"Двойной капкан" - читать интересную книгу автора (Таманцев Андрей)

IV

Когда Боцман сообщил мне, что он хоть и начинал службу в морской пехоте, но в жизни не держал в руках ни сигнальных флажков, ни телеграфного ключа, а как перемигиваются патрульные катера, видел только во время учебного похода в Кронштадте, я готов был… Не знаю. На стенку лезть. И полез бы, если бы это могло помочь. Не могло. А что могло?

Это был типичный затык. В любом деле такое бывает. Канава поперек дороги.

Сорванная резьба. Застрявший в металле обломок сверла. И уже забываешь, куда и зачем ехал, для чего нужно этот проклятый болт открутить и зачем дырку сверлил.

Мир сужается, все упирается в этот затык.

Боцман даже почувствовал себя виноватым от того, что его неумелость свела на нет единственную возможность связаться с полковником Голубковым. Но он же и выход предложил: из этих мест многие на Северном флоте служили, может, найдется среди них сигнальщик? Кинулись в комнату отдыха. Телевизор был выключен, женщины спали на диванах и составленных стульях и креслах, мужики на полу, подмастив под головы кто что нашел. В комнате было довольно светло и мирно, как в спальне детсада в тихий час. Осторожно, чтобы не переполошить остальных, мы расталкивали по одному молодых парней и шепотом объясняли, что нам нужно. Пустой номер. На флоте действительно служили многие, но специальности были не те: дизелист, наводчик, локаторщик. Вспомнили про шестерых вохровцев в служебке. Но и здесь мимо морды, только матов нам натолкали по полной программе.

Оставалась последняя надежда — поискать среди операторов и диспетчеров на главном пульте. Слабенькая была надежда. Там работали в основном инженеры. Но вдруг? И тут нам неожиданно повезло. На лестничной площадке третьего этажа, где размещались кабинеты директора и главного инженера станции, курил белобрысый компьютерщик Володя. Узнав, что нам нужно, он удивился:

— А чего сразу ко мне не пришли?

— А ты разве служил? — не поверил Боцман.

— Нет. Но азбука Морзе — азы информатики. А про информатику я знаю все.

Но затык — он и есть затык. В нем всегда не одна подлянка, а несколько. Одна в другой. Фонарь нашелся у Дока. Хороший фонарь, сильный. Но сколько Володя ни мигал сквозь мутные от пыли стекла, ни одна зараза внизу не обратила на это внимания. Не видели. В темноте увидели бы. Но солнце уже начало явственно проглядывать сквозь облака. А время шло. Всего час сорок оставалось до шести утра. До репетиции Апокалипсиса. Или до самого Апокалипсиса.

Я уже потерял всякую надежду связаться с Голубковым и даже внимания не обратил на предложение Володи попробовать помигать красным фонарем на вентиляционной трубе. Нужно было срочно что-то решать. Я вызвал по «уоки-токи» Артиста, Муху и Дока. И пока Володя, добравшийся с помощью главного инженера до распределительного щита, подавал сигналы вызова, я рассказал ребятам все, что знал. А ничего хорошего я не знал. И никакого решения у меня не было. Кроме того, что сразу же предложил Артист: отключить или пристрелить Генриха, а потом повязать Рузаева и его напарника. Но Муха только рукой махнул:

— А если он успеет нажать кнопку?

— Не успеет, — хмуро заверил Артист.

— А если? — повторил Муха.

— Олег прав, — сказал Док. — Риск слишком большой.

— Ну так предлагайте что-нибудь, вашу мать! — огрызнулся Артист. ^ — Не можем же мы сидеть сложа руки!

Но именно так, сложа руки, мы и сидели. Никогда в жизни я не ощущал такого груза ответственности. Мне часто приходилось принимать тяжелые решения. И в Чечне, и позже. Но тогда мы рисковали своей жизнью. Сейчас от моего решения зависела жизнь десятков тысяч людей.

Над сопками откуда-то с юга пролетел тяжелый военно-транспортный вертолет, приземлился за зданием телецентра. Минут через пять взлетел и ушел в сторону Мурманска.

Я взглянул на свою «Сейку».

4.55.

ППР, как говорят летчики. Полоса принятия решения. А решение было только одно.

То, что предложил Артист.

— Какой у тебя ствол? — спросил я. Артист вытащил из-за пояса «тэтэшник», изъятый им у кого-то из ВОХРы.

— Не годится. Возьми мой. — Я протянул ему ПСМ. — А этот давай сюда. Сними куртку, набрось на плечи. «Ночку» тоже сними, сунь в карман. Ствол — назад, за пояс. Войдешь один. Скучно тебе. И жрать охота. И спать. И вообще. Постараешься оказаться за спиной Генриха. И поближе к нему. Муха и Док. Оба — в разные концы коридора. Мы с Боцманом — в приемной. Ровно через тридцать секунд после того, как Артист войдет в кабинет, одновременно выпустите по полному рожку — в стены, в потолок, в стекла. Операция отвлечения. Генрих обязательно оглянется. Артист, у тебя будет всего четверть секунды. Не больше. Рефлекторный поворот головы. И все. Должен успеть. И сразу подхватывай взрывной блок, Рузаева и Азиза мы с Боцманом возьмем на себя. Боцман, стрелять только по ногам. Иначе можем зацепить корреспондентов. Вот вроде бы и все. Задача ясна?

— Может, лучше в кабинет зайти не Артисту, а мне? — предложил Муха. — У меня вид более безобидный.

— А зевнуть ты сумеешь? — поинтересовался Артист.

— Как? — спросил Муха. И Артист показал как.

— Нет, так не сумею, — признался Муха.

— То-то! — сказал Артист.

— Смотрите, смотрите! — закричал Боцман, показывая на телецентр. — Мигает! Точно — мигает!

И тут же по железной лесенке с верхней площадки скатился главный инженер станции Юрий Борисович:

— Сигнал принят! Ждут сообщения! Быстрей, ребята, быстрей!

Мы кинулись вверх к распределительному щиту.

— Порядок, — сказал мне Володя. — Диктуй. Только медленно, оператор там не ахти.

Не успел Володя отмигать текст моего сообщения полковнику Голубкову, как Юрий Борисович схватил меня за плечо:

— Это правда?! Станция действительно заминирована? И взрыватели настоящие?

— Нет, конечно, — ответил я. — Это учебно-штабная игра по линии Министерства чрезвычайных ситуаций.

— Я вам не верю!

— Возьмите себя в руки! — приказал я. — Идите к операторам. Скажите, что все скоро кончится. И никакой паники, ясно?

— Ясно.

— Добавь, — сказал я Володе, когда главный инженер ушел. — "Наши действия.

Вопрос".

Красный фонарь на ретрансляторе несколько раз мигнул.

Володя перевел:

— «Ждите».

— Чего, твою мать, ждать?! — взорвался Артист. — Охренели они там, что ли?

— Отставить! — перебил я. — Приказано ждать — будем ждать.

Ждать, к счастью, пришлось недолго. Лампочка на ретрансляторе замигала.

— «Голубков — Пастуху, — начал читать Володя. — Приказ Москвы… Гости должны… беспрепятственно… покинуть станцию…»

— Беспрепятственно покинуть станцию?! — переспросил Артист. — Они ее, суки, покинут. Прямым ходом. Сразу к вратам святого Петра!

Лампочка на телецентре продолжала мигать.

— «Повторяю… приказ Москвы… Ситуация контролируется…» — Володя оглянулся на меня:

— Спрашивают: «Как поняли?»

— Сигналь: «Приказ Москвы понял… Не верю, что ситуация под контролем… Прошу подтвердить…» Добавь: «Словом русского офицера».

Телецентр молчал целую вечность. Минуты три. Потом лампочка вновь замигала.

— «Подтвердить не могу», — прочитал Володя.

— Пиши: «Прошу разрешить действовать по обстановке».

Снова пауза. И наконец ответ:

— «Разрешаю… И храни вас… Господь… ребята…»

— А вот это другое дело! — сказал Артист. Я приказал Володе оставаться на месте — на случай, если поступит новая информация, — и кивнул своим:

— Пошли! Сделаем прикидку и… Мы спустились на нижнюю площадку, и тут меня неожиданно окликнул английский журналист:

— На минутку, Серж! Есть небольшой разговор.

— Позже, мистер Крамер, — ответил я.

— Позже может быть поздно. Ваши друзья позволят мне поговорить с вами тет-а-тет?

— У меня от них нет секретов.

— Что ж, значит, и у меня нет. Я стал невольным свидетелем ваших переговоров с полковником Голубковым. Вы нашли очень остроумный способ связи. Единственный его недостаток — открытый эфир. Но в данном случае это не важно. Из окон директорского кабинета телецентр не виден. Да и вряд ли наши гости владеют азбукой Морзе.

— А вы владеете?

— Мне приходилось работать на телеграфном ключе. Давно, правда, когда еще не было современных средств связи. А это умение не забывается. Я не спрашиваю, каковы ваши планы. Но намерен внести в них серьезные коррективы. Только сначала, Серж, давайте еще раз свяжемся с Константином Дмитриевичем.

— Вы его знаете? — спросил Муха.

— Да. И он меня тоже знает.

Мы поднялись к распределительному щиту. Володя сидел возле него, поеживаясь от утреннего морозца.

— Вызови телецентр, — сказал я ему. Лампочка на ретрансляторе замигала.

— Готовы, — сообщил мне Володя. — Диктуй.

— Разрешите мне? — вмешался Крамер. — Передавайте: «Доктор — Туристу… Весна в Каире… Как поняли?..»

— «Понял вас. Доктор… Вас понял. Прием», — прочитал Володя.

— «Подтвердите мои полномочия Пастуху…» — продиктовал Крамер.

— «Подтверждаю, — ответили с телецентра. — Полностью подтверждаю… Пастух… этот человек… координатор. Его приказы… подлежат немедленному исполнению… Всеми. Как понял?..»

— Передай: «Все понял», — сказал я Володе, хотя, если честно, ничего не понял.

— «Гости прибудут в Мурманск… ориентировочно около семи часов утра, — продолжал диктовать Крамер. — Подготовьте встречу… Во избежание перехвата… обеспечьте немедленную транспортировку гостей в надежное… в абсолютно надежное место…»

— «Встреча готова:.. Готова встреча, их ждут… Транспорт и база подготовлены…»

— «Сообщите Джефу… надобности в участии НАСА нет… У меня все. Удачи, Турист».

— «Удачи всем», — ответил телецентр. Мои ребята слушали весь этот разговор с открытыми ртами. Да и у меня тоже челюсть слегка отвисла.

— Кто такой Джеф? — спросил Боцман. Крамер усмехнулся:

— Вообще-то о таких вещах не говорят. Ну да ладно, скажу. Джеф — это Джеффри Коллинз, заместитель начальника информационно-аналитического директората ЦРУ.

— Ни хрена себе! Он-то тут при чем?! — изумился Муха.

— А вот этого я вам не скажу. Может быть, скажет полковник Голубков. Позже. Если сочтет нужным. — Крамер повернулся к Артисту:

— Я просил вас незаметно выбросить с крыши в озеро некую коробку. Вы это сделали?

— Нет, было полно народу. Заметили бы. Припрятал в углу, под толем.

— Сделайте это обязательно. Сразу же после нашего разговора. А теперь, друзья мои, давайте обсудим план действий. Цель: создать условия, при которых те, кого мы называем «наши гости», сами изъявили бы желание как можно быстрей покинуть станцию. Оптимальный срок — в шесть сорок. На заключительном этапе по некоторым причинам мне целесообразно будет раствориться среди массовки. А главную роль придется сыграть Артисту.

— Опять Артисту! — возмутился Муха. — А нам что делать?

— Как — что? — переспросил Артист. — Аплодировать!

— Не беспокойтесь, Олег, — заметил Крамер. — Работы всем хватит. И это будет очень непростая работа. Очень, — повторил он и закончил:

— Если бы я умел, я бы сейчас помолился.

— А вы просто помолчите, — посоветовал я, вспомнив слова отца Андрея. — Господь сам читает в сердцах.

Крамер кивнул:

— Тогда давайте помолчим все.

И мы помолчали.