Шугар ЭндрюДжейсон, ты мертв !

ЭНДРЮ ШУГАР

ДЖЕЙСОН, ТЫ МЕРТВ!

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Дорога совершенно не была заметна с воздуха, и только стоя прямо на ней можно было догадаться, что крошечный проход в буйной тропической растительности был тропой сквозь густые карибские джунгли. Эта не отмеченная на картах дорога, спускавшаяся мягкими дугами и зубчатыми изломами от гор к морю, была прорублена в диких зарослях очень давно и не зарастала только благодаря нескольким знавшим о её существовании людям. Тропа местами была не шире двух футов, на других участках, казалось, растворялась в плотной зелени, чтобы снова появиться через несколько ярдов. Это была самая обыкновенная тропа в джунглях, и по ней шли два человека, один из которых направлялся навстречу своей смерти.

Тот, что повыше, двигался от океана, другой - ему навстречу, но из-за плотной растительной стены, извивов дороги и мощной гряды облаков, почти поглощавших лунный свет, ни один не подозревал о другом. Горячий влажный воздух, не дающий толком вздохнуть, глушил все звуки, и даже шороха опавших листьев под ногами слышно не было.

Алексу Джейсону крупно повезло, что он почувствовал часового за поворотом прежде, чем услышал или увидел. И прежде чем страж обнаружил его самого. Этого мгновения было достаточно, чтобы Джейсон получил решающее преимущество. Часовой не успел даже вскинуть оружие, когда правая рука Джейсона быстрым и неожиданным движением схватила его за глотку, лишив возможности поднять тревогу и перекрыв дыхание.

Винтовка глухо шлепнулась о землю, а часовой изо всех сил пытался оторвать пальцы Джейсона от своей шеи. Но хватка была слишком сильной, настолько мощной, что взбухшие мускулы на руке Джейсона будто боролись за место под смуглой кожей, и страж лишь расцарапать эту руку, оставляя глубокие борозды в плоти.

Вряд ли Джейсон заметил эту боль, целиком поглощенный попытками покрепче ухватить рукав часового и швырнуть его на землю, закончив схватку. Но пальцы левой руки отказывались повиноваться, вместо того, чтобы вцепиться в оливкового цвета шерстяную униформу, они оставались слабыми и безжизненными. Тогда Джейсон попытался тогда подтащить противника поближе, решив вывести его из равновесия ударом бедра. Но это не сработало, и часовой стал наносить удары правой рукой, одновременно левой тщетно пытаясь разорвать кольцо вокруг шеи.

Он отвешивал тяжелые удары, и силу умножал безумный ужас смерти. Но Джейсон уже утратил всякие ощущения в левой стороне тела и ударов не чувствовал. Страж мог бы с тем же успехом бить по подвешенной бычьей туше. Он не знал, что колотил по мертвому мясу.

Пальцы Джейсона ни на миг не ослабляли хватки, они будто высасывали жизнь из караульного, как питье через соломинку, и попытки освободиться очень скоро сошли на нет. Удары кулака ослабли до шлепков ребенка, и он сделал последнюю попытку избежать душащих тисков, ударив коленом в пах. Но все ощущения там давно исчезли, и колено таранило мертвую плоть без малейшего результата. Пальцы продолжали сжиматься, пока часовой вдруг не захлебнулся кровавой пеной, не успел вспомнить и половины молитвы и обмяк.

Но когда Джейсон попытался ослабить хватку, оказалось, что и правая рука каким-то образом вышла из-под контроля, и что его узловатые пальцы продолжали сдавливать глотку часового, уже по своей воле. Он был беспомощен, в то время как они вгрызались глубже и глубже, пока он не почувствовал запаха брызнувшей из разорванной глотки крови. Гортань буквально вырвало из шеи.

Шока от вида крови было достаточно, чтобы Джейсон вновь обрел контроль над рукой. Втягивая воздух сквозь стиснутые зубы, он сосредоточился на разжимании пальцев. Один за другим, медленно, как упрямые дети, пальцы ослабляли кольцо, и часовой упал на землю. Хотя он уже умер, в легких осталось достаточно воздуха, чтобы розоватая пена, чуть булькая, пузырилась на рваных ранах. От этого звука Джейсона замутило.

Такое же ощущение он испытал несколько дней назад и в лаборатории. Тошнота, сопровождавшаяся помутнением рассудка, временным параличем и онемением мускулов. А когда луна проглянула сквозь толстое кружево облаков, Джейсон выругался от бессилия. Он не хотел убивать солдата, а только вырубить его на время, чтобы успеть подальше уйти. Только оглушить. У него не было намерения убивать, он проклинал свое взбунтовавшееся тело, принудившее это сделать. А сейчас, когда стало видно, что часовой был совсем мальчишкой лет восемнадцати, Джейсону стало ещё хуже.

- Проклятье! - бормотал Джейсон, обращаясь к джунглям, луне и своей совести. - Почему они всегда оказывались почти детьми? Глупыми, неопытными, немыми щенятами?

Джунгли не ответили ни звуком, и снова на глаза навернулись слезы. Но только правый глаз оплакивал мертвого юнца. Левый оставался сухим, как пресытившийся зритель, все видевший и переживший. Пока Джейсон смахивал слезы, левый умудрился выдавить несколько капель печали. Он должен был устроить хоть какой-нибудь спектакль. Стая облаков поглотила луну, и Джейсон был очень этому благодарен. Он не хотел снова увидеть лицо юноши.

Швырнув тело с тропы в кусты, Джейсон подобрал винтовку часового, взвесил в руке, прикидывая, брать ли её с собой. С той поры, как левая сторона его тела стала почти бесполезной, вряд ли он смог бы воспользоваться винтовкой даже при крайней надобности, а потому выбросил её в кусты и снова начал медленное движение к морю.

Джейсон чувствовал себя леммингом, оттого что шел к океану, не останавливаясь ни перед чем, что бы это ни было, да ещё из-за раздирающих душу предчувствий, что он неуклонно приближался к своей собственной смерти. Так он медленно шел в одиночестве, перебирая мысли о смерти, а сам пытался вернуть жизнь левой руке.

Она не работала. Совершенно не работала. Джейсон полностью утратил над ней контроль. Он остановился, уставился на пальцы и собрал всю свою волю, чтобы заставить их сгибаться. Два отозвались легкой дрожью, но остальные молча насмехались над ним, оставаясь безвольными и мертвыми. Он попытался ещё раз, сделал усилие, чтобы коснуться левой рукой носа. Ткнув себя в глаз, Джейсон закряхтел и, когда рука упала вдоль тела, потер лицо правой. Хотя он чувствовал слабую боль в поврежденном глазном яблоке, оно не увлажнилось, а взглянув на лунный свет, пробивавший дорогу сквозь облачность, Джейсон заметил, что зрение стало нечетким. Это означало, что скоро, очень скоро, этот глаз утратит способность видеть. И толку от него больше не будет. В конце концов нечувствительность распространится на правую сторону, и Джейсон станет беспомощной разлагающейся грязью, кучей умирающей плоти.

Он не знал толком, сколько ещё осталось до берега, но начал сомневаться, хватит ли ему времени. Хватит ли этих драгоценных минут, пока его тело окончательно не разложилось. Джейсон потерял всякое понятие о времени и календаре и не был уверен, идет ли он два или три дня. Может, четыре или пять. У него не было иной возможности определить время, кроме как по степени разложения тела. Покалывание и онемение начались, когда он только тронулся в путь, а из того, что он помнил из наставлений Роузголда следовало, что на тропе он два дня. И осталось только несколько часов. Потом, когда онемение закрепится в каждом кубическом дюйме его тела, он начнет таять. Мускулы и кости буквально развалятся на составные химические компоненты. Клетки разложатся на молекулы, которые сформируют другие соединения, другие неорганические химические вещества. Джейсон станет сначала комком неузнаваемой протоплазмы, затем липкой грязью, которая когда-то было превосходным образчиком человеческого существа.

Единственное, что останется живым на этой стадии - мозг, согласно Роузголду погибающий последним. Купаясь в питательной жидкости своего разлагающегося тела, Джейсон узнает все о муравьях, земляных крабах и прочей живности джунглей, дерущейся за глоток - другой оставшейся от него жижи. Он содрогнулся, отчетливо это представив, и попытался ускорить шаг. Но тело игнорировало команды мозга, и он продолжал брести с той же скоростью, хромая на левую одеревеневшую ногу, как человек на протезе.

Он достиг одного из бесчисленных изгибов тропы, над которым листья смыкались густым балдахином, закрывая весь свет, и, хотя луна снова вышла из-за облаков, в тоннеле было абсолютно темно. Джейсон должен был присесть, чтобы пробраться сквозь него, но тут левая нога окончательно отказалась служить, он рухнул лицом вперед, ранец стукнул его по голове. И он пополз на четвереньках сквозь темноту, пока не увидел впереди бликов лунного света.

На свободном пространстве он медленно встал на ноги, покачиваясь вперед - назад, пока левая не попала в ритм шага, и опять с трудом двинулся вперед, к морю, на мгновение пожелав никогда не связываться с подобной миссией. Он с самого начала предчувствовал беду.

Но потом отказался от этого желания. Он был рад попасть в Пунта де Флеча. Знакомство с Бруни того стоило. Стоило боли и даже смертей. Ее любовь, даже всего на несколько часов, стоила любой цены, даже его жизни.

У Джейсона была и другая причина радоваться, что он согласился на это поручение. Впервые за тридцать восемь лет у него был шанс встретиться с опасностью лицом к лицу, оставшись без множества защитных устройств, которые он совершенствовал годами. Он не был счастлив от того, что в себе увидел, но и не пристыжен. По крайней мере он знал то, о чем другие только догадываются: знал, кто он и чего стоит.

А за следующим изгибом тропы он очутился на пляже.

Следовало убедиться, что это именно тот пляж, который нужен. Но ему вдруг все стало безразлично. От этого зависело, подберет ли его Институт, или вся борьба пропадет впустую, но он не придавал этому ни малейшего значения. Им завладела аппатия. Может, мысли о Бруни были причиной? Может, его омерзение перед человеческой природой и собственными недостатками вызвали её к жизни? Может, его вина? Джейсон не знал и не интересовался.

Глядя на волны, он понял, что уже не видит левым глазом и что нужно поворачивать голову влево, чтобы уловить шум прибоя. Вот оно. Упав на колени, он пополз к пятачку висячих растений, кусочку джунглей, который склонился над пляжем, словно бы не в силах решить, чему же он принадлежит. Усевшись под листвой, он стряхнул ранец и положил тот перед собой, чтобы иметь возможность самоуничтожения, если понадобится. И начал ждать - не зная чего. Джейсон не имел представления, подберет его субмарина Института или, - если он впитается в песок, - мистическая колесница смерти. Но в любом случае ему оставалось только ждать. Он был истощен и мечтал о сне. Но боялся, что, закрыв глаза, никогда их больше не откроет.

Порывшись в карманах, он нашел диск, который дал ему Коллинз, и почувствовал тепло в ладонях. Диск к тому же слабо светился, и в его тусклом голубом свете Джейсон увидел запекшуюся на руке кровь часового. Положив диск обратно, он уставился на воду. По крайней мере сигнал, по которому Институт определит его местонахождение, действует. А это было практически первая удача за последние два месяца.

Вытянувшись, он зарыл правый локоть в песок, почесал в голове, пропуская сквозь пальцы черные волосы, и оперся головой о руку. Он заметил, что и правая рука тоже начала слегка неметь и что кончики пальцев цепенеют, - несомненные признаки разложения и правой стороны тела. Вздохнув, он откинулся назад, гадая, сколько минут осталось до окончательного паралича. По какой-то странной причине он подумал о часовом на тропе, которого так безжалостно прикончила его правая рука. Умирая, тот бормотал что-то похожее на молитву, и Джейсону стало интересно, была ли это молитва солдата. Благоговейное прошение к какому-нибудь Богу, в которого верил мальчик, прошение безоговорочно принять его душу, потому что он умер, защищая свою страну.

Выругавшись, Джейсон перевернулся на бок и свирепо смотрел на океан. Он хотел бы обойтись без убийства. Или, по крайней мере, он бы хотел сказать юноше, что его держали за сосунка. Что его островной рай был на самом деле курортом - легальным убежищем и благоустроенным укрытием для всемирной бандитской организации. Стал бы юноша сопротивляться так упорно, знай, что он лишь кукла на ниточках, за которые дергают толстосумы в Нью-Йорке и Европе? Стал бы он носить униформу армии Пунта де Флеча с такой гордостью, если бы осознавал, что его правительство - только прикрытие для преступного синдиката, распростершего свои щупальца от Европы до Азии и эксплуатирующего миллионы людей, живущих на этих землях?

Теперь он позволил мыслям вернуться вспять, к тому времени, когда он впервые стал частью Института Джона Анрина, когда он стал миссионером.

ГЛАВА ВТОРАЯ

В тот первый день утреннее солнце давно уже палило сквозь окно, но Джейсон не замечал его, пока не перекатился на разогретую сторону постели. Солнце хлестнуло его по глазам словно огненным бичом, и Джейсон поморщился, перекатился обратно в тень и попытался вновь погрузиться в сон. Но солнце было слишком ярким, слишком жарким, и оно разбудило его дремлющий мозг, чтобы вернуть его к реальности.

Кряхтя, он приподнялся на локтях, медленно приходя в себя. Сознание возвращалось медленно и болезненно, молот похмелья был тоже разбужен треклятым солнцем. Его руки дрожали, а нос и губы вспухли и онемели результат слишком большой дозы за слишком малое время, отзывающейся теперь в гулом в черепе и вспышками в глазах, которые видел и слышал только он.

Но он был человеком дела, и вместо того, чтобы поуютнее устроить раскалывавшуюся голову на подушке, откинул простыни и сел, свесив ноги с кровати. Оглядел комнату, накрененную градусов на тридцать сначала в правую сторону, потом в левую, но теряющую по нескольку градусов с каждым наклоном. Наконец пол замер в надлежащем положении, и он встал, проклиная похмелье, все так же бьющее по голове.

Сосредоточившись на том, чтобы стоять не раскачиваясь, он передвигал свои отяжелевшие ноги по очереди, осознавая, что если сможет повторять процесс достаточно долго, то доберется до ванной. Он сделал это, и холодный кафель пола ванной комнаты ожег его голые ступни и пятки двумя десятками булавочных уколов в секунду. Постанывая, он опорожнил переполненный мочевой пузырь и решил попробовать сбить боль 1 0КИ.

Но такой шанс ему не предоставился.

Головная боль вдруг стала неважной, тривиальной, второстепенной по сравнению с внезапным извержением боли в брюшной полости. Постоянная тупая пульсация в желудке взорвалась шаровой молнией добела раскаленной боли, и стон вырвался из его горла. Вслед за стоном последовало бульканье крови. Джейсону едва хватило времени согнуться, как кровь и зеленая слизь хлынули из него, и он оперся о холодный фарфор бака, сотрясаемый спазмами рвоты. Первый приступ немного ослаб, ровно настолько, чтобы Джейсон смог перевести дыхание, но затем рвота началась вновь, выбрасывая ещё больше крови и слизи. Опять отпустило и опять прижало, продолжая извергать кровь. Наконец все кончилось, но боль осталась. Она разрывала его тело, вспарывала каждый мускул и сотрясала каждый нерв. Она сковала позвоночник, и он только-только смог добраться до кровати, когда мутная тьма, впоследствии сопровождавшая каждый приступ, завладела им.

Тяжело упав на матрас, он сгреб простыни в кулак и вцепился зубами в угол подушки, и вновь судорога разорвала живот, докатившись до легких.

КИ 1.

Нужно ускользнуть в 3 0КИ.

Если только тьма останется на окраинах сознания, он сможет победить боль с помощью 3 0КИ.

Еще сильнее вцепившись в подушку, он вызвал образ треугольного оружия, застрявшего глубоко в его желудке. Острие оружия было эпицентром боли, и как только позвоночник свело новой судорогой, он мысленно вырвал острие, представляя вызванную им боль. Как устремляющийся в вакуум воздух, боль должна была отступить за воображаемым оружием, а как только оно будет полностью извлечено, она снова сменится слабым пощипыванием. Болью реальной. Раздражающей. Но не убивающей.

Не помогло.

Джейсону пришлось повторить все сначала.

Снова.

И снова.

В конце концов 3 0КИ сработало, и свивающая легкие боль стала заметной, но терпимой. Тяжело дыша, Джейсон расслабился, глубоко вдохнул и перестал комкать простыни и кусать подушку. Другой вдох, чуть поглубже первого, и он вытер слезящиеся глаза, ощущая небольшое торжество. Он снова победил боль силой мозга. Снова ему не пришлось прибегать к пилюлям в маленьком пузырьке, стоящем в его аптечке. Возможно, глупо было изгонять смертельную боль, атакуя её одним только 3 0КИ, но чувство победы, которое оставалось, стоило этого. 3 0КИ было всем, что у него осталось. И он вовсе не собирался от него отказываться. Он не прикасался к пилюлям 5 месяцев, с того времени, как впервые их получил, и собирался оставить бутылочку нераспечатанной до самого конца. Не так много, чтобы этим хвастаться. Но это все, что у него было. Все.

Джейсон заметил, что весь покрылся испариной, и решил принять душ. Медленно перевернувшись на бок, очень осторожно сел на краешке кровати. Его глаза блуждали по комнате, выхватывая загроможденный стол, пишущую машинку, битком набитый шкаф и туалетный столик. И задумался, кому оставить свою собственность, барахло, тряпье, ценное только для него одного. Решив позвонить в Армию Спасения, он отправился в душ.

Стоя под струей водяной пыли, позволяя острым иголочкам горячей воды смывать пот и память о приступе, он расслабил до сих пор сведенные мускулы. Но по мере того, как исчезало напряжение, нарастал гнетущий страх в уголках сознания. Приступы становятся все более частыми и жестокими. Большее время требуется 3 0КИ для их обуздания. Это означает...

Он закрыл краны, вышел из-за пластиковой шторы и стал вытираться, не решаясь осознать, что же означают жестокость и частота приступов. Ощущая голод, как ему хотелось, чтобы судороги мучили кого-нибудь другого эти несколько часов, нужных для переваривания завтрака.

Вернувшись в спальню, он вдруг осознал, что похмельная боль прошла, и едва не рассмеялся. Одним 3 0КИ он уничтожил две разных боли. Неплохо. Подойдя к зеркалу на туалетном столике, Джейсон ухмыльнулся своему отражению. Шестифутовый манекен, обтянутый очень белой кожей, средней длины светлые волосы и мрачное изможденное лицо, смягченное красновато-рыжей бородой... Он снова вздохнул, ощутив волну уныния, ударившего в спину и обосновавшегося на плечах. Поиграв мускулами, Джейсон подумал, что, должно быть, потерял несколько фунтов и вряд ли загонит стрелку весов за 120. Кстати, забавно. Год назад он выглядел на десяток лет моложе своих тридцати восьми. Сейчас, спустя всего 365 дней, он больше походил на пятидесятилетнего. Но все же казался здоровым.

- Никто бы не догадался, что я разглядываю труп, - заметил он своему отражению, плавно становясь в защитную перекрестную позицию джиу-джитсу и нанося короткий удар в зеркало. Нет, никто бы никогда не подумал, что он мертвец, но это именно так. "- Шесть месяцев, мистер Джейсон. Год, если нам повезет." Это говорили доктора. Все три. Джейсон спросил себя, почему медики использовали собирательное "мы", когда выносили смертный приговор. Значило ли это, что они умрут вместе с ним? Когда боль станет слишком сильной, чтобы её заблокировать, слишком сильной даже для самых мощных наркотиков, когда жизненно важные органы превратятся в кашу, будут ли три доктора поглощены тьмой в то же мгновение, как его мозг разлетится вдребезги? Когда Джейсон погрузится в окончательное забвение, последуют ли они за ним?

Как-то он читал историю о необычном колдуне, который настолько мысленно сживался со своим пациентом, что когда пациент умирал, колдун исчезал тоже. Он приподнял левую бровь, исхудавшее лицо исказила сатанинская гримаса, и он решил, что доктора 1 0должны умереть вместе с ним. Хотя и понимал: они не виноваты в том, что в его внутренности изъедены раком, его желудок, почки и кишечник поражены неудержимо расползавшейся серой массой.

Нет, он не отказался от своего желания. К дьяволу всех их. Если он должен уйти, почему бы им не сделать того же? Почему они должны занимать собой кусочек космоса, который скоро от него откажется? Почему бы и всему миру не последовать за ним?

Почему бы нет? Изучая зеркало, он спрашивал отражение - почему? - но все, чем оно ответило - немой гримасой, не добавив ничего нового. Заглянув самому себе в глаза, он сказал:

- Ты никогда не узнаешь, что я мертв.

Но вынужден был согласиться, что все 1 0будут знать. Загнанный взгляд был похож на неоновый знак. Депрессия предсмертной тяжестью давила на плечи, и он увидел слезы, набухавшие за веками. Несколько минут он пытался стряхнуть меланхолию. Несколько делений циферблата, чтобы её и страх прогнать обратно в темные закоулки сознания. Уголок, в котором обитают подобные чувства, незаметен и недостоин внимания.

Вытерев глаза, он повернулся, намереваясь пойти в кухню, почесывая голую спину и возвращаясь к мыслям о еде.

- Мистер Джейсон!

Испуганный неожиданным вмешательством, Джейсон остановился и, отступив на несколько шагов, ударился о край открытой двери.

- Мистер Джейсон, простите, если я испугал вас.

Джейсон уставился на толстяка, сидевшего на диване в гостиной. В его квартиру с тройным замком, с противовзломной сигнализацией, наглухо закупоренными окнами, в здании с круглосуточно дежурящим швейцаром, обладателем черного пояса по карате и дюжиной сторожевых телекамер, умудрилась пробраться тучная маленькая фигурка, восседающая теперь на тахте Джейсона с тоненьким кейсом на коленях.

Маленький толстячок, произносящий:

- Мистер Джейсон, надеюсь, что...

Джейсон отключил звук, чтобы разглядеть пришельца. По крайней мере 240 фунтов были распределены по скелету, размером максимум в пять футов, и человечек походил на Будду, облаченного в современную одежду. На бочкообразной фигуре был двубортный пиджак и светло-голубая рубашка с соответствующим галстуком. Венчала корпус массивная, но подвижная голова. Огромная голова с густыми черными волосами, обрамляющими розовощекое лицо херувима, украшенное огромными висячими усами. Щеки пухлые, такие невозможно удержаться потрогать у ребенка, и они колыхались в такт с покачивающимися усами, когда мужчина говорил:

- Мистер Джейсон, у меня такое ощущение, что вы меня не слушаете, гудел глубокий, вкрадчивый, воспитанный голос. Простите, если я вас ошеломил, но я позвонил, и поскольку дверь была открыта и никто не ответил, я позволил себе войти.

Джейсон машинально покосился в сторону двери и понял, что мужчина лжет. Все замки были на месте, а цепочка по-прежнему в своем гнезде. К тому же слишком невероятно, что Джейсон, коренной обитатель Нью-Йорка, забудет закрыть дверь, каким бы пьяным он ни был. В городе грабителей так не поступают.

Он перевел взгляд назад, одновременно завершая свой короткий путь из спальни в кухню-гостиную, и облокотился на стойку бара, отделявшего раковину, плиту и холодильник от остальной части комнаты. Прищурившись на тушу Будды, Джейсон попытался придать голосу как можно более злобный тон.

- Проклятье! Как вы сюда попали?

- Я же сказал, - улыбнулся человек, игнорируя резкий тон Джейсона. Должно быть, вы заперлись после того, как я вошел. Сила привычки, вероятно.

Джейсон ему не поверил, но не мог придумать другого объяснения. Однажды он сделал что-то подобное - машинально запер дверь в квартире друга, когда его впустили.

Мужчина улыбнулся, сверкнул белыми зубами из-под густых усов, и представился:

- Меня зовут Флэк. Мортимер Дж. Флэк, я представитель Института Джона Анрина.

Он замолчал, давая возможность осмыслить свои слова. Джейсон уже где-то слышал это имя, но даже не пытался вспомнить, кто такой Джон Анрин и что у него за институт; нет, его глаза остановились на Флэке, Мортимере Дж. Вероятно, тот был коммерсантом, возможно, весьма опытным. Но было во Флэке что-то нереальное, чего Джейсон никак не мог уловить. Когда он заглянул в глубоко посаженные глаза мужчины, осталось впечатление чего-то сверхъестественного. Как будто Флэка на самом деле не было в его квартире. Как будто здесь он не присутствовал физически и ничего не предлагал.

- Мистер Джейсон, для начала я бы хотел сказать, что прочел вашу последнюю книгу и нашел её крайне увлекательной и превосходно написанной. Флэк напыщенным жестом пригладил усы, и Джейсон был вынужден улыбнуться. Он мог чувствовать себя неуютно с этим толстяком, но, по крайней мере, Флэк был профессионалом, использовавшим безотказный прием - начать с похвалы Джейсону на очень личную тему: его творчество. А если Флэк потрудился узнать о Джейсоне и его работе, меньшее, что Джейсон мог сделать выслушать его.

Кроме того, он был рад чему угодно, если это помогало удержать страх и депрессию на задворках сознания и отсрочить неизбежное одиночество смерти.

- Как я сказал, мистер Джейсон, я бесконечно наслаждался вашей книгой и с нетерпением ожидаю следующей. А теперь, если я могу рассчитывать на несколько минут вашего времени, полагаю, вы извлечете пользу из того, что я хочу сказать. Я уверен, что Институт Джона Анрина сможет решить ваши специфические проблемы.

- С чего вы взяли, что у меня проблемы?

Флэк вновь усмехнулся, открыл лежащий на коленях кейс, вынул папку с бумагами и открыл её.

- Вас зовут Александр Грэм Белл Джейсон?

Джейсон кивнул.

- Необычное имя.

- Мой старик работал в телефонной компании и был верен ей во всем.

Почесав подбородок, Флэк сказал:

- Я хотел бы, чтобы мой отец был бы верным в чем-нибудь другом, а не называл меня в честь богатого дядюшки - который, между прочим, умер без гроша, так что родственникам, кстати, шести Мортимерам, пришлось скинуться на похороны.

Джейсон захохотал и расслабился. Флэк был действительно профи, а Джейсон всегда восхищался профессионалами, неважно, в какой области. Затем до него вдруг дошло, что он все ещё голый, и он расхохотался вновь. Флэк был чертом в купле-продаже, его ни капли не смущала обнаженность потенциального покупателя. Джейсон решил купить, чтобы Флэк ни пытался ему впихнуть. Горшки или сковородки, энциклопедии, болотистый остров в Окефеноки, - Джейсон купит. Одно из преимуществ быть живым мертвецом. Можно покупать что угодно, не заботясь о том, что потраченные деньги когда-нибудь понадобятся.

- Как бы там ни было, мистер Джейсон, Институт хотел бы помочь вам в нынешнем кризисе.

- Каком кризисе? - Джейсону снова стало не по себе. Как будто Флэк знал про рак.

- Ну, давайте посмотрим. Вот. Пять месяцев назад доктор Вильям Ф. Фелдман, известный терапевт, предположил, что у ваших постоянных болей в желудке может быть более серьезная причина, чем предполагаемая язва. Он пригласил другого специалиста, доктора Конрада Ринклера, тоже превосходного врача.

Джейсона Флэк более не забавлял, в нем вскипела ярость от осведомленности этого человека о его состоянии.

- Обстоятельное обследование, включавшее лапароскопию и биопсию, доказало, что первоначальный диагноз был точным. У вас неоперабельный рак в последней стадии.

Джейсон не знал, каким образом Флэк запустил руки в медицинские досье, но это ужасно его бесило. И вдруг его осенило. Он понял, что именно продавал Флэк. Места на кладбище. Маленький человечек сбывал могилы, надгробия и склепы.

- С того времени, - продолжал Флэк, не подозревая, что Джейсон терял самообладание, - вы посещали другого врача и получили тот же прогноз: от 6 месяцев до - в лучшем случае - года. До сих пор все верно, мистер Джейсон?

- Как вы раздобыли всю эту информацию? - прохрипел Джейсон, на этот раз ему не пришлось подделывать тон. Ярость превратила его голос в скрежет катящихся камней.

- Ну, скажем, у Института есть каналы...

- Вы жирный сукин сын, - Джейсон вышел из-за стойки бара и навис над толстяком, его кулаки сжались, готовые к удару. - Не можете позволить человеку умереть хоть с небольшим достоинством, без того, чтобы не сунуть нос, не покопаться в его жизни. Медицинские записи считаются священными. Как исповедь. Так какого дьявола вы лезете?

- Это неважно, мистер Джейсон. Что действительно важно - Институт Джона Анрина может помочь вам в эти последние часы.

Флэка ни в малейшей степени не волновало, что Джейсон готов был его ударить, он так и остался сидеть, спокойно улыбаясь.

- Помочь мне? Каким образом? - взорвался Джейсон. - Продать немного грязи, чтобы швырнуть её мне в лицо? Или, может быть, вы хотите сбыть десятиэтажный склеп с моим именем в неоне и красными и зелеными стрелками, указывающими на запечатанную каменную дверь? Можете забрать ваши треклятые могилы и подавиться ими.

Флэк сначала было слегка сконфузился, но быстро воспрянул и произнес:

- Мистер Джейсон, я не продавец могил.

- О! Что же вы тогда продаете? Место в больнице? Страховку жизни? Я не знаю, как вы добыли историю моей болезни, коротышка, но разрешите вам гарантировать одно. Прежде чем я умру, я собираюсь увидеть, как Институт Джона Подтирателя Задниц, или как его там, вышвырнут из бизнеса, и как тот, кто дал вам мою историю болезни, будет оштрафован и отправлен за решетку или подвергнут взысканиям за нарушение врачебной этики.

- Мистер Джейсон, уверяю вас, я...

- Не знаю, как вы попали сюда, но буду иметь удовольствие вышвырнуть вас таким пинком под зад, что вы пролетите до Джона Подтирателя Задниц собственной персоной!

Джейсон одолел прыжком разделявшие их несколько футов и протянул руки, чтобы сгрести...

Охапку воздуха.

Ничего, кроме воздуха.

Флэк исчез.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Джейсон оставался в этом положении, хватая привидение, несколько долгих и мучительных секунд, вытаращившись на пустое место на диване, где сидел Флэк. Когда он нагнулся, чтобы сгрести лацканы пиджака, усатый Будда просто растворился. Исчез, не оставив даже вмятины на подушке, где располагался его толстый зад. Пожевывая нижнюю губу, Джейсон неохотно опустил руку на это место, и ему отчетливо представилась светящая ему смирительная рубашка. Голубая с серебром смирительная рубашка с его именем. Подушка даже не была теплой.

Выпрямившись, Джейсон огляделся в отчаянной надежде, что Флэк как-то выскользнул и был где-то здесь. Не тут то было. И Джейсон понял, что окончательно сошел с ума. Когда он дотронулся до Флэка, толстяк исчез. Толстая туша, кейс - все исчезло без следа. Сердце Джейсона колотилось о ребра, но на этот раз не от гнева. От страха. Страха, что он обезумел от властной мечты быть спасенным в последний момент кем-то или чем-то. Как все, ожидающие смерти, он надеялся на чудесное лекарство или человека, который даст ему побольше времени, а сейчас, должно быть, жажда спасения была настолько велика, что рассудок помутился.

Не в силах сдержать слезы, Джейсон облокотился о бар и, судорожно всхлипывая, вновь уступил страху.

Его пугала смерть, но страх безумия был сильнее. Мозг всегда был его единственным оружием, а сейчас угасал, порабощенный раком или страхом. Он впервые почувствовал себя побежденным. Рак действительно победил. Даже смертный приговор не так ошеломил его, как страх безумия. Он надеялся умереть человеком, смирившись и сохраняя достоинство, и вот - поражение и картина бьющегося и визжащего в каком-то припадке умирающего, которая убила в нем все.

Неуверенно, как ребенок, учащийся ходить, он обошел бар, порылся внизу в поисках бутылки брэнди. Открыл и сделал несколько больших глотков, задыхаясь от обжигающего пищевод коньяка. В голове стучала ясная мысль, что, может, это конец. И галлюцинация - предвестник смерти. Может, он все-таки не безумен. Возможно, только возможно, мозг на минуты опередил тело. Возможно, он на краю жизни и безумия, а потом - смерть.

По каким-то причинам мысль о смерти в здравом уме немного его успокоила, и он прокричал в пустоту:

- Значит, так умирают? Мозг погибает раньше тела?

К его удовлетворению, пустота не ответила, и он, сев на пол и хихикая от щекочущей прохлады в ягодицах, опрокинул бутылку для другого глотка. Пустота не ответила на вопрос Джейсона. Это сделал Флэк.

- Нет, мистер Джейсон, ваш ум в полном порядке. Вы не сходите с ума. Если вы встанете и пообещаете не бросаться на меня, я объясню.

Джейсон не хотел, но не смог противиться и встал, опершись дрожащими руками на бар. Флэк был в том же положении, как в момент исчезновения. Удобно сидел в кресле по-прежнему с кейсом и папкой на коленях, улыбался Джейсону и вел себя так, будто и не трогался с места.

- Позвольте заверить вас, мистер Джейсон, ваш мозг так же здоров, как и был.

Усы заколыхались, но Джейсона это уже не очаровывало. И не забавляло. Мурашки бегали от чувства, захватившего его снова и скребущегося в глубине сознания сильнее, чем раньше. Флэк казался ненастоящим, как телеперсонаж. Облегчение испарилось в одно мгновение. Флэк был каким-то телеперсонажем. Джейсон захихикал, но внезапно подавился смехом, когда прошел несколько футов и увидел Флэка сбоку.

- Я голограмма, мистер Джейсон, - сказал Флэк, видимо, угадывая разрывающие того сомнения. - Чуть более сложная, чем игрушки, изготовляемые в большинстве американских лабораторий, но все же я лишь своего рода фотография.

Джейсон уставился на него, мысли мгновенно застыли, а руки обняли бутылку брэнди, как спасательный круг.

- Если посмотрите наверх, мистер Джейсон, то увидите крошечную, но заметную черную дырку на потолке над раковиной. Так я появился здесь.

Джейсон нашел её. Еще он увидел нечто похожее на линзу, выглядывающую оттуда, и хотя не видел излучаемого света, понял, что это проекционная установка.

- На самом деле я сижу в офисе далеко отсюда, - добавил Флэк. - Это мое пространственное изображение.

Он помолчал, прежде чем продолжить:

- Там есть другой аппарат. Это передатчик, и ваше изображение шагает передо мной в моем офисе.

Джейсона вдруг смутила его нагота, он без единого слова бросился в спальню и влез в джинсы. Когда он вернулся, Флэк ещё сидел, или его показывали таким, на диване, терпеливо поджидая Джейсона.

Тот стоял за баром, сохраняя между собой и изображением три фута дерева, нащупывая стакан. Отыскав один, он сдул пыль и налил порцию спиртного, не предлагая выпить похожему на живого гостю. Он осушил стакан и налил ещё янтарной жидкости, на этот раз медленно её потягивая и чувствуя себя достаточно успокоившимся, чтобы спросить:

- Ладно, зачем вам все это нужно?

- Ну, - начал Флэк, ерзая на диване или на чем там он сидел в своем офисе, - вообще-то я коммерсант. Я продаю что-то вроде страховки. Но то, в чем вы нуждаетесь куда отчаянней, чем в деньгах. Мистер Джейсон, я продаю время.

- Время? - Джейсон удивился, каким по-детски и слабо звучит его голос.

- Да, время. Месяцы и годы. Институт Джона Анрина продает экстра-время людям вроде вас. Приговоренным к ранней смерти от болезни или несчастья. Институт Джона Анрина за разумную плату продает время, которого у этих людей нет. Дополнительные годы жизни.

Джейсон улыбнулся и расслабился. Он не спятил и не умирает. По крайней мере в эти несколько часов. Он был в своей стихии. Он не поверил болтовне, но она ему не мешала. Джейсон был счастлив, он был втянут а аферу, игру, но это совершенно его не раздражало. Он имел дело с мошенниками всю жизнь, они больше забавляли его, чем злили. Флэк был крайне умным игроком с ораторским даром, но и все. Просто хищник, желающий заполучить доллары Джейсона, пока тот не умер.

Джейcон усмехнулся. Он был более доволен, чем обычно, потому что Флэк сильно просчитался. У Джейсона не было столько денег, чтобы им интересоваться. От 100. 000 долларов, полученных за последнюю книгу, осталось около 10. 000. Не имея родственников и друзей, которых он хотел бы обогатить, он пытался потратить все, прежде чем умереть. И ему отлично удавалось проделывать прорехи в банковских счетах. Его 10 тысяч не могли удовлетворить продуманного плана Флэка. После вычета стоимости голограммы из полученных денег толстяку останется не более 5. 000, что вряд ли можно разделить между сообщниками. Джейсон рассмеялся.

- Ну, вы потратили на это бешеные деньги, - заметил он, посмеиваясь. Я действительно восхищаюсь мастерами красивых авантюр.

Это было правдой. В юности героями Джейсона были знаменитые мошенники, ворующие с умом, а не сотни тысяч вооруженных накачанных бандитов, вместе взятых. Даже сейчас ему нравились профессионально орудующие мошенники. Он восхищался, но не попадался.

- Нет, Флэк Мортимер Дж. У меня нет денег, стоящих вашего времени и хлопот.

- Мистер Джейсон, плата - не деньги.

Джейсон усмехнулся. Так всегда. По крайней мере в начале аферы.

Флэк возвратил ухмылку, охладившую излучаемый Джейсоном сарказм, и продолжил.

- Вы писатель, отлично манипулирующий словами как в беллетристике, так и в документальном материале. Ваша последняя книга попала в бестселлеры, и вполне возможно, следующая будет ещё лучше.

Однако так же, как мы восхищаемся вашей художественным даром, мы интересуемся вашим репортерским мастерством. Вам удалось разоблачить немало пороков общества, вы знаете, как и где раскопать необходимую для статьи или книги информацию. А когда вас загнали в угол люди, которыми вы интересовались, вы проявили немалую изобретательность, чтобы обойти обстоятельства и добыть, что хотели.

Мне не нужно вам напоминать, мистер Джейсон, о экс - конгрессмене, угодившем в Федеральную тюрьму из-за серии ваших статей о нем. Уверен, вы помните, как буквально потрясли большой город на западе другой серией заметок о его политиках, жиреющих и богатеющих на взятках. Есть много других примеров вашего особенного таланта, который и станет вашей платой.

- Вы хотите, чтобы я работал на вас?

- Да. Институт нуждается в вашем таланте и заплатит за него временем.

- Сколько?

Флэк улыбнулся, погладил усы и ответил:

- Два года как минимум. Максимум пока те же два года, но потенциально не ограниченно. Может, даже вечность. Но по крайней мере два года, чтобы писать, у вас будет.

Глаза Джейсона не отрывались от Флэка, он пытался разгадать интригу. В предложении должен был быть какой-то подвох, который оставит его на улице голым и увечным, а Флэк будет радоваться добыче. Должна быть уловка, и пока он искал её, боль в желудке резко усилилась. Приступ собирал энергию. Сопротивляясь порыву согнуться, подчинившись боли, он глубоко вдохнул, задержал воздух на минуту и медленно выдохнул, спрашивая:

- Итак, моим вкладом будут книги?

- Не совсем, мистер Джейсон. Не совсем. В чем мы действительно заинтересованы - в вашем исследовательском таланте, способности добыть правду и изобретательности в моделировании ситуации и уточнении деталей. То, что нам нужно, похоже на книги, но без слов.

Боль не затихала. Она била о ребра, распространялась по телу, как масло по воде. Он бы мог освободиться от нее, но по какой-то глупой причине не хотел, чтобы Флэк видел, насколько он плох. Вместо этого он запер боль внутри и с бесстрастным лицом спросил:

- Вы хотите, чтобы я расследовал преступления и находил виновных? Неразгаданные случаи, затрагивающие власти?

- Близко, но не совсем. Не совсем точно.

Боль звенела в ушах, и Джейсон задержал дыхание, чтобы не застонать. Но каждая пульсация легких только усиливала боль. Весь покрытый потом, но с твердым взглядом, он спросил напряженным голосом:

- Так какого черта вам от меня нужно?

- Мы хотим, чтобы вы планировали терракты.

Слова достигли ушей Джейсона, и тут более сильный приступ боли прошел по кишкам, угрожая захватить его целиком. Он сосредоточился на круглом рте Флэка, слушая сквозь нарастающую боль.

- В обмен на жизнь, мистер Джейсон, вы будете планировать терракты - и будете исполнителем...

Боль победила, и Джейсон сморщился и согнулся пополам, тщетно схватившись за пылающий желудок. Когда он снова взглянул на Флэка, того не было. Комната опустела, но склоняясь к коленям, он слышал эхо голоса:

- ... планировать терракты ... быть исполнителем...

А потом впервые Джейсон провалился в тьму обморока без сопротивления.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Джейсон стоял на углу 54 Стрит и Лексингтон-авеню и смотрел на штаб Института Джона Анрина, высокую прямоугольную башню из пластика, стекла и металла на той стороне улицы. Здание словно гипнотизировало его, и он не мог отвести взгляд. Но он так свирепо смотрел на башню, будто пытался растопить все балки, чтобы весь памятник современной архитектуры ушел в землю и не нужно было бы в него заходить. Но здание стояло непоколебимо, а необходимость войти билась болью внутри, набирая силу для приступа.

Но он не двигался; он все смотрел на башню и гадал, почему в последний момент ослаб. Где-то в этой массе кварца и черного металла скрывалась организация, предназначенная для убийств. Штаб, скрывающийся за именем одного из наиболее колоритных героев Америки, заставлял Джейсона планировать эти убийства. За это Джейсон получит два дополнительных года. Дополнительных 730 дней без постоянной боли и мучительных приступов.

Но стоило ли это чужих жизней? Настолько ли это важно, что Джейсон откажется от почитаемых всю жизнь ценностей - и украдет у другого?

А убийство это и означает. Джейсон украдет годы у другого, кто, по всей вероятности, никогда ничем ему не вредил. У невинной жертвы чужой жадности или ненависти. Джейсон походил на убежденного атеиста, уверовавшего в Господа на смертном одре, он попытался стряхнуть захватившую его депрессию, рассуждая, что его решение встретиться в Флэком ничем на отличается от убийства на войне. Так сравнил Флэк. Солдат. Убить, чтобы выжить. Просто. Брать жизни тут и там и наслаждаться ещё двумя годами.

Так почему ему этого не принять? Зачем сопротивляться Флэку и Институту Джона Анрина?

Когда Флэк позвонил через пару часов после исчезновения, Джейсон послал толстяка в самый дальний угол ближайшего ада - он не будет убивать в любом случае. Но Флэк был настойчив и позвонил четыре раза в тот день и несколько - на следующий, каждый раз повторяя адрес и телефон Института и предполагая, что Джейсон в конце концов придет обсудить сделку. У него был прекрасный довод, и он не раз его использовал: от встречи Джейсон ничего не потеряет.

Хотя каждый раз он Флэка посылал, но адрес забыть не мог. Тот остался, затертый мыслями, угнездился в уголке сознания, цифры завораживали его, как песни сирен моряков древней Греции. Два дня он старался стереть адрес из памяти, и два дня только об этом мог думать более двух минут. Дни переходили в ночи, приступы сливались в сплошную боль, один хуже другого, разделенные только парой минут обморока, и адрес стал для Джейсона самым важным.

Обмороки заставили его всерьез задуматься о предложении. Раньше он сохранял контроль над мозгом во время приступов. Но теперь каждый раз отключался и знал, что однажды не встанет. Все же он бы дождался конца, если бы прошлая ночь была просто кошмаром. Если бы вчерашняя встреча с Марси была дурным сном, Джейсон не стоял бы напротив Института, заставляя себя войти.

Марси была из того типа женщин, который Джейсон запихивал в романы для своего развлечения и остроты сюжета. Типа, которому другие посвящают целые книги. Просто сладострастным животным, живущим для одного: заполучить мужчину, извергающего в неё семя. Ее не заботило и не касалось все происходящее вокруг, кроме дюймов плоти, которые ей могли предложить. Короче, глубины в Марси было, как в грязной луже, и она была превосходной партнершей для Джейсона, предпочитавшего женщин, которые обеспечивали расслабление оргазма без всяких проблем типа верности или лживого шепота о любви.

Когда Джейсон год назад впервые встретил её на литературном вечере, он был сразу заинтригован стройным телом с огромными грудями, очаровательно неприкрытыми лифчиком. Ее соски двигались вверх-вниз под красным платьем, и когда их знакомили, Джейсон почти чувствовал запах влажной вагины. Его ожидания окрепли, когда Марси, узнав, что он писатель, схватила его за руку и прошептала:

- Меня никогда не трахал писатель.

Рассмеявшись, Джейсон ответил:

- Мы не слишком отличаемся от других, если не считать, что восхищаемся сильнее, потому что переживаем каждый раз дважды. Один в действительности, а второй - когда пишем.

- Значит, вы сделаете меня персонажем следующей книги?

Ей понравилась идея.

- Если ваши действия будут соответствовать обещаниям, сказал он и ущипнул сосок, проверяя, настоящий он, или это только пуговица на платье.

По её взгляду он понял, что сосок настоящий, и через несколько минут они ушли, через полчаса оказались в постели, а к рассвету совершенно обессилели.

С тех пор вечера с Марси были похожи только тем, что заканчивались, когда оба были слишком обессилены сексом, чтобы продолжать. И когда Марси позвонила прошлой ночью, Джейсон рад был её пригласить. Он надеялся, что оргазм позволит ему забыть про рак, смерть и адрес. Это ему почти удалось.

Марси появилась в красном плаще, и, когда Джейсон открыл, сбросила и осталась без всего.

Они рассмеялись её наготе, она, шагнув в квартиру, упала на колени, стряхивая плащ и возясь с молнией, пока он закрывал дверь. Она расстегнула её в тот момент, как он задвинул последний засов и сполз по двери, потому что Марси вынула взбухший член из штанов, потирая чувствительную головку, прежде чем поцеловать её мягкими губами.

Он тихо застонал, и Марси атаковала его, пока Джейсон собирал силы, чтобы пройти в спальню. Но как только он выпрямился, её губы сомкнулись вокруг его хозяйства, пальцы сжали ягодицы, и тот совсем исчез во рту. Его колени задрожали, и он прислонился обратно, пока Марси сосала, лизала и ласкала его с присущим ей мастерством. Наконец, ему удалось начать двигаться в спальню, Марси следовала за ним на коленях, её язык лизал головку, как змея пробует воздух в поисках добычи, её пальцы прочно окольцевали раздутую пульсирующую плоть.

Джейсон ударился о кровать и остановился. Марси велела ему не двигаться, и прежде чем он ответил, её губы снова сомкнулись вокруг члена, она весь втянула его в себя. Джейсон задрожал, и Марси покосилась на него, щеки раздуты, глаза блестели от удовольствия.

Ее пальцы скользнули по паху, и Джейсон в тысячный раз восхитился эластичностью и упругостью её рта. Инструмент у него был не из маленьких, но Марси всегда умудрялась всосать его так, что её губы касались волос на лобке. Она уже успела это сделать, и казалось, сотни мягких языков двигались вверх и вниз по нему. Вверх и вниз и вокруг.

Посасывая, она расстегнула штаны и стянула их, провела ногтями по голым ягодицам. Джейсон выбирался из штанов, когда Марси толкнула его на кровать и сама последовала за ним, продолжая держать член во рту, а когда он поднял ноги, стряхивая джинсы, ткнулась носом в промежность и застонала.

В сотую долю секунды она переместила член изо рта во влагалище, одновременно вскакивая на него, и это произошло так быстро, что воздух не успел высушить слюну, смазавшую его для быстрого проникновения.

Устроившись на Джейсоне, Марси сжала мускулы и втолкнула член глубже, вызвав обоюдный тихий стон удовольствия. Положив голову ему на плечо, она кусала, лизала и целовала его шею, уши и лицо все время, пока скакала на нем. Потом, стиснув его ногами, сказала задыхаясь:

- Перевернись, Джейсон, так ты войдешь глубже.

Месяцами отработанным движением он перевернулся в унисон с Марси, и она оказалась внизу, не потеряв ни дюйма его инструмента.

Он извлек его почти по головку и вонзил со всей силы. Она взвизгнула от удовольствия и вцепилась ногтями ему в плечо, прося еще. Он так и сделал, и Марси выгнулась в экстазе, задыхаясь:

- Черт! Почему у тебя нет ещё одного, чтобы я сосала его, пока ты меня трахаешь!

Еще удар, и Марси забыла про слова. Другой, ещё мощнее, и она забыла про все, кроме стонов, вздохов и всхлипов, в переводе означавших: "- Еще!" Постепенно усилия Джейсона и Марси подвели обоих к оргазму, и каждый готов был излиться по-своему, когда спазм боли пронизал Джейсона. Будто желудок проткнули тупым серпом, и он застыл, пока Марси извивалась в ожидании потоков животворной спермы.

Потока не было.

Боль напала настолько быстро, что Джейсон не смог её остановить. Он глотнул воздуха и свалился с кровати и с Марси, мгновенно провалившись во тьму.

Уже светало, когда он очнулся, голова лежала в луже засохшей крови. Крови из желудка и носа - он ударился лицом при падении. Естественно, Марси ушла. Не оставив даже записки.

Но Джейсона больше беспокоила тишина вокруг него. Тихое смирение с неизбежным, испугавшее его, так что затрясло от близко подошедшей смерти.

Обретя контроль над собой, он принял душ, оделся и ровно в девять позвонил Флэку договориться о встрече. Уходя из квартиры, он надеялся, что дойдет до штаба Института раньше следующего приступа. Следующего, могущего быть последним. Следующего...

Приступ тошноты, сопровождаемый бульканьем крови, настиг его. Он сглотнул кровь, но ничего не мог сделать с болью, и напряг волю, чтобы не упасть, пробираясь сквозь транспорт к зданию.

Помня инструкции Флэка, Джейсон вступил в лифт, который толстяк ему описывал, рухнул на стену и нажал кнопку 45-го этажа. Он отшвырнул собирающуюся в уголках глаз темноту и пытался удержать сознание КИ и стоять. Дальше он помнил, что сидел на диване напротив регистатуры, и над ним склонился Флэк.

- Снова приступ? - прошептал толстяк, но для Джейсона голос громыхал, он кивнул и задержал дыхание.

- У вас есть лекарство?

- Да, - выдавил сквозь стиснутые зубы Джейсон. - Но не с собой.

Восхищение промелькнуло в глазах Флэка, он положил руку на плечо Джейсону и спросил:

- Вы можете дойти до моего офиса? Это рядом.

Снова только кивок.

- Может, вызвать каталку?

Это немного привело Джейсона в себя и он обрел голос:

- Нет, я сам.

Флэк улыбнулся.

- Тогда следуйте за мной.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Опять все действия и движения были монтажом нечетких фото в памяти Джейсона, и когда он вырвался из туманных теней и шепчущих звуков, то сидел на кожаном диване, схватившись за живот, и смотрел, как толстяк шарил в столе ручной работы. Джейсон попытался вспомнить путь из регистратуры, но помнил только мелькание секретарей, столов, стрекот пишущих машинок и шум, звеневший в ушах. Он понял, что отключился, но мозг продолжал его двигать. Боль чуть отпустила, будто отдыхая и собирая силы для удара, и Джейсон мог оглядеться.

Он увидел роскошно меблированную комнату, и подумал, что скорее в офисе должны быть мужчины в тогах, ласкающие обнаженных женщин, а не шкафы, стулья, предметы искусства, кожаный диван, большой аккуратный стол и два человека, сговаривающиеся об убийстве. Кресло Флэка протестующе скрипнуло под тушей - толстяк вынул бутылку и стакан из ящика. Только когда он поставил их перед собой и взглянул на Джейсона, кресло замолчало.

Но Джейсон не мог молчать и застонал, сгибаясь от проснувшейся с новой силой боли, и почти провалился в темноту. Попытка самовнушения была прервана Флэком:

- Возьмите.

Джейсон открыл глаза и увидел стакан коричневой жидкости у локтя.

- Это поможет, - мягко добавил Флэк, и Джейсон не возражал. Он не мог говорить. Он взял то, что принял за брэнди, и дрожащими руками поднес к губам, стараясь донести побольше до рта. Большая часть стекла по бороде.

Это было не брэнди. Жидкость оказалась практически безвкусной и не обжигающей. Поставив стакан, он опять схватился за живот, считая, что Флэк не будет против, если он применит КИ. Если КИ сработает. Он никогда не думал, что он потеряет уверенность в КИ. Но потом он утрачивал необходимую веру, когда оно требовало все больше времени, и однажды эта защита...

Боль ушла!

Как гигантский ластик, жидкость стерла пульсацию крови и боль спазмов, и когда странное тепло разлилось по телу, проникая всюду и сметая малейшую боль, Джейсон сел и осторожно вдохнул. Боли нет. Другой вдох. Наконец, глубокий, полной грудью. Ничего. Впервые за месяцы не было боли нигде. Даже постоянной тупой боли. Даже воспоминания. Ничего.

- Что за черт? - спросил он, поглаживая живот и не веря.

Флэк откинулся на спинку кресла и сказал:

- Анестезия. Химическая защита, называемая Эй-Си-Ес-39, достигающая мозга за секунду и снимающая всю боль. Не наркотик. Не затуманивает мозг. Нет побочных эффектов. И безопасна, как аспирин.

Гордость сверкала в темных глазах Флэка, и Джейсон мог только кивнуть. Средством можно было гордиться.

- Почему вы не взяли пилюли? - спросил Флэк, убирая бутылку со стаканом в ящик и вынимая из другого ящика папку. Он взял ручку и ждал ответа.

- Я в самом деле не знаю, - наконец сказал Джейсон. - Не считая, что я не люблю одурманивать себя наркотиками. Чувствую боль - значит, ещё живой. Кроме того, мне удавалось контролировать её без химии. До недавнего времени.

Флэк за ним записывал. Закончив, он поднял голову.

- Скажите, мистер Джейсон, почему вы пришли после решительного утверждения, что не нуждаетесь в нашем предложении? Как я помню, вы грозились являться мне после смерти.

Джейсон посмотрел в глаза Флэку и приятно удивился, что толстяк смотрел без обычной самоуверенности. Напротив, взгляд был твердым, и Джейсону Флэк нравился все больше и больше. И он решил говорить правду.

- Я не хочу умирать.

- Хорошо. - Флэк продолжал записывать. - Насколько не хотите?

Вопрос был задан, и Джейсон удивился, что не выпалил, что сделает все для сохранения жизни - включая убийство. Нет, он сказал, глядя на Флэка:

- Я не знаю, но я - здесь.

- Да, но это не обязательство. Насколько сильно вы желаете отсрочки?

Сначала Джейсон улыбнулся от облегчения. На самом деле он не был готов изменить стиль жизни, но он уже не боялся сказать:

- Я не знаю, насколько далеко я зайду.

- Вы убьете?

- Если жертва будет того заслуживать, возможно.

- А если вы не будете так считать?

- Тогда нет.

Джейсон не жалел, что сказал это. Ему было хорошо. Как тому атеисту, позвавшему священника и в последний момент пославшему слугу божьего к черту. Но восторг был недолгим и быстро сменился страхом, когда Флэк вернулся к записям, что-то мыча в густые усы, проверяя и спешно добавляя в записанное комментарии от себя. Затем он откинулся на спинку скрипучего кресла, скрестил руки на широкой груди и сказал:

- Прежде чем продолжить, позвольте рассказать вам об Институте Джона Анрина.

Для начала, Институт - исследовательский центр в конгломерате фирм, основанных гением Джона Анрина. Как вы помните, его талант и изобретательность подчинили молекулы его воле, а на его химических процессах и формулах базируются многие многомиллиардные отрасли. Джон Анрин создал сотни профессий, и целые города выросли вокруг его заводов. И все же он наиболее оклеветанный человек в современной истории.

Мало найдется учителей истории, права или экономики, которые не порицали бы его в то или иное время за философию созидательного эгоизма, которую он сделал антитезисом альтруизму. Он жил для себя, не предполагал и не требовал, чтобы другие жили для Джона Анрина. Он не был ни эксплуатируемым, ни эксплуататором. Джон Анрин жил ради одного: продолжать создавать продукты индустрии. Он только хотел, чтобы его оставили в покое и он мог бы изобретать, заодно улучшая этим положение человечества.

Но некоторые слои общества не оставили его. Во-первых, промышленники. Становясь богаче и могущественнее, они скупали местные правительства и целые части федеральной системы, а взамен финансовой поддержки сенаторы и конгрессмены, члены правительства и всякие разные бюрократы мчались им на помощь с деньгами всякий раз, как их дрянные делишки проваливались. Эти люди настаивали, чтобы Джон Анрин присоединился к ним, и когда он отказался, пытались любыми расследованиями государственных агентств устроить саботаж и свалить его.

Потом были общественные реформаторы, которые требовали от Джона Анрина отдать заработанное людям, имеющим меньше, и когда он отказался даже слушать их идиотские планы раздела богатства, они тоже прокляли его, и пытались вытянуть, что хотели, угрожая властями и социальными действиями.

Наконец, были бандиты, пытающиеся влезть в его дела путем угроз, шантажа и даже убийств.

Но хотя Джон Анрин и жил в мире молекул, химии и промышленной продукции, он осознавал, что на каждый заработанный им доллар приходилось десять человек, желающих забрать его любым путем. Он видел бедняков, убивающих для заработка, и богачей, подрывающих устои, чтобы выстроенный годами бизнес неожиданно перешел в другие руки. Новые хозяева никогда не работали, а только плели интриги.

И он понял, что нужно создать организацию, борющуюся с этими угрозами, этими кучками, которые требовали его деньги, его ум, его талант и время, как свою собственность. Эта организация - Институт Джона Анрина.

Наша организация не освобождена от налогов, что на самом деле лазейка для сверхбогатых. Институт был и остается деловой фирмой, а прибыль идет от продажи открытых нашими учеными научных секретов.

Но главная цель - защищать свободу индивида, сделать так, чтобы любой мог делать то, что хочет. Хочет ли индивид делать столько денег, сколько может, или презреть богатство и жить в пещере, питаясь ягодами, Институт поможет ему в борьбе за право делать то, что нравится. А это значит бороться с теориями коллективизма, поощряющими рабство обязательным самопожертвованием для "общего блага", пресечь попытки преступников контролировать рынки и людей.

Джейсон улыбнулся и спросил:

- Вы имеете в виду мафию?

- Больше, чем мафию, - ответил Флэк. - Это международное объединение, мистер Джейсон. Ассоциация преступников из Америки, Европы, Азии и любой точки на глобусе, где один человек может вымогать, красть или убивать, чтобы получить заработанное другим.

Видите, неважно, будет ли он страстным коллективистом, провозглашающим, что порабощенные, живя для других, в конце концов сделают всех свободными, или панком, вытрясающие из соседского уборщика десять долларов в неделю, здесь играет власть. Такая тактика основана на стремлении контролировать людей - заставить жить по своим правилам. И остановить любую критику, прежде чем она начнется, имея силу заглушить любые вздохи протеста.

Маклеры власти, мистер Джейсон. Это настоящие враги любого человека и свободы. Продавцы власти, живущие только чтобы контролировать других. И их мы хотим убрать. Убить.

Сморщившись, Джейсон покачал головой и сказал:

- Глупая идея. Убейте одного - появятся десять.

- Правда, - согласился Флэк. - Но пока они будут бороться за власть, у жаждущих свободы появится шанс занять пустое место и установить свои правила. Может, они не будут сразу распоряжаться собой, но если будет убрано достаточно маклеров силы, каждый просвет даст им ещё чуть могущества.

Не забывайте, мистер Джейсон, слабость власти в индивидуальном мнении. В человеке с мозгами, решающем для себя, чего он хочет в жизни. В презирающем лозунги и пропаганду, имеющем свое мнение. И пока сильные не позволяют этим индивидуумам возражать, их уничтожение даст свободно мыслящим чуть большую власть над событиями. В конце концов, они должны иметь право совершить неизбежные ошибки. И как только рабовладельцы упустят достаточно времени, мыслители поднимутся.

Флэк развалился в кресле и улыбнулся, когда гримаса Джейсона стала кислее. Казалось, он знал, что хотел сказать Джейсон, но не перебивал.

- И все таки это глупо, - снова проворчал Джейсон, добавив, - нельзя обвинять рабовладельца. Надо обвинять раба - без его согласия тот бы не существовал.

Флэк вцепился в это, как новичок на дискуссии старших.

- Но что, если рабы пытались бороться, но всегда были побеждены лучшим оружием? Если революции не удавались из-за недостатка подходящего оружия, чтобы стать серьезным противником, и недостатка союзников? Будете вы их обвинять? Или поможете?

Джейсон обдумал и, чувствуя себя попавшимся на аргумент второкурсника, ответил:

- Возможно, помогу - до определенного предела.

- Какого?

- Я помогу им добраться до колючей проволоки, отделяющей их от желаемой свободы. Затем я удалюсь и дам рабам решить самим. Если им суждено разорвать проволоку, то мне не нужно показывать, как.

Но если они решат, что рабство не было настолько плохим и жестоким, чтобы рвать пальцы о колючую проволоку, я ничем не смогу убедить их в обратном. Свобода ничего не стоит для раба, пока он сам её не завоюет.

Закинув голову, Флэк смеялся смехом победителя, усы колыхались от вырывающегося из груди хохота:

- А что, к черту, вы думали, Институт делает? Мы помогаем рабам дойти до проволоки. И это все.

Он взглянул на Джейсона и добавил:

- Но вот вопрос: что, если там был вооруженный часовой и необходимо было убрать его? Что тогда?

Джейсон покачал головой ещё энергичнее:

- Не думаю, что убийство будет решением.

- Почему?

- Ну, убийство всегда может быть повернуто против убийцы. Незаметный идиот станет святым. Хуже, он может стать мучеником. И более логично найти другие способы убрать его от проволоки и уменьшить угрозу. Сделать его дураком. Идиотом. Предателем. Все будет лучше, чем хладнокровное убийство.

- Точно, - сказал Флэк, светясь и излучая удовольствие каждой клеточкой, и до Джейсона дошло, что он неправильно понял Флэка. Он буквально понял "убийство", а толстяк использовал его фигурально.

- Как я уже говорил у вас, мистер Джейсон, Институт заинтересован в ваших способностях разнюхать информацию о человеке и использовать материал для его уничтожения. Из-за вас сняли мэра в крупном городе, несколько советников, местного плута адвоката и конгрессмена Штатов, а вы пользовались словами вместо пуль и головой вместо пистолета. Но они так же мертвы, как если бы им пустили пулю в лоб. У них столько власти, что с тем же успехом они могли бы быть под шестью футами земли.

Джейсон расслабился, пробежала волна по скрученным от напряжения мускулам. Расслабился, но только на минуту. Пока Флэк не добавил кое-что к своей речи.

- Но не думайте, что не будет момента, когда пистолет, нож или яд станут единственным средством, - промурлыкал толстяк. - Честно говоря, вы должны быть готовы к вероятности буквального и настоящего убийства. Не часто, но такое возможно.

Это было то, чего Джейсон боялся больше всего, и сейчас он знал, что после всех мучений может не получить этих двух лет, они просачивались между пальцев. У него не было выбора, даже уменьшая свои шансы, обсуждая вопрос жизни и смерти. Он не смог сдержать вызывающего тона, спрашивая:

- Кто выбирает жертвы?

- Это имеет значение?

- Да. Я достаточно долго жил по известным принципам, это мои ценности. Возникшие, обдуманные и соблюдаемые мной самим. Я не могу руководствоваться чужими ценностями. Даже сейчас. Я жил и умру по своим принципам.

Он договорил. Возможно, он приговорил себя, но он был рад сказанному. Его глупая прямота вредила ему, но он знал, что не сможет спрятать её, как бы ни хотел.

- И я не сменю принципы ни для кого и ни для чего, дерзко добавил он.

Флэк остался безучастным и спросил:

- Даже для спасения жизни?

Джейсон кивнул и промолчал, чувствуя на голове венок смерти, душащий его колючими листьями.

- Мистер Джейсон, а если вы будете основным судьей? Если вы, Алекс Джейсон, будете судьей и присяжными жертвы и окончательным исполнителем приговора?

Джейсон чуть просветлел и сказал:

- Если только я смогу сказать "да" или "нет" по поводу жертвы, я...

Он не был уверен, что хотел сказать.

- Если у меня будет исключительное право выбрать врага, изучить его и выбрать способ уничтожения, я подумаю о присоединении к Институту.

Казалось, вечность Флэк оставался безмолвным, с прищуром глядя на него, а Джейсон обдумал сказанное. Верно. Он был рад, что не оправдывал получение этих двух сверх-лет. Он ненавидел людей, желающих распоряжаться другими, как и Институт, и знал, какой потенциальной опасностью были они для него и для человечества. Но он знал, что только он должен мочь одобрить или не одобрить свои действия. Он должен решать, кого ему убрать и как. Кроме того, он был уверен, что немногих жадных до власти ублюдков он сможет убрать, не убив. Он только не мог убивать по чьему-то приказу. Он не знал, почему этот вопрос так беспокоил его, но тот стал решающим фактором.

- Решено! - неожиданно усмехнулся Флэк.

- Решено?

- Да. Вы один будете выбирать жертвы и то, как их убрать. И если после изучения человека вы решите, что он не тот или не вреден, Институт не будет возражать. Мы можем не согласиться, назначить другого исполнителя, но мы не заставим вас поступать против вашей морали. Годится?

Джейсон кивнул, и и венок смерти стал благоуханными маргаритками.

- Конечно, право единоличного решения будет даровано вам после выполнения одного или двух заданий, спланированных другими. Это не...

- Подождите, - Джейсон вновь ощутил колючие иглы венца. Я не Джеймс Бонд, чтобы гоняться за тем, кто покажется вам вредным, по всему миру. Я только...

- Мистер Джейсон, послушайте. Эти задания просто дадут вам представление о специальности. Я вам лично гарантирую, что это не будут убийства в прямом смысле слова. Обещаю, что вы не будете убивать по чьему-то приказу. Ваше первое задание, в частности, разрушить пару нефтяных скважин.

- Нефтяных скважин?

- Да. Один из способов навредить сильному - уничтожить его богатство, и это назначение будет хорошим началом. Вы должны уничтожить несколько нефтяных вышек, которые добавляют силы диктату, обеспечивая деньги режиму террора.

И как только вы поймете, в чем дело, вы станете сам себе хозяин. Вы это одобряете?

Снова распустились маргаритки, и Джейсон согласно улыбнулся. Флэк залез в ящик и достал другую бутылку и два стакана. Бутылка была дорогим хрустальным графином, и когда Флэк наполнил стаканы, Джейсон ощутил мягкий запах первоклассного брэнди.

Подняв стакан, Флэк молча выдал тост за договор, наклонив голову в сторону Джейсона, и отхлебнул. Джейсон присоединился и, глотнув, подошел к последнему вопросу.

- Я должен отправиться на задание прежде, чем вы вылечите рак, или...

- Нет, - ответил Флэк, поставив стакан. - В таком состоянии вы бесполезны. Но мы не собираемся его лечить.

Джейсон ожидал какой-то уловки, и подумал, что Флэк к ней и прибегнет.

- Мистер Джейсон, то, что я скажу, звучит экстравагантно и невероятно, но поверьте, мы это можем. Институт даст вам новое тело вместо старого, испорченного. Здоровое, без болезни, молодое тело.

- Значит, так я получу два года? - Джейсон улыбнулся, он поверил, что ему могли дать новое тело. Почему он поверил такому невозможному, он не знал. Но верил.

Флэк кивнул и отхлебнул брэнди.

- Но если тело такое здоровое, - громко спросил Джейсон, почему только два?

- Ну, доктор Роузголд, глава центра исследований и развитий, лучше объяснит вам недостатки пересадки тела, и после разговора с ним вы можете отказаться. Но как я уже говорил, два года могут растянуться до бесконечности. Только...

Флэк замолчал, таинственно улыбаясь.

- Пусть лучше доктор Роузголд объяснит вам детали. Я не могу об этом судить. Но поверьте, мистер Джейсон, мы можем дать вам здоровое тело без боли.

Глоток брэнди, и Флэк сказал:

- Мы можем идти, если нет больше вопросов.

- Есть несколько, и первый: когда я получу новое тело?

- Если вы решите остаться после разговора с доктором Роузголдом, через два часа.

- Почему Институт выбрал меня? На свете много умирающих, которые бы воспользовались шансом ради двух лет. Почему я?

- Давайте посмотрим. Будь вы редактором, мистер Джейсон, вы бы наняли не умеющего говорить, читать и писать? Конечно, нет. Институт действовал так же. Зачем давать кому-то два года, если он не может заплатить? Не умеет того, что нам надо?

Вспомните, я говорил, нам нужны ваш талант и ум, и пока вам нужны два года, мы можем договориться. Свободная сделка между свободными людьми.

Флэк начал вставать, но у Джейсона был ещё вопрос, и он упал обратно.

- Зачем было тратиться на дорогую голограмму для первого визита? Не дешевле было прийти самому?

- Возможно, но наш отдел психиатрии сказал, что вы с норовом, и вы пытались напасть на меня, когда решили, что я продаю могилы. Кроме того, это было довольно необычно, чтобы заинтриговать.

Они улыбнулись друг другу, и Флэк встал. Он достал бумагу из стопки на столе и, толкнув их Джейсону, сказал:

- Подпишите, мистер Джейсон, и мы начнем.

- Что это?

- Прочитайте.

Джейсон пробежал бумагу и увидел, что это была короткая форма, говорившая, что он завещает свое тело Институту для исследований после смерти.

- Это все, что я должен подписать?

Флэк кивнул, и Джейсон взял ручку. Скрип пера, казалось, наполнил весь офис. Но это был приятный звук. Почти музыка.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Джейсон не мог понять, что за странный шум разбудил его. Не мог отыскать источник. Он лежал, удобно развалившись в кровати с закрытыми глазами, стараясь узнать шум. Ритмический, с равномерными ударами, знакомый и незнакомый одновременно. Он рассмеялся. Он слушал свое сердцебиение, отзывающееся в ушах. Он слышал его раньше, конечно, но никогда оно не было таким громким и уверенным, отбивая факт его жизни 72 раза в минуту. Он вспомнил пересадку и открыл глаза, уставился в белый потолок, вспоминая, что случилось с ним после подписания завещания в офисе Флэка.

Наконец он отделил факты от фантазий и вспомнил, как шел за Флэком через лабиринт холлов и стен, открывавшихся прикосновением ладони, в загроможденный кабинет, где они встретили доктора Натана Роузголда, главу Отдела исследований и развития.

Увидев доктора, Джейсон фыркнул. Он не знал, чего ожидать, но когда Роузголд вошел, Джейсон заметил, что тот больше походил на игрушку, собранную ребенком с чувством юмора, чем на гения медицины. Роузголд был высок, по крайней мере 6 футов, но весил никак не больше 150 фунтов. Руки, почти неприлично торчавшие из коротких рукавов, напоминали леденцы на палочке, а лицо с острыми чертами, казалось натянутым на каркас. Даже рыжие, очень кудрявые волосы, падающие на виски, состояли из углов и изломов, возмещая рыжие брови, идущие через лоб прямой линией, ровный прямой нос и прямой разрез, служащий ртом. Короче, он выглядел как картина, где художник использовал только треугольники, окружности превратил в изломы, а контуры - в острые углы.

Он был молод, хотя волосы старили его, и как большинство высоких худых людей, сутулился, превращая плечи в два острых пика с жердью шеи посередине. Светло-голубые глаза изучали Джейсона сквозь единственную округлость - очки в металлической оправе, и на этом сходство с игрушкой заканчивалось. Глаза были глазами человека, знавшего свое дело, знавшего, что знает, и не стыдившегося ни превосходства, ни ни осознания превосходства.

По всей видимости, Роузголд наслаждался своей компетентностью и, возможно, был безразличен к любому человеку, менее талантливому в своей области. Джейсону он сразу понравился, и некоторая фальшь его веселила, но не раздражала, - атмосфера отрешенности и профессионального безразличия, которое Роузголд пытался выказать, когда Флэк дал ему папку Джейсона. Джейсон был уверен, что Роузголд так же отрешен, как садист-управляющий на конном заводе.

Но Роузголд настаивал на игре "Я Мудрый Врач, А Вы Несведущий Больной", и Джейсон не стал противиться. После ухода Флэка доктор подверг Джейсона полному, серьезному осмотру, скупо отвечая на вопросы о странном оборудовании.

Роузголд ощупал Джейсона и исследовал его различными экзотическими электронными приборами. Подключил его к нескольким установкам, поместил в пластиковый ящик для исследования запаха. Джейсона очаровал какой-то световой карандаш, которым Роузголд провел по всему телу. Он вспыхивал каждый раз, оказываясь над раковой опухолью, и когда Джейсон спросил, что это, Роузголд пробормотал:

- Вы не поймете, если вы не физик.

Но по мере продвижения осмотра ледяной профессионализм таял, и интерес к Джейсону стал более очевидным, особенно когда его 3 0спросили об отказе от лекарств, и Джейсон объяснил про КИ.

Когда осмотр завершился и Джейсон начал одеваться, Роузголд открыл папку и долго её изучал.

- По тому, что я прочитал, и по результатам моего осмотра, мистер Джейсон, вы должны были лежать в больнице с трубочками во всем теле, задыхающийся и забытый. Но вы ещё ходите и, похоже, функционируете как здоровый человек, не принимая лекарств. Вы можете объяснить, почему вы не покойник?

- Конечно, - усмехнулся Джейсон. - КИ.

- Что?

- КИ. Это причина того, что я хожу и не убит болью.

- Что за черт такой - "КИ"?

- Хорошо, - Джейсон сел и почесал в голове, радуясь своему любимому предмету. - КИ - залежь энергии, причина силы, которая у большинства заперта в голове и используется редко. Это можно назвать "истерической силой", но КИ контролируется постоянно.

Уверен, вы читали, как люди в стрессовых ситуациях показывали фантастическую силу, проворство и скорость, или что им нужно для избежания опасности, причины стресса. Стофунтовая женщина приподнимает машину, потому что её сын застрял внизу, но не может сдвинуть её или пошевелить, когда он спасен. У мужчины в авиакатастрофе сломаны обе ноги, но он переживает травму плюс десять дней голода и холода, когда менее пострадавшие умирают. КИ оставило его жить и помогло женщине поднять машину.

Роузголд некоторое время переваривал, потом пожал плечами и спросил:

- Вы имеете в виду силу воли?

- Нет. Больше. Это способ обуздания истерической силы и использования её, когда надо и для чего надо. В любой ситуации. Видите, доктор, КИ неотъемлемая часть боевых искусств. В карате, джиу-джитсу, дзюдо или айкидо обучение контролю над энергией КИ - часть обучения ударам и защите. И КИ можно тренировать, как мускулы. Вот, разрешите показать.

Джейсон сделал "О" из указательного и большого левых пальцев и велел:

- Когда я скажу, попытайтесь разорвать их обеими руками.

Джейсон уставился на "О", и в его духовных глазах оно голубовато заискрилось. Он действительно видел энергию, бегущую от мозга к рукам, через указательный и большой, опять в руки и к мозгу, образовывая превосходную связь и замыкая пальцы. Когда электричество засветилось ярко голубым, Джейсон сказал:

- Давайте. Попытайтесь разорвать.

Взяв указательный одной рукой, большой другой, Роузголд скривился и дернул. Но пальцы не шевельнулись. Удивленно подняв бровь, он попытался сильнее, и снова неудачно. Он вытер руки о халат и попытался разорвать снова, морщась от напряжения. Пальцы оставались сомкнутыми, как спаянные. Наконец, Роузголд постарался просунуть два пальца через точку соприкосновения, потом три, изо всех сил. Каждый раз неудача.

- Впечатляет, - жестко усмехнулся Роузголд.

- И вы заметили, - сказал Джейсон, - я могу шевелить другими тремя без потери этого неразрывного кольца энергии.

Склонившись над лежащей на столе папкой и делая небрежные, корявые, совершенно неразборчивые заметки, Роузголд прервался для вопроса:

- Йога?

- В каком-то смысле. Сила мысли для контроля над телом, ладно, но если бы я боролся с вами мускулами, я бы проиграл. Но я использовал силу мысли, и вы сможете разорвать "О" только если будете лучше меня 3 0управлять своим КИ. Вы не смогли, потому что я не верил, что сможете.

- И вы сказали, что это упражнение?

Джейсон кивнул.

- Правильно. Неразрывное кольцо - одно из нескольких упражнений для улучшения КИ. Прелесть в том, что использовать его может любой. Мужчина, женщина или ребенок могут согреться в холод, освежиться в жару, похудеть, бросить курить, победить боль или, умирая на ходу, идти, с помощью КИ.

Роузголд закончил записи, положил ручку, безучастно посмотрел на Джейсона и сказал:

- Мы скоро подробней займемся вашим КИ и увидим, можно ли его применить к другим отраслям медицины.

Он облизнулся, но хотя казался безразличным, глаза выдавали маленького мальчика, впервые увидевшего разобранный мотор. Джейсон готов был поспорить, что в Натане Роузголде было немало от этого мальчика, и предположение подтвердилось, когда Роузголд показывал ему принцип трансплантации.

Он закончил одеваться, и Роузголд повел его сквозь другой лабиринт коридоров, они пока не дошли до двери без ручки. Как и со стенами, которые Флэк открывал прикосновением, Роузголд нажал на металлическую пластину, и дверь открылась. Они вошли в большую комнату, три стены которой были заняты ящиками, но Джейсон знал, чем она была. Для большинства она выглядела главной картотекой, но для Джейсон - моргом. У него всегда было зудящее, скребущее ощущение, когда он в них входил, как и на этот раз.

Как только он переступил порог, его охватила слабая дрожь, и он понял, что в ящиках были тела. Останки людей, а не бумаги. Но мрачное чувство морга было чуть другим. Было что-то странное в доме смерти Роузголда, чего он не мог понять. То же ощущение, но уникальное и полностью отличающееся от того, что он чувствовал раньше.

Это все, что он мог понять. Он огляделся, глаза наткнулись на закодированные 3 0ящики, вызвавшими смутное чувство. В отличие от других, в этом не было вони химии, запаха антисептиков из ящиков, который смешивался с запахом смерти, врывался в ноздри и жег гортань. Запаха не было, но не совсем. Только неопределенная тревога, покалывающая затылок.

- В чем дело? - голос Роузголда вторгся в его мысли.

- Я только пытался понять, почему этот морг действует на меня не так, как другие.

- О! А почему вы думаете, что это морг?

- Это он. Я не думаю, что это морг в настоящем смысле слова, и в то же время я... - до него вдруг дошло. - Преддверие. Жизнь, но не живая. Смерть, но не мертвая. Вот что я чувствую здесь.

Брови Роузголда полезли на лоб.

- Интересное наблюдение, мистер Джейсон. Даже восхитительное, потому что довольно проницательное и очень точное.

Роузголд открыл один из ящиков, и Джейсон машинально замер, готовый увидеть серую массу или что-то механически регулируемое, или что-то выше его живого воображения.

Колесики тихо катились по направляющим, но для Джейсона они кричали о трупе, и он слегка напрягся, прищурился и задержал дыхание. Вид мертвеца не самая приятная вещь.

Но ящик отличался от ящиков морга. Внутри был навес из прозрачного пластика. На нем - небольшая прямоугольная коробка с циферблатами, шкалами и выключателями, а в капсуле лежало тело симпатичного молодого мужчины, который скорее спал, чем был мертв. Кожа была розовой, и он как будто отдыхал, а не ожидал, когда плоть начнет отваливаться от костей.

Роузголд усмехнулся и сказал:

- Вы были правы, когда назвали это преддверием. Пощупайте пульс.

Джейсон уставился на Роузголда и не двигался.

- Давайте. Пощупайте пульс.

Джейсон неохотно дотронулся до одной руки и удивился, что она была теплой и пластичной, не как у мертвых. Обхватив запястье, Джейсон искал пульс и был готов бросить это, решив, что Роузголд провел его, как вдруг почувствовал. Слабый, почти неощутимый, пульс определенно был. Джейсон взглянул на Роузголда, потом на часы на стене, засекая время. Он насчитал 4 за 15 секунд, умноженное на 4 - 16 в минуту. Потом он заметил слабое шевеление груди при вдохе.

- Анабиоз? - спросил он, отпуская руку.

- В какой-то мере. Но, видите ли, мистер Джейсон, оно никогда не жило.

- Оно? - Джейсон спросил Роузголда его словами, немного оскорбленный, что человека назвали "оно".

- Да, - рассмеялся Роузголд. - Это созданное тело. Я вырастил его из одной клетки.

Он светился, и Джейсон был ослеплен излучаемой его глазами гордостью. Ледяная беспристрастность и профессиональное безразличие исчезли. Их сменили возбуждение, гордость достижением и энтузиазм, которые может испытывать только создатель.

- Созданное тело, - добавил Роузголд в раздумье, - измененное для быстрого взросления.

Роузголд повторил последнее предложение несколько раз и, возможно осознав, что стал непохож на холодного профессионала, извлек из кармана маленькую коробочку. Он открыл её, достал тонкую сигару, предложил её Джейсону. Прикурив, Роузголд начал объяснять.

- Этот экземпляр, - сказал он между затяжками, - зрел и физически нормален, как 28-летний, хотя ему год или около того по времени. И он совершенен - почти.

Радость умерла в его глазах почти мгновенно, и было очевидно, что ему что-то не удалось и что неудача ему не нравилась.

- Как вы знаете, - голос стал серьезным и чуть поучительным, вегетативное размножение - просто изъятие ядра из неоплодотворенной клетки с половиной генов и совмещение с ядром другой, с полным набором генов. Клетка думает, что была оплодотворена в женском теле обычным путем. Она растет, делится, растет и делится, и после 8 дней все помещается в искусственную утробу. Через 9 месяцев рождается нормально выглядящий ребенок.

Его помещают в другую среду, где искусственно питают и подвергают облучению лучами, похожими на космическую радиацию, пока развитие не ускорится до года в час.

Энтузиазм понемногу возвращался к Роузголду.

- Это правда замечательное событие - ребенок, развивающийся во взрослого за пару часов. Я как-нибудь покажу вам палату. В первый раз у вас волосы встанут дыбом. Я получил то, что вы видите.

Затянувшись, Роузголд посмотрел на свое "это" и, когда он продолжил, в его голосе печаль смешалась в гневом.

- К сожалению, процесс экспериментальный, и результат - тело не функционирует самостоятельно. Его надо кормить через трубочки и переворачивать, чтобы не было пролежней. Другими словами, они слабоумные инвалиды.

Взгляд Роузголда стал рассеянным, и по собственному опыту Джейсон понял, что доктор ускользнул в другой мир, где ничто, кроме его работы, не имело значения и не было ничего, кроме проблем и поисков решения. Он не мешал Роузголду и продолжал тихо курить, ожидая возвращения. Джейсон сам много раз блуждал в вакууме глубоких раздумий и знал, что человек захочет вернуться.

Роузголд вернулся так же тихо, как пропал, и продолжал говорить, будто не молчал последние три или четыре минуты.

- И мои крошки получились здоровыми вещами без разума. Их мозг полностью развит в физиологическом смысле, но он не функционирует нормально. Они совершенны во всем, кроме разума.

Роузголд подошел к маленькой полке около двери и швырнул сигару в металлический сосуд. Джейсон сделал то же, и сосуд с шипением опорожнился, дно откинулось и воздух втянул пепел, не оставив и пятна.

- Это одна из двух больших неудач, - заметил Роузголд. - И я уменьшил температуру тела, замедлил дыхание, сердцебиение и продолжаю работать над проблемой.

- Зачем возиться с замедлением? - Джейсон был искренне заинтересован. - Почему просто не отказаться от ускорения?

- Потому что созданные тела разлагаются, если их не ускорить. Пока я не открыл этот факт, получалось много слабоумных мертвецов.

Джейсон пожал плечами и спросил:

- Как вы думаете, почему не развивается разум?

Роузголд саркастически улыбнулся:

- Некоторые мои ассистенты предполагают нехватку Божественного.

- Божественного? Вы имеете в виду Бога?

- Да, Бога. Некоторые мои люди считают, что раз тела не зачаты по-обычному, у них нет души. Нет души 3 - 0 нет интеллекта.

Нажав кнопку, Роузголд замолчал и со злостью на свои провалы толкнул тело обратно, крышка упала на свое место и захлопнулась.

- Но я предпочитаю более логичное объяснение, - его глаза сверкнули. Во-первых, нормально зачатый ребенок постоянно подвергается всяким раздражениям даже в утробе матери. Раздражение продолжается после рождения в звуках, зрении, запахах, ощущениях холодного и горячего, твердого и мягкого, мозг сортирует всю информацию и сохраняет её. Из банка памяти формируется любимое и нелюбимое, опасное и безопасное, и в конце концов, результатом процессов становится личность. Так как все действия имеют химическую основу, раздражения вызывают реакции, которые я пока не нашел, эти соединения проходят через мозг и оставляют информацию.

Но мои тела не получили такого раздражения. Поэтому нет реакций и нет записей в мозгу. Они растут без формирования разума.

Прислонившись к стене, Роузголд посмотрел на Джейсона:

- Но вы должны быть счастливы, что я не догадался, как дать им раздражение. Вы должны быть счастливы, мистер Джейсон, потому что ваш мозг будет пересажен в подходящее тело, и оно будет жить с вами внутри.

Еще пристальный взгляд, и Роузголд добавил:

- Итак, вы решили?

- У меня есть выбор?

- Конечно, да. Но буду жестоко откровенен. Если вы не согласитесь на пересадку, завтра вы можете не проснуться.

По какой-то причине слова Роузголда не испугали Джейсона. Как будто он знал, что вдыхает последний раз, и не ожидал увидеть рассвет. Он улыбнулся, согласился на пересадку без колебаний, и Роузголд кивком велел следовать за ним. Они покинули хранилище и пошли обратно через холлы в кабинет Роузголда.

Роузголд сбросил дюжину книг и таблиц со стула возле стола и указал на него Джейсону.

- Хотите выпить? - спросил он, сбросив книги со своего кресла и сев. Знаю, вы любитель брэнди, но у меня есть сносный скотч.

Джейсон согласился, и Роузголд отыскал бутылку "Кэтти Сарк" в развале на столе, нашел два стакана и наполнил их скотчем.

Толкнув стакан Джейсону, Роузголд поднял свой и сказал:

- Наслаждайтесь. Наслаждайтесь последним глотком в этом вашем теле.

Сделав глоток, Роузголд продолжил:

- А сейчас позвольте вам объяснить в общих чертах, что с вами произойдет. Если хотите деталей, я позову кого-нибудь из биоэлектроников, чтобы объяснить вам основы процесса.

Джейсон покачал головой и отхлебнул скотч.

- Хорошо. Вряд ли вы что-нибудь поймете. - К удивлению Джейсона, Роузголд усмехнулся и продолжил. - Волны мозговой деятельности, всей деятельности, память, изобретательность, мышление, все будет воспроизведено в созданном мозгу, и тело будет жить с вашей памятью и мыслями. Другими словами, мы создадим личность из двух частей. Сущность Александра Грэма Бела Джейсона будет жить в другом теле.

Он осушил стакан и посмотрел на Джейсона, который только и мог сказать:

- Это так легко?

- Это может звучать легко, но много работы, много таланта и много денег потрачено на совершенствование процесса. И он почти безопасен. Так, из больше чем тысячи пересадок только две закончились неудачно, и из-за оборудования, а не из-за технологии.

- Ну, - заметил Джейсон, допивая, - два из тысячи - неплохой показатель.

- Для человека, который не доживет до следующего часа - чертовски хороший.

Они оба долго молчали, глядя на пустые стаканы, и, наконец, Джейсон нарушил паузу вопросом:

- Вы сказали, что слабоумие - один из двух недостатков. Какой второй?

Усмехнувшись, Роузголд сказал:

- Я ждал, когда вы это спросите. Большинство думают об этом только после пересадки в новое тело. Мистер Джейсон, тела не так безупречны, как я вас убеждал.

Джейсон взглядом 3 0спросил об изъяне, и Роузголд, наполнив стаканы, сказал:

- Не знаю, что-то не так с телом, или это результат пересадки, но когда тело получает мозг и становится активным, оно в порядке только 90 дней или около того.

К концу второго месяца тело начинает стареть, но очень странно. Вместо старения оно разлагается на начальные элементы и буквально тает.

Джейсон глотнул скотч и напрягся. Он не знал, был ли холод вызван сквозняком или мыслью о его красивом новом теле в виде лужи на обочине. Он почти чувствовал проходящих сквозь него людей, их каблуки и подошвы.

- И что потом? - спросил он с надеждой. - Другая пересадка?

- Да, но...

Джейсон рассмеялся. Всегда где-нибудь пряталось "но", и он знал, каким было это.

- Не говорите мне. После определенного числа пересадок мозговые волны изнашиваются, или что там, и не могут быть перенесены. Верно?

Сначала выражение лица Роузголда не изменилось, потом он жутковато улыбнулся и спросил:

- Как вы догадались?

- Ну, это что-то вроде копирования с оригинала, и как все записи, звуки, или мозговые волны в этом случае, ухудшаются. Запись все слабее с каждой пересадкой.

- Совершенно точно. По какой-то причине, которой мы пока не знаем, пересадка их мозга в мозг - мы не используем оригинал - ухудшает экземпляр. Сначала это ничего не значит, но если пересадки повторяются, проявляется на седьмой раз.

Каждый процесс занимает больше времени до седьмого. Тогда он отнимает на 12 или 11 часов больше, чем первый. И хотя нет потерь в памяти или мастерстве, любая работа, физическая или психическая, замедляется.

Роузголд погрузился в молчание, и Джейсон решил, что он снова ушел в пустоту. Но он продолжал.

- На восьмой раз мозги безнадежно разрушены, и субъект все три месяца проводит, уставившись в пространство, как человекоподобное растение.

Еще молчание, пока они изучали друг друга, и снова Джейсон его нарушил:

- Есть какие-то предупреждения, что тело начинает разлагаться?

- О да. Сначала легкое онемение в том боку, который вы обычно не используете. В вашем случае, вы правша, значит, сначала онемеет левый бок.

Когда он совершенно омертвеет, вам станет сложно идти и не будет работать рука, когда вы ослепнете и оглохнете, онемение перекинется на правый бок, и процесс повторится до паралича.

Онемение обычно занимает 48 часов, так что у вас будет много времени, чтобы известить нас, и мы начнем новую пересадку. Иначе вы буквально растаете изнутри в лужу протеина. Молекулы образуют другие цепи, и Алекс Джейсон будет только сгустком углеродных соединений.

Мозг умрет последним, и хоть вы не будете чувствовать боль, зато будете осознавать происходящее, пока он тоже не распадется и не исчезнет. Но если вы окажетесь на пересадочной станции до полного паралича, пересадка может быть сделана. В мире есть шесть станций, три из них в Америке.

Роузголд посмотрел на Джейсона, как будто хотел идти, но тот остался сидеть и спросил:

- Девяносто дней - предел?

- Да, если тело эксплуатируется разумно. Не забывайте, созданное тело - живое, и если оно не питается и не отдыхает, то разрушается быстрее.

Джейсон посмотрел в сторону и уставился на руки, как будто они могли ему ответить. Они не ответили, возможно потому, что у него не было больше вопросов.

- Вы готовы? - спросил Роузголд, вставая.

Кивнув, Джейсон тоже встал и сказал:

- Почему нет? Если вы дадите мне сексуальное тело.

На этот раз Роузголд не улыбнулся. Он остался бесстрастным, ответив:

- Оно будет соответствующим.

- Тогда пошли.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Вернувшись в комнату и в новое тело, Джейсон вспоминал трансплантацию, но, как предупреждал Роузголд, не помнил ничего после выхода из офиса. И он переключился на обследование нового тела - узнать, была ли пересадка удачной. Он не знал, потому что боялся посмотреть.

Черт!

Он заставил себя поднять руку и...

Пересадка была удачной!

Он понял это, увидев короткие толстые пальцы на квадратной мускулистой ладони, покрытой смуглой кожей. Прежние были длинными, а цвет - от бледного до розового. Сжав кулак, он смаковал вид перекатывающихся мускулов. По крайней мере, он не стал похож на Роузголда.

Сунув руку под одеяло, он нежно потрогал грудь, улыбнувшись, когда пальцы нащупали мускулы и множество волос, намного больше, чем раньше.

Он рассеяно погладил их, чуть разочарованный тем, что чувствует себя так же. Он не знал, чего ожидал, но...

Вдруг он понял. Нет боли! Впервые за месяцы изматывающая пульсирующая боль, встречающая его каждое утро, пропала. И тошнота, тоже ставшая частью его жизни. Оскалившись, Джейсон решил проверить этот набор клеток, глубоко вдохнул и напряг пресс, как только мог. Это всегда вызывало крутящую боль и кровавую рвоту. Но нет. Нет даже крошечного пузырька.

Он внезапно вскочил, что тоже всегда скручивало живот болью, и не знал, что сказать или думать, когда боли не было. Слов не хватало. Он был писателем, и все же не мог описать восторга. Слова были слишком неопределенными, слишком невыразительными. Джейсон хотел бы быть композитором, и воссоздать чувство в звуках. Или художником, и брызгами красок описать свою неослабевающую радость.

Но ими он не был, а подходящих комбинаций букв для верных слов не находил. Как объяснить чувство пробуждения без боли впервые за месяцы? Как объяснить, что само пробуждение было великим чудом? Как описать ощущение спасенного с виселицы в момент, когда опора уже выбита? Или снова рожденного? Он не мог описать даже себе.

Он бросил это, и слезы показали, что он чувствует. Он не стыдился слез и не останавливал их. Он не прятал всхлип, рвущийся из горла, за ним следующий. И следующий. Жалостливые звуки, которые бы вызвали сострадание в любом другом случае. Звуки, которые говорили, насколько ему хорошо.

Всхлипы быстро прекратились, и, сопя, Джейсон встал и пошел к настенному зеркалу, улыбаясь появившемуся мускулистому отражению. Вытерев глаза, он уставился на себя - на Исполнителя. Ему было около 25, и у него не было ни унции жира. Глаза скользнули по широким мощным плечам, тонкой талии, стройным, пропорциональным ногам и остановились на лице с индейскими чертами, увенчанном шапкой курчавых черных волос.

Теперь у него были карие глубоко посаженные глаза, блестевшие на скуластом лице с прямым носом и полными губами. Сквозь темную кожу пробивалась щетина без единой проплешины.

- Комо эстас?

- Буено. - Джейсон ответил машинально, прежде чем понял, что говорит на другом языке, Которого не знал до пересадки.

- Комо эста нуево кьеро? - Роузголд запинался.

- Муй бьен! Маравиллосо! - Джейсон рассмеялся знанию испанского и своему глубокому, резкому голосу, потом сказал по-английски. - Смотрю, вам удалось втиснуть испанский в пересаженные мозги.

- Пересаженное мышление, - поправил Роузголд, добавив, Языки легко добавляются при трансплантации.

- Очевидно, первое мое назначение будет в Южной Америке, - без эмоций заметил Джейсон, возвращаясь к зеркалу. Он был доволен, даже когда увидел, что стал ниже ростом дюймов на 7. И черт с ним. Он мог бы быть карликом, и данное обстоятельство его не волновало.

Глаза остановились на пенисе, и он улыбнулся, как подросток первой поллюции, показав превосходные белые зубы. Как любой шовинист-мужчина, он любовался гениталиями, как вдруг неожиданная и удручающая мысль поразила его.

- Я способен испытывать наслаждение от секса? - спросил он, надеясь, что импотенция не была ещё одним недостатком жизни в созданном теле.

- Да, - ответил Роузголд, - но вы не можете зачать. Вы стерильны.

- О, - пробурчал Джейсон. Он не собирался делать отпрысков, но неспособность все же его раздражала.

- Все тела стерилизованы, - объяснил Роузголд. - Это позволяет предотвратить проблемы.

Роузголд ничего больше не сказал. Ясно было, какие проблемы могут возникнуть, если мужчина обрюхатит нормальную женщину, исчезнет и появится в новом теле, крича:

- Эй, дорогая, это я, твоя любовь.

Или если такая женщина забеременеет, обрекая новую жизнь на уничтожение, когда её тело умрет через 90 дней.

Вернувшись к зеркалу, не в силах не любоваться собой, Джейсон увидел, как Роузголд заглянул в гардероб, вытащил светло-голубой халат и пару тапок, швырнул их ему и сказал:

- Оденьте и идите за мной. Мне надо протестировать вас и убедиться, что все работает нормально.

В коридоре было много людей, и все были в белых халатах, как Роузголд, или в светло-голубых, как Джейсон, и все осторожно уворачивались от рвущегося вперед Роузголда, качающего треугольной головой и что-то бормочущего. И никто не считал его странным, разбегаясь с дороги. На Роузголда не смотрели, зато Джейсон получил пару взглядов и присвистов от девушек, когда его халат распахнулся. Запахнувшись и покраснев, он побежал быстрее и наконец догнал Роузголда, влетевшего в комнату, похожую на первую приемную, только больше и лучше оборудованную.

Следующий час Джейсона зондировали, били резиновыми молоточками и снова подсоединяли к установкам. Он прыгал на месте. Бегал по узкой платформе и трогал различные части тела по указанию Роузголда. И, как мастер джиу-джитсу, он бил специальные машины, чтобы понять, утратил ли он навыки и реакцию.

Обследование не было изматывающим, но вскоре Джейсон заметил тупую боль в черепе. Он отнес это к сложности пересадки, но боль становилась сильнее, и он забеспокоился, что что-то было не так.

Когда слабые вспышки в голове стали пожаром, Джейсон испугался. Шум вокруг дополнялся стуком в голове, и звуки били по ушам с силой боксера, собирающегося убить. Даже легкое жужжание различных машин усиливалось в миллионы раз, отзываясь в черепе.

Он был уверен, что-то не так, но вместо того, чтобы сказать Роузголду, запер боль внутри. Он не хотел говорить из страха, что последует новая пересадка, и он потеряет три месяца жизни. Он знал, что сможет жить с болью, если надо, и, возможно, сможет контролировать её КИ. В конце концов, он делал это месяцами, и после рака головная боль _ просто ерунда.

Он бы проверил КИ сейчас, но это докажет Роузголду, что что-то не так. И пока доктор командовал ему дотронуться до носа или локтя или растопырить пальцы, Джейсон должен был сосредоточиться на приказах и, значит, не мог применить КИ.

Наконец, когда он почти потерял сознание от ударов в черепе и захватывающего шума, Роузголд велел ему сесть и, положив папку, вышел из кабинета.

Как только он скрылся за стеклянной дверью, Джейсон закрыл на несколько секунд глаза и постарался убрать боль КИ, одновременно навострив уши. Но оно не действовало. Для КИ нужно было все сознание, и он не заметил Роузголда, наблюдавшего за ним.

- У вас болит голова? - спросил Роузголд совсем рядом.

Джейсон открыл глаза, и удар света заставил его зажмуриться и вздрогнуть, когда он посмотрел на доктора с маленькой чашкой в руках.

- Голова? - Он все ещё боялся сказать.

- Болит, - заключил с усмешкой Роузголд и протянул Джейсон чашку. Это Эй-Си-Эс-39. Если, конечно, вы не хотите сбить боль сами вашим замечательным КИ.

Джейсон принял вызов с улыбкой облегчения. Вероятно, боль была нормальной реакцией на пересадку, и, покачав головой, он соединил пальцы, сложил руки и закрыл глаза. Он мысленно отделили себя от комнаты, громких звуков и Роузголда, представив удары, уплывающие из извилин в кости черепа. Потом боль просочилась через кожу в волосы, пока не улетучилась из головы, как дым, и Джейсон глубоко вдохнул, открыл глаза и рассмеялся. Доктор смотрел на него, как на жука под микроскопом, но он не оскорбился. Для Роузголда он был сейчас жуком под микроскопом, и он снова тихо рассмеялся, когда доктор начал бешено черкать в папке.

Окончив, Роузголд сказал:

- Головная боль абсолютно нормальна, хотя многие думают, что-то не так с процессом и боятся сказать.

Когда Роузголд объяснял, Джейсон вздрогнул от голоса, показавшегося ему громом.

- Что её вызывает? - спросил он, только чтобы заткнуть Роузголда на миг. - Пересадка?

- Нет. Шум.

Джейсон поднял бровь, и Роузголд продолжил.

- Уши не привыкли к ежедневным атакам могучих шумов, с которыми вы сталкиваетесь всю жизнь. Звуки, которые ваши прежние уши не улавливали, шумы, которые вы не слышали, для этих болезненны. Чувствительный слух неприятный недостаток, но на задании он может стать вашим решающим преимуществом.

- Если не надо будет работать на бойлерной фабрике, - усмехнулся Джейсон и замычал, неожиданно прикусив язык.

- Это тоже надо знать, - заметил Роузголд довольно, - ваши зубы ужасно остры. Они не использовались. Но это все неприятное, к чему надо привыкнуть - до следующей трансплантации.

Доктор опять усмехнулся, наградив Джейсона человеческим смехом дважды за первый в новой жизни час.

- В любом случае, - сказал Роузголд, - физически вы здоровое животное, полное сил и всего необходимого для успеха в этом жестоком мире. Ваши мозги в порядке, но я надеюсь, вы будете информировать меня о своем творчестве. Хотя я пока не видел творческих людей, потерявших силу воображения после пересадки, я бы хотел время от времени получать отчет.

Джейсон кивнул, и Роузголд добавил:

- Ладно, сейчас идите за мной, у меня есть ещё тест.

Джейсон потащился сквозь лабиринт холлов, проходные комнаты, пока совсем не заблудился. Если бы Роузголд оставил его здесь, он бы умер от голода у стены, не открывшейся прикосновением. Он перестал запоминать дорогу и спросил:

- Что стало с моим старым телом?

- Оно в анатомической, там мы возьмем все пригодное для экспериментов и кремируем остальное. Хотите посмотреть?

Джейсон почти согласился, но возможность увидеть свое тело, разорванное на части, звучала не очень приятно, и он покачал головой.

Роузголд, подходя к двери без ручки, рассмеялся и сказал через плечо:

- Никто никогда не смотрит.

Дверь открылась нажатием пальца, и они вошли в ещё одно хранилище. Джейсон едва не спросил, зачем они здесь, но понял, что у него нет ощущения морга. Комната была пуста, хоть и выглядела в точности так же. Он готов был поклясться жизнью.

Он взглядом спросил Роузголда, и доктор вернул ему вопрос:

- Скажите, что вы чувствуете?

Это был последний тест.

Мгновение у Джейсона было искушение одурачить ученого и сказать, что ощущения те же, что и в первый раз. Но ожидание на лице Роузголда, как у ребенка, открывающего рождественскую коробку, переубедило его:

- Это пустое хранилище тел.

- Почему?

- Потому что у меня нет того ощущения, как в первый раз.

- Отлично! - восторженно взорвался Роузголд, хлестнув Джейсона по ушам неожиданным вскриком. - Вы не утратили это при пересадке.

- Не утратил что?

- Восхитительный разум. Стремление справиться с болью, умение читать чужие мысли. И талант чувствовать все вокруг, прежде чем об этом скажут. Не знаю, прочитали вы мои мысли или нет, но комната пуста, и сказать это можно, лишь зная априорно или по интуиции. Я не знаю, что это, но без сомнения буду продолжать опыты.

- Опыты?

- Верно. Тесты, чтобы понять, как возникают ваши предчувствия и как их превратить в экстрасенсорное восприятие. Джейсон, я собираюсь доказывать и опровергать теории, пока у меня не будет твердого научного доказательства, что такое существует и что любой может этим пользоваться.

- Ну, у вас есть два года.

- Да, - взгляд Роузголда опять стал стеклянным. - Два года.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

У Роузголда было два года, у Джейсона - две недели для подготовки к первой миссии. Но из слов Флэка он заключил, что двух дней, двух часов будет достаточно.

Первые указания он получил во время ленча с Флэком и Роузголдом вскоре после возвращения в комнату. Он удивился, что шкаф был полон одежды, но не удивился, что штаны и светло-голубая рубашка сидели превосходно. Институт знал его размеры лучше его самого. Натянув черные носки, он спросил Роузголда о личном имуществе, оставшемся в квартире.

- Дайте мне список необходимого, и я прослежу за доставкой, - сказал тот Джейсону. - Остальное можно продать или отдать друзьям, но я предлагаю оставить одежду и мебель в квартире и позволить хозяину распоряжаться ими, как угодно. Не забывайте, что вы избежали большей части арендной платы.

- Вы считаете, что я должен исчезнуть?

- Это лучший вариант. У вас нет близких друзей или родственников, которых бы волновало исчезновение?

- Нет, единственный, кого волнует, жив я или мертв - мой агент.

- Тогда напишите ему, что вы уехали в отпуск, и отдайте письмо нашим юристам. Они заберут его и проследят, чтобы все ваши гонорары и платежи переводились на банковский счет.

- Разумно.

- Обычно Институт больше похож на обычную корпорацию. Кстати, вы хотите, чтобы зарплату платили вам или перечисляли на счет?

- Значит, мне платят? - Джейсон даже рассмеялся.

- Да, 300 долларов в неделю, но в первое время вы не будете много тратить. До завершения первого задания вы будете жить здесь и есть в специальном кафе, выходя только после работы, если захотите. Жилье и еда бесплатные, так что в начале расходов не будет.

Застегнув черный ботинок по щиколотку, Джейсон встал и спросил:

- Ну, как вам будет угодно. Что сейчас?

- Сейчас - обедать.

Роузголд повел Джейсона по коридору и свернул налево. Они стояли напротив кафе.

- Вы сказали, оно специально зарезервировано? - спросил Джейсон, не испытывая от этого удовольствия.

- Да, многие служащие Института не подозревают о его назначении, и на верхние этажи, 44 и 45, допускаются только пациенты и члены правления. Большинство работает внизу.

Джейсон обдумывал это, пока делал заказ и шел вслед за Роузголдом к столику, за которым уже сидел Флэк.

Толстяк энергично пожал Джейсону руку и сказал, как хорошо он выглядит. Потом все трое сели и стали есть, а Флэк перешел к указаниям.

- Как я упоминал, мистер Джейсон, вы разрушите несколько нефтяных вышек на побережье маленького карибского острова, известного как Пунта де Флеча.

- Остров-наконечник, - вставил Джейсон с набитым ростбифом, жареной картошкой со сметаной и салатом под густым французским соусом ртом. Остальную пищу он думал перепробовать за шесть месяцев.

- Правильно, - продолжил Флэк, разминаясь салатом и черным кофе. Остров мал, 250 миль в самом широком месте, и оканчивается похожей на наконечник горной грядой, Сьера Верд Лимбо, разрезающей его пополам. Это около 8 миль от Гондураса, около рифа Хаф-Мун в Карибском море.

- Не думал, что там есть нефть, - сказал Джейсон. - Я знал, что несколько нефтяных компаний там искали, но думал, они ничего не нашли.

- Нашли, - Флэк лакомился листом салата. - Но это на шельфе и финансируется заинтересованным преступным синдикатом.

Флэк откусил салат и отхлебнул кофе, давая осмыслить.

- Во всяком случае, единственный значительный город, Ла Джойя, находится в одном из судоходных заливов, и населения в нем 250 тысяч. На западе с гор спускаются плодородные плантации сахарного тростника и других тропических культур. Ла Джойя - на западной окраине. На востоке - ничего, кроме диких джунглей с одинокими деревнями и тут и там разбросанными армейскими бараками. На восточной окраине острова есть второй залив, но из-за густых джунглей и крутых гор, через которые невозможно проложить дороги, восток более или менее забыт.

Флэк отхлебнул кофе и оттолкнул салат, бросив борьбу. Он позвал официанта и заказал кусок мяса с картошкой и ещё салата под сырным соусом. Роузголд усмехнулся, Флэк на мгновение вышел из себя и бросил:

- Пошел к черту, тощее дерьмо!

Он улыбнулся Джейсону, взглянул на его почти пустую тарелку и продолжил.

- Политика - как во многих банановых странах: тиран, секретная полиция для удержания власти и банда плохо вооруженных повстанцев, пытающихся свергнуть его и посадить своего тирана. Но у повстанцев Пунта де Флеча нет такого человека, и это не дало им свергнуть нынешнего, Джезуса де Гомереза, или Ублюдка, или привлечь людей.

Итак, политика почти та же, кроме одного - Пунта де Флеча поддерживает преступный синдикат, состоящий из американцев, латиноамериканцев и двух французов. Личности неизвестны, кроме двух французов, торговцев наркотиками. Пунта де Флеча не знает международных конфликтов и туризма только потому, что синдикат хочет сделать из острова личный курорт. Но что более важно, так они хотят избежать закона.

Пунта де Флеча - независимая страна, и она подала прошение о приеме в ООН. Если оно будет одобрено, у синдиката будет легальная лазейка в случае неприятностей. Я говорю об аренде этого недоступного для закона места другими гангстерами.

Флэку принесли еду, и его глаза сверкнули в предвкушении. Яростно набросившись на мясо и картошку, он объяснял детали с набитым ртом.

- Мы боремся против признания, и так как нефть - веское основание, уже несколько компаний пытались договориться о праве разработки - вышки должны быть разрушены.

- Вы сказали, что вышки на шельфе, - прервал Джейсон, и Флэк смог уплетать пищу без разговора. - Но я не Ихтиандр.

- Неважно, сказал Флэк, вытирая губы. - Вы выстрелите с гор за 15 миль оттуда и через минуту будете очень далеко.

- Выстрелю в вышки?

- Мы создали новое оружие, мистер Джейсон, бесконечно дальнобойное лазерное ружье, так что 15 миль - ничто. Все детали вы узнаете в эти две недели от инструктора. Я только добавлю, что вас высадит субмарина на восточном побережье, вас встретят три местных повстанца и проведут в горы. На следующий день они покажут вам вышки, вы их уничтожите, и вас проводят обратно к океану, где ночью вас заберут.

Очень несложная обычная операция, почти не может быть провала. Настолько проста, что превосходна для начала.

Джейсон не расхохотался в лицо Флэку, но по опыту он знал, что все было не так просто, как убеждал Флэк. Всегда упускались незначительные детали, возникающие в самый неожиданный момент. Он не поверил Флэку, что задание было для дураков, особенно когда обнаружил, что даже богатый талантами, разумный, точный Институт принимал решения на основании мелочей и пристрастий, а не логики. Он узнал это от первого инструктора, Брунгильды Стейгманн.

Брунгильда Стейгманн! Имя вызывало образ домохозяйки ростом шесть футов десять дюймов, со светлой косой, толстыми руками и грудями, как Колокол Свободы, но Брунгильда была красивой стройной маленькой умненькой брюнеткой с правильными грудью и бедрами, с ангельскими, но чувственными чертами, какими старые мастера украшали холсты. Но когда Флэк представил Джейсона как человека для Операции Нефть, Брунгильда застыла и наградила Джейсона взглядом, исказившим её личико подавленным гневом.

Но даже в раздражении она была соблазнительна. Испанские черты пылали, и Джейсон согласился с клише, что латинские женщины сексуальны в гневе. Что-то зашевелилось в паху, легкое ощущение, которое не могла вызвать даже Марси. И чем больше Брунгильда смотрела на него, тем больше Джейсон игнорировал болтовню Флэка. Он внес её, как бы глупо это ни было, в список потенциальных любовниц. Когда Флэк оставил их одних, Брунгильда, непонятно почему, разбудила все сексуальные фантазии, которые Джейсон строил со времени обнаружения разницы между мальчиками и девочками.

Фантазии были мгновенно растоптаны реальностью, когда они сели напротив друг друга за длинным столом.

- Слушай, - буквально зарычала Брунгильда. - Договоримся с самого начала.

Ее носик очень провоцирующе сморщился, и Джейсон переместил её имя на пол-списка вверх.

- Наши отношения чисто деловые, - её глаза вызвали мечту о смятых простынях, тихом дыхании и двух мерцающих в темноте сигаретах, когда они расслабляются после секса. - И можешь заверить свою задницу, это все, что будет.

Она снова сморщила нос и сверкнула глазами, и Джейсон с трудом слышал остальное.

- Я не хочу рассказывать тебе о местности, в которой ты будешь работать. Насколько я знаю, все можно узнать из атласа. Мне велели впихнуть все, что я знаю о Пунта де Флеча, в дерьмового идиота. Я это сделаю. Но если в твоем черепе возникнет что-либо еще, можешь сразу выкинуть. Понял?

- Я люблю тебя, - ловко бросил Джейсон, и она подавилась, - Иисус Христос, мать твою!

Секунду он думал, она его ударит. По-мужски сжав кулак, она отвела его к плечу и спросила:

- Ты сказал "твою мать"?

Джейсон кивнул, глядя на её саркастическую улыбку, и она чуть расслабилась и опустила руку.

- Не знаю, где Большой Джон подобрал такого чертового чудака, сказала она, - но давай будем взрослыми, ладно?

- Большой Джон?

- Ага. Так большинство пациентов называют Институт. Подходит, как презерватив к члену.

Джейсон посмотрел на неё и решил, что единственная возможность победить её напускную, как ему казалось, суровость, быть циничным, как она. Или даже больше.

- Прежде чем мы начнем, я хочу спросить, - сказал он.

- Да?

- Зачем вы разговариваете, как грузчик, пойманный на крюк?

- Мне кажется, это мое дело, мать твою.

- Хорошо, сеньора, я только поинтересовался.

Он опустил глаза и добавил:

- Если вы перестали изображать из себя главного надсмотрщика, можем начать.

Злобы не было, наоборот, она старалась сдержать улыбку, тронувшую губы, но та прорвалась в овальные глаза, и она чуть расслабилась, хоть и сохраняла злое отношение "отвали".

Джейсон почти видел её напряжение, и, пока она пустилась в детали, гадал, почему она бесится. Будто кто-то схватил её за глотку и выдавил проклятия, и будто говорила она не ему, а тому. Он не хотел оказаться у неё под каблуком, но ему не удавалось стряхнуть растущее сочувствие к этой женщине, и он становился все напряженней, пока не стал таким же взвинченным, как сама Брунгильда Стейгманн.

Наконец, усилием воли он успокоил нервы и заставил себя слушать, что она говорила о Пунта де Флеча.

Она начала лекцию, притащив что-то вроде слайдового проектора. Джейсон был поражен трехмерным видом пляжа, джунглей, гор и даже светящегося неба, освещавшего стол между ними. Это была голограмма, и поразительная, как образ Флэка. С маленькой указкой она описывала ориентиры, тропы, дороги и здания, которых надо избегать, и так далее, меняя виды ножным переключателем.

Они работали с двух до пяти, просматривая голограмные пейзажи, карты, фото трех друзей, которые должны его встретить, и другое, что ему понадобится, и в пять объемная информация расплылась в мозгу Джейсона. Наплыв фактов смешивался со смущением, и он изменил отношение к подготовке. Ему надо больше двух часов или дней. Две недели - превосходно, особенно если инструктором будет Брунгильда. Она остывала и в то же время теплела все эти три часа, и её голос не был таким стервозным и ломким, когда она сказала:

- Давайте прервемся и перекусим.

Она подошла к маленькой кофеварке, и он заметил, что даже мешковатая спецодежда не портила её налитого соблазнительного тела. Она принесла две чашки дымящегося, черного варева и поставила одну перед Джейсоном вместе с пакетиком сахара и сливок.

- Я не знаю, какой вы любите кофе, - пробормотала она, так что сами. Я пью просто черный.

- Естественно, - пробурчал Джейсон себе под нос, пока Брунгильда села напротив и зажгла маленькую вонючую сигару. Она предложила Джейсону, но он в ужасе замотал головой, закурил сигарету и, кинув в кофе пару кусков сахара, откинулся назад и поймал взгляд Брунгильды.

Суровость пропала, она просто улыбнулась и сказала:

- Слушай, извини за резкость, но миссия была моей. Я спланировала её и разработала детали. Но в последний момент кто-то наверху вроде этого ублюдка Флэка вышвырнул меня ради дерьма - ради мужика - ради тебя.

Она, казалось, боролась со злостью и победила.

- Мне это было не настолько важно, меня нанимали не как агента, а как исследователя. Но когда мне отказали, я взбесилась. История моей жизни: слышать, что женщина не может сделать этого и того. Я думала, в Институте по-другому, но когда меня принесли в жертву мужчине только из-за пола, я поняла, что мужской шовинизм царит везде, даже у Большого Джона. Но это не твоя вина, и я извиняюсь. Годится?

Джейсон кивнул и отхлебнул кофе, пока Брунгильда выпустила остатки ярости с неистовой затяжкой. Затем, смягчившись, она сказала:

- Ты не знаешь, что значит быть женщиной. В школе учителя постоянно твердили, что я не должна думать о карьере ученого. Они говорили, что я должна учиться готовить, шить и печатать.

В колледже то же. Меня не приняли все высшие технические вузы, и пришлось идти в Государственный Университет. И я слышала ту же историю: иди на женские курсы, развлекайся и ищи мужа. После колледжа предрассудки мешали мне ежедневно. Даже в старости мужчины с половиной моих способностей принимались, а мне предлагали лизать чью-нибудь задницу, если мне предлагали секретарскую работу.

- Старости?

Это развеселило Брунгильду, и она гортанно рассмеялась. Хриплый звук подействовал на Джейсона, и он передвинул её имя в самый верх списка.

- Да. Старости. Я родилась в 1912.

Оглушенный, Джейсон высчитывал её возраст и поднял брови, когда получил 61.

- Пожилая леди, - усмехнулся он. - Пожилая несгибаемая леди.

Она снова рассмеялась и сказала:

- Не будь таким непочтительным. Даже физически я намного старше тебя. Двумя неделями фактически, но с нужным коэффициентом это делает меня подростком, пока ты ещё в пеленках.

Гортанный смешок, и Джейсон выбросил все имена из любовного списка, оставив только Брунгильду. Старуха или нет, он хотел её.

Она правда расслабилась, и Джейсон знал, что они перешли невидимую черту дружбы. А в следующие дни дружба становилась крепче и ближе с каждым совместным вздохом. Связь становилась ближе, но, к разочарованию Джейсона, без секса.

Он постоянно боролся с желанием поцеловать её, сорвать одежду и попробовать тело. Но всякий раз тихий голос умолял не делать этого. Он не знал, это внутренний голос или он читает её мысли. Во всяком случае, он слушал его. Впервые за годы он с первого дня их встречи вползал после занятий на кровать с болью и напряжением внизу живота, которые мог снять только оргазм. Десять дней и десять ночей боли в ожидании освобождения от заключенной в промежности спермы.

Они оставались хорошими друзьями, но, переживая интимные мгновения, которые помнят все хорошие друзья, Джейсон никогда не переходил этой черты.

И он страдал физически - до одиннадцатого дня, когда их разделили, и Джейсон продолжил подготовку. Теперь его муки были больше душевными, эту ночь он метался и ворочался в постели, думая о ней, гадая, не лучше ли мучиться физически, чем не видеть её. К счастью, он приступил к следующей фазе тренировок, и у него не было времени скучать по Бруни - она все-таки позволила так её звать - так, как при других обстоятельствах.

Пару дней он сидел в солярии, чтобы густо загореть, как рабочий с плантаций - легенда на случай неудачи и ареста. После пропитки различными растворами руки Джейсона стали грубыми, на ладонях и пальцах были мозоли от капель кислоты. Ему сделали дюжину инъекций гипосульфидов, долгосрочных доз антибиотиков и питательных веществ, которые его тело будет использовать в случае необходимости. Обычной вакцины и другой химии от болезней, о которых он никогда не слышал. И он прошел сеанс наркотического гипноза, где его подсознание запрограммировали на легенду о некоем Лопесе, работающем на государственной ферме в Сьерра Верде, которую мозг будет машинально выдавать под воздействием наркотиков.

Хотя он понимал и допускал объяснения этих приготовлениях, он гадал насчет предполагаемой простоты операции. Можно просто охранять исполнителя, добирающегося любым возможным путем, но все приготовления укрепляли уверенность, что все не так просто. Потом ему показали его оружие, и большинство сомнений исчезло. Большинство, но не все.

Оружие объяснял второй инструктор, мускулистый оклахомец Терлей. Его задачей было рассказать о механизме оружия, инфракрасного лазерного ружья, и натренировать стрелять. Но хотя у Терлея было два дня на рассказ об основах ружья, в голову Джейсона попадало мало - из-за событий предыдущей ночи.

Джейсон был в комнате и переносил на бумагу некоторые мысли, когда в дверь постучали. Он встал, все ещё погруженный в работу, и открыл дверь, не обращая внимания на стоящую там Брунгильду. Он уже повернул к машинке, чтобы доделать вырисовывающийся фрагмент, когда голос ударил в затылок:

- Эй, ты болен или что?

Джейсон повернулся и увидел в дверях Бруни в белой мини-юбке и темно-синем свитере с глубоким вырезом вместо обычной серой мешковатой формы или брючного костюма, которые она носила в здании и на занятиях. Секунду он не знал, что сказать или сделать, и Бруни взяла инициативу в свои руки.

- Меня завтра переводят в другой сектор, - сказала она, подходя и протягивая руку. - Это далеко. И я зашла попрощаться.

Не думая, Джейсон схватил её руку и рванул ближе, заглядывая в темные глаза. Затем ласково усмехнулся.

- Что смешного? - спросила она, не сопротивляясь.

- О, голосок вдруг охрип от ларингита.

Ее лукавое выражение было быстро подавлено губами Джейсона, и Бруни вернула поцелуй со страстью, которую он подозревал все время. Без слов его руки скользнули под свитер, и, не обнаружив лифчика, двинулись прямо к крепкой груди. Они ласкали слабо дрожащие холмики тепла и мягко щипали и мяли соски.

Она захныкала и сжала его шею, вонзая ногти в кожу. Затем потерлась бедрами о его пах и запрокинула голову, глядя на него умоляющими, влажными от желания глазами.

Слова были не нужны, он поднял её, запер дверь и понес к кровати. Нежно положив Бруни на покрывало, он без труда стянул с неё свитер. Губы нашли сосок, и Бруни упала на подушки, обняв его голову и одурманивая ароматной горячей плотью.

Оторвавшись, чтобы перевести дыхание и заняться другой частью её тела, Джейсон увидел, каким маленьким и потерянным темным пятном было её тело на желтом одеяле. Но физические размеры Бруни возмещала лучащимся желанием. Точно так же желание струилось из Марси. Но была существенная разница. В глазах Бруни не было ни вызова, ни требования быть удовлетворенной. Только мольба о ласках и поцелуях. Просьба, в которой Джейсон не мог отказать. И он заполнил Бруни, когда они сорвали одежду и соединились в любовном договоре, который подписали, став единым. Одним существом, которое боролось, чтобы получать и доставлять удовольствие. Услаждать и наслаждаться. И достигнуть высшего момента, когда обе части целого растворяются друг в друге, чувствуя, что они одни переживали такие эмоции такой силы.

Она была неопытна, и хотя Джейсон ненавидел роль учителя в постели, он показал ей, как двигаться, как обнимать его ногами и как получать наслаждение от каждой доли секунды их единения.

И она отвечала короткими вскриками удовольствия, когда он вытаскивал член почти по головку и нежно вводил обратно. Он двигался напористо, но мягко, и они взбирались по ступеням, пока не оказались наверху. Рука в руке, они бросились в теплую, яркую бездну оргазма, ощущение, которое никто не может испытать без взрыва радости и всегда готов к другому.

Когда они спустились в вершин вселенной в крошечную комнату, они не разъединялись. Они не хотели нарушать этот высший момент, стараясь продлить его как можно дольше. Они наконец отделились с великим сожалением и молчаливым обещанием стать единым, как только будет возможно. Позже, в объятиях, они обрели голос и курили её маленькие сигары, уже не воняющие, говоря о ближайшем будущем, как влюбленные всех времен. Потом разговор перешел к недавнему прошлому.

- Почему ты не сделал этого раньше? - спросила Бруни.

- Ну, это, может, глупо, но я слышал запрещающий голос. Этот голос умолк, я не слышал его сегодня.

Бруни ничего не сказала, и Джейсон продолжал:

- Не знаю, был это внутренний голос, или что-то еще.

- Нет. Это был мой.

Он обнял её и прошептал:

- Голос умер. Надолго замолчал.

Она хихикнула, потом серьезно, почти со слезами, сказала:

- Знаешь, Джейсон, я... я была девственницей. В старом теле, и в новом тоже. И когда мы начали заниматься, я боялась, что ты предложишь. Потом боялась, что нет. Поэтому я пришла сегодня. Я не хотела умирать девственной, как несколько месяцев назад.

Лаская её грудь, он боролся со слезами и попытался облегчить разговор:

- Ну, для старой девы ты ничего.

Она улыбнулась, но слезы все равно потекли, и Джейсон почувствовал её облегчение настолько, что и его глаза увлажнились. Он ненавидел свою симпатию до этого момента. Сейчас он благодарил гены, из-за которых чувствовал чужую боль и радость, и они уснули, согласные, что не жили друг без друга. Мечтали об этом, но не верили, что найдут. Когда он проснулся, Бруни уже ушла, и следующие дни, когда он должен был изучать функции лазерного ружья, были заполнены Бруни, а в ту ночь он нашел то, что ищет каждый мужчина. Он понял, что невозможно жить с любовью и работать нормально. Она вторглась в его дни и заполнила его ночи.

И будто этого было мало, ему надоедал Терлей. Ему приходилось слушать бесконечные лекции. Высокий, мускулистый, похожий на воплощение идеала WASP, голубоглазый блондин с бело-розовой кожей, Терлей как будто прожил вечность. Он был молод, как и Джейсон, но глаза были глазами старика. Они смотрели загнанно, и Джейсон узнал этот взгляд, потому что сам смотрел загнанно до контакта с Институтом. Должно быть, Терлей в последнем теле.

В первый день после ленча Джейсон узнал, что был прав. Терлею осталось несколько недель. Месяц - все, что было отпущено Джеймсу Орвилю Терлею, и у него был взгляд приговоренного потому, что он был приговорен.

Терлей не жаловался, и все же чувство обреченности сочилось из него, поглощалось Джейсоном и добавлялось к тоске о Бруни. Ум Джейсона был занят, и он не мог сосредоточиться, когда бы Терлей ни начинал говорить о лазере.

- Это особое лазерное ружье, - Терлей начал, как большинство инструкторов по стрельбе, - оно полностью автоматическое, укомплектованное, с собственной энергией, и его нельзя разбирать ни в коем случае. Оно водозащитное и практически неуничтожимое. Стреляет инфракрасным лазером, невидимым невооруженным глазом, на неограниченное расстояние.

Мысли Джейсона ускользнули, и дальше он услышал уже:

- Это оружие на 15 выстрелов, 14 - в мишень, и один для самоуничтожения.

Снова прочь, и снова вернулись:

- Сверху есть окошечко, говорящее, сколько выстрелов сделано. "Один" значит, что израсходованы все выстрелы, следующее нажатие курка запустит механизм самоуничтожения, и ружье мгновенно растает в массу неузнаваемого металла.

Гнусавый выговор был поглощен образом Бруни, Джейсон отключился и вернулся, только когда Терлей задал ему вопрос о лазерном ружье, на который Джейсон не ответил. Терлей объяснил, но Бруни снова забрала Джейсона, и он мысленно сбежал.

Из-за таких проблем с вниманием Терлею пришлось повторять лекцию снова и снова, разъясняя то, что Джейсон полностью пропустил.

Например:

- Курок сделан из особого сплава, который запрограммируют на ваш пот, проценты жира, отпечатки пальцев и ритмы тела, и если кто-либо другой попытается выстрелить, автоматически запустится механизм самоуничтожения.

Или:

- Использовав 14 выстрелов, выройте яму, положите туда ружье, нажмите на курок и быстро назад, забрасывая ружье землей. Иначе вас жестоко обожжет при плавлении лазера.

И:

- Прицел настраивается автоматически, и вы попадете, независимо от того, что увидите в перекрестье.

Наконец, в последний день, Джейсон получил личный лазер. После определенного числа выстрелов ружье исчезло, и Джейсону прошлось выдержать экзамен, который он с трудом сдал. Но время подошло, и на другой день его должны были снарядить другим лазером и отправить на остров, поэтому Терлей махнул на него рукой и вышел, бормоча, что Джейсону не придется мучится из-за последней трансплантации, потому что он не вернется с первого задания.

Джейсон подумал, что это не так плохо. Куда лучше погибнуть в бою, чем сидеть в ожидании смерти, как Терлей, и размазывать вокруг уныние, как прогорклое ореховое масло по свежему крекеру.

Тогда Джейсон не понял, насколько Терлей был прав. Но вскоре он узнал.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Первая неудача случилась при всплытии. Фактически первой неудачей было согласие на идиотскую операцию, как бормотал Джейсон, стоя на качающейся палубе. Второй - сильные волны, в которых субмарина ныряла, как раненый дельфин, всплыв в заливе острова. Обещанная божественная погода была неправдой.

Джейсон хорошо знал метеорологов, независимо от места работы их прогнозы были верны на 85%. И это был один из тех пятнадцати.

Прогноз уверял, что в ночь на 15 июня погода будет превосходной для тайной высадки. Будет зеркально гладкое море, легкий бриз, полускрытая сильной облачностью луна и густой туман. Но сильный ветер поднимал трехфутовые злые волны, и луна глазела с безоблачного неба, как садистский, насмешливый, полуоткрытый глаз, все видящий и запоминающий.

Следующая ошибка произошла после спуска Джейсона на плот. Плот был, по словам Терлея, "средством спасения и высадки, на котором есть все для шести недель в открытом море. Есть пищевые концентраты, рыболовная снасть, очиститель воды, репеллент против акул, встроенный электронный компас, ракеты, радио и все нужное для выживания". Все - кроме воздуха, чтобы держаться на плаву.

Джейсон боролся, пытаясь направить плот к берегу, но волны и ветер отбрасывали его к субмарине. Выругавшись, Джейсон вложил все силы в греблю, и, поймав ритм, медленно стал продвигаться. Песок был примерно в тысяче ярдов, когда плот неожиданно стал сдуваться и исчез под бесчисленными волнами, и последние пять сотен Джейсон преодолевал вплавь.

Он потерял ранец, в котором были радио, пища, личные вещи и приборы, но умудрился схватить лазер, когда плот затонул. И первое, что он сделал, переведя дыхание, - проверил оружие. Вроде оно было водонепроницаемым, но и плот вроде был непротыкаемым. Когда лазер загудел, он поблагодарил Большого Джона за создание такого хорошего оружия и проклял за дрянной плот.

Потом Джейсон заметил неприятность номер четыре.

Его высадили не на тот пляж.

Или не на ту часть нужного пляжа.

Ориентиры, горные вершины и беспорядочные силуэты вершин на ярко-голубом небе не были теми, что показывала ему Бруни в Нью-Йорке. Те линии навсегда запечатлелись в его мозгу, а эти были похожими, но не теми, что он помнил. Взглянув через плечо, он увидел, что субмарина исчезла и у него не было возможности определить дорогу. Нужный пляж должен был быть напротив субмарины. Сейчас, без отправной точки, Джейсон не был уверен, слева он или справа от нужного места.

Он снова выругался, убедился, что его не обнаружили, и побежал к темневшим в сотне ярдов джунглям. Здесь, достаточно скрытый навесом растительности, он сел и постарался понять, куда идти.

Джейсон думал, что не слишком сбился с курса, и был на расстоянии крика от встречающих. Но он не мог кричать и должен был идти. Но куда? Налево? Направо? Он не был даже уверен, что попал в Пунта де Флеча. Он знал только, что он возле Майами Бич.

Он положил лазер на колени и подумал, что в качестве проводника подошла бы интуиция. Но предчувствий не было. Вдруг эта проблема сменилась более насущной. Джейсон услышал тяжелые шаги позади в джунглях. Шаги приближались к пляжу. И к нему.

Шаги не могли принадлежать друзьям. Слишком шумные. Местные знали, что их убьют, если обнаружат в запретной зоне; они бы не топали с шумом, привлекающим все патрули в окрестности. Навострив слух, Джейсон понял, что шли по тропе. В нескольких футах справа была тропа сквозь джунгли, и Джейсон искал в памяти голограмму с системой троп. Он не успел найти её, как заметил слабые проблески света в зарослях, и он понял, что это полиция или армия Пунта де Флеча.

Когда блики стали лучами, Джейсон зарылся глубже в листья и навел лазер на звук. Шаги были как раз напротив - а потом за ним. Свет пропал, и пока глаза не привыкли, Джейсон с трудом различал две уходящие все дальше фигуры в оливковой шерстяной форме с автоматами через плечо. К счастью, они были так же слепы и его не заметили.

Они, разговаривая, прохрустели по песку до кромки воды. В слабом свете луны они были пятнами, и Джейсон прищурился, чтобы сделать четче неясные очертания. Вдруг вспыхнул свет, и две красные точки затанцевали вокруг фигур. Ветер донес запах табака, и Джейсон расслабился и выключил лазер. Точки вновь вспыхнули; Джейсон тоже не отказался бы от хорошей сигары.

Возможно, это был патруль, о котором его предупреждали, и он открыл часы проверить время. Звук пружины показался ему выстрелом, и он затаил дыхание, следя за солдатами. Они не слышали его, продолжали курить и разговаривать, и Джейсон облегченно вздохнул.

Было 3: 50 утра, и если этого патруля Джейсону надо было опасаться в 4: 05, он узнает, куда идти и как далеко. Когда они двинулись, Джейсон решил одну проблему, но решение создало другую. Джейсон не знал, как последовать за ними. По берегу - его обнаружат, через джунгли - он заблудится.

Конечно, можно было решить все проблемы, убив их одним выстрелом, как только они показали направление. Но он отверг это и искал другой способ.

Но не нашел. Он только придумал ещё одно оправдание убийству. Если они наткнутся на друзей, ждущих Джейсона, они сначала откроют огонь, а потом будут разбираться, почему штатские оказались на пляже.

К дьяволу их!

А Флэк говорил, ему не придется убивать.

Джейсон выругался, когда часовые прогулочным шагом пошли направо, на восток, поднял лазер и поймал их на прицел.

Они стали красным пятном на инфракрасном экране, и он попытался нажать курок. Но не смог. Глаза заслезились, и он опустил ружье, чтобы вытереть их, и снова прицелился. И снова не смог нажать на курок.

Да ему и не пришлось.

Едва он убедил себя в необходимости выстрелить, как услышал сзади шаги по тропе. Кто-то тихо пробирался к пляжу, и Джейсон надеялся, что это повстанцы. Пока они подходили ближе и ближе, на всякий случай он все же держал лазер наготове.

Света не было, идущие от кого-то скрывались - от него или от стражников. И когда две фигуры выступили из темноты, Джейсон снова затаил дыхание. Вдруг одна фигура включила яркий фонарь и осветила часовых у воды.

Те машинально выкинули сигары и вытянулись, когда человек с фонарем всего в нескольких футах от Джейсона начал на них орать. Второй стоял в паре дюймов от первого, и Джейсон слышал, как он тихо смеялся. Вероятно, это были сержант и капрал, и, подходя к воде, сержант поливал часовых оскорблениями, как все сержанты на свете. Он оскорблял их лично, их предков, их чувство долга и их подружек. Он орал, что посадит их под стражу на хлеб и воду, будет рвать и метать, пока они не подтянутся и не будут нести службу, как положено. Джейсон подавился смешком, когда часовые проглотили это, не шелохнувшись. Он был рад, что не убил их. Они просто дети. Испуганные подростки, сейчас больше боявшиеся сержанта, чем любых врагов.

Пока сержант продолжал орать, Джейсон чуть расслабился и вспомнил нужную голограмму. Он понял, что был в паре миль от нужной точки высадки, и понял, какая дорога выведет его с пляжа в горы. Он решил идти за солдатами, когда сержант и капрал уйдут, надеясь, что у друзей хватит ума не попасться.

Сержант прорычал, что лучше бы они начали патрулировать, один на одном краю пляжа, другой - около джунглей, развернулся и направился к дороге и убежищу Джейсона. И тут один из юнцов включил фонарь и поймал лучом Джейсона.

Но тому опять повезло.

Свет не задержался на нем, скрытом листьями и тенями, свет понесся дальше по кромке джунглей, солдат бросился к кустам и окончательно потерял Джейсона. Командиры тоже были достаточно слепы, а второй часовой на бегу светил фонарем по кромке воды.

Сержант стоял в нескольких дюймах от Джейсона, наблюдая за ними, и убедившись, что те патрулируют, как приказано, скрылся, поглощенный джунглями, вместе с помощником.

Джейсон был один в своем маленьком государстве. Но не успел он пошевелиться, как пляж взорвался какофонией звуков.

Автоматные очереди и крики часового вернули сержанта. Светя фонарем, он вбежал на пляж, через плечо отдавая приказ помощнику доложить в штаб. Снова выстрелы и крики, и когда все внезапно стихло, тишина показалась невыносимой. Джейсон выполз из убежища и, держась тени, последовал за сержантом, надеясь, что кричали не его связные.

Он не мог бежать, поэтому добрался до группы людей медленно, и стал наблюдать сквозь листья тропических кустов.

Три солдата окружили двух мужчин и женщину, наведя на них оружие и светя в лицо фонарями.

Те были одеты крестьянами, и у Джейсона упало сердце, когда он узнал в мужчинах проводников. Должно быть, они начали его искать, когда он не появился, и случайно наткнулись на патруль. Мужчин должно было быть трое, и Джейсон не узнал женщину, но возможно, третий пошел искать в другом направлении. Он отбросил это предположение, увидев уткнувшееся лицом в песок тело. Темная лужа под ним росла с каждой секундой. Он не видел лица, но мог поклясться, что это третий.

- Вы знаете, что это запретная зона, - рявкнул сержант, обращаясь к женщине, - и что нарушители будут убиты. Вы хотите быть убитыми?

Он поднял пистолет, и она съежилась, пятясь и закрываясь руками. Она что-то бормотала, и он улыбнувшись, ударил её по плечу пистолетом.

Застонав, она упала и зарыдала, когда часовой ударил её в живот.

Оба, сержант и часовой, смеялись, когда она захлебывалась слезами и рвотой, юнец ударил снова, заставив её уткнуться в песок. Мужчины не шевелились и не пытались ей помочь, напротив, стояли, тупо и ошеломленно, вроде не уверенные, что же происходит.

- Теперь ты, - сержант полоснул крестьянина помоложе пистолетом по щеке.

Он пошатнулся и получил удар от юнца, потом ещё один прикладом в грудь.

Человек глотнул воздух и тяжело упал. И снова удар от юнца, теперь по почкам. Сержант и юноша, смеясь, били его по очереди, пока он не затих.

Второй часовой не хотел присоединяться к зверствам отошел. Но взгляд начальника вернул его, и он навел автомат и фонарь на старика, когда сержант переключился на него.

- А вы, старичок, хотите немножко боли?

Тот втянул голову типичным крестьянским жестом беспомощности, пытаясь объяснить, что они с друзьями гуляли при луне и не заметили, как перешли запретную зону.

- Просто прогулка, ага? - фыркнул сержант, проводя фонарем по пляжу. Вы всегда берете ружья, когда гуляете? - Свет выхватил полуприкрытый телом ствол.

- Мы боялись партизан, - заскулил старик, и сержант снова фыркнул.

- Я думаю, что вы партизаны, - заорал он. - Все партизаны, и я даю вам десять секунд, чтобы сказать правду.

Когда он начал считать, старик перекрестился, но по напряженному взгляду Джейсон понял, что он не хныкал. Он играл. Но роль не удалась. Как только сержант сказал "десять", женщина прекратила рыдать и закричала:

- Эспера!

Но было слишком поздно.

Сержант с улыбкой спустил курок.

На лбу у старика появилась маленькая дырочка, и он начал сгибаться пополам, как будто ноги не знали, что мертвы. Он ударился о песок затылком и плечами, а потом и оставшееся признало смерть.

Нагнувшись, сержант положил фонарь на песок и схватил молодого за волосы. Свет вызывал жуткие тени, и сержант выглядел сатаной, когда поднял связного и прорычал ему в лицо:

- Следующий ты, амиго.

Он приставил пистолет ему ко лбу и добавил:

- Даю тебе десять се...

Сержант не договорил, потому что один из часовых вдруг развалился на куски у него на глазах.

Руки разорвала какая-то невидимая и неслышимая сила, сзади расползалась огромная дыра, и часовой, пройдя несколько шагов, упал как раз на старика.

Не размышляя, Джейсон поднял лазер и выстрелил юнцу в спину. Он бы предпочел сержанта, но того закрывал часовой. И был убит. Лазер попал в предплечье, и руки были буквально сожжены.

Второй часовой, обезумевший от вида друга, дергающегося на песке как разорванная марионетка, беспорядочно поливал огнем окрестности, на дюйм не попав в Джейсона.

Он ненавидел это, но выбора не было. Джейсон снес выстрелом юноше голову. Обезображенное тело выронило автомат, пробежало несколько ярдов и упало. Но Джейсону было не до щепетильности, он навел лазер на сержанта, стоящего на коленях с открытым ртом, и приказал бросить пистолет.

Тот повиновался, и Джейсон приказал светить фонарем в лицо. Он снова повиновался, Джейсон увидел, что он крестится и читает молитву. Это его ещё больше взбесило, но изучая лицо сержанта, длинный крючковатый нос, высокие скулы, опухшие заплывшие глаза, он решил пощадить его. Бросить его, чтобы он попал к повстанцам. Джейсон был уверен, что те предпочтут его повесить, и почти успел сказать женщине поднять пистолет, когда произошли чертовы неприятности номер пять, шесть, семь и миллион.

Джейсон забыл о четвертом, который отправился в штаб, он вспомнил о капрале, когда тот ударил его со спины. В ушах зазвенело, тысячи гадких рук тянули его на гальку. Усилием воли Джейсон отогнал обморок. Он почти победил надвигающуюся темноту, когда часовой ударил ещё раз. На этот раз Джейсон ничего не мог сделать и отдался рукам, которые крепкими путами обвились вокруг него и втянули его глубоко в песок.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

В нос Джейсону ударило удушающее зловоние пота, крови и человеческих испражнений. Его бы стошнило, если бы стучащая боль в голове и жар, невыносимый, удушливый жар не одолели даже тошноту. К запаху и жару добавилась темнота, полное отсутствие света, и Джейсон в панике гадал, где он. Он не помнил ничего с отъезда из Нью-Йорка. Отъезд из Нью-Йорка. Но куда? И где он сейчас?

Джейсон выругался и отдернул руки, когда они коснулись металла в нескольких дюймах над ним. Обжигающе горячего металла. Он попытался перевернуться со спины на бок, но горячий металл и узость того, в чем он был, помешали ему. Он сглотнул, но слюна застряла в горле. Он облизал распухшим, наждачным языком отекшие растрескавшиеся сухие губы. Значит, он долго был без воды. Но сколько? Где? И почему?

Вдруг он вспомнил пляж, солдат-убийц и забытого четвертого. Когда события на пляже высветились в его мозгу, он понял, где он. Он в какой-то тюрьме, а боль - из-за удара того, четвертого. Медленно, стараясь не касаться металла, он ощупал затылок в поисках неизбежной шишки или шишек.

Но их не было.

Потом он обнаружил ещё более странное. Пальцы запутались в длинной бороде. В волосах длиной в дюймы. При отъезде из Нью-Йорка у него была двухнедельная щетина. Сейчас жесткие пряди были по крайней мере в пять дюймов. Им были недели, месяцы.

Он нащупал припухлости на лице, и отдельные куски воспоминаний, вызванные припухшими глазами и мягкими губчатыми отеками на губах и носу выплыли из глубин сознания. Странные воспоминания, бестелесные фигуры будто плавали, а не двигались нормально. Все они были удлиненные, как на картинах Эль Греко, а в центре была женщина в белой униформе, изящная женщина, рычащая приказания, которые Джейсон не мог уловить. Как только он попытался сосредоточиться и сложить куски вместе, они растворились, и Джейсон снова оказался в тесном аду, потея, страдая и гадая.

Ощупав себя, он понял, что абсолютно гол, но сломанных костей нет. Только израненные ребра, живот и пах. Вероятно, это были кровоподтеки. Ноздри были забиты, и он осторожно выдохнул, надеять, что это не сломанные хрящи. Нет. Только сгустки крови, и когда он выдул их, то пожалел об этом: в нос ударила вонь. Языком он обнаружил, что потерял пару зубов. Верхний левый клык и нижний левый резец. Это снова расшевелило память, и он увидел женщину, бьющую его резиновым шлангом. Холодное чучело без эмоций, уставившееся на него, а правая рука со шлангом дергается туда-сюда, хлеща по лицу снова, и снова, и снова. Картина растворилась почти мгновенно, но Джейсон был этому рад.

Бросив попытки вспомнить, Джейсон переключился на КИ в надежде освободиться от мучений. Положив руки на грудь, а пальцы на подбородок, он погрузился в КИ, и головная боль почти сразу исчезла. Так же, как боль в боках, животе, паху и остальном теле. Он начал успокаивать дыхание, когда КИ вызвало какие-то смутные образы. Это что-то означало. Но что?

Картина разлетелась на миллионы кусков прежде, чем Джейсон что-то понял, и он вернулся к дыханию. Наконец, он сделал условия сносными, и направил КИ на соединение отдельных частей памяти. Только вода, сиреневый свет и снова вода. Он не видел воду, но он слышал звук всплеска о керамическую раковину. Он подумал, что вода означала его обезвоженное состояние, но сиреневый свет был бессмысленен. Он начал придавать ему разумную форму, как вдруг металл распахнулся, и солнце вонзилось в глаза миллионами маленьких иголочек. Что-то твердое ткнуло его в грудь, он открыл глаза и сквозь слезы увидел возвышающегося над ним мужчину в хаки. Тот казался двадцатифутовым, и тыкал его дубинкой.

- Эс ла хора, - голос гиганта оглушил Джейсона. - Ту велас.

Джейсон повиновался и сел, гадая о второй части приказа. Какое время закончилось? Джейсон случайно дотронулся до стен своей тюрьмы и замычал от боли. Он увидел, что был заперт на солнце в металлической коробке, и почти уловил обрывок памяти, когда страж хлопнул его по плечу и сказал на грубом диалекте батраков:

- Вставай и иди к бараку.

Джейсон встал и закачался, удерживаясь на затекших ногах. Он взглянул на ящик и понял, что КИ помогало ему выжить в стандартном железном гробу. Но как долго, он не знал.

Ботинок пнул его под зад, подгоняя к большому сборному бараку в сотне ярдов.

Еще пинок, и он пошел быстрее. Он с трудом видел барак и моргал, чтобы высушить слезы.

Голые подошвы коснулись горячих бетонных ступеней, и Джейсон без пинков взлетел по ним в прохладную тень здания.

После ящика полутьма была восхитительна, Джейсон глубоко вдохнул и вытер глаза. Он стоял в коридоре, разделенном фанерой, и сквозь тонкое дерево слышал пишущие машинки, шелест голосов, а когда он услышал звук текущей воды, в нем взорвалась ненависть к образу женщины. Только это была не женщина. Она была...

- Вперед.

Страж толкнул Джейсона дубинкой, и он пошел по узкому холлу и повернул по приказу налево. Еще несколько ступеней, и вдруг его ноги отказали, колени подогнулись и он упал на фанерную стену. Дубинка ткнула его, но он не заметил. Он терял сознание, но падая, он услышал ржание женщины, и этого было достаточно, чтобы привести его в себя. Он открыл глаза и огляделся, но в холле были только они со стражем. Женщина и её смех были только у него в голове. Он снова пошел, на каждом шагу вдыхая запах покрывавших его экскрементов. Когда он дошел до дальней двери, она открылась, и он услышал звук льющейся воды. Но не тот, который он помнил, и Джейсон надеялся, что его привели попить. Именно.

В комнате было двое мужчин в резиновых перчатках и со шлангами. Из них тоненькой струйкой текла вода, и Джейсон облизнулся, сморщившись от боли. Ему велели стать к стене с распростертыми руками, и он повиновался. Мощная струя воды швырнула его об стену. Душ продолжался несколько секунд и повторился, когда его повернули лицом.

Когда он прекратился, Джейсон, задыхаясь, упал на колени, но его быстро подняли и пихнули обратно к стене, где начали скрести жесткими щетками. Он закусил губу, когда щетки рвали его тело в сотне мест спереди и сзади, и облегченно вздохнул, когда лицо пощадили и помыли жесткой губкой. Его ополоснули из шлангов, накинули на голову полотенце и приказали вытереться.

Он не знал, как держался на ногах, но пока он нежно промокал воду с израненной кожи, осколки образа текущей воды и сиреневого света вновь сверкнули в мозгу. Теперь, правда, к ним добавился свистящий звук, но все расплылось, когда ему приказали идти.

Его провели нагишом через фанерный холл к стеклянной непрозрачной двери, и он рассвирепел. Это напомнило ему о боли и призрачной женщине, которая совсем не женщина. Джейсона остановили, он опустил взгляд, и его уверенность в себе чуть поколебалась. В локтевых ямках были красные точки, значит, ему кололи наркотики, возможно, сыворотку правды. Его грызла мысль, что он мог все рассказать.

Стражник постучал, и высунулась рука с дезинфицирующим пульверизатором. Страж взял розовую банку, приказал Джейсону положить руки на затылок и обрызгал его всего жидкостью с цветочным запахом.

Дверь распахнулась, и Джейсону приказали войти в комнату, где находился объект его ненависти. Или страха?

- Входи, Лопес, я знаю, что тебе уже лучше.

Лопес! Джейсон снова был уверен в себе. Он не сознался под наркотиками. Он рассказал историю о крестьянине, на которую запрограммировали его подсознание.

Мощные руки толкнули его в кресло и пригвоздили толстыми ремнями с разводами от пота, затянув их вокруг предплечий и бицепсов. Смутно он помнил, что это уже было, было много раз, и, подняв взгляд на маленькую фигурку в выцветшем хаки, понял, почему женщина в кошмарах была не женщиной. Объектом ненависти или страха, - Джейсон не мог понять, чего именно, оказался стройный молодой мужчина с темными вьющимися волосами, безбородый, с правильными чертами лица, большими влажными глазами, густыми черными ресницами и слишком пухлыми для изящного лица губами. На маленьком лице было выражение гнева, глаза с прищуром смотрели на Джейсона, и он вспомнил имя врага. Капитан Джулио О'Брайен, офицер армии Пунта де Флеча с ирландским именем, вероятно, мешавшим ему больше, чем хрупкое телосложение и девичьи черты.

Джейсон поспешно опустил взгляд и настроился на роль простого крестьянина, которую играл и раньше. Роль батрака во всех деталях. Он должен выглядеть и действовать, как ничтожество, редко смотрящее выше своих ног или пупка, и он изучал комнату уголками глаз, пока О'Брайен сел напротив и отпустил часового.

Маленькая комната была почти забита огромным железным столом, раковиной, столом с накрытым красной тканью предметом, парой шкафов и, конечно, тяжелым стулом Джейсона, прикрученным к бетону. Потом Джейсон заметил блондина в светлом деловом костюме. Единственным звуком было жужжание кондиционера на единственном окне, но вскоре добавилось шуршание целлофана, когда О'Брайен достал сигарету, аккуратно зажал губами и закурил от маленькой золотой зажигалки. Дым был хорош, и Джейсону тоже захотелось курить. Но крестьяне не курят сигарет, поэтому он смотрел вниз, чувствуя взгляд О'Брайена и гадая о втором мужчине. Казалось, даже О'Брайен проигнорировал того и спросил:

- Должен сказать вам, Лопес, вы удивительный человек. Вы выжили неделю в моем ящике, установив рекорд, а выглядите так, будто загорали.

О'Брайен говорил с элитным классическим произношением, скорее как ирландец, выучивший кастильский испанский, чем житель Пунта де Флеча.

Джейсон пожал плечами и промолчал, глядя на обнаженный пах и держа голову под нужным углом.

- Слушайте, Лопес, может, бросим кошки-мышки, в которые мы играли последний месяц?

Месяц! Месяц! Джейсон теперь знал, сколько он в Пунта де Флеча, но не верил. Тридцать дней, а он может вспомнить всего пару часов. Но, по крайней мере, теперь у него есть точка отсчета времени. Джейсон посмотрел на О'Брайена с придурковатым выражением и недоумением в глазах.

Тот расхохотался.

- Превосходно, Лопес, превосходно. Я не знал, что ЦРУ обучает своих агентов актерскому мастерству.

ЦРУ! Три буквы. Но они ободрили Джейсона. Все-таки он ничего не сказал, и О'Брайен только берет его на пушку. Он чуть не расхохотался, но, продолжая играть, взглянул вверх и снова вниз, не говоря ни слова и слушая, как незнакомец переминается с ноги на ногу.

Это не понравилось О'Брайену. Черты его стали жесткими, волоокие глаза окаменели, все эмоции исчезли.

Он привстал и ударил Джейсона в ухо.

В ухе зазвенело, но это было не в первый раз, и Джейсон взял себя в руки.

- Что бы ты ни делал, Лопес, не оскорбляй меня. А твоя роль тупоголового крестьянина оскорбительна. - Голос тоже был без эмоций, и Джейсон понял, откуда появился образ манекена.

- Лопес, я знаю, что ты никогда не работал на ферме. Записей нет ни в одной провинции, но даже если это упущение бюрократов, я знаю, что ты не из Пунта де Флеча, потому что ты это сказал.

Джейсону это не понравилось.

- Твое тело, твои манеры, все просто кричит, что ты не здешний и вообще не с Кариб.

Джейсон посмотрел на капитана как можно более тупо.

- Во-первых, Лопес, твои зубы говорят, что ты лжешь.

О'Брайен вынул маленькую коробочку из ящика и высыпал содержимое на стол. В ней было два зуба. Зубы Джейсона.

- Ты знаешь, какая редкость - мужчина твоего возраста с тридцатью двумя превосходными зубами, Лопес? И что просто невозможно найти крестьянина с такими зубами, выросшего там, где дантист так же редок, как мясо, шампанское и икра? Нет, Лопес, крестьянин не доживет до таких лет без дырок, слабых десен и следов любых зубных проблем, которые можно найти у любого настоящего батрака. Кроме того, зубы во рту обычного батрака вылетают с одного удара. Но потребовалось много ударов, чтобы выбить эти.

О'Брайен был прав, и Джейсон запомнил это, чтобы передать Роузголду, если выберется от гостеприимного капитана.

- Твое тело тоже выдает тебя, Лопес, или как тебя там.

О'Брайен машинально улыбался, укладывая зубы обратно в коробочку. Было впечатление, что он хотел добавить их к длинному ожерелью, сделанному из коренных зубов других узников.

- Следующая очевидная для тренированного глаза вещь - выросший на высококрахмальных, низкопротеиновых зернах, сладком картофеле и минимуме мяса не может не страдать от несбалансированной диеты. Нет кривых ног следов детского рахита. Пятен на коже. Желтых глаз. Ничего. Другими словами, Лопес, ты слишком здоров, чтобы быть настоящим.

У Джейсон был ещё факт для Роузголда.

- Но сильнее всего тебя выдает способность переносить наказания. Выдерживать удары, калечащие батраков. Ты выдержал семь дней в моем ящике; после такого никто не выживал. Ты выдержал побои, которые убили бы или свели с ума обыкновенного батрака. Наконец, я не видел батраков без мозолей на ногах. У тебя есть следы поля на руках, но не на ногах. ЦРУ упустило это, Лопес. Батраки не работают обутыми.

О'Брайен затянулся, выпустил дым изо рта и втянул носом. Это выглядело так по-женски, что Джейсон с трудом подавил презрительный смех.

- Твоя психика тоже говорит, что ты не крестьянин, Джейсон уловил под внешней образованностью невнятность мысли. - Под наркотиками, последняя разработка, кстати, ты повторял одну историю слово в слово. Ты повторял ослиную легенду дословно, но Лопес, никто не повторит себя слово в слово, если не был запрограммирован под гипнозом или наркотиками. Так тебе не кажется, что глупо продолжать роль батрака?

О'Брайен опять был прав, и Джейсон сбросил маску скромника, выпрямился и посмотрел в мраморные глаза капитана.

Детские гляделки продолжались несколько минут, и Джейсон позволил себе улыбнуться и пожать плечами. Он надеялся, О'Брайен поймет это как смирение пойманного с поличным. О'Брайен отвел глаза, когда мужчина в углу комнаты что-то буркнул, и, повинуясь приказу, О'Брайен подтащил покрытый красным стол к Джейсону.

- Хорошо. Если ты решил прекратить игру, возможно, мы чего-то достигнем. - О'Брайен усмехнулся, и Джейсон увидел потемневшие зубы, портящие остальные совершенные черты.

- Сейчас, Лопес, меня не волнует, кто ты и откуда ты, сказал он, усаживаясь и оставя стол с загадочным предметом накрытым. - Меня не волнует, кто послал тебя или почему ты здесь. Я хочу только узнать об этом.

Он картинно сорвал красное покрывало, и Джейсон задохнулся, когда увидел, что под ним.

Длинная треугольная клякса металла выглядела, как произведение сумасшедшего, воплотившего в бронзе причудливый отклик на что-то. Как непристойная современная скульптура, она была длинной, около трех с половиной футов, шесть дюймов шириной с одного края и заостренная с другого. И прямо из металла свисали руки и что-то похожее на лицо. Обугленные обрубки были частью скульптуры, один - с широкого края, другой посередине. Нечто напоминавшее нос и обрывок кожи с дыркой глаза были возле одной из рук. На широком конце болтались лохмотья цвета хаки и, наверное, ещё кожа.

Сначала он не был уверен, что это. Но когда узнал крючковатый нос сержанта, торчащий из металла, догадался. Вероятно, сержант поднял ружье, приставил к плечу, как всякий стрелок, и попытался выстрелить.

Но Джейсон не показал О'Брайену, что узнал, и, натянув маску тупицы, пожал плечами и покачал головой.

- Отлично, - с отвращением сказал О'Брайен. - Немного поиграем по твоим правилам.

Он выкинул сигарету и закурил другую.

- Раз ты забыл, Лопес, - начал он сквозь облака дыма, - я освежу твою память.

Тридцать два дня назад я, комендант маленького гарнизона в нескольких милях отсюда, получил рапорт от капрала одного их патрулей о происшествии на пляже. Я приказал ему доложить подробнее. Но он не вернулся.

И я послал другой патруль проверить, что случилось. Сержант второй группы доложил настолько бестолково, что мне пришлось заняться самому.

То, что я нашел, было довольно странным. - О'Брайен выпустил дым в лицо Джейсону, и даже переработанный, он был хорош. - Я обнаружил пятерых мертвых, живого капрала в невменяемом состоянии и тебя. Двое из пяти мертвых были штатскими. Остальные - из моего гарнизона, сержант и двое рядовых.

Джейсон подавил улыбку. Его обрадовало, что женщина и её спутник сбежали, хотя и бросили его на пляже.

- Позже выяснилось, что одного штатского убил один из часовых, другого - сержант. Нас смутило то, как умерли остальные. Один часовой был без рук и с зияющей дырой в спине. Другой был без головы, и хотя 12 человек обыскали все вокруг, когда рассвело, её не нашли.

Другая странная вещь - отсутствие крови. Кровь сочилась из обрубков безрукого, но не было ни малейшего следа её в огромной дыре. Обезглавленный тоже не был окровавлен. Будто их раны немедленно прижгли чем-то горячим.

Еще затяжка, сердцебиение Джейсона соревновалось по громкости в кондиционером.

- Но что действительно нас шокировало и, вероятно, повергло в транс капрала - то, как умер сержант. Мы нашли его вросшим в эту массу, и нам пришлось буквально отрезать руки и часть лица, чтобы его освободить. Он был мертв, и вскрытие показало, что его мозги буквально сварились в собственном соку.

Джейсон глубоко вздохнул и посмотрел на металл. Но он остался безучастным, хотя чувствовал, что О'Брайен и мужчина в тени знают, что это за металл, и только хотят, чтобы Джейсон подтвердил предположения.

- Оставшийся в живых ничего не мог толком сказать, а ты говорить отказался. Кроме, конечно, этой забавной сказки про крестьянина.

О'Брайен прикурил сигарету от старой, запрокинул голову и улыбнулся, выпустив облако дыма.

- Но после нескольких дней лечения специалистами из Лас Джойя и применения наркотиков капрал вышел из транса и смог доложить, что ты напал на патруль со странным новым оружием, стреляющим без звука и без вспышки, он вырубил тебя, и сержант стал изучать оружие, когда то буквально вспыхнуло. Следующее, что он помнит, - сержант на песке, мертвый, навечно впаянный в эту штуку.

К сожалению, он ушел в себя и до сих пор не вернулся.

Холодно посмотрев на Джейсона поверх сигареты, О'Брайен продолжил.

- Я показал знание проблемы, и мне поручили расколоть тебя. И я использовал собственные методы получения информации. Должен признать, до сих пор они не дали результата.

Кто-то кашлянул, и О'Брайен ушел совещаться в человеком в углу. Между ними шел беззвучный диалог на испанском со странной примесью английского и их ублюдского диалекта. Они спорили неслышно, но ухо Джейсона уловило достаточно из спора, чтобы понять, что блондин не хотел тратить время и собирался убить Джейсона, а О'Брайен предлагал подождать. Наконец, мужчина в костюме пожал плечами, дал О'Брайену ещё 24 часа и оставил Джейсона наедине с О'Брайеном.

Маленький офицер потушил сигарету, подошел к Джейсону и положил руки на его голые плечи.

- Ты этого не знаешь, Лопес, но я только что сохранил тебе день жизни. Но если ты не заговоришь, я не смогу отсрочить смертный приговор. Я не многого хочу от тебя. Расскажи о твоем оружии. Я не жду деталей. Ты можешь сам многого не знать. Но я хочу знать все, что знаешь ты.

О'Брайен медленно погладил плечи Джейсона, пальцы пощекотали затылок, помассировали шею.

- Подумай, Лопес, - мягко сказал он, нагибаясь к самому уху, - какая польза в молчании? Ты слишком молод, чтобы умереть. Как о тебе позаботилось ЦРУ? Ты уже вычеркнут. Разве их волнует, что ты умрешь?

Руки прошлись по привязанным рукам Джейсона и ласкали его грудь, ласково раздвигая волосы и трогая мускулы.

- У тебя красивое тело, Лопес, - шептал О'Брайен ему в ухо. - Уверен, что ты ещё хочешь насладиться плотскими радостями. Зачем умирать, когда столько девочек жаждут твоей любви? Смерть - черная дыра. Если ты расскажешь, о чем я хочу знать, я обещаю, что ты будешь жить и трахать девочек.

Пальцы О'Брайена прошли вниз по груди и остановились на животе, щекоча пупок.

- Ты ведь не хочешь лишиться радостей жизни? - Губы О'Брайен коснулись его мочки, и Джейсон невольно вздрогнул, когда язык залез в ухо.

Пальцы были в паху и расчесывали волосы, О'Брайен схватил его пенис, большим пальцем атакуя головку, и прошептал:

- Ты ведь не хочешь оставить это? Ты хочешь чувствовать губы на пенисе? Губы сладкой женщины?

Джейсон знал, что не должен реагировать. Однажды он писал об обработке, и эксперты сказали ему, что заключенный избежит насилия, пока остается равнодушным и отстраненным. Пока он не реагирует ни на что, он избежит пытки и обработки. Джейсон знал, что должен остаться безучастным, отстраненным, молчаливым и бесчувственным, что бы не происходило. Он знал, но когда пальцы О'Брайена защекотали его промежность, Джейсон не смог не отреагировать.

И помочился на руку О'Брайену.

Маленький капитан взревел, как от удара, и в бешенстве ударил Джейсона в лоб маленьким, но ужасно твердым кулачком. Стул опрокинулся бы, если бы не был привинчен, тем более, что последовал удар в грудь.

В ушах взорвался ужасный звон, глаза наполнились слезами, Джейсон задыхался. Но он не потерял сознание и видел панику О'Брайена.

Всхливывая, капитан тряс руками, будто они были обожжены кислотой; повизгивая, он отскочил от Джейсона и бросился к раковине в другом конце комнаты. Она была оборудована длинными кранами, как в операционных, О'Брайен открыл кран локтем и подставил руки под струю. Схватив мыло и щеточку, он драил руки, всхлипывая, как от боли.

Сцена была знакома Джейсону, он знал, что видел её раньше. Много раз.

О'Брайен ногой нажал педаль, и над раковиной распахнулся шкафчик с кучей полотенец и сиреневым светом, вероятно, ультрафиолетом для дезинфекции.

Сиреневый свет. Текущая вода. Джейсон все вспомнил, его ощущения переполнили воспоминания. Воспоминания побоев, мытья рук и побоев. Даже когда О'Брайен использовал шланг или Джейсона обрабатывала пара стражников, он прерывался, чтобы помыть руки. Джейсон вспомнил ярость О'Брайена, когда боль не помогла и пришлось применить наркотики. Он слышал, как О'Брайен говорил кому-то, может, блондину, что наркотики никогда не были так хороши, как обыкновенные побои. А когда наркотики не помогли, Джейсона впихнули в железный ящик. 168 часов бездействия с использованием КИ, чтобы выжить. Джейсон не знал, разбавленное КИ бездействие стерло память или побои О'Брайена. Да и неважно. Он вспомнил все и чувствовал триумф, будто победил капитана по всем статьям.

Он знал, что это глупо и что все это только борьба двух "Я", - его и О'Брайена. Они бились друг с другом, никто не сдавался и каждый хотел победы. Но "Я" поддерживало Джейсона довольно долго, когда он умирал от рака, и он решил победить в этой борьбе, неважно, сколько О'Брайен причинит ему зла.

Вытерев руки, О'Брайен закрыл кран полотенцем и выкинул его в мусор. Полив руки лосьоном, он втер сладко пахнущий крем и медленно подошел к столу со спокойной маской профессионализма на лице. Он уже не был паникующим ребенком.

Сидя в кресле, он закурил и посмотрел на Джейсона холодными, уже не яростными глазами. Потом несколько раз глубоко затянулся, продолжая тур гляделок.

Но Джейсон только наполовину воспринимал его глаза. Он морально готовился к боли, которая, он был уверен, последует. Но нет. Напротив, О'Брайен нажал кнопку вызова и приказал стражнику отвести Джейсона в камеру.

Капитан был полон достоинства, пока Джейсона развязывали. А когда его выталкивали из офиса, О'Брайен чуть улыбнулся, чтобы показать, кто здесь победитель.

Но дверь не успела захлопнуться, как послышался звук текущей воды, и Джейсон улыбнулся, представив снова моющего руки маленького капитана. Усмешку стер грубый пинок, и Джейсон пошел в камеру позади барака, которую, как он вспомнил, он занимал до ящика. Уютная камера, в которой он проводил пару часов между побоями и допросами. Где он ждал, что Большой Джон спасет его и гадал, почему он не появился. А в этот день Джейсон окончательно разуверился, что Институт Джона Анрина беспокоится об Исполнителях, и всю энергию направил на завершение жизни своего "Я".

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

После этой встречи Джейсон ожидал смерти назавтра, но, к его удивлению, 24 часа незнакомца растянулись во много дней. Хотя тот иногда присутствовал на "обработках", Джейсон заметил, что он был не всегда. Но когда бы он ни приходил, Джейсона не удавалось заставить говорить, и мужчина в костюме становился все яростнее и все больше спорил с О'Брайеном.

Но сам О'Брайен к Джейсону больше не прикасался. Он не подходил достаточно близко. Маленький капитан перешел к другой стадии обработки. От неслыханно жестоких побоев к наказанию. Удары и шланг были заменены днями без сна.

Только он начинал дремать в камере, как стражник бил его и заставлял ходить по меловой линии между камерами. Как мячик пинг-понга, он шатался вдоль линии только для того, чтобы повернуть обратно. Его пихали, когда он спотыкался, и били в пах, когда он заступал за линию, и он ходил часами, до водянок, боли в ногах и помутнения рассудка от недостатка сна.

О'Брайен наблюдал за этим, иногда с незнакомцем, совершенно без эмоций. Он курил и смотрел, пока Джейсон окончательно не падал. Когда удары его уже не поднимали, О'Брайен щелкал пальцами, и Джейсона волокли в душ и окатывали ледяной водой. Потом, привязанный к креслу, Джейсон тупо смотрел на капитана, который настаивал всего на нескольких ответах. Только пара ответов. Только пара.

Но Джейсон знал, что за ними последуют ещё и еще, пока О'Брайен не победит, вытянув все. Конечно, он мог солгать. Он мог придумать правдоподобную историю об агенте ЦРУ. Мог даже сказать правду об Институте Джона Анрина и задании на острове. Если О'Брайен узнает это, земля не перевернется, но если узнает незнакомец - может. Джейсон был убежден, что тот - из правящей иерархии синдиката, информация о противоборствующей организации даст им преимущества. Даже если они подозревают об этом, они узнают, что их святилище нарушено, обнаружив, что он оттуда.

И Джейсон молчал, безропотно все снося. К тому же, неутомимый оптимист, Джейсон ожидал спасения в любой момент. В любую секунду он ожидал, что распахнутся двери, и Большой Джон освободит его. И он молчал, часами глядя на миниатюрного капитана тупыми глазами, разинув слюнявый рот. Естественно, молчание провоцировало новые прогулки, но Джейсон не сказал коротышке ни слова.

К бессоннице прибавился голод, Джейсона кормили только раз в день, если горсть червивого риса и чашку мутной воды можно назвать едой и питьем. Хотя сначала его мутило, Джейсон скоро понял, что надо есть все, что дают, и благодарил Институт за предусмотрительные инъекции протеинов, минералов, витаминов и всего прочего перед отъездом из Нью-Йорка. Он благодарил Большого Джона в перерыве между проклятиями за то, что того долго нет.

Голод очень просто подавлялся КИ, как и остальные пытки. Джейсон легко заглушил истощение, голод, разочарование и сотни укусов ползающих и летающих насекомых, которые слетались на грязь его камеры, бывшего туалета, покосившейся, ржавой клетки с полустертой цифрой "3". С КИ он убирал боль и молчал. Сначала это было просто, у него была надежда. Он был уверен, что Институт откроет двери в любую секунду.

Но когда время расплылось, как свет сквозь мутное стекло, Джейсон использовал КИ, чтобы выжить и молчать. Но и это становилось все труднее, а потом запасы питательных веществ и антибиотиков истощились. Когда кожа пошла пятнами от плохого питания, губы и десны покрылись язвами цинги, от грязи воспалились язвы на ягодицах, ногах и ступнях, а легкие воспалились, Джейсон со всей оставшейся энергией стал думать, как забрать О'Брайена с собой. Он бросил мысль о спасении и надежду остаться невредимым после пыток, их заменила мечта прикончить О'Брайена, прежде чем умереть.

По своим расчетам, Джейсон был в Пунта де Флеча почти три месяца, значит, его тело скоро разложится. Он надеялся добраться до О'Брайена, прежде чем растечется окончательно. Молчания уже не было достаточно. Джейсон хотел почувствовать глотку О'Брайена под своими пальцами, пока те не онемели. Одно движение за месяцы пыток. Джейсону нужен был всего один момент. Только минута, чтобы выжать из О'Брайена последнюю каплю жизни.

Смешно, конечно. Джейсон вспомнил, как сомневался, что может хладнокровно убить. Как колебался у Флэка, стараясь избежать соглашения, а потом - убийства. Сейчас он мечтал убить О'Брайена. Он лелеял мысль об убийстве. Он питался ею. Мысль о горле О'Брайена в его пальцах давала ему силы поглощать наказания и ждать минуты для нападения.

Но Джейсон хотел убить не из благородства. Не для того, чтобы О'Брайен уже никого не мучил. Нет, Джейсон хотел убить капитана потому, что тот его насиловал. Он посягнул на систему ценностей Джейсона, пересек границу, которую раньше никто не пересекал. Много лет назад Джейсон утратил радость любить и быть любимым, но утратил и боль ненависти. Он никого не хотел убивать, потому что никого так сильно не ненавидел. А сейчас, когда Бруни стала его первой любовью, О'Брайен стал первой ненавистью; он изведал сладость любовь с Бруни и хотел полноты ощущений от ненависти. Ощущения убийства. Кроме того, он принял теорию Флэка, что агентов силы придется убирать силой. О'Брайен стал олицетворением системы безжалостной диктатуры жестокости.

Но война не закончилась, и в конце концов Джейсон рассказал все. Рассказал, судорожно выдумав правдоподобную историю и отчаянно надеясь, что в его ложь поверят, потому что маленький капитан нашел его слабость. Трещину в броне, о которой он сам и не подозревал.

В последний день войны Джейсона вытащили из камеры до рассвета, и он настроился на прогулку и допросы, но, к его удивлению, его провели в офис О'Брайена без обычных хождений, душа и дезинфекции. Его провели в офис, привязали к креслу и оставили одного.

О'Брайена не было, и Джейсон почувствовал перемены. Но офис был таким же. Стол. Раковина, стерильный шкаф с полотенцами, лазер...

Не было шкафов. Длинных черных шкафов, и Джейсон внутренне возликовал от мысли, что произошел переворот и О'Брайен, нагой, сидит где-то в камере. Но его фантазии были сметены появлением О'Брайена.

О'Брайен облокотился о дверной проем и улыбался Джейсону, похожий на Джоан Кроуфорд в её первых фильмах.

- Лопес, ты побеждал меня во всем, - усмехнулся О'Брайен, глотая слова от возбуждения. - Ты пережил побои, допросы под наркотиками, ящик - все. Даже эти 12 дней...

Только 12 дней? И это все? Он провел с О'Брайеном чуть больше месяца? 12 и 32 будет 44. Меньше девяностодневной жизни его тела. Он ещё не умирал. Предстояло ещё 46 дней с О'Брайеном.

- Ты отказывался говорить, что я хотел. Ты вообще не говорил со мной.

Тысяча сто четыре часа. Не прошло и половины срока.

- И я решил попробовать новый метод извлечения информации. Новый путь в твой мозг за нужными ответами.

О'Брайен хихикнул, и Джейсон содрогнулся, представив все мыслимые пытки, какие ещё не испытал О'Брайен.

Потом он перестал гадать.

Последняя пытка была прикручена к каталке, на каких возят пациентов в больницах, за ним следовал мужчина в деловом костюме, скептический, как всегда. Стол был накрыт простыней, вероятно, из-за тяги О'Брайена к театральности, но холмы и впадины не были похожи на форму лазера. Больше было похоже на женщину.

Несколько мучительных мгновений, пока О'Брайен ставил перед ним стол, а незнакомец занимал место в тени, Джейсон думал, что это Бруни. Мысль испугала его больше, чем все изобретения О'Брайена, и он повторял, что Бруни в Нью-Йорке, а не в Пунта де Флеча. Когда тело затрепетало, Джейсону показалось, что все же это не Бруни. Может, контуры были чуть другими. Может, он просто не хотел, чтобы это была Бруни. По какой бы то ни было причине, Джейсон был уверен, что это не Бруни, и страх о время речи О'Брайена куда-то ушел.

- Вот новый способ, Лопес. Дорога в твой мозг.

Как кудесник, показывающий фокус, О'Брайен сорвал простыню, и предчувствие Джейсона подтвердилось.

Он был прав. Это была не Бруни. Под простыней оказалась девушка, которой не было и двадцати, Голая, как и Джейсон, слишком испуганная, чтобы смущаться. Два ремня обхватили лодыжки и бедра, ещё два - талию и грудь. Кто-то положил её большие груди поверх ремней, и они походили на два омута плоти с розовыми сосками. Руки были заведены за голову, и девушка была беспомощна, как муха в паутине. Вроде её не били и не насиловали, на личике с огромными глазами не было кровоподтеков. Но черты её искажал страх, а большие глаза уставились на О'Брайена.

- Вот козырная карта, - хихикал О'Брайен, взяв её лицо в руки. Она сжалась и пыталась уйти от прикосновения. О'Брайен только смеялся, и Джейсон с трудом держал тлеющую ненависть под маской безразличия.

- Лопес, - О'Брайен толкнул стол, и лицо девушки оказалось в паре дюймов от лица Джейсона, - за все это время ты не сказал ни слова, кроме своей глупой сказки. Теперь ты будешь говорить столько, сколько я захочу.

Хихикая, капитан подошел к столу, взял пару перчаток и длинный нож. Перчатки скрипнули, и девушка в страхе забилась и захныкала. Увидев нож, она разразилась истерикой и мольбами о пощаде в унисон с участившимся пульсом Джейсона. Не нужно было особого воображения, чтобы понять, что О'Брайен собирается сделать.

О'Брайен облокотился на каталку, как на стойку бара. Приставив длинный нож к горлу девушки, он улыбнулся Джейсону и сказал:

- Думаю, ты понимаешь, что я убью её, если ты не расскажешь все, что я хочу.

Девушка плакала и умоляла Джейсона рассказать. Когда он промолчал, она закрыла глаза и вознесла молитву к Богоматери. На средине она открыла глаза, вздрогнула, увидев О'Брайена, и со слезами взглянула на Джейсона.

- Ну, Лопес?

О'Брайен погрузил нож во впадинку на шее. Неглубоко. Только чтобы сквозь проколотую кожу выступила капелька крови. Вреда было не много, но девушка забилась в истерике. Визжа, она недолго боролась с ремнями, потом сдалась, судорожно вздохнула и начала молиться, всхлипывая:

- Господи, прости мне мои прегрешения!

Борьба двух "Я" закончилась. Джейсон проиграл. Он хотел молчать до конца, особенно если не мог забрать с собой О'Брайена. Это был вопрос чести. Но никакая война "Я" не стоила жизни, и когда капитан приказал говорить, Джейсон сгорбился, кивнул и начал говорить то, что от него ожидали услышать.

Джейсон согласился, что расплавленный металл был новым лазерным ружьем. Он сказал правду, потому что они уже это предполагали, но налгал во всем другом. Он сказал, что он агент ЦРУ, засланный по просьбе повстанцев, пытающихся свергнуть правительство, и что его заданием было убийство двух высших членов правительства. Он обнаружил себя на пляже, потому что патруль выиграл перестрелку. Он налгал про смерть сержанта, сказав, что ружье было двухзарядным, а третий выстрел запускал самоуничтожение. И он утверждал, что не знал, кого надо убить, их должны были указать местные.

На это О'Брайен нахмурился, и Джейсон запаниковал. Казалось, что капитан не купился на это, и Джейсон выпалил гневно и растерянно:

- Дьявол! Я просто затраханный бюрократ! Только управляюсь с ружьями вместо карандашей. Во всем остальном я как оловянный солдатик: делаю, что сказано, и не спрашиваю, зачем.

О'Брайен вдруг улыбнулся Джейсону, и оба взглянули на мужчину в тени. Деловой костюм кивнул, значит, оба купились на чушь о ЦРУ. Джейсон чуть расслабился, когда О'Брайен убрал нож, положил его на книгу на столе и достал сигарету. Он выпустил дым в потолок и уставился в пространство, подняв брови в молчаливом раздумье. Девушка тоже чуть расслабилась и благодарила Джейсона взглядом. Она молчала, О'Брайен курил, а Джейсон ненавидел. У него была ещё причина убить капитана. Личное поражение, хотя история и была чистой фантазией.

Положив сигарету, О'Брайен схватил нож и снова подошел к девушке. Он облокотился на стол и посмотрел на Джейсона, прежде чем приставил лезвие к её горлу и спросил:

- Ты повторишь это иностранным корреспондентам?

Нож вошел глубже, и девушка замерла.

Джейсон ожидал что-то вроде этого, и держась роли побежденного солдата, взглянул на О'Брайена, в сторону, на нож, кивнул и закусил губу.

- В Пунта де Флеча это означает пожизненное заключение, бросил О'Брайен, не убирая нож.

- Какая разница? - вздохнул Джейсон. - Я покойник в любом случае.

Он поднял глаза с лезвия на О'Брайена, тот улыбался во весь рот.

- Я верю тебе, Лопес, верю. Кстати, это настоящее имя?

Джейсон кивнул, и О'Брайен засмеялся на самых высоких тонах.

- Хорошо, Лопес, очень хорошо. Я верю, что ты сказал правду. Верю каждому слову.

И О'Брайен воткнул нож в горло девушке, повернул его и вырвал.

Кровь хлестнула на резиновые перчатки О'Брайена, на лицо, на грудь Джейсона. Фонтанирующая кровь била прямо в него. На мгновение Джейсон даже перестал соображать, пока умирающее сердце выбрасывало кровь из зияющей дыры.

Кровь уже только пузырилась, но ноги девушки подрагивали, будто не хотели умирать. Хоть её привязали крепко, её безумные судороги растянули путы на ногах, и левая дергалась в такт неслышимой мелодии, а правая отбивала свой ритм. Потом ступни замерли, и она умерла.

Умерла.

О'Брайен все-таки ему не поверил.

Наконец, Джейсон собрал мысли и спросил, с трудом ворочая языком:

- Почему? Я сказал правду. Почему вы...

- О, я уверен, что ты сказал правду, - смеялся О'Брайен, поддержанный мужчиной за спиной. - Я поверил каждому слову.

Он вытер нож о живот девушки и отошел к столу, добавив:

- Это был урок, Лопес. Пример для понимания, что я применю любую тактику, если ты передумаешь насчет публичного признания при иностранных газетчиках.

Щеки О'Брайена горели, голос был, как у простуженной женщины. Он посмотрел на труп, наклонив голову в восхищении, как художник или скульптор при последней оценке работы. Потом ткнул ножом Джейсона, лицо стало серьезным, но голос остался возбужденным:

- На другом столе будет другая женщина, Лопес, если ты передумаешь. Еще мертвая женщина. Может, она будет беременной, и отказ погубит две невинные жизни. И поверь мне, Лопес, я перережу глотки всем девушкам и женщинам в Пунта де Флеча, если ты меня вынудишь.

Он рассмеялся и переключился на тело девушки.

Взорвавшаяся ненависть была так сильна, что перекосила лицо Джейсона и заскребла рычанием в горле. Он пытался достать капитана, но стул держал крепко. О'Брайена развлекали попытки Джейсона, он издевался над ним. Кожаные ремни были слишком крепки и хорошо выделаны, Джейсон был беспомощен. Еще попытка и снова неудача. Даже КИ не помогало, и он рвался, рычащий, но не опасный для О'Брайена.

Наконец, он бросил борьбу, чтобы перевести дыхание, и О'Брайен, снова хихикнув, спросил мужчину сзади:

- Скажи, Грэмер, как ты думаешь, вырезать мне свое имя на её животе?

Оба рассмеялись, зайдясь в восторге.

- Так республика Пунта де Флеча узнает, кого почитать настоящим художником.

Может, если бы они не смеялись так. Если бы О'Брайен не говорил о вырезанном на теле имени. Если бы Грэмер, человек в тени, не смеялся так громко, у Джейсона не появилась бы необходимая сила. Стук в висках от напряжения и ненависть, усиленная смехом этой парочки, помогли Джейсону разорвать ремень на правой руке. Он наполовину освободился, и не успел О'Брайен шевельнуться, как рука молниеносно схватила его за горло, сдавливая изо всех сил.

Привязанный за левую руку, Джейсон подтащил О'Брайена ближе, игнорируя все и сосредоточенно выдавливая из коротышки жизнь.

Инстинктивно О'Брайен схватил нож и вонзил в живот Джейсону. Но боль не имела значения, как и старые желудочные боли. Язык О'Брайена вывалился, глаза вылезли из орбит, он ткнул ножом еще, но скользнул по ребрам, только содрав кожу. Безобразно, но не серьезно. Грэмер огибал стол, но Джейсон толкнул О'Брайена, и Грэмер отлетел к стене.

Лицо человечка побагровело, у него оставалось несколько секунд жизни, и он ударил ножом по привязанной руке.

Джейсон заметил движение и рванул О'Брайена вбок. Нож просвистел в сантиметре, но маневр вывел Джейсона из равновесия, и он начал падать обратно на стул.

Отчаянным усилием О'Брайен оторвал душащие пальцы от горла и отскочил, пихнув стол на Грэмера. Тело девушки так и было привязано к столу, и задыхающийся О'Брайен упал на него, образовав кучу-малу.

Наполовину на стуле, наполовину на полу, Джейсон сквозь туман наблюдал за этим, и когда дыхание капитана восстановилось, Джейсон признал полное поражение. Действительно, впервые его победили, и он выругался, проваливаясь в темноту. Выругался, потому что не смог забрать с собой О'Брайена. Короткое богохульство - и пустота.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Туман был так густ, что сначала Джейсон ничего не видел. Он попытался сбросить его, но не мог пошевелиться. Сквозь туман он увидел, что его руки держали металлические змеи. Сверкающие серебряные животные обвились вокруг запястий, а по бокам были железные перекладины. То же на ногах, а живот пересекали какие-то белые плоские черви. Они будто пробовали воздух красными язычками и искали, где лучше начать есть его тело. Внезапная боль в желудке, и Джейсон беспомощно смотрел, как огромный червяк въелся в кожу, блестя глазами. Поменьше, над большим, тоже пировал.

Потом из тумана медленно выступили две фигуры, но они были слишком далеко и остались расплывчатыми контурами. Неясными, словно неумелый художник набросал их, но не сумел нормально закрасить. Только пустые контуры, низкий и высокий. А змеи продолжали есть.

- Очнись, Лопес.

Раскат голоса из меньшей безротой фигуры, её голова вибрировала от каждого слова.

- Лопес, очнись!

Джейсон недоумевал, кто такой Лопес, когда одна из фигур подошла и слегка его ударила.

- Проклятье, Лопес, очнись!

Знакомый голос, но он отступал и сливался с фигурой, и Джейсон не смог вспомнить его. Он вместе с контуром растворялся в тумане до неразличимости, и Джейсон забыл о формах и голосах и смотрел на змей.

Вдруг набросок вернулся и ударил Джейсона в живот, взметнув грибообразное облако оттуда, где вгрызались черви. Жестокое жжение с болью как опахало сдули мглу, контуры обрели цвет, черты и выражения. Черты О'Брайена и мужчины, которого Джейсон раньше не видел.

Увидел О'Брайена, Джейсон сморщился и попытался достать его. Но он был прикреплен к кровати, как бабочка в коллекции.

- Ты прикован к кровати, Лопес. По рукам и ногам, и ты не сможешь шелохнуться без того, чтобы не растравить раны.

Для убедительности О'Брайен тронул его живот. Несильно. Легкое прикосновение. Но у Джейсона выступили слезы.

- Нет, Лопес, ты слишком важен для меня, чтобы позволить тебе сдохнуть. - О'Брайен хихикнул. Он наслаждался собой. - Ты мой билет наверх, и я никак не позволю тебе сбежать. Сейчас, Лопес, ты наиболее ценная вещь в моей жизни. Человек ЦРУ с новым оружием поведает миру, как собирался убить невинных борцов за свободу. Мое правительство искало предлога для разрыва отношений с твоей страной, и теперь он есть.

Пронзительный смех, О'Брайен подошел к кровати, нежно погладил волосы Джейсона и сказал:

- Ты прекрасная дорога вверх по лестнице, Лопес, и я о тебе буду очень заботиться.

Он наклонился и заглянул в глаза Джейсону, но лицо его казалось в милях отсюда.

- Правильно, красавчик, - прошептал он, - храни эту ненависть горящей внутри. Чем больше ты ненавидишь, тем ты привлекательнее. И убедительнее для иностранных газетчиков. Никто о тебе ещё не знает, но скоро ты станешь одним из самых знаменитых людей во всем мире. Скоро ты сделаешь и меня таким же знаменитым, рассказав все-все о ЦРУ и террактах. Ты сделаешь это для меня, разве не так, любимый?

О'Брайен нагнулся для поцелуя, и когда их губы почти соприкоснулись, Джейсон вцепился в изящный маленький нос зубами, размалывая и кусая его, как только мог.

Взвизгнув, как женщина, О'Брайен рефлекторно отдернул голову, но это движение только помогло коренным и резцам войти глубже.

Джейсон подавился кровью, но держал. Снова взвизгнув, О'Брайен схватил Джейсона за глотку, и этого было достаточно, чтобы тот разжал зубы, хватая воздух и давясь кровью.

Маленький капитан отпрянул со стонами, тряся руками и широко раскрытыми глазами глядя на кровь. Слезы текли из зажмуренных глаз, и он, трясясь, приказал другому мужчине осмотреть его рану. Оба исчезли из поля зрения, но Джейсон слышал звук воды и чего-то рвущегося липкого. Высокий утешал О'Брайена как ребенка, повторяя, что все будет хорошо. Он разве что не целовал капитана в носик.

- Это будет уродливо? - прохныкал голос, и Джейсон улыбнулся. Робкий голос доходил даже сквозь горение в желудке, и Джейсон улыбнулся шире. Пожалуйста, доктор, скажите, я не буду уродлив?

Доктор несколько раз заверил, что раны поверхностные, всхлипы и гнусавое хныканье наконец затихли. И когда О'Брайен появился перед Джейсоном, его женский нос и часть щек были скрыты пластырем. Глаза капитана были дырами на лице. Глубокие черные точки, сверкающие огнем.

- Ты заплатишь за это! - О'Брайен был слишком шокирован и глотал слова вместе со слезами. Он нежно поглаживал пластырь на лице, гневные точки загорелись снова, обжигая Джейсона ненавистью.

В ответ Джейсон плюнул в О'Брайена его кровью. Он промахнулся: капитан испуганно отшатнулся. Но ненависть быстро вернулась, блеснув в глазах О'Брайена почти сразу же.

- Ты заплатишь! Ты заплатишь! - повторял О'Брайен со слезами на глазах, держась за пластырь. Потом повернулся к появившемуся у края кровати доктору:

- Никаких наркотиков. Никаких обезболивающих. Даже аспирина. Понятно?

Доктор пожал плечами, и О'Брайен покинул комнату, все держась за пластырь на носу, будто не веря, что тот здесь.

Когда дверь захлопнулась, доктор посмотрел на руки, на Джейсона. Несколько раз его глаза пробежали туда-обратно, пока их выражение не застыло, и он снова пожал плечами.

- Простите, - промямлил он и исчез из поля зрения.

Джейсон улыбнулся. По крайней мере, доктор колебался, и его решение не помогать Джейсону было понятно. К тому же, Джейсон не нуждался в наркотиках. У него было КИ, а если будет недостаточно, у него была ненависть к О'Брайену. Джейсон никогда не думал, насколько сильной может быть ненависть. Она поддерживает ещё долго после того, как исчезнут все эмоции. Подумав о докторе, Джейсон улыбнулся и переключился на мысли об убийстве О'Брайена, с каждым ударом сердца чувствуя свивающую боль в желудке.

Он допустил ошибку. Надо было рубящим ударом перебить глотку. Раздавить её, чтобы О'Брайен захлебнулся собственной кровью. Надо было сделать именно так, а не душить его. Именно так. И он это сделает, как только предоставится шанс.

Сбоку появился доктор со шприцем, и Джейсон наконец-таки разглядел его. Высокий, особенно из-за разницы в положениях, уже за 50, круглое морщинистое лицо, в черных волосах проблески седины. Густые черные брови пересекали лоб, правильные черты. И они искажены гневом.

- Будь я проклят, если позволю всякому пидару мне указывать! проворчал доктор, и не успел Джейсон ответить, как он протер участочек на руке и вколол обезболивающее.

Джейсон улыбнулся доктору, когда тепло наркотика разлилось из руки в мозг, и подмигнул. Он полюбил этого человека, который рисковал головой, и, проваливаясь в обещающее тепло, услышал:

- Если это что-нибудь для вас значит, О'Брайен изувечен навсегда. Вы почти откусили кончик его носика.

Джейсон смог только улыбнуться и мигнуть. Он слишком устал, а успокаивающая темнота была слишком приятной, в ней не было боли, тюрьмы и О'Брайена.

Джейсон начал мечтать о Бруни.

Они были в комнате в Институте, и она ласкала его инструмент, обследуя его языком с профессионализмом Марси. Бруни заглотила его, он исчез во рту, и Джейсон почувствовал странное кручение в животе. Желание, поселившееся в мозгу после их последней ночи.

Бруни сосала, крепко обхватив пенис и двигая губы вверх и вниз, приближая оргазм в теле и мозгу. Она быстро сменила позицию, перевернувшись, и Джейсон в безумном желании схватил её ягодицы и рванул вниз. Он зарыл лицо в её влажную вагину, вдыхая аромат мускуса и двигая языком по стенкам. Он дошел до клитора, и Бруни застонала, но звук был заглушен пенисом, а он массировал складочку кожи. Когда язык скользил по ней, Бруни стонала от удовольствия и всасывала энергичнее, обхватив пальцами разбухшую плоть. Ее ноги дрожали, когда он всасывал клитор, и она выгибалась в экстазе, прижимаясь к его лицу влажной вагиной.

Но они не достигли оргазма. Как во всех снах, сцена быстро сменилась, Джейсон был в паре футов от нее, танцующей. Не по настоящему. Скорее вертящейся. Поворот, и снова, и снова, Бруни улыбалась Джейсону, а центробежная сила подняла её груди под прямым углом к телу. Черные волосы разлетелись, и в потоке воздуха иссиня-черные пряди, казалось, манили его, как щупальца. Джейсон хотел ответить призыву, когда образ пропал, и он очутился в тюремной больнице. С Бруни.

Она была здесь, не обнаженная, а одетая в солдатскую форму, и она нежно срезала повязку и кровавые лохмотья, похожие на червяков из какого-то кошмара, ещё не умершего в мозгу. Бруни заметила его взгляд и улыбнулась:

- Успокойся, Джес, ты будешь в порядке через минуту.

Джейсон обматерил глупый сон. Он не хотел, чтобы Бруни ухаживала за ним по-матерински. Он хотел её как женщину. Партнершу в сексе. Он хотел Бруни как любовницу. Обратно в Нью-Йорк. Где она обнаженна и желанна. Но сон не подчинялся и продолжался по-своему. К своей цели. И Джейсон подчинился.

Бруни осторожно сняла разрезанную повязку, и Джейсон увидел рваный рубец в 8 дюймов слева на ребрах, и под ним поменьше. На краю меньшего запеклась кровь возле крестообразных швов, и Джейсон понял, что эта рана серьезнее. Результат первого удара О'Брайена.

Он снова попытался покинуть проклятый госпиталь и вернуться к зовущей в постель Бруни. Но, беспомощный, он смотрел, как Бруни достала из кармана серую трубочку. Держа её над ранами, Бруни сказала:

- Сначала будет жечь, как черт, Джес, но через несколько секунд остынет. Очень важно не двигаться, не дергаться и не вставать, пока я не скажу. Понял?

Подчиняясь кошмару, Джейсон кивнул, и Бруни нажала на трубочку, выпуская струю серой пены на живот Джейсона.

Сон действительно был кошмаром, когда жидкость запузырилась на животе, проникая в каждую пору горящей лавой. Но он старался не двигаться и не дергаться.

Бруни была права. Жжение быстро остыло, и там, где впитывалась жидкость, затихала боль и на глазах затягивались рваные раны.

- Это ускоряет заживание, - сказала Бруни, убирая трубочку обратно в карман формы. - Но не напрягайся пару минут. Пусть он закрепится. Так что закрой глаза и немного поспи.

Джейсон надеялся, что это указание пришло из подсознания и оно вернет его в Нью-Йорк к занятиям любовью. Но происходящее на животе завладело его мыслями, и он сразу же открыл глаза и смотрел, как зеленая слизь затягивает разрезы. Пурпурный цвет блек с каждым ударом сердца. Широкие кровавые рубцы быстро стали красными разрезами. Полосками. И красными линиями. Закрыв глаза, он мечтал, чтобы это было взаправду. По-настоящему и на самом деле. Потом он забыл о зарубцевателе, чтобы вернуться к Бруни и сексу.

Но не получалось.

Вместо этого он бежал по длинному бесконечному коридору, как в Институте. Разноцветные ковры щекотали его голые ноги, и он бежал, открывал стены ладонью и искал Бруни. Он не мог найти её и начал ругаться, когда услышал её зовущий голос. Он усмехнулся. По крайней мере он услышал её голос во сне.

- Давай, тихо улыбайся, как расстриженный монах в борделе, и вставай.

Голос был близко, он пошел на него, открыл глаза и увидел себя в госпитале и сидящую на краю кровати Бруни.

Цепи, серебряные змеи из сна, были сняты, и он вскочил, схватил Бруни за плечи и заглушил протест поцелуем. Бруни сопротивлялась, но не сильно, и его вновь охватило сумасшедшее желание. Он проник языком ей в рот, терся им о зубы, и она отвечала. Он искал её грудь под униформой, когда она оттолкнула его и встала.

Оправив форму, она выглядела довольной, но удивленной. И до него медленно дошло, что это все же не сон. Бруни правда здесь, в этой чертовой тюрьме, и зарубцеватель - тоже правда.

- Черт! - улыбнулась Бруни. - Ты, должно быть, мазохист. Боль, должно быть, тебя заводит.

Он улыбнулся и потрогал живот.

Тот не болел.

- Как ты здесь? - он улыбнулся и потянулся к ней снова. Но на этот раз она отодвинулась с суровой миной.

- Какая разница? - лицо озарилось улыбкой. - Мы здесь, разве не так?

Бруни отошла в ноги и добавила:

- Ты можешь встать, Джейсон, но не обнимай меня, я не возражаю против ночи с тобой, но сейчас это может растравить твои раны.

Джейсон сел, свесив ноги и чувствуя легкое головокружение, и тут заметил на полу ноги человека. Доктор! Он подошел к распростертой фигуре, и был рад увидеть, что спина вздымается в ровном дыхании. Жив.

- Мы его только усыпили, - сказала Бруни, с серьезным лицом глядя на живот Джейсона. - Действительно жуткие рубцы.

- Он со мной хорошо обошелся, - сказал Джейсон. - Он не заслужил смерть.

- Он тайком лечил крестьян, - сказала Бруни. - Его бы посадили, узнай это О'Брайен. Особенно, что он использовал лекарства и оборудование Армии.

- Как вы узнали?

- Большой Джон знает все и видит все, - рассмеялась она. К тому же местные сказали. Не переживай, Джес. Он скоро очнется даже без головной боли.

Она сморщила носик и направилась к двум рюкзакам на полу. Из одного вытащила форму, белье и солдатские ботинки и бросила на кровать.

- Оденься, - она рылась в другом. - У нас мало времени.

Джейсон забыл, что он гол, и был чуть огорчен, что Бруни это не волновало. И он подошел к кровати, натянул рубашку и брюки, ворча от слабой боли, отзывающейся в животе.

Когда он сел и схватился за живот, Бруни сказала:

- Подожди чуть, Джес. Раны ещё не окончательно затянулись. В глубине ещё нет.

Подойдя, она протянула три пилюли, по-матерински строго приказав.

- Возьми и прими.

Джейсон посмотрел на пилюли и, когда она протянула ему чашку воды, кинул их в рот. Они прошли легко, и он спросил:

- Что я проглотил - селитру?

Бруни захихикала и покачала головой.

- Нет, это специальные витамины, быстродействующий антибиотик и энергетическая пилюля. Но селитра - неплохая идея. Я упомяну об этом Роузголду вместе со всей остальной информацией.

- У меня тоже есть, что ему сказать, - добавил Джейсон, обувая и зашнуровывая ботинки.

- Поторопись, - Бруни проверила часы и взялась за рюкзаки. Под ними Джейсон увидел два лазера.

Подняв их и бросив на кровать, она поторопила снова:

- Давай, нам нужно сегодня много пройти.

Он почти спросил, кому "нам", как дверь распахнулась. Его нервы были издерганы, и он повернулся, скорчившись от боли, готовый ударить непрошенного гостя.

Но он не ударил, хотя сначала не узнал входящего. Мужчина был выше Джейсона, 6 футов 7 дюймов, одет в форму, смуглый, как кубинец. Джейсон никогда его не видел; и все же было что-то знакомое. Что-то щелкнуло, когда их глаза встретились.

- Терлей? - Джейсон спросил без раздумий.

- Да, - худое лицо разрезали белые зубы. - Но как ты узнал, что это я?

Бруни подошла к кровати, положила руку на плечо Джейсону и сказала:

- Помнишь, Терл, Роузголд говорил, у Джейсона какое-то предвидение.

Она посмотрела на Джейсона и добавила:

- И я верю. Я не думала, что это Терлей в новом теле.

- В новом теле? - изумился Джейсон.

- Да, - Терлей усмехнулся. - Роузголд догадался, почему мозги распадались, и исправил. Нет линии смерти.

Джейсон засмеялся, радуясь, что нет ограничений пересадкам, и заметил, что загнанный взгляд Терлея исчез. Теперь он говорил "проваливай". Счастье жить сверкало только с проблесками опасности. Неосязаемое предчувствие чего-то, о чем Джейсон не хотел знать.

- Сколько нас? - спросил он громко, сменив тему.

- Терлей, я, ты и двое местных.

- Ты хочешь сказать, вы захватили поселок только вчетвером?

- Конечно. Почему нет? - вмешался Терлей. - Эти лохи не многого стоят, когда доходит до драки.

Выражение "лох", выговоренное с предубеждением, хоть и на грубом крестьянском диалекте, рассмешило всех, и все трое рассмеялись.

Но смех Джейсона стих, когда он подумал об О'Брайене:

- А где малыш, который тут командовал?

- Ты говоришь про О'Брайена?

- Да. Где он?

- О нем позаботятся.

- Дьявол! - воскликнул Джейсон. - Он мне нужен.

- Он был обещан местным. - Бруни была удивлена ненавистью, исходящей от Джейсона.

- Мне наплевать. Он мой!

Терлей хихикал, Бруни молча уставилась на Джейсона.

- Почему он для тебя так важен? Только потому что он тебя слегка помучил? Побил?

Джейсон удивился бы осведомленности Бруни, если бы такая ненависть к О'Брайену не билась в каждой извилине мозга.

- Все это может быть, - попытался он объяснить. - Я не знаю.

- Джес, такая эмоциональность ни к чему. О'Брайен может быть ублюдком, но он делал свою работу так, как умел. Ты не можешь...

- Дьявол! Не быть эмоциональным с человеком типа О'Брайена невозможно. С таким ты не можешь не отвечать всем существом. Я остался жить только из-за ненависти, которую он разжег во мне. Только. О'Брайен должен умереть. Больше, чем кто-либо, кого я знаю.

- Слушай, Джес, об О'Брайене позаботятся местные. У них больше претензий к нему. Из-за его забав они теряли друзей и близких. Вспомни, если люди не верят в борьбу за свободу, мы не можем заставить их рисковать головой. И мстить мучителям - их дело. Не твое.

Его слова эти не слишком убедили. Джейсон все ещё хотел насладиться, выжимая из капитана жизнь по капле. Он слишком долго об этом мечтал, чтобы ему отказали. Он даже собирался заспорить, но Бруни приложила пальчик к его губам.

- Верь мне, Джес, верь мне. О'Брайен в лучших руках.

Она подошла к рюкзакам и подала один Джейсону.

- Неси на правом плече, - сказала она. - Это ослабит напряжение в левом боку. Помни, тебе придется терпеть пару дней.

Бруни проверила лазеры и протянула один Джейсону. Он узнал свои инициалы на стволе и взял без слов, все думая про О'Брайена.

- Пошли, - приказала Бруни, Джейсон с Терлеем последовали за ней. Они прошли по знакомому Джейсону холлу в кабинет О'Брайена. От увиденного Бруни подавилась, Терлей усмехнулся, а Джейсон сконфуженно улыбнулся.

О'Брайен был прикручен к операционному столу, как девушка тогда, только руки были по бокам, а голова свисала в края. Но привязан он был так же крепко, как она. Повязка на носу сползла, и Джейсон улыбнулся, увидев зияющие раны. Глаза О'Брайена уже не были точками ненависти. Они были полны страха, и капитан снова был испуганным ребенком, каким его видел Джейсон несколько раз. Он плакал, губы дрожали в молитве или мольбе. Голос был слишком тих, чтобы быть уверенным.

В комнате были ещё мужчина и женщина с пляжа. Они кивнули Джейсону и продолжали готовить казнь О'Брайена. Джейсон не догадывался, чего они хотят, пока не увидел парашу. Полная до краев, та была прикручена к тяжелой железной ножке перевернутого стола. Увидев приготовления, он понял все и смутился. Он думал, что ненавидит О'Брайена больше всего на свете, но ему и в голову не приходила такая казнь.

Мужчина наклонил стол, и голова О'Брайена погрузилась в фекалии. Бруни снова подавилась и вышла в холл. Терлей стоял, наслаждаясь борьбой О'Брайена, когда лицо и вся голова того погружались в бак. Джейсон тоже остался, но он не испытывал триумфа. Он даже чуть сочувствовал капитану. Такая смерть не привлекательна, а для О'Брайена, сделавшего культ из чистоты, она, должно быть, хуже всяких пыток.

Маленький капитан начал визжать, когда стол наклонялся, но быстро захлебнулся экскрементами. Он рвался, как только мог, но молодой повстанец держал стол и, когда борьба прекратилась, не поставил его на место. Напротив, женщина прикрутила его к ножке стола, и они оставили О'Брайена головой в параше, памятник человеку, которому лучше было бы не рождаться.

В холле стояла побелевшая Бруни с мертвым лицом, и Джейсон обнял её. Она не стряхнула его руки и прижалась к нему, тихо всхлипывая. Он чуть сжал её, лицо прояснилось, но Джейсон чувствовал, что она дрожит.

- Эй, подожди, - он внезапно остановился. - Здесь есть ещё босс. Блондин по имени Грэмер, он был с О'Брайеном...

- О нем тоже позаботились, - сказала Бруни слегка надломившимся голосом. - Местные его знают - когда кого-нибудь арестуют и пытают, он всегда поблизости.

Они завернули за угол, и Джейсон увидел Грэмера, или что от него осталось. Там были ещё трое, и они не были усыплены, как доктор. Их тела, как и тело Грэмера, были пробиты пулями, и кровь обагрила стены и пол.

- Грэмер начал стрелять, едва мы вошли, - объяснила Бруни. - Я бы предпочла поговорить с ним, особенно потому, что он из Нью-Йорка. Но у нас не было выбора... - её голос дрогнул, но уже не от огорчения. Она быстро забыла казнь О'Брайена. - Другие - О'Брайены мельче калибром.

Джейсон насчитал всего шесть тел, ещё и на выходе. Девять, включая доктора, О'Брайена и Грэмера. Он удивился.

- Значит, целый лагерь управлялся всего восемью и начальником?

Бруни кивнула.

- Да. И для захвата нам потребовалось только четверо. Только доктор заслуживал пощады, и его усыпили.

Она указала на длинноствольный духовой пистолет у Терлея на боку, добавив:

- Остальных убили местные. Все они ублюдки типа О'Брайена, и теперь они все мертвы.

Солнце ударило по глазам прожектором, и Джейсон понял, что значит быть свободным. Вкус и запах воздуха был другим. Они перешли дорогу перед лагерем и углубились в джунгли, пока Бруни рассказывала о захвате.

- Гарнизон был только для охраны пленных, и от местных мы узнали, что охранников немного. И мы пришли и уничтожили их, так же как и все записи, так что правительство будет убеждено, что на гарнизон напали революционеры.

- Что случится, когда найдут О'Брайена?

- Его репутация хорошо известна, как и его причуды. Правительство подумает, что у повстанцев было больше воображения, чем обычно.

- А Грэмер?

- Его убили в перестрелке. Но я бы хотела бы поговорить с ним и забрать в Институт. Мы не знаем, кто он, кроме как из документов: нью-йоркские водительские права и кредитная карточка на имя Максвелла Грэмера из Квинз. Возможно, он был советником синдиката и здешним консультантом.

Они свернули с дороги в густую свисающую растительность и достали мачете для борьбы с лианами и листьями; несколько вопросов продолжали грызть Джейсона, но Бруни остановила его распросы.

- Я все объясню потом, так что побереги дыхание.

Они замолчали, продолжая путь, и когда в растительности появился узкий проход, Бруни очутилась рядом и обвила Джейсона за талию. Он затрепетал от прикосновения и стал мечтать о ночи любви, а они все шли куда-то. Он не знал, куда, но не беспокоился. Пока Бруни с ним, он спустится в ад. Или вырвется из него, что он и делал.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Они шли все утро. С восьми, когда они покинули гарнизон, до полудня, когда солнце жгло спины даже сквозь висящий над ними полог зелени. Когда они упали, чтобы спокойно глотнуть влажного воздуха, Бруни засуетилась, будто боролась за звание Богоматери месяца.

Она несколько раз справилась о самочувствии Джейсона, протягивая ему пилюли. Она впихнула их двоим местным, расположившимся в стороне. Те промямлили "грасиас", проглотили их и молча уставились на дорогу. И когда вернулся Терлей, этот бойскаут-индеец тоже получил пилюлю и порцию распросов о самочувствии. Тот только пожал плечами, проглотил пилюлю без воды и снова исчез.

Но когда они снова пошли, настроение Бруни изменилось. С сострадания до тихого безразличия и, наконец, неприкрытого гнева. Когда солнце зашло и они остановились на ночь, её лицо застыло грубой маской, готовой расколоться в любой момент.

Все сели, освободившись от рюкзаков и потирая ноющие плечи, Джейсон издал вздох облегчения и лег, полной грудью вдыхая вязкий воздух. Он был совершенно измотан и знал, что не сделал бы больше и шести шагов. Конечно, его могли бы тащить, но он был слишком горд, чтобы повиснуть на Бруни; и он шел, хотя ноги болели и стучало в боку. Лежа на рюкзаке, головой на сцепленных руках, он смотрел, как Бруни бросила свой рядом, подозвала Терлея по маленькому наручному радио и направилась к местной женщине.

Пару секунд между ними шел оживленный диалог, потом женщина закивала, Бруни пожала плечами и слабо улыбнулась, и обе скрылись за кустами.

Джейсон не понимал, что происходит, особенно когда местная почти сразу вернулась, порылась в рюкзаке, что-то достала и растворилась вновь. Джейсон подумал о внезапной перемене в Бруни и её загадочных исчезновениях, и переключился на Терлея, маячившего в наступающей темноте.

Тот выбрал себе место в стороне от всех, и Джейсон гадал, что он видел в глазах Терлея, что обеспокоило его в гарнизоне. Он почти начал разговор в надежде понять, когда вернулась Бруни, такая же злая и колючая.

Лицо её было бледным, губы крепко сжаты. Без единого слова она встала на колени, порылась в рюкзаке, вытащила толстую банку и приказала Джейсону сделать то же.

Он достал в недоумении, что дальше. Бруни сказала, глотая звуки:

- Открой, потянув за кольцо.

Он открыл и уставился на коричневую жидкость дьявольского вида со слабым прогорклым запахом.

- Нашел кнопку на дне? - спросила она и, когда Джейсон кивнул, сказала, - Нажми её быстро, как получится.

Он нажал.

- Не бойся, что будет горячо. Не настолько, чтобы ты не смог держать.

Банка нагревалась, но Джейсон забыл об этом, глядя на кипящую жидкость, чудесный запах которой щекотал ноздри. Запах был похож на и мясной бульон, и на тушенку, и на гуляш, и невозможно было это не попробовать, к тому же Джейсон не помнил, когда в последний раз сносно ел.

- Что за черт? - спросил он, вдыхая запах.

- Это высокопротеинный суп из сои, особо обработанного мяса, жира и других веществ, - монотонно ответила Бруни. - Суточная норма минералов и витаминов для взрослого.

Она отхлебнула, Джейсон сделал то же. На вкус лучше, чем на запах, если это возможно.

Доев, он откинулся и слушал приятное урчание в желудке, благодарящем за еду. Затем он повернулся к Бруни и спросил, что не так.

- Если ты закончил, - она будто не слышала, - закрой крышку, вырой ямку, верни кнопку на место, кинь банку в ямку и закопай.

Джейсон последовал её примеру, вырыл яму, отжал кнопку, кинул и закопал.

- Банки растворятся до неузнаваемости, - объясняла она, и если кто-то на них наткнется, он не догадается, что здесь прошли люди.

В мозгу Джейсон возникло видение расплавленного лазера и свисающих носа и кожи, и он отогнал его, спросив:

- Суп - одна из идей Роузголда?

- Нет. Моя.

- Твоя?

Бруни кивнула и саркастически заметила:

- Да, моя. У меня степень по биохимии и агрокультуре, и хотя у меня женские мозги, я умудрилась кое-что изобрести.

Чтобы не спорить, Джейсон стал рассматривать во мраке остальных. Женщина свернулась подле мужчины, а тот раскинулся и вроде уже спал. Она свернулась калачиком у его бока, будто прячась от уродливого мира. Терлей, как видел Джейсон, позировал для обложки мужского журнала. Он стоял, положив руки на бедра, форма распахнута на волосатой груди, во рту сигара. Она не была зажжена, и Терлей яростно жевал её, подняв лазер и заявив:

- Я буду первым караульным. Через четыре часа меня кто-нибудь сменит.

Он пошел по тропе, и Джейсон рассмеялся над этим Рэмбо, который двигал плечами на каждом шаге, высоко держал голову и смотрел прямо вперед.

Бруни спросила, что смешного, и Джейсон объяснил, вызвав слабую улыбку. Потом она скривилась, выругалась и полезла в карман за пузырьком, вытряхнула маленькую белую пилюлю, проглотила и, откинувшись, закрыла глаза.

- Что тебя мучит? - спросил Джейсон, искренне обеспокоенный.

- Ничего. У меня дела, и все. Это штука, которую вы, мужики, не поймете.

Джейсон в самом деле не мог помочь. Он фыркнул. Так вот её проблема! Вот причина внезапной перемены: Бруни страдала от месячных.

- Что так дьявольски смешно? - оборвала она и села, облокотившись на локоть. Джейсон чувствовал её злость.

- Ты не поймешь, Бруни. Штука, о которой знаем только мы.

- Ты сукин сын! - огрызнулась она. - Глупый сукин сын!

Она кинулась на него с кулаками, изрыгая ругательства.

Джейсон без труда поймал её руки, и Бруни упала на него, вызвав слабое трепетание в раненом боку. Она продолжала поливать его бранью, но он не оскорбился. Усмехаясь, он завел руки ей за спину, сделав её совершенно беспомощной, и впился в неё губами. Борьба вскоре сменилась страстью, и когда Джейсон отпустил её, она обхватила его голову и ответила всем существом.

Они оторвались на мгновение, и даже в темноте Джейсон видел, что выражение лица Бруни было тем, к которому стремятся все художники в картинах и камне, но достигают - горстка великих. Сейчас Бруни была женщиной. Полной любви и желающей её выразить. Женщина. Только так можно было описать её. Просто женщина. Этого больше, чем достаточно.

Они снова целовались, но их соединила не только страсть. Не бешеный поцелуй. Нежное доверие друг к другу, и двое, всю жизнь отрицавших альтруизм, поняли, что он значит. Поняли, что жить для других, особенно для одного, нужно добровольно. Это должно быть основано на любви, а не на словах.

Они снова оторвались и долго молчали, наслаждаясь объятиями друг друга. Бруни рассеянно расчесывала курчавые волосы на его груди, поднимая их крошечными волнами и прижимая обратно, а он ласкал её груди, и тут она нарушила молчание, спросив:

- У тебя была последняя стадия рака?

Он промычал и спросил:

- А ты от чего умерла?

- Отказали почки, но это неважно. Рак желудка?

Снова мычание.

- Больно?

- Довольно.

- Роузголд говорил, что ты до самого конца боролся с болью волей. Он меня провел?

- Нет.

- Ты можешь победить волей любую боль?

- Да. Но почему?

- Потому, - она сбросила куртку и сорвала брюки, - что я хочу тебя, сейчас, немедленно.

Джейсон ничего не сказал и срывал одежду, а она продолжала:

- Если это вызовет боль, я хочу знать, справишься ли ты без наркотиков.

Больше она ничего не сказала. Словами. Губы обхватили его член, как в том сне. Он трепетал от нежданного удовольствия. Еще движение губ, и он тверд, как всегда. С большим опытом, чем во сне, Бруни ввела его в себя, вынув тампон, и втолкнула глубже.

Джейсон взял её за плечи и чуть потянул, её груди висели как раз над его ртом. Он слегка двинул бедрами, и Бруни изогнулась в экстазе, её соски коснулись его губ. Он поймал один и куснул, сильно, но не больно. Она застонала, отдавая ему грудь и душа своей теплой плотью.

Джейсон обнял её и аккуратно положил на спину. Когда он перемещался, желудок чуть скрутило, но боль потерялась в более сильных ощущениях. Забыв о роях жалящих насекомых, забыв, что на них могут смотреть, Джейсон двигался сильнее, чем в Нью-Йорке. Как с Марси, но Бруни не возражала. Она вздыхала и молила еще. И еще. И еще. Пока в них ничего не осталось, и они воспарили в оргазме. Над джунглями и над всем миром. И вернулись с теплым чувством, что любят и любимы. И оба согласились, что любовь лучше войны.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Следующим утром, когда первые лучи разогнали ночь, Терлей разбудил Джейсон ударом по подошвам. Пришлось ударить несколько раз, пока реальность воскресла в спящем мозгу Джейсона, ещё через несколько минут он сел, стряхивая сон и слушая Терлея:

- Нам нужно уходить - и быстро.

Джейсон плохо соображал со сна.

- Почему?

- Утром, в последнюю смену, я обнаружил огонь и услышал голоса в двух милях отсюда. Кто-то встал лагерем. Кто-то, кто может быть врагом.

- С чего ты взял, что они враги?

- Они говорят на диалекте.

- Большинство людей в Пунта де Флеча так говорят.

- Да, - усмехнулся Терлей. - Но не в армейской форме.

- Ты видел?

- Да. И я видел, что они вооружены. Это, должно быть, патруль.

- Ты говорил Бруни? - Джейсон огляделся, услышав "нет". Не было ни её, ни местной. Мужчина так же валялся на рюкзаке со шляпой на глазах.

- Ты говорил кому-нибудь? - Джейсон почувствовал тревогу, потому что Терлей так же жевал сигару и усмехался.

- Нет. Только тебе.

- Почему только мне?

- Ну, твоя девчонка соображает, но вообще... От местной нет толку и, Терлей огляделся, остановил взгляд на спящем повстанце, оперся на Джейсона и шепнул, - ты и я - единственные белые мужчины здесь, и я думаю, мы сами справимся.

Что-то Джейсону не нравилось в улыбке Терлея. Тот хмыкнул, передвинул сигару и, вновь словно позируя для журнала, отправился к рюкзаку, бросив через плечо:

- Собирайся. Ты должен доказать, что я хороший учитель.

Джейсон отошел в джунгли облегчиться и заторопился обратно, тревожно хмурясь от ощущения, что решение Роузголда насчет мозгов не работало. Терлей был не таким, каким был в Нью-Йорке. Тот Терлей не был таким деревенщиной. Не таким, какой помогал вчера сбежать. И он боялся, что и завтра Терлей будет другим. Бруни вышла из джунглей, встала рядом на колени и спросила, посмотрев ему в лицо:

- Боль?

Джейсон покачал головой и глазами указал на Терлея:

- Насколько Роузголд уверен в технологии?

Выражение лица Бруни подтвердили подозрения, и она сказала то, что он уже знал:

- Он не был стопроцентно уверен, что не возникнет осложнений. А что?

- Терлей сказал, что заметил угрозу на дороге, и я думаю, существует ли она в действительности. Кроме того, он говорит все более по-деревенски. Он не тот, кого я знал в Нью-Йорке.

Бруни разглядывала его, словно проникая в мозг.

- Что не так? - Джейсон прервал зондирование, но она только пожала плечиками.

- Ты пугаешь, Джейсон, - сказала она, когда они встали. Ты действительно колдун. Ты знал, что я вначале не хотела секса. Ты узнал Терлея в новом теле. А сейчас тебя беспокоит то, что упоминал Роузголд как признаки повреждения ума. Ты определенно колдун.

- Но приятный колдун, - заключила она, обвив его талию.

Бруни хорошо пахла. Как настоящая женщина без искусственных запахов. Ее природный мускус мог возбудить любого, и Джейсон хотел бы забыть о Терлее, о Пунта де Флеча, о мире и провести жизнь, слившись с ней дыханием. Но у них не было даже минуты, Терлей портил приятный момент нежелательным присутствием.

- Не хочу беспокоить вас, - проворчал он, - но думаю, нам лучше уйти, и побыстрее.

Терлей взглянул на Бруни особенно выразительно, чего Джейсон не понял и добавил к списку подозрений.

Бруни замяла неловкость и улыбнулась Терлею, сказав:

- Ладно, мы будем готовы через минуту. Кстати, как ты себя чувствуешь?

Терлей прищурился и огрызнулся:

- Эй, заботься о своем парне и оставь меня в покое. У него раны на брюхе. Не у меня. Я в полном порядке.

Терлей взялся за лазер, и мгновение Джейсон ожидал выстрела в Бруни. Но Терлей перекинул лазер через плечо и пошел к рюкзаку, бормоча что-то вроде:

- Проклятое женское сюсюканье.

Джейсон с Бруни переглянулись и начали собираться. Джейсон почти накинул рюкзак, но отставил, чтобы рассмотреть оружие. Точь-в-точь, как он потерял на пляже. Тот же дизайн. Вес. Цифирка "15" в окошечке. Единственное отличие - инициалы на стволе. Он вспомнил лазер с человеческой плотью и двух убитых солдат. Сможет ли он опять так машинально убить?

Когда Бруни отошла проинформировать местных, Терлей присоединился к Джейсону, лицо его было спокойно и без следа злости или страха, бывших пару секунд назад.

- Слушай, Джейсон, я извиняюсь, что сорвался на твою девчонку, но я не спал ночью. Я охранял наши задницы.

- Да, - сказал Джейсон, - а почему меня никто не разбудил на мою смену?

- Девчонка не позволила. Она сказала, что заменит тебя, а я этого не терплю и отстоял две смены. Я в порядке, а тебе нужен отдых.

Терлей отвел Джейсона подальше и прошептал, оглядевшись:

- Я нашел параллельный с нашим путь. Он хорош только 200 ярдов, но по нему мы можем уйти от патруля.

- Звучит неплохо, - Джейсон думал, подыгрывать ли Терлею. Сделать вид, что уходят от патруля, если такой был, в чем он не был уверен.

- Хорошо, - Терлей пососал сигару и кивнул, сказав: - Я рад, что здесь есть ещё белый, чтобы помочь мне.

И они пошли сквозь листья. Подняв рюкзак, Джейсон последовал за ним, ведя Бруни. Местные не задавали вопросов и делали то же.

Новый путь был хуже, уже и более заросшим. Но стены растительности стали превосходным убежищем от солдат, если те здесь были.

На ходу Джейсон объяснял Бруни, почему он решил подыграть Терлею и что они оба должны за тем наблюдать, как вдруг его желудок резко и громко пожаловался на невнимание. Хихикая, Бруни протянула Джейсону пакет, и снова рассмеялась громкому голосу внутренностей. Пакет был белым кирпичом в прозрачном пластике, и Джейсон собирался его открыть, когда Бруни сказала:

- Я вынула это, пока ты совещался. Это безвкусное питательное вещество, ешь все. Содержимое так же хорошо, как обертка, - она прервала инструкцию, откусив от своего.

Разнесся аромат печеных яблок с корицей, и голодный Джейсон поглотил завтрак, мечтая только о чашке кофе. Закончив, он молча смаковал оставшийся во рту вкус и мучился от нерешенных вопросов.

- Ладно, - сказал он с некоторым раздражением, - у меня пара вопросов.

- Например?

- Например, почему Институт рискнул и послал экспериментального Терлея, когда кто-нибудь другой мог разрушить вышки и вытащить меня от О'Брайена?

Бруни ещё не ответила, а Джейсон продолжал:

- Почему ты, высококлассный специалист, рискуешь головой, когда у Большого Джона есть масса людей, обученных вытаскивать своих?

И почему вы рискнули сначала вытащить меня, хотя умнее было бы уничтожить вышки, а потом выручить меня, тем более, что это далеко?

Почему теперь для вышек понадобились трое, хотя пару недель назад было достаточно одного?

И почему мы направляемся не к той части гор, что ты вбила мне в голову в Нью-Йорке?

- Ну, чтобы сразу ответить на большинство твоих вопросов, - начала Бруни, - уничтожение нефтяных вышек отменено. У нас новое задание, более важное, чем несколько вышек. А что до тебя, все были за то, чтобы завершить миссию, и потом вытащить тебя. Но мы с Роузголд подумали, что для успеха понадобится твоя голова. Предчувствия и воображение. С этого момента все планируется по ходу дела.

Он остановился и уставился на нее, моргая и гадая, что может быть так важно. Он не придумал ничего, кроме убийства самого диктатора. Но если это, почему планировал Роузголд? И Бруни? Она участвовала в операции по вышкам только потому, что знала местность, но для грязной работы можно было научить Терлея или кого-нибудь еще.

- Я объясню с самого начала, это около месяца назад, сказала Бруни. Разыграв героя на пляже, ты закрутил колеса, которые до сих пор не остановились. Для начала знай, что женщина не должна была тебя встречать, но она пришла, потому что знала информацию, сделавшую вышки второстепенными. Она решила, что ты по радио можешь вызвать подмогу.

Но когда ты опоздал и они наткнулись на патруль, она решила, что все пропало. Потом ты нашелся, а ей с братом удалось сбежать.

- Почему они меня бросили?

- Они думали, ты мертв. Ударивший тебя часовой кричал сержанту, что случайно убил тебя, и когда лазер слился с сержантом, а второй впал в шок, они просто сбежали. Они добрались до другого лагеря, где было радио, но из-за армейских патрулей смогли воспользоваться им только через две недели.

Потом они узнали, что ты жив и что О'Брайен тебя пытает, и передали новую информацию и то, что ты жив. Институт тоже решил, что ты погиб, потому что ты не явился на встречу, не было слышно о горящих вышках и о твоем плене. Теперь Большой Джон стал планировать задание, чтобы проверить информацию и освободить тебя.

К несчастью, необходимый для этого человек был в Новой Гвинее, и только через две недели его нашли и доставили в Штаты, - Бруни стиснула руку Джейсона, лицо её стало серьезным. - Поэтому мы опоздали. Через месяц мы были наполовину готовы, через неделю или около того высадились, установили лагерь и пришли в горы за тобой. Прости.

Джейсон пожал плечами, сумев спросить только:

- Ты сказала, другой спец?

- Угу. Без него бы операция провалилась. Он единственный действительно необходим в команде, и он ждет нас в лагере.

- Прекрасно. Но что за информация так переполошила Большого Джона?

- Этого я не знаю. Коллинз, наш эксперт, сейчас исследует и объяснит нам. Но я знаю, что недалеко от лагеря есть лаборатория, проводящая эксперименты на людях.

Она помолчала, потом сказала:

- Ты заметил, что глаза женщины постоянно горят ненавистью?

Борясь с искушением обернуться, Джейсон кивнул.

- Один из её детей, дочка, была подопытным кроликом. Это запутанная история, но она вызволила ребенка, увидела, что с ней сделали и известила Институт. Она думает, что Большой Джон - ЦРУ, как и большинство местных.

Бруни взглянула через плечо и мягко сказала:

- Знаешь, Джес, они с братом очень переживают, что бросили тебя на пляже. Техника О'Брайена хорошо здесь известна, и они очень жалеют, что ты прошел этот ад. Жалеют и чувствуют вину.

Джейсон посмотрел на повстанцев и спросил Бруни, не отводя глаз:

- Как их зовут?

- Анна и Луис.

Он отпустил руку, подошел к местным и, улыбнувшись, сказал по-испански:

- Грасиас, что вытащили меня. И это моя вина, что меня поймали. Не ваша.

Луис пожал ему руку, Анна улыбнулась, на мгновение ненависть в глазах сменилась благодарностью и лаской. Но тут же вернулась и ожесточила лицо. Ненависть. Похоже, она преобладала в Пунта де Флеча. Даже Джейсон научился ненавидеть. Снова улыбнувшись, он вернулся к Бруни и облегченно вздохнул. К счастью, в ней не было ненависти.

- Все же, - она снова взяла его руку, - наша задача - проникнуть в лабораторию и собрать информацию, чтобы Институт знал, как остановить эксперименты, если они начнутся где-либо еще.

- Так Терлей нужен для этого?

- Да. Он один из лучших разрушителей в мире. Он разработал много способов уничтожения зданий и вещей.

Разрушить. Это слово превосходно подходило к Терлею. В Нью-Йорке он казался не на своем месте. Но здесь, в джунглях, это было превосходное определение. Бруни прижалась к Джейсону и обняла его за талию. Он взглянул на неё и заметил слезы в глазах. Мысли о Терлее были вытеснены, и Джейсон почти спросил её, в чем дело, когда она прошептала:

- Мне так жаль, что мы так долго добирались.

Он остановился и смотрел на нее, чувствуя вину за то, что его пытали. Если бы О'Брайен не истязал его, она не была бы несчастна. Альтруизм любви вылился в абсурд.

- Роузголд говорил, что ты сможешь пережить все, но мысль, что этот маленький ублюдок...

Он подавил остальное губами, прижав её к себе. Бруни ответила, и где-то в реальном мире мужчина и женщина дружелюбно усмехнулись, проходя дальше и не оглядываясь. Джейсон и Бруни сбежали в свой личный мир, где были только они, и тут он был завоеван Терлеем.

- Не хочу нарушать такое великолепие, - проскрежетал он полушепотом, но мы не одни.

Отпрянув, Бруни и Джейсон навострили слух и сквозь дебри услышали голоса и шаги на другой тропе. Все-таки солдаты не были вымышленными. Сейчас они находились буквально в двух шагах, разделенные только стеной растительности. Джейсон не знал, радоваться или огорчаться, что они были.

Сорвав лазер с плеча, он присел рядом с Терлеем, наблюдая, как те топают по дороге с ружьями за плечами, не готовые к нападению.

Солдаты разговаривали, курили и получали удовольствие от марш-броска. Очевидно, они ничего не подозревали, и Джейсон посмотрел на командира, чтобы убедиться. Он разглядел толстого сержанта со счастливым лицом, затягивающегося сигарой и увлеченно спорящего с подчиненными, и чуть успокоился. Если их не заметят, солдаты скоро скроются. Если все будет нормально, они не узнают о Джейсоне и остальных.

Если все будет нормально.

Но нет.

Как только последний, двенадцатый в длинной колонне, прошел, Терлей издал какой-то клич и открыл огонь, наполняя джунгли кусками разрываемых тел. В последнего он выстрелил первым, и того отбросило с тлеющей дырой в спине. Следующему в строю оторвало правый бок. Остальные схватились за оружие и начали поливать пулями джунгли по сторонам, пытаясь вслепую убить кого-то, кого не видели, но знали, что он здесь. И снова Джейсон стал Исполнителем.

Оцепенение длилось только пару секунд, и Джейсон, Бруни и местные последовали примеру Терлея и открыли огонь, шестерых убив на месте. Тишина взорвалась. Солдаты кричали друг на друга, командир отдавал приказы, которые не слушали, Джейсон орал на Терлея, а Терлей вопил от удовольствия.

Джейсон проклинал его за перестрелку. За то, что он не убил командира первым - правило любой засады - и исправил ошибку сам. Круглолицый сержант больше не был счастливым крестьянином, лицо обуглилось, превратившись в шипящую черную дыру.

Одного убил Луис, автомат Анны разорвал другого пополам. Терлей пробрался сквозь заросли, бросил оружие и пустился за убегающим. Джейсон тоже вышел и увидел, что Терлей ещё и мастер единоборств, когда тот сбил солдата, схватил за волосы и впился в глотку приемом карате. Джейсон услышал задохнувшийся в раздавленной глотке визг.

Мимо уха просвистела пуля, и Джейсон обернулся, нажимая на курок. Выстрел прошел под кустами, и кто-то закричал от боли. Подбежав, Джейсон увидел, что сжег ступню совсем молодому солдату. Юноша сидел, уставившись на обуглившийся обрубок, и Джейсона замутило. Он отвернулся, борясь с тошнотой, и не увидел, как юноша потянулся за пистолетом.

Выстрел оторвал солдату половину лица, выведя Джейсона из шока, и он обернулся к Бруни, уставившейся на убитого ею человека. Бескровные губы потерялись на бледном лице. Джейсон хотел её поблагодарить, как вдруг заметил тень за ней. Он велел ей лечь и вскинул лазер, но солдата разорвал выстрел Луиса.

И все время Терлей стоял, широко расставив ноги, руки на бедрах, и пронзительно смеялся.

Надо бы убить Терлея, но Джейсон повернулся к Бруни:

- Сколько ты насчитала?

- Одиннадцать, думаю, - промямлила она таким же бесцветным, как и лицо, голосом.

Одиннадцать. Значит, один где-то прячется. Было двенадцать, а они убили одиннадцать. Где-то в кустах скрывался солдат, который сейчас мог целиться в Джейсона или Бруни.

Джейсон мысленно прокрутил пленку назад и, прищурившись, пополз по тропе. Куча листьев чуть затрепетала, и он заскользил тихо, как мог, нацелив лазер на кусты.

Но тот не понадобился.

Двенадцатый был мальчишкой не старше пятнадцати, и не собирался убивать. Слезы текли из широко открытых от шока глаз по шоколадным щекам, и он весь трепетал от ужаса. Вероятно, это была его первая операция, а полное уничтожение испугает любого, тем более неоперившегося юнца.

Наведя лазер, Джейсон приказал:

- Встать, руки за голову.

Мальчишка не слышал. Его поглощало несмолкающее эхо криков умирающих друзей, и Джейсону пришлось пару раз его ткнуть. Не сильно, но чувствительно. Подросток вернулся в реальность, давясь рыданиями, и застыл, увидев лазер. Джейсон повторил приказ, мальчик вытер нос тыльной стороной грязной руки и повиновался.

И умер.

Лицо исчезло, завоняло паленым, и он упал в зелень со сцепленными за головой руками, лицо стало кровавой массой съежившейся кожи.

Джейсону не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что убил Терлей.

- Почему? - закричал он, все-таки повернувшись к стоящему в двух шагах за ним Терлею, который держал лазер, как новорожденного. - Почему ты убил его?

Терлей не ответил, только усмехнулся и подмигнул.

- Почему ты убил его? - не отставал Джейсон, не надеясь на ответ.

- Почему тебя это так волнует? - отрезал Терлей. - Он только тупой негр. Не стоящий ломаного гроша.

- Но он сдался.

- Конечно, - Терлей передвинул окурок из угла в угол, так же двинув глазами.

- И он был просто ребенком.

- Не больше, чем не был им.

Джейсон не знал, что ещё сказать. Терлей не поймет. Терлеи никогда не понимали. Они не чувствуют. Только убивают.

- Сначала ты делала все правильно, - сказал Терлей. - Неплохо, хоть ты и застыл. Но думаю, у человека есть право однажды подавиться. Но не делай так снова. В другой раз твоей девчонки может не оказаться рядом, чтобы спасти твою задницу.

Он вскинул лазер на плечо и потопал к дороге, крича:

- Ладно, собирайтесь и пошли.

- А похоронить тела? - вскричал Джейсон. - Это меньшее, что...

- Сеньор, ла формигас, - мягко сказал Луис.

- Оставь тела, Джейсон, - согласилась по-английски Бруни. - Луис прав, муравьи и другие насекомые растащат их за день или два. Позволь природе подобрать трофеи.

Ее слова ударили Джейсона и, всматриваясь в её лицо, он увидел сожаление, отвращение и ненависть к тому, к чему её принудили. Глаза её были полны слез, когда она развернулась и пошла за Терлеем и местными.

Но Джейсон не двигался. Слез недостаточно. Не сейчас. Всегда найдется Терлей, который заставит убить против воли. Всегда. Джейсона тошнило от Терлея и от чувства вины, хотя у него и не было выбора. Конечно, выбор был. Остаться безучастным и быть убитым. Он мог смотреть, как Анну и Луиса убивали на пляже, мог сидеть и смотреть, как уничтожают патруль, потому что так хотел Терлей. Но он реагировал и проклинал неспособность изменить себя. Он обвинял мозг и тело за убийство без раздумий, как рефлексы. Исполнитель - автомат.

От такой глупости звенело в ушах, крутило в желудке, и Джейсон хотел бы вовсе не приходить в Институт. Несколько мгновений он жаждал шанса сказать "нет", даже если он умрет на улице и бездушный незнакомец услышит последний вздох, но он умрет Алексом Джейсоном, а не будет жить тупым Исполнителем. Алекс Джейсон встретит только свою смерть. Исполнитель в джунглях Пунта де Флеча увидит, как Смерть вносит чужие имена в свой список.

Бруни вернулась и толкнула Джейсона. Один взгляд на нее, на боль и вину на её лице, и Джейсон отказался от желания вернуться и все изменить. Она стоила всего, и когда он увидел боль из-за случившегося, понял, что в эту секунду любит её больше, чем когда либо. Жаль, что он никогда снова не будет её так любить.

- Почему мы всегда оправдываем войну, говоря, что не было выбора? - Он спросил Бруни, но на самом деле - себя. - Почему мы никогда ничего не делаем, если есть возможность?

Ни она, ни окружающие джунгли не ответили, и Джейсон обнял её и пошел к Терлею, решив сделать что-нибудь в следующий раз. Остановить Терлея, прежде чем он убьет без нужды. Единственная проблема - для этого надо убить его, а если приходится убивать, то какая между ними разница?

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Убийство ошеломило всех, и, кроме Терлея, никто не хотел отдыхать. Они ели и даже дремали на ходу, идя день и ночь, пока не добрались до секретного лагеря рано утром третьего дня.

Тот располагался в густых джунглях Верд Лимбо, на самом высоком горном пике, примерно там же, где несколькими годами раньше другой революционер, Иисус де Гомерез, поднял восстание. Сейчас в этой же земле зарождалась новая революция, и мельком оглядев просвет в густой листве, Джейсон понял, что для Верд Лимбо неважен характер восстания. Сама земля казалась предназначенной для зарождения протеста, каким бы он ни был или будет. Будто какой-то бог войны указал на джунгли и провозгласил, что отныне земля будет пупом революций. Густые джунгли заслоняли лагерь от тропы, расчищенный участок прятался от незванного гостя, пока тот не очутится в самом центре. Жесткие эластичные листья предупреждали о вторжении, как стража, и смыкались, как только сквозь них проходили. Джейсону казалось, он пришел к рождению неистовства войны, чтобы, как повитуха, помочь матери.

Но для Джейсона лагерь не был сюрпризом. Он знал о нем последние три мили. Как только они сошли с тропы и стали продираться сквозь джунгли, он понял, что они приближаются к штабу. Он понял, когда почувствовал две пары глаз, и хотя он не заметил ни треска веточки, ни дрожания листвы, он знал, что за группой постоянно следят. Но им не досаждали, только наблюдали, и он решил, что это друзья.

Листва неожиданно расступилась, и они очутились на краю лагеря, если его можно так назвать. Единственными сооружениями были палатки, но при внимательном осмотре он заметил что-то почти невидимое на фоне растительности. Группу приветствовали четверо мужчин, все в армейской форме, да плюс Анна и Луис, плюс два наблюдателя - всего восемь местных, два иностранца и Бруни. Джейсон внес поправки, когда из палатки вышел высокий молодой блондин и помахал им. Восемь местных и четыре пришельца. Не слишком мощно, чтобы взять лабораторию, вероятно, охраняемую дюжиной натренированных для отражения атак бойцов.

Из зеленой тени выступили две фигуры, справа и слева, и через плечо Джейсон увидел улыбающихся мальчика и девочку. Дети. Которые случайно держали оружие и носили форму. Дети, которые случайно будут биться и извиваться на земле, когда жизнь будет уходить через раны. Дети. Почему все солдаты оказывались детьми? Воевать должны только старшие. Которые попробовали жизнь и слишком её уважают, чтобы отнять. Или отдать.

Луис с Анной молча приветствовали соотечественников исступленным объятием, и Джейсон понял, что их революция не удается, но с момента убийства на тропе он не был уверен, хочет ли он им помочь. Оправданием была только необходимость перемен. Если он поможет убивать, может, эти подростки проживут достаточно, чтобы вырастить своих детей. Может, смогут уберечь детей от обещаний будущих хозяев силы. Мечта, которая никогда не сбывалась: поколение без войн. Может, когда-нибудь. Может, никогда.

Философствование было прервано высоким блондином, подошедшим широкими шагами и с широкой, кривой улыбкой. Джейсон определил его как Коллинза, какого-то эксперта, и надеялся, что у него найдутся ответы.

Бруни всех представила, все обменялись рукопожатиями, и Коллинз отвел их в палатку. Внутри Джейсон почуял запах кофе, мечта стала реальностью. Слюнки потекли, и он попросил:

- Я не пил кофе с прежней жизни.

Коллинз усмехнулся и налил всем кофе; Джейсон, Бруни и Коллинз расселись на маленьких стульчиках вокруг столика. Терлей передвинул свой к стене и откинулся вместе со стулом, похлебывая кофе и посасывая сигару.

- Нормально добрались? - нарушил молчание Коллинз, будто это его в самом деле интересовало.

- Да, - вмешался Терлей. Визгливые тона его голоса смягчал мокрый табак. - Без проблем.

Коллинз взглянул на Бруни, у него едва не сорвался вопрос, но она остановила его, слегка покачав головой и прикрыв веки. И переменила тему:

- Как успехи?

- Достаточно, чтобы рвать и метать, - вздохнул Коллинз, становясь серьезным, предложил сигареты всем, кроме Терлея, сидевшего в стороне со шляпой на глазах и лазером на коленях. - И достаточно, чтобы знать, что атаковать придется скоро, очень скоро.

Коллинз подождал, пока все прикурили, достал из-под стола нечто вроде мощного фонаря - шестидюймовый отражатель, вкрученный в гнездо в квадратном пластиковом корпусе. Он положил это перед собой и сказал:

- Для начала, я узнал, что лаборатория действует по меньшей мере шесть месяцев. Тогда они получили первую партию подопытных кроликов.

Он пошарил под столом и вытащил пластиковую папку, расстегнул и положил рядом с фонарем.

- И я думаю, они закончили эксперименты. По крайней мере, здесь.

Коллинз порылся в папке и вытащил что-то вроде микроскопического слайда. Он вставил его в прорезь на корпусе фонаря, повернул рефлектор и включил. Голограмму трех зданий, высокого сплошного забора и пятен гористых джунглей разрезала мерцающая на голом столе дорога.

- Я сделал эту первой, - сказал Коллинз, указывая на трехмерное изображение. - Последние десять лет тут был только бетонный бункер для небольшого подразделения, патрулирующего тропы в джунглях и разбросанные в горах деревушки. Но около года назад была построена эта дорога от шоссе из Ла Джойи через побережье, и началась реконструкция.

Когда это впервые заметили повстанцы, они решили, что будут строить ещё бараки для войск - Верб Лимбо становилась колыбелью революций. Но когда бункер разрушили и заложили глубокий фундамент, повстанцы решили, что здесь будет ракетная база или что-то похожее, и не спускали глаз.

Бетонное здание в центре было закончено первым, и туда потекло всевозможное странное оборудование. Генераторы, электрические провода, химические приборы и другие экзотические принадлежности. Затем были пристроены будки поменьше, их разделил забор. 12 солдат поселились во внутренней будке, а шестеро гражданских - в главном здании. Отряд из большого гарнизона возле пляжа, где мы высаживались, занял внешнюю.

Коллинз смял сигарету и, прежде чем продолжить, какое-то время изучал их лица.

- Отряд снаружи никогда не заходит внутрь, а внутренний и гражданские никогда не выходят наружу. Если бы не круглосуточно дежурящий патруль, не скажешь, что там есть жизнь. Людей из здания видно редко.

Он вдохнул и без нужды покрутил настройку, продолжая объяснение:

- Итак, стройка завершилась, персонал прибыл, и внешний отряд арестовал шестерых подозреваемых революционеров из ближней деревни. Их подвели к воротам, передали внутренним, и они исчезли в здании. Их больше не видели.

То же произошло через две недели. Шестерых поймали и доставили в здание. Процедура повторялась около пяти месяцев, когда поймали шестерых детей под предлогом отправки в госшколу.

Тогда все раскрылось.

Джейсон перевел взгляд с изображения на Терлея, подвинувшегося ближе. Хоть что-то интересовало его больше, чем разыгрывание героя из дешевого боевика. Он прикурил от окурка, ожидая продолжения.

- Детей забрали, и они тоже исчезли. Но дочке Анны как-то удалось сбежать и добраться до деревни. Тогда девочка была нормальной и рассказала, что с ней случилось. Анна, опасаясь, что армия придет за дочкой, забрала ребенка в горы и несколько недель скрывалась от погони.

Армия сделала все, чтобы поймать её. Двенадцать стражников снаружи, кроме этого для поисков были вызваны отряды из Ла Джойи. Довольно глупо сотня людей швыряла по джунглям в поисках беглянки.

Но что хуже - девочка стала меняться. И физически, и психически.

Это произошло, когда Анна привела её сюда, и услышав, что собираются встречать агента ЦРУ - вас, Джейсон, - она увязалась с ними, чтобы рассказать о случившемся, в надежде, что вы вызовете подмогу, и лабораторию разрушат.

Каждый посмотрел на другого, снова на голограмму, и никто не хотел задавать волнующий вопрос. Наконец, Джейсон высказал его:

- Что стало с ребенком?

- Подождите. Я покажу.

Коллинз встал и вышел. Он вернулся через две минуты, ведя голую, очень худую, но все же очаровательную малышку лет девяти.

- Это Люсия, - сказал он. Джейсон и Бруни улыбнулись и сказали "привет". Она не прореагировала и уставилась вперед, мимо Джейсона, на тент за ним.

- Так, Люсия, встань здесь, - приказал Коллинз, ставя девочку перед собой и садясь.

Девочка послушалась, но стояла она не как нормальный ребенок. Она не ерзала. Не кривлялась, не переминалась с ноги на ногу, даже не оглядывалась с обыкновенным любопытством девятилетних. Нет, она стояла, руки по швам, уставившись на тент самыми странными зелеными глазами, какие Джейсон когда-либо видел.

Не обычные зеленые глаза. Без вкраплений карего, голубого и серого. Чисто-ярко-зеленые глаза почти светились. К тому же Джейсон заметил зеленоватый оттенок по всему телу.

- Покажи им ногти, Люсия, - скомандовал Коллинз, и девочка вытянула руки с ярко-зелеными ногтями, все так же глядя в стену.

- Посмотрите получше на её волосы, - предложил Коллинз.

И они увидели странный зеленый отлив на черных волосах.

- Когда Анна увидела дочку сразу после побега, она была как все пухлые здоровые дети, - медленно начал Коллинз, игнорируя девочку. - Люсия сказала, ей что-то вкололи и заперли в комнату, набитую людьми, больными и малоподвижными. Через несколько дней её заставили вдохнуть что-то из резиновой маски, от чего у неё закружилась голова.

Той ночью ей удалось спрятаться за оборудованием и, когда никто не видел, выскользнуть из лаборатории, пролезть в щелку в воротах и ускользнуть в джунгли и домой.

Но через пару недель она стала меняться. Она беспрекословно делает все, что ей говорят, и, не считая отказа от одежды, она самый послушный в мире ребенок. Она не причиняет хлопот. Она просто сидит на солнце и никого не беспокоит. Она даже не ест. Кроме.., - Коллинз взглянул на девочку и добавил, - валяй, Люсия, ешь.

Одно слово, и девочка медленно прошла мимо к зачаровывающей её стене. Никто этого до сих пор не заметил, но к холсту прицепилась саранча, Люсия схватила её и засунула в рот.

- Нет, - Бруни хотела остановить, но Коллинз удержал её и приказал девочке снова встать у стола.

Люсия заняла прежнее положение, уставившись на другую стену и жуя саранчу. Бруни со стоном отвернулась, Джейсона замутило от вида торчащих изо рта девочки лапок, дергающихся при каждом движении челюстей. И лапки, и все насекомое исчезло, и Люсия оглядывала стены в поисках ещё одного. Взгляд остановился над головами, они взглянули и увидели таракана, медленно ползущего по потолку.

- Пошли, малышка, я отведу тебя обратно.

Коллинз увел девочку, и, хоть она не сопротивлялась, глаза не отрывались от таракана. Голодные глаза.

Анна забрала Люсию, села вместе с ней на солнце перед своей палаткой, воркуя, обнимая и пытаясь растормошить ребенка.

Когда Коллинз вернулся, они молчали, и Бруни содрогнулась от ужаса, когда Джейсон подумал вслух:

- Росянка - ловушка насекомых.

- Что? - Бруни выглядела смущенной.

- Девочка напоминает мне растение, которое ловит насекомых и перерабатывает их в пищу.

Коллинз удивленно сказал:

- Да будь я проклят, довольно точно.

- Насколько точно?

- Почти в точку, разве что тело девочки использует не только протоплазму насекомых. Ей нужны и другие соединения. Пока я здесь, я проверил своим скромным оборудованием, и все показывает одно: девочка частично стала растением.

Бруни судорожно вдохнула, Джейсон только поморщился.

- Неделю назад она была на 60% животным и на 40% - растением. Пару дней назад показатели изменились на 50-50 и сегодня были теми же. Сейчас в ней половина протоплазмы, половина хлоропласта. Я думаю, это не изменится.

Но это не все. Иммунореакция каким-то образом остановилась. Тело должно отвергать чужеродный хлоропласт. Но нет. Оба типа клеток живут в абсолютной гармонии. В крови почти нет белых телец, минимум красных. Я не знаю, как она ещё не заражена, но уверен, что если она не умрет от голода, то подхватит инфекцию. Тело - не думаю, что оно станет полностью растением - не получает достаточно питания от насекомых и солнца.

- И она умрет? - Джейсон спросил, уже зная ответ.

- Да. Вопрос только времени, чтобы она порезалась и получила заражение. Если ей повезет, она умрет от голода. Вы видели, как она выглядит. Сейчас у неё первая степень истощения. Половины её нет.

Бруни опустила голову и молча плакала. Джейсон обнял её за плечи, чуть унимая дрожь. Он был беспомощен.

- Анна знает? - спросил он Коллинза, который кивнул и снова взялся за настройку.

Наступило долгое молчание, нарушенное Терлеем, которого, казалось, не тронула девочка:

- Что вызвало изменение клеточной структуры? - акцент впервые исчез.

- Я не знаю, - пожал плечами Коллинз. - Может, вирус, бактерии и даже химия. Я смог установить, что в клетках нет аномалий, кроме, конечно, содержания хлоропласта. Вирус - не форма жизни, для размножения ему нужны вещества живой клетки. Эти ученые могли найти вирус, который привел к изменению химического состава, изменяя протоплазму в хлоропласт. Бактерии могли сделать то же своими токсинами, как ботулизм, токсин бактерии Clostridium botulinum, убивающий нервные клетки. Это могла быть вызванная какими-то катализаторами реакция. Мое чутье указывает на вирус.

- Переносимый воздухом? - спросил Джейсон.

Коллинз опять только кивнул, все уставились на изображение, а в голове стучали вопросы. Вопросы, ответы на которые были в маленьком бетонном здании.

- Итак, мы должны забраться в лабораторию и изучить записи, заметки, файлы и другие образцы, чтобы ты был уверен, с чем мы имеем дело - так? Джейсон выразил то, что думали все, включая и Коллинза.

- Да, - вздохнул он. - Но это не просто.

- Почему бы не открыть огонь с холма, - предложил Терлей, опять на деревенском диалекте. - У нас три лазера, мы сможем перебить охрану и прожечь дыру в бункере.

- Нет, - возразил Коллинз. - В нем могут быть встроенные механизмы самоуничтожения, и любое воздействие может запустить их и уничтожить все записи и образцы.

- Может, - настаивал Терлей, - но если все будет разрушено, продолжения не последует. У тебя есть девчонка, которая может дать ключ, если её доставить Большому Джону.

- Правильно, - кивнул Коллинз. - Если они не выносили информацию, а мы не можем быть уверены в этом, пока не проникнем внутрь. Видишь ли, каждую неделю, к воротам подгоняли фургон и выгружали снабжение для людей из лаборатории. Мы не можем быть уверены, что обратно не забирали отчеты, образцы или что там. Сомневаюсь, чтобы такой материал отправили без охраны, но нельзя упускать и эту возможность.

Единственный путь - проникнуть внутрь, изучить, что сможем, и разрушить все. Тогда, если существуют другие записи и эксперименты начнутся вновь, у нас будет что-то, чтобы создать противоядие.

- Кроме того, - поддержал Джейсон, - они могли посылать материал по радио или по компьютерным сетям.

- Верно, - согласился Коллинз. - Не думаю, что они делали это по радио, когда каждый может настроиться и перехватить послание, но сети вполне возможно, но мы не узнаем наверняка, пока я не взгляну на их оборудование.

Опять воцарилось молчание, они смотрели на маленькое, с виду такое уязвимое, здание. Коллинз ткнул во что-то на заднем плане, когда Терлей сказал:

- И все же оно не так прочно.

- Посмотри на ярко-зеленое здесь и здесь, - он указал на голограмму. Более зеленые, чем остальная растительность, участки, - то, что осталось от 12 мужчин, пытавшихся атаковать. Они дошли до ближайшего зеленого участка, около двух сотен ярдов, прежде чем их расстреляли из автоматов из хижины и здания. Один умудрился добраться обратно, и перед смертью сказал, что их ждали. Часовые узнали, что они были рядом в джунглях. Но он не знал, как.

- Датчики массы, - сказал Терлей.

- Что за дьявол - датчик массы? - все спросили одновременно.

- Маленькие устройства, зарытые в различных местах. Датчик поднимает тревогу при различном весе, обычно большем сотни фунтов, и когда что-то тяжелое двигается над ним или рядом, оно задевает механизм и посылается радиосигнал. Если приемник соединен с сигнализацией, можно установить, какой датчик задет, и шквалом огня уничтожить все в той точке, даже не видя его.

Терлей присмотрелся к голограмме и добавил:

- Возможно, все джунгли вокруг начинены ими.

- Так вот как девочке удалось сбежать, - одновременно сказали Коллинз и Джейсон. Коллинз больше не сказал ничего, а Джейсон добавил:

- Значит, нам нужно идти по дороге.

- Нас изрешетят уже на полпути, - фыркнула Бруни.

- Не обязательно, - возразил Джейсон, в чьей голове уже вырисовывался план. - Нам нужно опасаться двух дюжин часовых, так? - уточнил он у Коллинза.

- Нет, только двенадцати.

- Мне казалось, ты говорил, их 12 внутри и 12 снаружи.

- Было, но внешний отряд ушел пару дней назад. Еще одна причина, почему у нас мало времени. Их обязанностью было доставлять подопытных кроликов, а за последнюю неделю никого не привели. Значит, исследователи нашли ответ и сворачиваются.

- Так внешнее подразделение ушло, гм? - пробормотал Джейсон, подергивая бороду.

- Да. По правде говоря, они шли одной с вами дорогой, и мы тут волновались, что вы на них наткнетесь.

- Так и было, - усмехнулся Терлей. - Мы наткнулись - и пошли дальше.

Коллинз нахмурился, и Джейсон вкратце рассказал ему о случившемся. Коллинз хмурился все больше, все больше мрачнел, и сказал:

- Значит, мы должны напасть в течение двух часов.

Бруни хотела спросить, почему, её остановило саркастическое фыркание Терлея. Но Коллинз ответил.

- До лагеря от пляжа, где гарнизон, - два или три дня. В зависимости от скорости, пусть будет два с половиной. Плюс полдня от лаборатории до лагеря - три дня. Когда патруль не придет однажды ночью, возникнет вопрос, могут выйти на связь в лабораторией и узнать, ушли ли они. Узнав, что да, но задерживаются, пошлют поисковый отряд. Лабораторию известят, они будут настороже, намного затрудняя нападение и проникновение.

Бруни бросила взгляд на Терлея, который только заржал:

- Не смотри так, проклятая баба. Лаборатория могла быть встревожена уже тогда, когда дошла молва о спасении твоего дружка.

- Может, нет, - Терлей утомил Джейсона. - Функции лаборатории не многим известны. Отряд снаружи точно не знал, иначе бы их не отпустили. Даже те, кто внутри, возможно, не очень знают, что происходит. Так почему лабораторию известят о действиях партизан за много миль отсюда? Нет причин.

Терлей передвинул сигару и уставился на Джейсона. Не сумев смутить его, он усмехнулся и сказал:

- Все же это не решает проблему, как попасть внутрь, не сжигая все к черту.

Джейсон тоже усмехнулся, уже чуть менее раздраженный:

- Никаких проблем.

Повернувшись к Коллинзу, он уточнил еще:

- Когда разыскивали Люсию, за забор кого-нибудь пускали?

- Я об этом не знаю. Они получали указания от сержанта у ворот.

- Ладно, её все ещё ищут?

- Нет, поиск прекратился около недели до того, как мы сюда прибыли.

- Может, ты кого-нибудь знаешь из работающих в лаборатории? Особенно из руководителей?

Коллинз, к всеобщему удивлению, кивнул и вытащил из пластиковой папки обыкновенное фото. Подтолкнув его Джейсону, он объяснил:

- Это снял один из повстанцев, когда гражданские только заступали. К сожалению, фото снято обычной камерой, качество неважное - пришлось снимать с расстояния.

Джейсон пристально разглядывал фото; семеро мужчин направляются к зданию, и он был уверен, что знает первого, точно так же, как и второго.

- Человек впереди, - начал объяснять Коллинз, - доктор ...

- Миллард Сент Джон, - прервал Джейсон, вспомнив, где видел его. Как-то он брал интервью у Сент Джона, когда писал книгу об иммунологии.

Коллинз и Бруни растерялись, Джейсон расхохотался:

- Нет, это не экстрасенсорика. Как-то я писал о том, как тело борется с болезнями, и расспрашивал Сент Джона о вирусах. Мы очень долго дискутировали по разным вопросам.

Повернувшись к Коллинзу, Джейсон добавил:

- Так что твое чутье, что мы имеем дело с вирусом, в точку. Потому что ублюдок Сент Джон - один из ведущих специалистов по вирусам, и один из самых уважаемых и известных в этой области.

Коллинз усмехнулся и пожал плечами, как батрак. Бруни и Джейсон дружно рассмеялись. Только Терлей остался угрюмым и молчаливым.

Наконец, Джейсон спросил:

- Ты знаешь второго?

И Коллинз, и Бруни покачали головами, но Терлей хмыкнул:

- Он - мафия.

Удивленно усмехнувшись, Джейсон поправил:

- Ну, не мафия, а рэкетир со Среднего Запада. Его зовут Альфред Лохнер, и его имя пару раз всплывало в материалах о коррупции в крупных городах, которые я делал. Репутация у него довольно крутая.

Потом Джейсон спросил Коллинза:

- Он ещё здесь?

Тот покачал головой:

- Нет, только остальные шесть. Лохнер уехал на следующий день.

- Хорошо, - Джейсон вздохнул, откинулся и нащупал сигарету, - по крайней мере хоть в чем-то Большой Джон прав. Синдикат хочет и здесь приложить руку.

- Но почему такой человек, как Сент Джон, пошел на это? спросила Бруни.

- Может, деньги? Может, возможность экспериментов на людях? Чего он не мог сделать в Штатах, особенно в таких масштабах. Кто знает? Но что очевидно - Сент Джон - наш ключ в лабораторию.

Терлей фыркнул:

- Ты строишь умника, "великого взломщика", но не думаю, что туда есть дорога.

Он передвинул сигару и добавил:

- Кроме как убить сначала несколько придурков.

Джейсон возразил:

- Нет. Наконец что-то идет по-нашему. На нас свалилась удача, и мы не только без проблем попадем в лабораторию, но Сент Джон будет счастлив все показать, все рассказать и безумно захочет сопровождать нас в Институт.

- Ага, - хмыкнул Терлей, - и как мы это сделаем?

- Просто пойдем по дороге, постучим в ворота и спросим Сент Джона. Совсем просто.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Джейсон был прав; попасть в лабораторию было просто, даже то, что он считал сложным - убедить Анну разрешить использовать дочку как приманку, получилось так же просто.

Он думал, Анна воспротивится участию Люсии, которое могло обернуться смертью девочки. Но Анна выслушала аргументы, изредка посматривая на Люсию, сидящую на солнце и смотрящую в никуда зелеными глазами, и кивая. Она согласилась с обрисованным планом. Но с условием.

- Я пойду тоже.

Голос и взгляд требовали, и бесповоротно. Джейсон не спорил.

Нет, почти все было легко. Единственная действительно сложная часть плана - найти паука.

Они ушли в полдень и прибирались сквозь цепкую листву до тропы, с которой свернули накануне. Анна, Луис, Бруни, Терлей и Джейсон шли без сна, они проглотили по энергетической пилюле и стали вдвое более внимательны, чем остальные. Они слышали каждый звук, видели подрагивание растительности, казалось, даже читали чужие мысли.

Выйдя на дорогу, они пошли группками на вершину Верд Лимбо. Они разбились по плану: двое повстанцев - направляющие, затем Коллинз и Терлей, за ними - Анна и Луис, держащие Люсию за руки, Джейсон и Бруни и ещё двое местных - замыкающие. Не было только подростков, Джейсон настоял, чтобы те охраняли лагерь. Те протестовали, но повиновались, и по крайней мере они не будут у него на совести в случае неудачи.

Все были одеты в форму армии Пунта де Флеча, у Джейсона были регалии сержанта, и даже женщины выглядели круто. Только Коллинз выделялся светлыми волосами и кожей, но Джейсон посчитал, что его не заметят до тех пор, пока они не будут внутри. А тогда - неважно.

Они только тронулись, когда Бруни сжала руку Джейсона и спросила:

- Зачем, Джес? Зачем это сделали с ребенком?

Она указывала на голый зад Люсии, прыгающий вверх-вниз. Внутри все сжалось. Он понимал, что её худые ягодицы никогда не будут нормальными, старик не захочет ущипнуть их, юноша не позарится на них. Ярость на такою несправедливость вскипела внутри, но он не пытался её унять.

- Зачем? - вновь спросила Бруни, её глаза были влажными от сострадания, печали и отказа отвечать на собственный вопрос.

- Один ответ - вымогательство, - наконец ответил Джейсон. - Бизнес тот же. Синдикат только улучшил действия с выбивания из местных торговцев пары долларов в неделю до террора целых стран. Но цель одна - власть. Какая нация не заплатит, чтобы избежать того, что случилось с Люсией? Какая страна не подчинится планам синдиката, чтобы не быть зараженной?

Кроме того, очевиден ещё резон. Ты видела, как действует Люсия - как робот. Она делает, что ей говорят, без шума и жалоб. Она - превосходный работник. Одноразовое существо, которое выполнит любое задание даже не спрашивая зачем, что и отличает человека от животных. Люсия - раб, но в прошлом они требовали крова, пищи, одежды и медикаментов, Люсии не нужно ничего, кроме солнца, воды и изредка - насекомых. Она стопроцентно подходит. Она ничего не стоит и дает все. Она - персонификация альтруизма. Существо без эгоистических мыслей. Существо без мыслей вообще.

Он яростно пнул корень и добавил:

- Умножь её на миллион - получишь чудовищную рабочую силу. Чудовищную военную силу. Армию, которую не надо кормить, одевать и снабжать медикаментами. Дай ей оружие, прикажи прицелиться и выстрелить. Люсии атакуют любого без вопросов, несмотря не косящий огонь. Поставь Люсий на поле сражения - они завоюют любую позицию.

Опять повисло унылое молчание. Джейсон уже не сожалел о бессмысленном убийстве. В каком-то смысле убитые были ответственны за Люсию. Не так, как те, кто финансировал и создавал изменившее её средство, но часть ответственности была и на них. Хоть они и не знали, что происходит, они должны были осознать что-то странное, когда арестованные, исчезнувшие в здании, никогда не возвращались. А когда они поймали детей, у них должны были появиться сомнения, но опять никто не сказал "нет", они способствовали преступлению. Цепи власти похожи на цепи питания, где один потребляет другого, значит, зависит от его существования; Джейсон надеялся нарушить баланс этой особенной цепи и вывести её из строя. Как человек умрет от голода, если водоросли исчезнут из морей, так и люди наверху, надеялся он, задохнутся, если он вырвет середину.

- О чем ты думаешь? - подтолкнула его локтем Бруни.

- О, я размышлял о жизни и смерти, - сказал Джейсон и стал думать о другом, чтобы с ясной головой выйти на дорогу. Он переключил внимание на Терлея, который старался имитировать походку Рэмбо, и хихикнул, когда тот развернулся налево, подтянулся и снова развернулся, упорно пытаясь двигать плечами как киногерой, - очень неестественная для Терлея походка. Он указал на это Бруни, и та тоже сдавленно засмеялась. Потом они дошли до дороги, и веселье сменилось глубоким вниманием.

Все ещё скрываясь в джунглях, группа остановилась для последнего инструктажа. Джейсон проверил время по часам Бруни. Скоро стемнеет. Через пару часов гарнизон на пляже известит о пропавшем патруле; у них мало времени. Нужно попасть в лабораторию и выйти оттуда за пару часов. Каждому ещё раз объяснили его обязанности, и они стали выстраиваться, когда Терлей прервал инструктаж.

Протягивая Бруни металлическую коробочку, он сказал:

- Смотри, в случае, если никто не сможет выйти из лаборатории, или что-нибудь пойдет не так, я просигналю тебе по наручной рации. Ты повернешь крышку цилиндра вправо до упора, и уноси ноги. У тебя пять минут до взрыва, а он достаточно мощный, радиусом в полмили. Он разрушит бараки и, может быть, запустит механизм самоуничтожения здания. Но в обоих случаях, для тех, кто внутри, это все равно. Но не отворачивай крышку, пока я не скажу по радио.

Бруни посмотрела на Джейсона, ища подтверждения, и когда тот кивнул, опустила коробочку в свой рюкзак, ставший самым обвисшим. Джейсон ухмыльнулся Терлею, надеясь, что эта последняя идея была отказом от настроя на убийства, но не верил в это. Герой из дешевого боевика поступил бы также.

- Ладно, готовы? - спросил Джейсон и, подтянув рюкзак, поднял на плечо Люсию, которая повисла безвольно и неподвижно. Коллинз и Терлей выстроились за ним, потом Луис и ещё мужчина. Женщины замыкали строй. Такой колонной они протопали сквозь джунгли на дорогу, направляясь к воротам.

Джейсон был уверен, что за ними наблюдают, как только они ступили на асфальт, и орал по-испански своим людям команду держать равнение. Они промаршировали оставшиеся две сотни ярдов до лаборатории, не вызывая реакции охраны.

Он остановился у ворот, проорал колонне "стой!", постучал по металлу и закричал, чтобы открывали.

Никто не подошел, а два человека внутри продолжали патрулировать, даже не взглянув на Джейсона. Он снова постучал, ругаясь как можно громче. Наконец, из барака вышел мужчина и медленно направился к ним.

Джейсон поторапливал его шквалом оскорблений, и подошедший солдат тоже заорал, что ему надо.

- Что надо? - передразнил Джейсон. - Тупой бастардо, у меня девчонка. Мы нашли её.

- Какая девчонка?

- Какая девчонка? - снова притворно взорвался Джейсон, и между длинными ругательствами прокричал, - давай сюда сержанта. Быстро!

Толстый мужчина без рубашки, с волосатым торсом, не спеша вышел из барака и медленно пошел к воротам и Джейсону.

- Какого дьявола надо? - барским тоном осведомился он.

- Мы нашли пропавшую девчонку, - Джейсон говорил таким же тоном, что и сержант.

- Мы прекратили поиски две недели назад.

- Вы что? - он снова изобразил гнев, пригнав кровь к лицу и сжав губы.

- Вам никто не сказал? - казалось, сержант развлекался, и Джейсон свирепо посмотрел на него.

- Мне никто не сказал, потому что мы были в джунглях месяц. Посмотри на меня. На моих людей. Оборванные. Грязные. Вонючие. Голодные. Уставшие. А когда мы наконец находим девчонку, ты говоришь, она не нужна. Я хочу видеть начальника. Сейчас! - Для эффекта он колотил в ворота.

- Никто не заходит внутрь. У меня приказ...

- Впусти нас, или я сам вышибу ворота.

- Ты ничего не вышибешь, амиго, - сержант усмехнулся и поднял руку. Из сторожки высунулись винтовки. Восемь винтовок.

- Сукин сын! - завизжал Джейсон, прокричал своим команду, и когда все вскинули оружие, сержант побледнел и отступил назад. Но не дал отбой, и противостояние продолжалось.

Как бы то ни было, Джейсон надеялся, что разговор наблюдали в лаборатории. Если и не слышали, то хоть видели. И думал, что они остановят спор.

Так и было.

Возле ворот зазвонил телефон, сержант ответил. Глотая слова, он рассказал о проблеме, уставился на Джейсона и, держа трубку, сказал:

- Покажи девчонку.

Джейсон опустил Люсию, покрутил её и сказал:

- Думаю, она больна или что там.

Сержант что-то промямлил в трубку, чего Джейсон не расслышал, повернулся и сказал:

- Ладно, оставь девчонку и возвращайся на базу.

- Возвращаться на базу? Вот как? - Джейсон покраснел даже без усилий, так вжился в роль. - Мои люди голодны. Устали. А ты говоришь просто оставить девчонку и идти домой! Нет, проклятье, у меня приказ. Приказ передать её начальнику и никому больше. Только главному. Я никому другому не позволю прикоснуться к ней. Я пойду на базу и заберу её с собой, и заверяю, мой капитан будет очень недоволен.

Сержант скривился и передал слова Джейсона кому-то на другом конце провода. Прижимая трубку к уху, он сказал:

- Я разговариваю с начальником, и он говорит, что ты должен оставить девчонку.

- И не получить вознаграждения? - заржал Джейсон. - А как я объясню капитану, что провел четыре недели в джунглях и нашел девчонку, но нет доказательств? Нет, я передам её главному или заберу с собой. Кроме того, она больна, а откуда я узнаю, что она не заразна? Что мои люди не подцепили это? Нет, я буду разговаривать с главным или ни с кем.

Снова разговор был передан, сержант прищурился, повесил трубку и подошел к воротам. Он порылся в карманах, вытащил металлическую пластину и впихнул её в щель в воротах, они резко загудели и с треском открылись.

- Ладно, - злобно буркнул сержант. - Ты можешь войти. Твои люди останутся снаружи в бараках.

Он мотнул головой и закончил:

- Им принесут еду, и вы можете переночевать.

Джейсон подавил улыбку: все шло хорошо, его успокаивало и то, что винтовки уже не были наведены.

Он поднял Люсию и понес её в здание в сопровождении толстого сержанта. Большая дверь поднялась вверх, и худая фигура в белом халате поджидала их. Первая помеха операции. Человек, ждущий Люсию, не был Миллардом Сент Джоном. Но он должен быть Сент Джоном, или план провалится.

Все же Джейсон сориентировался, и придумал, что говорить. Это было хуже оригинала, но выбора не было.

- Я сказал, мне нужен главный, - мягко сказал Джейсон, когда вошел в здание. Сержант ждал снаружи у открытой двери, чтобы провести Джейсона обратно.

- Я главный, - сказал человек, и Джейсон рассмеялся.

- Позови доктора Сент Джона.

Имя доктора шокировало мужчину и он хотел что-то спросить, когда Джейсон прервал его:

- Вам повезло, что именно я нашел образчик.

- Кто вас послал? - Мужчина заикался, смущение на лице смешалось со страхом.

- Кто, ты думаешь, послал меня, осел? Лохнер.

Джейсон сказал последние слова так холодно и тихо, как только возможно, чтобы сержант не слышал. И сказал по-английски.

Это подействовало. Глаза мужчины расширились, он бросился ко внутреннему телефону. Подняв трубку, он сказал:

- Он знает о вас и о девчонке. Я думаю, он человек Лохнера.

Неясный голос что-то ответил, чего Джейсон полностью не расслышал, и мужчина ответил:

- Да. Думаю, да. Но он хочет видеть вас и только вас.

Снова невнятный гул, но мужчина понял и, положив трубку, вернулся к Джейсону:

- Доктор Сент Джон сейчас будет.

Он чуть улыбнулся и потупился, как ребенок. Джейсон оглядел барак; тот выглядел как обыкновенное хранилище. Пандус для въезда грузовика, другой пандус вел к единственной двери в глухой стене, и через неё появился Сент Джон.

Грузное лицо было озабочено, и, подходя, он изобразил улыбку на бугристом лице.

- Сержант, я действительно рад, что вы нашли девочку и...

- Да-а? - Перебил Джейсон, смутив доктора взглядом. Вероятно, доктор боялся, что кто-нибудь вышестоящий обвинит его в побеге.

Придерживаясь новой роли хладнокровного профи, Джейсон прищурился и сказал:

- Я хочу поговорить наедине, доктор. Наедине.

Сент Джон отпустил сержанта и ассистента без колебаний, и когда они ушли, вирусолог выдавил улыбку и начал говорить. Но слова заглохли. Безумный страх заполнил сознание, он застыл, когда увидел, что держит Джейсон.

Джейсон залез в карман и вынул пластиковую коробочку, а в ней был восьмидюймовый паук. Обычный паук, которого всякий спокойно убьет. Но не Сент Джон. Не человек, страдающий паукофобией.

Парализованный страхом, Сент Джон не мог отвести взгляд от пытающегося выбраться паука. Взгляд передвинулся, когда Джейсон опустил Люсию, приказал ей стоять и начал открывать коробку. Краски исчезли с лица Сент Джона, глаза вылезли из орбит, когда Джейсон сказал:

- Я собираюсь провести троих ассистентов в лабораторию, доктор, а вы прикажете сержанту у ворот впустить их. Иначе...

Джейсон уже открыл коробку, когда Сент Джон промямлил:

- Пожалуйста! Нет, пожалуйста!

- Тогда делайте, что я сказал.

Джейсон закричал: - Гонсалез!, не отводя глаз от Сент Джона, и доктор повиновался. Он приказал сержанту впустить людей.

Пожав плечами, сержант открыл ворота и Коллинз, Терлей и Луис вскоре встали рядом с Джейсоном.

Терлей огляделся, увидел механизм закрывания двери и потянул рычаг. Она поползла вниз так же шумно и медленно, как и вверх.

Джейсон сделал два шага вперед, и Сент Джон чуть не упал в обморок. Это бы все испортило, потому Джейсон отступил, держа паука перед вирусологом, пока дверь закрывалась.

- Хорошо, доктор, сейчас пошли внутрь, - сказал Джейсон по-английски, когда дверь окончательно закрылась. Сент Джон так и не заметил перемены языка, и пошел по пандусу, не отрывая глаз от мохнатого коричневого паука, бившегося внутри в попытках сбежать.

Луис подобрал Люсию и пошел за Джейсоном. Терлей проверил дверь гаража, убедился, что она закрыта изнутри и взяв лазер, встал в хвосте колонны.

Сент Джон уже поворачивал ручку двери, когда Джейсон остановил его.

- Сколько здесь человек? - спросил он, сунув паука ближе.

Сент Джон глотнул воздух, закрыл глаза и промямлил:

- Пять. Только пять.

- Где они?

- В главной лаборатории.

- Хорошо, поворачивайтесь и ведите нас в главную лабораторию. И держитесь обычно, доктор, или мой друг будет ползать по вашей шее.

Сент Джон задрожал от одной мысли и медленно вошел в дверь, боясь слушаться приказа и боясь не слушаться.

На полдороги Луис опустил Люсию и велел сидеть. Она безмолвно послушалась, шлепнулась на кафель, руки её были безвольны, а глаза блуждали по стенам в поисках насекомых. Джейсон снял лазер с плеча, включил и схватил одной рукой. Терлей был готов, и Джейсон проверил, готов ли Коллинз, если завяжется стычка. И они пошли в главную лабораторию.

Это была просторная комната, заполненная сложным оборудованием, о котором упоминал Коллинз. Все же она и хранилище занимали не более половины здания, и Джейсон гадал, для чего используется остальное. Мысль о дюжинах мертвых и умирающих в тесных клетках людях пробудила гнев.

Дверь была в центре комнаты, налево - длинные столы со сплетением стеклянных трубок и прочими тонкими химическими принадлежностями. Столы шли вдоль половины стены, на другой они были встроены. Дальнюю стену занимали компьютеры и электроника, правую - электронный микроскоп, несколько оптических, инкубаторы, центрифуги и остальное, необходимое для исследований. У правой стены была изолированная будка, вероятно, место, где жертв привязывали многими путами, которые увидел Джейсон, и заражали вирусом. Большая стеклянная перегородка и пульт управления, где сидели Сент Джон и его люди, дополняли будку. В центре комнаты - несколько столов, шкафов и маленький кофейный столик. Удобство, чтобы доктор и его люди не тратили время на обеденные перерывы.

Пятеро работающих взглянули на входящих и вздрогнули при виде оружия.

- Хорошо, все закончили дела и не двигаются, - закричал Джейсон по-английски, и все замерли, стали частью жуткой картины.

Трое возились с пробирками, один работал с компьютером, пятый - с электронным микроскопом, Джейсон оглядел их с прищуром и приказал:

- Так, осторожно положили, что держите, на ближайший стол и руки за голову.

Все, кроме одного, повиновались. Один, возле столов, поднял колбу, которую держал, и закричал:

- Опустите пистолеты, или я взорву вас!

- Не будь идиотом, - фыркнул Джейсон с сарказмом, - положи колбу, пока ещё способен это сделать.

Терлей вышел вперед и навел лазер. Колба была положена на стол без слов.

Терлей согнал всех в круг и посадил на пол с руками за головой. Коллинз пошел прямо к компьютеру, а Джейсон жестом приказал Сент Джону сесть на пол возле столов и положить руки на голову.

- Где все записи, заметки и образцы? - спросил он доктора, и Сент Джон впервые заметил, что говорят на английском.

- ЦРУ? - Прохрипел он, вопрос застрял в горле.

Джейсон не ответил. Он только улыбался и взгромоздился на край стола, направив лазер на Сент Джона и держа на виду паука.

- Где записи? - Он не удостоил ни подтверждения, ни отрицания подозрения Сент Джона.

- Некоторые здесь, некоторые в главном хранилище и в файлах, - голос Сент Джона стал совершенно смиренным.

Коллинз вернулся от компьютера с широкой улыбкой.

- Нам повезло, - сказал он. - Из того, что я узнал, компьютеры не соединены с другими. Вся информация, какая есть, здесь в здании.

- Он сказал, все записи поблизости. Что нужно в первую очередь?

- Отчеты, сделанные перед загрузкой в компьютер.

Джейсон посмотрел на Сент Джона.

- Ну?

Впервые вирусолог заартачился, но Джейсон быстро укротил его, протянув паука. Сент Джон выдавил:

- В главном архиве - следующая комната.

- Пошли, - скомандовал Джейсон, и доктор встал.

Приказав Терлею и Луису наблюдать за мужчинами, Джейсон вышел за Сент Джоном и Коллинзом из лаборатории, прошел пару футов до двери с большой металлической цифрой "5". Они остановились, и Сент Джон сказал:

- Все отчеты здесь.

Коллинз начал открывать дверь, когда Джейсон остановил его.

- Постой, - сказал он, оборачиваясь к Сент Джону. - Ты откроешь, доктор, но перед этим позволь кое-что объяснить. У нас ещё десять пауков, и хоть ты и нужен живым, я посажу тебя в ящик, и они будут ползать по тебе, если ты сделаешь глупость.

Сент Джон прислонился к стене, опять почти в обмороке.

- Так что если ты попытаешься поднять тревогу или как-нибудь помешать операции, знай, что тебя ждет.

Вздохнув, Сент Джон выпрямился и убрал руку с ручки. Большим пальцем он нажал цифру "5" в центре двери, и та открылась. Они вошли в тесную комнату, казавшуюся ещё меньше из-за шкафов и фотооборудования.

- Как ты узнал, что дверь с ловушкой? - спросил Коллинз, но Джейсон только улыбнулся и лазером показал на голову.

- Жуть, - усмехнулся Коллинз, входя в кабинет и просматривая цифры на ящиках. Без принуждения Сент Джон сказал, где окончательные отчеты. Потом прислонился к стене и отер пот, уставившись под ноги.

Но, просмотрев ящики, Коллинз разъярился, подошел к Сент Джону, схватил вирусолога за воротник и сказал:

- Слушай, сукин сын, ты знаешь, что мне надо. Результаты экспериментов. Выводы. Распечатанные выводы. Хватит тратить наше время, говори, где они.

Сент Джон закрыл глаза, несколько раз моргнул и наконец указал на последний шкаф, возле камер. Джейсон продолжал держать 200-фунтового Сент Джона пауком в четверть унции.

Быстро роясь в папках, Коллинз бросал одни на пол, едва прикасаясь к другим. Пара "угу", несколько "э-э-э", пока он просматривал четыре ящика, откладывая определенные папки наверх. За десять минут он исследовал все ящики и отложил шесть папок. Закончив, хмыкнул и стал осматривать фотооборудование, крутя ручки и выключатели. Потом вернулся к Сент Джону.

- Выворачивай карманы.

Джейсон не знал, что обеспокоило Коллинза, но молчал, пока Сент Джон вынимал все из карманов и клал на верх шкафа.

Коллинз осмотрел бумажник, вынул из него все, изучил карточки и деньги. Так же внимательно он изучил пачку сигарет, газовую зажигалку, особенно заинтересовавшись черной расческой, провел пальцами по зубьям и посмотрел её на свет.

Вероятно, он не нашел, что хотел, и протянул руку со словами:

- Дай часы.

Сент Джон выглядел, как игрок в покер, чей блеф был раскрыт мастером. Он снял их с запястья.

Один взгляд на часы, и Коллинз рассмеялся.

- Положи их под увеличитель. В нужном порядке.

Смущенный Джейсон спросил:

- Какого черта, что здесь происходит?

Коллинз снова рассмеялся и объяснил:

- Микрофильм. Я увидел оборудование и заподозрил, что, у нашего дорогого доктора вся важная информация может быть на микрофильме. А из того немногого, что я о нем знаю, решил, что он не доверит никому и будет носить записи всегда при себе.

- Какого черта, - добавил Коллинз с довольным оскалом, даже у ординарных людей типа меня время от времени бывают предчувствия.

Джейсон усмехнулся, а Коллинз подвел доктора к оборудованию и смотрел, как тот раскрыл кварцевые часы и парой пинцетов вынул деталь, казавшуюся украшением циферблата. Положив почти невидимую пленку на предметный столик, он щелкнул выключателем, и увеличенные материалы появились на экране.

Джейсон не понимал химических символов и математических формул, но Коллинз понимал и быстро читал, командуя Сент Джону сменять кадры.

Десять микропленок располагались по кругу возле крепления стрелок, и прошло ещё десять минут, пока Коллинз изучал материал. Джейсон начал нервничать.

- Ты закончил? - спросил он. Коллинз кивнул.

- Да. Все, что нужно, - пройти в ту комнату и ещё раз все проверить.

Он бросил папки, и Джейсон скривился на заверения, что нужно ещё только несколько минут.

Коллинз убедился, что микроснимки аккуратно помещены обратно и закрыл часы. Отстегнув собственные, он протянул их Джейсону и надел часы Сент Джона.

Джейсон положил часы в карман и кивком велел Сент. Джону идти в лабораторию, оставив дверь открытой. Там Коллинз сел за один из столов и начал быстро читать. Сент Джон по-турецки сел на пол и сцепил руки на затылке даже без приказа. Джейсон снова устроился на столе, держа паука на виду и положив лазер на колени.

Подошел Терлей.

- Ты очень остроумен, Джейсон, я тобой восхищаюсь.

Джейсон только улыбнулся и заметил, что окурок сигары был настолько изжеван и смят, что стал почти невидим между толстыми губами.

- Кстати, - продолжал Терлей, - как ты узнал, что в колбе нет взрывчатой жидкости?

- Зачем взрывчатка вирусологу?

Терлей заржал и сказал:

- У тебя есть мозги в голове, Джейсон, очень светлые мозги. Например, уловка с пауком. Как ты узнал, что Сент Джон боится пауков?

- Когда я интервьюировал его пару лет назад, он сказал мне о своей фобии, меня это позабавило. Человек играет с смертоносной микроскопической квазижизнью - и боится пауков.

При словах Джейсона Сент Джон взглянул на него и явно пытался вспомнить лицо. Не сумев этого, он стал таким сконфуженным, что и Джейсон, и Терлей рассмеялись.

- Знаешь, Джейсон, мы будем дьявольской командой, - объявил Терлей. Нам надо держаться всегда вместе.

Рефлексы подвели Джейсона, и он невольно поморщился. Легкое сокращение лицевых мышц, но Терлей заметил и нахмурился.

- Итак, мы не любим друг друга. Ну и что? Пока мы команда и работаем вместе, кого волнуют личные вопросы?

Джейсон контролировал лицо и не отреагировал, и Терлей сказал:

- Обдумай это. Я могу принести тебе немало пользы.

Терлей вернулся сторожить ученых, пару раз покосившись на Джейсона с саркастической улыбкой.

- Эй, Джейсон, - окликнул Коллинз, - группу спонсировала мафия. Даже местное правительство об этом не знало. Для Пунта де Флеча это экспериментальный центр.

Сент Джон снова посмотрел на Джейсона и прервал диалог вопросом:

- Алекс Джейсон?

Джейсон кивнул и улыбнулся вирусологу. Сент Джон наконец вспомнил имя, а когда Джейсон подтвердил это, он ещё более смутился от различия ситуаций.

Открыв другую папку, Коллинз дотронулся до неё и сказал:

- Да, это вирус. Переносимый воздухом. Он делает две вещи. У взрослых он разрушает сопротивляемость и оставляет их умирать даже от простой простуды. Детей, ещё не созревших, превращает в человекоподобное растение.

Перевернув страницу, Коллинз продолжил:

- И похоже, они почти закончили. Они усовершенствовали процесс, и изменение стопроцентное.

- Отмена? - спросил Джейсон.

- Нет. Полное изменение. Необратимо.

Закрыв папку, Коллинз добавил:

- В отчетах сказано, что вирус можно побороть инъекцией, когда он действует или умирает - 72 часа. А за неделю взрослые умерли или умирают, а дети бродят с мертвым мозгом и зелеными телами.

Рядом с ухом Джейсона раздалось ржание, обернувшись, он увидел ухмыляющегося Терлея. Он не слышал, как тот подошел, ржание раздражало, скрипело и разъяряло. Он хотел ударить его, но вместо этого приказал смотреть за сотрудниками.

Терлей игнорировал приказ, и стоял там же, пока Коллинз читал. Передвинув крошечный окурок в угол рта, Терлей уставился в папку, и Джейсон отвернулся от вони мокрой сигары. Все трое были так заинтересованы папкой, что не заметили, как Сент Джон сделал знак одному сотруднику попытаться нажать кнопку на стене.

Они ничего не замечали, пока не услышали позади шум.

Круто обернувшись, Терлей и Джейсон вскинули лазеры и увидели, что один, тот, кто встретил Джейсона, вскочил на ноги и кинулся к кнопке тревоги. Но Луис успел срезать его из автомата. К счастью, местного больше волновали люди, чем папка. Тело рухнуло на пол и задергалось, умирая.

Попытался второй, и Терлей выстрелил. Но выстрелил левее, и луч просто отрезал руку и попал в стену. По инерции рука дотронулась до кнопки, но нажать не смогла и упала на стол, подергивая пальцами. Мужчина свалился на мертвого.

В суете третий схватил со стола флягу и сумел швырнуть в них, хотя в него выстрелили и Терлей, и Луис. Терлей выпустил ещё выстрел, но промахнулся, хотя сумел высушить жидкость внутри, как только фляга коснулась кафеля. Терлей снова выстелил в катающегося по полу, попал в правый бок, и комнату наполнила вонь паленого мяса. Джейсон смотрел на черную массу на полу.

- Что это было? - спросил он неподвижного Сент Джона.

- Агар. Просто Агар.

- О? - не поверил Джейсон. - Тогда подползи и сунь туда нос.

Сент Джон пополз и застыл рядом с твердой массой; Джейсон успокоился. Вероятно, это просто реактив, и сотрудник швырнул им, потому что только до него дотянулся. Сент Джон вернулся, посмотрел на Джейсона и солгал:

- Слушайте, я ничего не мог сделать.

Он указал на мертвого и добавил:

- И если вы обещаете взять меня с собой, я буду полезен.

Взгляд его наткнулся на упавшего паука, и он вздрогнул. Подобрав коробку, Джейсон посмотрел на Сент Джона, думая, брать вирусолога с собой или оставить его Анне и Луису.

- Он нам нужен? - спросил он Коллинза, который подводил итог.

Коллинз поднял глаза и улыбнулся.

- Нет, информации достаточно, и доктор нам не нужен. Мне нужны только образцы.

- Ты слышал? - спросил Джейсон Сент Джона. - Если ты или твои люди сделают глупую попытку, ты станешь пищей для многих, многих вот таких, - он поднял коробку, и Сент Джон отпрянул, ударившись о стол.

- Итак, где образцы?

Сент Джон указал на стол, за которым сидел Коллинз.

- Нижний ящик. Он открывается электронным ключом.

Джейсон встал, потряс пауком и произнес:

- Какие-нибудь ловушки?

Сент Джон покачал головой и полез в карман. Он вынул бумажник и достал кусочек пластика, похожий на кредитку. Но на одном конце была полоска металла.

- Надеюсь, для вашего же блага, что глупостей не будет, прорычал Джейсон, Сент Джон облизал сухие губы и попятился от паука.

Карточка сработала, ящик с шестью металлическими пятидюймовыми цилиндрами с лязгом открылся.

- Они герметично закрыты, - предупредил Сент Джон, демонстрируя, насколько он может быть полезен. - Ради Бога, осторожно. Если вы проткнете цилиндр, лаборатория будет заражена.

Коллинз снял рюкзак, запихнул в него папки и цилиндры, застегнул и объявил, что готов.

Джейсон повернулся к Терлею.

- Ты можешь расставить здесь и в соседней комнате устройства, которые взорвут все здание?

- Не будь идиотом, - нахмурился Терлей. - Одного заряда достаточно, чтобы запустить самоуничтожение.

- Если оно есть.

- Ну, спроси своего дружка.

Сент Джон подтвердил, что самоуничтожение предусмотрено, и Джейсон сказал:

- Все же поставь парочку в архиве.

- Не надо...

- Терлей, пожалуйста, не мог бы ты поставить устройства? У нас нет времени.

Терлей вышел, ворча на любителей, которые указывают профи, а Джейсон переключился на оставшихся сотрудников. Он не мог рисковать и брать их с собой, и склонялся к убийству, когда Луис указал на изолированную будку и предложил:

- Давай посадим этих бастардо сюда.

- Безопасно её открыть? - спросил Джейсон Сент Джона, заметив, что дверь закрыта.

Пристегнув рюкзак, Коллинз подошел к будке, секунду изучал управление и сказал:

- Обыкновенная изоляция. Я пользовался такой много раз.

Он повернул диск, и дверь с шипением открылась.

Двоих, протестующих и умоляющих отпустить, впихнули в будку, под дулом ружья Луиса Коллинз привязал их прикрепленными к стене кожаными ремнями. Снаружи Коллинз повернул другой диск, и дверь захлопнулась, отрезав визги. Через стеклянную перегородку Джейсон видел их борьбу с путами, немую мольбу о пощаде, которой сами они никому не давали.

Отвернувшись, Джейсон начал инструктировать Сент Джона, пока Терлей расставлял мины.

- Охрана знает, что здесь происходит?

Сент Джон только покачал головой, лицо его стало обретать краски, когда паук исчез в кармане Джейсона.

- Здание звуконепроницаемо.

- Ладно, - продолжил Джейсон. - У вас полный контроль над стражей? Другими словами, они сделают, что вы прикажете?

Еще кивок.

- Хорошо. Так, позвоните сержанту и прикажете вывести отряд, включая людей за воротами, выстроить возле ворот и салютовать, когда мы пройдем. Будет возражать, скажете, что он ответит головой. Понятно? Вся стража возле ворот салютует, когда мы выйдем.

Сент Джон кивнул и подошел к телефону на столе. Джейсон слушал весь разговор. Сент Джон повторил приказ Джейсона и встретил лишь слабое сопротивление. Немного поспорив, сержант с проклятиями повесил трубку.

- Очень хорошо, - сказал Джейсон. - Продолжайте сотрудничать, и доживете до возвращения в Штаты. Глупая выходка - и я передам вас матери девочки, которая знает большую пещеру, полную пауков.

- Не волнуйтесь, - голос возвращался к Сент Джону вместе с надеждой. Я сделаю все.

- Хорошо. И можете начать с рассказа, что здесь делал Лохнер. Он ваш босс?

- Он наш партнер, - Сент Джон достаточно пришел в себя, чтобы возмутиться предположением, что он не полностью распоряжается собой. Лохнер наблюдатель за проектом от группы бизнесменов.

- Как вы сговорились?

- У него было некоторое научное образование, и он знал о моих работах. Он связался со мной и обрисовал, что хочет: вирусное оружие. Я уже работал с такими вещами, а он обещал деньги, помощь и людей, нужных для усовершенствования. Я согласился. Что было ещё делать? Один шанс за всю жизнь. Создать вирус, который буквально изменяет человеческое тело из животного в растение.

Сент Джон продолжал лепетать о науке и Лохнере, но Джейсон не слушал. Он запомнил информацию о Лохнере и был уверен, что убить того доставит ему наслаждение.

- А что сделали с подопытными кроликами? - прервал Джейсон Сент Джона, и вирусолог чуть протрезвел.

- Когда объект умирал, его бросали в кислоту и растворяли без следа, а жидкость выкачивали в цистерны в задней части здания, - Сент Джон сообразил, что говорит, на лице проступил страх.

Но Джейсон равнодушно спросил:

- И детей?

- Да. Всех, кроме девочки, которую вы принесли, - Сент Джон затрепетал и взмолился. - Слушайте, мне сожалею о детях, но я...

- Заткнитесь, черт возьми. Меня не волнуют оправдания. Только отвечайте на вопросы, - отрезал Джейсон ледяным голосом и холодным взглядом. - Вы прекратили операции здесь?

- Почти, - ответил Сент Джон уже не так самоуверенно. Лохнер должен был приехать на следующей неделе, мы собирались продемонстрировать вирус на внешнем карауле. Когда через несколько дней они умрут, мы разрушим лабораторию. Лохнер обвинит в этом партизан и начнет операции ещё где-нибудь, скрывая до поры до времени наше открытие.

Терлей вернулся, молча поставил в лаборатории несколько цилиндров вроде того, что он дал Бруни, и сказал:

- Все готово. У нас пятнадцать минут, чтобы убраться.

Они стали выбираться, остановившись в холле подобрать Люсию, не сдвинувшуюся с места. Терлей взял оружие Луиса, чтобы девочке было удобнее, остальные повесили лазеры на плечо, не желая заранее тревожить охрану.

Возле двери к пандусу Джейсон остановил группу и сказал Сент Джону:

- Ведите себя, будто мы старые приятели, и идите с нами до ворот. Когда те откроются, падайте на землю ничком, если я не скажу другого. Понятно?

Сент Джон кивнул, и они пошли. Джейсону не нравилось убийство ещё двенадцати человек, но Сент Джон, его вирус, образцы и записи были слишком дороги, чтобы рисковать. Как и во всех оправданиях, в этом было зерно истины.

Дверь открылась вверх, Джейсон увидел неровный строй охраны, изображающей почетный караул, и чуть не улыбнулся. Они скверно выглядели, когда выполнили приказ сержанта "на караул!". Он был так занят разглядыванием солдат, что не заметил, как Терлей вытащил что-то похожее на транзистор. Не видел, как Терлей нажал кнопку. Кнопку, которая с ревом разорвала гладкость операции.

Когда Терлей нажал кнопку, внешняя сторожка, в которой были четверо повстанцев, Анна и Бруни, взорвалась, швырнув всех на землю.

Джейсон успел выкрикнуть "Бруни", обматерить Сент Джона за предательство и проклинал себя, что не почувствовал этого, когда Терлей открыл огонь из автомата Луиса. Перекатившись вправо, Джейсон схватил лазер и начал стрелять, как только тот включился. Он убил двоих, остальные падали от выстрелов Коллинза, но вели они себя сконфуженно, мечась в панике, не зная, в кого стрелять.

Они были настолько неуверенны, что Джейсон понял: они не знали о взрывчатке в наружном бараке, пока та не взорвалась, и повернулся к Терлею. Но не увидел его. Мельком - ствол оружия Луиса, обрывок голоса Терлея:

- Может, теперь ты изменишь мнение насчет партнерства.

Джейсон услышал только это - и приклад ударил по лицу. Хруст в голове - и тьма обморока. Звук отозвался слабым эхом и затих. Мертвая тишина.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Тишина была непродолжительной, Джейсон очнулся от жужжания. Машинально он потянулся к раздражающему будильнику, но вместо пластика пальцы погрузились в мягкую массу. Он открыл глаза: эти клочья когда-то были лицом повстанца Луиса.

Джейсон быстро пришел в себя, когда понял, что жужжало у него в голове.

Луис лежал на спине справа от Джейсона. Лицо было отстрелено, грудь изрешечена по диагонали от желудка к правому плечу. Там же была и Люсия, её ноги лежали на Луисе, безжизненные зеленые глаза смотрели в темное небо. Зеленовато-розовая жидкость вытекала из множества ран на животе и груди, сотни мух ползали по телам, хоботками пробуя кровь и рваную плоть.

Перевернувшись, Джейсон увидел слева Коллинза с массой запекшейся крови вместо лица, но живого. Его грудь вздымалась, и Джейсон перевернул его, помогая отхаркнуть сгустки крови. Временно Коллинз победил смерть.

Джейсон оглядел тюремный двор, подсчитывая потери. Перед ним была туша Сент Джона, разорванная, как спелый банан, пулями Терлея, двенадцать часовых разбросаны, будто великан поднял их, встряхнул, как кости, и бросил обратно.

Он посмотрел на горящий барак, но не почувствовал боли потери Бруни. Что-то оборвалось в нем, когда барак взорвалась, но он ничего не чувствовал. По всем стихам и правилам, он должен страдать. Но он был бесчувственен. Может, он никогда её не любил. Или был слишком шокирован, чтобы что-либо чувствовать.

Во дворе было неправдоподобно тихо; Джейсон закрыл глаза и представил себя на пикнике среди пышной природы. Шипение и потрескивание пожара костер, крики птиц - кошачий концерт ворон, усевшихся вокруг. Это могло быть что угодно. Только не двор лаборатории в джунглях. Коллинз застонал и закашлял, вырывая Джейсона из мечтаний.

Он встал на колени, и Коллинз выдохнул:

- Джейсон, убирайся отсюда. Лаборатория взлетит на воздух в любую минуту.

- Если я подниму тебя, ты сможешь дойти до дороги?

Коллинз закусил губу, сплюнув кровь, но кивнул. Обхватив Коллинза, Джейсон поднял его и впервые заметил, что у того оторвана не только правая сторона лица, пули изрешетили его грудь и правое плечо и оставили зияющие дыры в спине. От напряжения раны открылись и пузырились кровью.

Но Джейсон довел его до дороги, где осторожно положил на бок, и побежал к бараку, пока Коллинза сотрясал новый приступ кашля.

Бесполезно.

Насколько он видел, Анну, четырех местных и Бруни разорвало взрывом, а то, что осталось, поджарил огонь. Он даже не мог попрощаться. Хоть мельком увидеть Бруни. Теперь он чувствовал боль потери и страдал больше, чем от рака. Чем от ножа О'Брайена. Больше, чем когда-либо.

- Джейсон, - голос Коллинза был слаб, но слышим, и Джейсон смахнул слезы, возвращаясь и присаживаясь рядом.

- Это Терлей, Джейсон. Он...всех.

- Я знаю.

- Должно быть, он дал Бруни радиоуправляемую мину, и в этом аду после убийства охраны открыл огонь по нам.

Коллинз сплюнул кровь и глотнул воздух. Но продолжал говорить, будто словами удерживая смерть:

- Когда я увидел, что он убивает, я попытался выстрелить в него. Но он направил в меня шквал огня и...

Снова потекла кровь, Коллинз задыхался.

Джейсон сжал его плечо и посмотрел на здание, гадая, сколько осталось до взрыва.

- Пошли, - сказал он Коллинзу. - Я помогу тебе встать. Мы должны уйти до взрыва.

- Нет, - скривился Коллинз. - Я не смогу.

- Прекрати изображать раненого Честера Мориса, сражающегося с дивизией японцев одной винтовкой, пока Ричард Арлен убегает.

Коллинз выдавил улыбку и смешок. Остальное потонуло в кашле. Когда приступ отпустил, он глотнул воздух и сказал, задыхаясь:

- Джейсон, Терлей забрал рюкзак с образцами и папками. К счастью, он забыл часы.

Вытянув руку, Коллинз добавил:

- Возьми часы, Джейсон, а в левом кармане брюк найди диск. Возьми его.

Джейсон держал диск на ладони, гадая, что это за черт.

- Это сигнальное устройство, - объяснил Коллинз. - Положи в карман и иди к пляжу. По дороге, по которой мы шли. Она ведет к пляжу. Жди там людей из Института. Тебя найдут по сигналу.

- Слушай, Коллинз, мы оба...

- Это похоже на дешевый боевик. Забирай чертовы часы и убирайся.

Надев часы на запястье, Джейсон вспомнил про лазер и встал, оглядывая пыльный двор. Он его не видел. Подходить близко к зданию было жутковато, но без оружия... Он пробежал через калитку и обыскал участок. Но нашел только расплавленный кусок металла. В нескольких футах был второй - Терлей тщательно уничтожил все лазеры. С проклятьями Джейсон вернулся к Коллинзу.

- Терлей позаботился о наших лазерах, - сказал он. - Значит, у меня нет...Оружие охраны!

Вскочив, Джейсон бросился к часовым, но ничего не обнаружил. Ни винтовок, ни пистолетов. Даже ножа. Терлей был весьма предусмотрителен.

Вернувшись к Коллинзу, он присел и сказал:

- Терлей, может, и маньяк, но мыслит он достаточно ясно, чтобы уничтожить все оружие.

- Забудь о Терлее, Джейсон, и иди к пляжу. У тебя есть три дня. На третью ночь Большой Джон будет искать тебя. Забудь Терлея.

- У него образцы и папки.

- Что он будет с ними делать? - Коллинз задыхался и яростно сплюнул кровь, чтобы прочистить разорванную глотку.

- Не забывай, Терлей создан, - прошептал он. - Как ты и я, он через три месяца умрет.

- Он может заразить людей за эти три месяца.

- Джейсон, ты говоришь, как альтруистическая задница. Терлей никого не заразит. Он умрет раньше. Он эксперт по оружию, но не знает, как обращаться с вирусом.

- Он может доставить много проблем.

- Кто похож на Честера Мориса? - перебил Коллинз. - Забудь о нем и иди на пляж. Информация в часах важнее тысячи Терлеев. Важнее личной вендетты.

Джейсон нахмурился, но вирусолог не видел этого, - он повалился лицом на асфальт. Джейсон нащупал слабый пульс как раз в тот момент, когда Коллинз слегка шевельнулся и выдохнул:

- Джейсон! Если все же будешь охотиться за Терлеем и доберешься до моего рюкзака, дерни правую лямку. Она потолще, в ней механизм самоуничтожения. Дерни - и внутри все обратится в пепел. Не взорвется, но уничтожит образцы и папки.

А теперь - убирайся!

Коллинз снова повалился вперед, но на этот раз Джейсон не нащупал пульса.

Он побрел по дороге, прихрамывая на отсиженную ногу. Заметив тропу, свернул в заросли, как вдруг взрыв сбил его с ног. От взрыва содрогнулась земля, Джейсон подполз к дороге и увидел горящую лабораторию, бараки и джунгли на сотню ярдов вокруг. Густые облака черного дыма подымались вверх, загораживая неясный свет, зато огонь освещал всю маленькую долину.

Двор потряс взрыв поменьше, и Джейсон не мог не признать, что зрелище впечатляющее. Его поразила мысль. Впечатляющее зрелище. Слишком впечатляющее, чтобы такой, как Терлей, пропустил его. Джейсон бросился в заросли. Не разбирая дороги, он пробирался сквозь них, пока не был уверен, что глубоко укрылся в зелени. Терлей должен был ждать его на тропе. Иначе зачем бы он оставил его в живых? Нет, он хотел партнерства в каком-то плане, Терлей хотел дальнейших переговоров. Он мог подстеречь Джейсона и одновременно видеть взрыв только на перекрестке, где был Джейсон, или в миле отсюда, где тропа расширялась, а заросли открывали вид на лабораторию. Там и будет ждать Терлей.

Было недостаточно темно, и Джейсон стал ждать ночи. А насекомые трудились. Они ползали по коже, нежно пробуя её мохнатыми хоботками. Они заползали в брюки, в рукава, кружились над головой с пиликающим звуком, вползали в уши и волосы. Одни устроились под вздувшейся кожей. Другие вонзили хоботки в поры в сотне мест и пировали. Но Джейсон их не чувствовал и не видел. Его не волновали такие тривиальные вещи. Его мысли были заполнены Бруни.

Каждый нерв трепетал от её запаха, звука её голоса, прикосновения губ, её языка, щекочущего и возбуждающего тело. Все это трепетало внутри, он в мгновение прожил несколько жизней с Бруни, оставив только пару клеток мозга для перехвата Терлей, если бы тот вздумал искать его в зарослях.

Они поженились, родили крепких, здоровых детей, вместе состарились в ежеминутной любви. Он чувствовал физически и умственно её лучащееся тепло, он вроде мог погладить её нежное тело. Но стоило ему протянуть руки, как все растворялось в смутной тени тропических растений. И ему приходилось восстанавливать её снова. Восстанавливать и начинать новую жизнь. И так три или четыре раза, пока он не заметил, что достаточно стемнело. Бруни ускользнула в уголок мозга, оставленный для любимых, а он начал планировать поиск и уничтожение врага.

Для начала было два недостатка - у него не было оружия, и Терлей более опытен в поисках врага. Но у Джейсона были и преимущества. Первое - он был уверен, что у Терлея проблемы. Психические. С глазами или с мозгом. Он был экспертом практически в любом оружии, в меткой стрельбе, но все же стрелял влево. Он видел прицел, но что-то случалось между глазами и мозгом, и Терлей стрелял, хоть из лазера, хоть из ружья, влево. Он не думал, что Терлей понял это и позаботился о поправке.

Второе преимущество - у Терлей осталось мало выстрелов. Конечно, Терлей осознавал это. Поэтому он использовал оружие Луиса. Мысленно подсчитав сделанные Терлеем выстрелы, Джейсон получил одиннадцать: шестеро часовых на тропе, сдавшийся подросток и четыре - в лаборатории. Значит, осталось три, и нужно придумать, как заставить его их растратить.

Но лучшее оружие Джейсона - он хотел смерти Терлея. Не из-за альтруизма, как он говорил Коллинзу. Не для того, чтобы остановить заражение. Джейсон хотел смерти Терлея, потому что тот вор. Если бы не его больной мозг, Бруни шла бы рядом с ним к пляжу и штабу Института в Нью-Йорке. Она была бы жива. Они были бы вместе хотя бы два года. Терлей украл у них это время. Похитил, убил и сжег в горящем бараке. И Джейсон собирался заставить Терлея оплатить это время.

По крайней мере одно он понял в Пунта де Флеча: он Исполнитель. Он пытался переубедить себя. Но это было так. Он научился любить и ненавидеть и узнал, как это - хотеть убить. Один объект ненависти был уже мертв, другой ждал смерти неподалеку. Джейсон не заставит его ждать долго.

Медленно он поднялся с корточек и чуть не упал. Нога снова онемела, и он старался расшевелить её как можно бесшумнее. Это не помогло, и он ударил ногу, но ничего не ощутил. Мир перевернулся. Правая рука подтвердила, что левый бок, весь левый бок, был мертв. Он ничего не чувствовал. Он попытался ударить левой и выругался - рука ударила слабо, неохотно и неэффективно.

Он вспомнил объяснение Роузголда про онемение и вздрогнул. У него есть 48 часов. Слишком мало.

Роузголд говорил, что тело при правильном уходе живет три месяца. Три месяца. Прошло только два. Он снова чувствовал себя одураченным, но с онемением не поспоришь. Он решил, что сказалось время, проведенное с О'Брайеном. Дрянное питание, недостаток сна, постоянное физическое и психическое напряжение вылились в ускоренное разрушение клеток.

Он выругался и записал разложение в список недостатков. Даже время было против. До пляжа - минимум два дня, ещё день дожидаться посланцев Института. И если он потратит время на игры с Терлеем, то никогда не доберется. Без слежки за Терлеем шанс был. Но все это не заставило его передумать, тем более, что он придумал план. Он не станет охотиться за Терлеем, он даст тому найти себя. Это быстрее всего.

Джейсон поковылял сквозь свисающие лианы и листья к дороге, вышел на свободный участок и споткнулся обо что-то. В сумерках он увидел тело. Мальчик из лагеря. Он был мертв, глотка перерезана, а в двух шагах лежала девочка, убитая точно так же. Терлей был тщателен. Джейсон перешагнул через тела и через полчаса был там, где путь расширялся, и была видна лаборатория.

Джейсон видел все ещё пылающий огонь, но нигде во тьме не заметил Терлея. Он затаил дыхание и навострил уши. Ничего, кроме звуков джунглей. Ему оставалось только идти.

- Ищешь меня, парень?

Голос прозвучал сзади, и Джейсон улыбнулся. Теперь - только реакция. Он взглянул через плечо, но не увидел ничего, кроме черных джунглей. Он ковылял дальше.

- Я с тобой говорю, парень.

- Ты не можешь со мной говорить, - закричал Джейсон. - Ты мертв! А мертвецы не разговаривают!

Раздалась ругань, но Джейсон шел и смотрел прямо вперед.

- Стоять, Джейсон, или я сожгу тебя.

- Ты никого не можешь сжечь, Терлей. Ты мертв! Являйся другим. Убирайся и...

Джейсон почувствовал рядом жар, тропа наполнилась шумом и светом, мимо просвистели пули и шлепнулись о землю. Пули! Он и не думал, что у Терлея осталось обычное оружие. Этого он не планировал.

Джейсон быстро обернулся и увидел Терлея, широко расставившего ноги, с автоматом у бедра. В темноте его почти не было видно, но Джейсон был уверен, что Терлей все так же выглядит, как на обложке журнала.

- Ты пришел по адресу, мальчик, - заржал Терлей. - Нам нужно поговорить.

- Нам не о чем говорить, - сказал Джейсон, подходя на несколько шагов.

- Стой, - закричал Терлей, и Джейсон повиновался. - И не пытайся.

Они смотрели друг на друга пару секунд, потом Терлей сказал:

- Ты нужен мне, Джейсон, иначе я убил бы тебя ещё раньше. Ты нужен мне, но не пытайся выкинуть глупость. Я убью тебя - это так же точно, как то, что у тебя есть задница.

Снова гляделки, и Терлей рассмеялся.

- Конечно, ты шумел, выбираясь из джунглей. Будто корова мочилась на камни. Помнишь, Роузголд говорил, что слух у нас острее, чем у других? Мои уши моложе. По правде, Джейсон, ты просто старый придурок, - он опять засмеялся, раздражая Джейсона, который с трудом понимал неожиданно грубый акцент.

- Чего ты хочешь? - спросил он.

- Ты будешь моим агентом.

- Агентом?

- Да. Торговым партнером в Институте.

- Что?

- Слушай, Джейсон, - он говорил с яростью, и Джейсон надеялся использовать эту ярость и заставить его сделать глупость. - я знаю, ты считаешь меня психом. И я знаю, ты скажешь это по возвращении Роузголду. Он снимет меня с операций. Но у меня есть вирус. Значит, у меня есть власть, Терлей поднял рюкзак Коллинза и пронзительно захихикал.

- Знаешь, дружище, я собираюсь жить долго. Я не псих. О, я люблю убивать. Всегда любил. Любил даже ребенком. Но мне за это не доставалось. В юности мне давали медали и говорили: "Старина Терл - герой". Когда я вырос, мне давали ещё медали и сказали, что я должен учить молодых убивать так же хорошо. Даже когда я умирал от лейкемии, Большой Джон сохранил мне жизнь, потому что я хорошо убивал. Я не псих. Но я в отчаянии.

Поэтому я заключу сделку. Когда мне нужно будет новое тело, я буду отдавать одну папку. Когда они закончатся, я буду отдавать образцы. Это просто. Роузголд любит тебя, я уверен, ты сможешь его уговорить.

- А если нет?

- Тогда я заражу уйму людей. Я мало об этом знаю, но спорю, заражу чертовски много, прежде чем разложусь. Что скажешь, Джейсон? Ты будешь моим агентом, и Терлей оставит тебя в живых.

- Пошел ты!

Сперва Терлей не шевельнулся и только смотрел. Потом медленно положил рюкзак на землю и поднял оружие. Джейсон досчитал до пяти, метнулся вправо - и град пуль обрушился туда, где он только что стоял.

Терлей взял другой автомат, но тот был пуст, курок щелкнул впустую. Выругавшись, он швырнул автомат на землю, выхватил из-за плеча лазер и побежал, когда Джейсон исчез в джунглях.

Терлей пробирался сквозь листья в поисках Джейсона, слишком занятый этим, чтобы заметить его. Терлей пролетел так быстро, что Джейсон не мог схватить его, поэтому он снова вышел на тропу, не заботясь о производимом шуме.

Он побежал, хромая, и, когда вышел на чистый участок, внутренний голос приказал пригнуться, и он опять бросился вправо. Луч лазера прошел рядом и опалил растения слева. Терлей все так же стрелял левее.

- Проклятое дерьмовое оружие! - услышал Джейсон. - Как можно убивать тем, что не работает!

Проблема. Терлей понял, что стреляет не туда и обвинил лазер. Но это неважно. Терлей узнал о проблеме и стал её исправлять. Он взял винтовку, но так же дважды выстрелил влево.

Вскочив, Джейсон попытался сбежать в джунгли, но Терлей выстрелил, на этот раз поверху, и джунгли впереди загорелись. Он хотел повернуть, но левая нога подвела, и он упал, воздух выдавился из легких, из глаз искры посыпались.

- Не двигайся, Джейсон!

Джейсон посмотрел вверх и увидел красную точку лазера в двух дюймах от головы. С такого расстояния не промахнется даже слепой.

- Я уверен, ты примешь сделку, Джейсон. Мы оба можем жить долго и богато. Очень плохо, - Терлей засмеялся и добавил, - последний шанс. Будешь моим агентом?

Джейсон скорее чувствовал, чем видел, как пальцы напряглись на курке, и сказал:

- Думаю, у меня нет выбора. Ладно, буду твоим партнером.

- Ты что-то знаешь, Джейсон? Я тебе не верю.

Вдруг Джейсон вскочил и схватил ствол, одновременно делая Терлею подножку. Но левая отказалась слушаться, а правая была недостаточно сильна, чтобы сбить Терлея.

Но он вывел его из равновесия и, когда Терлей оступил на пару шагов, Джейсон, держа лазер правой, левой пытался дотянуться до курка.

Терлей зарычал, вырвал ружье, завизжал и хотел ударить Джейсона прикладом по лицу. Он промахнулся, но курок оказался ближе к правой руке Джейсона, и он смог просунуть палец под палец Терлея и оттолкнуть его.

Он дотронулся до курка на долю секунды. Но этого хватило, чтобы лазер среагировал на незапрограммированный палец и самоуничтожился.

На мгновение Джейсон был ослеплен светом, оглушен шипением и треском. Но Терлей не кричал. Ужасный жар расплавил крик вместе в лицом, грудью и руками, вплавляя их в металл. Терлей стал современной скульптурой. Как сержант.

Терлей рухнул, и, когда свет перестал сверкать в глазах Джейсона, он увидел, почему Терлей смог вырвать ружье так легко, но не смог его отшвырнуть.

Заметив, что стреляет влево, Терлей, как настоящий профи, привязал лазер к руке, чтобы зафиксировать прицел, и это его убило.

Джейсон взглянул на то, что осталось, и ничего не почувствовал. Ни отвращения. Ни вины. Ни радости. Ничего. Будто эмоции разлагались вместе с телом. Он поднялся и пошел к оставленному рюкзаку.

Цилиндры были так же запакованы, папки вроде нетронуты. Он положил часы Сент Джона в рюкзак, поднял его и заметил, что правая лямка действительно толще.

Рюкзак на плечи - и Джейсон пошел к пляжу, покачиваясь, как на протезе. Хромая, он вернул Бруни, и печаль захватила его. Она была так сильна, что почти сбила его с ног. Все-таки чувства не умерли.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Кроме одинокого часового, Джейсон никого не видел. Он думал, что наткнется на проверяющих посты, но, как понял, на тропе никого не было. Никого, кроме одного мертвого подростка, оказавшегося не в то время не в том месте. И когда он вышел на песок пляжа, то смог только отползти под кусты, обхватить рюкзак Коллинза и ждать.

Онемение перешло с левого на правый бок, левый глаз уже не видел, в правом волны расплывались в тени, светлое на темном без определенной формы. Нащупав рюкзак, Джейсону пришлось повернуть голову влево и смотреть на него несколько секунд, чтобы убедиться, что он схватил правую лямку - на случай уничтожения. Логика подсказывала, что дернуть её надо сейчас, не дать шанса властям Пунта де Флеча или синдиката. Но материалы обошлись слишком дорого, чтобы их терять. Может, ему повезет, и его подберут вовремя. Если нет, он может рвануть лямку в последний момент.

Вдруг он услышал звон в обоих ушах. Мертвое левое и умирающее правое оба слышали звон колоколов. Мягкие, как на похоронах, приглушенные - они были только в его мозгу, как решил Джейсон. Наверно, это ещё шаг к смерти. Если считать это галлюцинацией.

Колокол сменился жужжанием, как от огромного вентилятора. Вентилятора, крутящегося над ним и готового порезать его, как салями. Потом вспыхнули огоньки, красный и зеленый. Огоньки прошли по пляжу и остановились прямо перед ним. Он зажмурился, открыл глаза, поморгал, но огоньки не исчезали. Ритмическое "хамп-хамп" стало громче, и Джейсон понял, что это вертолет. Вертолет. Синдикат мог использовать вертолет. Но не Институт. Он пощупал рюкзак, пытаясь дернуть лямку. Но не мог сжать пальцы. Не мог даже шевельнуть ими.

Огни стали ярче, вертолет завис над Джейсоном, повернул обратно и приземлился. Скрипнул песок, шаги захрустели к его убежищу. Джейсон неистово пытался с помощью КИ дернуть лямку, но не смог. Он хотел поднять рюкзак и дернуть лямку зубами, но руки были слишком слабы. Бросив его, Джейсон перегнулся, вцепился зубами в лямку и откинулся назад как мог резко и быстро. Но рюкзак пополз по рыхлой земле, и он не мог остановить скольжение и запустить механизм.

Впустую. Вся миссия - впустую. Бруни, Коллинз, Анна, Люсия, мертвые впустую. Скоро все будет так же. Будто Джейсон никогда не приезжал в Пунта де Флеча и не пытался остановить эксперименты. Ноль. Все так же. Будто Исполнителя не было. Джейсон хотел выругаться. Хоть как-то выразить ярость. Но даже этого он не мог. Губы и язык были слишком толстыми, чтобы повиноваться, он не мог даже закричать. Он лежал, как беспомощный тюлень, подбородком на рюкзаке, почти мертвыми глазами уставившись на фигуры, выступающие из темноты.

- Я вижу его, - сказал один неясный контур, и Джейсон чуть шевельнулся.

Английский. Фигура говорила по-английски.

Синдикат нашел его.

- Потерпи, дружище. Только потерпи.

К первому контуру вскоре присоединились другие тени, слившиеся вместе, и Джейсон не мог понять, сколько всего людей. На песок опустили длинный предмет, Джейсона подняли и положили снова. Потом подняли. Он смог выдохнуть "рюкзак!", прежде чем голос пропал. Рядом появилась фигура:

- Не волнуйся, мы нашли рюкзак.

Фигура бежала рядом, пока Джейсона несли к вертолету.

Носилки скользнули внутрь, щелкнули болты в гнездах, и другая фигура присела рядом.

- Все будет хорошо, Джейсон. Мы дадим тебе кучу времени.

Голос показался знакомым, но было слишком темно, чтобы рассмотреть человека. Кроме того, он никого не знал в преступной организации.

- Я не нашел никого больше, - услышал он издалека, и ближайшая фигура спросила:

- Был кто-нибудь еще?

Он выдавил слово из парализованной глотки, слово, полное боли: "Нет".

Его поняли, послышался хруст шагов по песку. Потом он услышал, как закрылась дверь, и шум начавших вращаться лопастей. Он не почувствовал обычного ощущения полета, он пытался понять, что это за свист справа. Очень громкий, бьющий по ушам. Но тот прекратился прежде, чем Джейсон повернул голову, и сменился другими шумами. Щелканьем замков, бормотаньем голосов, жужжанием лопастей, они становились громче, а тени - яснее и цветнее. Хоть и одним правым, Джейсон взглянул вверх и увидел Роузголда.

- Я просто вколол тебе пневмосульфиды, Джейсон. Это замедлит ухудшение, и мы сможем подготовить операцию. Через минуту - другую ты сможешь сидеть и говорить.

Как обычно, Роузголд был прав, и, когда чувствительность вернулась в правый бок, Джейсон сел и огляделся. Кроме него было пятеро мужчин и Роузголд, и все втиснулись в вертолет. Было ощущение, что они летят быстрее, чем обычный вертолет.

Роузголд, казалось, читал его мысли.

- Мы в новой модели вертолета, - сказал он. - Он летает довольно быстро, и мы будет в Нью-Йорке всего через час. Мы решили, что подлодка будет слишком медленна.

Слабо улыбнувшись, Джейсон лег и начал рассказывать, что случилось с момента высадки не на том пляже. Доктор слушал, нахмурившись, а когда он упомянул материалы в рюкзаке Коллинза, перекосился от ярости. Несколько раз Роузголд пробормотал "проклятые ублюдки!" и долго смотрел на металлические контейнеры, словно мог их прожечь и испепелить содержимое.

Он вынул все из рюкзака и задал несколько вопросов о Терлее. Лицо его искривилось от отвращения, когда Джейсон подтвердил провал восьмой пересадки.

- Проклятые машины! - сплюнул Роузголд, смутив Джейсона своей вспышкой. Потом объяснил: - Я наконец проследил, что образцы слабели из-за протеинов, которые содержатся в человеческом мозге. Это длинноцепочечная молекула, а без неё мышление не работает, развивается безумие. Это то, что мне не удавалось при пересадках, и я решил, что решением проблемы будет вкладывать мозг перед пересадкой.

У меня было два пути: испытать метод на сильном мозге, первой или второй пересадки, или на восьмой, чтобы не погибал ценный мозг.

Я склонялся к первому, но дважды проверил компьютерами оба. Заключение говорило, что я одинаково успешно могу использовать оба. И когда мы узнали о вирусе, и срочно нужен был человек вроде Терлея, я испытал на нем. Я до сих пор не уверен, что это действует для слабого мозга, и предупредил Бруни, что следует следить за ухудшением мышления.

Но я не знал... Дьявол! Почему ошибка всегда так дорого стоит?

Джейсон заметил слезы в глазах Роузголда, и уважение к нему сильно возросло.

- Почему должны Коллинз, Бруни и остальные платить за мою ошибку? И почему крошечная ошибка всегда все портит?

Роузголд несколько раз выругался, сел, посмотрел на Джейсона, слабо улыбнулся и сказал:

- Но по крайней мере я знаю правильный процесс, и, значит, ограничений в пересадках нет. Это обошлось дорого, но хоть что-то хорошее вышло.

Слушая, Джейсон расслабился и закрыл глаза, погружаясь в сон. Уплывая, он слышал:

- Правильно, Джейсон, спи. Ты заслужил отдых, и когда ты проснешься, жизнь опять будет прекрасна.

Но Джейсон знал, что жизнь никогда не будет так хороша, как несколько дней назад, когда он был с Бруни. Ничто уже не будет так прекрасно для Исполнителя. Никогда.