Тертлдав ГарриЗверская скука

Гарри Тертлдав

Зверская скука

Послушай, о принц, о чем повествует древняя хроника:

Галера "Расточительная", подгоняемая свежим западный бризом, входила в порт Заморазамарию. На ее корме, стискивая ручищей штурвал, стоял троянец Кондом. Другая его рука сжимала мех с вином. Шести с лишком футов ростом, он был бы еще выше, коли завистливые боги наделили бы его и лбом. Лишь короткий кожаный килт прикрывал от солнца его бронзовую кожу и бугрящиеся мускулы, дубленую шкуру усеивали шрамы от многочисленных ран. Как ни печально, но в появлении многих из них был виноват он сам.

Волна, неожиданно качнувшая палубу, отклонила подносившую мех руку троянца. Вино выплеснулось на лицо и потекло по впалым щекам. Изрыгнув проклятье, Кондом наклонился за тряпкой... и таран на носу галеры врубился в борт купеческого корабля, пришвартованного в заморазамарианской гавани.

Чтобы оценить ситуацию, Кондому хватило одного взгляда осоловелых глаз.

--Весла назад!---взревел он. Таран высвободился, и купец, в борту которого открылась шестифутовая дыра, начал быстро тонуть. Его экипаж засуетился, словно блохи на тонущей собаке. Истошно вопя и проклиная заморского идиота, моряки принялись прыгать за борт.

--Что тут стряслось?---пискляво крикнул капитан Минс, (*) выходя из своей каюты.---Ну как можно спать в таком бардаке? Подумать только, меня вышвырнуло из гамака, и я порвал новые кюлоты.---Он с сожалением потеребил розовый шелк, и тут его внимание привлекли вопли моряков с тонущего корабля.---Ах, Кондом, какой ты неуклюжий!---воскликнул капитан, нежно пошлепывая мускулистые ягодицы варвара.

(*) Почти все имена в этом рассказе имеют подтекст, ясный для англоязычного читателя, но, к сожалению, практически не переводимый однозначно. Так, mince означает и "фарш", и "жеманное поведение" и "сучить ногами". Большинство имен оставлено в английском звучании, но снабжено пояснениями.-Прим. пер.

--Если ты сделаешь это еще раз, капитан, я сломаю тебе руку.

--Ты же знаешь, я не переношу грубого обращения. Давай лучше посмотрим, можем ли мы помочь этим бедняжкам, ладно?

Пока Минс собачился с промокшими до нитки и разъяренными купцами, экипаж его галеры, включая Кондома, с ревом бросился на штурм кабаков и борделей в припортовых трущобах. Очень скоро троянец безнадежно заблудился в кривых переулках Заморазамарии и решил положиться на свои прирожденные варварские инстинкты. Перехватив первого подвернувшегося прохожего, он стиснул сзади его шею согнутой рукой и прорычал:

--А ну, выкладывай, пока я не оторвал тебе башку, где тут поблизости можно выпить!?

Рот несчастного беззвучно распахнулся, пальцы заскребли по бицепсу Кондома. Могучий воин слегка ослабил хватку. Все еще задыхаясь, человек прохрипел:

--"Похотливая вдова" через две двери отсюда. Название написано прямо на двери.

Кондом не умел читать на шести языках.

--Спасибо, приятель,---поблагодарил он своего благодетеля и наградил его пинком, от которого тот, скользнув по мостовой, угодил в сточную канаву. Кондом зашагал дальше, пока его нос, обладающий острым чутьем варвара, не уловил благословенный запах пива.

Стряхнув с тупых голубых глаз копну кое-как подстриженных черных волос, он вошел в таверну и плюхнулся на стул. Тот развалился. Поднявшись, варвар заметил разгневанную владелицу заведения, направляющуюся в его сторону с дубинкой в руке. У нее хватило времени лишь коротко ругнуться, потому что Кондом, всегда грубо обращавшийся с дамами, уложил ее одним ударом правой и прорычал:

--Я хочу пива и тишины. Три проклятых месяца я болтался по волнам с капитаном Минсом, и теперь мне позарез н_у_ж_н_о пиво!

Хозяйка уползла обслуживать посетителя. Кондом уселся на другой, более прочный стул и приготовился от души надраться. Он даже не подозревал (впрочем, такое с ним случалось почти всегда), что за ним издалека наблюдают. Знай, о принц, что с давних времен в Заморазамарии жил пакостный некромант, колдун и языческий жрец Слот-Амок. (*) Подобный пауку в паутине, он обитал в мрачной Башне Летучей Мыши, откуда правил жизнями и судьбами жителей портового города.

(*) Sloth---медленный, ленивый; amok---впасть в ярость и исступленно набрасываться на всех подряд. Получается что-то вроде "ленивого безумца".

Был Слот-Амок высок, неряшлив, с костлявыми плечами и надменным жабьим лицом. Все его тело, от усеянного бородавками черепа до перепончатых ног, покрывала ядовито-зеленая кожа. Его выпученные глаза пристально всматривались в магический котел, наполненный остывшим гороховым супом.

--Хе-хе,---усмехнулся он, слизнув длинным розовым языком севшую на бровь муху. Обернувшись в своему другу и нахлебнику по имени Глот, Слот-Амок заметил:

--Как жаль, что столь выдающийся тупица, как этот Кондом-троянец, должен умереть, но ничего не поделаешь---я прочитал по гуано тысячи скворцов, что он единственный из всех ныне живущих людей, кто может помешать моим замыслам.

Глот злобно хихикнул и проскрипел:

--Могу ли я помочь, хозяин? Желает ли хозяин, чтобы бедный уродец Глот ему помог?

--Верно, можешь, мой добрый Глот. И я знаю, как.---Колдун пересек комнату и подошел в столу, на котором проводил большую часть своих дьявольских экспериментов. Его деревянную поверхность усеивали глаза тритонов, жабьи лапки, крылья, шкурки и скелеты летучих мышей, и прочая экзотика. Чародей вручил ему чашу, наполненную рыхлой лиловой массой.---Вот оно, Глот!

--"Оно", хозяин?

--Да, оно. В своих кривых лапах ты держишь погибель для Кондома-троянца!

--По мне, так это обычный сливовый пудинг, ваше злодейство.

--Ошибаешься, добрый Глот---ничего подобного. Ты видишь перед собой шедевр творческой магии: первый в мире взрывающийся сливовый пудинг!

Глот моргнул и нервно проглотил слюну.

--Взрывающийся сливовый пудинг? А он сработает, хозяин?

--Неужели ты сомневаешься в моем мастерстве, жалкий червь в померанце жизни? Конечно, сработает. Он меня никогда еще не подводил.

--Но, хозяин, ты же сам сказал, что это первый в мире...

--Неважно, что я сказал, болван. Пора подготовить тебе жеребца.

Гибкие перепончатые пальцы Слот-Амока зашевелились, выполняя хитроумные пассы заклинания, ведомого лишь ему одному. Глот сжался, ужаснувшись тем зловещим силам, которые великий колдун столь небрежно вызывал. Заклубилось облачко дыма, завоняло тунцом, и на каменный пол шлепнулась тридцатифутовая летучая рыба.

Глот сглотнул.

--Хозяин, ты уверен...

--Быстрее, дурак!---гаркнул Слот-Амок, снова швыряя миску со смертоносным пудингом на вспотевшие ладони своего друга.---Дареной рыбе в хлебало не смотрят. Залезай на нее, пока она не сдохла, и лети в "Похотливую вдову".

Кондом продолжал накачивался пивом, когда в таверну скользнул Глот с перекошенным от испуга лицом. Летучая рыба, уже издыхающая, осталась на улице. Кондом поднял на него осоловелые глаза.

--Эй,---сказал он,---а у тебя знакомая рожа. Ты, случаем, не друг?

--Он самый.

--Тогда выпей пива.

Пока троянец допивал очередную кружку, Глот затолкал смертоносную ношу ему под стул, потом быстро осушил свою посудину и тут же шмыгнул на улицу. Но там его поджидал жестокий удар судьбы---летучую рыбину уже покрыл шевелящийся ковер изголодавшихся портовых котов. Отчаянно вскрикнув, он рванул по улице, возвращаясь в логово Слот-Амока.

Вскоре после его бегства Кондом обнаружил миску с пудингом.

--Чтоб меня разорвало!---воскликнул он.---Наверное, сами боги послали мне этот подарок!

И тут же, безо всякой задней мысли (и даже без передней), он залпом выпил всю миску. Удовлетворенно выдохнув, он откинулся на спинку и уже поднес к губам следующую кружку с пивом, но тут зловещий замысел Слот-Амока сработал. Сливовый пудинг взорвался.

За время плавания на "Расточительной" Кондом приобрел железный желудок (если точнее, то выиграл его в кости). Именно он и спас троянца. Ему предстояло размазаться по стенам "Похотливой вдовы", но кончилось все тем, что его внутренности содрогнулись с чудовищной силой.

Сотрясаясь всем телом, Кондом с трудом встал и открыл рот, чтобы глотнуть воздуха, но вместо этого рыгнул. По городу разнесся мощный рев. С неба посыпались оглушенные птицы. А Кондом, избавившись от неприятных ощущений, ударил себя в грудь, уселся и высосал еще кружку пива.

Все это Слот-Амок увидел в магическом котле с супом. Завопив от ярости, колдун принялся носиться по комнате, сдирая со лба бородавки и швыряя их на пол. Магический котел извергнул свое содержимое, заляпав горохом его любимый халат.

--Ну, ладно,---проскрипел он, снова вглядываясь в остатки бурлящего супа.---Клянусь ушной серой Хайрама, бога обитателей луж, Кондом от меня не уйдет!

Троянец еще приходил в себя после могучей отрыжки, когда рядом с ним присела таинственная незнакомка, чью фигуру и лицо скрывали темный плащ с капюшоном. Поддавшись прирожденной подозрительности варвара, Кондом прорычал:

--Слушай, нет ли у тебя еще миски сливового пудинга вроде того, что недавно приносил тот уродец? Крепкая оказалась штуковина!

--О сливовом пудинге мне ничего не ведомо, добрый господин,---услышал он в ответ тихий и серьезный голос незнакомки.---Я ищу могучего воина по имени Кондом-троянец. Знаешь ли ты этого человека?

Низкие брови Кондома сошлись на переносице---он попытался думать.

--Где-то я это имя слыхал... Погоди-ка! Так это же я!

--Воистину? Тогда должен ты пойти со мной, и поскорее, потому что госпоже моей грозит серьезная опасность!

--А где она живет? Я плохо знаю ваш городишко.

Незнакомка откинула капюшон плаща и оказалась прекрасной девушкой с искаженным от отчаяния лицом.

--Иди со мной, о великий герой,---молвила она, поднимаясь.---Моей госпоже, принцессе Замарии, отчаянно требуется помощь, а помочь ей по силам только тебе.

--Замария, говоришь?---В голове Кондома, словно свиньи в луже, забродили похотливые мысли: уж если служанка столь прекрасна, то какова же тогда сама принцесса!---Конечно, милочка. Веди меня к ней.

Троянец принялся рыться в кошельке (подарке капитана Минса), но девушка нетерпеливо сорвала с руки золотой браслет и швырнула его на стол.

Слот-Амок в своем мрачном логове рассмеялся, потом схватил с полки толстую книгу, торопливо ее перелистал и отыскал нужный рецепт. Убедившись, что все нужные компоненты имеются, он захлопнул книгу и принялся колдовать.

Быстро смешав философский камень (лучше взять камень из почек, подумал он, чем из желчного пузыря), язык жабы, петрушку, шалфей, розмарин, и добавив щепотку толченого корня гарфункеля, он прокипятил смесь две минуты на медленном огне, бросил в нее марципановую вишню и выкрикнул слова заклинания. Покончив с колдовством, он обессиленно прилег на ложе из гвоздей.

--Наконец-то. Больше троянцу не придется надо мной насмехаться!

Внезапно перед Кондомом распахнул пасть огромный капкан. Взвизгнув от ужаса, служанка принцессы Замарии отскочила, но дюжий троянец, не испугавшись жуткого предмета, спокойно его поднял.

--Должно быть, кто-то обронил по пьянке,---заметил он, швыряя капкан в канаву.

Оскалив в яростном отчаянии нечищеные зубы, Слот-Амок пошвырял в печь годичный запас сушеной драконьей крови, два тома с редкостными заклинаниями и почти непользованного карлика. Из-под его ног шарахались перепуганные сороконожки.

Служанка и Кондом проникли в царский дворец через потайную дверцу в полуразвалившейся и заросшей плющом стене. Она повела троянца по длинным сырым коридорам, которые показались ему бесконечными. Ноги у него онемели от долгой ходьбы, и знай он хотя бы примерно, как выбраться из дворца, он тут же послал бы это дурацкое приключение куда подальше. Наконец они подошли к широкой дубовой двери. Троянец рванулся вперед, но служанка, велев подождать, захлопнула дверь перед самым его носом. Кондом с неохотой подчинился.

Девушка быстро вернулась.

--Можешь идти со мной,---сообщила она.

К этому приглашению варвар прислушался особенно охотно, потому что служанка успела избавиться от мешковатого плаща и предстала перед ним в длинном голубом платье, едва прикрывавшем ее грудь и соблазнительно льнувшем к ее пышным округлостям. Но едва он попытался прижать ее в своей волосатой груди, девушка выскользнула из его объятий с легкостью, говорящей о немалом опыте, которому помогла ее смазанная маслом кожа.

Она подвела его к украшенной драгоценными каменьями двери, приоткрыла ее и поманила за собой.

--Это личные покои ее высочества принцессы Замарии. Сама она прийти не может, потому что сейчас во дворце идет церемония, но внутри имеются все принадлежности, которые тебе потребуются, чтобы помочь Заморазамарии в час испытаний.

Собственная принадлежность Кондома уже приподнимала краешек его килта. Он запихал ее на место и вошел в будуар принцессы Замарии.

Мерцающие светильники освещали палату необыкновенной красоты. Стены сплошь покрывали гобелены с изображениями мужчин, женщин и разнообразнейших животных, занимающихся любовью в самых фантастических сочетаниях. В центре покоев стояла огромная круглая кровать, заваленная подушками, шелками и мехами. Троянец, не мешкая, тут же на нее плюхнулся.

--Вот это житуха, клянусь Крамбом! (*)---Он вперил в служанку Замарии похотливый взгляд.---А теперь, моя маленькая устрица, что я могу сделать для... ради тебя?

(*) Crumb - хлебная крошка.

--О Кондом, ты должен стать щитом и защитником моей госпожи!---воскликнула девушка.---Только ты можешь спасти Заморазамарию от полного уничтожения. Злобный некромант Слот-Амок... ("Изверг, а не некромант!"---фыркнул колдун, наблюдавший за всем посредством магического котла) ...захватил жениха принцессы Элагабалуса и теперь требует ее руки у царя Филибустроса. Сотворив при помощи черной магии огромное количество золота, он подкупил им всех, кто мог бы отправиться на спасение Элагабалуса... ("Какие же идиоты эти смертные!"---подумал Слот-Амок.---"Делать золото совсем просто, надо лишь бросить в кипящую воду пару бульонных кубиков".) (*) ---Кондом, ты должен вырвать жениха принцессы из жутких клешней Слот-Амока. И тогда любая награда, какую только сможет предложить наше царство, станет твоей!

(*) Тут обыгрываются близкие по звучанию слова: английское bullion (металлический слиток) и французское bouillon (бульон).

--Так что мне делать-то?---выдохнул варвар, в голове которого все еще теснились сладострастные видения. Девушка, казалось, не замечала его пылающего от похоти взгляда.

--Если Элагабалус освободится из Башни Летучей Мыши, они с принцессой Замарией смогут пожениться и спасти царство от зловещей власти колдуна. Знамения указали на тебя. Ты единственный, кому по силам спасти принца. Если захочешь.

--Хочу! Хочу!

--Воистину, лишь дурак или герой способен без колебаний согласиться на столь трудный подвиг,---произнесла девушка, истолковав сомнение в его пользу.---В башню колдуна легко войти, но выйти из нее почти невозможно.

Мы знаем о ней лишь то, что успели пробормотать перед смертью смельчаки, сумевшие пробиться через первую линию защиты, но все же нам ведомо, что на самой верхушке башни таится неуязвимый и непобедимый Скукородный Зверь. Чтобы спасти Элагабалуса, зверя необходимо убить. Так поможешь ли ты Заморазамарии в ее тяжкий час, о Кондом? Если да, то помощь нужна немедленно, потому что если Элагабалуса не освободить, царь Филибустрос завтра отдаст руку моей хозяйки Слот-Амоку.

Рука принцессы мало интересовала Кондома, но если она похожа на свою служанку, то у него найдется чем прочистить ее дымоход. Но, как ни крути, до принца ему не добраться, не преодолев чертовых опасностей. Он надолго задумался; мысли его ползли вперед со скоростью улитки, что всегда отличало варваров.

--Я согласен!---сказал он наконец.

Губы служанки впервые за все время сложились в улыбку. Она наклонилась, поморщилась и страстно его поцеловала.

--О, великодушный Кондом!---воскликнула девушка, быстро отпрыгнув, пока варвар не свалил ее на кровать.---Когда наступает час спасать царство, нельзя терять ни минуты. Слушай внимательно. Я дам тебе волшебное средство, которое поможет тебе...

Час спустя Кондом сидел на корточках перед входом в цитадель Слот-Амока и морщил лоб, пытаясь вспомнить, для чего предназначалось волшебное средство.

Плюнув с досады, он поднялся по зловещим Тринадцати Ступеням (сделанным из костей и черепов девственниц старше семидесяти трех лет, и это, о принц, целая история), и оказался, наконец, перед дверью в Башню Летучей Мыши. Тщетно поискав дверной молоток (все это время он продолжал думать о служанке принцессы), он шарахнул по ней огромным кулаком.

В ответ он услышал лишь тишину.

Взмахнув тяжелым топором, Кондом принялся рубить окованную железом дверь. Неожиданно в верхней ее части открылась дверца, и на варвара уставились похожие на бусинки глазки Глота.

--Ты что делаешь, идиот? Читать не умеешь?

--Не вижу никакой вывески,---буркнул в ответ Кондом.

--Взгляни под ноги, кретин.

Троянец посмотрел вниз.---Это вывеска "Добро пожаловать?---предположил он.

--Нет, недоумок. Тут написано "Проваливай!". Так что катись.

Глот захлопнул окошко. Лицо варвара исказилось мучительным раздумьем. Вскоре он процедил нечто не совсем вежливое и снова взмахнул топором.

--Никого нет дома!---рявкнул Глот, открыв на секунду окошко и снова его захлопывая.

--Так что же ты мне сразу не сказал?---раздраженно проворчал Кондом. Он шагнул было к лестнице, собираясь спуститься, но тут же остановился.

--А мне чихать, есть кто дома, или нет!---заявил он, возвращаясь.---Я иду!

Лезвие топора вонзилось в твердое дерево. Полетели щепки.

--Ты чего делаешь, кретин-переросток!?---завизжал Глот.---Ты кто, по-твоему, такой, провалиться тебе в семнадцать различных преисподен разом?

--Я? Гм, я Кондом-троянец, и если ты сейчас не отвалишь с дороги, я из тебя тоже щепок нарублю.

Последним мощным ударом варвар превратил дверь башни в груду досок. Пискнув от ужаса, Глот юркнул в темноту.

Троянец поднялся по скверно освещенной лестнице до самой верхушки башни и оказался в помещении, откуда любой человек в здравом уме убежал бы во весь дух, заложив ради этого при необходимости даже собственную душу,---в логове Скукородного Зверя.

Знай же, о несравненный принц, что хотя Зверь давно уже исчез из этого мира, его потомки продолжают жить до сих пор: вспомни торговца, бесконечно долго расхваливающего достоинства ничтожного и бесполезного раба, или мага, превозносящего свое трюкачество после жалкого фокуса, или своего министра финансов. Но Скукородный Зверь, о принц, превосходил их всех в умении порождать скуку в той же степени, в какой ваша светлость превосходит своего неуклюжего слугу. Ибо зловещий Зверь мог бесконечно бубнеть и бубнеть, бормотать и бормотать, трепаться о том и о сем, не сообщая при этом ничего конкретного, и столь долго мог он предаваться сему мерзкому занятию, что лишал боевого духа даже самых стойких и могучих воинов---а воины те были храбры и отважны, и не отступали в битве, и всегда сражались в первых рядах, и никогда не уступали врагу... тьфу! Молю о прощении, о принц, ибо даже сам образ Скукородном Звере околдовывает мой разум. Достаточно лишь добавить, что любой дурак, угодивший под власть его чар, имел не больше шансов спастись, чем лягушка перед змеей. И вот троянец, по дурости своей, оказался рядом с ним.

Поначалу он не заметил Зверя, ибо комната, куда он вошел, показалась ему пустой, лишь в углу валялась кучка серого меха. Кондом не обратил на нее внимания, как не стал он вглядываться в лежащие неподалеку от нее неподвижные тела некогда могучих мужей, превратившихся в обтянутые высохшей кожей скелеты. Чары Зверя удерживали их на верхушке Башни, пока они не погибали.

И тут послышался унылый голос Зверя, грозя троянцу той же участью. Казалось, голос Зверя звучит громко, но слова его были столь скучны, что смысл их не достигал разума---лишь монотонное бубнение доносилось из огромной, словно зевающей пасти. А в своем логове Слот-Амок, хихикая, не отрывал взгляда от магического котла, наблюдая за Скукородным Зверем, околдовывающим варвара.

Веки Кондома начали опускаться, но и веки не подозревающего об этом Слот-Амока тоже. Великий волшебник никогда до этого не смотрел, как Зверь играет со своей жертвой, и тоже неожиданно для себя оказался не в силах сопротивляться исходящей от него скуке. Тихо захрапев, он упал лицом вниз прямо в гороховый суп.

Но Кондом, как и было предсказано судьбой, стал сопротивляться зловещему охраннику Элагабалуса. Он давно позабыл о подаренном ему волшебном средстве---маленьких белых таблетках, сотворенных специально против чар Скукородного Зверя магом-ренегатом Амфет-Аманом. (*) Но и его собственные ресурсы оказались не столь жалкими, как можно было предположить. Во-первых, Кондом у себя на родине часто охотился в лесах на диких кабанов. (**) Во-вторых, он отличался истинно варварским недоверием ко всяческим речам; поскольку сам он едва мог произнести более трех слов подряд, то, естественно, и чьи-либо пространные речи слушал безо всякого удовольствия. С трудом подавив зевок, он шагнул к Зверю, лениво занося топор.

(*) Намек на амфетамин---сильное стимулирующее средство.

(**) Слово bore означает и "кабан", и "скука".

--Заткнись, наконец, во имя Крамба!---прорычал он.

До Зверя еще не дошло, что его прежде безотказный способ дал сбой.

--Мне не раз доводилось убеждаться, что отвар из редиски в подсоленной воде служит прекрасным средством от кашля,---доверительно сообщил он.

--Довольно!---взревел Кондом. Сверкающее лезвие его топора глубоко вонзилось в дряблую серую плоть Скукородного Зверя. Тот вскрикнул от боли, издав первый за свою жизнь звук, не нагоняющий скуку. Да и неудивительно---столь грубо с ним не обращались с того самого дня, когда он нагнал на скорлупу своего яйца такую скуку, что вынудил его треснуть. Вновь и вновь рубил Кондом занудного монстра, и, наконец, его топор пробил скуковой пузырь. Сжатые в нем анестезирующие газы с шипением вырвались наружу. Зверь испустил последний вой, и через несколько секунд Кондом рухнул рядом с ним.

Когда он очнулся, его мутило, а голова раскалывалась от боли. То было последствие содержавшихся в Звере газов, наложившееся на сокрушительное похмелье. Застонав, варвар поднялся; даже тусклый свет в логове Зверя показался ему слишком ярким. Из-за двери возле трупа монстра слышались удары и чей-то голос, приглушенный толстыми досками.

Кондому страстно хотелось тишины, но тот, кто поднял шум, все не унимался. Мало того, он стал кричать громче, и троянец наконец разобрал слова:

--Кто пришел спасти Элагабалуса?

Собравшись с силами, варвар обрушил на дверь топор, стараясь не обращать внимания на грохот. Едва ему удалось прорубить в прочном дереве дыру, через нее высунулась бледная рука и повернула наружную ручку. Дверь, как убедился троянец, была не заперта. Она распахнулась, выпуская Элагабалуса.

Жених принцессы оказался высоким и стройным юношей, одетым в тонкие шелка, заляпанные грязью после многодневного пребывания в темнице. Его глаза прикрывала повязка, тоже шелковая---ибо юноша был слеп.

--Милосердный рыцарь,---пылко произнес он, протягивая руку в сторону Кондома,---позвольте мне поздравить вас, хотя я с вами и не знаком. Лишь у истинного героя могло хватить стойкости, чтобы не поддаться чарам Скукородного Зверя. Знайте же, господин герой, что вы спасли Элагабалуса, принца Гиподермии (*) и нареченного супруга прекраснейшей принцессы Заморазамарии.

(*) Название страны очень напоминает слово hypodermic, то есть "шприц".

Принц смолк, дожидаясь, пока его спаситель представится. К сожалению, Кондом и понятия о вежливости оказались несовместимыми.

--Пошли!---гаркнул он, с такой силой хватая слепого принца за руку, что тот едва не упал. И, не теряя времени даром, варвар поволок Элагабалуса вниз по ступеньками, к долгожданной свободе.

А в это время в другой части Башни Летучей Мыши набравшийся храбрости Глот прокрался в личные покои Слот-Амока, где и обнаружил зловещего колдуна, храпящего в котле с гороховым супом.

--Проснитесь же, ваше злодейство!---воскликнул он.

--Что слчилсь-та?---пробормотал Слот-Амок, поднимая из магического котла голову. Он тут же чисто вылизал лицо несколькими быстрыми движениями расщепленного на кончике языка. Окончательно проснувшись, чародей заглянул в котел с супом не сомневаясь, что увидит в нем изображение Кондома---столь же неподвижного, каким он сам только что был.

Но вместо этого он увидел варвара и Элагабалуса, торопливо спускающихся по Тринадцати Ступеням крыльца.

--Во дворец!---воскликнул Элагабалус. Пьянящее чувство свободы осветило радостью аристократические черты его лица.

Взбешенный Слот-Амок проклял Кондома столь яростно, что у Глота завернулись кончики ногтей. Выпучив лягушачьи глаза, колдун принялся рыться в своей библиотеке, отыскивая заклинание покруче, дабы отомстить троянцу сполна.

Стражники у ворот дворца с удивлением уставились на ковыляющую в их сторону странную парочку.

--Митрандир!---выругался капитан, гадая, спит он, или нет. На всякий случай он угрожающе опустил копье.

Но чуткое ухо Элагабалуса узнало голос офицера.

--Разве ты не узнаешь меня, Фэкс?---спросил он.---Это же я, Элагабалус, вырванный для блага Замарии из клешней Слот-Амока.

Фэкс оглядел слепого принца с ног до головы.

--Гм, будь я проклят, если ты неправ,---признал он.---Это великая новость.---Повернувшись к стражникам, он приказал:---Эй, Кланс, беги доложить и тащи сюда принцессу. Передай, что ее жениха все-таки спасли!

А в это время Слот-Амок отыскал нужный том---знаменитое "Сокровище", написанное лично с'те-гоРом. Перелистав заплесневелые страницы, он вскоре нашел нужный раздел и сразу же, подняв книгу над головой, громогласно выкрикнул:

--1014.7!

И тут же целые орды демонов, дьяволов, девов (зороастр.), шедов (библ.), гайров (шотл.), скверных, злых и нечистых духов, адников (бытов.), какодемонов, инкубов, суккубов, джиннов мужеского и женского пола, джиниев и джиниц, джинниехов (женск.), злых гениев, афритов, баргестов (даже сам Слот-Амок не мог с точностью сказать, кто такие баргесты, о принц, но все же он вызвал их, и они явились), флиббертигиббетов, троллей, людоедов и людоедок, ламий и гарпий изверглись, подобно блевотине, из жутких подвалов Башни Летучих мышей. Башня застонала, страдая от столь внезапного желудочного расстройства, и вся орда, рыча, завывая, грыгая, и издавая те звуки, что издают баргесты, помчалась по улицам Заморазамарии вслед за Кондомом. Горожане, видевшие это жуткое зрелище, сразу исчезали, большинство навсегда.

Тем временем во дворце прогремели фанфары, возвещая о появлении королевской особы. Заглянув в зал возле входа, Кондом увидел торопящуюся к нему служанку принцессы, на лице которой застыло изумленное восхищение. Сердце варвара (и не только оно) тут же напомнило о себе. Раскрыв объятия, он торопливо шагнул ей навстречу.

--Эй, милашка, я сделал свое дело, верно? Сделал!

Увернувшись от троянца с изяществом танцовщицы, она грациозно опустилась на колено перед Элагабалусом.

--Добро пожаловать, ваше высочество, от имени моей госпожи принцессы Замарии.---Обернувшись, она добавила.---Принцесса уже приближается, дабы приветствовать вас.

Стражники согнулись в низком поклоне, обратив взгляды на полированный мрамор пола. Кондом, никогда не утруждавший себя такими мелочами, как вежливость, уставился, разинув рот, на гору плоти, с колыханием проследовавшую мимо него. Замария переваливалась с боку на бок, словно хромая утка, и хрипло дышала. Огромные свисающие валики жира вздрагивали на каждом шагу, словно желе вокруг куска холодной ветчины. Ее великанская туша (назвать ее телом не поворачивается язык, о принц), втиснутая в шитое золотом платье, нещадно сдавливающее каждую выпуклость, напоминала пятифунтовую колбасу, непонятно как оказавшуюся в оболочке для трехфунтового куска.

--Мой дорогой!---воскликнула она голосом, весьма похожим на воронье карканье. Кондом тут же повернулся к принцу и с грубой откровенностью, присущей варварам, поведал ему:

--Клянусь Крамбом, приятель, тебе очень повезло, что ты слеп. Будь ты зрячим, ты уже успел бы умчаться отсюда на несколько миль, и я не шучу.

Головы всех придворных тут же резко повернулись к нему, потом, словно не в силах совладать с искушением, обратились на принцессу Замарию. Ее палец тут же уткнулся в троянца.

--Убейте его!---завизжала она.---Убейте, убейте, УБЕЙТЕ!

--Вот дерьмо!---только и успел процедить Кондом, прежде чем Фэкс ткнул в него копьем. Троянец, чьи рефлексы не замедлялись мыслями, тут же увернулся и разом опустил оба сжатых кулака на затылок капитана. Фэкс рухнул, как подкошенный, из его ослабевших пальцев выпало копье. А Кондом, все еще действуя на уровне инстинкта, сгреб служанку Замарии, перебросил ее через плечо и помчался прочь, преследуемый сразу сотней стражников.

Будь у них с собой луки, Кондом очень быстро превратился бы в подушечку, утыканную булавками, но чтобы ткнуть человека копьем или мечом, к нему сперва следует приблизиться. Тяжело дыша и различая возле уха не менее шумное дыхание похищенной служанки, варвар свернул за угол. Стражники, изрыгая проклятия, уже наступали ему на пятки, но тут троянец, что-то испуганно рявкнув, резко развернулся и помчался туда, откуда только что убежал---прямо на изумленных стражников. Но и у них не оказалось нескольких мгновений, чтобы преградить Кондому путь, потому что следом за варваром на них мчалась толпа дьявольских отродий, вызванных колдовством Слот-Амока.

Столкнувшись лоб в лоб, и те и другие тут же позабыли о Кондоме, из-за которого, собственно, и разгорелся весь этот сыр-бор.

--Демоны, дьяволы, призраки!---заорал кто-то из солдат. Он наверняка процитировал бы весь каталог до последней строчки, но тут его прикончил дев. Другой стражник, посообразительнее, уничтожил целый эскадрон джиннов, воспользовавшись бутылкой вермута. (*) Трое флиббертигиббетов заплясали безумный танец вокруг другого стражника. Как от бойцов толку от них почти не было, зато хаос и неразбериху они сеяли вокруг изрядные.

(*) Как известно, из джина с вермутом получаются неплохие коктейли.

Еще один стражник, отчаянно ругаясь, ударил мечом подскочившего монстра.

--А э_т_о еще кто такой?---изумленно выдохнул его товарищ, только что стряхнувший с себя гарпию.

--Баргест,---ответил первый. Как видишь, о принц, баргеста все-таки можно узнать, даже если видишь его впервые.

--Коли так, угости его чем-нибудь покрепче,---посоветовал второй. (*) Секунду спустя ламия разорвала ему горло, и некому оказалось сказать, что он этого вовсе не заслуживал.

(*) "Баргест" произносится очень похоже на bar guest, то есть "посетитель бара".

Очутившись в самом центре свалки, Кондом, пинаясь и лягаясь, начал прокладывать себе дорогу наружу. Все вокруг него дрались насмерть, и каждому было совсем не до него. Кондом уже ощущал сладость свободы, когда над ним нависла туша великана. Живая гора протянула к варвару корявую, измазанную кровью лапу, и служанка принцессы тут же лишилась чувств.

--Слушай,---проревел людоед,---уж больно ты смахиваешь на мою двоюродную сестрицу. Ты не из Дарфададарбеда родом?

--Не-а. Мои предки не забредали так далеко по эту сторону Стикса,---ответил Кондом.

--Жаль. Ну, извини. Но все равно ты на нее здорово похож.

И великан, злобно взревев, снова кинулся в гущу свалки.

Кондом вскочил на жеребца, привязанного неподалеку (чтобы сюжет сдуру не оборвался на самом интересном месте), вонзил пятки ему в бока и пустил его галопом к городским воротам. Ему вслед донеслось несколько гневных возгласов, но стражники и монстры уже слишком крепко сцепились в смертельных объятиях (за исключением, пожалуй, тех, кого обняли суккубы (*)). Вскоре шум битвы стих за его спиной.

(*) Суккубы---демоны в женском обличье, соблазняющие мужчин со сне.

Стражники у городских ворот не стали задерживать Кондома. В те далекие дни, если стоит верить дошедшим до нас историям, варвары-культуристы, умыкающие переброшенных через седло полуобнаженных пышных красоток, стоили пятачок за пару.

Когда Кондом натянул поводья, останавливая взмыленного жеребца, служанка очнулась и зашевелилась. Город остался далеко позади. Дорога тянулась дальше через местность со спокойной, почти сказочной красотой. Высокие сосны вырисовывались стройными силуэтами на фоне пылающего заката, дрозды и прочие птички распевали перед сном сладкие песенки. А рядом расстилался широкий луг, заросший мягкой изумрудной травой.

Медленно улыбнувшись, Кондом слез с могучего жеребца. Помогая девушке спуститься, он ощутил под ладонью ее гибкий стан. Троянец опустил руку ей на плечо и нежно направил в сторону призывно манящего луга. Теплая кожа девушки была нежна, словно шелк.

И тут она лягнула его в пах.

Кондом еще корчился на дороге, когда она вскарабкалась на жеребца, развернула его и поскакала обратно в Заморазамарию. Через некоторое время он сумел сесть. Троянец попытался было понимающе рассмеяться и предаться мыслям, полным примитивного благородства, размышлениям о том, что неудачи следует встречать со стоической невозмутимостью, и о переменчивости удачи, но в паху у него все еще болело, да и мыслителем он, как ни крути, был никудышным. И тогда он вместо этого на карачках уполз в лес. Там его, наконец, и вытошнило.