне тридцать пять, из которых двадцать два года отняла служба в армии. А что делаете здесь вы?

Но Абигейл не собиралась так легко сдаваться.

- А вы, полковник Коули?

- Выздоравливаю.

Она повернула голову к тому месту, где он сидел. Но не увидела ничего, кроме темноты.

- А что, здесь рядом есть другой коттедж?

- Нет. Ни одного.

Абигейл настороженно прислушалась к неистовству, бушующему за окном.

- Двадцать два года назад вам было всего тринадцать, полковник Коули. В армии служат юноши не моложе пятнадцати, и то вряд ли участвуют в сражениях.

- Вы правы, мисс Абигейл. Я солгал, - откликнулся спокойный голос из мрака.

Солгал? Двадцать два года назад или сейчас?

- И что у вас за болезнь?

- Пулевое ранение, - коротко пояснил Коули после неловкого молчания.

Она вспомнила о его хромоте. И лодыжке, поросшей темным волосом.

- В левую ногу?

- Да.

Абигейл следила за газетными репортажами с мест военных действий.

- Буры?

- Да.

Прибрежный коттедж стоял вдалеке от большой дороги. Абигейл и выбрала его за удаленность от населенных мест.

- Однако все это не объясняет вашего появления здесь, полковник.

На этот раз молчание длилось дольше. Она сжимала влажный журнал, словно холодок мокрой бумаги мог потушить огонь, разгоравшийся в крови при одной мысли о тепле, струившемся с другого конца кровати.

- Лошадь сбросила. Я пытался найти убежище, но безуспешно. Потом случайно увидел свет в вашем окне... и вот я здесь.

- Но почему вы пустились в дорогу в самый ураган?

- А почему вы увлекаетесь эротической литературой?

Абигейл приготовилась защищаться: во-первых, это познавательно, во-вторых, забавно и, в-третьих, вообще не его дело.

- Потому что для женщины это единственный способ узнать об отношениях полов.

Словно молния прошила тьму.

- Конечно, я могу ошибиться, - серьезно заметил полковник, - но, думаю, существует и другой способ удовлетворить свое любопытство.

- К сожалению, я так и не встретила человека, с которым захотела бы удовлетворить свое любопытство, полковник Коули, - сухо отпарировала она.

За окнами обезумевшая стихия продолжала набирать силу. Волны с рокотом накатывались на берег. Гром ревел в небесах.

До Абигейл только сейчас дошло, что им грозит опасность. Ветер действительно мог сорвать крышу. Огромные водяные валы могли поглотить крошечную постройку. Молния могла...

- Я хотел женщину.

Неожиданное признание вернуло ее к реальности.

- Прошу прощения?

- Вы хотели знать, что я делал в лесу в такую бурю. Выехал в надежде найти деревню. Или кабачок. И доступную женщину.

Такого она не ожидала.

Полковник Коули признался в чисто мужской потребности, выгнавшей его в ночь. А Абигейл презрела приличия, не позволявшие даме иметь такую же привилегию.

Ей следовало бы притвориться возмущенной, упасть в обморок от такой наглости, но вместо этого она ощутила, как последние остатки злобы куда-то улетучились, вытесненные неизвестно откуда взявшимся духом товарищества. Этот человек видел сундук, полный эротических книг, и не осудил ее. Верх лицемерия - порицать его сейчас, ибо у каждого есть право на подобные желания.

- Завидую вам, полковник. Будь я мужчиной, наверняка отправилась бы на поиски приятного общества.

- Не общества я искал, мисс Абигейл.

- Это я понимаю.

- Неужели, мисс? - Голос в темноте звучал на удивление бесстрастно. Знаете ли вы, как пульсирует и ноет тело, горит до такой степени, что вы готовы отречься от всего, во что верили и чем жили ради минуты забытья?

Абигейл на секунду прикрыла глаза, как молнией пораженная мучительными воспоминаниями о желаниях, которые никогда не сбудутся...

- Да, полковник Коули, это мне хорошо известно.

Кровать скрипнула.

- К вам часто приходят фантазии, мисс Абигейл?

Перед ее глазами плясали причудливые образы. Запретные образы мужчин и женщин, сплетавшихся в объятиях. Картины сцен, участницей которых ей никогда не быть. И никогда не видеть. Вещей, о которых она даже не читала.

Желание терзало ее, желание, о котором через три недели придется забыть навсегда.

- Часто, - тихо прошептала она, уставившись в темноту.

- Расскажите! - резко приказал он.

- Я...

Как она может поведать совершенно незнакомому человеку, о чем мечтала так много лет? Но темнота Скрывала их лица, облегчая исповедь. Можно представить, что она совсем одна... и просто размышляет вслух.

- Представляю себе, каково это, когда тебя целует мужчина. Не просто чмокает в щечку по-родственному. Настоящий поцелуй... как в моих книгах. Когда его язык...

Она осеклась, но, прежде чем окончательно лишиться отваги, выпалила:

- Мужчины и женщины вправду так целуются, полковник Коули?

- Иногда. О чем вы еще грезите, мисс Абигейл?

Она переложила журнал в левую руку и прислонилась спиной к изголовью. Подошва коснулась толстого одеяла... и мужского бедра. Жар прострелил ее насквозь. Она поспешно подобрала ноги.

- О мужчине... как он выглядит без одежды. То есть... у меня маленькие племянники, и я часто меняла им пеленки. Они... они не слишком впечатляющи. А в книгах описываются мужчины... куда мощнее. Там. Это действительно так или в книгах все преувеличивают?

До нее донеслось нечто вроде хриплого стона. Или это она затаила дыхание? Ибо вдруг поняла, что именно схватила в темноте... шелковистый отросток с пульсирующими венами.

Он и в самом деле огромен.

- Некоторые мужчины - да, но бывают и всякие. Это как с женщинами. У одних - пышная грудь, у других - маленькая. Вам это важно?

- Да, - тихо пробормотала она, гадая, что он подумал о ее грудях, когда слегка дотронулся... гадая, в самом ли деле он велик или это ей лишь показалось.

Абигейл стыдливо рассмеялась, смущенная и одновременно странно возбужденная столь откровенным обсуждением мужской анатомии.

- Очевидно, это не так важно, при условии, если мужчина способен удовлетворить женщину. Это возможно, полковник Коули? Мужчина действительно может подарить женщине наслаждение?

- Сомневаетесь, мисс Абигейл?

- О да, полковник. Каждый раз, глядя на моих напомаженных, прилизанных зятьев, я не в силах поверить. Пытаюсь представить, как они целуются... языком... или касаются женской груди, или ласкают женщину между ног, и, откровенно говоря, не могу. Не могу вообразить, что они делают все те вещи, о которых я читала. Не в силах представить даже, что они сумели зачать собственных детей. У них такие жирные зады, полковник Коули. Не могу представить, как они вздымаются и опускаются. Как эти болваны трудятся над женщиной.

Жирные зады... вздымаются... над женщиной!

Роковые слова пронеслись в комнате, заглушая вой бури. Абигейл в ужасе закрыла рот рукой. Она с ума сошла!

Но тут с другого конца кровати послышался взрыв смеха. Матрац судорожно затрясся.

- Рада, что вас забавляют мои речи, полковник Коули, - сухо выдавила Абигейл. Смех мгновенно стих.

- Вся наша беседа крайне забавна. Посудите сами, вы поверяете свои сокровенные фантазии, обращаясь при этом ко мне "полковник Коули". А я столь же официально величаю вас "мисс Абигейл". Не пора ли заключить договор? Хотя бы на время бури станем друг для друга просто "Абигейл" и "Роберт".

Конечно, это было полнейшим абсурдом, но назвать гостя по имени казалось куда более интимным, чем поверить ему свои сокровенные фантазии. До сих пор он оставался не мужчиной, а абстрактным полковником, а она - старой девой, занятыми довольно интересной, хотя и не совсем пристойной беседой. Но стоит пересечь этот барьер, и...

- Так и быть.

Абигейл глубоко вздохнула, чтобы унять лихорадочный стук сердца.

- Я поделилась с вами своими мечтами, но взамен не удостоилась такой же откровенности. О чем грезите вы... Роберт?

- О женщине, Абигейл. О всех тех вещах, которые я бы мог проделать с ней в постели.

Абигейл задохнулась, представив загорелые руки, ласкающие белое женское тело. Что было бы, коснись они ее тела?

Расплавленное желание растеклось между бедрами.

- А как насчет... размера? Для вас имеет значение величина женских грудей?

- Нет, - коротко бросил Роберт, явно не поощряя дальнейших расспросов. Но это был первый мужчина... вернее говоря, первый человек, не рассуждавший на подобную тему обтекаемыми словами, и Абигейл хотела знать больше.

Через три недели она вернется в Лондон, унося с собой воспоминания, которые помогут ей пережить долгие одинокие ночи.

- И что же? Что именно вы хотели бы сделать с женщиной? - бросила она небрежно, почти бесшабашно, хотя сердце глухо колотилось в груди.

- Все! - выдохнул он. - Все, о чем она когда-либо мечтала. Я хочу вонзаться в женщину до потери сознания, чтобы она молила и заклинала меня о более смелых ласках. Хочу, чтобы она заставила меня забыть, что последние двадцать два года своей жизни я убивал людей.

Абигейл почувствовала, как в горле встал колючий ком.

Смерть была неотъемлемой частью войны. Газеты кричали об ужасах сражений. Абигейл читала газеты, скорбела о мертвых и никогда не думала о тех, кому удалось выжить, солдатах, сражавшихся во имя ее величества. Мужчин, которые не были рождены, чтобы убивать себе подобных, но каждый день лишали жизней Сотни врагов. Мужчин, до конца жизни страдавших от угрызений совести.

Совсем как этот деспот-полковник.

Несколько бесконечных секунд она сжимала журнал, потрясенная жгучей потребностью, безумным желанием, исходившими от мужчины, сидевшего всего в нескольких дюймах от нее.

Как всякий солдат, он не раз видел смерть лицом к лицу; Абигейл же грозила единственная опасность: что кто-то посторонний обнаружит ее коллекцию. Как всякий солдат, он терпел боль и муки; единственная боль, которую пришлось вынести Абигейл, - боль одиночества. И необходимости вечно притворяться не той, какой она казалась окружающим.

Однако она ощущала желание Роберта так же сильно, как свое собственное. Он вынужден искать забытья в разгар обезумевшего урагана, ей приходится проникаться переживаниями героев непристойных книг и журналов.

Каково это - забыть будущее в объятиях этого человека? Совсем как он... стремится найти забвение в объятиях женщины.

И она - эта женщина, подумала Абигейл, подхваченная приливной волной бесшабашной решимости В темноте она совсем не чувствовала себя пожилой старой девой. И ее тело на ощупь совсем не покажется дряхлым.

И неожиданно откуда-то раздался голос... не ее, конечно, не ее, так же как ноющие груди и пульсация между бедер не принадлежали ей, старой деве, которой давно следовало бы забыть все порывы юности, леди, которая вне зависимости от возраста просто не может испытывать ничего подобного.

- Я помогу вам забыть, Роберт, если вы поможете мне.

Глава 2

- Вы девственница, - бесстрастно заметил бесплотный голос. Лицо Абигейл запылало.

- Д-да.

Ни одна леди не отважится на такое... не сделает такого бесстыдного предложения.

- А что необходимо забыть вам, Абигейл?

- Через три недели мне исполнится тридцать лет. И последние отблески юности навсегда угаснут.

- Тридцать лет еще не конец. Сами поймете, что через три недели будете чувствовать себя ничуть не хуже, чем сегодня.

Абигейл передернуло при мысли о бесконечном унынии и тоске, ожидавших ее впереди.

- Именно этого я и боюсь, Роберт.

- У меня уже больше года не было женщины.

Абигейл сжала ладонями виски: Неужели... неужели он готов принять ее предложение?

- Я прошу лишь, чтобы вы были нежным.

- А если не сумею?

- В таком случае с моей девственностью будет покончено раз и навсегда, - констатировала она спокойно, хотя внутри все дрожало.

И она наконец узнает, кроется ли что-то за мечтами, бессонными ночами и бесконечным томлением.

- В сексе нет ничего чистого и аккуратного, - грубо бросил бесплотный голос. - Он грязный, шумный и потный. Боль может превратиться в наслаждение, а наслаждение может быть весьма болезненным. И если и начну, вряд ли кто-то или что-то меня остановит. Я не успокоюсь, пока не услышу, как ты молишь меня о большем.

Молния почти невыносимого желания пронзила Абигейл, но его немедленно сменил страх. И слепящая надежда, что это может оказаться правдой, что он унесет ее из царства приличий и этикета и покажет то, чего так жаждало ее тело.

Она стиснула свернутый в трубку журнал.

- Искренне уповаю, что этого не произойдет.

- Почему? - прогремел он.

Абигейл вздрогнула от его яростного вскрика и ответила со странной, абсолютно извращенной логикой:

- Потому что вы не помадите волос. И никогда не поверю, будто вы начнете настаивать, чтобы ваша жена зачехлила фортепьяно, из страха, что вид его ножек чрезмерно возбудит ее.

Роберт потрясение молчал. Абигейл чувствовала, как кровь, превратившаяся в жидкое пламя, сжигает внутренности.

Тьму желания разорвал оглушительный хохот. Кровать снова затряслась.

И Абигейл вдруг больше всего захотелось оборвать этот смех.

- Мне раздеться? - коротко спросила она.

Наступила мертвая тишина. Потом легкий шум: матрац просел. Абигейл выбросила вперед правую руку, чтобы сохранить равновесие, и наткнулась уже на мускулистую грудь, покрытую жесткими волосами. Под мышцами ощущались кости... а это... это крохотная бусинка соска...

Она, словно обжегшись, отдернула руку как раз в тот момент, когда на ее бедро опустилась ладонь.

Она не шевелилась, пока ладонь скользила по ее талии, животу, груди, замерла на шее. Мозолистые пальцы приподняли ее подбородок.

- Если я возьму твою невинность... если коснусь груди... если поцелую между ногами... что дашь мне ты, Абигейл?

- А что ты хочешь? - пролепетала она, парализованная грубой откровенностью его слов и близостью тела, тела, с которого давно сползло одеяло.

- Все. Тебе придется дать мне все. Свое тело. Потребности. Фантазии. Все, что у тебя есть.

Абигейл втянула палящий воздух - его дыхание, его язык очутился у нее во рту, и первая фантазия Абигейл осуществилась.

И она смогла обнаружить, что французский поцелуй в реальности нечто совсем иное, чем его жалкое анемичное описание, приводимое в книгах.

Книги не в силах передать невероятное ощущение мужского дыхания, овевавшего щеки, пока их языки сплетались в эротическом танце, а его пальцы сжимали подбородок так, словно она была бесконечно ему желанна.

В фантазиях обычно не присутствует вкус.

А у Роберта он был. Вкус бренди. И мужчины. И жаркого влажного желания.

Журнал выскользнул из пальцев Абигейл как раз в тот момент, когда его язык выскользнул из ее рта.

- Позволь мне быть человеком твоих грез, Абигейл, - прошептал он, проводя пальцем по ее щеке. - И пока злобствует ураган, отдай мне все, что дала бы ему.

Сердце замерло в груди Абигейл.

Он принимает ее предложение.

Должно быть, его боль действительно огромна, если он пытается излечить ее с тридцатилетней старой девой.

Она расправила плечи.

Причина, по которой он решил овладеть ею, не важна.

Она хотела, чтобы он стал мужчиной ее грез.

Она хотела заставить его забыть.

И сама хотела забыться... хотя бы на одну ночь стать женщиной, в которую он превратил ее на миг, пока целовал. Прелестной. Желанной. Неотразимой. Молодой и исполненной надежд.

Абигейл вызывающе вздернула подбородок.

- Мужчина моих грез раздевает меня.

- Хорошо подумай, прежде чем пуститься в это путешествие, Абигейл. Учти, возврата не будет.

Абигейл втянула в себя воздух, ощутила слабый запах бренди, его дыхание, аромат дождя и пряного мускуса... его тело.

Живая реальность вместо бескровной фантазии.

- Я и не хочу никакого возврата назад, Роберт. Матрац неожиданно выпрямился. Абигейл осталась одна, но ненадолго. Сильные руки поставили ее на пол. Настойчивые пальцы принялись расстегивать длинный ряд пуговиц, сбегавших по лифу ее платья. Она вцепилась в эти невидимые пальцы, раза в два длиннее ее собственных.

- Но ты должен сдержать слово, Роберт.

Пальцы на миг застыли.

- Тебе придется заставить меня молить и кричать от страсти.

Тело горело, как обожженное. Смущение собственной смелостью мешалось с ликующим сознанием палящей похоти, исходившей от стоявшего перед ней человека.

Он судорожно сжал шершавыми ладонями лицо Абигейл.

- Я сдержу слово, но помни: пока длится шторм, твое тело, потребности, фантазии, все, что есть у тебя, принадлежит мне. И не думай уклониться, Абигейл.

Сердце Абигейл пропустило удар.

- В таком случае можно сказать, что мы заключили сделку.

- Тогда позволь мне раздеть тебя, - прозвенел голос из темноты.

Ледяной воздух ласкал ее кожу, освобожденную от тесного лифа, но холод мгновенно сменился невыносимой жарой, когда жесткие руки стянули платье до самой талии.

- Ты не надела корсета.

Его дыхание было прерывистым... таким же прерывистым, как у нее.

- Не надела.

Корсет лежал в сундуке вместе с сорочками и нижними юбками, куда она сложила все сразу же после приезда в этот уединенный коттедж.

Платье сползало все ниже, с легким шорохом ткани по обнаженной коже, пока не улеглось у ног беспорядочной грудой. Жесткие горячие руки легли на ее бедра, потянули вперед.

В живот уперлась такая же горячая жесткая плоть.

- Ты всегда носишь шелковые панталоны?

Она нерешительно подняла руки и вцепилась в саженные плечи. Твердые. Мускулистые. Кажется, он весь был создан из огня и стали.

- Да. Мне нравится ощущение скользкой прохлады.

- Мне тоже, - хрипла пробормотал он.

Гибкие пальцы скользнули к ямочкам пониже спины, и колени Абигейл подогнулись.

- Ты такая мягкая.

Она непроизвольно налегла всем телом на эти настойчивые пальцы, упорно скользившие по коже.

- И здесь тоже.

Он проник в расселину между ягодицами.

- У меня никогда не хватало времени изучить получше женское тело. Но сегодня с тобой, Абигейл, я не стану спешить. И когда ураган стихнет, буду знать каждый дюйм твоего тела.

Абигейл напряглась при его неожиданном вторжении. Шершавые пальцы чуть царапали нежную плоть, но ей, пожалуй, было даже приятно. В ответ она решительно провела ладонями по гладкой, бугрившейся мышцами спине, до самых загрубевших, поросших волосками ягодиц, тугих и впалых в отличие от ее мягких и пухлых.

Чуть помедлив, в том месте, где раздваивались его ягодицы, она пообещала:

- Когда ураган стихнет, я тоже буду знать каждый дюйм твоего тела.

И легонько погладила его. Плоть, упершаяся в ее живот, дернулась, а плоть под ее ладонями словно окаменела.

- Я не нуждаюсь в том, чтобы женщина знала мое тело, Абигейл.

Она действительно зашла слишком далеко, чтобы повернуть назад.

- Но это необходимо мне, Роберт.

- Ты часто мечтала о мужчине, ласкающем твою попку, Абигейл? саркастически осведомился он.

- А ты, Роберт? - ехидно отпарировала она.

- Могу заверить, что в жизни не мечтал о том, чтобы ласкать зад другого мужчины.

Абигейл даже не сразу поняла, что Роберт шутит... должно быть, скрывая свое смущение. Должно быть, такой же новичок в искусстве страсти, как она сама. И так же уязвим.

Абигейл продолжала ласкать мягкую кожу развилки в основании спины.

- Именно об этом думают мужчины в пылу сражения? О женских попках?

Роберт словно оцепенел. Воздух в комнате словно сгустился.

- Солдатам вообще некогда думать. Они либо слишком устали, либо неимоверно испуганы. Они размышляют о своем либо перед битвой, либо когда лежат, умирая, на поле брани.

Абигейл поспешно прикусила язык, пораженная холодной злобой в его голосе. И болью, которую она скрывала.

- А ты? О чем думал перед боем ты?

Загрубевший палец погрузился в расселину между ягодицами еще на ошеломляющий дюйм. Что-то твердое прижалось к ее лбу. Его лоб.

- О том, как сохранить всех моих людей живыми. И если спросишь, стану ли я убивать снова, Абигейл, ответ - "да".

- Только на войне, Роберт, - твердо возразила она. - И сейчас тебе лучше об этом забыть.

Возбуждающий палец неожиданно исчез, а шелковые панталоны сползли вниз: очевидно, он распутал завязки. И тут же отступил. Абигейл окутали тьма и холод.

- В таком случае заставь меня забыть, Абигейл. Скажи, что делает мужчина твоей мечты после того, как оставит обнаженной.

Нерешительность спорила с желанием, настойчивый голосок где-то в глубине души советовал ей отказаться от глупой авантюры. Она слишком стара, слишком высока, слишком толста... тысяча и одна причина, почему мужчины не находят ее привлекательной.

Она опустила руки и выпрямилась.

- Он ласкает мои груди.

Жар опалил кончики сосков. Она сомкнула колени, чтобы не рухнуть на пол.

- Такие твердые...

Безжалостные прикосновения, наполовину ласки, наполовину пытки, кружили голову.

- Я нашел, откуда течет молоко при кормлении. Вот эти крошечные ямки на самых кончиках. Мужчина твоей мечты их сосет?

Плоть между бедер Абигейл набухла.

- А ты когда-нибудь мечтал пососать женщину?

- Да. Сосать, пока она не истечет соками. Дай мне исполнить мою мечту, Абигейл.

Жаркие, жадные, влажные губы накрыли ее грудь.

На самую малую долю мгновения Абигейл потрясение застыла, но тут же задохнулась. Тело, подстегиваемое незнакомыми доселе тянущими, тягучими ощущениями, ожило.

Она не помнила, как ее руки утонули в копне шелковистых, густых, влажных волос. Роберт мгновенно откликнулся, накрыв одной рукой ее ягодицы и прижав другую к ее животу, словно чтобы ощутить, как содрогается ее чрево.

Возможно, так оно и было. Абигейл ни к кому не чувствовала себя столь близкой, как к Роберту, жадно впившемуся в ее груди.

И когда ей в самом деле показалось, что из сосков вот-вот закапает молоко, черный мир страсти пошатнулся. Сильные руки подхватили ее, так что правая грудь оказалась между их телами, и Абигейл очутилась на кровати, утопая головой в мягкой подушке, ощущая спиной колючий холодок покрывала.

- Нектар, Абигейл.

Теплые длинные пальцы нырнули в пещерку между ее бедер.

- Как я и обещал, ты им истекаешь. Интересно, во время своих фантазий ты ласкаешь себя... там?

Озноб прошел по телу Абигейл.

- Конечно, нет.

- Наш договор, леди.

Палец обвел каждую складку мягкой плоти между ее бедер, "презрев скромность, преодолевая сопротивление.

- Я хочу проникнуть в каждую твою эротическую мысль, знать каждое прикосновение.

Абигейл зажмурилась.

Он сказал - все.

И она согласилась. Но Роберт оказался слишком настойчивым, и она не понимала, нравится ли ей это. Так поступал человек ее мечты, только сейчас она столкнулась с реальностью.

Она действительно была влажной. Открытой его ласкам, и ничего не оставалось делать, кроме как наслаждаться. И копить драгоценные воспоминания.

- Нет, - подтвердила она. - Никогда.

- А человек твоей мечты?

- О да. Сколько раз!

- Он проникал в тебя двумя пальцами? Тремя?

Абигейл зажмурилась еще сильнее, отсекая черный силуэт, не имевший ничего общего с фантазией.

- Тремя. А ты мечтал окунуть пальцы в женское лоно?

- Сколько раз!

Его пальцы шевелились и шевелились у самых врат ее вожделения, собирая влагу, исторгая жар.

Она слышала собственные всхлипы, перекрывающие шум бури... или это, дыхание у нее такое неровное?

- А сколько пальцев ты кладешь в нее?

- Пять. Весь кулак. Как можно глубже.

Глаза Абигейл широко распахнулись при воспоминании о длине его пальцев, освещенных пламенем свечи. При воспоминании о величине его ладоней, зажатых между ее руками.

- Это... но это, конечно, невозможно!

- Наверное, особенно с девственницей. Наверное, после того, как женщина родит ребенка... или двоих... Ты слишком мала... внизу.

Абигейл невольно сжалась, ощущая, как усиливается давление.

- Лежи спокойно. Я добрался до твоей девственной перегородки, ты туга, как барабан. Кажется невероятным, что ты можешь принять... вберешь мой палец, Абигейл.

Абигейл вобрала всю обжигающую длину. И громко вскрикнула, добавив свой голос к вою дождя и ветра.

Какое бесцеремонное вторжение! Словно его тело стало частью ее.

В книгах и мечтах всего этого не было. И быть не могло.

Кровать заколыхалась. Абигейл невольно подняла ноги, чтобы удержаться на месте, втягивая палец еще глубже. Низ живота словно опалило огнем.

- Поговори со мной о своих ощущениях. Что ты чувствуешь, когда мужской палец тебя ласкает?

Абигейл откинула голову, сосредоточившись на эмоциях, терзавших ее тело, стараясь не видеть нависшего над ней темного силуэта.

- Жар. Твой палец словно обжигает меня. Словно открывает. И растягивает.

- Недостаточно растягивает. Именно это ты чувствуешь, когда человек твоей мечты проникает в тебя пальцами?

- Нет.

О нет.

Реальность происходящего не имела ничего общего с фантазией.

Жар и холод, жесткие складки сбившегося под ней покрывала, твердость костяшки, впившейся в нежные складки.

- Попробуй вобрать второй палец, Абигейл. Ощущение наполненности, не имеющее ничего общего с мечтами, вдруг превратилось в болезненное вторжение.

- Прекрати...

- Лежи спокойно, расслабься. Ты девушка, так что боль неизбежна. Она скоро пройдет... и превратится в наслаждение.

Абигейл вынудила себя подчиниться. Слишком она не уверена в себе, слишком беззащитна... и безжалостно растянута в самом потаенном местечке. Это не фантазия. И все же... все же... тело пульсировало и дрожало, готовое к новым ласкам. Значит, правду говорил Роберт, утверждая, что наслаждение может стать болью и наоборот...

- Думаю, что у мужчины моей мечты были руки поменьше, Роберт.

Легкий поцелуй взъерошил влажные волосы у развилки ее бедер.

- А мне кажется, что они точно такие. Как ты чувствуешь себя, приняв два моих пальца?

- Как покоренная крепость.

- Именно. А каково было в фантазиях?

- Я... хотела большего.

Его дыхание горячим ветром овеяло ее лоно.

- И ты получишь больше, Абигейл. Ее пронзило молнией предчувствия. Он ощущает ее запах, низко склонив голову, значит...

- Теперь я поцелую тебя... там, между ногами. И только потом пальцев станет три.

Она судорожно вцепилась в его волосы, как когда-то в гриву перепуганного пони, который понес ее, не разбирая дороги. Как страшно было мчаться, сама не зная куда, и к тому же задница то и дело ударялась о седло. Она до сих пор помнит синяки! Страшно и одновременно волнующе, когда окружающий мир слился в большое цветовое пятно, а ветер охлаждал щеки.

Теперь же мир представлял сплошную тьму, и она никогда раньше не испытывала такого трепетного предвкушения неизбежного.

Язык обвел складки, проник внутрь, давление нарастало, становилось непереносимым, и Абигейл поняла, что в ней уже три пальца, но почему-то это не имело значения. Язык бился в ней резкими, короткими движениями, так, что она задыхалась. А потом и это стало не важным: она наконец нашла ритм и покорилась этим безжалостным пальцам, проникшим невозможно глубоко.

Абигейл забилась в слепящем спазме мучительного желания. Воздух со свистом вырывался из легких, груди вздымались.

- А сейчас, Абигейл?

Снова знойное дыхание на распахнутых розовых створках, пульсирующих, мокрых, набухших. Пальцы внутри шевельнулись. Кровь отлила от щек Абигейл и прихлынула к тому месту, которое так искусно возбуждали его пальцы. Она еще больше нажала на них, открывая себя шире. На одеяло брызнули капли ее любовного нектара.

- Чувствую, - выдохнула она, выпустив его волосы, чтобы схватиться за более надежный якорь - край кровати, - что у меня внутри три пальца.

- Мне их вынуть?

- Пожалуйста, не надо.

- А что еще делает мужчина твоей мечты?

- Входит в меня.

Его пальцы продолжали терзать ее.

- Мне нечем тебя защитить.

Эти слова пробудили к жизни окончательно умолкший было голос разума. Что-то неладно...

Но тревожные мысли быстро рассеялись под гнетом ощущений. О, как ее плоть сжимает вторгшиеся в нее пальцы! Реальность превзошла любые фантазии. Этот человек обещал ей все, и впервые в жизни она не боялась нарушить правила приличия, морали, этикета или промахнуться в погоне за богатым титулованным мужем. Ничто не помешает этой бурной интерлюдии. Она мысленно перелистала все жемчужины своей коллекции эротики.

- Около умывальника лежит губка.

Пальцы прощально шевельнулись, прежде чем исчезнуть. Абигейл поморщилась. От боли. От потери. И схватилась за одеяло, чтобы не вскочить.

Роберт бесшумно рассек темноту. Пульсации в ее теле отсчитывали секунды его отсутствия. Лоно сжималось, расслаблялось, сжималось, расслаблялось... Резкий запах спиртного разлился по комнате.

Абигейл приподнялась на локте.

- Что ты делаешь?

- У меня в кармане фляжка с бренди. Губка куда более эффективна, если ее смочить в чем-нибудь, лучше всего в уксусе, но и спирт сойдет. Правда, пощиплет немного. Ляг и подними колени.

Матрац просел, и она опрокинулась на спину. Что-то ужасно холодное и мокрое коснулось ее интимного местечка. Абигейл инстинктивно сдвинула ноги, но неумолимая рука вновь развела бедра, не давая им сомкнуться.

Опасность.

Желание.

Абигейл так и не смогла понять, что одолевало ее сильнее.

Этот человек - убийца.

Этот человек вот-вот возьмет ее девственность.

И после этого она уже никогда не будет прежней.

- Ты когда-нибудь уже делал это, Роберт?

Она судорожно глотала воздух, чувствуя себя старой, развратной и невероятно, бесконечно испуганной.

- Вставлял губку в женщину?

- Нет. А мужчина твоей мечты?

- Конечно, нет. Женщины не беременеют от грез...

Она осеклась, едва губка вошла в ее лоно. Его пальцы осторожно подталкивали губку вперед, и Абигейл не осознала, когда неприятные ощущения превратились в головокружительную потребность.

Она смотрела на темный силуэт, стоявший на коленях между ее ногами, и отчаянно пыталась взять себя в руки.

- Роберт!

- Что, Абигейл?

- Ты сказал, что отправился искать женщину в бурю.

Пальцы на мгновение замерли.

- Мне трудно поверить, что ты пустился в такое опасное путешествие, не захватив... всего необходимого.

- У меня с собой французские кондомы.

Голос из темноты снова звучал глухо и бесстрастно, словно не Роберт только сейчас подарил ей самое интимное наслаждение, какое мужчина может дать женщине, словно не он ее ласкал.

- Почему же сказал, что тебе нечем меня защитить? Он шумно вздохнул.

- Потому что раз в жизни хотел ощутить сжимающую меня женскую плоть, без этой чертовой резиновой калоши.

Сердце Абигейл встрепенулось.

- А что бы ты сделал, не окажись у меня губки?

- Возможно, устроил бы тебе спринцевание бренди.

Абигейл съежилась. Щипало довольно сильно.

- Думаю, что предпочла бы резиновую калошу, Роберт.

- Надеть?

Тьма и тишина были полными. Кажется, даже буря за окном притихла в ожидании ответа.

Она просто подвернувшаяся под руку замена другой женщине, моложе, красивее, той, ради которой он не побоялся бури. И все же...

Он хотел почувствовать именно ее плоть, как она жаждала ощутить его, каждую вену, каждый удар пульса. Все, чем он владел.

Ей даже показалось, что он желает ее с не меньшей силой, чем она - его.

Но это, разумеется, невозможно.

Ураган уляжется, и все, что у нее останется, - воспоминания о волшебной ночи.

- Нет. Ты не войдешь в меня? Пожалуйста. Я вполне готова благодаря тебе.

- "Вполне готова" еще не значит, что готова по-настоящему. Я хочу, чтобы ты открылась до конца. Начнем урок. Когда я начну вынимать пальцы, сожми их как можно сильнее.

Послышался тихий чмокающий звук. Абигейл напряглась, чтобы не дать его пальцам ускользнуть.

- Расслабься, Абигейл. Теперь снова натужься.

Теплые губы пощекотали ее колено: нежданная ласка - и ее лоно раскрылось само собой, без всяких усилий втягивая все три пальца, кончики, первый сустав, второй...

- Самое главное - растянуть твой девический барьер, а это значит растянуть тебя. Я человек твоей мечты, Абигейл. Не сопротивляйся, откройся, я не толще, чем эти три пальца вместе. Вот так. Сжимай... расслабься... это определенный ритм, как в танце. Позволь мне открыть тебя, Абигейл, сделать такой мокрой, чтобы я утонул в тебе.

Но пока, кажется, она тонула сама. В наслаждении.

Значит, вот что делают вместе мужчина и женщина. Непередаваемо интимно... Лучше всякой фантазии, всякой книги. Жаркие томительные ощущения, хрипловатый тембр голоса Роберта выманили Абигейл из надежного убежища ее викторианского мирка в мир запретной чувственности, о чем она всегда мечтала.

Откинув голову, она позволила пальцам делать с ней все: возбуждать, раскрывать, как створки раковины, проникать глубже, еще глубже, пока она не задохнулась, и...

- Как он брал тебя в мечтах?

Опять Роберт вторгся в ее грезы.

- Я... я лежала на спине.

- Мои пальцы по-прежнему причиняют тебе боль?

- Нет.

Она приподняла бедра, чтобы принять его в себя.

- Чего ты хочешь, Абигейл?

Безумного, сладостного наслаждения.

- Больше!

Он неожиданно отстранился, уперся кулаками в подушку по обе стороны ее головы. Жесткие волосатые ноги развели ее бедра еще шире, огромный жезл, обжигающий и твердый, уперся во врата ее лона.

- Вот так? - прорычал он. - Именно так ты теряешь невинность в мечтах, Абигейл? С широко раздвинутыми ногами?

- Да.

Абигейл вцепилась в его мокрые от пота плечи. Под ладонями перекатывались мускулы, настоящие, не выдуманные.

Она жадно провела руками по его спине, ощутив мышцы, которых у женщин не бывает, впилась ногтями в маленькие упругие ягодицы, сохраняя в памяти его тело на все долгие пустые месяцы и годы, что лежали впереди. И все это время его непокорная плоть подрагивала и пульсировала у ее лона. И она была широко раскрыта и полностью доступна вторжению. Кажется, все свершается слишком быстро.

- Ты такой огромный, Роберт! - охнула она. - Ты и вправду велик по сравнению с другими мужчинами?

Влажное дыхание коснулось ее щек и губ. Загрубевшие пальцы убрали со лба спутанные влажные волосы так бережно, почти боязливо, словно это ему предстояло потерять девственность. Правая рука скользнула между прижатых друг к другу тел.

- Тебе судить, Абигейл.

Он припал к губам Абигейл, проник языком в рот, одновременно входя в нее... да, он велик... куда больше, чем сложенные вместе три пальца, и она бессильна остановить его, его, вызвавшего к жизни поток расплавленного жара, изливавшегося из ее тела. Он вонзался глубже и глубже, раскрывая ее все шире, и хотя Абигейл казалось, что это невозможно, но проникновение длилось бесконечно. Словно он коснулся ее души.

Она потянула его за волосы.

- Ты говорил, что секс грязен.

- Я лгал.

Она выгнула спину, наслаждаясь тяжестью его тела.

- Роберт...

Его рука немедленно скользнула под ее бедро. Когда она опять приподнялась, он подвел ладонь ей под поясницу.

- М-м-м?

Слезы выступили у нее на глазах.

- Ничего. Просто... просто я чувствую себя заполненной до отказа.

Нежные губы дотронулись до ее рта. Снова. И снова. И снова.

- Так и есть. Расслабься, Абигейл. Обвей ногами мою талию. Абигейл попыталась. Изо всех сил. Но при каждом движении он погружался все глубже, и боль становилась острее, и...

- Роберт, ноги женщины не предназначены для...

Он слегка куснул ее за губу.

- Но ты не просто женщина, Абигейл. Пока длится буря, ты моя женщина.

И ее ноги словно по волшебству взлетели вверх и сомкнулись у него на поясе. В этот миг они стали едины. Слились.

- Оставайся раскрытой... для меня, Абигейл.

Абигейл пыталась отдышаться.

- Вряд ли у меня есть выбор, Роберт.

Она лбом почувствовала, как раздвинулись в улыбке его губы. И поцелуй, в самый кончик носа...

- Тогда кончи для меня.

- Но ты еще не выполнил свою часть договора.

Он снова замер.

- Что именно?

- Не заставил меня молить и заклинать о ласке.

Вместо ответа он начал двигаться. Гигантский жезл, заполнивший ее, то надвигался, то ускользал, взад-вперед, настойчиво дразня набухший бутон в складках плоти, и вдруг...

Все следы боли и дискомфорта исчезли, вытесненные волной жара.

- Роберт, пожалуйста!

Она принялась царапать его спину.

- Что, Абигейл? Скажи! Сильнее? Быстрее? Медленнее? Глубже?

Сцепив зубы от досады, она вильнула бедрами совершенно не подобающим леди образом.

- Нет, нет, не медленнее! Быстрее, Роберт! Сильнее!

Он с новой силой врезался в нее, сильно, быстро, глубоко; сильнее, быстрее, глубже, воплощая ее фантазии куда полнее, чем она воображала.

- Еще... еще!

Она проводила глубокие борозды по его спине и сжимавшимся ягодицам, чтобы получить все, что можно, все, что она желала... Интересно, будет ли она в состоянии подняться утром?

- Не останавливайся, Роберт, пожалуйста, не останавливайся!

- Откройся шире, Абигейл. Моли меня о большем. Плачь, проси, требуй. Заставь меня забыть о том, что я убивал, черт тебя возьми! Отдай мне все, что у тебя есть. Кончи для меня, сейчас, сейчас, сейчас!

Ярость. Боль. Желание.

Абигейл должна бы испугаться, не в силах сказать, кто этот человек в ней: полковник, требующий повиновения, любовник, жаждущий забыться, или солдат, убивавший из чувства долга? Да и сам Роберт вряд ли знал это. Особенно в такие мгновения.

Но черное небо вдруг раскололось под безжалостным давлением, и Абигейл выкрикнула имя Роберта как раз в тот момент, когда он показал, что мужчина и в самом деле способен дать женщине наслаждение.

- Роберт! - звенело в ночи.

И когда она распалась на миллион блаженных частиц, он придавил ее всем телом, словно желая стать частью ее самой. А может, хотел похоронить в ней свое прошлое. Потом в нее излился раскаленный поток жидкости, и из горла Роберта вырвался сдавленный крик.

В книжках описывалось извержение мужчин, но не ощущение женщины в ту минуту, когда семя наполняло ее лоно.

Мужчина из мечты не истекал потом, не падал бессильно на женщину, измученный страстью, не возвещал всему миру о своем экстазе.

Мужчина мечты не прогоняет одиночество, не способен дать такого удовлетворения.

- Спасибо, Роберт.

Глава 3

До вступления в армию Роберт был просто Робби. В армии он стал Коули. Рядовым Коули. Капралом Коули. Сержантом Коули. Капитаном Коули с правом величаться сэром. И спустя целую жизнь, посвященную убийствам и насилию, стал полковником Коули. В перерывах между боями, а иногда и прямо во время сражений полковник утешался со случайными шлюхами или обозными проститутками, неизменно оставаясь при этом безымянным. Никто, кроме Абигейл, не звал его Робертом.

И ни одна женщина не выкрикивала его имени в момент наивысшего наслаждения.

Маленькие твердые груди упирались в его торс. Она все еще еле заметно содрогалась в экстазе.

Наслаждение Абигейл.

Она настоящая леди, судя по манерам и выговору, в этом нет сомнения.

Двадцатидевятилетняя старая дева, с восторгом и добровольно пожертвовавшая своей невинностью.

Она приняла его боль и страсть и принесла в дар свое тело. Не будь ее, он погиб бы в бурю.

И он сознавал так же отчетливо, как то, что ему следовало сразу же подняться и провести остаток ночи в туалете, что не сделает ничего подобного. Заставит Абигейл исполнить свое обещание. И к концу бури познает ее всю. Всю до конца.

И поймет причины, по которым она предпочла скрыть свое положение в обществе и запереться в уединенной хижине, захватив с собой груду эротической литературы.

Приподнявшись на локтях, чтобы не давить на Абигейл своим весом, он прижал губы к ее уху-, и сладостно-горькая волна наслаждения омыла его.

Такая невинная вещь - женское ушко.

Но ему внезапно захотелось обвести языком каждый завиток раковинки, впиться зубами в мочку.

Сделать Абигейл частью самого себя.

Какая красивая форма ушка: обманчиво прохладного и внешне деликатного, совсем как сама Абигейл.

Он медленно просунул кончик языка в жаркий узкий канал. Содрогания ее лона усилились.

Роберт погладил узкую спину и сжал мягкую ягодицу, проникнув при этом немного глубже.

- Я сделал тебе больно?

- Немного, - хрипловато призналась она. - Кажется, ты причинил мне боль не... не своей плотью, а пальцами.

- Потому что пытался растянуть твою девственную перегородку.

Роберт нашел ее губы, распухшие, смятые его поцелуями, инстинктивно смягчившиеся под давлением его рта. Губы, целованные им одним.

Он проник в нее еще дальше - языком и набухающим отростком.

- А что делает мужчина твоей мечты после того, как возьмет твою невинность?

- Он... готов разделить со мной свое тело.

Отросток зашевелился, пробуждаясь к жизни. Немыслимо!

- Каким же это образом? - осведомился Роберт, делая первый выпад. Абигейл затаила дыхание. Коротко остриженные ногти вдавились в его спину.

- Позволяет касаться себя. Целовать. Пробовать на вкус. Все то, что ты делал со мной.

Потаскухи целовали Роберта, брали в рот его плоть, но за деньги. Ни одна женщина не выражала до сих пор желания проделать это ради удовольствия.

Он мягко вышел из нее и перекатился на спину.

Роберт не был готовок встрече с такой женщиной. В своих мечтах партнерша брала его тело и страсть и давала лишь наслаждение. И вовсе не мечтала узнать его тело.

Матрац просел. Прохладные пальцы нерешительно легли на живот, прошлись по торсу.

- А мужская грудь так же чувствительна, как... - Она легко обвела его соски. - Ты в этом месте меньше, чем я.

- Я мужчина, - проворчал Роберт, уставившись в темноту.

- Но такой же твердый. Стоит тебе дотронуться до моего соска, и между ног мокро становится. Что ты испытываешь, когда я касаюсь твоего?

Она провела подушечкой большого пальца по его соску. Еще раз. Еще. Еще.

Белое пламя ударило прямо в чресла. Роберт схватил ее за руку, прижал к своей груди, вдыхая запах тел. Ее. Своего. Запах предыдущего жаркого соития. Запах секса.

И задался вопросом, почему женщина, подобная Абигейл, исполненная чистой, невинной страсти, способна принять мужчину, который убивал раньше и признался, что готов убивать снова.

- А женщина из грез сосала твою грудь, Роберт?

- Мне нужно одно, Абигейл, - чтобы женщина отдалась мне, - спокойно, чуть отстранение пояснил Роберт. - Я не мечтаю отдаться женщине. Этого в моих фантазиях нет.

- Но отдался бы?

"До этой ночи - нет", - мрачно подумал он.

- Твои фантазии, Абигейл, - главное. Чего ты хочешь?

- Взять тебя в рот, Роберт.

У Роберта закружилась голова, когда пухлые влажные губы нашли сосок в гнездышке жестких волос. Неожиданное чувство беспомощности завладело им.

Мужчины, которые убивают, не нуждаются в нежности.

Мужчины, которые убивают, не способны ничего предложить леди.

Закрыв глаза, он притянул поближе ее голову. И понял, что ее волосы до сих пор стянуты уродливым узлом, возвещавшим всему миру, что она заскорузлая старая дева, хотя в ней пылали и бурлили те же потребности и нужды, что и в нем. Но она - пленница общества, отрицавшего ее женственность. Не признававшего горевшей в ней страсти. А он искалечен карьерой, которую выбрал, когда был слишком молод, чтобы понять, что делает.

Он ощупью нашел шпильку. Вытащил.

Влажное тепло в груди неожиданно сменилось холодком. Тонкие пальцы схватили его за руку.

- Что ты делаешь?

- Распускаю твои волосы.

Абигейл приподнялась и досадливо охнула. Роберт мгновенно открыл глаза и насторожился. Солдат, готовый броситься в битву.

- Что? - резко спросил он.

- Ничего.

Он ощупью нашел ее колено. Она наклонилась над ним.

- Наша сделка, Абигейл. - Он чуть сжал пальцы. - Скажи правду.

- Просто...

Он заметил, как она нервно откинула голову к потолку.

- О, говорю же, ничего особенного. Когда я приподнялась... что-то... ты... вылился из меня.

Плоть Роберта мгновенно вздыбилась.

Он провел ладонью по бедру Абигейл, скользнул в мягкое... теплое...

Холодная вязкая жидкость запачкала кончики пальцев.

- Моя сперма, - безучастно обронил он.

- Знаю, - тоненьким голосочком, присущим, казалось, десятилетней девочке, а не двадцатидевятилетней старой деве, пискнула она.

- В тебе еще немало осталось.

Он сплел свои пальцы с ее и ввел их соединенные ладони в ее лоно.

- Почувствуй. Себя. Меня. Нас.

Она охнула, когда их руки коснулись ее распухших губ.

Их смешавшийся любовный сок. Эссенция мужчины и женщины.

Он никогда раньше не делал ничего подобного. Не ощущал себя в женщине до такой степени.

Это было подобно грому с небес. Пуле, ударившей в грудь.

Абигейл попыталась отдернуть руку, но он удержал ее и подтянул чуть выше, так, что в скользкое от семени лоно проникли два пальца - его и ее.

- Никогда не подозревала, что двое могут быть так близки, - выдохнула она.

- Я тоже, - сипло пробормотал он. - Почему ты отстранилась, когда я хотел распустить твои волосы?

- Они растреплются.

Но Роберт славился умением распознавать ложь. Еще один секрет, который предстоит узнать. Еще одно препятствие, которое нужно преодолеть.

- Я сам их расчешу завтра утром. Раздвинь ноги шире.

Она неуклюже подчинилась. Тело утонуло в матраце, и их пальцы проникли еще глубже. Мышцы ее лона судорожно сократились.

- Роберт!

- Что?

- Ты в самом деле подсматривал в окно?

- Сначала постучал, но ты не открыла.

Абигейл сжала мышцы лона. Пальцы оказались в ловушке.

- Я читала.

Интересно, какое именно описание постельных игр придало ее лицу то мечтательное выражение, которое он подглядел под окном?

- Я так и понял.

- А что, по-твоему, я читала?

- Религиозный трактат, - коротко бросил Роберт, уже предчувствуя, каким будет следующий вопрос. Но, не дождавшись, ответил сам:

- Я взял тебя не потому, что посчитал распутницей, Абигейл. Только потому, что нуждался в тебе. И ты права: то, что соединило нас в эту ночь, не может считаться грязным.

- Роберт, - хрипло пробормотала она.

- Что, милая?

- Придвинься немного.

- Зачем?

- Я хочу тебя поцеловать.

Сердце встрепенулось в груди Роберта. Он, тот, который убивал не моргнув глазом, подался вперед, притянул ее к себе, ради удовольствия почувствовать трепет ее тела.

В темноте она сначала промахнулась. Тонкие пальцы нерешительно коснулись его щеки, нашли губы.

Вторая попытка удалась.

Это был поцелуй девственницы.

Первый поцелуй.

Он позволил ей вволю им насладиться, ощущая ее возбуждение.

Абигейл оказалась способной, хоть и немного застенчивой ученицей. Она призывно обвела языком его губы, и он немедленно приоткрыл их, позволяя ей войти.

Но он хотел большего.

Чтобы буря продолжалась вечно.

Чтобы Абигейл ласкала его еще и еще.

Он втянул ее язык глубже, принялся посасывать, до тех пор, пока легкие колебания не превратились в непрерывный спазм экстаза. Абигейл глухо застонала, не отрывая губ. И только тогда он осторожно отстранился и отпустил ее руку. И отыскал оставшиеся в волосах шпильки. Они раскатились по полу, как горстка спичек. Не найдя больше ни одной, Роберт запустил обе руки в ее волосы и продолжал трудиться, пока длинные пряди не окутали ее плечи шелковистым покрывалом. При мысли о том, как она хороша сейчас, его жезл вырос на добрый дюйм.

- Ляг на спину.

- Зачем?

- Чтобы я мог заняться твоим телом.

- Не войти в меня?

- Позже, - серьезно пообещал Роберт, хотя его губы дернулись в усмешке: подумать только, его чинная, чопорная старая дева готова вести игру до конца. - Сначала нужно тебя вымыть.

- Я вполне способна сделать это сама.

- Это не входит в условия сделки, Абигейл. Ты согласилась на все.

И, не слушая дальнейших возражений, подхватил ее, уложил на спину. Ах, если бы он так же легко побеждал во всех битвах на полях сражений!

- Если ты вымоешь меня, я окажу тебе ту же услугу, - с достоинством предупредила Абигейл. Роберт расплылся было в улыбке, но когда до него дошел истинный смысл ее слов, ошеломленно заморгал.

Последний раз его мыли в детстве, задолго до того, как началась его военная жизнь, и он за одну ночь из подростка превратился в мужчину.

- Договорились.

Ведро стояло под умывальником. Он взялся за ручку насоса. Вода оказалась ледяной. Он схватил мочалку, намочил выжал почти насухо и вновь подошел к кровати. Прежде чем начать, он согрел мочалку в руках.

- Мужчина твоей мечты так делал, Абигейл?

- Нет. После воображаемого мужчины нет необходимости мыться, язвительно напомнила она. Роберт невольно улыбнулся.

Подумать только, за эти часы, проведенные с Абигейл, он улыбался и смеялся больше, чем за все последние двадцать два года.

Казалось, смех и страсть - вещи несочетаемые. Правда, и такой человек, как он, и такая дама, как Абигейл, ни в коем случае не должны быть вместе наедине, не говоря уже...

Но невероятное случилось.

И запоздалой скромности нет места в их странном союзе.

Пока он обтирал ее, она лежала абсолютно неподвижно, словно получая столько же удовольствия от его касаний, как от своих прикосновений к нему. Он вспоминал ее лицо: высокий гладкий лоб, тонкий нос, округлый подбородок, и сожалел, что не может зажечь свечу и рассмотреть Абигейл во всех подробностях. У нее карие глаза. Глаза, негодующе распахнувшиеся, когда он откинул крышку сундука и обнаружил груду эротической литературы. Вспыхнувшие оранжевым янтарем, когда его собственные загорелись страстью.

Абигейл выгнула шею. Тоненькую. Стройную, длинную, как у египетских богинь. Ее правая грудь наполнила ладонь его руки. Сосок затвердел. Медленно, очень медленно он провел мочалкой по животу, мягкому маленькому холмику, трепещущему под его пальцами, когда он сосал его, ощутил скользкую влагу, не имеющую ничего общего с водой.

С упорной решимостью он исследовал те изменения в ее теле, причиной которых был сам. С душераздирающим доверием она позволяла ему все.

Плоть ее набухла в том месте, где он вошел в нее. Теперь он мог легко проникнуть в ее лоно двумя пальцами и даже тремя, если бы не мочалка.

Роберт осторожно удалил все свидетельства их взаимной страсти, стер свое семя с ее бедер и снова вернулся к таинственному местечку между ее ног.

Он мыл Абигейл неспешно, наслаждаясь ее жаром и мягкостью. Прижав мочалку к тугому бутону наверху расселины, он снова и снова принялся обводить мочалкой крошечную пуговку.

Но тут мочалку неожиданно вырвали из рук. Роберт насторожился:

- Я сказал - все, Абигейл.

- Ты сказал - любые мои фантазии, Роберт. Теперь твоя очередь.

Роберт отчего-то снова улыбнулся. Она знала, кто он, и все же смела отдавать приказы, словно он был обычным человеком, не познавшим ужасов войны.

Он молча послушался.

Абигейл сполоснула мочалку и выжала. Интересно, о чем она думает в этот момент? О том, что он делал с ней? Или о том, что собиралась сделать с ним? Или о том, что прочла перед тем, как он вломился в коттедж?

Эротические сцены, в которых она жаждала участвовать, но боялась.

Сплетение тел, которое ей не суждено испытать.

Позы и ласки, о которых Роберт, закаленный воин, поднаторевший в убийствах и сражениях, и понятия не имел.

Сладкая пытка, которой он подвергнет ее, прежде... прежде чем стихнет ураган.

Мочалка неожиданно коснулась его лица. Холод странно контрастировал с жаром ее пальцев. И Роберт ощутил, как ярость и отчаяние прошлого покидают его, словно под твердым панцирем безразличия все еще живет тот невинный, неопытный юноша, которым он был когда-то.

- Поцелуй меня! - потребовал он.

- Только если скажешь, что делаешь с женщиной своих грез.

Он всмотрелся в темный, нависший над ним силуэт. И закрыл глаза, вдруг осознав простую истину. Абигейл и есть женщина его грез.

- Целую ее.

- Вот так?

Ее губы легко, дразняще прикоснулись к его губам, затем увереннее, более кокетливо. Она целовала его, пока он не задохнулся. Потом попробовала на вкус. Язык осторожно коснулся уголков его рта, пробежал по разделительной линии, прежде чем впиться в его губы. Языки их соприкоснулись, лаская друг друга.

Роберт резко втянул в себя воздух, пронзенный предательским ударом желания. Словно ощутив это, Абигейл почти по-матерински пригладила его волосы.

Роберт и не предполагал, что поцелуй способен мгновенно разрушить линию его обороны. Зарывшись руками в тепло ее волос, он, в свою очередь, завладел ее губами. И обнаружил, что она, как раньше он сам, стала сосать его язык, пока он не охнул от захлестнувшего его сладострастия.

- Что теперь, Роберт? - выдохнула она. - О чем ты еще грезишь?

Перед глазами Роберта плясали окровавленные тела. Солдаты, которых он убил. Люди, которых он послал в бой, где ждала смерть. Невинные дети и женщины, захваченные перекрестным огнем сражений. И ни за что ни про.что испытавшие все ужасы войны.

Только отчаянная сила воли и жажда жизни держали его на плаву.

Но Абигейл хотела фантазий, а не исповеди искалеченного войной человека.

Но прежде чем он успел ответить, холодная влажная мочалка провела мокрую дорожку по его шее и груди.

Роберт застонал, зная, что его ждет впереди. И понял, что и у него, оказывается, есть фантазии. Фантазии, о которых он доселе не подозревал.

- Ты так и не ответил на мой вопрос, - вспомнила она, обводя закаменевшую горошину соска. - Грудь мужчины так же чувствительна, как у женщины?

- Да! - прорычал он.

- Прекрасно.

Место прохладной мочалки занял обжигающий рот. Спираль желания стала разворачиваться с ужасающей быстротой. Господи, он в жизни не ощущал ничего подобного! И понятия не имел, что его тело способно на такое!

Она попыталась было отстраниться, но он прижал ее голову к груди.

- Только не останавливайся!

- Я читала, что женщина может получить наслаждение, если мужчина сосет ее грудь. Как по-твоему, может быть наоборот?

Роберт едва не излился при одной этой мысли.

- Не знаю, - проскрипел он сквозь стиснутые зубы, готовясь к следующему испытанию. Только чтобы обнаружить, что он далеко не готов.

Он исторгся в нее всего полчаса назад. И вовсе не должен был даже затвердеть, не говоря уж о том, чтобы вот-вот низвергнуться в пропасть экстаза.

Она провела согревшейся мочалкой по его напряженному отростку и взвесила на руке мошонку.

- Абигейл...

Она игнорировала его предупреждающее рычание.

Он понял ее колебания и мог бы с определенностью сказать, когда Абигейл передумала. Мочалка скользнула ниже, прижалась к его промежности. Длинные тонкие волосы рассыпались по его чреслам в то же мгновение, как ее рот завладел воплощением его мужественности.

Тело его словно опалило.

Стыд.

Стыд за то, что он не может совладать с собой.

Почти благоговение.

Восхищение тем, что она сумела довести его до точки кипения.

- Иисусе! Абигейл! - простонал он, дернувшись. Но она удержала его, продолжая жадно посасывать, до тех пор пока его плоть не взорвалась у нее во рту.

Вновь обретя способность дышать, он погладил ее по голове. Нуждаясь в ее близости. Нуждаясь в нежных объятиях.

- Иди ко мне.

Абигейл села.

- Я сделала все... как надо?

Она вся дрожала. От желания? Отвращения?

- Никто не мог бы сделать это правильнее. Тебе не противно? - осторожно осведомился он.

- Хорошо. Лучше не бывает, - заверила Абигейл. - Мне всегда хотелось знать вкус мужского семени.

- И какой же он?

Роберту следовало бы удивиться, почему волосы так быстро рассыпались по его лицу. Но он не успел.

- Попробуй сам.

Он остолбенел от шока, позволив ее губам прижаться к своему рту, а языку, все еще хранившему следы спермы, проникнуть внутрь.

Роберт поспешно схватил ее за руки.

- Господи!

- Ты никогда так не делал раньше?

Он спрятал руки в беспорядочной гриве ее волос.

- Что именно? Пробовал самого себя на вкус? Никогда.

- Я не об этом. До этого вечера ты никогда не целовал женщин между ног?

Ее волосы льнули к пальцам, легкие и мягкие. Как крылья бабочки. Роберт поколебался.

- Нет.

- Почему?

- Шлюхи не так-то часто моются.

- А как насчет женщины твоей мечты?

Роберт поднял ее и посадил себе на живот. Абигейл взвизгнула. Он схватил ее правую ногу и перекинул через себя, так что Абигейл очутилась на нем верхом. Ее руки уперлись в его торс.

- Что ты делаешь?

Он сильно сжал ее груди.

- Догадайся.

- Но ты... ты готов?

- Возможно. Если нет, есть много других способов удовлетворить тебя.

Ее соски заныли. Он продолжал перекатывать их между пальцами, щипать, пока она не стала извиваться, умоляя не останавливаться. Невероятно, но под давлением ее попки его плоть снова зашевелилась.

- Роберт, Роберт, прошу, коснись меня где-нибудь еще... Но он не слушал просьб, желая довести ее до предела. Довести до предела себя. Покончить раз и навсегда с мраком смерти.

- Где, Абигейл? - наконец смилостивился он.

- Ты сам знаешь, Роберт.

- Хочу, чтобы ты сказала вслух. Ты знаешь все слова.

- Роберт...

- Я не перестану терзать твои соски, пока не скажешь.

- Хочу... хочу, чтобы ты коснулся моей... жемчужины!

Теперь уже было яснее ясного, что так жадно ворочается под ее попкой. Абигейл тоже заметила происходящее, перестала отрывать его пальцы от своих сосков и, протянув назад руку, схватила его жезл. И, как ни удивительно, не стала дожидаться дальнейших инструкций. Она приподнялась, все еще не выпуская добычи, поднесла отросток к мгновенно повлажневшему лону. Жаркий поцелуй интимного желания... Но оказалось, что она еще способна дразнить его. А может, и себя.

- Не возражаешь? - лукаво выдохнула она. Роберт что-то неразборчиво промычал, когда она стала нежно водить его плотью по все еще сомкнутым, но постепенно приоткрывавшимся створкам. Вот она прижала твердый жезл к своей заветной изюминке, принялась ласкать ее круговыми движениями головки, вновь провела по мягким складкам лона. Опять. И опять. Роберт инстинктивно выгнулся.

Еще немного, и она содрогнется в наслаждении. Но ему вдруг страшно захотелось добраться вместе с ней до сияющей вершины.

И когда она попыталась повторить ласку, он твердой рукой перехватил ее руку, раздвинул ее ноги еще шире и насадил на себя, как на вертел.

На этот раз настала ее очередь охнуть.

- Тише. Тебе больно?

- Немного.

Он обеими руками развел ее бедра еще шире и проник глубже.

Ее мышцы судорожно сжались, словно пытаясь вытолкнуть его.

Он стиснул ее сильнее.

Он не позволит ей отвергнуть его.

- Подайся вниз, Абигейл. Как только я войду до конца, боль утихнет. Даю слово. Расслабься.

Обеими руками он неумолимо раскрывал ее, пока у Абигейл не осталось выбора, кроме как...

- Прими. Прими меня, Абигейл.

Она подчинилась.

Роберт понимал, что причиняет ей боль. Но знал средство исцеления.

Он легонько растер закаменевшие мышцы ее бедер.

- Прошу тебя, милая, расслабься. Расслабься, Абигейл.

И когда она немного успокоилась, снова потер ее соски и коснулся того места, где сосредоточились ее желания. Жемчужины, как она его называла.

В честь журнала "Перл", разумеется.

Под набухшим бутоном оказалось тугое кольцо мокрой пульсирующей плоти, безжалостно сжимавшее его жезл.

Роберт никогда не задумывался раньше о том, как способно узкое, тесное лоно принять мужской отросток... как хрупка связь между мужчиной и женщиной.

Едва он провел большим пальцем по тугой пуговке, Абигейл резко дернулась. Ее внутренние мышцы подсказали ему все, что нужно знать: как сильно нажать, как быстро двигаться... пока давление на его плоть не исчезло в один миг, но тут же возобновилось с такой силой, что он поморщился от боли. Абигейл пронзительно вскрикнула. Роберт вторил ей.

Но не шевельнулся. Он обещал Абигейл, что больше не доставит ей боли. Одно наслаждение. И сдержит слово.

Прежде чем она успела отдышаться, он снова начал потирать истекавший соком бутон, пока ее потаенные мышцы не стали содрогаться в желанной разрядке.

Одним выпадом он привел и себя к желанному пику. И когда он вонзился в нее в последний раз, она обмякла и свалилась на него, как тряпичная кукла.

Собрав последние силы, Роберт выдернул из-под себя одеяло, набросил на Абигейл, прижал ее к груди и взмолился о том, чтобы буря продолжалась бесконечно.

Глава 4

Дождь, уныло барабанивший по крыше и в окна, разбудил Абигейл. Тело ее почему-то горело в жару, и к тому же она ощущала себя бабочкой, насаженной на иглу.

Абигейл повернулась, чтобы устроиться поудобнее. Подушка сбилась, а постель оказалась ужасно твердой.

Ощущение дискомфорта все росло. Как и странный жар, охвативший низ живота.

Глаза Абигейл распахнулись.

Первое, что она увидела, - густой коврик жестких черных волос, покрывавших широкий голый торс.

С трудом сдержав тревожный крик, Абигейл подняла голову.

И уставилась в серые глаза, обрамленные невероятно густыми, длинными темными ресницами.

Только теперь она сообразила, что именно заполняет ее до отказа.

Она пустила незнакомца в свою постель. Брала в рот его плоть. Позволила войти в свое тело.

Где он до сих пор и пребывал.

Бледные лучи рассвета осветили комнату.

- Доброе утро.

В теплой тьме ночи Абигейл была женщиной. В холодном сиянии утра снова превратилась в никому не нужную старую деву.

Старую деву, сделавшую нескромное предложение незнакомцу... мало того, умолявшую его не останавливаться, продолжать, продолжать...

- Доброе утро, - пробормотала она. Он сбросил с нее одеяло и поднял так, что она вновь оседлала его бедра.

- Не возражаешь?

Не возражаешь? - эхом пронеслось у нее в голове. Вопрос, который она задала, прежде чем тереться о его крепкий жезл своей набухшей плотью.

Плотью, которой она дала имя.

Хочу, чтобы ты коснулся... коснулся моей... моей жемчужины!

Ее мышцы протестующе сжались. Она чувствовала себя так, словно ее насквозь проткнули толстым колом. Его плечи казались совсем коричневыми на белоснежных простынях. Крошечные соски едва проглядывали сквозь черные завитки.

А это означало, что ее груди тоже обнажены и ясно видимы.

Груди, которые он сосал, как изголодавшийся младенец.

Она поспешно прикрылась руками.

Его бедра подались вперед с вполне понятным намерением.

Абигейл охнула. Охнула, потому что он проник в самые глубины ее тела. И еще потому, что невыносимое давление не имело ничего общего с тем, что вошло в ее лоно. Скорее с тем, что наполняло ее мочевой пузырь.

Высвободив правую руку, она уперлась ладонью в волосатую грудь, которую она сосала ночью, как изголодавшийся младенец.

- Собственно говоря, да, возражаю. Видите ли, мне нужно...

Слова не шли с языка.

Абигейл закрыла глаза, униженная до глубины души.

Ибо не существовало способа вежливо объяснить мужчине, пронзившему женщину, что голос натуры иногда важнее зова плоти.

Но тут ее раздумья прервал раскатистый смех. Движения его тела вместе с колыханиями кровати вынуждали ее подскакивать на чрезвычайно твердом отростке, внедренном между ног.

Возмущенно открыв глаза, она подалась вперед, так что голые груди колыхались прямо у его губ. Мозолистые пальцы впились в ее бедра.

- Урок для нас обоих. Мужчина просыпается в полной боевой готовности. А женщинам, как я понял, срочно требуется облегчиться.

Абигейл, сцепив зубы, попыталась слезть с него, но ноги отказывались двигаться. Должно быть, онемели от неудобной позы.

- Прошу прощения, но мне, похоже, нужна ваша помощь... чтобы спуститься.

Загорелая кожа вокруг глаз собралась в морщинки.

- С удовольствием, только сначала мы поднимем тебя...

Сильные ладони сжали ее талию.

- А потом поставим на ноги.

Одним гибким движением он перевернулся и встал на колени. Абигейл не успела охнуть, как он вышел из нее и уложил на спину. И навис над ней так, что его плоть оказалась у ее лица. Такая же впечатляющая, как прошлой ночью.

Схватив одеяло, она поспешно закуталась.

- Спасибо.

Улыбка его стала шире.

- Буря все еще не улеглась.

Она и сама это заметила.

- Верно...

- Насколько я понимаю, ночной горшок у тебя имеется.

Ночной горшок имелся. Под кроватью.

Великолепно-бесстыдный в своей наготе Роберт встал с постели и наклонился. Монотонную мелодию дождя прервал скрип фарфора по дереву.

Роберт спокойно выпрямился.

- Тебе помочь?

Лицо Абигейл запылало.

- Н-не стоит...

- Абигейл, в однокомнатном коттедже, где все на виду, не место скромности. Мужчине и женщине, делившим постель, нечего стесняться друг друга. Мне ведь тоже придется им воспользоваться, так в чем же разница, спрашивается?

Абигейл решительно отказывалась отвести взгляд, как бы ей этого ни хотелось.

- Разница в том, полковник Коули, что женщине необходимо присесть на корточки, а мужчине - нет.

Серые глаза широко раскрылись. Роберт откинул голову и залился смехом.

Какие белоснежные у него зубы!

Смех резко оборвался, когда Абигейл поднялась: медленно, осторожно. Между бедер саднило так, словно ей внутрь засунули терку. Ноги отяжелели, как деревянные подпорки. И ничего не чувствовали, хоть иголками коли! Опершись о железное изголовье, чтобы не свалиться ничком, она с трудом потянулась к выцветшему зеленому платью, до сих пор валявшемуся на полу.

- Не глупи, Абигейл! - резко остерег он. - На улице льет как из ведра.

По-прежнему удерживая край одеяла на груди, она ухитрилась другой рукой накинуть на себя платье. До него донесся ее приглушенный голос:

- Можете приказывать своим солдатам, полковник Коули. Я военному уставу не подчиняюсь.

Длинные холодные пальцы проникли под подол, схватили ее левую руку и сунули в рукав.

- А прошлой ночью вы покорно исполняли все мои желания, мисс Абигейл.

Оба прекрасно понимали, что речь идет не о военных командах.

- Прошлая ночь, полковник Коули, была исключением.

- Но тебе совсем необязательно выходить, - бесстрастно заметил он. Правая рука тоже оказалась в рукаве. - Даю слово офицера, что ничем не оскорблю твою стыдливость.

- Спасибо, но мне необходим глоток воздуха.

- Превосходно.

Он развернул ее лицом к себе.

Абигейл устремила взгляд куда-то поверх его темной головы. Волосы Роберта были чуть взъерошены, в ее же гриве будто мыши ночевали.

- Я вполне способна застегнуть платье, полковник Коули.

- Неужели, мисс Абигейл? - загадочно осведомился он и, бесцеремонно сунув руку ей за пазуху, извлек наружу край одеяла. Вытащив одеяло целиком, он свел края лифа и принялся застегивать крохотные пуговки.

Абигейл молча сносила его заботы. Полковник так же безмолвно поднял ее панталоны. Она выхватила у него клочок шелка и, повернувшись спиной, поспешно натянула прозрачное белье.

- Где ваши туфли? Или привыкли бегать босиком?

Абигейл, краснея, оглядела комнату. Куда она подевала туфли?

Ах да!

Она промаршировала к двери и сунула ноги в полусапожки. Хотела было уложить волосы в узел, но поняла, что времени почти не остается.

Ветер едва не втолкнул ее в дверь. Волна воспоминаний чуть не сбила с ног.

Хочу женщину, которая заставила бы меня забыть, что последние двадцать два года я убивал людей.

Заглянув в окно, он подумал, что она читает религиозный трактат. Замужние матроны и старые девы читают религиозную литературу. Не то что женщина, которую способен выбрать мужчина, чтобы забыться.

Какое потрясение он, должно быть, испытал, увидев, что именно она прижимает к груди!

За какую шлюху, должно быть, ее принял, когда она так откровенно стала ему навязываться.

Какой жалкой дурочкой она была! Старая дева, неспособная смириться со своей унылой, никому не нужной невинностью.

Я взял тебя не потому, что считал распутницей, Абигейл... Потому что нуждался в тебе...

На секунду решимость Абигейл поколебалась.

Он знал все о ее теле, почему же она так стыдится своих обычных отправлений?

Но здравый смысл возобладал.

Полковник помнил, как развратно она вела себя ночью. Она ничуть не походила на высохшую старую деву, какой она была днем.

Низко склонив голову, она сражалась с ветром, не дававшим закрыть дверь. Пришлось брести по грязи к туалету позади дома. У нее едва хватило сил вернуться.

Полковник встретил ее у двери в одном полотенце, обернутом вокруг узких бедер. При одном взгляде на промокшую одежду и волосы, с которых капала вода, он втащил Абигейл в комнату, стянул с нее платье и панталоны и, завернув в одеяло, усадил на деревянный стул у стола, где было чуть теплее.

Абигейл должна бы рассердиться на столь откровенные ухаживания, но вместо этого она, присмирев, втайне наслаждалась уютом.

Сев на корточки, он деловито снял с нее сапожки.

- Я зажег огонь в плите и поставил греться ведро воды. В буфете нашлись лишь банка с чаем, полкаравая хлеба и клубничный джем. Хочешь, поджарю тосты, или подождешь, пока вскипит вода и заварим чай?

Абигейл взглянула на деревянный ящик у плиты. Запас дров сократился наполовину. Второй стул был придвинут к плите и увешан одеждой Роберта. Осколки с пола исчезли. У стены стояла метла. Журнал, оброненный ею вчера, тоже куда-то делся. Как и шпильки, вынутые из ее волос.

- Я подожду чая, спасибо, - обронила она.

- Вы упрямая женщина, мисс Абигейл.

Абигейл уставилась в беспощадные серые глаза и почувствовала, как сердце куда-то покатилось. Он выглядел... почти беззащитным. И в то же время настоящим мужчиной.

Прошлая ночь действительно была безумием.

Он выехал в бурю... и набрел на ее коттедж. И, утолив голод плоти, должен понять, что такому мужчине, как он, не нужна такая женщина, как она.

Но ты не просто женщина, Абигейл. Ты моя женщина, пока длится буря.

Буря еще не кончилась.

Но сейчас он отвергнет ее.

Абигейл мужественно приготовилась вынести неизбежную боль.

- Вы лгали, полковник Коули.

Темные брови мрачно сошлись.

- В чем, мисс Абигейл?

Абигейл, краснея, вздернула подбородок.

- Там... все еще саднит.

- Я сумею заглушить боль.

Румянец стал еще гуще.

- Сейчас сделаю вам ванну. Сразу станет легче.

Она отказывалась отвести взгляд от серых глаз.

- А потом, полковник Коули?

- Потом полечу своим способом.

И хмурый серый день неожиданно стал куда приятнее солнечной погоды.

- Мне почему-то захотелось тоста, полковник.

- Мы заключили сделку, Абигейл. Пока продолжается буря, мы называем друг друга по именам, и ты вольна воплощать в жизнь любые свои эротические фантазии.

Кипящая вода перелилась через край, и раскаленная плита зашипела. Пар поднялся к потолку.

Он налил воду в чайник, вновь наполнил ведро и поставил на, огонь.

- Значит, мы сидим на хлебе и воде?

- Да, если не придет миссис Томас. Она и ее муж приглядывают за коттеджем. За несколько шиллингов в неделю сверх основной платы она готовит, убирает и стирает.

- Сомневаюсь, что она сегодня появится.

- Наверное...

Теплое предчувствие... что-то вроде ощущения счастья все росло в груди. Ради еще одной ночи с этим человеком стоит поголодать.

Роберт ловко поджарил хлеб и щедро смазал его джемом.

Абигейл показала чашкой на буфет.

- Там еще есть масло... немного... но если хотите оставить его на потом...

Серые глаза потемнели. Он окинул ее изучающим, немного угрюмым взглядом.

- Почему ты отстранилась прошлой ночью?

Абигейл расправила плечи, готовясь солгать. Если он сам не обнаружил ее недостатки, какой смысл на них указывать? Но вместо этого она прошептала:

- Ты хотел распустить мне волосы.

- У тебя чудесные волосы, Абигейл.

- В них давно проглядывает седина.

Она не ожидала, что столь очевидное свидетельство надвигающейся старости вызовет взрыв веселья. Но Роберт едва не согнулся от смеха. Абигейл снова подняла подбородок и церемонно поднесла к губам чашку.

- Рада, что ты находишь эту тему забавной, Роберт.

- Абигейл, я на пять лет старше тебя. И будь у тебя седые волосы, я бы не смеялся.

- Но они есть, - настаивала она.

- Почему же я их не вижу?

- Женщина моего возраста не должна носить волосы распущенными.

- Возможно, именно поэтому мужчины, подобные мне, так стремятся их распустить.

Она быстро опустила голову, чтобы не поверить в невозможное.

- Нога не болит?

- Какая?

Абигейл мгновенно попалась в ловушку и, недоуменно хлопая ресницами, воззрилась на него.

- Левая, конечно...

И тут же осеклась, заметив лукавый блеск его глаз.

- У вас довольно злое чувство юмора, полковник... Роберт.

- Ничего не поделаешь. Кстати, пора позаботиться о твоей истертой попке.

- У меня истерта вовсе не попка.

- Знаю, знаю, что именно пострадало. И лекарство тоже известно.

Плита снова зашипела, Он вылил ведро в сидячую ванну и исчез за облаком пара. Послышался скрип насоса, очевидно, он разбавил горячую воду холодной. Клубы пара причудливо извивались, рассеиваясь в воздухе, и Абигейл увидела Роберта. То| склонился над ванной, пробуя воду.

- Ваша ванна, мадам, - объявил он, выпрямляясь.

Абигейл приблизилась к ванне и смело отбросила одеяло. Роберт без всякого стеснения подхватил ее.

И поцеловал.

Его язык оказался обжигающе-горячим и сладковатым от клубничного джема.

Вода была такой же обжигающе-горячей, но ничуть не сладкой.

Презрев приличия, Абигейл перекинула ногу через бортик и отскочила, но Роберт нажал ей на плечи.

- Пусти меня! Я сварюсь!

- Терпи, Абигейл. Прохладная вода тебе не поможет.

- Но я же не омар! - в отчаянии крикнула Абигейл. - Ну, пожалуйста, отпусти меня.

- Я уже говорил, как ты прекрасна? Увы, Абигейл слишком хорошо знала недостатки собственной внешности.

- Насколько я поняла, тебе нравится красный цвет?

- Абигейл ты становишься престо багровой, когда смущаешься, - тихо рассмеялся он. - Но поверь, стоит тебе хорошенько отмокнуть, и ты почувствуешь себя куда лучшее.

- Хочешь сказать, окончательное сварюсь?

- Достаточно, чтобы тебя съесть.

Удушливый жар, подкативший к горлу, не имел ничего общего с температурой воды.

Роберт со вздохом сел на пол у ванны.

- Откинься назад, Абигейл.

Абигейл с ответным вздохом подчинилась. Волосы на его груди послужили жесткой подушкой. Твердая рука убрала непослушные пряди с ее лба. Роберт продолжал успокаивающе гладить ее по голове, пока Абигейл не почувствовала, что тает.

Она извернулась так, чтобы взглянуть в его глаза. И сердце куда-то покатилось.

Он казался таким одиноким.

Ни один человек, несмотря на все, что сотворил в жизни, не заслужил такой боли.

- Расскажи, - мягко велела она.

Серые глаза затуманились. Подавшись вперед, он потерся о ее нос своим.

- Что именно?

- Почему ты вступил в армию в тринадцать лет?

- Но ты сама утверждала, что это незаконно.

- А потом объясни, что делал в армии.

Он вскинул голову. Темные ресницы скрывали выражение его глаз.

- Я пошел в армию, потому что был честолюбив и хотел видеть мир. Я был высок, здоров и казался старше своего возраста. Никто не усомнился, что мне пятнадцать. Представь, моя мечта осуществилась - меня назначили барабанщиком и послали в Индию.

Пар собирался водяными капельками на его ресницах и щетине.

- Индия - большая страна, - осторожно заметила Абигейл. - В какой именно области ты оказался?

Глаза Роберта широко открылись. Он выглядел таким невероятно далеким, отчужденным, словно на миг вернулся в прошлое, на двадцать два года назад.

- Ты там бывала?

- Нет.

- Ты права. Природа в Индии весьма разнообразна. Есть джунгли. Есть пустыни. И горы тоже. Когда утреннее солнце поднимается над горами, песок становится кроваво-красным.

- Должно быть, чудесное зрелище, - пробормотала Абигейл, гадая, какие страшные воспоминания могли так исказить его лицо в эту минуту. - Ты был там во время восстания сипаев?

Роберт цинично усмехнулся:

- Ты и представить не можешь, что послужило причиной мятежа. Какая горькая ирония! Солдаты-мусульмане и индусы протестовали против приказа британского военного министра смазывать патроны свиным и коровьим жиром. Всем известно, что коровы в Индии считаются священными животными. В то же время британские пехотинцы были бы счастливы иметь этот жир в своем рационе. По крайней мере было бы чем сдобрить солдатские сухари. Но мне повезло. Восстание подавили к тому времени, как я прибыл в Индию. Мой полк был расквартирован у подножия гор. Как-то раз я потихоньку улизнул, чтобы попрактиковаться с барабанными палочками. Кроме того, для меня было куда легче выбивать дробь на барабане, чем шить и готовить. Капрал приставил меня к кухне, пока я не научусь правильно играть марш.

Роберт замолчал... поднял руку... длинные пальцы легонько погладили ее горло.

Абигейл выгнула шею, облегчая ему доступ к своему телу: единственное утешение, которое он, вероятно, способен принять.

- И что же? Ты наконец выучил марш?

- Нет. Сипай, рядовой бенгальской армии, наткнулся на меня, когда я упражнялся в овраге. Для него мятеж все еще продолжался. Мальчишка-барабанщик показался ему легкой добычей. Одним британским солдатом меньше! Он даже не соизволил потратить на меня пулю, предпочитая насадить на штык.

Абигейл едва сдержала крик ужаса, но, ничем не показав своего волнения, хладнокровно выдержала его взгляд и нежное прикосновения. И представила своего племянника, тринадцатилетнего подростка, лее еще игравшего в серсо, в далекой Индии, лицом к лицу со смертью.

- Что было дальше?

- Ты действительно хочешь знать?

- Да, - кивнула она.

- Сипай стал издеваться надо мной, наносил рану за раной, но втыкал штык недостаточно глубоко, чтобы убить меня. Хотел насладиться моими страданиями. И потерял осторожность, вообразив, что мальчишка, покрытый потом и кровью, с залитым слезами лицом не представляет никакой угрозы. Он забыл о барабанных палочках. Видишь ли, они заострены на концах и сделаны из твердого дерева. Я вонзил одну ему в живот.

У Абигейл перехватило дух. Сипай... на красном, как кровь, песке... а над ним стоит измученный подросток...

- Ты убил его? - бесстрастно осведомилась она.

- Нет. Но лишил способности сопротивляться. Палец прижался к тому месту на горле, где бешено колотился пульс.

- Вторую палочку я загнал ему в шею. Он схватился за нее и вытащил. Никогда не забуду его глаза. Он недоуменно уставился на фонтан крови. Воздух со свистом выходил из его легких. Я и не предполагал, что он умрет. Но кровь уже невозможно было остановить. Она продолжала литься, даже когда хрипы оборвались.

Горячий соленый пар обволок щеки Абигейл.

- Узнав обо всем, командир дал мне винтовку. Восстание так и не затихло до конца. Одна война сменялась другой. Нас послали в Индию не для того, чтобы нести мир. Чтобы стать оплотом британского владычества. Я убил впервые через три месяца после вступления в армию и с тех пор продолжал убивать.

- У тебя не было выбора, Роберт, - с трудом выговорила Абигейл, хотя всей душой жаждала утешить этого человека. Что-то блеснуло в серых глазах. Он сжал ладонями ее лицо, погладил подбородок большим пальцем. Абигейл напряженно ждала, пока он выговорится.

- Когда срок моего контракта истек, я вернулся в Англию, в надежде найти любую достойную работу. Но то ли все переменилось за время моего отсутствия, то ли сам я стал другим. Я не мог рассказать семье о всех ужасах, которые творил, сражаясь за любимую родину. Не мог наслаждаться простой жизнью и скромными радостями, зная, на что способны так называемые богобоязненные люди. Поэтому возобновил контракт.

Он нагнул голову. Легчайший поцелуй сомкнул веки Абигейл. Теплое дыхание ласкало ее ресницы.

- Есть некая близость в рукопашном бою... ты почти чувствуешь единение с врагом. Черные, белые, желтые, смуглые люди... какая разница? Когда человека ранят, глаза его изумленно распахиваются. Они неизменно удивлены тем, что невозможное стало возможным, что им предстоит умереть, в то время как враг выжил.

Слезы... Абигейл смутно распознала, что нечто горячее соленое, ползущее по щекам, это не пар, а слезы. Она плакала. Роберту даже в этом было отказано.

- Четыре месяца назад я не успел выстрелить первым и получил пулю в ногу. Меня отправили в Англию.

Он продолжал неутомимо вытирать ее мокрое лицо.

- Рана зажила, и я мог бы вернуться в армию. Но отчего-то знаю твердо: первый же бой кончится тем, что изумленно раскрыть глаза придется мне. Кроме того, за время выздоровления я узнал о себе еще кое-что.

Он говорил так тихо, что ей приходилось напрягать слух, скорее улавливая смысл, чем разбирая слова.

- Оказывается, я не хочу умирать, не зная, что это такое - забыться в женских объятиях. Внутри женского тела.

Он уперся подбородком в ее лоб, и Абигейл чуть поморщилась: щетина немилосердно кололась.

- Я не делаю тебе одолжения, Абигейл. Скорее наоборот, всем обязан тебе.

Господи, она так хотела узнать... и вот добилась своего. Абигейл проглотила застрявший в горле ком.

- Роберт!

- Хм-м-м, - проворчал он.

- Кажется, губка разбухла.

Глухой рык перешел в хохот. Голова Абигейл, лишившись поддержки, откинулась назад.

Роберт наклонился над ванной и протягивал ей руку. Абигейл, не колеблясь, вложила в нее ладонь. Он рывком поднял ее.

- А теперь присядь на корточки.

Забыв о слезах, Абигейл насторожилась.

- Доверься мне.

Мрачные глаза явно потеплели.

Она присела.

- Расставь ноги.

- Похоже, ты не заметил, Роберт, что ванна слишком узка. Здесь просто места не хватит!

И прежде чем она успела разгадать его намерения, он развернул ее и усадил вдоль.

- Ну вот, теперь откинься на меня и раздвинь ноги как можно шире, милая.

Милая. Он второй раз назвал ее милой. До сих пор она таких комплиментов не удостаивалась. Женщину ростом в пять футов девять дюймов никому в голову не придет осыпать нежностями. Кроме того, сейчас день. И все же он считает ее милой!

Возбуждение гибкой змеей свернулось в желудке. Опять ее кости превратились в воск!

Широко разведя ноги, дна прижалась спиной к его груди. Небольшая боль казалась чепухой в сравнении с тем, что должно произойти.

Роберт решительно, но осторожно сунул пальцы в ее пещерку.

- Расслабься, - прошептал он, потираясь носом о пряди мокрых волос и обводя языком ее ухо. - А теперь тужься.

Его язык проник в раковинку, пальцы нырнули еще глубже, причиняя боль, даря удовольствие.

Еще секунда - и губка оказалась в его руке, действительно огромная, набухшая водой, словно Абигейл мыла ею посуду.

- Все лучшая судьба, чем вечно скрести грязные кастрюли, верно? усмехнулся Роберт. Абигейл прыснула и закатилась смехом.

Невероятно забавно! Чтобы обычная кухонная принадлежность могла служить подобным целям!

И совершенно неожиданно, что такой человек, как Роберт Коули, обладает чувством юмора!

Он прикусил мочку ее уха.

- Все еще саднит?

- Откуда мне знать? - сварливо буркнула она. - Я сварилась.

- Английское блюдо. Можно подавать на стол.

Глава 5

Абигейл с готовностью раскрылась, чтобы Роберту было легче вновь протолкнуть в нее пропитанную бренди губку. И запуталась пальцами в его невероятно мягких волосах, когда он приступил к "еде".

То, что она испытала прошлой ночью, не шло ни в какое сравнение с ощущениями, пронзавшими ее тело. Прошлой ночью она не знала, чего ожидать. Теперь же многому научилась.

Подняв голову с подушки, она посмотрела вниз. Вид его смуглых, пальцев, впившихся в ее белые ляжки, темной головы, зарывшейся между ее бедер, мгновенно вознес ее на вершину.

Когда она наконец нашла в себе силы открыть глаза, оказалось, что он наклонился над ней, пристально вглядываясь в лицо.

Абигейл улыбнулась, полностью готовая привести в исполнение свои намерения.

- Моя очередь.

- А губка? Жаль зря тратить такое верное средство.

- У тебя преимущество передо мной.

Жесткие волосатые горячие ноги раздвинули ее еще шире.

- Интересно, в чем же?

- Ты видел меня всю, а я...

- И ты хорошо меня разглядела, перед тем как рискнуть выйти на улицу.

- Но не так подробно.

Абигейл подняла руку и коснулась его щеки, колючей от черной щетины. Ей не терпелось изучить этого человека, его кожу, каждый дюйм тела, запечатлеть в памяти все, вплоть до малейшей детали. Стать частью его. Точно так же, как он стал частью ее самой.

- В моих книгах говорится, что когда мужчина достигает... пика, у него цвет... меняется. Я хочу понять, так ли это.

Роберт откатился от нее, лег на спину и прикрыл рукой глаза.

- В таком случае вперед, Абигейл. Потом расскажешь, меняю ли я цвет. А вдруг я сумею отпугнуть врага на поле брани? Представить только, целая радуга красок! Совсем как хамелеон.

Абигейл хихикнула.

- Издеваетесь, сэр?

- Вовсе нет, - возразил он, отнимая руку от глаз. - Прости внезапную нерешительность. Не каждый день мужчина предоставляет себя в распоряжение любопытной леди.

Снова реальность вторгается в кокон наслаждения, которым она себя окружила.

- Я не леди, Роберт.

Роберт шутливо щелкнул ее по носу.

- Ты леди, Абигейл, с макушки до пят. И я здесь ради твоего удовольствия.

- А как насчет своего?

Она провела ладонью по его груди, выпуклым мышцам живота и решительно схватила предмет их обсуждения.

- Поспешите с уроком, мисс Абигейл, не то потеряете ученика.

Абигейл принялась сползать к изножью кровати, но на полпути замерла, привлеченная видом багрового шрама на его бедре, и осторожно коснулась рубца кончиком пальца.

- Все еще болит?

Глаза Роберта словно подернулись пленкой.

- Это не входит в план урока, мисс Абигейл.

- Вчера вечером ты хромал.

- Потому что упал на эту ногу, когда чертова лошадь сбросила меня. Продолжайте занятия.

Абигейл принялась послушно изучать набухший жезл, вздымавшийся из поросли черных завитков. Невозможно поверить, что это чудовище поместилось в ней.

- Ты когда-нибудь измерял себя?

- Не вгоняй меня в краску.

- Головка просто рубиновая, - бормотала она, игнорируя его остроту. Ужасно большая, как кулачок ребенка. И глазок есть.

Поймав пальцем прозрачную каплю, выступившую на кончике, Абигейл размазала ее по всему его мужскому достоинству.

- Он плачет. Ему грустно, полковник Коули?

- Очень, мисс Абигейл, - выдавил Роберт. - Почему бы вам не излечить его поцелуем?

Абигейл подалась вперед и коснулась языком бархатистого навершия.

- А на вкус... вы весьма солоны, сэр.

- Нельзя судить так поспешно, не распробовав хорошенько. Возьми его в рот.

Не только Роберт, но и Абигейл прекрасно знали, каков он на вкус... Но Роберта уже захватила вечная игра между женщиной и мужчиной.

Сжав обеими руками ствол отростка, она оттянула крайнюю плоть так, чтобы обнажилась головка. И последовала совету Роберта.

- Все равно солоно, сэр.

Дыхание Роберта участилось.

- Возможно, вы ошиблись? Следовало бы попытаться еще раз. Не стоит торопиться.

- Может, вы и правы. Я так и сделаю, но только если скажете правду. Вы когда-нибудь измеряли себя?

- В жизни такого не было.

- Что же, когда-то не мешает и начать.

Она принялась мерить его плоть расставленными пальцами.

- Здесь шесть дюймов... так... а второй рукой... всего девять! Когда в следующий раз встретитесь с врагом в бою, можете ошеломить его не только вашими повадками хамелеона, но и размером ужасного копья.

Кровать затряслась от смеха.

- И какому испытанию подвергнуть его, полковник Коули?

Смех мгновенно стих.

- Пососи меня, Абигейл. Так сильно, как можешь. Я хочу пройти в твое горло как можно глубже.

Абигейл снова покатала отросток между ладонями. Налитая кровью головка дрогнула.

- Но я уже делала это вчера ночью, полковник Коули. Сегодня я хочу чего-то другого.

Губы Роберта чуть скривились в улыбке.

- Ваши фантазии, мисс Абигейл.

Абигейл нежно погладила стержень и представила Роберта в разгар битвы.

- Ты когда-нибудь ласкаешь себя?

- А ты?

Дробь дождевых капель тихим эхом отдалась в домике. Абигейл подавила страх и нерешительность и призналась в самом постыдном:

- Иногда.

- Как все мы. Единственная проблема для солдата - найти уединенное местечко, но иногда даже это не важно.

- Покажи мне, как ты играешь с собой.

Роберт, кажется, покраснел, но в хижине было слишком темно, чтобы сказать наверняка. Мысль о том, что он способен стесняться так же сильно, как она, согрела ей душу и сильнее разожгла решимость.

- Ты сказал - все, Роберт.

Снова опустив ресницы, он положил поверх ее ладоней свои.

- Продолжай потирать меня... вот так.

Ладони Абигейл горели, но она быстро научилась нехитрым движениям, и вскоре он отнял руки, отдавшись на ее волю.

Судя по мучительно напрягшемуся телу, он почти готов. Недаром жилы на шее натянуты, как тетива.

Но тут набрякшая головка внезапно приобрела цвет старого бургундского вина. Не успела Абигейл удивиться, как она дрогнула и извергла фонтан беловатой жидкости. Сдавленный стон сорвался с уст Роберта. Абигейл подняла голову. Роберт закрыл глаза и ощерился, как от невыносимой муки. Медленно-медленно черты его лица разгладились, приняв выражение абсолютного покоя. Ресницы поднялись.

Абигейл утонула в глубине глаз, видевших столько боли и смерти, и в эту минуту ей хотелось отдать этому человеку все на свете.

Она чуть коснулась пальцем озерка семени на животе.

Его суть. Эссенция.

Прошлой ночью он излил это в нее.

- Ну как, Абигейл, правду пишут в книгах? Я действительно изменил цвет?

Абигейл представила его в себе... и он делает с ней все эти восхитительные вещи, которые она только сейчас наблюдала. Слезы затуманили ее глаза.

- О да, полковник Коули.

Он так и впился в нее взглядом. Как раз в тот миг, когда Абигейл показалось, что она заплачет, или рассмеется, или выкинет что-то совершенно неуместное, морщинки вокруг его глаз снова смешливо залучились.

- Так, значит, копье, Абигейл?

- Предпочитаешь другое название?

- Член.

Кровь бросилась в лицо Абигейл. Подобные слова в приличном обществе не употреблялись.

- Таран.

- "Петушок".

- Посох Иакова.

- Господи, - рассмеялся Роберт, - где ты набралась подобных выражений? Ах да, твоя эротика. Ты была совершенно поглощена чтением, когда я заглянул вчера в окно. О чем шла речь?

И прежде чем Абигейл успела ответить, он сполз на пол. Она с интересом наблюдала, как болтаются мошонка и поникшая мужская плоть. Довольно волосатые... и странно-трогательные. Каким беззащитным выглядит этот огромный мужчина!

Роберт, нежась в лучах ее внимания, обернулся и поднял руку с журналом.

- Этот?

- Какой номер?

- Двенадцатый. У тебя вся подборка?

Абигейл укуталась в покрывало. Но Роберт потянул его к себе.

- Подойди к окну.

Абигейл удивленно заморгала. Обмякшая плоть уже успела затвердеть.

- Зачем?

- Хочу, чтобы ты мне почитала.

Рот Абигейл сам собой открылся.

- Ни за что!

- Стыдишься?

Абигейл попыталась отвернуться. Это правда. Она действительно стыдилась. Стыдилась своих желаний. И одновременно делала все, чтобы они исполнились.

- Н-нет. Не стыжусь, - пролепетала она наконец. - Просто чувствую себя совершенно уязвимой. Не каждый день женщина открывает самые интимные свои секреты.

Смуглое лицо Роберта словно ожесточилось. Вероятно, с таким лицом он убивал на поле брани. Он сильно сжал ее руку. Их ладони встретились: нежная и загрубевшая, мягкая и мозолистая, теплая и прохладная.

На какую-то долю секунды она почувствовала себя в ловушке. И поняла, что он тоже захвачен желаниями, которые на все время шторма принадлежали им обоим.

Он рывком поднял ее с постели.

- Говорю же, встань у окна! Нет, у другого.

Абигейл обогнула буфет и нерешительно подошла к уцелевшему окну. За раздвинутыми занавесками безумствовала стихия. Роберт вежливо подвинул ей стул.

- Садись.

Абигейл чинно опустилась на стул спиной к свету. Дерево неприятно холодило пылающую, невыносимо чувствительную кожу. Роберт бросил на пол подушку и, встав на колени перед Абигейл, протянул журнал.

- Найди страницу, на которой ты остановилась, когда я ворвался в дом.

Абигейл пролистала журнал. Свет был таким слабым, что разобрать слова было трудно. Ощущение нереальности происходящего вновь овладело ею.

- Отыскала?

- Да.

- Читай прямо с того места, на котором я прервал тебя. Но прежде объясни, с чего начинается рассказ, чтобы я смог понять, в чем дело.

Абигейл неловко откашлялась.

- История называется "Роза любви, или Приключения джентльмена в поисках наслаждений". Перевод с французского. Мужчина по имени Луи собрал целый гарем и наконец похитил Лору, прелестную девственницу. Я как раз дошла до того места, когда он расписывает Лоре грядущее блаженство, если она позволит лишить себя невинности.

Роберт подался ближе, окутав ее своим теплом. Прозрачная капелька сорвалась с кончика его жезла и ударилась о Колено.

- И каким же образом он ее убеждает?

Абигейл набрала в грудь воздуха и ощутила его запах. И свой собственный. Взглянула в ставшие такими близкими глаза.

- Проник пальцами в ее... пещерку.

Глаза полыхнули таким светом, что Абигейл задохнулась. Не сводя с нее взгляда, Роберт стиснул ее бедра и потянул к себе, пока ее ягодицы не оказались на самом краю стула.

Охнув от удивления, она уронила журнал и схватилась за сиденье. Роберт поспешно поднял журнал и вложил ей в пальцы.

- Читай, Абигейл.

Одно дело - когда мужчина узнает о твоей коллекции эротики, и совсем другое - читать ему вслух...

- Роберт, я предпочла бы, чтобы это сделал ты.

- Не торгуйся, Абигейл! - жестко предупредил Роберт. - Я желаю слышать твой голос.

- Это все, чего ты желаешь? - ехидно осведомилась она.

- Нет, Абигейл, гораздо большего. Хочу, чтобы ты поделилась со мной своей тайной жизнью. Скажешь, когда закончишь абзац.

Облизнув пересохшие губы, она наклонила журнал, чтобы на него падал свет. Груди ее подрагивали. Живот вздымался с каждым вдохом. Глядя на черные буквы она испытывала странное чувство дежа-вю.

"Мои желания были возбуждены до невероятных пределов. До точки кипения. Я описал ей наслаждение, которое она испытает, когда по прибытии в замок я избавлю ее от невинности и торжествующе вознесу ее девственную преграду на головке своего орудия.

- Дорогая Лора, - сказал я ей, беря ее руку и сжимая пальцы вокруг моего... - Абигейл осеклась, прежде чем пробормотать запретное слово, члена. Потом, - продолжал я, - ты узнаешь радости и удовольствия настоящего... - она снова осеклась, - траханья.

Пальцы с силой вцепились в ее бедра. Абигейл посмотрела на Роберта поверх журнала. Тот выжидал.

- Я дочитала абзац.

- Продолжай, - тихо обронил он. Желудок Абигейл судорожно сжался.

- "Испытаешь, - бормотала она голосом, ничуть не напоминавшим ее собственный, - сладостное смущение, разительно отличающееся от того, что чувствуешь сейчас, поймешь, насколько широко расставить ноги, чтобы принять мужчину, ощутить его теплое обнаженное тело в себе, задохнешься от восторга, когда он примется играть с твоими грудками, осыпая их жаркими поцелуями, когда его язык скользнет в сладость твоего рта и начнет шутливую битву с твоим..."

Голос Абигейл замер в вое ветра. Желание, смешанное со стыдом, опалило ее.

И тут Роберт рывком развел ее ноги. Холодок овеял ее лоно. Холодок, мгновенно сменившийся жаром от прикосновения его пальца...

- Ты взмокла Абигейл. Так всегда бывает, когда ты читаешь?

Абигейл содрогнулась, чувствуя себя невероятно беспомощной.

- Да...

Жесткая обнаженная мощь его тела вдавилась в развилку бедер.

- Отложи журнал.

Она молча подчинилась. Его губы обожгли ее правую грудь. Он стиснул мягкий холмик, словно стараясь протолкнуть его глубже в рот, поглотить целиком. Другая рука нашла левый сосок. Зубы впились в чувствительную горошинку.

Боль отрезвила Абигейл. Она едва не вскрикнула, но он тут же отпустил ее и припал ртом к ее губам. Она ощутила слабый вкус бренди и клубничного джема.

Язык продолжал ласкать ее рот, пальцы крутили сосок.

Она забыла о "Перле".

Она забыла всякий стыд.

Она обхватила шею Роберта и стала притягивать ближе, ближе...

Он целовал ее и щипал соски, пока она не стала метаться, безмолвно требуя большего. Но Роберт отстранился.

- Читай! - приказал он. Губы его все еще были влажными и блестящими. И Абигейл вдруг поняла, что Роберт сделает с ней все, что Луи обещал Лоре.

Она быстро отыскала нужную строчку.

- "Потом он возьмет в руки свой член и кончиками пальцев разомкнет складки плоти, куда намеревается его вонзить. Направит головку между пухленьких губ и сначала медленно, растягивая грот до последней степени, будет входить. Правда, это немного больно. Но он поцелует тебя и продолжит атаку неспешно, но решительно, проникая все глубже. Постепенно толчки усиливаются, и наконец он идет на штурм, делая решительный рывок, заставляя тебя вскрикнуть. Но и это еще не все. Постепенно ты расширяешься, принимаешь его, и он собирает всю энергию для последнего броска, перед которым падут все барьеры. И берет покоренный замок штурмом, покрытый кровью прелестного врага, который с воплем муки отдает свою невинность победителю, продолжающему срывать плоды победы тяжкой и восхитительной битвы".

Журнал вырвали из ослабевших пальцев Абигейл. Она потрясенно уставилась вниз. Роберт держал в руке свой напрягшийся жезл. Загрубелые пальцы легко раскрыли створки ее плоти. Круглая набухшая головка коснулась отверстия. Медленно, осторожно он продвигался вперед, тычась в узкий канал, то и дело отступая, пока не оказался внутри. Снова. Снова. Он дразнил и играл, подавался вперед и отстранялся, пока Абигейл не почувствовала, как влага ее тела вытекает на деревянное сидение. Но Роберт тут же закрыл ее губы поцелуем.

Поцелуй длился долго.

- Роберт, - выдохнула она наконец.

- Можешь вскрикнуть, - усмехнулся он уголком губ.

И погрузился в нее еще на дюйм... два... но тут же вышел совсем, водя по ее расщелине мягкой головкой, не вонзаясь и не покидая ее.

И когда Абигейл поняла, что сейчас взвоет от досады, он снова изогнул в усмешке уголок рта.

- А можешь и завопить. И рванулся вперед. Абигейл завопила.

Он проник так глубоко, что больше, казалось, невозможно. И все же этого было недостаточно.

Перед глазами возник журнал. Абигейл недоуменно моргнула.

- Читай!

Руки так тряслись, что она не могла разобрать ни единого слова. А может, это трепетал он, погруженный в ее тело так глубоко, что они казались единым целым.

Абигейл глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.

- "Теперь он выходит из нее и медленно вонзается снова. Все повторяется еще и еще раз, и теплая тугая плоть сжимает его ретивого воина, вызывая такие восхитительные ощущения, что он перестает владеть собой".

На этот раз Абигейл отложила журнал. Пусть закончит начатое, иначе она сделает это сама.

Взгляды их скрестились. Все еще улыбаясь, он сжал ее бедра и вышел так медленно, что она могла пересчитать каждый дюйм. А потом стал входить. Все девять дюймов, до последнего. Туда. Девять дюймов до последнего. Обратно. Пока его воин не покрылся ее любовным вином и она не стала содрогаться, содрогаться, содрогаться...

Капли пота выступили на лбу Роберта, потекли по вискам. Откинув голову и стиснув зубы, он продолжал пронзать ее. Продолжал, напрягая мышцы, стараясь сохранить ритм.

Абигейл поняла, что так будет, пока один из них не умрет либо она не закончит рассказ.

Она с трудом подняла журнал.

- "Он неистовствует, - выдохнула она, извиваясь в мучительном усилии достичь экстаза, - но миг наслаждения приближается. Он делает выпад за выпадом, глубже, сильнее, исступленнее... И наконец..."

Абигейл прикрыла глаза и выгнулась всем телом. Журнал вылетел у нее из рук. Нет, не может быть!

В комнате раздалось оглушительное рычание обезумевшего от страданий зверя. Она слепо схватилась за плечо Роберта и вдруг пеняла, что все происходит, как в рассказе: человек, врывающийся в ее тело, уже не владеет собой.

Ветхий деревянный стул раскачивался и скрипел в такт его толчкам. "Интересно, не занозит лиг она пипку?

Но едва эта неуместная мысль осенила ее, как весь ее мир разлетелся в осколке и Роберт взорвался в ней, спазмами выталкивая из себя жидкий огонь, и она полетела куда-то вниз... вниз...

На холодный пол, куда ее утянул за собой Роберт. Они крепко обнялись, тяжело дыша.

Абигейл в жизни не предполагала, что можно смеяться в подобных обстоятельствах. И он еще хохочет, когда она умирает!

Он запустил пальцы в ее волосы и приблизил к ее лицу свое.

- Чертовски интересную тайную жизнь вы ведете, мисс Абигейл!

Абигейл почувствовала себя так, словно заново на свет родилась. Стыд, преследующий ее всю взрослую жизнь, куда-то испарился.

Она открыла глаза и уставилась на его вздымавшийся торс.

- Пойдем на берег.

- В бурю?

- Я люблю бури. Хочу идти голой по песку. Пусть дождь целует мои груди. Хочу увидеть, какого цвета станет твой посох Иакова, когда погрузится в океан.

Не успели слова слететь с языка, как Роберт поднял ее на ноги. Они вместе открыли дверь и вышли за порог.

Дождь оказался не-холоднее душа, который она регулярно принимала с самого детства. Волны разбивались о берег. Гром все еще гремел где-то вдалеке.

Как прекрасно! Дикая буйствующая великолепная природа... совсем как те чувства, которые вызывал в ней Роберт.

Абигейл, со свободно болтающимися грудями, хихикая, как одна из ее малолетних племянниц, мчалась по берегу. И наслаждалась, ощущая, как мокрый песок продавливается между пальцами, как бьют струи воды по обнаженной коже. Роберт припустил за ней с резвостью мальчишки, чья мужская плоть посинела и жалко обвисла от холода.

Абигейл первая достигла кромки прибоя. Нет, устоять невозможно!

Нагнувшись, она набрала пригоршни воды...

- Ну и смешное же у вас копье, полковник Коули! Лиловое... и не больше двух, дюймов длиной. Возможно, им удастся пронзить пескаря, но море таким бороздить... увы... не выйдет.

Она неожиданно брызнула на него. Роберт прыгнул за ней в бушующий океан.

- Всегда мечтал о том, чтобы выкупать женщину в соленой воде, Абигейл, - наставительно заметил он, окуная ее в волны.

Это была игра... действуй Роберт всерьез, она давно бы уже лежала на спине, под брызгами пены. Они боролись, сплетаясь в объятиях, и вдруг стало не важно, как и чем он проникнет в нее. И когда она потянулась к нему, как к любовнику, он вдруг подставил ей ножку, но упасть не дал. И вместо этого уложил ее на песок.

- Что ты там толковала насчет морей? - прорычал он в притворном гневе.

Это было ужасно смешно. И ужасно возбуждало. Казалось, время повернуло вспять, двадцать два года жизни Роберта куда-то испарились, и они оба превратились в не слишком уж невинных детей, резвившихся на берегу.

Ее смех звонкими бубенцами рассыпался над воем ветра и шумом прибоя. И почти заглушил ржание лошади и отчаянный вопль:

- Мисс Абигейл! Мисс Абигейл! Где вы? Мисс Абигейл!

Абигейл закрыла рот рукой и, освободившись, глубже забралась в воду.

- Ох, Роберт! Это мистер Томас! Вся наша одежда в коттедже! Роберт! Мы совсем голые!

Глава 6

Левой рукой Абигейл прикрывала груди, правой - низ живота. И выглядела при этом соблазнительнее морской наяды. И такой же неприступной, как мраморная скульптура.

У Роберта так и чесались кулаки ударом в челюсть свалить мистера Томаса на землю. За то, что превратил исполненную буйной чувственности женщину, делившую с ним грезы, отдавшую свое тело, в чопорную особу, выглядевшую так, словно понятия не имеет, что за зверь такой - мужчина.

Слишком рано. Ему нужно больше времени. Нужно...

- Мисс Абигейл!

Старик, волоча ноги, направился по тропинке, ведущей от коттеджа к берегу.

- Это вы там? Мисс Абигейл!

Роберт вовремя успел схватить Абигейл, готовую броситься в свирепые волны.

- Стой на месте. Я все улажу.

И поспешно, прежде чем она сотворит какую-нибудь глупость, например, утопится во имя скромности, метнулся вперед и загородил дорогу владельцу хижины.

- Эй вы, там! Не смейте конфузить мою жену! Абигейл...

- Откуда мне знать, что это мисс Абигейл?! - Маленькие птичьи глазки с подозрением уставились на женщину в море. - Может, с ней что сотворили... вы и вон та шлюшка?

Роберт на мгновение оглох и онемел от гнева. Как посмел этот грязный старикашка чернить Абигейл?

Он забыл о настырном дожде.

Забыл о том, что стоит голый перед человеком, достаточно старым, чтобы быть его отцом.

Забыл все, кроме уничтожающих слов Томаса.

- Я же сказал, это мисс Абигейл, - процедил Роберт, - и если немедленно не отведете глаз, вам несдобровать.

Старик виновато опустил голову. По его рыбацкой штормовке струились потоки воды.

- Мисс Абигейл ни о каком мужчине не говорила.

- Я приехал из армии в отпуск... и моя... моя жена не ожидала меня. Вы нам мешаете, поэтому давайте покороче. Что у вас за дело? Говорите и убирайтесь.

- Она и о муже ни словечком не обмолвилась. - Томас старательно отводил глаза от обнаженного тела Роберта. - Говорила, что, кроме нее...

- Я, по-моему, достаточно внятно все объяснил. Мы щедро вознаградим вас за труды, если именно это вас волнует.

- Моя жена договаривалась стряпать и стирать на одного человека, пробормотал старик, жадно блеснув глазами. - Я оставил корзину с припасами в доме. Она сготовила только для...

- Передайте жене мое почтение. Уверен, этого хватит нам обоим. А теперь доброго вам здоровья, сэр.

Томас понял намек. Роберт облегченно вздохнул, когда тот прыгнул в тележку и отбыл. Обернувшись, Роберт увидел Абигейл.

У него перехватило дыхание, как от удара в живот. Волосы облепили ее спину. Пониже угадывался абрис белоснежных ягодиц.

Буря все еще продолжалась. Ничто не лишит его наслаждений грядущей ночи.

Роберт тихо подкрался сзади и сжал упругие половинки. Абигейл взвизгнула и подскочила, но когда он повернул ее лицом к себе, вздохнула и обвила руками его шею.

Долго, бесконечно долго он наслаждался прохладой ее омытых дождем раздвинутых губ и горячей влагой рта.

- Замерзла? - прошептал он, покусывая ее шею, вдыхая аромат дождя и соли, смешанный с чуть уловимым ароматом пота и секса.

- Угу, - вздохнула она.

Он вжал затвердевшую плоть в ее живот.

- Садись на меня верхом.

Абигейл недоуменно вытаращила глаза.

- Как это?

Роберт молча проклял мистера Томаса. Не появись тут старый болван, она ничуть не была бы шокирована любым его предложением.

- Подвезу до хижины. - Повернувшись, он присел и согнул спину. Прыгай.

И, затаив дыхание, стал ждать. Настал решающий момент. Реальность грубо вторглась в их отношения. Предпочтет ли Абигейл ее миру грез, созданному ими обоими?

Маленькая рука нерешительно легла на его плечо. Абигейл неловко перекинула через Него ногу.

Роберт едва не завопил от счастья. И прежде чем она успела поразмыслить, какой постыдной выглядит подобная поза со стороны, подхватил ее под коленки и усадил повыше. Абигейл догадалась обнять его за шею и устроиться поудобнее. Мягкий плоть между ее бедер терлась о его ягодицы. Она была горячей и скользкой. Какой контраст соприкосновением ледяных пальцев дождя!

Он едва не излился тут же, на месте, Хорошо бы опрокинуть ее прямо в грязь и взять жадно, быстро...

В чувство его привел весьма ощутимый шлепок. Она дрожала, но отнюдь не от желания.

- Вперед, сэр!

Вонзив пятки в его бока, она подтянулась так, что ее раскрытое лоно уперлось ему в поясницу, и весело вскричала:

- Но! Пошел!

Серую стену дождя на миг разорвал звонкий смех, и Абигейл на секунду превратилась в маленькую девочку, вернувшую ему его детство.

Он не помнил, как они очутились в хижине, только испытывал невыразимые муки от прикосновений ее плоти к его ягодицам и спине, неожиданного легкого удара ее пятки по "копью", когда она пыталась сцепить ноги у него на поясе.

Наконец он со стоном уперся в дверь хижины. Орудие его к тому времени так затвердело, что казалось, малейший толчок его переломит.

- Роберт? - с тревогой спросила Абигейл. - Тебе плохо? Опять повредил ногу?

Роберт не знал, то ли плакать, то ли смеяться от такого участия. Он нуждался не в доброте, а в страсти, бурным потоком уносившей тяжесть, годами копившуюся в душе.

- Абигейл, взгляни вниз и скажи, что видишь.

- Корзинку с едой, - последовал невинный ответ. Роберт с комическим сожалением развел руками.

- Ну как? Оправдала ли наша прогулка по берегу твои ожидания?

- Я никогда не забуду ее, Роберт!

Губы Роберта дернулись.

- Боюсь, как и мистер Томас.

Карие глаза, смотревшие на него, оставались серьезными... слишком серьезными. Ресницы слиплись от воды.

- Что ты ему сказал?

- Что мы муж и жена...

- Но в арендном договоре я специально указала...

- И что ты не ждала моего появления, потому что мне неожиданно дали отпуск.

- Тебе необязательно было говорить, что мы женаты, Роберт.

- Но мы женаты. Соединены в одном очень интересном местечке у самых бедер.

Карие глаза смешливо блеснули, превратившись в кусочки янтаря.

- Но я сливалась с вами вовсе не бедрами, полковник Коуди.

- Я прекрасно знаю, чем именно, мисс Абигейл.

Она скромно опустила глаза.

- У тебя ноги грязные. Нужно принять ванну.

- Только если ты меня вымоешь.

- Но я голодна, Роберт, - жалобно протянула она, поднимая голову. Во взгляде продолжало теплиться желание. - Когда же мы поедим? Если я начну вас мыть, будет не до еды. А у меня еще осталась одна особенная фантазия, которую хотелось бы воплотить в жизнь.

Вода в маленькой ванне уже остыла, но Роберт все же забрался туда и стал мыться. Он испытывал странные чувства покоя и довольства, наблюдая, как маленькие пухлые грудки Абигейл удлиняются и провисают, когда она наклоняется, чтобы вытереть пол. Она повернулась спиной, и у Роберта едва сердце не остановилось.

- У вас круглая попка, мисс Абигейл. А губки между вашими ногами розовые и поросли мокрыми каштановыми локончиками.

Это ее заинтересовало.

Выпрямившись, Абигейл обернулась. Лицо ее было таким же розовым, как вышеупомянутые губки.

- А ваш зад, полковник Коули, впалый. И... и мошонка волосатая.

- Займемся сравнениями наших интимных частей тела?

- Ни за что, полковник, - отмахнулась Абигейл, вручая ему полотенце. Все, что у меня мягкое, у вас жесткое. Даже слишком.

Весело блестя глазами, Роберт взял полотенце, вытерся сам и стал вытирать ее волосы, плечи, груди, бедра, дока не добрался до изящных узких ступней.

- Пора обедать, - пробормотал он, не отрывая губ от развилки ее бедер и согревая дыханием влажные завитки. Ноги Абигейл дрогнули. Роберт ухмыльнулся и вскочил. - Обедать в полном смысле этого слова, мисс Абигейл. Чтобы удовлетворить все ваши фантазии, требуется немало сил.

Привыкший к нехитрой солдатской еде, он обрадовался при виде содержимого корзинки. Настоящий пир! Холодная баранина. Сыр. Крутые яйца. Каравай еще теплого хлеба. Куда больше, чем требуется на двоих.

Абигейл ела деликатно, но с несомненным аппетитом. Когда ее веки отяжелели, он взял ее на руки и отнес в постель.

До Абигейл Роберт никогда не спал в одной постели с женщиной. Никогда не испытывал простой радости от ощущения женской попки, прижатой к животу. Представить не мог сладостной близости, не имевшей ничего общего с сексом, зато имевшей несомненное отношение к женщине в его объятиях.

Реальная Абигейл затмила его грезы.

Вздохнув, он зарылся лицом в так и не просохшие пряди.

***

Разбудил Роберта грохот канонады. Иисусе милосердный, он заснул в бою!

Мягкая, словно бескостная плоть льнула к нему: наверняка мертвец, уже ограбленный и раздетый догола туземцами!

Роберт с бешено колотящимся сердцем попытался сжать приклад винтовки, но пальцы утонули в податливой плоти.

И тут он вспомнил.

Буря. Жгучая потребность, погнавшая его на поиски женщины.

Свет в коттедже и странная особа по имени Абигейл.

- Роберт, - сонно пробормотала она.

- Почему ты оказалась здесь, Абигейл?

Она словно закостенела в его объятиях. Но он не выпустил ее из рук. Наоборот, еще крепче прижал к себе и уперся подбородком в ее макушку.

- Расскажи.

- Я уже объяснила.

Ее сердце билось в его ладони, как вспугнутая птичка.

- Через три недели мне исполнится тридцать.

- Даже в эту секунду десяткам женщин по всему миру исполняется тридцать. И что из того?

- Но не всякая женщина - старая дева.

- Это твой выбор, Абигейл.

- Не хочу, не хочу я быть старой девой, - выдохнула она. - Не хочу, чтобы меня жалели и передавали из дома в дом, от сестер к брату, как вещь какую-то! Не хочу быть... одинокой.

В голосе ее звучало столько боли, что Роберт невольно съежился.

- В таком случае почему ты здесь одна, в обществе книг? - допытывался он.

Она молчала, и он уже решил, что не дождется ответа, как вдруг...

- Приехала попрощаться, - призналась она.

Страх, безумный страх охватил Роберта. Неужели она решила покончить с собой? Ее смерть... нет, невыносимо! Еще ужаснее, чем возможность его гибели!

Он попытался выбросить из головы ужасные мысли.

- С кем, Абигейл? Или с чем?

- Со своими мечтами, Роберт. Устала желать того, что никогда не сбудется. И привезла с собой книги и журналы, потому что решила оставить их здесь. В надежде, что без них я, возможно, обрету покой.

Покой.

Закаленные солдаты вроде него алкали покоя. Не благовоспитанные леди, никогда не видевшие смерти. Но и Абигейл терзало одиночество, полное одиночество, цена, которую приходится платить за нарушение строгих правил, принятых так называемым обществом. Роберт убивал, выполняя воинский долг, Абигейл потакала запретным желаниям, тайно читая эротику. И за это ее передавали, как вещь, от брата к сестре...

- А твои родители?

- Скончались. У меня есть брат и три сестры, которых я очень люблю. И все меня жалеют. Кроме того, я - самая младшая, и все стараются наставить меня на путь истинный. Знают, что для меня лучше.

Он нежно потер ее сосок.

- Разумеется, не это.

- Не это, - со смешком согласилась она. - Думаю, Уильяма удар бы хватил, если бы он обнаружил мою коллекцию.

- Расскажи о своих родных.

- Мои брат и сестры успели произвести на свет двадцать одного племянника и племянниц. Все они убеждены, что счастье женщины - в удачном браке. И что женщина должна терпеливо исполнять весьма неприятный супружеский долг, чтобы произвести на свет детей. И ты прав: я старая дева вовсе не потому, что испытывала недостаток в поклонниках. Может, жизнь пусть и с уважаемым, приличным, но бесконечно скучным мужем, из тех, что мне постоянно навязывают, бесконечно предпочтительнее одиночества?

У Роберта не было причин ревновать. Откуда взялось желание расправиться со всеми женихами разом?

- И ты вышла бы за одного из этих толстозадых слизняков с напомаженными бачками? - прорычал он. - Мужчину, который велит зачехлить пианино только потому, что его ножки возбуждают... - он снова ущипнул ее сосок, - это?

Абигейл поймала его пальцы и тихо рассмеялась.

- Перестаньте, полковник Коули. Вы уже успели убедить меня в ошибочности подобных мыслей. А как насчет вас? У вас есть родственники?

Возможно, именно облегчение, нахлынувшее на Роберта, побудило его ответить. А может, ощущение ее нежного тела, прижатого к его груди. Или смех, прогнавший мрак. Но что, если ему просто хотелось разделить свое прошлое с женщиной, отдавшей ему так много?

- Четыре брата и пять сестер.

- И все братья - военные?

- Нет.

Он заклинал себя остановиться. Она леди, и совсем иное дело смириться с тем, что он убивал по долгу службы. Но как она воспримет известие о том, что мужчина ее мечты вышел из самых низов?! Но слова сами собой сорвались с языка:

- Последовали по стопам отца.

- Он еще жив?

- И здоров.

- Но почему он не запретил тебе идти в армию? - негодующе вопросила Абигейл.

Роберт невесело усмехнулся:

- Одним ртом меньше. Но ты напрасно гневаешься на него. Очень немногим удается отговорить меня от принятого решения.

- А чем он занимается? Твой отец?

Роберт напрягся, но назад дороги не было. Он уже и так достаточно далеко зашел.

- Уличный торговец. Продает мороженое.

Реакция Абигейл оказалась столь же непредсказуемой, как и поведение в постели.

- О, я обожаю мороженое! - выпалила она, снова превращаясь в малышку, резвящуюся в океанских волнах. - Особенно клубничное!

- Послушайся совета, Абигейл, покупай лимонное или сливочное. Но держись подальше от клубничного.

- Почему?

- В нем нет клубники.

- Есть! Только не целые ягоды, а кусочки.

- Это не ягоды, - сухо сообщил он.

- Тогда что же, позволь узнать? - ехидно осведомилась она.

- Кошенильная тля.

- То есть... жучки такие?

- Именно.

Очевидно, Абигейл с трудом осмыслила тот печальный факт, что ее кормили насекомыми. Немного придя в себя от потрясения, она пролепетала:

- Именно поэтому ты ушел в армию с тринадцати лет?

Роберт саркастически усмехнулся:

- На лондонских улицах случается куда худшее, чем какие-то жучки. Не говоря о том, что ты живешь под постоянной угрозой быть ограбленным или убитым за жалкую прибыль, изготовление и продажа мороженого - тяжкий труд. Приходится работать с четырех утра до семи вечера. Именно поэтому я предпочел стать военным. И обнаружил, что приходится работать куда дольше и каждый день подвергаться опасности куда серьезнее, чем на лондонских улицах.

- Если бы ты мог начать, снова, избрал бы другой путь?

И не встретился бы с Абигейл и бурей?

- Не знаю.

- Собираешься вернуться в армию?

Он осторожно сжал ее грудь.

- Не знаю.

Мелодия дождя казалась странно успокаивающей. Роберт никогда не думал, что, испытывая подобное желание, можно удовлетвориться тем, что просто держишь женщину в объятиях. Никогда не думал, что настанет день, когда он будет молить небо о дожде. Как они ненавидели грязь и слякоть на полях сражений! Здесь, в Англии, ливень принес ему Абигейл... и жизнь.

- Роберт?

- Хм-м-м?

- Теперь я хочу осуществить любую твою фантазию.

Он вдохнул теплый запах ее волос.

- Уже осуществила.

- Вздор.

- Тем, что позволила мне исполнить свои желания.

- Но я желаю стать женщиной твоих грез, Роберт, - попросила она, лаская его непокорную плоть. - Дать тебе все, что ты давал мне.

Роберт намеренно резко перехватил ее руку.

- Я уже говорил... никогда не грежу о том, какое удовольствие может доставить мне женщина.

Но Абигейл не собиралась смиряться с отказом.

- Сам говорил, что грезишь обо... обо всем. Что ты имел в виду, Роберт?

Роберт закрыл глаза, вспомнив о стародавней, почти забытой мечте.

- Тебя это шокирует, Абигейл.

- Никогда! Как это можно? Признайся... поведай, чего ты хочешь, Роберт. Позволь мне стать женщиной твоих грез.

- Но перед обедом ты упомянула о какой-то другой фантазии, - отчаянно сопротивлялся Роберт.

- Именно об этой. Стать твоей рабыней. Ты об этом думаешь в перерывах между битвами?

Боже, помоги ему! Как она догадалась?

С бешено заколотившимся сердцем он прижался к ее спине и накрыл ладонью шелковистое гнездышко волос внизу живота.

- Сначала это.

Тело ее выжидающе напряглось.

- Что еще?

Он запустил пальцы в невероятно мягкую плоть под волосами.

- Раздвинь ноги.

И улыбнулся с болезненным удовлетворением, заметив, как быстро она подчинилась.

Внутри она оказалась уже мокрой. Мягкие складки сворачивались, обволакивая его палец. Роберт не торопился, легко касаясь чувствительной пуговки и снова ускользая.

- Один, по ночам, измученный смертями и ужасами, - пробормотал он в ее волосы, - я мечтаю иметь женщину, которая почувствовала бы то же, что чувствую я, когда вхожу в нее. И чтобы я мог ощутить то, что ощущает она.

Он провел рукой по ее влажному холмику, нежной коже живота. Абигейл разочарованно повела плечами.

- Роберт, уверяю, мы становимся в этот миг единым целым!

Он коротко хохотнул, поняв, что она заранее со всем согласна. Покусывая ее плечо, он погладил ее бедро, попку, проник между пухлыми ягодицами.

Ноги Абигейл сомкнулись. Он снова провел пальцем по теплому местечку.

- Я снова мечтаю почувствовать ее. Разведи бедра... шире. Правую ногу на кровать, левую - подними. Вот так. Теперь ты открылась для меня.

- Так ты об этом грезишь, Роберт? О женщине, широко раскрытой для тебя?

- Да.

Он продолжал теребить пухлые нижние губы, готовя ее к неизбежному.

- Дай мне руку.

- Зачем?

- Я же сказал: хочу, чтобы женщина чувствовала то, что чувствую я. Дай руку.

Но она не шевелилась. Поэтому он сжал ее пальцы и, преодолевая слабое сопротивление, ввел в алчущее лоно. Ее ребра вздымались и опадали под его рукой.

- Мы делали это прошлой ночью, Роберт.

- Но не так, как сегодня, Абигейл.

Боже, помоги им, совсем не так, как сегодня.

- Ты хотела знать, что мы с моей воображаемой женщиной делаем перед битвой. Так вот, это часть фантазии. Стань этой женщиной. Ощути себя, как я ощущаю тебя. Шелковистая влага там... - Он потерся их сплетенными пальцами о нежные лепестки лона. - Тугие ножны плоти внутри.

Абигейл задохнулась.

- Роберт...

- Что ты чувствуешь, Абигейл?

- Тебя... твои пальцы.

- И твои тоже. Наши пальцы. У тебя такая мягкая кожа... мокрый бархат. Никогда не дотрагивался до женщины так, как сейчас до тебя. Чувствуешь? Это твой грот смыкается вокруг нас. Видишь... там в самой глубине губка...

Он чуть нажал на мягкую упругую губку, вынудил Абигейл сделать то же самое, зная, что ее запястье потирает крохотную набухшую изюминку. Ее лоно упрямо втягивало их сплетенные пальцы.

- Именно это ты ощущаешь, когда я вхожу в тебя. Когда я снова введу наши пальцы, расслабься, а потом натужься, совсем как когда принимаешь мою плоть.

Он зарылся лицом в ее волосы.

- Мне это нужно, Абигейл. Пойми сама, какая ты жаркая, тесная и мокрая.

Мне нужно, чтобы ты почувствовала мою боль.

Нужно разделить ее с кем-то, иначе я просто не смогу с ней жить.

- Но это только часть, Роберт, - прошептала Абигейл. - А остальное? Как можешь ты почувствовать то, что чувствую я?

Роберт крепче прижался к ней.

- Пообещай, что честно скажешь, если это покажется тебе отвратительным.

- Ты сам говорил, что, если я соглашусь, возврата не будет. Я хочу почувствовать то, что чувствуешь ты, Роберт... если это возможно.

- Более чем, Абигейл.

- Но как...

Роберт осторожно вышел из Абигейл, отпустил ее руку и, поцеловав в затылок, соскользнул с кровати.

- Куда ты идешь? - нетерпеливо пробормотала она, сгорая от возбуждения. Роберт набрал в грудь воздуха.

- За маслом.

Молчание казалось осязаемым.

Роберт ждал взрыва возмущения той фантазией, которую он питал, жизнью, которую вел... Понимал ее потрясение, неуверенность, и вдруг...

- Оно в буфете.

Колени у него подогнулись. Облегчение было так велико, что Роберт едва не упал. И его тут же захватила первобытная потребность владеть и обладать.

Ни один мужчина не отважится на то, что он сделает сейчас.

Он схватил влажную мочалку, висевшую на умывальнике, отыскал крохотный кусочек масла в буфете.

Абигейл уже успела сесть.

- Что мне делать?

- Ложись на живот, потом вставай на колени так, чтобы голова оказалась на подушке.

- Ты... тебе уже приходилось это делать?

Он погладил ее по щеке, пригладил спутанные волосы. Его руки, привыкшие держать смертоносное оружие, сейчас дрожали.

- Никогда. Но если ты откажешься, я пойму.

- Ни за что! Хочу, чтобы ты почувствовал то, что чувствую я. Хочу быть женщиной твоих грез. Роберт.

Хочу, чтобы ты дал ей все, что даешь мне.

Роберт напряженно вгляделся во тьму.

Если он пойдет на это, не известно, сможет ли вновь хладнокровно убивать людей.

Если он пойдет на это, не известно, сможет ли умереть с достоинством, зная, что оставил позади.

Если он пойдет на это, не известно, сможет ли отпустить Абигейл, когда кончится буря.

Матрац прогнулся под неумелыми движениями Абигейл.

Он окинул взглядом темный силуэт, легко погладил вознесенные в воздух ягодицы и понял, что, какое бы возмездие ни ожидало потом, сейчас он возьмет ее.

Они договорились, что могут делать все. Значит, он получит все.

Он ощупью повесил на изголовье мочалку, запустил пальцы в масленку и смазал свою изголодавшуюся плоть. Девять дюймов?

Похоже, все девятнадцать, сильных, крепких, готовых погрузиться в ее глубины.

Он поставил масленку на пол и встал на колени за спиной Абигейл.

И коснулся ее, осторожно, почти благоговейно.

Абигейл сжалась.

- Расслабься, Абигейл. Это тоже фантазия. Я имею право дотрагиваться до тебя в любом месте.

Он принялся круговыми движениями втирать масло в ее тугую дырочку, пока Абигейл непроизвольно не подалась к нему.

Его средний палец скользнул внутрь.

Она ахнула.

Он ахнул.

Она оказалась невероятно тесной.

И горячей.

Все, что он воображал, и гораздо больше.

Отверстие слегка расширилось. Он шевельнул пальцем.

- Больно?

- Нет.

- Ты берешь меня, Абигейл? - хриплым от желания голосом прошептал он.

И она ответила так же хрипло:

- Я беру тебя, Роберт.

Нагнувшись, он поцеловал поднятые ягодицы и медленно отнял руку. И тщательно вытер мокрой мочалкой.

- Я постараюсь не разорвать тебя.

Он стал потирать головкой своего жезла ее крохотную дырочку, ощущая, как она с каждым мгновением раскрывается чуть больше.

Нажать... сильнее... еще сильнее, еще...

Он внезапно очутился в ней. Абигейл вскрикнула. Роберт втянул в грудь воздух. И застыл. Ее плоть поглощала и втягивала его. Мягкие холмики терлись о его пах.

Эмоции, обуревавшие Роберта, были так сильны, что он боялся заплакать.

Похоть. Нежность.

Он жаждал вонзиться в нее так резко и глубоко, чтобы исторгнуть из нее вопль.

Жаждал обнять ее, утешить и сказать, что больше она не одинока.

Подавшись вперед, он провел пальцем по ее позвоночнику, от затылка к тому месту, куда вошел до самого основания. Она выгнулась, вбирая его еще глубже.

Немного помедлив, Роберт сжал ее грудь левой рукой, а правой накрыл ее кулачок.

- Почувствуй нас обоих, Абигейл.

Сплетясь с ней пальцами, он неумолимо поднес их к развилке ее бедер.

- Раздвинь ноги.

Это движение позволило ему вонзиться в нее с новой силой.

- Нет, не отстраняйся. Вот так.

Нашел пухлые влажные губы ее лона, раздвинул и стал потирать соединенными пальцами, пока они не покрылись ее любовной влагой. Пока ее тело не раскрылось и не приняло первый осторожный выпад.

- Роберт... Роберт... я ощущаю тебя.

- Иисусе!..

Он действительно чувствовал себя через тонкую перегородку, разделявшую оба канала. Чувствовал, как ее лоно стискивает ее пальцы, а другая, более тесная плоть - его жезл. Медленно, неумолимо он продвигал пальцы все выше, пока они не коснулись губки, желая, чтобы она ощущала его внутри себя. И одновременно делал выпад за выпадом, пока не установил определенный ритм: пальцы входили в лоно, задевая напряженный гребешок выходившего жезла, потом выскальзывали, потирая набухшую головку, вонзавшуюся в другое отверстие.

Наслаждение, которое при этом испытывал Роберт, можно было смело назвать несравненным. Перед глазами мелькали бесконечные картины и образы. Нечто подобное наверняка происходит с умирающими.

Солнце Индии, поднимающееся над горами и окрашивающее песок в багряно-красный цвет. Залитые кровью барабанные палочки, покачивающиеся в теле сипая. Его собственный голос...

- Не хочу умирать, не узнав, что это такое... потеряться в женщине...

Голос Абигейл:

- Я приехала попрощаться.

- С кем? Или с чем?

- Со своими мечтами, Роберт.

Но тут Абигейл напряглась, захватив его пальцы и плоть стальными клещами.

- О Господи, Роберт, я этого не вынесу! Выйди из меня, сделай хоть что-то, Роберт...

- Дай мне слово, Абигейл! - бешено прорычал Роберт, не узнавая собственного голоса. Каждое слово подчеркивалось глубокими вздохами и шлепками тела о тело. Свистящее дыхание сипая, умиравшего в овраге, отдавалось эхом в ушах.

- Роберт, пожалуйста...

- Без твоих фантазий и эротики ты была бы просто женщиной. Одной из многих. И у нас никогда не было бы прошлой ночи и сегодняшнего дня. Ты готова отказаться от этого?

- Нет, никогда, - выдохнула она, извиваясь то ли от боли, то ли от наслаждения... но так ли это важно? Она принадлежит ему и хочет отречься от всего.

- Обещай, что не предашь свои мечты!

- О Боже, Боже, обещаю...

- Тогда не противься.

Роберт сжал зубы.

- Именно эта мечта держала меня на плаву все эти годы. Дай себе волю. И когда забьешься в экстазе, почувствуй то, что чувствую я. Преврати боль в наслаждение. Я хочу, чтобы ты кончила. Сейчас!

Он принялся двигаться быстро, жестко, наполняя одновременно оба ее отверстия.

Еще быстрее, жестче, глубже, пока не осталось ни Абигейл, ни Роберта, только одно тело, одно сердце, одно ощущение, сосредоточенное в том месте, где они соединились. Плоть Абигейл внезапно разверзлась, принимая в себя его мужественность и пальцы нечеловечески глубоко, так, как он никогда не считал возможным.

Женщина вскрикнула и заметалась, уносимая вихрем наслаждения. Мышцы продолжали сжиматься долго, бесконечно долго, стискивая его с неутомимой силой, пока он, зарывшись лицом в ее затылок, не излился мощной струей, издавая глухие стоны, похожие на рев раненого зверя.

Этот ураган навсегда изменил его жизнь.

Абигейл забрала его боль и превратила в исступленное наслаждение.

Абигейл вернула ему душу.

Глава 7

Абигейл пробудилась навстречу теплому потоку воспоминаний.

Роберт, целующий ее между ног. Роберт, вонзившийся так глубоко, что они стали единым целым. Вкус Роберта на ее языке... изумленное восклицание, когда она разделила этот вкус с ним. Роберт на коленях подле нее, занятой чтением. Жезл Роберта, толкающийся в перегородку между двумя ее пещерками, пока ее плоть сжимает их сцепленные пальцы.

Эти воспоминания должны бы жечь вечным стыдом. Ну хотя бы смущать. В конце концов, она современная женщина девятнадцатого века, с детства воспитанная в здоровом отвращении ко всяким извращениям, включая мужскую похоть. Но ничего подобного не произошло.

Наоборот, она наконец-то осознала себя не прокисшей старой девой, не чопорной леди благородного происхождения, не просто распутной обольстительницей, а прежде всего женщиной.

Ты берешь меня, Абигейл?

Я беру тебя, Роберт.

Впервые в жизни она была благодарна своей коллекции. Ей потребуются все приобретенные знания, если остаток дней своих она проведет, пытаясь заставить Роберта забыть.

Она улыбнулась и протянула руку. И наткнулась на холодную, слегка смятую подушку.

Глаза Абигейл распахнулись. Комнату наполнял солнечный свет. В окно доносились крики чаек.

Ураган унесся.

Все кончено.

Недаром он предупредил, что они будут друг для друга просто "Роберт" и "Абигейл" до окончания бури.

До тех. пор пока бушует ураган, твое тело, потребности и фантазии принадлежат мне.

До тех пор пока бушует ураган, ты - моя женщина.

Она поспешно села, каким-то уголком души все еще надеясь, что Роберт, возможно, принимает ванну или подкладывает дрова в печь.

Все, что угодно, Господи, толька не дай ему уйти!

Но комната была пуста. Одежда, висевшая на стуле, исчезла. Ее место заняли выцветшее платье зеленого шелка и белые панталоны.

Абигейл зажмурилась от яркого света.

Роберт оставил ее. Покинул вместе с ураганом.

Ей вдруг показалось невыносимым сидеть на Простынях, еще хранивших их общий запах. Она с трудом встала, морщась от неприятного ощущения разбухшей внутри" губки и скользкого масла между ягодицами.

На ней живого места не было. Все ныло. Между ногами. Груди. Губы. Зад. Всюду, где он касался ее.

И куда бы она ни поглядела, везде его следы. В ванне он мылся. Печь топил. Буфет подвинул к окну. Журнал бросил на пол.

Как он мог бросить ее?

Она обещала ему. Обещала, что не предаст...

Ее мечты.

За окном заржала лошадь. Послышался звон уздечки.

Роберт.

Абигейл с заколотившимся сердцем ринулась к двери.

И не важно, что ее волосы буйной гривой разметались по плечам. Не важно, что до тридцати ей осталось две недели и пять дней.

Главное, что Роберт все-таки не уехал.

Вчера он упомянул, что его сбросила лошадь. И как истинный солдат, во всем любящий порядок, он вышел из коттеджа, чтобы поискать беглянку, а найдя...

- Вы одеты, мисс Абигейл? Я пришла убраться. И принесла еды вам и вашему муженьку...

Абигейл пошатнулась, словно пронзенная пулей.

Или барабанными палочками.

Роберт сказал, что убивал. И что убьет снова.

И убил.

Только на этот раз не остался, чтобы увидеть изумление в глазах жертвы.

В дверном проеме были видны океанские волны, нежно омывающие берег. Одинокая чайка пронзительно вскрикивала.

Абигейл гордо выпрямилась.

- Дайте мне несколько минут, миссис Томас. Я...

Она закрыла глаза, чтобы справиться с жестоким ударом. Пережить горькую правду.

Две ночи страсти. Только две. Больше у нее не будет.

Необходимо отрешиться от старой жизни, прежде чем ступить на порог, новой.

Она поспешно вынула из сундука одежду, в которой приехала: платье с турнюром, корсет, сорочку, нижние юбки, чулки.

Слезы.

Они падали на кровать тяжелыми каплями дождя. Дождя, который закончился где-то во тьме ночи.

Абигейл решительно вытерла щеки. Никакой слабости. Нормальные люди не оплакивают несбыточные мечты. Она накачала насосом ведро холодной воды и принялась уничтожать все следы Роберта Коули.

Но это оказалось не так легко. Вскоре она уже сидела на корточках и тужилась, пытаясь дотянуться до губки, застрявшей глубоко в лоне.

Как, должно быть, она забавно выглядит со стороны в этой идиотской позе, с всклоченными, лезущими в глаза волосами, волосами, которые он обещал расчесать.

Нелепость происходящего почему-то оказалась последней каплей.

Слезы хлынули, грозя утопить Абигейл. Сил хватило на то, чтобы сдержать недостойный дамы вой, а пальцы продолжали упрямо шарить в том месте, о каком приличной женщине и знать-то не полагается!

Словно он обещал ей нечто большее, чем союз на время бури.

Союз, который предложила она.

Чтобы помочь ему забыть прошлое. Чтобы заставить ее забыть будущее.

Значит, настало время отбросить безумные фантазии.

Дверь открылась как раз в тот момент, когда Абигейл удалось подцепить край губки.

Губка вылетела как раз в тот момент, когда Абигейл поспешно поднялась.

В проеме возникла фигура миссис Томас, окруженная солнечным сиянием и танцующими пылинками.

- Все будет хорошо, дорогая. Мужчины всегда бессовестно пользуются нашими слабостями. Я сказала своему пентюху, что не стоило вас оставлять одну в такую бурю. Теперь мы за вами присмотрим, я и мистер Томас.

Позабыв о губке и залитом слезами лице, Абигейл схватила полотенце и закуталась в него, будто не произошло ничего более неожиданного, чем появление горничной, заставшей хозяйку врасплох.

- Спасибо, миссис Томас. Волноваться нет причин. Я решила вернуться в Лондон. Мои родные соскучились по мне. Буду очень благодарна, если вы поможете мне собрать вещи и отвезете на станцию.

- Поезд уходит через два часа, - сообщила миссис Томас голосом, исполненным участия - чувства, разящего наповал куда вернее, чем презрительное неодобрение, которое полагалось бы питать почтенной замужней женщине к дамочке, сбившейся с пути праведного.

Миссис Томас подняла сорочку Абигейл со смятых простыней.

- Времени хоть отбавляй. Зато у меня чудесные пышки, только что сама пекла, и свежее масло...

- Я не голодна! - резко перебила Абигейл, поняв, что до конца жизни больше не сможет смотреть на масло. И выносить запах бренди.

Она с совершенно неуместным в ее положении достоинством шагнула ближе и приняла сорочку. Миссис Томас скромно отвернулась, когда Абигейл набралась мужества уронить полотенце.

- Я, разумеется, заплачу вам за беспокойство, - пообещала Абигейл, просовывая голову в вырез. - Нет! - внезапно взвизгнула она, испугав старушку. - Оставьте!

Миссис Томас как раз попыталась поднять журнал, вырванный Робертом из рук Абигейл в порыве страсти.

- Это просто книжка, чтобы скоротать время, - пролепетала Абигейл и выхватила журнал из рук ошеломленной женщины.

Подойдя к изножью кровати, она подняла крышку сундучка, бросила туда журнал и пропитанную бренди губку. Потом порылась в ридикюле, нашла ключик, заперла сундук и с деланной улыбкой повернулась к миссис Томас:

- Не поможете мне зашнуровать корсет?

Миссис Томас оказалась неоценимой компаньонкой. Абигейл была одета и вещи уложены, когда до поезда оставалось еще много времени. Пока Абигейл шнуровала свои полусапожки, миссис Томас вынесла горшок и собрала грязное белье. Вместе они опорожнили ванну и подняли два сундука на древнюю двуколку. Абигейл вытерла пальцы платком, подхватила юбки и, взобравшись на металлическую ступеньку, устроилась на потертом кожаном сиденье. Между ногами по-прежнему все ныло, но боль существовала словно отдельно от нее, принадлежа кому-то другому.

- Вы забыли еще один сундук, мисс, - озабоченно напомнила миссис Томас.

- Нет, - выдохнула Абигейл, уставившись на ритмично помахивающий хвост лошади, не подрезанный, как у коней брата, до самой репицы. Она всегда считала подобную операцию бессмысленной жестокостью по отношению к животным. - Тот сундук мне не понадобится.

- Но...

Абигейл вытащила из ридикюля золотой соверен и взглянула в морщинистое встревоженное лицо старушки.

- Сделайте мне одолжение, миссис Томас, сожгите его. Мне он больше ни к чему.

- Как изволите, мисс.

Миссис Томас вошла в коттедж и тут же вернулась с оставленной мистером Томасом корзинкой.

Интересно, что сделал Роберт с масленкой: поставил в буфет или сунул в корзину? А мистер Томас? Рассказал ли он жене о том, как мисс Абигейл и ее "мистер" резвились нагими в волнах?

Ну, конечно же, рассказал.

Но Абигейл, как ни странно, не испытывала ни унижения, ни стыда.

Дорога на станцию вилась по горной тропинке. Одно неверное движение, и колесо соскользнет с обрыва и экипаж полетит на острые камни.

- Стойте!

Миссис Томас нервно дернула за поводья. Абигейл порылась в ридикюле, нашла ключ к сундуку, где были похоронены все ее фантазии.

Какая ирония в том, что именно эти мечты хранили Роберта более двадцати двух лет!

А Абигейл не принесли ничего, кроме боли, став несокрушимым барьером между ней и теми, кому следовало бы подражать.

И, не успев как следует подумать о том, что делает и что оставляет навеки, Абигейл привстала, размахнулась и швырнула ключ в океанские волны.

Он сверкнул на солнце и навсегда исчез в серой пучине.

Но какая разница?

Отныне у Абигейл не осталось грез.

Но ведь именно поэтому она и решила провести несколько дней в уединенной хижине: попрощаться со своей коллекцией эротики, столько времени воспламенявшей запретные желания.

Нестерпимый блеск океанской глади резал глаза. Абигейл опустила ресницы и приняла решение, еще неделю назад совершенно немыслимое.

Она вернется в Лондон и выйдет за первого же поклонника, которого ей сосватают доброжелательные и обеспокоенные родственнички.

***

- Чертова кляча! Следовало бы сдать тебя на мыло!

Лошадь, тихо заржав, оглянулась. И наконец позволила Роберту схватить узду.

Это после двух часов погони за упрямым животным! Не говоря уже о том, каких трудов стоило ее выследить!

Роберт посмотрел в добрые карие глаза кобылы и почувствовал, как тает сердце. Даже несмотря на боль в стертых до крови ногах.

Должно быть, он в самом деле спятил, если любые карие глаза напоминают об Абигейл.

Он схватился за луку и вскочил в седло.

Солнце сияло, как новенькая монета, на синем небе ни единого облачка, как всегда после бури.

Стоило ему вспомнить о буре и... Абигейл, как уже знакомые ощущения пронзили его, сосредоточившись внизу живота, особенно при мысли о том, как они проведут остаток дня.

Она будет читать ему журнал, пока он попарит измученные ноги. Потом он, как обещал, расчешет ей волосы. Станет ласкать языком и губами, пока она не взмолится о пощаде... а дальше...

Дальше он попросит Абигейл стать его женой. Она не посмеет отказать, балансируя на краю пропасти, на грани экстаза.

Было уже далеко за полдень, когда Роберт вернулся в коттедж.

Ему следовало бы заподозрить неладное уже по отсутствию дыма из трубы. Следовало бы понять, что хижина потому и кажется заброшенной и одинокой, что там нет ни души. И, как человеку военному, следовало бы заметить следы колес.

Он все это увидел, но решил, что Абигейл просто устала и спит. А свежая колея... видимо, привезли поесть.

При одной мысли о еде голод стал почти нестерпимым. У него крошки во рту не было со вчерашнего вечера!

Роберт ворвался в коттедж.

Его встретила тоскливая пустота.

Голый матрац. Свободное пространство там, где раньше стояла ванна.

Может, он перепутал дома? Все эти прибрежные хижины похожи, как близнецы. Наверное, он не туда забрел. Но нет, вот буфет, загородивший окно. И сундучок у изножья кровати.

Абигейл исчезла.

Боль росла в его груди, как воздушный шар, распирая мышцы, раздвигая кости, лишая дыхания. Боль, мгновенно сменившаяся яростью.

Будь она проклята! Заранее все задумала, спланировала с того момента, как назвала себя. Ухитрилась скрыть даже фамилию.

Знала, что удерет, как только кончится буря!

Как она могла, после того, что они делали прошлой ночью?

Он впитывал ее наслаждение.

Она купалась в его наслаждении.

Пусть ад поглотит ее! Она приняла его всего, тело, душу, фантазии. Взяла его боль и превратила в наслаждение.

Впервые с того дня, как Роберт пронзил сипая барабанными палочками, ему захотелось плакать. Зарыдать, как доверчивому тринадцатилетнему мальчишке, которым он был когда-то. Мальчишке, искавшему легких дорог в жизни.

Идиот! Он позволил Абигейл стать чем-то неизмеримо большим, чем просто женщиной его грез. Стать частью его души.

И этим дал ей оружие, с помощью которого она так легко рассекла соединявшие их узы. Леди могут забавляться с мужчинами, выросшими на лондонских улицах, но никогда не подумают идти с ними к алтарю.

Неудивительно, что она скрылась. Прошлой ночью он спросил, примет ли она его, и она ответила согласием. Должно быть, испугалась, что утром Роберт явится со священником.

Он яростно дернул крышку сундучка.

Она оказалась запертой.

Роберт пнул ее.

И ссадил волдырь на пальце.

- Черт, черт, черт, - бормотал он, прыгая на одной ноге к умывальнику.

Пустая ванна была прислонена к стене. Ведро стояло рядом. А губка-Губка исчезла.

Он отчетливо помнил, что собственными руками ввел губку в лоно Абигейл.

Либо она все еще там, либо... либо Абигейл взяла ее с собой.

И вместе с этим неожиданным заключением к нему вернулась способность мыслить здраво.

Он оставил ее на рассвете, чтобы отыскать подлую лошадь, сбросившую его два дня назад. Абигейл, такая мягкая и теплая, свернулась калачиком и что-то пробормотала.

Он вышел в надежде поймать лошадь к тому времени, когда Абигейл проснется. А вместо этого потратил полдня.

Их договор гласил: все возможно, пока длится буря.

Будь он на месте Абигейл, что бы вообразил, проснувшись один, в холодной постели и увидев протянувшиеся по полу солнечные лучи?

Дьявол! Почему он не спросил ее фамилию? Или, что еще важнее, где она живет?

Но старики должны знать все.

Еще три часа ушло на то, чтобы разыскать чету Томас. Но супруги хранили стоическое молчание.

- Она не оставила адреса! - выпалила миссис Томас. Выцветшие глаза смотрели на него со злобной неприязнью. Роберт изо всех сил пытался хранить терпение.

- В таком случае назовите ее фамилию. Это вы должны знать!

- Должно быть, носит вашу, если вы и есть ее муженек! - ехидно вставил мистер Томас.

Оставалось последнее средство - силой выбить из стариков нужные сведения. Или... или справиться на станции.

Но касса оказалась закрытой.

Роберт вернулся в коттедж у моря.

В буфете нашлись свечи. Но масло исчезло: вероятно, бережливая миссис Томас забрала все съестное, чтобы не испортилось. Роберт зажег свечу, долго изучал разоренную постель и сундук, прежде чем достать из седельной сумки пистолет и выстрелить в замок.

Губка лежала поверх двенадцатого выпуска "Перл".

Невыносимая боль снова стиснула сердце.

Роберт поднял губку. Она все еще пахла бренди и женской страстью.

- Каково это - ощущать внутри губку?

- Кажется... она на месте.

- Я сам ее выну. После того, как ты отмокнешь в горячей воде и боль уйдет.

Бездонные карие глаза с янтарными искрами глянули из темноты.

- А что потом, полковник Коули?

- Потом я снова вложу ее в тебя.

Волна усталости омыла его.

И немедленно откатилась, уступив место приливу ярости.

Оставив здесь сундук и губку, Абигейл тем самым объявила о своем решении.

Ему нужно дать ей уйти. Пусть познает холодную унылую реальность.

Но он не допустит этого!

Абигейл не удастся так легко ускользнуть от него. Он солдат и при этом чертовски хорош в своем деле. Ему не впервой искать и находить добычу, куда более изворотливую, чем благородная дама нежного воспитания.

Он отыщет ее. Если не завтра, то послезавтра. Или через два дня.

А когда беглянка обнаружится... он заставит ее испытать на деле все эротические фантазии, о которых она грезила. Но предварительно познакомится с ее коллекцией.

Утреннее солнце Роберт встретил вполне образованным человеком. Повинуясь какому-то непонятному порыву, он сложил в седельную сумку все двенадцать выпусков "Перл".

Он остановил лошадь у жилища Томасов. Старик кормил свинью с дюжиной визжащих поросят.

- Мисс Абигейл оставила в коттедже сундук. Сохраните его. Позже я договорюсь, чтобы сундук ей переслали. И дам вам соверен, если согласитесь отвезти меня на станцию и накормите мою лошадь.

Томас вылил в кормушку ведро помоев.

- Мисс Абигейл велела нам выбросить сундук, так что ни к чему его хранить. Но если вздумаете купить его, тогда дело другое.

Роберт, мрачно хмурясь, выудил другой соверен.

- Миссис Томас, случайно, не запомнила, куда уехала мисс Абигейл?

Маленькие глазки жадно впились в монету.

- Мы не следим за жильцами, мистер. Они приходят и уходят, вот и все.

Старик упорно стоял на своем всю дорогу до станции. Но кассир оказался куда сговорчивее. Он вспомнил, что продал даме билет до Лондона. Правда, выглядела она очень грустной, а глаза покраснели, наверное, от слез.

- Вы ее муж? - полюбопытствовал он. Роберт стиснул зубы при мысли о страданиях Абигейл. Она дала ему все и оставила с опустошенной душой. Слезы казались дешевой ценой за ту боль, которую она ему причинила. Он молча протянул деньги.

***

Прибыв в Лондон, Роберт нанял кеб и отправился в скромную гостиницу на тихой улице, одной из тех, где когда-то помогал отцу продавать мороженое. Потом посетил портного и начал поиски, подгоняемый мыслью об Абигейл, которой предстоит встретить тридцатилетие без него.

К сожалению, он не принадлежал ни к одному из фешенебельных клубов и очень мало кого знал в столице.

Поэтому, пробыв в городе три недели, Роберт так и не обнаружил ни малейших следов. Ни одной ниточки, ведущей к Абигейл. И потерпел бы полную неудачу, если бы случайно не развернул газету. В разделе светской хроники красовалась ее фотография. Надпись под ней гласила, что леди Абигейл Уинфред, сестра графа Мелфорда, выходит замуж за сэра Эндрю Таймса, старшего сына барона Чарлза Таймса и леди Клариссы Денби-Таймс.

Кровь отлила от лица Роберта.

Абигейл сестра графа, того самого Уильяма, которого удар бы хватил, узнай он, что читает сестра.

Неудивительно, что она не сообщила Роберту свою фамилию. Связь с простым полковником потрясла бы устои общества.

Происходи она из мелкопоместной дворянской семьи, Роберт мог бы дать ей сравнительно зажиточное существование, подобающее ее положению. Но она оказалась аристократкой.

Что может предложить такой мужчина, как он, такой женщине, как она?

Абигейл, несомненно, получит фортепьяно, и не одно.

И все будут старательно зачехлены.

- Впервые я убил человека три месяца спустя после приезда в Индию и с тех пор продолжал убивать.

- У тебя не было выбора, Роберт.

Он смял газетную страницу.

Возможно, у него и не было выбора. Двадцать два года назад. Зато есть сейчас.

Абигейл не заслужила жизни среди зачехленных пианино.

Сегодня двадцать пятое июня.

Роберт надеялся, что городской дом графа вместит еще одного гостя.

Глава 8

Абигейл смотрелась в огромное, до пола зеркало. И сознавала, что достигла цели.

Бледная кареглазая дама с изысканной модной прической не похожа на тех, кто читает эротическую литературу. Или увлекается запретными фантазиями.

Она вполне довольна своей судьбой. Граф щедро заплатил семейству Таймс за то, что она отныне станет носить их фамилию.

Впервые в жизни она не испытывала ни тоски, ни страданий.

На этом невыразительном лице не отражалось ни боли, ни вожделения, ни одиночества.

Абигейл нравилась себе.

Большего и желать нельзя.

Громкий стук нарушил ее созерцательное настроение. Прибыли сестры. Средняя, Элизабет, расправила серебристо-серое платье Абигейл. Мэри, вторая после Элизабет, осторожно вытерла кружевным платочком слезу в уголке ее глаза. Виктория, самая старшая, ждала у двери, чтобы вручить Абигейл брату, который затем передаст ее в руки будущего мужа.

Какое счастье, что никакие события не нарушают безмятежности происходящего!

И погода выдалась идеальная. Один из тех редких дней, когда утренняя роса сверкает на траве и солнце сияет с голубого неба, покрытого живописными облаками, которые менее благочестивая дама могла бы принять за лицо с холодными серыми глазами, или коттедж с черепичной крышей, или еще столь же глупую картинку...

Виктория открыла дверь и выгнала Мэри и Элизабет. В комнату вплыли первые фортепьянные аккорды.

Абигейл улыбнулась, выслушав торопливый совет лежать смирно и думать об Англии, пока муж выполняет свой долг. Вошедший брат сжал ее затянутую в перчатку руку.

- Сегодня чрезвычайно важный день для тебя, Абигейл. Сэр Таймс прекрасный человек, ты будешь жить в роскоши. Надеюсь, ты ничем не опозоришь нашего имени.

Абигейл снова улыбнулась.

Разумеется, она ничем не опозорит семью.

Она счастлива в своей новой жизни.

Она хотела этого брака.

Хотела стать леди Абигейл Тайме.

Абигейл Уинфред умерла три недели и два дня назад. Настало время ее похоронить.

***

Роберт терпеливо выждал, пока последний экипаж не отъедет от графского дома, прежде чем подняться на крыльцо. Где-то в глубине играла музыка.

Он буквально ворвался в дом, оттолкнув дворецкого. Узрев алый мундир и шпагу, тот растерянно попятился. Очевидно, ему не слишком хотелось исполнять свои обязанности.

- Чем могу помочь, сэр? - растерянно пролепетал он.

- Я друг жениха, - мрачно объявил Роберт.

- К сожалению, церемония проводится в узком кругу. Только родственники, сэр, - сообщил дворецкий, с подозрением оглядывая чересчур длинные, без всяких следов помады волосы Роберта и чисто выбритое загорелое лицо: свидетельство о многих годах, проведенных в экзотических странах и обществе куда более варварском, чем английское. - Если соизволите отдать пакет, будьте уверены, что я...

Роберт поспешно поднял повыше обернутую в шелк и перевязанную лентой коробку.

- Я преподнесу подарок лично, благодарю вас. Вернитесь к своим обязанностям. Я сам найду дорогу.

Его каблуки громко стучали по мраморному полу в черно-белую клетку. Он шел на звуки музыки и голоса, доносившиеся из темной гостиной, утопавшей в цветах. У дальней стены стоял рояль в чехле. Ряды стульев образовали проход, ведущий к беломраморному камину. На стульях сидели дамы в модных платьях палевых цветов с огромными турнюрами и джентльмены в высоких воротничках и черных фраках, с напомаженными волосами и бакенбардами, топорщившимися, как проволочные щетки. По обеим сторонам камина возвышались напоминавший ворону священник и пухленький херувимчик жених, все с той же прилизанной шевелюрой и пушистыми бакенбардами.

Роберт идеально рассчитал время. Едва он вошел, как в комнате воцарилась тишина. Пианист взял последний аккорд. Послышался шелест шелка. Роберт едва успел отступить в сторону.

Абигейл.

Абигейл в серебристо-сером платье и с букетом в руке.

Роберт со злобным удовлетворением подумал, что она еще никогда не выглядела так плохо: белое лицо с темными кругами под глазами, остановившийся взгляд. Мужчина, очевидно, брат, который вел ее под руку, был почти одного с ней роста, но фунтов на пятьдесят тяжелее. И походил на остальных джентльменов прической и бакенбардами.

Абигейл держалась неестественно прямо. Роберт заметил, что у жениха жирный зад. И он дюйма на два покороче невесты!

- Дорогие возлюбленные, - напыщенно начал священник, - мы собрались здесь перед лицом Господа...

Роберт облокотился о стену, ожидая, пока настанет его очередь.

- ...и если кто-то, женщина или мужчина, знает причину, по которой этот брак не может состояться, пусть объявит перед всеми сейчас или хранит вечное молчание.

Роберт оттолкнулся от стены и выступил в проход.

- Я знаю причину.

Узкая спина под серебристо-серым шелком дрогнула. Абигейл резко повернулась, наступив на шлейф и едва не потеряв равновесие.

Карие глаза впились в оловянно-серые.

Он и не думал, что можно так побледнеть. Но щеки Абигейл тут же залила алая краска.

Потрясенный шепоток пронесся по комнате. Священник растерянно сдвинул очки на кончик носа.

- Прошу прощения, сэр?

- Я сказал, что такая причина есть.

Роберт протянул Абигейл сверток.

- Если быть точным, причин всего двенадцать.

Абигейл немедленно поняла, что лежит в белой с серебром коробке. Она оставила в коттедже двенадцать выпусков "Перл". Багровые пятна на щеках сразу поблекли.

- Роберт...

Прошло три недели с тех пор, как он слышал ее голос. Кроме нее, ни один человек в мире не звал его по имени.

Он не желал слышать этот холодный повелительный тон. Словно они чужие. Словно никогда не были так ошеломляюще близки, как могут быть только женщина и мужчина в постели.

Он хотел, чтобы она повторяла его имя хриплым от страсти голосом. Или выкрикивала в минуту сокрушительной разрядки.

- Кто этот человек? - спросил жених, поднимая к глазу монокль. Роберт проигнорировал его.

- С другой стороны, Абигейл, - продолжал Роберт, - у меня в кармане еще два подарка. Один как раз впору для твоего безымянного пальчика. Другой любимая игрушка леди Покингем.

Раздались возмущенные мужские возгласы: так называемые респектабельные джентльмены узнали имя героини одной из самых скандальных повестей в "Перл". Глаза присутствующих с живейшим интересом обратились к невесте.

Лицо Абигейл загорелось. Голова дернулась, как от пощечины.

- Сэр, - всполошенно пробормотал дворецкий, - не соизволите ли проследовать за мной?

- И последнее, Абигейл, - спокойно продолжал Роберт, - я достал тринадцатый выпуск.

К дворецкому присоединились трое лакеев. В последующей схватке пакет соскользнул на пол.

Абигейл молча наблюдала.

Будь она проклята!

Не собирается принять ни его, ни подарок.

Она стояла хладнокровная, гордая, чопорная, отчужденная, как истинная леди, которой ей так хотелось стать.

Ему следовало бы радоваться, что ей это удалось.

Но ее тайна раскрыта.

Сэр Эндрю Таймс не женится на женщине, чье имя упоминалось рядом с персонажем из "Перл".

Но Роберт не испытывал облегчения оттого, что спас Абигейл от участи горше смерти.

На какое-то страшное мгновение он возненавидел ее.

Возненавидел со всей страстью души, которую она ему вернула.

Она отдала все и теперь принадлежит ему.

Он вышел в отставку... чтобы начать новую жизнь. С ней.

Ярость удвоила силы Роберта. Но не утроила.

Он старался не отводить взгляда от Абигейл, даже сознавая, что проигрывает битву с ней и лакеями. Его тащили к выходу, а он все старался оглянуться.

Оставалось только устоять на вымощенном брусчаткой тротуаре: боль пронизывала левый бок, а в ушах звучал резкий стук захлопнувшейся двери.

Дьявол!

Кажется, он сейчас упадет прямо на больную ногу.

- Помочь, господин? Это вам обойдется в полпенни.

Роберт тупо уставился на чумазого уличного мальчишку неопределенного возраста. Вокруг бурлила улица: ржали лошади, стучали колеса экипажей, вопили разносчики. Каждая деталь запечатлевалась в памяти Роберта с такой особой яркостью, какая бывает только перед смертью.

- Нет, - коротко бросил он и, вытащив шиллинг, швырнул пареньку.

Черт, какая разница, если он отдаст все?

Мертвым деньги ни к чему.

Он сунул руку в карман и вынул все, что при нем было.

Слишком рано состарившиеся глаза оборванца жадно блеснули. И прежде чем вояка с жестким лицом успел передумать, бродяга выхватил деньги и пустился бежать.

За спиной снова хлопнула дверь.

Роберт медленно, с трудом повернулся. Абигейл сбегала по ступенькам в шелесте шелковых юбок. В руках она держала пакет. Свои мечты, его жизнь.

- Вы забыли коробку, полковник Коули, - задыхаясь, пробормотала она.

Он не ожидал, что смерть несет так много боли. И жизнь тоже...

- Это для вас, леди Уинфред.

- Не может быть, - деловито заметила она. - Вы предложили мне не один, а три подарка.

- Боюсь, что не совсем понял вас, леди Уинфред, - сухо парировал он, представляя ее в постели с сэром Эндрю Таймсом, представляя, как тот входит в Абигейл и начинает двигаться, дергая задом. - Означает ли это, что вы принимаете пакет? Или все-таки решили отвергнуть?

- Это означает, полковник Коули, что я принимаю все три подарка.

Впервые за весь день Роберт заметил, как тепло греет солнышко, какое сегодня ясное небо, не затянутое тучами, не тонущее в туманной дымке.

- Насколько я понял, вы уже знаете, какая игрушка у леди Покингем самая любимая?

Вместо ответа Абигейл, краснея, осторожно коснулась ширинки его брюк, но тут же поспешно отдернула руку.

- О да, полковник Коули. Прекрасно знаю.

- Я не джентльмен, - проворчал он, - и не богат. Хотя моих средств вполне хватит, чтобы жить в достатке.

- Полковник Коули! - Карие глаза загорелись янтарными огоньками. - То, чем вы обладаете, куда важнее богатства или титула.

- Чем же именно, леди Уинфред?

Роберт затаил дыхание, не смея надеяться, боясь, что не вынесет, если она его отвергнет.

Где-то вблизи слышались проклятия: кучер успокаивал коренного, напуганного дамским зонтиком.

Абигейл улыбнулась той улыбкой, которую он уже успел полюбить: такой же неукротимой и вольной, как буря.

- Тринадцатым выпуском "Перл", полковник Коули.

- Ты берешь меня, Абигейл? - едва выдавил он.

- Я беру тебя, Роберт.

Улицы Лондона неожиданно исчезли. Остались только двое - мужчина и женщина.

Смеющийся Роберт, не обращая внимания на любопытные, неодобрительные взгляды, подхватил Абигейл и закружил.

- Кстати, мисс Абигейл, у леди Покингем есть еще одна любимая игрушка. Ее тоже можно обернуть покрасивее и перевязать ленточкой. И ампутация не потребуется. Но получите вы ее только после свадьбы. И при условии, что я лично ее вставлю.