"Судебные ошибки" - читать интересную книгу автора (Туроу Скотт)9 22 мая 2001 года В тюрьмеУ входа в мужской корпус строгой изоляции Джиллиан выкурила последнюю сигарету. Она стояла спиной к тюрьме, оглядывая радующую взгляд улицу среднезападного городка с маленькими каркасными домами, газонами, где недавно пробилась трава, и кленами вдоль тротуара, зеленеющими свежей листвой. Артур, сидя в своей шикарной машине, разговаривал по телефону с кем-то в своей фирме. «Моя алчность против вашей алчности» — так описывал он свою практику по пути сюда. Как и все практикующие адвокаты, Артур казался преданным своему делу. Он утешал клиентов, строил стратегию ожесточенной словесной войны, которую представляет собой цивилизованный судебный процесс. Свою непримиримую молодую помощницу Артур оставил в здании Ай-би-эм ради Джиллиан. Мчась по шоссе вдоль полей с взошедшей кукурузой, они вели приятную беседу. Артур рассказал ей, что выяснил об Эрно Эрдаи, заключенном, к которому они ехали. Потом зашел долгий разговор о Даффи Малдауэре, нынешнем ее домовладельце. Артур с удовольствием возобновил с ним знакомство утром, и они стали вспоминать о словесных баталиях в минувшие годы, когда Артур был обвинителем в судебном зале Джиллиан Салливан. Собственно говоря, Даффи был не бог весть каким адвокатом — он окончил юридический факультет в бытность священником. Стал государственным защитником, когда любовь, продлившаяся, увы, недолго, побудила его отречься от сана. Подлинным его призванием была прежняя профессия. Джиллиан открыла это в девяносто третьем году, когда стала принимать участие в одной из разрекламированных программ двенадцати ступеней. С перспективой тюремного заключения в будущем ей нужно было духовно очиститься, но она не могла выносить ханжества окружавших ее заблудших душ, осуждающих свои грехи и остающихся заблудшими. В отчаянии она позвонила Даффи, и он предложил ей помощь, когда первые статьи о ней стали появляться в газетах. Он был единственным ее подлинным духовником. Без него она могла бы навсегда остаться на дне. Артур закончил разговор по телефону. Джиллиан загасила брошенный окурок и посмотрела на свое отражение в дымчатых окнах машины. На ней были черный брючный костюм с пиджаком без воротника, нитка жемчуга и маленькие золотые сережки. Она хотела выглядеть скромно, привлекать к себе в тюрьме как можно меньше внимания. Однако Артур, наблюдавший за ней сквозь ветровое стекло, очевидно, не понял этого. — Выглядишь, как всегда, замечательно, — сказал он, вылезая из машины. Говорил он с той же восторженностью, что и в своей конторе. Джиллиан ощущала в Рейвене, как и во многих мужчинах, проявления непреходящего сексуального интереса. Но мужское внимание ее не трогало. Она даже стала надевать на работу пластиковое обручальное кольцо. Продавщицы, видимо, пользовались той же репутацией, что и девицы, засиживающиеся в барах перед закрытием. Мужчины, казалось, рыскали вдоль прилавков. Время от времени кое-кто как будто узнавал ее по прошлой жизни. В их числе было несколько таких, кто принимал ее непонятно почему за легкую добычу или томящуюся от страсти женщину. Она всем давала отпор. Да и секс никогда не давался ей особенно легко. Должно быть, из-за слишком строгого католического воспитания. Ей нравилось быть привлекательной, чувствовать свою силу. Однако механика любви, да и сама любовь никогда не доставляли Джиллиан особого удовольствия. Она поблагодарила Артура за комплимент и повернулась лицом к тюрьме, набираясь решимости. В такие минуты она всегда мысленно рисовала себе шарикоподшипник — блестящий, гладкий, холодный — и теперь с этим представлением подошла к воротам Редьярда. Разговор в караульном помещении тюрьмы взял на себя Артур. План их заключался в том, что Джиллиан одна встретится с ждущим ее Эрдаи в надежде, что потом он согласится увидеться с Рейвеном. Она не знала толком, что ей предстоит, но по полицейским отчетам и другим документам, которые показал Артур, история Эрно Эрдаи представлялась столь же нелепой, как ее собственная. Из курсантов полицейской академии он пробился к значительной административной должности в компании «Транснэшнл», а потом в какое-то непостижимое мгновение лишился всего. В феврале девяносто седьмого года Эрдаи зашел в бар Айка, известное место сборища полицейских. Там у него вышла ссора с человеком по имени Фаро Коул. Судя по данным впоследствии показаниям Эрдаи, он некогда допрашивал Коула по поводу махинаций с авиабилетами. Коул, по описанию, чернокожий мужчина лет тридцати, вошел в бар, выхватил пистолет и стал кричать, что по вине Эрдаи разорился вчистую. Несколько сидевших в баре полицейских подошли к Коулу с оружием, и этот человек поднял руки, держа пистолет за ствол. После недолгих переговоров он отдал оружие Эрдаи и согласился выйти с ним поговорить. Спустя не больше пяти минут Коул снова вбежал в бар. Согласно всем свидетельским показаниям, Эрдаи, находившийся позади него примерно в пяти футах, свалил молодого человека выстрелом в спину. Эрдаи утверждал, что стрелял в состоянии самозащиты, но поддержки этой версии не нашел, особенно в свете заключения баллистической экспертизы. Его обвинили в покушении на убийство. Пришедший в сознание Коул передал через адвоката признание, что был пьян, вел себя вызывающе и даже не возражал против просьбы адвоката Эрно о снисхождении. Но поскольку Эрдаи несколько десятилетий назад застрелил тещу, прокуратура твердо стояла на том, что у него уже была возможность исправиться. Эрдаи признал себя виновным в причинении тяжких телесных повреждений и применении огнестрельного оружия. Он был приговорен к десяти годам и вышел бы через пять, если б у него не развился рак легких в четвертой стадии. В тюремной канцелярии Артуру подтвердили, что прогноз у Эрдаи скверный. Несмотря на это, тюремный наблюдательный совет отклонил его заявление о смягчении наказания или отпуске по состоянию здоровья. Эрдаи предстояло умереть в тюрьме. Эта мысль казалась Джиллиан ужасной, когда она сидела рядом с Артуром. — Он еще в ясном сознании? — спросила Джиллиан Рейвена. — Медики говорят, что да. — Тут выкликнули ее фамилию. — Ну, сейчас сама увидишь. — Да, увижу, — ответила она и поднялась. Насколько Джиллиан могла судить, Эрдаи был последней надеждой Ромми, и с приближением момента истины Артур заметно стал нервничать. Поднявшись, чтобы пожелать ей успеха, он протянул потную руку, потом Джиллиан пошла к двери в сопровождении надзирательницы. Когда ворота в корпус с лязгом закрылись за ними, у Джиллиан сжалось сердце. Видимо, она издала какой-то звук, потому что служащая оглянулась и спросила о ее самочувствии. — Отличное, — ответила Джиллиан, но ощутила, что на лице появилось страдальческое выражение. Служившая в тюремном лазарете словоохотливая, полная женщина с прямыми волосами назвалась Рути. Даже тюрьма не могла омрачить ее веселости, и ее неустанная болтовня на всевозможные темы, включая Эрдаи, новостройки и погоду, приятно успокаивала. Лазарет оказался отдельным двухэтажным зданием, соединенным с главным корпусом коридором. Джиллиан последовала за Рути к двойным решетчатым дверям. По эту сторону в маленькой комнатке сидел надзиратель, контролирующий через окна с пуленепробиваемыми стеклами вход и выход. Рути приподняла пропуск, свисавший с шеи Джиллиан, и раздался звонок. В тюремном лазарете царила неожиданная свобода. Казалось, что входишь в психиатрическую лечебницу. К койкам были примкнуты цепями те, кто причинял неприятности. Даже убийцы расхаживали свободно, как в прогулочном дворе. В палате, куда Рути привела Джиллиан, двое безоружных надзирателей сидели по углам на складных стульях, иногда они прохаживались, просто чтобы размять ноги. Посередине палаты Рути отдернула занавеску, за ней лежал на койке Эрно Эрдаи. В настоящее время он приходил в себя после второй операции по удалению части легкого. Он читал книгу, изголовье койки приподняли для удобства. Одет в застиранный больничный халат, левая рука подсоединена к капельнице. Эрдаи был худощавым, бледным, с длинным носом. Он поднял на Джиллиан светлые глаза и резко закашлялся. Когда кашель прекратился, он протянул ей руку. — Оставлю вас поговорить, — сказала Рути. Но не удалилась. Она придвинула пластиковое кресло для Джиллиан, а сама перешла на другую сторону палаты и стала делать вид, что совершенно ими не интересуется. — Знаете, я общался с вашим отцом, — сказал Эрдаи. Говорил он с легким акцентом, словно рос в доме, где английский язык был вторым. — В академии. Он был моим инструктором. Преподавал рукопашный бой. Хорошо знал свое дело. Говорят, связываться с ним на улице было опасно. Эрдаи засмеялся. В уголке рта у него был шпатель для отлавливания языка, и он время от времени жевал его. Джиллиан часто слышала такое о своем отце, но трудно было увязать это с человеком, которого то и дело колотила ее мать. Ей всегда отчаянно хотелось, чтобы он дал сдачи. При росте шесть футов три дюйма он мог бы сбить жену с ног одним ударом. Но отец боялся Мэй, как и все члены семьи. Джиллиан его за это ненавидела. — Наверно, не помните меня по залу суда? — спросил Эрдаи. Очевидно, для него было важно думать, что он произвел впечатление, но Джиллиан не видела необходимости быть любезной. — К сожалению, нет. — А я вас помню. И вы теперь выглядите гораздо лучше. Вас не задевают мои слова? Похоже, сейчас вы не пьете. — Нет. — Я ничего такого не имею в виду, — сказал Эрдаи. — Сам пил слишком много. Только я не такой, как вы. Я бы снова начал. Пойло, которое делают заключенные? Сущая отрава, и вкус у него такой. Но все равно пью его при всякой возможности. Эрно потряс головой, потом бросил взгляд на книгу, которую держал в руках. История Второй мировой войны. Джиллиан спросила, нравится ли ему книга. — Ничего. Все-таки какое-то занятие. Вы много читали, пока были в заключении? — Меньше, чем собиралась. Иногда я пытаюсь вспомнить, что делала, но в памяти мало что сохранилось. Думаю, проводила много времени, просто глядя в пространство. Существовали целые цепи ассоциаций, которые требовалось отринуть. Перестать думать о себе, как о судье. О добропорядочной гражданке. Насколько теперь можно судить, она прошла через арест, признание вины и первый год заключения с чем-то вроде заградительного экрана в мозгу. Аппарат был включен, но не принимал никаких сигналов. Изредка поздней ночью она плакала, обычно взволнованная сновидением и осознающая, что она не дома, а здесь, в тюрьме. Преступница и наркоманка. Она опускалась все ниже и ниже, словно нечто брошенное в скважину, идущую к центру Земли. Ощущение тех минут, о которых она была бы рада забыть навсегда, вернулось на миг, и она распрямилась, чтобы подавить его. — Значит, вы хотите выслушать мою историю? — спросил Эрдаи. Джиллиан сказала ему об Артуре. Она приехала, потому что это казалось важным для Эрно, но то, что он хочет сказать, лучше выслушать адвокату. — Так вот для чего этот адвокат, — сказал Эрно. — Я думал, он прикатил, чтобы помогать вам советом. Ну, он все вывернет так, как выгодно ему. Разве не все они так делают? Лишь бы увидеть в газете свою фамилию? — Он определенно не будет ничего у вас выискивать. Вы это знаете. Если беспокоитесь... — Я ни о чем не беспокоюсь, — перебил Эрдаи. — Что он может сделать? Добиться для меня смертного приговора? — И посмотрел на свои закрытые одеялом ступни, словно они представляли собой эмблему его смертности. — Знаете, меня всегда беспокоило, что Гэндолф здесь. Мы никогда не видим приговоренных к смерти, но я знал, что он в этом же здании. Это тяготило мою совесть. Но я думал, что выйду отсюда, так зачем распускать язык? Однако теперь все будет наоборот. Если на то пошло, Гэндолф уже отбыл срок за все, что сходило ему с рук. Эрдаи улыбнулся этой мысли и передвинул языком шпатель в другой уголок рта. Смущенная его монологом, Джиллиан хотела задать вопрос, но передумала. — Мы так смотрели на это, верно? — спросил он. — Все они что-то совершали. Джиллиан сомневалась, что была такой холодной. Она не верила, что многие подсудимые были невиновными, однако не отправляла их в тюрьму только по той причине, что они, возможно, повинны в чем-то другом. Но спорить с Эрдаи не хотела. Этот человек был грубым всегда, но Джиллиан ощущала теперь в его гневе что-то спокойное. Затаенное где-то глубоко. То ли он боролся с этим, то ли это сдерживало его, она не могла понять. — Должен признаться, — сказал Эрдаи, — не надеялся увидеть вас. Просто хотел выяснить, хватит ли у кого глупости это сделать — восстанавливать справедливость, не думая о себе. Я всегда не любил быть единственным дураком. И очень благодарен вам за то, что приехали. Джиллиан ответила, что ей нечего терять, кроме времени. — О, еще как есть, — сказал Эрдаи. — Когда начнут разбираться, почему по этому делу вынесен несправедливый приговор, газетчики снова вытащат все на свет божий. И вас. Сами знаете, что так и будет. Джиллиан это не приходило в голову. Прежде всего потому, что она не знала, что может Эрдаи сказать. Однако при его предостережении в груди у нее что-то сжалось. Безвестность теперь была ее единственным убежищем. Но беспокойство тут же прошло. Если она снова станет притчей во языцех, то уедет. Она вернулась в Трай-Ситиз, зная, что если не посмотрит на все снова трезвыми глазами, то никогда не примирится со случившимся. И была еще не готова уехать. Но когда-нибудь соберется. Отъезд оставался частью ее плана. Эрдаи откровенно изучал взглядом Джиллиан. — Считаете, мне следует поговорить с этим адвокатом? — Он хороший человек. Думаю, будет добросовестным. Эрно спросил фамилию Артура в надежде, что знает его. Он вспомнил, что слышал в прокуратуре фамилию Рейвен, но дел между ними не было никаких. — Очевидно, — сказала Джиллиан, — если у вас есть сведения, способные показать, что Гэндолф не заслуживает смертной казни, Артур должен их узнать. — Да, сведения у меня есть. — Эрно рассмеялся. — Он не совершал никаких убийств. — Гэндолф? — Он невиновен, — категоричным тоном сказал Эрдаи. Пристально посмотрел на нее. — Вы не верите в это, так ведь? Это был самый важный вопрос из всех, какие он задавал, но ответ она дала не раздумывая: — Не верю. Когда Джиллиан отбывала срок, по меньшей мере половина заключенных говорили, что они невиновны, и со временем она поверила нескольким. В тюрьме штата количество их, видимо, было выше. Но она внимательно вела дело Ромми Гэндолфа. Героин она только начинала курить и понимала всю серьезность дела, за которое могла быть назначена смертная казнь. Даже в присутствии Эрно Джиллиан не могла согласиться, что она, что все они — Мольто и Мюриэл, детектив Старчек, даже Эд Мурковский, адвокат, тайком признавшийся, что считал Гэндолфа виновным, — могли так глубоко заблуждаться. — Нет, — сказал Эрно, и взгляд его светлых глаз в глубоких глазницах снова надолго остановился на ней. — Я бы тоже не поверил. Он снова сильно закашлялся; Джиллиан, глядя, как Эрдаи раскачивается взад-вперед, ждала конца приступа, чтобы спросить, что он имел в виду. Но перестав кашлять, он сделал два глубоких вдоха, потом властно обратился к ней: — Ладно. Скажите адвокату, что я увижусь с ним. Меня сейчас поведут вниз на исследование. Приходите с ним сюда через час. С этими словами Эрно поднял книгу. Разговор был окончен. Он даже не потрудился взглянуть на Джиллиан, когда та попрощалась. |
||
|