"Сильмариллион" - читать интересную книгу автора (Толкин Джон Роналд Руэл, Толкин Кристофер)

Глава 20 ПЯТАЯ БИТВА

Как говорят старые предания, Берен и Лучиэнь вернулись в Среднеземье и стали жить, как живые среди живых, в Дориате. Везде встречали их с радостью и благоговейным страхом. Лучиэнь пришла в Менегрот, и прикосновение ее рук прогнало зиму, убелившую чело Тингола. Мелиан долго глядела в глаза дочери, а потом отвернулась. Ей открылась вечная разлука за концом Мира, поэтому горькой печалью наполнилось сердце Майа Мелиан в этот час. Вскоре Берен и Лучиэнь покинули Дориат. Их не пугали лишения и трудности; переправившись через Гелион, они обосновались в Оссирианде, на зеленом острове Тол Гален посреди Адаранта, и вскоре от них перестали приходить какие-либо вести. Позже Эльдары назовут эту страну Краем Победивших Смерть. Именно здесь предстояло родиться их сыну Диору. В истории он останется под именем Диор Элучил, Наследник Тингола. Ни один Смертный никогда больше не говорил ни с Береном, ни с Лучиэнь. Никому не привелось видеть, как покинули они этот мир, и никто не ведает, где упокоились их тела.

Около этого времени сын Феанора Маэдрос воспрял духом. По всему Белерианду пелись песни, прославляющие подвиги Берена и Лучиэнь; из них следовало, что Моргот не так уж непобедим и всесилен. Конечно, соображал Маэдрос, Враг может уничтожать эльфийские королевства одно за другим, но если объединиться, создать новый союз, созвать всеобщий совет... то, кто знает? И Маэдрос с присущей ему энергией принялся за дело. Плоды его трудов эльфы назвали Союзом Маэдроса.

Но зло, принесенное в мир клятвой Феанора, преуменьшило результаты его стараний. Ородреф, к примеру, и слушать не хотел никого из сыновей Феанора. Конечно, виной тому были злые дела Карафина и Келегорма.

Эльфы Нарготронда по-прежнему уповали на скрытое положение своего королевства и не беспокоились о будущем. Только небольшая дружина под командой Гвиндора, сына Гейлина, пришла оттуда на Северную войну. Гвиндор ушел против воли Ородрефа, ибо сильно горевал о пропавшем без вести в Огненной Битве брате Гелмире. Дружина шла под знаменами Фингона, и знаки Дома Финголфина украшали щиты и хоругви. Назад вернулся только один из них, но об этом речь впереди.

Дориат тоже не спешил откликнуться на призывы Маэдроса. Связанные клятвой, сыновья Феанора не раз посылали гонцов к Королю Тинголу, угрожая чуть ли не войной, если он не отдаст Сильмарилл, Мелиан советовала супругу отказаться от Камня, но уж слишком надменно и грубо вели себя братья. Король Тингол преисполнялся гневом, вспоминая, каких неимоверных мук и лишений стоил Камень Берену и Лучиэнь, даже если не считать злых козней Карафина и Келегорма. Каждым день Король смотрел на Сильмарилл к скоро заметил, что совершенно не может без этого обходиться – такова была притягательная сила Камня. Гонцов он отослал, и ответ его братьям мало отличался по тону от их собственных к нему посланий. Маэдрос сдержался – он уже с головой ушел в создание нового союза; Зато Карафин с Келегормом сдерживаться не желали и не раз клялись забрать Камень силой, даже если для этого придется переступить через труп Тингола. До Короля дошли их угрозы и он, не мешкая, принялся укреплять границы Дориата. Излишне говорить, что ни сам Тингол, ни кто-либо другой не выступили из Зачарованного Королевства на войну, исключая Маблунга и Белега, прирожденных воинов, без которых не обходилось ни одно сражение. Тингол разрешил им уйти, взяв с них обещание не служить под знаменами Дома Феанора. Воины присоединились к войску Фингона.

Зато гномы оказали Маэдросу весьма ощутимую помощь и живой силой, и оружием. Кузнецы Белегоста и Ногрода в эти дни не сидели без дела. Пришло время – и на призыв Маэдроса собрались братья со своими дружинами. К ним присоединились Бор и Улфанг, они привели с востока многочисленные рати людей. На западе готовился поддержать Маэдроса всегда расположенный к нему Фингон, а в Хитлуме вместе с Нолдорами собирались на войну люди из Дома Хадора. В Бретильском Лесу точил топоры Халмир, правитель Народа Халефь. Но самому Халмиру не довелось выйти на поле боя – он не дожил до начала войны, и правление перешло в руки его сына Халдира. В Гондолине тоже знали о предстоящей битве.

К сожалению, Маэдрос не скрывал своих намерений, предпочитая действовать в открытую. Хотя к этому времени орков выбили не только из северных областей Белерианда, но даже Дортонион на какое-то время стал свободным, Моргот узнал о готовящейся войне и предпринял ответные шаги. Он наводнил земли, подвластные Нолдорам, шпионами и предателями. Братья не догадывались, что среди их союзников полно людей, покорных Темному Владыке.

Наконец, собрав все силы эльфов, людей и гномов, какие только мог, Маэдрос решил скрытно обойти Ангбанд с востока и с запада, а сам, не таясь, с развернутыми знаменами, начал наступление через Анфауглиф. По его замыслу такой парад мог выманить основные силы Моргота, а Фингону предстояло пройти горными перевалами, взять Врага в клещи и уничтожить по частям. Сигналом для его выступления должен был стать большой костер в Дортонионе.

В середине лета, в назначенный день, приветствуя восход солнца, запели трубы Эльдаров. На восточном фланге поднялись стяги сыновей Феанора, на западном качались знамена Великого Князя Нолдоров Фингона. С высоких крепостных стен Эйтель Сирион окинул Фингон взглядом леса и долины к востоку от Эред Ветрин. Войско его было надежно укрыто от глаз Врага, и никто, кроме самого Государя, не представлял, насколько оно велико. В него входили Нолдоры Хитлума, эльфы Фаласа, дружина Гвиндора из Нарготронда и несметное людское воинство: силы Дор Ломит, рати Хурина и Хуора; накануне к ним присоединилось множество воинов из Бретиля под командой Халдира.

Фингон обратил взор к Тангородриму: его окутывала черная туча. Враг принял вызов. Тень сомнения закралась в душу Короля Фингона. Зоркие глаза эльфа вглядывались в туманную даль на востоке, но не видели и признака пыли, которую неизбежно должны были поднять рати Маэдроса. Государь Фингон не мог знать, что выступление союзных войск сорвано предательством Улдора Проклятого, сбившего Маэдроса известием о выдуманной атаке со стороны Ангбанда.

В этот момент с юга донесся гул множества голосов, в котором слились восторг и удивление. Это, незванный и нежданный, пришел из Гондолина Тургон и с ним десять тысяч воинов в сверкающих кольчугах, с длинными мечами и тяжелыми копьями. Стоило Фингону услышать могучий рог брата, как всякие сомнения покинули его и он громко воскликнул:

– Атулиен ауре! Айя Эльдалие ар Атани – тари атулиен ауре! День пришел! Вперед, народ Эльдаров и Отцы Людей, день настал!

Этот громкий клич многократно повторили скалы, а вслед за эхом пришел ответ Тургона:

– Аута и ломе! Ночь прошла!

Моргот был прекрасно осведомлен обо всех замыслах своих врагов. Поручив подручным задержать выступление Маэдроса, чтобы не допустить объединения двух армий, он бросил против Финголфина силы, казавшиеся огромными, а на самом деле составлявшие лишь часть его войска. Теперь они, одетые в серо-коричневые плащи, ни разу не блеснув на солнце сталью, уже приближались к Хитлуму, скрытно преодолев пески Анфауглифа.

Как только их появление было обнаружено, в сердцах Нолдоров вспыхнуло боевое пламя. Они приготовились ударить на Врага, но вняли отчаянным предостережениям Хурина. Опытный воин призывал помнить о том, что силы Моргота всегда оказывались больше, чем представлялось вначале, а намерения, ясные поначалу, потом оказывались совсем иными. Сигнала от Маэдроса все не было, войска рвались в бой, но Хурин заклинал подождать еще и дать оркам хотя бы подойти к холмам, где им волей-неволей придется нарушить боевой порядок.

Предводитель орков получил приказ во что бы то ни стало втянуть Фингона в бой. Авангард орочьих войск подошел к берегу Сириона и растянулся вдоль реки, заняв все пространство от крепости до Топей Сереха. Теперь бойцы Фингона могли различить выражение глаз противника. Орки шли вызывающе, громко орали, выкрикивали насмешки и издевательства, свистели, но подойдя ближе, сбились с шага, крики стали звучать менее уверенно, потом растерянно и наконец смолкли совсем. Перед ними стояла безмолвная грозная стена эльфов, и в молчании окрестных холмов тоже чувствовалась немая угроза. Вожак орков выслал парламентеров. Они долго гарцевали перед внешними укреплениями, а потом вытолкнули вперед захваченного в плен еще в Огненной Битве Гелмира, сына Гейлина, – он командовал тогда одной из дружин Нарготронда. Эльфы с содроганием увидели на месте глаз воина две страшные раны. Он был ослеплен.

– Вот! Посмотрите на него! – надсаживаясь, словно издали, заорал вражий вожак. – У нас дома полно таких! Если хотите повидаться с ними, придется поспешить, а то, вернувшись, мы с ними вот что сделаем! – С этими словами орки вмиг схватили Гелмира и отрубили ему руки, ноги, а потом и голову, а труп бросили посреди предмостного укрепления. Все это произошло на глазах тысяч потрясенных бойцов.

По несчастью здесь же находился брат Гелмира, Гвиндор. Обезумев от гнева, воин вскочил на коня и бросился на послов, увлекая за собой много других горячих голов. Изрубив парламентеров, они с разгона влетели в гущу основных сил врага. Теперь уже ничто не могло удержать Нолдоров. Видя это, Фингон надел на голову белый шлем и взмахнул рукой. Высоко и чисто запели трубы, и войско Хитлума лавиной хлынуло с холма. Словно огонь, охватывающий сухой тростник, вспыхнули на солнце светлые мечи эльфов. Атака получилась столь стремительной и яростной, что едва не расстроила все планы Моргота. Он еще только собирался бросить в бой запланированные резервы, как помогать было уже некому, а знамена передового отряда Фингона заплескались на ветру перед воротами Ангбанда. В первых рядах авангарда неутомимо рубились Гвиндор и эльфы Нарготронда. Ворота были взяты с ходу, охрана полегла до единого, и теперь бой кипел уже на ступенях Ангбанда. Морготу на его глубинном троне пришлось пережить очень неприятные минуты, когда сверху стали доноситься тяжелые удары по дверям, ведущим в подземные галереи. Но смельчаки поплатились за свое безрассудство. Из подземелий хлынула лавина орков (это и были основные силы, ожидавшие приказа), и нападавшие пали, а Гвиндора схватили живым. Фингон ничем не смог им помочь. Неся жестокие потери, он поспешно отошел от стен Ангбанда.

И вот на равнинах Анфауглифа закипела битва, получившая позже название Нирнаэт Арноэдиад, Море Слез, потому что ни предания, ни песни не способны описать всю скорбь тех дней. Войско Фингона отступало через пустыню. Пал один из командиров арьергарда – Халдир, правитель Халадинов, огромные потери несли молчаливые воины из Бретиля – многим из них не довелось вернуться в родные леса. На пятый день битвы орки окружили войска Хитлума, и бой продолжался под звездами, но кольцо окружения прорвать не удалось. Только утро принесло надежду. Она пришла вместе со звуками труб Тургона, спешившего на выручку брату. Воины Гондолина охраняли Ущелье Сириона и теперь шли в бой со свежими силами.

Словно река из стали, сверкающая на солнце, передовая фаланга Тургона прошла сквозь рати орков, и братья-Короли встретились посреди битвы. Радостной была их встреча. В сердцах эльфов с новой силой вспыхнул боевой пыл. А в третьем часу утра с востока запели трубы, – это приближалось долгожданное войско Маэдроса. Показались знамена сыновей Феанора, ударивших на врага с тыла. Многие говорили потом, что в этот день Эльдары могли победить, если бы не предательство в их рядах. Орки дрогнули, а некоторые стали поворачивать, готовые бежать с поля боя. Когда Маэдрос ввел в бой передовые отряды, Моргот бросил в сражение последние резервы, но резервы эти были огромны. Там шли волки-оборотни, и волчья конница орков, и Барлоги, и драконы, которых вел Глаурунг. Ангбанд опустел. Великий Змей вклинился между войсками Маэдроса и Фингона, сея по сторонам гибель и разрушения. Но ни волки, ни Барлога, ни драконы не принесли бы Морготу желанной победы, если бы не предательство людей. Вастаки ушли с поля боя, а сыновья Улфанга переметнулись к Морготу и вероломно ударили в тыл наступавшим порядкам Дома Феанора. Им удалось пробиться почти к самому знамени Маэдроса, но до обещанной Врагом награды дело не дошло. Маэдрос могучим ударом меча разрубил надвое зачинщика заговора Улдора, а сыновья Бора, прежде чем пали сами, покончили с Улфастом и Улвартом. Однако коварство Улдора продолжало приносить плоды. Сильный отряд, укрытый им в восточных холмах, ударил во фланг Маэдросу. Теперь уже его войско оказалось атаковано с трех сторон и в конце концов не выстояло и обратилось в бегство. Однако судьба сохранила жизнь сыновьям Феанора. Все они были ранены, но живы. Держась вместе, им удалось собрать вокруг себя остатки Нолдоров и Наугримов и с ними пробиться через море орков. Далеко ушли они, к самой горе Долмед на востоке.

Самыми стойкими бойцами показали себя гномы Белегоста и снискали заслуженную славу. Наугримы привычны к огню, а в бою обычно надевают страшные маски. Они-то и выручили гномов в трудный момент. Когда Глаурунг кинулся на них, они мгновенно перестроились, взяли дракона в кольцо, и даже броня не смогла защитить чудовище от могучих ударов огромных топоров. В ярости заметался дракон и сбил с ног Азагала, Государя Белегоста. Но и смертельно раненый, отважный гном сумел всадить длинный кинжал в брюхо огнедышащей твари. Рана была столь глубока, что дракон совсем потерял голову от боли и бежал, а за ним бросился весь его гнусный выводок. Подняли гномы своего владыку и, не обращая внимания на врагов, медленно вынесли из боя.

Низкими глубокими голосами пели они погребальную песнь и шли так, что никто не осмелился заступить им дорогу.

Круто пришлось Фингону и Тургону. Они были атакованы более чем втрое превосходящими силами. Здесь бесчинствовал Готмаг, предводитель Барлогов, командующий войсками Ангбанда. Багровым клином врезавшись в ряды эльфов, он оттеснил Тургона и Хурина к Топям Сереха. Затем он бросился на Короля Фингона. Они сошлись в жестоком поединке и бились долго. Под конец рядом с Фингоном не осталось никого. Тут со спины подкрался еще один Барлог и хлестнул Фингона огненной плетью. Пошатнулся Король, и в этот момент его достал удар черного топора Готмага, Белое пламя рванулось к небу от разбитого шлема Фингона. Погиб Великий Король Нолдоров. Долго вздымались и опускались булавы Барлогов над его телом. Серебряное с синим знамя Короля нашли втоптанным в грязь, перемешанную с его кровью. Битва была проиграна. Еще сопротивлялись Хурин и Хуор, еще держались из последних сил остатки Дома Хадора и Государь Тургон, не давая врагу захватить Ущелье Сириона. И тогда сказал Хурин Тургону:

– Уходи, повелитель, пока не поздно. Без тебя у эльфов нет надежды. Но покуда стоит Гондолин, Морготу не избавиться от страха.

Печально ответил Тургон:

– Теперь недолго стоять Гондолину. Его хранила тайна. Если Враг обнаружит королевство, ему не устоять.

– И все-таки пока он стоит, – воскликнул Хуор, – и, если простоит хотя бы еще немного, оттуда придет надежда и для людей, и для эльфов. Это я тебе говорю, повелитель. Прозрение смерти делает зорким мой взгляд. Мы расстаемся навсегда, и больше мне не увидеть белых стен твоего города, но ты и я, мы зажжем новую звезду в небе Среднеземья. А теперь – прощай!

Рядом с Тургоном стоял его племянник Маэглин. Он внимательно прислушивался к словам Хуора, но ничего не сказал.

Собрав остатки своих войск, призвав воинов Фингона, Тургон отступил к Ущелью Сириона. На флангах его прикрывали Эктелион и Глорфиндейл, а обеспечивали отступление люди Хурина и Хуора. Они давно решили не уходить из родных краев, если не удастся вернуться домой с победой. Ценой своей жизни они искупили предательство Улдора, и этот подвиг стал в веках наиславнейшим деянием Праотцов Человеческих, совершенным ради спасения Эльдаров.

Тургон пробился на юг. Надежно защищенный от преследования Хурином, он спустился по течению Сириона и затерялся в горах, исчезнув из поля зрения Врага.

А братья на поле боя собрали вокруг себя последних воинов из Дома Хадора и медленно, шаг за шагом, отступали, пока не разверзлись позади Топи Сереха. Между ними и врагами бежал быстрый Рингвил, и здесь встали они насмерть, ибо отступать было некуда.

Вся мощь Ангбанда неудержимо накатывалась на последний островок сопротивления. Подобно темному приливу, поднимающемуся вокруг одинокой скалы, клокотала вокруг горстки храбрецов сила Моргота. Орки завалили поток телами убитых и окружили последний отряд Хитлума. Шестой день длилось сражение. На закате пал Хуор. Отравленная стрела попала ему в глаз. Доблестные воины Хадора полегли вокруг него все до единого. Орки с диким визгом накинулись на их тела, отрубили головы и навалили из них курган. В лучах закатного солнца он отливал золотом от русых волос воинов.

Но битва не кончилась. Неколебимо, как могучий утес, стоял последний воин. То был Хурин. Вот отшвырнул он в сторону изрубленный щит и перехватил боевой топор обеими руками. В песнях поется, что вражья кровь кипела на его раскаленном лезвии. Каждым ударом он валил тролля из рвавшейся к нему охраны Готмага, и вот уже вся она полегла у его ног. И кричал Хурин: «Аурэ энтулува! День придет снова!» Семьдесят раз прозвучал этот клич, но не принес спасения. Моргот приказал взять его живым. Орки хватали Хурина лапами, а он рубил их, но и отрубленные, они не разжимали пальцев. Наконец набралось их столько, что рухнул воин, почти погребенный под ними. Сам Готмаг связал его и, издеваясь, поволок в Ангбанд.

С заходом солнца кончилась Пятая Битва. Ночь упала на поля Хитлума и принесла на крыльях бурю с Запада.

Велико было торжество Моргота. Оно еще усиливалось тем, что победа добыта была милыми его сердцу кознями. Люди бились против людей и предавали эльфов. Те, кто еще недавно готовился объединяться против Черного Властелина, теперь смотрели друг на друга врагами. Отчуждение легло между эльфами и людьми, и только три Дома Аданов не посрамили себя ничем.

Не стало королевства Фингона. Сыновья Феанора скитались, словно гонимые по ветру листья. Без дружин, не вспоминая о недавнем союзе, поселились они в лесной глуши у подножия Эред Линдон, среди Зеленых Эльфов Оссирианда. Величие, блеск, слава – все было в прошлом.

В Бретильских Лесах еще жил кое-кто из Халадинов. Правил этими немногими сын Халдира, Хандир. А в Хитлум не вернулся никто. Некому даже было привести весть о поражении и об участи князей и правителей. Моргот отправил туда вастаков, бесцеремонно прогнав из Белерианда, ранее обещанного им в награду. Загнав одураченных союзников в Хитлум, он не выпускал их, заставляя грабить и убивать стариков, детей и женщин Народа Хадора. Оставшиеся в живых Эльдары Хитлума трудились в цепях на северных копях. Бежать удалось лишь немногим.

Весь Север был наводнен волками и орками. Они встречались в Белерианде, доходили даже до Ивового Края на юге и до границ Оссирианда. Теперь ни в лесу, ни на равнинах никто не чувствовал себя в безопасности. Правда, Дориат устоял. Нетронутыми остались и подземные залы Нарготронда, но Моргот не обращал на них внимания. То ли он просто не думал о них, то ли не знал, а может, в его планах их время еще не пришло.

Множество беженцев ушли в Гавани. Мощные стены крепостей Кирдэна Корабела приняли всех. Сами мореходы часто ходили вдоль побережья и, высаживая десанты, наносили Врагу чувствительные удары. Но так продолжалось недолго. Поздней осенью огромная армия Моргота, пройдя через Хитлум и Невраст, обрушилась на Фалас и осадила Бритумбар и Эгларест. В войске были умелые землекопы, кузнецы, мастера огненного дела. Установив стенобитные машины, несмотря на ожесточенное сопротивление, они взяли обе крепости. Гавани обратились в руины, башня Барад Нимрас лежала в развалинах, большинство воинов Кирдэна погибло, многие попали в плен. Однако несколько кораблей успели выйти в море. Вместе с ними покинул берег и Эрейнион Гил-Гэлад, сын Фингона, отправленный в Гавани еще после Огненной Битвы. Флот под командованием Кирдэна Корабела взял курс на остров Балар. Благополучно высадившись, беглецы создали здесь убежище для всех, кому удастся вырваться из-под власти Врага. На юге еще держались несколько крепостей в Устье Сириона. Немало быстрых и легких судов укрывалось в плавнях дельты.

Прослышав об этом, Тургон снова снарядил гонцов к Кирдэну. По его просьбе Правитель Побережья построил семь надежных кораблей. Они ушли на Запад, но ни один не прислал хотя бы весточки о себе на остров Балар. Много позже стало известно о судьбе одного из экипажей. Моряки долго и безрезультатно странствовали по морю и наконец в отчаянии повернули назад. Уже в пределах видимости Среднеземья их застиг ужасный шторм. Погибли все. Ульмо смог спасти от гнева Оссэ только одного. Волны выбросили его на берег неподалеку от Невраста. Это был эльф из Гондолина по имени Воронвэ.

Теперь у Моргота дошли руки до Тургона. Мысль о том, что злейший враг сумел ускользнуть, отравляла Морготу радость победы. Тургон принадлежал к Дому Финголфина, и теперь к нему по праву переходил титул Верховного Князя Нолдоров. Моргот ненавидел род Финголфина, во-первых, потому, что им издавна благоволил Ульмо, давний враг Моргота, во-вторых, потому, что раны, нанесенные мечом Финголфина, все еще мучили Моргота. Но особую ненависть питал Враг к Тургону. Родилась она давно, еще в Валиноре. Там Моргот однажды встретился с ним взглядом и ощутил, как омрачился в ту минуту его дух предчувствием грядущей гибели, каким-то образом связанной с Тургоном.

Враг знал о дружбе Хурина с Королем Гондолина и приказал привести воина. Однако, кроме насмешек и презрения, ничего он от Хурина не добился. Тогда в сердцах проклял Моргот воина, и жену его Морвен, и их потомство, призывая на голову всего рода горе и разорение. По приказу Моргота на вершине угрюмого пика Тангородрима высекли каменное кресло. Нерушимые чары приковали к нему Хурина. Моргот, стоя рядом, снова проклял его и сказал:

– Сиди теперь здесь, упрямый осел, и смотри, как отчаянье и гибель станут уделом всех твоих близких. Ты посмел смеяться надо мной, ты посмел усомниться в моем могуществе, в силе Мелькора, Властителя Судеб Арды! Смотреть тебе отныне моими глазами, слушать моими ушами и не двинуться с этого трона до самого конца!

Так и было. Но никто никогда не слышал, чтобы Хурин просил Моргота о помиловании или о смерти.

По приказу Моргота орки собрали тела всех павших в битве и возвели огромный курган посреди Анфауглифа. Словно гора, возвышался он на равнине. Эльфы называли его Хауд-эн-Нденгин, Холм Павших, или Хауд-эн-Нирнаэт, Гора Слез. Но уже через год страшный холм покрылся зеленой травой – единственное зеленое пятно посреди безрадостной пустыни; ни одна тварь Моргота не осмеливалась ступать по этому ковру, под которым ржавчина медленно разъедала мечи Эльдаров и Аданов.