Смирнов АлексейПодвал

Алексей Смирнов

Подвал

- Итак, устраивайтесь поудобнее. Мы с вами подошли к главному пункту нашего общения. На протяжении нескольких дней мы знакомились друг с другом, обменивались информацией, налаживали контакт. Сегодня же мы логически завершим вводный период, проведя само, с вашего позволения, лечение. Методика, которой я намерен воспользоваться, широко известна. Ее название звучит так: "вызванная символическая проекция". Для успешного ее применения я должен применить гипнотическое внушение. Спрашиваю еще раз: не боитесь ли вы гипноза?

- Доктор, мы уже говорили об этом. Я согласен и ни капельки не боюсь.

- Превосходно. Главное, как вы понимаете, полное доверие. Это основа основ. Тогда, если угодно, несколько слов о том, что вам предстоит. Вам придется в определенной степени отключиться от внешнего мира и не слушать ничего, кроме моих инструкций. Предлагая вам вообразить ряд символических картин, я попытаюсь обратить ваше внимание на сокровенные глубины вашего "я", постараюсь помочь вам заглянуть в тайники вашего подсознания, очистить их от давних, годами копившихся страхов и выйти обратно в жизнь свободным, раскрепощенным человеком. Я подчеркиваю: попытаюсь. Очень многое зависит лично от вас, от полноты вашего погружения в глубины бессознательного. Готовы ли вы?

- Да, я готов.

- В таком случае прошу вас расслабиться, сколь это возможно. Сосредоточьтесь на вашем дыхании. Вдох-выдох... Дыхание глубоко и равномерно... Равномерно и ритмично... Вы воспринимаете себя лежащим здесь, на кушетке... вы чувствуете каждый свой орган, каждый член тела как часть вашего "я"... Дыхание глубокое и ровное... Вы слышите, как за окном стучит и убаюкивает вас дождь... Ваши мышцы полностью расслабляются, и вы продолжаете ощущать их расслабленными и налитыми приятной тяжестью... Постепенно вы перестаете воспринимать посторонние звуки, вы слышите только мой голос... Вы полностью ему доверяетесь и следуете за ним туда, куда он вас позовет... Вы засыпаете, но по-прежнему слышите мой голос и способны отвечать на мои вопросы, когда это потребуется...

* * *

Ему шесть лет. Он робкий и застенчивый. Он боится своих сверстников. Он много болел и безвылазно сидел дома под присмотром дедушки и бабушки. Выброшенный ни с того, ни с сего во враждебный мир, он всех боится и поэтому со всеми приветлив и всем желает добра.

Дома - много игрушек: собаки, медведи, зайцы, и он их очень любит. А во дворе мальчишки гоняются друг за другом, вооруженные ружьями и пистолетами. Раньше пистолет не был ему нужен, но без пистолета не сыграешь в войну, и пистолет понадобился позарез. Мама купила и пистолет, и ружье, и пулемет, но его все равно не берут играть в войну, когда он, увешанный оружием, выходит из дома. Он околачивается в сторонке, потупив глаза и заискивающе улыбаясь, неразлучный с пистолетом. Может быть, попросить купить другой, побольше? Он закатывает скандал, и отец, философ-миротворец, негодует в связи с порочной тягой отпрыска к орудиям уничтожения.

* * *

-... Представьте себе луг... широкий, просторный луг... ответьте мне, знаком ли вам луг, который вы представили?

- Да, знаком.

- Уйдите с этого луга, попробуйте перенестись на какой-то другой, вообразите совершенно незнакомое место... Теперь вы видите совсем новый, прежде не виданный луг... Попытайтесь его описать.

- Он выжженный, сухой, трава желтая и жесткая. Повсюду камни.

- Непорядок... Пошлите на этот луг теплый дождь, возьмите в руки лейку... На ваших глазах луг зарастает мягкой темно-зеленой травой... она густая, пестрит множеством цветов... вам хочется зарыться в эту густую, мягкую траву с головой...

- Да, мне хочется зарыться в эту траву.

* * *

Он очень хорошо запомнил тот день. Особенно то, что было д о, п о с л е же словесного выражения не имело. Д о, измененное знанием п о с л е, ныне хранило отпечаток грозного предзнаменования, гриппозной прелюдии к бреду.

В то лето выдалось несколько насквозь дождливых дней, которые в конце концов сменились просто сырой погодой. Было пасмурно, свежо, сыпучий песок пляжа напитался влагой и отяжелел от тоски. С навеса, что над крыльцом, то и дело срывались капли, баламутившие воду в уже переполненной дождевой бочке.

Его заставили надеть рейтузы, хотя он их ненавидел, считая, что в рейтузах он больше похож на девчонку. Поверх велели натянуть мрачные грубые штаны до колен. Повоевав с домашними, он, захватив пистолет, вышел на крыльцо и сразу увидел в отдалении ватагу дворовых знакомых. Предводительствовал невысокий хулиганистый пацан, у которого не хватало верхнего резца.

* * *

- Вы покидаете луг... вы продолжаете путь... и на вашем пути вам встречается поток воды, текущий через равнину... Вглядитесь в этот поток, попробуйте его описать...

- Я вижу широкую реку. Вода в ней темная, ржавая... Очень глубоко, темно... дна не видно... Течение быстрое, но не слишком...

- На ваших глазах вода светлеет, становится прозрачной и чистой. Вам необходимо переправиться на другой берег... Вы входите... вода принимает вас, она прохладна и мягка, и вы плывете, вы достигаете противоположного берега... Не трудно ли вам было плыть?

- Немножко трудно. Чувствую усталость

* * *

Его заметили.

- Эй, толстый, иди сюда! - крикнул щербатый.

Девчонка с коленками в ссадинах прыснула.

Он рванулся с места, остановился, потом все-таки неуверенно приблизился.

- А чего ты пришел? - удивился щербатый. - Чего тебе здесь надо?

Он, опешивший, стоял и молчал, не зная, как поступить. Наверно, лучше будет не связываться и уйти подальше, спрятаться за домом и там слепить шарик из красной глины - излюбленное занятие. Он уж совсем было собрался поступить именно так, но окрик его остановил:

- Толстый, стой! Куда ты намылился? Надо сначала поздороваться!

- Здрасте, - пробормотал он чуть слышно.

- То-то, - щербатый довольно улыбнулся. - Знаешь, мы сегодня в войну играть не будем. У нас сегодня важное дело. Так что можешь оставаться с нами. Мы будем искать клад.

Клад! Он задохнулся. В глубине души он уже давно не хотел участвовать ни в каких играх. Он думал, что не сможет должным образом сыграть отведенную роль. В последнее время он испытывал облегчение, когда его отказывались взять в игру и с гиканьем устремлялись прочь, размахивая деревянными саблями и ножами. Сейчас на него ложилась серьезнейшая ответственность, и оплошать казалось делом страшным, катастрофическим по последствиям. Вдруг у него не получится искать клад так, как это принято? И тогда его снова высмеют, накормят песком, и он с ревом помчится домой - ведь в песке полно микробов и он может заболеть!

Щербатый тем временем инструктировал группу поиска.

- Ты пойдешь на поляну! Ты - к Трем Буграм! Ты - будешь копать у развилки - там, где бревно... А где твоя лопата? - неожиданно спросил он.

- У меня... дома... она пластмассовая.

Щербатый скривился.

- Не, железная нужна! Что ты пластмассовой накопаешь!

Он, сраженный, молчал.

- К тому же, - продолжал щербатый, - клад сторожат шпионы. Как ты будешь от них отбиваться пластмассовой лопатой?

Возразить было нечего. Он стоял, понурый, его опасения в который раз подтвердились, и теперь он мечтал лишь об одном - чтобы ему поскорее дали уйти и он смог бы заняться своими играми отшельника.

- Вот, возьми, - сказал щербатый, протягивая палку с вбитым гвоздем. Ты у нас будешь сапером, а это - щуп. Шпионы могли поставить мины. Твое дело ходить вокруг и тыкать землю - нет ли мин. Как найдешь - сразу зови нас, а сам ничего не трогай.

Лучше бы ему дали уйти! С чувством горькой обиды он рассматривал дурацкую палку с ржавым гвоздем и наблюдал, как все остальные расходятся, гордо неся острые железные лопатки. Он сам виноват, сам ввязался куда не надо, и теперь будет в одиночестве бродить туда-сюда, тыча гвоздем в песок и в кочки, поросшие жухлой травой.

* * *

-... Вы видите дом... Неважно, какой он снаружи... Вы можете вообразить любой дом, какой только пожелаете, даже самый причудливый... Не пытайтесь себя ограничить, сковать... дайте волю фантазии... Вы приближаетесь к дому, вы входите внутрь...

* * *

... Он покорно гвоздил прошлогодние листья и муравьиные норы. Из рощицы доносились голоса: похоже, что многим надоело искать клад и они увлеклись чем-то другим. Он искоса взглянул на прохожего мужчину в сером плаще и синем берете. Может быть, это шпион? Но нет, тот вполне открыто дошел до соседнего дома и скрылся за калиткой.

- Эй! - послышался шепот.

Он обернулся. Щербатый, озираясь, крался к нему и прикладывал палец к губам.

- Тс-с! Слушай! - щербатый доверительно припал к его уху. - Я знаю что-то важное. Они все дураки, - он махнул в сторону рощи. - Пускай ищут. Я знаю, где лежит клад, - и щербатый выжидающе помедлил.

- Где? - ослепленный оказанным ему доверием, он подался вперед, готовый простить все прошлые и будущие обиды.

- Там! - щербатый указал пальцем в сторону холмика с встроенной железной дверцей. - Я сам видел, - шепнул щербатый. - Хочешь найти его?

Холмик с железной дверцей! То самое место, которое он старался не замечать и даже мысленно обходил стороной. По всей вероятности, там располагался либо некий заброшенный погреб, либо склад, а может быть, не нужное никому бомбоубежище. Из-за страшной притягательной силы таинственного холмика многие из ребят вечерами, в сумерках, рассказывали о нем всякие ужасные истории. Сам он таких историй ни разу не слышал, но зато дядя Володя как-то раз, сделав страшные глаза, сказал, что там живет волк.

- Надо залезть внутрь и откопать клад, - сказал щербатый.

- Пошли вместе, - сказал он и сам испугался своей смелости.

- Я не могу, - щербатый простил непрошеную инициативу. - Я однажды попробовал, но шпионы меня поймали и сказали, что убьют, если я приду снова. А ты с нами бываешь редко, на тебя никто не подумает.

Вообще-то дело было уже решенное, но волк не давал покоя - более реальный, чем какие-то непонятные шпионы.

- Но там же замок! - однако попытка увильнуть не удалась.

- У меня ключ есть, - заговорщицки подмигнул щербатый. - Думаешь, я такой дурак? Я все знаю, я хитрый.

* * *

- ... Вы вошли в дом... вы видите комнаты и коридоры... Попробуйте описать то, что вы видите внутри...

- Я вижу черные, мрачные помещения... везде паутина, хлам... грязная посуда... кофейник, залитый перекипевшим кофе... на стене в прихожей висит велосипед... оцинкованное корыто... какие-то шкуры, салопы... везде пыль...

* * *

... Они подошли к дверце, которую, словно медаль за выслугу лет, с напыщенной зловещей важностью украшал громадный замок. Щербатый порылся в карманах и извлек зеленоватый ключ с множеством зазубрин.

- Ну, как? Не дрейфишь?

Сглотнуть. Вдалеке - дом, веранда, сказочная книжка с бородатыми великанами и гномами в колпаках. Отрицательно мотнуть головой.

Ключ в замке, щелчок. Дверная створка тяжела, но щербатый силен не по годам, он откидывает створку без видимых усилий.

Лестница ведет вниз, внизу - тьма.

* * *

-... Вы видите лестницу, ведущую в темный, сырой и холодный подвал... Деревянные ступени рассохлись... Но вы знаете, что именно там, именно в этом подвале сокрыто нечто важное для вас... нечто давно вами забытое, мешающее вам жить; нечто, с чем нужно раз и навсегда проститься... Вам придется сделать первый шаг... вы ступаете на первую ступеньку...

* * *

... Ноги двигались сами; мозг, не в силах принять подступивший кошмар, почти отключился. Под ногой скрипнуло.

- Быстрее. Чего ты ждешь! - донеслось сзади и сверху.

Еще шаг... еще... - и прогнившая трухлявая ступенька рассыпается в прах от давления. Он разом проваливается на целые две ступени вниз... и в этот миг дверной проем, окно в живой мир медленно закрывается. Ни щелки, ни лучика света; он бросается обратно наверх, слыша, как щербатый навешивает замок, но разрушенные ступени встречают его пустотой, ищущая стопа попадает в никуда... из кромешной тьмы на него кто-то смотрит. Он не знает, кто, он только чувствует взгляд.

* * *

- Еще один шаг вниз... Вы слышите скрип древнего дерева... вы превозмогаете себя...

Пациент побледнел. Лицо его покрылось испариной, руки сорвались в дрожь.

- Спокойнее... я с вами... Вам страшно, но вы знаете, что все, что вы делаете, необходимо... вы обязаны проникнуть в подвал... В подвале вы встретитесь с непроглядным мраком... во мраке вы нащупаете залежи давно забытого, ненужного мусора... многолетней грязи... Спокойнее... я веду вас... Вы погрузите руки в груды невостребованного барахла... вы будете рыться в истлевшей, могильной ветоши...

* * *

Назад! Любой ценой - назад! Если погибнуть - то только в порыве, в прыжке назад! Для этого - перенести центр тяжести на правую ногу... если бы перила! . . скорее...

От неловкого движения ступенька подается, слышится треск. Откидываясь назад, больно ударяясь спиной обо что-то, он летит вниз, круша все на своем пути выброшенными вперед ногами...

* * *

- Вы в подвале!

* * *

... Нога, неловко вытянутая, в поисках опоры упирается во что-то мягкое. И это мягкое внезапно разражается свирепым визгом и дергается в сторону... и ощущение этой мягкой податливости неожиданно живого чего-то, оказавшегося на месте предполагаемой тверди, ломает все представления о привычной почве под ногами... мир с воем, извиваясь, улепетывает из-под детских пяток... что-то глубинное, спрятанное в мозгу, электрической дугой связывается с удравшим предметом... И пусть крыса, сама не живая, не мертвая от страха, дрожит где-то в углу, - он находится уже вне этого мира, вне этого подвала; место, в которое он попал, настолько жутко и враждебно, что никаким криком, которым он заходится, не удается вернуть себя в прежнюю вселенную... и не слышно проворачивания ключа в замке... не видно перепуганного лица щербатого, которого скоро будут пороть... не видно взволнованных людей, на руках несущих что-то, бьющееся в судорогах, к книжке с бородатыми великанами.

* * *

Пациент, явившийся по поводу пустячного нервного расстройства, часто дышал, его глаза были закрыты, пульс бесновался. Погруженный в гипнотический сон, он был заперт в подвале наедине с потемками забытых душевных глубин.

Доктор молчал и, прищурившись, рассматривал напряженную, терзаемую ужасом фигуру на кушетке. В памяти доктора всплывали разные интересные вещи.

В частности, вспоминался ему некий щербатый сорвиголова, вспоминался сырой подвал с насмерть перепуганной крысой. Доктор живо помнил, как он сам, придя в сознание, обнаружил, что его перенесли на веранду и он сделался заикой. Его в дальнейшем затаскали по врачам, но без толку, заикание не исчезало. Оно прошло лишь много лет спустя, когда он сделался гипнотизером и психотерапевтом, вследствие чего обрел известную власть над людьми. А до того была школа, где его дразнили с утроенной силой - уже не за рейтузы, и в результате у него развился сильнейший комплекс неполноценности... и комплекс имел следствием то, что в первый раз у его носителя не встал, и рыжая разбитная девка оборжала его и обломала на веки вечные.

Доктор сказал:

- Теперь вы можете проснуться! Раз, два, три!

И ударил в ладоши.

Лежавший на кушетке человек разлепил веки и испуганно огляделся.

- Как вы себя чувствуете? - осведомился доктор.

- Н-не знаю, - произнес пациент, лязгая зубами и затравленно оглядываясь. - Мне что-то не по себе... какой-то омерзительный, липкий кошмар...

Доктор качнул головой.

- Плохо дело, почтеннейший. Боюсь, наши упражнения ни к чему не привели. Вам будет лучше сменить врача. Да-с! Можете встать!

Пациент, шалея, таращился, не узнавая, на свою давнюю жертву. Он тупо мотнул челкой и направился к двери. Доктор шепнул:

- Посиди, щербатый... посиди...

Тот, дрожа, остановился:

- Вы что-то сказали, доктор?

Доктор предупредительно выставил ладонь.

- Нет-нет, ничего особенного. Что? Ах, оставьте, вы мне ничего не должны.

апрель 1992