"Река блаженства" - читать интересную книгу автора (Дивайн Тия)

Глава 8

Оружие придавало Джорджи уверенность в своих силах. Пять дюймов покрытой никелем стали могли подчинить ее воле шесть футов необузданной мужской гордости. Правда, при этом ей пришлось бы быть начеку день и ночь. Мало ли что взбредет в голову Чарлзу Эллиоту. Но пока он нуждался в ней, она могла диктовать свои условия.

Как только они перевалят за горную цепь, все изменится. Джорджи это не могло не тревожить. Она не знала, чего ждать от своего непредсказуемого попутчика, и, двигаясь верхом следом за ним, держала в руке пистолет, нацеленный ему в спину. Он знал, что девушка не умеет обращаться с оружием и, сама того не желая, может его застрелить. А Чарлзу совсем не хотелось умирать в горах.

Он выберется, а она пусть идет на все четыре стороны.

Это было долгое и тяжкое путешествие по узкой тропинке, то взмывавшей вверх, то нырявшей вниз. Тяжело груженные лошади ступали неуверенно, и в наиболее опасных местах Эллиоту приходилось вести их в поводу. Джорджи в своих легких башмачках не могла пройти пешком и нескольких шагов.

– Вам бы следовало опустить этот дурацкий пистолет и положиться на меня, – пробормотал он, когда они оказались на самом тяжелом участке пути.

– Я скорее поверю дьяволу, чем вам, – огрызнулась она.

– Ну, это все равно.

Дальше они двигались в полном молчании. Эта шлюха, надо отдать ей должное, обладала некоторой отвагой. Только напрасно она вообразила, что обвела его вокруг пальца. Впрочем, она в этом вскоре сама убедится.

На ночь они расположились на узком уступе, заросшем сухим кустарником.

Сварили немного риса и съели его с финиками, запивая водой, после чего Чарлз накормил и напоил животных и устроил их на ночь.

– Поспите, – обратился он к Джорджи. – Я вас не брошу.

– Но вы можете попытаться отобрать у меня пистолет. А этого я не могу допустить, потому что хочу добраться до Англии.

Чарлз больше не настаивал, устроился на узкой полоске травы примерно в пяти футах от нее и уснул.

Он научился этому в Оксфорде. Поспать хотя бы полчаса, а потом двигаться дальше без отдыха. Даже после короткого сна чувствуешь себя отдохнувшим и бодрым. Особенно если грозит опасность.

А эта шлюха, впервые взявшая в руки оружие, была опасна. Пока. Рано или поздно они спустятся с гор, и тогда он возьмет инициативу в свои руки.

Прежде чем въехать в селение Акка, потребовалась некоторая подготовка. Она не могла и дальше путешествовать в таком виде, и Чарлз сказал ей об этом, когда они остановились на отдых на горном уступе примерно в миле от деревни.

– И что это значит? – спросила она с подозрением.

– Это значит, ханум, что вам следует закутаться с головы до пят, оставив лишь прорези для глаз.

И все для того, чтобы остановиться на ночлег в деревне, с изумлением подумала Джорджи и обратилась к Чарлзу с вопросом:

– А почему вы назвали меня ханум? – В голосе ее звучало раздражение. – Разве вы не знаете, что меня зовут Джорджианой?

Ему даже в голову не приходило, что у королевы куртизанок и наложниц есть имя. В известном смысле она была дамой высокого ранга.

– Ханум – это нечто вроде обращения «миледи». Нет, я не знал вашего имени, да, признаться, и не очень им интересовался.

Ее это задело.

– Правда? Миледи? Так вы положились на меня, шлюху из Блисс-Ривер-Вэлли, даже не зная моего имени, не будучи уверенным, что во мне сохранилась хоть капелька чести?

– Мы пользуемся тем инструментом, что оказывается под рукой, – пробормотал он.

– Вот как? Значит, я инструмент, шлюха и леди в одном лице?

У него не было ни малейшего желания объясняться с ней. Даже когда она направила на него пистолет. Конечно, пятидюймовое дуло, нацеленное ему в грудь, – не игрушка.

– Будьте же разумной. Мы, двое отчаявшихся людей, должны помочь друг другу. Так завернитесь в эти простыни, остальное предоставьте мне.

– Я готова в них завернуться, если нам предстоит пересечь пустыню. Ну а сейчас зачем?

– Так надо, ханум. Вам предстоит многому научиться, и это только первый урок. Скромность в одежде. Понятие для вас чуждое. Ведь вы привыкли выставлять напоказ свое тело.

Он осекся, вспомнив, как она пришла к нему в чем мать родила. Он не забыл ее роскошного тела, но запретил себе даже думать о нем. По крайней мере до тех пор, пока эта королева могла отстрелить ему весьма важные органы. Сейчас оба они оказались на краю пустыни, и напряжение между ними все росло, невидимое как воздух, но вполне ощутимое. В ее глазах он заметил блеск и выражение торжества. Казалось, она только и ждала, когда он поскользнется, совершит ошибку, проявит слабость и свою зависимость от нее.

Но об этом нечего было и думать. Напротив – он считал, что королеву стоит проучить, унизить. И он мог себе это позволить, пока игра не окончена.

– Возможно, удастся найти вам подходящее одеяние, ну а пока сойдут и простыни.

Он взял одну из них и принялся обматывать ее голову.

Она взмахнула пистолетом:

– Не смейте прикасаться ко мне!

Он пожал плечами:

– Тогда сделайте это сами.

– И не подумаю.

– В таком случае мы не двинемся дальше.

– Я сказала, что не стану этого делать.

– Ханум, если вы появитесь в таком виде в деревне, вас просто убьют.

Это было полным абсурдом. Она не поверила. А вдруг он все же прав? Она продолжала целиться ему прямо в сердце:

– Почему?

– Потому что в вашем облике и одежде таится извечное искушение, соблазн Евы. Мужчина не в силах устоять перед ним, не может подавить в себе желание.

– Хотите сказать, не может не воспользоваться представившейся возможностью! – с вызовом бросила Джорджи. – Эти мужчины ничем не отличаются от тех, что живут в Вэлли. И я не стану подчиняться вашим идиотским религиозным догмам. Скорее войду в эту деревню нагая.

– Да, ханум, вы любите разгуливать голой. Мы оба об этом знаем. Но у каждого народа свои традиции. Вы сделаете то, что я говорю, или мы не сдвинемся с места.

Это была довольно серьезная угроза. Он может бросить ее здесь. И никакие деньги не помогут ей добраться до Англии.

Она кивнула:

– Ладно. Что я должна сделать?

– Опустите этот чертов пистолет.

– Не опущу. Что дальше?

– В таком случае разрешите мне одеть вас, «миледи». А для этого я должен до вас дотронуться.

Она неуверенно кивнула, и он снова стал обматывать ее простыней.

Второй простыней обмотал ей голову, расположив складки вокруг лица, потом закрыл его целиком, оставив свободными только глаза. Концы простыни перекрестил и крепко связал.

– Вы весьма искусны в этом деле, даже слишком искусны, – пробормотала она.

– Я знаю то, что мне положено знать, – ответил он. Эти слова можно было истолковать двояко. Его раздражало, что она ничего не знает об обычаях континента, на котором жила с рождения. В то же время ее нельзя было в этом винить, поскольку она нигде не была, кроме Вэлли, и впитала ее философию.

Она ни за что не смогла бы жить в другом месте. Не хотела даже надеть этот самодельный костюм: топталась на месте и дергалась, продолжая сжимать в руке пистолет, действуя Чарлзу на нервы.

Труднее всего оказалось надеть на нее сапоги. Ей было в них неудобно и тяжело.

– Вы привыкнете, – сказал он, не обращая внимания на ее протесты. – Вы привыкнете ко всему, если хотите продолжать путешествие.

– Но меня это нисколько не радует.

– А кого радует, ханум? Мы делаем что можем, учитывая то, чем располагаем.

– Верно, – согласилась она.

Она помешана на сексе и все воспринимает применительно к нему, подумал Чарлз кисло. Никогда еще он не встречал подобной женщины. Ей нельзя давать волю, иначе она натворит дел. Но сейчас не до размышлений. Надо добраться до Акки и убедить жителей деревни, что он бедуин, странствующий со своей женщиной и собирающийся добраться до своего племени.

– Вам придется выполнять все, что я велю, – сказал он наконец. – А переговоры предоставьте вести мне.

Она смирилась. Хотя, казалось бы, королева с пистолетом в руке могла диктовать свои условия.

Придав Джорджиане должный вид, Чарлз извлек из своего свертка одежду, и в голосе его появились властные нотки, когда он обратился к девушке:

– Опустите голову! – Они стали медленно подниматься к селению Акка. – Следуйте за мной молча. Ведите себя тихо и скромно.

– Да, господин, – процедила Джорджи сквозь зубы, – как скажете. Как пожелаете…

О, черт возьми! Что бы она ни сказала, имело двойной смысл. Она должна прекратить это, если по-прежнему надеется на его помощь. Скоро он перестанет в ней нуждаться, и ей придется прибегнуть к другому оружию. Как только они двинутся в путь и окажутся в постоянной близости, у них появятся желания и потребности. Именно таким способом она рассчитывала расплатиться с ним за помощь, потому что другого не знала.

Нет, он не покинет ее – в этом она уверена.

И она, опустив голову, покорно следовала за ним под звуки бедуинской флейты, наигрывавшей какую-то зловещую мелодию в надвигавшихся сумерках.

Едва ли Акку можно было назвать деревней. Это был скорее бивуак для путников, расположенный в оазисе, заросшем пальмами, с небольшой лужицей и местом, где они могли расположиться, помыться, отдохнуть, а также что-нибудь выменять у бедуинов. Это было первым испытанием. Сефра располагалась в двух днях пути к западу отсюда и была воротами в Калахари. Они могли проделать этот путь верхом, купить припасы, договориться с каким-нибудь караван-баши и сопровождать караван или ехать самостоятельно, ориентируясь по звездам и весьма неточным картам Сади-Анрама. Дома в Акке были из белого кирпича-сырца, извилистые улочки обсажены олеандрами и пальмами, в воздухе витал аромат дынь и базилика. В центре селения можно было купить все, что угодно, вплоть до верблюдов. Все имело свою цену.

Только вода из источника была бесплатной.

Он купил фрукты, лепешки, маринованного зайца на ужин, бурдюк для воды, а также мула, чтобы тащил поклажу.

– Я думала, все деньги у меня, – прошептала она, пока он расплачивался.

– Не все, умница. Но вполне достаточно, чтобы опасаться удара в спину при вашей безответственности. Мы можем расположиться на отдых вон у тех высоких пальм на краю деревни. Пошли…

Он двинулся вперед, пробираясь сквозь галдящую толпу странников, нищих, торговцев и купцов. То и дело приходилось останавливаться, потому что их лошадьми восхищались и предлагали продать их, обещая бакшиш.

– Надеюсь, в Сефре наших лошадей оценят не менее высоко, – пробормотал Чарлз, когда они устроились на небольшом песчаном холме недалеко от пальмовой рощицы и источника. – Пригнитесь, ханум. У вас слишком властная и гордая осанка для обычной женщины.

Она бросила на него испепеляющий взгляд:

– Но ведь вам это нравится.

– Смирение избавит нас от лишних неприятностей. В этой стране женщины пресмыкаются перед мужчинами, ханум. И муж – господин жены, всегда и во всем.

– Не всегда и не во всем, – возразила она.

– Следите за своей речью и опустите голову.

– Но мое оружие всегда при мне и наготове, – возразила она и тотчас же прикусила язык, потому что жалкий пистолет, ненужный и бесполезный кусочек металла, не был подлинным оружием, способным остановить или подчинить этого мужчину. И он это знал. Он разломил пополам лепешку и, макая в соус, принялся есть, а вторую половину протянул ей.

– Держите кончиками пальцев, ханум. Никто не должен видеть ни кусочка вашего тела.

– Мне это отвратительно.

– Ешьте. Склоните голову и благодарите судьбу за то, что мы проделали уже довольно большое расстояние.

– А сколько еще сотен миль нам предстоит проделать? – не без ехидства спросила она.

– Не сосчитать. Им нет конца.

– Это мало похоже на план. Так может рассуждать только болтливый фаталист.

– Это тот самый случай, когда план не поможет, надо положиться на судьбу. Именно она привела нас сюда. Так случилось, что ваше желание вырваться из той ужасной жизни, к которой вы привыкли, совпало с вдруг появившейся возможностью совершить побег. Ложитесь спать, ханум.

Но она решила не спать. Было множество вопросов, на которые пока не было ответа. И главный – не сбежит ли он под покровом темноты, пока она будет спать?

В нем нет ни доброты, ни жалости. Он собирался убить собственную мать, а значит, способен на все. Сейчас, когда они удалились от гор, похоже, ярость его несколько поутихла, но кто может поручиться, что она не полыхнет с новой силой? Не надо было ей с ним бежать. Она поспешила, не подумав о последствиях. Он всегда был и будет для нее чужим. Она могла хладнокровно застрелить его, попытайся он ее бросить. Поэтому она постоянно находилась в напряжении. А если бы он умер… Тогда у нее остались бы его оружие и деньги. Остались припасы и лошади, и уж конечно, она как-нибудь смогла бы добраться до Англии.

К тому же у нее был еще один товар…

Она со свистом глубоко вдохнула воздух. Да, всегда к ней возвращалась одна и та же мысль. Как же она сможет жить вдали от Вэлли, если все измеряет своей сексуальной притягательностью?

Забыть о ней оказалось намного труднее, чем она представляла. Первая крепость, которую она должна была взять штурмом, – Чарлз Эллиот. И эта крепость не устоит перед ее натиском.

Они разослали верховых во все стороны, даже в горы, в надежде догнать Джорджи и Чарлза Эллиота.

– Этот негодяй хитер, – сказал Мортон, обращаясь к жителям Вэлли на следующий вечер на собрании клуба. – И Джорджи с ним. Она знает тайные пути выхода из Вэлли. И я содрогаюсь при мысли о том, что мог сделать этот человек, чтобы принудить ее посвятить его в эти тайны. Оливия потрясена. Они опередили нас на двенадцать часов. Захватили двух самых резвых лошадей, которых доставил Эллиот, а также достаточно продовольствия и воды, чтобы продержаться несколько дней.

Сейчас они наверняка на пути к Кейптауну. Вряд ли они двинулись на восток, это наименее удобный путь в Англию, а я полагаю, они направляются именно туда. Скорее всего они устремились на запад или север, но в таком случае территория возможных поисков слишком велика, и мы просто не в силах следовать за ними. Итак, на свободе убийца, имеющий намерение и средства уничтожить наш рай.

Мортон обвел всех взглядом и увидел на лицах неподдельный ужас.

– Весьма вероятно, что этот убийца похитил дочь Оливии, – добавил он, сгущая краски. – Можете себе представить, с какой жестокостью он, возможно, обращается с ней ради мести. Ведь это зверь, а не человек. Леди и джентльмены, не знаю способа остановить этого монстра, кроме одного – перехватить его в месте назначения. Поэтому позвольте нам с Оливией отплыть в Англию. Чем скорее, тем лучше.

При этом заявлении по залу пронесся глухой ропот. Ему казалось, что он слышит их мысли: «Но кто возьмет на себя управление колонией? Кто будет планировать нашу жизнь? Решать, что хорошо и что плохо? Что правильно и что неправильно? А дети… как быть со следующей церемонией инициации под опахалом из павлиньих перьев? Как быть… как быть… как быть?.. Кто возьмет на себя эти заботы? Кто это сделает? Кто станет Мортоном?»

Его губы тронула улыбка. Надо поскорее найти себе замену. Потому что маячившая впереди новая жизнь привлекала его гораздо больше, чем дальнейшее прозябание в этой пропитанной запахом семени клоаке. Он собирался превратить Элинг в новую клоаку и при этом положить себе в карман много фунтов стерлингов, полагая, что жаждущие приключений желторотые мальчишки будут плясать под его дудку.

– Давайте бросим жребий, но не забывайте, что убийца Лидии гуляет на свободе и в любой момент кто-то может постучаться в нашу дверь. Что тогда с нами будет?

Он снова обвел всех взглядом. Больше всего обитатели Вэлли боялись, что власти могут вторгнуться в их рай и тогда конец их райской жизни.

Это была болевая точка, и Мортон безошибочно нащупал ее.

– Полагаю, мистер Смит вполне может заменить меня на время моего отсутствия. Он подходит по всем статьям.

Собравшиеся закивали, выражая свое одобрение. Послышались негромкие голоса:

– Верно, Смит, конечно, он. Он знает, что и как делать… Все будет так, будто Мортон и не уезжал…

– В таком случае проголосуем, – сказал Мортон. – Если у кого-то есть другая кандидатура, давайте обсудим.

Наступило молчание.

– Итак, значит, все за Смита…

– Послушайте, послушайте… – раздался чей-то голос.

– Мистер Смит?

Смит встал, взмахнул рукой и выкрикнул:

– Я польщен оказанной мне честью.

«О Господи, – подумал Мортон, жестом приглашая Смита присоединиться к нему на помосте, с которого обычно произносили речи, а в случае необходимости играл оркестр, – да они уже короновали меня и увековечили…»

Рассвет занимался над Аккой, солнце, похожее на огромный огненный шар, поднималось над деревенской площадью. Лаяли собаки, прокукарекал петух, в воздухе повис гул голосов. Деревня медленно просыпалась. Женщины потянулись к источнику за водой, чтобы сварить утренний кофе, торговцы раскладывали товар.

Все это Джорджи созерцала словно в тумане, в каком-то оцепенении, пока Чарлз Эллиот готовил кофе, рис и фрукты.

– Вам надо научиться готовить, – сказал он, передавая ей чашку крепкого ароматного кофе.

– У меня масса других талантов, – пробормотала она, беря чашку обеими руками, как ребенок. Кофе был обжигающе горячим, по телу разлилось тепло и слегка закружилась голова.

– Это я уже знаю, но в пустыне самое главное – приспособиться к условиям. Иначе там и пяти минут не выжить.

– Именно на это вы и рассчитываете.

– Нет, ханум, в пустыне ни на что нельзя рассчитывать…

Она фыркнула и приняла от него пиалу с рисом. Он был невкусным. Джорджи съела немного, быстро запила кофе и чуть не поперхнулась.

О Господи, он советовал ей поспать, но она не послушалась и теперь плохо соображала.

– Как вы думаете, что сейчас происходит в Вэлли? – спросила она.

– Думаю, Мортон устроил там сцену, он любит все драматизировать, и послал за нами погоню в разные концы света. А сейчас, полагаю, уже прекратил поиски.

– Значит, мне ничто больше не угрожает.

– Если он не станет разыскивать вас в Англии. Впрочем, зачем ему это?

– Он не хочет, чтобы кто-нибудь ускользнул из Вэлли, особенно кто-нибудь вроде меня, кто не вполне… не вполне одобряет этот образ жизни.

– Да, вы, должно быть, меня дурачили, – заметил Чарлз. – Мне показалось, что вас эта жизнь вполне устраивает.

И снова в воздухе повисло напряжение. Стоило им заговорить о Вэлли, как перед их мысленным взором возникала одна и та же картина: она, совершенно голая, ласкает его. Он помнил ее роскошное тело, ее нежные руки, соски, прикасавшиеся к его спине, пронзившее его острое желание. У нее захватило дух! Она опустила голову. Он помнил. Не сдался, но помнил. А пока он помнил, она могла подогревать эти воспоминания, и значит, обладала властью над ним.