Святой СеваЯпонская дева

Сева Святой

Японская дева

Меня в этой жизни всегда раздражала зима. Нельзя сказать, что я особенно раздражительный тип, но когда мерзнет под мышками, а в лицо бьет ледяной репейчатый ветер, то я начинаю звереть.

Вся история случилась именно зимой. Весь день я бродил из угла в угол (я вообще не работаю из принципа, так что времени у меня навалом), и хотел женщину. К полудню я осознал тот самый неприятный факт, с которым рано или поздно встречается одинокий мужлан, а именно - женщины меня более не хотят. Как-то так получилось. То-ли морда у меня постарела-погрустнела, то-ли за модой не слежу. Впрочем, никогда не обращал внимания на эти мелочи. Я люблю выпить, немножко погулять, а под вечер взломать девчонку. Именно под вечер, а лучше ночью - при луне у меня необычайно бодрятся гормоны. Но сейчас, как оказалось, их тратить особенно не на кого.Я предавался этим грустным думам, когда позвонил Кифа Большой.

Кифа был чудак. Он не употреблял водки, не курил, и не одевал трусов под штаны, и каждый божий день до пота выкладывался в тренажерном зале. Ходили слухи, что эти его занятия были каким-то образом связаны с трусами, которых он не носил, но я не буду об этом распространяться. Это личное дело каждого. Главное то, что Кифа Большой пригласил меня к себе на фуршет, а отказаться я просто не мог. Наоборот, я захотел мчаться к Кифе немедля. В тот момент, наверное, если-бы какой-нибудь бомж пригласил меня пожевать селедки где-нибудь под мусорным баком, я бы тоже согласился, лишь-бы выбраться из квартиры и поиметь человеческое общество.

И еще я знал, что у Кифы иногда интересно. Он был чудак, как я уже говорил, и от него можно было ожидать чего угодно. Один раз он поймал на улицу нищенку-цыганку, привел ее домой, и заставил лакать молоко из блюдечка, как собаку. Она у него жила несколько дней. За это время она поседела, и Кифа наголо ее обрил. Потом, конечно, он ее выгнал. Сказал, молоко закончилось. К нему пришли разбираться какие-то цыгане, произошло нечто вроде драки на шомполах, но в конце концов все закончилось благополучно. Одного из цыган он задушил, но ему ничего за это не было.

Я купил бутылку вина в гастрономе - для себя, и пакет ряженки для Кифы. И еще я купил булок с повидлом, сложил все это в полиэтиленовый пакет, и побрел к станции метро. Я был в легком полушубке, и ветер пробирал до костей. Почти окончательно замерзнув и озверев, я все-таки добрался до Электросилы, и с облегчением вполз в вагон. Там было пустовато. Я плюхнулся на свободное место, и тут же увидел ее. Она сидела напротив меня, в серебристой опухшей шубе и вязаной шапочке красного цвета.. Ноги у нее были худые, и сама она была не толстая. Я сразу прозвал ее японкой. Ее глаза были чуть раскосые, и скулы выделялись основательно. Бог ее знает, кто она была по национальности. Важно то, что я ожил.

Было в ней что-то задевающее. Настолько, что я, почти не задумываясь, начал к ней клеиться. Аккуратно поставив пакет с булками и прочим на скамью, и освободив таким образом руки для свободной жестикуляции, я вдул ей следующее:

- Пардон за вмешательство, - сказал я грустно и с надеждой, - но не подскажете-ли мне, где здесь поблизости библиотечный коллектор?

Она с минуту пощипывала свой шубный воротник и наконец сообщила, что нездешняя. Голос у нее был достаточно кроткий, чтобы я взволновался. Говорила она чисто, как и я сам.

- Я тоже, - сказал я, - не совсем здешний. То есть я живу здесь давно, но еще как-то не привык к местным кондициям. Холод зверский, как вы полагаете?

Она надменно кивнула головкой.

- А как на родине? - с надеждой спросил я.

- На родине тепло-о.., - заметила она с оттенком гордости. - Я живу в ...

Тут она выговорила несколько согласных подряд, струю протяжных гласных, два мягких знака, и мой мозг разумно отключился, с тем чтобы не перегреться. В общем, южный был город.

- Учиться сюда?

Своим кротким голоском она объяснила, что приехала не просто учиться, а учиться в университете, который на проспекте Х. Собственно, она уже и учится.

Заметив, что я сам в некотором роде студент, я быстро предложил посудачить о студенческой дружбе в кафе как раз на проспекте Х, а после чего...

Она меня оборвала. Она сказала, что она не ходит в кафе с мужчинами. Ее просила об этом бабушка, когда она уезжала в город на Неве. А бабушку просила об этом ее бабушка, когда эта самая бабушка уезжала на курсы зоотехников в город с тринадцатью согласными, гласными, и мягкими знаками, смешанными без всякого представления о пропорциях.

Надо сказать, меня это разозлило. Не забудьте, что дело происходило зимой. И суть не в том, что у меня не было денег на кофе с пирожными, хотя их действительно не было. Просто я вдруг остро почувствовал, что лучший из моих дней уже давно прожит, а я как-то не удосужился записать это событие в дневник. И больше таких дней уже не будет. И я сижу в заплеванном вагоне, напротив изящной японки в красной шапочке, никому не нужный мужлан с претензиями.

И тогда я сделал следующее - заявил, что я агент по борьбе с недвижимостью. В моей базе данных более ста квартир готовых для аренды, лизинга и опционных торгов. Если ее интересует, я могу показать ей нечто уютное по трагически низкой цене.

И она клюнула. Ее носик поморщился, и она переспросила, действительно-ли у меня большой выбор. Я ответил, что выбор дьявольски широк. Она немножко размышляла, и наконец поинтересовалась, нет ли у меня случайно на примете уютной квартирки на проспекте Х. Я ответил положительно и в общем не соврал.

Наверное, мне просто повезло, что Кифа жил на проспекте Х. В жизни случаются совпадения. А быть может, в порыве злости я просто смог заглянуть в маленькую японскую головку и внушить ей кое-что нужное мне.

Я вел ее по проспекту под ручку, как порядочный, излагая мою собственную точку зрения на градостроение и кухню народов мира. Японка была сдержана, как и полагается барышне из аула. Она не смотрела по сторонам. Она была погружена в себя и только раз спросила, сколько может стоить такая квартира. Я назвал смехотворную сумму, и она облегченно вздохнула.

Думаю, я внушал ей некоторое недоверие. Я выглядел в меру оборванным, как и полагается прожигателю жизни, а ее представления о агентах недвижимости были несколько другими. И все-таки я совершил невозможное - довел ее прямо до дверей нужной квартиры.

Дверь открылась, и Кифа Большой кивнул головой. Он не издал ни звука, и не высказал удивления при виде меня с девочкой. Он только махнул рукой, проходите, мол, гости дорогие, и захлопнул за нами дверь. Японка приняла все как должное. Она прошла в зал, куда ей указали, а я бросил следом:

- Осмотритесь, уважаемая, и будьте как дома...

Знаком отозвав Кифу в кухню, я объяснил ему ситуацию. Я хотел одного чтобы Кифа оставил нас одних с бутылкой, хоть на час. Я все еще не терял надежды.

Кифа меня охладил. Он сказал:

- Она не ведется.

Я пробовал возражать, но Кифа снова сказал:

- Она не ведется. По ней видно.

Я уже говорил, что он странный тип. Так это правда.

Затем он сказал:

- Я с ней поговорю. Хвост есть?

Я не совсем понял, что он имеет виду. Кифа Большой пояснил:

- Кто-нибудь знает, что она здесь?

Я ответил, что нет, не знает. Кифа сказал:

- Хорошо.

И ушел. Я остался на кухне, открыл холодильник, и выложил туда ряженку и булки. Вино я откупорил, и принялся искать стаканы. На вино была последняя надежда.

Первый крик я услышал, когда нашел второй стакан - точнее, чашку с отбитой ручкой. Затем раздался грохот, и сразу после этого закричали снова - тонко и пронзительно. Я поспешил в зал, держа в руке чашку, которую не успел наполнить.

То, что я увидел, заставило меня застыть на месте. Японка полулежала на диване - уже без шубы, с неестественно раскоряченными ногами. Кифа держал ее за руки одной своей рукой, а другой сдирал с нее ботинки. Один ботик полетел в сторону балконной двери, другой брякнулся на письменный стол в углу. Кифа обратился ко мне:

- Сними с нее джинсы.

И тут японка закричала снова. Кифа мягко ударил ее ладонью по губам, разбив их в кровь, и она замолчала. Я находился в каком-то ступоре, безмолвно глядя, как Кифа расстегивает девочке блузку, и вытягивает лифчик. Она остервенело дрыгала ногами, и Кифа сказал:

- Держи ее за ноги, слышишь?

Я подчинился, машинально поставил чашку на стол, и подхватил девушку за лодыжки. Они были невероятно тонкие. Кифа содрал блузку совсем, и перевернул девушку на живот. Ее спина была совершенно белая и чистая, без прыщиков и угрей, с острыми выступающими позвонками. Над джинсами у нее виднелись колготки телесного цвета. Не отпуская ее руки, Кифа расстегнул молнию на ее джинсах, и стянул их с ягодиц, оставив колготки. Я помог ему стянуть джинсы совсем. Оба мы не говорили не слова. Девушка извивалась на диване, и Кифе пришлось ударить ее еще раз. Он ударил ее по худым, обтянутым нейлоном ягодицам - удар был силен, и девушка приглушенно взвыла.

Затем Кифа успокоился. Полулежа рядом с ней, он поглаживал ее по спине и плечам. Потом схватил ее за волосы - у нее была короткая стрижка - и насильно повернул ее лицом к себе. Я увидел ее глаза - полные слез - и меня затрясло.

Кифа спросил ее:

- Ты целка?

Девочка пошевелила разбитыми губами, но я ничего не услышал. Я продолжал держать ее за лодыжки, пальцы ног были рядом с моим ртом. Я поцеловал ближайший ко мне большой палец, потом сунул его в рот и пососал - палец задергался во рту, как сумасшедший - очевидно, она подумала, что я хочу его откусить.

Кифа склонился между ее ягодиц, зацепил зубами тонкую ткань, а затем резко поднял голову - послышался треск. Колготки лопнули, обнажив сиреневые трусики с оборочкой. Кифа чуть оттянул трусы вниз, и раздвинул ягодицы. Я придвинулся поближе. Ее анус был мокр и немного волосат. Она непроизвольно сжимала ягодицы, пытаясь скрыться от пальца Кифа, которым он ее трогал.

- Не сжимайся, - попросил ее Кифа.

Он плюнул на указательный палец, и медленно ввел его в ее анус. Все ее тело задрожало, а ноги в моих руках напряглись. Палец вошел почти полностью, после чего был вынут.

- Хорошо, - сказал Кифа, приподнялся, и стянул спортивные штаны. Трусов он никогда не носил. Его член был темно-багрового цвета, напрягшийся, высунувший наружу сливообразную головку. Кифа пристроился к девушке сзади, и осторожно принялся вводить член в анус. Девушка задушенно взвыла, ее ноги у меня в руках затрепетали. Кифа отпустил руки девушки, и взял ее за бедра, и продолжал вталкивать член, пока его пах не соприкоснулся с ее задницей. На предплечьях у Кифы вздулись вены. Он принялся вводить и выводить член, а я с ужасом видел, как голова девушки трясется, а освободившиеся руки скребут по обшивке дивана.

Кифа вытащил взмокший член и выбросил мутную струю девушке на спину. Я перестал держать ее за ноги, так как она уже не сопротивлялась. Мне захотелось снять с нее колготки, и я это сделал, медленно стягивая их с худых ног. Она явно эпилировала икры и ляжки - об этом говорило множество темных точек на коже. Я взял в руки ее ступни. Они были маленькие и нежные на ощупь. Пальцы на ногах были тщательно отманикюрены и покрыты черным лаком. Я трогал ее пальцы и поглаживал икры ног.

- Давай в жопу, - предложил Кифа, который отдыхал, лежа рядом.

Вдруг мне стало страшно. Я сказал:

- Не могу.

- Тогда в дырку, - сказал Кифа. - Она целка, можешь мне поверить.

Я перевернул девушку на спину. Ее лобок был подбрит, и наверное именно это меня и возбудило. Я представил, как она сидит в вагоне метро, морща нос, отворачиваясь от меня. Не хотела идти со мной в кафе. Сука. Я расстегнул ширинку и вытащил член - он был мягкий, и я потер его о ее ступню, чтобы он встал. Я повозил им между пальцами ног, потом наклонился, и взял все пальцы в рот. Их вкус был нежно-соленый, немного оттдавая жидкостью для снятия лака. Я посмотрел на нее - она лежала, открыв глаза и немигающе глядя в потолок. Мой член поднимался.

Тогда я раздвинул ее ноги, и лег на нее. Ее груди были разбросаны в стороны, как игрушки. Я захватил одну рукой, и сжал - она разомкнула губы и плюнула мне в лицо. Слюна попала мне в глаз, и я вытер ее. Бить ее я не мог я никогда не бью женщин. Я их только хочу. Я приставил расширившуюся головку между ее половых губ, и воткнул. Член вошел на глубину головки. Девушка тяжело задышала, потом всхлипнула.

- Не надо, - тихо сказала она. Ее глаза начали расширяться, а рот скривился, словно в дьявольской усмешке.

Я чувствовал плеву головкой, и медленно надавливал. Она страшно напряглась, все ее тело сжалось в один комок. Ее ступни впились мне в поясницу. Руками она закрыла глаза, и начала протяжно выть, пока я продолжал заталкивать член.

Кифа подобрался к ней сзади и взял ее волосы в кулак. Кифа вообще любил волосы. Каким-то образом он ощутил мгновение, когда я порвал девочке плеву, и тогда он сильно потянул ее за волосы. Она захрипела совершенно нечеловечески. Я спустил ей на живот, и размазал сперму по грудям. Потом встал, и поплелся в кухню. Выпив полбутылки вина, и вернулся, и увидел, что японка сидит на диване, расставив ножки с черным маникюром в стороны, а перед ней стоит Кифа и дает ей в рот.

Она сосала порывисто, держа одной рукой Кифу за задницу. Другой она держала его член у основания. Кифа-же держал одной рукой ее за правое ухо, а другой поглаживал волосы. Девочка старательно заглатывала член, глаза у нее были закрыты.

Когда Кифа спустил ей в рот, она закашлялась. Совершенно невозмутимый, он отправился в ванную, а я подошел к ней и присел перед ней на ковер. Она подолжала кашлять.

- Извини, - сказал я. Наверное, это все выглядело жутко глупо - девушка с размазаным по волосам спермой посмотрела на меня и ничего не сказала. - Я бы тебе ничего не сделал, если бы не он.

- Я хочу тебя взять в жопу, - добавил я. - Повернись.

Она медленно кивнула, и развернулась спиной ко мне. Мой член уже стоял. Я раздвинул ее ягодицы, нашел отверстие, и начал всовывать член. Там было действительно туго, словно в деревянной бабе. Я повернул девочку к себе лицом, всунул член ей между губ и повозил там чуть-чуть. Она скользнула зубами по головке, и от этого пенис затвердел, как кость. Я помазал слюной ее анус, и с силой втолкнул член внутрь. Она чуть вскрикнула, а я взял ее за острые косточки на бедрах, и принялся двигать туда-сюда. Очевидно, ей было больно, но она терпела. Оргазм у меня был нестерпимо острый и долгий, я спускал ей в прямую кишку, а она тяжело дышала с открытым ртом.

Потом я уложил ее на диван, и вылизал ее мокрый задний проход. Из ануса сочилась сперма, и я вылизал и ее. Я целовал и облизывал ее пальцы на руках и ногах. Я всасывал в рот ее вялые соски, тискал ее груди. Я делал все, что хотел.

А потом пришел Кифа, и мы разговаривали. Точнее, говорила она. Она сказала, что в своем городе ее как-то изнасиловал большой человек. Он кормил ее рахат-лукумом. Он взял ее в зад в автомобиле, на заднем-же сиденье. Но даже он не посмел сделать ее женщиной. У нее восемь братьев, и они за нее отомстят. И она заплакала. А Кифа сказал:

- Действительно, целка.

Мы были с ней до глубокой ночи. Под утро мы просто вывели ее на проспект Х, оставили на дороге, и вернулись к Кифе.

* * *

В конце концов, я не жалею, что мы оставили ее в живых.

Кифа хотел еще выбить ей глаза, но я переубедил его. Мне стоило многого его уговорить. В виде компенсации Кифа побрил ее наголо. Теперь Кифы уже нет. Срок апелляции закончился, и его расстреляли всего месяц назад. За ним числилось несколько убийств, так что я по сравнению с ним ягненок. Тем не менее я получил свою десятку. Но жалеть мне не о чем.

Раз в полгода я получаю посылку, вместе с которой приходит ко мне сладкое чувство. Посылка пахнет чем-то душистым. Я всегда вскрываю ее сам, обычно в туалете, ночью, когда паханы спят. Крышка прибита малюсенькими гвоздиками, я их вынимаю, и аккуратно собираю их в кулечек. Это очень полезные предметы. А внутри, в грубой коричневой бумаге, лежит нечто. Оно сладкое, нежное, от него веет счастьем, но я не знаю, радоваться мне или плакать. Это рахат-лукум.