"Отдел странных явлений: Обмануть Богов" - читать интересную книгу автора (Котенко А. А.)

Часть 3. Загадки фараона

Фивы, 14 в. до н. э.

Скрип открывающейся решетки разбудил программиста. Молодой человек и не заметил, как сон сморил его. Хаотичные мысли о спасении заполнили его голову, и, уверенный, что обязательно избежит смертного приговора, Иван закрыл глаза. В эту ночь Ира не пришла к нему. По ее милости он оказался заперт в подвале, но интуиция подсказывала, что подставила парня не проводница, а та, в чье тело поселилась душа девушки.

— На выход! — рявкнул стражник, грозно глядя на еще до конца не проснувшегося программиста.

— Ага, сейчас, — промямлил он себе под нос, нехотя вставая и пряча недопитую банку энергетика в набедренный карман.

— Бог не любит ждать! — как догадался Ваня, это мужчина говорил о Владыке Двух Земель

Как только Дураков вышел из камеры, к нему со спины подошел еще один мужчина и заломил руки. Сделал он это вовсе не так, как было принято на родине программиста: одну руку завел снизу, а другую — с затылка. Ваня попробовал повернуться и вправо, и влево, но мышцы на все попытки отозвались болью. Надо быть без костей, чтобы вывернуться из кеметского варианта шибари[24].

— Давай, поторапливайся, — пихнул его между лопаток стражник.

Ивану ничего не оставалось, как идти куда его ведут.

Днем дворец словно преобразился. Массивные своды, показавшиеся безлунной ночью мрачными угнетающими, стали казаться намного выше, и на ярко-голубых лазуритовых потолках можно было рассмотреть красочных птиц. Выложенные из драгоценных камней по стенам бежали животные: кошки, шакалы, лошади, даже зайцы и… медведь с поднятыми передними лапами[25]. Эта мозаика улыбнула программиста и помогла снять напряженность, накопленную за ночь.

Дом фараона состоял из нескольких зданий, и между ними были выстроены крытые переходы, по столбам которых свисали если не плющи, то очень похожие растения. В каждом из коридоров имелось несколько массивных дверей.

Сначала парень пытался запомнить дорогу, по которой его вели, но очень быстро совсем перестал ориентироваться в череде комиксов на стенах. У него даже возникла мысль, что подчиненные фараона водили его кругами, чтобы запутать. Зачем, если все равно собирались убить и ждали только официальной санкции фараона? Или на всякий случай?

— Заходи, — объявил идущий впереди пленника охранник и отошел в сторону перед отделанной золотом высокой дверью.

Она была открыта, и за ней висела тяжелая красная материя, расшитая драгоценными камнями. Ивана притащили не иначе, как в тронный зал.

Чему быть, того не миновать, русский парень вздохнул и смело вошел внутрь. Перед ним раскрылось огромное помещение, чем-то отдаленно напоминающее станцию 'Арбатская' московского метро, только колонны раза в три уже, с бутонами лотосов под сводами. От одной колонны до другой тянулись золоченые рельефы с маленькими бутончиками. Ну и, естественно, электрических лампочек и платформ для поездов в тронном зале фараона тоже не имелось, а жаль. По длине всей комнаты была протянута ковровая дорожка шириной метров в пять. Не красная как принято в будущем, а желтая с синими узорами. Мягкая-мягкая, почувствовал Иван, ступив на древнее чудо, созданное местными ткачихами. Сначала он было испугался, что испортит ковер кроссовками. Программист робко шагнул и удостоверился, что произведению искусства от его резиновой подошвы ничего не делается. К счастью, песок из его оригинальной по здешним меркам обуви успел высыпаться во время блужданий по дворцу и отсидки в подвале.

В конце зала, метрах в десяти от входа в него, на тронах восседали фараон и его супруга, и туда предстояло идти мимо доброй полсотни приближенных персон: слуг, покорно склонивших головы, армии телохранителей, писца с большим папирусным свитком, женщины в роскошном платье и трех мужчин-чиновников.

У Ивана не осталось страха. За ночь пребывания в подвале он разработал примерный план действий и уверенно смотрел на невысокого лысого старичка, лицом напоминающего Хрущева, одетого в длинное белое платье. Рядом с этим человеком, гордо подняв голову стоял некто, вылитый Гоша Куценко после трех часов в солярии. А по правую руку от кеметской копии кинозвезды расположился высокий мужчина лет двадцати пяти, одетый как и все остальные стражники в красную юбку с белой каймой.

Эти три человека бросили не очень доброжелательные взгляды на пленника, и программист поспешил отвернуться. 'Эйе — один из них, интересно, кто! — мелькнула мысль в голове у Вани. Его взгляд упал на полноватого писца, сидевшего на коленях по правую руку от фараона. Рядом расположились три девочки лет десяти от роду и высокая кудрявая женщина неимоверной красоты, с виду лет сорока. Скорее всего, эти четверо были ближайшими родственниками правителя, иначе бы их не подпустили так близко к трону.

— На колени, презренный, — стражник, что привел Ивана в тронный зал, пихнул его в лопатки и пнул по голеням.

Не ожидая такого, программист свалился, удавившись лбом об пол. И тут ему на затылок опустилась грузная нога охранника:

— Целуй землю у ног нашего царя и бога, разум, здоровье, сила!

'Да пошел ты вместе со своим богом, знаешь куда? — чуть не сорвалось с языка у парня.

Озвучь Иван эту мысль, он тотчас бы оказался в немилости всех присутствующих. А пока он надеялся склонить на свою сторону правителя.

— Больно же! — прошипел программист, пытаясь поднять голову.

Теперь он видел перед собой только две пары ног — Владыки Двух Земель и его супруги. Когда стражник перестал удерживать Ваню за затылок, он медленно поднял голову и встретился взглядом с правителем.

— Развяжите, я не буйный, — простонал парень, умоляюще глядя на стражника.

Тот встретился глазами с фараоном, и когда владыка кивнул, снял веревку с затекших запястий программиста.

Фараон держал в руках два скипетра, цеп и крюк, атрибуты власти. Формальности.

Голову правителя венчала лишь тиара с двумя змеями поверх заплетенного в уйму косичек парика-карэ, закрывающего уши. Как и полагалось по правилам кеметского этикета, он нацепил и уродливую искусственную бороду. А глаза… лицо… под толстым слоем хны и прочей косметики разглядеть ничего, вообще, было невозможно. На человека словно маску надели. Густоте теней и подводок вокруг глаз, вообще, обзавидовался бы любой российский эмо.

Чем-то правитель, да, походил на картинки из учебника: надменный, на лице ни одной эмоции, смотрит словно в одну точку, и от него, как показалось Ване, исходит отталкивающая энергия, вселяющая страх во все живое, находящееся вокруг. Но в этом напыщенном образе присутствовали и черты, присущие обычному человеку, например, программист заметил, что фараон время от времени прикусывает нижнюю губу и теребит пальцами скипетры.

На каждой руке у Тутанхамона было по два широких браслета, по одному на запястьях и предплечьях. Блестящие золотые нашивки и тесьмы украшали и длинную полупрозрачную юбку на роскошном узорчатом поясе. К спинке трона была прислонена длинная, больше метра золотая палочка типа 'трость'. Ваня припомнил, как два дня назад видел, что у фараона туго перетянуто колено. Наверное, без трости он и ходить-то толком не может. Хотя сидя он выглядел весьма стройным и складным, и не подумаешь, что хромоногий. Оценив правителя с ног до головы, Иван перевел взгляд на его супругу.

Девушка была почти на голову ниже своего мужа, если встанет, то до груди Дуракову. А по лицу, вряд ли ее можно было назвать Первой Леди Кемета. Ее длинные черные волосы аккуратно уложены в хвост и завязаны широкой, вышитой опять же золотом, лентой, а уж прозрачное платье… 'Эх, был бы тут Кирилл, любитель китайского порнографического мультика 'Хентай', - подумал программист, — вот он бы оценил прикид этой девахи'. А Ивана немного смущала мода кеметских девушек носить все прозрачное и открывать грудь напоказ.

Жена фараона искоса посмотрела на гостя оценивающим взглядом и закрыла глаза, улыбнувшись уголками губ и покраснев.

— Итак, — изрек фараон, — это его вы поймали ночью во дворце?

Голос властный, уверенный, звонкий — анализировал Иван, пытаясь не обращать внимание на все еще не утихшую боль в затекших руках.

— Да, он что-то искал рядом с вашей комнатой, господин, — заявил стражник, стоящий за спиной у программиста. — Отсюда я могу сделать вывод, что он либо хотел вас убить, либо похитить, либо просто украсть драгоценности.

Итак, покушение по сто пятой, сто двадцать шестая, или, в лучшем случае, сто пятьдесят восьмая в крупных размерах, наверняка еще с корыстными мотивами, — рассуждал в мыслях программист, припоминая чаще всего встречающиеся в приговорах, заносимых в базу данных ОСЯ, номера. Он понимал, что ни за одно из этих намерений по головке не погладят и запросто могут лишить жизни.

— У моей супруги пропали серьги, подарок ее матери, — ответил на предположения охранника правитель. — Дорогая вещь тонкой работы амарнских мастеров. Вы обыскали его?

— Я ничего не крал, господин, — встрял в разговор Иван. — У меня нет при себе женских украшений.

И он вывернул все карманы, поставив перед собой банку энергетика и положив рядом сотовый телефон и пару фантиков от шоколадных конфет. Это все — развел руками программист.

— Значит, он успел их кому-то передать! — встрял человек в одежде охранника, стоявший рядом с похожим на Гошу Куценко мужчиной.

В его голосе чувствовались нотки презрения, а карие глаза смотрели на Ивана так жестоко, что парень понял — пропал.

— Кому? — пожал плечами стражник, сев на колени рядом с пленником. — Он был один. Кроме того, он только собирался совершить злодеяние. Посмотрите на его демонические вещи, господин!

Ваня предусмотрительно взял в одну руку банку, а в другую — мобильник, так как понимал, что стражник, не разбирающийся в технике будущего, может запросто сломать телефон. А он, программист свято надеялся, еще пригодится в двадцать первом веке.

— Видите, господин, как он боится отдать на свои вещи? — встрял Гоша Куценко, трясущейся рукой показывая в сторону пленника.

— Это, — Ваня показал всем телефон, — передатчик моего верховного бога Мега-фона, а это, — он глотнул немного жидкости из банки, чтобы доказать отсутствие яда, — волшебный эликсир под названием 'Окрылятор Красного Быка', благодаря которому можно долго не спать.

Услышав последние слова программиста, фараон повел бровью и не без интереса уставился на сине-красную жестянку в руках у пленника.

— Хороший эликсир, — сухо заметил Тутанхамон, — я бы многое отдал за рецепт этого зелья.

— Он тут на банке написан, — нашелся Иван, поняв, что на этой почве сможет войти в доверие к фараону и увести разговор от суда в другое русло. — Глюкуронолактон, таурин, инозитол, ксантановая камедь, сахарный колер, рибофлавин, кофеин, E331, E950, E951…

— Он читает заклинание! — схватившись за голову, крикнул старичок, похожий на Хрущева. — Забрать у него смесь! Связать и бросить на съедение шакалам!

Чего-то подобного Ваня и ожидал от придворных. Услышав уйму незнакомых слов, древние перепугались, и только фараон слушал их словно песню. И готов был делать это и дальше, если бы старик в длинном белом платье не вышел вперед с заявлением:

— Как мы видим, собравшиеся здесь почтенные господа, прошлой ночью в наш дворец проник чужеземец. Не обычный соглядатай, а чародей, владеющий тайной силой. Он может с помощью небольшого предмета, спрятанного в складках одежды, связаться со своим богом, он приготовил для нас страшное зелье и прочел над ним заклинание. Если мы тотчас же не уничтожим его, то…

— Постойте, господин Эйе, — прервал его фараон.

— Что, мой господин? — старик готов был пресмыкаться и целовать его ноги, но пока только повернулся и встал лицом к фараону.

Ваня довольно улыбнулся. Вот и познакомился он с персонажем девичьих сплетен. Действительно, человек упертый, непростой, но с другой стороны он заботится о безопасности во дворце, и всяческие странности воспринимает крайне подозрительно, надо отдать ему должное.

— Я не вижу опасности, исходящей от заморского чародея.

— Когда вы ее разглядите, мой господин, будет уже слишком поздно, — предупредил Эйе.

— Позвольте мне рассказать все, как было, — предложил Ваня. — Возможно, это позволит уладить все без кровопролития и жестоких судов.

— Думаете? — хитро сощурился Гоша Куценко, а его сосед кивнул в знак согласия.

Последнее слово оказалось за фараоном, а тот разрешил Ивану рассказать свою версию произошедшего. Эйе, с укоризной посмотрев на своего господина, встал справа от его трона и делал вид, что внимательно слушает чужестранца. Хотя программист по взгляду старика понимал: он уже давно вынес свой приговор и от него не отступится.

Оставалось одно — давить на фараона. Чем Ваня и занялся.

Он рассказал о том, что живет далеко на севере, за высокими горами Хеттской империи, великими реками и долинами, в городе Москве. Работает он практически на правителя, называемого в тех краях президентом. Тут же Иван поспешил заметить, что это человек беспристрастный и мудрый, и никогда не стал бы судить человека скоро и необдуманно, как предлагал Эйе. В ответ на эту ремарку советник недовольно фыркнул и добавил к обвинению еще один пунктик — 'Неуважение к жрецу храма Амона, советнику Его величества'.

Понятия организации или предприятия в древности отсутствовали, поэтому отдел странных явлений пришлось обозвать государевой службой, занимающейся контролем чародейства и магии.

— И что же привело тебя сюда, человек из России? — поинтересовался Тутанхамон.

Ваня покраснел. Хотя и на этот вопрос он ночью заготовил достойный ответ.

— Дело в том, что кто-то из ваших чародеев похитил Ка моей возлюбленной. И меня, как заинтересованного, отправили сюда, чтобы я нашел ее.

И дальше — плавный переход на дворец, когда программист рассказал о слежке за девицей, перелезшей стену и попытке ее схватить.

— Почему тогда мы не увидели женщину во дворце? — хмуро спросил стражник. — Когда мы вязали чужестранца, рядом никого не было!

— Она зачаровала вас, — тут же нашелся программист, — стерла все воспоминания о себе, и оставила вас и меня одних в коридоре. Не хотите — не верьте.

Во взглядах всех присутствующих читалось тотальное недоверие, и Ваня понял, что его россказни не помогут ему избежать смерти. Эти люди охотнее поверят убедительным доводам жреца, нежели его рассуждениям о чародейке, пленяющей взглядом.

— Да покарает тебя Амон за клевету! — подытожил Эйе, и встретил шквал аплодисментов.

'Помирать, так с музыкой', - вздохнул программист. Вот и закончилась его миссия, не оправдал он надежды богов, и, главное, не спас Иру. Но удача явилась совершенно неожиданно. В реплике фараона. Даже через его 'боевую' раскраску волнение скрыть оказалось невозможно.

— Я отпущу его! Он мне нужен живым!

— О, господин, боюсь, что боги не одобрят ваше решение! — попытался противиться воле фараона человек, похожий на Куценко.

— Военачальник Хоремхеб, я знаю, что делаю, — уверенности в голосе Тутанхамона было хоть отбавляй.

В зале стоял шум и гам, люди начали возмущаться по поводу того, что чародей уже успел околдовать их правителя, и что пришельца из-за гор нужно немедленно казнить, дабы прекратить начавшееся разрушение. Но фараон пригрозил им крюком, ехидно улыбнувшись. Супруга робко поглядывала на мужа и не решалась встрять. Ваня не сводил с нее глаз. Судя по всему, эта девушка тоже склонялась на его сторону, в отличие от остальных присутствующих. Один в поле не воин, но двое, а трое… имеющие куда большую власть, нежели все остальные, могут попытаться и победить.

— Тихо! — подняв руки вверх, крикнул Эйе.

Все мигом замолчали и уставились в его сторону.

— Я посоветовался с богами, — умиротворенно говорил старик, — и они сказали мне, что этот чужестранец — слуга Сета, наемник Апопа, и вообще, проклят!

Иван ухмыльнулся. Так он и поверил на слово, что этот толстяк за две минуты успел пообщаться с настоящими богами и услышать их волю. Ему вспоминались колдунья с янтарными глазами, доктор Асклифенко и его ассистент, рыжий мальчишка из Ясенево, — вот такими предстали перед программистом древние боги. А этот жрец, возомнивший себя гласом нетеру, сам придумывал желания высших и оглашал их перед народом. И все верили его словам.

— Ох, — Ваня нарушил паузу, зависшую после объявления жреца, — я что-то не совсем понимаю. Значит так, правитель — правит, писец — пишет, танцовщица — танцует, слуга — служит, шпион — шпионит, следуя этой логике, жрец должен жрать, а не…

Смешок в конце зала заставил гостя из будущего обернуться. Да, стражникам и слугам пришлась по душе его шутка. Только Эйе, казалось, сгорал от бешенства: его лицо налилось бардовым, кулаки сжались, и только пар из ушей не шел для полноты картины. Даже фараон положил скипетры на колени и прикрыл рот рукой, чтобы присутствующие не видели его улыбки.

— Так вот, — продолжил тем временем Ваня, — плохо вы жреца кормите, если он считает, будто может принимать решения вместо фараона, навязывать ему свое мнение и инсценировать при всех общение с богом. А это, между прочим, должно быть мистерией.

Писец старательно конспектировал показания чужестранца, изредка задумываясь над словами, для которых не находилось иероглифов, а потом резво продолжал запись. Кудрявая женщина, вежливо кивнув фараону, забрала девочек, и удалилась через дверь, расположенную за троном.

— Это неуважение к господину Эйе! — крикнул стражник, стоявший рядом с Хоремхебом.

— Господин Менпехтира[26], - укоризненно заявил фараон, — как ни крути, чужестранец прав, потому что решение остается за мной, воплощением Амона на земле, и бог в моем лице совершенно не согласен со своим жрецом.

Но Эйе оставался непреклонен:

— Вы, господин Тутанхамон, разум, здоровье, сила, доверяете какому-то чужестранцу, а не мне, воспитавшему вас и вырастившему из вас достойного человека? Неужели вы не видите, что этот иноземец с севера подослан к нам во дворец? Да не будет вашей душе покоя на камышовых полях, если вы помилуете этого варвара! Ему… Ему… быть вкусным блюдом Амта! И как вы на троне смеете сидеть в такой позе… словно… ленивый феллах, забывший боль порки.

Фараон, действительно, сидел нога на ногу и нахально глядел в сторону своих приближенных, всем видом показывая, что ни один из них не указ для него. Ни начальник стражи Менпехтира не вправе навязывать ему свое мнение, ни генерал Хоремхеб, прибывший в Уасет на несколько дней, чтобы доложить правителю лично о делах на хеттской границе, ни, тем более, престарелый жрец, который в последнее время недвусмысленно давал понять знати, что правит страной он, а не молодой фараон.

— Кстати, ваше регентство закончилось, когда мы переехали в этот город, — хитро глядя на жреца, заявил Тутанхамон.

— Но я же ваш советник, припомните, пожалуйста, все мои рекомендации пошли на пользу!

— Вам, — ляпнул Иван, и, похоже, угадал, потому что Эйе, стиснув зубы, подошел к нему, заслоняя весь обзор.

— Не удивительно, что человек, работающий на государя, столь проницателен, — прошипел старик, — но мой тебе совет на оставшуюся жизнь — болтай поменьше. Правда, жить тебе осталось недолго!

И жрец вернулся на свое место, по правую руку от Владыки Двух Земель.

— Значит, я прав, господин, — мило улыбнулся программист, решив, наконец, пойти ва-банк и надавить на фараона, чтобы тот отпустил его подобру-поздорову, — получается, почтенный Эйе стал советником Тутанхамона для того, чтобы руками юноши править этой страной. Он забыл об одном — мальчики взрослеют и умнеют. Вам, уважаемый жрец, почему-то не удалось вырастить из своего господина покорного слугу. Вы остались его подчиненным. А так как господин жив и здоров, то я вверяю свою жизнь и дальнейшую судьбу ему!

Писец бросил палочку и захлопал в ладоши, а потом крикнул нечто вроде русского 'Ура! — так ему понравилась речь чужестранца. Слуги быстро подхватили инициативу писаря. Довольный фараон, улыбаясь, сидел на троне и не сводил благодарного взгляда с Ивана. И только три человека, насупившись, не поддерживали общего веселья: Эйе, Хоремхеб и начальник стражи.

Подняв руку, фараон потребовал тишины:

— На этот раз я дарую тебе свободу, чужестранец, — заявил он, — но если я узнаю о недобрых намерениях против моей семьи, богов или Кемета, я прикажу казнить тебя без суда и следствия!

Эйе довольно улыбнулся. Все-таки фараон дал ему шанс подставить этого дерзкого человека, и он им обязательно воспользуется.

— Рад стараться, Тутанхамон Эхнатонович! — заправским голосом протараторил Иван, а потом робко глянул на затаившихся троих помощников правителя.

В каких уголках своей памяти он откопал сведения об отце фараона, наверное, и Маша не поняла бы. Ведь она не успела ему рассказать о родственных связях восемнадцатой династии. Всех троих заместителей Его величества перекосило, как только они услышали модификацию слова 'Эхнатон'.

— Что ты за обращение выдумал, отродье Апопа? — разгневался Хоремхеб.

Иван пожал плечами:

— Странные вы, ребята, у нас в России, самое уважительное обращение к человеку — по батюшке. К начальству — тем более! А вы…

— Не поминать еретика ни единым словом! — вскипел Менпехтира. — Батюшка фараона — сам Амон, невежда чужестранная.

Гость вытаращил глаза от удивления:

— Взрослые мужики, а до сих пор не знают, откуда дети берутся! Амон породил, аист принес и в капусту сбросил, хе-хе-хе! А мама нашла и удивилась!

Советник, генерал и стражник покраснели от злости, в то время как фараон с женой от души рассмеялись, забыв обо всех правилах местного этикета. Заливались от смеха и слуги в конце зала. Тронуть Ивана ни Эйе, ни Менпехтира, ни Хоремхеб без приказа фараона не могли, поэтому они злились пуще прежнего и выглядели от этого еще смешнее. Так что, и программист, царская чета и ближайшее окружение Его величества смеялись уже не над шуткой про детей, а над ними.

— Милый, — обратилась к нему супруга, вдоволь насмеявшись, — я хочу, чтобы этот веселый человек был моим личным певцом и шутом.

Тутанхамон окинул оценивающим взглядом Ивана и вежливо объяснил:

— Не думаю, любимая сестра, что это хорошая идея. Судя по одеждам и обуви, да по взгляду этого чужестранца, он благородных кровей и не может быть личной вещью Владычицы Двух Земель. Если правитель России проведает, что мы держим их посла за шута, нас ждет война. К тому же, судя по рассказам этого человека, нам с ним по пути. И я бы хотел назначить его на другую работу.

Иван закрыл рот рукой, чтоб не рассмеяться, когда представил, как Путин звонит Тутанхамону по горячей линии и гневается на фараона за то, что тот определил белорусского подданного без российского гражданства в личные вещи своей жене. Хорошая бы карикатура для журнала 'Крокодил' получилась.

Если бы люди могли закипать и взрываться, то после этой фразы у Эйе бы пар из лысины пошел, словно от запала.

— Я бы хотел обсудить кое-что наедине с чужестранцем в комнате для приватных бесед, — Тутанхамон махнул в сторону двери, находящейся у него за троном, и поднялся.

Прихрамывая, он добрался до нее и отворил.

— Дети вырастают очень быстро, но в чем-то они навсегда остаются детьми, — пробормотал Эйе, отойдя за руку с Хоремхебом подальше к колонне, когда фараон, прихрамывая, скрылся за дверью вместе с Иваном. — Мне кажется, что господин Тутанхамон попался в умело расставленную ловушку.

Ира бросила на поверхность кровати две серьги-кольца, с которых свисали самоцветы всех цветов радуги, и неморгающим взглядом уставилась на крылатую подружку.

— Что-то я не понимаю твоей логики, царица, — обиженно выговаривала девушка, — просишь украсть одно, забираешь совсем другое, а заодно еще сдаешь страже моего любимого!

На лице у женщины-птицы не читалось ни одной эмоции. Она ходила взад-вперед по саркофагу и единственное, что от нее можно было услышать, касалось исключительно пропажи осла.

— Ну что ты заладила, а? — возмущалась Ира, с любопытством разглядывая тонкую работу мастера и примеряя серьги перед зеркалом.

— Он наш спаситель и покровитель, — причитала Ба, всхлипывая. — Что ж мы без него?

— А что, если с ним? — парировала проводница, надев-таки одну из сережек и развернувшись к зеркалу в профиль, чтобы разглядеть всю прелесть украшения. — Его за собой во дворец не утащишь, факт! Просто транспорт. Причем, болтливый.

— Ты, наверное, забыла, что он воскресил это тело, дорогая моя.

— Ах да, — развела руками Ира, забыв о второй серьге, и взяв на руки крылатую Ба, — если бы не этот осел, мне бы Ваня сделал предложение, и сейчас мы бы вкушали с ним и моими родителями картошку в 'Бульбяной', вместо того, чтобы воскрешать твою Смехандру.

— Сменх…. - если бы проводница не заткнула рот разъярившейся птице, та в очередной раз бы исправила это непроизносимое имя.

Да и при чем тут имя, если Ира всеми фибрами души чувствовала, что ее вовлекли в очень нехорошую авантюру, пользовались ее памятью и разумом для того, чтобы решить свои проблемы. Только придумать, как насолить ослу и этой крылатой психопатке, девушка не могла. Разум возвращался в тело только внутри гробницы, изредка, закрыв глаза, она пыталась пробраться в сон любимого и рассказать ему обо всем, но то ли крылатая, то ли ослобог не давали ей закончить донос.

Ба считала, что Ваня должен умереть, и она подставила его при первом же удобном случае. Иначе Ира трактовать похищение сережек не могла. В глубине души она молилась, чтобы ее любимый смог выбраться из подстроенной ловушки. Но сколько бы она ни пыталась достучаться до Дуракова, у нее не получалось.

Вторая душа древней правительницы открыла и другой мотив кражи:

— Мы проведем эксперимент! Знаешь, что такое предметная магия?

— Ну, что-то типа кукол Вуду, — припоминала проводница.

— Именно, восковые куклы, — заговорщически прошептала Ба, — только не Вуду, их зовут так же, как и людей, которых они олицетворяют.

Для того чтобы подействовать на человека через куклу, по версии крылатой нужно было иметь его личную вещь. Если воткнуть в куклу, рядом с которой лежит вещь человека, носящего ее имя, иголку, то человек спустя некоторое время почувствует боль в том месте своего тела, в котором колдун проткнул куклу.

— Но это жестоко! — воспротивилась Ира. — Ты хочешь причинить боль царице?

— Нууу, — протянула Ба, — думаю, пара уколов не пойдет на вред Анхесенпаамон. Помучается мигренью часок-другой или боль за грудиной ей устроим. Нет… Пожалуй, небольшое отравление. Или палец уколет.

— Тогда не поняла суть эксперимента, — не сдавалась проводница, пытаясь отговорить свою вторую душу от злокаверзных действий.

— Глупая! — провела по лбу Иры птица. — О нездоровье жены фараона быстро разойдется молва. Или вот! Если она беременна, устроим ей выкидыш. Лишние наследники нам не нужны.

— Будь ты человеком, по тебе бы давно плакали тюрьмы. Открой тайну, откуда у тебя столько ненависти к царской чете?

Ба предпочла не рассказывать и отделаться одной фразой, мол, именно эти люди убили ее, и этого достаточно, чтобы подстроить им мелкие неприятности.

— Нифига себе, мелкие! — возмутилась Ира.

— А крупные, — злобно ухмыльнувшись, продолжила Ба, — будут, когда мы на куклу выльем кровь девственницы, а потом воткнем иглу в сердце. — Ее глаза яростно сверкнули. — Это моментальная смерть владельца вещи. И такой чести я удостою моего любимого братца! Будет знать, как хватать меня за руки!

— Ладно, — согласилась Ира с коварными планами, с психами вроде этой Ба лучше не спорить, если жизнь дорога, — только лепи своих телепузиков без моего участия и цацки собирай тоже сама, а на мою кровь и не надейся, все равно для ритуала не подойдет.

— Найти девку не составит труда, а теперь давай устроим сестренке после обеда небольшую мигрень, а?

Идейный вдохновитель, осел, вернулся только ближе к вечеру. Измученный, но готовый идти дальше по тернистому пути, и был приятно удивлен сидящей на крышке большого инкрустированного золотом ларца уродливой куколкой, на груди которой русскими буквами было выцарапано имя царицы. Рядом с ней валялись серьги, а из головы торчала длинная игла.

— Вы же хотели убить фараона?! — возмутился бог.

— Решили потренироваться на кроликах, — недовольно фыркнула Ира и вытащила из куклы иглу.

Отчаяние объяло Машу. Она глубоко дышала, стоя на пороге дома, и понимала, что произошло непоправимое. Ваня пропал. Девушка бы так не беспокоилась, скажи брат, что отправился на работу или еще по каким делам. Совесть грызла изнутри за другое: просил же Ваня подождать его у дворцовой стены, если он не вернется, проследить за незнакомкой. А в итоге она всю ночь веселилась с Небом, уснула на его плече, и совсем забыла о вверенном задании. И теперь брат в беде, если, вообще, жив.

Последнее удручало сильнее всего. Если жив. А если девица убила его сразу, как заметила слежку? Такая нелепая смерть. Слезы наворачивались на глаза девушки. Она готова была проклясть Неба за его навязчивость и общительность, этот дурацкий Древний Египет, на который она сама напросилась посмотреть краем глаза, хотя Ваня и не верил в возможность перехода во времени, на все вокруг, потому что оно напоминало ей о произошедшем.

Теперь Ира в теле другой девушки совершит то, что задумывала, если еще не успела. И получится, что Ваня с Машей не оправдают надежды богов, отправивших их в это опасное приключение.

Не бывать этому! Девушка сжала кулаки! Она во что бы то ни стало найдет убийцу брата и вернет ее душу в двадцать первый век. Одно останавливало, Маша совершенно не представляла, откуда начинать поиски.

Первой, пришедшей ей в голову идеей, было отправиться во дворец к фараону. Но она сразу же отмела ее. Глупо. Достаточно было представить перекошенное от презрения надменное лицо Тутанхамона, землю у ног которого целует девушка. Почему-то московской студентке показалось, что виденный ей пару дней назад на колеснице доброжелательный правитель, и слушать не захочет ее доводы о странной незнакомке и о брате, пришедшем в этот город, чтобы поймать ее. Властители обычно далеки от народа, не идут на контакт. Значит, надо действовать самостоятельно: проникнуть во дворец под личиной прислуги и все разузнать.

Маша улыбнулась сама себе. Немного артистизма, и дело в шляпе! Осталась самая малость — найти платье. И это не оказалось проблемой! Девушка припомнила, как благоговейно рассматривала сторублевую купюру женщина из увеселительного заведения. Священный папирус, изображающий парящую в небе колесницу и величественный дом с высокими колоннами, вызвал у жительницы Уасета трепетный восторг. Значит, если вооружиться содержимым кошелька, то его можно обменять на достойные вещи. Например, орла с рублевых монет запросто выдать за верховного бога, а Победоносца, сражающего змея, обозвать Ра, уничтожающим Апопа. Взвесив в руке всю найденную мелочь, которой в Москве с трудом бы хватило на билет в маршрутном такси, девушка отправилась на рынок.

Такого дешевого шоппинга Маша себе и не представляла: модное в Уасете платье с разрезом до колена, сшитое из очень качественного льна и выкрашенное в желтый, обошлось ей в пять рублей и двадцать копеек. Московские гламурные девицы, живущие от одной распродажи до другой, обзавидовались бы студентке, ставшей обладательницей весьма откровенного по меркам двадцать первого века наряда. Чтобы прикрыть оголенную грудь, Маше пришлось выложить два рубля ткачихе Нехтнефрет за полупрозрачную накидку, отделанную дорогими тесьмами. Еще десятку стоили сандалии, по качеству не уступающие обуви Неба, и за фотографию Красноярской плотины девушка приобрела последнее дополнение к образу — парик с тысячей косичек.

Конвертируемые рубли торговцы брали с великой охотой и обещали оставить дома как ценнейшее сокровище. Маша выразительно улыбалась и шла прочь. Обман? Мошенничество? Ни капли! Мелкие рисунки на монетах настолько поражали ткачих и швей, что они готовы были отдать все, что у них было за копеечную монету.

— Блондинка думала, и волосы темнели, — процитировала девушка, закрепляя парик на голове.

Теперь ее совсем стало не отличить от не самой бедной жительницы Уасета. Кареглазая брюнетка в дорогом желтом платье старалась держать спину ровно, чтобы полупрозрачная накидка предательски не обнажала грудь. Маскировку можно считать оконченной, оставалось найти способ проникнуть во дворец.

Завязав оставшуюся мелочь в носовой платок и прикрепив его к поясу, девушка вышла на улицу. Четкого плана действий у нее не сложилось. В голове витала мысль брата о логике. Надо думать, как лучше поступить.

Во дворец вряд ли пропустят незнакомую служанку, несмотря на то, что прислуги у фараона тысячи лиц. Назовись Маша кухаркой, ее тайну раскроет главный повар. Скажи девушка, что она убирает царские покои, фараон тут же прикажет бросить самозванку на съедение крокодилам. Чем еще может заниматься девушка во дворце — если вспомнить одну из вчерашних подружек Вани — быть ткачихой. Хорошее занятие, если иметь при себе рулон льна. Хотя, нет, достаточно подруги-служанки, которая могла бы в случае чего прикрыть, наврать. Жаль, что такой знакомой у Маши не было: три воздыхательницы Ивана на эту роль никак не подходили. Одна изгнана, а две другие не служили во дворце. Хотя… каждая из них жизнь бы отдала за спасение Вани. Оставался верный слуга владыки Неб. Парень, судя по его скрытности, занимает во дворце весьма важную должность и вряд ли ему требуется помощница, которая вместо работы начнет совать нос во все открытые двери. К тому же ему Ваня не очень понравился.

Надежды таяли одна за другой. Купленный за двадцать с небольшим рублей костюм и потраченное на маскировку время обещали быть напрасными, если бы, проходя мимо 'Веселой Коши', девушка не остановилась. Мысль пришла внезапно. Может, конечно, в Уасете так и не принято, но в Москве многие обеспеченные люди обсуждали последние события, сидя за чашкой кофе.

Несмотря на то, что кофейных деревьев в Кемете не росло, а попробовать набраться сплетен стоило. Судя по тому, что ночью рассказывал об этой забегаловке Неб, она считалась чуть ли не самой лучшей в столице. А это значило, что обеспеченные болтуны могли прийти за пивом именно сюда.

'А что, если они захотят обсудить появление в коридорах дворца Ваниного тела дома? — подумалось девушке. Нет, вряд ли. Можно еще предположить, что кто-то захочет распустить сплетню о хетте, пробравшемся ночью во дворец и убитом бдительной охраной.

— Пива, пожалуйста, — Маша положила перед толстушкой хозяйкой десятикопеечную монету.

— Что это? — женщина взяла двумя пальцами миниатюрную монетку.

— Плата за пиво. Ручная работа.

— Эх, чудаков развелось, — буркнула под нос женщина, пряча в складки крошечную денежку, — последнее время мне одну невидаль дарят. Вот давеча дева одна хеттская расплатилась ритуальным папирусом.

Студентка хмыкнула. Да, не узнала ее толстушка. И к лучшему. Главное, что пива принесла, и теперь Маша не просиживала ее стулья от скуки, а делала вид, что пришла в заведение отведать хмельного напитка.

Посетители днем были сонными и скучными. Многие прятались под крышей веселого дома от солнца и просили хозяйку налить им чего-нибудь похолоднее. Льда, ясное дело, на такой жаре не могло появиться в эпоху отсутствия холодильников и электричества, поэтому самым холодным было пиво, принесенное из подвалов.

— О! Хозяюшка! — поприветствовал толстушку высокий человек лет тридцати, и тут же направился к женщине, разливающей напитки из бочки. — Чем порадуете?

У него за спиной, переминаясь с ноги на ногу, стоял загорелый мужчина, лицом напомнивший Маше одного российского киноактера, без которого, как говаривали в Интернете, ни один шедевр не обходится. Парочка бы не особо и заинтересовала девушку, если бы они не уселись за соседний с ней столик и не начали перешептываться.

— Менпехтира, — шепелявя, говорил киноактер, — почему бы нам не обсудить все у меня дома? Тут столько ушей.

— И замечательно, это мне как раз надо! — улыбнулся собеседник и глотнул принесенного ему заботливой хозяюшкой пива.

— Опять сплетни? Боги не обрадуются.

— Полно, господин военачальник, — он громко стукнул деревянной чаркой по столу, — мы ведь хотим от него избавиться!

Военачальник! Маша чуть не подпрыгнула на месте. Хоремхеб! Это же тот самый человек, который взошел на престол Кемета спустя лет пять после теперешних событий. Да, чутье девушку не обмануло, великие мира сего любили посещать 'Веселую Кошь'. Девушка навострила уши. Этот разговор мог быть ей очень полезен.

— Ты имеешь в виду этого хеттского шпиона? — хитро сощурившись, словно кот, подманивающий добычу, поинтересовался тот, в котором Маша нашла похожесть на кинозвезду. — Я его в два счета раздавлю. Он и пальцем шевельнуть не успеет!

Военачальник. Хеттский шпион. Хетты, если верить Небу, в большинстве своем блондины. Растопчу. Уничтожу. Сидя спиной к этим двоим, девушка пыталась собрать их реплики воедино и решить, жив ли ее брат, и его ли, вообще, обсуждают.

— Да, чародей в черном. Смелый и нахальный человек. Будь он кеметцем, я бы сам с удовольствием подыскал для него должность в охране. Но доверять чужестранцу с хеттской физиономией!..

— Может только наш господин, — скептически заметил Хоремхеб. — Он не понимает, что продает страну!

— После нашего разговора в этом заведении народ просто возненавидит светловолосых, вам это надо? — стараясь говорить так, чтобы никто не слышал, изложил свои мысли Менпехтира.

— Хеттам не место ни в Уасете, ни в нашей стране. Но я не знаю, как объяснить это нашему господину. Кстати, ты слышал, будто Тутанхамон подумывал просить у Суппилулиумы одну из дочерей себе в наложницы?

— Бред пьяной Сехмет, — рассмеялся в ответ на сплетни Хоремхеба собеседник и, сняв белый платок, утер им пот с лица.

— Отчего же, — пожал плечами генерал, — ты начальник охраны, редко бываешь во дворце, а я нашего правителя знаю намного лучше. Неравнодушен он к златовласым хеттским красавицам.

— Но не к красавчикам же, — ухмыльнулся Менпехтира.

Маша чуть не подавилась пивом от услышанного. Еще не хватало, чтобы ее брата два военных начали сводить с фараоном. В ее время подобными забавами с придумыванием невозможных абсурдных пар увлекались, скорее, школьницы, а не солидные мужчины.

Она не видела, как покраснел, услышав этот комментарий собеседника Хоремхеб. Но он поспешил закончить разговор:

— Ладно, хватит. Но Эйе прав, надо хетта уничтожить, и как можно скорее!

Он отодвинул стул, резко поднялся и пошел прочь.

— Если хочешь что-нибудь еще, поговорим дома.

Менпехтира кивнул, а когда военачальник вышел из заведения, он поставил чарку в сторону и решительно направился следом.

Сердце в Машиной груди бешено колотилось. Хетт в черном. Чародей со странными вещами. Нет! Кеметцы живут не в замкнутом пространстве, они прекрасно знают, что могут иметь при себе хетты. А это значило, что эти двое говорили о Ване. Так как они планировали его уничтожить, значило, что он жив! И это самое главное! Оставалось только дождаться его возвращения домой. Одно смущало девушку: она не проследила за таинственной незнакомкой по просьбе брата.

Она вышла на улицу. Да маскировка не оказалась напрасной. Вряд ли бы военачальник и его собеседник стали бы говорить об истреблении чужестранцев, увидь они блондинку за соседним столом. А если бы и осмелились, то не исключено, что Маша бы попала под раздачу и сейчас бы не стояла на улице, раздумывая, чем дальше заняться, а довольствовалась бы компанией двух подозрительных мужчин, видевших в каждом хетте врага кеметского народа.

Мимо нее два парня в пыльных одеждах проволокли за упряжку упирающегося рыжего осла. Ребята грязно ругались и тащили животное изо всех сил. Один даже подпинывал осла сзади и кричал, чтобы тот быстрее переставлял копыта.

Животное показалось Маше до боли знакомым. Не тот ли это осел, на котором приехала Ира к дворцовой стене? Скорее всего тот, если, конечно в Кемете рыжая порода не считалась делом обыкновенным.

— Давай, шевели задницей, Сетова зверюга! — ругался подпинывающий.

— Зря мы его это… — вздыхал тянущий за упряжку.

— Ты что, не видишь, что он редкой породы! Мы его продадим в чужих землях…

— Ну-ну, — скептически скривился молодой человек, не выпуская из рук упряжи осла, — ты его до дома дотащить не можешь, а уже размечтался.

Воры, не иначе, догадалась девушка. Неб, если не врет, жил один. А это означало, что парни попросту украли животное с привязи.

— Позвольте, я его у вас куплю, — лукаво подмигнув, к парням подошла Маша и развернула платок с мелочью. — Заморские монеты ручной работы, божества северной страны, вы только посмотрите…

Она перебирала одну монету за другой, показывая, насколько диковинна каждая из них. Удивленные молодые люди об осле и думать забыли, и жадно перебирали российскую мелочь. Двуглавый орел, мужчина, убивающий змея, витиеватые цветочки, а для полноты восторга девушка достала десятирублевую монету с гербом Челябинска — верблюдом на фоне крепостной стены.

— Все за необычного ос…

Воришка оглянулся и остался стоять как вкопанный. Осла и след простыл, будто тот, почувствовав свободу, просто вырвался и был таков. Молодые люди испепеляющее смотрели друг на друга, потом перекинули свою ярость на девушку, готовые высказать ей все, что о ней думают.

— Будем считать, что осел сбежал от меня, — улыбнулась она, протягивая десятирублевую монету.

Москва, июнь 2007 года

Кирилл стоял напротив двери в свою комнату и чесал в затылке. Ключ, а точнее, то, что от него осталось, парень спрятал в карман мятых брюк, так что наружу торчали только ноги резиновой анимешной девочки-брелка. Вот незадача: стоит отлучиться за пивом, как приходит сосед и запирается так, что в скважине пропадают ключи.

Юля сидела в холле на подоконнике и нервно выкуривала одну сигарету за другой. Глаза ее покраснели от слез, а на щеках ясно вырисовывались кривые дорожки от потекшей туши. Кому, как не ей, было ясно, из-за чего произошли все эти неприятности. Но найти достойный выход из сложившейся ситуации у нее не получалось.

На многочисленные стуки и вопли: 'Иван, открывай, подлый трус! и тому подобное отозвалась только Алевтина Игнатьевна.

Одно слово 'комендантша' говорило само за себя. Перед студентом предстала до боли знакомая за пять лет особа шкафообразных размеров, волосы с шестимесячной завивкой покрашены дешевой хной, любимая одежда — заношенный спортивный костюм 'Адидюс', купленный на Измайловском, Петровско-Разумовском, Черкизовском, Каширском (нужное подчеркнуть) рынке. Таких комендантш можно запросто описать фразой Карлсона — в меру упитанная женщина в полном расцвете сил, жаль, что без пропеллера. У нее и лексикон был весьма ограниченный и по лаконичности мог соревноваться с запасом слов Эллочки Людоедки.

— Что шумим? — первая контрольная фраза.

— Дверь открыть не могу, ключ сломал, а сосед, наверное, заснул или ушел куда. Вон, девушка плачет, отошла в чайник воды набрать, возвращается, а… избушка на клюшке, — тараторил студент.

Шаулина поддакнула, а потом опять затянулась. Можно, конечно, позвонить отцу, он соберет отряд быстрого реагирования, оборотням ничего не составит снести железную дверь с петель. Только пропавший в скважине ключ не давал покоя: в комнате творились не совсем обычные процессы и, могло статься, ее открытие в данном случае обернулось бы катастрофой. Да и набирать ни номер отца, ни его помощницы Марго девушка из принципа не хотела. Нечего вовлекать отдел в их с Ваней выяснение отношений, пусть даже на магическом уровне.

Тем временем комендантша порылась в кармане и в связке нашла ключи от комнаты.

— Вы сами попробуйте, Алевтина Игнатьевна, — предложил студент, которому шестое чувство подсказывало, что и этот ключ будет перерезан под самый корешок.

Просто если бы Кирилл сам взял ключ у комендантши и сломал его, то она бы взвыла по шаблону: 'Пить меньше надо! а потом бы развопилась: 'Выселю! А последнего никому из студентов не хотелось.

Пока Кирилл думал о совсем не радужных перспективах переезда, Алевтина Игнатьевна 'зависла' у двери с перепиленным ключом. Именно, что 'зависла', потому что фразы из дежурного сборника афоризмов для студентов на такой поворот событий у нее не нашлось.

— Жесть! У вас тоже…? — нарушил тишину Кирилл.

— Что за пьяные шутки вы тут со мной выделываете? — сгенерировала, наконец, Алевтина Игнатьевна.

— Я трезв как стёклышко, — пожал плечами долговязый студент и дыхнул в сторону комендантши.

Юля повторила его действия, и комендантша, проклиная всех курильщиков на свете, отвернулась. На крик о пьяных шутках из соседних комнат высунулась пара физиономий, но, не увидев ничего занятного, все они исчезли обратно по углам, готовиться к экзаменам.

Алевтина надула и без того полные губы:

— Дверь у вас куда открывается?

— Внутрь, — от безнадеги вздохнул Кирилл.

Комендантша потёрла руки, разбежалась и со всей силы налегла. Но вдруг случилось нечто невероятное: ее тело спружинило словно желейная масса и отлетело к противоположной стороне на хлипкую деревянную дверь, установленную чуть ли не во времена перестройки. Кирилл удивленно проследил за траекторией полета комендантши. Она не поддавалась никаким известным законам физики, а поведение двери в их комнату противоречило всем ведомым человечеству законам упругости.

Естественно, от массы несостоявшейся сумоистки Игнатьевны дверь в комнате напротив слетела с петель и, вместе со вцепившейся в нее женщиной, ввалилась в комнату.

— Чё ботать мешаете? — поднялась из-за стола невысокая девочка с короткими русыми косичками и в огромных очках диоптрий, этак, на семь.

При виде комендантши, лежавшей на слетевшей с петель двери, её тон изменился:

— Алевтина Игнатьевна, вы не ушиблись?

Охая и ухая, комендантша поднялась.

— Хорошо, хоть тебя, доченька, не ушибла! А дверь я вам новую, за счет вот этих пьяниц, завтра же закажу.

— Ксюш, ты уж прости, — высунулся в дверной проем Кирилл, — Игнатьевна ко мне ломилась, это ее срикошетило так. Жестко, да?

Студентка-ботаничка мило посмотрела на него, закрыв нос и рот тетрадкой с надписью 'Сопро-муть', словно веером. Несомненно, она улыбнулась, только не хотела показывать эмоций комендантше. Отличница она, правильная во всем девочка, второкурсница с 'Систем управления', неужели она станет глумиться над комендантом? Хорошим девочкам подобное по статусу не положено. Игнатьевна относилась к таким, как Ксюша, с непомерным уважением. Поэтому она посчитала нужным быстро ретироваться в свой кабинет, пригрозив Кириллу вызвать охрану, если он тут же не прекратит издеваться над 'старыми больными женщинами' (это она про себя).

— Что там у вас? — тихо спросила Ксюша, отложив тетрадку.

— Магия какая-то, — шепнул парень себе под нос. — Жесть! Ключи в двери исчезают! Даже наша штатная ведьма Юлька ничего сделать не может.

А уж о приворотной магии, которую Шаулина начиная с третьего курса использовала по отношению к очаровавшему ее одногруппнику знали все в общаге. Даже иногда рисовали анимешные комиксы. Чтобы главные персонажи не узнали себя — заменили их другими типажами. А главным редактором занятной манги считался лучший друг и сосед Ивана по комнате, Кирилл Илларионов.

Какое-то время магия даже действовала, и Дураков отвечал дочери начальника взаимностью. Но большое чистое чувство никакой магией не удержишь. Поэтому, повстречав проводницу, пленившую ее сердце, молодой программист быстро охладел к Шаулиной. Кто-то поговаривал, будто парень ездил в Самару к бабушке, и та подарила ему оберег от любовной магии. Но эта сплетня стала всего лишь поводом для рисования очередной главы манги.

А ведь дыма без огня не бывает! О магии Шаулиной ходили слухи. И ни один из них не возник безосновательно. Юля, действительно, обладала необычной силой, хорошо помогающей ей в учебе. Она могла читать закрытую книгу, положив на нее руку, и передавать мысли в сознание другого человека. Этим ее колдовские способности и ограничивались.

Ее дар возник случайно. Когда Юле было десять лет, они с мамой возвращались с дачи, и попали в аварию. Мама погибла, а девочка, пролежав без сознания целую неделю, выздоровела. Она ходила по разным снам, путешествовала по незнакомым мирам, а однажды встретила мага-ровесника. Ему было лет десять, может, чуть больше, Юля запомнить его не успела и не поняла, мальчик то был или девочка. Невысокое, очень похожее на нее существо в длинной белой рубахе и с такими же лохматыми короткими волосами сказало ей шепотом: 'Я помогу тебе, а ты как-нибудь спасешь меня, договорились? Девочка кивнула и… проснулась.

Это воспоминание запечатлелось в памяти Юли как давнишний сон. В общих чертах. Она не могла откопать в глубине сознания ни одного конкретного образа. А спустя три месяца после чудесного исцеления и обретения силы папа отвез девочку на юг отдохнуть и поправить здоровье. Когда Юля пыталась вернуться в воспоминаниях к тем жарким летним дням, перед ней всплывали красочные горные и морские пейзажи, узкая полоса железной дороги, разделяющая сушу и море и… почему-то в череде сочинских пейзажей вдруг вспоминался водопад из Анталии. Наверняка, он ей просто надоел, ведь девушка фотографировалась на его фоне каждый раз, когда летом отдыхала на турецком побережье. А после сочинских каникул жизнь потекла своим чередом, и Юля привыкла к обретенной магии.

Нахлынувшие вдруг воспоминания словно окатили девушку из кадки с кипятком. Пока Кирилл увлеченно рассказывал соседке обо всем, что творилось с ключами в его двери, Шаулина, словно старый пыльный фотоальбом листала страницы своей памяти. И воспоминания, услышав шелест этих страниц вдруг пробудились, по ним пронесся теплый ветерок. И картинки из прошлого начали потихоньку оживать. За деревьями в лесах прятались стройные кони, по морю мчался белоснежный катер, название которого 'Посейдон', почему-то было отчетливо видно даже с берега. На многолюдной платформе в маленьком южном городке с грузином торговалась черноволосая девчушка лет двенадцати в красной футболке и синих шортах. По горному серпантину мчался без оглядки большой рыжий осел. У входа в давно заброшенный дом стоял светловолосый мальчишка лет десяти.

Его лицо почему-то показалось Юле до боли знакомым. Нет, все это игры воображения, зажмурившись, она помотала головой. Ване нет места в ее детских воспоминаниях. Он не мог тринадцать лет назад оказаться там, на побережье. Это кто-то вторгся в ее память и подменил образы.

— Милый мой, Ванятка, — рыдала девушка, прикладывая руки к обивке общежитской двери.

Она всегда видела, что творилось внутри, поэтому иногда отец брал ее на опасные задания, и Юля сканировала, прикладывая руки к двери, нехорошие квартиры. Она видела все: и мебель, и личные вещи, и обитателей. Но стоило Юле положить руки на дверь в комнату Ивана, перед ее сознанием встала тьма. Девушка словно очутилась в бесконечном темном коридоре, в конце которого брезжит лучик света. К ней навстречу шел кто-то, скорее всего женщина. Свет пожирал очертания ее фигуры, и Юля не могла рассмотреть не то, что лица, но и силуэта.

— Хочешь спасти его, отдай долг! — прерывисто сказала фигура и растворилась в воздухе.

Кому? Когда? Какой долг? Неужели мальчишке из сна? Выдуманному образу? Ни один из этих вопросов девушка задать не успела. Она, стоя спиной к двери, широко открыла глаза, и, сползя на пол, разрыдалась в голос.

Илларионов уже успел проводить Ксюшу к соседкам, чтобы та готовилась к предстоящему экзамену, а не пробовала применить на практике методы, прочитанные к фантастических рассказах. Курево закончилось, слезы все выплаканы, поэтому Шаулиной ничего не осталось, кроме как сказать хриплым голосом:

— Слушай, Иллариончик, я тебе все-все расскажу. Просто выслушай и помоги.

— Ну… ладно, — пожал плечами Кирилл.

— Только это смертельно опасно, — предупредила девушка, — ты мне должен поклясться, что сохранишь все в тайне. А я обещаю никому не говорить, что рассказала тебе.

— Тайны спецслужб? — шепотом поинтересовался Кирилл.

— Хуже.

Юля пока не проронила ни слова об отделе странных явлений. Она врала обо всем, о чем только можно было. Все знали, что Дураков и Шаулина работают на ФСБ, от этого девушка и решила отталкиваться. Мол, отец выдал серьезное задание, Ваня тут же кинулся собирать информацию, получил у неизвестного загрузочную флешку. Рассказ окончился на том, как одногруппник выставил Юлю с чайником за дверь.

— Понимаешь, Кирюш, если отец узнает, что у нас такая пурга с заданием, он же уволит нас к чертовой матери и будет прав. Но я не за себя волнуюсь. Отец меня спасет. Ванятка… его уничтожат. Мы уже целый день балду пинаем. Работаем как идиоты. Молодая поросль называется!

— В чем ваша миссия-то заключается? — задал закономерный вопрос Кирилл.

— Операция 'Спящая красавица', - насупившись, прошипела Юля.

Кого-кого, а спасать Иру она хотела по единственной причине: чтобы не разгневать отца и его заместительницу. В глубине души Шаулина только и мечтала никогда не пробуждать проводницу. Пусть себе спит в Склифе год, два, три… пятнадцать, сорок… пока докторам не надоест поддерживать жизнь в теле какой-то девицы из Белоруссии, и ее не отключат от систем жизнеобеспечения.

— Как я правильно понял, — ехидно заметил Кирилл, — подробнее ты ничего не расскажешь.

— А что подробнее? Спит девка, разбудить надо. Найти того, кто с ней это сделал.

— И в чем проблема? Надо искать, а не сидеть ночью под дверью!

Зачем, если виновная и так вот она, перед ним. Только она ничего не сможет сделать. Противоядия у нее нет. Идти к 'Черной кошке' и слезно просить зелье у нее. Допустим. Но это не откроет дверь в комнату Вани. Хотя, ладно, надо решать проблемы по мере их поступления, вздохнула Юля. И если ей известен продавец усыпившего красавицу зелья, надо поскорее найти ведьму и купить противоядие. То-то же все в отделе удивятся, что Ира очнулась и прекрасно себя чувствует.

— Да, я тут подумала, а не сходить ли к одной травнице и колдунье, — ответила на реплику Кирилла Юля.

— Работаешь в ФСБ, а ведешь себя как начитавшаяся фэнтези старшеклассница, — упрекнул ее Илларионов.

— Есть предположение, — холодно заметила Шаулина, вставая. — Что нашу красавицу отравила подобная шарлатанка. А если моя колдунья окажется злостной конкуренткой отравительнице, то она с превеликой радостью поможет! Пойдем?

Юля понимала, что одногруппник теперь ни за что не отпустит ее одну, и будет во всем помогать, лишь бы отпереть комнату. Попытки дозвониться до Дуракова заканчивались всегда одним и тем же: 'Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети', - отвечал напевный женский голос.

Пока они ехали по практически опустевшим улицам столицы в центр, Кирилл успел посокрушаться и об оставленных под матрасом шпаргалках, и о ящике водки, припасенном для завтрашней тусовки у магистров-второкурсников, и даже вспомнил об импортном дорогом альпинистском снаряжении, закончив монолог грозной фразой: 'И если этот Дураков умудрится сломать или потерять мои кошки, пока он сидит взаперти, я его прикончу вот этими руками!

Ночные переулки Арбата, словно улицы маленького сказочного городка, извивались тонкими ниточками, возвращаясь на широкую 'улицу мастеров'. Правда, и художники, и торговцы сувенирами, и рукодельницы, продававшие свои поделки, уже давно спали. Цокот Юлиных шпилек, пожалуй, был единственным звуком, нарушающим тишину сказочного старого района в центре Москвы. Она прекрасно помнила адрес, по которому жила 'Черная кошка', но почему-то на этот раз там оказался запертый на три замка и поставленный на сигнализацию офис туристической фирмы 'Лягушка Путешественница'. Сквозь запыленные окна благодаря подсветкам от мобильных телефонов можно было разглядеть красочные объявления, зазывающие в Тайланд, Египет, Гоа и даже на Кубу. Но никакого намека на магическое агентство не осталось.

— Юль, может, мы не туда свернули? — предположил Кирилл.

— Туда, — пожала плечами девушка.

На всякий случай они прошли еще по нескольким переулкам, но кроме кофеен, отделений страховых фирм и банков, обменных пунктов, авиакасс и прочих филиальчиков разных фирм им ничего, отдающего магией, не встретилось.

— Иллариончик, первый раз в жизни, я не знаю, что делать.

— Рассказать мне все как на духу. Без утайки. И мы найдем Ваню и разбудим эту спящую девку.

— Ты не боишься смерти?

— Настолько опасно? — не верил Илларионов, все еще пытаясь найти взглядом дверь, ведущую в магическую лавку.

— Настолько секретно, — парировала Юля. — Тебе придется связать судьбу с нашим отделом. Не думаю, что эта жертва уместна?

— Всю жизнь отделу… — Кирилл сощурился, пытаясь найти устраивающую его формулировку, — то есть, узнав твои секреты, мне придется какое-то время отработать на твоего отца?

Шаулина ожидала, что одногруппник додумается до этого вывода. Она не хотела предлагать его напрямую, решила просто запугать, вдруг оставит ее в покое.

— Всю жизнь. От нас уходят не в отставку и не на пенсию…

— Проблемы решаются по мере их поступления. Думаю, если мне удастся помочь в этой передряге, ты придумаешь, как спасти меня, да?

— Постараюсь.

'Все будет хорошо, я достану Ваню из западни, в которую он попал, и эту дурынду спасу, если так надо', - думала ведьма, подходя к припаркованной Тойоте.

— Едем со мной, по дороге и дома я тебе все расскажу.

Фивы, 14 в. до н. э.

Фараон устроился среди подушек, сложенных в углу роскошной комнаты. В этом же углу располагался заложенный свитками стол, неподалеку от которого стопочкой лежали глиняные таблички, исписанные клинописью. Их-то Ваня и воспринял в качестве табурета и, не спрашивая разрешения, уселся на них, ведь другого места для сидения в увешанной дорогими тканями комнате просто не нашлось.

— Ани, Рен, — поставив трость рядом с собой, тихо сказал фараон, — подождите в комнате для слуг.

— Вы уверены, разум, здоровье, сила, что этот человек не опасен?

— Да. У него нет оружия, кроме рук. А если он начнет душить, я успею позвать на помощь, ступайте.

'Параноики! — подумалось Ивану, хотя он прекрасно понимал, что слуги отвечают за господина своей головой.

Когда два плечистых мужчины скрылись за дверью, фараон бросил тяжелый взгляд на пленника. Ване очень не понравилось выражение лица молодого правителя. В тронном зале он показался куда более доброжелательным.

— Если ты считаешь, что я решил помиловать тебя, ты ошибаешься, — сухо заметил Тутанхамон, надменно глядя на сидевшего на табличках, словно на пне, Ивана.

— Тогда почему вы пошли против воли советника?

— Потому что… — Владыка замялся, пытаясь, подобрать слова, а потом скороговоркой произнес. — Есть некоторые личные проблемы, касающиеся только меня и любимой сестры.

— И вы считаете, что я смогу помочь их решить?

— Скажем так, — фараон пристально изучал лицо собеседника, словно искал в нем знакомые черты, — если ты окажешься не тем, кем я тебя считаю, я прикажу скормить тебя крокодилам.

Ваня икнул от неожиданности и чуть не подпрыгнул на месте. Он еще с пятого класса помнил рассказы учительницы истории о жестокости представителей власти в Древнем Египте. А теперь напротив него собственной персоной сидел представитель вида 'фараон обыкновенный, злобный и противный' и спокойно рассуждал о меню крокодилов в реке.

— Да не пугайся ты так, — натянутая улыбка скользнула по накрашенному лицу правителя, — лучше расскажи о женщине, что заманила тебя во дворец.

Каждое неверно сказанное слово вело к смерти. Хорошо, если фараона интересует именно Ира. А если нет? Тогда он, не раздумывая, отдаст приказ бросить студента в реку, скорее всего, со связанными руками, чтобы не спасся от голодных крокодилов. Нет, врать нельзя, не зная, чего именно хочет оппонент, лучше говорить чистейшую правду.

Ваня с воодушевлением описывал любимую девушку: высока она, стройна, глаза красивые, а волосы до плеч, густые-прегустые. Раньше она не умела колдовать. А сейчас пленяет одним лишь взглядом.

— Взглядом, говоришь? — сощурился фараон. — Вот так смотрит в упор, а потом чувствуешь, будто ты не в силе ни о чем подумать и выполняешь продиктованный тебе приказ.

— Извините, на себе не пробовал. Но слуги, в чьи глаза она и смотрела, покорно кивнули, а потом повязали меня. И, как видите, они ничегошеньки о ней не помнят.

— А ты уверен, что девушка, преследуемая тобой, и есть твоя Ира? Или… — Тутанхамон сделал небольшую паузу, увидев, как вытягивается от удивления лицо его собеседника. — Вообще, расскажи, где и при каких обстоятельствах ты познакомился с ней.

По мере того, как Ваня рассказывал о своей девушке, фараон становился все мрачнее, и парень начал понимать, что дела идут не очень хорошо.

— Что-то я совсем запутался, — изрек правитель.

— Думаю, вам следует рассказать о своих домыслах, почему, например, вы считаете мою Иру кем-то другим?

По лицу Тутанхамона было ясно заметно, что он не собирается делиться своими секретами. Программисту очень хотелось жить, и он понимал, что если не разговорит фараона, то ему весьма скоро доведется оказаться в крокодильем меню.

— Я вижу, — уверенно заявил гость из будущего, хотя в глубине души его терзали сомнения, — что вас гложет нечто неприятное. И у вас есть знакомая, напоминающая мою Иру. Говорите. Разберемся.

— Не знакомая, — бесцельно глядя в дальний угол комнаты произнес Тутанхамон, — старшая сестра. Ты все равно не поверишь.

— Можно я сам разберусь, во что мне верить? — нахально, вызывающе, но иначе правителя не разговорить, понял Ваня.

И оказался прав. Тутанхамон немного помялся, а потом рассказал ему о том, что все его братья и сестры унаследовали от отца способности к магии. И что старшая сестра была очень похожа на девушку, описанную Иваном. Но самым невероятным совпадением оказалась способность зачаровать взглядом.

— А я знаю о существовании магов, — выслушав все, заявил программист, — у меня коллега умеет читать запечатанные письма и видеть сквозь стены.

— Что? — встрепенулся вдруг Тутанхамон, но потом, скрестив руки на груди, вжался плечами в мягкие подушки.

— В чем дело, господин?

— Я не ошибся, — поднявшись на ноги, резко заявил правитель, — ты тот, кто мне нужен. Не спрашивай, почему.

— Но… — Ваня потерял дар речи.

Он с легкостью принял на веру оборотней и вампиров, общался с лешим и русалками, видел, как успокаивают упырей и уничтожают творения некромантов. Но у него в разуме не могло уложиться: как человек, живший за три тысячи лет до его рождения, мог знать, что ему понадобится какой-то программист из Бобруйска. Копаться в прошлом — подсказывало Ване подсознание. Однако единственное, что он мог вспомнить о Тутанхамоне, ограничивалось повальным увлечением людей двадцать первого века использовать изображение погребальной маски фараона в рекламе ювелирных магазинов и на обложках энциклопедий. И в череде виденных на улицах городов его эпохи плакатов и вывесок вдруг проскочила странная сцена: горы, дикая река, обрыв, на краю которого стоит хрупкий юноша с телосложением как у фараона, только одетый как Менпехтира, на лице — испуг. Это один из давнишних снов, который изредка вспоминался Ване после поездки в лагерь на Черном море. Был и еще один — когда тот же юноша оседлал кентавра и пытался выхватить лук у человека-коня. Сказка, да и только.

— Я смутно помню произошедшее со мной семь лет назад, — тихо сказал фараон, — любимая сестра дала мне зелье, которое помогло забыть все кошмарные сны. Но меня не отпускает чувство, что я видел в них тебя, Иван из России.

Тогда получается, что два человека из разных эпох встретились в своих снах — догадался программист. Это уже интересно и достойно внимания.

— Но не во снах дело. Я не пойму, как связаны моя сестра и твоя Ира. Меритатон убили семь лет назад. Из-за покушения на меня. Хоремхеб и Менпехтира видели, что она умерла. И я не имею повода им не верить.

А вот и ключик ко всем догадкам! Остается только сложить все, что Ване удалось узнать. Получается, кому-то из богов оказалось выгодно воскресить убитую женщину. Но так как душа царицы отделилась от тела, на ее место взяли дух и разум Иры Семеновой! Об этих догадках пока не стоит говорить фараону. Он и без того казался напуганным фактом воскрешения старшей сестры. Следовало сперва разобраться: кто подбросил богам занятную идею?

— Иван, тебе надо поторопиться, — выслушав все доводы программиста, добавил Тутанхамон. — Потому что сестра является ко мне в ночных кошмарах, как и семь лет назад.

— А в дневных не является? — тут же догадался студент.

— Днем — нет. У меня приемы, работа… Не могу отдохнуть.

Фараон рассказывал, что испробовал немало чудодейственных эликсиров, стал заложником маковой настойки, но ни одно средство не помогало ему как следует выспаться.

— Не желаете попробовать сегодня вечером мой окрылятор? — вдруг предложил Иван, доставая из кармана недопитую банку.

Тутанхамон с интересом посмотрел на красно-синюю диковинку. Да, не отрава это. Парень выпил свой окрылятор еще в тронном зале и чувствовал себя прекрасно.

— Если не можете спать — и не надо, — улыбнулся программист. — Много окрылятора, конечно, для сердца вредно, но дня на два-три хватит, чтобы я отыскал твою сестру, мою Иру и разгадал тайну фараона Сметан-ра!

— Сме… как ты назвал моего старшего брата? — открыл рот от удивления правитель.

— Сметан-ра, — повторил Иван, — а что-то не так?

— Странный говор у вас в России. Сменхкара он.

Мягко сказано еще — 'странно'. Труднопроизносимые древние имена, носящие сакральный смысл для их носителей, Иван переиначивал на свой лад, и низводил до бытовых, порой даже не очень культурных понятий, лишь бы хоть как-то запомнить последовательность ничегошеньки не означавших для современного человека звуков. Как Маша ругала, когда он повторял по сотне раз имена в неправильной транскрипции.

Значит, Сметан-ра — это просто набор звуков. Неправильное слово, введшее в заблуждение.

Фараону было нелегко говорить о своем брате. Возможно, окажись Тутанхамон девочкой и без царского титула, то точно бы повис на плече чужеземного гостя, горько расплакавшись. Но, прикусив губу, он старался не подавать виду. Только предательские слезы навернулись на глаза.

— Нечего разгадывать эту тайну, — собравшись с чувствами и мыслями, сказал правитель, — его убил Эйе, чтобы вернуть старую религию.

— Не думаю, что тут все так просто, — парировал Иван, — Эйе не просто хотел избавиться от фараона, он сам мечтал если не взойти на престол, но как можно ближе к нему подобраться. Убийство вашего брата означало, что трон по наследству перейдет к вам. Так как вам тогда было двенадцать лет, Эйе стал вашим регентом и, фактически, правителем. Вы, как погляжу, сейчас уже принимаете свои решения и не всегда прислушиваетесь к советнику. Поэтому будьте осторожны, как бы не разделить судьбу брата.

— Эйе некого больше возвести на престол.

— На этот раз он возьмет выше. Он женится на вашей вдове! — сверкнув глазами, заметил Иван, чем несказанно напугал фараона.

Да, человеку из будущего известен ход истории. Но программист не читал ни учебника, ни даже Машиных шпаргалок, свое заявление он сделал просто исходя из логических умозаключений, и не подозревал, насколько он окажется прав по поводу жреца по имени Эйе.

— Вам известно о замыслах моего советника, раз вы смеете обвинять его в таких прегрешениях? И вообще, да будет вам известно, у меня еще есть Неб.

— Неб? — повел бровью Иван.

Похоже, это тот самый парень, что свел с ума его сестру. Очень интересно. Фараон ограничился сухой информацией о своем верном слуге: его ровесник и лучший друг, митанниец по происхождению, большую часть времени проводит в городе и узнает о жизни людей. Никому не известно об истинном происхождении этого юноши, и никто в Уасете не в курсе, чем занимается этот богатенький бездельник. Судя по рассказам Неба, правитель сделал вывод, будто люди считают того завсегдатаем веселого дома и бесшабашным молодым человеком, прожигающим наследство обеспеченного отца. Но на самом деле работа Неба заслуживала высочайшей оплаты.

— Шпион, значится, — сделал вывод программист, — агент и соглядатай. А мне нравится этот ваш ход. Наверняка и в случае вашей смерти этот человек женится на царице?

— Да что вы заладили о моей безвременной кончине, — вспылил Тутанхамон, — боги тоже не глухие, услышат еще, а я жить хочу!

— Думаю! — Иван не лгал. — Я только проанализировал сложившуюся ситуацию. Кстати, можете передать вашему Небу один совет от чужеземного агента?

— Пожалуйста, — на лице фараона играла счастливая улыбка, будто его ушами слушал сам Неб.

— Женщина — злейший враг шпиона. Ни в коем случае не допускайте, чтобы ваш золотой паренек влюбился. Разболтает ведь все секреты царского двора какой-нибудь чужестранке!

Даже через слой хны было заметно, что Тутанхамон покраснел. Он вжался спиной в подушки и запричитал, что Неб — человек рассудительный, на женщин не падкий и свое дело знает.

Зато Ваня знал, что делает. Маша, конечно, девушка хорошая, и узнала она от друга много полезного. Но программист понимал, что сестра вряд ли будет счастлива со шпионом, даже если случится невероятное, и судьба дарует им совместную жизнь. Кроме того, если Неб был настолько опытен, как его расхваливал Тутанхамон, вряд ли он способен полюбить девушку всем сердцем. Подобные отношения надо прекращать как можно скорее, чтобы не такой сильной оказалась горечь разочарования. Машу не остановить, она во власти чувств, а фараон на своего слугу способен и повлиять.

— А с какой стати ты делаешь такие советы, чужестранец? — искоса глядя на Ивана поинтересовался правитель.

— Да так, просто, — пожал плечами студент, не выдавая истинных эмоций. — Кстати, а украденные серьги вашей жены, как считаете, чьих рук дело?

— Без понятия, — передернул плечами фараон, — одно могу сказать точно: мне не жалко, если слуги продадут их на рынке или ими будет восхищаться тайный поклонник любимой сестры, но если украшение окажется в руках мага, который колдует над куклами — жди беды.

Ваня немного читал о предметной магии в курсе молодого бойца ОСЯ. Там говорилось, что подобный вид колдовства — подвид инфернальных проклятий, направленных против человека. Для активации чаще всего необходима личная вещь жертвы или капля ее крови. Чтобы усилить действие колдовства, маги иногда лепили кукол, олицетворяющих проклятого.

— Кукла, вещь и кровь девственницы — мгновенная смерть, — рассказал Тутанхамон, — если без крови, то неприятности и боли будут преследовать до тех пор, пока колдун не извлечет из куклы иглы. Если долго не вынимать — тоже жертва умрет, но из-за болезни.

Единственной подозреваемой в краже сережек для программиста была его любимая. Интересно, а какой у нее нашелся мотив для причинения вреда жене фараона.

— Она мстительна, — объяснил сомнения парня Тутанхамон и встал с подушек. — А теперь ступай за мной.

Он взял трость и поковылял к двери, за которой его дожидались телохранители.

— Можно еще один вопрос? — поднимаясь, полюбопытствовал Иван.

— Да?

— Вывихнутое колено — это тоже происки дворцовых интриганов?

— Несчастный случай. Сам виноват.

Головная боль застала Анхесенпаамон врасплох, когда она нежилась в спасительной тени пальм рядом с бассейном в царском саду. Служанка Мерит принесла госпоже полную чашу винограда, и та наслаждалась сладким вкусом сочных ягод. Как вдруг правительнице показалось, будто некто невидимый вогнал ей в голову медный штырь от виска до виска. Девушка ахнула и зажмурилась. На мгновение боль стихла, но вскоре вернулась с удвоенной силой, что царица даже выронила виноградину и схватилась за голову.

Служанка тут же кинулась к Анхесенпаамон, но та лишь отмахнулась:

— Принеси маку, — слабым голосом попросила царица, ложась на спину.

Она смотрела на лазурное небо, чуть видимое из-за широких листьев пальм, и тяжело дышала. А по штырю в голове уже били своими молотами незримые кузнецы. Боль пульсировала и не давала думать ни о чем, кроме нее.

Маковая настойка помогла, но слабо. Немного отпустило, но потом невыносимая боль вернулась, и царице пришлось свернуться клубочком, прижав ноги ко лбу.

— Не беременны ли вы, госпожа? — хлопотала вокруг нее верная Мерит.

Подоспевший на зов служанки дворцовый лекарь просил царицу расслабиться, и лечь на спину, но Анхесенпаамон только стонала и каталась по тюфяку.

Боль прошла так же внезапно, как и появилась. Измученная правительница медленно поднялась на локтях и прохрипела служанке:

— Найди Сенеба, пусть соберет паланкин, я еду в город.

— Госпожа, если вы считаете себя здоровой, то я смею с вами не согласиться, — придворный лекарь придержал за руку служанку, пока не услышал в ответ:

— Это проклятье, мне срочно нужно в храм, чтобы жрица наложила на меня защитные чары.

— Вы уверены? Позвольте мне изучить мету[27].

— Господин Синухе[28], я уверена, меня прокляли, и пока не поздно позвольте мне защититься.

— Как бы не оказалось поздно потом лечиться, — с укоризной в голосе предупредил доктор.

— Все будет хорошо, мой лекарь, — она крепко обняла его, словно то был не придворный врачеватель, а ее родной отец.

И тут боль снова пронзила виски царицы. Владычица отошла к ближайшей пальме и уткнулась лбом в ствол. Немного помогло.

— Я приготовлю маковую настойку, — не унимался лекарь, понимая, что только он хоть как-то способен помочь госпоже.

— Паланкин, пожалуйста, ради всех богов, — еле шевеля губами, прошептала царица.

Ее просьбу исполнили очень быстро. Когда Анхесенпаамон садилась на подушки в паланкине, боль снова отступила, и она даже нашла в себе силы улыбнуться доктору Синухе, протянувшего чашу с крепкой настойкой.

Царицу прокляли, в этом она ни капли не сомневалась. Обычная боль, следствие закупорки мету, не возникает столь внезапно и не способна бесследно исчезать. Очевидно, не очень доброжелательный колдун то втыкал, то вытаскивал из восковой куклы медную иголку. К тому же пропали серьги. Личная вещь связывала куклу и жертву, об этом правительница прекрасно знала. Она помнила, как подобным образом закупорили мету ее старшей сестры Мекетатон, и девочка умерла не дожив до восьми лет. Позже кто-то из слуг нашел в куче мусора украшения маленькой царевны и восковую куклу с проткнутым насквозь животом.

Единственное средство от предметной магии — общение со жрицей. Только бы успеть доехать, пока болезнь не стала необратимой, и проклятье полностью не овладело телом Анхесенпаамон. Шум толпы на улице, крики глашатая с просьбой освободить дорогу, вопли ослов и мычание коров, — какофония звуков давила на уши, а в висках снова начала пульсировать невыносимая боль.

Царица ехала, прижав колени ко лбу, не выглядывая за штору. Но когда рабы опустили паланкин на землю, она нашла в себе силы самостоятельно спуститься на горячий песок площади перед храмом.

— Подождите меня тут, я скоро, — приказала она телохранителю и служанке.

Те попытались было воспротивиться, но царица одарила их таким тяжелым взглядом, что слуги решили с ней не спорить.

Осторожно ступая, не делая лишних движений, она пошла вдоль колоннады. Мерит и телохранитель переглянулись, и оба прочитали в глазах друг у друга: 'Ей очень плохо!

— Избавление от проклятья — это мистерия, — ответил на укоризненный взгляд служанки охранник. — Надеюсь, все будет хорошо.

Царица ушла уже довольно далеко, слабая боль лишь напоминала о себе все это время, но решила вернуться и помучить девушку при входе в храм. Она прислонилась лбом к раскаленной колонне-лотосу и заплакала.

— У вас болит голова, госпожа? — вдруг она услышала ласковый тоненький голосок.

Анхесенпаамон медленно повернула голову, тяжело глядя на стоявшую в двух шагах от нее девушку в дорогом платье и с талисманом богини любви. Скарабей вместе со своим сердоликовым солнышком уютно устроился на груди, как поняла правительница, одной из жриц. А кто еще мог позволить себе носить талисманы богов, как не их любимые слуги и избранники? Богиня любви живет в Бубастисе, как ее жрица попала в Фивы? Эта мысль молнией пролетела в голове царицы, на некоторое время заставив боль притупиться.

— Я жрица Исиды, — представилась девушка, склонив голову перед Анхесенпаамон, — и я, кажется, знаю, как вам помочь.

— Я должна зайти в храм и принести жертву вашей богине.

— Нет, поговорим, Ваше величество, — такого поворота событий правительница не ожидала.

Жрица оказалась какой-то странной, несмотря на амулет: кожа ее бледна как у хетта, глаза круглые, словно ее кто-то напугал, только густой парик да дорогие одежды свидетельствовали о том, что эта девушка успела немало заработать в Кемете.

— Меня прокляли, почтенная жрица.

— Кто и зачем мог это сделать? — тут же поинтересовалась девушка, приглашая царицу в сад перед храмом.

Странная какая-то, ведет прочь от обиталища богини и хочет поговорить: Анхесенпаамон заволновалась. Жрицы так не разговаривают. А что, если это и есть проклявшая ее доброжелательница… Но девушка, поймав подозрительный взгляд царицы, продолжила:

— Чем больше вы мне расскажите, тем быстрее я смогу вам помочь. Итак, у вас болит голова, и вы считаете это проклятьем. Почему?

Вряд ли она желает зла, подумалось царице. Колдунья, вонзившая иглу, не стала бы так выспрашивать. Поэтому, немного приведя мысли в порядок, Анхесенпаамон рассказала и о краже, и о подозреваемом чужестранце с севера, и о внезапных болях в голове. Когда речь зашла о заморском госте жрица вдруг встрепенулась и принялась подробнее выспрашивать Анхесенпаамон в деталях. Но Ее величество могла лишь описать странную черную одежду этого человека, изображенную на груди лысую глазастую птицу с ярким желтым клювом, и повязанный вокруг головы платок с черепом на лбу. Правда, при этом человеке не нашли пропавших украшений, да и сейчас он находился в рабочем кабинете Его величества, поэтому вряд ли мог наслать на царицу проклятье.

— А почему вас интересует этот человек?

— Моя богиня просила вам передать, — уверенно заявила жрица, — что этот человек пришел вам помочь. Ни в коем случае не причиняйте ему боль.

— Я передам любимому брату, — кивнула Анхесенпаамон. — Но помогите мне защититься от проклятья.

Девушка приложила руку к горячему лбу правительницы и покачала головой. Нехороши дела, у нее жар. Но этой беде не сложно помочь. Кому, как не служительнице храма, знать все средства от мигрени и температуры!

— Меня прокляли, — закрыв лицо руками, повторяла Анхесенпаамон, — и если не найти чародея, то он проклянет и моего любимого брата.

— Кто он? — поинтересовалась жрица. — В смысле, чародей.

Если черный чужестранец не лжет, то это высокая рыжая женщина в красном платье, способная пленять взглядом любого, встретившегося на ее пути.

— Позвольте мне, — превознемогая боль, царица опустилась на траву, кое-что вам рассказать.

— Вам нужно лечиться! — противилась жрица, но правительница умоляла девушку выслушать все, что она собиралась рассказать.

— Не поняв меня, вы не в силах помочь…

Жрица восхищенно смотрела на царицу. А та, вздохнув, тряхнула головой, кажется, боль на некоторое время ослабла, и она заговорила быстро и отрывисто. Незнакомая служительница храма отчего-то внушала Анхесенпаамон доверие, и Владычица Двух Земель рассказала очень много интересного о своих родственниках, что не следовало знать простому смертному.

Оказывается, отец ее, Эхнатон, родился волшебником. Ни Аменхотеп III, ни его жена не умели колдовать, их предки тоже не отличались подобным даром, но наследник творил странные вещи: ему была подвластна вода, его не жег огонь, его воле подчинялись цветы, и он читал свитки, не раскрывая их. Тайну Эхнатона знали только его жены, потому что их дети унаследовали от отца каждый по одному дару.

— Меритатон, — начала перечислять царица, — умела оставлять перед взором противника свой образ, гипнотизировать. Сменхкара был повелителем воды: волны Хапри расступались перед ним по его приказу. Мекетатон могла зажечь огонек на руке и идти по темному коридору без светильника. Я — владею магией цветов, а Тутанхамон…

— Стойте, Ваше величество, вы сказали о зачарованном взгляде? — жрица понимала, что не подобает перебивать правителя, но у нее сорвалось.

Анхесенпаамон только грустно вздохнула и, заметив, что Меритатон уже давно нет в живых, продолжила:

— У любимого брата был просвечивающий все взгляд. Приложит он руку к чаше и скажет, что в еду подмешали яд. Или помню ужас такой… Когда Сменхкара убили… Меритатон желала сохранить власть, а любимый брат ей мешал. Она вознамерилась убить его. Уснул мой брат, а сестра к нему в спальню зашла, кинжал почти уже в грудь ему вонзила, а он как схватит ее за руку, глаза не открывая. После этого Хоремхеб и приказал страже казнить сестренку.

— Рентген… — у жрицы дух захватило.

— Рен чего? — подозрительно сощурилась царица, услышав незнакомое слово, а собеседница в ответ лишь мило улыбнулась и поспешила объяснить, что этим волшебным словом у них в храме принято называть способность видеть через предметы.

Только после случая с Меритатон Тут лишился своего дара. Он говорил Анхесенпаамон, что спрятал свою силу то ли в далеком будущем, то ли в другом мире, и что она вернется в случае смертельной опасности.

— Он тогда мучался кошмарами, и я сварила ему эликсир, — закончила рассказ о брате царица, — благодаря этому зелью, мой брат забыл о путешествиях по мирам, если они были, и о своем даре. Но последнее время мне стало казаться, будто эликсир перестал действовать.

— Или кто-то помог…

Царица, казалось, совсем забыла о боли, когда разговор зашел о любимом брате. Тут стал слишком тревожен, он плохо спал по ночам и хватался за любое средство, способное спрятать его душу от нахлынувших кошмаров. Например, утром Его величество очень заинтересовался заморским зельем под названием 'Окрылятор Красного Быка', которое предложил ему черный человек.

При упоминании о чужестранце, жрица невольно улыбнулась, а потом изрекла такое, от чего Анхесенпаамон охнула:

— А вы не допускаете мысли, — учтиво сказала девушка, теребя кончики косичек парика, — что кто-то мог воскресить вашу старшую сестру?

— Как? — лицо правительницы вытянулось от удивления.

— Например, поселив в тело убитой чужую душу, — предложила жрица.

— Невозможно, — отрезала Анхесенпаамон, сжимая руками виски. — Такой ритуал посилен не каждому богу.

Не обязательно! Значит, кто-то все же способен! Служительница храма немного задумалась, подбирая следующую реплику. Но царица опередила девушку:

— От Меритатон отвернулись все боги, они с превеликой радостью лишили бы ее возможности попасть на суд. Поэтому, почтенная жрица, если думаете искать чародейку, делайте это среди живых.

— Хорошо, — согласилась служанка богини, — я обещаю найти проклявшего вас. Только позвольте облегчить ваши страдания.

Царица кивнула. Волна боли тонкой нитью опутала ее голову и с каждым мгновением стягивала череп все сильнее. Глубокие вдохи не помогали, со слезами тоже не становилось легче. Ее величество готова была кричать, но не желала выглядеть слабой перед посланницей богов. Странной, надо сказать, посланницей, которая за весь их разговор не прочла ни одной строки из молитвы, не предложила принести жертву на алтарь. Анхесенпаамон ссылалась лишь на то, что никогда не была знакома со жрицами из Бубастиса.

Девушка развязала белый платок тонкой заморской работы и выдавила из странной упаковки белую круглую штучку. Протянув ее Анхесенпаамон, жрица ласково сказала:

— Проглотите это как можно скорее. Лучше пройдите в храм и запейте нашей водой, а затем помолитесь богам, да защитят они вас и Его величество на долгие годы.

Лицо правительницы просияло и, зажав в кулаке таинственное лекарство, она кинулась в храм, забыв об изнуряющей боли. А спустя несколько мгновений Анхесенпаамон в запыленном платье возвращалась к носилкам, где ее дожидались верные слуги.

— Спасибо вам, жрица богини любви, — поклонилась она перед странноватой девушкой, все еще стоявшей у входа в храм. — Позвольте узнать ваше имя, чтобы и впредь приходить к вам.

— Маш-шу, — улыбнувшись кончиками губ, произнесла она.

— Я запомню.

Она, одетая в легкое полупрозрачное платье, словно бабочка летела к красным занавескам паланкина и не видела, как жрица, тяжело дыша, села на землю под колонной и стянула с себя парик. Слипшиеся от пота светлые волосы, прилипли ко лбу, пот, удерживаемый париком, теперь струей лился по лицу девушки. Она жадно глотала воздух, не способная встать. Ловким движением пальцев, Маша достала из упаковки уже третью за день таблетку анальгина. Только так девушка с севера справлялась с изнуряющей мигренью. К тому же, трудно быть гласом бога, тем более, экспромтом.

Иван открыл один глаз. Потом второй. Полутьма уже окутывала комнату, а последние алые лучи солнца окрасили вид за окном в насыщенный цвет. Программист перевернулся на спину и зевнул, и тут он увидел девушку, что лежала на кровати соседа. В этой египтянке, наряженной в роскошный парик, он с трудом узнал родную сестру.

А девушка-то времени зря не теряла, понял брат. На разведку отправилась, пока он выпутывался у фараона и разбирался с похищением украшений владычицы Двух Земель. Маша перевернулась на бок и тоже открыла глаза.

— С добрым утром, московское время двадцать ноль-ноль, — пошутил брат.

— Ой, — девушка вскочила и кинулась в объятья к Ване. — Ты жив, ты жив!

— Ближайшие лет семьдесят и не планировал умирать, — улыбнулся он. — Я тебе сейчас такое расскажу. Я знаю, кто похитил душу Иры!

С воодушевлением в голосе программист принялся излагать все, что он узнал во дворце у Тутанхамона. Сестра увлеченно слушала, переспрашивала о фараоне и очень сожалела, что сама не смогла пообщаться с ним лично.

— Да не расстраивайся, — отмахнулся Иван, — Тутик — парень славный, как-нибудь познакомлю. Думаю, вы подружитесь!

— Спасибо, но, считаю, одного разговора мне хватит, — скромно сказала Маша, — а то… — она вспомнила, как Хоремхеб и начальник стражи в 'Веселой Коши' то ли в шутку, то ли всерьез упоминали, будто фараон не равнодушен к хеттским блондинкам.

Неб назвал ее выходцем из этой империи, значит, и фараон может перепутать и начать заигрывать с чужестранкой. А этого девушке вовсе не хотелось.

— Чего покраснела-то как свекла?

— Все в порядке, — отвернулась Маша, — продолжай лучше по делу и не сватай меня к фараону.

— Отчего же?

Ответ очевиден. Ну зачем воплощению бога на земле сдалась пусть даже и довольно симпатичная русская девушка без роду и племени? Ему принцесс заморских в гарем, наверняка, зовут. Да и многие девушки в Фивах спят и видят, что именно они однажды разделят с фараоном его ложе. В эту очередь благородных дев Маша вовсе не вписывалась. К тому же она не очень желала знакомиться с власть имущим, для которого все блондинки на одно лицо. Только рассказывать о своих домыслах брату девушка не стала и лишь отмахнулась.

— Он женат. Точка.

Ваня пожал плечами, мол, дело твое, сестренка, и перешел к рассуждениям об Ире. Его домыслы о почившей царевне Меритатон складывались в весьма логичную последовательность: все сходилось лучше некуда. Только Машина импровизация, устроенная ей на пороге храма полностью перечеркнула все версии брата.

— Я не нахожу повода не верить Анхесенпаамон, — когда Ваня отошел от шока по поводу пронырливости и догадливости сестры, заявила она.

— Я то же самое могу сказать про ее брата.

— Ладно, где правда?

— Посередине! — лучезарная улыбка украсила лицо Маши.

— Ты начинаешь мыслить как математик, — хлопнул ее по плечу Ваня. — Совершенно верно, но бесполезно. Кстати… А я тебе уже говорил, что Сметан-ра — это не фараон, то есть его зовут Се-мантра, что ли.

— Сменхкара, — угрюмо сказала сестра и выложила перед программистом учебник, раскрытый на параграфе 'Наследники Эхнатона'.

И верно, истина где-то посередине. Искомый фараон — муж царицы, убитой семь лет назад. Но с другой стороны Анхесенпаамон утверждала, будто не найдется бога, который захотел бы воскресить сестру. А людям магия такого уровня не подвластна.

— Маша, а ты не думала, что такой бог есть? — повторив несколько раз высказывание жены фараона, предположил Ваня.

— А это не важно, — холодно сказала она, — пока мы не схватим девушку, в теле которой живет твоя Ира, мы ничего не сможем сказать наверняка. Там и покровитель объявится, и…

Но чтобы поймать неуловимую колдунью, нужно было ее выследить. И раз Ваня прошлой ночью помешал девушке добраться до того, что она искала, то этой ночью Ира повторит попытку. Вряд ли злодейка просто хотела вызвать мигрень у царицы. Это могло оказаться предупреждением, намеком, мол, ты беззащитна, красавица. Ясно, что не головная боль Анхесенпаамон — цель девушки. Версия об убийстве царицы и попытке занять ее место, куда более правдоподобна. К тому же легко околдовать страдающего от потери Тутанхамона и заставить жениться на себе, и обновлять заклинание по мере необходимости.

Манипуляция власть имущим — интересно, да. И это очень похоже на методы регента.

— Беря в расчет показания обоих свидетелей, — подытожил Иван, — мы имеем дело с дочерью Эйе, если у жреца есть таковая. Благодаря папашке, девица узнает о способностях родственников правителя и разыгрывает целую мистерию, чтобы подчинить себе Тутанхамона.

— Мут-нед-жи-мет, — по слогам прочитала Маша из учебника.

— Это что за заклинание?

— Имя дочери Эйе, — подмигнула сестра. — В ближайшем будущем выйдет замуж за Хоремхеба и станет владычицей Обеих Земель, — читала девушка короткую справку из учебника.

Больше о дочери жреца там не было сказано ни слова.

— Отлично! — Ваня хлопнул в ладоши. — С Тутиком не получилось, подбила клинья под военачальничка! Точно, это наша основная подозреваемая!

Причины, почему тогда девица не пытается устроиться в гарем правителя, вполне объяснялись рассказами Маши: во вкусе фараона — хеттские девы, а египтянки не пленяют его сердце. Оставалось только привязать к версии мотив для похищения души из будущего. Но тут, скорее всего, имела место случайность, и дочь жреца могла не ожидать, что в ее тело вселится еще кто-то. Наколдовала лишку, так сказать.

— Итак, сейчас я отправляюсь во дворец и попытаюсь выследить и поймать Мутный-жилет. А ты отыщешь дом Эйе, и при случае будешь поджидать возвращающуюся с охоты красавицу там. Ну… если я опять куда-нибудь вляпаюсь.

Маша кивнула. Правда, вечером к ней обещал прийти Неб. Но никто ж не мешает пойти с ним гулять по городу и как бы невзначай остановиться у дома жреца.

Прятаться в кустах акации Ваня любил с детства. Особенно они ему нравились в середине лета, когда созревали стручки, из которых можно было делать пищалки и свистульки. Только последний раз Дураков занимался созданием импровизированного музыкального инструмента лет в десять. Тогда он и представить себе не мог, что в двадцать три он снова придется сидеть в кусте акации в окружении тоненьких стручков.

Но сейчас заниматься музыкой молодому человеку не хотелось. Пробравшись в дворцовые сады благодаря просьбе фараона пропускать нового соглядатая в любое время дня и ночи, программист выжидал, когда же таинственная незнакомка с душой Иры снова переберется через высокую стену.

Тьма быстро окутала землю, и вдоль переходов во дворце зажгли факелы. Сидя в укрытии, Ваня только мог видеть снующие там тени. Но спустя некоторое время дворец начал отходить ко сну, и тишина накрыла сад.

Этого момента будто и ожидала колдунья. Она тут же спрыгнула со стены и медленно пошла вглубь сада, в беседку у пруда. От женщины не веяло никакой опасностью. Она просто расселась на скамье и смотрела на черную гладь воды, на которой даже в темноте отчетливо были различимы чашки розовых лотосов.

Ваня прокрался с другой стороны пруда и затаился, выжидая. Он хищник, она — жертва. Нападать — мгновенно и действовать с одного удара. Одно программист совсем не знал: что именно нужно сделать, чтобы лишить эту женщину души Иры.

А происходящее тем временем, увлекало парня все больше. К беседке подошел широкоплечий молодой человек в красной юбке и темном панцире до лопаток. Одежда царского стражника — вспомнил Иван. Лица пришедшего в беседку он рассмотреть не мог, потому что человек в белом платке практически все время стоял спиной к программисту.

Словно кошка, парень пробрался по кустам поближе, чтобы расслышать разговор. Но шелест листьев во многом заглушал тихую речь его любимой Иры. Стражник тоже говорил негромко. Одно Ваня понял наверняка. Судя по красноватому блеску в глазах девушки, она опять пыталась подчинить собеседника своей воле. Значит, этого мужчину уже не сбить с толку, пока он не выполнит указаний госпожи.

— …Мне… золотой… перстень… Тутанхамона… сегодня же…

Между услышанными программистом словами незнакомка вставила еще по два-три, поэтому четких инструкций парень не разобрал. Зато околдованный стражник, поклонившись перед колдуньей, довольно громко пообещал слащавым голосом:

— Я мигом, дождитесь меня тут. Только учтите, Тутанхамон — тот еще хитрец. Если он заподозрит неладное…

— Если… поторопишься… ждать… недолго… — чуть шевеля губами, шепнула женщина и легонько коснулась указательным пальцем губ стражника.

Фетишистка несчастная, чуть было не выругался Ваня вслух. Сначала серьги крадет, теперь перстень понадобился. Он прекрасно понимал, для чего девушке нужны были царские вещи. Поэтому-то и следовало как можно скорее остановить ее, не то она уничтожит фараона, а что будет дальше — совершенно не ясно.

Гипотетическая дочь Эйе между тем поцеловала верного слугу и поудобнее устроилась в беседке, ожидая выполнения задания. Она никак не могла предположить, что вдруг чьи-то горячие руки закроют ей глаза, а мягкий мужской голос прошепчет на ухо:

— Привет, Иришка, догадайся, кто!

Ваня чувствовал, что женщина улыбнулась прежде, чем ее холодные пальцы коснулись его ладоней. Неприятная дрожь пробежала по телу, но программист не отпускал рук.

— Ты знаешь, что делать, любимый?

— Что? — обрадовался было молодой человек, что ему так легко удалось найти контакт с обожаемой девушкой.

— А вот что! — она резко поднялась и развернулась, удостоив высунувшегося из кустов московского магистранта зловещим взглядом светящихся красных глаз.

Чисто инстинктивно Ваня зажмурился и отскочил в сторону. Сердце бешено стучало и готово было вырваться из груди. Правой рукой он нащупал предусмотрительно прихваченный с собой шампур, единственное колющее оружие, которое программист нашел у себя в комнате. Были еще и ножи разной конфигурации, но драться ими Ваня не умел. Ровно как и шампуром. Но длинная крученая сверху острая штуковина у древних должна бы вызвать куда больше страха — решил для себя Дураков и не прогадал.

Первое мгновение девушка отшатнулась, и глаза перестали светиться. Но в следующий миг она уже перескочила через край беседки и очутилась прямо напротив столь внезапно появившегося рядом с ней парня. Словно персонаж мушкетерского фильма, Ваня крутанул шампур и перехватил его поудобнее.

Подходи! Кто на новенького?

— Ирка, я все знаю, я все слышал, — смело заявил он, — объясни, зачем тебе все это?

— Мне это все ни к чему! — пожала плечами девушка, но вдруг она вздрогнула, и Ване показалось, будто за спиной у нее выросли полупрозрачные крылья, и в этот момент она сказала противоположное. — Я знаю, чего хочу! Не мешай!

В какой момент у нее в обеих руках появилось по бронзовому кинжалу, Ваня не понял. Но она атаковала, и требовалось отбиваться, не мечом, пусть даже тупым, как у ролевиков, а жестяным шампуром. Древнему оружию, конечно, далеко до швейцарских ножей, но фехтовать практически без опыта — задача не из легких. Даже если у противника — два кривоватых кинжала.

Ира, казалось, играла с ним, не собиралась убивать. А Ваня все время прятал взгляд, боясь снова поймать на себе пристальный взор любимой. Он уже сотню раз проклял себя за глупость. Наивно было надеяться на понимание со стороны Иры. Стоило девушке попытаться подсказать Ване решение, как ее разумом овладевала другая, коварная колдунья, и все попытки программиста достучаться до души любимой шли прахом.

Парень не понял, когда ему стало настолько спокойно, что он почувствовал себя плывущим в тумане. Снизу и сверху — розовые облака, мягкие, словно сладкая вата. Но попробовать их Ване не хотелось. Он все еще размахивал шампуром, только не видел противника, а отбивался от кого-то несуществующего.

Тонкий голосок Иры пел где-то в глубине подсознания, успокаивая. Глаза слипались сами собой. И вот уже кажется, что ненаглядная стоит перед ним на коленях, протягивая к нему руки, в которых нет оружия.

— Ирочка, милая, — прошептали его губы.

И Ваня почувствовал, словно кто-то разрезал удерживающие его в этой иллюзии путы, и он свалился ничком на холодную землю.

Снова темнота сада, а перед собой он видит только босые загорелые ноги женщины, поглотившей душу Иры. А его голову прижимают к земле.

Ваня бы резко вскочил на ноги и бросился бежать, но не мог и пошевелиться. Давешний стражник сидел у него на спине и заламывал руки. На тренировках в ОСЯ учили резко разворачиваться и бить в солнечное сплетение в такой ситуации. Но сонное состояние, навеянное колдуньей, тормозило реакцию, и Ваня упустил тот момент, когда он еще мог сбежать. Веревка впивалась в кожу запястий, в рот положили кляп. А потом стражник поднял пленного и поставил лицом к лицу перед женщиной.

— Убьем? — шепотом спросил мужчина госпожу. — Он слишком много знает, чтобы быть живым!

— Нет, — тихо сказала незнакомка, — моя вторая Ка меня проклянет. Так что, пусть этого чужестранца уничтожит кто-нибудь другой… например, фараон.

Все ясно — пронеслось в голове у Вани. Вторую ночь подряд девушка пытается его подставить. И если первый раз удалось спастись от наказания, второго подобного случая может и не представиться. Фараон хоть и доброжелательный человек, но если отлов Ивана ночью во дворце войдет в традицию, то вскоре владыка Обеих Земель сделает соответствующие выводы.

— А вы расчетливы! — похвалил женщину околдованный охранник. — Вам бы страной править, госпожа!

Он поднял пленника и перекинул через плечо. Да, нелегкая ноша досталась крепкому, но весьма невысокому мужчине. Семьдесят килограмм!

— Брось его в подземелье, а утром доложи фараону, — скомандовала колдунья.

'Опять она делает промах! Впереди целая ночь, и у меня есть время сбежать! — думал Ваня. Как избавиться от пут — это уже следующий вопрос. К тому же и заклятье, наложенное на стражника, скоро потеряет свою силу. Значит, есть надежда. Ира мешала злодейке действовать быстро и наверняка, не давала убивать. И на этом ей спасибо.

Охранник шел медленно, часто останавливался, а вскоре и вовсе положил ношу на землю и потащил за ноги, словно мертвеца. Если во рту у программиста не было кляпа, то верный слуга Тутанхамона пополнил бы свой лексикон смачными словами и выражениями. Ване еще повезло, что дверь в подземелье была недалеко беседки. Ира помогла околдованному товарищу стащить пленника вниз по лестнице и посадить его на мешок с зерном.

— В Древний Бобруйск, в ссылку, животные! — заорал Иван, у которого слетела повязка со рта в то время, когда его волокли. — Ирка, ты что? Совсем с ума сошла? Это же я, Иван! Я люблю тебя, Ирка!

Надежда умирает последней. А вдруг удастся? Но не помогло. Ухмыляясь, девушка смотрела на беспомощного связанного человека и обнималась со стражником. Противно видеть, когда любимая заигрывает с кем попало. Но куда обиднее осознавать, что погибаешь от ее руки.

— Почему не в темницу? — поинтересовался вдруг охранник.

— Пусть думают, что чужестранец попался на краже зерна и был связан служанкой. Пошли, Ани. Кстати, я передумала: проводишь меня, а потом сразу же позовешь начальника стражи.

Кто-то, а Менпехтира с превеликим удовольствием собственноручно уничтожит программиста.

Развернувшись на пятках, Ира покинула подвал, а за ней удалился и стражник.

— Вы позвали меня слишком рано, я не успел сделать…

— Завтра повторим.

— Но вы же спешите? — голоса все удалялись, и Ваня все хуже мог разобрать, о чем говорили его враги.

— Я не хочу, чтобы фараон думал, что появление этого идиота и кражи связаны. Ты ж понял, что владыка…

Заинтересовался кражами и разрешил выслеживать вора во дворце — додумал программист. Но это не утешало сыщика-неумеху. Он корил себя за то, что не отправился за стражником, не помешал ему украсть перстень или что там просила колдунья. Да, он опять в плену, и снова помешал злодейке добраться до личных вещей фараона. Только на этот раз, Ваня чувствовал, ему не удастся так просто выкрутиться.

Маша с трудом дождалась вечера, чтобы снова увидеть Неба. Ей было немного неловко за сплошные 'не сейчас' предыдущей ночью, и на этот раз она продумала все в мельчайших деталях: чтобы и с любимым человеком пообщаться, и Ваню не подвести. Пока солнце не село, девушка устроилась у реки и рисовала все, что видела вокруг себя. Конечно, будь она в своем времени, она с презрением посмотрела бы на художника, рисовавшего на офисной бумаге, но когда душа поет, то и на писчей малевать начнешь, если другой не имеется. В довершение она нарисовала поверх картины себя в кеметском калазирисе[29] с большими белыми крыльями вдоль рук.

— Маш-шу, а зачем ты рисуешь? — спросили ее из-за спины. — У тебя есть этот… который умеет изображать все так, как есть. Зачем ты себе крылья нарисовала, ты что, мнишь себя богиней Маат?

— Понимаешь ли, Неб, — начала она.

Она могла и не оборачиваться, потому что сразу поняла, что пришел Он:

— Правда иногда тяготит, влечет к земле, а так хочется в небо, лететь свободно над облаками и делать то, что хочешь: придумывать, изобретать… А принтеру что скажешь, он то и нарисует. Скучный он. И это вовсе не Маат, а Шу, Бог воздуха, освежающий северный ветер. Да, я знаю, что он мужчина, но…

— Но ты ведь и есть освежающий северный ветер, Маш-шу! — он обнял ее за плечи и уткнулся носом в белокурый затылок девушки, а рукой нащупал ее амулет. — Ты пришла с севера, и с тобой в моей жизни появилось столько нового. Знаешь, а меня с крыльями тоже нарисуй! Я хочу летать вместе с тобой, нет, за тобой.

Всегда пожалуйста! Маша за считанные минуты изобразила и своего друга. Только костюма ему божественного не придумала. Вот и вышел на рисунке Неб, какой он есть, только крылатый. Если бы эта картинка из древности сохранилась, то археологи бы дали ей название типа: 'Мальчик и девочка Шу' или еще бы что выдумали. Если бы, вообще, не дошли до того, что Бог Шу был женщиной.

А художнице в этот момент стало грустно. Она вспомнила, как они с Иваном летали в Сочи на самолете, как облака оставались где-то там, внизу, далеко-далеко, они казались мягкой ватой, а выше только чистое темно-синее небо. Как жаль, что паренёк из древности никогда не сможет взлететь на Боинге и увидеть всю эту прелесть: восход солнца на высоте в десяток километров, пушистые облака и города, кажущиеся игрушечными. Она уже забыла о том, что и сама, возможно, никогда больше не увидит ни Москву, ни родной Бобруйск, — ничего из того, что произойдет на земле через три с половиной тысячи лет.

— Ты хорошо рисуешь, Маш-шу! Твой отец художник?

Девушка смутилась от такого комплимента, хотя и ожидала чего-то подобного. Да какой ее отец художник, сантехник он обычный, а мама — контролер на заводе. Она родом из феллахов, если говорить кеметскими терминами, и ей не место рядом с человеком из высшего общества, личным сыщиком Его величества.

Неб сел перед ней на колени. Повязку с ноги он уже снял, потому что ссадина, обработанная еще вчера заботливой Машей с помощью чудодейственного средства из Нижнего Новгорода, почти затянулась. Паренек даже не прихрамывал на больную ногу. Он хотел было поцеловать девушку, но тут раздалось истошное 'мяу', и из камышей выпрыгнула черная кошка.

— Ну вот, опять, — обиделся парень.

Только оба успели вскочить, как к реке выбежал Машин сосед, пряча что-то за спиной. Кошка шипела и пятилась от него.

— О, Неб, взял себе в подружки сестру моего чудака-соседа, — отвлекся мужчина от поимки животного.

Правда, дальнейшего разговора он не услышал, потому что его вредная кошка бросилась в камыши, и Машиному соседу пришлось вместо болтовни продолжить догонялки.

Но девушка никак не могла предположить, что эта случайно брошенная фраза вызовет ревность со стороны ее друга:

— Ты живешь с братом? Это тот, с которым ты за мной гонялась? А вы, случаем, не женаты?

— Да, тот самый. Но думаешь, у нас правитель такой оболдуй, чтобы девушку в дальний путь одну отпустить? А за брата замуж я и не собираюсь! Во-первых, я люблю тебя, во-вторых, он дурак-дураком, в-третьих, в наших краях инцест запрещен!

Первое, сказанное Машей, не выдерживало никакой критики: в ее-то время совершеннолетняя девушка могла в одиночку поехать куда угодно, были бы деньги, желание и турпутевка. А остальное… Она в жизни не думала, что признание получится таким простым и гармоничным.

— Ин-чего? — переспросил Неб насчет последнего пункта.

— Инцест, — повторила она, — это когда близкие родственники создают семью или просто, ну, это… Потому что в таких семьях часто мертвые дети рождаются.

Конечно, определение получилось не совсем точным и каким-то наивным, но для жителей Кемета подошло и такое, тем более, девушка прекрасно знала из учебников, что кеметцы из высшего общества практиковали браки с родственниками, не хотели портить кровь, а выходило, что вырождались. Маша заметила, что сказанное очень задело Неба, будто он и сам создавал семью с родственницей и у него, действительно, родился мертвый ребенок.

— Неб, прости, если что-то не то сказала, — стушевалась она.

— Да нет, все в порядке, — кисло улыбнулся он.

— Кстати, у моего брата есть невеста, и он приехал сюда в ее поисках. Ну… ее кто-то похитил, вот. Теперь он ночами ее ищет.

— Понятно, — его лукавый взгляд несколько озадачил Машу.

Неужели Неб знаком с Ваней, подумалось вдруг девушке. Или ему известно нечто интересное про Иру? Но молодой человек предпочел больше ничего не говорить и пригласил Машу прогуляться по вечернему городу.

— С удовольствием, — подхватила девушка его идею.

Слово за слово, они начали болтать о зажиточных горожанах. Неб рассказал сперва о номархе и двух его юных дочерях, потом перешел к старым холостякам Хоремхебу и Менпехтира, которым было почти по тридцать лет, но они никак не могли найти себе жен. Дальше перечислялись всяческие жрецы и просто зажиточные люди.

— Кстати, а вот дом Эйе, самый роскошный после дворца моего господина, — Неб показал рукой в сторону густых зарослей, огороженных белым забором.

Сады, как и полагалось во владениях богатого человека, выходили к реке, а низкий дом тонул в их густой зелени.

'Отлично! И наводящих вопросов не надо! — обрадовалась Маша.

Вдоль стены горели факелы, и в их золотистом свете легко было различить невысокую девичью фигурку в пестром платье. Девушка кого-то ждала, судя по тому, что она нервничала, — достаточно долго. Она ходила взад-вперед, изредка поглядывая на упирающуюся ко входу в ее дом улицу, названную Иваном Дураковым, именем Билла Клинтона.

— Влюбленная Мутнеджимет, — прокомментировал Неб, уводя подругу в один из проулков. — Она тайком встречается с… Маш-шу, что с тобой?

Девушка, открыв рот, стояла как вкопанная. Вот так легко и просто разрушилась совсем недавно выстроенная версия Вани. Эта несовершеннолетняя девчонка с короткими черными волосами до плеч, с несформировавшейся фигуркой, тайно влюбленная в кого-то, никак не могла вызвать в свое тело душу Иры Семеновой. Она даже ни капли не походила на подругу программиста.

— Ваня… — ни жива, ни мертва прошептала Маша. — Он опять ошибся… Надо найти его…

— Где он? — решительно спросил Неб.

— Выслеживает во дворце.

— Ясно, — и он кинулся к дому, — прости, Маш-шу.

— Но…

Девушка не успела и сообразить, как на нее сзади налетел рыжий осел и чуть не сбил с ног. Она развернулась и каким-то чудом ухватилась за его уздечку. Животное истошно заорало, но пленившая студентка уже оседлала его и не давала сбежать.

— Молодец! — похвалил девушку Неб. — Веди его ко мне во двор и дожидайся у меня дома, ладно?

— А ты куда?

Но Неб ничего не ответил. Он скрылся за дверью в свой дом. А когда Маша, привязав во дворе осла, вошла туда, парня уже не было. Девушка уселась на твердую кровать, единственную, если не считать огромного сундука у стены, вещь комнате, и стала терпеливо ждать, пока ей не наскучило, и она не вышла на улицу подышать воздухом.

Ира стояла на пороге дома и вдыхала приятный прохладный воздух. Осла в городе у нее опять украли, значит, этот божок снова вернется только к вечеру. Девушка крутила в руке серьгу, умело снятую с уха Ани, заколдованного на эту ночь телохранителя фараона.

— Может, устроим парнишке неделю без девок? — разглядывая украшение, поинтересовалась Ира у крылатой Ба, что устроилась на плече у девушки.

— Зачем?

— Проверим действие нашей магии, — пожала плечами проводница, — а то я так и не поняла, зачем мы вчера экспериментировали с царицей.

Крылатая ухмыльнулась, а ее объяснение, сорвавшееся с губ, несколько озадачило душу девушки из будущего:

— Я просто хотела насолить младшей сестренке.

— Ты жестокая, Ба, — этот довод Ира приводила не раз.

Она не могла простить пленившей ее душу мертвой царевне желания уничтожить Ваню. Все, что было в силах Семеновой — не дать колдунье своими руками убить программиста. Но и это влияние становилось слабее с каждым днем. Властолюбивая царевна поглощала душу проводницы и набиралась сил.

— Это не жестокость, а необходимость, — спрыгнув с плеча девушки, Ба приземлилась на ступени гробницы, — идем домой, уже рассвет.

— Да, конечно, — согласилась Ира с последним доводом.

— Я тебе еще покажу, какой твой ненаглядный на самом деле, и ты сама пожелаешь его скорой смерти. Поверь.

— Не хочу! — задрав нос, девушка начала спускаться в гробницу.

Казалось, что прошла вечность. Не три тысячи лет, к сожалению, но целая ночь — запросто. Правда, в таком состоянии, как у Ивана, ночь могла быть равна от силы десяти минутам, ну максимум часу.

А еще хотелось спать. Просто закрыть глаза, забыться и отдыхать. Энергетик оставлен дома, да и окажись банка в кармане, все равно руки связаны. Ничего не изменить, веревки не снять, как бы Ваня не пытался. Только запястья натер. Похоже, опять придется вести хитроумные переговоры с Тутанхамоном.

Иван не заметил, как заснул и… разноцветные огни прожекторов осветили сцену, и программист, наряженный в яркую рубашку с рюшами и черные кожаные брюки в обтяжку, вышел на сцену. Рядом с ним стояла сестра в шелковом розовом одеянии и босоножках на десятисантиметровой шпильке. Хоть Маша и была невысокой, но каблуки она не очень любила. Публика ревела от восторга. Дураков взял микрофон и с интонациями ведущего дешевого шоу заорал:

— Итак, в эфире концерт звезд Черной Земли 'Песня тысяча триста тридцать пять до нашей эры'! Мы с Маш-шу находимся в главной студии Бен-Бен TV!

— И сегодня в нашем концерте, — подхватила его Маша. — Хиты! От звезд эстрады.

Развернувшись для эффектности на каблуках, Ваня лучезарными глазами окинул пеструю толпу в зале.

— Они известны все в Уасете! И зовут их Эйе, Мех-пу-пух-ти-ра и Харин-Хлеб! — торжественно продолжил программист, когда на сцену вышла троица в кожаных одеяниях по последней моде 2007 года другой эры. — Если вам понравятся их песни, отправляйте смс-ки на короткий номер…

По одной цифре брат с сестрой выкрикивали пятизначный телефон для голосования.

— Напоминаю, — Иван заискивающе посмотрел в зал, — самого активного отправителя сообщений ждет новый смартфон! Напоминаю, смс-ка это такое короткое сообщение длиной сто шестьдесят иероглифов. А смартфон — это штука для написания смс-ок.

В первом ряду на самых лучших местах сидели Тутанхамон в наглаженном черном смокинге и его супруга. На этот раз на девушке было дорогое струящееся чёрное платье, а на груди сверкал алмаз в золотой оправе.

Сперва начальник стражи Менпехтира затянул какую-то длинную балладу без ритма и рифмы с повторяющейся раз на двадцать фразой: 'Я тебя люблю, а ты без ума от Атона', потом два небритых раба вышли рекламировать вкусную еду из пекарни на площади Астерикса и Обеликса, а после Эйе и Хоремхеб исполнили дуэтом нечто вроде 'Голубой луны'.

Публика ликовала. Но как только советник и полководец покинули сцену, в зале потух свет, после чего прожекторы внезапно осветили стоящую на сцене рыжую девушку в длинном красном платье. Иру Ваня не мог не узнать. Но не успел русский конферансье и слова вставить, как девушка запела белорусский мотив под звучную фонограмму в стиле Песняров.

Ваня не заметил, как в его руках появилась электрогитара: красная, блестящая, — мечта эстрадной звезды. Он провел рукой по струнам и вдруг осознал, что кто-то научил его виртуозно играть на инструменте. Ноги сами несли его в центр сцены, и программист, встав спиной к Ирине, запел…

Опустив голову, девушка слушала каждое его слово и по ее щекам текли слезы. Только когда Ваня закончил свой куплет, она поднесла микрофон к губам и продолжила.

И вдруг певицу окутал красный свет. С девушкой начались странные метаморфозы: волосы ее извивались змеями, на спине выросли крылья из густых черных перьев, а глаза налились красным светом. Хорош спецэффект, ничего не скажешь. Публика ликовала от восторга. Кто-то аплодировал стоя. Но на сцене уже стояла не Ира, а ее двойница-египтянка, и продолжала петь на тот же мотив.

Так же неожиданно, как гитара в руках у Вани, девушка достала неизвестно откуда метательный нож и бросила им в фараона.

— Нет! — дико крикнул программист и бросился наперерез, широко раскинув руки…

Дураков зажмурился, а когда открыл глаза, то никакого странного концертного зала и в помине не было. Вокруг кромешная тьма, мешки с зерном и спертый воздух. В этот подвал давеча бросила его любимая девушка.

Программист тяжело дышал и, вытаращив глаза, смотрел перед собой, будто рядом должен был валяться тот самый метательный нож. Нет. Это всего лишь сон. Яркий сон.

Иван раньше не верил снам. Чаще всего в них он гулял по морскому побережью с черноволосой девочкой-ровесницей. Все время она попадала в какие-то переделки, а Ваня спасал ее от всех неприятностей. И когда на первом курсе он познакомился с Юлей Шаулиной, на мгновение ему показалось, что это и есть та самая девочка из сна. Совпадение, решил тогда молодой человек, сны не способны становиться реальностью. Даже устроившись в отдел, Ваня остался верен своему мнению по поводу сновидений. Он самый обычный человек, и сны у него ничем экстраординарным не отличаются.

Но сейчас ему вдруг показалось, что через видение Ира снова пыталась дать ему подсказку. Слишком туманно, в стихах, выразила она свои мысли. Она умоляла не убивать или поцеловать. Нет, о поцелуе девушка сказала, что это наивный выход, который не поможет. В этом программист имел возможность убедиться еще в поезде, когда он целовал потерявшую сознание Иру раз, наверное, двадцать.

Стих Ириной песни Ваня постарался запомнить, жаль, что руки связаны и не запишешь, но что в тексте таилась разгадка, он не сомневался. Оставалось теперь выжить и воспользоваться посланием любимой девушки.

Спасение пришло откуда программист его никак не мог ожидать. Раздалось шуршание, потом скрип, и вдруг в глаза Дуракову ударил не очень яркий электрический свет. Парень, привыкший к темноте, зажмурился. Что за ерунда! Когда он открыл глаза, перед ним стоял некто лохматый в короткой юбке. Иван склонил голову набок. Как говорится, мир квадратный, все мы встретимся: вот и Машин друг пожаловал, только против света не разглядеть его лица. Человек, к тому же, закрывал нос ладонью. Секретничал. Получается, Иван хоть раз в жизни видел его, и мог узнать, чего тот очень не хотел.

Программист не успел и глазом моргнуть, как спаситель поднял его на ноги и перерезал веревку на коленях. Парень бы споткнулся, если бы кеметец резко не схватил его за плечо. Он прикрепил фонарь к поясу и лишь потом шепнул на ухо гостю из будущего:

— Как ты тут оказался?

— Девка схватила. Вместе с зачарованным Ани. Ушли за стражей, — коротко отрапортовал Иван, поняв, что Неб собирается его спасти.

А Машин друг уже пытался развязать узлы на запястьях.

— Что они задумали? — тут же поинтересовался нежданный спаситель.

Веревка поддалась, и вскоре он сунул ее за пояс.

Потирая запястья, Ваня обернулся, но верный соглядатай фараона тут же оказался сзади, словно прилип спиной к лопаткам программиста.

— Отвечай, — шепнул кеметец.

Дураков услышал холодный звук металла о металл. Это спаситель, или кем там он был, извлекал кинжал из ножен.

В сложившейся ситуации не оставалось ничего, только повиноваться. Лучше выпутаться из плена, а потом выследить тайного агента Его величества, а не тупо скончаться в подвале, схлопотав себе колющее в сердце.

— Я толком не знаю, они хотели взять что-то у фараона, да будет он здоров. Вроде бы, перстень какой-то.

— Ясно, — упавшим голосом проговорил Неб, а потом резко шикнул: — Тебе надо уходить как можно скорее.

Он засунул кинжал обратно в ножны, выключил болтавшийся на поясе фонарь и, усевшись на бочку, принялся связывать себе ноги.

— Ты что делаешь? — ошарашено вскрикнул Дураков.

— За спину, — коротко приказал молодой человек, и программист подчинился, сам не зная, почему.

А кеметец заложил руки за спину, ладонями к лопаткам, и тихо сказал:

— Вяжи быстрее.

— Зачем? — не понимал гость из будущего.

— Говорю же, вяжи…

Взяв валявшуюся на полу веревку, программист начал наматывать ее вокруг запястий отчего-то решившего подставиться кеметского паренька.

— Там в дальнем углу за мешками бочка, за ней — лаз. По нему выйдешь за дворцовую стену.

— Ни фига себе повезло! — выпалил Дураков.

— Тихо! — Неб прислушался, из ведущего к погребу коридора доносились приближающиеся шаги. — Скорее уходи.

— А ты? Самоубийца? — Иван схватил нежданно появившегося спасителя за плечи, но тот дернулся, высвободившись от не очень, надо сказать, крепкой хватки.

— Нет. Скорее уходи. Меня не тронут. Даю слово.

— Кто же ты?

— Уходи, если хочешь жить! Быстрее!

Иван пятился к тому углу, куда указал Неб. Но его не отпускала тревожная мысль о том, что зачарованные колдуньей стражники могут и не пощадить имеющего неприкосновенность царского соглядатая. И только совсем громкие шаги из коридора заставили программиста поторопиться и юркнуть в тайный ход, о котором до сегодняшней ночи знал только Неб.

На мгновение Ивану показалось, что все происходящее: и парень с фонарем, и как-то легко доставшаяся свобода, и люк в погребе, — хорошо продуманная ловушка. Почему-то он решил, что на выходе его будут ожидать заговорщики с оружием наготове. Ну, как минимум вооруженный до зубов отряд кеметского спецназа. Слишком все было складно, чтобы иметь хороший конец.

Однако тайный лаз стал для программиста единственным возможным выходом. Только он успел юркнуть в его тень, как в погреб ворвались стражники. Ваня мчался по узкому невысокому коридору так быстро, как только мог. Ему казалось, что топот от его кроссовок слышен по всему дворцу. Он только на мгновение остановился, когда услышал дикий крик в погребе. То орали оказавшиеся там стражники. Звон роняемого оружия подтвердил догадку программиста о том, что ребята ожидали увидеть там другого. Охрана фараона бранилась, а Неб отвешивал им язвительные замечания и громко хохотал. Суть его подколок практически невозможно было уловить, доносились только интонации.

Программист бежал сломя голову, и вскоре звуки из погреба перестали долетать до его ушей.

Коридор все не заканчивался. Худенькой змейкой он постоянно извивался, уходя то вниз, то вверх. Но потолок его от этого выше не становился. Рыли тайный ход словно для хоббитов при прадедах Тутанхамона. Такой вывод Ваня сделал потому, что в этой секретной лазейке было сыро и холодно как в склепе, а на стенах произрастали колонии мха. Изредка под ноги попадались то ли кости животных, то ли другой твердый мусор, в кромешной тьме не разглядеть. И вокруг стоял зловонный запах. Приятного ноль.

Время от времени Ваня одергивал себя, мол, если бы не эта нора, ждала бы его нелепая бесславная смерть. Но как только программист ударялся головой о глиняный потолок (а кто сказал, что тайные ходы камнем или кафелем выкладывают?) начинал проклинать соорудившего этот проход.

А строили эту нору качественно, на века. Так как ход вел в погреба, не исключено, в былые времена он использовался слугами, и о нем многие знали.

Интересно, почему соглядатаю Его величества, этому богатенькому Небу, было выгодно держать проход заброшенным и ходить во дворец, вдыхая трупный запах, гниль и мох? И почему колдунья ничегошеньки не знала об этом неохраняемом проходе во дворец и лезла через стену? Много занятных выводов приходило на ум программисту. Во-первых, девица, похитившая душу Иры, не могла быть царицей Меритатон. Причина проста: владычица Обеих Земель обязана знать о подобных дырках в своем доме. Значит, воскреснув, царица бы в первую очередь пролезла по тайному ходу. А во-вторых, создавалось впечатление, что кому-то очень хотелось, чтобы о лазейке никто не знал.

Пока Иван бежал, согнувшись в три погибели, и думал о Машином друге и колдунье, тоннель закончился маленьким окошком, в которое мог с трудом протиснуться взрослый человек. И то, в меру подтянутый. Вдохнув поглубже, Ваня с трудом просочился в имеющуюся дырку и огляделся.

— Ну и задница, — высказал он все впечатления от прохода имени Тонкой Кишки.

Дом, в котором очутился парень, принадлежал не богатому человеку и больше походил на захламленную комнату обитателя общежития. На дизайн хозяин жилища не раскошеливался. Только кровать-кушетка, застеленная простыней, тёмный сундук и кувшин с подписью 'Вино'. Все это завалено мятыми льняными тряпками, рваными папирусами. 'Постановочный бардак', - сделал вывод Ваня. Создавалось впечатление, что Неб специально загадил свой тесный домик и выставил на всеобщее обозрение тарелку с заплесневелой лепешкой и засохшими огрызками яблок, чтобы у любителей легкой наживы пропадало желание обследовать жилище. Получается, и дом он использовал вовсе не для того, чтобы в нем жить. Интересный товарищ, этот соглядатай. Не мешает у него подучиться методам работы.

Во дворе жалобно орал осел, привязанный хозяином к пальме. Животное обошло дерево, пока не закончилась длина его узды, и улеглось, уткнувшись мордой в песок. Тот самый рыжий осел, улыбнулся программист. Слишком много совпадений на одну ночь. Неспроста скотинка паслась на заднем дворе у царского шпиона. Так у Вани родилась новая версия происходящего.

Занавесив выходящее во двор окно, гость из будущего пошел прочь. Ему было не очень уютно в чужом доме.

— Неб! — у входа в дом раздался радостный девичий голос.

Дверь распахнулась, и блондинка, не желая видеть ничего вокруг, обхватила шею стоявшего у входа парня и поцеловала его в губы.

— Маш-ка! Прекрати! — оттолкнул ее брат. — Совсем с ума сошла от своего дружка.

Девушка отпрянула. Вот чего не ожидала, так это вместо любимого столкнуться у него дома с родным братом.

— Ва-ня? — еле вымолвила она по слогам. — Ты что тут делаешь? Ты же во дворец выслеживать пошел?

Он лишь развел руками. Неисповедимы пути Господни. Не иначе как.

— Я и выследил, — гордо ответил он, — причем много интересного и познавательного. И у меня есть дополненная версия происходящего! Твой Неб…

Маша ахнула. Но брат осекся и, взяв девушку за локоть, вывел на улицу.

— В этом доме есть ушки, — он махнул в сторону окна во двор, где сидел огромный рыжий осел, — пойдем, отсюда подальше.

— Слушай, пока ты лазил по дворцу и обыскивал квартиру моего Неба, я нашла железное алиби для Мутнеджимет.

Девушка показала рукой в сторону дома Эйе и принялась во всех красках живописать произошедшее несколько часов назад: и о девушке, дожидавшейся своего любовника, и о том, как Неб поспешил свернуть в переулок, и как он кинулся в дом, когда узнал, что Ваня полез рыскать по дворцу. Но чем подробнее излагала Маша полученную информацию, тем обоснованней казалась следующая версия.

Мутнеджимет и есть главная подозреваемая. Только оказалась она куда более искусной колдуньей, чем подозревал Иван Дураков. Эта расчетливая девица поместила душу человека из будущего не в свое тело и управляла ей, находясь дома. Тихая овечка, никто не заподозрит, что она воспользовалась свитками отца, призвала силу одного из богов и провела ритуал.

От дома Эйе прекрасно просматривается вход в жилище Неба. И шпион это не мог не знать. Мутнеджимет вовсе не ждала любимого человека, а следила за теми, кто входит и выходит из тайного прохода во дворец. Девушке было прекрасно известно о существовании этой дыры. И, чтобы отвести от себя подозрение, придворная красавица отправила заколдованную убийцу через забор. Осла, который помогал Ире перебраться через стену, давал ей никто иной, как Неб.

— А правда, — дошло до Маши, — от всех, кроме моего друга, это животное бежит как от огня.

— Думаю, недолго этому шпиону осталось быть твоим другом, — съехидничал Ваня, продолжая рассказывать свою версию.

Мотив шпиона и жреческой дочки ясен — они собирались захватить власть в стране: сначала уничтожают фараона, а верховный жрец Эйе, очевидно, становится новым владыкой Обеих Земель. Мутнеджимет прекрасно знает, что ее отец немолод. Взойди он на престол, девушка окажется прямой наследницей.

— Еще одно убийство, и трон у нее под пятой точкой! — хлопнул в ладоши Иван. — Гениально, да?

— Я согласна со всем, — стараясь не заплакать от разочарования, сказала Маша, — только я не пойму, почему тогда Неб кинулся спасать тебя? Может, он не при чем?

— Уверен, что этот сукин кот по уши погряз в интригах, — хлопнул себя по лбу программист, — сошлемся на интуицию. А спас он меня из-за тебя. Побоялся, что ты его заподозришь.

— А мне кажется, что он тебе помогает, — задрала нас к небу Маша, — иначе бы он не стал показывать тебе тайный ход, а провел бы другими путями.

— Кто знает, — пожал плечами Ваня, — сегодня показал, а завтра устроит засаду у одного из выходов. Короче, мелкая, договоримся так: никаких версий мы не обсуждали, про Иру тебе ничего не известно, а ты любопытная блондинка, которой просто нравится совать нос во всяческую чушь. Слово за слово разговори мне Неба, ладно?

— Хорошо.

Неприятный осадок остался на душе у Маши после событий этой ночи. В Уасете никому нельзя доверять, даже человеку, которого она за считанные дни успела полюбить всем сердцем. Она его обязательно заставит выложить все как на духу, только бы опровергнуть невероятные версии брата. Раз в коем-то веке она нашла порядочного человека, а оказалось, что он… не просто шпион, а изменник родины.

Заядлому квакеру Ивану Дуракову днем выпала возможность обследовать еще один древнеегипетский лабиринт. Он был не таким большим, как в ансамбле из трех зданий во дворце Тутанхамона. Верховный жрец ограничился двухэтажным строением, на крыше которого росли невысокие пальмы. И комнат в его доме насчитывалось не больше дюжины. В отличие от компьютерной игры, у программиста отсутствовали статус бога (пропуск в ОСЯ с голографической наклейкой не в счет) и автомат с нескончаемыми патронами (а за пояс было заткнуто два шампура на всякий случай). Монстры — это слуги, их надо обходить стороной и отвлекать. Сокровище ж хранилось в рабочем кабинете жреца, куда и держал свой путь с обыском сотрудник ОСЯ.

В саду отдыхала Мутнеджимет, одетая в простенькое белое платье, и играла на систре для нескольких девушек, в двух из которых Иван узнал почитательниц его рок-творчества. Меломанки и внимания не обратили, как мимо них к дому проскользнула черная фигура их обожаемого кумира.

Прокравшись по кустам и изрядно исцарапав лицо и руки, программист залез в открытое окно кухни, когда оттуда ушел повар со слугой. Задерживаться в уставленном многочисленными горшками и кувшинами помещении не следовало, и Ваня выскочил в пустой коридор. Словно вор в музее, он выглядывал из-за каждого угла, чтобы случайно не натолкнуться на проходящего мимо слугу или, еще хуже, наложницу престарелого жреца. Он вжимался плечами в стену, и в густой тени его, одетого во все черное, не замечали.

Найти рабочий кабинет жреца оказалось не так и сложно. А вот проникнуть в него — задача практически невыполнимая, так как у входа дежурил коренастый мужчина лет сорока, вооруженный отнюдь не шампурами, а длинным копьем с медным наконечником. Оказаться нанизанным на такое оружие программисту очень не хотелось.

Он стоял в нескольких метрах от охранника, за ближайшим к кабинету поворотом. Действовать надо было быстро, пока никто не заметил. И вдруг из глаз у Вани потекли слезы, а в носу зачесалось. Чертова аллергия! Он посмотрел под ноги, где к нему, игриво виляя хвостом, ластилась рыжая кошка.

Программисту ничего не оставалось делать. Он зажмурился, вдохнул поглубже и, схватив ничего не подозревающее животное за шкирку, швырнул его в противоположную от двери в кабинет сторону.

Раздался дикий мяф, и кошка, приземлившись на все четыре лапы, зашипела, а ее короткая шерсть поднялась дыбом.

— Митшереу, милая, что с тобой? — позвал ее опешивший стражник и, подойдя к животному, опустился на одно колено, чтобы погладить напуганную кошку.

Египтяне обожествляют эти пушистые аллергены, как индусы — коров. Пока охранник ласкает обиженное животное, у Вани появилось несколько секунд, чтобы нырнуть в кабинет жреца. Как и ожидал программист, верный слуга Эйе не вернулся на свой пост, пока не убедился в невредимости кошки. Ясное дело, мужчина не заметил, что в кабинет черной тенью юркнул гость из будущего.

За охраняемой дверью располагалось две комнаты. Первая — парадная гостиная, где лежало несколько роскошных подушек, используемых в качестве мягких кресел, а по середине стоял кувшин с цветами. Во второй жрец работал и проводил простые ритуалы. Там находился большой стол, уложенный многочисленными папирусами, а рядом с ним два ларца: один — запечатанный, второй — нет. С полдюжины стульев свидетельствовали о том, что жрец не всегда работал в одиночку. В трех шкафах за рабочим столом были уложены старые свитки, а на стеллаже располагались различные баночки со всяческими колдовскими смесями.

Лабораторные условия вполне подходят для создания гумункула с чужеродной душой, — заключил программист. Окон нет, никто не подсмотрит, дверь только одна, и та надежно охраняется, да и реактивов предостаточно, какая шикарная домашняя лаборатория. Одно было жалко программисту — не разбирался он в кодировке, названной им с легкой руки 'Кеметской 1335 BC': глаза, руки, ноги, птицы, волны и многое другое казались ему просто набором картинок.

Иван только знал, что ищет улику. И ищущий всегда что-нибудь да найдет. Нет, то оказалась совсем не баночка с гремучей смесью. Зачем методом ненаучного тыка перебирать целый шкаф заготовок, если с одинаковой долей вероятности оттуда можно утащить и слабительное, и приворотное, и сильнейший яд. И в разбросанных папирусах Ваня разбираться не стал. Потому что примененное в тайном ритуале должно было храниться под семью печатями. В закрытом сундуке.

Ловко сковырнув восковую печать, программист заглянул в ларец. И увидел там… то, что искал, замечательнейшую улику: рулончик туалетной бумаги, исписанный черным фломастером. Нет, Ваня не мог ошибиться. Под печатью в доме жреца хранился именно рулон серой туалетной бумаги из Набережных Челнов. Судя по упаковке, в которую замотали сверток, 1994 года выпуска.

— Занятно, — протянул Дураков, разворачивая сверток, пестрящий мелкими иероглифами.

Сначала писали неумело, с множеством жирных точек, а к концу свитка научились. Получается, тот, кто составил этот манускрипт, учился пользоваться фломастером в режиме реального времени! Это значит, что либо Эйе, либо его дочь, либо кто-то еще умудрился проникнуть в Россию 20 века, за тринадцать лет до похищения Иры, написать вот это и каким-то чудом передать обратно в древность. Фантастика, от которой легко сойти с ума.

Ваня запрятал улику в карман брюк, растопил заднюю сторону восковой печати зажигалкой и приклеил ее туда, где она была до вскрытия. Оставалось только убраться прочь с места преступления и расшифровать послание из будущего. Но тут в коридоре раздались голоса Эйе и Менпехтира. Они стояли у самого входа в кабинет и о чем-то спорили со слугой.

Словно кошка, Ваня пробрался в гостиную и спрятался за шторой. Ему несказанно повезло, потому что жрец решил войти вместе с гостем и стражником. Стоило им закрыться в кабинете, как программист выскользнул из комнаты и был таков. Только глотнув противно-теплого пива в пекарне не площади Астерикса и Обеликса, парень почувствовал себя в безопасности. Хоть раз его не схватили.

— Я слышала, любимый брат, — сказала Анхесенпаамон мужу, когда они стояли на балконе, любуясь утренним пейзажем и просыпающимся городом, — что ночью во дворце опять искали убийцу.

А на лице царицы был больше, чем страх. На ее черные выразительные глаза навернулись слезы. Девушка крепко обняла мужа за талию и прижалась головой к его груди. Он положил ей свободную от трости руку на плечо.

— Да успокойся ты, никто тебя не убьет и твоих сестер не тронет.

Она подняла заплаканное лицо и жалобно посмотрела мужу в глаза. Такой уверенности и непреклонности она еще ни разу не видела в его взгляде. Даже когда вся семья уезжала из Ахетатона, и Тутанхамон заключил договор то ли с хеттами, то ли с ассирийцами насчет полуострова, он не был таким. А сейчас, когда неизвестная опасность нависла над дворцом, а кто-то насылал проклятья на членов царской семьи, он был спокойнее мертвеца.

— Правда?

— Обещаю, да будут боги свидетелями моих слов! Иван из России поможет мне найти убийцу.

Он прижал жену к груди так крепко, что у нее замерло дыхание. Трость упала на пол. Анхесенпаамон смотрела в сторону, туда, где открывался вид на сады и город. Муж наклонил голову и поцеловал ее в лоб.

— Ты меня не любишь, Тутанхамон, иначе бы в губы целовал, — грустно сказала она.

Да, фараон не любил свою супругу. Его женили на ней детстве, а порешили, что Анхесенпаамон — его единственная и неповторимая суженая, и того раньше, в день его появления на свет. Когда они соединили судьбы узами брака, ему только исполнилось двенадцать. Это случилось накануне коронации. Она старше его на два года, в детстве эта разница очень сильно ощущалась. Было время, когда не он, а она наклоняла голову, чтобы поцеловать любимого брата. Но дети вырастают: сейчас, когда ему уже восемнадцать, а ей — двадцать, разница эта не ощущается, они уже взрослые люди. Но тогда-то, тогда… Несмотря на священные узы брака, 'друзья по песочнице' такими и оставались, пока не выросли. Потом у них вышло что-то вроде 'стерпится-слюбится', но все равно, стерпевшееся никогда не может стать великим чувством, ради которого горы свернешь или жизнь опасности подвергнешь. Он твой муж, а она — твоя жена, то, с чем приходится мириться. Вам нужны дети? Пожалуйста. Но не больше. Но не лучше. Все это длится недолго, пока…

— Я… — начал Тутанхамон, — я люблю маму, так?

Анхесенпаамон кивнула, а он продолжал:

— А еще я люблю четырех сестренок, пятая умерла, а шестая пропала после смерти мужа, так?

— Но я, — надув губы от обиды, буркнула царица, — я же твоя жена!

— Я люблю тебя, сестренка, — прошептал он.

Он любил… свою сестру, да-да, свою сводную сестру, дочь Нефертити и отца, но жена Анхесенпаамон — вот что было совсем несуразным, не из этой жизни. Да, у жены родилось от него две дочери. Но в том-то и дело, что только родилось. Прошедшее — уже кануло в лету, ему никогда не стать настоящим и будущим. Их дети умерли от наследственных болезней, не прожив и десяти дней. И что же связывало Тутанхамона и Анхесенпаамон как мужа и жену? Так и напрашивалось это ужасное слово — 'прошлое'. Тяжелое, полное как радостей, так и трагедий прошлое. То, что было, ушло, и его уже никогда не возвратить.

— Я хочу жениться на девушке, которую люблю, сестренка, — тихо сказал он, — нет, ты не хуже её, ты в чем-то даже лучше. Ты просто другая, Анхесенпаамон. Помнишь, шесть лет назад мы договорились…

— Да, ты обещал привести любимую жену. Я не думала, что это будет так… больно, — в голосе девушки, кроме трагизма, ничего больше не ощущалось. — Ты променял меня на нее. Как когда-то наш отец променял мою маму на твою.

— Ты не поняла, — покачал головой он, — нет никого лучше любимой сестры Анхесенпаамон, но сестра может быть только сестрой.

В глазах у девушки было тотальное непонимание. Только что-то в ее груди успокаивало душу, говорило: 'Так лучше, так надо…

Она разжала руки. Ей больше не хотелось обнимать его. И больше она не хотела говорить с ним о любви, о братьях и сестрах. Она отошла от Тутанхамона и резко сказала:

— Я надеюсь, что ты меня любишь…

Они стояли на проходе между двумя зданиями, накрытым гибкими ветвями дерева, обвитого цветущими вьюнами. Трость валялась на полу, но Тутанхамон и без нее уверенно держался на ногах. Утренний, но такой горячий ветер шуршал складками их полупрозрачных, украшенных золотыми вышивками одежд. Длинный хвост Анхесенпаамон развевался на ветру так, а длинная челка почти полностью закрывала ей глаза. Они не желали подойти друг к другу, чтобы обняться. Казалось, между ними вырастала высокая невидимая стена. Тутанхамон потупил взгляд и поправил рукой сбившуюся набок чёлку, а потом резко поднял голову, и уставился на супругу.

— Я люблю тебя, сестра.

Закрыв лицо руками, она бросилась прочь.

Не откладывая в долгий ящик, Ваня отправился во дворец. Он чувствовал, что свиток Эйе необходимо как можно быстрее показать фараону. То, что в нем содержалась величайшая мудрость будущего, программист предпочитал не думать. Слишком комичной ему казалась сцена записывания каких-то ключевых идей на рулоне дешевой бумаги для…

Показав страже пропуск с голограммой, молодой человек без проблем очутился в саду у владыки Обеих Земель. Зачарованные радужными переливами охранники провожали нового соглядатая Его величества трепетными взглядами. Только пропуск в отдел парень решил не оставлять на древнем КПП, еще пригодится в Москве. И кто знает, как Шаулин относится к потерявшим документы, вдруг не намного лучше, чем к увольняющимся ПСЖ.

— Я к Его величеству, — поклонился Дураков перед управляющим, неповоротливым человеком в длинной белоснежной простыне.

Ни говоря ни слова, мужчина кивком пригласил гостя пройти за ним в зал. Ваня ждал недолго. Вскоре из-за двери за троном вышла царица и уселась на свое законное место.

По глазам девушки было ясно, что она долго плакала, и только прежде, чем появиться перед гостем, подправила потекшую косметику.

— Здравствуйте, госпожа, Анехе… Анху…Анка… — не мог припомнить Ваня имя владычицы Обеих земель.

Легкая улыбка скользнула по ее лицу, и она сама назвала себя.

— Позвольте называть вас Аня, госпожа, — встав на одно колено и склонив перед царицей голову, учтиво попросил программист.

— Если вам так легче, чужестранец, почему бы и нет, смотря какой смысл несет в себе слово Аня…

— Милостивая, грациозная, — начал перечислять красочные эпитеты молодой человек.

— Мне нравится, чужестранец, — кивнула Анхесенпаамон, — я согласна быть для вас Аней. А теперь позвольте узнать, с чем вы пожаловали в наш дом?

Вынуть свиток сразу или подойти со стороны — подумал программист. Главное — не напугать девушку. И в первую очередь Ваня поинтересовался, отчего к нему не вышел сам фараон, потому что его дело именно к господину, а не к госпоже.

Царица вздрогнула и чуть не расплакалась. Недоброе предчувствие охватило Ивана. Неужели колдунья добралась-таки до правителя ночью и убила его. Но ответ Анхесенпаамон успокоил агента ОСЯ:

— Он немного нездоров, отдыхает у себя, попросил никого не беспокоить. Думаю, я смогу передать ему все, что вы принесли.

— Считайте, что я доверяю вам, — учтиво подметил Иван и достал из кармана сверток туалетной бумаги.

При виде выкраденной из дома Эйе улики, Анхесенпаамон побледнела и закрыла рот рукой.

— Боги, только не это! — вскрикнула она, вскакивая с трона.

Царица было кинулась вниз по ступенькам, чтобы выхватить из рук гостя напугавший ее до полусмерти свиток, но вдруг она остановилась и медленно осела на колени.

— Аня, что с вами? — Иван тут же оказался рядом, подхватив свалившуюся в обморок царицу на руки. — Слуги! Лекаря, скорее!

Царицу отнесли в ее покои и положили на мягкий голубой тюфяк, где вскоре она и пришла в себя, увидев рядом верную служанку Мерит и Ивана Дуракова.

— Фух, обошлось, — перевел дух программист, широко улыбаясь владычице.

— Вы нас так напугали, госпожа Анхесенпаамон, — причитала служанка, хлопоча с отварами.

— Все в порядке, дорогая, — проведя рукой по прохладному лбу, прошептала царица, — оставь меня с Иваном наедине, мне надо ему кое-что сказать.

— Как прикажете, госпожа. Жду за дверью и никого не впускаю.

Правительница, довольно улыбнувшись, кивнула, и слуга тут же удалилась. Ваня не торопился снова доставать свиток, до обморока напугавший Анхесенпаамон. Он молча смотрел перед собой, ожидая, что же скажет ему владычица Обеих земель.

В комнате повисло напряжение, потому что и царица не торопилась начинать говорить.

— Аня, — начал Иван, — почему вы так испугались того свитка?

Правительница удобнее устроилась на тюфяке, скрестив руки на коленях. Наблюдательный программист видел, что девушку очень сильно волновал рулон туалетной бумаги, и она с трудом сдерживала чувства.

— Это проклятый свиток, — наконец, выдавила она, — брат принес его из одного сна лет семь назад. Он отдал это Эйе, сказав, что там содержится мудрость грядущих поколений, и просил никому не показывать. Как вы нашли свиток?

— Украл у Эйе, — честно признался программист, — подозревал его в заговоре против вашего брата и искал улики.

Поймав напуганный взгляд Анхесенпаамон, Ваня тут же начал оправдываться:

— Не волнуйтесь, госпожа, верховный жрец не заметит пропажи. И я постараюсь вернуть свиток на место после того, как расшифрую написанное в нем. Не поможете?

— Нет, — холодно ответила царица, — я не враг своему брату.

Семь лет назад по словам правительницы, Тутанхамона постоянно мучили ночные кошмары. И она, владеющая магией цветов, сварила для брата эликсир, позволяющий забыть о кошмарах и успокоиться. Но прежде, царевич принес из сна странный свиток, адресованный Эйе. Юноша уверял, что написал его сам, и там содержались четкие указания, как следует править Кеметом ближайшие несколько лет.

— Несколько, — прошептал под нос программист, — значит, срок на исходе. Предсказание 'туалетного' философа скоро исполнится.

— И недавно брат опять начал мучиться кошмарами, — продолжила Анхесенпаамон, не обратив внимания на реплики Ивана.

Значит, в свитке указаны подробности заговора против фараона, а сам Тутанхамон выглядел камикадзе, подсунувшим смертный приговор прямо в руки палачу. Какая нелепица!

— Он умрет! — расплакалась вдруг Анхесенпаамон. — И я не могу ему помочь!

Ее заплетенная с ленточками челка полностью закрыла лицо. Ваня взял девушку за плечи и крепко прижал к себе, утешить. Мысли сменяли одна другую. И теперь программисту начало казаться, что интрига не настолько поверхностна, как он считал раньше.

— Расскажи мне про Меритатон, — попросил Иван, не давала ему покоя история старшей сестры царицы.

Как бы Маша ни уверяла его, что мертвый воскреснуть не может.

Анхесенпаамон всхлипнула, и начала рассказ.

— Она старше меня на четыре года. Будь она жива, ей бы летом исполнилось двадцать четыре…

Прямо как Ирке! — подумалось Ивану: совпадение или закономерность?

Дальнейшую историю дочери Эхнатона программист уже читал в учебнике по истории и слышал в пересказе разговора Анхесенпаамон и Маши. Сейчас он дополнил показания красочной истории о мачехе, второй жене Эхнатона, госпоже Кие. Митаннийскую принцессу Тадухеппу, принявшую имя Кия после замужества с фараоном, Меритатон ненавидела всей душой. Старшая дочь считала, будто эта женщина рассорила отца с матерью. Но в то же время девушка всей душой любила старшего сына второй жены, Сменхкара.

Последние годы правления отца старшая дочь все беды Кемета списывала на совесть несчастной митаннийской царевны, которая никогда ничего плохого не сделала. Сестренка хотела однажды убить Кию, но у нее не вышло. Хоремхеб и Менпехтира укрыли оклеветанную царицу. А Меритатон пропала сразу после убийства Сменхкара. Говорили, что она погибла от рук местных жителей в бескрайних пустынях страны Митанни за то, что она оклеветала их царевну. А может, ее разорвали на части шакалы. И народ Кемета, и жрецы, и чужестранцы — все ненавидели Меритатон за ее грубость и прямолинейность.

— Она была обречена, — рыдая, закончила Анхесенпаамон, — загнанная лань.

— И она решилась на убийство младшего брата.

— За это ее наказали. Но не могла она через семь лет воскреснуть! Ее прокляли даже боги! — заорала правительница.

Как понял Иван, владычица Обеих Земель была чрезмерно чувствительной натурой, из-за того, что бедной девочке пришлось слишком много пережить за свои двадцать лет жизни на земле, да еще и беспокоиться о брате… Рассказав о старшей сестре, она расплакалась. Каким бы злым человеком ни была Меритатон при жизни, но об ушедших либо хорошо, либо… Парень сел рядом с правительницей на тюфяк и ему в очередной раз пришлось обнять девушку, чтобы успокоить.

А ведь если верить истории, этот маленький хрупкий человечек переживет Тутанхамона, потом хетты отправят в Кемет своего принца, чтобы тот женился на ней, а его убьют по дороге то ли вражеские народы, то ли принц умрет от бубонной чумы, то ли кеметцские интриганы организуют заговор. Потом владычица выйдет замуж за Эйе, овдовеет во второй раз. А далее и сама Анхесенпаамон пропадет в неизвестном направлении. Прямо черная вдова какая-то. Но пока царица не могла и предвидеть своего трагического будущего. Или предчувствовала?

— Иван, — в слезах прошептала она, — я чувствую себя в безопасности рядом с тобой. Ты такой… ну, такой… не знаю, какой… с тобой спокойно…

Она подняла на парня заплаканные глаза. Ему ничего не оставалось, только вынуть из кармана платок и утереть слезы. Рыжая хна, сыпучая черная сурьма, густой зеленый порошок малахита остались на ситцевом платке программиста, но, не обращая на все это внимания, он сунул тряпицу обратно в джинсы. А девушка впилась пальцами в его плечи и крепко поцеловала в губы. Дрожь прошла по его спине, и он еще крепче обнял царицу, не пытаясь вырваться из ее объятий.

— Я бы хотела… быть с тобой вечно… — продолжала она.

— Нет, Аня, — отрезал Иван, немного отстранившись, — я обладаю даром успокаивать девушек, но не более того. У меня есть невеста, и мы скоро поженимся.

Как легко говорить о свадьбе с Ирой другим людям, поймал себя на мысли программист. Конечно, он наврал насчет успокаивания девушек. Несмотря на то, что он пользовался у женского пола неизменным успехом, но он никогда не целовал первым и ничего не предлагал, ожидая шага от партнерши.

— Ты можешь не только обнимать, ты можешь не только успокаивать, ты можешь влюблять в себя девушек, — прошептала Анхесенпаамон.

Иван повел бровью. Знакомая песня. Только раньше к нему клеились одинокие студентки, поступившие на факультет информатики, чтобы выйти замуж за умного компьютерщика. Была еще восьмиклассница Сашка, возомнившая Ваню похожим на Ди-Каприо… А теперь у него в объятьях оказалась владычица Верхнего и Нижнего Кемета собственной персоной. Царица обхватила сидевшего рядом с ней чужестранца и чмокнула его в лоб.

— Так только мертвецов целуют… — скорбно сказал Иван, — а я не собираюсь на прием к мумификатору.

— А у нас — любимых в лоб целуют. А мертвецов… мумия не почувствует прикосновения твоих губ…

— Госпожа Аня, прекратите, а если муж придет?

— Он мне не муж! — вдруг повеселевшим голосом ответила Анхесенпаамон. — Он всегда был моим младшим братом и не более того.

Только что плакала, а уже улыбается. Вот что значит истерика у женщины.

Тем временем царица залезла с ногами на тюфяк, и ее юбка задралась до колен. Она, взяв Ивана за руку, потянула парня к себе.

— Тутанхамон спит, и попросил не беспокоить до сумерек, искатель истины ты мой. Так что, у нас еще мноооого времени…

Ее голос был сладок, речи расслабляли. Программист поддался на уговоры девушки и не стал противиться ее воле. Нет, разум говорил, что он поступает неправильно, потом он не сможет смотреть в глаза Ире и уверять, что она его единственная любовь. Но инстинкт хотел совершенно другого, и тело не желало слушать разум. И тут Иван подумал, что если ему когда-то суждено будет вернуться домой и рассказать лучшему другу Кириллу о своих похождениях в Кемете, то друг просто уважать его перестанет за то, что он проигнорировал любовь царицы. Да и в сказках-то, в сказках Иванам-дуракам положено хоть раз поцеловать если не Царевну Лягушку (что очень неприятно), то какую-нибудь Несмеяну (что больше подходило к образу плачущей Анхесенпаамон). А чем он хуже сказочного персонажа? Тем более что царевна вот она, совсем рядом!

Парень поспешно стащил с себя любимую футболку с пингвинчиком на груди. Он закрыл глаза и прикоснулся губами к ее щеке. Когда еще доведется ему, простому российскому парню, поцеловать особу голубых кровей! Анхесенпаамон ловким движением руки развязала тесьму у себя на груди, и платье бесформенной материей упало на тюфяк.

Двумя пальцами Ваня извлек из кармана неизвестный царице предмет и сорвал с него упаковку.

— Что это? — глаза девушки округлились, когда программист делал нечто, вовсе не понятное.

— Это такая волшебная… штучка… Очень волшебная… — краснея и смущаясь прошептал он, целуя царицу в губы.

'Так, а теперь осталось примонтировать устройство 'девушка', - подумал Иван прямо как его лучший друг, пошляк Кирилл.

Это последнее, о чем программист подумал, прикасаясь к нежной смуглой коже правительницы древнего государства. Закрыть глаза и забыться. Как давно рядом с ним не было любящей девушки. Точнее сказать, он никогда не испытывал такого сильного притяжения к женскому телу. Что эти дурынды-провинциалки, для которых любовь продолжалась только до получения оценки за курсовую. Ох, эта Аня, нет, Анхесенпаамон, великая женщина прошлого, несказанная красавица и очень страстная натура. Ее чувства, как и у Иры, были неподдельными. И эта страсть, так спонтанно вырвавшаяся из ее души, — поток искренних чувств, желание спрятаться за спиной у сильного мужчины, который никогда не даст ее в обиду. Она нашла в госте из далекого будущего, то, что не смог дать ей муж. Ее не интересовали ни власть, ни богатства, ей просто не хватало внимания, ласки и любви.

Из головы Ивана уже совсем вылетели мысли, что девушка, крепко прижимающаяся к его груди, чужая жена. Да, он изменил Ирине. Но… можно ли назвать великим чувством мимолетное помешательство. Ира обязательно поймет, что иначе с Анхесенпаамон поступить было нельзя. Поймет и простит. Ничего постыдного нет в том, что прекрасная царица соблазнила его, увлекла за собой туда, где им обоим хорошо. Ничего-ничего, он не любит царицу, он просто хочет закрыть ее собой, защитить, уберечь. И этой женщине достаточно такого к ней отношения. Она счастлива.

— И что это, интересно, тут происходит? — раздался знакомый голос с порога.

Программист в холодном поту соскочил с кровати, заворачиваясь в первую попавшуюся тряпицу. Анхесенпаамон же быстро забилась в угол, прикрываясь простыней.

Сам правитель тоже выглядел неважно, какой-то лохматый, бледный, в мятой юбке и без парика, только дрожащей рукой сжимает длинную трость. Будто его с сеновала спустили вниз головой и к тому же поддали. Однако сена и песка из него не сыпалось. Без положенных драгоценных вещиц и макияжа Тутанхамон выглядел самым обычным парнем, которого можно было запросто не узнать в толпе.

За спиной фараона, дрожа, стояла Марит, причитая, что она выполняла волю своей госпожи и пыталась не пустить господина.

— Допрос свидетелей, — улыбнувшись во все тридцать два зуба, выпалил Иван, заматывая бедра подолом царского платья, — с пристрастием… С их стороны…

'Вот уж попал! Копец мне! Секир башка! — проносились в голове следователя неутешительные мысли.

Фараон, обалдевши от увиденной сцены, в шоке смотрел то на Ивана, то на супругу. Девушка, в свою очередь, словно напакостившая кошка, стреляла глазами в сторону то одного парня, то другого.

— Ты же меня не любишь, Тутанхамон, — грустно сказала она, потупив взгляд.

Программист понял, что теперь ему и его тупому расследованию никто во дворце рад не будет. А дурацкая улика, рулон туалетной бумаги, — это артефакт из дешевого юмористического фэнтези-романа. Даже фараон, у которого, как разобрался программист еще при первой встрече, добрая душа, вряд ли будет теперь благосклонно относиться к похотливому придурку из будущего. Так что, забыв про любимую одежду, улики и про то, сколько метров до земли, он с разбегу выпрыгнул в окно. Благо, был второй этаж. Больновато приземляться, но не смертельно.

— Вот, блин, какова участь любовников из анекдотов, — буркнул себе под нос программист, потирая ушибленное при падении бедро.

Он посмотрел наверх, в окно, из которого совершил 'геройский' прыжок. Слава тебе, Господи, оттуда никто не высовывался. Пока. Значит, надо быстрее сматываться, не то Тутанхамон пошлет за неудачником погони с приказом связать и бальзамировать заживо!

Во дворец очень не хотелось, и Дураков припустил на полной скорости мимо ворот.

— Эй! Господин, что с вами? — завопили стражники вслед бегущему по дороге Ивану.

— Ахтунг! — скорее, чтобы избавиться от излишков адреналина, крикнул программист.

Стражники переглянулись и принялись спорить, чему покровительствует в России божество с таким звучным именем.

А дома Ивана ждала счастливая сестричка с наконец-то получившимся у нее вкусным блюдом — яичница по-кеметски.

— Эх, Машка, — раздосадовано буркнул брат, ввалившись в дом и заперев за собой дверь табуреткой. — Попал я к чёртовой бабушке с этим расследованием! Не умеешь — не берись, как говорится.

Тутанхамон поднял валявшийся у него под ногами свиток и уселся на тюфяк напротив сестры.

— Что это?

Он развернул тонкий мнущийся папирус и пробежал по нему глазами. Чем дальше он читал, тем бледнее становилось его лицо. Напуганная Анхесенпаамон, приоткрыв рот, мотала головой из стороны в сторону, шепча под нос единственное слово — 'нет'.

— Что это значит, любимая сестра?

— Это… — она не договорила, потому что у брата появилось много вопросов:

— Это писал я, я узнаю свой почерк. А я не помню? Откуда это?

— Иван украл у Эйе, — пролепетала девушка, забиваясь все дальше в угол и натягивая простыню до подбородка.

Она уже поняла, что любимому брату и дела нет до ее измены, зато свиток вызывает неподдельный ужас. И она знала, почему.

— А почему у Эйе хранится написанное мной, о чем я ничего не знаю? — скорее всего, это был риторический вопрос.

Анхесенпаамон, похоже, только и могла, что отрицательно мотать головой, отвечая таким образом 'нет' на каждый вопрос любимого брата. А тот пытается вспомнить о делах минувших дней.

— Я, — с трудом выдавил из себя фараон, — принес это во дворец семь лет назад. Где я это писал — не помню. Я отдал свиток Эйе перед коронацией и попросил… почему я не помнил этого? Почему, сестра?

— Я помогла тебе забыть кошмар, — решительно сказала она, с головой прячась под простыню. А что там написано?

— Пророчество, — сухо ответил Тутанхамон, сжимая свиток в кулаке. — Значит… я и не ожидал, что моя любимая сестра окажется предателем… признайся честно, это ж ты воскресила Меритатон…