"Врата Мёртвого Дома" - читать интересную книгу автора (Эриксон Стив)

Глава двенадцатая

На вершине горы, известной под названием Самон, мирно паслась вереница белых ферральских коз. Их силуэт отчетливо виднелся на фоне ярко-голубого неба, напоминая дикое мраморное творение богов – белесый шрам, оставленный на теле долины, поглощенной плотными клубами пыли. То, что количество животных равнялось ровно семи, не скрылось от зоркого глаза Антилопы; двигаясь вместе с виканским патрулем из клана Безрассудных Собак по южному флангу процессии, историк догадался, что магическое число было предзнаменовано свыше.

В девятистах шагах позади патруля, с которым путешествовал Антилопа, следовало пять рот Седьмых, общим количеством чуть более тысячи человек, а на том же расстоянии позади них – еще одна патрульная группа, состоящая из двухсот пятидесяти виканов. Все вместе они составляли заградительный отряд, который блокировал бескрайние южные подступы к пятидесятитысячной толпе беженцев и огромному стаду домашнего скота. Точно такой же отряд находился с противоположной стороны, защищая северные границы. Внутреннее кольцо обороны составляли остатки верной хиссарской пехоты и флота, их униформу было легко заметить среди пестрой толпы беспомощных женщин, стариков и детей.

Арьергард из тысячи виканских воинов, представляющих все виды кланов, показался среди плотной пыльной тучи на расстоянии двух третей лиги к востоку от позиции Антилопы. Несмотря на то что викане разбились на несколько отрядов, они явно не справлялись со своей задачей. Конники титанси продолжали атаковать задние ряды колонны беженцев, поскольку те слишком растянулись. Да, задняя часть каравана Колтайна представляла собой кровоточащую рану, которую в настоящий момент было просто невозможно залечить.

Авангард двигался впереди огромной процессии и состоял из остатков выжившей армии Седьмых, среди которых была как легкая, так и тяжелая кавалерия, общей численностью около двухсот человек. Прямо перед ними, выглядывая из узких оконцев своих повозок, отдельно от прочего сброда ехала малазанская знать, окруженная с флангов десятью ротами пехоты Седьмых. Спереди их прикрывало около тысячи раненых солдат, перед ними катились телеги, заполненные инженерами со своим весьма потрепанным специальным снаряжением. Во главе этой исполинской массы народа, которую никогда не видывали здешние земли, скакал Колтайн в сопровождении тысячи приближенных воинов из клана Ворона.

Несмотря на идеально продуманную и безупречно функционирующую командную структуру войска, небольшие отряды Камиста Рело, словно гадюки, продолжал и жалить тылы: беженцев оказалось слишком много, а боеспособных профессионалов – явно недостаточно.

В армию Апокалипсиса Рело прибыл новый командир – безвестный предводитель титанси, который начал денно и нощно преследовать караван, заставляя его все дальше и дальше продвигаться на запад. В последнее время огромная масса подчиненных Колтайна стала похожа на длинную, окровавленную змею, которая прикладывала последние силы для того, чтобы не погибнуть. Да, этот новый командир представлял собой сейчас наиболее серьезную угрозу.

«Медленное, расчетливое уничтожение. С нами играют, как с детьми». Бесконечные клубы пыли затрудняли историку дыхание, а горло превратилось в наждачную бумагу. Их караван все больше и больше испытывал недостаток в воде, а воспоминания о реке Секале вызывали мучительные позывы к жажде. Ночная резня скота – овец, свиней и коз – значительно участилась, люди набирали огромные котлы свежей крови, и только это позволяло им не умереть от обезвоживания. Каждую ночь поселение оглашалось воплями животных, а в воздухе оживало огромное количество ночных бабочек и ризанов. С каждым закатом в воздухе повисала ужасная какофония предсмертных звуков, и она действовала на нервы Антилопы самым гнетущим образом. Впрочем, подобное действие обстановка оказывала не только на него. Несколько последних дней войско начало охватывать какое-то необъяснимое сумасшествие, и оно было столь же неумолимо, как и приближающаяся огромная армия Камиста Рело.

Капрал Лист скакал бок о бок с Антилопой в немом оцепенении, его плечи ссутулились, а голова упала на грудь. У историка создалось впечатление, что юноша за несколько дней сильно постарел.

А окружающее их войско все больше и больше приходило в упадок. «Мы ковыляем по самому краю пропасти, которая порой становится не видна. Нас постепенно уничтожают, однако до сих пор еще не удалось сломить ни одного воина. Бесконечное движение прерывается только на отдых, когда на закате несколько горнов возвещают о завершении дневного перехода. На какое-то мгновение все замирают. Пыль оседает, а люди продолжают пребывать в тупом недоумении: неужели прошел еще один день, а они до сих пор остались живы?»

Историк подошел к лагерю беженцев и начал пробираться между бесчисленными рядами палаток, навесов и покрытых пологом повозок. Все, что видели его глаза, он воспринимал с упрямой отрешенностью. «Историк, который должен был стать только очевидцем происходящего, до сих пор полагает, что ему удастся выжить. Осталось только описать детали событий на пергаменте, пребывая в хрупкой надежде, что истина – величайшая человеческая ценность. Эта повесть станет хорошим уроком будущим поколениям. Хрупкая надежда? Нет, это откровенная ложь и огромное заблуждение. Об этом уроке истории никогда никто не узнает».

А дети продолжали погибать. Они корчились, прижимаясь к груди своих матерей, и смотрели на них так, будто те же самые матери высасывают из них последние жизненные соки. «Подобно свету масляной лампы, который, моргая, начинал все больше тускнеть. Наконец наступает тот момент, когда детские сердца теряют всякую надежду на избавление, они в последний раз вздрагивают, а затем останавливаются в немом изумлении… причем только для того, чтобы никогда уже не забиться вновь». Эти мысли отзывались ужасной болью в душах живых… Ярость от подобной несправедливости была всепоглощающей.

Стараясь не обращать внимания на материнские слезы, историк двинулся дальше. Перемазанный пылью, потом и кровью, Антилопа стал походить на призрака – отверженного наблюдателя… Он перестал посещать ночные собрания у Колтайна, несмотря на непосредственные приказы об обратном. Сопровождаемый только Листом, он скакал вместе с виканами по флангам и с тыла, наблюдал за Седьмыми, верноподданными хиссари, моряками, саперами, знатью и грязной кровью – именно так называли себя бедняки.

В течение всего путешествия Антилопа старался практически не разговаривать; его повсеместное присутствие стало вполне обыденным явлением, что позволяло окружающим не задумываться о наличии постороннего человека и не скрывать от него свои мысли. Несмотря на всеобщее отчаянье, у солдат хватало энергии на то, чтобы поделиться друг с другом своими собственными соображениями.

– Колтайн – это действительно демон, злая шутка Лейсин, сыгранная над каждым из нас. Он находится в союзе с Камистом Рело и Ша'икой, а восстание представляет собой не более чем тщательно спланированную шараду, основанную на том, что Худ прибыл сюда для порабощения мира живых. Мы преклоняемся своему худощавому покровителю, а вместо того проливаем кровь за Лейсин, Ша'ика, которые скоро станут в ряд с другими скрытыми героями.

– Худ обнаружил себя в огромной туче летающих ночных бабочек, он демонстрирует свой лик вновь и вновь… С каждым закатом бледнеющее небо все ярче вырисовывает его злобную ухмылку.

– А викане заключили договор с духами земли. Мы здесь находимся только ради того, чтобы через некоторое время удобрить почву…

– Ты выбрал неправильный путь, друг. Мы веселим богиню Вихря – только и всего. Мы станем дурным примером, который будет передаваться из поколения в поколение.

– Совет знати начал поедать детей.

– Где ты услышал об этом?

– Кто-то наткнулся на грязный пир прошлой ночью. Совет воздает мольбу старшим богам во имя того, чтобы не потерять своей упитанности…

– Для чего?

– Чтобы быть толстыми, я сказал. Это сущая правда. Поэтому бесчувственные духи бродят ночами по лагерю и собирают мертвых, а также погибающих детей, особенно тех, кто посочнее… Они не жалеют никого.

– Да ты сошел с ума…

– Нет, это правда, друг! Я собственными глазами видел этим утром обглоданные кости – огромную кучу… Среди них не было черепов, однако они были очень похожи на человеческие, только слишком маленькие… Ты бы, наверное, не отказался от жареного ребенка прямо сейчас, правда? Это гораздо лучше, чем полчашки какого-то густого месива, которое мы получаем в последние дни.

– Я слышал, что армия Арена всего в одном дне пути от нас, а возглавляет ее сам Пормквал. Кроме того, под его предводительством находится целый легион духов…

– Ша'ика мертва – ты, наверняка, слышал, как об этом завывали семки прошлой ночью. А сейчас они носят на себе густую золу, подобно второй коже. Кто-то среди Седьмых сказал мне, что прошлой ночью в засаде у пересохшего колодца он встретился лицом к лицу с одним из них. Глаза семка. по его словам, представляли собой две огромные дыры, подобно серым камням. Даже когда один из наших солдат насадил его на свой меч, в глазах этого семка так ничего и не отразилось. Я говорю тебе. Ша'ика мертва.

– Убарид был освобожден. Мы намереваемся в ближайшие дни повернуть на юг, и это остается единственной разумной мыслью. На западе нет абсолютно ничего. Совсем ничего…

– Ничего…

– Историк!

Этот крик с грубым фаларийским акцентом принадлежал покрытому с ног до головы пылью всаднику, который поравнялся бок о бок с лошадью Антилопы. Человек оказался капитаном Затишье, из-под его шлема выглядывали грязные пряди огненно-красных волос. Глядя на него, историк сощурился. Солдат устало улыбнулся.

– Похоже, ты потерял цель своего пути, старик. Антилопа отрицательно покачал головой.

– Я следую за караваном, – вяло ответил он, вытирая глаза, в которые попало несколько песчинок.

– Мы решили, что предводителя титанси, который находится где-то рядом, необходимо выследить и обезвредить, – произнес Затишье, сузив глаза и взглянув на историка. – Сормо и Булт специально для этой задачи отобрали несколько наиболее достойных воинов.

– Чувствую, что мне со своей обычной тщательностью придется занести их поход в перечень неудач.

Капитан едва сдержал приступ ярости.

– Благословенный Абисс, старик, эти люди еще не погибли! Да и мы пока живы, черт бы тебя побрал! Как бы там ни было, я прибыл сюда, чтобы довести следующую информацию: ты находишься в числе избранных воинов. Мы выступаем в поход сегодня ночью с десятым ударом колокола. Сбор – у костра Нила в девять.

– Я отказываюсь выполнять этот приказ, – произнес Антилопа.

На лице капитана Затишья вновь появилась ухмылка.

– Ты отказываешь нам в этой просьбе, но я все равно остаюсь на твоей стороне: тебе не нужно следовать своей старинной привычке и пропадать из поля зрения.

– Худ бы тебя побрал, животное!

– Да, это произойдет довольно скоро.

«Девять дней до реки П'ата. Для того чтобы добиться даже небольшой победы, мы вынуждены прикладывать огромное количество усилий. Неужели в этом и состоит талант полководца? Колтайн действительно пытается нас одурачить, отдавая невыполнимые приказы. И так продолжается в течение всего пути до самого Арена. Но несмотря на все его амбиции, мы проиграем. Проиграет плоть и наши кости».

– Если мы убьем предводителя, то другой займет его место, – произнес Антилопа через некоторое время.

– Возможно, он будет не таким талантливым и смелым, как того требуют обстоятельства. Войско неприятеля знает: если способности предводителя окажутся весьма заурядными, то мы оставим его в живых. Но если он действительно так хорош, то ему не жить.

«О да, эти стрелы страха и нерешительности, отправленные точно в цель, весьма в духе Колтайна. Однако им не суждено… До тех пор пока он не решиться проиграть, он и не проиграет. В день поражения наши головы покатятся по земле. Девять дней до свежей воды. Осталось только убить предводителя титанси – и мы у цели. Люди радуются каждой победе, недоумевают каждому поражению: Колтайн тренирует их как щенков, а люди того даже не понимают».

Капитан Затишье перегнулся через седло.

– Капрал Лист, ты уже проснулся?

Голова юноши свесилась и качалась из стороны в сторону.

– Черт бы тебя побрал, историк, – проворчал Затишье. – Да ведь парень чуть ли не теряет сознание от нехватки воды.

Взглянув на капрала, Антилопа заметил нездоровый румянец, который, несмотря на толстый слой пыли, покрывал щеки Листа, а также огромные сухие глаза.

– С утра я не видел ничего подобного… – начал было оправдываться историк.

– Одиннадцать часов назад! «Одиннадцать?»

Капитан развернул свою кобылу в противоположную сторону; его отчаянные крики, призывающие целителя, несмотря на ржанье лошадей, скрип повозок и звуки шагов нескольких тысяч ног, разнеслись над всем войском.

«Одиннадцать?»

В огромных клубах пыли стадо животных медленно меняло свое расположение. Наконец-то вернулся Затишье. Бок о бок с ним скакала Невеличка: эта маленькая, хрупкая девочка казалась карликом на фоне огромного, мускулистого жеребца, повиновавшегося любому ее желанию. Капитан взял поводья лошади Листа и передал их Невеличке. Антилопа молча смотрел, как виканский ребенок медленно снял капрала из седла и положил на землю.

– После подобного события меня подмывает отдать приказ Невеличке о том, чтобы теперь наблюдала за тобой она, – произнес Затишье. – Дыханье Худа, старик, когда ты последний раз имел возможность сделать хоть маленький глоток воды?

– Какой воды?

– Мы же оставили солдатам несколько полных бочек. Каждое утро, историк, ты должен брать бурдюк около повозок для тяжелораненых, а каждый вечер – возвращать его на место.

– Скажи, а в нем будет находиться нагретая вода, не так ли?

– Нет, молоко и кровь.

– Но если бочки оставляют только для солдат, то как же поступать со всеми остальными?

– Им приходится обходиться только тем, что они вынесли из реки Секалы, – произнес Затишье. – Конечно, мы защищаем беженцев, однако, в конце концов, мы не можем за ними поддерживать штаны. Вода превращается в самую ценную валюту, и скоро за нее начнут давать огромные деньги.

– Но ведь дети начнут умирать. Затишье кивнул.

– Я бы сказал, что это ситуация в кратком виде отображает пути всего человечества в целом. Но кому нужны огромные тома истории, если начинают умирать дети? Вся несправедливость мира кроется в двух словах: дети умирают. Процитируй меня, историк, и считай, что со своей работой тебе удалось справиться.

«А ведь этот ублюдок прав. Политика, этика, игры богов – все это заключено в одной трагической фразе. Я обязательно процитирую тебя, солдат. Будь уверен в этом. Старый, зазубренный, тупой и ржавый меч попал в самое сердце».

– Твои слова заставляют меня смириться, капитан. Затишье что-то проворчал и передал историку бурдюк.

– Там осталась пара глотков. Пей медленно, иначе есть очень большая вероятность задохнуться.

На лице Антилопы появилась сухая усмешка.

– Я думаю, – продолжил капитан, – что ты не забудешь о своем перечне неудач.

– Боюсь, сейчас уже слишком поздно об этом говорить. Затишье ответил коротким кивком.

– Как же нам теперь быть, капитан?

– Нас постепенно истребляют. Все больше и больше. В день мы теряем убитыми около двадцати человек, а ранеными – вдвое больше. В пыли на земле внезапно появляются гадюки, в воздухе – стрелы, а солдаты все погибают и погибают. Мы выслали отряд виканов для преследования врага, однако те попали в засаду. В результате нам пришлось отправить на подмогу еще одну группу солдат, но это значительно ослабило наши фланги, внеся во всеобщую сумятицу еще больше неразберихи. Число беженцев и пастухов стремительно сокращается, а это приводит к еще большей потере скота. Не следует забывать и о тех виканских псах, которые постоянно крутятся около стада. В конечном итоге, через некоторое время нам просто станет нечего есть.

– Другими словами, подобная ситуация не может больше продолжаться.

Затишье обнажил ряд белых ровных зубов, которые на фоне рыжей бороды были похожи на нитку жемчуга.

– Поэтому мы и решились выйти на поиски неприятельского предводителя. К тому времени, как мы достигнем реки П'аты, караван будет вновь атакован со стороны его армии. А подобного расклада мы не желаем.

– Еще одна переправа?

– Да нет, эта река глубиной всего лишь по колено, а во время сезона засухи она становится еще мельче. Проблема в другом: прибрежные земли населены древними племенами, и я более чем уверен в том, что местные жители способны причинить нашему каравану массу проблем. В любом случае, есть всего две возможности: либо мы обеспечиваем себя хотя бы небольшим жизненным пространством для маневра, либо мы превращаемся просто в груду гниющего мяса. В последнем случае все грядущие планы не имеют никакого значения.

Внезапно зазвучал виканский горн.

– О, – произнес Затишье, – дело сделано. Тебе нужно немного отдохнуть, старик, а затем присоединяйся к нам в лагере клана Безрассудных Собак. Еда будет готова через несколько часов, я разбужу тебя к тому времени.

– Идет, – согласился историк.

Сгрудившись вокруг какого-то едва различимого предмета в высокой траве, свора виканских собак встала как вкопанная на расстоянии двадцати шагов от Антилопы с Затишьем и посмотрела на вновь прибывших всадников. Увидев этих суровых пятнистых тварей, историк содрогнулся.

– Не смотри им в глаза, – произнес Затишье. – Ты – вовсе не викан, и они об этом очень хорошо осведомлены.

– Мне стало просто интересно, что они там едят.

– Совсем не то, что тебе было бы приятно видеть.

– Ходят слухи о разрытых детских могилах…

– Я уже сказал, историк: тебе не стоит это знать.

– Некоторые из наиболее отважных бедняков нанимались на работу и охраняли эти могилы…

– Если в жилах этих людей не течет виканская кровь, то они уже пожалели о собственном решении.

Как только двое мужчин двинулись дальше, свора возобновила свое пиршество.

Впереди замаячили огоньки костров. Последняя линия защиты представляла собой патруль, состоящий из нескольких стариков и совсем молодых юношей, которые ходили вокруг крайних палаток. Они с удивлением смотрели на зловещих псов и пару конников, широким шагом направлявшихся в сторону небольшой территории виканов.

– У меня складывается ощущение, – пробормотал Антилопа, – что у этих людей остается все меньше и меньше желания защищать находящихся рядом беженцев…

Капитан поморщился, однако не сказал ни слова.

Они продолжили пробираться среди палаточных рядов. В воздухе висел тяжелый дым, насыщенный одновременно резким и сладким запахом конской мочи и вареных костей. Антилопа замедлил движение – они поравнялись с одной старухой, сидящей около костра, над которым висел железный горшок с костями. Месиво, булькающее в горшке, практически не содержало воды. Небольшой деревянной дощечкой старуха собирала жир и костный мозг, который скапливался на поверхности, и помещала его в бычью кишку. Затем она перекручивала внутренности животного нитками, и через несколько минут перед изумленным взором историка появилось около метра некоего продукта, напоминающего колбасу.

Заметив спутников, женщина с деревянной дощечкой в руке замерла; этот жест был похож на подачку, что обычно дают несмышленому ребенку. В жире показались черные листики шалфея – эту траву историк когда-то просто обожал, но сейчас, став одним из немногих уроженцев Одана, начал презирать. Антилопа улыбнулся и покачал головой.

Затишье встретился глазами с историком и произнес:

– Тебе все известно, старик. Эти люди говорят, что ты бродишь в мире духов. Старая кобылица не станет предлагать еду всем подряд, даже мне – это же очевидно.

«Мир духов. Да, я побывал там. Однажды… Но больше мне этого не нужно».

– Посмотри на того старика, одетого в лохмотья, покрытые коростой…

– Да он же общался с богом – это очевидно. Не стоит над ним громко смеяться – однажды это может спасти тебе жизнь.

Костер Нила оказался самым ярким – в первую очередь потому, что сверху на нем отсутствовал горшок для приготовления пищи, а по бокам не было деревянных жердей с ломтями вяленого мяса. Помет в центре большого каменного круга горел практически безо всякого дыма бледным голубоватым пламенем. С противоположной стороны от огня сидел молодой колдун, его руки ловко делали складки на каком-то кожаном изделии, которое напоминало огромный хлыст.

Четверо моряков Затишья сидели поодаль, каждый из них заканчивал последние приготовления оружия и доспехов. Их атакующие арбалеты были вычищены, а затем покрыты небольшим слоем пыли для того, чтобы пропал блеск.

Одного взгляда на них было достаточно, чтобы сказать Антилопе – это были опытные воины, ветераны; они не делали лишних движений, а все приготовления были выполнены безукоризненно. Ни мужчина, ни трое оставшихся женщин-моряков не заговорили и не подняли взгляд в тот момент, когда к ним присоединился капитан Затишье.

Как только историк сел на корточки перед Нилом, колдун кивнул ему в знак приветствия.

– Ночь обещает быть достаточно прохладной, – произнес мальчик.

– Скажи, а ты смог определить местонахождение этого предводителя?

– Не точно – в общих чертах… Возможно, в этих направлениях у него есть несколько подопечных, однако когда мы приблизимся на достаточное расстояние, эти люди никак не смогут ему помочь.

– Как можно выследить человека, Нил, если нам известна только его должность – и все?

Молодой колдун пожал плечами.

– Он оставляет… другие знаки. Мы отыщем его – это абсолютно не вызывает сомнений. И тогда все будет зависеть от них… – он кивнул головой в сторону моряков. – Я пришел к пониманию одной простой истины, историк, проведя последние несколько месяцев на этой равнине.

– Какой же?

– Профессиональный малазанский солдат – это самое смертельное оружие из всех, которые я знаю. Имей сейчас Колтайн три армии вместо трех пятых частей от одной, мы бы закончили это восстание уже к исходу года. Причем был бы такой разгром, что Семь Городов больше и не подумали бы бунтовать. Честно говоря, мы и сейчас способны полностью разбить Камиста Рело, если бы не огромное количество беженцев, которых мы поклялись защищать.

Антилопа кивнул. В этих словах была изрядная доля правды.

Звуки, доносящиеся из лагеря, создавали иллюзию покоя; треск костра доносился из темноты даже с тех сторон, где, по мнению историка, никого и не могло быть. «Я потерял способность расслабляться, – подумал Антилопа. – Теперь это стало очевидно». Он поднял с земли небольшой прут и бросил его в сторону огня.

Рука Нила перехватила его в воздухе.

– Нельзя, – произнес он.

В этот момент прибыл еще один молодой колдун. Его тонкие худые руки были покрыты огромным количеством безобразных шрамов – от запястьев до самых ладоней. Он присел около Нила и сплюнул в огонь.

В ответ не послышалось даже шипенья.

Нил выпрямился, отбросил в сторону кожаную ленту и осмотрел Затишье с подчиненными. Те тоже поднялись на ноги в полной боевой готовности.

– Время? – спросил Антилопа.

– Точно.

Нил вместе с товарищем повел группу солдат через поселение. Несколько человек из клана провожали их взглядом; через несколько минут Антилопа понял, что их кажущееся безразличие на самом деле было умышленным, более того, подобное обращение являлось признаком некоего большого уважения. «Или чего-то гораздо более глубокого. Например, свидетельством того, что они общались с богом».

Они достигли северной окраины поселения. За плетеной стеной простиралась широкая равнина, которую сейчас целиком поглотил плотный туман. Антилопа вздрогнул.

– Они узнают, что это вовсе не природное явление, – пробормотал он.

– Конечно, мы планируем диверсию, – проворчал Затишье. – По ту сторону прямо сейчас находятся три отряда саперов, и поверь мне, они снабжены…

Его тирада была прервана отзвуком сильного взрыва, донесшегося с северо-востока; за ним из темноты последовало несколько слабых человеческих криков. На мгновение все стихло, а затем ночную мглу разрезали яркие вспышки непрерывной канонады.

Несмотря на всеобщую неразбериху, историк распознал на отдалении треск островертов и тяжелые удары огненных бомб. Раздалось еще несколько криков, а затем с северо-востока послышался цокот приближающихся лошадиных копыт.

– Теперь наша задача – не мешать, пусть события развиваются своим естественным образом.

Через несколько минут отдаленные крики поутихли.

– Неужели Булту наконец-то удалось выследить капитана саперов? – спросил наконец Антилопа.

– Мне не удалось увидеть его персону ни на одном из скучных заседаний Колтайна, если ты именно это имел в виду. Однако он где-то поблизости. Колтайн все-таки решил признать, что этот человек очень осторожен.

– Осторожен?

Затишье пожал плечами.

– Это шутка, историк. Неужели ты не помнишь?

В этот момент Нил резко обернулся в сторону беседующих.

– Хорошо-хорошо, – ответил капитан. – Больше ни одного слова.

Полдюжины виканских охранников вонзили свои пики в соломенную стену, отделяющую лагерь от равнины, а затем медленно опустили ее на землю. Поверх стены был покрыт плотный занавес, который приглушал шаги их небольшой группы.

Туман за спинами начал редеть; через некоторое время он превратился в рваные сизые клочья. Одно из таких облачков двинулось в сторону путешественников, через некоторое время поглотив их с головой.

Антилопа сетовал на то, что не задал как можно больше вопросов раньше. Насколько далеко от них располагаются вражеские пикеты? Каким образом они намеревались пройти сквозь них, не вызвав подозрения? И что следует предпринимать в том случае, если дела пойдут не так хорошо, как предполагалось? Антилопа положил руку на эфес короткого меча. Насколько непривычным оказалось это ощущение! Да, с того момента, как он в последний раз использовал оружие, прошло немалое количество времени. То, что историка убрали с передовой, было главной наградой императора. Однако это произошло много лет назад… Именно это, а также старания алхимиков не позволили мне погибнуть в самом начале своей карьеры. Боги, даже шрамы-воспоминания тех дней растворились в толще веков!

«Ни один из тех, кто вырос среди свитков и книг, не сможет правдиво описать мир, – сказал как-то ему Келланвед. – Именно поэтому я назначаю тебя имперским историком, солдат». «Император, но я ведь не умею ни читать, ни писать». «У тебя свежий разум. Это хорошо. Старший Тук научит тебя за оставшиеся шесть месяцев – он является еще одним солдатом, у которого имеются мозги. Запомни, шесть месяцев, и ни минутой больше». «Император, мне кажется, что этот человек подходит на должность историка гораздо лучше, чем я…» «Для него у меня имеется кое-что другое… Делай, как тебе приказано, или вместо головокружительной карьеры твоя голова будет покоиться на одной из множества пик рядом с городской стеной».

Да, чувство юмора Келланведа было странным даже в лучшие времена. Антилопа вспомнил свои школьные занятия: солдат тридцати с лишним лет от роду, добрую половину из которых он провел в боях и походах, сидит бок о бок с сыном Тука – коротышкой-мальчуганом, вечно страдающим от озноба и имеющим привычку вытирать сопли рукавом грязной рубахи. Конечно, образование требовало гораздо больше шести месяцев, однако к тому времени Тук Младший должен был стать учителем, а подобная перспектива вовсе не радовала Антилопу.

«Император любил уроки, так как они вырабатывали смирение. Кроме того, они возвращали его в детство. Интересно, что же произошло с Туком Старшим? Он пропал после убийства – сколько раз я представлял себе, как Лейсин творит подобное своими собственными руками. А Тук Младший? Он отверг жизнь среди свитков и книг… а сейчас потерялся где-то в кампании при Генабакисе…»

Внезапно рука, одетая в тяжелую железную рукавицу, легла на плечо историка и тяжело его сжала. Антилопа взглянул на усталое лицо капитана и кивнул. «Извини. Кажется, мои мысли до сих пор блуждают где-то далеко».

Группа остановилась. Впереди среди неясной дымки виднелась вершина небольшого пригорка слежавшейся земли, на поверхности которого блестело несколько металлических пик. За границами этого земляного укрепления мерцающие отблески костров окрашивали туман в оранжевый цвет.

«И что теперь?»

Двое колдунов отошли на пять шагов вперед, а затем мягко опустились на колени в траву. Оба делали это абсолютно бесшумно.

Потянулось томительное ожидание. Антилопа услышал приглушенные голоса с противоположной стороны пригорка. Они двигались слева направо, а затем пропали в ночной мгле – патруль титанси прошел мимо. Нил обернулся и жестом показал следовать за ним.

Арбалеты заняли боевое положение, и моряки заскользили вперед. Через несколько мгновений за ними последовал историк.

Внезапно перед двумя колдунами раскрылся большой земляной лаз. Почва начала испаряться, а камни и гравий – трескаться от жары. Вся картина выглядела так, будто какая-то огромная рука с острыми когтями прорыла из глубины выход наружу.

Антилопа нахмурился. Он ненавидел туннели. Нет, они просто наводили на него панику. Этот страх не имел под собой никакой реальной причины… «Это опять неправда. Обвал туннелей. Люди окажутся заживо погребенными. Все это весьма возможно… Практически неминуемо…»

Нил шел впереди: он скользнул первым и пропал из поля зрения. Второй колдун поспешно последовал за ним. Затишье обернулся к историку и жестом пригласил следовать за собой.

Антилопа отрицательно покачал головой.

Капитан вновь показал на него, потом на дыру и беззвучно прошептал: «Сейчас же».

Шепча проклятья, Антилопа двинулся вперед. Как только он оказался в пределах досягаемости, капитан схватил его за полу пыльной телабы и толкнул со всей силы внутрь.

В этот самый момент историка обуял такой ужас, что ему пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не закричать. Он пополз, шаря по сторонам в поисках опоры. Внезапно он почувствовал, как его пятка уперлась сзади во что-то мягкое. «Да это же челюсть Затишья, я готов в этом поклясться. Ты получил то, что заслуживаешь, ублюдок!» Подобные мысли историка немного успокоили. Он пробрался мимо высохшего наноса ила и очутился в небольшой теплой расщелине коренной породы. Обвал был весьма маловероятен, сказал он себе. Эта мысль долбила в мозгу паровым молотом. За поворотом туннель продолжал спускаться вниз, а теплый камень стал сначала влажным, потом мокрым. Страх обвала сменил страх перед утоплением.

Он помедлил до тех пор, пока наконечник меча не уткнулся сзади в пятку его мокасин. Почувствовав резкую боль, Антилопа закряхтел и отпрыгнул вперед.

Туннель принял горизонтальное положение. Здесь он был наполовину заполнен водой, а из щелей со всех сторон хлестали потоки. Антилопе ничего не оставалось делать, как войти в нее по пояс. Помедлив, он сделал небольшой пробный глоток прохладной воды. На вкус она содержала большое количество железа и песка. «Однако ее можно пить!»

Туннель шел все дальше и дальше. Поток углублялся с путающей быстротой. Одежда пропиталась водой и настолько отяжелела, что он с трудом передвигал ногами. Покачиваясь от усталости, он услышал, как позади кто-то кашлял и отплевывался. Только это заставляло его идти дальше. «Люди позади утонут прямо сейчас, а за ними и я пойду ко дну!»

Внезапно туннель начал подниматься вверх. Цепляясь за глину и плотную почву, он начал карабкаться по направлению к поверхности земли. Впереди появились неясные очертания серого тумана, а спустя несколько минут он оказался на поверхности.

Чьи-то руки схватили его, подняли в воздух и положили на бок поверх сочного ковра из осоки. Антилопа лежал, приходя в себя и отплевываясь. Из горла доносились громкие хрипы. Наконец сознание вернулось настолько, что стало возможно оглядеться. Прямо над ним на незначительном расстоянии висел потолок. Позади показались моряки; они также едва стояли на ногах, однако моментально образовали защитный кордон и привели в боевую готовность свое оружие. С арбалетов капала грязная вода. «От воды тетива наверняка ослабла, – подумал он, – если только солдаты не пропитали ее маслом и воском. Конечно, они так и сделали – это ведь профессионалы. Уходя в такой поход, необходимо предвидеть любую случайность, и не важно, что ты находишься посреди пыльной равнины. Однажды я видел солдата, который в центре пустыни нес удочку и другие приспособления для рыбной ловли. Так что же делает малазанских солдат столь опасными? То, что они способны рассуждать и мыслить».

Антилопа сел на землю.

Затишье общался со своими моряками с помощью специально выработанных на такой случай жестов. Они что-то ответили ему, а затем направились к краю туманного облака. Нил с другим колдуном поползли через густую траву по направлению к костру, который окрашивал туман в оранжевый цвет.

Путешественников окружили неразборчивые голоса: вот послышался грубый язык титанси; его тон был явно встревоженным. Прислушавшись, Антилопа успокоился: группа солдат стояла на расстоянии нескольких шагов от него, мирно обсуждая особенности боевого использования пик. В какие бы игры туман ни играл со звуком, но через несколько секунд Антилопа понял, что Нил с товарищем расширили голосовое пространство с помощью магии, и эта шутка станет их единственным прикрытием при продвижении вперед.

Затишье легко постучал по плечу историка и указал ему направление вперед – туда, где пропали колдуны. Туман сгустился настолько плотно, что Антилопа видел впереди расстояние не дальше собственной руки. Нахмурившись, он упал на живот, развернул портупею вместе с мечом на спину и начал медленное продвижение вперед – туда, где его ожидал Нил.

Костер оказался очень большим, и, несмотря на плотный туман, его огонь был виден издалека. Вокруг него находились шестеро воинов титанси, каждый из них был облачен в большие меховые шкуры, а на груди красовались плюмажи из перьев.

Всматриваясь в пространство, окружающее Нила, Антилопа увидел едва заметный налет инея, покрывающий землю. Почувствовалось дуновение слабого ночного ветерка, и путешественников охватила волна леденящего холода.

Историк дотронулся до плеча колдуна, показал жестом на иней и поднял вопросительно брови.

Нил в ответ едва заметно пожал плечами.

Воины явно чего-то ожидали, они протягивали руки, покрытые красноватыми отблесками, к огню в попытках согреться. В течение последующих двадцати вздохов ничего не менялось, затем все сидящие у костра внезапно поднялись на ноги и обратили свое внимание в ночное пространство слева от историка.

Слабое мерцание огня осветило две новые фигуры. Мужчина, шедший впереди, был похож телосложением на медведя; это сходство еще более усилилось, когда Антилопа увидел медвежью шкуру, небрежно свешивающуюся с его широких плеч. Каждое его бедро украшало по одной небольшой секире, предназначенной для близкого боя. Его кожаный жилет, расшнурованный до пупка, обнажал мускулистую, покрытую густыми волосами грудь. Багровые следы краски на лице свидетельствовали о его принадлежности к клану боевых предводителей, а количество мазков говорило о несметном числе прошлых побед. Некоторые из них были сделаны совсем недавно – да, недавние неудачи малазан явно были делом его рук.

За спиной этого громилы стоял семк.

«Этот факт развеял один из древних мифов. Отдавая дань уважения богине Вихря, семки вовсе не проявляли враждебности и неприязни ко всем представителям других народностей и кланов. По крайней мере, это наверняка распространялось на Колтайна и остальных виканов».

Семк представлял собой уменьшенную копию боевого предводителя, однако выглядел еще более враждебно. Он имел такой богатый волосяной покров по всему телу, что у него отсутствовала всякая необходимость в ношении шерстяных шкур. Его единственным одеянием являлась набедренная повязка и несколько широких ремней, покоящихся крест-накрест на животе. С ног до головы этот человек был покрыт темной золой, его косматые черные волосы свисали густыми прядями на плечи, а в бороду были вплетены костяные амулеты, сделанные из человеческих пальцев. На лице Семка постоянно блуждала презрительно-пренебрежительная улыбка.

Последняя деталь внешнего облика этого человека стала видна после того, как он подошел вплотную к огню: его губы были прошиты друг с другом грубыми кетгутовыми нитями. «Дыханье Худа, а ведь семки решили выполнить свой обет молчания самым радикальным способом!»

А воздух становился все холоднее и холоднее. В самой глубине сознания Антилопы вновь зашевелился страх, и это заставило его вновь дотронуться до плеча колдуна, стоящего спереди.

Однако как только он решил сделать подобное, раздался щелчок арбалета. Практически в ту же секунду две огромные стрелы вонзились в широкую грудь предводителя воинов. Через мгновение, покачнувшись, два других воина титанси рухнули лицом на землю. Пятая стрела глубоко застряла в плече семка.

Внезапно земля из-под костра взвилась в воздух. Горящие угольки и тлеющие головешки разлетелись на расстояние нескольких десятков метров. Многоногое животное с черной как смоль кожей вырвалось на свободу, оглушая окружающих людей леденящим душу воем. Оно накинулось на оставшихся в живых титанси; его челюсти не могли остановить ни доспехи, ни оружие.

Предводитель воинов упал на колени, непонимающе опустив взгляд на древки стрел, торчащих из груди. В тот же момент хлынул фонтан крови, громила закашлялся, тело свела судорога, и он со всего размаху упал лицом на пыльную землю.

«Ошибка – так не следовало поступать…»

Семк неимоверным усилием вырвал стрелу из своего плеча, как будто это был обыкновенный столярный гвоздь. Воздух вокруг него закружился в снежной поземке. Темные глаза шарили по сторонам, пытаясь обнаружить земного духа.

Нил лежал сбоку от историка, безучастно смотря на происходящее. Антилопа хотел его было тряхнуть, однако внезапно заметил, что юноша находится без сознания.

Другой виканский колдун поднялся на ноги, в ту же секунду он был вынужден отпрянуть назад, не выдержав магической атаки огромной силы. Тело юноши стало буквально распадаться на части; хлынула кровь, и спустя несколько минут он превратился в груду высушенных костей и хрящей. Подобное развитие ситуации заставило историка броситься назад.

А титанси сбегались со всех сторон. Волоча потерявшего сознание Нила по земле. Антилопа увидел Затишье, который вместе с остальными моряками практически в упор расстреливал спину семка из арбалетов. В темноте блеснуло копье, которое через несколько мгновений ударило в спину одетого в доспехи моряка. Солдаты развернулись, отбросили свои арбалеты и обнажили короткие ножи, приготовившись к встрече первых нападающих.

Дух земли, издавая ужасные крики, наконец-то целиком показался на поверхности; три из его многочисленных ног были оторваны и уже лежали на земле. К нему, не обращая внимания на множество стрел, торчащих из спины, молчаливо продвигался семк. Внезапно от этого человека вновь пахнуло холодом, и Антилопу осенило: «Это же бог семков; ему достаточно, чтобы сохранилась в живых хотя бы одна небольшая часть тела, в этом случае именно она принимает на себя командование остальными воинами…»

Размышления историка прервали несколько взрывов, раздавшихся с южной стороны. Островерты. Вопли наполнили ночной воздух – это малазанские саперы прорвали брешь в оборонительной линии титанси. «И в этот момент я понял, что наша миссия в действительности оказалась крайне рискованной».

Антилопа продолжал тянуть Нила на юг, по направлению к взрывам, моля только об одном: лишь бы саперы не приняли их за врагов.

Неподалеку раздалось яростное ржанье лошадей и лязг металла.

Одна из женщин-моряков внезапно завалилась на бок. Кровь залила половину ее лица, однако она, не обращая на это никакого внимания, выдернула из ножен короткий меч, протянула его Антилопе, а затем, схватив бездыханное тело Нила, легко перебросила его через плечо.

– Возьми этот чертов меч, начинай прикрывать меня, – прохрипела она, рванув вперед.

«Без щита? Худ бы побрал нас всех, невозможно использовать короткий меч без щита!» Однако оружие выскользнуло из ножен и оказалось в его руках будто по своей собственной воле. Покрытое оловом металлическое лезвие меча было явно слишком коротким, однако Антилопе ничего не оставалось делать, как броситься вслед удаляющейся женщине, несущей на плече колдуна.

Внезапно пятки ударились обо что-то мягкое. Бормоча проклятья, историк пошатнулся и упал на землю.

Морячка обернулась назад.

– О, проклятье, смотри под ноги! Кто-то начал нас преследовать!

Антилопа перебрался через мертвое тело. Им оказался улан-титанси, которого собственная лошадь протащила на расстояние нескольких сотен метров, прежде чем левая рука наконец-то ослабила хватку поводьев. Глубоко в шее трупа застряла металлическая метательная звездочка. Антилопа поморщился: «Это же оружие Когтя», а затем быстро поднялся на ноги. «Вот так новости!» Сквозь туман доносились звуки, которые свидетельствовали о том, что где-то неподалеку развернулось настоящее сражение.

Догнав морячку, которая без устали бежала вперед, историк посмотрел на колдуна. Его безвольное тело, висевшее на плечах, болталось из стороны в сторону, будто мешок с репой.

Мгновение спустя, потрясая над головами кривыми саблями, из тумана вынырнули трое воинов титанси.

Долгие годы тренировки, которые историк потратил для освоения военного ремесла несколько десятилетий назад, сейчас спасли ему жизнь. Антилопа моментально пригнулся и бросился к воину, который находился справа. В этот момент еще один солдат, находившийся с противоположной стороны, со всего размаху ударил его предплечьем в живот, а другой рукой, сжимающей саблю, приготовился полоснуть по пояснице. Историк попытался отпрыгнуть, однако в этот момент почувствовал, как лезвие клинка все же задело его левую ягодицу. Обезумев от боли, он поднял вверх короткий меч и со всего маху вонзил его в грудь обидчика, мгновенно пронзив сердце.

Воин осел. Освободив лезвие, Антилопа отпрыгнул вправо. Складывалась такая ситуация: мертвое тело лежало между историком и двумя оставшимися воинами, причем последние стояли по правую руку, и это давало Антилопе некоторое преимущество. В тот же момент оба солдата метнули в него свои сабли; историку повезло, и они пролетели несколькими дюймами выше.

Одно из лезвий летело с такой силой, что оно прочно воткнулось в землю в нескольких метрах от ног Антилопы. Завладев этим оружием, историк с яростным воплем бросился вперед и, настигнув ближайшего неприятеля, рубанул его где-то посередине между шеей и плечом, расщепив ключицу на две части.

Антилопа быстро метнулся за спину единственного оставшегося в живых боевика, однако в этот момент он неожиданно покачнулся и рухнул лицом в пыль. Между лопатками воина торчала серебряная рукоятка небольшого ножа. «Эти штучки принадлежат Когтю – я узнаю их где бы то ни было».

Историк замер, осмотрелся вокруг, однако никого не заметил. Туман начал вновь сгущаться, от него потянуло запахом золы. Шепот, который послышался со стороны морячки, заставил его обернуться. Она сидела на корточках около внутренней траншеи пикета титанси и показывала ему жестом по направлению к выходу.

Антилопу охватила дрожь, на лбу выступили крупные капли пота. Немного придя в себя, он присоединился к морячке.

– На твое фехтование было чертовски приятно смотреть, старик, – произнесла она, улыбнувшись, – однако для меня осталось абсолютной загадкой, каким образом ты убил последнего воина.

– Ты видела кого-нибудь здесь поблизости?

– Что?

Переведя дыхание, Антилопа только покачал головой. Оглянувшись, он увидел Нила, который так и лежал без сознания на сырой земле.

– Что случилось с этим парнем?

Морячка пожала плечами. Ее бледно-голубые глаза все еще продолжали оценивающе оглядывать историка.

– Мне кажется, что ты вполне подошел бы на должность нашего командира.

– Во мне нет ничего особенного, – ответил Антилопа. – Просто там, где я проигрываю в скорости, нужно брать опытом, вот и все. А опыт подсказывает мне, красавица, что подобные нагрузки совсем не для меня. Я же стал почти совсем стариком…

Женщина поморщилась, однако потом улыбнулась.

– Согласись, что это занятие не совсем подходит и для старух. Нам пора. Видишь, весь хлам летит по воздуху на восток? Это свидетельствует о том, что нас не почуют, если мы решимся перебраться на противоположную сторону канавы, – произнеся это, морячка с прежней легкостью вскинула Нила на плечи.

– У костра ты пригвоздила не того человека, не так ли?

– Да, мы догадались об этом впоследствии. А семк остался в живых…

Они достигли склона и аккуратно пролезли сквозь частокол из пик, которым было усеяно широкое пространство вокруг лагеря титанси. Большая часть палаток горела, поэтому, помимо густого тумана, в воздухе появился плотный дым. Крики и лязг оружия теперь слышались где-то совсем далеко.

– А ты видела, чтобы кому-нибудь еще удалось выйти из окружения?

Женщина отрицательно покачала головой.

Они миновали груду мертвых тел – это был патруль титанси, попавший под обстрел островертов. Металлические шипы поражали живую силу с огромной эффективностью, а несколько луж крови говорили о том направлении, в котором скрылись выжившие.

Не дойдя до оборонительной линии виканов, туман быстро рассеялся. Войско уланов из клана Безрассудных Собак, которые патрулировали внешние границы лагеря, заметили их и быстро приблизились.

Их глаза как по команде остановились на Ниле.

– Он жив, – быстро успокоила их морячка, – однако вам лучше как можно скорее найти Сормо.

Двое всадников мгновенно развернули лошадей и бросились галопом по направлению к штабной палатке.

– Есть ли какие-то новости о судьбе остальных моряков? – спросил Антилопа ближайшего конника.

Викан кивнул.

– Капитан с одним из своих подчиненных наконец-то выполнили задание.

В этот момент из окружающей дымки появилась ковыляющая рота саперов; увидев группу виканов, они еще больше замедлили шаг.

– У нас было всего два островерта, – произнес один из саперов с тоской в голосе, – поэтому этому ублюдку удалось скрыться.

Антилопа сделал шаг вперед.

– О ком ты говоришь, солдат?

– Об этом волосатом семке…

– Однако сейчас он уже не такой волосатый, – вставил другой сапер.

– Наша задача заключалась в том, чтобы произвести зачистку, – произнес первый их них, обнажив окрашенные кровью зубы. – Секира Колтайна – мы с одной стороны, вы – с другой… Мы приложили максимум усилий, чтобы прикончить бога, но этого оказалось явно недостаточно…

– Наш сержант получил стрелу, – произнес второй сапер. – Его легкие захлебываются кровью…

– Да нет, у меня повреждено только одно, – поправил его сержант, сплевывая на землю. – Другое в полном порядке.

– Но ведь кровью невозможно дышать, сержант…

– Ничего, юноша. Если хочешь, я поделюсь с тобой палаткой, и ты увидишь, что возможно и не такое…

Рота саперов продолжила свой путь дальше, продолжая гадать, смогут они или нет найти целителя для сержанта. Морячка посмотрела им вслед, укоризненно качая головой, а затем обернулась к историку.

– Если ты не возражаешь, то я покину вас, чтобы переговорить с Сормо.

Антилопа кивнул.

– Двое из твоих друзей теперь так и не вернутся домой.

– Зато один – наверняка. В следующий раз, когда ты будешь упражняться в фехтовании, позови обязательно меня, сэр!

– Мои суставы начинают отказывать в повиновении, солдат. Поэтому до тренировок нужно еще дожить.

Женщина аккуратно положила Нила на траву, а затем двинулась прочь.

«Будь я на десять лет моложе… У меня хватило бы смелости спросить у нее… Что ж, сейчас это уже не важно. Придется подумать над аргументами во время приготовления ужина…»

В этот момент на горизонте появилась пара виканских конников, а между ними – огромная пастушья собака, запряженная в небольшую повозку. Животное внушало своей внешностью неимоверный ужас. Когда-то в прошлом, по всей видимости, у него был перелом плеча; сейчас он уже сросся, однако неровно, что придавало внешности еще более хищный облик, подкрепляемый диким блеском огромных черных глаз.

Конники спешились и бережно положили Нила на повозку. Не обратив никакого внимания на эскорт, собака презрительно развернулась и отправилась в сторону поселения виканов.

– Ну и чудовище! – произнес капитан Затишье, проводив ее взглядом.

– Она лишний раз доказывает тот факт, что у виканских собак внутри черепа нет ни грамма мозгов, – проворчал Антилопа.

– Не думаю, старик. Историк нахмурился.

– Почему ты не сказал мне, что у нас сзади была серьезная подмога, капитан? Кто же они, солдаты Пормквала?

– О чем, во имя Худа, ты говоришь? Антилопа обернулся.

– О Когте! Кто-то прикрывал наше отступление, используя боевые звездочки и передвигаясь практически незаметно – словно дыхание Худа, которое порой щекочет меня по спине.

Глаза Затишья расширились.

– Сколько же еще сюрпризов Колтайн намеревается нам преподнести? – продолжил историк.

– Колтайн об этом абсолютно ничего не знал, Антилопа, – произнес Затишье, покачивая головой. – Если ты уверен в сказанных словах, а у меня нет причины им не доверять, то кулак должен быть осведомлен об этом сию же минуту.

Насколько Антилопа помнил происходящее, Колтайн в первую минуту выглядел озадаченным. Он поднялся на ноги с абсолютным спокойствием, однако на лице было такое выражение, будто за его спиной затаился злейший враг, готовый каждую минуту нанести смертельный удар.

– Наверняка жара помутила твой рассудок, историк, – низким горловым голосом произнес Булт.

– Я абсолютно уверен в том, чему был свидетель, дядя. Более того, я это чувствовал.

В неподвижной душной атмосфере палатки повисло длительное молчание.

В этот момент вошел Сормо. Он остановился у порога, пока Колтайн не соблаговолил поднять на него свой взгляд. Плечи колдуна значительно ссутулились – складывалось впечатление, что он был просто не в состоянии нести груз той ответственности, которая лежала на нем все последние несколько месяцев. Под глазами лежали тени, свидетельствующие о крайней степени утомления.

– У Колтайна есть для тебя несколько вопросов, – произнес Булт в сторону колдуна. – Позже.

Сормо пожал плечами.

– Нил пришел в сознание. У него имеются все ответы.

– Не думаю, что все, – зловеще произнес покрытый шрамами ветеран, и на его лице отразилась злобная усмешка.

– Объясни, что произошло, колдун, – потребовал Колтайн.

– Дело в том, что бог семков до сих пор жив, – вставил свою реплику Антилопа.

– Присоединяюсь к этому мнению, – произнес Затишье из утла палатки, где он сидел на небольшом раскладном походном стульчике. Жилет был расстегнут, ноги скрещены в коленях. Встретившись взглядом с историком, капитан едва заметно подмигнул.

– Эта информация не совсем точна, – поправил Сормо. Помедлив, он сделал глубокий вздох, а затем продолжил: – Бог был в самом деле погублен – разорван на куски и сожран. Однако порой плоть содержит столько злобы, что она незаметно переходит в существо, которому удалось с этим богом расправиться…

Антилопа, услышав подобные изречения, чуть не упал со стула, моментально почувствовав рану на ягодице, которая, как ни странно, уже начала затягиваться.

– Земной дух…

– Дух земли, точно. Скрытое честолюбие и неожиданная сила. Другие духи… ничего из себя не представляют.

Лицо Булта перекосилось от омерзения.

– Мы потеряли этой ночью семнадцать солдат только ради того, чтобы убить горстку предводителей титанси и обнаружить подземного дикаря?

Антилопа вздрогнул. Это был первый момент, когда на ум пришло ощущение, что они начали проигрывать. «Это же первая неудача Колтайна. Если Опонн смеется над нами, то жаль, что этого не видит враг».

– Имея такую информацию, – тихо объяснил Сормо, – можно спасти много жизней в будущем. Духи полностью истощены… Они были крайне удивлены, что оказались не в состоянии предсказать наш набег и засаду; сейчас им известно, по какой причине произошли подобные события. Они не ожидали, что среди их племени может оказаться шпион. Зато теперь духи могут восстановить справедливость…

– Ты имеешь в виду, когда неприятель возобновит свои диверсии? – Булт чуть не плюнул с досады. – Неужели союзники твоего духа будут способны предупредить нас – точно так же, как в прошлый раз?

– Мне кажется, что все усилия дикаря попытаются нейтрализовать.

– Сормо, – произнес Антилопа, – а почему у бога был зашит наглухо рот?

Колдун криво усмехнулся.

– У этого создания зашиты все естественные отверстия, историк, для того, чтобы поглощенные живые существа никогда не могли выбраться наружу.

– Странная она, эта магия, – покачал головой Антилопа.

– Очень древняя, – кивнул головой Сормо. – Волшебство внутренностей и костей. Теперь нам приходится бороться с тем знанием, которое мы бессознательно обрели, – колдун вздохнул. – Эта история идет с тех времен, когда еще не существовало Путей, а вся магия находилась в недрах.

Год назад Антилопа пришел бы в крайнее возбуждение от подобного комментария и начал скрупулезное расследование источника услышанной информации. Однако сейчас слова Сормо отозвались глухим эхом в сознании историка – он был слишком измотан и истощен. Единственным желанием Антилопы оставался сон, а осознание того, что подобной возможности не предвидится по крайней мере в течение двенадцати часов, приводило его в уныние. За стенкой палатки началась обычная утренняя суета – оставался всего один час до рассвета.

– Если причина только в этом, – медленно произнес Затишье, – то почему этот семк просто не лопнул как надутый пузырь в тот момент, когда мы одновременно проткнули его несколькими стрелами?

– То, что он когда-то поглотил, прячется глубоко внутри. Скажи мне, чем был подпоясан этот семк?

– Несколькими ремнями из толстой кожи.

– Именно так.

– А что случилось с Нилом?

– Он потерял сознание, воспользовавшись именно теми знаниями, которые мы судорожно пытались вспомнить. Как только началась атака волшебников, он ушел внутрь себя. Действие магии продолжалось, а ему было все нипочем, пока не кончилась сила. Этот урок стоит крепко запомнить.

В памяти Антилопы возник образ другого колдуна, которого постигла столь ужасающая смерть.

– Наши уроки слишком дорого стоят.

Сормо ничего не ответил, однако в его глазах отразилась ужасная боль.

– Нам нужно ускорить передвижение, – объявил Колтайн. – Еще одним полным глотком воды меньше для каждого солдата, это приказ…

Антилопа поднялся на ноги.

– Но людям необходима влага.

Все присутствующие обратили на него свое внимание. Историк криво усмехнулся и взглянул на Сормо.

– Я понимаю, что доклад Нила был довольно… сухим. Духи сотворили для нас подземный переход через скалу. Капитан может подтвердить: под землей полно воды.

Лицо Затишье озарила улыбка.

– Дыханье Худа, да ведь старик прав!

Сормо с широко раскрытыми глазами уставился на историка.

– Из-за недостатка мудрых вопросов мы страдали все это время.

Все почувствовали, что Колтайн вновь воспрял духом. Кулак слегка улыбнулся.

– У тебя есть один час, – произнес он колдуну, – чтобы напоить сотни тысяч страждущих.

Обнажая каменную породу, несколько бурных водяных потоков появились на поверхности земли. Чтобы добраться до живительной влаги, пришлось вырыть несколько глубоких карьеров. Окружающий воздух моментально наполнился радостными криками людей и благословенным молчанием домашних животных, которые, наконец, перестали возвещать о своем крайнем истощении. Оказывается, прямо под их лагерем находилась теплая подземная река. В мгновение ока духи преподнесли Колтайну самый ценный подарок: они спасли его войско от неминуемой смерти. В воздухе чувствовалась большая радость; ее ощущал даже Антилопа, стоя на северной окраине поселения, наблюдая и слушая.

Капрал Лист вновь появился рядом, его лихорадку сняло как рукой.

– Вода выходит медленно, однако этого недостаточно… Желудок людей, длительно испытывающих недостаток воды, может не выдержать… Наиболее безрассудные люди могут просто себя убить…

– Да, наверняка этого не удастся избежать.

Антилопа поднял голову, осматривая северную оконечность долины. Ряд конников титанси выстроился во всю ее длину; историку казалось, что единственным чувством, которое их сейчас охватило, является благоговейный страх. Не было никакого сомнения, что армия Камиста Рело точно так же страдала от обезвоживания, несмотря на то, что они имели преимущество в расположении на местности и владели всеми известными источниками воды в Одане.

Рассматривая их, Антилопа заметил белое пятно, медленно двигающееся по долине, затем оно пропало за горизонтом. Он что-то проворчал.

– Вам удалось кое-что заметить, сэр?

– Просто несколько диких коз, – ответил историк, – которые изменили свое направление…

Взвешенный в воздухе песок начал образовывать небольшие отверстия в склонах нагорья. Сначала это были просто пустоты, затем пещеры, туннели, а в конце концов – огромные коридоры, по которым было вполне возможно перебраться на противоположную сторону гряды. Подобно ненасытному червю, пожирающему трухлявое дерево, ветер разъедал поверхность скалы; постоянно появлялись все новые отверстия, перемычки между ними истончались, некоторые обрушивались, однако до сих пор огромная каменная плита все еще продолжала держаться на постепенно истончающейся опоре.

Кульпу никогда не приходилось видеть что-либо подобное. «Создавалось впечатление, что Вихрь преднамеренно старается смести эту скалу с лица земли. Но откуда такая ненависть к обычному камню?»

В туннелях завывал ветер, причем высота доносящегося звука зависела от ширины каменных сводов. Через некоторое время нагорье стало источником какофонии. Наносы у основания скалы состояли из мельчайшего, как пыль, песка. Кульп обернулся туда, где его ждали Гебориец и Фелисин – две смутные фигуры на фоне непрекращающегося яростного шторма.

Вихрь не давал им никакой возможности укрыться уже на протяжении трех дней – с того самого момента, как одна каменная плита чуть не придавила всю их троицу живьем. Ветер набрасывался на них практически со всех направлений. «Как будто сумасшедшая богиня выбрала в качестве жертвы именно их». Эта возможность была не столь маловероятной, какой она казалась на первый взгляд. Зло, кружившее вокруг, было практически осязаемо. «В конце концов, мы же самозванцы. А Вихрь всегда концентрировал свою ненависть на тех, кто ему не принадлежал. Бедная Малазанская империя, которая поддалась на такой избитый миф о восстании…»

Маг вернулся к спутникам. Для того чтобы перекричать шум ветра, ему пришлось прижаться к ним вплотную.

– Там есть пещеры! Однако через них свободно гуляет ветер – мне кажется, что с противоположной стороны скалы тоже есть выход!

Геборийца била дрожь с самого утра – причиной лихорадки была крайняя степень утомления. Старик очень быстро слабел. «Да и все мы тоже». На землю почти опустились сумерки – желтая пелена, которая не приносила никакого облегчения… Маг понял, что за последние двенадцать часов они прошли не более одной лиги.

У них не было ни пищи, ни воды – Худу же наступал на пятки.

Фелисин схватила Кульпа за покрытый лохмотьями плащ и притянула к себе. Губы девушки потрескались, а в уголках рта набился песок.

– Мы должны попробовать в любом случае! – прокричала она.

– Пещеры! Мы идем в пещеры!

«Умереть прямо здесь или там… По крайней мере, пещеры станут могилами для наших тел». Маг подтвердил свои мысли коротким кивком.

Старик совсем ослабел, поэтому они были вынуждены практически тащить его на себе. Изрешеченная стена нагорья представляла им огромное число вариантов, однако путешественники решили не выбирать, а просто скользнули в большую брешь, оказавшуюся началом длинного коридора. Первые несколько шагов туннель шел параллельно земле.

Ветер, словно невидимая рука, подталкивал их в спину. Пройдя вглубь, путешественники оказались в абсолютной темноте. Кругом завывал ветер.

На полу находилось огромное количество неровных гребней, что сильно затрудняло передвижение. По прошествии пятнадцати шагов они неожиданно наткнулись прямо перед собой на кварцит или какой-то другой схожий минерал, противостоящий эрозивному действию ветра. Обойдя его с противоположной стороны, они впервые за семьдесят часов оказались хоть как-то укрыты от непрестанного действия ветра.

Гебориец повис у них на руках. Они опустили старика в мягкую пыль глубиной по лодыжку, которая устилала коренную породу.

– Думаю, что мне нужно сходить вперед на разведку, – прокричал Кульп в сторону Фелисин.

Она кивнула, опустившись сама на колени.

Спустя еще тридцать шагов маг оказался в большой пещере. Там было еще больше кварцита, который отражал слабое свечение сверху. Подняв голову, Кульп обнаружил на высоте пятнадцати футов потолок, будто покрытый битым стеклом. Кварцит поднимался вертикальными жилами вверх; мерцающие колонны создавали эффект галереи поразительной красоты, несмотря даже на леденящее душу завывание ветра. Кульп быстрыми шагами приблизился к середине. Окружающий шум внезапно значительно поутих – вероятно, по причине огромного пространства пещеры.

В ее центре возвышалась беспорядочная груда камней. Их форма была слишком правильной, и это наводило на размышления об искусственном ее происхождении. Блестящее вещество, находящееся на потолке, покрывало также частично и камни, причем форма этих пятен была чаще всего прямоугольная. Присев на корточки, он провел пальцем по одному из камней, а затем, поднеся его к глазам, прошептал: «Дыханье Худа, это же действительно стекло. Битое прессованное цветное стекло…»

Маг посмотрел наверх. В центре потолка красовалась огромная брешь, края которой мерцали странным холодным светом. Кульп помедлил, открыл свой Путь, а затем проворчал: «Ничего. Благословение королевы – никакого волшебства».

Пригнувшись под порывами ветра, Кульп начал путь назад. Придя на прежнее место, он обнаружил своих спутников то ли без сознания, то ли в глубоком сне. Осмотрев их со всех сторон, маг почувствовал озноб – насколько его спутники были истощены.

«Может быть, самым милосердным поступком будет просто оставить их здесь и не будить…»

Будто почувствовав присутствие Кульпа, Фелисин открыла глаза. Они были ничуть не похожи на глаза человека, который уже простился с жизнью.

– Смерть никогда не приходит так просто, – произнесла девушка.

– Это нагорье представляет собой захороненный город, а мы находимся под крышкой огромного гроба.

– Ну и что?

– По крайней мере одну пещеру ветер абсолютно очистил от песка.

– И она станет нашей могилой.

– Возможно.

– Ну что ж, в таком случае пора двигать.

– Существует всего одна проблема, – произнес Кульп, оставаясь на прежнем месте. – Проход начинается на высоте приблизительно пятнадцати футов над головой. В пещере есть колонны из кварцита, однако они очень гладкие, и забраться по ним будет довольно сложно. По крайней мере, в нашем теперешнем состоянии.

– Воспользуйся одним из фокусов со своим Путем.

– Что?

– Открой врата.

Маг уставился на девушку в недоумении.

– Это не так просто.

– Зато смерть очень проста. Кульп поморщился.

– Давай попробуем пока поднять старика на ноги.

Глаза Геборийца были закрыты, однако из-под век сочились слезы, смешанные с песком. Медленно придя в себя, он недоумевал, куда же, наконец, попал. Широкое лицо расплылось в неприятной улыбке.

– Они приложили здесь все свои усилия, не так ли? – спросил старик, подрагивая головой, в тот момент, когда спутникам наконец удалось заставить его идти. – Все свои усилия, и поплатились за это. О, воспоминания о воде, и все эти погибшие души…

Они прибыли к тому месту, где над головой зияла дыра. Фелисин положила руки на кварцитовую колонну, находящуюся ближе всего к бреши, и произнесла:

– Мне придется подняться вверх, как это делают доси на кокосовых пальмах.

– Что это значит? – спросил Кульп.

– Это значит, что с неохотой, – пробормотал Гебориец, кивая головой, как будто слышал другие голоса.

Фелисин взглянула на мага.

– Мне потребуются бретельки, которые держат твой поясной ремень.

Проворчав что-то под нос, Кульп начал снимать кожаную ленту.

– Ты выбрала чертовски неподходящее время для того, чтобы увидеть меня без штанов, девушка.

– Если хочешь, мы можем все так поступить, – ответила она. Маг передал ей пояс и начал с удивлением смотреть за тем, как ловко девушка прикрепила бретельки на каждой лодыжке. Кулыгу стало не по себе, когда он видел, с какой силой она завязывает узлы.

– А теперь, пожалуйста, отдай то, что осталось от твоего плаща.

– Но что тебе не нравится в своей тунике?

– Я, конечно, понимаю, что вы не настроены сейчас на романтические отношения, однако мне все равно бы не хотелось предстать перед вами обнаженной. Кроме того, твоя материя гораздо прочнее.

– Это явилось возмездием, – продолжал свой бред Гебориец. – Методичное, хладнокровное наведение порядка.

Снимая обсыпанный песком плащ, Кульп нахмурился и взглянул на бывшего священника.

– О чем ты говоришь сейчас, Гебориец?

– О Первой империи, городе, который над нами. Они прибыли, и дела пошли обычным порядком. Бессмертные стражи. Какое падение! Закрывая глаза, я начинаю видеть свои руки, которые ничего не чувствуют, прямо как сейчас, – он опустился на пол, а на лице отразилось выражение глубочайшей печали.

– Не обращай на старика внимания, – произнесла Фелисин, подходя к колонне и обхватывая ее руками. – Старая жаба потеряла своего бога, и это постепенно сводит его с ума.

Кульп только промолчал.

Фелисин крепко-накрепко сцепила руки с противоположной стороны столба с помощью плаща. Ремень между ногами плотно скреплял их с этого края колонны.

– А, – выдохнул Кульп, – я наконец-то понял. Эти доси совсем не глупы.

Девушка зацепила плащ с противоположной стороны настолько высоко, насколько это было возможно, затем отклонилась назад, и сократившись всем телом, совершила прыжок вверх. Зажав колени и опершись на кожаный ремень между лодыжками, она зависла на небольшом расстоянии над землей. В тот же момент ее лицо исказила гримаса боли. «Наверное, ремни с чудовищной силой врезались в ноги», – подумал Кульп.

– Я удивлен, что доси вообще имеют ноги, – решил подбодрить ее маг.

Тяжело дыша, девушка ответила:

– Надеюсь, что я повторила все правильно.

По правде говоря, Кульп даже и не надеялся, что ей удастся забраться наверх. В тот момент, когда она поднялась на пару размахов рук над землей, а до вершины оставалось еще длина человеческого роста, из-под ремней брызнула кровь. Девушка задрожала, пытаясь расслабиться, но резервы ее организма быстро падали. Тем не менее Фелисин не собиралась сдаваться. «Это стойкая, очень стойкая натура. По силе воли она превосходит нас всех вместе взятых». Эти мысли привели мага к Баудину, который покинул их общество не так давно. «Наверняка он находится где-то поблизости и точно так же страдает от шторма. Он – еще один образец упорства. Упрямый и бесстрастный, как скала. Где же ты сейчас, Лапа?»

Наконец Фелисин удалось схватиться руками за неровные края дыры. Там она позволила себе отдышаться.

«Ну, и что теперь?»

– Кульп! – ее голос отозвался зловещим эхом, однако практически моментально был унесен ветром.

– Да?

– Скажи, далеко ли мои ноги находятся от тебя?

– Может быть, на расстоянии трех размахов рук. А что?

– Поставь Геборийца с противоположной стороны от колонны и вставай ему на плечи…

– Во имя Худа, зачем?

– Ты возьмешься за мои лодыжки, а затем заберешься по моему телу наверх. Я не могу дальше двигаться, а другого выхода и не остается.

«Боги, я не настолько сильный, как ты, девушка».

– Мне кажется…

– Делай, как сказано! У меня же нет выбора, черт бы тебя побрал!

Пробормотав проклятья, маг обернулся к Геборийцу.

– Старик, ты еще понимаешь мои слова? Гебориец! Бывший священник поднялся на ноги и улыбнулся.

– Помнишь каменную руку? Помнишь палец? Прошлое – это чужой мир, содержащий невообразимую силу. Дотронуться – значит поднять на поверхность воспоминания человека, которому, возможно, ты и не нравишься. Именно такие мгновения жизни часто приводят людей к сумасшествию.

«Каменный палец? Да этот ублюдок начинает бредить».

– Мне нужно забраться на твои плечи, Гебориец. Стой ровно – как только мы поднимемся, так сразу спустим веревку, чтобы втащить тебя. Идет?

– На мои плечи… Каменные горы, каждая из которых высечена в форме человека на протяжении огромного количества лет. Сколько же еще может быть тоски и секретов? Куда это затем девается? Богам очень нужна невидимая энергия воспоминаний о жизни, вы знали об этом? Именно поэтому боги стали столь неблагонадежны в наши дни.

– Маг! – завопила Фелисин. – Давай же!

Кульп встал за спину бывшего священника и положил руки ему на плечи.

– А сейчас постарайся стоять прямо…

Вместо этого старик развернулся и стал к нему лицом. Подведя свои руки друг к другу, он оставил пространство, где должны были быть кисти, и произнес:

– Наступай. Я подброшу тебя прямо в ее объятья.

– Гебориец! У тебя же нет ладоней, чтобы обхватить мои ноги…

Улыбка старика стала еще шире.

– Ублажи меня.

Ничего не понимая, маг опустил свои обутые в мокасины ступни на обрубки и внезапно почувствовал, как какая-то нечеловеческая сила приготовилась подбросить его к дыре. Кульп мог поклясться, что он ощутил на себе давление чьих-то пальцев.

– Ты полетишь прямо вверх, – произнес Гебориец. – А я ничего не вижу, поэтому поставь меня ровно, маг.

– Сделай шаг назад, еще немного… Вот, как раз.

– Готов? – Да.

Однако Кульп вовсе не был готов к тому, что произошло с ним в следующую секунду. Неведомая мощь в течение нескольких секунд поднимала его на необходимое расстояние. Инстинктивно он попытался схватиться за Фелисин, однако промахнулся, и это оказалось на пользу. Сила толчка была столь велика, что маг оставил девушку внизу. Несмотря на то что в панике он едва не сорвался вниз, Кульпу наконец удалось зацепиться за край невидимой плиты. Застонав, он приложил максимум своих усилий и, извиваясь как червяк, втащил свое тело на новый уровень.

Откуда-то снизу донесся плаксивый глухой голос Фелисин:

– Маг! Ты где?

Почувствовав, что у него на лице появляется истерическая усмешка, Кульп ответил:

– Прямо над тобой. Подожди, девушка, я сейчас тебя подниму.

Гебориец, используя свои невидимые руки, так быстро забрался по самодельной кожаной веревке вверх, что уже через десять минут в ней не было никакой надобности. Сидя друг около друга в небольшой мрачной комнате, Фелисин почувствовала, как внутри ее тела опять поднимается панический страх.

Все тело зверски ныло от боли, однако чувствительность все же медленно возвращалась в ступни. Большие раны на ногах, а также отметины каменных граней столба на запястьях оказались посыпаны мельчайшей белой пылью. Внезапно девушку охватила неудержимая дрожь. «Стоя на ногах, старик казался практически мертвым. Мертвым. Он вспылил, однако его бред оказался не простым набором пустых слов. В них заключалось великое знание, которое невозможно постичь обычному человеку. А теперь еще вдобавок ожили его призрачные руки».

Фелисин оглянулась на Кульпа. Маг хмурился, разглядывая лохмотья, в которые превратился его плащ. Затем он вздохнул и обратил свое молчаливое внимание на Геборийца, который, по всей видимости, вновь впал в болезненный ступор.

Кульп применил заклинание, и в комнате возникло слабое свечение. Они осмотрелись по сторонам и увидели голые каменные стены. Вдоль одной из стен шли чьи-то следы, которые обрывались у тяжелой двери. У основания противоположной стены на полу во всю ширину располагалось несколько длинных круглых вырезов, которые образовывали одну прямую линию. Емкость пазов приближалась к объему ведра или небольшого бочонка. В дальнем углу комнаты с потолка свешивалось несколько крюков на вмонтированных ржавых цепях. Фелисин показалось, что перед ее взором все притупилось: то ли это было следствием крайнего физического утомления, то ли причиной тому стало странное магическое освещение Кульпа.

Тряхнув головой, она постаралась покрепче обнять себя руками, чтобы унять сильную дрожь.

– Это из-за того, что тебе пришлось пережить в момент подъема, – произнес Кульп.

– Как выяснилось, усилия были абсолютно напрасными. «А сейчас, вполне возможно, эти перегрузки просто погубят меня. Оказывается, можно было обойтись и без чрезвычайных мышечных усилий. Я чувствую себя опустошенной, полностью лишенной внутренних резервов». Девушка засмеялась.

– Что?

– Я нашла погреб, который вполне сгодится под могилу.

– А я еще вовсе и не собираюсь умирать.

– Счастливый.

Фелисин видела, как дрожат ноги мага. Он оглянулся вокруг.

– Это комната была когда-то заполнена водой. Однако потом она ушла.

– Интересно, куда?

Маг пожал плечами и медленной, усталой походкой подошел к лестнице.

«Такое впечатление, – подумала девушка, – что магу исполнилась уже сотня лет. Он так же стар, какой я ощущаю себя сама. Однако на самом деле сумма наших возрастов не превышает даже одного Геборийца. Ну да ладно, по крайней мере, я научусь ценить юмор».

Через несколько минут Кульп наконец подошел к стене и оперся на нее рукой.

– Бронзовый лист – я даже слышу удары молотка, который его выпрямлял, – он легко ударил костяшками пальцев по темному металлу. Звук, донесшийся оттуда, напоминал шорох или легкий шепот. – За металлическим листом находится гнилая древесина.

В тот же момент щеколда с легким лязгом отпала и оказалась у мага в руках. Он пробормотал проклятья, а затем, навалившись всем весом, сильно надавил на дверь.

Бронзовый лист треснул и рухнул внутрь. Через какое-то мгновение дверь пошатнулась и со всего размаху шлепнулась назад, обдав Кульпа облаком пыли.

– Барьеры на нашем пути не всегда такие прочные, как мы привыкли о них думать, – произнес Гебориец, как только отзвук эха затих в каменных сводах. – Сейчас я это понимаю. Для слепого человека в какой-то момент все его тело превращается в призрак. Его ощущаешь, но не видишь. Я поднимаю невидимые руки, двигаю невидимыми ногами, моя невидимая грудь вдыхает и выдыхает воздух. Поэтому сейчас я способен напрячь свои пальцы, а затем сжать их в кулак. Я представляю собой сплошной камень, и так было всегда, если только меня не обманывали собственные глаза.

Фелисин посмотрела в сторону от бывшего священника.

– Может быть, если я оглохну, то ты вообще испаришься? Гебориец засмеялся.

В этот момент, сидя на земле, Кульп внезапно начал издавать стоны, его дыхание стало жестким и затрудненным. Девушка поднялась на ноги, почувствовав, как боль, словно железные оковы, сковала ее лодыжки. Сжав зубы, она захромала по лестнице.

Через одиннадцать шагов она остановилась, не способная сделать ни шага. Упав на колени рядом с магом, она начала ждать, пока у нее восстановится дыхание.

– Ты в порядке? Кульп поднял голову.

– Кажется, я сломал свой чертов нос.

– Судя по твоему новому акценту, кажется, что ты прав. Но думаю, что это не смертельно. Ты будешь жить.

– Да еще как! – он поднялся на ноги, с его лица свешивались крупные капли крови, покрытые пылью. – Ты что-нибудь видишь впереди? А то у меня еще не было возможности как следует осмотреться.

– Только темноту. Кроме того, в воздухе висит какой-то запах.

– На что он похож? Девушка пожала плечами.

– Не уверена. Может быть, на известь… Как будто в известняковой шахте.

– Ты уверена? Может быть, пахнет гнилыми фруктами? Я удивлен.

Звук ковыляющих шагов внизу сообщил о том, что к ним приближается Гебориец.

Мерцание огня усилилось, и, наконец, стало возможным увидеть то, что ожидало путешественников впереди. Фелисин уставилась туда, широко раскрыв глаза.

– Твое дыхание участилось, девушка, – произнес Кульп, все еще не в состоянии поднять голову. – Расскажи, что ты видишь.

В этот момент с середины ступеней донесся голос Геборийца:

– Следы ритуалов оказались совсем неожиданными – вот что она видит. Девушка, это застывшие воспоминания древнего пафоса.

– Скульптуры, – наконец произнесла она. – Они раскинулись по всему полу в большой комнате. Очень большой – свет не может достигнуть стены у противоположного края.

– Подожди, ты сказала, скульптуры? А как они выглядят?

– Это люди, высеченные в лежачих позах… Поначалу я подумала, что это вообще живые люди…

– А почему же ты изменила свое мнение?

– Ну… – Фелисин отползла на несколько шагов вперед. Ближайшая скульптура располагалась на расстоянии дюжины шагов. Это была обнаженная женщина преклонных лет, лежащая на боку – будто бы мертвая или во сне. Камень, из которого она была вытесана, имел беловатый оттенок с темными пятнышками. Каждая морщинка на ее теле была изображена с особенной тщательностью, ни одна деталь не оказалась упущенной. У женщины было спокойное, умиротворенное лицо. «Леди Гаезин – эта женщина могла быть ее сестрой». Фелисин протянула руки.

– Помни! Ничего трогать нельзя, – произнес Кульп. – У меня до сих пор перед глазами летают мухи, однако на шее уже зашевелились волоски, а это свидетельствует о том, что в комнате полным-полно волшебства.

Фелисин отдернула руку и присела на землю.

– Но они же просто статуи…

– На пьедесталах?

– Нет, просто на полу.

Внезапно яркий свет наполнил комнату. Фелисин посмотрела назад и увидела Кульпа, который, стоя на ногах, прислонился к разрушенному дверному проему. Взирая на сцену, которая развернулась перед его глазами, он близоруко поморщился.

– Говоришь, скульптуры, девушка? – проворчал он. – На это нет никакой надежды. Просто здесь проходил Путь.

– Существуют врата, которые никогда не будут открыты, – произнес Гебориец, беспечно приблизившись к магу сзади. Безошибочно определив местоположение Фелисин, он подошел к ней, кивнул головой и улыбнулся. – Ее дочь избрала Путь Сольтакена – довольно опасное путешествие. Она едва ли была уникальным человеком, а изменение курса являлось всегда самой популярной альтернативой вознесению. Более… земной, как они говорили. И более древней… А в последние дни Первой империи особенно ценилось все древнее, – бывший священник остановился, и на его лице внезапно отразилась большая печаль. – Вполне понятно, что старейшины пытались облегчить своим детям избранные Пути. Они искали возможности создать новые версии старых, рискованных Путей, а в наказание за это старели, слабели… Слишком много имперской молодежи было потеряно абсолютно зря – и никто не думал о войнах на западе.

Кульп положил одну руку на плечо Геборийца. Было похоже на то, что это прикосновение закрыло какой-то клапан. Бывший священник поднял призрачную руку к своему лицу, а затем вздохнул.

– Слишком просто все потерять…

– Нам нужна вода, – сказал маг. – Как ты думаешь, в ее памяти содержится подобная информация?

– Это был город источников, фонтанов, купален и каналов.

– Возможно, они заполнены песком раз и навсегда, – произнесла Фелисин.

– Возможно и обратное, – ответил Кульп, осматриваясь вокруг глазами, налитыми кровью. Нос был действительно свернут набок, а иссушенная кожа вокруг него сильно потрескалась. – Эта комната была освобождена совсем недавно – я чувствую, что в воздухе еще сохранилось движение.

Фелисин посмотрела на скульптуру женщины, стоящей в полный рост.

– Когда-то она действительно жила на свете. Этот камень был плотью.

– Да, подобное относится ко всем этим статуям.

– Алхимики могли замедлять процесс старения, – промолвил Гебориец. – Каждый гражданин мог прожить шесть, семь веков. Ритуал всех погубил, однако осталось несколько алхимиков, которые обладают огромной силой…

– А затем город затопила вода, – произнес Кульп, – насыщенная минералами.

– Да, и она превращала в камень не кости, а именно плоть, – Гебориец пожал плечами. – Причиной потопа были события, которые случились далеко отсюда, а бессмертные стражи покинули это место.

– Что за бессмертные стражи, старик?

– Мне кажется, – произнес Гебориец, – что где-то неподалеку имеется источник.

– В таком случае веди, слепец, – сказала Фелисин.

– У меня имеются еще вопросы, – запротестовал Кульп.

– Позже, – улыбнулся Гебориец. – Наше путешествие сможет очень многое тебе объяснить.

Окаменелое население огромной палаты насчитывало несколько сотен человек, а возраст многих был гораздо больше среднего. В душе Фелисин тревога зародилась после того, как она обратила внимание на выражение лиц потерпевших – у всех до одного черты отражали умиротворение и спокойствие. «Оказывается, не любая смерть приносит пытки и агонию – а Худу вовсе не важно, как это произойдет. По крайней мере, так любят вещать священники. Самый большой урожай Худа приходится на войны, эпидемии и голод. Бесчисленные годы освобождения от рабства не оставили равнодушным верховного короля Смерти. Наконец-то его Врата начали разрушаться, и в этом заключается главная роль последних событий… Тайный геноцид способен отозваться впоследствии совсем по-разному».

Девушка почувствовала, что Худ находится сейчас прямо внутри ее, с тех самых пор, как они чудом возвратились в этот мир. Фелисин поймала себя на мысли, что она начала постоянно задумываться о нем – как будто Худ был ее любовником… Он забрался глубоко в ее душу и, надо сказать, порой даже утешал.

«Поэтому сейчас я боюсь только Геборийца и Кульпа. Говорят, что боги боятся смертных гораздо больше, чем смертные опасаются друг друга. Неужели это и является источником моих страхов? Неужели я действительно поймала внутри себя эхо Худа? Скорее всего, бог смерти в самом деле мечтает о реках крови. Скорее всего, все это время я действительно нахожусь в его власти.

Неужели я посвященная?»

Внезапно Гебориец обернулся и посмотрел на нее своими опаленными, отечными глазами.

«Ты что же, читаешь мои мысли, старик?»

Рот бывшего священника расплылся в широкой ухмылке. Через мгновение он повернулся назад и продолжил свое медленное продвижение.

Палата заканчивалась небольшим тамбуром, который продолжался в узкий туннель с низким потолком. С каждой стороны его выстилали гладкие, отполированные камни, оставшиеся, по всей видимости, после огромного водяного потока. Как только они ступили внутрь, Кульп вновь зажег свой бледный магический свет.

«Мы волочимся, словно ожившие трупы, на которых наложено проклятье – бесконечное путешествие, – Фелисин улыбнулась. – Собственности Худа».

Они вышли на какое-то пространство, которое раньше было улицей – узкой и извилистой, вымощенной большими горбатыми камнями. С обеих сторон ютились невысокие жилые дома, все как один покрытые сверху толченым слежавшимся стеклом. Вдоль каждой стены, покуда доставал взгляд, тянулась узкая лента из того же самого материала, отмечая уровень некогда стоявшей здесь воды.

На улице лежало еще больше трупов, однако на их скрюченных распластанных телах уже не было того отпечатка умиротворенности, который так бросался в глаза. Гебориец помедлил и, словно в подтверждение собственных мыслей, кивнул головой.

– А сейчас мы наткнулись на совершенно другие воспоминания, – произнес он.

Кульп присел на корточки около одной из фигур.

– Это же Сольтакен, которого потоп застал в момент превращения. Посмотрите, он похож на какую-то рептилию…

– Сольтакен и Д'айверс, – объяснил бывший священник. – Ритуальный показ дикой силы. Подобно чуме, нежданные Изменяющие Форму приходят тысячами, и многие из них впоследствии сходят с ума. Смерть наполнила город, каждую улицу, каждый дом. Множество семей было оторвано от своей собственности, – Гебориец покачал головой. – И все произошло за несколько часов, – прошептал он.

Глаза Кульпа застыли на другой фигуре, ее было практически не видно среди огромного количества других тел.

– Здесь не только Сольтакены и Д'айверсы… Гебориец вздохнул:

– Нет.

Фелисин подошла к фигуре, которая так заинтересовала мага. Она увидела толстые, темные, как спелый орех, конечности – руки и ноги, они все еще оставались прикреплены к странному туловищу. Иссохшая кожа покрывала прочные кости. «Я видела подобное раньше. На „Силанде“. Это же Тлан Аймасс».

– Твои бессмертные стражи, – сказал Кульп.

– Точно.

– Здесь они нашли свой конец.

– О да, – произнес Гебориец. – Ужасный конец. Между Тлан Аймассом и Сольтакеном с Д'айверсом имеется связь – тайное родство, о котором не догадывались даже коренные жители этого города. Несмотря на это, люди гордо возложили на себя титул Первой империи. Естественно, что подобный ход событий вызвал у Тлан Аймасса крайнее неудовольствие – если подобные создания вообще могут испытывать неудовольствие, – самоуверенные люди захватили то, что по праву принадлежало вовсе не им. Именно по этой причине древний клан прибыл сюда – чтобы восстановить справедливость.

Кульп нахмурился, увидев израненные лица этих созданий.

– Мы вновь столкнулись с Сольтакеном… и Аймассом. Неужели все начинается по новой, Гебориец?

– Я не знаю, маг. Возвращение к древним вратам? Еще одна демонстрация силы?

– Тот Сольтакен-дракон, за которым мы следовали, был вовсе не мертвым.

– Он принадлежал к Тлан Аймассу, – уточнил бывший священник. – Гадающий на Костях. Возможно, он был древним стражем врат, появившимся в ответ на слухи о приближении неминуемого бедствия. Ну что же, нам пора двигаться вперед. Я чувствую запах воды – источник, что мы ищем, еще не высох.

Бассейн располагался в самом центре живописного сада. Выжженный травяной покров устилал осколки плит, которыми некогда была вымощена тропинка. Там и здесь лежали белые и розовые опавшие листья, словно куски растерзанной плоти; бесцветные округлые фрукты висели на огромной лозе, она украшала каменные колонны и окаменелые столбы деревьев. Сад находился в самом разгаре своего цветения.

Лишенные глаз белые рыбы сновали в бассейне с огромной скоростью; среди полной темноты они ощутили магический свет Кульпа и теперь пытались спрятаться в тени.

Фелисин припала на колени, протянула вперед дрожащие руки и опустила их в прохладную воду Ощущение, охватившее ее, приближалось к экстазу.

– Это наследство алхимиков, – произнес Гебориец, стоя у нее за спиной.

Девушка обернулась назад.

– Что ты имеешь в виду?

– Люди, которые пили этот нектар… получали здоровье.

– Неужели растущие вокруг фрукты – съедобные? – спросил Кульп, снимая один из бледных шаров.

– Они были таковыми, когда имели ярко-красную окраску… Девять тысяч лет назад.

Проснувшись, они обнаружили, что плотная взвесь золы висит в воздухе до горизонта – насколько мог видеть Калам. Несмотря на это, все знали, что Имперский Путь не подчиняется естественным законам времени и пространства и что подобные понятия здесь весьма относительны. Их путь был прямым, как древко копья. Опасения Калама усилились.

– Мы же потерялись, – внезапно произнесла Минала, откидываясь в седле.

– Это лучше, чем смерть, – пробормотал Кенеб.

«Хоть она оказывает мне какую-то симпатию», – подумал убийца.

Калам чувствовал, как серые глаза Миналы на протяжении нескольких часов сверлили его спину.

– Выведи нас из этого проклятого Худом Пути, капрал! Мы голодны, мы хотим пить, мы не знаем, где находимся. Выведи нас!

«Я отчетливо представляю себе Арен, я помню его месторасположение – в укромной нише у самого края последнего изгиба аллеи Беспомощности… в самом сердце района Отбросов, где располагаются лачуги малазанских изгнанников – недалеко от русла реки. Прямо вниз по мощеной мостовой. Так почему же мы до сих пор не можем туда добраться? Что нам мешает?»

– Еще рано, – решил успокоить ее Калам. – Даже если воспользоваться Путем, Арен располагается слишком далеко.

«По-моему, вполне разумное объяснение. Тогда почему же все столь напряжены?»

– Что-то не так, – упорствовала Минала. – Я вижу это на твоем лице. К настоящему моменту мы должны были оказаться в городе.

Вкус золы, ее запах, ее ощущение стали частью Калама; убийца знал, что остальные ощущают то же самое. Складывалось впечатление, что безжизненные хлопья засыпали даже его мысли. Внезапно ему пришло на ум: эта зола некогда представляла собой огромную кучу костей; в ту же секунду Калам почувствовал, что эти мысли ему неприятны, что он их… боится. Предположение было слишком чудовищно, слишком ошеломляюще, чтобы размышлять над ним в течение длительного промежутка времени.

Кенеб нахмурился, а затем вздохнул.

– Ну что же, капрал, скоро мы пойдем вперед?

Калам оглянулся на капитана. Краснота, окружавшая раньше его раны, наконец-то ушла, однако некоторая медлительность в разговоре и движениях свидетельствовала о том, что болезнь еще не сдалась. Убийца знал, что в случае вооруженного столкновения ему нельзя рассчитывать на этого человека. А когда стало понятным, что Алт пропал, Калам почувствовал себя абсолютно незащищенным со стороны тыла. Зато недоверие Миналы по отношению к нему постепенно сходило на нет, и Калам точно знал: она приложит максимум своих усилий, чтобы защитить сестру и ее детей.

«Однако все же лучше, если бы я был один», – подумал убийца и тронул жеребца каблуками. Через мгновение за ним последовали все остальные.

Имперский Путь представлял собой такой мир, в котором не было ни дня, ни ночи – только лишь бесконечные сумерки, освещаемые слабым светом непонятного происхождения. В этом мире не было теней. По этой причине приходилось измерять время посредством физиологических потребностей, которые периодически предъявляли их тела. Люди нуждались в еде, воде, люди нуждались во сне. Однако когда грызущее чувство голода и жажды стало постоянным, когда чувство усталости наполнило каждый их шаг, понятие времени стало абстрактным и потеряло всякий смысл.

«Время делает из нас верующих, а безвременье – скептиков». Это еще одна поговорка глупцов, еще одна коварная цитата, которую любят повторять мудрецы у меня на родине. Они говорят так тогда, когда люди начинают смеяться над уроками истории. Главное суждение мудрецов заключалось в том, что человек не должен верить ни в кого. Более того, этот принцип стал главенствующим среди тех, кто решил посвятить свою жизнь ремеслу убийства.

Убийство доказывает лживость любого постоянства. Даже если принять, что поднятый вверх кинжал является вполне постоянной вещью, ты волен выбирать объект и место совершения казни. «Убийца является источником мирового хаоса. Однако помните, что поднятый клинок может затушить пожар так же просто, как его зажечь…»

А сейчас в мозгу Калама доминировала тонкая узкая линия, будто прочерченная острием клинка и ведущая его по направлению к Лейсин. Любое восстановление справедливости, в котором он нуждался, безошибочно вело его к этой цели. «Ну что ж, пока мой путь лежит через Арен, кажется, никто не догадывается о моих истинных намерениях; по этой причине я могу без всякого страха блуждать по этим полям, заполненным золой».

– Я вижу впереди какое-то облако, – произнесла Минала, поравнявшись с ним бок о бок.

Гребни невысокой пыли открывали перед ними небольшое пространство. Глаза Калама сузились.

– Это столь же приятная новость, как и отпечатки ног в грязи, – пробормотал он.

– Что?

– Посмотрите назад – мы оставляем тот же самый след. Да, Имперский Путь готовит нам компанию.

– А любая компания грозит бедой, – произнесла женщина.

– Точно.

Добравшись до первой неровной борозды, Калам еще больше занервничал. «А наш компаньон вовсе не одинок. Скотство. Ни один из слуг, присягнувших на верность императрице, не оставляет такие…»

– Смотрите! – крикнула Минала, указав пальцем в сторону.

Прямо перед ними на расстоянии тридцати шагов виднелось какое-то темное пятно на земле. Им вполне мог быть колодец. Взвешенная в воздухе пыль окружала это место неподвижной полупрозрачной пеленой.

– Скажите, – проворчал Кенеб за спиной, – у меня обонятельные галлюцинации, или этот запах действительно появился вокруг нас совсем недавно?

– Пахнет какими-то специями, – согласилась Минала.

На шее у него поднялись волосы; Калам вытащил из-под седла арбалет, отворил затвор и вставил в паз стрелу. Он ощущал на себе задумчивый взгляд Миналы, поэтому не удивился, когда услышал ее голос.

– Этот запах тебе наверняка знаком, не так ли? И я уверена, что он не похож на то, как пахнут большие сундуки купцов. Чего мы должны опасаться, капрал?

– Всего, чего угодно, – ответил он, вновь двинувшись вперед.

Темная яма, как оказалась, достигала в диаметре сотни шагов, а ее края порой имели небольшие насыпи. С разных сторон из этих пригорков торчали горелые кости.

Жеребец Калама остановился в нескольких ярдах от края. Все еще сжимая наготове арбалет, убийца перебросил ногу через седло и бесшумно соскользнул на землю. Вокруг него поднялось небольшое облачко пыли.

– Вам будет лучше остаться здесь, – сказал он остальным. – Неизвестно, насколько прочны края этой ямы.

– В таком случае, зачем вообще стоит приближаться? – спросила Минала.

Ничего не ответив, Калам двинулся вперед. Он приблизился на расстояние двух шагов от края – достаточно близко, чтобы видеть происходящее на дне, хотя с первого мгновения всем показалось, что его внимание привлек противоположный обрыв. «Теперь мне известно, по какой поверхности мы идем… У меня не получится даже перестать думать об этом. Дыхание Худа!» Зола формировала компактные слои, демонстрируя различные цвета и форму в зависимости от температуры и ярости огня. Кроме того, слои различались по толщине. Один из наиболее массивных достигал в глубину одного размаха рук и выглядел самым плотным из всех, представляя собой измельченную костную пыль. Сразу под ним начинался другой, более тонкий, который напоминал красноватую кирпичную пыль. Другие слои обнаруживали лишь остатки обгорелых костей, покрытые темными пятнами золы. Те, форму которых Калам мог различить, напоминали человеческие, однако имели немного больший размер. Полосатая стена напротив него была по крайней мере шесть размахов рук в глубину. «Мы вышагиваем по древней смерти, останкам… миллионов людей».

Взгляд убийцы медленно опустился на дно ямы. Оно было заполнено множеством ржавых, покрытых коррозией механизмов, похожих, как капли, друг на друга. Каждый из них по размерам достигал повозки, а у основания были действительно видны огромные колеса с блестящими металлическими спицами.

Калам смотрел на эту картину в течение долгого времени, затем он развернулся и, опустив арбалет, двинулся в сторону остальных.

– Ну и что?

Убийца пожал плечами, запрыгивая в седло.

– На дне лежат старые руины. Они довольно странные – нечто подобное я видел только однажды в Даруджистане, внутри храма, приютившего Икариума. Этот ржавый металлолом очень напоминает Крут Сезонов, который, по его словам, способен измерять ход времени.

Кенеб фыркнул.

Калам поднял на него глаза и спросил:

– Вы что-то сказали, капитан?

– Это же слухи, и ничего более. Их возраст насчитывает несколько месяцев.

– Что за слухи?

– Да об Икариуме и его изобретении, – мужчина внезапно нахмурился. – А что тебе известно о Раскладе Дракона, капрал?

– Только то, что от него следует держаться подальше. Кенеб кивнул.

– Прежде чем наткнуться на тебя, мы встретились с пророком. Один из моих отрядов решил узнать свое будущее. Закончилось все тем, что пророк вынужден был отдать деньги обратно – он не смог открыть ничего, за исключением первой карты. Для меня это было неожиданностью, но для этого человека, по всей видимости, совсем нет. Он сказал, что подобное случается не только с ним, но и с другими пророками уже на протяжении нескольких недель.

«Увы, в последний раз, когда я столкнулся с Раскладом, мне не сопутствовала удача».

– Что это была за карта?

– Одна из вне арканных, мне кажется. Какие к ним относятся?

– Держава, Трон, Скипетр, Обелиск…

– Обелиск, точно! Пророк сказал, что это было делом рук Икариума, он встретил его вместе с другом Треллом в Пан'потсун.

– Неужели это о чем-то говорит? – спросила Минала. «Обелиск… прошлое, настоящее, будущее. Время, а у него нет союзников…»

– Возможно, что это ничего и не значит, – ответил убийца.

Путешественники двинулись вперед, обойдя яму на безопасном расстоянии. Их путь пересекало множество других следов, и Калам понял, что среди них только один принадлежал человеку. Несмотря на то что в предположение убийцы было трудно поверить, он внезапно понял: направление, которым они идут, является прямо противоположным тому, в котором они стартовали. «Если мы в самом деле идем на юг, то Сольтакен с Д'айверсом движутся на север. Может быть, подобное стечение обстоятельств совсем и не плохое… Однако если в Имперский Путь пробралось действительно несметное количество Изменяющих форму, то мы скоро наткнемся прямо на них».

Спустя несколько тысяч шагов они подошли к осевшей дороге. Подобно яме, глубина трассы достигала шести размахов рук. Над брусчаткой на некоторой высоте висела пыль, она скрывала от наблюдающих все, что было на дне. Калам спешился, привязал длинную тонкую веревку к седлу своего жеребца, а затем, обмотав противоположный конец вокруг запястья, начал спуск вниз. К его глубочайшему удивлению, стены вокруг дороги были довольно жесткими, поэтому ему удалось опереться на них ногами. Кроме того, они не были слишком крутыми для лошадей.

Убийца обернулся на остальных.

– Эта дорога поведет нас в направлении, которое более-менее совпадает с нашим. Думаю, следует ею воспользоваться – она сэкономит нам массу времени.

– Ага, мы начнем двигаться в никуда гораздо быстрее, – произнесла Минала.

Калам усмехнулся.

Когда вся компания на лошадях спустились вниз, внезапно заговорил капитан:

– Почему бы нам не остановиться здесь на некоторое время? Мы же ничего не видим, а за это время, возможно, пыль немного осядет.

– Кроме того, станет прохладнее, – добавила Сельва, обнимая своих притихших детей.

– Хорошо, – согласился убийца.

Бурдюки с водой, висевшие на лошадях, начали казаться пугающе сухими; животные могли продержаться без всякой поддержки в течение нескольких суток, однако они будут ужасно страдать. «Да, мы пытаемся убежать от времени». Калам расседлал лошадей, накормил и напоил их, а Минала с Кенебом развернули свои спальные скатки, а затем начали раскладывать скудные припасы. Все приготовления проходили в полной тишине.

– Я бы сказал, что это место меня ободряет, – произнес Кенеб, набивая полный рот еды.

Калам фыркнул, оценив постепенное возвращение чувства юмора капитана.

– Если бы у нас была большая метла, я бы ощущал себя еще более спокойно, – согласился убийца.

– Да. По всей видимости, здесь был когда-то огромный костер…

Минала, сделав последний глоток, поставила бурдюк на землю.

– Я готова, – произнесла она, поднимаясь на ноги. – А вы можете начать обсуждать погоду – это будет иметь ровно столько же смысла.

Мужчины посмотрели, как она двинулась к своей скатке. Сельва собрала остатки пищи, а затем начала укладывать детей.

– Сейчас мое время дежурства, – напомнил Калам капитану.

– Но я не устал… Убийца громыхнул хохотом.

– Ну хорошо, хорошо, я устал. Мы все устали. Эта пыль заставляет нас храпеть так громко, что мы можем заглушить стадо коров. Я могу лечь прямо здесь, уставившись туда, где должно быть небо, которое выглядит сейчас скорее, как какое-то огромное покрывало. Горло горит, легкие болят так, как будто наполнены густой грязью, а глаза суше, чем забытый камень удачи… Мы не сможем нормально спать, пока не очистим это место от тел…

– По-моему, легче просто убраться отсюда первыми. Кенеб кивнул. Он глянул туда, откуда уже начал доноситься храп, и, понизив голос, спросил:

– Может быть, стоит сделать какие-то приготовления, капрал, на случай внезапной атаки?

– Нет.

Капитан помолчал в течение длительного времени, а затем вздохнул.

– Ты по какой-то причине решил скрестить клинки с Миналой. Подобное напряжение отношений в нашей маленькой семье весьма некстати, как ты думаешь?

Калам только промолчал.

Через несколько секунд Кенеб продолжил:

– Полковник Трас хотел спокойствия, покорной жены – такой, которая бы сидела у него на руках и мурлыкала от удовольствия…

– Не похоже на то, правда?

– Точно, Минала довольно упряма. Однако полковник руководствовался принципом, что любую лошадь можно объездить. Именно так он и поступал в своей жизни.

– Неужели полковник был таким хитрым человеком?

– Нет, его даже нельзя было назвать умным.

– Однако Минала совмещает в себе оба этих качества – интересно, что, во имя Худа, она себе вообразила?

Глаза Кенеба внезапно сузились на убийце так, будто он сморозил что-то непристойное. Затем капитан пожал плечами.

– Она просто любит свою сестру.

Калам посмотрел вдаль, сухо усмехнувшись.

– Наверное, жизнь в гарнизоне – довольно приятная штука.

– Трас не собирался долго сидеть в этой тихой заводи. Использовав своих посыльных, он создал широкую собственную сеть. В момент своей смерти он был практически на грани повышения – его собирались отослать в самое пекло…

– В Арен.

– Точно.

– А ты в этом случае принял бы командование гарнизоном на себя.

– Да. Кроме того, мне бы добавили десять империалов в месяц к жалованью. Этого было бы достаточно, чтобы нанять хорошего наставника для Кесена с Ванебом, вместо этой пропитанной вином жабы с ветром в голове, что была приписана к нашему гарнизону.

– А Минала не выглядит сломленной, – сказал Калам.

– О, она всегда в порядке. Эта женщина стала главной опорой полковника. Кроме того, она прекрасный лекарь. Раньше, избив до беспамятства солдата, нужно было ждать месяц, чтобы он пришел в себя. Однако, имея в арсенале подобного врача, можно сломать человеку несколько костей перед завтраком, а уже со следующим подъемом солнца получить первоклассного воина.

– Тебе, наверное, очень нравились подобные воспитательные мероприятия…

Кенеб поморщился и взглянул вдаль.

– Ты не можешь судить о том, чего не знаешь, капрал. Если бы я был столь же подозрителен… – он покачал головой. – Это закрытая дверь. Именно Сельва посредством прачек наладила связь с домочадцами полковника. А раньше все видели кровь на простынях, и на этом все заканчивалось. Когда мне стало обо всем известно, я призвал полковника к объединению, – капитан поморщился. – Восстание расстроило все планы – я попал в засаду, и единственной задачей стало спасти жизни своей семьи.

– А как же умер полковник?

– Капрал, ты подошел к закрытой двери. Калам улыбнулся.

– Понятно. Во времена, подобные этим, я способен видеть вещи насквозь.

– В таком случае мне нечего больше и говорить.

– Глядя на Миналу, видишь, что ни одно из наших рассуждений не имеет никакого смысла.

– Я думаю, что она обладает какой-то особой силой, особенно в защите. Она привыкла быть близкой с Сельвой, с детьми. Сейчас эта женщина стала их ангелом-хранителем, который защищает и от жары, и от холода. Поэтому вы не находите с ней общего языка: ты тоже решил взять на себя заботу – не только о нас, но и о ней.

«И ей это не нравится? Может быть, такова точка зрения Кенеба?»

– Вся проблема в том, что она мне не доверяет, – произнес Калам.

– Во имя Худа, почему?

«Потому что я за пазухой держу кинжал, а ей об этом известно». Калам пожал плечами.

– Из того, что ты мне рассказал, я решил, что доверие для этой женщины – слишком дорогая ценность, капитан.

Кенеб задумался, затем вздохнул и поднялся на ноги.

– Ну что ж, пора заканчивать наш разговор. У меня есть огромный шатер вместо неба, на которое нужно смотреть, а также несколько сопящих носов, их придется время от времени считать.

Калам посмотрел на капитана, тот отошел в сторону и сел около Сельвы. Убийца издал глубокий, медленный вздох. «Я ожидал, что твоя смерть будет быстрой, полковник Трас. Дорогой Худ, не стоит быть таким постоянным… Не стоит трогать этого ублюдка. Я убью его вновь, и Королеве придется отвернуться – я не собираюсь это делать столь быстро».

Лежа на животе, Скрипач принялся ползти по разрушенному склону скалы вниз. Ему приходилось держать заряженный арбалет прямо перед собой, поэтому сапер ободрал об острые камни несколько пальцев. «Наверняка, этого ублюдка слугу к настоящему моменту успела переварить дюжина желудков. Может быть, его голова висит на длинном колу, а уши украшают чью-нибудь портупею».

А усилия Маппо и Икариума были направлены только на то, чтобы сохранить жизни своих новых компаньонов. Вихрь, несмотря на свое неистовство, по сути являлся обычным штормом, потрясающим сухую, безжизненную землю. А направление следа слуги сулило путешественникам еще больше неприятностей.

Еще одна длинная пика вылетела из желтого вращающегося безумия слева от Скрипача и упала в десяти шагах от того места, где он затаился. «Ярость твоей богини превратила тебя в такого же слепца, что и нас, идиот!»

Они находились в горах, наводненными пустынными воинами Ша'ики. Все понимали, что это не более чем случайность, однако Скрипачу эта мысль не давала покоя. «В самом деле, какой-то горный перекресток. Последователи ищут женщину, за которой они поклялись идти. Очень плохо, что дорога завела нас именно сюда».

Внезапно среди рева ветра раздался громкие гортанные крики. «Слушай, а ведь горы наполнены еще и дикими зверями. Причем, судя по всему, с весьма дурными намерениями». Три раза за последний час Икариуму удалось провести их мимо Сольтакена и Д'айверса. Складывалось впечатление, что они, чувствуя Ягута, пытались куда-нибудь скрыться. «Но фанатики Ша'ики… У них честная игра, и это нам только на руку».

Но вот что касается слуги, то, по мнению Скрипача, вероятность благоприятного исхода была крайне мала. Кроме того, он беспокоился за Апсалу, и даже пару раз поймал себя на том, что молится во имя ее божественных навыков – чтобы в случае необходимости они не подвели.

В этот момент перед Скрипачом появились два пустынных воина, бросившихся с дикими криками вниз по склону горы к узкому ущелью.

Сапер прошептал проклятья. Неподалеку находилась вся его команда – если эта парочка случайным образом окажется у него за спиной…

Скрипач поднял арбалет.

Внезапно две маленькие фигурки окружила непонятная темная пелена. Они закричали. Пелена начала издавать жужжащий звук. «Да это же пауки – настолько огромные, что с моего места можно различить каждую особь. Да, друзья, нужно было прихватить с собой метлу Искарала Пуста».

Сапер быстро пополз по расщелине, завернул за угол и принялся подниматься в гору. «Если я не окажусь в ближайшее время под благодатным покровом Икариума, то очень сильно пожалею».

Крики пустынных воинов затихли – то ли оттого, что он удалился на достаточное расстояние, то ли их настигло избавление от мучений – Скрипач надеялся на последнее. Прямо перед ним возвышался еще один пригорок, на котором отпечатались следы Апсалы и ее отца.

На вершине на сапера набросился ветер. В то же мгновение он споткнулся и, чтобы не потерять равновесие, развернулся влево. «Ах, вот и мои спутники». Они сидели на расстоянии не более десяти шагов, склонившись над неподвижной фигурой.

Скрипач похолодел. «О Худ, только незнакомца нам и не хватало…»

А дела обстояли именно так. На песке лежал молодой обнаженный юноша, слишком бледный, чтобы принять его за одного из последователей Ша'ики. Горло было рассечено практически до основания, однако крови нигде не было видно.

Как только Скрипач подошел и склонился рядом, Маппо поднял на него глаза.

– Думаем, это Сольтакен, – произнес он.

– Дело рук Апсалы, – ответил сапер. – Посмотри, голова была повернута сначала вперед, а затем вниз; вблизи подбородка застряло лезвие – я видел подобную картину раньше…

– В таком случае, девушка жива, – произнес Крокус.

– Я так и говорил. Кроме того, это относится и к ее отцу. «Хоть какое-то хорошее известие». Скрипач поднялся на ноги.

– Посмотрите, вокруг нет крови, – произнес он. – Как вы думаете, когда произошла стычка?

– Не более часа назад, – ответил Маппо. – А что касается отсутствия крови… – он пожал плечами. – Богиня Вихря всегда отличалась неутолимой жаждой.

Сапер кивнул.

– Думаю, нам не стоит тут больше задерживаться. Этот юноша может привлечь сюда пустынных воинов Ша'ики.

Маппо согласился.

– На какое-то мгновение мы оказались на Тропе Рук. «Каким, интересно, образом это произошло?» Маленькая компания продолжила свой путь. Скрипач задумался над тем, что за последние двенадцать часов они полдюжины раз встретились с пустынными воинами. Отчаянные мужчины и женщины! Рараку стало центром Апокалипсиса, но восстание в течение некоторого времени оставалось без предводителя. Что же произошло за кольцом скал Священной пустыни?

«Держу пари, это анархия. Резня и безумие. Сердца изо льда и милосердие холодней стали. Даже если иллюзия того, что Ша'ика до сих пор жива, продолжает поддерживаться и люди собираются под ее знамена, это ничего не значит. Нет того магнита, который в течение долгого времени собирал бы вокруг себя верных людей».

Если удастся, Апсала, конечно, возьмет власть в свои руки. Однако искусство убийцы, которое ей так пригодилось здесь, абсолютно не будет ничего значить там. Она не сможет управлять армиями. Командовать войсками было довольно просто – этому способствовала дисциплина, кроме того, сказывался большой опыт работы кулаков в Малазанской империи. Однако вести войска – означало совсем другое.

Скрипач полагал, что подобным даром обладает только лишь горстка людей во всем мире. Дассем Ультор, принц К'азз Д'Авур из Малиновой гвардии, Каладан Бруд и Дуджек Однорукий. «Порванный парус станет таковой, если у нее будет достаточно амбиций. Как в случае с самой Ша'икой и Вискиджаком».

Однако у Апсалы было очарование, и такой личной притягательности саперу не доводилось видеть уже очень давно. Без сомнений, у этой девушки есть способности, а также спокойная уверенность. Но, очевидно, она больше любит наблюдать, чем принимать в чем-то участие. «По сути, так происходит до тех пор, пока не приходит пора тянуть жребий. Убийцы никогда не беспокоились о своей силе убеждения – к чему беспокойство? Ей достаточно просто найти вокруг себя нужных людей…»

Скрипач нахмурился. Он внезапно осознал, что практически принял Апсалу в этой роли. «А мы сейчас здесь пробиваемся через Вихрь… Только ради того, чтобы успеть стать свидетелями предсказанного возрождения».

Развернувшись под очередным порывом ветра с песком, Скрипач встретился глазами с Крокусом. Юноша стоял в полудюжине шагов – прямо за спиной Икариума. Склоняясь под ужасной силы ветром, он выглядел таким молодым и беспомощным… «Апсала так ничего и не сказала Крокусу перед уходом – она проигнорировала юношу вместе со всей его заботой точно так же, как проигнорировала наше мнение. Искарал Пуст сделал ставку на отца – он выслал его вперед – и не прогадал. Это свидетельствует о том, что священник Тени является участником заговора. Именно он разработал план. Однако если бы я был той девушкой, то, наверняка, задал бы пару горячих вопросов своему любимому папочке…»

В этот момент Скрипачу показалось, что вой окружающего ветра внезапно превратился в смех.

Брешь по форме напоминала дверь, а по размерам вдвое превышала человеческий рост. Жемчужина остановился перед ней, что-то бормоча про себя, в то время как Лостара Ил смотрела на него, постепенно теряя терпение.

В конце концов он обернулся, будто бы внезапно вспомнив о своем спутнике.

– У нас проблемы, моя дорогая. Я не знаю, что делать… Красный Меч посмотрела на портал.

– Неужели убийца покинул Путь? Но ведь эта брешь совсем не похожа на предыдущую…

Коготь стряхнул золу со своего лба, оставив на нем отпечатки от пальцев.

– Да нет. Эта дверь ведет окольным путем. В конце концов, я же последний оставшийся в живых специалист по данной проблеме… А императрица так презирает бездействующие руки… – мужчина сухо улыбнулся, а затем пожал плечами. – Увы, оказывается, здесь есть люди кроме нас. За нами следят.

Услышав эти слова, Лостара ощутила внутри себя холодок.

– Нам нужно запутать след. Приготовь засаду… Жемчужина вновь улыбнулся, махнув рукой.

– Выбери нам, пожалуйста, местечко поприличнее. Женщина обернулась вокруг. Со всех сторон простиралось абсолютно ровное поле.

– Что ты думаешь по поводу тех пригорков, которые мы миновали несколько минут назад?

– Ни в коем случае, – ответил Коготь. – Мы можем не успеть до них добраться.

– В таком случае, вон та канава…

– Она слишком мелкая. Думаю, не подойдет, моя дорогая. Боюсь, что в течение какого-то времени нам придется проигнорировать свой хвост.

– А что, если это Капам?

– Нет. Благодаря тебе мы знаем его направление. Сейчас наш убийца заблудился, поэтому он не опасен. Отсутствие дисциплины для него хуже смерти. Кажется, я начинаю разочаровываться в этом человеке, – Жемчужина обернулся к порталу. – В любом случае мы отклонились от него на достаточно большое расстояние. Поверь мне, за ними не нужен жесткий хвост. Императрица согласна, что путешествие Калама представляет собой… некую опасность для ее персоны. Тем не менее…

Коготь снял короткий плащ, аккуратно свернул его и положил на землю. Поперек его груди висела портупея, на ней были прикреплены метательные звездочки. Из-под левой руки торчала рукоятка длинного ножа. Согласно привычке, выработанной еще с детства, он проверил свое оружие.

– Мне ждать здесь?

– Делай, как считаешь нужным. Мне предстоит схватка, а в ней я не смогу гарантировать свою безопасность.

– Что у нас за враг?

– Последователи Вихря.

Лостара Ил вытащила из ножен кривую саблю. Жемчужина усмехнулся, будто бы предполагая, что эффект от его слов произведет именно такое действие.

– Когда мы окажемся на поверхности, будет уже ночь. Кроме того, плотный туман. Наши противники – семки и титанси, а наши союзники…

– Союзники? Неужели битва уже в самом разгаре?

– О да. Наши союзники – викане и моряки Седьмых. Лостара обнажила зубы.

– Колтайн.

Улыбка Жемчужины стала еще шире, и он натянул на руки пару кожаных перчаток.

– В идеале мы должны сделать так, чтобы нас никто не заметил.

– Но почему?

– Потому что у человека есть такая слабость: если ему помогли однажды, то он начинает надеяться на помощь впоследствии. Колтайн теряет военное преимущество, и сейчас ему как никогда нужна подмога.

– В таком случае, я готова.

– Еще одно замечание, – медленно произнес Коготь. – Там будет демон семков. Старайся держаться от него подальше, так как нам совсем не известна его истинная сила. Кроме того, ходят слухи о его крайней жестокости.

– Я буду находиться прямо за твоей спиной, – произнесла Лостара.

– Хм, в таком случае, сразу после того, как мы пройдем через портал, двигай влево. Я пойду направо. Старайся производить как можно меньше шума.

Портал замерцал. Жемчужина скользнул вперед и пропал. Лостара вонзила шпоры в бока своему коню. Тот взвился в воздух – и приземлился на твердую почву. Вокруг нее была темнота, клубился густой туман, а со всех сторон доносились крики и взрывы. Красный Меч практически потеряла Жемчужину, но эта проблема внезапно отошла на задний план – прямо перед ней показались четыре пеших воина титанси. В тот же момент вспышка островерта опрокинула их навзничь; никто не успел приготовиться, когда Лостара обнажила свою кривую саблю. Воины попытались рассредоточиться, однако многочисленные ранения сделали их фатально малоподвижными. После первого удара сабли двое упали замертво. Развернув лошадь, женщина приготовилась к новой атаке.

Однако оставшейся парочки нигде не было видно – вокруг, словно плотное одеяло, клубился туман. Какой-то шум слева заставил Лостару отвлечь свое внимание от поисков. В ту же секунду перед ней показался Жемчужина. Убегая, он посылал за спину метательные звездочки. Вслед за Когтем на поляне появился огромный человек, похожий на дикое животное. Красный Меч могла поклясться, что видела, как одна из звездочек застряла у него прямо во лбу. Однако подобная мелочь едва ли была способна серьезно замедлить громилу.

Лостара зарычала, отбросила кривую саблю и сразу же привела к бою арбалет. Стрела прошла низковато. Она попала прямо чуть ниже грудины семка – над толстым кожаным ремнем, который защищал диафрагму. Тем не менее стрела оказалась гораздо более эффективным оружием, чем звездочки Жемчужины. Громила остановился, покачнулся, и в этот момент Лостара с ужасом заметила, что его рот и ноздри наглухо зашиты. «Он же не дышит! Так вот каков наш демон!»

Семк выпрямился, вытянув руки вперед. Из него потоками начала выходить огромная сила – такая, что Коготь с Красным Мечом отлетели на несколько метров в разные стороны. Лошади заржали в предсмертной агонии.

Лостара приземлилась на правое бедро, в тот же момент она услышала, как хрустнула кость. Ногу сковала нестерпимая боль. Мочевой пузырь не выдержал, и она почувствовала, как в низу живота растекается тепло.

Спустя несколько секунд рядом с ней прямо с неба приземлились мокасины ее спутника.

– Позаботься о себе! – услышала она крик Жемчужины. – Я беру демона на себя.

Сжав зубы, Лостара Ил поползла прочь.

А демон семков был уже на расстоянии десяти шагов от нее – огромный и ничем не останавливаемый. Между ними корчился на земле Жемчужина, сжимая в руках пару ножей, которые источали красный свет. Лостара знала, что он считал себя уже покойником.

Существо, которое появилось в тот же момент слева от демона, было похоже на оживший ночной кошмар. Черная шерсть, три конечности, выступающие угловатые лопатки, голова на длинной шее, клыкастый оскал пасти и один-единственный блестящий черный глаз.

Однако еще более путающей оказалась человеческая фигура, которая появилась у него из-за спины. Его лицо копировало выражение своего старшего спутника, а изо рта торчали длинные клыки, размерами с палец младенца. Единственный глаз горел бешеным огнем.

Появление этой парочки оставило Семка в явном недоумении. В тот же момент конечность, которая заменяла апторианцу руку вонзилась в брюхо демона семка, вырвав оттуда все внутренности. Ярость, с которой они боролись, поражала воображение. Воздух вокруг них начал становиться все холоднее и холоднее.

Жемчужина, воспользовавшись ситуацией, начал отползать назад, пока не наткнулся на Лостару. Затем он протянул в сторону руку и нащупал ее оружие.

Тело семка покачнулось, сложилось пополам и рухнуло на землю. Странная парочка начала двигаться назад, все еще сжимая в руках внутренности демона.

Тот в последней попытке хотел вырвать их обратно, однако одноглазое чудовище что-то укоризненно прошипело и выбросило содержимое своей конечности в туман.

Семк затих.

Длинная голова чудовища повернулась к Лостаре с Жемчужиной и одарила их еще более ужасной улыбкой.

– Благодарю вас, – прошептал Жемчужина.

В ту же секунду портал захватил их тела.

Лостара поморщилась, взглянув на серое, покрытое золой небо. Вокруг не было слышно ни одного звука, кроме их тяжелого дыхания. «Мы в безопасности», – только и успела подумать женщина. Мгновение спустя ее накрыло темное покрывало, и она потеряла сознание.