Тарасов Андрей АлександровичМежду нами мужчинами

Андрей Александрович Тарасов

МЕЖДУ НАМИ МУЖЧИНАМИ

Какими чертами характера, поведения, мироощущения полагается обладать "настоящему мужчине" ? Что реально стоит за словами "мужское достоинство", "рыцарство", "благородство", - "честь" ? Что должен знать каждый юноша о жизни, о женщинах, о любви для того, чтобы сознательно и успешно строить свои семейные отношения, в которых долг и любовь, счастье и совесть, отдых и труд только обогащали бы одно другое? Эти и ряд других вопросов, столь же интересных, сколь и важных для каждого молодого человека, вступающего во взрослую жизнь, выносятся на обсуждение автором.

Написанная живо, с привлечением большого фактического материала, книга предназначена молодому читателю.

Рецензент - кандидат филологических наук В. Н. ХМАРА

СОДЕРЖАНИЕ

Да убоится муж?

"Ой баба! Ой, мужик!"

Нужны ли мужские характеры в век кнопок и электроники

"Дамская педагогика" и мальчишки

Мой спор с соседом Колей

Когда победа оборачивается поражением

Где же выход?

"Супермены" и прочие демонические личности

Молодые да ранние

О мужском "шике"

Любовь не вздохи

Тупики семейной жизни

И тактика и стратегия

ДА УБОИТСЯ МУЖ?

Тс-с! Товарищи мужчины, ни звука! Прежде чем мы начнем разговор, проверьте, ушла ли ваша жена на рынок, села ли к телевизору теща, чем занята младшая сестра... Все в порядке, только сестренка крутится возле зеркала? Мой совет: дайте ей три рубля и скажите, что где-то на окраине видели в продаже пластинку Аллы Пугачевой. Сказали? Теперь можно начинать.

А разговор у нас пойдет секретный и весьма серьезный. О том, как нам жить дальше. Дело в том, что над человечеством нависла опасность. К власти рвутся женщины, они жаждут возврата к матриархату. А он, матриархат, если вы помните еще школьный учебник, олицетворяет не ужасы рабовладельческой тирании и даже не мрак средневековья, а нечто более кошмарное. Есть ли доказательства реальности указанной угрозы? Извольте.

Вот мнение Владимира Войны, высказанное им на страницах газеты.

Война. Начну с очень простых житейских наблюдений. В каждом коллективе время от времени возникает необходимость "скинуться" по рублю, по два по случаю чьей-то радости или беды. Увы, у мужчин, как правило, "свободных" денег не оказывается. Чтобы внести свой пай, им приходится "стрельнуть" эти рубль-два у кого-то из дам, у них в сумочках бывают обычно вполне приличные суммы - и своя и мужняя зарплаты.

К должности семейного казначея мужья в наше время допускаются нечасто, потому что денег в семье всегда меньше, чем хотелось бы. А кто в этом виноват?

Он, муж. Мало зарабатывает! И хотя муж сам это обычно к концу каждого месяца ощущает, напоминают про то ему регулярно. В разнообразной форме. Отсюда и покорность, с которой мужчина получает по утрам свой рубль на обед и мелочь на курево да на дорожные расходы.

Что настала пора приобрести что-то из одежды, мебели и т. д. - решает жена. Она же расплачивается за покупки. За такси и обед в ресторане тоже. Лишь наиболее тонкие натуры, щадя самолюбие "главы семьи", незаметно передают ему требуемую сумму под столом или за спинкой переднего сиденья "Волги". Но тонкието натуры не у всех, далеко не у всех! У кого деньги, у того и власть. Поэтому авторитет мужчин в семье порой ничтожен, поэтому на смену патриархальному лозунгу: "Да убоится жена мужа своего", похоже, выдвигается другой: "Да убоится муж!.."

Впрочем, если в доме есть теща, бразды правления семьей часто держат ее уверенные руки. Ее ублажают, чтобы иметь возможность сходить в кино или к друзьям, съездить хоть иногда в отпуск без детей, ей не перечат, ее слушаются. Деньги тратит теща, экономит их теща, учит всех жить она же. Муж при этом уже перемещается на третье место. Какой уж там "хозяин", он квартирант! "Не шуми, дети спят". "Ты опять куришь на кухне? Сколько раз тебе говорили: выходи на лестницу". "Что, придут в гости твои друзья? А ты меня об этом спросил?" Самый оптимальный способ для мужа уйти от скандалов и попреков - посидеть до сна возле телевизора. Но и это раздражает женщин: "Делом бы каким занялся - нет, сидит, как пень, у своего ящика!" Наконец, телевизор выключен, пора спать.

Намотавшаяся за день жена равнодушно поворачивается к своему повелителю спиной.

Одни мужья терпят все это - жаль детей, себя жаль, да и нет веры в счастливые браки вообще: ведь и у других так... Другие уходят, навсегда оставляя опостылевших жену, тещу, дом, так и не ставший своим, и любимых детей. Чтобы примкнуть к беззаботному племени холостяков. Третьи со страхом и надеждой вступают в новый брак: вдруг повезет? Но, не став "главой семьи", "хозяином" однажды, едва ли сможешь это сделать потом.

Дети чутко и безошибочно улавливают семейную субординацию. Авторитет пап у них зачастую весьма ничтожен. Даже у дочек: они с ранних лет привыкают презирать мужскую половину человечества и знают твердо, что будут со временем командовать своими женихами и мужьями...

Спасибо, товарищ Война. Есть ли к нему вопросы?

Нет? Тогда перейдем к обсуждению. Может быть, Война в своем сообщении сгущает краски, возводит случайные наблюдения в ранг всеобщего закона? Если и да, то, по крайней мере, не он один.

"Силою традиций женщина веками смотрела на мужчину почтительно зависимым взглядом. И вдруг изменился угол зрения - и какое разочарование: не Тарзан, не Эдисон, даже не Жан Маре! Обыкновенный человек с обыкновенной зарплатой - "а еще мужчиной называется!". Я листаю подшивки газет - волна уничтожительных "антимужских" статей. Бываю в командировках - и при мне, при посторонней, иная дамочка упрет руки в боки и на мужа с оттяжкой:

"Тр-ряпка!.." Просматриваю почту от школьников - подозрительный урожай на откровения у девочек: дескать, мальчики в их классе не то чтобы тряпки, но в общем близко к тому. Король-то голый!.. Наши бабушки убежденно говорили своим зареванным первенцам:

"Не плачь, мужчины не плачут"; "Не бойся, мужчины ничего не боятся". Сегодня же у иных, как ходовой товар, присловье о "веке слабохарактерных мужчин".

Это констатировала в "Комсомольской правде" журналистка Н. Павлова пятнадцать лет назад. С тех пор процесс "выведения на чистую воду" "голого короля", увы, только обострился.

Подводя итоги социологического исследования, в ходе которого были опрошены свыше полутора тысяч городских старшеклассников, а также большая группа студентов и сельских школьников, доктор философских наук И. Кон отмечает, что отцы сейчас в мнении детей выглядят очень "бледно", что "роль отца в воспитании детей не идет ни в какое сравнение с материнской". На вопрос: "С кем бы ты стал советоваться в сложной житейской ситуации?" и девочки и мальчики на первое место без колебаний поставили мать.

При этом если у сыновей отец все-таки стоит на втором месте, то у дочерей и это место занято. Подругами.

Девятиклассниц двух московских школ попросили перечислить по степени важности главные мужские и женские качества. Все они дружно выдвинули на первое-второе места уважение к женщине. Но, высоко оценивая женское достоинство, они почему-то уважение к мужчине поставили на 13 - 14-е места. Когда организаторы опроса поинтересовались причиной такой асимметричности, без пяти минут жены и матери изумились: "А за что их (мужчин) уважать? Они ленивые, грубые!"

Такова ситуация, товарищи мужчины, которую нам надо обсудить, чтобы, трезво, по-мужски взглянув правде в глаза, разобраться, как же мы дошли до жкзни такой, ьто виноват и что делать? Согласитесь, ненормолькая все-таки ста ситуаиия и нетерпимая. Какникак, а мужчина по сравнению с женщиной это сила, это воля, это твердость, это. Впрочем, зачем нам углубляться в абстракции, давайте просто оглянемся вокруг и посмотрим: что такое мужчина по сравнению с женщиной?

"ОЙ, БАБА!.. ОЙ, МУЖИК!.."

Помните, какие сомнения одолевали Чичикова при первой встрече с Плюшкиным: "Ой, баба!.. Ой, нет!..

Конечно, баба!.."? Недавно мне пришлось испытать подобные же сомнения возле станции метро "Сокольники". Юноша и девушка, беззастенчиво обнимающиеся при всем честном народе, - зрелище достаточно противное, но мы к нему уже как-то притерпелись.

Однако когда подобные ласки на ваших глазах начинают расточать особы одного пола, возникает чувство омерзения. Поначалу мне так и показалось: обнимаются и целуются две девицы современного образца - патлатые, плоскогрудые, узкобедрые, в джинсах и свитерах. Потом по поводу одной из девиц закралось чичиковское сомнение: "Ой, баба!.. Ой, мужик!.." По ряду деталей можно было предположить, что одна из девиц была все-таки парнем. Но какая именно, я так и не сумел решить. Боюсь, что и с вами подобное приключалось.

Педагоги и психологи все громче бьют тревогу по поводу так называемой "феминизации" мужчин, которая в какой-то мере, наверное, способна объяснить и то немужское, зависимое, подчиненное положение, в котором оказываются многие представители сильного пола в семейных коллективах. Юноши эпохи НТР становятся все более изнеженными и женственными FO только по одежде к прическам, но даже по фигуре, лицу манере поведения. Хлипкими становятся сни и капризными до невозможности.

Тубы пока еще современные молодые люди не подкрашивают, щек не румянят, но костюму, модам уделяют повышенное внимание. Одежда их при этом становится все ярче по краскам, вычурнее по формам, и каблуки высокие уже пущены в ход мужскими модельерами, и укладка волос не редкость в мужских парикмахерских. Но это еще куда ни шло: д'Артаньян тоже любил пестрым нарядом щегольнуть, усы подкрутить и локоны из-под шляпы с перьями выпустить.

Но какой мужчина был! Как без малейшего колебания на защиту слабых кидался!

Москвичка П. К. пишет в редакцию:

"Однажды я, муж и сын четырех лет возвращались домой. Возле дома на дороге двое парней избивали третьего: били ногами по голове, в живот, словом, куда больнее. Кругом стояли люди, ахали. Я, когда вижу такое, кидаюсь защищать, уже не думаю, ударят меня или ножом проткнут...

Так вот. Бросилась разнимать дерущихся, а муж изо всех сил меня удерживает. Кричу ему: "Женя, ну помоги, помоги!.." Он покрутил у виска пальцем, махнул на меня рукой и пошел домой. Сын кричит, я расталкиваю ребят, а они бьют, бьют лежащего на земле.

Потом спокойно ушли. Кругом стояли люди, выглядывали из окон... и возмущались.

Когда пришла домой, первое, что услышала от мужа: "Дура!"

Я знаю, случись что со мной, муж никогда за меня не заступится. Однажды его изрядно опьяневший друг больно оскорбил меня. Он же стоял рядом и улыбался... От мужа я не ушла, вот только страх появился за сына. Были случаи, когда я опять "встревала" в какую-нибудь драку, а сын, как и муж, тянет меня за руку и умоляет: "Мам, не ходи, ну не ходи..."

Такая вот "эстафета" мужских поколений! Так что, наверное, не в прическах и не в любви к конфетам суть феминизации, а в перерождении психологическом, в перемене "жизненной роли" с мужской на дамскую, в изменении отношения к жизни, привычек, реакций.

В появлении удручающей инфантильности, социальной, психологической недоразвитости.

300 учащимся одной из московских школ задали вопрос: хотели бы они или нет сменить свой пол на женский? Ни один из них не выразил такой готовности. Характерно одно из объяснений: "Не хочу вкалывать по дому. Хочу жить весело".

"Икфантил - и не дитя и не взрослый, - комментирует итоги данного опроса доктор психологических наук М. Ярошевский. - Он пользуется преимуществами ребенка, освобождая себя от ответственности и забот взрослого".

Многообразны лики и возрастные модификации инфантилизма.

...Весело стучали колеса на стыках рельсов, стремительно проносились мимо окон деревья, столбы, дома, гремела подстаканниками возле кипящего титана пожилая проводница, у окна шепталась о чем-то очень важном с молодым лейтенантом девушка в легкой, прозрачной кофточке, в одном купе плакал ребенок, в другом - спорили о чем-то два интеллигента в очках... Так и проехали они мимо Куйбышева, а потом разметало их всех, случайных попутчиков, по собственным жизненным маршрутам. И никто из них до сих пор не знает, что заскочи на те рельсы, по которым промчался пассажирский поезд, маневровый тепловоз буквально на несколько секунд раньше - и у всех судьба могла оказаться общей.

Пьяный машинист вел тепловоз, который, миновав закрытый светофор, оказался на основной магистрали? Нет. Просто трем парням понадобились цветные стекла. Посмотрели они "Экипаж", и захотелось им поиграть цветными бликами на потолке, как это делал герой киноленты. Вот и раскурочили за несколько дней 12 светофоров. Когда парням стали объяснять, сколько людей могло из-за их "шалости" погибнуть, они ответили, что об этом "не подумали". А было им по 16 - 17 лет. И один из парней завершал курс наук в профессионально-техническом училище, другой успешно учился в машиностроительном техникуме, третий вотвот должен был получить диплом на отделении автоматики и телемеханики... железнодорожного техникума (чтобы затем взяться за обеспечение безопасности движения на транспорте).

Не злые были все три акселерата, умственно полноценные, технически грамотные и на красоту будто бы чуткие. Когда журналист А. Борин спросил одного из них, нельзя ли было без взламывания светофоров фонарь для "цветомузыки" сконструировать, тот толково объяснил, что фильтры, сделанные из покрашенного оргстекла, столь сочного цвета не дают. Эффект менее -красивым получается.

Исключительный случай, скажете? Ну не такой уж, получается, исключительный, если и возле Орла четверых 17-летних парней поймали, когда они вынимали из разломанных светофоров цветные линзы. Для тех же целей, под воздействием того же фильма.

Впрочем, можно привести иллюстрацию и не столь мрачную. Когда наши футболисты так оконфузились на последнем чемпионате мира, тренеры выступили в печати с массой аналитических статей по этому поводу. Писали о тонкостях тактических схем, важности стратегических принципов, способах достижения пика формы, о роли психологической устойчивости, воли к победе и т. д. А между делом констатировалось, что наши футболисты сильно отстают в области техники владения мечом - паса, обводки, ударов по воротам.

В связи с этим предлагалось усилить техническую подготовку. "Да, говорил один из тренеров, - мы понимаем, что, настойчиво внедряя новшества (речь идет об индивидуальной кропотливой работе по техническому совершенствованию. - А. Т.), мы встретимся со скрытым противодействием футболистов, но..." Далее речь шла о том, как такое сопротивление преодолевать.

Вот оказывается, в чем главный камень преткновения. Не хотят наши мастера кожаного мяча переутруждать себя индивидуальной работой! "Саботируют" кумиры юношества сверхлимитную работу. Дружно, организованно, как и полагается настоящим мужчинам. А мы-то, наивные, все удивляемся: как это так-здоровый, обласканный со всех сторон (и печатью, и девушками, и меценатами), обслуживаемый комплексными научными бригадами, воспетый Пахмутовой и Добронравовым парень в полном расцвете сил, отдающий все свое свободное время футболу, оказывается в 2 метрах перед пустыми воротами и попадает мячом в судью на линии. Да этот парень, этот мужчина просто не привык отвечать за свое дело! Он привык, что за него всегда отвечает кто-нибудь другой - тренер, председатель общества, судья, всегда, по его убеждению, "подсуживающий противнику", директор стадиона, не обеспечивший безукоризненного газона, только не он. Может, отсюда, от этой инфантильной безответственности, и дамские формы поведения на спортивной арене? Все эти театрализованные катания по полю, демонстрирующие невыносимые страдания оттого, что соперник косо посмотрел в его сторону? Эти бесконечные апелляции к судье и зрителям? Наконец, эти поцелуи, объятия и воздевания рук к небу по случаю забитого гола?.. Как отмечают обозреватели, уже не только мастера международного класса из сборной по волейболу устраивают игру в "ладушки" после каждого удачного гаса, не только суровые викинги хоккея устраивают радостную "кучу малу"

после забитой шайбы, уже без стеснения чмокаются на поле мальчишки из "Кожаного мяча" и "Золотой шайбы", те самые, которых никакими силами не заставишь поцеловать мать или сестренку! И на трибунах болельщики замирают друг у друга в объятиях после каждого гола, не тая от широкой общественности скупых мужских слез своих. Инфантилизация? Феминизация?

Предоставим сделать выбор тем комплексным научным бригадам, которые исследуют феномен спорта XX века, а мы поломаем голову над другим вопросом:

что хуже - женоподобный мужчина или мужеподобная женщина? Явления эти взаимосвязанные, поэтому, говоря о феминизации юношей, никак не обойти вопроса о маскулинизации девушек.

В термине этом тем более стоит разобраться, что кое-кто понимает его превратно, усматривая в маскулинизации прекрасного пола неизбежный итог лроцесса эмансипации, самоубийственного якобы для хрупкого женского организма стремления во всем сравняться с мужчинами - ив социально-политической активности, и в производительном труде, и в интеллекте...

Ио может ли, спрашивается, сама по себе борьба за юридическое равноправие, за достоинство, за творческий, социально масштабный труд, за развитие высоких духовных устремлений пойти во вред чьим бы то пи было достоинствам? В том числе и женским? Сомнительно.

В Российской республике среди работающих специалистов с высшим и средним специальным образованием женщины составляют более 60 процентов. Пропорция эта проявляет тенденцию и дальше меняться в пользу женщин. Если взять только Москву, то процент женщин в высших учебных заведениях в 1966 году был равен 44, в 1976-м - 50, а в 1980 году - уже 53.

В средних специальных учебных заведениях женщины в эти годы составляли соответственно 56, 63 и 64 процента! Может быть, эти цифры и есть ступени маскулинизации? К такому выводу можно было бы прийти, если бы существовали данные, подтверждающие такую закономерность: чем, мол, выше уровень образования, культуры женщин, тем менее они женственны. Но таких закономерностей социологи не обнаруживают. Наоборот, они отмечают, что семьи, в которых у жен образование выше, чем у мужа, более прочны, более дружны. Жизненные идеалы в таких семьях (в среднем, разумеется) выше, духовнее. Как свидетельствуют исследования новосибирских социологов, успеваемость школьников зависит от образования матери в несравненно большей степени, чем от образования отца.

И в прошлые века встречались среди прекрасной половины человечества гордые индивидуальности, не желавшие мириться с мужским превосходством, быть украшением жизни владык. Их опыт как раз и демонстрирует, насколько рискованно объявлять гибельной для женственности любую попытку бросить перчатку мужчинам, независимо от того, в какой сфере и во имя чего бросается вызов. Женственность - понятие тонкое, для строгих научных критериев неуловимое, но, право же, в живой практике общения мы без особого труда улавливаем ее присутствие.

О совместимости женственности с высокой образованностью речь уже шла. С позиций своего жггорического опыта мы в этом отношении вполне можем поправлять своих предков-консерваторов.

Гражданка Афин Агноника в III веке до нашей эры дерзнула стать врачом. И добилась своего, причем превзошла в искусстве врачевания многих своих коллег мужчин, завоевала популярность, но для этого ей пришлось... облечься в мужской наряд и держать в большом (секрете тайну своего пола. Увы, сохранять эту тайну, видимо, было труднее, чем постичь все секреты профессии врача, - в итоге только покровительство влиятельных афинян спасло Агнонику от сурового возмездия. Но закрепилась за ней слава распутницы - и только за ее тягу к "неженскому" занятию.

Нам это смешно слышать: более женская профессия, чем врач, в наши дни встречается редко.

Еще пример. В 1400 году среди студентов Краковского университета с возмущением обнаружили девушку, щеголявшую в мужском наряде. Эта дерзкая особа чуть-чуть было не получила даже степень бакалавра наук. Однако борцы за женственность заточили студентку в монастырь. Подсчитайте, если сможете, сколько надо было бы построить сейчас монастырей, чтобы расселить по ним всех наших студенток и аспиранток.

Трудно, конечно, ныне определить, были указанные возмутительницы спокойствия особенно женственными или нет. Но то, что тяга к знаниям, науке, профессии, требующей сложной специальной подготовки, вполне может сочетаться с высочайшей мерой женственности, у нас уже сомнения не вызывает. Как и совместимость с этим качеством готовности к ратному подвигу, к защите Отечества... Пьеса "Давным-давно" (по ней был потом поставлен фильм "Гусарская баллада"), похоже, именно тому и посвящена, чтобы доказать возможность такого сочетания.

И если Шурочке Азаровой, прототипом которой послужила Надежда Андреевна Дурова, чтобы отстоять свое право на участие в боях с иноземными захватчиками, пришлось еще (по примеру своих лихих предшественниц) переодеваться в мужскую одежду, то участницы другой - Великой Отечественной - войны уже могли не скрывать своего пола. Их воинское мужество вызывало в мужских сердцах только восхищение и нежность.

В связи с этим хотелось бы еще раз подчеркнуть:

пытаться связать понятие маскулинизации с самим фактом проявления женщинами таких "исконно мужских" качеств, как сила духа, мужество, отвага, стойкость, верность долгу, безотносительно к тому, где, как и во имя чего проявляются эти качества, - значит проявлять дремучий интеллектуальный провинциализм, постыдную для нас, мужчин, ограниченность.

Не могу в этом разговоре обойти молчанием "Блокадную книгу" Алеся Адамовича и Даниила Гранина.

Многие факты, приведенные в ней, побуждают к весьма серьезным раздумьям о природе человеческой. В том числе природе мужской, женской... Мучительно читать дневник Юры Рябинкина, который свое шестнадцатилетие отметил в блокадном Ленинграде, а до семнадцатилетия уже не дожил - умер от голода. Какие нечеловеческие страдания приносила ему ежедневная, ежеминутная борьба его голода и его совести! Чтобы получить те мизерные порции еды, которые полагались по карточкам, надо было в морозы выстаивать часами в очередях. Мать работала да еще бегала по инстанциям хлопотать об эвакуации. Сестренка Ира была еще мала, приходилось Юре стоять в очередях, нести домой продукты и терпеть муки, чтобы не отщипнуть, не лизнуть, не откусить. Не всегда совести удавалось при этом победить голод. И тогда к физическим мукам добавлялись не менее тяжкие страдания нравственные.

"...У меня такое скверное настроение и вчера и сегодня, - читаем мы в дневнике Юры. - Сегодня на самую малость не сдержал своего честного слова - взял полконфетки из купленных, а также граммов сорок из двухсот кураги. Но насчет кураги я честного слова не давал, а вот насчет полконфетки... Съел я ее и такую боль в душе почувствовал, что выплюнул бы съеденную крошку вон, да не выплюнешь... Ну что я за человек!.."

"Не могу... Рядом мама с Ирой. Я не могу отбирать от них их кусок хлеба. Не могу, ибо знаю, что такое сейчас даже хлебная крошка. Но я вижу, что они делятся со мной, и я, сволочь, тяну у них исподтишка последнее..."

Нет, не для того я вспомнил про Юру в разговоре о силе женского духа, чтобы упрекнуть его (юношу, почти мужчину) в слабости. Пусть этим занимается тот, кто сам не испытал долгого, мучительного, истощающего не только тело, но и душу голода. Мне же приходилось и жевать распаренную на огне засохшую много лет назад телячью шкуру, и по полдня ходить вокруг грядки, на которой еще сохранилось несколько морковных хвостиков... Я не судья Юре. Он, жестоко казня себя, давая каждый день новые клятвы не взять больше "ни крошки" и порой выполняя эти клятвы, вел поистине героическую борьбу со своей слабостью.

И вовсе не в упрек Юре мы тут напоминаем: мать и сестренка делились с ним в самые трудные минуты.

Потому что знали: мужчины труднее переносят голод, быстрее умирают от истощения. Однако решало тут не "знание". Чтобы отделить другому хотя бы немножко от своего пайка, умирающему с голоду надо обладать величием души, силой, способностью на героизм. Но эта сила, которую ленинградки продемонстрировали всему миру, не лишала их женственности, обаяния и красоты.

В "Блокадной книге" описан очень трогательный эпизод - посещение защитников Ленинграда в декабре 1941 года группой работниц, привезших бойцам новогодние подарки. Вот "ак об этом рассказывается в книге: "Делегация дошла до нашей роты в виде трех женщин. Все три были замотаны платками, шарфами, подпоясаны ремнями, шнурками. Когда в землянке они наконец освободились от своих одежек, то стали тоненькими девицами, можно сказать даже - костлявыми, судя по торчавшим ключицам и скулам. Землянка была жарко натоплена, мы входили и получали из их рук носки, кисеты, рукавицы. Платьица на их иссохших плечиках свободно болтались, были слишком просторны, но каждая казалась нам милой. Они - появились у нас вечером, когда стемнело. Через час старшина принес нашу кашу. Котелок каши с солониной и кусок сахара - это был наш обед, он же и ужин из него кто мог оставлял себе завтрак, были еще хлеб ч сухарь В тот вечер кашу мы разделили с гостьями, то есть фактически скормили им, так что каждой досталось почти по две порции. Потом Володя сыграл им на гитаре, они рассказали нам про то, как шьют на фабпике белье и потом они улеглись спать. На самом деле они стали клевать носом сразу, как поели. Они устали от дороги а главное, их сморило от еды и тепла. Спали они на наших нарах. Приходили из соседних взводов заглядывали в нашу землянку - удостовериться.

Казалось, годы миновали с тех пор, как мы видели женщин в платьицах. Но какие это были женщины - худые изможденные, подурневшие! Теснясь в дверях землянки солдаты смотрели на спящих с чувством, в котором не было ничего мужского, а была лишь жалость. Но, может, в этом и было мужское чувство. Эти три женщины были для нас как Ленинград..."

Думается, напрасно тут прозвучали нотки колебания по поводу того, какие чувства считать истинно мужскими. Сопоставляя эту очень проникновенно написанную сцену со многими другими, встречавшимися в литературе, в которых мужские (в общепринятом обиходном понимании) страсти низвергались Ниагарой, приходишь вот к каким неожиданным выводам. Изможденные, подурневшие работницы эти с их кисетами и носками, привезенными в подарок защитникам, были несравненно более женственными, чем любая из выхоленных Клеопатр прошлого. А смотревшие на них, спящих, солдаты, убежден, никогда - ни до войны, ни после нее-не чувствовали себя настолько мужчинами, как в те минуты. Вдумайтесь с этих позиций в заключительную фразу описываемого эпизода: "Вместе с лейтенантом я провожал их до КП... Лейтенант приглашал их следующей зимой в ЦПКиО на каток. "Узнаете меня по вашим рукавичкам", шутил он. Я смеялся вместе с ними и вдруг понял: у немцев не получилось, в город им не войти, теперь все дело в том, когда мы сможем их отбросить".

Вот оно - одно из самых прекрасных мужских чувств, чувство ответственности за слабого, дающее такую силу, которую немыслимо преодолеть! Могли ли ленинградские женщины не гордиться такими мужчинами? Могли ли они оказаться недостойными своих защитников? Даже дети в тех трагических условиях не играли во взрослых, а были ими, становясь не просто старше, но ощущая себя женщинами и мужчинами.

В книге есть волнующий эпизод, раскрывающий это на живом примере.

В один из стационаров, куда подвижники-добровольцы собирали самых истощенных, часто осиротевших детей, чтобы если не накормить, то хотя бы держать их в тепле, привезли как-то ребят-близнецов.

Цитирую: "Вот родители прислали тш маленькую передачу: три печеньица и три конфетки. Сонечка и Сереженька - так звали этих ребятишек. Мальчик себе и ей дал по печенью, потом печенье поделили пополам.

Остаются крошки, он отдает крошки сестричке. A tceстричка бросает ему такую фразу: "Сереженька, мужчинам тяжело переносить войну, эти крошни съешь ты". Им было по три года".

Не знаю, можно ли создать более возвышенный гимн женщине, чем этот кусочек документальной записи, рассказывающей о трехлетней девочке? Оказывается, можно. Когда женщина не только женщина, но еще и мать.

Вот запись из дневника Лидии Охапкиной, оказавшейся с двумя маленькими детьми в январском блокадном Ленинграде без каких бы то ни было запасов пищи вещей (все, что можно, уже обменяла на продукты еще в декабре), без топлива, почти без керосина в примусе: "Ниночка моя все время плакала, долго, протяжно и никак не могла уснуть. Этот плач, как стон сводил меня с ума. Я тогдз,, чтобы она могла уснуть, давала сосать ей свою кровь. В грудях молока давно не было, да и грудей совсем уже не было, все куда-то делось. Поэтому я прокалывала иглой руку повыше локтя и прикладывала дочку к этому месту.

Она потихоньку сосала и засыпала А я долго не могла заснуть..."

В книге звучит настоящий гимн женщине: "Ленинградская женщина отчаянно и бесстрашно сражалась против голода Это был ее фронт. Те, кто выжил в Ленинграде, обязаны не только войскам, не только "Дороге жизни", но и женской стойкости, женскому терпению, выносливости, женской силе и, наконец, ее любви... Ленинградская женщина... Она жила чуть дольше, чем могла жить, если даже потом смерть, иссушив, сваливала. Ее "задерживала" на день, на два, на месяц - мысль, страх, забота о ребенке, о муже..."

Но только ли о ребенке, муже, брате, только ли о своих, о родных? Приведем еще одну документальную запись из той же книги: "Е. С: Ляпин, доктор физикоматематических наук, рассказывал о людях, которые теряли карточки и погибали на глазах у всех. И логически поведение окружающих было объяснимо, оправданно, так как каждый сам находился на грани смерти.

Но вот подобная же история с потерянными карточками произошла в Радиокомитете, о чем рассказал Георгий Пантелеймонович Макогоненко. Ольга Берггольц день, второй смотрела ка невольного убийцу семьи - работника радио, потерявшего карточки, - не выдержала и отдала ему свою, хотя сама уже страдала дистрофией. То есть человек взял и отдал другому, малознакомому и даже малоинтересному ему человеку свою жизнь. Ольга Федоровна, зная жестокую реальность, никак не рассчитывала на то, что произошло потом:

другие работники стали ей помогать продержаться до конца месяца. И помогли".

Ну а теперь давайте оценим свои впечатления от приведенных примеров: неужели женщины, проявляющие поразительную (в чем-то порой даже, наверное, недоступную мужчинам) силу духа, несгибаемость, мужество, отвагу, выносливость, кажутся нам оттого менее женственными, очаровательными, привлекательными? Совсем наоборот. Так при чем же тут маскулинизация? Все дело, надо полагать, заключается в следующем вопросе: какие цели пробуждают у женщин перечисленные черты, которые, как принято считать, более свойственны все-таки мужскому характеру?

Давайте сопоставим некоторые факты. Как-то в Большом театре (шла опера "Фауст") случилось ЧП.

Во время второго акта вдруг в зале запахло гарью и раздался крик: "Пожар!" Началась невообразимая паника, артисты бросились за сцену, зрители - к выходам. Не растерялась только "Маргарита" (певица Павловская). Она подошла к рампе и громким спокойным голосом начала уговаривать публику опомниться. Зал постепенно успокоился. Скоро выяснилось, что тревога была ложной: кто-то сунул в карман зажженную сигару, и вата за подкладкой начала тлеть. Только и всего. А ведь паника, вызванная этим пустяком, могла иметь трагические последствия для многих. Немало насмешек пришлось выслушать после этого мужской половине труппы (два актера в костюмах и гриме убежали из театра и спрятались в близлежащем ресторане). Да, женщина оказалась мужественнее их, проявила большее присутствие духа. Но бросает ли этот факт хоть какую-то тень на ее женские достоинства? Отнюдь нет. Когда "слабый пол" проявляет заслуживающие бесспорного одобрения "мужские" качества (перетрусь певица наравне со всеми, никто ведь не сказал бы, что она вела себя недостойно звания женщины), то это только украшает его в наших глазах.

Когда дочь знаменитого итальянского ныряльщика Энцо Майорки Патриция нырнула без акваланга на глубину 50 метров, а ей мирового рекорда не засчитали, потому что принято решение вообще не фиксировать такого рода рекорды, дабы не подталкивать людей на смертельные трюки, мы же по достоинству оценили смелость девушки, одновременно осуждая ее за "чрезмерную" храбрость. Там, где риск, где люди ходят по лезвию бритвы, за женщин как-то особенно тревожно.

Но тревожась за женщин-космонавтов, за женщинлетчиц и альпинисток, мы продолжаем восхищаться их рекордами и ими самими.

А вот мы читаем сообщение о женщине-тореро.

26-летняя Анхелита, дочь полицейского из Андалузии, восстала против мужской монополии в этой профессии.

"Если женщины могут играть в футбол, водить самолеты, то почему им нельзя участвовать в корриде? Это вовсе не значит, что не до быть мясником. Коррида - это искусство", - заявила она. И после долгой борьбы добилась разрешения на участие в корриде в качестве тореро. Отстояла женское достоинство гордая испанка Не знаю. Не убежден. Корриду я видел только в кино, но, как бы красиво ни обставлялся ритуал убийства животного, искусством я его счесть не в силах. В сфере искусства убивают понарошке, а тут, увы, на самом деле. В роли убийцы животного, которое ничего нам плохого не сделало, мне и мужчины не очень по душ.

A когда к тому же рвется женщина, это, по-моему, просто отвратительно. Женщина-летчица может высывагь восхишение и нежность. Но только тогда, когда она при этом перевозит пассажиров или бъет рехсрт :

высоты. Женщина-летчица, сбрасывающая бомбы Fшколы и госпитали, была бы отвратительнее, противоестественнее во сто крат мужчины, делающего то же.

Она сразу, между прочим, перестала бы при этом быть женщиной для нас, обратите внимание.

Ну а то, что женщины играют в футбол - это, конечно, не столь прискорбно, хотя и гордиться этим вряд ли стоит. Никто запретить девушкам осваивать данный вид спорта, разумеется, не может. Толкают же они ядро! Нельзя запретить девушкам и штангой заниматься, и борьбой, и регби. Даже боксом. Запретить невозможно. Но и отрицательное отношение к втягиванию прекрасного пола в виды спорта, лишающие женщин женственности, нам скрывать незачем. Косность в нас говорит? Привычка? Каждый нокаут, как утверждают медики, серьезная, не остающаяся без последствий мозговая травма. Так не лучше ли подумать, как отучить от такого спорта мужчин, чем приобщать к мозговым травмам женщин?

Там, думается, начинается маскулинизация, где слабый пол включается в соревнование с сильным в делах, которыми и самим-то мужчинам нет оснований особенно гордиться.

История сохранила память о Грейс О'Мейл - королеве пиратов. Девятнадцатилетней девушкой она отважно вступила в борьбу со своим пятнадцатилетним братом за власть в созданном их отцом пиратском клане. В назначенном для разрешения спора поединке брат и сестра вышли навстречу друг -другу с ножами.

Рука Грейс оказалась тверже. Столь же решительно вела себя девица и в схватках при захвате торговых судов, имевших неосторожность проплывать мимо берегов Ирландии. Захватив корабль. Грейс перегружала содержимое его трюмов на баркасы, а -команду вместе с кораблем топила. Романтическая фигура? Бесспорно.

Ко стоит ли она для нас в одном ряду с героиней "Гусарской баллады" или, допустим, Ларисой Рейснер, воспетой Вишневским в его "Оптимистической трагедии"? Они ведь тоже были женщинами, взявшими оружие в руки. Не получится, увы, единого ряда. Всетаки решающим тут оказывается то, зачем взято оружие в руки, а не сам по себе факт приобщения женщины к "мужскому делу".

Лариса Рейснер, как вспоминают те, кто ее знал, всегда была полна блеска женского обаяния, грации, нежности... Она сражалась за счастье людей. Героиня "Гусарской баллады" взяла саблю в руки для защиты страны и народа от иноземных захватчиков. А ввяжись она в войну ради неправого дела, от чар ее девичьих, думается, ке осталось бы ничего. Отвага Грейс О'Мелл вызывает у нас не восторг, а брезгливость. Дамская же ее принадлежность только усиливает отвращение.

В один ряд она встает не с Жанной д'Арк, а, скорее, с надсмотрщицами гитлеровских концентрационных лагерей, которые именно в виду своей принадлежности к "слабому полу" гораздо омерзительнее занимавшихся тем же делом мужских особей.

Подражание мужчинам не в лучших их чертах, попытки сравняться с ними в том, от чего стоило бы избавиться самим мужчинам, думается, и ведут в наибольшей мере к маскулинизации девушек и женщин.

Мужская одежда, мужские прически - это лишь внешние атрибуты более глубинных и серьезных процессов, происходящих в наши дни в некоторых женских душах. Хуже, что они начинают копировать мужские ухватки, мужской жаргон, мужской стиль жизни и мышления не в лучших его образцах.

Цитата из газеты: "К группе подростков подходит девочка в джинсах. Ее шумно приветствуют. Кто-то из ребят довольно крепко хлопает по плечу. Она отвечает ему резким ударом в солнечное сплетение. Вокруг хохочут. Громче всех - девочка в джинсах. Мода?

Но мода недолговечна, а тут чем дальше, тем больше распространяется среди девушек и женщин мужеподобный тип поведения..."

Да, тут уж действительно речь надо вести не о моде, а о чем-то более серьезном - об изъянах духовного воспитания, о перекосах в культурном развитии.

Возьмите курение и выпивки. Проведенные в ряде стран социологические исследования показывают: количество курящих мужчин в последние годы проявляет тенденцию к уменьшению, ряды же курящих женщин быстро пополняются. У нас в стране, по данным главного санитарного врача СССР П Н Бургасова, в разных регионах число курящих мужчин составляет 56,9 - 75,7, а курящих женщин - 26,6 - 49,1 процента. Есть страны, где курит 35 - 40 процентов детей, не достигших десятилетнего возраста. Девочки при этом стараются не отставать от мальчиков. ,И с выпивками аналогичная картина. "Мода такая нынче пошла", - говорят. На что "мода", спрашивается? Миниюбку можно легко сменить на макси, шпильку на платформу, как только придет в голову такая фантазия.

Тут моды уместны. А в курении, выпивках?

"Функционально печень ребенка, вернее, печень плода, находящегося в утробе матери, еще не сформирована, "не созрела": она не может справляться с токсическими продуктами, не разрушает их, и в итоге оргрнизм ребенка "работает" как аккумулятор ядов, которые так щедро поставляет ему курящая мать, - говорит один из-руководителей ВНИИ акушерства и гинекологии, А. Кирющенков. - К слову сказать, та же картина получается и в случае употребления алкоголя: обладая способностью быстро и в больших количествах проникать через плацентарный барьер, алкоголь вскоре концентрируется в крови плода, составляя 70, а то и 80 процентов от максимального содержания в крови матери".

Именно за счет роста количества поклонниц табака врачи США относят пятикратное увеличение за последние двадцать лет заболеваний раком легких среди женщин Курение и алкоголь резко увеличивают у молодых женщин риск выкидыша, смерти ребенка в угробе малого его веса и умственной неполноценности, осложненных родов, отмирания больших участков плаценты и т. д.

Жажда некоторых женщин и девиц быть во всем "не хуже" мужчин, не подкрепленная достаточной культурой и более-менее развитым интеллектом, способна ввести в "моду" не только рак легких и рождение недоносков. Вот два коротких сообщения зарубежной печати:

"Если в вечерний час на пустынных улицах Токио вас остановит молодая особа в джинсах или миниюбке с пистолетом в руках, не удивляйтесь этому еще одному проявлению равенства полов и постарайтесь без излишнего шума расстаться с содержимым вашего кошелька. Женская преступность, охватившая многие страны Запада, не миновала и Японию, причем все чаще преступницы, обычно молодые девушки, начинают прибегать к "чисто мужским" методам: вооруженный грабеж, налеты на магазины, похищение людей и т. д.".

"Преступность среди девушек в возрасте от 16 до 19 лет в США за последние годы резко возросла. По числу мошенничеств, магазинных краж, драк и потреблению наркотиков -девушки уже сравнялись с представителями "сильного пола". Это выводы Института по изучению проблем молодежи, полученные на основании обследования в штате Иллинойс, перекликаются с последними данными Федерального бюро расследований о росте преступности в Соединенных Штатах..."

И снова: то, что достаточно неприятно видеть в мужчинах, в женщинах просто отвратительно, противоестественно и, заметьте, вдвойне вредно для общества.

Дурные мужские привычки и пороки, перенятые прекрасным полом, пагубны не только для физического здоровья вступающих в жизнь поколений. Специалисты, думается, вполне резонно предостерегают нас от обольщения тем фактом, что женщинами преступлений совершается сравнительно меньше, чем мужчинами. В нравственном отношении преступления, совершенные женщинами и девушками, растлевают их гораздо тотальнее и непоправимее. А ведь воспитанием детей в основном занимаются матери. При разводе дети остаются, как правило, с ними же. Дети, рожденные вне брака, растут только возле матерей. Можно себе представить, каким тяжелым и многократным "педагогическим эхом" отдается в обществе даже незначительная доля женских преступлений!

РСснечно, женщины и девушки, пытающиеся сравняться с мужчинами в правонарушениях и жестокости, встречались всегда, но в том и вопрос, что отношение к качествам, способствовавшим подобной "эмансипации", было иным. И со стороны общественного мнения, и со стороны самих представительниц "слабого пола", которые возжаждали стать "сильными".

Мы уже упоминали об опросе, проведенном среди старшеклассников двух московских школ. Так вот, девочки, расставляя по значимости мужские качества, мужественность поместили на 10 - 11-е места (из 15)

А на первом-втором местах оказалось "уважение к женщине". Уважение это каждый, конечно, понимает по-своему. Похоже, что кое-кто имел в виду и "послушание". Зато из всех предложенных на выбор женских качеств (женственность, доброта, аккуратность, скромность, женская гордость, честность, хозяйственность, ум, сила воли, практичность, энергичность, уважение к мужчине) на первые места девушки поставили... женскую гордость и силу воли. Так вот.

Мы, конечно, приветствуем в девушках женскую гордость, но это ведь не означает, что мы призываем девушек самих ценить ее в себе превыше всего. Это, думается, две разные гордости. Одна возникает, когда девушка гордится своей добротой, женственностью, умением сочувствовать окружающим, понимать их поженски (сердцем). Эта гордость - синоним высокого чувства достоинства. А гордость своей гордостью не приближает к людям, а отгораживает от них, с ней мягкость и доброта действительно уживаются плохо.

А вот сила воли может оказаться превыше тех качеств, для сохранения которых она вроде бы только и требуется. А не сама ради себя самой.

С такой "силой воли" (как самоцелью) легко сочетаются и жестокость, и развязность, и пренебрежение общественным мнением.

И вот мы уже мучительно ломаем голову над вопросом: как такое мыслимо? Три девушки (15 - 17 лет), встретив в темном переулке старую учительницу, гнусно матерятся, торжествуют ("Попалась, сволочь!")

и начинают планомерное избиение под молодецкие выкрики: "Кулак под дых!.. Кулак по морде!.."

Мы почти в шоке от другой истории. Четыре девочки-восьмиклассницы уводят в окружении толпы зрителей в лесопарк пятую и спокойно, методично, с перерывами на отдых избивают ее: сшибают с ног, пинают, топчут, норовя "раскрыть" сжавшуюся в комочек подругу, чтобы "удобнее было", чтобы можно было и каблуком по лицу достать!..

В ходе судебного разбирательства по последнему преступлению девочек из весьма интеллигентных, интеллектуальных семей, где на домашних концертах играют Моцарта, Баха, Рахманинова, всплыла и такая деталь. В школе, где учились и пэлачи, и жертва, и зрители, на факультатив по домоводству мальчиков ходило больше, чем девочек, а занятия по самбо и вождению автомобиля, наоборот, предпочитали девочки.

Маскулинизация как обратная сторона феминизации?

Выяснилось также, что во время избиения два десятка мальчиков (не таких уж и мальчиков - восьмиклассники, девятиклассники) стояли вокруг и наблюдали. С интересом. Все акселераты - косая сажень в плечах, спортсмены, интеллектуалы, бегло рассуждают о квантах и пульсарах (спецшкола все-таки!). И наблюдали не пассивно. Кое-кто давал "квалифицированные" советы: "Если хотите поставить на колени, надо ударить по сухожилию!..", "Ногами ее. Ногами!..".

Избивали слабого, не защищающегося, девушку, товарища. Избивали сообща, жестоко. А они стояли и смотрели. Я не говорю о культуре, цивилизации и т. д.

Даже древний мужской инстинкт защиты слабого, защиты женщины, защиты "своего", наконец, в них молчал. Феминизация как оборотная сторона маскулинизации?

Никакие слова не могут передать меру мужской деградации, до которой докатились эти акселераты.

И разве только одни они?

Но, может быть, требуя ,каких-то особых мужских добродетелей от той части народонаселения, которая пока еще все-таки ходит в штанах (хотя уже и потеряла монопольное право на эту часть своего гардероба), мы проявляем только консерватизм мышления, питаемся безнадежно устаревшими представлениями, соответствовавшими условиям драчливых, грубых, жестоких прошлых времен, а в наш гуманный, просвещенный век ничего такого уже не надо? Давайте оглянемся: требует ли по-прежнему жизнь от мужчин традиционных "мужских" качеств или просто мы твердим о них по инерции, в то время как жизнь-то мудрее и формирует нас уже по меркам XXI века?

НУЖНЫ ЛИ МУЖСКИЕ ХАРАКТЕРЫ

В ВЕК КНОПОК И ЭЛЕКТРОНИКИ?

Как-то в ходе одной из бесед со старшеклассниками я высказал мысль о том, что мальчишка, юноша, мужчина и в наше время должен быть при любой, самой мирной профессии немножко, как бы это выразиться поточнее, воином, бойцом...

- Может быть, вы хотите сказать "борцом"? - вежливо подсказали мне из зала.

- Если вкладывать в это слово тот смысл, который вкладывал Маркс, говоря, что счастье в борьбе, то да, - ответил я. - Но сейчас, когда иной анонимщик-пасквилянт тоже именует себя борцом за справедливость, когда мы не полы подметаем, а "за чистоту боремся", хочется другое слово выбрать для тех, кто ведет себя в жизни по-мужски. Я даже считаю, что каждому парню просто для собственного правильного мироощущения необходимо какое-то время отслужить в армии.

- В современной войне, если уж она обрушится на мир, умение ходить строем и стрелять из автомата не потребуется, - снисходительно улыбнулся один из слушателей. - Сейчас воевать будут физики, инженеры, математики. Поэтому, чем терять два-три года на казарменные науки, полезнее для нашей обороноспособности овладеть, например, профессией программиста или геофизика...

А его товарищ по парте добавил:

- Война сейчас бессмысленна. Она вроде самоубийства. А зачем к самоубийству готовиться?

Готовиться ft самоубийству действительно нет нужды. Но из этого вдвсе не вытекает, что и к другим вариантам не надо себя готовить, что вообще уже настоящие мужчины не нужны.

Недавно, как рассказывает американский журнал "Ньюсуик", на прием к психиатру в Бостоне пришла 11-летняя девочка и поделилась преследующим ее страхом: когда начнется ядерная война, она не успеет покончить с собой. По свидетельству американских врачей, дети уже в пять лет начинают "бояться исчезновения мира". Это ощущение "абсолютного отсутствля будущего", как подчеркивают специалисты, вредно и опасно вдвойне - и тем, что оно вызывает у молодежи тяжелые настроения, и тем, что порождает цинизм, крайние формы асоциального, эгоцентрического поведения. Любые соображения, связанные с будущим, если человек убежден в неизбежности термоядерной войны, кажутся бессмысленными, все привычные идеалы и ценности выглядят ничего не стоящими. Большинство учащихся в ходе одного из опросов ответило, что опасения ядерной войны, возможно, повлияют на их решение иметь семью. Даже пятиклассники говорили, что не будут "иметь детей" или что их "дети станут уродами".

Весьма печальные факты, не правда ли? И вот что примечательно: такое ощущение обреченности в душах людей на руку только негодяям. В том числе любителям побалансировать на грани войны. Ведь обреченность атрофирует волю людей к сопротивлешпо, действию, борьбе.

Но нужны ли в наше время, когда малейшая неосторожность способна испепелить мир, разговоры о борьбе, призывы к активности, к насилию пусть и над злом, пусть и над противником, врагом? Не рискованно ли это, не опрометчиво ли?

Вопрос весьма непростой и неоднозначный. С одной стороны, мне очень хочется присоединиться к мыслям, высказанным в журнальной статье Алеся Адамовича, одного из авторов той книги, которая цитировалась выше. Говоря о действительно опасной для существования человечества ситуации, сложившейся ныне на земле, писатель делает вывод, что сейчас, когда даже один выстрел, подобный выстрелу Г. Принципа в Сараеве [Убийство в Сараеве в 1914 году австрийского эрцгерцога Франца-Фердинанда, послужившее поводом к началу первой мировой войны. (Авт.)], способен стать стартовым сигналом для полного самоуничтожения человечества, насилие как способ решения социальных проблем превращается в чистое безумие. Он мечтает об утверждении "казавшегося бессильным и наивным библейского принципа-запрета "не убий". И далее: "Абсолютный запрет на кровь и жестокость, диктуемый высшими интересами рода человеческого, - вот формула гуманизма, рождающегося и исходе самого жестокого и кровавого из веков..." И еще:

"...Люди обязаны выработать в себе абсолютное отвращение к убийству себе подобных - такое же, как испытывают к каннибализму... Человек разумен лишь в той степени, в какой он добр, милосерден, гуманен..."

Называется статья, из которой взяты эти фразы, "Слово против силы".

Не хочется оспаривать столь симпатичные, столь гуманные, столь красивые и разумные (с позиций конечного развития человечества) утверждения, освященные к тому же именами всех великих гуманистов прошлого, в том числе и наших, отечественных: Л. Толстого, Ф. Достоевского. Хочется верить, что человеческая история действительно уже достигла в XX веке того счастливого рубежа, на котором можно обойтись без всякого насилия, без всякого кровопролития (и, кстати, без традиционных мужских качеств - слабые, кроткие женщины "словом"-то владеть способны ничуть не хуже, чем мужчины). Хорошо, если бы все было так, но увы...

У бурного XX века много разных названий. Среди них не встречалось одного - "кровавый". А ведь наш век его вполне заслужил. Две мировые войны, в ходе которых людские потери составили 70 миллионов человек, гитлеровские концентрационные лагеря, крематории и душегубки, Хиросима и Нагасаки, "грязная война" во Вьетнаме, злодеяния пиночетовцев и полпотовцев, истребление мирного населения израильскими захватчиками на Ближнем Востоке... Всего не перечислишь.

"Не убий!.." Можно ли принять для неотступного исполнения этот чудесный лозунг в "одностороннем", как говорится, порядке? Недавно группа советских писателей ездила в Кампучию и была потрясена цинизмом и легкостью, с которой полпотовская шайка истребляла народ этой многострадальной страны Вернувшись в СССР, некоторые из членов делегации со скорбью и гневом писали про это, поражаясь силе пророческого предвидения Достоевского, который страстно предостерегал человечество, предсказывая, к каким тяжким последствиям может привести идея вседозволенности в сфере нравственности, всякого рода арифметические подсчеты, сколько людей можно принести в жертву ради "всеобщей гармонии". Так вот, спрашивается, могли бы наши писатели с их гуманным "словом" прийти в Кампучию в то время, когда там чинили свой разбой полпотовцы? Увы, пока вооруженные солдаты силой не вымели бандитов, слова этого никто в стране не услышал бы, да и недолго бы удалось его произносить - "красные кхмеры" быстро затыкали рот всем неугодным.

Впрочем, Алесь Адамович сам лучше кого бы то ни было возразил себе в других своих публикациях. В одной из статей он, например, писал так вот: "Всю жизнь болезненно помню - мучит он меня - факт биографии:

я убил слепых котят!.. И сидит во мне ноющее воспотчинание, как нес я их, с какой внезапной злостью все проделал (на них же озлился за то, что они такие беспомощные и что их так жалко!).

И еще знаю, что я убил (или по крайней мере тяжело ранил) двух человек: немца-жандарма и власовца, но присутствует это воспоминание глухо, ничего во мне не задевая, - как-то изолированно от моего существа...

Котята нет-нет да и царапнут живую память, а что ты убил человека нет, не осталось такого чувства. Не люди они были для нас, не вернулись к человеческому образу к десятилетия спустя..."

Отступил ли от принципов гуманизма писатель-партизан, стреляя в фашистов, в карателей?..

Алесь Адамович - соавтор страшной книги "Я из огненной деревни". В ней собраны воспоминания людей из 147 деревень Белоруссии, сожженных дотла фашистскими карателями. Деревень-то таких было в несколько раз больше, но просто больше не нашлось живых свидетелей тех изуверских "акций", в ходе которых расстреливали и укладывали в ямы ряд на ряд стариков, женщин, детей, в ходе которых людей запирали в сараях, домах, церквах и сжигали заживо...

И что же надо было противопоставить палачу, со смехом стрелявшему в ребенка, который умолял: "Не убивай меня, дяденька, я тебе песенку спою!" - проникновенное "слово"? Нет, пулю и петлю. Прав писатель: не люди они, нет! И не на женщин же нам перекладывать "мужскую" работу по очищению планеты от нелюдей!

Но, может быть, ситуация радикально изменилась в этом отношении с времен второй мировой войны? Что и говорить, очень бы хотелось верить, что жертвы, принесенные нашими старшими братьями, отцами и дедами, были последними, что они своей кровью, своими жизнями обеспечили полностью безопасность, мир и покой нынешних и всех будущих мальчишек и девчонок! Но непохоже. Как говорил немецкий писатель-антифашист Бертольд Брехт, "еще плодоносить способно чрево, которое вынашивало гада...". Во многих капиталистических странах фашистские организации существуют легально. Кое-где их отряды исчисляются многими тысячами. "Итальянское социальное движение", например, насчитывает в своих рядах 300 тысяч человек. В ФРГ более 150 организаций ставят своей целью возродить в стране фашистские порядки. На митингах фашистской молодежи вновь звучит: "Хайль Гитлер!"

Нет, не настали еще те идиллические времена, когда женщины могли бы целыми днями рвать цветы на лужайках и петь песенки про любовь, а мужчины - играть им на дудочке. Рано еще прятать под музейные стекла, туда, где лежат каменные топоры, луки и кольчуги, традиционные мужские черты характера: смелость, стойкость, силу, умение постоять за свои убеждения и защитить слабого! Но если так, то почему же все-таки произошла у нас некоторая девальвация этих качеств? В этом стоит разобраться.

"ДАМСКАЯ ПЕДАГОГИКА" И МАЛЬЧИШКИ

Итак, почему некоторые наши юноши становятся "женоподобными"? Что мешает им проявлять мужской характер в трудные минуты жизни?

Ведь не меняет же НТР мужских генов, а в крови же у всех у нас заложено стремление быть сильными и смелыми. Ученые это подтверждают даже в отношении самых первых этапов формирования характера.

Вот две типичные реакции на преодоление преграды, установленной между тринадцатимесячным ребенком и его матерью: мальчики, как правило, пытаются энергично преодолеть преграду, а девочки останавливаются перед ней и плачут. Мальчики буквально с младенческого возраста тянутся к более активным, силовым играм, связанным с соревнованием, риском, девочки ориентируются на более спокойные занятия, легче поддаются влиянию окружающих.

Заметьте: дети и подростки по-прежнему любят играть в войну. Как и десятки поколений их предшественников, наши ребятишки галопируют на простых прутьях, рубятся деревянными саблями, разве что лукам предпочитают "автоматы", но и тут, пожалуй, решают не дальнобойность и скорострельность, а чисто акустические достоинства "современного оружия".

- В книгах о войне меня привлекают приключения, драка, стрельба, пишет одиннадцатилетний школьник в ответ на вопрос анкеты Дома детской книги. Это типичный ответ. Девочки же более склонны к миролюбию, даже пацифизму.

Не будем умиляться драчливостью, но, видимо, она остается типичной чертой мальчишки определенного возраста. При правильном воспитании эта черта вольется облагороженной струей в нормальный мужской характер, который несовместим с трусливым миролюбием перед лицом распоясавшегося хулигана, оскорбляющего женщину или избивающего старика.

Почему же все-таки из вполне нормальных мальчишек порой вырастают возле нас феминизированные юноши? Да помилуйте, где им в наши дни набираться мужского характера?

Условия жизни в век НТР меняются очень быстро и, увы, явно не в сторону, благоприятствующую формированию черт, традиционно считавшихся мужскими, - силы, воли, надежности, твердости характера, повышенной ответственности за окружающих, рыцарства, готовности защитить слабых... Современные жилища со всеми удобствами, растущая сеть всяких ремонтных мастерских, сокращение доли физического труда на производстве (все чаще мужские руки держат не кувалду и лопату, а карандаш и рейсфедер) уверенно направляют этот процесс.

А теперь давайте посмотрим, кто именно в наше время занимается воспитанием твердых мужских характеров у мальчишек?

Возле новорожденного мальчика в основном находятся мама и бабушка. Это естественно. И важно: нежность и ласка ребенку нужнее любых витаминов. В яслях и садике персонал практически на сто процентов женский, чему тоже удивляться не стоит. Потом школа.

Здесь мужчин побольше, но не в начальных классах.

Там их почти нет. В таком огромном городе, как Харьков, среди учителей первых четырех классов несколько лет назад числилось только 9 мужчин (женщин 1629), из 423 тысяч всех учителей, работавших тогда на Украине, 304 тысячи составляли женщины. Сейчас пропорции наверняка намного хуже, ибо мужчины уходят из школы. В педагогических вузах Москвы юноши составляют немногим больше 30 процентов. В средних же учебных заведениях системы просвещения количество их колеблется от 0,5 до 3 процентов. К тому же, получив диплом педагога, мужчины часто устраиваются на работу не по специальности.

Пионервожатые тоже, как правило, не мужчины.

Общественные должности в школах и пионерских лагерях - комсоргов, председателей советов отрядов, старост - зачастую также занимают девочки. И это объяснимо: классному руководителю-женщине легче найти с ними общий язык, они более "упрагляемы", да и более активны, ибо мальчишки в этом море женской педагогики предпочитают оставаться в стороне, в роли наблюдателей-скептиков.

Положение усугубляется тем, что и дома, в семейном быту, как мы уже отмечали, все чаще верх берет женское начало: всем ведает мама или мамина мама.

В конечном счете женщины рано или поздно начинают сетовать на мужчин, лишенных "рыцарства", мужчин-неумех, не способных простой гвоздь в стену вбить Но сами же они сплошь и рядом формируют таких мужчин излишней своей опекой, освобождением о г домашних дел и забот, даже .. доступностью своей. Артистка А Демидова так однажды сказала по этому поводу: "Не способствуем ли, кстати, и мы, женщины, развитию в мужчинах какой-то "детскости", то есть беспомощности, незащищенности? Принято детям ни в чел не отказывать, их балуют и опекают. А разве мы не забаловали, не разнежили "сильный пол"? Не слишком ли легко порой достается ему, этому "сильному полу", женщина, ее любовь, ее привязанность?" Может быть, может быть...

В вызвавшем в свое время много споров романе Сергея Залыгина "Южноамериканский вариант" рассказывается об Анне Карениной эпохи НТР, заведующей отделом технической информации крупного научно-исследовательского института Ирине Викторовне Мансуровой. В своей мечте о Большой Любви она, как и толстовская героиня, ни перед чем не останавливается: с мужем готова развестись, сына потерять, служебное реноме испортить, через застенчивость перешагнуть...

Она все берет на себя, "случайно" встречает своего избранника (заведующего отделом Василия Никандровича Никандрова), подсаживается, сгорая от стыда, к нему в машину, назначает свидание, находит тайную квартиру для встреч... И она "все понимает" - улыбается, когда хочется плакать, не устраивает никаких сцен, ничем не стесняет, ничего не требует от любимого. Никандров все это высоко ценит. Раз даже похвалил. "А ты хороший парень!" - сказал растроганно. Ирина Викторовна так и сбмерла от такого "похлопывания по плечу". Ей в ее любви хотелось быть женщиной, а не "парнем". Но приходилось. Никандров один раз тольго проявил мужскую твердость - когда решил, что дальнейшее развитие ромэня может стать обременительным Он, ни слова не сказав Мансуровой, перевелся на несколько лет в филиал института на Кавказ. И чего разговаривать, чего нервы друг другу трепать выяснением отношений? "Хороший парень" и так все должен понять. Мансурова поняла, но, как жить ей дальше, не согреваемой хотя бы изредка мужским рыцарством и благородством, и стоит ли при этом вообще жить, - уже не знала.

Теперь подойдем к проблеме совсем с другой стороны. Скажите, пожалуйста, почему ритуалы и обряды, связанные со сферой семейно-брачных отношений, которыми мы в последние десятилетия пробуем вытеснить старые, не приемлемые для нас по тем или иным соображениям, приживаются так плохо? Причин тому много, но одна из весомых, думается, состоит в определенной бесполости тех игровых ролей, которые в ходе их должны выполнять мужчины и женщины. Равенство мужчин и женщин мы все время стараемся выразить (порой подчеркнуто) через одинаковость. Притом все ритуалы опять же, похоже, придумываются женшинами и рассчитаны прежде всего на них по своему содержанию.

Вот передо мной восторженное описание Дня посвящения в совершеннолетие, прошедшего весьма торжественно в одном из районных центров. Из чего складыврлась ритуальная часть праздника? Торжественное объявление по городскому радио... торжественное шествие автоколонны в сопровождении эскорта мотоциклистов .. время от времени вступающие во взрослую жизнь юноши и девушки сходят с машины и возлагают цветы к памятникам. . торжественное вручение виновникам дня свидетельств об их совершеннолетии...

поздравления представителей общественности. . огромный торт с восемнадцатью зажженными свечами.. бал, танцы...

Посвящение во взрослую жизнь - один из самых древних и важных обрядов у людей. Он знаменовал переход от безмятежной юности к дисциплинированной зрелости, от детской безответственности перед родом и племенем к обретению четких и серьезных общественных обязанностей. Он был не просто символом, игрой, он реально менял жизнь и притом очень сильно. Признание взрослым налагало ответственность - трудную, но и почетную. Юноша жаждал этой ответственности, готов был доказать свою зрелость. И от него требовали доказательств. В древних родовых объединениях экзамен на звание мужчины был очень нелегким. Юношу могли положить на костер (устланный ветками), могли выщипывать ему волосы, выбить зуб, нанести не глубокие, но болезненные раны... Он должен был демонстрировать умение владеть оружием, терпеть голод, одиночество, беспрекословно подчиняться старшим, знать предания, историю рода, обряды и обычаи, моральные заветы и нормы...

Кто не выдерживал испытаний, покрывался позором, не считался полноправным членом общества, оставался без жены. Зато достойно прошедшего через них было с чем поздравить!

А с чем поздравляли юношей и девушек в райцентре? С тем, что им удалось дожить до восемнадцати лет?

Но что они за эти годы сделали для людей, чему научились, что могут? Если и ничего не могут, все равно диплом им торжественно выдадут. И будет иной вновь испеченный "мужчина" со своим дипломом доживать все так же беззаботно на шее родителей до пенсионного возраста!

Зуб выбивать на торжестве посвящения нынешним юношам, наверное, не нужно и на муравейники их усаживать тоже не обязательно. Но должны же как-то становящиеся взрослыми юноши отличаться в ходе посвящения от вступающих во взрослость девушек? И должны они ее, эту особую свою взрослость, в ходе обрядовых действ как-то обнаруживать, проявлять?

Практика следования мужской модели поведения оказывается у наших мальчишек катастрофически суженной. Это может иметь весьма далеко идущие последствия. Научные исследования показывают: изнеживающее воспитание мальчиков приводит к мышечной слабости, трусливости, несамостоятельности, остающимися достаточно часто чертами характера на всю жизнь.

"Дамская педагогика" порой настигает подрастающих ребят даже и через мужчин-педагогов. Органы народного образования тоже ведь перенасыщены представителями "дамсоцвоса", как выражался замечательный советский педагог А. С. Макаренко. Они разрабатывают методики и инструкции, они контролируют их выполнение. И очень нелегко вырваться из пут этого исполненного любви к ребенку и нежной заботы о нем механизма...

Приведу для наглядности рассказ моего сокурсника и друга Виктора Нездоймишапки, до самой смерти пытавшегося на посту директора школы (сначала в городе Кулебаки, а затем в Куйбышеве) отстаивать принцип А. С. Макаренко: "На легком пути создаются и легкие люди... Человека нужно не лепить, а ковать".

"Надо растить человека сильным, гордым, смелым, не боящимся трудностей, умеющим постоять за себя, - внушают со всех сторон нам, педагогам. Никто с этим не спорит, надо! Но как?! Вот тут-то вся загвоздка. Чем "ковать" в условиях школы? Заставлять безропотно высиживать по восемь уроков? Преодоление таких трудностей ничего кроме головной боли и малокровия, не даст. Назидательными беседами о товариществе "ложном и подлинном" ("подсказывая товарищу, ты приносишь ему вред" и т. д.) смелости и верности дружбе не обучишь.

Что же, нарочно придумывать трудности на пути ученика, чтобы закалить его? А почему бы и нет? На то мы и педагоги, чтобы сознательно, "нарочно" воспитывать такого человека, какой нам нужен. Но стоит школьнику (хотя бы у него был паспорт в кармане) попасть в более или менее серьезную ситуацию, как на учителей и директора обрушивается шквал окриков, негодования, угроз.

Как-то раз группа куйбышевских школьников, совершая поход на лыжах, попала в метель. Городские власти приняли очень энергичные меры для их розыска - иначе и быть не могло. Но... одновременно директору школы и заведующему районо пришлось выслушать столько разносов и угроз снятия с работы (хотя никаких грубых нарушений правил безопасностр! при подготовке к походу они не допустили, а метель началась вовсе не по их инициативе), что вряд ли они еще раз захотят когда-нибудь отпускать ребят за пределы города.

Однажды я попросил выпускников своей (Кулебакской) школы ответить, что за период учебы им запомнилось больше всего? И вот результат - почти все вспомнили лето, в которое мы организовали три похода: двухдневный, пятидневный и двенадцатидневный.

За давностью лет я, наверное, избегу наказаний - поэтому теперь могу признаться: в проведении тех походов я на каждом шагу нарушал инструкции, приказы и распоряжения. Мы с ребятами совершали многокилометровые марш-броски, ночевали в неподготовленных специально местах - прямо на земле, устланной только ветками, пили воду из болот (даже не всегда кипяченую!), забирались в глушь лесов без проводника (и два раза даже заблудились), стирали до крови ноги, помогая колхозу вывозить сено через болото, а кроме того...

(эх, об этом, наверное, лучше не говорить!) мы с группой мальчишек переплыли однажды вечером на другой берег Оки. Переплыли просто так, из азарта, не имея рядом ни лодки, ни спасательных кругов. Я себя в воде чувствую достаточно уверенно, утонуть бы никому не позволил, но вода была холодная, река широкая, вечер поздний, место безлюдное. Видно было, что кое-кто из ребят уже рад был бы вернуться, но... мужчина должен быть мужчиной! Я не стал поощрять их слабость. Я плыл, будто ничего не замечая.

Ох и померзли же мы на том берегу, прежде чем докричались до своих товарищей по походу, случайно проплывавших на лодке мимо! Зато сколько после об этом было воспоминаний, смеха!..

По счастливой случайности об этом факте не узнали в органах народного образования и в горисполкоме.

"Глупая бравада!.. Безответственность учителя!.. Ненужный риск жизнью детей!.." - Да много пришлось бы мне услышать перед тем, как получить выговор в личное дело.

Но я ведь знаю: раз мальчишки заспорили - переплывут или не переплывут они через реку - обязательно попытаются это проверить. Разве лучше, если они проведут такой эксперимент без учителя? И еще одно - каждому человеку хоть раз в жизни понадобится переплыть реку. И при этом не только без лодки возле уха, но и без товарищеского ободрения, товарищеского плеча. Нужно, позарез нужно знать каждому, что он может переплыть реку. Тогда он не растеряется в трудную минуту, не запаникует, не погибнет сам и не убежит трусливо, видя тонущего, а это уже две смерти: для тонущего физическая, для струсившего - моральная.

Человек, прошедший через всю войну с фашистской Германией, рассказывал мне, как он один раз спасся только благодаря тому, что в детстве научился ездить верхом. А сколько напрасно погибло на фронте не умевших плавать, не умевших ориентироваться "без проводника" в лесу, не привыкших к длительным физическим нагрузкам! А сколько гибнет их без войны!

"Нежная", "заботливая" дамская педагогика дорого обходится людям. Впрочем, я всегда несколько подозрительно отношусь к подобного рода заботливости: слишком уж она напоминает простую боязнь ответственности.

Существует в нашем городе инструкция, запрещающая школьникам выходить на сбор металлолома без учителя (не меньше одного на 15 школьников), запрещается при этом поднимать детали, "не соответствующие по весовым категориям возрасту ребят".

Вызвана инструкция тем, что кто-то из ребят когдато при сборе металлолома споткнулся, упал и пробил голову. Знали бы ее авторы, как не любят школьники (особенно мальчишки - главные наши "металлисты"), чтобы их водили на подобные мероприятия "за ручку"!

Ну а как успеть классному руководителю взвесить железяки, которые обнаружат в разных закоулках пятнадцать его пронырливых подопечных? В итоге и школьники, и учителя всеми силами стараются уклониться от сбора металлолома. Ну а безопасность...

Упасть ведь можно и на ровном тротуаре".

Несколько лет назад я ездил в тот город на похороны своего друга, рассказ которого только что привел.

При больном сердце с устаревшими инструкциями и прочими несообразностями бороться, увы, рискованно!

Помню настоящее большое горе в глазах ребят, заплаканные лица учителей, магистральную улицу Победы, перекрытую милицией, пока ее пересекала бесконечная похоронная процессия... Думаю, во многом эта любовь, это горе объяснялись настойчивыми попытками Виктора остаться верным мужской педагогике, дефицит которой наши мальчишки ощущают все более и более остро. Загляните хотя бы в газетные материалы, подводящие каждое лето итоги рейдов по пионерским лагерям. Почти везде одно и то же - походов нет, к воде ко допускают... Случается - весь сезон проживет мальчишка на берегу реки, озера, моря, а искупается лишь несколько раз, да и то на мели, оцепленной взявшимися за руки вожатыми и медицинскими работниками. Окунутся несколько раз без пяти минут мужчины и строем обратно на пыльную веранду - лихие туристские песни унылыми голосами распевать.

Военные игры?.. Такой ото обычно камуфляж, так заранее все в них расписано, предусмотрено, регламентировано, что не случайно мальчишки чаще всего стесняются принимать в них участие, и все тяготы декоративной "военной игры" ложатся на плечи более послушных педагогам девочек.

Литература и искусство? Здесь тоже обнаруживаются определенные сбои в деле формирования мужской (и женской) психологии. Очень правильно, мне кажется, доктор медицинских наук А. Белкин критикует детскую и подростковую нашу литературу. Если учесть, пишет он, "что из детской жизни все более и более неумолимо уходят народные сказки и песни, которые помогали ребенку лепить в своем воображении идеалы мужественности или женственности, мечтать о приближении к своему идеалу, то становятся еще понятнее те серьезные затруднения, которые испытывают современные мальчишки и девочки при формировании их полового самосознания. Ведь в большинстве нынешних детских стихов, рассказов, песен поведение героев обоего пола подчас неразличимо. Там юный читатель не находит ни могучих богатырей, ни красных девиц, а нередко - некоего бесполого "человека вообще".

Это то, над чем стоит серьезно задуматься и писателям, и педагогам, и родителям. Ведь действительно бесполая какая-то пошла детская литература у нас. Мы не только в жизни норовим убрать с пути своих детей все камушки и колючки, но даже из искусства пытаемся изъять то, что могло бы закалять их хотя бы в воображении.

Вспоминаю спор с одним литературным критиком, который обрушился на повесть В. Катаева "Сын полка"

с обвинением в безнравственности. Дескать, описывая столь легко и занимательно приключения мальчишки на фронте, писатель возбуждает в юных читателях стремление последовать примеру Вани Солнцева, вредную мечту о военных подвигах, втягивает детей в события трагические и кровавые, от которых взрослые должны их всячески оберегать, отвлекать. Дети не понимают еще, что такое смерть, не верят в ее реальность и непоправимость, для них война как игра, а поэтому вдвойне безнравственно впутывать детей в те игры, где убивают по-настоящему.

Если бы речь шла о потоке бездарных псевдогероических литературных поделок для детей, авторы которых, прямо захлебываясь от восторга, живописуют то, как легко и "красиво" умирают на войне их юные герои, то я горячо присоединился бы к самым гневным высказываниям на этот счет. По поводу таких вот, например, писаний:

"Девочка понимала, что умрет, но умереть надо было достойно. С невыразимым презрением смотрела она на солдат. Сказала сквозь зубы:

- Сейчас я вам покажу, как надо.

Встала на огромный валун, что лежал под липой, и, когда натянулась веревка, прыгнула с него"...

"В руках мальчик зажал вторую гранату, выдернув из нее предохранитель. Чувствуя, что пуля может сразить его раньше, чем разорвется поднятая над головой граната, Марат ринулся к сгрудившимся, опешившим гитлеровцам. В самой гуще врагов раздался взрыв!"

Решительно отвергая литературу, авторам которой словно бы скучно возиться с юным героем, если он остался в живых, которая с легкостью необыкновенной эстетизирует гибель детей, то есть явления чрезвычайные, воистину "вопиющие к небесам" своей противоестественностью, мы все-таки не вправе объявлять безнравственным любое включение детей в военные сюжеты, любую поэтизацию военных подвигов, жестокой борьбы не на жизнь, а на смерть в книгах и кинофильмах, адресованных юным читателям и зрителям.

Мы за мир, но мы не пацифисты [Пацифисты - люди, принципиально выступающие против любых войн. (Авт.)]. Как же найти ту срединную черту, которая позволяет занять правильную позицию? Проблема не решается с позиций тех "мудрецов", которые твердо убеждены, что если две полярные точки зрения сложить и разделить пополам, то получится истина. Если евангельское миролюбие сложить с солдафонством и поделить пополам, то мы в одной части будем иметь евангельское солдафонство, а в другой солдафонское миролюбие. И то и другое с марксизмом имеет столько же общего, что и оба исходные понятия.

Хорошо, конечно, если бы можно было выкинуть навсегда из всех детских (да и не только детских) книжек эти слова: "война", "бой", "солдат", а из игрушечных магазинов - все танки, пушки, пистолеты... Пусть растут, даже не подозревая, что такое возможно - целиться в человека, рубить человека, давить человека гусеницами! Но...

Алеся Адамовича мать "втянула в войну" в 14 лет, уведя вместе со вторым своим сыном в лес, в партизанский отряд. Там и провоевал он все время до прихода Советской Армии, много раз был на волосок от смерти.

Но что ей, матери, было делать, как не "втягивать" сына в войну? Она обеспечивала партизан медикаментами, заимствуя их из немецкого госпиталя, и знала: рано или поздно это обнаружится. Тогда всей семье мучительная смерть. Получается: чтобы не "втягивать" сыновей в войну, надо было отказаться от выполнения своего гражданского, человеческого и медицинского долга, затаиться и покорно служить фашистам.

Нелегко далась школа партизанской войны Алесю и его сверстникам. Так что же, лучше было бы, если бы мать не "втянула" его в ужас войны и отсиделась мирной медсестрой в немецком госпитале? Я бы не стал задавать А. Адамовичу вопрос такого рода, зная, что ответ будет весьма определенным: у этого человека мужской, по-настоящему мужской характер.

Пацифизм - своего рода политическое вегетарианство, то есть явление до невозможности нравственное и в той же мере наивное. Чем больше глубоко порядочных людей самоустранится от активной социальной борьбы, тем выгоднее мракобесам всех статей. На фоне того, что сейчас происходит в мире, нелепыми по меньшей мере выглядят укоры в адрес писателей, чьи "неосторожные описания" военных событий могут возбудить в детях и подростках "жажду оказаться участниками жестоких взрослых конфликтов". Разве в писателях тут дело!

Кто спорит: намеренно втягивать детей в реальные вооруженные конфликты безнравственно. И если есть возможность уберечь их от этого - надо уберечь. Но есть ведь другая сторона вопроса: те, кому сегодня двенадцать, завтра станут взрослыми. И если мы сегодня не сделаем из них настоящих мужчин, преданных высоким идеалам и умеющих за них постоять, то завтра эти самые высокие идеалы превратятся в пустую фразу.

Худшей "услуги" детям и подросткам со стороны "добросердечных" старших поколений и придумать трудно. Так что не готовить своевременно подрастающие поколения к борьбе, к сражениям безнравственно вдвойне.

МОЙ СПОР С СОСЕДОМ КОЛЕЙ

Тут я вынужден сделать небольшое отступление и поделиться одним своим производственным секретом.

Если помните, издатель журнала "Хорошее настроение"

(из сборника рассказов Джерома "Томми и К°"), чтобы оперативнее учитывать духовные запросы своих читателей в целях повышения тиража, нанял рассыльным юношу, который читал только то, что читали все, любил только то, что любят все. Этому юноше хитрый издатель подсовывал для предварительного прочтения рукописи, намеченные к печати. Тому, что приводило Филиппа в восторг, давали зеленую улицу, то, что он откладывал, не дочитав, безжалостно выбрасывали в корзину. Количество подписчиков росло как на дрожжах!

У меня рассыльного нет, есть сосед, а у него сын допризывного возраста, Коля. Очень современный молодой человек и любитель поспорить. Вот ему я, когда пишу для молодежи, обычно подбрасываю свои рукописи на дегустацию, прежде чем нести в журнал или издательство.

- А-а! - сказал Коля, дочитав предыдущую главку. - Теперь понятно. А я-то думал...

- Что тебе понятно и о чем ты думал? - интересуюсь, будучи несколько задет его тоном.

- Думал, что-нибудь действительно новенькое скажете. Такое, чтоб мне как мужчине было полезно узнать. А понял, что объегорить меня хотите. Не получится, мы теперь ученые!

- Ну и чем же вас, "ученых", я хочу объегорить?

- Да всем!.. Феминизация, маскулинизация .. Каких только новых слов не насобирали, а песенка-то оказалась старой! Вам нужно, чтобы я жил, как наши дедушки и бабушкР! - не для себя, а для общества, да?

Чтобы я под танки с гранатами бросался, начальству правду-матку высказывал, оставаясь без премий, высокую производительность за низкую зарплату обеспечивал. Тогда бы вы меня по плечу одобрительно похлопывали, звание "настоящего мужчины" присвоили, да? А мне, может быть, приятно быть ненастоящим, феминизированным. Удобно, между прочим. И глубоко безразлично, нравится это вам или не нравится! Женщинам нравится. А они, поимейте в виду, сами нас такими воспитывают, как вы правильно подметили. Значит, им нравятся феминизированные. Моя Зинка, к примеру сказать, на меня с обожанием смотрит. В огонь и в воду за меня готова. Так что дурачков инкубаторских подначивайте на подвиги. Тут вот у вас в папочке вырезка лежит. Письмо Люды С. Прорабатывать ее, похоже, собираетесь? А я с ней, между прочим, солидарен. Вот она пишет: "Что вообще это за жизнь: то не делай, ото не делай, туда не ходи, сюда не ходи!.. Почему бы все не решать самим за себя в 18 лет? Зачем нужны какие-то рецепты?.. Почему в школах запрещают современные модные танцы? Допустим, вечер в школе.

Собрались старшеклассники. Ага, "стилем" не таниевать! А что танцевать, вальс? Ха... ха... Никому не дано права упрекать нас в поведении. Эх, жизнь!.. Очень она короткая, каждый должен прожить ее как можно лучше. Так почему же эту жизнь не прожить в свое удовольствие?.." Ну и чего тут неправильного, если не показенному, а по-человечески, от жизни, а не от газет подойти? Между прочим, так не только я с Людой этой думаем. Не все говорят, а думают так многие.

И вы бы лучше про то, что нам интересно, написали - про любовь, про то, как лучше ухаживать за девушками, как свободное время интереснее проводить, как жену правильно выбрать, когда время придет, а то...

- Про любовь и про жену у нас еще будет разговор, - отвечаю. - О том, что у Люды все представления о жизни в "свое удовольствие" исчерпались разговором о танцах, прическе "под мальчика" и праве девушек на сигарету, говорить просто не хочу. Нет никакого смысла в таком разговоре. Ну укорю ее за бедность фантазии, скудость интересов, неразвитость вкусов; ну, допустим, со мной при этом согласятся все, кому вальс кажется красивее "стильных" кривляний, кто выше шика, таящегося в сигарете, небрежно сжимаемой двумя хрупкими пальчиками с перламутровым маникюром, ну... Люду-то этим я ведь не собью с ее позиций.

О чем бы я с ней ни заговорил, она, как и ты, будет подозревать, что я собираюсь обвязать ее связками гранат и бросить под танк или, что еще страшнее, поссорить с непосредственным начальством.

Вам с Людой хочется пожить не для общества, а для себя, поскольку, как вы твердо установили путем многолетнего размышления, человек живет один раз.

Вот если бы он жил хотя бы полтора раза, тогда, может быть, эту лишнюю половинку вы частично истратили бы нерационально - на других. Но поскольку все-таки жизнь вам дана одна, да еще несправедливо короткая, то ее всю целиком надо истратить на удовольствия и веселье. Так? Между прочим, я иронизирую вовсе не по поводу желания прожить свой век с удовольствием, с радостью. Даже с весельем, хотя что это за радость - семьдесят лет подряд веселиться? Какое же это нечеловеческое здоровье надо иметь, чтобы столько лет веселиться, наблюдая, как некоторым другим не очень-то порой весело бывает! Но если я, тем не менее, и за радость и за удовольствия, то в чем же суть наших разногласий?

Если уж ты, Коля, изучал мои папки, то, может быть, тебе попадался в одной из них очерк Л Жуховицкого под названием "И вся любовь..". Не попадался? Тогда я напомню его содержание.

Некто Прилепко, мужчина средних лет, увидел на вокзале некую 16-летнюю Нину, которая слонялась без дела, заговаривала с мужчинами, настойчиво щеголяя коленками, символически прикрытыми мини-юбкой.

Прилепко знал, что живет один раз, и любил удовольствия. Он пригласил Нину домой, получил это самое удовольствие и выпроводил девушку за дверь, промолвив с юмором: "И вся любовь!" Увы, поскольку люди, больные стыдными болезнями, тоже живут один раз и тоже убеждены в своем праве на причитающуюся им долю удовольствий, Прилепко в тот вечер обрел не только радости, но и еще кое-что. Это его возмутило. Он настолько разгорячился, что, наверное, стал бы оспаривать письмо Люды С., в частности, ее утверждение "Зачем нужны какие-то рецепты?..". Наверное, он, разглядывая со скорбью выписанные ему медицинские рецепты, даже стал склоняться к мысли, что совесть, порядочность, чистоплотность не совсем лишенные позитивного смысла слова. Короче говоря, разгневанный Прилепко побежал в милицию. Далее Л. Жуховицкий рассказывает о Нине и воспитательной колонии, в которой он с ней встретился. И там вновь во всей красе всплывает лозунг, который ты, Коля, так горячо поддерживал в письме Люды С. Читаем: "Она сидит передо мной, бойко отвечает на вопросы, не без хитрости улыбается и не слишком старательно делает вид, что в прошлом раскаивается, а в будущем исправится. Как положено и не положено поступать, она, конечно, знает учили. Но еще знает, что "живут только раз", что "молодость одна", что "под старость будет что вспомнить" и т. д. Правда, в лохмотья истрепать молодость года за два, а остальные пятьдесят жить воспоминаниями перспектива не из приятных. Но такие размышления Нину не тревожат. Она видит лишь, сколько берет от жизни, а не сколько при этом теряет".

- Ну и что? - спрашивает Коля не без иронии.

- Как "что"? Тебе не жалко эту дурацкую Нину?

- А чего ее жалеть? Ей нравится так жить, и пусть живет. Нам-то с вами какое дело?

- Ну а если бы на ее месте оказалась твоя сестра, невеста, дочь - ведь будут же у тебя со временем дети! Было бы тебе "дело" до человека тогда?

Коля задумался. Врать даже в пылу спора он не любит. Предложенная ситуация ему явно не по душе.

Но... нашел, шельмец, еще один поворот!

- Хорошо, - говорит. - Нина не знает, что она потеряла. А вы знаете, что она при этом взяла от жизни?

- Как это?

- Ну вы-то, как она, не жили?

- Бог миловал.

- Стало быть, вы тоже знаете только те радости, которые испытали. Как она не знает про существование ваших, так вы не подозреваете о существовании тех, что открылись ей. Как же их сравнить?

- Мне, допустим, ее радости неведомы. Но есть люди, шедшие ее дорогой. И статистика, приведенная Жуховицким, ими подтверждается. Несколько лет погоня за радостями и весельем, а потом изломанная, истрепанная в лохмотья душа. И вот что обидно, оказывается, жалуются женщины такой судьбы, что вспоминать-то как раз и нечего!

- Ну уж, так совсем и нечего?

- Как правило, "совсем". То, что было, не хочется вспоминать - вот в чем гвоздь. Ты посмотри, Коля, какой парадокс получается. Нина эта вроде бы отдала без оглядки свои лучшие годы, свою молодость любви. Так?

- Так.

- А опросы, проведенные писателем в этой воспитательной колонии, показывают: "В колонии практически нет девочек, переживших любовь И у Нмны, и у подавляющего большинства остальных воспитанниц все, что произошло, произошло помимо любви. Любопытство, скука, случай, легкомыслие, безразличие - все, что угодно, только не любовь".

- Ну-ну... - задумался Коля - В этом еще надо разбираться и разбираться - что такое любовь?.. Смутное это понятие!

- Попробуем, Коля, и в этом разобраться, раз уж взялись. Только надо в разговоре нашем условиться - никто никого тут ни "объегоривать", ни "охмурять" не собирается. Мы сегодня собрались мужской компанией, чтобы помочь друг другу разобраться без всякой предвзятости в вопросах: как мы дошли до ситуации "Да убоится муж", до чего можем дойти дальше и что полагается в подобном положении делать настоящим мужчинам? Я ничего не имею против призыва жить в радость себе, жить с удовольствием, с наслаждением, весело! Но случай с Ниной и Прилепко показывает: не так-то просто этому научиться. Одной решительности не считаться ни с кем и ни с чем тут явно недостаточно. Сплошные неприятности можно обрести вместо удовольствий.

Мы, мужчины, всегда были сильны трезвостью мысли, умением спокойно проанализировать любую трудную ситуацию и сделать разумные выводы. И вот первый вывод, который нам, думается, следует сделать: быть "настоящими мужчинами" - это в наших личных интересах. В интересах каждого по отдельности и всех вместе. Это жизненно необходимо не только для защиты женщин и детей от хулиганов и иноземных захватчиков, а для нашего собственного счастья Попробую проиллюстрировать это утверждение некоторыми наблюдениями и соображениями.

Встречаются девчонки-сорванцы, которые ни в чем не желают уступать мальчишкам - лихо свистят в два пальца, лазают по заборам, любят подраться, не играют в куклы, не признают сантиментов. ...Папы, особенно если у них нет сына, души в таких дочках не чают, гордятся ими и всячески поощряют процесс "омальчишивания". Мамы же порой (чаще опять же в том случае, если у них нет дочек) очень рады, если сын формируется по девчоночьей матрице - с "хулиганами" не знается, драться не умеет, штанов по заборам не рвет, обиженным сочувствует издали, с мамой нежен и ласков ..

Каждый, конечно, волен воспитывать своих детей на свой лад, но в таком серьезном деле, как подготовка человека к жизни, стоит иметь в виду не только собственные радости или удобства. О них, о детях, и об их будущей судьбе тоже стоит подумать А если в следовании описанным выше моделям воспитания зайти чуть-чуть за предел допустимого отклонения от нормы, то последствия могут быть не просто тяжелыми, а трагическими.

Если девочка не играла в детстве в куклы, в "дочки-матери", во врачей и учителей, то она чаще всего оказывается неполноценной матерью. И не в отсутствии каких-то конкретных умений тут дело, а в неразвитости глубинного материнского инстинкта, сложного комплекса потребностей, чувств, побуждений, реакций . Это в общем-то всем известно Но мало кто знает, что недостаточно развитое половое самосознание, размытость в ощущении половой принадлежности и определяемой ею модели поведения тяжелейший изъян в воспитании, ведущий к весьма разнообразным негативным последствиям и даже бедам. Бытует оОиходное представление, что если зародыш человека получил мужские хромосомы, то из него обязательно вырастет мужчина с соответствующим поведением, потребностями, реакциями, потенциями.. Физиология, бесспорно, формирует психологию и влияет на поведение. Но не стоит забывать, что у человека, как ни у какого другого живого существа, психология сама способна оказывать обратное воздействие на физиологию.

Мальчик ласков, как теленочек, - это хорошо, приятно Немного нерешителен, можно сказать, даже трусоват - это не очень здорово, но зато уберегает от опасных конфликтов, стычек, непродуманных поступков. Слишком занят модами, истерику маме способен устроить, если не купили импортную тряпку, - что ж, молодой еще, успеет остепениться, когда серьезные заботы навалятся! Все по отдельности, может, и не страшно, не фатально, но.. Не в том тут главная беда, что выглядит такой юноша как-то не по-мужски, а в том, что он сам себя настоящим мужчиной не ощущает.

"Нужно быть Человеком, Личностью! - восклицаем мы патетически. - Это самое главное в формировании индивида". Правильно. Но чтобы стать Человеком, а тем более Личностью, надо быть кем-то конкретно:

или мужчиной, или женщиной. Нельзя быть и тем и другим сразу или ни тем, ни другим. И Личностью вообще невозможно себя ощутить, не ощущая себя при этом или му.ьчиной, или женщиной. Чем многообразнее и принципиальнее ощущается неодинаковость этих начал, тем глубже их взаимный интерес, неодолимее необходимость друг в друге. "Природное различие индивидуумов... образует мотив для объединения этих индивидуумов, для установления общественного отношения между ними"[Из рукописи Карла Маркса Критика политической экономии. - Вопросы философии, 1965, No 8, с 131.], - писал К. Маркс. И природные различия мужчин и женщин, бесспорно, образуют один из самых мощных "мотивов" для единения людей.

И не только брачно-семейного. Вот как пишет об этом известный специалист по психиатрической эндокринологии А. Белкин: "Утрата чувства пола порождает глубокие изменения всей личности человека. У него возникают выраженные явления "деперсонализации", потери своего "я", своего места среди людей. Нарушается система его отношений с другими людьми. Исчезает привязанность к близким, к родным местам, к любимой работе, к самой жизни. Непереносимое чувство "бесполости" вызывает различные формы антисоциального поведения, такие, например, как алкоголизм, наркомания, гомосексуализм. Возникают озлобленность, эмоциональная неустойчивость, которые иногда толкают человека на разного рода преступления. И эта несчастная, изломанная жизнь нередко завершается самоубийством".

Не нужно забывать, что любое, даже малейшее, отклонение от нормы в области полового самоосознания для человека мучительно, способно решительно влиять на его семейную жизнь, брачные контакты и социальное поведение в целом. И сам человек при этом не сможет объяснить причину своих переживаний, острого ощущения мужской и личностной неполноценности.

Такая вот цепь проблем тянется вслед за смешным словом "феминизация". Но нам-то с вами следует добраться до исходного нашего вопроса: как мы, мужчины, дошли "до жизни такой"? Чтобы ответить на него, недостаточно использовать данные только социологии и психологии. Существующие взаимоотношения между мужчинами и женщинами в семье и обществе - итог всей предыдущей нашей истории. И без экскурса в нее нам не обойтись.

КОГДА ПОБЕДА

ОБОРАЧИВАЕТСЯ ПОРАЖЕНИЕМ

"Шерше ля фам", - убежденно говорят французы, столкнувшись с преступлением, правонарушением, каким-нибудь диким, алогичным поступком мужчины.

Ищите женщину! В такой убежденности есть резон:

взаимоотношения мужчин и женщин пронизывают всю человеческую жизнь - от кухонных свар до высот мировой политики. Школьник беспричинно "бесится" на перемене - задирает приятелей, гуляет по карнизу третьего этажа, безудержно острит, дерзит учителю...

Ищите женщину, простите - девочку!

Юноша, доселе небрежный в одежде и образе жизни, вдруг начинает каждый вечер гладить брюки, записался в секцию бокса, рвется на концерты симфонической музыки... Ищите женщину, вернее - девушку!

Бухгалтер, не признававший ничего, кроме цифр и скучных таблиц, вдруг начинает тайно от сослуживцев писать стихи, вздыхать на луну и грезить тропическими атоллами - ищите женщину! Но если наш тихий бухгалтер не в поэзию ударился, а в уголовщину, неожиданно для всех совершив грандиозную растрату, то, увы, скорее всего вы тоже не ошибетесь, последовав совету искать женщину.

"Мы сидим за своими письменными столами и думаем и думаем, и пишем и пишем, но повесть остается всегда одна и та же. Люди рассказывали, и люди слушали ее уже много лет тому назад. Мы рассказываем ее друг другу сегодня и будем рассказывать ее друг другу тысячу лет спустя. И эта повесть такова: "Жили когда-то мужчина и женщина, и женщина любила мужчину", - к такому пессимистическому выводу пришел после многих лет литературного труда английский писатель Джером. А может быть, оптимистическому?

Ведь ничто не связывают люди так часто со счастьем, как любовь. Из каждой тысячи фильмов и романов не меньше, чем в восьмистах, описывают счастливую или несчастную любовь. Несчастная завершается обычно очень разнообразно, счастливая - одинаково, браком.

Значит, любовь, брак, семья для нас единый нерасторжимый комплекс ступеньки, по которым мы восходим к своему счастью. Очень выразительно сказал о семье А. С. Макаренко: "Семья становится... тем местом, где реализуется прелесть человеческой жизни, куда приходят отдыхать победные силы человека, где растут и живут дети - главная радость жизни". Но не противоречат ли эти слова его же многочисленным высказываниям о коллективе, о труде, об активном участпи во всей социальной жизни общества как главных источниках счастья? Вот как отвечает на этот вопрос молодая работница Н.: "Я спрашиваю себя, в чем состоит человеческое счастье, мое счастье? В трудовых успехах? Да, кажется, что оно в нем, в труде среди людей, в кочлективе Но когда возвращаешься домой после упорного труда и находишь свою комнату пустой, холодной, когда не имеешь домашнего очага, то на душе становится тяжело, тяжелые волнения мучительно наполняют душу..."

Мы призываем к борьбе за всеобщее счастье и осуждаем тех, кто заботится только о личном, но при этом не следует повторять ошибку тех людей, которые начинают противопоставлять одно другому и усердно доказывают, что один человек с его "маленьким" счастьем ничто перед лицом гигантских катаклизмов истории, а поэтому его можно не принимать во внимание. Разумеется, нельзя добиваться общего счастья, если каждый будет бороться за свое счастье отдельно. Общее большое счастье - это не сумма личных маленьких счастий, но существовать само по себе, вне конкретных людей оно не пожет. И в этом смысле личное, индивидуальное счастье - высшая цель всемирно-исторической борьбы за утверждение коммунистических отношений в обществе.

Так что любовь в этом плане не есть только личное дело каждого, это величайший социальный институт Французский писатель Стендаль говорил: "Да, половина и притом прекраснейшая половина жизни остается скрытой для человека, не любившего со страстью".

Как же общество может помочь людям с наибольшей полнотой прожить эту лучшую половину своей жизни? Логично предположить, что надо устранять все препоны на пути к тому, к чему страстно рвутся все влюбленные, - к вступлению в брак, к созданию семьи.

Опыт некоторых мужчин и женщин, казалось бы, подтверждает это. Вот как один из молодых жителей города Тарусы пишет о счастье жить с любимой под одной крышей:

"А потом пришла жена. К такому, каким был, - бесшабашному, порой горячему, порой, когда увлекался делом, холодному. Она умела любить и научила меня.

Как это много - любить! Это желание порадовать друга успехом в работе, новым стихотворением, охотничьим трофеем. Это радость зимних вечеров вдвоем, за работой. Это возвращение из частых командировок глубокой ночью и свет в нашем окошке. Как хорошо жить и работать в хорошей семье!"

Еще бы! Но у института семьи есть один недостаток:

семьи бывают и не совсем хорошими, даже совсем нехорошими, оставаясь при этом все-таки семьями.

У американского писателя Джеймса Тэрбера есть юмористический рассказ под названием "Как мистер Пребл решил избавиться от своей жены". Мистер Пребл, полноватый, средних лет адвокат, частенько как бы шутя предлагал своей стенографистке сбежать с ним на край света. Однажды она как бы шутя согласилась, но при условии, если он избавится от жены. Встал вопрос:

как? Ведь развода миссис Пребл ему не даст ни за что, это очевидно. И мистер Пребл решает закопать свою жену в подвале. В ходе долгого диалога им предпринимаются самые невероятные уловки, чтобы заманить свою спутницу жизни в подвал. Мистер Пребл притворно вздыхает по поводу того, что когда-то в молодости они ведь так любили спускаться в подвал! Да там и теперь можно было бы неплохо провести время - собирать, например, кусочки угля и придумать с ними какую-нибудь игру...

Но миссис Пребл удобно устроилась на диване с детективом, и ее совсем не соблазняет перспектива лезть неизвестно зачем в грязный холодный подвал. Наконец муж взрывается от ее несговорчивости и прямо признается, что к чему Миссис Пребл встречает сообщение с иронией - она, конечно, сразу догадалась о его коварных замыслах: "Можешь закапывать меня сколько угодно, а развода ты не получишь!"

И началось долгое выяснение, действительно ли жена "всегда заранее знает" о том, что мистер Пребл "только подумает", или она лишь притворяется. Миссис Пребл презрительно бросила мужу, что он уж конечно разболтал о задуманном "той, что возится с подшивкой дел", он ведь всегда был растяпой. Препирательства продолжались до тех пор, пока миссис Пребл не потеряла терпение.

- Послушай! - закричала она, бросая книгу. - Скажи мне, наконец, если я пойду с тобой в подвал, ты успокоишься? Ты заткнешься? Дашь мне покой, если я спущусь туда? Там-то ты от меня отстанешь?

- Да, - пообещал мистер Пребл. - Но как ты все портишь таким своим отношением!

Под конец жена гонит его на улицу поискать какойнибудь кусок железа, поскольку его намерение пристукнуть ее лопатой - это курам на смех, любой сыщик сразу же все раскроет при наличии такой улики. Последняя фраза, которую кричит миссис Пребл вслед уходящему мужу, весьма знаменательна: "И дверь закрой за собой. Ты что, в хлеву вырос?"

Рассказ этот особенно страшен тем, что, читая его, не можешь удержаться от смеха - настолько точно в нем подмечены некоторые парадоксальные черты семейных отношений мужчины и женщины.

Но, может быть, рассказ затрагивает черты семейной жизни, характерные только для капиталистического общества? Да нет, пожалуй, тут захват пошире. И нам с вами есть о чем задуматься, читая его.

Вениамин Каверин как-то поделился с читателями историей, очевидцем которой он случайно оказался.

Суд. Слушается дело "о мелком хулиганстве". Пострадавшая - Анна Толченова, женщина лет тридцати двух с гладким румяным лицом, ответчик ее муж Петр Толченов. Сдержанно, но убедительно рассказывает женщина о том, как Петр напивается каждый день, бьет ее, издевается над детьми. Вот и 1 Мая, напившись до предела, пришел к сестре, пожилой одинокой женщине, начал безобразничать. Ругался матом, потом бросился душить жену, ударил сестру чайником с кипятком... После Анны говорили соседи. О Толченове отзывались по-разному: кто неопределенно, кто хорошо, кто плохо. А он все стоял и молчал, только желваки ходили на скулах. Когда жена сказала, что дочка не ест конфеты, подаренные отцом, желваки стали бегать особенно часто, нижняя губа задрожала. Единственным словом, сказанным Петром на суде, было "да", когда его спросили: признает ли он себя виновным? Почемуто судья подошла к делу очень снисходительно: Толченова только "предупредили". Это удивило автора, но судья лишь грустно покачала головой в ответ на его недоумение. "Я знаю эту семью", - сказала судья, и история, которую она рассказала писателю, поистине печальна.

Петр Толченов работает мастером на заводе точных приборов. Детали, которые делает, измеряются долями микрона - пить при такой работе невозможно, и разговоры об этом - заведомая ложь. И что хулиганит, ругается, не дает жить детям - тоже ложь. Толченовы уже давно не муж и жена, хотя не разведены, живут в одной комнате. Петр платит жене алименты. Комната разделена, вещи тоже, заходить на половину отца и трогать "его" вещи детям запрещено. Потому Петр и вспылил в тот раз: у него есть телевизор, но Анна демонстративно водит детей смотреть передачи к сестре, а там вдвоем приучают их ненавидеть отца. Он же любит своих ребятишек, совершенно не может жить без них.

В этом же доме прописана мать Толченова, одинокая старуха, у которой вся радость в жизни - внучата, но с ней детям запрещено даже здороваться.

На заводе дважды предлагали Петру комнату.

- Переходи, нельзя так жить! - убеждали друзья.

- А дети? - спрашивал он. - Детей оставить у нее навсегда? Чтобы они стали такрши же, как она?

Поэтому и развода не берет - боится: детей обычно оставляют с матерью. Но сам понимает, все равно "победит" жена: она с ребятишками целые дни, она не брезгует никакими средствами, а он видит их изредка и почти всегда спящими. Так и живут Анна, Петр дети в небольшой комнате, где изолироваться друг от друга невозможно. В атмосфере ненависти, злобы, отчаяния.

Называют их "семья Толченовых". Не знаю, можно ли придумать муку и пытку более невыносимые? По-моему, нет.

Скажете: "Сам виноват! Куда смотрел, когда женился?" Правильно скажете. Сам Петр, наверное, сто тысяч раз себя проклинал за ту ошибку, но где выход? Выхода нет. И это самое страшное. Теперь подумайте, можно ли считать разумным такое устройство жизни, такой порядок, что за одну ошибку, за легкомыслие (а может быть, просто за отсутствие жизненного опыта) человек должен мучиться до гробовой доски?

Так кто же прав, кто ближе к истине - Макаренко, воспринимающий семью как механизм реализации прелести жизни, или Тэрбер, наглядно раскрывающий в своем рассказе, насколько нелеп, алогичен, противоестествен этот "скрепленный на небесах" союз мужчины и женщины?

Наше обыденное сознание имеет на этот счет совершенно исчерпывающие объяснения: если люди хорошие (передовые, прогрессивные, заботливые к другим. .), то и семья у них будет хорошая, счастливая, а если люди плохие (эксплуататоры, мещане..), то получится у них не семья, а змеятник. Вступая в брак с порядочным человеком, разумеется, имеешь гораздо больше шансов отведать счастья, но "загадка семейной жизни" состоит не в том, что "плохие люди" отравляют круглосуточно жизнь другим (на то они и плохие!), а в том, чьо они превращают в ад и свою собственную жизнь. Себя-то ведь плохие люди любят даже больше, чем хорошие!

И еще одно: почему "хорошие люди", оставаясь хорошими в других сферах жизни, сплошь и рядом не выглядят таковыми в своей семье, опять же, словно нарочно, делая все, чтобы превратить в "тихий ад" не только жизнь близких, но и свою собственную? Вспомните миссис Пребл. Она предпочитает, чтобы ее закопали в подвале, но не хочет дать развод мужу. Из любви? Смешно вспоминать это слово. И еще нюанс: даже узнав о зловещем замысле мужа, она продолжает опекать его, поучать, как лучше этот замысел осуществить, по-своему заботится о нем. Потрясающе нелепый симбиоз людей! Однако в менее обнаженной форме он встречается сплошь и рядом. Мужчина и женщина ненавидят друг друга, а живут десятилетия как привязанные под одной крышей, спят на одной постели, рожают детей... Может быть, все дело в них - в детях?

В зарубежной печати все чаще и чаще появляются сообщения о родителях, истязающих своих детей. Один папа, житель Баварии (ФРГ), например, дважды ломал двухлетней дочке руку о край стола только потому, что она своим плачем мешала ему смотреть спортивные передачи по телевизору. И если бы это был какой-то уникальный, сумасшедший папа, то о нем не стоило бы вспоминать. Зачем, спрашивается, заводить детей, если их ненавидишь, если гол, забитый любимой командой, тебе дороже здоровья, даже жизни маленькой дочки?

Во всех этих загадках не разобраться, если смотреть на "мельчайшую ячейку общества" с позиций сентиментально-мещанских, согласно которым семья - это чтото вроде голубиного гнездышка, где только целуются л воркуют, а брак - союз душ, скрепленный на небесах.

Семья - это ячейка общества, а поэтому она несет в себе все (или почти все) его главные достоинства и пороки. И они, эти достоинства и пороки, не являются при этом для семьи чем-то внешним, вроде волн и ветра для судна, плывущего по морю. Они неизбежное внутреннее качество самого института семьи на том или ином этапе ее исторического развития.

Современный тип семейных отношений (со всем многообразием его оттенков) сложился достаточно давно и поэтому кажется не просто вечным, но и единственно возможным. На самом же деле это совсем не так.

Даже в наше время в мире вполне узаконенно существует в ряде стран и многоженство и (значительно реже) многомужество. В прошлом же существовали брачно-семейные отношения, совсем с нашей точки зрения удивительные. Были времена, когда в этой сфере ограничений почти не было. И внучка вполне могла стать "женой" своего дедушки, а мать "женой"

собственного сына. При групповом браке возник уже определенный порядок. Существовали группы мужчин, каждый из которых был мужем каждой из женщин соответствующей группы. И наоборот.

Замечательный русский путешественник МиклухоМаклай, поселившись у папуасов Новой Гвинеи, застал их на столь первобытной стадии развития, что у них еще не намечалось какого-либо социального расслоения.

Не было власти, разделения на бедных и богатых, отсутствовали сословия, служители культа. Только разделение по полу и возрасту давало себя знать. И весьма ощутимо. Надо помнить: разделение полов было важным фактором в формировании общества как такового.

Не случайно ученые, исследующие процессы перерастания обезьяньего стада в человеческий род, больше всего спорят о формах и схемах брачно-семейных отношений наших далеких предков.

Отнюдь не всегда взаимоотношения мужчины и женщины были гармоническими и бесконфликтными.

Чаще они обретали форму своего рода борьбы, состязания, соперничества. И ход этой борьбы, исход ее на том или ином этапе серьезно сказывались на экономических отношениях внутри семьи, на степени демократичности, равенства, справедливости в обществе.

Разные народы одни и те же этапы социального развития преодолевали весьма различными способами.

Ученые, в частности, никак не придут к единому мнению в вопросе о том, во всех ли регионах земного шара утверждался в свое время матриархат или нет. Но у каких-то народов он выявлен давно и убедительно показывает, что быть в подчинении и послушании, на "вторых ролях" в обществе женщине вовсе не было предопределено природными, биологическими или психофизиологическими ее особенностями.

При групповом браке понятие "отец" было лишено персональной определенности, означая большую группу мужчин, с которыми женщина могла и должна была находиться в брачных отношениях. Даже если женщина кого-то из них ни разу в глаза не видела, он все равно именовался отцом всех ее детей. Но не порождаемые этим сложности выявления кровного родства выдвинули в то время женщин на первый план, а экономические отношения. Охота, которой преимущественно занимались мужчины, давала весьма неустойчивые средства существования. Собирательство и мотыжное земледелие в этом отношении имели очень важньге преимущества, а ими "ведали" женщины. И там, где устанавливался матриархат, они ничуть не уступали сильному полу в умении руководить - были вождями, решали все хозяйственные вопросы, творили суд, вели переговоры с соседями...

Господство женщины ознаменовано большим прогрессом и во взаимоотношении полов. Групповой брак в значительной мере был заменен парным, который, собственно говоря, и создал семью в привычном для нас понимании, то есть экономически самостоятельную ячейку общества, состоявшую из мужа, жены и детей жены. По сравнению с предыдущими и особенно последующими взаимоотношения в семье на этом этапе отличались относительным равноправием полов, принудительные методы регулирования конфликтов не доминировали, добровольность выбора спутника жизни, роль симпатии, влечения были реальными факторами. Однако умели женщины и твердость проявлять. Сохранился любопытный текст брачного договора, который в Древнем Египте подписывал мужчина, вступая в союз с избравшей его женщиной. "Я признаю твои права, как жены моей. Отныне и впредь я не смею ни единым словом противоречить твоим требованиям.

С того дня, как я становлюсь твоим мужем, я не смею противоречить тебе, если тебе будет угодно идти в какое бы то ни было место. Я уступаю тебе все, что имеется в моем жилище (следует список вещей). Я не имею никакой власти вмешиваться в сделки, заключенные тобой с этого дня. Всякий мой документ отныне будет в твоем распоряжении, а также в распоряжении твоего отца или любого твоего родственника, действующего от твоего имени. Обязуюсь перед тобой почитать каждый твой поступок".

Переход от охоты к скотоводству, от мотыжного земледелия к плужному ознаменовался выдвижением на передний план в экономике мужчин и появлением частной собственности. Свободный, основанный на eqтественном влечении мужчины и женщины парный брак сменяется частнособственнической моногамией.

Глава семьи, основанной на частной собственности, должен был твердо знать, что оставляет после смерти накопленное не чужим детям. Женщина становится собственностью мужчины.

"Ниспровержение материнского права, - писал Ф. Энгельс, - было всемирно-историческим поражением женского пола. Муж захватил бразды правления и в доме, а жена была лишена своего почетного положения, закабалена, превращена в рабу его желаний, в простое орудие деторождения" [Маркс К., Энгельс Ф. Соч , т. 21, с. 60.].

Отныне какие бы изменения ни претерпевала семья (большая патриархальная, рабовладельческая, феодальная, буржуазная), частнособственническая ее основа никак не позволяла женщине стать равноправным членом общества, вырваться из-под гнета мужской власти. Вот почему положение женщины, отношение к ней с тех пор становится поистине мерилом человеческой цивилизации и культуры. И если подходить к истории с этим мерилом, картина получается довольно печальная.

В большинстве стран женщины тысячелетия не имели права есть с мужем са одним столом, идти с ним рядом, звать его по имени. Иметь много женщин для мужчины считалось чуть ли не доблестью. Афинский оратор Демосфен громогласно объявлял, что "гетеры нужны мужчинам для удовольствия, наложницы - для удовлетворения ежедневных потребностей тела, жены - для того, чтобы иметь полноправных детей и надежных хранительниц дома". Женщины же у всех народов даже подумать о нарушении верности не имели права. Их держали взаперти, на них надевали чадру, "пояса целомудрия", к ним приставляли для охраны евнухов и даже особо обученных псов, не подпускавших чужих мужчин. В Вавилоне за измену женщин бросали в реку, в Риме - на арену к разъяренному быку, в средневековой Европе их водили голыми по улицам и избивали камнями, кнутом, даже сжигали. До самых последних времен, то есть практически почти весь период истории, именующийся "цивилизацией", женщины были лишены (именно у "развитых" народов, у "дикарей" они до наших дней не только сохранили равноправие, но коегде даже и командное положение) всех экономических и политических прав. Феодалы бесчестили крестьянских девушек по "праву пергой ночи", ислачд предписывал рассматривать дочерей как товар... Вспомните, как почтительно обращался мужчина к своей будущей жене в древнеегипетском брачном договоре. При собственнической моногамии мужчины заговорили иным голосом.

"Жена, сын и раб лишены собственности, и все, что они приобретают, принадлежит их господину. . Женщина в детстве зависит от отца, в молодости - от мужа, в старости - от сына. Ей никогда нельзя давать самостоятельность" (из древнеиндийского кодекса Ману).

"Ты же, дщи (дочь. - А. Т.), мужа имей во всем честно и бойся его. Во всем честь воздавай ему, а с ним всегда спрашивайся во всяком деле, понеже глава есть тебе" (из брачного обряда православной церкви).

"Жена обязана повиноваться мужу своему как главе семейства, пребывать к нему в любви и в неограниченном послушании, оказывать ему всякое угождение и привязанность как хозяину дома" (статья 107 десятого тома Царского свода законов).

Пренебрежение к женщине доходило до того, что однажды, в 585 году, на Македонском соборе отцы христианской церкви вполне серьезно обсуждали вопрос:

является ли женщина... человеком? Большинством всего в один голос было решено, что у нее есть душа и потому она все же человек.

Тирания, когда она длится веками и тысячелетиями, накладывает отпечаток на весь образ жизни людей - их нравственные правила, привычки, психику...

В Болгарии несколько лет назад был найден ряд древних фракийских захоронений. Самая богатая из гробниц состояла из двух комнат. В одной лежали останки трех лошадей и скелет девушки с железным копьем между ребрами. Во второй останки мужчины (вождя) и молодой женщины, в груди которой торчала рукоятка ножа. Обычное жертвоприношение? Не совсем.

Древний историк Геродот писал: "Фракийцы обычно имеют много жен, и, когда муж умирает, женщины заводят ожесточенный спор о том, какая из них была любимой женой умершего. Ту жену, которую признали самой достойной, осыпают почестями... а потом ктонибудь из ближайших родственников умерщвляет ее над могилой мужа и ее хрронят вместе с ним".

Обратите внимание: жены ожесточенно спорили, добиваясь права быть убитыми возле праха мужа, которого, может быть, даже ненавидели. К этому толкало их общественное мнение, понятие о долге, чести. Понятие, навязанное, вне сомнения, мужчинами. Они же с "научной беспристрастностью" обнаружили в итоге скрупулезных "исследований", что само строение женского организма и особенности внутренних структур мозга якобы предопределили подчиненное положение, неспособность женщины к организаторской, руководящей деятельности.

Без учета всего этого мы не сможем в должной мере понять и оценить, что произошло с семьей при капитализме. Дело в том, что поначалу здесь был сделан большой, принципиальный для человечества шаг вперед.

Равенство женщин - один из важнейших лозунгов, начертанных на знаменах всех буржуазно-демократических революций.

Прогресс был достигнут немалый. Идея равенства, мечта о нем прочно вошли в сознание всех передовых людей; в большинстве развитых стран законодательно провозглашено юридическое равенство женщин. И самое главное - в ходе активного включения "слабого пола" в общественное производство он с неизбежностью стал обретать экономическую независимость. Не равенство, за него еще предстоит бороться и бороться, но возможность самой зарабатывать на жизнь. Все чаще не принуждение и не голый расчет становились причинами вступления девушек в брак, а любовь, общность интересов, духовная близость. Прежде всего это относилось, конечно, к пролетариату и передовой интеллигенции, которые закладывали основы будущей социалистической семьи.

Но, увы, как это было с большинством благородных лозунгов и обещаний буржуазных революций, капитализм принес женщинам не свободу и равенство, а ЕО многом только видимость их. Не будем касаться случаев прямого ущемления прав "слабого пола", хотя их еще пока более чем достаточно. Оказалось, что вынуждать к удобному для "сильного пола" поведению можно и без прямого принуждения. С детства в капиталистических странах с помощью книг, газет, радио- и телепередач, журналов мод, рекламы и уроков в школе девочкам вбивают в голову, что активное участие в социальной жизнр! общества - дело "неженское", что высшее счастье для женщины - "быть красивой и молчать", что нет ничего на свете важнее любви, нарядов, комфорта, обеспеченности, успеха у мужчин и т. д. Все это подается, разумеется, как проявление заботы о женщине, о ее свободе, счастье, раскрепощении всех ее "подлинно женских" качеств. И если учесть, что одновременно происходит процесс утверждения юридического женского равноправия, снимаются законодательные рогатки на пути женщины к образованию, участию в производстве, осуждаются остатки феодализма в семейных отношениях (запреты разводов, многоженство, калым), то многих буржуазная пропаганда может ввести в заблуждение.

Но вспомним загадочное поведение фракийских женщин. Их не нужно было, плачущих и сопротивляющихся, тащить к месту жертвоприношений. Если дело поставить "правильно", они сами начнут рваться туда, расталкивая соперниц! Капитализм норовит предоставить женщинам ровно столько свободы и независимости, сколько их можно компенсировать умело поставленной пропагандой, ловко сфабрикованным общественным мнением. Старинное рабство "слабого пола" обеспечивается сейчас не столько прямым принуждением (хотя и его достаточно даже в самых развитых, "передовых"

странах), сколько через образ жизни, идеологию, нормы морали, вкусы, моды...

Разумеется, мужчины XX века не сговаривались между собой, чтобы провести доверчивых женщин. Они просто продукт своего времени и только. Однако оттого, что тиран, убежденный в своей правоте и нравственной полноценности, даже не подозревает о своих преступлениях, картина его взаимоотношений с жертвой отраднее не выглядит. Наоборот, она становится еще мрачнее.

Тут, на капиталистической стадии развития общества, тема мужского владычества причудливо переплетается с темами научно-технического взлета, феминизации, мужской инфантильности. Вот как выглядят "средний мужчина" и его отношение к женщине в развитых западных странах в зеркале их же собственной социологии.

Человек XX века потерял счет своим завоеваниям:

он уже близок к окончательному овладению тайнами атома, к осуществлению межзвездных путешествий, он научился побеждать многие болезни, продлевать жизнь, пересаживать сердце; он далеко продвинулся в исследовании глубин океанов и недр земли... Но все это не сделало человека, живущего в, казалось бы, самых развитых капиталистических странах, счастливее. Какаято странная болезнь исподволь прокрадывается в него и отравляет ему все радости; какое-то моральное неблагополучие тревожит его. И сам этот человек, покоритель тайных сил природы и сверхсложной техники, по своей психологической зрелости стоит в среднем не выше 12 - 13-летнего возраста. Он представляет собой удивительно пассивное создание. Им беспрестанно "телекомандуют", и нередко он не в состоянии защитить себя. Он непрерывно, без передышки перескакивает от чудесного к абсурдному и уже не может больше разобраться в этом мире, понять его, сжиться с ним, найти в нем свой путь и свое место. Средний человек, живущий на Западе, обречен на социальную изоляцию. Он в общем-то осведомлен обо всех текущих событиях, но, в сущности, ничего не знает по-настоящему о том, что происходит в мире. Непрестанно возобновляемые возбуждения всякого рода порождают ненасытную потребность в активизации досуга: без возбудителей обходиться уже трудно. И не случайно видное место в сфере культуры заняла сексуальность - одна из форм бегства от действительности.

Мужчина в стандартизованном западном мире все больше стандартизируется. Техническое мышление стало настолько всеобъемлющей формой его духовного самовыражения, что при восприятии действительности он опирается обычно на технические категории, уклоняясь от задач, которые не могут быть разрешены техническим путем, например, от выполнения долга отца, от заботы о женщине. Никогда еще мужчина не был изобретательнее, энергичнее в добывании материальных благ, никогда еще его техническая дерзость не проявлялась так эффективно в отношении природы, и тем не менее женщина все чаще откликается на этот технический подвиг одной фразой: "Нет больше настоящих мужчин..."

Извечные мужские доблести - такие, как чувство чести, рыцарства, благородство, великодушие и доброта, для него стали необязательными. Сказать сейчас о ком-то, что он хороший человек, все равно что намекнуть, будто он слабый человек, пусть даже порядочный, но глубоко отсталый. Деятель же, ни с кем и ни с чем не желающий считаться, стал как бы всеобщим идеалом. Техническое сознание сделало современного мужчину неспособным испытывать к женщине духовную и эмоциональную страсть. Секс, сведенный к чисто физическому удовольствию, становится необходимым элементом его досуга и как таковой рядовым потребительским товаром... Современный мужчина лишь редко бывает способен на дружбу. Ему ведомо и доступно лишь поверхностное приятельство.

Постепенно, но неотвратимо средняя женщина западного мира становится такой, какой ее хочет видеть мужчина... Примитивная сексуальность современного мужчины толкает женщину на своего рода проституирование, вынуждая ее вступать в конкурентную борьбу, в ходе которой не принимаются в расчет какиелибо духовные ценности, а лишь готовность физически отдаться мужчине.

Ставшая предельно мобильной и бездуховной, сексуальность современного мужчины ведет к предельной легкости половых сношений. Личность женщины как таковая мужчин интересует все меньше, на нее "нет спроса".

Как легко, без каких-либо колебаний и не требуя никаких обязательств, совершает современная девушка свой переход от девического состояния к женскому: характерно, что она при этом никогда не решится своим отказом дать мужчине повод обратиться к другой, более сговорчивой. Характерна при этом также ее боязнь - в случае подобной "отсталой" позиции - "выпасть из игры", потерять шанс конкурировать с другими. Эта боязнь неизмеримо сильнее слабых остатков женской мудрости, которая, доставшись современным женщинам в наследство от векового опыта их предшественниц, сегодня как будто совсем забыта.

Энгельс в свое время подчеркивал, что переход к парному браку был осуществлен волею женщин, ибо мужчины никогда бы не отказались добровольно от удобств группового брака. Эта тяга к групповому браку проявляется даже в попытках "легализовать" его, найти предельно необременительные организационные формы его реализации. Несколько лет назад полиция СанФранциско, например, раскрыла целый ряд обществ по обмену... женами. В присутствии одного из полицейских за вечер было обменено 32 жены Помощник окружного судьи осудил .. вмешательство полиции в личную жизнь граждан США, ибо добровольный обмен женами не является преступлением с позиций американского законодательства.

Действительно, ведь жен-то передавали из рук в руки не связанных и не под наркозом, им самим, надо полагать, нравились эти "игры". Фракийских юных женщин, как мы помним, тоже не насильно (вернее сказать, не всегда насильно) подтаскивали к трупам их старых мужей, чтобы зарезать. Сами рвались. И гордились очень, что их сочли "самыми любимыми".

Умело, что и говорить, дизайнеры буржуазного образа жизни творят миф о радостном, беззаботном, полном нарядов, развлечений и любовных утех существовании "современной женщины", но...

Несколько лет назад в ФРГ одна из домохозяек в итоге дорожного столкновения временно потеряла трудоспособность Чтобы предъявить денежный иск виновному, суд вынужден был заняться подсчетами стоимости труда пострадавшей. Когда перевели в марки ее ежедневные походы по магазинам, стряпню, стирку, уборку квартиры, уход за детьми и бесчисленные "случайные" виды домашней работы, то оказалось, что компенсация должна составлять 1900 марок в месяц. Муж женщины, глава и кормилец, в месяц зарабатывал в полтора раза меньше. И тем не менее он наверняка время от времени напоминал жене: "Я тебя корплю!. Я тебя содержу!.."

Не удивительно, что все большее число жен предпочитает не быть содержанками своих мужей и идет в сферу общественного производства. Этим приходится, выполнив (зачастую за гораздо меньшую оплату) ту же, что и у мужчин, трудовую норму, успевать еще и дома (непонятно за счет каких физических и нервных резервов) выработать свои полтора "трудодня". И при этом жены обязаны сохранять женственность, очаровательно улыбаться, быть веселыми, беззаботными, привлекательными, если они не хотят, чтобы их повелители бросили их, о чем не устают намекать многочисленные руководства на тему, как стать счастливой. Генеральный секретарь ООН в одном из докладов назвал недавно такие цифры: на долю женщин, составляющих приблизительно половину населения Земли, приходится сейчас две трети всего рабочего времени, они получают при этом лишь десятую часть мирового дохода и им принадлежит менее 1 процента собственности в мире.

Так-то вот, товарищи мужчины. А мы с вами все умиляемся своей галантности, когда дарим 8 марта нескольким женщинам по веточке мимозы.

В свете приведенных цифр перестают казаться только смешными лозунги, выдвигающиеся лидерами женских объединений, которые вышли на арену общественной жизни западных стран за последние десятилетия и объединяются общим названием "радикальный феминизм". А лозунги эти очень решительны вплоть до призыва к уничтожению мужчин, без которых-де вполне можно обойтись "Жизнь в обществе в лучшее случае - дикая скука, - пишет американка Т -Г. Аткинсон - Само же оС щество никакой своей стороной не касается женщин Общественно-сознательной, ответственной, ищущей сильных ощущений женщине остается лишь скинуть правительство, уничтожить денежную систему, установить полную автоматизацию и ликвидировать мужской пол".

Валери Соланис - единственный член основанного ею "Общества по ликвидации мужчин", притом не чистый теоретик. Одного из мужчин, говорят, она даже попробовала "ликвидировать", но, увы, лишь ранила!

Если мужчины стали бы только пересмеиваться, читая меморандумы, подобные процитированному, то это явилось бы не лучшей аттестацией их мужского ума.

Ибо дело тут не в конкретных выводах и предложениях конкретных феминисток. А в том, что, как утверждает американская писательница Джойс Кэрол Оутс, "мы являемся свидетелями высвобождения женской ненависти... Этот процесс еще только начинается, он примет, очевидно, еще более зловещие формы". Что ж, если вспомнить цифры, названные генеральным секретарем ООН, то приходится признать, что у женщин мира есть основания и для горечи, и для гнева, и даже для ненависти. Тем не менее не думаю, что мужчинам на Западе следует особенно бояться женских автоматов и кинжалов Тем более что они, мужчины, жестоко наказаны за свою вину, ибо, как давно уже установлено, всякая диктатура рано или поздно оборачивается против самого диктатора. Состязание между полами за привилегии и власть относится к тем видам борьбы, где победа над другим всегда и с неизбежностью оборачивается поражением для того, кто победил Свое наказание мужчины носят с собой и в себе ровно столько, сколько длится их господство над женщинами. Угнетенный "слабый пол" давно уже мстит своим поработителям тихо, но жестоко - мстит забитостью, отсталостью, отсутствкем взаимных социальных интересов, своей неспособностью быть счастливой и сделать счастливым.

Вот как известный французский просветитель Поль Гольбах характеризует женщин, в массовом порядке воспитывавшихся христианской церковью в средние века: "Набожные дуры верой и правдой служат религии, духовнику и приходскому священнику своими святыми сплетнями, святыми интригами, святым брюзжанием и главным образом своей тупой преданностью вещам, в которых ничего не смыслят".

Что это - портрет побежденного? Да. Но одновременно описание "приза за победу".

Любви - вот чего всегда и прежде всего требовал мужчина от своей покорной подруги жизни, но, ограничивая диапазон деятельности ее только этим, он сам убивал то огромное счастье, которое могла бы дать ему любовь равной ему во всем женщины.

Помните Полиньку из "Доходного места" А. Островского? Эта милая кошечка не хочет работать, читать, думать, ее волнуют только наряды, сплетни... Она убеждена, что муж обязан ее содержать "прилично", ей неважно, где достанет он деньги, пусть хоть ворует, но ее квартира и наряды должны быть не хуже, чем у других таких же жен-содержанок.

Помните Джоан, героиню сатирического романа Мартти Ларни "Четвертый позвонок"? Эта смазливая энергичная ультрасовременная самочка без малейших угрызений совести уже вогнала в гроб двух мужей и явно имеет шансы отправить туда третьего. Джоан не знает, "на каком языке говорят в Европе", убеждена, что Финляндия расположена "где-то возле Кореи", даже целуясь, она не выпускает изо рта жевательную резинку. Чем заполнена жизнь Джоан? Целыми днями она крутит детективные пластинки, перемежая это занятие поцелуями и "знойным": "Джери, ты меня любишь?.."

А Людоедка Эллочка Ильфа и Петрова?.. Впрочем, перечислить всех Эллочек мировой литературы - задача непосильная Как бы "ужасно" ни любили эти жертвы тысячелетнего мужского владычества, любовь их нячего, кроме черной ипохондрии, дать избраннику не сможет Как точно подметил Андре Моруа, "нет ничего более раздражающего, чем настойчивость ненравящейся женщины".

Выше мы привели характеристику среднего представителя мужского пола развитой капиталистической страны, используя при этом среди прочих и исследования западногерманского врача и социолога Иоахима Бодамера. Неприглядная получилась картина, не правда ли? Человек с социальным мышлением на уровне тринадцатилетнего подростка, не способный быть ни гражданином, ни другом, ни мужем, ни отцом, ни любовником. . Он не без успеха "перекраивает" женскую психику на свой вкус, умело внушая ей, что потрафление его капризам и есть выражение ее собственных высших интересов и идеалов Вот что писал еще в 1910 году Э Дж. Путнем в книге "Леди": "Большинство женщин, отвлекаясь от экономических соображении, называет счастьем любовь, детей и маленькую республику домашнего очага, отданную на милость мужчины . Женщина должна быть подобна готовому платью, сшитому на среднего мужчину... Именно это правило, приобретшее статус закона природы, обеспечивает возможность наименее ярким, с точки зрения индивидуальности, женщинам передавать по наследству свои качества".

Победа, гарантирующая массу удобств? А может, поражение, отбросившее самого мужчину далеко назад?

Очевидцы рассказывают, что в Англии сейчас не редкость, когда четырнадцатилетние девочки исчезают из дому Родители относятся к этому философски, они знают, что их девочка нашла себе мальчика, сняла с ним где-то комнату и "занимается любовью". Родители терпеливо ждут, когда наконец их девочка соскучится по дому, посылают ей даже деньги для поддержания сил. Очень скоро обычно девочка возвращается, и родители тактично не докучают ей лишними расспросами.

Потрясающе удобные девочки с позиций сексуальных претензий мальчиков растут в Англии, не правда ли? Ну что же, не ударяясь в морализирование и эстетику, давайте взглянем на ситуацию с этой узкой позиции. Обратимся к выводам, сделанным врачом Бодамером:

"Первая брачная ночь теперь больше не составляет величайшей перемены в женской судьбе, этого почти что мистического, неизгладимого события, овеянного в равной мере сознанием греховности и счастья, а сводится лишь к необходимому физиологическому акту на современной ярмарке тщеславия и двусмысленности. Поскольку на долю современной девушки выпадает лишь чрезвычайно короткий период физической и духовной девственности, поскольку она не успевает привыкнуть к целомудренному образу жизни, эта перемена не делает ее и женщиной в полном смысле этого слова.

Невозможно перескочить какую-либо из жизненных ступеней: каждая последующая заложена в предыдущей, которая способствует ее расцвету. Женщина, не узнавшая девичества, впоследствии становится резкой, фригидной, раздражительной, и в ее облике появляется нечто дисгармоничное и даже гермафродитское. Не став женщиной в полном смысле этого слова и будучи не в силах ею стать, она легко меняет любовников, компенсируя косметикой отсутствие индивидуальных черт лица в расчете на чисто внешний эффект"

Вот к каким последствиям ведут "удобства", обеспечивающиеся "современным стилем" женского поведения Так мстит женщина мужчине в сфере секса.

Не менее страшна ее месть и в области высшей духовности! У И. Бодамера читаем: "Современная женщина слишком уже немногого требует от мужчины... Она не так уж невиновна в том, что рыцарские чувства у мужчин находятся в стадии отмирания и выбрасываются на мусорную свалку технического мира. Если современная женщина без всякого стыда выставляет себя на всеобщее обозрэние как сексуальный объект и товар широкого потребления, откуда же взяться рыцарским чувствам у мужчин? Мужчина, движимый рыцарскими чувствами, в этих условиях был бы так же смешон, как некогда Дон Кихот с его простодушием и чистотой помыслов".

И еще одна деталь. Сконструировав женщину по своему вкусу, современный мужчина как-то все чаще норовит уклониться от необходимости видеть ее возле себя каждый день. В США за последнее десятилетие вэсьма прогрессировала тенденция, которую можно выразить словами: браков меньше, детей - меньше, разводов - больше. Число ежегодных разводов достигло рекордных показателей - более четырех на каждую тысячу человек. Средняя численность семьи впервые за всю историю страны стала меньше трех человек. Более 11 процентов детей рождается вне брака (в два раза больше, чем 20 лет назад). Число одиноких людей самого "детородного" возраста (от 20 до 34 лет) увеличилось с 1970 года на одну треть (более 50 миллионов человек). "Запевалами" холостой жизни выступают мужчины, хотя одиночество действует на них весьма пагубно Ученые, в частности, подсчитали (в городе Балтиморе), что смертность среди вдовцов на 28 процентов выше, чем среди женатых или повторно вступивших в брак (женщины переносят одиночество несравненно легче).

ГДЕ ЖЕ ВЫХОД?

- Ну, это же все там, у них, а мы-то живем в социалистическом обществе! - можно услышать, наверное, в ответ на все вышесказанное.

В средние века бывало так: в одной стране что-то происходит, а в другой, соседней, сто лет об этом даже не подозревают. Сейчас мир стал тесным, изолироваться в нем практически невозможно. Многие бури, пролетающие над западными Странами, мы тоже на себе ощущаем. Тем более это относится к сфере быта, сфере "личной жизни" - самым, наверное, консервативным в смысле социальных и политических преобразований.

Да и сам социализм, как известно, - переходный этап от капитализма к коммунизму, он несет в себе черты и прошлого и будущего. Не так-то просто в реальной жизни бывает выявить, что в ней родимое пятно, а что росток грядущего. В одном и том же явлении, в одном человеке порой мы находим и то и другое сразу.

Возьмите положение женщины, отношение к ней.

До революции в России среди женщин фактически не было инженеров и ученых. Неграмотность среди них достигала 85 процентов (в некоторых губерниях эта цифра поднималась еще выше). Даже в Москве половина женщин не умела расписаться. Из женщин, работавших в России по найму, 80 процентов - прислуга, поденщицы и батрачки.

К 60-летию образования СССР назывались другого рода цифры. 40 процентов всех ученых, 59 процентов специалистов с высшим и средним специальным образованием у нас составляют женщины. Больше полумиллиона их работают директорами заводов, фабрик, руководителями строек, учреждений, отделов, свыше 26 тысяч возглавляют колхозы и совхозы. Каждый третий инженер в нашей стране тоже женщина.

Это, бесспорно, гигантское историческое завоевание.

Но вот беда, когда мы, мужчины, с гордостью слушаем про эти достижения, сидя возле телевизора, жены наши обычно заняты всякими бытовыми "пустяками". Именно в это время у них то молоко убежит, то стиральная машина новой порции порошка запросит, то, извините, ребенку приспичит на горшок. Просто безобразие! Не хватает у них политической масштабности, способности воспарить над приземляющей душу текучкой, суетой.

Не возвышает, похоже, женскую душу ни высокое образование, ни равноправие, объявленное в Конституции!

- Иронию понял, - прокомментировал эти строки мой сосед Коля. - Только не пойму я что-то, с кем вы, за кого вы в конечном счете? То вроде за мужчин заступаетесь, их вам жалко, то на женскую сторону переметываетесь!

Товарищи мужчины! Если у вас такое же недоумение зародилось, отбросьте его без промедления. Я на вашей стороне целиком и полностью! Чур им, этим женщинам. Как говорил Тарас Бульба, "нет уз святее товарищества". И имел он в виду не что иное, как бескорыстное мужское братство. Так что начал я разговор о женской замотанности единственно ради наших с вами мужских интересов и ни для чего другого.

Такой вот вопрос: заинтересованы мы с вами в любви и дружбе наших жен или нет? Заинтересованы вроде бы. Кровно даже, но... Такая вот семейная ситуация вспоминается мне из тех, что встречались на журналистских дорогах. Не худшая, заметьте, ситуация, а, так сказать, "типическая" для молодых супругов

...Нине Лукьяновой двадцать лет. Кажется, совсем недавно бегала она с косичками в школу, танцевала с подружками на вечерах, участвовала в самодеятельности и дня не могла прожить без кино. Домашнее хозяйство вела мама. Разумеется, Нина ей помогала, но было это чем-то вроде отдыха от учебы. Будущая семейная жизнь представлялась ей тогда счастливой и беззаботной. Муж должен был, по ее представлениям, принести с собой только радости - надежную мужскую дружбу, сдержанную ласковость и увеличение всех прежних удовольствий в два раза. Все время после работы, думала, они будут проводить вместе: вместе на танцы, вместе в кино, вместе в гости, вместе на пляж.

И вот он появился. Вроде бы ничего особенного, такой же, как все: не очень высокий, нельзя сказать, что необычайно красивый, и чин невелик солдат! А вот задел какую-то очень беспокойную струну в душе. Все бросила - родных, друзей, поехала в далекий, неизвестный Новокуйбышевск, на Волгу.

Прибыли, устроились на работу. Он - электриком на ТЭЦ, она - поваром в столовую.

Вначале семейные хлопоты, стряпня, стирка, уборка были даже приятны. Да и оставалось время на развлечения. Потом родилась Ольга, потом муж Виктор пошел учиться в вечерний техникум. Отдых пришлось серьезно "урезать". Работа, стирка, стряпня, уборка, работа... Изо дня в день так...

Олечке был уже год, когда получили квартиру. Отдельную, с паровым отоплением, с горячей водой, с газом.

Заговорит Нина о квартире - лицо так и засветится радостью.

- Как в раю живем! Вода под рукой, печи не топить, светло, тепло...

- Больше времени, наверное, стало оставаться на отдых, развлечения?

- Где там! Ведь у нас еще Сашенька появился.

Правда, ребятишки с мамой все время, но и мне работы хватает.

Встает Нина в пять утра, готовит что-нибудь наспех, ест и бежит на работу. В два идет домой, по пути покупает продукты. На это уходит час-полтора. Потом варит обед, кормит мужа, детей. Виктора отправляет в техникум, ребятишек - гулять с бабушкой, а сама берется за тряпку и щетку. Иногда шьет. Потом ужин, мытье посуды, купанье ребят и разные непредусмотренные дела.

Каждый четверг проходит у корыта, каждая суббота - генеральная уборка квартиры. Виктор оставшееся от занятий время тоже тратит на домашнюю работу: чтото чинит, что-то красит, прибивает...

Вместе почти что и не бывают - разве вечерком часок возле телевизора посидят или с ребятишками на улице погуляют. Раньше 12 спать не ложатся ни Нина, ни Виктор.

Любят они друг друга, но порой поцеловаться некогда, а то и настроения нет. Когда устанешь, издергаешься, любая мелочь раздражает. Отсюда и ссоры, обиды. Конечно, потом, когда отдохнут, одумаются - стыдно станет: из-за чего ссорились! И все же какая-то муть на душе оседает понемножку, незаметно... А еще порой Нине в голову приходит: кончит Виктор техникум, в институт пойдет. Хорошо это, конечно, но я-то как?

Вдвоем учиться - не выйдет, а вдруг я для него потом скучной, "серой" стану?..

Никому о своих тревогах не говорит Нина, а куда от них уйдешь? Если бы не эта бесконечная, нудная домашняя работа...

Нет, вовсе не всякие трудности укрепляют любовь и дружбу! А ведь, как мы говорили выше, в сохранении их мы, мужчины, жизненно заинтересованы.

В свое время В. И. Ленин писал: "Женщина продолжает оставаться домашней рабыней, несмотря на все освободительные законы, ибо ее давит, душит, отупляет, принижает мелкое домашнее хозяйство, приковывая ее к кухне и к детской, расхищая ее труд работою до дикости непроизводительною, мелочною, изнервливающею, отупляющею, забивающею. Настоящее освобождение женщины, настоящий коммунизм начнется только там и тогда, где и когда начнется массовая борьба...

против этого мелкого домашнего хозяйства, или, вернее, массовая перестройка его в крупное социалистическое хозяйство" [Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 39, с. 24.].

Судите сами, пристало ли нам, людям возвышенной души и широких социальных интересов, влюбляться в каких-то отупелых рабынь? А тем более брать таких в жены!

- Э-э, - уличил меня тотчас Коля, - когда это Ленин такие слова говорил!

- Правильно, - ответил я. - Давно он это говорил.

Но вот в чем парадокс: не утратили эти ленинские слова своей актуальности. Разных кухонных машин конструкторы напридумывали пропасть! Общественная сфера быта бурно вроде бы развивается, а свободного времени у женщин больше почему-то не становится.

По данным академика С. Струмилина, работающие женщины в 1923 - 1924 годах ежедневно тратили на домашние дела в среднем 5,1 часа, в 1965 году те же дела у них отнимали 4,6 часа в день. Всего на полчаса меньше. Это через 40-то лет борьбы за раскрепощение женщин от кухни и стирки! Последние 10 лет дали определенное облегчение домашнего труда, но свободного времени хозяйкам не прибавили ни минуты. Больше половины работающих горожанок такового попросту не имеют. Каждый день домашний труд, увы, по-прежнему непроизводительный и отупляющий, отнимает у наших женщин в среднем 4 - 5 часов. Сверх отработанных на производстве. Мы же, мужчины, феминизироваться предпочитаем все же в сфере отдыха и развлечений, но не возле магазинного прилавка и стиральной машины. Социологи Москвы (города, где феодальнобайские пережитки сохраняются явно не в самой большой мере) подсчитали, что если у женщин приготовление пищи отнимает в среднем 10 - 12 часов в неделю, то у мужчин всего 1,5 - 2 часа; на покупку продуктов женщины тратят минимум вдвое больше времени, чем мужчины, на стирку - в 5 раз и т. д. и т. п.

Если бы нам при этом приходилось заниматься в домашнем обиходе заготовкой дров, сена, уходом за лошадьми, починкой крыши! Нет, от всего этого XX век нас, горожан, избавил. В итоге: как-то однобоко судьба домашние заботы стала распределять, непропорционально диаметру мышц и крепости сухожилий. И ведь не только в домашних условиях делает она нам снисхождение.

"В Грузии на чайных плантациях, на выращивании свеклы, где немалая сила нужна, все ручные операции выполняют женщины, - констатирует доктор медицинских наук Н. А. Джавахишвили. - А мужчины... Одни предпочитают быть бригадирами, товароведами, директорами. Другие идут на чаефабрики, где есть механизация".

Впрочем, каждому, кто наблюдал, допустим, ремонтные работы на железной дороге у нас, в Подмосковье, ясно, что Грузия в этом отношении не исключение.

На первый взгляд может показаться, что вышеупомянутая судьба - ярая женоненавистница и целиком на стороне мужской половины населения. Но, право же, странно она к нам проявляет свою благосклонность. До того возвеличила своими милостями, что вот-вот придется и нам в брачных договорах писать: "Отныне и впредь я не смею ни единым словом противоречить твоим требованиям... Обязуюсь почитать каждый твой поступок..."

Возникает вопрос: стоит ли слишком доверчиво идти на поводу у такой судьбы? Не разумнее ли постараться взять судьбу в свои собственные, мужские руки? А для этого требуется разобраться в ситуации, понять, что происходит в современной семье, какие законы ею управляют, чем и как можно повлиять на ход событий.

Современная социология твердо установила, что в обществе хозяином положения становится тот, кто обладает информацией. И если мы, мужчины, намерены контролировать события, происходящие с нами и нашими близкими, мы должны начать с этого - со знания, понимания. А женщины... пусть создают общества по нашей ликвидации. Мы-то знаем, что занимаются они этим только с одной целью - поразить наше, мужское, воображение, привлечь наше, мужское, внимание. Поэтому пока представительницы прекрасного пбла звенят кинжалами и размахивают револьверами, они для нас никакой опасности не представляют. Вот когда женщины теряют к нам интерес, скучно морщатся при слове "мужчина", тут надо всполошиться. Это опасно. Нужны наши срочные и согласованные действия. Какие? - вот в чем вопрос. Не о "плане мероприятий, способствующих укреплению мужского авторитета", разумеется, идет речь, а об идеале, к которому надо стремиться, который надо утверждать в жизни.

Владимир Война, со статьи которого мы начали разговор о мужском престиже, выход видит в возврате (разумеется, на новом уровне) к принципам "традиционной семьи с крепким мужским авторитетом". Не во славу тирании над бедным женским полом, само собой.

Война исходит из того, что бремя лидерства самим женщинам давно стало в тягость, оно чревато для них слезами, психозами, надломами, беспричинными вспышками истерии. Видимо, предполагает автор, где-то в крови сидит у женщины умение и потребность быть "слабым полом", покоряться сильной мужской руке, быть кроткой, нежной, уступчивой и радоваться этому, а не стремиться занять место "сильного пола".

В подкрепление своих слов Война ссылается кя дневниковую запись Льва Толстого: "Но что же значит то, что теперь жены требуют не только равенства, но главенства? А только то, что семья эволирует, и потому прежняя форма распадается. Отношения полов ищут новой формы и старая форма разлагается. Какая будет новая форма, нельзя знать, хотя много намечается...

Но несомненно то, что старая разлагается и что существование старой возможно только при подчинении жены мужу, как это было везде и всегда и как это происходит там, где семья еще держится".

Давайте не будем спешить осудить Войну и Льва Толстого за их неприятие женской эмансипации. Давайте рассмотрим их позицию спокойно, как рабочую гипотезу. Ведь за прошедшие тысячелетия, когда в семейной жизни господствовали указанные принципы, не все было так уж однозначно плохо. И крепкие, дружные, счастливые семьи встречались. Сам Лев Толстой вопреки гневным нападкам ряда его биографов на Софью Андреевну был достаточно удачлив в супружестве своем. И у женщины в природе (или по крайней мере психике) действительно заложена определенная потребность покоряться сильной мужской руке, быть нежной, уступчивой и не тяготиться этим.

Но тут вот и встает со всей остротой целый ряд неожиданных вопросов. Что значит "покоряться"? Рабски мириться с любым капризом, любым своеволием, любым поведением, любой блажью? Не с любым? А с каким именно можно, с каким нельзя?

Далее: что значит "сильная мужская рука"?

В повести В. Маканина "Голоса" воспроизведена любопытная жизненная ситуация. Один из персонажей - телевизионный мастер Серега. С одной стороны, это клубок "спрессованной энергии", а с другой - из него "прет хамство, дикость, бесшабашность, дурь".

"Серега, конечно, груб, непостоянен и переменчив, - говорит одна из двух девушек, обсуждающих кандидатуры для приглашения на очередную вечеринку. - Но мужик. Это точно, мужик" - "А ты помнишь, как плакала в прошлый раз Валька?" - "Бедная Валька. Он заперся с ней в комнате, шкафом припер дверь". - "И Валька ревела, и муж плакал". Обсудив "ужасную"

ситуацию, подружки дружно решают: "Зовем Серегу!"

Трудно представить существо более жалкое и презренное, чем "рыцарь", всхлипывающий возле двери, за которой насилуют его жену. На этом фоне решение "зовем Серегу!" вполне логично. Ну а если без сопоставления с жалким мужем? Можем ли мы счесть олицетворением мужских качеств жеребца, способного перешибить копытом бревно при виде самки? Не можем?

А что можем?

И наконец, каким манером повернуть семейную жизнь на старые рельсы? Декрет издать? Вот посмеялись бы над нами женщины, начни мы утверждать свою власть в семье средствами юриспруденции! Права не выпрашивают, но, как провозгласил горьковский Нил, берут! Отобрать у женщин завоеванное ими и историей равноправие, вернуть их в зависимое, подчиненное положение можно, пожалуй, только одним способом, который предложила читательница "Комсомолки", доцент педагогического института Т. Мельникова: "С моей точки зрения, выход в другом: надо, чтобы глава семьи зарабатывал достаточно, чтобы содержать семью, а не гнал жену на работу из-за денег. Мне кажется, что идеальной семьей является та, где муж работает, а жена занимается домашним хозяйством и воспитывает детей".

Окажись у общества такая возможность - платить мужчинам вдвое больше и согласись наши женщины замкнуться среди пресловутых трех "К" (киндер, кирхе и кюхе), то "традиционная" семья, возможно, вернулась бы. Но всерьез обсуждать данный вариант восстановления престижа мужских брюк все-таки вряд ли стоит ввиду его нереальности и реакционности.

Старая семья начала "разлагаться", "эволирозать"

не случайно, и процесс этот, очевидно, необратим. Да и действительно ли единственный выход в том, чтобы гальванизировать прошлое? Ведь на самом деле еще и при жизни Толстого, как он намекает, в деле поиска "новых форм" взаимоотношения полов кое-что уже "наметилось".

Мы отмечали "удачливость" Льва Николаевича в супружестве его. Есть основания полагать, что виной тому не просто везение, счастливый случай. Не одно десятилетие в семье Толстого сохранялась любовь. Не христианская, общечеловеческая, которую великий писатель проповедовал как принцип отношения всех людей, а супружеская. Из-за того она сохранялась так долго, что Льву Николаевичу удалось утвердить свое "главенство", "подавить", "покорить", "подчинить"

Софью Андреевну?

"Нелегкое дело стать одною душою и одним телом, - делится Толстой секретами семейного счастья. - Надо стараться. Но и награда за старание большая. А средство я знаю одно главное: ни на минуту из-за любви супружеской не забывать, не утрачивать любви и уважения, как человека к человеку. Чтобы были отношения, как мужа с женою, - но в основе всего, чтобы были отношения как к постороннему, к ближнему, - эти-то отношения главное. В них держава".

Согласитесь, в этих словах отстаивается совсем иной путь укрепления семьи, чем тот, который декларирован в процитированной Войной дневниковой записи.

Так, значит, да здравствует равенство и взаимное уважение? Чего бы лучше, только опять же... Как его понимать конкретно - "равенство"? Как стремление к идентичности, к одинаковости, к полной взаимозаменяемости в производстве и в быту? Физиологическое равенство мужчины и женщины никто, разумеется, не пророчит, но эти чисто биологические различия некоторые ученые причиной различий в поведении не считают. Все дело в воспитании, во внушении, в социальной роли, к исполнению которой каждый готовит себя с колыбели - считают они. И не совсем без оснований. Поэтому многие американские и западноевропейские социологи и психологи предсказывают, что со временем мужские и женские социальные роли станут абсолютно одинаковыми, что вечного неизменного понятия женственности и мужественности не существует и что они в будущем потеряют свою определенность, свою цену, то есть и в женщине и в мужчине одинаково будут поощряться нравственные достоинства (общие для всех) и порицаться пороки, слабости (тоже не как мужские и женские, а как человеческие).

Казалось бы, против чего тут можно возражать?

Мы же и в мальчиках и в девочках воспитываем качества, которые не делятся на мужские и женские: благородство, честность, совестливость, доброту, любовь к Родине... В каждом мы ценим и стараемся развить истинно человеческие качества. Ну, а физиологические, биологические особенности от нас не зависят, о них и хлопотать нет нужды. Но поведение-то определяется воспитанием! Стало быть, чем более "человечными" будут становиться мужчины и женщины, тем меньше будет различий в их поведении. В идеале эти различия просто исчезнут. А способность рожать и вскармливать молоком - это не черта поведения, это чисто биологическая функция.

Вопрос о соотношении биологического и социального, природного и привнесенного в человека культурой, воспитанием, идеологией очень интересен сам по себе. Важен он и для нашего разговора. Ведь если будущее за общечеловеческим, лишенным отчетливой половой дифференциации, то, во-первых, вроде бы бессмысленно отстаивать мужественность и женственность как таковые - это не спасет их. А во-вторых, вредно, поскольку это означало бы тормозить прогресс. Ну, а если женственность и мужественность неистребимы в силу того, что они неизбежное (и автоматическое) следствие физиологических различий между мужчиной и женщиной, то нам тоже можно смело пускать ход событий на самотек - физиология формируется природой, а не воспитанием. С природы и спрос...

Разделение животного мира на два пола, как утверждает современная биология, кроме всего прочего, играет очень большую роль в процессе естественного отбора, создавая гибкую и одновременно надежную систему приспособления к условиям окружающей среды.

Доктор биологических наук В. Геодакян (отвечая на вопрос "два пола почему?") пишет, что смысл данного биологического феномена в разделении функций. Один пол (женский) как бы отвечает за сохранение обретенных генетических свойств, за стабилизацию, консервацию вида. Второй (мужской) специализируется больше на обретении новых качеств, соответствующих быстро меняющимся условиям жизни. Обе тенденции жизненно необходимы и удачно дополняют друг друга. Но, чтобы мужской пол справился со своей задачей, он должен платить самой дорогой ценой - повышенной чуткостью на неблагоприятные условия жизни, повышенной смертностью с тем, чтобы та часть особей, которая случайно обладала большим соответствием изменившейся среде, могла предельно оперативно и в наибольшей мере передать свои качества потомству. Очень простая, но печальная для мужского пола, как видите, схема.

Естественно, возникает вопрос: а как же человек?

Вырвался ли он из-под господства столь суровых биологических законов, ведь, как известно, он существо социальное, а потому на него в большей мере вроде бы воздействуют социальные, а не природные факторы?

Для человека, конечно, главное социальные факторы.

Даже природная среда в характере своего воздействия на человека во многом предопределяется особенностями социального его бытия (то же самое загрязнение окружающей среды - итог, продукт социального развития, а не стихийных природных процессов). Но коль скоро речь идет о вопросах жизни и смерти, здоровье и болезнях, хлипкости и стойкости, то игнорировать то, что мужчины и женщины по!учили от тысяч поколений предков в виде своего биологическою, физиологического аппарата, нам никак не удастся. Статистика неумолимо подтверждает, что природный мужской организм несравненно более чутко и фатально реагирует на любые неблагоприятные (и природные и социальные) изменения условий человеческой жизни. Мужчины хуже (в плане последствий для здоровья, продолжительности жизни) переносят не только голод, холод, потерю крови и т. д., но и стрессовые ситуации (недаром инфаркт считают "привилегией" мужчин), а значит, и социально неблагоприятные условия жизни.

Когда социолог Б. Урланис выступил с запомнившейся многим статьей "Берегите мужчин!", это вызвало целый поток иронических замечаний, комических куплетов, юмористических рассказов и т. д. "Так им, паразитам [Не подумайте, что я тут грубо шаржирую автора - в статье прямо идет речь о склонности мужского пола к "паразитизму". (Авт.)], и надо!" - таков был общий смысл статьи Ларисы Крячко в "Литературной газете" под характерным заголовком "Сильный пол взывает к милосердию?". Конечно, признавала журналистка, коэффициент смертности мужчин в 2 - 2,5 раза выше, чем у женщин, и умирают они в среднем на 8 лет раньше, но это потому, что они пьянствуют, сигареты смолят и вообще безответственно транжирят свое здоровье вместо того, чтобы помогать женам варить щи и стирать белье. Преступные поползновения дезертировать с трудового фронта Л. Крячко обнаружила у мужчин даже в младенческом возрасте: "Уже до 1 года, - пишет она, - мальчики умудрились подвергнуться в восемь с половиной раз чаще ожогам, в четыре раза чаще - травмам костей и суставов и испытали еще практически неведомое девочкам сотрясение мозга". Подобная неприязнь к младенцам мужского пола, видимо, объясняется твердой убежденностью, что если они еще и не начали пьянствовать назло женщинам, то непременно начнут. И курить тоже.

Такова уж неприглядная мужская природа...

Увы, полная страсти статья Л. Крячко не возымела на мужчин должного действия. Слишком уж они, видимо, закостенели в своих грехах. По последним данным, мужчины живут уже не на 8, а на 10 лет меньше (в среднем), чем женщины.

Разумеется, в том, что мужчины больше пьют, курят и нервничают, они сами виноваты. Так же как и мальчишки, которых бес какой-то загоняет и на деревья, и на заборы, в результате чего они часто ломают руки, ноги и даже насмерть убиваются.

На уровне homo sapiens (человека разумного) любые особенности поведения реализуются через сознание, психику. Поэтому за все, что человек делает, за все, что с ним случается, мы вправе спрашивать с него без малейших скидок. Я сам, по крайней мере, за. Но это когда мы ведем речь с отдельным человеком. Ну а если что-то неблагополучное обнаруживается у огромной массы людей, не полезнее ли от упреков и проповедей обратиться к поискам причин? Почему, например, именно мужчины легко ввязываются в разные конфликты?

Не потому ли, что большая биологическая "хлипкость"

мужчин, их меньшая выживаемость в неблагоприятных условиях находят таким путем какие-то свои, особые механизмы, способы реализации?

Полезно ли для homo sapiens сохранение подобных половых особенностей или они превратились в абсолютный атавизм? Думается, если даже прямо такого рода естественный отбор не гарантирует лучшую выживаемость людей физически более крепких и здоровых, то отбор более стойких психически, более выносливых духовно, нравственно он осуществляет. А это для жизни социальных существ во многих отношениях важнее физической крепости и здоровья. Впрочем, стоит поговорить и о физическом совершенствовании...

Женщины у нас живут на 10 лет (в среднем) дольше, но при этом всеми признаками более долгой жизни обладает мужской пол! Рождаются мальчики на тричетыре недели позже, ходить и говорить начинают тоже позже, к моменту достижения половой зрелости они отстают от девушек в физическом развитии на добрых два года. Детородный период у них длиннее на 10 - 15 лет. За счет чего же женщины, старея раньше, живут дольше? За счет присущего мужскому полу большего "разброса" присущих индивидам свойств. Многие из этих свойств ведут к ранней гибели, но при этом, заметьте, долгожителей среди мужчин тоже несравненно больше, чем среди женщин. По статистике в Закавказье из 15 долгожителей в возрасте 110 - 140 лет - 14 мужчин. Так что продление человеческой жизни, если брать ее в целом, осуществляется за счет... более короткой (в среднем) жизни мужчин. Такой вот парадокс.

Вряд ли изменения социальных условий жизни способны будут в обозримом будущем нивелировать столь фундаментальные биологические отличия мужчин и женщин, предопределяющие (что важно подчеркнуть)

определенные особенности их реакций, поведение, меру их разнородности внутри широкого понятия "половая роль".

Столь же неистребимы, думается, и биологические отличия, связанные с детородной функцией и опять же предопределяющие не только разницу в физиологических актах, но и в социальном поведении.

Теоретически, конечно, можно допустить возможность рождения ребенка, вскармливание и воспитание его почти без участия матери. Но практически это наверняка означало бы огромные потери и в развитии детей, и в духовной жизни взрослых. То же кормление материнским молоком не просто акт питания (хотя никакое искусственное питание никогда не сможет стать полностью адекватным ему и по чисто физиологическим качествам). Это продолжение контактов ребенка с матерью, жизненно важных для его развития - и физического, и эмоционального, и умственного. Контактов, в которых участвуют не только голос, касания, но и все биоритмы (в частности, биение сердца матери), во многом продолжающие (уже извне) регулировать и настроение, и всю жизнедеятельность ребенка.

Как заявляют ученые, потребность в эмоциональных контактах, в любви у ребенка сильнее всех прочих его потребностей, даже пищевых!

Вряд ли (если даже вести речь об очень отдаленном и лучезарном будущем) самая доброжелательная, самая педагогически и медицински подкованная нянечка способна будет заменить в этой функции родную мать. Тут ведь требуется некая исступленность чувств, самоотрешенность, ощущение ребенка почти как частицы самого себя, которых трудно достигнуть без всего того, что связано с любовью к мужчине, отцу ребенка, с ожиданием рождения ребенка, с актом родов, с кормлением грудью и т. д. Все это одновременно формирует психологические, душевные, мировоззренческие особенности женщины, которые не могут не сказываться на ее взаимоотношениях и с другими людьми, на всем ее поведении. Да ведь и в процессе воспитания девочек каждый умный, чуткий педагог всегда обязан будет учитывать неизбежность этой особой женской миссии, готовить к ней, подвигать на нее. А это неизбежно отразится на поведении девочек и девушек, породит их специфическое мироощущение, особые черты духовного склада.

Да, но почему мужчинам не начать развиваться в этом же направлении, почему человечеству не достигнуть психической унификации на почве женской модели поведения и мироощущения?

Потому что это не только не нужно никому, но и, по-видимому, практически невозможно. Даже извращенная, противоестественная однополая любовь, как известно, ведет не просто к устойчивому разделению сексуальных функций, но и к отчетливой дифференциации поведения, психики, манер.

Подлинное, прочное, органическое единство - это всегда единство разного. Единство противоположностей - всеобщий закон диалектики.

"Истинная цивилизованность начинается с уважения к прошлому своего народа", - говорил Пушкин.

Что это? Проявление национальной ограниченности, установка на квасной патриотизм? Почему, спрашивается, Пушкин выделяет слово "своего"? А прошлое чужих народов уважать цивилизованному человеку необязательно? Демагогов не переспоришь! У Пушкина же сказано точно и верно: "начинается", а не кончается. Но без начала не может быть и продолжения. Нельзя по-настоящему ни уважать, ни понимать, ни любить другие народы, пока ты не научился уважать, понимать и любить свой народ. Интернационализм - это не просто нечто противоположное космополитизму, он несовместим с ?;осмополитизмом. Без гордости землей своих отцов, без острого чувства ответственности за ее судьбу, без национального достоинства нет интернационализма Народы и нации должны сближаться не на почве аморфности, безликости и стертости своих судеб и характеров. Они нужны и интересны друг другу не только важностью сплочения в решении главных задач бытия, но и своей непохожестью. В мировую культуру каждый из них может и должен вносить что-то свое, чего никакой другой народ не имеет. Космополитизм вовсе не обязательно выступает как осознанная диверсия против чего-то или кого-то, он может быть вполне приличным, гуманным, демократичным. Но в нем всегда господствуют неприкаянность, безликость, всеядность, какая-то духовная кастрированность. Эсперанто [эсперанто - искусственный международный язык. (Авт.)] более экономен, более "правилен" и универсален, чем любой живой язык, но какое в нем все мертвое, скудное, стертое, не пригодное для поэзии, праздника! Космополитизм и есть духовное эсперанто.

Утрата четкости половых черт мужчинами и женщинами тоже обернулась бы для человечества духовной ущербностью, утратой важнейших личностных качеств, типологического разнообразия характеров, непохожести, которая влечет, объединяет, взаимно обогащает. Привела бы к препротивнейшему явлению - духовной, психологической кастрированности людей, которая неминуемо захватила бы и сферу физиологии.

Вспомним слова К. Маркса: "Природное различие индивидуумов... образует мотив для объединения этих индивидуумов, для установления общественного отношения между ними".

"Мотив для объединения..." По-моему, к отношениям мужчины и женщины это особенно хорошо подходит, подчеркивая и социальную значимость (полезность), и поэтичность, которые несут для нас эти самые природные различия.

Да, женственность и мужественность, мужские и женские социальные роли, мужские и женские типы поведения не столько проявление биологических различий (хотя они очень важны, ибо лежат в фундаменте, являются "базисом"), сколько продукт социального развития, элементы культуры, сотворенной нами самими - обществом. Из этого никак не следует, что они должны терять со временем свою определенность, сближаться вплоть до полного стирания различий или что в фактах феминизации мужчин и маскулинизации женщин мы должны усматривать проявление прогресса. Совсем наоборот.

Тем важнее нам с вами разобраться в понятиях "мужественность", "настоящий мужчина", освободив их от всего ложного, наносного, пародийного. Короче говоря, вопрос в том - как нам стать такими, чтобы женщинам не было необходимости соревноваться с нами в силе и решительности, чтобы они могли без ущерба для своего женского достоинства культивировать в себе "кротость, нежность и уступчивость", а способность "покоряться сильной мужской руке" была им не в обиду, не в унижение, а в радость. Разумеется, если слово "покоряться" не трактовать в примитивном, сатрапском смысле. Но об этом стоит поговорить особо.

"СУПЕРМЕНЫ" И ПРОЧИЕ

ДЕМОНИЧЕСКИЕ ЛИЧНОСТИ

Моделей "настоящего мужчины" не счесть. Посему подойдем к ним выборочно.

Есть, к примеру, очень нравящийся определенному разряду женщин тип мужчины-сердцееда ("жгучего брюнета" по преимуществу), очень "галантерейного" в обхождении, изысканного танцора со "светскими" манерами метрдотеля.. Ну что о нем особенно рассуждать! Пока есть женщины, падающие в обморок при виде "жгучих брюнетов", тип этот, воспетый сатириками всего мира, останется бессмертным. Ну а изменятся дамские вкусы, и наши демонические любители аргентинского танго, оставшись в большинстве своем брюнетами, "жгучими" перестанут быть тотчас же. Тут надо просто подождать изменения вкусов женщин.

Вряд ли стоит всерьез анализировать и не очень демонический, даже, наоборот, чересчур ангельский тип "стильного мальчика", греющегося отсветами чужой (западной в общем-то) "роскошной" жизни, знатока всех знаменитых актеров, певцов, саксофонистов, тонкого ценителя тряпок с этикетками, пьющего не для того, чтобы "надраться", а ритуально, для кайфа, презирающего всех, кто не живет, как он... С девушками такой мужчина обращается несколько небрежно, как человек, предельно утомленный их постоянным поклонением, знающий их реальную (не очень высокую)

цену, но как истинный джентльмен, обязанный проявлять снисходительность и даже "рыцарство".

В какой-то мере этот тип мужчины можно считать модификацией того, что называется "комильфо". Тип этот тоже явление преходящее. Исчезнет порождающий его стиль жизни, забудутся и "стильные мальчики".

И никто не уронит слезы на их, увы, лишенную заграничных наклеек могильную плиту.

Есть еще одна нестойкая в индивидуальном своем проявлении, но вечно обновляющаяся модель "настоящего мужчины", порождаемая не модой, не стилем жизни, а самой элементарной возрастной недоразвитостью.

Я имею в виду юнцов, из кожи лезущих, чтобы выглядеть взрослыми, бывалыми и несколько утомленными жизнью. Вы, конечно, не раз встречали на улице группы подростков, с шиком затягивающихся сигаретами, громко и "непринужденно" сдабривающих речь матом, толкующих про любовь и прочие взрослые дела.

Видели, конечно, и таких, что шли в обнимку со своими подружками. Обнимались они при этом явно не в порыве чувств, а ради демонстрации своей взрослости.

Смешное и жалкое зрелище! Объяснить бы им, что такими ухватками не взрослость свою, а сопливость демонстрируют эти "бывалые мужчины", но это бесполезно. А если к тому же подростки выпили дешевого плодово-ягодного, то и опасно. Взрослый, даже когда хмель отключил кору больших полушарий и действиями его руководят только мозжечок и спинной мозг, всетаки иной раз кожей чувствует ту грань, через которую переступать не стоит. Перепивший же юнец (особенно когда он является частью стаи) лишен всяких социальных инстинктов, способных удержать от поступков жестоких и бессмысленных.

Но, собственно, тут мы сталкиваемся не столько с "идеалом" мужчины, сколько именно с нехваткой его.

Описанная модель поведения - следствие низкой культуры, отсутствия в жизни подростка каких-то серьезных дел, социальных забот и устремлений. Кому из таких юнцов удается, не натворив непоправимых бед, миновать определенный возрастной рубеж, повзрослеть хотя бы просто годами, тот "обломается", образумится, остепенится. И за то спасибо, как говорится.

Мы же с вами подробнее остановимся на идеале сильной личности, повелителя, "викинга"...

Что и говорить, настоящие викинги были мужчинами, феминизацией не затронутыми ни на йоту. Почти три века жители приморских районов Европы дрожали от ужаса при одном упоминании о них. Неожиданно вынырнув из морских далей на своих кораблях, изукрашенных головами драконов, полосатыми или красными четырехугольными парусами, они врывались в села, поселения и монастыри, нагружали корабли награбленным добром, пленниками (которых продавали в рабство), а все, что не могли забрать с собой, уничтожали: людей и скот убивали, дома сжигали... Ни стоны, ни мольбы не производили на безжалостных убийц ни малейшего впечатления. По свидетельству очевидцев, викинги отличались жестокостью, мстительностью, неуемным аппетитом, хитростью, вероломством, безудержным женолюбием и жадностью. При виде врага некоторые викикги доходили до такого неистовства, что рычэли, кусали свой щит, сбрасывали доспехи и мчались вперед, обнаженные по пояс, опьяняясь своей и чужой кровью. Как сообщается в книге А. Гуревича "Походы викингов", среди них "был распространен обычай насаживать на копья младенцев в захваченных поселениях". Милый "обычай", не правда ли? И такой мужскоймужской? Впрочем, викинги не очень-то церемонились и с собственными детьми: "Новорожденного приносили отцу, и он решал, оставить ребенка в семье или нет.

Если он не считал это возможным вследствие своей бедности, физических недостатков или слабости ребенка, младенца относили в лес или пустынную местность и оставляли на произвол судьбы. Особенно часто так поступали с девочками". Иногда их оставляли умирать в открытой могиле, иногда топили в море.

Унаследовали и "творчески" развили идеи викингов в XX веке немецкие фашисты, которые безжалостность, волю к власти, способность быть господином назойливо отождествляли с "мужским началом" как таковым.

"Громадное большинство, - кричал Гитлер, выступая перед выпускниками офицерских школ в 1939 году, - не принадлежит к слою "арийцев-господ". Оно противостоит "нордически-господскому" элементу и составляет, я бы сказал, женственный элемент, обладает типично женственными качествами... Оно, подобно женщине, всегда мечтает о том, чтобы найти мужчину, который мог бы стать абсолютным господином ее жизни".

Что же требовалось от человека для того, чтобы он выявил черты господина, подлинного арийца и мужчины? "Какой бы цели ни достиг человек в жизни, - заявлял Гитлер, - он достигает ее благодаря своей ., жестокости".

Тех, кто усваивал эту философию и оказывался способным следовать ей на практике, нацисты славили - как настоящих мужчин со здоровым "нутром", а свою партию даже именовали "орденом рыцарей".

Не будем пытаться перечислить даже в самом общем виде "подвиги" этих "рыцарей". Тысячи и тысячи папок с документами, фигурировавших на Нюрнбергском процессе, не собрали и сотой доли ужасов и бед, которые принесла миру фашистская диктатура.

Нацисты гордились своими преемственными связями с викингами. Даже нынешние юные неонацисты в ФРГ присвоили своей организации название "викингюгенд", подчеркивая тем, что замена ("гитлер-югенд"

на "викинг-югенд") принципиально ничего не меняет.

Дети сурового средневековья (скандинавы VIII - XI веков в общем-то в своей жестокости и жажде обогащения мало чем отличались от воителей христианской Европы!), викинги, думается, с презрением отмежевались бы от самозваных наследников. Они, не ставя в грош чужие жизни, за свою собственную тоже постыдно не цеплялись в трудную минуту. В сагах и преданиях эта черта викингов зафиксирована четко.

Когда один из моряков, которому выпало по жребию оставаться на тонущем корабле (лодки вмещали половину экипажа), начал стенать и укорять товарищей, сохранивших шанс на спасение, Бьярни (герой "Саги об Эйрике Рыжем") отдал ему свое место в лодке, бросив презрительно: "Ты, я вижу, очень жаден до жизни и Думаешь, что трудная вещь - умереть!"

Взяв викингов за образец, "викинги" XX века почему-то переняли у них только половину их "истинно мужских" качеств - способность весело вздевать на копья младенцев (и чужих и своих - в этом они действительно едины), а вот умению держать ответ, не шалеть от ужаса перед лицом собственной смерти не научились.

Давайте еще раз приглядимся с этих позиций к тому, кто олицетворял собой в фашистской Германии и нордический дух, и арийскую чистоту, и волю к власти, и мужское начало как таковое. Гитлер, к примеру, не уставал твердить о своем "бесстрашии перед лицом смерти", "презрении к тем, кто трясется над своей ничтожной жизнью, не заботясь о славе тысячелетнего рейха и величии расы избранных".

Еще накануне "пивного путча" он в течение одного вечера дважды публично клялся, что либо победит, либо умрет. Наутро же сто полицейских Мюнхена за две минуты обратили в бегство три тысячи хорошо вооруженных фашистов вместе с Гитлером, Герингом, Гессом, Штрейхером и прочей "сверхчеловеческой элитой".

Вместо того чтобы пустить пулю в лоб, Гитлер предпочел объявить этот позорный для себя день одной из самых героических и трагических страниц истории партии национал-социалистов. Ну а героям чего стреляться!

А вот применительно к другим Гитлер давал совсем другие оценки. "Ведь так легко пустить себе пулю в лоб! - кричал он на совещании в ставке, узнав о сдаче в плен Паулюса вместе с остатками сталинградской группировки. - Каким надо быть трусом, чтобы испугаться этого. Ха! Лучше уж дать заживо закопать себя...

Тут можно только сказать: надо было застрелиться, поступить так, как раньше поступали полководцы - броситься на меч, убедившись в том, что дело потеряно. Это ведь само собою разумеется".

Не правда ли, тут Гитлер ведет себя, как "викинг"?

Не менее "геройски" он вел себя, когда отдавал приказы о мобилизации всех оставшихся еще вне армии стариков, инвалидов и подростков, чтобы до последнего немца оборонять "великий рейх", когда распорядился взорвать в апреле 1945 года водопроводные сооружения, камеры берлинского канала для затопления метро, которое было до отказа набито людьми, прежде всего женщинами, стариками, детьми и ранеными... "В одном вопросе я тверд и холоден как лед, - заявил Гитлер, убедившись в неизбежности поражения, если германский народ не готов бороться до конца за свое самосохранение, тем хуже - пусть он исчезнет с лица земли".

Да, тут слышится твердая интонация бога Одина [Верховное божество в мифологии древних скандинавов, в частности, считавшееся и богом войны. (Авт.)], который во имя высших целей повесился и пронзил себя копьем одновременно.

Увы, как пишут Д. Мельников и Л. Черная в своей книге "Преступник No 1", "люди, присутствовавшие на Нюрнбергском процессе, и письменно и устно заявляли, что одно из самых потрясающих впечатлений этого многомесячного процесса было несоответствие между ничтожностью обвиняемых и грандиозностью зла, которое они совершили". И к Гитлеру, не сидевшему на скамье подсудимых в суде народов, это относится в полной мере.

Как легко он решал вопросы о смерти миллионов людей, гибели целых народов, как презирал тех, кто, проиграв игру, не имел мужества пустить себе пулю в лоб! И как постыдно сам оттягивал момент своей смерти, готовый ради лишнего часа жизни принести в жертву тысячи преданных ему (и преданных им) "арийцев"!

Приговорить к смерти весь немецкий народ ему было легче легкого, но самого себя... После поражения на Волге Гитлер нередко плакал и повторял, что боится, как бы его не посадили в клетку и не провезли по столицам оккупированных им государств.

Геббельс и Борман поймали Гитлера на привычных для него заверениях, что он покончит с собой, если... и т. д. Надеялись его смертью откупиться от гнева народов и выторговать для самих себя жизнь. Но Гитлер тянул до бесконечности. Даже написав свои исполненные истеричного пафоса завещания, даже попрощавшись многократно со всеми, кто караулил его в бункере, он не раз еще откладывал последний спектакль своей жизни. Собственно говоря, до сих пор ведь не доказано, что Гитлер сам застрелился. Возможно, его просто пристрелили ..

И еще одна параллель напрашивается в разговоре о демонической модели настоящего мужчины. Дважды предлагали нацисты старому польскому доктору, педагогу и писателю Яношу Корчаку покинуть эшелон, з котором они увозили его воспитанников, ребятишек из еврейского "Дома сирот" в лагерь смерти Треблинку.

Комендант поезда вспомнил, что когда-то в детстве читал его замечательные сказки и они очень ему понрапились. Как всякий профессиональный убийца, комендант был сентиментален, он захотел облагодетельствовал ь старого сказочника.

- Выходите. Вы можете остаться, - сказал фашист.

- А дети?

- Они поедут...

- Ошибаетесь... Не все негодяи! - ответил Корчак и остался со своими питомцами, чтобы вместе с ними принять смерть в газовых камерах. И по дороге, как мог, скрашивал последние часы ничего не подозревавших детей, рассказывал им свои добрые сказки, ухаживал за больными, даже шутил.

Корчаку как "расово неполноценному человеку с женственным ненордическим складом мышления" (не признавал взаимоотношений на основе господствэ и подчинения вообще), "мягкотелому гуманисту" полагалось, по фашистской доктрине, трусить, заискивать, унижаться, жадно цепляться за жизнь, а он опроверг собственной смертью эту доктрину. И умер с достоинством, без красивых поз и опереточных представлений (вроде ночного венчания Гитлера). Как мужчина. Как настоящий мужчина, хотя ему было уже за шестьдесят, и мышцы у него не перекатывались ядрами под атласной кожей, и воля была вовсе не сверхчеловеческая, не железная, а основанная на порядочности и доброте к людям.

Идеал сильной личности, мужчины, который ни с кем и ни с чем не считается, конечно, не фашистами придуман. Почтение к пусть и не правой, но силе определенная часть человечества испытывала всегда. Фашисты довели этот "идеал" до предела, обнажив тем самым его полную нелепость, абсурдность, пародийность. При этом человечество имело еще одну возможность убедиться, насколько бывает не до смеха, когда люди с подобными идеалами дорываются до власти.

Прошло не очень много времени, и гитлеровский идеал "сверхчеловека" заменился схожим идеалом "супермена". В подтверждение можно сослаться хотя бы на тот известный факт, что фильмы про секретного агента английской "Интеллидженс сервис" 007 Джейглса Бонда побили все рекорды посещаемости зрителями.

Кто же такой этот Бонд и чем он покорил сердца обывателей доброй половины мира?

Как отмечали критики, ум и проницательность не его оружие. Бонд не рассуждает, ке расследует, он борется.

Смело, решительно, без колебаний и интеллигентского рефлексирования. В основном с "красной опасностью", "интригами советской и прочих восточных разведок".

А в перерывах между кровавыми схватками (Бонд владеет всеми видами холодного и огнестрельного оружия, всеми видами джиу-джитсу, каратэ, бокса и т. д.) он ведет роскошную светскую жизнь - одевается с иголочки, увлекается спортом, наведывается в бары, казино, на пляжи, горные и морские курорты, живет в лучших отелях, ездит на лучших машинах и крутит без конца романы с самыми белокурыми, самыми длинноногими женщинами. И поскольку он нагл и решителен, поскольку у пего волевой подбородок, стальные мускулы и белозубая улыбка, поскольку "он знает столько же приемов любви, сколько джиу-джитсу", то женщины падают в его объятия без секундного колебания. "Бонд принадлежит к тому сорту мужчин, о котором втайне мечтает каждая девица, и он ведет жизнь, которую хотел бы вести каждый мужчина, если бы смел", - утверждает автор романов, по которым снимались фильмы о Бонде, Иэн Флеминг.

А теперь напомним про одну особенность властителя умов современного буржуазного обывателя, о которой Флеминг торжественно извещает своих читателей в романе "Голдфингер", и которая определяет в общемто все поведение супермена: "Убивать людей было частью его профессии. Ему никогда это не нравилось, но когда надо было, он убивал как можно лучше и выкидывал это из головы. Как секретный агент, носящий номер с двумя нолями - разрешение убивать на секретной службе, - он знал, что его долг быть хладнокровным в виду смерти, как хирург. Если это случалось - это случалось. Сожалеть было бы непрофессионально".

Бонд - холодный профессиональный убийца, лишенный малейших угрызений совести. Но ведь убивает он во имя защиты "демократии". Той, которая позволяет убивать без суда и следствия всякого, кого агент ее величества королевы Великобритании сочтет нужным убить. В остальном же Бонд шикарный мужчина!

Впрочем, может быть, не в остальном, а поэтому?

И когда в обществе используются все ультрасовременные средства искусства и рекламы для обольщения женских сердец таким "идеалом", то приходится ли удивляться, что слабый начинает вызывать только презрение и насмешки; что конкурсы на звание "Рубакипарня", в которых можно под свист и улюлюканье любителей "истинно мужских" забав пинать противника, бодать, душить, разрывать ему рот, бить головой об пол, обретают огромную популярность; что каждый кирпич гаража, в котором четверо убийц, подосланных кровавым гангстером Аль Капоне, расстреляли из автоматов семерых бандитов из шайки Джорджа Морана, продается как святыня по тысяче долларов, что... Впрочем, всего не перечислить! Да и зачем?

Нам важнее другое - посмотреть, не проникает ли к нам этот буржуазный до мозга костей идеал супермена в качестве работающей модели "настоящего мужчины"?

Конечно, проникает. Пусть в смягченном, преобразованном виде, но все-таки... Проявляется это весьма многообразно. И в ахах по поводу западных фильмов, где герои состряпаны по суперменским рецептам. И в попытках создать своих героев, которые не уступили бы в боевитости ни Тарзану, ни Джеймсу Бонду. Както в одной из газет меня поразил снимок скульптуры, изображавшей солдата-десантника. Художник не поскупился на экспрессию: широченные плечи, высокомерно задранная маленькая голова в берете, "волевая" выставленная вперед челюсть, мощные надбровные дуги, вызывающие в памяти скульптурные портреты древних предков человека, воссозданные покойным Герасимовым... А в другой газете про регби: "Регби игра десантников. Ведь в этой прекрасной мужской игре воспитываются такие качества, как мужество, смелость, решительность, дружба, коллективизм..." И опять воспоминания: давно ли мы же клеймили регби как олицетворение буржуазного спорта, как игру, воспитывающую жестокость, грубость, недружелюбие, индивидуализм и т. д.?

Я не собираюсь бросать тень на армейскую школу воспитания в принципе. Более того, считаю, что каждый мужчина должен пройти эту школу. Есть, видимо, в ней что-то, не испробовав чего, мужчина не может себя ощущать таковым на сто процентов.

Сам я на действительную службу по стечению обстоятельств ушел достаточно взрослым человеком - после окончания института. Пришлось и "в струнку"

тянуться перед сержантом, и полы в казарме драить, и НП полного профиля в мерзлом грунте долбить, и в противогазе кроссы бегать. Ни разу и во время службы, и после нее я не счел это время потерянным, ни разу не пожалел, что довелось поесть солдатской каши.

И что интересно: из пятидесяти лет прожитой жизни на армию ушло неполных три года. Всего-то. А сны на армейские темы вижу до сих пор. В то время как некоторые другие периоды жизни, куда более долгие и насыщенные приятными событиями, не снятся совершенно.

Видимо, даже в мирные времена сохраняется в нашей мужской крови что-то от бесконечного ряда поколений наших предков-воинов! Да и надо уметь в конце концов в случае действительной необходимости дать отпор врагу в любом его обличье - от фашиста, мечтающего истребить все чужие расы и нации, до уличного хулигана, распоясавшегося от сознания безнаказанности (по причине чрезмерной феминизации современного "сильного пола").

Но, отмежевываясь решительно от евангельского пацифизма, еще более настойчиво хочется подчеркнуть неприятие другой крайности - солдафонства. Для нас военное воспитание молодежи - понятие очень широкое, многогранное, связанное в первую очередь с идейно-нравственной направленностью личности. Наш десантник должен хорошо владеть всем, что входит в понятие "солдатская выучка". Но не стоит ему свою челюсть демонстративно выпячивать. Не наш это стиль!

Издавна во взглядах на армию, военное воспитание и "идеального солдата" борются два направления: реакционное и революционное. Революционеры делают ставку на боевой дух, светлые идеалы, сознательность бойца. Реакционеры на муштру, слепое послушание и чисто техническую выучку. Реакционерам ничего другого не остается - их захватнические и антинародные устремления на самопожертвование воодушевить не могут. В итоге голые, босые, почти безоружные революционные и национально-освободительные войска громили в пух и прах вымуштрованные, прекрасно вооруженные и зачастую более многочисленные полчища интервентов. Ну, а сочетание высоких идеалов с хорошей выучкой, организацией и современным вооружением делает армию непобедимой.

Вот почему для нас военное воспитание начинается с нравственного, идейного, даже эстетического. Вот почему мы вслед за Гайдаром можем утверждать, что и "Жаворонок", и "Горные вершины" - это вполне "солдатские" песни. И вполне мужские.

В пропаганде мирного спорта мы тоже иной раз, не замечая того, начинаем на Бонда вроде бы равнение держать.

Вот как тренер одного очень хорошего нашего гимнаста о нем в печати рассказывает: "Учили двойное сальто. Один раз он приземлился неудачно, ударил коленкой по челюсти. Выплюнул зуб и, не успел я глазом моргнуть, опять разбежался и отлично выкрутил двойное..." И тут же эпиграф из интимного дневника этого спортсмена: "В досаде я зубы сжимаю порой, ведь жизнь - это битва, а ты в ней герой".

И все в такой вот псевдогероической интонации...

Жизнь не только битва, а когда она битва, то люди делятся не на тех, кто умеет зубы сжимать, и тех, у кого это не получается. Тут вся соль в другом - за что, во имя чего они борются. И к спорту это относится в полной пере.

Еще раз оговорюсь: к спортсмену, о котором так красочно живописал его тренер, это, на мой взгляд, в общем-то нэ относится, но... Когда мы начинаем с таким смаком воспевать выбитые зубы и поломанные ребpa, то как бы наши воспитанники не перенесли этот смак, оту легкость со своих зубов и ребер на чужие!

"Жизнь - это битва"... Именно под этим флагом инженер В. Серов затеял в печати целую дискуссию на тему "Кого мы растим?", рассказав о девушке с химкомбината, которая покончила самоубийством из-за несчастливой любви Инженер обвинил девушку в глупости, слабости, а общество - в воспитании из молодежи людей, не подготовленных к жизни, слабаков, хлюпиков. А мы, проводит свою мысль инженер, должны "везде и во всем прямо и честно настраивать молодежь на одно: у вас впереди борьба". Он считает, что прежде всего надо детей воспитывать мужественными, боевитыми, а уж остальные качества "потом". Призыв был услышан. Один читатель написал в отклике: "В. Серов прав: у нас впереди борьба - борьба за место в жизни".

Другая читательница пошла еще дальше: "Не лучше ли обществу решить проблему слабых по-спартански, то есть попросту избавиться от них?" Но выявились и несогласные. Среди них уже присутствовавший в этой книжке писатель Леонид Жуховицкий, несколько суждений которого по затронутому вопросу я и хочу с удовольствием процитировать: "Да, нам нужны люди сильные и стойкие. Но если человека не воспитывать человечным, он всю жизнь будет бороться только за себя. А таких "борцов" воспитывать не надо: их и без нас с вами хватает Еще человека надо воспитывать умным. Когда в борьбу включается дурак, выходит плохо, за что бы он ни боролся...

"Кого мы растим?" - спрашиваете вы. Когда успешно, когда с огрехами, но растим людей. Людей, умеющих и творить, и любить, и страдать, и сочувствовать, то есть жить всей полнотой жизни И конечно же способных бороться за творческое, справедливое и доброе устройство жизни против духовно нищего, но эгоистичною и нахрапистого "супермена".

Хорошо сказано! Но в ходе дискуссии медленно, но верно сквозь полемику о суперменах, так сказать, старого образца все отчетливее стало проглядывать лицо супермена иных социальных условий, иного стиля - лицо этого самого борца не за всеобщее переустройство мира в суперменском понимании, а за "место в жизни". Свое, локальное. Эта жизненная позиция взлелеяла тоже свой идеал. Тоже жизнестойкий, неистребимый (о чем грустно вздохнул Л. Жуховицкий) и достаточно распространенный. Во всяком случае, настолько, что о нем есть основания поговорить в особой главе. Итак...

МОЛОДЫЕ, ДА РАННИЕ

"Рассказ госпожи NN", хотя и написан Чеховым в молодости, привычной улыбки не вызывает. Это очень грустный рассказ. С Петром Сергеевичем героиня, от лица которой ведется повествование, подружилась летом у себя в имении. Они вдвоем ездили на станцию за письмами и угодили под дождь, ужасно веселый, чудесный дождь. Петр Сергеевич был оживлен, энергичен, много шутил и, светясь внутренним светом, признался в любви:

- Я знаю, вы не можете быть моей женой... Молчите, не отвечайте, не обращайте внимания, а только знайте, что вы мне дороги, и позвольте смотреть на вас...

Героиня позволяла. Ложась спать, она отворила настежь окно и, засыпая, все помнила, что она свободна, здорова, знатна, богата, любима... Любит ли она сама, Наталья Владимировна так и не смогла решить, но заснула счастливой.

А потом что было? А потом не было ничего. Зимой Петр Сергеевич изредка приезжал в город, много говорил про любовь, но выглядел при этом человеком в сюртуке с чужого плеча, из тех, кто слишком долго мешает ложечкой свой чай. И все он никак не мог забыть, что героиня знатна и богата, а он беден, не дворянин, сын дьякона... Поэтому он без конца натянуто улыбался и критиковал высший свет, угрюмо замолкая, когда кто-нибудь заходил в гостиную. Со временем Петр Сергеевич по протекции отца госпожи NN перевелся в город, постарел, осунулся, перестал объясняться в любви.

Службой он был недоволен, чем-то болен, в чем-то разочарован... Постарела и героиня, ей было жаль несостоявшейся любви, себя, его, приходящего время от времени посидеть у камина, поглядеть на огонь.

И однажды Наталья Владимировна не выдержала - разрыдалась. Она уже давно не думала про то, что знатна и богата, она громко всхлипывала, сжимая виски и бормоча:

- Боже мой, боже мой, погибла жизнь...

"А он сидел, молчал и не сказал мне: "Не плачьте".

Он понимал, что плакать нужно и что для этого наступило время. Я видела по его глазам, что ему жаль меня; и мне тоже было жаль его и досадно на этого робкого неудачника, который не сумел устроить ни моей жизни, ни своей".

Вспоминая те дореволюционные времена, мы привыкли обличать социальное неравенство, непреодолимые преграды, стоявшие на пути к счастью простого человека из народа... Было неравенство, были преграды, но случалось и это - вялость, неумение постоять за себя, свое счастье, неумение элементарно устроить жизнь. Свою и близких. И таким людям неравенство, преграды вроде бы даже нужны были, чтобы оправдать дряблость их воли.

Пробуя выявить доминанты мужского, а тем более "истинного мужского" характера, никак не обойти этой темы. Из советских писателей чаще других обращался к ней Сергей Залыгин, не склонный уважать мужчин, которые ссылками на всякого рода неблагоприятные обстоятельства норовят оправдать отсутствие характера, жизнестойкости и элементарной предприимчивости, скрыть свое неумение "устроить" свою жизнь и жизнь других, быть творцом и хозяином собственной судьбы.

В русской литературе одним из наиболее излюбленных типов положительного героя всегда был тип правдолюбца, человека "не от мира сего". Как правило, такой герой - неудачник, страдалец, человек неустроенный, не способный ни защитить, ни прокормить близких ему людей. Залыгин, по-моему, первым ввел в литературу тип мужика-правдолюбца, но не страдальца, не неумеху. И это позволяет писателю в его романе "Комиссия" не раз и не два выразить иронию по поводу тех, кто "трех слов не скажет, чтобы жизнь так ли, этак ли не помянуть, а жить не умеет".

"Очень просто: кто сам не умеет жить, - размышляет главный герой романа, хлебопашец, мастер на все руки, великий труженик Николай Устинов, - тот и рвется изо всех сил учить жизни всех людей".

Это отнюдь не случайный для Залыгина мотив. Даже в сложнейшее время, когда начинавшаяся гражданская война все в жизни перемешала и перепутала, герой романа "в дураках ходить" не хотел. Не привык он пускать события своей жизни на самотек и полагаться на авось. Никогда на других он ответственность не перекладывал. И сейчас не хочет. И можно быть уверенным: пока он есть на свете, жена его ни при каких обстоятельствах никем (и им самим тоже) унижена не будет, внуки его по миру не пойдут, корова Святка без сена на зиму не останется.

Веселый и безответственный зять Шурка просто непонятен Устинову. "Ты ведь какой веселый, ребятишек одного за другим на свет ладишь, а ладить им жизнь тебя нету! А я этак не умею - чтобы меня не было, когда я детям и внукам нужон! Раз я им нужон, значит, я есть, и вот он я! Я у них в крепостничестве нахожусь.

А когда так - неизбежно думаю: как будет? И через год, и через два, и далее - как?"

Очень симпатичен мне всем этим залыгинский герой. Но разве мне только! От готовности с достоинством отвечать за все происходящее вокруг, от его умения "ладить жизнь" веет такой мужской силой и надежностью, что к Устинову, как гвоздики к магниту, тянутся на селе и стар, и млад, и женщины, и мужчины.

Страстная любовь к нему Зинаиды Понкратовой тоже объясняется, думается, прежде всего тем, что истосковалась она, живя рядом с человеком "не от мира сего", по прочности, надежности, заботливости мужской.

Сколько в мировой и русской литературе гимнов сложено в честь таких умельцев-виртуозов, ничего в жизни, кроме красоты, не видящих, как Кирилл Понкратов. За соль и цвет земли их порой выдают. Дескать, среди всеобщего безобразия красоту, а стало быть, и все человеческое в человеке для будущих веков сохраняют они. Красоту, может быть. А вдумаешься - поделом Зинаида мужа своего тихо презирает. И жители Лебяжки не по эстетической глухоте только как на блаженного на него глядят. Жена, точно вол, всю мужицкую работу одна тянет, кругом братоубийство закипает, а ему нет ничего важнее крыльца резного небывалой красивости. Вывих какой-то нечеловеческий в этом есть. Крыльцо его, может, действительно через пятьсот лет потомкам радость доставлять будет. Но потомки потомками, еще поглядеть надо, следует ли об их радости печься. Крыльцо же при всей своей красоте - дерево бесчувственное, не больше. Тут же, рядом с тобой, любимый человек от непосильного труда изводится!..

Вполне символичен, думается, тот факт, что именно к Устинову Зинаидино сердце так тянется. Дефицита надежности, хозяйственности мужской все-таки, наверное, не в силах компенсировать ни поэтичность души, ни увлеченность красивой идеей. По крайней мере с позиций женщины, решающих в нашем разговоре позиций, коль скоро ищем мы с вами не что иное, как приметы "настоящего мужчины".

Произведения, которые мы вспомнили, касаются прошлого, но разве кое-кому из нынешних мужчин не могли бы мы адресовать полные горечи и презрения слова героини "Рассказа госпожи NN": "Нет такой стены, которой нельзя было бы пробить, но герои современного романа, насколько я их знаю, слишком робки, вялы, ленивы и мнительны и слишком скоро мирятся с мыслью о том, что они неудачники, что личная жизнь обманула их: вместе того чтобы бороться, они лишь критикуют, называя свет пошлым и забывая, что сама их критика мало-помалу переходит в пошлость".

Потолкайтесь летом где-нибудь возле пивного бара часок-другой. Сколько горьких жалоб услышите на несовершенство мироздания, на несправедливость начальства, на неласковость жен и строптивость детей! Лишь про социальную и человеческую никчемность и бездарность самих ораторов, про их полную безответственность за собственную жизнь и жизнь близких вы ничего не услышите.

Не вызывает уважения эта категория мужчин, но их все-таки жаль. И плюс к тому никто и никогда не пробовал выдать их за образец для подражания, за идеал мужчины. Они сами себя тоже.

Очень расплодился в наше время другой тип мужчины, который сочувствия у меня не вызывает. Да и сами представители его удивились бы, услышав разговор о сочувствии, жалости к ним. Ведь мужчины этого типа умеют организовать свою жизнь. Близких (вернее - нужных) людей не обижают, к родственникам хорошо относятся. Но лучше все-таки, рассуждают они, чтобы родственник при этом одновременно являлся и нужным человеком. Жена, к примеру, близкий человек.

Ну, а почему ей при этом не быть еще и дочкой министра или генерала? Женские ее прелести от этого не поблекнут, совсем наоборот. В жизни везде надо искать "оптимальный вариант", гармонию между приятным и полезным. Ведь гармония, как учат философы, - это "созвучие непохожего, единство разного"...

Одна из мам, московский инженер-электромеханик, понаблюдав за жизнью своей дочки и ее приятелей, пришла к такому выводу: "Мне кажется, то, что мы наблюдаем сейчас в душах некоторых молодых людей, - драма. Идеал многих - человек, могущий все достать.

Как правило, он прекрасно одет, великолепно держится, одним словом, он преуспевающий в жизни делец".

В общем-то ловкачи, дельцы, люди, умеющие устроиться, организовать себе карьеру, добиться комфорта, изобилия, были всегда. И мы с вами вполне могли бы обойти их в нашем разговоре, если бы... Если бы за последнее время их ряды не начали увеличиваться как-то уж очень интенсивно. Один московский ученый так сказал по этому поводу: "В свое время много разговоров шло о мальчиках с гитарами, какие они нехорошие и сколько вреда от них. Но сейчас я бы назвал другое явление: "мальчики с портфелями" появились такие.

Они очень благопристойны, опрятно одеты, с хорошими манерами, и они знают, чего хотят". Ох уж эти мальчики! Молодые, да ранние. Глаз да глаз за ними нужен, особенно за этими - с портфелями. Уж больно хорошо они все знают, и не только чего они хотят, но и как этого достигнуть. И когда начальству информация нужна - знают; и когда ему приятнее была бы дезинформация - чувствуют; и где "случайно" столкнуться с женой начальника, чтобы ее сумку с рынка домой подвезти, - точно определяют; и когда гражданским пафосом с трибуны блеснуть, и когда циничный анекдотец в доверительную беседу ввернуть, и когда смолчать - все знают. Такие разумненькие выросли - просто в восхищение привести могут! И привели уже кое-кого.

Московский писатель Руслан Киреев недавно выступил со статьями, в которых выразил надежду хотя бы "отчасти" реабилитировать слово "карьера". К зтому-де обязывает наш век. Век НТР! "На наших глазах, - пишет он, бурно утверждают себя новые, вчера еще непривычные формы экономического развития. Корректируются моральные критерии. Ощутима тенденция к большей свободе от жестких стереотипов некоторых нравственных оценок". Что имеет в виду автор? Вот пример. Школьники выбирают классного старосту, но...

"Хоть бы один встал и сказал: "Хочу!" Если же кто и хочет, то ни в коем случае не подает виду. Руководство все-таки, а желать руководить считается почемуто зазорным..." "Вокалист может во всеуслышание заявить: мечтаю петь на сцене Большого театра. Но попробуй-ка заикнись рядовой инженер, что не прочь поруководить главком!"

Читаешь и прямо до слез становится жалко карьеристов - до того им трудно у нас. Даже невинных детей общественное мнение не щадит. Хочется крошке своими товарищами руководить, а сознаться она, крошка, не может, в гайне должна свою заветную мечту "выйти в люди" держать. Бесчеловечно это!..

Но не искажаю ли я позицию писателя? Может быть, он отстаивает право не на карьеру, а на успех в деле, право на мечту стать организатором большого дела? Увы, если бы речь шла о жажде простора, больших возможностей для служения делу, обществу, людям, то и в пример надо было бы приводить людей, которые стремятся к этому, для которых дело превыше собственного благополучия, которые могут и от поста, и от высокого оклада отказаться ради дела, и с начальством способны поссориться. В статье такие люди напрочь отсутствуют. И неудивительно - их "реабилитировать" в глазах общественного мнения нет нужды: они проходили и проходят в литературе как бесспорно положительные личности, герои, борцы; они никогда не скрывали и сейчас не скрывают своей готовности встать у руля, если это пойдет на пользу делу. Они не считали и не считают зазорным свое стремление выдвинуться, благо на путях страстного служения обществу пирогов и пышек припасено очень мало, а синяков и шишек - навалом. Это всем известно.

У Р. Киреева такие люди в качестве примера не фигурируют. Пионер его в старосты рвется не ради создания дружного коллектива в классе, нет, ему хочется "руководить"! Быть выше других то есть. Получить право командовать товарищами, быть на виду. Инженер его в главк стремится тоже только для этого, нет у него помысла сделать что-то очень нужное для людей. Сам процесс руководства ему дорог. Сравнение инженера с вокалистом, рвущимся на сцену Большого театра, совершенно неправомочно. Вокалист мечтает в деле своем преуспеть, признания, успеха добиться. Вот если бы этот вокалист возмечтал занять ответственный пост в Министерстве культуры, то в этом случае его можно было бы сравнивать с вышеуказанным инженером.

Р. Киреев и не таит, что речь ведет именно о карьере, а не о масштабах работы и деловом успехе. У него успех везде отождествляется с возможностью "подняться наверх", "выдвинуться", "преуспеть". С иронией говорит он о стыдливости, которой мы "подобно шелкопряду окутываем свое желание сделать карьеру"; объявляется лицемерной привычка прятать, подавлять это "естественное в общем-то желание"; высказывается призыв "во всеуслышание заявить, что нет ничего зазорного в стремлении продвинуться по службе"... [Литературная газета, 1981, 23 сентября.]

Нет, не слово "карьера" пробует писатель реабилитировать, а тот отрицательный смысл, который мы привыкли вкладывать в него, те качества дельца, приспособленца, любой ценой, не брезгуя никакими средствами, стремящегося выйти в люди, получить власть, теплое доходное местечко, которые мы решительно осуждаем. И, как ни странно, у данного автора нашлись единомышленники. Московский критик В. Камянов, например, горячо поддержал мысль Р. Киреева о праве неправого на свою правоту [Литературная газета, 1982, 28 апреля.]. И тут мы тоже имеем дело не с невинной игрой в слова, а с реальной попыткой пересмотреть некоторые считающиеся в нашем обществе незыблемыми нравственные принципы, теоретически обосновать терпимость, снисходительность к этим самым "молодым, да ранним" карьеристам.

Журналист Ю. Щекочихин рассказал недавно в своем очерке о безобразной многолетней травле молодого специалиста, комсомольского вожака прославленного в прошлом Одесского мореходного училища, покровителями жуликов, которые присвоили десятки тысяч рублей, заработанных курсантами в совхозе. Что только не предпринимали против борца за справедливость и законность! Сначала запугивали, предостерегали, потом уволили с работы, исключили из партии, наконец, сфабриковали против него уголовное дело, из материалов которого следовало, что Николай Розовайкин заставил своего старшего брата (парализованного с детства человека!) "накинуться с кулаками" на членов уважаемой комиссии. Он не сдался, а продолжал требовать расследования дела о хищении курсантских денег.

У этого человека была своя, нет, наша правда. И он сумел ее отстоять. Жуликов и их покровителей привлекли к ответу за преступные действия. Но в этой истории присутствует еще один молодой человек, ровесник Николая. Ему поручили вести следствие по липовому "делу" Розовайкина. Речь идет о "молодом, но перспективном следователе" Капице, который лез из кожи, чтобы добиться признания подследственного, холодно выслушивал все его объяснения и, не вникая в аргументы, твердил: "Давай подписывай!"

Не знал Капица, что "дело" ведет фальшивое, цель которого - свести счеты с "критиканом", "сующим нос не в свои дела" (уголовные, между прочим!)? Знал. Но очень уж ему хотелось потрафить начальству, чтобы рвение его заметили и оценили. Карьеру ему хотелось сделать. А этого, видно, думал он, не надо стыдиться, это естественно, все ведь карьеру хотят сделать! Стало быть, и у него, Капицы, была своя "правда"? Та самая "правда неправого", посочувствовать которой призывает нас критик В. Камяноз. Думаю, что и это не пройдет. Не предполагает наша, коммунистическая мораль права на такую "правду" карьеристов и приспособленцев. Недаром постановление июньского (1983 г.) Пленума ЦК КПСС призывает нас к борьбе с "рецидивами мелкобуржуазной психологии".

Но возникает вопрос: разве невозможно преуспеть в жизни, уютно оборудовать ее иначе - честным путем, не преступая нормы порядочности, не беря взяток, не подличая перед начальством, не торгуя служебным долгом? Прекрасную возможность рассмотреть этот вариант предоставило письмо Натальи Медведевой.

В нем Н. Медведева с восхищением рассказывает о знакомом инженере Гаврилове, дом и весь образ жизни которого буквально потрясли женщину. "Скромный молодой инженер (чуть-чуть за 30) с небольшой зарплатой, но уже с машиной и садовым участком, обставил свою трехкомнатную квартиру самой красивой и самой модной мебелью. Библиотека с редчайшими книгами! Стереосистема - одна из лучших сейчас! Дискотека - больше тысячи пластинок! Среди них старинная музыка, классика XIX века, набор "дирижерское искусство", поп-музыка! Гости каждую неделю. Поездки за город не без шумного веселья..."

И все это не за взятки, не путем служебных или спекулятивных махинаций, а за счет таланта и предприимчивости. Гаврилов научился делать модные дамские сумочки из мешковины с аппликациями, от которых дамы приходили в экстаз, и наладил их массовое производство; освоил плетение корзиночек из лозы - они тоже, "видимо, принесли немало денег". Ездил с приятелями на заработки во время отпуска - строили коровник. Рисовал заставки для журнальных публикаций, оформлял стенды... И не тяп-ляп, а со вкусом!.. "Добился ли он успеха? По службе - нет. Видимо, не было такого стремления. А в целом - в жизни - да... Успех в жизни - этой свой "почерк жизни". У Гаврилова он есть".

Разумеется, Н. Медведевой тут же было выдано полной мерой за прославление обывателя и приобретателя.

"Права Н. Медведева, утверждающая: "Успех в жизни - это свой почерк жизни", - сыронизировал в ее адрес А. Свиридов. - Вот только одни этим "почерком"

пишут прекрасные, волнующие поэмы, а другие заполняют в конторских книгах графы: "приход-расход".

Гаврилов, который так потряс Н. Медведеву, по-моему, из вторых, то есть из "заполнителей".

"В последнее время в ходу выражение "настоящий мужчина", - пишет москвич Ил. Окунев. - Активно употребляет это выражение и Н. Медведева... Но если всмотреться попристальнее, то под псевдонимом "настоящий мужчина" увидим довольно ограниченную личность - мещанина и обывателя, способного лихо удовлетворять тщеславные запросы своей жены. На интересы же общества ему в общем-то наплевать..."

Критиковали Гаврилова и за то, что он на работе не выкладывается, "отбывает номер", занимает чье-то место... Очень резко критиковали за компанию и Н. Медведеву. Так что даже хочется за них заступиться. Как мне представляется, Н. Медведева все-таки в состоянии видеть разницу между своим героем и Рахметовым. Дуг-:аю, при всех своих восторгах она не намеревалась представить Гаврилова как идеал мужчины для всех времен и народов. Воздает ему хвалу она более в пику "так называемым мужчинам", не стыдящимся дремать в кресле перед телевизором в то время, как их супруги "изматываются на двух работах - на службе и на кухне".

"Знаю я одного "главу" семейства, - с сарказмом пишет Н. Медведева. Любит порассуждать о "потребительской суете", о "низменных интересах". Посмотрели бы вы, с каким сытым самодовольством он изрекает свои истины! На его лице так и читается: "А я выше этого". О да, он выше. Он предпочитает подремать в кресле у телевизора, следя сквозь сон за несложной фабулой очередного "производственного" фильма, чем потратить лишние деньги и энергию на поиски интересной и редкой книги. Да что там книги! В квартире у него дверь в кухню уже год на одной петле висит, краны текут, раковины со сквозными трещинами. Словом, хронические сквозняки и регулярные наводнения. Он же все просьбы, мольбы и, наконец, раздраженные требования своей жены парирует меланхолическим возражением: "А жэк на что?" Ну какая отсталая у него жена! Совсем обалдев от домашних хлопот, никак она, бедная, не может понять: ведь по нынешним временам жэк вполне может заменить мужа!.. Но она поймет, я думаю. Процесс неизбежный... Отсутствие исконно мужских черт характера - деловитости, настойчивости, смелости, хозяйственности - не считается сейчас позорным..."

Согласитесь, портрет нарисован действительно достойный сарказма. На его фоне Гаврилов предстает подлинным мужчиной: семью обеспечивает, условия жизни и отдыха создал себе и близким хорошие, весел, энергичен, жизнерадостен, не ноет, не плачется. Сам хозяин своей судьбы! Не горит на работе? Но, будем справедливы, далеко не всегда на работе от нас требуют горения, бывает, что совсем наоборот. Гаврилов не впадает из-за этого в отчаяние - делает на службе то, что полагается, найдя путь использования своей творческой энергии там, где на нее есть спрос. Вполне можно понять Н. Медведеву в ее уважении к его мужскому стилю поведения, мужскому характеру. И все-таки, и тем не менее...

В первом своем письме, а особенно во втором, в котором она спорит с оппонентами, отводя от своего героя упреки в потребительстве, накопительстве, мещанстве, Н. Медведева скрупулезно выбирает в его жизни все, что способно доказать тезис о "полнокровности его духовной жизни". Какие же аргументы свидетельствуют в пользу этого? Гаврилов не скуп, но и не мот. Приятная черта, но содержания духовной жизни она еще не характеризует. В его библиотеке есть редчайшие книги.

Какие? Просто "редчайшие" - это характеризует только цену книг и информированность хозяина в ценах.

Среди пластинок есть старинная музыка, классика XIX века... Хорошо бы узнать, не что в дискотеке Гаврилова есть, а как он к той или иной музыке относится, в частности, зачем ему нужен набор "дирижерское искусство"? Для шика? "Артистичен во всем"... Разве не может обладать этим качеством совершенно бесполезный человек, аферист, пустомеля?..

"Не материальное благосостояние для Гаврилова главное. Для него самоценен труд..." Из чего ото видно? Все перечисленные автором художества инженера относятся к числу только весьма прибыльных. Только!

Корзиночки, сумочки из мешковины... Ничего зазорного я не вижу в таком уклоне. Любой труд достоин уважения. Но чем, почему эти пустячки способствовали "полнокровности духовной жизни", "страстной увлеченности" в большей мере, чем, допустим,. расчет нагрузок на двухтавровую балку?

Увы, как ни старается Н, Медведева одухотворить "исконно мужские черты характера" Гаврилоза: деловитость, настойчивость, смелость, хозяйственность, - нужного впечатления это на нас не производит. Успех его остается измеренным только кубатурой квартиры, ценой дачи, количеством пластинок и наличием автомашины. И это при самом доброжелательном толковании той суммы фактов и деталей, которые приведены в двух письмах Н. Медведевой. Удивляться этому не приходится. Мужчина, не способный хотя бы элементарно организовать, обеспечить, благоустроить свою жизнь и жизнь своих близких, недостоин уважения. Но если он умеет только это, то перед нами тоже не совсем мужчина. Вполне обоснованно писал Н. Г. Чернышевский"Без приобретения привычки к самобытному участию в гражданских делах, без приобретения чувств гражданина ребенок мужского пола, вырастая, делается существом мужеского пола средних, а потом пожилых лет, но мужчиною он не становится".

Однако не слишком ли жесткие требования предъявляем мы бедному (не в прямом смысле этого слова, разумеется) инженеру Гаврилову? Ведь даже в возможности добиться, чтобы его работа на производстве обрела творческий характер, мы выразили сомнение. Но и Чернышевский не требует, чтобы мужчины для подтверждения своего права носить усы и брюки вставали как минимум во главе крестьянского восстания. Он толкует только о привычке к участию в гражданских делах, о приобретении чувств гражданина. Ведь не уровень образования, не характер работы, не особенности вкуса мы имеем в виду, называя человека обывателем, а именно его отстраненность от жизни общества, болей и радостей человечества, отсутствие гражданских чувств.

Но на каком же основании, с этих позиций подходя, мы прославляли чуть выше залыгинского Устинова как настоящего мужчину? Он ведь и к идее кооперирования относился с недоверием, и к лозунгам срочного вооружения крестьян подходил осторожно... Тоже вроде бы из тех, кто, говоря словами Маяковского, "глазом упирается в свое корыто".

Ни в коем случае! Этот не очень грамотный мужик "с любопытствующим хохолком на макушке" удивительно любознателен и широк в своих интересах. Все ему надо было знать: и как теодолит устроен, и какие общие законы мирозданием управляют, и как людям сообща по правде жить научиться. Рассуждения его о мироздании, о правде, справедливости, смысле жизни на редкость интересны и убедительны, хотя он нигде не выходит из своей роли, роли "простого" грамотного мужика-книгочея. И первым поднимать оружие против Колчака он не хотел вовсе не по причине неразвитости гражданских чувств. Наоборот - из-за их сильной развитости. Знал он о губительности братоубийственной войны и принципиально не хотел брать грех за ее развязывание на свою душу. Зато, когда такие, как Устинов, поняли, что с "колчаками" мирно не договориться, когда их вынудили взяться за оружие, дни Колчака были сочтены.

В описываемый Залыгиным период жизни масштаб хозяйской деятельности Николая Устинова, правда, не выходит за пределы его домашнего "государства" и сельских мирских проблем, но ведь, не научившись быть хозяином в этом масштабе, и хозяином в масштабе государства стать невозможно. А потенциал у Устинова очень велик. Он не хозяйчик, а хозяин, он не замкнут на чисто сегодняшних заботах - ему все хочется знать, все интересно, он и за мир в целом тоже считает себя ответственным. Он ничуть не Гаврилов!

Можно сказать: эпоха тогда была другая - революционная, напряженная, экстремальная. А что в наше время - время глобальных массовых процессов может один человек? Разумно ли требовать от кого-то сочувствия бедам человечества, которым нет числа, если от него при этом почти ничего не зависит? Не лучше ли оставаться ему обывателем, чем бесплодно гоняться за неуловимыми "синими птицами", терзать себя впустую болями века?

Дело вкуса. Мне лично ближе позиция, выраженная в "Идиоте" Достоевского: "Лучше быть несчастным и знать, чем быть счастливым и жить в дураках".

В принципе, наверное, это и для женщин лучше, но уж мужчинам-то "жить в дураках" вовсе не к лицу.

Как бы ни старался обыватель, от жизни ему не укрыться. Настигнет, ворвется в мирок, огороженный забором равнодушия, и накажет. Бессмысленностью жизни, скудостью радостей, бунтом или аморальностью детей, даже болезнями, преждевременной старостью и смертью. "Медицинский факт!" - как сказал бы по этому поводу Остап Бендер. С неоспоримостью зафиксировано, что переход на "заслуженный отдых", как правило, не укрепляет здоровье, а совсем наоборот. Ученые объясняют это возникающим ощущением своей ненужности, социальной непродуктивности, которое программирует физиологические механизмы организма на быструю самоликвидацию. Здесь уместно еще раз вспомнить опыт блокадного Ленинграда. В "Блокадной книге" А. Адамович и Д. Гранин подчеркивали, что вопреки вполне научным вроде бы представлениям, будто лежащий неподвижно человек теряет меньше калорий, опыт этот показал: "Те, кто спасал, те, кто за когото беспокоился, кому-то помогал, вызволял и кого-то тащил, те, на ком лежала ответственность, кто из последних сил выполнял свой долг работал, ухаживал за больными, за родными, - те, как ни странно, выживали чаще".

А вот еще одно очень интересное свидетельство благотворности активной гражданственности для сохранения жизненной силы, бодрости, здоровья. Коренной москвич Н. Д. Свербеев, уехав на службу в Иркутск, пишет оттуда в 1851 году Чаадаеву о своих встречах со ссыльными декабристами в далеком Ялуторовске: "Я провел здесь целую неделю, и, конечно, это время не забудется мною никогда. Увидеть людей, о которых знал только понаслышке, о которых судил, следовательно, не так как следовало, сблизиться с ними для молодого человека, начинающего жить, есть, конечно, дело великой радости! Но еще более радует то, что все, этими людьми перенесенное, не убило в них той жизненности, которой нет в большей части людей, проводящих свое существование под благоприятными обстоятельствами".

Двадцать пять лет, прошедших на каторжных рудниках и на поселении в суровых условиях Восточной Сибири, в тяжких трудах, лишениях, униженности, и оказывается: люди, прошедшие через этот ад, куда более здоровы телом и духом, чем те, что жили в тепле и благополучии, но без высокой цели, без веры в светлые идеалы, без отстаивания этих идеалов в жизни.

Но, разумеется, главным остается в рассматриваемой нами проблеме вопрос не о физическом, а о нравственном, духовном здоровье.

"Чтоб жить честно, надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать и бросать, и опять начинать и опять бросать, и вечно бороться и лишаться. А спокойствие - душевная подлость", - писал великий Лев Толстой.

Мы с вами рассмотрели несколько вариантов псевдоидеалов "настоящего мужчины", и везде наблюдалось одно и то же: попытка освободить мужчину от ключевых общечеловеческих (обязательных и для женщин)

"вериг" нравственности. Индивид получался в итоге весьма ущербным, в том числе и с позиций его чисто "мужских" качеств. Это убеждает вновь и вновь в том, о чем можно было подозревать и до начала исследования: искать "настоящего мужчину" за пределами того, что можно было бы назвать "настоящим человеком", - занятие бесперспективное.

И опять мы с вами, кажется, отброшены к высказанному ранее предположению: может быть, и не требуется мужчинам какого-то особого воспитания? Может быть, если из мальчиков растить просто хороших людей, то из них сами собой получатся настоящие мужчины? К тому же даже феминизированные мужчины вовсе не обязательно плохие люди. Есть среди них немало высоконравственных, добрых, честных, трудолюбивых... Хотя при всем том они нам не по душе, всем - и мужчинам и женщинам. В принципе, конечно, а не в каждом конкретном случае. Должен быть все-таки у мужчины какой-то свой особый "почерк жизни" (говоря словами учительницы Н. Медведевой), свой "шарм", свой "шик". Должен.

О МУЖСКОМ "ШИКЕ"

Мы с вами не будем обсуждать в этой главке вопрос, прав ли был немецкий философ О. Шпенглер, когда отождествлял мужчину с хищным животным, которое испытывает упоение от запаха крови и стонов своей жертвы. Не будем доказывать и то, что "настоящий мужчина" должен быть порядочным. И не потому, разумеется, будто это легко и просто - быть порядочным.

Порой очень даже непросто быть "просто" порядочным.

Но ведь и к "настоящей женщине" это относится ничуть не в меньшей мере.

И не будем мы пытаться собрать воедино все те черты, которые обязательны для настоящих мужчин. Они ведь, мужчины эти, могут быть очень разными, очень непохожими: молодыми и старыми, блондинами и брюнетами, даже рыжими, академиками и разнорабочими, женатыми и холостыми, общительными и молчунами...

Не о типе человека, характера, темперамента, мировоззрения мы поведем в этой главе речь, а о некоторых "приправах" к ним, о "специях", "шике" в поведении.

Придумать какие-то совершенно особые, немыслимые мужские черты практически невозможно. Но есть среди обычных человеческих качеств такие, которые все-таки им нужны в большей мере, чем женщинам, которые есть смысл особо подчеркивать, культивировать.

О гражданственности мы уже говорили. Это не означает, что данное качество противопоказано женщинам, отнюдь. Но если можно все-таки встретить женщину, которая, будучи лишенной активной гражданственности, сохраняет блеск своего очарования, то не одушевленный гражданскими интересами мужчина (тысячу раз прав Н. Г. Чернышевский) остается для нас не больше, чем существом мужеского пола, бреющим усы и бороду.

Думаю, что без всякого унижения для женщин мы можем и должны предъявлять повышенный спрос с сильного пола в сфере интеллектуальной. (Так же не должна обижать мужчин повышенная требовательность к женщинам в сфере эмоциональной.) Не о том речь, разумеется, что подруги, наши будто бы не способны что-то понимать, а мы способны. Просто мы должны здесь первыми проявить к себе повышенные, жесткие требования. Ход развития человеческой истории нас к этому обязывает. Среди весьма умных и вполне прогрессивных представителей сильного пола мне довелось встречать таких, которые уверяли: если жена - немного "душечка" (в чеховском толковании), то это ей вовсе не во вред. Но я не встречал ни одной женщины, которая проявляла бы восторг в связи с перспективой связать свою судьбу с душечкой-мужчиной.

В народе одной из самых исчерпывающих мужских характеристик издавна служила оппозиция "самостоятельный - несамостоятельный". Но жизненная практика простого человека в прошлом не очень-то зависела от меры его образованности, эрудиции, способности самостоятельно мыслить, анализировать; круг его интересов замыкался, как правило, в пределах его труда и быта, которые можно было изучить практически. Современному мужчине по всем вопросам, по которым ему приходится высказывать мнение и занимать позицию, "самостоятельность" проявлять гораздо сложнее. Можно, конечно, ориентироваться на молодежную прессу, читать "Эврику" или запоминать то, что говорят "хорошо информированные" знакомые. Только для такой формы мировоззрения нечеловеческое чутье требуется.

Допустим, вполне авторитетные люди уверенно рассказывают о внешности тех человечков, которые якобы изредка выскакивают из летающих тарелок, хватают коз, кошек, наиболее понравившихся им людей и скрываются в безднах космоса. Хорошо рассказывают, с чувством, а потом трах - и переключаются на фикусы, которые-де умеют отличать злых людей от добрых и "кричат" на языке биоэлектрических сигналов, когда к ним приближаются злодеи. Про тарелки же говорят: "Все это чепуха, фантазии, сплошные фальсификации!.."

С такими людьми всегда приятно оказаться в единомышленниках хотя бы потому, что всех, кто думает иначе, они обливают совершенно непереносимым презрением, называют тупыми, отсталыми. Приятно-то приятно, только как предугадывать эти самые моменты радикального пересмотра воззрения? Опоздаешь - и все на тебя как на дурачка, плетущегося вслед за чужими мнениями, смотреть станут. Кто захочет таким в глазах знакомых женщин выглядеть?..

Шутки шутками, а доверчивость, вопиющая неосведомленность за пределами своей узкой профессиональной сферы современного рядового человека, имеющего аттестат зрелости, диплом (даже порой диплом кандидата наук), наблюдаются порой поистине потрясающие. Не забуду вопрос, который задал мне однажды в конце устроенного в журнале диспута на тему "Идея бога в свете современных научных представлений", молодой журналист, пишущий об искусстве, литературе, нравственности и т. д. "А зачем нам все это нужно, практически?" - спросил журналист, и я, помнится, не нашелся, что ответить...

Не раз и не два начинал я допытываться у студентов, избравших своей профессией критику и сдавших уже (кое-кто на пятерки) философию: что такое, с их точки зрения, красота, для чего нужно людям искусство, откуда взялась совесть и чем она измеряется? Вопросы сложные, я не ждал исчерпывающих ответов, но в томто и загвоздка, что почти никто из студентов просто не задумался над ними ни разу!

- Вы осудили на семинарах и экзаменах идеалистов. При том вполне правильно, - говорил я. - Но объясните, как понять идеалистический тезис: "Дух первичен - материя вторична"?

Увы, мои студенты осуждали идеалистов, даже не попытавшись понять, что они, идеалисты, доказывали.

От кибернетиков, горячо уверяющих, что компьютер вот-вот обретет сознание, мне ни разу пока не удалось услышать философски грамотного растолкования, что же такое сознание. У дипломированных физиков я многократно и с тем же успехом добивался ответа на вопрос: что именно с физической точки зрения может течь то быстрее, то медленнее согласно теории относительности Эйнштейна, то есть что он понимал под временем?

Примеры можно приводить и приводить. Мы живем в потрясающе сложном и удивительно интересном тире, но мы, увы, как сказал поэт "ленивы и не любопытны". Как устроена вселенная, в которой мы ведем свои споры о том, что такое "настоящий мужчина"? Она "бесконечна"? А что это значит? В любую сторону сколько ни лети, звездам и галактикам конца нет? Но ведь высчитано: когда-то наша Вселенная представляла только точку - "точку сингулярности". Потом произошел взрыв, образовались звезды, галактики, планеты, которые и разлетаются. Но раз был конкретный временной миг взрыва, значит, и у разлетающихся галактик есть граница, пусть и расширяющаяся... И потом, как вся эта вселенная помещалась в "точке"?.. А возможно ли реальное существование четырех-, пяти- и более мерного пространств, сквозь которые наша трехмерная вселенная проходит, не подозревая об этом?..

А откуда взялись мы, славяне? Почитайте древних историков - не было ведь в их времена славян! Потом "вдруг" появились, откуда? Где они и кто они были тогда, когда их не было? Разве не интересно?

Задумывался ли ты, читатель, над такого рода (непрактическими) вопросами? Боюсь, что тебе на это не всегда хватало времени. А жаль.

В разговорах с молодежью о научной фантастике я каждый раз задаю серию вопросов, начинающихся со слов "А может ли быть на самом деле..." Большинство старшеклассников (подавляющее) убеждено в том, что машину времени когда-нибудь изобретут, что летать со сверхсветовой скоростью люди научатся, что разумное существо типа мыслящего океана из "Соляриса" Лема в принципе возможно... А ведь все они при этом учили физику и историю, все слышали, что для нашей вселенной скорость света является предельной, что время необратимо, что мышление - итог длительного естественного отбора и общественного развития...

- А в ФРГ появился человек, который только взглянет на вилку, и вилка пополам!..

- В Болгарии живет женщина, которая может сказать точно дату и причину вашей смерти...

- Во Франции есть грот с исто- иком, стоит Ьольному выкупаться в той воде, как...

Право, жалкое впечатление производит молодой человек, который сегодня ни в бога, ни в черта не верит, рушит кресты на шедеврах зодчества, а завтра верит в любую чертовщину и рвется поцеловать немытую длань какого-нибудь доморощенного пророка. Жалкое зрелище представляет человек, со значительным видом рассуждающий о модных таинствах буддизма или о философских откровениях йогов, не дав себе труда ознакомиться с азами более рациональной и близкой ему по духу европейской философии.

Любому грамотному человеку не к лицу невежество, незнание основ наук, лежащих за пределами профессиональных интересов, неумение самостоятельно рассуждать и оценивать всякого рода слухи, сенсации, чудеса... Но особенно не к лицу это, думается нам, мужчинам.

Столь же решительно хочется отстаивать и особые права сильного пола на благородство. В общем-то, если под благородством понимать возвышенность, величие души, спокойную простоту подлинного (душевного!) аристократизма, то нельзя не признать, что есть ситуации, где соревноваться в благородстве с женщинами - дело заведомо безнадежное. Для подтверждения можно вспомнить хотя бы историю дочери русского генерала, юной баронессы Юлии Вревской, погибшей во время освободительной для наших болгарских братьев русско-турецкой войны в 1878 году. Вот отзыв известного болгарского общественного деятеля, ученого и революционера Стояна Заимова об этой аристократке:

"Молодая и красивая баронесса жила большей частью в Париже, в близкой дружбе с великим французским писателем Виктором Гюго и великим русским поэтом-беллетристом Тургеневым. В их обществе она была самым милым и избалованным ребенком, всегда осыпанным их отцовскими ласками. В высших петербургских кругах благодаря своей красоте и уму она занимала первое место. Все толпились вокруг нее, чтобы полюбоваться ее красотой, молодостью, остроумием.

В Париже она узнает об объявлении освободительной войны. Немедленно оставляет шумную парижскую жизнь и теплую и дорогую ей среду великих поэтов, возвращается в Петербург и на свои собственные средства организует свой добровольческий санитарный отряд из сестер милосердия, врачей, фельдшеров..."

Изо дня в день юная баронесса делила вместе с другими сестрами милосердия смертельные опасности (забираясь в самое пекло, во фронтовые походные лазареты), тяжелейшие невзгоды и каторжный труд. Вот для наглядности несколько выдержек из ее писем: "Нас было всего три сестры, другие не поспели. Раненых в этот день на разных пунктах было 600 с убитыми, раны все почти тяжелые, и многие из них уже умерли; победа осталась за нами, как ты знаешь, и к нам привезли много раненых турок, и нам же их приходилось перевязывать. У иных по 11 ран. Я так усердствовала в перевязках, что даже на днях вырезала пулю сама и вчера была ассистентом при двух ампутациях..."

"На меня напала хандра и апатия, и хотя тут в материальном отношении много невзгод, но я не двигаюсь с места, живу в крошечной болгарской комнате, которая ночью бывает страшно холодна, утром встаю в 7 ч. 30 м., набираю снегу в умывальники у нас же на дворе и начинаю свой туалет. Затем выпиваю стакан красного легкого вина болгарского (очень кислого, но другого нет) и ем сухарь. Затем убираю свою комнату, мету ее и пр., и отправляюсь к 9 час. в зимник, т. е. в сарай, в котором лежат раненые, которые далеко от меня. Начинаю перевязывать ампутированных, которые очень умирают, и остаюсь у больных до 12 час. В 3 иду обедать к сестрам, за обед плачу, так как я в отпуске...

После обеда идем опять к больным. В 7 час. я беру работу, большей частью кисеты для солдат, и провожу вечер опять-таки у сестер... К раненым я очень привязана..."

Смерть Юлии Вревской описана в одном из стихотворений в прозе Тургеневым: "На грязи, на вонючей сырой соломе, под навесом ветхого сарая, на скорую руку превращенного в походный военный госпиталь, в разоренной болгарской деревушке - с лишком две недели умирала она от тифа..."

Благородство и аристократизм высшей пробы? Бесспорно. Но, разумеется, в женском (несколько жертвенном обычно) варианте. Мужское благородство синонимом не случайно имеет понятие "рыцарство", на которое прекрасный пол вовсе не претендует, хотя ценит это качество больше всего на свете.

Мы привыкли в духовной сфере противопоставлять (порой резко) то, что идет от внутренних, органично присущих личности свойств, тому, что порождается, так сказать, "жестом", ритуалом, игрой. Но тут, пожалуй, в нас говорит неумелый режиссер собственного бытия. Жест, как известно любому актеру, рождает чувство. И это очень важно, ибо простым усилием воли, желанием испытать благородное чувство оно не вызывается. А вот прибегнув к помощи "жеста", его вызвать можно. Чувство же, коль скоро око зародилось, возникло, - это уже не средство, не ритуал, не игра, а частица натуральной жизни. Чувство всегда органично, натурально, подлинно.

Жизнь наша не наполнится красотой и благородством, если мы станем просто ждать их появления, как манны с неба. Их надо уметь вызвать, организовать, породить. И тут незаменимы игра, ритуал, "техника"!

К сожалению, в свое время мы, воюя со всеми сословными предрассудками и привилегиями как помехой в нашем движении вперед, не научились отделять аристократию от аристократизма. В аристократизме есть, бесспорно, нечто, поддерживаемое искусственно, "нарочно", есть самовнушение, есть проявление честолюбия, игры. Но всегда ли это плохо, всегда ли от этого надо избавляться?

Один мой хороший знакомый, грузин, человек в высшей мере культурный и благородный, рассказывал, как ему в раннем детстве внушали: "Ты представитель прославленного княжеского рода, ты не можешь позволить себе вести себя как все! Ты не можешь сказать девочке грубое слово, ты не можешь пообещать и не выполнить, ты опозоришь своих предков, если солжешь!"

Да, мы знаем, как часто за такого рода рассуждениями прятались в прошлом притворство, лицемерие, высокомерие. Часто, но не всегда! Известно много случаев, когда благородные люди гибли, потому что не могли обесчестить свою фамилию ложью. Читая про такое, мы порой даже сердимся на "излишне щепетильных" аристократов (вспомним, как подло играл на этом благородстве многих дворян-декабристов Николай I), но как это все-таки прекрасно! Как по-мужски! И сколько пользы принесли такие люди человечеству на всех последующих этапах его развития тем, что навлекли "ложным пониманием дворянской чести" беду на самих себя и на своих ближних.

Правильно писал А. Блок в дневнике 14 июля 1917 года: "Вы меня упрекаете в аристократизме? Но аристократ ближе к демократу, чем средний "буржуа".

И почему, собственно говоря, такие понятия, как честь рода (фамилии), как аристократизм, должны оставаться привилегией уходящих в небытие классов?

Отец мой родился в семье рабочего самарской мельницы, жизнь прожил честно, в труде. Мать из крестьян, читать научилась самоучкой, писать не умела, хотя пробовала сочинять стихи. Без мужа осталась с четырьмя маленькими детьми (старшему - пять лет, мне, младшему, ровно месяц от роду) и старухой матерью, фактически не имея профессии (немного шила на машинке). И не спасовала, сохранила веселый, жизнестойкий характер, вырастила нас всех здоровыми, в уважении к людям, к труду, к нравственным нормам, дала всем образование, трем - высшее... Мы, ее дети, свою жизнь прожили, думается, честно - никто не был захребетником, никто не угодничал, не торговал совестью. Роду жены моей тоже краснеть не за что.

Мать ее всю жизнь работала бескорыстно, самоотверженно, отец с первого месяца войны до последнего дня ее провел на передовой, остальное время одержимо служил музыке... Почему, спрашивается, нашему сыну не гордиться принадлежностью к двум родам, честь которых надо особенно беречь хотя бы потому, что она ничем не запятнана? Почему ему не ощущать в своей жизни, в своем поведении ответственность не просто за себя лично? Ведь, как говорится, честь всех его предков теперь зависит от него и только от него.

Совершит он бесчестный поступок - и ляжет пятно на них на всех, уже беспомощных, незащищенных, лишенных возможности такие пятна смывать. И почему это дворянам надо предоставлять монополию на такое чувство, такую ответственность каждого перед лицом прошлого, настоящего и будущего? Право же, честный крестьянский, рабочий, интеллигентский род дает человеку ничуть не меньше оснований иметь аристократические манеры, чем дворянский или княжеский, представители которых порой гордились не заслугами предков перед обществом, не нравственной высотой их, а просто древностью летописных упоминаний, но ведь в этом-то отношении все люди в одинаковом положении - все, как говорится, потомки Адама и Евы.

Так что не стоит, по-моему, бояться культом предков оживить смешные споры о первородстве и пустое фамильное тщеславие. Все дело ведь именно в том, чтобы оно не было "пустым"; в том, чем гордиться, к чему стремиться, за счет чего добиваться успеха! Думается, не так уж и не прав был Джером К. Джером, когда писал: "Честь - не что иное, как высшая форма тщеславия... Есть тщеславие павлина и есть тщеславие орла Снобы тщеславны. Но ведь тщеславны и герои Будем помогать друг другу растить свое тщеславие. Но будем хвалиться не модными брюками и прическами, а честными сердцами, умелыми руками, правдивостью, нравственной чистотой и благородством.

Будем настолько тщеславны, чтобы никогда не унизиться до мелкого, подлого поступка. Настолько тщеславны, чтобы вытравить в себе мещанский эгоизм и тупую зависть. Настолько тщеславны, чтобы никогда не произнести жестокого слова, никогда не совершить жестокого поступка. Пусть гордится каждый, кто сохранит стойкость и прямоту благородного человека даже в окружении негодяев. И да заслужим мы право гордиться чистыми мыслями, великими свершениями и жизнью, полной высокого смысла!"

Прославленный английский юморист все время говорит тут о тщеславии, но ведь стоит нам начать соревноваться именно в том, что он перечисляет, и соревнование в тщеславие превратится в состязание в благородстве. А если так, то побольше бы нам подобного "тщеславия"! Ведь такими мы и друг другу приятны, и сами себе нравимся.

Чем нам дороги "чисто развлекательные", казалось бы, сочинения Дюма, Майн Рида, Вальтера Скотта, Фенимора Купера? И чего нам так болезненно не хватает порой в развлекательной литературе современных авторов? "Старые" романтики придумывали образы мужчин именно благородных во всем объеме этого понятия. Таких, которые, встречаясь со злом, с несправедливостью, не подсчитывали, не выгадывали, не торговались с судьбой, а устремлялись навстречу всем опасностям в порыве благородных чувств. А дав слово, выполняли его, даже если в результате этого оказывались в руках жестоких и подлых врагов, жаждавших их смерти. Чаще всего герои эти побеждали своих подлых врагов и физически, но главное для нас - их нравственная победа, их несгибаемое благородство, рыцарство, верность слову и чувству чести.

Есть хороший английский детектив Дика Френсиса "Фаворит". Кроме многих прочих достоинств, есть в нем и это - раскрытие прелести мужского благородства, рыцарства. Главный герой романа Аллан Йорк - сын миллионера, который, однако, с детства привык пробивать в жизни дорогу самостоятельно. Он жокейлюбитель, ему нравятся скорость, борьба, завоеванный собственными усилиями успех... Мужской характер Аллана проявляется во всем - в том, какой он верный товарищ, как он заботится о семье друга после его гибели, как бросает вызов могущественной бандитской шайке, как не трусит и не вымаливает пощады, видя нож, приставленный к его горлу, как красиво ухаживает за очаровательной девушкой Кэт... И все же с наибольшей полнотой подлинно мужское благородство героя выявилось в небольшом, но крайне важном эпизоде. Аллан влюблен в Кэт и не знает, кому она отдает предпочтение - ему или его приятелю жокею-профессионалу Дэну. "Профессионал" - это означает, что у Дэна нет ни титулов, ни богатого папы, ни собственной конюшни, набитой рысаками. Это означает, что скачками Дэн зарабатывает себе на жизнь. Так вот Аллан, когда чопорная и высокомерная тетушка Кэт без стеснения разъясняет ему, что простой жокей (не аристократ, не джентльмен) для ее племянницы не пара, ни словом не обмолвился о том, что уж он-то, Аллан, не профессионал, а любитель, богатый человек "и все такое" (как выразилась Кэт). Хотя при этом тотчас был бы признан "парой" Кэт, желанным гостем в доме "и все такое", Даже на прямой вопрос о родителях Аллан отвечает туманно: отец-де у него торговец. "Торговец"

могло означать что угодно, начиная от старьевщика и кончая тем, чем был отец Аллана, - главой крупнейшего торгового концерна. Герой романа не хотел, не мог получить хоть какое-то преимущество перед Дэном в их борьбе за Кэт таким - не рыцарским - путем. И этот маленький штрих вызывает наше расположение к Аллану, пожалуй, даже в большей мере, чем весь ход его мужественной схватки почти один на один с жестокой шайкой таксистов фирмы "Маркони". Что ж, Дэн оказался достойным подобного благородства соперником. Когда Кэт все-таки отдала свое сердце Аллану, Дэн, ненавидя в нем счастливого конкурента, богача, баловня судьбы, не бросил его все-таки в тяжелую минуту, когда последний представитель ликвидированной банды решил свести счеты с виновником их поражения Наоборот, Дэн помог Аллану "накормить" бандита Сэнди "его собственной конфеткой". На высокой ноте, славящей мужское благородство, мужскую гордость, кончается роман.

Так соперничают за сердце любимой женщины настоящие мужчины.

И, отвлекаясь от романа, можно констатировать, что преимущество в этом соперничестве необязательно обретает тот, кто имеет более полный набор мужских добродетелей, кто более правилен, более последователен, более безукоризнен в своем поведении.

Не стоит думать, что столь красивые, столь благородные люди, как Юлия Вревская или Аллан Йорк, существуют только в истории или в воображении писателей Мне, например, посчастливилось дружить с человеком, который красотой своего истинно мужского характера мог посостязаться с любым романным рыцарем. И я не могу, рассуждая об идеале "настоящего мужчины", не рассказать о нем, о его бойцовском характере, его трагической судьбе.

Говорят, время излечивает любые душевные раны.

Еще говорят, что люди умирают, а мир сияет "неизменной своей красотой". И то и другое неверно. Вот уже сколько лет прошло после смерти Жени Спиридонова, а это все так же больно, все так же невероятно. И мир без него - совсем не тот мир. Пустота, образовавшаяся в нем, ничем и никогда уже не заполнится.

Подвело Женю сердце, но подлинной причиной смерти была контузия, полученная от фашистской мины в конце войны.

Болезнь свою он охарактеризовал однажды так:

"Больно. Очень больно достается каждое движение.

Больно сидеть, больно стоять, больно ходить и даже лежать..."

И все это не день, не два, не неделю, а более шести лет. Тем не менее я не встречал более жизнерадостного и компанейского человека. К нему шли, как на огонек, погреться, отдохнуть душой, поднять настроение. За месяц до смерти Спиридонов принимает участие во всесоюзном конкурсе... юмористов и получает на нем третью премию.

Все мы с детства знаем, что мужество бывает разное.

Мужество бойца, который в разгар боя первым бросается в атаку и, презирая свистящую, гудящую, вырывающуюся из-под ног фонтанами огня и земли смерть, увлекает за собой всю роту. И мужество человека, которого жизнь опрокинула, лишили работы, перспектив, друзей (для лечения Женю Спиридонова направили после демобилизации в совершенно чужой для него город Куйбышев на Волге), но не сдающегося, не теряющего достоинства, борющегося до конца, из года в год, изо дня в день. От Жени жизнь потребовала обоих этих "зидов" мужества. И он с честью выдержал все ее экзамены.

Чистая комната, белоснежные простыни, ласковые врачи и сестры... И насколько все это хуже, страшнее первого знакомства с госпиталем. Тогда, в августе сорок четвертого, в глубине Польши возил его грязный усталый обозник на видавшей виды армейской телеге из одного лазарета в другой, матерился, угрожал, но все без толку.

- Не та армия, - отмахивались от них. - Везите к своим!

Жгло раны, тошнило, разламывало, казалось, позвоночник. Но тогда была надежда, да что там надежда - уверенность, что все кончится хорошо. Осколки мины извлекут, ушибы подлечат, и снова он будет со своей разведрот.ой пролагать пути наступления на Берлин.

Так и случилось - стоило обознику, окончательно потерявшему терпение, потрясти автоматом перед чьим-то равнодушным носом, и место в "чужом" госпитале было найдено.

Но сейчас бессильны самые страшные ругательства, и автоматом трясти не перед кем. Болезнь, обрушившаяся на него, жалости не знала.

Деформирующий генерализованный спондилоартроз плюс неспецифический инфекционный полиартрит...

Ставя такой диагноз, врачи предпочитают не смотреть больному в глаза. Это не затухающая ни днем, ни ночью боль, это постепенное, но неотвратимое окостенение позвоночника и суставов, передавливание нервных волокон, идущих от спинного мозга к внутренним органам, прогрессирующий паралич...

Средств, способных побороть болезнь, медицина пока не знает. Вот он, второй и самый страшный взрыв той фашистской мины. В каждый сустав словно дрелью кто вгрызается. Но самое страшное не это. Раньше не ворочалась только шея, сейчас перестали сгибаться колени.

- Надо больше двигаться, не давать срастаться суставам, - укоризненно качает головой профессор. - Ваше спасение в движении...

Но черт побери! Разве же сам себе он поставил первый, неверный, диагноз?! Разве не столь же почтенные профессора рекомендовали год назад "как можно меньше движения " ?!

- Что вы вздыхаете, доктор! Я солдат, не барышня.

Разрежте, переломайте спайки или еще что-нибудь придумайте. Терять-то мне нечего!

- К сожалению, тут хирургия бессильна...

Вздыхают, прописывают успокоительное, подбадривают... Примирились и его толкают к этому. Но нет, этого не дождутся! Он будет бороться до конца.

Ночью к врачу прибежала испуганная сестра:

- Скорее!.. Там... Спиридонов!..

Женя лежал без сознания в дикой изломанной позе:

голова и спина на полу, ноги всунуты за боковину кровати. Сколько времени он так провел, неизвестно, оставили одного в палате много часов назад.

Очнувшись, Женя спросил: "Как ноги?"

И врачи поняли, что неосторожность тут ни при чем.

Это была хладнокровно продуманная и осуществленная "операция".

Решился бы кто-нибудь другой на такой эксперимент? Не знаю. Женя решился и победил - колени обрели подвижность.

И все же это были не самые трудные минуты его жизни. Пришли они значительно позже, когда наступление болезни удалось приостановить, когда он встал с постели и смог передвигаться.

Мать Жени была прекрасным человеком, убежденной большевичкой. Из тех, что во время войны шли на самые трудные участки, голодали, видели, как голодают их дети, но ни ста граммов хлеба не взяли сверх положенного из казенного котла. В четырнадцать лет Женя Спиридонов ушел из школы на завод и стал монтером. В шестнадцать райком комсомола направил его как добровольца в военкомат. Роста Женя был мелкого, а тут еще война да работа заморили.

- И что это нам такой мусор присылают! - возмутился майор в военкомате.

Женя оскорбился и столько наговорил в ответ, что майор махнул рукой:

- Лешак с тобой! Воюй, раз ты такой вострый!

За малый рост и отчаянный характер Женю взяли в разведроту. Он всегда лез первым в самое пекло, но до августа сорок четвертого воевал без единой царапины.

И вот Висла, Сандомирский плацдарм, наступление. Две полосы обороны армия, в которой служил Спиридонов, прошла почти без потерь. Третья обошлась ей очень дорого. Там-то и обрушилась на Женю та подлая мина.

День Победы был отпразднован в Чехословакии.

Но и потом, служа на границе, в мирной, спокойной обстановке, не раз оказывался он в переделках. Однажды, не имея в руках даже пистолета, взял "на испуг"

и обезоружил трех здоровых диверсантов, сумевших пробраться на автомашине далеко за пределы пограничной полосы.

К тому времени Женя Спиридонов был уже офицером-локаторщиком. Заступая на дежурство, он нес ответственность за тысячи квадратных километров нашего неба.

Короче говоря, семнадцать лет был на "передовой", привык к опасностям, к ответственности, к мысли о своей нужности, к ненормированному рабочему дню.

Без всего этого Женя не мыслил жизни, и вдруг мертвый штиль.

Жена работает, дочь учится, соседки бегают на базар, стряпают, обихаживают детей, внуков, у него же нет ничего - даже друзей. Из миллионного населения города, куда его забросила болезнь, он знал только жену, дочь и участкового врача, изредка навещавшего их.

- И чего это ты рыпаешься? - недоумевали некоторые "доброжелатели". Пенсия у тебя приличная, квартира, семья, тишина... Другие-то радуются такому положению...

Женя смотрел, и "тихая" жизнь "других" его не прельщала. Вот какой она представлялась ему в то время.

"Любая физическая боль бледнеет перед душевной мукой человека, теряющего в жизни цель, перед мукой одиночества и темнотой животного существования.

Вглядитесь, во что превращаются люди, получившие право есть, не работая. Вглядитесь. Увидите и своих товарищей, чью руку пожать в свое время вы считали за честь. Во что они превратились?

Один все время проводит в залах суда, упиваясь подробностями супружеской неверности или человеческой подлости. Смакуя и сюсюкая, передает соседке услышанное, восполняя домыслами непонятное или несказанное. Вечером, насидевшись до ломоты в широкой пояснице, сморкаясь и кряхтя, идет дописывать анонимку. Надо спешить. Завтра снова интересное дело.

Второй торгует. Всем: от укропа, семечек и ковриков до церковных свечек и "святой" воды.

Третий, пройдя все стадии падения, сгреб детей, уселся на панели и, пряча опухшее от пьянства лицо, добывает из добрых сердец звонкую монету..."

(Из письма Е. Спиридонова в "Комсомольскую правду")

Позже я видел, с какой брезгливостью на лице Женя рассказывал о своем сослуживце-полковнике, который, уйця в отставку, занялся садом и бойко торговал на рынке ранней клубникой. Тогда-то я, кажется, впервые по-настоящему почувствовал, какая сила кроется за понятием "офицерская честь".

Николаю Островскому Женя Спиридонов не подражал. Просто у них оказались похожие судьбы. Просто у Жени тоже не было иного выхода, иного способа служить людям. Он начал писать. В тридцать пять лет, не имея за плечами не только Литературного института, но даже опыта работы в стенгазете. Зато у него было другое - богато прожитая жизнь, огромный запас наблюдений, воспоминаний, мыслей, чувств... Это много, но это и мало. Спросите у любого писателя, как это невероятно трудно - сделать из фактов жизни рассказ или повесть. Даже если у тебя есть талант. А впрочем, наверное, чем больше талант, тем труднее. У Спиридонова талант был.

Первый свой фельетон он писал не один месяц. Теснились мысли, рассыпались слова, не клеилась композиция. Радость от удачно найденного слова сменялась недовольством, надежды - отчаянием...

Почта унесла фельетон в областную газету. Прошла неделя, вторая, третья, месяц, другой... Ему не нужны были гонорары и аплодисменты, нужна была хотя бы небольшая надежда, что работать стоит... Это был вопрос жизни и смерти в полном смысле слова. Редакция молчала.

Женя заставил себя снова сесть за машинку. Можно сказать, он рождался и умирал с каждым своим маленьким рассказом, испытывая в течение работы нэд несколькими страницами и радость открытия мира, и сладость первой влюбленности, и танталовы муки поисков смысла бытия, и взлет открытия, и горечь поражения...

Но, отдохнув от очередного дружески беспощадного анализа своего детища, Женя брался за следующий рассказ.

И так в течение почти пяти лет.

Отпусти ему судьба побольше времени, из Жени вышел бы настоящий писатель. Об этом говорит даже такая фраза из его письма, написанного за два дня до смерти: "Какая-то дикая неудовлетворенность. Не вижу строки у себя, которую не хотелось бы сжечь..."

Это он писал тогда, когда в куйбышевских газетах и альманахах были уже опубликованы десятки его очерков, статей, рассказов, фельетонов, когда он почти закончил повесть про славного мальчугана Валь-Валя, которого бросила мать, когда издательство заключило с ним договор на книжку, когда ему присудили премию на всесоюзном конкурсе...

Возле тяжелобольных людей обычно чувствуешь себя как-то неуютно: вроде ты в чем-то виноват перед ними. К Жене это никакого отношения не имело. Боль сопутствовала каждому его движению, но никто никогда этого не замечал. С ним всегда было легко, весело, интересно. Наоборот, к нему, смертельно больному, приходили поплакаться по поводу плохого настроения, несправедливого выговора, полученного на работе, а то и просто пожаловаться на частые головные боли. И Женя всем искренне сочувствовал, всех утешал, успокаивал, взбадривал.

В куйбышевских редакциях как-то очень быстро забыли о его болезни и без смущения посылали его в командировки куда-нибудь в забытое богом и дорожными мастерами село. Женя ездил.

Больше всего на свете он боялся, как бы его не начали жалеть. В трамвае он вскакивал, едва входила женщина, норовил подхватить самую тяжелую авоську, если нужно было что-то нести. Добиваясь квартиры, ни разу не "козырнул" своей болезнью и потому жил на окраине. Женя был гордый. И он имел право на гордость. Ни перед кем он за свою жизнь не склонил головы ни перед врагами, ни перед болезнью, ни перед смертью.

Придя ненадолго в сознание в последние минуты жизни, Женя думал не о себе.

"Ну вот, моим хорошим не спать сегодня", - сказал он медсестре. А чуть позже, увидев плачущую дочь, начал подбадривать ее: "Держись пистолетиком!.." И при этом пытался улыбнуться...

Прелесть живой человеческой личности по формулам сопромата рассчитать невозможно, хотя надежность - одно из главных мужских качеств. Все-таки очень важно не быть занудой, а кипеть страстями (они стерильными не бывают), увлекаться, рисковать... В мире, наверное, исчезло бы понятие великого, если бы мужчины разучились следовать порывам души и в критических ситуациях руководствовались бы только советами трезвого рассудка, не шли бы на риск без твердых гарантий успеха, всегда бы четко знали, зачем, почему они делают то или иное и что за это они "будут иметь". Помните приведшее меня в тупик "зачем?" молодого журналиста при обсуждении не требующихся ему практически тайн бытия? В этом "зачем?" не просто лень и мелочная расчетливость, в нем старость души, пришедшая в молодые годы.

"Я иногда ловлю себя на мысли, что, наверное, никогда не задавал себе вопроса: "Зачем? - написал наш замечательный легкоатлет Виктор Санеев, завершая свой нелегкий путь в спорте. - Зачем мне все это было надо?

Все - прыжки, травмы, суета, нелетная погода, бесконечные сборы, волнения, боль... Зачем?.. Стоили ли эти семнадцать метров и сколько-то там сантиметров (речь идет о рекорде в тройном прыжке. - А. Т.) моей жизни?

Нормальной человеческой жизни? Я могу себе задать этот вопрос. Могу, но не задам... Я не знаю - зачем.

Знаю, что когда-то все это было мне очень дорого. А теперь с каждым годом будет все дороже и дороже..."

Этим "зачем?" обыватели доводят вновь и вновь до бешенства тех, кто пробует пешком добраться по льдам Северного Ледовитого океана до полюса, кто проползает на брюхе километры по подземным пещерам, кто, согнувшись в три погибели под тяжестью рюкзаков, в обжигающий мороз, при шквальном ветре карабкается по скалам и ледникам в самое поднебесье. Какая практическая польза в том, что советские альпинисты наконец-то одолели Эверест, притом по склону, считавшемуся непроходимым? "Зачем" они, рискуя жизнью, взбирались на самую высокую точку планеты? Меру раздражения, которое вызывал у бесстрашных альпинистов этот вопрос, в какой-то степени выразил в свое время австрийский горновосходитель Герман Буль, единственный в мире человек, которому удалось остаться живым после "холодной ночевки" (вне палатки) на высоте 8 тысяч метров. Буль спасся тем, что, найдя шатавшуюся плиту, пробалансировал на ней до утра (заснуть в этих условиях - значит не проснуться). Буль на вопрос: зачем он забирается так высоко в горы? - ответил: "Чтобы хоть там не слышать этого вопроса".

Нет, не безрассудство или истеричный авантюризм пробую я выдать за истинно мужские качества.

"Горы зовут отважных!" Немало отважных парней отправляется под этим лозунгом в горы - в Хибины, на Северный Урал, на Кавказ. А потом десятки людей месяцами пробуют отыскать ледяные могилы некоторых из них, роют траншеи, прокалывают завалы щупами, везут из Москвы самолетом специально натренированных собак... Ищут уже не отважных парней, а их звонкие трупы. И вот в этих случаях действительно стоит задать сакраментальное "зачем?". Зачем идиотски нарушать правила туризма и альпинизма, выработанные отнюдь не трусами и не перестраховщиками? Для дешевого шика? Зачем идти в горы зимой, не изучив признаков лавиноопасности? Зачем отправляться в поход на лодочке по озеру, нрав которого неизвестен?.. Горы зовут не просто отважных, но и знающих, подготовленных, ответственных.

Помню эпизод туристского похода по маршруту Теберда - Сухуми. Дело было под вечер. Наша группа, успешно "отработав" дневную норму, добралась до горного приюта и наслаждалась отдыхом. Мы набрали дров, сварили ужин. Был тот момент, когда, казалось, стреляй в нас - не поднимемся! И вдруг тревожная весть: в горах пропал турист. Отстал от группы утром, весь день его искали товарищи, но безрезультатно.

Безропотно поднялись мужчины нашей группы и без лишних слов начали собираться в путь. Тропа шла круто в горы, но маршрут, на который днем ушло три часа, мы одолели за час. Кричали, свистели, заглядывали во все расщелины, под завалы - горы мрачно молчали.

Нашли пропавшего уже почти в темноте на берегу небольшого ледникового озера. Сидит возле небольшого костерка, помешивает в котелке какое-то варево - ужинать собрался. Заблудился? Нет. Оказалось, чем-то его обидели в группе, с которой он шел, вот и решил "отомстить", ушел один - "поищите меня!". Очень хотелось, помнится, элементарно "намылить" шею этому туристу с дамским характером, но почтенная лысина "героической личности" не располагала к столь действенным средствам педагогического воздействия, пришлось ограничиться только словесным внушением. Резким, но обоснованным Турист знал ведь, что многие люди, рискуя жизнью (профессионалов-спасателей вблизи не было), будут искать его, пока не найдут, ибо в горах есть святое правило: если человек отсутствует больше трех часов, всех вокруг поднимают на его поиски по тревоге С горами не шутят!

Так что порывы порывам рознь, не все они мужчина к лицу, не все делают его личность значительнее.

В связи с этим хочется коснуться такой темы, как масштаб человеческих претензий к жизни, мера уважения к самому себе. Не думаю, что скромность обязывает нас растворяться в толпе, покорно сносить серость и ординарность своей биографии. Яркие судьбы редко бывают случайным подарком, судьбы великих людей - тому убедительное свидетельство Такие люди обычно не смиряются с тем, что есть, требуют от жизни многого, ищут в ней высший смысл. Стечение объективных обстоятельств, что и говорить, достаточно часто вынуждает нас быть маленькими. Если это для человека трагедия тогда спрос с них, с обстоятельств. Если же мы начинаем свою мизерность поэтизировать, то действительно становимся маленькими, и никакими трудностями жизни и превратностями судьбы это не оправдать! И необходимостью заниматься доставшейся на долю профессией, работой, которые-де не позволяют жить ярко, значительно, тоже не оправдать. Можно быть никаким академиком и великим столяром. Да и вовсе не обязательно превращать профессию в стену, отгораживающую от всей прочей жизни. Как выразился один из героев А. П. Чехова, "призвание каждого человека в духовной деятельности - в постоянном искании правды и смысла жизни".

Проблема смысла жизни выходит за пределы темы данной книги. Но нельзя не отметить, что среди ширящегося потока писем в редакции газет и журналов, в которых проблема эта ставится остро и бескомпромиссно, корреспонденции, написанные мужской рукой, встречаются не так уже часто. Женщины и тут впереди, они активнее восстают против принципа "день да ночь - сутки прочь", допытываются у авторитетных людей: для чего мы живем, трудимся, спим, едим, детей рожаем?.. Есть во всем этом какой-то высший смысл, не уничтожаемый нашей смертью, или это только самообольщение, обман?. Вопросы эти нелегкие, порой мучительные, но появление их - признак проснувшейся духовности, личностной масштабности. Эта духовность, эта требовательность к жизни и себе, думается, лучшее "украшение" мужского характера. Не надо позволять себе быть маленьким. Каждый родится великим, каждый вступает в жизнь с маршальским жезлом в ранце.

Гениальность, как утверждают некоторые мыслители, - это не исключение, это норма. Ну а раз каждый из нас неповторим, исключителен, велик (это не преувеличение: нет ничего в мироздании более возвышенного, сложного и чудесного, чем человеческий мозг, мир человеческой души, человеческого сознания), то как же мы можем быть при этом мелочными, невеликодушными, ленивыми, брюзгливыми?..

Считается среди иных " знающих жизнь" мужчин, что-де высокие порывы души, романтическая приподнятость, вера в справедливость и светлое будущее - это не что иное, как издержки молодости, неопытности, незрелости. Считается, что если с годами все это улетучивается и из Ромео к двадцати годам получается лысзющий послушный чиновничек с брюшком и скептической усмешкой на устах, то это нормально, естественно, неизбежно. Что и говорить, такая метаморфоза со многими молодыми людьми происходит, стоит только их хлипким идеалам столкнуться с жесткой прозой жизни.

Помните, как вольноопределяющийся Марек в "Похождениях бравого солдата Швейка" характеризует охраняющего его и Швейка тюремного надзирателя: "Наш профос, несомненно, до поступления на военную службу был молодым человеком с идеалами. Это был светловолосый херувим, нежный и чувствительный ко всем, зашитник несчастных, за которых он заступался во время драки из-за девочки где-нибудь в родном краю в престольный праздник. Все его, без сомнения, уважали, но теперь... боже мой! С каким удовольствием я съездил бы его по роже, бил бы его головой о нары и всунул бы его по шею в сортирную яму!.."

Бывает так? Сколько угодно. Норма это? Только не для настоящих мужчин. Они со своими идеалами не носятся как с писаной торбой, они их не выставляют напоказ, могут даже пошутить по их поводу, чтобы уберечь от девальвации (как точно подметил польский юморист Станислав Ежи Лец, "иногда юмор должен восстанавливать то, что уничтожил пафос"), но твердо проносят их сквозь годы как главную ценность своей жизни. И идеалы щедро вознаграждают их в ответ вечной молодостью души. Скептицизм - проявление ума и знаний? Полноте! Чаще всего он только способ оправдать свою покладистость, свое отступничество и дряблость воли. "Вера в будущее, говорил А. Герцен, - наше благороднейшее право, наше неотъемлемое благо; веруя в него, мы полны любви к настоящему. И эта вера в будущее спасет нас в тяжелые минуты от отчаяния; и эта любовь к настоящему будет жива благими деяниями".

Говоря о мужском "шарме", мужском "шике", мы не остановились отдельно на вопросе о важности внешней мужской выразительности, физической силы, подтянутости, спортивности. Не потому, что считаем эти качества маловажными. Рыцарство обязывает совершать поступки, требующие не только благородного сердца, но порой и крепких мускулов. Женщине, которую мы пытаемся защитить от пьяных хулиганов, нужен не наш пробитый кастетом лоб, а наша победа над хулиганами.

Очень хорошо охарактеризует нас порыв души, если мы, не умея плавать, бросимся за борт вслед за упавшим в море ребенком, но для матери ребенка предпочтительнее все-таки, чтобы мы спасли ее ребенка, а не геройски утонули с ним за компанию Да и просто элементарно о здоровье своем позаботиться, право же, не грех. Если уж не для себя, то хотя бы ради окружающих, ведь мы, мужчины, поступаем совсем не по-джентльменски, когда умираем в среднем на десять лет раньше своих жен. Каково им, подумайте, целых десять лет мыкать вдовий век? Да и нам самим неловко читать в газетах основывающиеся на этой статистике лозунги типа: "Берегите мужчин!" Унизительно! Женщины в общем-то и рады бы нас поберечь, да как тут убережешь, если мы и курим почти без перерыва, и выпить по любому поводу готовы, и спортом заняться нам некогда - дела государственные на физзарядку 15 минут выделить не позволяют. Вот и подумайте, легко ли любить женщинам нас таких - со студенческой скамьи толстеющих, лысеющих, с катарами и сварливыми характерами? Да и сами-то мы не слишком ли рано оказываемся не способными на любовь ни душой, ни телом? Такой вот деликатный нюанс. В консультации обращается все большее количество молодых супругов с жалобами на отсутствие или недостаточность мужских потенций. А когда автор книги "Мы - мужчины" С. Шенкман провел анонимный опрос среди любителей бега трусцой среднего и пожилого возраста, то оказалось: все бегуны, включая семидесятилетних и перенесших тяжелые болезни (например, инфаркт), обладают половой потенцией в полной мере.

Мужчина должен быть мужчиной в любых отношениях. Хихикают и потупляют стыдливо глазки при упоминании физической стороны любви чаще не целомудренные люди, а лицемеры и ханжи. Марксистам подобная "стыдливость" не к лицу. Ленин, всегда отстаивавший принципы полноты человеческой жизни, приводит, в частности, слова Л. Фейербаха: "Пусть нашим идеалом будет не кастрированное, лишенное телесности, отвлеченное существо, а - цельный, действительный, всесторонний, совершенный, образованный человек"[Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 29, с. 56,].

В области физической культуры он должен быть образованным тоже. Подчеркнув важность физического развития, занятий спортом, Ю. В. Андропов в речи на июльском (1983 г.) Пленуме ЦК КПСС отметил, что наша школа обязана давать хотя бы минимум знаний в области гигиены и медицины. "Надо, - сказал он, - чтобы человек смолоду знал свой организм и умел поддерживать его в порядке" [Материалы Пленума ЦК КПСС, 14 - 15 июня 1983 года. М :

Политиздат, 1983, с. 18.].

И если еще раз вернуться к тезису "Не будь занудой!", то следует отметить огромные возможности для приближения к идеалу "настоящего мужчины" такого качества, как чувство юмора, умение сохранять бодрость, пошутить в трудную минуту, откликнуться на чужую шутку. Лидер в любом коллективе (и в семейном тоже) тот, кто держит в своих руках общее настроение, создает эмоциональную атмосферу. И этому надо учиться.

Мы уже высказывали сожаления по поводу того, что как-то мало в нашей жизни стало игры, жизнерадостной ритуальности, улыбки. А ведь важность их (везде - на производстве, в общественной жизни, в быту)

трудно переоценить.

Вовсе не везде людям нужны трезвость и истинность. Это же чистый идиотизм "во имя правды" объяснять детям, что подарки им в Новый год раздает не настоящий Дед Мороз, пришедший из леса, а артист ТЮЗа, подрабатывающий на досуге в бюро добрых услуг. Дети и сами знают обычно, что Дед Мороз - это игра. Но они тонко чувствуют и другое: игра эта не обман, не притворство, а вдохновенное творчество по законам красоты. Подлинных событий жизни игра не творит, но наши души, наши отношения формирует в соответствии с высшими образцами. Вполне реально.

Трезвый, скучный взгляд на женщин без особого труда откроет нам, что в общем-то пол этот ничуть не более прекрасен, чем мужской. Бог ты мой, сколько сразу увидим мы среди них ленивых, неряшливых, глупых, злых, вздорных!.. И что же, "правду жизни" мы при этом раскроем? Heт, скорее бедность своей души. И не потому, что нет среди женщин ленивых, неряшливых, глупых, злых и вздорных. Есть. И не потому, что надо мириться с перечисленными качествами, не видеть их.

Нет. Но непримиримость тут должна проявляться поособому. Не женские качества в перечисленных недостатках надо видеть, а отклонение от них, аномалию.

Не женщин отрицать как обладательниц этих качеств, а эти качества отрицать в женщинах. Рассматривать их как нечто наносное, временное. Нас, рыцарей, не должно смущать, что наши Дульсинеи порой небрежно одеты, грубоваты - это их заколдовали злые волшебники!

И стоит нам добраться до этих волшебников, одолеть их в честном бою, как чары спадут, и то, что мы видим в них не бытовым своим зрением, а рыцарским оком - их нежность, тонкость, верность, самоотверлсенность станут видны всем. Ведь женщины все такие по своей природе, своей сущности!

Игра? Ну и пусть! Эта "игра" делает жизнь романтичнее, красивее, а нас чище, благороднее, поэтичнее.

Всех нас - и мужчин и женщин. Объясните Золушке, что она вовсе не глупая замарашка, место которой возле кастрюль и плиты, а самая прекрасная из принцесс - и у Золушки появятся царственные манеры. И у вас уже не будет выбора - придется становиться принцем.

Складывается порой впечатление, что мы удивительно безответственно (не по-мужски) откосимся к своей жизни. Она ведь действительно дается только раз, один-единственный. И за этот краткий отпущенный нагл миг все, чем жизнь богата, чем она и горька и сладка, нам надо успеть отведать. Потрудиться на славу, чтобы след на земле оставить, и открытие какое-нибудь совершить, и высокие минуты взлета пережить, и любовью насладиться, и детей, наследников своих, прочно на ноги поставить... Всерьез надо налаживать жизнь, творить судьбу себе яркую и небесполезную А мы часто проводим лучшие годы своп так, будто живем пока еще начерно, пробно, будто где-то в какой-то второй нашей жисни все успеем построить иначе, по-настоящему. Работу подбираем - чтобы просто заработок иметь, место жительства - где получится, друзей - из тех, кто рядом оказался, жену - еще менее тщательно, говоря словами Лескова, чем умные люди сапоги... И пасуем, сдаемся при первом щелчке по носу, спеша объявить жизнь несправедливой, себя неудачниками, невезучими, свертываем крылышки, складываем лапки и лет с 40, а то и с 30 не живем, а доживаем. Скажите, сможет ли настоящая женщина полюбить, а тем более любить такого?

Но, товарищи мужчины, что это мы с вами вроде бы панихиду сами по себе служим? Давайте-ка лучше прикинем, как стать хозяевами положения хотя бы в том доме, где мы спим, едим, смотрим телевизор, любим, растим детей...

Для этого, наверное, прежде всего надо задуматься:

что такое порядок в доме, а что - беспорядок, чего надо избегать, к чему стремиться. И начать я предлагаю с того, с чего начинаются семья, взрослая мужская жизнь, - с любви.

Нам, мужчинам, в этом понятии особенно важно разобраться хотя бы потому, что многие тысячелетия в вопросе о любви нас упорно дезинформировали и дезориентировали, внушая: любовь - это слабость, это забава, это только орнамент на жизни, а не сама жизнь.

Мужчина должен быть выше любви. Воля и разум - вот его стихия. Мужчины всегда как бы стеснялись любви. В крайнем случае суровый секс они еще готовы были признать приличествующим их мужественным чертам. Но без всяких там сантиментов - ленточек, записочек, ахов, вздохов!..

Ну что ж, без вздохов так без вздохов.

ЛЮБОВЬ - НЕ ВЗДОХИ

"Три вещи есть в мире, непонятные для меня, и четвертую я не постигаю: путь орла в небе, змеи на скале, корабля среди моря и путь мужчины к сердцу женщины", - говорили в древности.

Но, может быть, мудрость состоит не в том, чтобы найти ответ на этот извечный вопрос, а в том, чтобы любить? Просто любить, не умствуя, не гоняясь с теоретическим сачком за солнечным зайчиком?

Но в том-то и дело, что совсем не простое это дело - "просто" любить! И орел летит в небе не наугад - за многие километры он видит свою добычу. И путь змеи по скале не хаотичное блуждание. А о корабле и говорить не приходится - ведут его люди, которые все понимают: и откуда они плывут, и куда, и зачем, и как от бури спастись, и как штиль преодолеть.

С древних времен стараются люди проникнуть в тайны любви. И не только мудрецы. Всем нужна эта тайна.

А особенно молодежи.

Как-то уж так у нас повелось, что к труду человека готовят, к обороне готовят, к общественной деятельности тоже, а к любви и семейной жизни нет. На фронт, к примеру, не пошлют, не преподав "курса молодого бойца". Курса же "молодого отца" вступающим во взрослую жизнь никто не преподает. Трудно даже объяснить, почему. То ли из-за стеснительности, то ли изза того, что сами преподаватели еще не разобрались, чему следует учить, то ли просто по традиции. А ведь "любовного фронта" никому не миновать! Вот и идут молодые да необученные в рост на "пулеметы", через "минные поля". Весело целятся друг в друга из автоматов, набитых боевыми патронами, играют, как мячиками, гранатами с выдернутой чекой. И даже не оглядываются на "убитых" и "изувеченных". Почему-то считается, что на любовном фронте так и полагается.

Вопреки убеждению многих молодых людей особую тревогу вызывает невежество в вопросах любви и пола тех из них, кто приобщился к "половой проблеме" не только теоретически. В том-то и дело, что они, как никто другой, в просвещении нуждаются, ибо, зная о любви на ничтожную крупицу больше своих целомудренных сверстников, изведав то, на постижение чего и ума-то не требуется, что доступно пониманию кошки, они считают себя бывалыми, все познавшими людьми. И на этом основании не желают никого слушать.

- Да, - скажут некоторые, - а литература, искусство? Разве они не осмысливают из века в век любовь?

Не учат любви?

- Осмысливают, учат. Пожалуй, искусство уделяет любви даже слишком много внимания. Ни о чем, наверное, не написано столько прекрасных, высоких слов, как о любви. Но и глупостей, пошлости никакая другая тема столько не вобрала в себя. Чтобы отделить одно от другого, чтобы не утонуть в океане "жестоких" романсов, скабрезных частушек, бездарных романов и пустых повестей, нужны опыт, понимание, собственная позиция. Но вот беда - появится опыт, а жизнь уже наполовину прошла и ничего в ней назад не вернешь, чтобы ошибки исправить. Что же, выхода нет? Есть. В вопросе о любви можно разобраться. И именно с помощью искусства...

Я вас любил: любовь еще, быть может,

В душе моей угасла не совсем;

Но пусть она вас больше не тревожит;

Я не хочу печалить вас ничем.

Я вас любил безмолвно, безнадежно

То робостью, то ревностью томим;

Я вас любил так искренно, так нежно,

Как дай вам бог любимой быть другим.

Извините за неоригинальность. Но ничего поделать не могу - эти стихи для меня высшее, лучшее что написано за тысячелетия человеческой истории про любовь. Это эталон любви.

"Эталон"... В палате мер и весов хранится платиновый метр. Эталон метра. Зачем он нужен? В процессе изготовления мерительных орудий могут накопиться неуловимые отклонения. Вот тут-то и надо сопоставить обиходный метр с эталоном: "Пардон, это не метр, а метр плюс семь тысячных миллиметра, извольте укоротиться". А в любви? Может ли здесь эталон взять на себя подобную функцию? Увы, сам Пушкин любил множество раз, и, наверное, не было среди его Любовей двух одинаковых. А если уж сравнивать разных людей, то...

Только что мы с вами наслаждались Пушкиным, а вот отрывок из танго "Снежинка":

...А через год она уже невеста,

И мы должны расстаться навсегда.

О, как нелепа жизнь, как в этом мире тесно,

Ведь ты моя, Снегурочка, моя!..

И вот свершилось... ты уже чужая,

И ты ушла теперь уже совсем,

О, как же плакал я, о, девочка родная!

Зачем так сделала, зачем?

Тебе мое последнее желанье

Пусть любит так другой, как я любил тебя.

Тебе я шлю последнее прощанье,

Кончаю жизнь, Снегурочку любя...

Он любил и страдал, умирая, шептал:

"Моя снежинка, моя пушинка,

Моя царица, царица грез,

Моя Снегурочка, моя кристальная,

К твоим ногам я жизнь принес".

Не правда ли, "почти" как у Пушкина: "Пусть любит так другой, как я любил тебя"?

Увы, чувства, двигавшие перьями двух авторов (извините за сравнение их), более чем непохожи. И дело ке просто в разной мере ума и таланта. В танговых рит

мах протекают любози тысяч и тысяч люгей. И они не шутя "кончают жизьь" с возгласами: "О, как нелепа жизнь!" Увы, это тоже любовь.

"Потом был запах примятого вереска, и колкие изломы стеблей у нее под головой, и яркие солнечные блики на ее сомкнутых веках, и казалось, он на всю жизнь запомнит изгиб ее шеи, когда она лежала, запрокинув голову в вереск, и ее чуть-чуть шевелившиеся губы, и дрожание ресниц на веках, плотно сомкнутых, чтобы не видеть солнца и ничего не видеть, и мир для нее тогда был красный, оранжевый, золотисто-желтый от солнца, проникавшего сквозь сомкнутые веки, и такого же цвета было все - полнота, обладание, радость, - все такого же цвета, все в такой же яркой слепоте. А для него был путь во мраке, который вел никуда, и только никуда, и опять никуда, и еще, и еще, и снова никуда, локти вдавлены в землю, и опять никуда, и беспредельно, безвыходно, вечно никуда, и уже больше нет сил, и снова никуда, и нестерпимо, и еще, и еще, и еще, и снова никуда, и вдруг в неожиданном, в жгучем, в последнем весь мрак разлетелся и время застыло, и только они двое существовали в неподвижном остановившемся времени, и земля под ними качнулась и поплыла..."

Думаю, вы узнали этот отрывок из прекрасного романа Хемингуэя "По ком звонит колокол".

Да, вот она, любовь: страсть, порыв, жажда умереть в объятиях любимого человека.

Еще отрывок: "Нельзя было глядеть без участия на их взаимную любовь. Они никогда не говорили друг цругу ты, но всегда вы: вы, Афанасий Иванович; вы, Пульхерия Ивановна. "Это вы продавили стул, Афанасий Иванович?" - "Ничего, не сердитесь, Пульхерия Ивановна: это я"...

За обедом обыкновенно шел разговор о предметах, самых близких к обеду.

- Мне кажется, как будто эта каша, - говаривал обыкновенно Афанасий Иванович, - немного пригорела; сам этого не кажется, Пульхерия Ивановна?

- Нет, Афанасий Иванович; вы положите побольше масла, тогда она не будет казаться пригорелою, или вот возьмите этого соусу с грибками и подлейте к ней.

- Пожалуй, - говорит Афанасий Иванович, подставляя свою тарелку, попробуем, как оно будет..."

Можете улыбаться иронически, но если вспомните, как умерли старички, то вам нечего будет возразить - это любовь, хотя ни страсти, ни порыва нет даже в помине.

...Но царь, не внимая, свой кубок златой

В пучину швырнул с высоты:

"И будешь здесь рыцарь любимейший мой,

Когда с ним воротишься ты;

И дочь моя, ныне твоя предо мною

Заступница, будет твоею женою".

В нем жизнью небесной душа зажжена,

Отважность сверкнула в очах;

Он видит: краснеет, бледнеет она;

Он видит в ней жалость и страх...

Тогда, неописанной радостью полный,

На жизнь и погибель он кинулся в волны.

Утихнула бездна... и снова шумит...

И пеною снова полна...

И с трепетом в бездну царевна глядит...

И бьет за волною волна...

Приходит, уходит волна быстротечно:

И юноши нет и не будет уж вечно.

Короче говоря, любовь - это состояние, при котором человек, не задумываясь, готов отдать жизнь ради любимой, это счастье самоотречения.

" - Ну! - крикнула Радда Зобару.

" - Эге, не торопись, успеешь, надоест еще... - засмеялся он. Точно сталь зазвенела, - засмеялся.

" - Так вот и все дела, товарищи! Что остается?

А остается попробовать, такое ли у Радды моей крепкое сердце, каким она мне его показывала. Попробую же, - простите меня, братцы!

"Мы и догадаться еще не успели, что хочет делать Зобар, а уж Радда лежала на земле, и в груди у нее по рукоять торчал кривой нож Зобара. Оцепенели мы.

"А Радда вырвала нож, бросила его в сторону и, зажав рану прядью своих черных волос, улыбаясь, сказала громко и внятно:

" - Прощай, Лойко! я знала, что ты так сдеешь!.. - да и умерла..."

Нет, оказывается, любовь может толкнуть и на убийство любимого человека, она большая беда, рабство, унижение!

"Сегодня мне не удалось повидать Лотту: докучные гости задержали меня. Что было делать? Я послал к ней слугу, чтобы иметь возле себя человека, побывавшего возле нее. С каким нетерпением я его ждал, с какой радостью встретил! Если бы мне не было стыдно, я притянул бы к себе его голову и поцеловал...

Оттого, что ее глаза останавливались на его лице, щеках, на пуговицах ливреи, на воротнике плаща, - все это стало для меня такой святыней, такой ценностью!

В тот миг я не уступил бы его и за тысячу талеров.

В его присутствии мне было так отрадно".

Вот насколько чиста, возвышенна и трепетна бывает любовь!

В Париже есть площадь Пляс Пигаль. Днем она мало чем отличается от всех прочих. Деловая, не очень многолюдная, вполне пристойная. Но с 6 - 7 часов вечера Пляс Пигаль преображается. Вспыхивают многометровые неоновые афиши кабаре и варьете, взвинчивают свои бешеные ритмы джазы в кафе и ресторанах, в окнах и в особых выносных витринах на тротуарах вспыхивают лампы, озаряя огромные снимки девиц, всю одежду которых составляют лишь мини-фиговые листики. Из таинственного полумрака баров и кафе подми гивают чуть-чуть более прикрытые кусочками тканей женщины, а здоровые мужики-вышибалы хватают за рукава прохожих мужчин (даже если они идут с дамами) и горячо убеждают зайти. Ближе к полуночи почти на каждом углу центральных улиц вы увидите девушек и женщин самого разнообразного возраста, которые деловито прогуливаются взад-вперед, механически интересуясь у встречных: не хотят ли те "получить удовольствие"?

Что ж, как ни крути, а это вроде бы тоже получается "любовь", во всяком случае, один из ее ликов. Хотя, бесспорно, лик дешевый, циничный, нечистый, в грубой косметике.

Гранитных скал стал жителем Фархад - Стал скалосокрущителем Фархад.

Подтянет свой кушак потуже он - Одним ударом рушит целый склон ..

Не будем цитировать дальше поэму Алишера Навои "Фархад и Ширин", просто отметим: вот на какие подвиги созидания и добра толкает людей любовь! Фархад во славу своей избранницы проложил сквозь безводную пустыню канал, выдолбил в скалах ложе для озера, киркой высек в горе дворец. И тут же вспомним Горецкого из пьесы Островского "Волки и овцы". Этот молодой человек верность любимой выражал иначе: "Глафира Алексеевна, позвольте для вас какую-нибудь подлость сделать!"

Ср:ажете: слишком уж непохожа любовь этих людей, чтобы обозначать ее одним словом. Но разве похожа тигровая акула на морского конька или, допустим, на манту? Однако все они называются рыбами. Собственно, понятие "рыба" так и выявляется: берут всех, отбрасывают индивидуальные отличия то, что остается, и входит в понятие "рыба".

Один исследователь пробовал так же добраться до сущности любви. Сначала отбросил "половое влечение" - оно ведь существует и у насекомых, но любовью не называется. Потом отбросил "привычку". Бывает, конечно, люди принимают привычку друг к другу за любовь, но привыкнуть можно ведь и к домашним тапочкам - нуждаться в них, быть не в духе из-за их отсутствия разве это любовь? Это эрзац, подмена, сопутствующий элемент.

Восхищение красотой, добрым сердцем и манерами...

Но ото ведь эстетика, особая сфера. Восхищаться мы можем, не влюбляясь. Благодарность за помощь, уважение за успехи в работе, за геройство, за талант тоже не любовь, а лишь спутники ее, которые только по ошибке принимают за любовь неопытные люди.

Осталось у этого исследователя, когда он всех "спутников" отбросил, не очень много - "восполнение черт характера". Он считает, что безвольный ищет в любимом (любимой) недостающие ему (ей) мужество и твердость, излишне возбужденный тянется к тому, кто способен вернуть ему душевный покой, замкнутый - к общительному и т. д.

Что ж, теория занимательная. Одно непонятно, почему недостающие черты характера нам не восполняют наши родители, братья, сестры и тем паче друзья. Уж последних-то мы имеем вроде бы полную возможность выбирать в соответствии со своими потребностями. Короче говоря, отбросили мы от любви все, что ей "сопутствует", и не осталось у нас ничего.

Как понять это? Может быть, что-то было объявлено "сопутствующим" без должного основания? Начнем с "полового влечения".

В наш технический век все больше и больше людей начинают смотреть на любовь "трезво", без "мистики", то есть с точки зрения естественной науки. Схема любви получается при этом простой, но убедительной: "Бык мычит от страсти. Петух не находит себе места. Предводитель дворянства теряет аппетит..." Перед лицом могучего инстинкта продолжения рода все равны. Грубо? Неизящно? Что поделать - се ля ви! Мы не институтки, а трезвые материалисты и не боимся смотреть правде в глаза. Любовь - это временное помрачение рассудка на почве сексуальной неудовлетворенности, одна из форм мании. Все эти бредни об исключительности избранника, невозможности жить без него, неземной его сущности чисто гормонального происхождения. Со стороны людям это видно отчетливо. Если бы Джульетта создала семью с Ромео, она наверняка очень скоро превратилась бы в рядовую, не очень умную, сварливую жену, объедалась бы сладким, била по щекам служанок, сплетничала с соседками. А Ромео, может быть, решил бы, что ошибочно принял увлечение за любовь, что характерами они с Джульеттой не сошлись, начал бы пропадать на пирушках, на охоте, а вечерами околачиваться возле чужих балконов...

Ну что, может быть, кто-нибудь не согласен и хочет возразить? Цинизм, увы, с логической стороны очень трудно уязвим. Да и чего тут возражать, когда на наших глазах подобные метаморфозы происходят сплошь и рядом. Была Джульетта - стала Солоха, был Ромео - стал Дон Жуан. Стало быть, "союз душ" и прочие наземные штучки-дрючки - сплошной мираж, павлиний хвост, в который рядится простое животное влечение друг к другу!

На подобной "научной" основе и развивается в буржуазном мире культ секса.

В Европе продаваемые из-под полы порнографические открытки, стриптизы в ночных клубах давно уже стали анахронизмом. Теперь голые люди без зазрения совести с позволения властей демонстрируют все виды порока на сцене и с киноэкрана. Этому же "делу", сдобренному приправой из патологии, посвящаются книги и журналы, выходящие в свет миллионными тиражами.

В маленькой Дании после отмены нравственной цензуры торговля порнографией стала давать около 60 миллиардов старых франков дохода! Подумать только, совсем недавно, в середине XIX века, во Франции за "грубый и оскорбляющий стыдливость реализм" подвергался судебному преследованию Флобер.

"Счастье человека не в боге, в патриотизме, красоте, справедливости, любви, семье, дружбе, работе. Счастье человека - секс, потому что человек тождествен сексу" - ЭТо "откровение" сделано женщиной!

Дело, конечно, тут не в том, что кто-то что-то не совсем правильно понял. Культ секса - продукт эпохи, составная часть современной буржуазной массовой культуры, пошлой, бездуховной, потребительской, лишенной высоких целей и идеалов.

На дискуссиях о любви часто бурные споры вызывает вопрос: не убивает ли любовь научно-техническая революция? Парадокс тут состоит в том, что, с одной стороны, каждому очевидно: наука и техника несут прогресс и вроде бы не должны сами по себе делать нас хуже, а, с другой стороны, невооруженным глазом видно, что любовь становится чем-то старомодным. Молодежь ее вроде бы начинает стесняться, золото глубоких, сильных, долгих чувств разменивается на медь мелких, скоротечных страстей и увлечений... Любовь выбирает кого-то одного, для половой потребности годятся все подряд: в большей или меньшей степени - это уже детали! В какой дешевый потребительский товар превратилась любовь, отождествленная с сексом, мы уже говорили с вами.

Разгул инстинкта, секс в "чистом виде" ведут лишь к деградации, гибели любви.

Виктор Розов по этому поводу сказал так: "Известно, что дети распутных родителей почти всегда рождаются ущербными, слабыми не только физически, но и духовно, склонными к дурным поступкам. Плод, зачатый в результате акта насилия, рекомендуется извлечь из утробы. Естественно предполагать, что и ребенок, зачатый в результате только животной близости, может оказаться ущербным. Нет, для сотворения человека мало одной физической близости: нужна еще и иная близость - она-то и называется любовью. И не надо принимать животный инстинкт размножения за любовь".

Хорошо: "не надо". А что надо?

"Родство душ"? Может быть, но как души его выявляют в тех случаях, когда любовь вспыхивает мгновенно, вдруг, в буквальном смысле слова с первого взгляда?!

Половое влечение плюс уважение чисто человеческое, общность интересов? Вот выдержка из письма инженера Сергея Е.:

"Вместе учились, мечтали о будущем, ходили на свидания, говорили друг другу нежные слова, помогали чем могли, ссорились и мирились. Как все влюбленные, страдали, если не виделись подолгу. Назначения получили в разные места, а потом армия. Любовь согревалась письмами и постоянными мыслями друг о друге. Но... время и расстояния сделали свое дело. Пришло письмо: "Вышла замуж!" Женился и я после службы.

Уже и юбилей десятилетний отметили, и двух сыновей растим. А чувство мое к той, первой, живет, не утихает и так же приносит страдания, как и в первые годы, и так же помогает жить... Не скажу, что я не уважаю свою жену, что она мне не нравится. Нет, она у пеня очаровательный человек, именно Человек!.. Но любовь живет, мысли о той постоянны. И именно эта любовь помогает мне выполнять долг..."

Судите сами, все есть у жены Сергея - высокие человеческие качества, общие с мужем интересы, женская очаровательность, а любовь из этой суммы не складывается. Есть в любви что-то прямо противоположное половому влечению, во всяком случае, что-то вполне самостоятельное, то, что составляет суть эстетического притяжения, - полная отрешенность от корысти, чистая радость просто от существования любимого человека, не объяснимое логически волшебство, тайна.

Если бы любовь зависела только от секса, откуда бы могло рождаться счастье неразделенной любви? У Куприна есть такие строки: "Понимаете ли вы, сколько разнообразного счастья и очаровательных мучений заключается в неразделенной и безнадежной любви?" А вот свидетельство поновее:

Один мой деловитый соплеменник сказал жене в театре "Современник":

"Ну что ты в Сирано своем нашла?

Вот дурень!

Я, к примеру, никогда бы так не страдал из-за какой-то бабы.

Другую бы нашел - и все дела".

В затравленных глазах его жены забито проглянуло что-то вдовье.

Из мужа перло - аж трещали швы! - смертельное духовное здоровье...

...Закон есть непреклонный:

в том нету дара божьего любви,

в ком дара нет любви неразделенной.

Дай бог познать страданий благодать

и трепет,

безответный, но прекрасный,

и сладость безнадежно ждать и ждать,

и счастье глупой верности несчастной.

И, тянущийся тайно к мятежу

против своей души оледененной,

в полулюбви запутавшись,

брожу

с тоскою о любви неразделенной.

Эти строки из стихотворения Е. Евтушенко - проявление "бунта" против засилья секса, во имя эстетики, которая одна способна давать неприедающееся наслаждение, безграничное счастье. Короче говоря, мы приходим к выводу, что любовь в подлинном смысле только там вроде бы и начинается, где кончается половое влечение, секс.

Эстетическая природа любви видна далее в том, что совершенно немыслимо бывает выявить, за что же именно мы любим человека (в дружбе мы все же обычно можем отдать себе отчет в этом). Когда Ильф и Петров отмечают, что Васисуалий Лоханкин любил Варвару за "большую белую грудь и службу", то нам сразу становится ясно: о любви тут вести речь можно только в сатирическом плане. Невозможно полюбить, кстати, и за более возвышенные качества: за производственные успехи, высокую нравственность или римский профиль лица.

"Нельзя отрицать влияния нравственных качеств ка чувство любви, но когда любят человека, любят его всего, не как идею, а как живую личность; любят в нем (подчеркиваю! - А. Т.) особенно то, чего не умеют ни определить, ни назвать", - писал Белинский.

Белинский же вполне резонно замечал, что если мужчина знает, за что именно он любит женщину, то он не любит ее. Здесь параллель с красотой совершенно бесспорна. Не случайно ученые дискутируют о природе красоты столько же тысячелетий, сколько и о природе любви, но так и не сумели дать ей точного определения. Бескорыстную поэтическую направленность подлинной любви женщины всегда (в принципе, а не в каждом случае, разумеется) острее чувствовали и выше ценили. Генерал Аносов (персонаж повести Куприна "Гранатовый браслет") убежден даже, что в дефиците на настоящую любовь, который наблюдается в XX веке, повинны именно мужчины, "в двадцать лет пресыщенные, с цыплячьими телами и заячьими душами, неспособные к сильным желаниям, к героическим поступкам, к нежности и обожанию перед любовью". И в связи с этим пророчит страшную месть со стороны женщин: "Помяни мое слово, что лет через тридцать женщины займут в мире неслыханную власть... Они будут попирать нас, мужчин, как презренных, низкопоклонных рабов. Их сумасбродные прихоти и капризы станут для нас мучительными законами. И все оттого, что мы целыми поколениями не умели преклоняться и благоговеть перед любовью.

Это будет месть".

Повесть Куприна появилась в 1910 году. Статья Войны "Да убоится муж?.." - в 1979-м. Генерал, таким образом, ошибся в своем пророчестве всего на тридцать девять лет.

Но шутки шутками, а эстетическому преклонению перед любовью нам у слабого пола учиться, бесспорно, стоит.

С эстетической природой любви вполне согласуется теория, по которой любовь - это попытка человека вырваться из трагического одиночества, на что он обречен со дня рождения.

Стадные животные, изгнанные сотоварищами, тоскуют, перестают есть, чахнут. Человек зависит от общества еще более. Нет для него ничего страшнее одиночества. Коллективизм - единственно приемлемый для человечества путь, где возможен бесконечный прогресс. Индивидуализм загоняет людей в ловушку одиночества. Любовь, бесспорно, помогает из нее вырваться. И наиболее реальные и очеловеченные пути выйти из нее - дружба, семья, любовь...

По определению Станиславского, любовь с точки зрения сценического действия - это бесконечное, постоянное внимание, интерес. Но это справедливо не только для сцены. Постоянное внимание, интерес друг к другу ведут к взаимо л сниманию или хотя бы к иллюзии понимания, делают человека значительным в собственных глагах, придают осмысленность всему, даже повседневному его бытию. Без этого жить очень трудно.

Значит, любовь - яркое эстетическое чувство, придающее необычность, волшебность, праздничность всей жизни - с одной стороны, и путь спасения от одиночества, от комплекса неполноценности - с другой.

Согласны вы со мной? Если да, то зря. Противоположность любви половому влечению не внешняя, а внутренняя, не абсолютная, а относительная, не мертвая, а живая, диалектическая. Любовь все-таки не просто бескорыстное эстетическое восхищение любимым, а половое чувство, возвысившееся до бескорыстия, до эстетической просветленности. Большая разница! Половое чувство может существовать без любви, любовь может существовать без полового чувства (братская любовь, любовь к делу). Простое их сочетание той любви, о которой мы ведем разговор, не порождает. Можно даже столкнуться с полнейшим парадоксом: мужчина испытывает к женщине оба эти чувства сразу, а любви нет! Чувства эти у него живут самостоятельной жизнью, каждое само по себе. А нужен синтез!

Вспомним ученого, который пробовал докопаться до сущности любви путем исключения "сопутствующих моментов". Он расчленил любовь на элементы, и оказывается, что любой из них по отдельности не может претендовать на звание любви. Половое влечение - это не любовь; привычка, уважение, эстетическое восхищение тоже... Так можно расчленять воду на водород и кислород и ломать голову, который из элементов составляет сущность воды, а который лишь "сопутствующий". Любовь тоже синтетическое явление. Ни эстетическое волнение, ни половое влечение по отдельности или при механическом смешении любовью не являются. Лишь слившись в целостное, новое "вещество", они могут претендовать на такое звание. Но при этом отдельные элементы уже искать нелогично.

Непонимание единства в любви этих противоречивых элементов, возвышение одного за счет другого мы наблюдаем на протяжении всей истории. Хорошо об этих "качелях" сказано в письме Инессы Арманд дочери: "Вспомни из истории отношение средневековых аскетов к женщине. Мне, например, кажется, что их отношение было очень скверное. Они считали ее орудием дьявола, посланного на землю специально для того, чтобы их соблазнять и совращать с пути истины.

Воззрение на любовь тоже самое грубое и примитивное. Аскетизм, по-моему, может возникнуть именно только на почве такого грубого и примитивного взгляда на любовь...

...Рассмотрим теперь вторую точку зрения, точку зрения эллинов. Явствует ли в ней более тонкое отношение к женщине и любви? Ничуть. Правда, эллинство тесно связано с представлением о красоте, о солнце, о цветах, о природе. Эллинство тесно связано с природой. Эллинство похоже на прекрасный цветок, пышно расцветший внутри природы. Но как-то мало отделившийся от этой природы, мало еще ставший человеческим. Все это красиво, но еще первобытно (в области любви, во всяком случае). Отношение к женщине плохое, хотя и с сильно развитым пониманием красоты.

В женщине не ищут духовного общения, не ищут товарища или друга, в ней ищут красоту и затем - самое большее некоторое остроумие, умение петь, играть или танцевать. Одним словом, в женщине не ищут человека - а наслаждение и развлечение.

Неужели эти два весьма примитивных воззрения существуют и сейчас в нашем цивилизованном обществе, в наш век пара и электричества, в наш век высокоразвитою ума, тонких и сложных переживаний?.. Но как это могло случиться, как же это уживается наряду с очень сложной техникой современного человека, откуда этот скачок назад, да и, наконец, неужели наряду с грубым и примитивным отношением нет ничего другого, что не было бы ни эллинством, ни аскетизмом..."

Вот уже начался век атомной энергии и компьютеров, а "весьма примитивные" воззрения, увы, продолжают существовать. Притом оба сразу. Молодежи более свойственен при этом эллинский уклон - культ красоты тела, секса, природного (читай: биологического) отношения к любви. У более пожилых поколений заметен уклон в аскетизм, упор на уважение, общность интересов, взаимопомощь в семейном быту. В итоге такого раскола и взаимопомощь получается скучная, и секс убогий, безрадостный. Но когда "уклоны" сливаются... Я приводил вам отрывок из письма молодого мужчины К. из Тарусы о том, какое это счастье любить и быть любимым. К сожалению, даже масштабы своего счастья чаще всего мы начинаем осознавать только после того, как его потеряем. После слов "Как хорошо жить и работать в хорошей семье", увы, шло: "Но она трагически погибла".

Говорят, время лечит раны. Да. Зарубцовывает. К.

уже не бьется головой о стену. Вполне искренне поучает других, как стать счастливым. Но, видимо, так он и умрет со своей трагедией, из которой нет выхода.

Работа, учеба, семейные хлопоты - все это очень важно. Но ни то, ни другое, ни третье любви не заменят. Вслушайтесь в слова К.: "Сменил несколько специальностей. Женился. Нельзя было иначе..." Нет, не сумел К. полюбить еще раз. И нечем его утешить. Но ьсе-таки... Все-таки он испытал настоящее счастье - он "видел небо"!

Грустно любить без взаимности, страшно потерять любимого человека, но все-таки самое ужасное, наверное, - прошлепать по жизни, не испытав настоящей любви, прожив всю жизнь на маргарине и желудевом кофе.

Конечно, каждый убежден, что к нему-то это не относится. Васисуалий Лоханкин, подвывая: "Я обладать тобой хочу, Варвара", наверное, не сомневался в том, что он возвысился до воспетых поэтами светлых и высоких чувств.

Пусть вас не успокаивает тот факт, что в пример приведена явно ущербная, комическая личность. Можно быть вполне полноценным во всех отношениях, умным, эрудированным человеком, а в вопросах любви оставаться на уровне Лоханкина.

ТУПИКИ СЕМЕЙНОЙ ЖИЗНИ

Выше мы упомянули о необходимости каждому мужчине, вступающему во взрослую жизнь, пройти "курс молодого отца", сетовали, что к семейной жизни молодежь готовится плохо, порой никак. Некоторые наверняка не согласятся: как это никак? Ни о чем так много не пишут в романах, повестях, пьесах и киносценариях, как о любви. И "проглатываются" такие произведения молодежью охотнее всего. Все так, однако получается обычно, что, отправив своих героев под венец, автор торопливо опускает занавес, оставляя читателей в приятном заблуждении, будто все проблемы и трудности у героев позади, а впереди сплошной океан безоблачного счастья. В жизни же чаще бывает наоборот - настоящие трудности и конфликты только и начинаются после того, как любящие побывают в загсе. И сколько гибкости, терпения, мудрости, воли требуется молодым супругам, чтобы благополучно вести свой семейный кораблик между десятками беспощадных "сцилл" и "харибд", которые ставит на его пути жизнь!

Женщины обычно стараются миновать все подводные скалы, мели и водовороты семейной жизни, основываясь на своем чутье, интуиции, вдохновении. Но нам, мужчинам, это не подходит, нам требуется понимание.

А чтобы сложность и неоднозначность истин, которые нам предстоит открыть, стали нагляднее, воспроизведу спор, состоявшийся в семье Скворцовых, моих давних знакомых, историю женитьбы которых мне уже доводилось рассказывать [Тарасов А. Закон и долг. М.: Московский рабочий 1981.]. Состояла эта история в том, что Надя и Валентин долго и нежно были влюблены до женитьбы. Женившись же, с удивлением обнаружили, что частенько раздражают друг друга, что они совсем иначе представляли себе семейную жизнь, и если бы не дочка Олька, то... Очень мне хотелось, чтобы они объяснили, исходя из собственного опыта, почему ото молодые люди, по всеобщему убеждению, буквально созданные друг для друга, так часто после свадьбы начинают "не сходиться характерами"? И для начала я привел им такие вот цифры.

Если в 1950 году у нас в стране на 100 заключенных браков приходилось всего три развода, то в 1975-м их стало 25 - 30. По Москве сейчас пропорция и того серьезнее: на каждые 100 свадеб 50 разводов. Если же эту пропорцию перевести в абсолютные цифры, то окажется, что ежегодно в Москве регистрируется 44 тысячи разводов. И за каждым из них стоят несчастные, издерганные женщина и мужчина.

Первой слово взяла Мария Николаевна, мать Нади, живущая с молодыми и воспитывающая Ольку.

Мария Николаевна. Не знаю, как вы, молодежь, это все понимаете, а я так считаю: не воспитывается у нас должного уважения к семье. В старину, говорят, на Руси вокруг ракитового куста люди венчались, а к то, поди, больше трепета молодые испытывали, чем сейчас в загсах. Нас вот в церкви венчали - душа-то парила. Тут тебе и пение, и колокола, и кольца, и слова таинственные, и фата с венцом... А сейчас что? Шлепнули печатью в паспорт - женились, еще раз шлепнули - разошлись...

Надя. Но ты же слышала, мама, как торжественно во Дворце бракосочетания сейчас регистрируют.

Мария Николаевна. Кто их знает, может, и так. Только ведь дворцы-то эти где? В крупных городах да столицах, а женятся люди везде, даже в самой глухомани. Им, поди-ка, тоже торжественности в такой день хочется.

Надя. А по-моему, главная причина разводов - торопливость. Только встретятся юноша и девушка, не узнают друг друга, в чувствах не разберутся - и уже в загс!..

Автор. У вас разве так было?

Надя. Нет, но...

Валентин. Ерунда это! Очень часто такие "торопливые" живут лучше, чем "задумчивые", те, что пять лет изучают друг друга, а поженившись, через полгода расходятся. По-моему, куда больше мешает в семейной жизни отсутствие подготовленности, жизненной закалки, даже простого знания того, сколько нелегких обязанностей возлагает на каждого семья.

Автор. Вы что-то все о других семьях рассуждаете. Ну, а почему у вас самих нелады?

Валентин. У нас все из-за мелочей... Кто-то должен уступать другому, а мы оба с "характером", каждый по-своему жить хочет, ну и...

Надя. Эгоисты мы большие, наверное. И любить не умеем. Не умеем жертвовать собой ради другого...

Я вот в одной книжке читала о хорошей семье. Разные совсем люди поженились: он научный работник, она продавщица с семью классами. Конечно, и глупости говорила, и вкусы у нее хромали, и мать у нее простая женщина... Но сколько они лет ни жили, ни разу не дал он почувствовать, что чем-то выше ее. Жена другим человеком стала, теща его больше чем сына родного любила. Такой он был дипломат. Если жена с матерью поссорятся, обязательно сторону тещи берет, хотя бы та и не права была. С женой-то ведь всегда можно договориться, а старого человека легко обидеть, да и жене приятно в конечном счете: мать ее защищают...

По-моему, так вот только и можно в семье жить - уступая друг другу, жертвуя собой, если хотите... А из Валентина дипломат никудышный, да и из меня тоже.

Автор. Постойте. Вы же сами говорили, что два года до свадьбы все свободное время проводили вместе и были счастливы. Почему тогда не возникало этих проблем, почему не требовалось ни "жертв", ни "дипломатии"?

Надя. Вы хотите сказать, что все дело в свадьбе, в регистрации? Получается вроде бы, что бумажка с печатью имеет такую магическую силу?

Автор. Парадокс, но получается что-то вроде этого. Хотя ясно, что дело не в бумажке, а в психологии, в наших взглядах на семью и супружеские обязанности. Моногамную семью родила частная собственность.

Частная собственность была основой семейной психологии, семейной морали, семейных традиций. Это длилось не год, не два, а многие тысячелетия! А мы хотим за срок меньший, чем средняя продолжительность жизни одного поколения, перевернуть все - и психологию, и мораль, и традиции. Конечно, добились мы многого, но все равно нигде, пожалуй, у нас не сохранилось столько собственнических пережитков и предрассудков, сколько в семейной жизни. "Личная"

жизнь - самая консервативная часть общественных отношений.

Надя (смеясь). Значит, мы с Валентином тоже олицетворяем собственнические пережитки? Но вы же сами не раз убеждались, насколько нам безразлична эта самая собственность!

Валентин. Ничего смешного не вижу. Это ты свою бесхозяйственность, мотовство, из-за которых у нас никогда до зарплаты денег не хватает, выдаешь за отсутствие собственнической психологии. А ведь верно подмечено: все вы, жены, на мужей как на имущество свое личное смотрите.

Надя. Мы? Жены?.. А может быть, ты вспомнишь, что сказал мне, когда я хотела с Николаем Павловичем в театр сходить?

Мария Николаевна. И правильно сказал.

Чего это от живого мужа бог весть с кем в театр бегать. Радоваться надо, что не пустил - любит, значит, раз ревнует.

Надя. Это к Николаю-то Павловичу он меня ревнует?!

Валентин. Ревную - не ревную... А нечего с разными по вечерам неизвестно где шляться!

Надя. Вот-вот. А меня собственницей называет!

Сам же как собака на сене. У него на театр времени, видите ли, никогда нет, а без него не смей ходить. Кто же чья собственность получается?

Автор. Ну, а до свадьбы Валя так же себя вел или нет?

Надя. Пусть бы попробовал - я бы его быстро поставила на место! Только этого не требовалось... Он же знал, что мне приятно быть лишь с ним.

Автор. А сейчас ему это неизвестно?

Валентин. Известно, конечно... Да и не в том дело, что я ревную или не доверяю. Но чего же хорошего, если Надя пойдет с кем-то в театр или на танцы? Она же замужняя женщина, будут на нее и на меня пальцами указывать. Приятно, что ли?

Надя. Вот-вот! Это самое: "И не ревную, и доверяю, а не пущу! Моя жена!" И насчет пальцев тоже верно. Наши собственнические взгляды и привычки соседи охотно поддерживают. И заметьте, не только мещане. Очень многие в том, что муж избивает жену, видят меньшее преступление, чем в том, что жена сходит в кино со знакомым.

Валентин. А сама? Сознайся, только честно, почему мне баскет бросить пришлось?

Надя. Ну и что? Действительно, там у вас не поймешь, спортом вы увлекаетесь или чем-то другим. Тренерше этой, Катюне, надо бы по крайней мере не баскетболом заниматься, а стрельбой. Очень уж она метко умеет глазками стрелять!

Валентин. Стыдно слушать! У нее же муж и двое детей.

Надя. Для вас, мужчин, это не помеха, вы все в душе такие коллективисты!

Автор. Вот видите. А ты, Надя, говорила, что в вашей семье "собственники" отсутствуют. В том и парадокс нашей психологии, что мы в одном отношении можем быть широкими и щедрыми, а в другом - феодалами и Плюшкиными. В семейных отношениях такое встречается сплошь и рядом. Допустим, как у вас, когда для человека общественные интересы превыше всего, а по отношению к мужу или жене он типичный собственник. В чем это проявляется? Да очень во многом. Мул: задержался на несколько часов решал с коллегами очень интересную и нужную для завода проблему. Дело важное. Если бы речь шла о чужом муже, жена это хорошо бы поняла, но тут... "Ах, железки тебе важнее, чем..."

Жена потанцевала на вечере со своим хорошим знакомым три танца подряд и охотно улыбалась на его шутки. Муж и сам бывает не прочь поухаживать за кем-нибудь, но... Он молчит всю дорогу до дому, ложится спать на диван, уходит утром на работу, не сказав "до свиданья". Его жена должна улыбаться только ему! Заметьте, кстати, что он вовсе не старается, чтобы его жене было с ним весело и интересно. Его жена и без этого должна отдавать ему предпочтение!

А если жена осмелилась бы с кем-то сходить в театр или на вечер? О! Об этом лучше не говорить - это уже граничит с изменой! Правда, Валя?

Валентин. Постой, постой! Ты путаешь разные вещи! Мне ведь и до свадьбы всегда было неприятно, когда Надя с кем-то другим шла в театр.

Автор. Неприятно-то было, но ты ведь держал это при себе, Наде сцен не устраивал. Почему - Надя уже объяснила. Потому что она была человеком свободным и не позволила бы, чтобы ей диктовали, кому улыбаться, чем интересоваться, когда, куда и с кем ходить. Ты знал: она не позволит, вот и сдерживался, не устраивал истерик. И что? Тебе тогда хуже было? Ведь лучше, интереснее, и к Наде ты лучше относился, а она к тебе.

И это типично для влюбленных, для жениха и невесты. Живут они рядом, зависят друг от друга, но не подавляют, не тиранят один другого - у каждого свои привычки, интересы, слабости, взгляды. Получается:

если ты жених или невеста, ты имеешь на них право, но после свадьбы накладывается категорическое "вето", а почему? Жизнь становится однообразнее, беднее, скучнее, а во имя чего? Во имя семейного счастья? Но именно подобные мелочные ограничения и связанные с ними "сцены", ссоры, обиды приканчивают быстрее всего это самое счастье. Не случайно на вопрос "Ваше представление о несчастье?" К. Маркс ответил одним словом: "Подчинение". Да и кто сможет назвать счастливым человека, который живет неполноценной жизнью, не удовлетворяет многих из своих запросов и чувствует себя "связанным" при решении самых пустяковых, чисто личных вопросов? Оковы не скрепляют, а разъединяют людей. До свадьбы мужу (тогда еще жениху) хотелось забросить тренировки, забыть о бильярде, друзьях и упиваться общением с любимой. Но когда после свадьбы ему начинают настойчиво напоминать, что он обязан это делать, сразу же, естественно, ему больше всего на свете хочется сходить на тренировку, повидаться с друзьями, сыграть в бильярд, а пребывание возле любимой обретает оттенок тягостной обязанности. (Как сказал бы Джером, "такова уж испорченность человеческой натуры"!) Раньше он знал, что любимая - человек независимый, может обидеться и уйти от него, если он, садясь за стол, будет регулярно "утыкаться носом" в газету. Теперь он делает это спокойно: жена обязана терпеть, не уйдет!

Раньше каждый так заботился, чтобы его полюбили, старался нравиться, быть интересным, чутким, внимательным. Да и сейчас эти черты отмечают в них друзья, но, увы, по отношению друг к другу "зачем стараться?" Все равно уже связаны навечно. А где нет свободы, ничего по-настоящему прочного создать невозможно, в том числе и семьи и счастья!

Надя. Выходит, надо жить, как когда-то дворяне:

у каждого своя спальня, у каждого свой любовник или любовница, утром поприветствовали друг друга за завтраком, и каждый живет весь день сам по себе... Так, что ли?

Автор. Не совсем. То, о чем говоришь ты, не свобода, а равнодушие друг к другу, не семья, а странное сожительство двух чужих людей. Мы же ведем разговор не об умерших семьях, а о живых, основанных на любви.

Валентин. К какой же все-таки "свободе" ты призываешь? К "свободной любви", которую в двадцатые годы проповедовали? Чтобы не было ни загсов, ни законов, ни обязательств друг перед другом? Понравилась - сошелся, разонравилась - ушел к другой, и никому до этого дела нет... Но Ленин довольно едко высмеял эту самую "свободу любви".

Автор. Ленин высмеял не свободу любви, что ему почему-то упорно приписывают, а гулявшие в то время среди обывателей теории "свободной любви", согласно которым будто бы при коммунизме удовлетворить половую потребность будет "так же просто и незначительно, как выпить стакан воды" [Воспоминания о В. И. Ленине: В 3-х т. М.: Политиздат, т. 2, 1957, с. 483.]. Но при чем тут "свобода любви"? Тут же, в беседе с Кларой Цеткин, приводятся ленинские слова: "Все это не имеет ничего общего со свободой любви, как мы, коммунисты, ее понимаем..." [Там же.] Значит, все дело в том, как понимать эту фразу: по-обывательски или по-ленински. Это вопервых.

А во-вторых, разве я говорю, что чувство свободы исключает чувство долга, исключает обязательства между супругами, избавляет от совести?

Мария Николаевна. На совесть надейся, а глаз не спускай! Так наша женская мудрость учит. Ты, Валюша, извини, я не про тебя, а вообще про вас всех, мужиков. Женился - ну и нечего глаза на других пялить. И женам тоже с чужими мужчинами по театрам гулять - срам и бесстыдство. Беречь надо семью.

Автор. Так ведь о том и спор - как ее беречь. Разве не о том, как сберечь семью, говорил Чернышевский?

"Смотри на жену, как смотрел на невесту, знай, что она каждую минуту имеет право сказать: "Я недовольна тобою, прочь от меня"; смотри на нее так, и она через девять лет после твоей свадьбы будет внушать тебе такое же поэтическое чувство, как невеста, нет, более поэтическое, более идеальное в хорошем смысле слова".

Вот как говорил Чернышевский и, по-моему, тут о самом главном речь идет - о сохранении любви! Заметьте: в семейной жизни. Это прямо чуть не уникальное явление. Давно замечено: все мировое искусство, без умолку повествующее о любви до брака и вне брака, молчит о любви "домашней", супружеской, семейной.

Случайно? Нет! Невооруженным глазом видно: институт семьи в современном его виде - отнюдь не сейф для хранения любви и не гнездышко для бесконечного нежного воркования. Семейные отношения очень часто, слишком часто неотвратимо убивают любовь и, что характерно, осуществляют это чаще всего именем любви, ради любви. В одном французском журнале как-то был напечатан небольшой сатирический комикс - серия рисунков, составляющих единый сюжет. На первом - жена подходит к мужу, сидящему в кресле и читающему газету; во втором - она опрокидывает кресло, и муж летит спиной на пол; на третьем - пинает его в челюсть; на четвертом - с разбегу врезается головой ему в живот; на пятом - бьет шваброй по голове; на шестом - пинает в спину; на седьмом - муж ползает по полу с тряпкой в руках, а жена стоит возле и руководит работой; на восьмом - он с портфельчиком отправляется на работу; а на девятом - она высовывается в дверь и кричит ему вслед: "Ты мог бы поцеловать меня на прощанье!" Не важно, что в иных семьях персонажи меняются местами, собственническая логика остается той же: как бы ни издевался один партнер над другим, он твердо убежден, что его половина обязана в ответ пылать горячей любовью, хранить верность и считать себя осчастливленной.

Надя. Можно подумать, что именно жены главные рабовладельцы. Да мы двумя руками голосуем за доверие и свободу! Только на практике мужчины, проповедующие либерализм, имеют в виду лишь самих себя.

Стоит нам начать проявлять свободомыслие в самых минимальных дозах, как тотчас начинается разговор о приличиях, о неправильно понятом равноправии, о верности очагу как главной женской добродетели... Ну а раз так, то извольте и вы побывать в нашей шкуре - отведайте вкус несвободы.

Валентин. Даже ценой замены любви скукой, а то и ненавистью?

Надя. Вы, мужчины, хотели бы, конечно, вечера проводить в веселых компаниях, а жены чтобы в это время по магазинам бегали, котлеты жарили, детишек воспитывали и нежность к вам сберегали, да?

Валентин. Вот так всегда завершаются все теоретические разговоры с участием женщин. Не о том же речь, кто хуже, а о том, как сохранить любовь в семье.

В этом же все заинтересованы - и муж, и жена, и дети, и теща.

Мария Николаевна. Да полно вам! "Любовь, свобода, доверие..." Красиво это вроде бы, уважительно, только если на таком вот доверии друг к другу семью строить, то, наверное, для семейной жизни только ангелы и годятся. А от ангелов, простите меня, старую, дети не рожаются. Ежели же о нынешних говорить, о молодежи то есть, им и без того такая воля во всем дана, что никого, кроме себя, и знать не желают. Но не бывает, чтобы целый год одни праздники. Пока женихались - вот вам и любовь. Поженились - надо про дело думать, порядок соблюдать, уступать друг другу, уважение оказывать, хозяйством обзаводиться, детей растить...

Надя. Что же, в двадцать лет нам в волов превращаться, тянуть свой воз без праздников, без любви? Тогда правильно, наверное, некоторые женщины пробуют незамужними жить.

Мария Николаевна. Э-э, милая, это тебе, за Валиной спиной спрятавшись, такие речи легко выговаривать. Ты у этих, по новой моде живущих, про любовь поспрашивай, когда им за сорок перевалит. Знаю я таких в жизни. На людях хвост пистолетиком, а дома подушки от слез не просыхают. Нет уж, за любовью гоняться - себя потерять.

Автор. Так ведь о том и речь - нет иного надежного выхода, кроме как научиться в семье любовь сохранять. И почему мы вбили себе в голову, что это недостижимо? Поль и Лаура Лафарг прожили вместе 43 года! Чего только не испытали - тюрьмы, ссылки, смерть троих детей. И не могли надышаться друг на друга. Что их страшило больше всего - остаться комуто в одиночестве после смерти любимого. И ведь на что пошли, чтобы не произошло этого, - покончили жизнь вдвоем одновременно!

Валентин. Много ли таких семей за все века наберется?

Автор. Гораздо больше, чем мы думаем. Не любят люди интимное счастье на людской суд выносить.

Вот когда у них нелады, тут многие начинают союзников искать среди соседей, в месткоме, в суде...

Единого пути к счастью, конечно, быть не может, но если бы мы всех, кому удается любовь сквозь десятилетия семейной жизни пронести, спросили о главном секрете, наверняка услышали бы что-то очень похожее на совет Чернышевского: смотри на жену, как смотрел на невесту, знай, что она каждую минуту имеет право сказать: "Я недовольна тобою, прочь от меня".

Сходную мысль, если помните, высказал Лев Толстой:

"Ни на минуту из-за любви супружеской не забывать, не утрачивать любви и уважения, как человека к человеку. Чтобы были отношения, как мужа с женою, - но в основе всего, чтобы были отношения как к постороннему, к ближнему, - эти-то отношения главное. В них держава".

Валентин. Не получится! Слишком уж это редкий случай, чтобы мужу, так вот думающему, досталась жена, способная смотреть на предоставляемую ей духовную независимость с аналогичных позиций. Тут всегда, как назло, подвернется такая, что сразу сядет мужу на шею и будет только посмеиваться по поводу его "благородства", которое и она, и все окружающие сочтут просто глупостью. Ну а благородной, самоотверженной девушке чаще всего выпадает на долю муж-эгоист - закон бутерброда! Не знаю уж почему, но в общественной сфере благородство выше ценится. Может быть, это неизбежно? Все-таки любовь есть любовь, ее из эфира не смонтируешь, вздохами не подопрешь. Тут надо более весомые, материальные скрепы искать. Если даже по литературе судить, в идеальных, сверхнравственных барышень ненадолго влюбляются, а в какуюнибудь лихую Кармен, коварную и жестокую Клеопатру, продажную Настасью Филипповну влюбляются без ума, до смерти по ним сохнут! Это о чем-нибудь говорит или нет?

Надя. Та-ак, теперь мне наконец ясно, почему тебя дома не удержишь. Тебе, значит, Клеопатру подавай!

Не Катюню ли?

Валентин. Брось! Сколько можно? У нас же теоретический разговор, о людях вообще.

Автор. Это интересно. Так что за скрепы держат мужчин возле Клеопатр?

Валентин. Разве не ясно? Секс. Не пошло понятый, разумеется. Женщина должна быть женщиной, черт побери, а не облаком в юбке! В Древней Греции на эти темы писали трактаты. На Востоке науку любви преподавали в школах. Разве в этой сфере не нужны культура, искусство, знания? И талант. У Клеопатры он, судя по всему, был.

Автор. Ну, талант - понятие неоднозначное. Прелесть Настасьи Филипповны, обаяние женское, которые, как магнитом, тянули к ней мужчин это прежде всего прелесть личностная. Неординарность характера, эмоциональное богатство, способность на благородные порывы, помноженные, разумеется, и на физическую привлекательность, - вот из чего складывается талант женщины. На Западе сексуальная "революция"

уже "вершин" достигла: женами открыто меняться начали Это образец для подражания? Эталон семейных отношений?

Надя. Господи, до чего же мужчины любят преувеличивать значение этой сферы! Да право же, для любой женщины важнее всего забота о ней, уважение к ней, надежность мужская.

Мария Николаевна. В наше время никто л слова-то этого противного "секс" не знал, а семьи попрочнее нынешних были. Что ведь тогда решало? Если муж не пьет сверх меры, волю кулакам не дает, то о большем жены и мечтать не смели. И ничего, без секса вашего обходились, по двенадцать детей рожали, не по одному, как нынче за моду взяли...

Автор. Тут Мария Николаевна в точку попала:

средний размер московской семьи в 1979 году равнялся 3,1 человека. Папа, мама, один ребенок и одна десятая бабушки!

Мария Николаевна. Избаловались вы, нынешние, чересчур, вот что я скажу. То независимость мужа от жекы, то секс этот самый, прости госпоци, ищете. Вот и скачете от одной к другой, от той к третьей - все вам в чужом рту кусок слаще кажется. Дойдете скоро до того, что расходиться будут чаще, чем регистрироваться. Сам цифры-то называл. Ум человеку хитрый даден хоть чему оправдание найдет, было бы только желание. Мне бы власть, я бы эти разводы вообще запретила, чтоб сирот не плодили эти ваши свободолюбцы.

Валентин. Чтобы мужчины вынуждены были освобождаться от нелюбимых жен так, как показано в фильме "Развод по-итальянски"?

Автор Мария Николаевна, можно вместо меня вам ответит давно умерший французский философ Мишель Монтень?

Мария Николаевна. Что ж, сказывай, какой он мне ответ загодя придумал.

Автор. А он не придумал. Он извлек из человеческого опыта "Полностью устранив возможность развода, - сказал Монтень, - мы думали, что этим укрепляем брачные узы; но, затянув узы, налагаемые на нас принуждением, мы в той же мере ослабили и обесценили узы, налагаемые доброй волей и чувством. В Древнем Риме, напротив, средством, поддерживавшим устойчивость браков, долгое время пребывавших незыблемыми и глубоко почитаемыми, была неограниченная свобода их расторжения для каждого выразившего такое желание; поскольку у римлян существовала опасность потерять своих жен, они окружали их большей заботой, нежели мы, и, несмотря на полнейшую возможность развода, за пятьсот с лишним лет здесь не нашлось никого, кто бы ей воспользовался..."

В а л е и т и н. Не знаю, как там в Риме было, а в наши дни столько мерзавцев и легкомысленных людей развелось, что, право же, искусственные барьеры коегде им поставить не грех. Как бы всеми этими разговорами о свободе мы действительно философскую базу под "практику" донжуанов не подвели!

Автор. К сожалению, донжуанам и мерзавцам, как показывает опыт, никакие барьеры не помеха.

Так стоит ли из-за них лишать доверия честных людей?

Мы в разговоре все время непроизвольно отождествляем отсутствие разводов с семейной прочностью, надежностью. Если бы это было так, то все проблемы семейной жизни можно было бы действительно раз и навсегда разрешить одним декретом, запрещающим разводы Но давайте оглянемся на тех, кто не разводится.

Всегда ли их опыт достоин зависти и подражания? Сколько мужчин и женщин не расходятся (терпят ссоры и раздоры) только "ради детей", из-за нежелания ломать устоявшийся быт, делить квартиры и имущество, боязни общественного осуждения и просто из-за безволия.

Сколько их живут мирно, без скандалов, но и без радости. О них даже говорят: "благополучные семьи". Пожизненное "заключение в камере" с человеком, которого ненавидишь, - пытка. А во имя чего добровольно идут на нее люди? Для сохранения нравственности?

"Если нравственным является только брак, основанный на любви, то он и остается таковым только пока любовь продолжает существовать, - писал Ф. Энгельс. - Но длительность чувства индивидуальной половой любви весьма различна у разных индивидов, в особенности у мужчин, и раз оно совершенно иссякло или вытеснено новой страстной любовью, то развод становится благодеянием как для обеих сторон, так и для общества" [Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 84 - 85.].

Ленин совершенно однозначно отстаивал свободу расторжения брака: "Нельзя быть демократом и социалистом, не требуя сейчас же полной свободы развода, ибо отсутствие этой свободы есть сверхпритеснение угнетенного пола, женщины" [Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 30, с. 125.].

Август Бебель отмечал, что количество разводов ке характеризует морального состояния общества. Большое их количество может свидетельствовать и о непрочности семейных союзов, и о демократичности законов государства.

К этому следует добавить, что у нас из 100 разводов 68 совершаются по инициативе женщин. Значит, свобода развода в интересах слабого пола? Плюс к тому, разве у человечества есть уже полное понимание того, как в идеале следует решать проблему отношения полов? Марксисты по крайней мере никогда не брали на себя смелость заявлять, что они придумали модель будущей семьи и теперь задача состоит только в том, чтобы внедрить ее в практику человеческих отношений.

Энгельс, например, в своем классическом труде "Происхождение семьи, частной собственности и государства" решение этого вопроса предоставлял самим людям будущего. Он верил в их здравый смысл, в их нравственное здоровье и эстетическую разборчивость, а поэтому был убежден, что "вырастет новое поколение: поколение мужчин, которым никогда в жизни не придется покупать женщину за деньги или за другие социальные средства власти, и поколение женщин, которым никогда не придется ни отдаваться мужчине из какихлибо других побуждений, кроме подлинной любви, ни отказываться от близости с любимым мужчиной из боязни экономических последствий. Когда эти люди появятся, они отбросят ко всем чертям то, что согласно нынешним представлениям им полагается делать; они будут знать сами, как им поступать, и сами выработают соответственно этому свое общественное мнение о поступках каждого в отдельности..." [Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 85.] Думаете, процесс выработки этих новых норм еще не начался? Он давно идет. Но ничто хорошее даром не дается. Тем более если речь идет о творчестве социальном, межличностном в сферах, где нет и быть не может готового ответа.

Надя. Так уж совсем и никакого? На голом месте возводится здание будущей семьи? И любые поиски мы должны воспринимать как правомерные, как творческие? И "искания" самарских анархистов, предлагавших в 1918 году "национализировать" всех женщин в возрасте от 17 до 32 лет с тем, чтобы мужчины от 19 до 50 лет имели возможность выбрать себе по вкусу подругу и жить с ней под лозунгом "свободной" (только для них!) любви? Можно и другие столь же красочные примеры привести. Но что же все-таки делать "безнравственным", то есть утратившим любовь супругам с их детьми? Может быть, со временем семья действительно отомрет. И детей тогда начнут воспитывать сообща. Но пока-то мы их воспитываем в семьях! Папа с мамой им как воздух нужны. Оба! Может быть, поэтому мне чаще приходят на память слова Ленина, который напоминал простую истину: "В любви участвуют двое, и возникает третья, новая жизнь. Здесь кроется общественный интерес, возникает долг по отношению к коллективу" [Воспоминания о В. И. Ленине: В 3-х т., т. 2, с. 484.].

Мария Николаевна. Вот-вот, и я про это толкую. Молодые за свободу борются, нрав свой друг другу демонстрируют, а расплачиваются за это детишки - лада в доме своем не видят, сиротами при живых родителях растут.

Автор. Что и говорить, наверное, это самая трудная, а часто просто неразрешимая часть проблемы. Недаром же Энгельс в "Анти-Дюринге" достижение "действительно свободных взаимоотношений членов семьи"

связывал с "превращением частной домашней работы в общественную промышленность" и с "обобществлением воспитания юношества" [Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т 20, с. 331.]. Но когда это еще будет!

А пока каждый конфликт между папой и мамой больно задевает детей, развод же чаще всего превращается в подлинную драму их жизни, накладывающую печать на все последующие этапы развития, на характер, мировоззрение, отношение ко взрослым, товарищам, на выбор супружеской пары и понимание идеала семейной жизни. Но... драма эта была бы наполовину легче, если бы жертвы родителей, приносимые ими во имя благополучия детей, могли служить облегчением хотя бы для них, для детей. В том и непоправимость ошибок, совершаемых вступающими в брак молодыми людьми, что после они часто уже совершенно бессильны хоть что-то исправить, хотя бы ценой отказа от собственного счастья обеспечить счастье детей. Жить с папой и мамой, ненавидящими друг друга, издерганными собственной жертвенностью, в обстановке вечного раздражения, недоверия, лжи - такое ли уж это благо по сравнению с жизнью только при папе или только при маме?

Право же, развод в таких случаях гуманнее!..

Валентин. Кстати сказать, говоря о необходимости этих жертв со стороны родителей во имя счастья детей, мы все время упускаем из виду, что дети довольно скоро сами могут оказаться перед лицом необходимости "приносить себя в жертву", то есть быть несчастными для того, чтобы их дети выросли нравственно стойкими и способными тоже быть несчастными. Об этом в свое время правильно, по-моему, высказывалась французская писательница Жермена Сталь: "Моралисты, выставлявшие против развода интерес детей, совершенно упускали из врщу, что если возможность развода - счастье для взрослых, то она - такое же счастье и для детей, которые станут, в свою очередь, взрослыми... нынешние дети - будущие супруги".

Надя. Высказываться по этим вопросам очень просто. А ты вот сам способен бросить Ольку для того, чтобы она получила моральное право в случае необходимости когда-нибудь потом бросить своих детей - твоих внуков? Ведь решать-то эти вопросы приходится не теоретически, а применительно к родному - самому родному! - беззащитному, нуждающемуся в тебе сегодня, сейчас существу.

На этом я оборву изложение нашей дискуссии и попробую сделать из нее некоторые выводы.

И ТАКТИКА И СТРАТЕГИЯ

Первый вывод состоит в том, что институт семейной жизни в его нынешнем варианте, выполняя ряд важнейших социальных функций (организационных, экономических, педагогических), оказывается не очень приспособленным для сохранения любви, хотя вступают люди в брак обычно именно ради этой цели.

Неумение "притирать" характеры, уступать в мелочах, мириться с определенными манерами, привычками своего избранника, трудности быта, неумение самостоятельно разумно построить бюджет семьи, отсутствие навыков по ведению хозяйства, воспитанию детей и т. д. - все это накапливает иногда медленно, но всегда неотвратимо раздражение, разочарование, усталость, которые убивают романтическую любовь, нежность, восхищение друг другом. А без любви семья превращается обычно в обузу, в вериги, побуждающие освободиться от них, исправить "ошибку", поискать другой вариант организации личной жизни. Как правило, к этому моменту в семье уже есть один, (а то и не один) ребенок, и любовь к нему, чувство долга за его воспитание встают непреодолимой стеной на пути к этому.

Так что выбора у мужа и жены нет. Настоящий выход из всех "тупиков семейной жизни" только один - попытаться суметь сохранить любовь. Само собой это происходит чересчур редко, чтобы мы могли полагаться просто на везение или хотя бы на всепобеждающую силу любви. Нужны осознанные, целенаправленные усилия, специальные "меры", нужна особая методика, нужны тактика и стратегия семейной жизни.

Итак, цель - быть счастливым и обеспечить счастье близких людей. Стратегия при этом будет состоять в стремлении сохранить супружескую любовь, при которой любое горе - вполгоря, любая трудность - не помеха, любая неприятность - пустяк. Ну а тактика должна обеспечивать такое решение всех частных вопросов семейной жизни, чтобы они способствовали или хотя бы не мешали решению стратегических задач. Такая вот диспозиция. Теперь о более конкретных аспектах.

Первое. Речь идет о сохранении любви, значит, предполагается, что она есть. Нам, мужчинам, только кажется, будто мы выбираем себе жен. Чаще всего, увы, наоборот - выбор делают женщины. Но всегда ли происходит это с позиций любви?

Природа, требующая "своего", и не очень насыщенный большими делами, творчеством образ жизни, при котором у молодежи досуг слишком уж связан с ухаживаниями, флиртом, поисками острых ощущений, расставляют на пути вступающего во взрослую жизнь человека массу капканов, из которых, коль скоро он в них угодил, почти невозможно вырваться. Особенно если у этого человека есть чувство долга, понятие о чести.

"Пришла пора, она влюбилась"... Да, рано или поздно человек созревает для любви, но духовная зрелость - желание создать семью, быть отцом (или матерью), готовность нести ответственность за других - наступает гораздо позже. Надо, чтобы встретились те мужчина и женщина, которые если и не предназначены небом друг для друга, то по крайней мере "созвучны друг другу". Порой они встретятся вовсе не в двадцать и даже не в тридцать. Но как сохранить моральное право пойти навстречу чарам настоящей любви до этого неведомого часа? Как отличить его от всех "ненастоящих" сердечных всплесков, когда кто-то нравится, произвел впечатление, вызвал увлечение и т. д. Нелегко.

Тем более если "пора"-то уже пришла и готовность полюбить созрела.

Кажется, Белинский говорил про то, что сильную потребность в любви часто принимают за саму любовь.

Препятствие в этом случае способно превратить потребность любить в страсть, а ее удовлетворение - в равнодушие. Вступление в брак ведет именно к удовлетворению потребности в любви. Не эти ли достаточно часто встречающиеся браки и утвердили многих людей в мысли, что любовь долгой быть не может?

Как необходим на этом этапе трезвый мужской разум, способный предвидеть последствия и контролировать поступки в минуты страсти!

"Как? Подчинять живую страсть холодному расчету?" - возмутится читатель. Чем сильнее любовь, тем больше счастья она способна принести и тем меньше шансов подчинить ее рассудку. Да и не призывает никто ее подчинять. Пусть побеждает, если ей это удастся.

Лишь бы было что побеждать.

Допустим, человек планирует: женюсь лишь после того, как закончу институт и получу работу. Или: обзаведусь ребенком тогда, когда буду иметь квартиру.

Чего же тут зазорного, кому от этого плохо? Хуже, если юноша, не имея минимального заработка, спешит проиллюстрировать свои чувства штампом загса и в итоге срывает учебу себе и жене, ставит обоих в полную материальную зависимость от родственников, увязает в долгах и в конце концов убивает ту самую любовь, именем которой оправдывалась некогда элементарная невоздержанность...

Дети всегда стремились побыстрее стать взрослыми.

Сейчас это особенно заметно. В подъездах, подворотнях, скверах допоздна слоняются стайки подростков, изо всех сил демонстрирующих миру свою независимость.

Больше стало и случаев раннего приобщения к половой жизни.

У писателя А. Платонова есть рассказ о рыбаке, которому не давал покоя вопрос: что лежит за чертой смерти? Этот вопрос настолько его замучил, что однажды рыбак выплыл в лодке на середину реки, связал себе ноги, прицепил к ним тяжелый камень и прыгнул в воду. Что он узнал, никому не известно.

"Чудак!" - скажете. Но разумнее ли поступают юноши и девушки, которые, не выйдя из детства, торопятся отведать "запретные" плоды взрослой жизни?

Независимость, дружеская пирушка, "взрослая" любовь таят в себе большие радости, но именно для того, чтобы их испытать, не нужно торопиться. Иначе можно оказаться в положении человека, который слышал, что на яблонях растут вкусные, ароматные, питательные плоды, но от нетерпения и незнания принял за них первое, что появилось на ветках, - почки. Ест их и пожимает плечами: "О каком аромате и вкусе мне толка-~ вали?"

Взрослая жизнь несет с собой столько сложных коллизий, противоречий, трудностей, что недостаточно закаленный человек, столкнувшись с ними, легко может потерять ориентировку, разочароваться, деформироваться. Для того и существуют, видимо, у человека детство и юность, чтобы он мог приглядываться к жизни, воспринимать ее через книги и спектакли, диспуты и тайные дневники, дружбу и влюбленность.

Вот довольно поучительное признание пожилого человека: "Я прожил жизнь честно. Но жалею, что не знал беспечных лет учебы и студенчества с книжками, походами, кострами. Не жалел бы, если бы не пример жены, у которой в жизни все это было. Я как-то тяжелей живу и грубее".

Выпускники одной из вечерних школ (а среди них немало людей, которые поторопились стать "взрослыми") сбежали всем классом с уроков в кино. И оставили на доске надпись: "Хотим назад, в детство!"

Увы, этот побег не вернет их в детство. Время течет только в одну сторону.

Где занять опыт, чтобы отличить искренне любящего от опытного ловеласа? Как разобраться, что у тебя - увлечение или любовь? Такого рода вопросы светятся в глазах почти всех участников диспутов о любви. И сыплютея на лекторов десятки записок, требующих объяснить, как надлежит поступить в том или ином конкретном случае. А разве встречаются в любви хотя бы две абсолютно одинаковые ситуации? Не рецептами надо запасаться, вступая во взрослую жизнь, а личность в себе воспитывать.

Неразрешимых вопросов заметно бы поубавилось, если бы те, кто ломает себе голову над загадками любви, дали себе труд рассмотреть проблемы не как задачки по абстрактной логике, а на фоне всей прочей жизни. Как говорил А. Макаренко, "культура половой жизни есть не начало, а завершение... И поэтому любовь не может быть выращена просто из недр простого зоологического полового влечения. Силы "любовной" любви могут быть найдены только в опыте неполовой человеческой симпатии. Молодой человек никогда не будет любить свою невесту и жену, если он не любил своих родителей, товарищей, друзей. И чем шире область этой неполовой любви, тем благороднее будет и любовь половая".

Из этого положения применительно к разговору о стратегии семейной жизни следуют очень важные, хотя для некоторых романтически настроенных людей, может быть, и неожиданные выводы. Чтобы сохранить любовь в условиях семьи, опасно на ней чересчур сосредоточиваться, замыкаться, видеть в ней главный смысл бытия и единственный источник счастья. Женщины часто грешат такой гипертрофированностью представлений, именно поэтому особенно важно нам, мужчинам, оставаться в этом вопросе... мужчинами, не превращаясь в существа мужского пола, бреющие бороду и усы. От любви надо уметь "отходить" во имя ее спасения от деградации. Парадокс? Нет, диалектика. Не удержусь от цитаты из Белинского:

"Если б вся цель нашей жизни состояла только в нашем личном счастии, а наше личное счастие заключалось бы только в одной любви, - тогда жизнь была бы действительно мрачною пустынею, заваленною гробами и разбитыми сердцами, была бы адом, перед страшною существенностию которого побледнели бы поэтические образы подземного ада, начертанные гением сурового Данте... Но - хвала вечному Разуму!., есть для человека и еще великий мир жизни, кроме внутреннего мира сердца - мир исторического созерцания и общественной деятельности, - тот великий мир, где мысль становится делом, а высокое чувствование - подвигом... Это мир непрерывной работы, нескончаемого делания и становления, мир вечной борьбы будущего с прошедшим...

Любовь - поэзия и солнце жизни. Но горе тому, кто в наше время здание счастия своего вздумает построить на одной только любви и в жизни сердца вознадеется найти полное удовлетворение всем своим стремлениям!.. Это значило бы отказаться от своего человеческого достоинства, из мужчины сделаться - самцом!"

Думается, этот выход на широкую арену общественных забот и идеалов одновременно способствовал бы решению второй важнейшей задачи, от чего во многом зависит успех в борьбе за сохранение любви в условиях семьи, преодолению психологии собственника. Про это уже немало было сказано ранее, хотелось бы добавить несколько слов о ревности. Тот факт, что это постыдное чувство вновь и вновь пытаются не только реабилитировать, но даже опоэтизировать как высшую степень любви, показывает, насколько глубоко еще сидит в нас эта психология "владельца", собственника.

В одной из брошюр о ревности, к примеру, говорится: "Никак нельзя осудить человека за то, что он так остро переживает ощущение неправды и хочет защитить свое чувство от чужого посягательства... Выход один: снять причины, вызвавшие беспокойство любимого человека, и таким образом освободить его от этого лютого зверя - ревности. Пусть это чувство не обосновано. Пусть у него есть очень мелкие, на посторонний взгляд, невинные причины".

Трогательно и гуманно, но только по отношению к кому? Старый муж не верит, что молодая жена не может ему не изменять. Это чувство у него не обосновано ничем. Но он верит, что рано или поздно оно обоснуется фактами, потому крадется по улице за любимой, подглядывает в окна, подслушивает у замочной скважины, роется в сумочке в поисках любовных записок, расспрашивает сослуживцев и подруг жены. Давайте посоветуем жене "снять причины" его "беспокойства". Каким образом? Жить в погребе, не видя людей? Облить себе лицо кислотой? Думаете, столь радикальные меры защитят от ревности?

"Ревность питается самыми пустыми вещами, - писал К. Маркс, - если она не знает, к чему привязаться, она пожирает самое себя и становится изобретательной; все служит ей пищей... Ревнивец - прежде всего частный собственник" [Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 1-е изд., т. III, с. G81, 683.].

Нельзя осуждать его за это? Почему же "нельзя"?

Нужно. И тех, кто "подогревает" ревнивцев в их подозрительности, кто подталкивает их на гнев и возмездие.

Есть такие любители развлечься чужим горем, чужой бедой (разумеется, я имею в виду не самих ревнивцев, хотя и они обычно превращают свою жизнь в пытку).

"Это чувство не только отравляет существование своих непосредственных жертв. Омрачая настроение ревнующих, ревнуемых и близких к ним людей, оно исподволь распространяет свое влияние на среду, к которой эти люди принадлежат, ухудшает общий психологический климат... Ревность подтачивает основы семьи, пагубно сказывается на воспитании детей. Она является одним из распространенных мотивов преступлений против личности" - таков "послужной список" "чудовища с зелеными глазами" (по Шекспиру), сделанный психологом Э. Линчевским.

Но ведь эти бедные собственники так страдают, так страдают! "Я не мог так больше жить! Извелся, измучился!" - объяснил один ревнивец причину совершенного им убийства на почве ревности. Что можно сказать на это? Пожалуй, одно: не можешь жить - умри сам, но не убивай другого.

Заметьте, мучаясь и мучая, ревнивец, как правило, не старается стать таким, чтобы быть достойным любви, - интересным, благородным, красивым, приносящим радость и счастье. И чем более невыносимым и не заслуживающим любви он становится, тем более он- убежден в своем праве занимать всецело сердце и мысли своей жертвы. И какой бы разновидности ни была ревность тиранической, мазохистской, она всегда самоупоенна (мазохизм весь и состоит в извлечении противоестественного наслаждения из собственного страдания). Она порождается нелюбовью, а убеждением в своем праве на владение человеком. Вовсе не верности ревнивец жаждет, ему подсознательно важна и нужна именно неверность, которая взвинтила бы его кураж до экстаза. И не любви он домогается, размахивая (в основном все-таки фигурально) ножом перед глазами жеотвы, а служения себе, ублажения его капризов.

Поймите правильно мой обличительный пафос: в ревности для меня сконцентрированы и олицетворены все те собственнические инстинкты и пережитки, которые составляют главное зло семейных отношений.

Взлет женского властолюбия, о котором мы говорили в начале книги, это не взлет ревности, но тоже проявление собственнических замашек. И противопоставить ему мы, мужчины, должны не вчерашний день семейных отношений, отстаивая свое "освященное веками" право на господство, а завтрашний день, основанный на взаимном уважении, признании права и мужа и жены быть не придатком, а самоценной величиной, день, основанный на доверии, свободе и любви.

Но овладение любыми, самыми верными, самыми возвышенными принципами, как известно, еще не гарантирует их успешного воплощения в жизнь. Надя не случайно с такими теплотой и одобрением говорила о ".хитром" муже, который "беспринципно" занимал сторону тещи, даже если она не права в споре с дочкой, который незаметно и необидно воспитывал вкусы своей жены, повышал ее культуру, учил уму-разуму.

Действительно, мудро вел себя этот муж. Чтобы люди, выросшие в разных семьях, в разной среде, наделенные разными привычками, убеждениями и представлениями об идеале семейных отношений, слились после брака в единое счастливое целое, им нужны и терпение огромное, и мудрость житейская, и чутье нечеловеческое. А что касается принципов, то они же не дубина, которой любимых надо в семейное "стойло"

загонять. Как известно, людям, предельно "принципиальным" в делах копеечных, рублевые дела доверять рискованно.

Возьмите простой "технический" вопрос: приличествует ли мужчине мыть дома посуду, полы, стирать и т. д.? С какой же страстью на эту тему порой ведутся споры! А в предложенной альтернативе - мыть или не мыть - принципа нет никакого. Хотя, как и в любом деле, в мытье посуды могут проявиться принципы весьма не шуточные. Если жена занята нарядами и забавами, а муж в это время, измотавшись на работе, еще и дома под напевы про равноправие стирает пеленки и моет полы, то он ведет себя не по-мужски. И тут оказывается задетым серьезный принцип: жена унижает его достоинство. И человеческое и мужское. Но если жена норовит все это сделать сама, уверяя себя и соседей, что не "мужское это дело", то вести себя по-мужски, помоему, значит совершенно не обращать внимание на тееретические изыскания соседок о природе мужской гордости и делать по дому открыто, весело все, что ке сделано. Унижают ведь отношением, а не работой.

Разумеется, если условия позволяют, то почему бы и не поиграть в мужские и женские роли? Почему жене не поворчать притворно на тему: "Не лезь в бабские дела!" Почему и мужу не пощеголять монополией на работу, требующую особой силы, сноровки, сообразительности? Когда в этих "играх" соблюдается чувство меры, когда их не превращают в дурацкие принципы, то они очень мило украшают семейную жизнь, становятся дополнительными средствами выражения внимания, заботы, ласки.

А еще они как бы подчеркивают незаменимость каждого в семейном коллективе, балансируют проявления лидерства и подчинения (один в одних делах "командир", другой - в других, никто не ущемлен в своем самолюбии, ни в ком не культивируются безответственность, механическое послушание).

Но все эти "игры" хороши только тогда, когда они являются тактикой, служащей главному стратегическому принципу - борьбе за любовь, доверие, равноправие.

Стсгит, однако, этому членению работы на мужскую и женскую, выделению лидеров-командиров и т. д. превратиться в "принципы", как оно из добра становится злом, начинает разрушать любовь, уничтожать доверие, вредить равноправию. Следование принципам - процесс всегда творческий, требующий учета конкретной обстановки и человеческих характеров, требующий вдохновения и риска. Всякая попытка догматизировать служение принципам поворачивает нас на 180 градусов.

Диалектика цели и средств, тактики и стратегии четко проявляется и в сфере семейной жизни. Психологи рекомендуют, к примеру, мужу и жене планировать свое свободное время (в том числе и отпуска) так, чтобы какую-то часть его проводить врозь. Но стоит только превратить эту "маленькую хитрость" в правило, как вместо стремления быть вместе могут появиться привычка жить порознь, отчужденность.

Тактика семейной жизни - тема неисчерпаемая, но у этой книги другая задача: привлечь внимание к особенностям мужской позиции в жизни, побудить к самостоятельным размышлениям в этом направлении.

Мужчиной быть хорошо Хотя бы потому, что только ему открывается прелесть и притягательная сила женщины. Но звание мужчины ко многому и обязывает.

Ведь чтобы стать "настоящим мужчиной", надо быть рыцарем по отношению ко всем женщинам, нежным любовником и каменной стеной по отношению к жене, мудрым и сильным волшебником по отношению к детям, вечным ласковым ребенком по отношению к родителям. И все это сразу, одновременно. Легко ли?

Много от мужчины требуется, чтобы своему званию соответствовать. Конечно, на все случаи жизни советами и рецептами не запасешься. И, думается, лучше всетаки на нашу мужскую сообразительность положиться.

И на чувство мужского достоинства. И на врожденное благородство. В общем-то они у нас есть. А когда они есть, когда на них полагаются, то они не подводят.

Разумеется, если при этом за настоящим мужчиной внимательно следит и умело направляет его действия настоящая женщина, которая, разумеется, в свою очередь, способна справиться со столь ответственной задачей только под руководством настоящего мужчины.

...Стоп! Что это? Ну конечно, звонок! Жена, значит, с рынка вернулась. Тс-с, товарищи мужчины, ни звука!

В случае чего мы говорили с вами, как обычно, про футбол, про рыбалку и про то, есть ли жизнь на Марсе.

Понятно? Все Бегу дверь открывать, а то... сами понимаете, чего вам объяснять!