"Леди и лев" - читать интересную книгу автора (Керк Синтия)

Глава 10

– Не уроните мумию!

Дилан съежился от страха, когда его помощники с грохотом опустили на пол позолоченный саркофаг.

– Будьте аккуратнее, – снова предупредил он. – Если вы будете так резко опускать их, могут осыпаться резные украшения.

Когда саркофаги были аккуратно поставлены в помещении, носильщики вытерли вспотевшие лбы.

– Мы и раньше носили мумии, Пирс, – сказал Барнабас Хьюз. – Нет необходимости орать на нас, будто мы юные горничные, которые могут опрокинуть поднос с чаем.

Другой носильщик тоже бросил на него неодобрительный взгляд. Было очевидно, что он берет пример с Хьюза, дородного научного работника, который уже много лет проработал в Коллекции. Дилан не осуждал его. Это и правильно, что подсобные рабочие преданы прежде всего Хьюзу. И не обижался, что Хьюз так открыто возмущается назначением Дилана директором предстоящей выставки. Правда, Дилан не мог заставить себя относиться с симпатией к своему ассистенту. Это был мрачный и неприветливый человек, таких Дилан не любил – и не доверял им.

А теперь Дилан вообще перестал доверять всем. Даже Шарлотте. Он не гордился своей подозрительностью, но ему не хотелось лгать самому себе.

Проведя ладонью по поверхности саркофага, он сказал:

– Я беспокоюсь, что у нас осталось мало времени, чтобы подготовить выставку к открытию. Гробница Амон-Ра все еще не полностью укреплена, нет ни подпорок, ни оконных и дверных перемычек.

– Так разве вы в галерее не для того, чтобы надзирать за всем этим? – насмешливо спросил Хьюз. – А вы вместо этого приходите сюда и кричите на моих людей, заставляете нас волноваться и мешаете работать.

– У нас и так произошло больше недоразумений, чем хотелось бы.

Хьюз посмотрел на него обвиняюще.

– Это уж точно.

Дилан смутился. В некоторых «недоразумениях» был виноват он сам. Он все еще не мог поверить, что в самом деле умудрился наступить на жука-скарабея и раздавил его своей пяткой. Потом он опрокинул статую Нахор. Хорошо еще, что она упала на одного из его помощников и не разбилась. Однако это его мало утешало.

– Я не хотел упрекать вас, что вы и ваши люди не можете управляться с вещами. Но вы должны помнить, что это моя обязанность – проверять все по списку.

Хьюз вытащил носовой платок и высморкался.

– Вот уже лет десять распечатывание саркофагов и подготовка мумий для обозрения публики всегда считались моей обязанностью. Если вы думаете, что вы справитесь с этой работой лучше, тогда прошу. Только не возмущайтесь потом, если это задержит срок открытия выставки по крайней мере месяцев на шесть.

Несколько рабочих хмыкнули. Дилан не мог их осуждать. Он действительно был груб с окружающими последние три дня, кричал на всех, кто попадался ему на пути. Подавленный, злой на весь мир, он готов был броситься на любого, кто оказывался с ним рядом, будь то человек или мумия. Но если он будет стоять здесь, позволяя рабочим делать из него посмешище, это не ускорит подготовку выставки к сроку и не поможет исправить его настроение.

Он последний раз нежно погладил саркофаг.

– Что ж, мне лучше избавить вас от своего присутствия. Продолжайте работать.

В коридоре он задержался. Ему действительно нужно было посмотреть, как продвигаются исследования Шарлотты в рабочих комнатах на цокольном этаже. С тех пор как три дня назад украли Нефер, он старался проводить как можно меньше времени наедине с Шарлоттой. Вне стен музея она была поглощена поисками кошки, и Дилан был уверен, что она не замечает его отсутствия. Но в музее избегать ее было трудно. И к тому же глупо.

Она была единственным человеком в Лондоне, кто работал с этими материалами раньше. Она и ее покойный муж выкопали эти исторические памятники из песка. Точно так же, как ее руками и руками ее отца были добыты экспонаты, уже размещенные наверху в закрытом пока для посещений выставочном зале. Раньше, до того как Нефер пропала, он часто заходил к ней, обсуждая предметы искусства, драгоценности, папирусы. Но теперь он искал любого повода, чтобы занять себя где-нибудь в другом месте.

То, что произошло в экипаже, что-то изменило в их отношениях. Шарлотта, казалось, сдала позиции. Теперь она была женщиной, которая хочет – и готова – полюбить снова. Но он сам разрушил эту возможность своим визитом в Скотланд-Ярд.

Включив Шарлотту в список подозреваемых, он почувствовал себя мерзавцем. Он не хотел верить, что она тоже занималась расхищением сокровищ. Разве она не потому ополчилась на него тогда в пустыне, два с лишним года назад, только потому, что верила всем скандальным рассказам о нем? А может быть, наоборот, это было всего лишь уловкой? Она и ее муж могли сговориться, чтобы держать его подальше от Долины Амона. Той самой Долины, где, как он теперь подозревал, проходили не просто раскопки.

Почему его все время преследует невезение? После стольких лет жизни, полных бессмысленных романтических приключений, Дилан наконец встретил женщину, которая заставила его задуматься. Шарлотта ему изрядно нравилась, как говаривала его валлийская бабушка. Действительно, изрядно, и даже больше. Дожив до тридцати трех лет, он никогда не задумывался о возможности длительных отношений с женщиной.

Но что, если она и в самом деле была членом преступной шайки расхитителей сокровищ?

Конечно, он все время твердил себе, что она не может быть причастна к воровству и контрабанде. Шарлотта была прирожденным египтологом, бесконечно преданным своему делу. Она ни за что не согласилась бы лишать Египет по праву принадлежащих ему сокровищ. Так же, как не соглашается забыть своего погибшего мужа. Но с другой стороны, ведь она забыла о Йене той ночью в экипаже. Она искренне ответила на его поцелуй. Она помогла ему снять с себя платье, обнажив перед ним свое тело – и свое желание. Кто знает, какие бы еще вольности она ему позволила, если бы они тогда не подъехали к дому?

Дилан громко выругался. Долгие годы работы в Египте научили его тому, что никому нельзя доверять. Он знал это лучше, чем кто бы то ни было. Нельзя доверять даже тому, кто кажется таким невинным, как Шарлотта Фэрчайдц. Как бы это ни казалось дико и неправдоподобно, Шарлотта тоже может быть виновата. Эта мысль была жестокой и заставляла его сильно страдать, но он не мог выкинуть ее из головы. Но еще больше его приводило в уныние то, что если она не в числе его врагов, тогда она тоже подвергается опасности.

Он еще немного задержался в коридоре, не желая заходить в рабочие помещения. Нет, у него не хватает смелости встретиться с ней сегодня. Может быть, во время обеденного перерыва, когда вокруг будут другие служащие, он найдет в себе силы посмотреть в эти ошеломляющие серые глаза и перекинуться с ней несколькими вежливыми фразами. Но сейчас он лучше сыграет труса.

Он шел по просторным галереям Коллекции Колвилла, кивая постоянным посетителям, которые прохаживались по залам с путеводителями в руках. Не только одни молодые хорошенькие женщины теперь интересовались у него, когда будет открыта выставка по Долине Амона. Одна величественная престарелая дама хотела узнать, правда ли это, что над Долиной тяготеет проклятие. И хотя Дилан разуверял ее, что это не соответствует действительности, ему самому было бы интересно узнать, почему же тогда его преследуют неудачи.

Когда он ступил на окруженную канатом территорию выставки, его взгляд упал на грозную статую Хороса. Черный базальтовый профиль египетского бога блестел в солнечных лучах, льющихся сквозь стеклянную крышу. Эти раскопки не принесли удачи сэру Реджинальду, умершему от лихорадки в возрасте пятидесяти лет. Не были они счастливыми и для первого мастера-прораба, погибшего от укуса скорпиона. А Йен Фэрчайлд был заживо погребен в гробнице. Теперь неудачи, казалось, стали подбираться и к Дилану.

Он бродил по галерее, мимоходом разглядывая ряды каноп, выстроившихся вдоль стен. Нет, он не может представить себе, чтобы Шарлотта могла заниматься расхищением таких сокровищ. Он не раз видел, как бережно она брала в руки находки. Глядя на нее, можно было подумать, что каждый пыльный осколок керамической вазы был драгоценнее, чем бриллиант. Но если она невиновна, это означает, что ее покойный муж и ее отец были вовлечены в этот грязный бизнес. Дилан остановился в замешательстве. Она никогда не простит ему, если он разоблачит их. Да и он сам наверняка себе этого не простит.

– О, Дилан, как я рада, что вы здесь! Я целый день пытаюсь поймать вас.

Дилан повернулся и увидел Шарлотту, которая стояла у витрины с терракотовыми фигурками.

– Что вы здесь делаете? Я думал, что вы в одном из рабочих помещений в цокольном этаже.

Она протянула ему пачку бумаг.

– Я изучала таможенную декларацию, которую прислали из Каира. Два ящика были без пломб, а там экземпляры, которых я никогда не видела. Ничего ценного, но явно из другого раскопа. – Она со вздохом опустила бумаги. – К тому же я могла и ошибиться. Я почти не сплю по ночам, с тех пор как Нефер пропала.

Но Дилан не слышал, что она говорила. Он был ошеломлен переменой в ее внешнем виде.

– Шарлотта! – Он смотрел на ее платье. – Вы… вы больше не носите черное!

На ней было серое платье. Даже и не очень-то темного, густо-серого цвета, но мягкого, светящегося серого оттенка, напоминавшего туман над морем перед восходом солнца.

Легкий румянец вспыхнул на ее щеках. Шарлотта осмотрела свое одеяние.

– Вы думаете, это слишком вызывающе? – спросила она нерешительно.

Дилан рассмеялся бы, если бы не был настолько восхищен. После многих недель, когда он видел Шарлотту неизменно в черном одеянии, ему очень хотелось увидеть ее одетой в яркие цвета, разноцветные ленточки, даже перья. Летнее платье, которое она надела сегодня, не было слишком обильно расшито украшениями, но его серебристо-серый лиф имел спортивный покрой, а рукава спадали свободно, оставляя открытыми ее прелестные ручки. Серая шелковая юбка была совершенной в своей простоте, но с пояска, стягивающего талию, ему подмигнули мелкие изящные пуговки из горного хрусталя. Даже больше того, сегодня она по-другому причесалась, распустив волосы, лишь перехватив их у шеи серебристой шелковой лентой.

Это было похоже на то, как будто засыпанный снегом сад вдруг засиял жизнью и яркими красками лета.

– Вы прекрасно выглядите, Шарлотта, – сказал Дилан, наконец обретя дар речи. – Нет, это не значит, что вы плохо выглядели в черном, но я уверен, что серый цвет идет вам гораздо больше. – Действительно, в этом платье ее глаза приобрели еще более глубокий, неземной оттенок.

– Пора наконец снять траур. – Она глубоко вздохнула. – Пришло время, наверное, оставить и скорбь.

Дилан стоял совершенно неподвижно. С одной стороны, он испытывал блаженство, что Шарлотта наконец-то скинула с себя этот траур, но с другой – его терзало беспокойство. Он терялся в догадках, что бы это могло означать.

– Я рад, что вы готовы жить дальше. – Его голос прозвучал чопорно, как у гувернантки. – Но я надеюсь, что ваше решение оставить траур не имеет отношения к происшествию… к происшествию недавней ночи.

Она оглянулась, чтобы удостовериться, что галерея по-прежнему пуста, и только после этого ответила:

– Вы имеете в виду тот поцелуй?

– Да, конечно, я имею в виду тот поцелуй и все, что было перед ним. Может быть, я был не прав, что позволил себе такие вольности. – Он в замешательстве запустил руку в волосы. Проклятие, но эта женщина снова заставила его ввязаться в разговор с ней. И почему эти серебристо-серые глаза смотрят на него с таким выражением?

– Вы уверены, что вы тот самый Дилан Пирс, о котором ходит так много скандальных слухов? За эти три дня я не раз говорила себе, что ваше место занял некий бледный самозванец. – Она сделала шаг и оказалась совсем близко от него. – Что же будет дальше?

– Но я только пытаюсь вести себя как джентльмен.

Она подошла к нему еще ближе, и ему ничего не оставалось, как посмотреть на эти обнаженные круглые руки, едва прикрытые струящимися шелковыми серебристыми рукавами.

– Я в восторге от джентльмелов, Дилан, до тех пор пока они не превращаются в скучных школьных наставников.

– Скучных! – Он сделал движение ей навстречу и притянул к себе. Наконец он прикоснулся к этим восхитительным рукам, ощутил под своими пальцами их шелковистую мягкость. – Берегитесь, или я покажу вам, каким грубым и невоспитанным я могу быть. Неужели вы забыли, как я себя вел той ночью в экипаже?

Она насмешливо посмотрела на него в упор.

– Вы вели себя как мужчина, который хотел меня, страстно желал. И я не нахожу это ни грубым, ни невоспитанным.

Оказывается, когда она стоит с ним рядом, гораздо легче забыть об украденных сокровищах, пропавших кошках и Скотланд-Ярде. Он был прав: с того памятного поцелуя три ночи назад их отношения сильно изменились.

– Да, я действительно жажду вас, Шарлотта. Вы очень мне нравитесь.

– Очень?

– Очень сильно, чтобы обращаться с вами так, как я всегда обращался с другими женщинами.

– Тогда и не надо.

Он нежно стиснул в своих ладонях ее руки.

– Если мы не остановимся, моя дорогая, тогда я не смогу просто рассказывать вам, на что это похоже – заниматься любовью в песках или на вершине пирамиды.

– Я никогда не уважала мужчин, которые только и умеют, что разговаривать, – произнесла она внезапно охрипшим голосом. – Да и женщин тоже.

– Мне не хочется причинить вам вред. Я слишком уважаю вас. Да что там говорить, вы мне нравитесь больше, чем любая женщина на свете. Поэтому я и не пытаюсь повалить вас на пол, чтобы изнасиловать прямо здесь, под статуей Хороса. – Он посмотрел на нее сверху вниз. – А вы относитесь к этому чересчур легкомысленно. Или вам кажется, что вы можете превратиться из скорбной вдовы в мою повелительницу, не пострадав от последствий?

– Я не школьница, Дилан, и представляю, какие могут быть последствия.

Он почувствовал близость ее тела. Он знал, что она действительно не невинная школьница, но все же достаточно наивна, чтобы понимать, чего он хочет.

– Да, вы слишком долго носили вдовье платье, но вы не из тех женщин, которым можно предложить просто несколько месяцев делить со мной мое ложе. Я пользуюсь у женщин дурной славой. Когда вы снова захотите выйти замуж, любовная связь со мной может сделать это желание невыполнимым.

– Выйти замуж? – Она отступила от него на шаг. – Я не собираюсь снова выходить замуж. Что за глупость!

Эта женщина никогда не устанет изумлять его.

– Вы же не думаете, что вы на всю жизнь останетесь одинокой.

Шарлотта пожала плечами:

– Мне нравится быть одинокой. Кроме того, у меня есть мать, и Кэтрин, и Майкл. И когда-нибудь я все-таки вернусь в Египет. Теперь я это знаю наверняка. Однажды я это сделаю, и тогда у меня будет работа, которая займет меня целиком. Мне непонятно, зачем мне обязательно выходить замуж.

– Я достаточно хорошо вас знаю, моя дорогая, чтобы утверждать, что вы страстная женщина. В какой-то момент вам понадобится мужское общество.

– Может быть, вы и правы. Но ваш опыт показывает, что для удовлетворения этих аппетитов замужество совсем необязательно. – Она встретила его взгляд не моргнув.

Проклятие, это самая странная молодая англичанка, каких он когда-либо встречал. Иногда он удивлялся, как Шарлотта вообще приспособилась к жизни в благовоспитанной Британии. В горах Атласа он встречал цыганок, которые были так же свободолюбивы.

– Если только вы не самый обыкновенный мошенник или искатель приключений. – В ее серых глазах зажглись веселые искорки.

– Не важно, что вы говорите сейчас, но в один прекрасный день вы все равно захотите выйти замуж. Вам не нужна будет скандальная репутация.

– Дилан, у меня уже был один муж, – ответила она спокойно. – И я не горю желанием обзавестись еще одним.

Так вот в чем дело. Она сняла свой черный бомбазин, но все еще скорбит о потере Йена Фэрчайлда.

– Понимаю. Вероятно, вы были так счастливы в своем первом замужестве, что не можете представить, что кто-то займет место вашего покойного мужа, – сказал он вежливо, стараясь скрыть свою ревность к Фэрчайлду.

– Счастливые воспоминания не имеют отношения к моему решению. – Она сделала паузу. – Но, оглядываясь назад, я теперь ясно вижу, что совершила ошибку, выйдя замуж. Йен думал, что я буду ему покорной женой и всегда пойду на компромисс. Он хотел, чтобы я отказалась от своей мечты. Но я не могла с этим согласиться и забыть Египет. Поэтому он умер. – Она провела пальцем по стеклянной витрине. – Вы видите эти фигурки Бастет и Исиды? Я нашла их через час после того, как Йен сделал мне предложение. Он хотел в тот же день уехать в Каир, отметить нашу помолвку в отеле Шепарда. Но я хотела вернуться к раскопкам, к той славе, которая, я знала, погребена под толщей песка.

Он подошел к ней ближе. Его тронули и ее слова, и ее вызывающее поведение.

– Я никогда больше не выйду замуж, – повторила она, снова обернувшись к нему.

– Даже если попрошу об этом я? – Эти слова вырвались так неожиданно, что он сам изумился.

Ее великолепные глаза потемнели.

– Нет, мистер Пирс. Вам еще меньше подходит быть женатым, чем мне – быть замужем.

– А если бы я сказал, что люблю вас? – Он улыбнулся, давая ей понять, что говорит несерьезно.

– Тогда я бы сказала вам, что вы должны быть настороже. – Она поправила ему воротничок. – Потому что я выбрала Египет и пустыню, отказавшись от самого счастливого замужества, какое для меня возможно. В этом тяжело признаваться, но я устала от притворства. – Она посмотрела на него. – Я думала, что вы тоже не любите притворяться. Кажется, я ошиблась.

Он буквально онемел. Чувства в нем смешались. Он чувствовал облегчение, что она не ожидает от него предложений о замужестве, и восторг, что она желает стать его любовницей. А что будет, если он обнаружит, что ее отец и Йен были вовлечены в грязные дела на черном рынке? Тогда она может однажды возненавидеть его…

Когда он ничего не ответил, Шарлотта снова подняла пачку бумаг и подошла к следующей витрине.

Ее великолепные волосы вились по спине потоком белого золота. Как он теперь жалел, что тогда не ускакал с ней в пустыню! Им надо было убежать туда, где есть только песок, египетские храмы и палящее солнце. А он вместо этого притащил ее обратно в Долину Амона, туда, где ее ждало горе.

Сколько раз в прошлом он обманывал, в том числе и себя… Внезапно он понял, что ему не хватает духу обманывать Шарлотту. Дилан не получал от Самсона вестей с тех пор, как отдал ему свой список. Он собирался выждать и посмотреть, какую информацию его друг сможет раздобыть о Фэрчайлде и всех других лицах из списка. Однако это ожидание заставило его избегать Шарлотту, и их отношения стали натянутыми. И это именно сейчас, когда она ясно дала понять, что готова стато его любовницей…

Его захлестнуло горячей волной, когда он представил, что наконец она станет его.

Нет, она не может быть воровкой. И даже если она воровка, он не хочет ничего об этом знать.

– Шарлотта, у меня есть основания предполагать, что Йен мог иметь отношение к контрабанде ворованных ценностей, – раздался голос Дилана в сумрачной галерее, похожей на подземелье.

Шарлотта резко обернулась:

– Не говорите чепухи! Дилан указал на ее руку.

– Это кольцо, которое вы носите… Это не подделка. Оно настоящее.

– Мне опять надо напоминать вам, что ваша специальность – перевод папирусов? – Он не мог понять, говорит она всерьез или снова смеется над ним. – Дайте мне спокойно сверить списки.

– Я не хочу обманывать вас. Если мы станем любовниками, будет нечестно скрывать от вас, что я подозреваю некоторых людей в контрабанде антиквариата на черном рынке. – Он помолчал. – Людей, которые близки вам.

– Например? – Она не знала, то ли смеяться, то ли сердиться на него. – Безусловно, это не Йен. Ведь когда он погиб, оказалось, что на его счету не осталось и шиллинга. Если бы он занимался продажей ворованных сокровищ, тогда где, ради всего святого, капиталы, которые он нажил нечестным путем?

– Я видел это кольцо раньше, Шарлотта. Оно украдено. Она покачала головой:

– Если память мне не изменяет, это у вас была репутация расхитителя гробниц.

Дилан поморщился:

– Понимаю, мне по заслугам приходится выслушивать это обвинение. Но это лишь доказывает, что я могу с первого взгляда распознать украденную вещь, которую уже однажды видел.

Несомненно, своими смелыми речами она сегодня выбила его из колеи. Три дня назад в карете он тоже потерял над собой контроль. Этот самоуверенный мужчина теперь сомневался во всем. Она не должна верить невероятным рассказам и скандальным слухам. Если она смогла выбить из колеи Дилана Пирса несколькими страстными поцелуями и отказом выйти за него замуж, значит, он вовсе не такой аморальный тип, каким его все живописуют. Но она узнала его за время совместной работы. Теперь ей казалось, что она его знала лучше, чем даже он сам.

Поэтому она не рассердилась, когда он заявил, что Йен украл это кольцо. Дилан уже признавался ей, что ревнует к ее покойному мужу. Что же удивительного, что он и дальше будет пытаться дискредитировать его? Конечно, это не очень благородно, но страсть часто забывает о благородстве. Поэтому Шарлотта знала, что их обоих объединяет не только страсть к Египту, но и друг к другу.

– Я совершенно уверена, что это кольцо – хорошо сработанная подделка.

– Значит, вы мне не верите?

– Я верю, что вы убеждены в своей правоте, – сказала она осторожно. – Но я знаю, что вы ошибаетесь.

Дилан нахмурился:

– Мне не следовало ничего говорить вам. Пока не стоило. Я… я не хотел огорчить вас.

– Перестаньте говорить так. Такое впечатление, будто вам известны про меня какие-то ужасные секреты, а я о них даже и не подозреваю.

Он посмотрел на нее со странным выражением. Его глаза были полны чувства, которое, казалось, ежесекундно меняется.

– Я хочу сказать, что вы не будете снова обвинять в этом Йена, – продолжала она более мягко. – Я была несправедлива к нему, пока он был жив. По крайней мере я могу защитить его доброе имя теперь, когда он мертв.

Дилан подошел ближе. Он пробормотал что-то себе под нос.

– Что такое вы говорите?

– Когда мне не хватает слов, я начинаю бормотать по-валлийски. – Он протянул ей руку.

Она без колебаний взяла ее.

– Так о чем же вы бормочете?

– Что я бы женился на вас сейчас же. У нее перехватило дыхание.

Дилан стоял рядом с ней. Рукава его рубахи были закатаны от жары, из кармашка выглядывало увеличительное стекло. Густая каштановая шевелюра делала его похожим на льва, но сейчас он походил не на грозного зверя джунглей, а на переростка-львенка. Прежде она задыхалась от восторга лишь при взгляде на мумии, гробницы, раскопанные в пустыне, или амулеты. Но в этот самый момент Дилан Пирс показался ей таким трогательным, милее любой пирамиды или скарабея.

Действительно ли она его любит? Они вместе работали меньше шести недель. Никто не может по-настоящему полюбить другого человека за такое короткое время, особенно страдающая угрызениями совести молодая вдова. Но, Господи, она никогда не думала, что любить – это такое напряжение. Это невозможно вынести.

– Если мы договорились не заикаться о женитьбе, – ее голос дрожал, – это ведь не означает, что мы не можем поцеловаться.

Он взял ее лицо в свои ладони.

– О, я думаю, мы можем поцеловаться. Просто обязаны.

Их поцелуй на этот раз не был лихорадочным или безрассудным. Один поцелуй перетекал в другой, еще и еще. Медленные, ласкающие поцелуи. Тогда, в экипаже, они потеряли над собой контроль; теперь они были болезненно напряжены, теперь они давали друг другу возможность быть податливыми и нежными. Она чувствовала, как его руки поглаживают ее плечи, прижимают ее к нему. Шарлотта обвила руками его шею, прижалась крепче к его широкой груди. Увеличительное стекло ткнулось ей в ключицу, но она только теснее прильнула к нему.

Он наконец оторвался и посмотрел ей в глаза:

– Думаю, настало время повалить тебя на пол рядом со статуей Хороса.

Она засмеялась:

– А что, если кто-нибудь из посетителей музея проигнорирует заграждения и захочет посмотреть, что тут уже выставлено?

Дилан пригладил ее волосы, его руки играли лентой.

– Осмелюсь предположить, что новые слухи увеличат посещаемость выставки, когда она откроется.

– Это не очень большая статуя, и любой, кто будет проходить мимо, сможет заметить нас. – Она указала рукой на высеченную из базальта статую Хороса. – Но если бы это был лев Апис, тогда, быть может… – Шарлотта замерла.

– Что случилось?

– Не двигайся, – прошептала она.

– Послушай, Шарлотта, я ведь шучу. Я же не собираюсь взять тебя здесь, ни с…

– Тихо!

– Что с тобой?

Она схватила его за рукав:

– Посмотри вниз, на основание статуи.

По мраморному полу медленно полз скорпион.

– Лопни мои глаза, – произнес он хрипло. – Какого черта этот скорпион здесь делает?

– Здесь их два. Другой на амфоре. – Шарлотта указала на неподвижное насекомое, уцепившееся за край античного сосуда для вина.

Сделав глубокий вдох, она стала потихоньку отходить от Дилана.

– Что ты собираешься делать? – прошипел он.

Она сделала еще один шаг в сторону витрины, на которой стояли бронзовые масляные светильники.

– Если я смогу подобраться к ним достаточно близко, я раздавлю их вот этим светильником.

– Ты в своем уме? – Дилан схватил ее за руку. – Эти твари ядовитые!

Она приподняла бровь: – Да? Неужели?

– Сейчас не время для иронии. Шарлотта стряхнула его руку.

– Ты прав. Сейчас время убивать скорпионов. Когда она приблизилась к витрине, Дилан тоже оказался рядом. Он выхватил бронзовый светильник у нее из рук.

– Позволь мне сделать это, – прошептал он. Шарлотта напряженно наблюдала, как он подкрадывался к статуе.

– Не забудь, их там два, Дилан.

Он махнул ей, чтобы она стояла тихо. Тряхнув головой, она схватила еще один светильник и на цыпочках пошла вслед за ним.

– Не забывай о спине, Дилан.

– Ты не можешь говорить потише? – Он отпрыгнул от неожиданности, когда она запустила бронзовым экспонатом в скорпиона, который был почти у ног Дилана.

– Что?

Он смотрел, как Шарлотта поднимает с пола свое импровизированное метательное оружие. Под светильником обнаружился мертвый скорпион.

– Как это он так быстро приполз сюда?

– Это моя ошибка. Здесь их три, а не два. – Она оттолкнула его в сторону и, не тратя лишних слов, смахнула другого скорпиона с амфоры, а затем раздавила и его.

Дилан смотрел на нее с недоверием.

– Жаль, что тебя не было рядом со мной, когда бегемот перевернул мою фелюку.

Она почти не слышала его, сосредоточив свое внимание на скорпионе, который полз к статуе.

– Прости…

– Подожди! – Он схватил ее за руку. – С этим я сам разделаюсь. – Но когда он опустил светильник на пол, раздался лишь звон металла. – Проклятая тварь, она так быстро ползает. Где он, Шарлотта?

Она оглянулась, чтобы понять, куда делся скорпион.

– Вот он!

Раздавив последнего скорпиона, она со вздохом выпрямилась.

– Впервые мне пришлось пользоваться для этого светильником. В пустыне я обычно в них стреляла.

Дилан опустился на корточки, разглядывая мертвых скорпионов, потом посмотрел на нее.

– Ты совсем не испугалась, дорогая?

– Конечно. Поэтому я их и убила. Ты же говорил, что они должны быть мертвыми. – Она поднесла медный светильник к свету. – О нет!

– В чем теперь дело?

– На светильнике трещина. Наверное, я ударила по последнему скорпиону слишком сильно.

Дилан повалился на пол и до слез расхохотался.

– Не понимаю, что здесь смешного? Ты ведь знаешь, я столько лет провела в пустыне. – Она пожала плечами. – Каждый, кто живет в пустыне, кончает тем, что начинает убивать скорпионов. И кобр тоже.

– О, Шарлотта! Ты бесподобна. Нет на свете ни одного человека, ни женщины, ни мужчины, с кем тебя можно было бы сравнить. – Он посмотрел на нее снизу вверх. – Ты все еще уверена, что не хочешь выйти за меня замуж?

– Можно подумать, что я могу выйти замуж за человека, который даже скорпиона не может убить, – ответила она.

В ответ он рассмеялся еще громче, но ей показалось, что теперь в его смехе звучит сожаление.