"Агата" - читать интересную книгу автора (Тинан Кэтлин)Taken: , 1Глава 9Тем же самым утром в воскресенье, когда в северном Йоркшире Агата Кристи посетила источник и отказалась загадать желание, на юге Англии, близ Ньюлендс-Корнер, приступили к широкомасштабным поискам ее тела. К восьми тридцати сотни добровольцев, откликнувшись на призыв полиции о помощи, прибыли на сборный пункт посреди меловых холмов Норт-Даунс. Поля раскисли от дождя, и над слякотью висел плотный утренний туман. В девять ноль-ноль старший инспектор Кенуорд занял командный пост и выслал пятьсот человек из состава полицейских сил нескольких графств в трех направлениях: в сторону водопроводной станции в Клендоне на шоссе Лондон – Эгем, что проходит близ седловины Ньюлендс-Корнер, в направлении холма Одинокого дерева в гряде холмов Мерроу-Даунс, и в сторону Корд-Китчен-лейн на шоссе Гилфорд – Рейгет. К полудню туда же съехалось три тысячи автомобилей и множество велосипедистов. Восемьдесят членов Олдершотского мотоциклетного клуба прибыли за собственный счет. В течение всего дня эскадры автобусов доставляли к месту событий доморощенных сыщиков. Немало рабочих в кепках выбрались сюда с семействами – вроде как на воскресную увеселительную прогулку. Были там и деревенские в плисовых штанах и гетрах, и местная знать – кто верхом, кто пешком. Дамы в клетчатых юбках, кофтах, шляпках колоколом, шарфах и высоких сапогах и с толстыми палками в руках прочесывали подлесок в поисках тела таинственно пропавшей писательницы. Было задействовано сорок эрдельтерьеров, шесть ищеек и несчетное количество немецких овчарок, прошедших полицейскую подготовку. Тут же толкались студенты, только что приехавшие из Оксфорда и Кембриджа домой на каникулы. Выбрались сюда и санингдейлский аптекарь мистер Гиллинг, и начальник вокзала. Дженнифер Граммит, навертевшая на себя сто одежек и оттого ставшая очень похожей на кеглю, стояла, вытягивая шею, у самого локтя Кенуорда и вела протокол, время от времени прерываясь, чтобы сделать шефу бутербродик и налить кофе из термоса. Был там и Джон Фостер, нацепивший взятую напрокат плащ-палатку поверх собственного потертого твидового пальто. Его преемник из «Эха Санингдейла» суетливо интервьюировал всех встречных и поперечных, как и большая часть прибывшего сюда журналистского корпуса страны. Джон с горечью поглядывал на парня, занявшего теперь его место, и, дабы не падать духом, тоже делал записи – для Уолли Стентона. В поход выступило все население Санингдейла за двумя весьма примечательными исключениями – Шарлотты Фишер, оставшейся в «Стайлз» присмотреть за Розалиндой Кристи, и лично полковника Кристи, который был в такой ярости, что боялся показаться на люди. Он отказывался понимать, как Кенуорду удалось задействовать полицейские силы четырех графств в поисках его жены. Ему было доподлинно известно, что полиция графства Суррей не разделяет версии старшего инспектора насчет убийства. Одно высокопоставленное лицо выразилось в том смысле, что миссис Кристи, несомненно, просидела всю ночь в машине, завернувшись в шубку, а между четырьмя и семью часами утра направилась пешком в Гомшел и оттуда на вокзал в Шир, чтобы попасть на лондонской поезд. При всем том Арчибальд Кристи вполне сознавал, что выразить малейшее неудовольствие по поводу массированных поисков для него означало бы навлечь подозрения на самого себя. И все-таки он недоумевал. Он знал, что письмо, адресованное Шарлотте Фишер, находится в полиции. Доходили до него и местные кривотолки. Но должны быть некие реальные факты, позволившие этому Кенуорду затеять подобное дорогостоящее шоу. Один только Фостер знал, что в руках у старшего инспектора есть документ, впрочем, сомнительной подлинности, давший толчок к этой небывалой операции, к жутковатой тотальной воскресной экскурсии в поисках трупа. Лаленд открыл свое кафе на вершине Ньюлендс-Корнер, несмотря на воскресный день. Оборот заведения вырос чудовищно. Снаружи возле кафе констебль Рейнолдс регулировал транспортный поток, пытаясь в меру сил справиться с хаосом. На открытой машине к нему подрулила модно одетая молодая дама с лошадиным лицом, на заднем сиденье ее «испано-сюизы» сидела пара охотничьих ищеек. – Кто тут начальник? – вопросила она. – Старший инспектор Кенуорд, мэм. Он вон там. – Это какой-то ужас. Порядка никакого. Скажите Кенуорду, что мне нужна какая-нибудь вещь, принадлежащая миссис Кристи – шарфик там какой-нибудь, – чтобы пустить моих псов по следу. – Да, мэм, – ответствовал Рейнолдс. В миле от дороги три играющие в гольф дамы остановились перекурить. Одна из них испустила оглушительный вопль: – Нанб! Ко мне! Спустя секунду-другую черный спаниель вылетел из кустов, держа в пасти испачканную глиной дамскую сумочку. Женщина взяла сумочку и открыла ее. – Нанб, умница! Хорошая девочка! – Она вынула из сумочки носовой платок и два рецепта. – «Хэрродс». – Хозяйка спаниеля продолжала осматривать сумочку. – Наверняка вещичка миссис Кристи. Двое сыщиков-любителей, ставших свидетелями этой сцены, бегом бросились к женщинам. – Нельзя ли, чтобы ваша собачка отвела нас к тому-месту, где лежала сумочка? Вся команда ринулась напролом через заросли, причем некоторые увязли по колено в болотной жиже, так что их пришлось вытаскивать, к нескрываемому общему восторгу. На подмогу вызвали нескольких полицейских и двух фермеров с лопатами. Эти последние особого восторга не испытывали. Тем временем Кенуорд приспособил к делу конные подразделения: всадники отвозили депеши на фланги поисковой партии и доставляли оттуда сведения в командный центр. Внезапно выглянуло солнце. Двое оксфордских студентов, усевшись на поваленное дерево, подкреплялись сухим пайком и делились впечатлениями. – Как на ипподроме Эпсом-Даунс во время дерби. – Только публика мелкотравчатая, скорее какое-то стадо баранов. – А ищут-то не кого попало, а леди из высшего общества! Будь это кто-нибудь не такой знаменитый, такого столпотворения не устроили бы! – Кто бы сомневался. – Другой студент раскрыл корзинку для пикника и протянул приятелю куриную ножку. – И нашли же мы с тобой местечко перекусить! Оба замолчали, пережидая, пока схлынет толпа. – Теперь хоть у мотоциклов коляски появились, чтобы с собой горючее возить, – сказал первый студент. – Наука не стоит на месте, жить все комфортней – мощь человечества растет на глазах! Нас ожидает великое будущее! Лично я – оптимист! Приятель его, углубленно изучавший в это время содержимое корзинки, замотал головой. – А по-моему, дело кончится большим бенцем. Что необходимо, так это полностью переделать политическое устройство Европы. – Это мы уже где-то читали, – заметил первый юнец. – О, как же, как же – у Герберта Джорджа Уэллса! – Пожалуй, – мрачно отозвался второй. – Однако он прав. – А по-моему, так нет. В том, что касается нашего политического будущего, я – оптимист! Пессимист тем временем переключил свое внимание на проходившую мимо девушку. – Опять эта девчонка, – заметил он. – Мордашка ничего, но лодыжки толстоваты. И оба с новой силой вгрызлись в куриные ножки. Маленький самолетик пролетел почти над головами собравшейся толпы, и Кенуорд сердито повернулся к конному полицейскому. – Скажи парню, Джим, чтобы работал аккуратнее. И соблюдал инструкции. А то пилот, вижу, на публику старается. Мисс Граммит протянула одну чашку чаю боссу, а другую предложила Джону Фостеру. – Этот твой мистер Стентон до сих пор ко мне не обращался, Джон, А говоришь, он хотел со мной встретиться. – Встретится обязательно, мисс Граммит. Вы у него в списке. Джон повернулся к Кенуорду: – Удалось что-нибудь? – Нет пока. Но мы найдем ее. Труп где-то поблизости. – По-вашему, была потасовка и он ее убил? Старший инспектор круто повернулся к журналисту: – Вас ведь уволили, Фостер? Джон кивнул. – Кто-то нажал из Лондона, – пояснил он. – Я так и думал. Но на меня нажать у них не получится. – А что, если ее тут нет, сэр? Что, если вы напрасно Теряете время? Тут их перебил лондонский корреспондент: – Сколько человек сегодня задействовано, сэр? Хотя бы приблизительно? – Тысяч пятнадцать, – отозвался Кенуорд. – Эта операция наверняка обойдется налогоплательщикам в кругленькую сумму. Как по-вашему, в какую именно? Ах, как же Кенуорд ненавидел прессу! Но он чуял, что неуклонно приближается к истине, так что никому не удастся заставить его отклониться от цели. Репортер все наседал: – Я бы назвал этот поиск крупнейшим в истории страны мероприятием подобного рода! – Вот уж чего не знаю, того не знаю. Старший инспектор повернулся к интервьюеру спиной и принялся снова инструктировать свою кавалерию. Он велел всадникам двигаться маленькими группами плечом к плечу по всей территории. Операция продолжалась до самого вечера. Когда стало смеркаться, пошли в ход сигнальные ракеты, чтобы помочь сбившимся с курса группам. К шести вечера возвышенность стала пустеть, а машины и автобусы встали в длинные пробки в направлении Лондона. В ожидании конца операции Джон Фостер сидел рядом с Дженнифер Граммит и рассказывал ей истории из колониальной жизни, приправляя воспоминания собственного детства, прошедшего в Индии, импровизациями по ходу разговора. – Она осквернила брак, – сказал Джон. – Как? – переспросила мисс Граммит, наливая чай в его кружку. – Ну, изменила ему, – объяснил Джон. – Так этот сипай отрубил ей обе кисти. Она так и стояла у дверей хижины, выставив на обозрения оба обрубка и не говоря ни слова. Стояла жара, на ранах копошились мухи, а она все стояла и ни на дюйм с места не сдвинулась. – И что дальше? – А ничего. Все ему сошло. А через неделю какой-то парень стибрил полковую курицу, так этого выпороли. Забавно, правда? Оба какое-то время молча сидели, глядя, как в густеющем мраке перемещаются размытые силуэты. – Миссис Кристи нет как нет, – подытожила мисс Граммит. – Равно как и полковника. – Ему тоже все сошло, как вашему сипаю. Во всяком случае, так считает старший инспектор. – Боюсь, Кенуорд пошел по ложному следу. – Он не из тех, кто ошибается, – отрезала его секретарь. Когда поиски в районе Ньюлендс-Корнер уже закончились и последние пинкертоны выбирались в темноте на дорогу, ориентируясь по сигнальным ракетам, Агата Кристи сидела у себя в номере и занималась тем, что выкручивала электророзетку из деревянной обшивки стены. Рядом с ней лежали «Основы электролечения» Э.П.Камберхетча. Достав купленный реостат, она осмотрела все три клеммы – в книжке они были обозначены как А, Б и В, – подсоединила провода к каждой из латунных гаек и для верности закрутила их покрепче. Потом с помощью запасного свинцового стержня и отвертки она подключила обмотку реостата к проводам сети и к лампе. После чего, включив лампу, она переставила реостат в режим слабого тока. Затем выключила лампу, отсоединила провод от клеммы Б так, чтобы ток из сети шел непосредственно на клемму А. Когда она снова включила лампу, из сети посыпались искры, и свет во всем крыле здания погас. Пока горничные искали свечи, чтобы худо-бедно осветить коридоры, успели вызвать электрика. Агата спокойно сидела в темноте и думала об Эвелин и Джоне Бэринге, о просторных йоркширских вересняках и о том, что сегодня во мраке ее отчаяния впервые забрезжил свет. Но чем больше она думала о сегодняшнем дне, тем сильнее ей хотелось вернуться в день вчерашний, в прежний, надежный и уютный мир своей семьи. Когда снова дали свет, она записала в тетрадке: Услышав стук в дверь, она проворно спрятала реостат. Вошла Флора вместе с электриком. – Простите, мэм, но я боюсь, – не из-за вас ли у нас отключился свет? Я сказала мастеру, что вы покупали какие-то лампы и провода. Агата вскочила, сжимая лампу в руках. – Да, – сказала она, – я, наверное, устроила какую-нибудь глупость. – Она посмотрела на электрика. – Не подскажете, как ее правильно включать? Мне так неловко! Пока молодой человек занимался электророзеткой, Флора постелила Агате постель и принялась прибираться, рассчитывая найти что-нибудь интересное. – Довольно, – сказала Агата, – можете оставить тут мастера одного. Лицо у Флоры сразу вытянулось. Агата улыбнулась: – Я больше ничего не покупала, Флора. Пожелав ей спокойной ночи, горничная вышла из номера и отправилась докладывать Уолли Стентону. Она постучала, он открыл ей уже в халате. – Это ее лампа, – выдохнула Флора. – Что – ее лампа? – Из-за которой пробки полетели. Она включила лампу в сеть и, видно, что-то там намудрила. – А реостата у нее в комнате ты случайно не заметила? – Чего, сэр? – Электрического прибора со шкалой, вроде счетчика. Флора покачала головой. – Нет, сэр. Ничего такого не видела, а у меня глаз наметанный. Разве что она его где заперла. – Флора подавленно замолчала: донесение получилось довольно убогое. – Смешно, право слово, – ходит скупает старые лампы, хотя сама только что удрала от собственного мужа. Уолли рассмеялся. – Ты отличная шпионка, Флора. Никаких писем или еще чего-нибудь интересного? – Ничего, сэр. Только разве что ноты песен, одна называется «Ангелы хранят тебя». Да, еще она книг прикупила. Какие-то вроде как медицинские. Наверное, про то, чем ее лечат. А пузырек, сэр, с надписью «яд» – это вы как в воду глядели. Точно. Это лекарство какое-то, сэр, и его осталось всего ничего. Уолли поблагодарил девушку и выпроводил ее из номера. Потом оделся к ужину. Он ощущал какую-то подавленность – сюжет стремительно шел к развязке, запутанная головоломка понемногу распутывалась, и скоро уже с нею расставаться и сдавать материал в печать. Он спустился в фойе и, позвонив в «Глоб инкуайерер», позвал к телефону главного редактора из отдела новостей. – Где тебя черти носят, Уолли? – спросил Бриггс. – Я нашел миссис Кристи. – Я так и думал. – Я скажу тебе, где я, если ты обещаешь мне напечатать материал. – Я бы с дорогой душой, Уолли. Думаю, Динтуорт тоже Не устоит, при всей своей въедливости. Так ты уверен, что нашел ее? – Абсолютно! – Тогда я пошлю фотографа. – Только после того, как заручишься согласием Динтуорта. И не трудись отслеживать мой звонок – ты будешь разочарован. – Надеюсь, ты не в Суррее, Уолли? – Нет, не в Суррее. – Потому что сегодня туда вышло пятнадцать тысяч человек – на поиски трупа миссис Кристи. – Ну? А чья затея? – Полиции. – Кенуорда. – Да. – Он псих. – Но ты правда уверен, что это она? – На сто процентов. Я завтра тебе позвоню, и если все устроится, то высылай фотографа – вечерним поездом. – Куда, Уолли? – Сюда. – Муж обещал пятьсот фунтов вознаграждения! – Арчи – широкая душа! – А «Дейли ньюс» дает сотню фунтов тому, кто ее найдет. Уолли задумался. – У нас мало времени, – быстро проговорил он. – Завтра перезвоню. Уже положив трубку, он продолжал сидеть в кабинке. Ему было тошно от себя самого и потому, что ему до такой степени приспичило сделать этот материал, и потому, что материал не ахти – без ужасов и сенсаций. А главное – потому, что ради этого материала придется причинить боль женщине, которая ему очень нравится. Наконец он вышел в фойе, поднялся по лестнице на второй этаж и нашел номер 182. Он постучал, и Агата ему открыла Она уже переоделась в белое вечернее платье и теперь обматывала шею длинной ниткой жемчуга. – Что такое? – спросила она. – Я хочу с вами поговорить. – Вряд ли это подходящее место. – Это единственно возможное место, миссис Нил. Я обещаю не набрасываться на вас. Мне просто нужно поговорить с вами. Лицо Агаты выразило простодушное изумление. Мысль, что он может попытаться ее соблазнить, даже не приходила ей в голову. Уолли растрогался: такая сообразительная женщина – и вдруг такая наивность! Если бы он сказал ей, какая она красивая, она бы тоже наверняка страшно удивилась. – Да вы заходите, прошу вас. – Она растерянно остановилась посреди комнаты. – Я просто никак не пойму, почему бы нам не поговорить внизу. Сперва вы следите за мной на улице, а теперь уже вторгаетесь в номер. Чем вызвано такое любопытство? Уолли заметил, что она нервничает: заподозрила, что он догадывается, кто она на самом деле. У нее недоставало самоуверенности поверить, что этот интерес к ней может быть вызван какой-то другой причиной. – Простите, что я следил за вами. Вам хотелось побыть одной! – Мне нужно иногда побыть одной, мистер Бэринг. Я с удовольствием выбралась с вами на прогулку, но иногда мне хочется побыть наедине с самой собой. – Это из-за вашего мужа? Она кивнула. – Вы его очень любили? – Я любила его, и теперь я осталась без семьи, так что мне очень хочется найти… – Родственников, – закончил он небрежным тоном, словно это само собой разумеется. Агата немного успокоилась. Она села на кровать, а Уолли принялся расхаживать по комнате, рассчитывая все тут внимательно осмотреть. Он предложил Агате сигарету, она отказалась. – Мне в самом деле с вами очень приятно, – сказал он. – И одна из причин – что вы первый встреченный мной человек, кто оказался еще несчастнее меня самого. – Судьбы не изменить, – сказала она как-то по-будничному просто. – Если только вы не отчаянный храбрец. Поэтому вам и следует писать, мистер Бэринг. В воображении можно все перекроить заново. – Боюсь, у меня для этого маловато фантазии, – ответил он. – Я только наблюдатель. – Может, вам просто недостает смелости? – А вы опять жестикулируете, – заметил он. – Впрочем, понимаю – вас действительно заботит моя участь. А может быть, чужие проблемы – это способ забыть про собственные? Она чуть улыбнулась – какой-то жалкой улыбкой. Вся ее жизнерадостность в мгновение ока улетучилась. – Меня всегда удивляло, – осторожно проговорил он, – что сколько бы раз мы ни смотрелись в зеркало, невозможно увидеть самих себя целиком, заметить какие-то оттенки, что ли, или блики, видимые лишь со стороны. Вы видите меня насквозь. А то я считал себя суперменом. – Или вы меня видите насквозь, мистер Бэринг. Зачем вы все-таки пришли ко мне в номер? Уолли решился. – Потому что вдруг захотелось задать вам массу очень личных вопросов, – и выпалил прежде, чем она успела его перебить: – Когда умер ваш муж? – Летом. – Он был единственным мужчиной, которого вы любили? – Да. – Но теперь он мертв, миссис Нил. Так что придется «Начинать жизнь сначала. – Зачем? – Затем, что вы этого заслуживаете, так что не медлите, – горячо проговорил он. – На что вам ваши родственники? Чем они могут вам помочь? Вы ищете какого-то определенного родственника? – Да. – Не надо, не тратьте драгоценное время, не ищите своего прошлого. Она поднялась и распахнула дверь: – А теперь уходите, прошу вас! На другой день рано утром Агата вышла из отеля и отправилась вниз по склону холма на встречу с главным врачом, живущим при Королевских банях. Один раз в ходе курса лечения старик осматривал каждого пациента. Агата объяснила свой визит тем, что, несмотря на исключительно внимательное отношение к ней миссис Брейтуэйт, до сих пор не прошли боли в животе и в области поясницы. – Уж если миссис Брейтуэйт не смогла вас вылечить, то, возможно, у вас какие-то проблемы с внутренними органами. – Он просматривал записи коллеги. – Но никакой хроники в вашей карте не указано. – Это и странно, – сказала Агата. – Что ж, надо вас снова осмотреть. Он сосчитал ее пульс, измерил давление, пальпировал живот. – Ничего не нахожу. – А у меня сейчас ничего и не болит, – отозвалась Агата. – Может, я просто устала. Не порекомендуете что-нибудь тонизирующее? Старик охотно согласился и, выписав рецепт, поднял на нее глаза и улыбнулся: – До чего приятно видеть на приеме очаровательную молодую женщину. Все же, знаете, разнообразие! Большинство моих больных древние, как эти холмы! А вам, деточка, желаю оставаться такой же юной и прелестной! Агата вышла от врача и вернулась в главный вестибюль, уселась за столик и стала читать, что же ей выписали. Потом достала листок из сумочки и, старательно копируя почерк врача, кое-что переписала оттуда на свободное место на рецепте. Она заметила, что чернила в ее ручке немного другого оттенка, но все-таки решила рискнуть. Спустя четверть часа она вошла в аптеку, протянула в окошко рецепт и в трепете замерла. Молодой фармацевт отошел от прилавка, потом вернулся и протянул ей два пузырька, после чего достал журнал регистрации токсических препаратов и велел ей расписаться. Она попросила принести еще кусок мыла и зубную пасту, чтобы парень не заметил, как трясутся ее руки. Потом расплатилась, забрала покупки и вышла. У Стентона утро тоже выдалось хлопотливое. На выходе из номера его уже подстерегала Флора. – Какие задания на сегодня, мистер Бэринг? – Пока, надеюсь, я неплохо справлюсь к сам. – Он подмигнул ей. – Но держи меня в курсе. – Он приподнял шляпу, чтобы отвязаться от девчонки, но та не отставала. – Знаете что, мистер Бэринг? По-моему, так ваша миссис Нил и есть та самая писательница, что пропала, – миссис Кристи! Уж больно похожа! Уолли остановился, озираясь. – Глупости, Флора. У тебя просто разыгралось воображение. Лицо у той вытянулось. – Я-то просто подумала, она сбежала от мужа ради вас! Уолли покачал головой: – Боюсь, что нет. Она вовсе не миссис Кристи. – Он развернулся и пошел прочь. Он понял: времени осталось в обрез. Он дал себе двадцать четыре часа на то, чтобы подстроить встречу Нэнси Нил и Агаты Кристи. На полпути между отелем «Гидропатик» и бюветом он, посмотрев на часы, пустился бежать – и вдруг подумал, что, наверное, он единственный мужчина во всем Харрогете, еще способный бегать. Ни Нэнси Нил, ни ее тетушки он не нашел. Он прождал в бювете все время, пока не рассосалась толпа утренних посетителей, после чего пошел в Королевские бани. Там он сказал в регистратуре, что у него дело к мисс Нэнси Нил, на что услышал, что здесь она вряд ли появится до очередных своих процедур, а они назначены на завтра, на девять утра. Взяв такси, Уолли поехал в гостиницу «Валенсия» и написал мисс Нил записку. Заплатив коридорному, чтобы тот доставил ее прямо ей в номер, он сказал, что подождет внизу – чтобы знать, на месте ли леди. Вскоре Нэнси Нил сама спустилась в мрачный темно-коричневый холл, одетая кое-как, – было видно, что собственный облик ей глубоко безразличен. Веки припухли, лицо было бледное. Уолли вскочил ей навстречу. – Прошу вас простить меня, мисс Нил, что я заявился вот так, без предупреждения. – Ничего, мистер Бэринг… Как ваша нога? – Значительно лучше. Она перевела взгляд на его записку, которую держала в руке. – Я в самом деле сомневаюсь, что мы с нею родственники. – Вы, должно быть, правы, – сказал он. – Но миссис Нил глубоко убеждена, будто вы – ее кузина. Полагаю, она видела вас и очень хочет с вами встретиться. Надеется – может, вы ее узнаете. Если бы вы приняли мое приглашение на ужин – это было бы, во-первых, огромным счастьем для меня! – а во-вторых, мы бы помогли миссис Нил разрешить все сомнения. Уверен – она вам понравится! – Прошу меня простить, – глухим голосом проговорила Нэнси, – но я совершенно уверена, что мы с ней не родственники. Я уже говорила, у нас никогда не было никакой родни в Южной Африке. Эта леди, должно быть… – Понимаю, – перебил Уолли. – Но вы оказали бы ей немалую поддержку. Она совсем недавно потеряла мужа и тяжело переживает утрату. В отличие от вас, мисс Нил, у нее нет никаких надежд на счастливое будущее. Вид у Нэнси сделался несчастный. – Виноват – я что-то не то сказал? – Просто у меня дурное настроение. Уолли понял, что девушке хочется, чтобы ее утешили, хочется поплакаться кому-нибудь более способному к сочувствию, чем престарелая тетка. – Что стряслось, мисс Нил? Что-то с вашим женихом? – Можно сказать и так. – Очень огорчительно слышать. Вы решили его бросить? Она покачала головой. – Ведь никто же по доброй воле не бросит такую девушку! – Нет, что вы. – Она попыталась улыбнуться. – Думаю, все обойдется, Было очевидно, что мисс Нил ничего подобного не думает. – Вы уверены, что не хотели бы отужинать со мной сегодня вечером? – Нет, благодарю вас. Не думаю, что со мной вам будет весело, мистер Бэринг, а потом, я не могу оставить мою тетушку, а с ней.., с ней… – Скучно? – Вот именно. – Ну, если я не могу вас пригласить пообедать, – сказал Уолли, – тогда, может быть, выпьем как-нибудь кофе, когда вы чуточку повеселеете? – С удовольствием. – Знаете что – а давайте завтра утром, а? Вы в бани пойдете? – Да, только рано. В девять утра. – Хорошо, тогда встретимся в десять в вестибюле. – В таком случае до завтра, – сказала она и поднялась с кресла. – Вы так ко мне добры! Они обменялись рукопожатием, и Уолли вышел на улицу. Купив фотоаппарат и пленку, он вернулся в «Гидропатик» и, зайдя в телефонную кабинку, позвонил Динтуорту. Нэнси Нил, конечно, упоминать нельзя – не то магнат тут же даст знать полковнику Кристи. – Гарри, – сказал он, – так ты берешь материал? – Ты уверен, что это миссис Кристи? – Я абсолютно уверен, что это та самая леди, на банкет в честь которой ты меня послал пару недель назад. Я купил фотоаппарат, завтра сфотографирую, а потом двину в Лондон на всех парах. – Завтра? А почему не сегодня? Уолли улыбнулся про себя. – Значит, передумал, Гарри? – Я готов напечатать твой материал, – ответил лорд. – Я и не сомневался. Публика-то ждет, а сюжетик – пальчики оближешь. То, что нужно. Но сегодня я ее упустил. Только учти, Гарри, в моем материале тему любовницы обойти не удастся. Опубликуешь? – Хорошо. Если только все достоверно и пристойно. – Все исключительно достоверно и предельно пристойно – это же материал для «Глоб инкуайерер»! – А почему мы не можем получить материал немедленно? – Потому что завтра будет еще лучше. Если я ее и завтра прозеваю, то позвоню и сообщу все, что мне известно. Понятно, что времени мало, но я чувствую: есть смысл капельку потянуть. – Тогда удачи, старина. И можешь не считаться с расходами. Уолли положил трубку и поднялся к себе переодеться. И обнаружил у себя под дверью записку от Флоры. К ней прилагался крохотный рисунок, якобы найденный ею в номере миссис Нил в корзине для бумаг. Это было схематическое изображение электрической цепи с реостатом. Уолли подумал, что рисунок, наверное, имеет какое-то отношение ко вчерашнему происшествию с лампой, но не придал ему особого значения. Переодевшись, он спустился к ужину. Ему пришлось проделать путь из фойе и далее направо по обшитому дубом коридору в просторный, сумрачно-зеленый зимний сад. Он договорился встретиться здесь с Эвелин Кроули, и очень рассчитывал теперь, что с ним поделятся содержимым ее фляжки. Она смотрел, как она приближается, любовался игрой складок ее короткого платья вокруг стройных ножек и не мог понять, почему до сих пор не удосужился ее соблазнить. Душевная немочь плюс телесная слабость, объяснил он себе сам. И поднялся навстречу Эвелин. – Ужасно мило с вашей стороны – составить мне компанию, – сказал он, оглядывая собравшихся вокруг престарелых постояльцев отеля. – Обычная развеселая публика. – Знаете, – сказала Эвелин, кивнув в сторону оркестра, – наш с вами чарльстон не произвел на них большого впечатления. Они опять играют «Девушку с гор». Старик-официант, узнав Эвелин, принес им два стакана с водой и рядом поставил две пустые рюмки. – Для чего это – глаза промывать? – съехидничал Уолли. – Нет, мистер Бэринг. Для бренди. Старичок у меня уже натасканный. Она наполнила рюмки из своей фляжки. – Послушайте, – сказал Уолли. – Я разговаривал с этой кузиной миссис Нил, и она согласна встретиться завтра в банях часов в десять утра. Я хотел бы сделать сюрприз для миссис Нил. Вы сумеете ее туда затащить? – Хорошая мысль, – одобрила Эвелин. – Но по-моему, нам надо пока что помалкивать. Миссис Нил явно хочет встретиться с этой девушкой, но что-то ей мешает. Может быть, вы правы, это застенчивость. Эвелин кивнула. – Ведь мисс Нил, очевидно, не считает, что они родственники. – Нет – но ведь она тоже из Рикмензуорта! Все это очень странно, но очная ставка может оказаться для миссис Нил решающей. И думаю, принесет ей пользу. – Пожалуй. Я согласна. У меня, правда, процедуры в десять, но что-нибудь придумаем. Можно, например, устроить все это чуть попозже. В общем, я дам вам знать, мистер Стентон. Всю вторую половину дня Агата употребила на то, чтобы последний раз до мелочей выверить свой план. Потом она переоделась и, коротая время до ужина, снова небрежно перелистала стопку газет, вырвала из одной из них фотографию Арчи за рулем машины, с Розалиндой и Шарлоттой Фишер на заднем сиденье, и, с нежностью посмотрев на снимок, убрала его в саквояж. Агата думала об Арчи с жалостью. Ее единственным страстным желанием было вернуть его – а вместо этого она сделала его жизнь достоянием скандальных хроник. Она пролистала другие газеты – не пропустила ли она какое-нибудь его высказывание: газеты оставались теперь единственной ниточкой, соединяющей ее с семьей. И мрачно усмехнулась по поводу предложенной мужем награды в 500 фунтов за сведения о ней. Его фотографии были еще в нескольких газетах. Она взглянула на часы. Потом снова открыла воскресный выпуск «Глоб инкуайерер» и вполглаза проглядела колонку Уолли Стентона. И вдруг обратила внимание на шарж, напечатанный в самом низу полосы, – такое знакомое лицо! Она растерянно уставилась на газетную страницу и тут поняла, кто такой Джон Бэринг на самом деле. Агата аккуратно сложила газету, положив ее поверх остальных, взяла сумочку и шаль и спустилась к ужину. Заняв свободное место за столом, где уже собрались Оскар Джонс с дядюшкой, Уолли Стентон и Эвелин Кроули, она извинилась за опоздание – для компании вечерний сбор за столиком уже стал неписаным, но непререкаемым правилом. – А я уж и пари держал, что вы опоздаете, миссис Нил, – сообщил дядюшка Джонс, с удовлетворением посмотрев на свои часы. – Держать пари вообще опасно, – улыбнулась она. – Ну, как сегодня суп? – Гадость! – сообщил дядюшка. – Был у меня приятель, – влез в разговор Уолли, – так он полагал, что держать пари – это единственный способ проиграть красиво. И он, по-моему, прав. Пари заключают те, кто любит проигрывать. – А вы, думаю, не из таких, – заметила Агата. – О нет! Я пуганая ворона, миссис Нил. И предпочитаю рисоваться как-нибудь по-другому. – И вам это удается, мистер Бэринг! – добродушно поддела его Эвелин. – Да где уж нам, простакам, – ответил тот. Подали жареных цыплят. – К тому же мистер Бэринг пишет, – сказала Агата. – Но у него не всегда хватает духу печатать это в газетах. Какая жалость! – Она в отчаянии посмотрела на него. Уолли сделалось не по себе. Чтобы скрыть смущение, он предложил помощь дядюшке Джонсу, сражавшемуся с цыплячьим хрящиком с помощью вилки и ножа. Позже, когда компания перебралась в зимний сад пить кофе, Агата как-то выключилась из общей беседы, впрочем, не настолько, чтобы ее молчание могло показаться неловким. Тем временем Оскар вынес на обсуждение проблему нравственного порядка: – Если бы загорелась Национальная галерея, а времени у вас было бы, только чтобы спасти одну-единственную картину, а там рядом вопила бы кошка, обыкновенная паршивая драная кошка, – то что бы вы бросились спасать? Агата ответила не задумываясь: – Все очень просто. Эвелин спасала бы кошку, мистер Бэринг как личность творческая ухватил бы картину. Как и вы, вероятно. А я бы туда просто не пошла. – А кто бы спасал мышей? – поинтересовался Уолли. – Мыши, – веско произнесла Агата, – обычно спасаются сами. Компания продолжала попивать свой кофе, но разговор иссяк. – Почему бы тебе не спеть? – спросила Эвелин. Агата посмотрела на подругу, потом поднялась и пошла к эстраде. Улыбнувшись пианисту и дирижеру, она спросила, можно ли ей выбрать самой какую-нибудь песню. Оркестр ждал, пока она перебирала ноты. Выбрав что хотела, она подала листок пианисту. И, стоя рядом с ним, запела высоким и чистым сопрано: Воцарилась тишина – так проникновенно и нежно звучала под сводами старинная шотландская баллада: – Не могу, простите, – Агата повернулась к пианисту. – Слова.., забыла. – Ничего, не волнуйтесь, – поспешил тот утешить ее, увидев слезы, блеснувшие в глазах исполнительницы. Она спустилась с эстрады, и Эвелин Кроули поспешно увела ее, подхватив под руку. Провожая подругу по коридору, она сказала: – Ты любишь. Это точно. – Да, – призналась Агата и через плечо взглянула на Эвелин. – Я выставила себя таким посмешищем! – Вовсе нет! – Ты, наверное, что-то знаешь, Эвелин? Когда у тебя в жизни есть подсказка, ты можешь начать действовать. А я все подсказки пропустила. – Где твой муж? – ласково спросила Эвелин. Агата уткнулась лицом в ладони, закрываясь от неуместного вопроса, как от удара. – Мне казалось, мы танцуем с ним шаг в шаг, и дышим в одно дыхание, – проговорила она, – и я не понимала.., не замечала…. – Что не замечала? – Что на самом деле мы – врозь. Что мы не вместе. Эвелин повела Агату вверх по лестнице. – И мисс Нил имеет к этому какое-то отношение? – Да. – И ты правда хочешь с ней поговорить? – Нет, конечно. – Тогда я скажу тебе: мистер Бэринг затеял на завтра сюрприз. Чтобы вы как бы невзначай встретились с мисс Нил. Они уже поднялись на свой этаж. – Не говори с ним, – сказала Агата. – И ничего ему про меня не рассказывай. – Нет, конечно. А ты иди ложись. – Пожалуйста, Эвелин. Не возвращайся и ничего не говори ему. – Не буду, обещаю. Где твой ключ? Оркестр умолк. Саксофонист повернулся к банджо: – Это она. Я уверен. Миссис Кристи, она самая. И пела она, словно нас никого и нет. В своем какой-то мире. Банджо кивнул. – Надо бы сообщить в полицию. – Да туманище теперь, – хмыкнул Банджо. – Все равно пошли? .Уолли Стентон выкурил не одну сигарету, дожидаясь Эвелин Кроули. Прошел час, прежде чем он наконец махнул рукой и пошел спать. Taken: , 1 |
|
|