"Любовь, соблазны и грехи" - читать интересную книгу автора (Сойер Мерил)

8

Представив Виолу Игорю, Райан взял у Лорен пальто и повесил его на вешалку перед их закутком, рядом со своей потертой кожаной курткой.

– Что это с Виолой? – спросил он шепотом, садясь рядом с ней.

Лорен пожала плечами: она и сама не могла понять, почему ее подруга сегодня так молчалива. И Виола, и Игорь уставились на певца, словно непременно хотели вникнуть в смысл его итальянской песни.

– Я же просил, чтобы она оделась поскромнее! – шепнул Райан Лорен на ухо, покосившись на шубу Виолы.

Лорен улыбнулась:

– Это ее повседневные меха.

– Боже!

Райан тоже широко улыбнулся ей – и это была первая открытая улыбка за все время их знакомства. От обычного воинственного выражения не осталось следа, и Лорен сразу стало с ним легко и спокойно.

– Я видела твою машину. Где Игги?

– Со мной. На обратном пути ты сможешь ее приласкать.

Певец ненадолго умолк. Лорен перехватила взгляд Игоря и улыбнулась. Он в ответ неуверенно усмехнулся. Она обратила внимание на слишком широкие лацканы его пиджака, давным-давно вышедшие из моды, и ей вдруг стало грустно. Они, идя сюда, постарались одеться попроще, он, наоборот, принарядился…

– Какую пиццу предпочитаете? – обратилась Лорен к Игорю.

– Мы уже сделали заказ, – ответил за него Райан. – Оказывается, «Пепперони» с тонной анчоусов – любимое лакомство Игоря.

Виола по-прежнему мрачно молчала. Лорен знала, что анчоусы вызывают у нее ужас, но вряд ли это могло так испортить ей настроение…

– Я бы хотел, чтобы Игорь пришел завтра в «Рависсан», – сказал Райан, наливая Лорен и Виоле кьянти из стоявшего на столе кувшина. – Он уже уволился с рынка и теперь может полностью сосредоточиться на живописи.

– Отлично! – Лорен снова улыбнулась Игорю, который почему-то сидел красный, как рак, то и дело одергивая свой потертый пиджак.

Лорен толкнула Виолу ногой под столом, и та выпалила:

– Мы будем счастливы видеть вас в своей галерее. – Да что с ней?! Несмотря на врожденный снобизм британской аристократки, Виола умела общаться с любыми людьми: она была слишком вежлива и добродушна, чтобы обидеть ближнего. Почему же сейчас она так замкнута?

– За Игоря! – Райан поднял рюмку.

Лорен и Виола присоединились к его тосту, но рюмка Игоря осталась стоять. Казалось, его огромная лапа сейчас превратит ее в осколки. Лорен заставила себя отвести взгляд от его рук и вопросительно посмотрела на Райана.

– Я хочу выпить за Анатолия Марченко, – неожиданно проговорил Игорь сдавленным голосом. – Мир его праху! – И он одним глотком осушил рюмку.

– Он был вашим другом? – спросила Лорен и, когда Игорь кивнул, сочувственно улыбнулась. – Я читала в самолете его книгу «Жить, как все».

– Перестройка пришла слишком поздно… Поздно для Толи.

– Марченко умер в тюрьме? – Райан подлил Игорю вина.

– Восьмого декабря восемьдесят шестого года, – ответил Игорь.

Лорен перехватила вопросительный взгляд Виолы, которая не была сильна в умных беседах.

– Анатолия Марченко сажали, выпускали и снова сажали на протяжении тридцати лет, – сказала она. – Он писал: «После освобождения из лагерей страдания только начинаются…» Законом запрещалось находиться в Москве больше трех дней, не имея разрешения на проживание. За три нарушения этого правила – новый суд и тюремный срок.

– Закон требует, чтобы люди имели эти разрешения, но власти не выдают их бывшим заключенным, – добавил Райан. – Обычная советская уловка.

– Вы познакомились с Анатолием в ГУЛАГе? – спросила Лорен. Игорь нехотя кивнул, и Лорен, набравшись смелости, задала еще один вопрос: – За что вас посадили?

– Я – художник и хотел, чтобы люди видели мои работы. И я выставлял их, когда это было запрещено.

– Вас приговорили к тюремному заключению за то, что вы выставляли собственные картины? – в ужасе переспросила Виола.

– Да. – Игорь напрягся и отодвинулся подальше от нее. – Только повод был другой. Несколько моих картин купили, и меня обвинили… Не знаю, как это сказать по-английски.

– В спекуляции? – подсказал Райан.

– Да.

– Понимаю… – тихо отозвалась Виола, опустив глаза.

Лорен видела, что Игорь старается не замечать Виолу, упорно ее игнорирует. Неужели дело в дорогих мехах? А может, причина – прекрасная дикция Виолы, манера четко произносить каждый слог, подчеркивая свое аристократическое происхождение? Райан тоже усвоил британский акцент, проведя в Англии не один год, но не гнушался сленга, что делало его похожим на американца. Сама Лорен выросла за границей, хотя ее мать была англичанкой и не могла похвастаться безупречным английским.

Рассказ Игоря невозможно было слушать без волнения. Лорен нашла под столом руку Райана, крепко сжала ее и тут же отпустила. Она читала о том, как советские художники попадали в тюрьмы за попытки выставлять свои картины, но раньше слабо в это верила.

– Когда вы присоединились к Эли Белютину? – спросил Райан.

– В шестьдесят первом – еще до Манежа и Хрущева.

– Кто такой Манеж? – поинтересовалась Виола. Игорь пил вино, явно не собираясь ее просвещать, так что объяснять пришлось Лорен.

– Манежем называется Центральный выставочный зал в Москве. Белютин устроил там первую с начала двадцатых годов выставку авангардного искусства. Сколько человек в ней участвовало, Игорь?

– Шестьдесят. Больше двухсот пятидесяти картин.

– И сколько из них ваши? – спросил Райан. Игорь с усмешкой показал три коротких пальца.

– Никита Хрущев посетил выставку и сразу ее закрыл, практически запретив тем самым современное искусство. Власти требовали, чтобы живопись утверждала советскую догму. – Лорен смущенно улыбнулась Игорю. – Только я забыла, как это называется.

– Социалистический реализм в искусстве.

– Белютин развивал в своих учениках творческие способности независимо от государственных теорий, – добавил Райан и жестом потребовал еще один кувшин кьянти. – За это он попал вместе со своими учениками под запрет. Они переехали из Москвы в Абрамцево, чтобы переждать бурю.

– Поразительно, прошло целых четверть века, прежде чем им снова разрешили выставляться! А почему вы не остались с ними в Абрамцеве? – спросила Лорен.

Игорь пожал плечами.

– Молодость. – Он простодушно улыбнулся официантке, принесшей пиццу. – Горячая голова…

Лорен ждала, что он разовьет свою мысль, но Игорь замолчал. Казалось, его больше всего интересует сейчас официантка, ставящая перед ними тарелки.

Попробовав пиццу, Лорен разочарованно вздохнула. Анчоусов в ней было гораздо больше, чем нужно, и в результате пицца «Пепперони», которой славился «Помодоро», утратила свой знаменитый вкус. Зато Игорь с жадностью набросился на пиццу, да и Виола, ненавидевшая анчоусы, лицемерно расхваливала блюдо.

– Я тоже когда-то был горячий, – признался Райан. – Я ведь провел молодость в Лос-Анджелесе.

Лорен удивилась, как она раньше не угадала в нем калифорннйца. Райану были присущи дерзость и непочтительность, отличающие жителей Западного побережья, презрение к властям и к любым кастовым условностям.

Игорь внимательно посмотрел на него – может быть, почувствовал в Райане нечто родственное.

– Я показывал свой работы на вокзалах. Я хотел, чтобы их все видели.

– За это вас снова посадили в тюрьму?

– Нет. Не знаю, как сказать… – Игорь покрутил пальцем у виска.

– Сумасшедший дом? Психушка? – догадался Райан.

Игорь утвердительно кивнул, как ни в чем не бывало пережевывая пиццу. Лорен снова схватила Райана за руку, от волнения вонзив ногти ему в ладонь. На лице Виолы, наоборот, застыло безразличное выражение.

– Таблетки, уколы… – Игорь заерзал на диванчике, словно от удара молнии. – Как сказать?

– Электрошок, – подсказал Райан чуть слышно. – Так и мертвый воскреснет.

Лорен смотрела на Райана. Куда подевалось его обычное высокомерие? Потом она перевела взгляд на Виолу, но та сразу отвернулась, стесняясь своих слез.

– Там я познакомился с Анатолием. – Игорь как будто не замечал, как растрогал их своим нехитрым рассказом. – Подружились, вместе освободились. Работали на кирпичном заводе, ночевали на печах – так теплее. У нас не было прописки. Есть такое слово: «бомжи» – бездомные. Нас поймали и опять упрятали.

– Как же вы оказались здесь? – спросила Лорен.

– Получил выездную визу. На следующий день улетел. Не звонил домой, не попрощался с Анатолием, – грустно ответил Игорь. – Ничего…

Пианист заиграл «La dolce vita», публика запела. Лорен не могла придумать, что сказать, Виола, не отрываясь, смотрела на свою рюмку, Райан сидел неподвижно. Все трое были поражены тем, с каким смирением Игорь обо всем этом говорил. Наконец Райан, желая разрядить обстановку, подозвал официантку и заказал кофе.

– Теперь все будет по-другому, – сказала Лорен. – Люди увидят ваши картины.

Она понимала, что он не ждет от них очень многого. Жизнь приучила его к нетребовательности, обойдясь с ним незаслуженно сурово…

За кофе Райан болтал с Игорем, пытаясь побольше из него вытянуть. Первое, что русский собирался сделать, получив возможность распоряжаться своим временем, – это нанять преподавателя английского. Выяснилось, что у него самые что ни на есть капиталистические устремления: первое место в его списке приоритетов занимали автомобиль марки «Порше» и квартира в кондоминиуме на берегу Темзы.

Пока они беседовали, Виола хранила молчание и исподтишка наблюдала за Игорем, который по-прежнему старался на нее не смотреть.

Когда официантка принесла счет, Райан и Игорь одновременно протянули руки.

– Я! – Игорь пригвоздил счет к столу огромным кулаком.

Райан, прищурившись, посмотрел на него и неожиданно согласился.

– Хорошо. Спасибо за угощение. – Он встал и протянул руку Лорен. – Мы сходим за машиной. Подождите нас у входа.

– Послушай… – Лорен хотела было возразить, но Райан сдавил ей запястье, как клещами. Подавая ей пальто, он сверлил ее взглядом, как бы говоря: «Не спорь!»

На лестнице Лорен остановилась и возмущенно набросилась на него:

– Как ты мог позволить, чтобы он платил?! Ты не видел, что на нем надето? Барахло с чужого чердака! У него же нет ни гроша за душой…

– Разве ты до сих пор не поняла, что это за человек? Игорь терпеть не может от кого-нибудь зависеть. Чтобы убедить его уволиться с рынка, мне пришлось купить у него картину. Теперь у него хватает денег.

– Ты купил картину и ничего мне не сказал? Считаешь, что это по-партнерски?

– Всего одна картина! А что еще мне оставалось? Он не соглашался уходить с работы, не получив, гарантий, а кроме картин, ему совершенно нечего продать. Кстати, я позволил ему заплатить за ужин с дальним прицелом: в следующий раз платить буду я, и это будет уже не пицца…

Лорен была вынуждена согласиться – цены в более приличных лондонских ресторанах наверняка приведут Игоря в ужас. Пускай там расплачивается Райан, а не он.

– Ты неплохо с ним поработал, – признала она, поднимаясь по лестнице. – Между прочим, почему бы тебе не отвести его к своему портному?

– У Игоря появились деньги. Если ему захочется обновить гардероб, он может сделать это сам. Я буду давать ему советы только тогда, когда он сам об этом попросит.

– Пожалуй, ты прав, – сказала Лорен, выйдя на улицу, где трудно было что-либо разглядеть из-за влажного тумана. – Просто я его пожалела. Столько пережить! Хотелось бы, чтобы теперь у него все пошло хорошо.

Райан привлек ее к себе.

– Конечно. Ему досталось гораздо сильнее, чем я предполагал.

– Как же тогда объяснить его незлобивость, даже смирение? Послушай, а что, если лекарства и этот… электрошок не прошли для его рассудка бесследно? Вдруг он не в своем уме?

– Игорь – нормальный человек. Просто у него хватает ума не бушевать, когда он не в силах что-либо изменить.

Волосы Райана были влажными от тумана. Они свисали на поднятый воротник куртки и падали на лоб, придавая ему мальчишеский вид. Интересно, какой была его молодость? Лорен не осмелилась спросить из опасения, что он спросит о том же ее.

– Ну а как вообще впечатление? – поинтересовался Райан.

– Чрезвычайно удачный день! Мы открыли не только настоящего художника, но и мученика!

Эти слова даже в малой степени не передавали ее чувств. Лорен была совершенно не готова к правде о прошлом Игоря. Райан тоже был потрясен, но у него хватило самообладания, чтобы продолжать беседу. Что бы она без него делала? В отличие от нее он знал, как помочь художнику. Оказалось, что при всей внешней черствости Райан Уэсткотт поразительно отзывчив. Что за разносторонняя личность! Правда, ее коробила его самоуверенность, граничащая с заносчивостью, а излишняя напористость даже пугала. Уже много лет Лорен сознательно избегала властных мужчин, вроде своего отчима, Руперта Армстронга.

– Игорь – особенный человек, – заметил Райан. – Передай Виоле, чтобы она не брала его в оборот. Боюсь, что если он полезет к ней в постель, то только с серьезными намерениями.

– Не бойся, Игорь не в ее вкусе.

– Но он-то этого не знает. Она ему явно приглянулась.

– Брось! Он весь вечер не обращал на нее внимания. По-моему, он ее презирает, считает богатой бездельницей.

– Если мужчина интересуется женщиной, то либо пялится на нее, как помешанный, либо игнорирует. – Он обнял Лорен за талию. – Взять хоть меня; заметила, как я на тебя глазею, пытаюсь к тебе прикоснуться при всяком удобном случае?

Лорен бросило в жар. Ей вдруг стало весело – и одновременно страшно. Прошлое научило ее осторожности.

Они подошли к «Астон-Мартину». Машина блестела от влаги, словно попала под ливень, а не просто постояла несколько часов в лондонском тумане. Райан хотел открыть для Лорен дверь, но был вынужден переждать, пока мимо не проедет автомобиль, беззвучно вынырнувший из тумана в считанных футах от них.

Лорен села в машину, и Игги тут же оказалась у нее на коленях, потешно принюхиваясь. Потом она удовлетворенно похрюкала и затихла.

– Лорен! – произнес Райан каким-то совсем новым, проникновенным тоном.

Она обернулась. Зеленые глаза с золотыми блестками смотрели на нее в упор.

– Какие красивые у тебя сегодня волосы! – Он провел ладонью по ее голове и намотал один локон на палец. – Почему ты не носишь их так всегда?

– Я привыкла убирать волосы, потому что иначе мужчины не будут воспринимать меня серьезно, – сказала она, решив, что ему вовсе не обязательно знать всю правду.

– Почему ты так думаешь, если никогда не пробовала?

Лорен пожала плечами. Райана было невозможно обмануть.

– Я, например, отношусь к тебе вполне серьезно.

Одна его рука осталась на баранке, другая легла на спинку сиденья Лорен, словно Райан боролся с желанием до нее дотронуться. Потом он ее все-таки поцеловал, но это был совсем короткий поцелуй…

Боже, помоги! Охватившее Лорен желание, наверное, отразилось на лице, потому что Райан самодовольно усмехнулся. Она хотела отодвинуться, но его губы снова нашли ее рот, и на этот раз поцелуй был требовательным.

Лорен предпочла бы на этом остановиться, но внутри уже разгорелся огонь. Она чувствовала, даже слышала, как бешено бьется ее сердце. Окончательно утратив контроль над собой, она погрузила пальцы в мокрые волосы Райана, другой рукой обняла за шею, и губы ее открылись навстречу его губам.

Неожиданно Райан отстранился:

– Я тебя не принуждаю…

– Нет!.. – простонала она, завороженная его глазами и смущенная собственной горячей страстью, заполнившей все ее существо. – Раньше я тебя не знала. Ты меня пугал.

– А сейчас не пугаю? – Он наклонил голову с очевидным намерением продолжить прерванный поцелуй.

– Нет, – ответила Лорен, но это была неправда. Страх перед Райаном Уэсткоттом покинул ее не до конца. К Игорю он проявил неожиданную доброту, но все равно оставался для нее загадкой. Его упорство на аукционе и настойчивое желание стать ее партнером наводили на тревожные мысли. Этот человек всегда будет добиваться своего…

Как сейчас, например: он властно заключил ее в объятия, изо всех сил прижал к себе и буквально раздавил губами ее губы. Его язык настойчиво проник ей в рот, в ее ушах громыхал собственный пульс. Неожиданно ладонь Райана легла ей на голый живот, и Лорен задрожала с ног до головы. Как он умудрился незаметно для нее вытащить водолазку из-под ремня? Вот что значит опыт! Райан явно умел обращаться с женщинами… Но неужели он попытается овладеть ею прямо здесь, в тесном спортивном автомобиле?

Ей хотелось его остановить, но язык не повиновался, а пальцы словно сами собой вцепились в плечи Райана. Он расстегнул ее лифчик, добрался до соска и начал теребить его жесткой подушечкой большого пальца. Она изо всех сил старалась не стонать, но от этого ее стоны не стали тише.

– Знаешь, что я тебе скажу, партнер?

Лорен помотала головой, боясь, что не хватит дыхания, чтобы ответить.

– Ты мне подходишь!

Виола поднялась по лестнице на улицу. Игорь последовал за ней. После ухода Райана и Лорен им пришлось долго ждать, пока официант допоет свою партию в нестройном хоре, горланившем нечто про любовь. Виоле очень хотелось заплатить по счету самой или дать Игорю денег, но она боялась, что это его еще больше рассердит.

На протяжении всего ужина она пыталась унять сердцебиение и боролась с полуобморочным состоянием. Что она наделала?! Она бы все отдала, чтобы вернуть стрелку часов назад, как-то объясниться…

На улице их приветствовал знаменитый лондонский туман, заставлявший вспомнить приключения Шерлока Холмса. До машины Райана они добрались бы в таком тумане очень не скоро.

– Игорь… – начала Виола, дотрагиваясь до его руки. – Хочу объяснить тебе. В ту ночь я…

– Ты соврала! – Она помнила его глаза полными страсти, но теперь в них поблескивал лед неприязни.

– Я не назвала тебе свое настоящее имя, потому что леди не полагается появляться в таких местах. Я подумала… – Она смущенно замолчала: по сравнению с местами, где приходилось бывать ему, посещение кабаре выглядело детской шалостью, о которой не стоило упоминать.

– Ты ушла, не попрощалась.

Он отвернулся, высматривая машину Райана, хотя из-за тумана можно было разглядеть разве что собственный нос.

Игорь ненавидит ее! Что ж, винить в этом можно было только себя. Как бы она отнеслась к мужчине, который назвался бы чужим именем, переспал с ней и ушел на заре, не сказав ни слова?

– Игорь, посмотри на меня. Пожалуйста! – Он недовольно оглянулся, и она продолжила: – Я могла бы сказать, как мне жаль, что я тебя обманула и ушла, не простившись, – но это все равно что ничего не сказать. Я бесконечно сожалею! Я хотела сегодня найти тебя и выложить всю правду, но…

– Понимаю. – Выражение его лица свидетельствовало, что Виола опоздала со своим покаянием. – Тебе не понравилось. – Он ударил себя в грудь. – Я для тебя не гожусь!

– Наоборот, ты мне очень понравился!

Виолу удивляло, что после ужасов, которые он пережил, для него может что-то значить мнение одной женщины. И все же ночь, проведенная с нею, имела для него значение. Тем более ему стало бы противно, если бы он узнал о ней правду: ведь в ее жизни не было ничего, кроме собственных эгоистических интересов. Игорь Макаров представлялся ей воплощением нравственности и совестливости. О таком мужчине она даже не осмеливалась мечтать.

– Игорь! – Она задохнулась от переполнявших ее чувств; пришлось помолчать, чтобы немного прийти в себя. – Знай, таких, как ты, я еще не встречала. Теперь, когда ты рассказал о своей жизни, я понимаю, что не стою тебя. Такого мужчину, такое воплощение отваги и таланта, можно встретить всего раз в жизни – и то, если крупно повезет. А таких женщин, как я, пруд пруди. Ты достоин большего.

Его взгляд оставался неприязненным. Он сунул руку в карман брюк, приобретенных, видимо, на дешевой распродаже, вытащил несколько фунтовых купюр и протянул ей.

– Я хочу вернуть тебе деньги. Игорь Макаров не продается.

Виола зажмурилась, борясь со слезами.

– Я не собиралась тебя покупать, не собиралась злить. Уходя, я оставила тебе денег, потому что решила, что они тебе нужны. Я хотела помочь, у меня в мыслях не было оскорбить тебя…

Из тумана появился автомобиль Райана, Игорь сделал шаг ему навстречу, но Виола повисла на его руке.

– Игорь, поверь, ты мне не безразличен! Ты очень хороший. Для меня ты даже слишком хорош.

Дэвид Маркус нажал кнопку звонка на двери Лорен Уинтроп. Он знал, что ее нет дома, потому что звонил в галерею и был в курсе, что ей предстоит ужин с Финли Тиббеттсом в клубе «Гручо». Но ему была нужна не Лорен, а Селма.

Дэвид нервничал. У него не было опыта секретных операций, зато он располагал доверием Барзана. Он понимал, что все больше превращается для Барзана в замену Роберта, его погибшего сына. Подвести старика было бы непростительно.

Он позвонил еще раз. Теперь, после знакомства Лорен с Райаном Уэсткоттом, можно было начать реализацию плана. Дэвид собирался дать Селме очередные указания, а также новые подслушивающие устройства – более совершенные, чем те, которые она установила раньше.

Но где эта старая ведьма? Он яростно вдавливал кнопку звонка в стену, и все безрезультатно.

– Минутку! – неожиданно раздался голос из-за двери, и перед Дэвидом предстала молоденькая девушка, почти подросток, в линялой ночной рубашке до пят и накинутом на плечи латаном клетчатом халатике.

– Ты кто?

Дэвид окинул девчонку удивленным взглядом: всклокоченные рыжие космы, близко посаженные карие глаза, нос, смахивающий на лыжный трамплин, и не по возрасту пышная грудь. Судя по всему, ей было не больше пятнадцати лет от роду.

– Саманта Фоли, горничная мисс Уинтроп.

– А где Селма?

– Сегодня утром она получила расчет. – Дьявол! Это полностью меняло дело. С «жучками» он как-нибудь справится сам, но кто будет ему помогать, когда наступит время «икс»?

– А вы кто?

– Дэвид Маркус, старый знакомый мисс Уинтроп.

– Она вряд ли вернется до полуночи.

– Можно мне зайти? Мне надо позвонить.

– Пожалуйста…

Саманта сделала шаг назад и потуже затянула пояс, что подчеркнуло стройность ее фигурки. Дэвид сразу сделал стойку. Обычно большие груди сочетаются с бесформенной фигурой и отвислой задницей, но Саманта Фоли представляла собой приятное исключение. Жаль, что она такая страшненькая. Но, с другой стороны, молодость привлекательна сама по себе…

– Телефон там. Я сейчас, только оденусь. – Саманта бросилась через кухню в комнату для прислуги.

Дэвид проводил ее взглядом знатока. Танец грудей под ночной рубашкой вызвал у него неподобающую случаю реакцию, но он твердо сказал себе, что сперва дело…

В библиотеке Дэвид молниеносно разобрал телефонный аппарат и заменил старый «жучок» новым, после чего двинулся в кухню, установив по пути еще парочку. Последнему «жучку» нашлось местечко в кухне, под холодильником. Теперь в квартире почти не осталось места, где можно было бы тайно шушукаться: специалисты знают, что самые интересные разговоры происходят не в спальнях, а именно в кухнях.

– Что вы делаете? – раздалось у него за спиной. Дэвид выпрямился и с улыбкой ответил:

– Выронил ручку.

Саманта переоделась в черную униформу, оставшуюся, видимо, от Селмы: юбка была велика девчонке на несколько размеров, зато кофточка едва вмещала не по годам развитую грудь. Дэвид уже приметил, что она обходится без лифчика.

– Хотите перекусить?

Сейчас, когда Саманта заколола волосы, стало видно, какие у нее большие глаза.

– Не отказался бы от крекеров с сыром.

– Я еще не знаю, что есть у мисс Уинтроп. Я поступила к ней только сегодня. – Она порылась в холодильнике. – Разве что вот это…

– Сколько тебе лет?

Саманта обернулась, держа в руке сыр.

– Семнадцать.

«Врет», – подумал Дэвид, восхищаясь ее наглостью: она лгала, глядя ему прямо в глаза.

– Ты слишком молода для такой службы.

– Я живу самостоятельно уже больше года. – Она хлопала буфетными дверцами, разыскивая крекеры. – Тут есть много разных. Вы какие предпочитаете?

– Любые. – Дэвид не мог оторвать взгляда от ее груди: стоило ей шевельнуться – и под блузкой начинался шестибалльный шторм. – Ты приехала в Лондон к друзьям?

– Нет. – Саманта нарезала сыр и разложила ломтики на тарелке. – Я приехала работать.

«Сбежала из дому», – догадался Дэвид. Ее заносчивый тон свидетельствовал, что не все так легко, как она изображает. Наверное, успела пожить на улице и усвоила кое-какие штучки… Тем лучше! Он любил молоденьких, но при том умудренных опытом, а не девственниц – с теми не оберешься хлопот.

– Как ты познакомилась с Лорен?

– На художественном фестивале.

– Ты пишешь картины? – У него уже родилась неплохая идейка.

– Нет, я делаю сережки, – с достоинством ответила девчонка. – Хочу открыть собственный магазин.

– Ну-ка, расскажи поподробнее, – попросил Дэвид, шагая за ней следом по коридору.

Саманта привела его в кабинет и застыла в нерешительности с тарелкой в руке и с коробкой крекеров под мышкой.

– Садись. – Он указал на диванчик с персиковой обивкой. – Сейчас мы с тобой выпьем.

– Не уверена, что мне можно…

– Глупости! Лорен не стала бы возражать. Сиди. – Он открыл бар, нашел бутылку коньяка «Людовик XIII» и налил две рюмки. В ресторане такой нектар стоит добрую сотню. Плевать! Он уже вытянул из картеля Барзана не один миллион и имел несколько счетов в швейцарских банках. Теперь деньги были для него ничем – всем была власть. Если мисс Фоли согласится с ним сотрудничать, он добьется власти, и очень скоро.

– Знаешь, мне по душе твоя храбрость. – Он подал ей рюмку и сел с ней рядом, пока что соблюдая дистанцию. – В твоем возрасте я поступил так же, как ты: сбежал из дому и отправился в Нью-Йорк. Без гроша в кармане! Спал на улице, пока не устроился продавать билетики в автобусе. – Все это было сплошной ложью: на самом деле Дэвид Маркус рос в роскоши, будучи единственным сыном владельца целой сети домов для престарелых. – Расскажи-ка мне о своих поделках.

– Я пользуюсь пластилином. Он похож на керамику, только его надо запекать в духовке, а не обжигать в печи.

Она углубилась в скучные подробности своего ремесла, но Дэвид делал вид, что ему очень интересно: самое главное – завоевать доверие.

– Хотите взглянуть?

– А как же!

Дэвид пошел за ней, не забыв прихватить коньяк. Ему меньше всего хотелось рассматривать недоделанную кустарщину, просто ей еще предстояло допить коньяк. Спиртное – самый верный способ добиться от девчонки взаимности. Пока она шествовала впереди, соблазнительно покачивая бедрами, он опять долил ее рюмку до краев.

Саманта включила свет в оранжерее-мастерской.

– Эти я раскрасила только сегодня.

– Да у тебя талант – почище, чем у Паломы Пикассо! Я всегда знал, что Лорен умеет находить способных людей.

– Вы серьезно так считаете?

Он поднял рюмку:

– За Саманту Фоли, будущую Пикассо.

Дэвид совершил святотатство – залпом допил дорогой коньяк. Что поделаешь, надо же заставить ее захмелеть! Пока она давилась коньяком, он рассматривал наброски Лорен. Похоже, они уже работают с Самантой бок о бок и скоро подружатся. У Лорен могучий материнский инстинкт: недаром она так возится с братцем. А теперь вот взяла под крылышко Саманту… Нет, определенно, его посетила неплохая идея! Приступить к ее немедленному осуществлению мешала только жажда увидеть обнаженные груди Саманты.

– Где, говоришь, тебе хочется открыть магазинчик? – Вопрос был задан с отеческой доверительностью, рука ласково легла девчонке на плечо.

– На Бошам-плейс.

– Мне нравится твой стиль. Очень профессионально! – Дэвид забирался взглядом ей под блузку, на которой сама собой расстегнулась одна пуговка. Болтовня Саманты не вызывала у него интереса: самое существенное он уже ухватил. Саманте очень хотелось заработать – и побыстрее. Он одобрял ее торопливость и жадность. Очень может быть, что замена Селмы пойдет только во благо.

Они вернулись на диванчик, и на сей раз Дэвид уселся к Саманте вплотную. Ее глаза уже сияли нетрезвым воодушевлением: коньяк делал свое дело.

– Ты собираешься откладывать деньги, которые тебе будет платить Лорен?

– Конечно! Года через два я смогу…

– Ты слишком талантлива, чтобы так долго ждать. Я с удовольствием тебе помогу.

– Правда? – Улыбка делала Саманту почти хорошенькой.

Дэвид извлек из внутреннего кармана пиджака бумажник от Гуччи, набитый крупными купюрами, и начал медленно пересчитывать их, демонстрируя свое богатство. Мир сошел с ума от кокаина, и это приносило ему большой доход.

Саманта заворожено наблюдала, как он складывает вместе четыре пятидесятифунтовые бумажки. Потом в ее глазах мелькнула алчность – Дэвид привык видеть такую на всех континентах.

– Я приезжаю в Лондон несколько раз в месяц. – Он положил сложенные купюры в кармашек ее блузки, из которого чопорно торчал крахмальный платочек. – Мне бы хотелось следить за твоими успехами.

Он не отпускал деньги, а поигрывал ими, намеренно задевая ее сосок под тканью. Сосок пружинил и так увеличивался с каждой секундой, что Дэвид оторопел от восторга.

Саманта быстро сообразила, что от нее требуется, и с улыбкой выгнула спину, подставляя ему грудь.

– Звоните мне, когда будете приезжать.

– Непременно. Я тебе помогу. Только пусть это будет нашим с тобой секретом, даже от Лорен. Все скажут, что я для тебя староват. – Он шептал ей на ухо, трогая мочку кончиком языка. – Никто ведь не знает, что ты уже зрелая женщина…

– А сколько вам лет?

– Тридцать пять, – не моргнув глазом ответил он, уменьшив свой возраст на десяток лет. – Не очень много, правда? Так, значит, секрет?

– Секрет, – согласилась она, обняв его за шею. Дэвид быстро расстегнул ее блузку, и на ладони ему легли два тугих полушария теплой трепещущей плоти. Воображение не обмануло его, напротив, действительность оказалась еще более внушительной: взору Дэвида предстали набухшие соски, похожие размером и цветом на спелые вишни. Он давно потерял счет своим победам на разных континентах, но ничего подобного нигде не встречал.

Ему уже трудно было сдерживать нетерпение. Он зарылся лицом в ее горячие груди и втянул одну вишню в рот. Саманта застонала, но он думал сейчас не о ней. Дэвид вспоминал прошлое – так бывало всякий раз, когда он дорывался до молодой женской груди. Жмурясь, он возрождал в памяти свой первый опыт, который всю жизнь тщетно пытался воспроизвести.

…Далеко за полночь в его дверь постучали. За дверью стояла его младшая сестра Барби в коротенькой ночной рубашке, с заплаканными глазами.

– Тэдди Сигал говорит, что сиськи у меня на месте, а мозгов ни на грош! – Сквозь слезы воскликнула Барби и шлепнулась на его постель.

– Тэдди – кретин. Наплюй на него. – Вообще-то Дэвид был того же мнения, что и Сигал: объем груди у сестренки в несколько раз превышал умственные способности. Вся отцовская сообразительность досталась Дэвиду, а Барби пришлось довольствоваться единственным мамочкиным наследством.

– Если он меня так ненавидит, то зачем спал со мной?

У Дэвида участилось дыхание. Последние четыре года он учился в Принстоне, а когда вернулся, обнаружил, что его сестричка спит с кем попало. Но ей же всего пятнадцать! Те две недели, что Дэвид провел в этот раз дома, он ежедневно ездил с папашей в гольф-клуб, а Барби тем временем плескалась в бассейне в бикини, дразня парней и откровенно напрашиваясь, чтобы ее завалили под первой же пальмой.

– Ты тоже меня ненавидишь! – Из глаз Барби снова полились слезы.

Дэвид сел с ней рядом на кровать, решив, что надо быть снисходительнее. Девочка выросла в роскоши, но с раннего детства была предоставлена самой себе: ее мать занималась бесконечными диетами, а отец – гольфом. Она еще совсем маленькая и не ведает, что творит.

– Забудь Сигала, – прошептал он, обнимая ее за плечи.

Внезапно Барби прижалась к нему и крепко поцеловала. Ее язык в один миг оказался у него во рту, а рука – в трусах…

– Пойдем в мою комнату?

Дэвид потряс головой. Он не сразу сообразил, где находится и чей голос слышит. Пришлось напомнить себе, что это не отчий дом, не его собственная кровать и не родная сестра. Он в Лондоне, а рядом с ним – Саманта Фоли. И лучше не считать, сколько прошло лет.

– Конечно. – Он неохотно расстался со своими фантазиями.

На Саманте не оказалось трусов, и, когда Дэвид пустил в ход руки, она громко застонала. Ей безумно хотелось, чтобы он вошел в нее – так же, как его сестре много лет тому назад…

– Так сколько тебе лет, детка?

– Семна…

Дэвид легонько шлепнул ее:

– А серьезно?

– Пятнадцать. Только не говорите Лорен: она отправит меня домой.

Роскошная грудь и пятнадцать лет… То, что надо!