"Любовные похождения князя" - читать интересную книгу автора (Сувестр Пьер, Аллен Марсель)Глава 3 БОГАТЫЙ ЛЮБОВНИКПлощадь л'Опера, черный людской муравейник двух лестниц метро. В тот же понедельник утром, когда время близилось к девяти, тысячи пар глаз устремились на часы банка «Комптуар д'Эсконт», что расположился на углу улицы Четвертого Сентября и авеню л'Опера, следя за неумолимой и роковой стрелкой, которая так много значила для них. Стрелка показывала без десяти девять. Одни безропотно принимали ее приговор, другие бунтовали: – Да эти часы врут, постоянно спешат! Спорю, мои идут точнее… Стрелка бесстрастно продолжала свой ход и, несмотря на сыпавшиеся упреки, привлекала все большее внимание. Может, она и правда ошибалась? Увы! Пытающиеся ее уличить были бессильны, ибо знали, что не стоит покушаться на столь официальный механизм, как банковские часы, удостоенные чести сообщать прохожим время! Те, кто с такой тоской взирал на часы «Комптуара д'Эсконт», принадлежали к многочисленной армии служащих, продавцов и работниц, последние двадцать пять минут бороздивших элегантные окрестности площади л'Опера. Этим утром работницы запаздывали чаще, чем обычно, что было объяснимо. Накануне они притомились, поздно легли, ужинали всей семьей, предавались любовным утехам; в мастерскую же теперь влетали пулей, браня про себя начавшуюся рабочую неделю, но глаза их еще светились вчерашним весельем, а души ликовали при воспоминании о счастливых часах! На Рю де ла Пэ, возле заново отстроенного известным модельером великолепного особняка, где и размещалась фирма «Генри», толпилась группа оживленных, элегантных и нарядных работниц. Они запрудили весь тротуар, не желая ни минутой раньше положенного входить в мастерскую, но готовые ринуться в здание с первым боем часов. Среди работниц фирма «Генри» пользовалась почетом. И действительно, патрон отбирал себе не только самых умелых и способных, но и самых элегантных и красивых. Этим утром работницы вовсю чесали язычки. Девушки обменивались подробностями вчерашнего. Некоторые похвалялись кавалерами, поджидавшими их в субботу вечером у дверей мастерской и только что доставившими их обратно. Другие уверяли, что приехали на машине, а не в метро! Третьи, напустив высокомерный вид, вышучивали хвастуний, стращали их всяческими бедами… За последних заступались и снова ссорились, без умолку трещали, вовсю перемывали друг другу косточки! Внезапно в плотно сбитой группе произошло движение, и около полудюжины работниц бросились навстречу хмурой девчонке, которая с видимым удовольствием шлепала громадными башмаками по ручейку. – Негодница! – воскликнула мадемуазель Марта, одна из заправил в юбочной мастерской. – Марго, ты неисправимая замарашка! Удивленная подобному обращению девчонка вздернула голову, но нахлобучка ничуть ее не смутила: – Ну и что? Как хочу, так и развлекаюсь! Марго, вернее Маргарита Беноа, приходилась красавице Фирмене, любовнице Мориса, младшей сестрой… И являла собой полную ей противоположность. Насколько Фирмена была элегантной, опрятной и ухоженной, настолько Марго казалась равнодушной и безразличной к собственной наружности и даже чистоте! Она была грязнулей в полном смысле слова. Правда, девчонке едва минуло двенадцать, возможно, она и не думала, что в один прекрасный день кто-то захочет за ней приударить. Несмотря на свой хронически неряшливый вид, Марго работала у «Генри». Она исполняла почетные, хотя и малооплачиваемые обязанности подручной, вызывая жгучую зависть у своих сверстниц-работниц. Они не упускали случая вставить, что Марго никогда бы сюда не взяли, а уж тем более так долго не продержали, не будь она сестрой красавицы Фирмены! Та же, напротив, несла в себе дух фирмы! Великолепная мастерица, она обладала столь изящной внешностью, столь изысканными манерами, что будущее назначение манекенщицей было у нее почти в кармане. У «Генри», как и в других мастерских, манекенщицам завидовали; хорошеньким девушкам со стройными фигурками, часто просто красавицам, было судьбою написано если не преуспеть на своем поприще, то, по меньшей мере, найти среди мужей или любовников клиенток богатого содержателя. Тем временем Марго, видимо, что-то задумав, собрала в кружок несколько работниц. – Эй вы, слышите! – сказала она, кривя жирный от жареной картошки рот. – А у нас новость! Мадемуазель Анна, крупная зрелая женщина, уже подбирающаяся к сорока, законченный тип вечной работницы, которой не дано испытать ни взлетов, ни падений, последние несколько месяцев компаньонка Фирмены по юбочной мастерской, озабоченно перебила крошку: – Что-то с сестрой? – Представляете, вчера она не явилась ночевать! Совсем загуляла моя старшая… Сообщение Марго всколыхнуло противоречивые чувства. Одни одобрительно захихикали с притворно-циничным видом, другие лишь пожали плечами, третьи возвели глаза к небу… – Наверняка, – продолжала Марго, исподтишка оглядывая аудиторию, – наверняка, где-то шляется с любовником! Вокруг девчонкиных слов завязался целый диспут. – Любовником? Кто он такой? Хоть стоящий? Разве у нее есть любовник? А как же! Черноусый, который последние две недели иногда поджидал ее у мастерской. Эка невидаль! Приказчик! А поди и того хуже, рабочий! И это с ее-то красотой! Но другие заверяли, что здесь что-то не так. Как-то вечером ее видели садящейся в машину к сногсшибательному типу… Наверное, какому-то ухажеру… Невзирая на намеки тех, кто допускал существование двух любовников, большинство сочувствовало девушке, пустившейся в любовную авантюру с юношей без гроша в кармане, которого они сочли за рабочего, что было, безусловно, более романтично, хотя и менее разумно! И пошли-потянулись пересуды; пока отсутствующей подруге перемывали косточки, Марго, сестрица Марго, ушки на макушке, вылавливала в общем потоке фраз новый фактик, доселе неизвестную детальку; чуть покачивая головой и мыча что-то одобрительное, она подзадоривала возмущавшихся подруг… Пробило девять. Рю де ла Пэ вмиг опустела. Как стайка напуганных воробьев, рассыпались работницы… Началась давка у входа, беготня по лестницам, падения на поворотах. То там, то сям раздавались крики, вспыхивали и тут же гасли перебранки. Мастерские заполнялись. Прикусив языки, все поспешно рассаживались по местам, настроенные с головой уйти в работу. Мадам Версадье, старшая по юбочной мастерской, глядя в лорнет, зачитывала распорядок примерок на день: – Барышни, с десяти пойдут клиентки! Платье номер три должно было быть готово в прошлую субботу. Заканчивайте с ним; клиентка придет утром! Мадам Версадье отдала еще несколько распоряжений, затем вызвала: – Фирмена! В мастерской стояла тишина. – Фирмена! – повторила мадам Версадье. Мадемуазель Анна, напарница любовницы Мориса, оставшаяся за столом в одиночестве, мелодично отозвалась: – Ее нет! Нет ее, мадам! Малышка Марго, словно желая выпятить отсутствие сестры, дерзко выскользнула из-за стола и, истуканом встав перед старшей, выпалила: – А вы знаете, мадам, Фирмены нет, к вашему сведению, она вчера не ночевала дома! Что же стряслось с Фирменой? Она намеренно прогуливала работу или просто запаздывала? Расставаясь с любовником, девушка, казалось, очень спешила. – Морис, я побежала, до вечера! – прокричала она. Она быстро спустилась по лестнице и выскочила на авеню Версаль. Молодая работница стремительно зашагала по набережной по направлению к метро, но не пройдя и ста метров, замедлила ход. Теперь она двигалась неторопливой поступью, казалось, с интересом наблюдая за такелажниками, сгружающими с тяжелых барж рыжий песок, который крупинками золота блестел на солнце. Было не более половины девятого; утро выдалось великолепным. С реки поднимался легкий пар, солнце еще не пригревало, но уже повсюду разливались его лучи, как обещание, первая летняя улыбка. Похоже, Фирмена совсем не спешила! Несколько раз она взглядывала на изящные серебряные часики, которые вынимала из корсажа. Поистине, работница не так уж торопилась в мастерскую, как расписывала любовнику! В течение нескольких минут она, облокотившись на парапет, следила за планомерной работой огромного крана, запускающего ковш в чрево груженного песчаником судна, восхищалась силой землекопов, точными и ритмичными движениями перебрасывающих тяжелые камни, затем ее внимание привлек удильщик в широкополой соломенной шляпе, терпеливо и без особой надежды водивший удочкой по воде, самопоглощенно забрасывающий ее выше по течению… Так поротозейничав минут пять, Фирмена медленно тронулась дальше. По мере приближения к метро ей все чаще попадались служащие, спешившие наперегонки к подземному транспорту, обязанному их доставить на рабочие места. В ней было столько очарования, что мужчины оборачивались, а женщины заглядывали в лицо. Но воистину, ей было не до них! Опустив голову, Фирмена упрямо глядела под ноги, словно думала там найти рецепт от забот. – Глупая штука – жизнь, – шептала она. – Глупая и скверная! Когда она наконец подошла к спуску в метро, было десять минут десятого, двери мастерской давно закрылись. Фирмена купила билет, прошла на перрон. Четверть часа спустя, сделав пересадку на площади Звезды, она вышла на площади Клиши, что было весьма далековато от Рю де ла Пэ. Фирмена солгала любовнику, обожаемому любовнику, сказав, что идет в мастерскую! Площадь Клиши – а время подходило к без четверти десять – была запружена, обезображена горланящей толпой простолюдинов. Стараясь оставаться незаметной, Фирмена вынырнула из метро. Она огляделась по сторонам, задержала взгляд на улице Вио. – Никого. Еще полчаса дожидаться! Приободрившись, девушка двинулась через площадь к статуе маршала Монсея, у подножия которой раскинулся настоящий цветочный базар; она придирчиво выбрала букетик гвоздик и роз, приколола его к корсажу и отправилась по магазинам. Она наведалась в универмаг, неизвестно зачем расположившийся на перекрестке, пробежалась по отделам, не забывая время от времени посматривать на часы. Фирмена все больше мрачнела и грустнела. Очевидно, она кого-то или что-то ждала. Не надо быть ясновидящим, чтобы почувствовать ее досаду. В этой фланирующей девушке не осталось ничего от утренней возлюбленной, веселой и обворожительной, припадавшей к изголовью юного Мориса и восклицавшей в порыве страсти: – Милый! Милый! Если бы ты знал, как я тебя люблю! Когда часики показывали половину одиннадцатого, Фирмена, изрядно находившись, покинула магазин и снова глянула на площадь. – Ну и точность! – усмехнулась она. Она намеревалась было ступить на проезжую часть, но, передумав, свернула на улицу Сан-Петербург. – Нетушки! Еще не время. Пусть помается минут; двадцать, это пойдет ему на пользу! Женщине до кончиков ногтей, Фирмене совсем не хотелось приходить на свидание первой. Так добредя до площади Европы, без четверти одиннадцать она повернула назад. Очутившись вскоре на площади Клиши, она направилась к роскошному автомобилю – закрытому лимузину, который стоял там уже довольно продолжительное время. Юная работница виновато улыбнулась шоферу, который вылез ей навстречу со степенным и достойным видом и, сдернув с головы фуражку, торопливо распахнул ей дверцу. – А вот и вы, моя красавица! Ее приход был встречен радостным возгласом. С ленивой беспечностью раскинувшись на подушках сиденья, ее поджидал мужчина, шикарный джентльмен, который при появлении Фирмены казался на седьмом небе от счастья. – Дайте поцеловать вашу ручку, милочка. Замерший у распахнутой двери шофер осведомился: – Куда поедем, господин виконт? Незнакомец, виконт де Плерматэн, бросил: – Везите в лес, а там будет видно! Он был шикарным мужчиной, виконт де Плерматэн, с такими почестями усаживающий в автомобиль любовницу Мориса, красавицу Фирмену. Ему было около сорока пяти, но с помощью ухищрений туалета, тонких уловок, мрачной элегантности он умел казаться совсем юнцом. – Дорогая, милая Фирмена, – продолжил он, когда автомобиль тронулся с места и, тихо и нежно урча, покатил по бульвару Батиньоль, – у меня такое ощущение, что с каждым днем я все крепче привязываюсь к вам, все сильнее влюбляюсь… Вы сводите меня с ума! Фирмена уселась поудобнее. Работница, еще несколько минут назад запросто путешествовавшая в плебейском метро, чувствовала себя как нельзя лучше в великолепной машине. Она поглубже устроилась на мягких подушках сиденья, с грациозно-непринужденным видом взялась за спадавшие с кресла ремни и, небрежно закинув ногу на ногу, уперлась каблучком в обитую бархатом скамеечку. Поскольку виконт замолчал, она пошутила: – Неужели вы ходите по ювелирным лавкам? – Что вы имеете в виду? – Фразы, подобные вашим, пишут на шкатулках для амулетов! – Что за фразы, моя красавица? – Люблю тебя все крепче с каждым днем. Сегодня больше, чем вчера, но еще сильнее завтра… Это Розмонд Жерар! Виконт спрятал ехидную улыбку: – Фирмена, мне не нужны ювелирные лавки, чтобы объяснить, насколько вы восхитительны! Подобные слова черпают в душе… Но раз уж вы завели об этом разговор… Вы правы, я действительно туда заглядывал… Нравится? Вынув футляр из автомобильного кармашка, виконт вручил Фирмене великолепный подарок: играющий на солнце дорогой браслет! – О! Какая прелесть! Как мило с вашей стороны! Да, мне очень нравится. Фирмена продела запястье в золотой обруч. – Вы довольны? Тогда поцелуйте меня! Так что же, скверное дитя? Фирмена насупилась. – Ах, дорогой, какой вы неумеха! – воскликнула она. – Сводите на нет самые прелестные задумки! Очень любезно купить мне браслет, но нелепо тут же требовать вознаграждение! Вы словно покупаете мои поцелуи. Виконт Раймон де Плерматэн нервно заерзал в глубине сиденья. – Какая вы жестокосердная! – прошептал он. – Вы полагаете, что поцелуями можно торговать? Я вас прошу меня поцеловать только потому, что люблю вас и… Но Фирмена оборвала его на полуслове: – И, естественно, как все мужчины, считаете, что раз вы меня любите, то я обязана вам отвечать тем же. Это как бы подразумевается само собой? Мгновение виконт медлил с ответом. – Ох, Фирмена, – наконец выговорил он, – вы глубоко заблуждаетесь. Я не думаю, что это подразумевается само собой… Но и вы не сочтите меня за глупца, обманывающегося насчет ваших чувств. Фирмена заметила, с каким ядом были произнесены последние слова. Она испугалась, что зашла слишком далеко. – Полноте! Не дуйтесь! Вот так. Не стройте из себя злюку! Поцелуйте меня! Нет, покрепче, от всего сердца! Мне было очень приятно! Машина поравнялась с воротами Дофин, шофер обернулся, ожидая приказаний. – Куда поедем, Фирмена? – осведомился виконт. – Не хотите ли пообедать в окрестностях Манта, я знаю там маленький островок… уединенный, но уютный ресторан… Фирмена усмехнулась: – Махнем в ресторан влюбленных! Виконт через трубу отдал шоферу приказ. Машина резво поколесила по дороге… Фирмена вся отдалась наслаждению прогулкой; подобные поездки в автомобиле были ей в новинку – с виконтом де Плерматэном она познакомилась совсем недавно. Молчание нисколько ее не тяготило. – Кстати, Фирмена, откуда вы сегодня явились? – нарушил паузу виконт. – Что значит «откуда»? – Вы опоздали на полчаса? – И что? – А то, что от улицы Брошан до площади Клиши на метро максимум минут пятнадцать езды; если учесть, что матери вы наверняка сказали, что отправляетесь в мастерскую и, следовательно, вышли как обычно, в половину девятого, получается, вы где-то до меня шатались… – Шаталась? – Ну, если вам так больше нравится, бродили! – Это что, допрос? Я ходила по магазинам. – Неужели? – На площади Клиши… вот, купила перчатки… Фирмена достала из сумочки небольшой сверток в фирменной упаковке, она и впрямь посетила отдел перчаток. Виконт открыл было рот, но с видимым усилием проглотил ответ. Но Фирмена, женщина до мозга костей, не могла не уловить в наступившем молчании скрытого подвоха. – Тогда давайте начистоту! Почему вы мне не верите? Что вы себе вбили в голову? У вас богатое воображение, мой дорогой! – Ах, воображение! Да тут все ясно, как Божий день! – Что еще? – Фирмена, полегче! Девушка топнула ногой: – Договаривайте до конца! Надоело! – Вы слишком дразните меня… Так вот, клянусь, сегодня вы явились от сердечного дружка! – Сердечного дружка? Фирмена прыснула. С присущим женщинам хитроумным коварством, она увиливала от двусмысленных и слишком прямолинейных вопросов. И потому смеялась! А смеющейся женщине что скажешь? Можно только восхищаться ее зубками, жемчужинами в алом обрамлении губ. Кроме того, она ничем не погрешила против истины. В ее ответах не было ни слова неправды. Она в самом деле была на площади Клиши. И даже не отрицала, что пришла от возлюбленного: она просто хохотала, хохотала во все горло. А без памяти влюбленному, до глубины души уязвленному виконту де Плерматэну приходилось смотреть на хохочущую красивую куклу, явно издевающуюся над ним, но которую он был не в силах ни на грамм разлюбить. Они почти не разговаривали во время оставшегося до Манта пути, стараясь избежать сцены, неминуемость которой оба ощущали. «Она обманывает меня, но что ж тут поделать», – говорил себе виконт. «Не стоит с ним ссориться», – размышляла Фирмена. Время от времени она роняла взгляд на браслет, который богатый угодник несколько минут назад надел ей на запястье… Они невольно вернулись к больной теме после обеда в маленьком ресторанчике, возле которого виконт приказал остановить машину, изумив озабоченно захлопотавших официантов своим появлением и особенно распоряжением накрывать в отдельном кабинете. Отставив бокал с шампанским, сухим «Монополем», виконт заметил: – Ах, милочка! Любили бы вы меня, сколько упоения мог бы принести этот день, проведенный вдали от всех, только вдвоем! Девушка устало повела плечами: – Любили да любили! Заладили, ей-Богу! Причем у вас такой вид, будто любить меня – что-то из ряда вон выходящее! Думаете, у меня недостаток в кавалерах? Виконт обиженно возразил: – Вы заблуждаетесь, дорогая, как раз в этом я не сомневаюсь… – Значит, по-вашему, я сплю с кем попало? – Вы сами только что хвастались… – Грубиян! По счастью, виконту было прекрасно известно, с какой злополучной легкостью равнодушные женщины изводят своих поклонников, обращая против них вырвавшиеся в запале слова. – Не сочиняйте, что вы спите с кем попало, как вы тут несколько фривольно выразились. Фирмена, я знаю вам цену! Вы не такая, чтоб отдаваться первому встречному… Согласен… – Какое счастье! – Но, с другой стороны, вы можете отдаться и без любви… – Вы себя имеете в виду? – В то же время отдаваясь другому, любимому… – Опять вы про любовника?.. – Возможно… – Может, хватит, дорогой! Побледнев, виконт приподнялся: – Вы признаетесь? Фирмена вспылила. – Признаюсь? – заявила она. – Признаюсь в чем? Разве что в том, о чем бы вы, кичащийся своей прозорливостью, могли бы и без моей помощи догадаться! – А именно? – Да о чем может помышлять, чего может хотеть такая женщина как я, любимая мужчиной вроде вас? Конечно, сделаться его любовницей! – Ну? – Перейти к нему на содержание! – Ну? – Что вы нукаете? Стать шлюхой! Вот куда заводят шашни с вашим братом! Нет, вы только вообразите, виконт де Плерматэн берет в супруги работницу мадемуазель Фирмену Беноа? Думаете, я дурочка! Не на такую напали… Виконт пожал плечами. – Все это не ново, – отозвался он. – Я от вас никогда не скрывал, что женат… – Ну, разумеется! – Так в чем же дело? – А в том, дорогой, что вы не вправе меня упрекать в пренебрежении вашим чувством. Такие как вы неспособны влюбиться в девушек вроде меня! Вот Морис!.. – Морис? Настал черед Фирмены побледнеть. В запале она неловко выдала себя. Все отрицать? Другая на ее месте, может, и попыталась бы, но Фирмена была из женщин, теряющих в гневе рассудок, всякое чувство меры. – Да, Морис! Раз уж вам это так приспичило, знайте! У меня есть любовник. Если вам угодно, сердечный друг! – Вы меня обманываете? Фирмена горестно покачала головой. На ее глаза навернулись слезы; внезапно расчувствовавшись, молодая работница возразила: – Я его обманываю, а не вас!.. И с рыданием в голосе, она выпалила на одном дыхании: – Я познакомилась с Морисом задолго до вас. Он очень славный, и я люблю его. Да, люблю! Вот так! И этого не скрываю. Мне надоело лгать. Сердитесь сколько вам влезет. Морис не такой франт. Нет! Отнюдь! Он не делает роскошных подарков, он сам зарабатывает на жизнь. Он рабочий, труженик… вроде меня. Когда он дарит мне букетик фиалок за два су, он отрывает их от себя… И он любит меня… И она торжествующим тоном завершила: – Он не виконт… он не женат… И женится на мне!.. Виконт не ответил. Понурив голову, он со странной безучастностью разглядывал фужер, в котором пузырилось игристое вино. Пауза затягивалась… Наконец, несколько успокоившись, Фирмена поинтересовалась: – Вы хотели знать правду? Вы ее получили. Теперь вы меня бросите? Виконт де Плерматэн медленно поднял голову. В его лице не было ни кровинки. Взглянув на Фирмену полными бесконечной тоски глазами, он медленно произнес: – Зачем вы так? Чтобы сильнее меня помучить? Вы прекрасно знаете, я вас люблю. Люблю безумно!.. Страстно!.. Не могу представить жизни без вас. Не могу без вас провести и дня! Что бы между нами ни стояло, как бы беспричинно, бессмысленно жестокосердны вы ни были… – И что вы намерены предпринять? Виконт де Плерматэн поднялся: – Ждать и надеяться! Ждать, когда вы поймете, как я вас люблю… Надеяться, что поняв, вы вернете мне жалкую толику моего чувства. Затем изменившимся голосом виконт предложил: – Хотите, позовем машину? Подольше покатаемся. Вам когда надо быть в Париже, в семь? – В половине седьмого… – Вы спешите? – Да. Он не настаивал. Он был слишком влюблен, слишком это показывал, сражен наповал женщиной, любившей другого и не побоявшейся в этом признаться. Вечерело. Шофер включил фары, и Фирмена молча – после обеда она едва обмолвилась с виконтом несколькими фразами – наслаждалась бегом мощного лимузина, могучими прожекторами рассекавшего ночное пространство среди безмятежно лежащих деревень. На ее часиках было шесть. До Парижа оставалось совсем близко, она успевала вернуться вовремя. Внезапно машина стрельнула. Шофер нажал на тормоза, лимузин встал, виконт де Плерматэн, повернувшись к спутнице, доложил: – Покрышка полетела. – Это надолго? Фирмена уже сердито хмурила брови, почти обвиняя в аварии любовника, хотя тот и не имел к происшедшему ровно никакого отношения. – Минут на пятнадцать, – заверил виконт. – У меня очень опытный шофер, он мигом сменит колесо. Несмотря на вечернюю прохладу, Фирмена соскочила на землю; понаблюдав за ходом починки, она властно скомандовала: – Отвезите меня к метро на площади Клиши. Виконт де Плерматэн вздрогнул от удовольствия: – Вы возвращаетесь к матери? Исходя злобой, Фирмена взглянула на любовника. Она понимала, какими тоской и страхом сейчас полнится его сердце, но бессознательно мстя за Мориса, за боль, которую тому довелось бы испытать, догадайся он о проведенном с другим дне, коротко бросила: – Да, сначала я поеду на улицу Брошан! Виконт де Плерматэн вздохнул. – А! Явилась! Наконец-то! Где ты была? Разъяренная, вся трясущаяся от гнева мадам Беноа распахнула дверь и в упор уставилась на дочь Фирмену, которая после полуторасуточного отсутствия преспокойно, с завидным хладнокровием, возвращалась к родному очагу… И похоже, совсем не спешила объяснять свое, по меньшей мере, странное поведение. Впрочем, Марго, отвратительная ленивая замарашка, не дала ей и рта раскрыть. – Знаешь, – крикнула она из глубины квартиры, – в мастерской уже сыты по горло твоими выкрутасами. Мадам Бланш так и сказала, мол, если не хочет работать, пусть только скажет! Желающих хватает!.. Фирмена пожала плечами: – Не твоего ума дело! Хватит за мной шпионить. Я же не спрашиваю, намяли ли тебе сегодня бока за то, что таскаешь в кармане жареную картошку… Младшая сестра вызывающе смотрела на старшую. У нее была неприятная манера тянуть слова: – Ах так! Ладненько! Так заруби себе на носу: что хочу, то и говорю! Ясно? И жру, что нравится! Нацепила цацки и… Наметанный девчоночий глаз тут же выхватил новую драгоценность, а злоба, подогретая бесконечными придирками, которые ей с утра до вечера приходилось терпеть в мастерской, побудила указать матери на украшение. Мадам Беноа тоже заметила блестевший на запястье Фирмены браслет, который та, по рассеянности, забыла снять. – Можно взглянуть? – попросила она. – Покажешь, Фирмена? Покажи… – Вот, мама, смотри. Фирмена надменно протянула руку и насмешливо спросила: – Правда, красиво? Мадам Беноа так и позеленела: – Где ты его купила? – Я не покупала… – Так я и чувствовала! Кто тебе это дал? – Один человек… – Что еще за человек? Любовник? Невозмутимо опустившись в кресло, Фирмена кивнула: – Наверное. Во всяком случае, этот господин очень меня любит! – Значит, – заключила мадам Беноа, все более распаляясь, – значит, поэтому тебя и не было ночью… Ну и ну! Да ты стала шлюхой!.. Последней шлюхой! В мастерской тебя днем не видать, зато по ночам тебе дарят браслетки… Словно не замечая материнского гнева, Фирмена покачала головой: – Мама, поверь, браслет тут ни при чем, я и получила-то его днем… Но мадам Беноа рассвирепела не на шутку. Она с неистовой яростью обрушилась на дочь, которой, казалось, было все как с гуся вода. Фирмена хладнокровно изводила бедную женщину, а когда та, в отчаянии, со рвалась на крик, рубанула: – Довольно! Ноги моей больше здесь не будет! Фирмена резко вскочила и начала складывать вещи: – Все, черт побери! Ухожу! А все по вашей милости! Марго шпионит, ты ругаешься… Привет! Вернусь, когда вы порастеряете свой пыл… Она направилась к дверям; мадам Беноа ошарашенно спросила: – Опять уходишь? Ночевать не будешь? – Возможно! – усмехнулась Фирмена. Она поспешно сбежала с лестницы, рассуждая на ходу: – Морису я обещала быть в половину десятого, если потороплюсь, то успею к четверти десятого… Когда дело касалось Мориса, Фирмене не приходило в голову заставлять себя ждать! |
||
|