"Муж и жена" - читать интересную книгу автора (Парсонс Тони)

3

— Не расколов яйца, не сделаешь яичницу, — напомнил мне Марти Манн старинное изречение и тут же поправил себя: — То есть толку не будет, если ты станешь все время прятать свой член в штанах. Вот в чем твоя проблема, Гарри. Ты — прирожденный романтик. В конце концов тебе обязательно разобьют твое глупое сердце. Судьба оттрахает тебя в задницу. Другого выхода и не жди:

Мы сидели в его прекрасно оборудованном офисе в «Мэд Манн Продакшинз» и говорили о работе. Только о работе. Но Марти один из тех энергичных и предприимчивых бизнесменов-самородков, которые, говоря о работе, умеют преподать ее так, словно речь идет об омерзительном сексе в тюремной камере.

Марти постоянно грозил мужской половине редакторов сделать их «своими сучками». Он не просто радовался успеху телепрограмм, которые выпускал, у него при этом обязательно «вставал». Его никогда никто не подводил в бизнесе, его только лишь «трахали во все дырки». Он работал не просто много, а «затрахивался, как гремучая змея во время брачного периода».

Мне очень интересно, каков он в семье. Особенно в субботний вечер, после пары пропущенных рюмочек. Могу представить, как он обращается к жене с вопросом, не соблаговолит ли она участвовать в производительном совместном акте.

Я знаю Марти уже много лет. Его жена, Шивон, которая вышла за него года два тому назад, считалась кем-то вроде моей девушки (правда, на протяжении всего лишь двух часов). Это случилось как раз перед тем, как распался мой первый брак.

Мы с Марти начинали работать вместе на радио в поздних ночных программах и трудились как чокнутые. Я выпускал программу, а Марти делал так, что одинокие, опечаленные своими проблемами зануды получались в программе жутко веселыми.

Потом мы вместе перешли работать на телевидение, и я посчитал, что буду кормиться от нашего с ним сотрудничества всю оставшуюся жизнь. Так оно и было вплоть до того обеда, во время которого он меня уволил.

В конце концов нам удалось помириться, потому что я выступил с новой программой, отыскав молоденькую современную, ведущую для ток-шоу, а у Марти вообще ничего не получалось. Мы обнаружили, что снова можем возобновить нашу дружбу, когда он пристроился вести унизительную для него дневную программу с нулевым рейтингом, при этом еще рекламируя жуткую бижутерию, от соприкосновения с которой зеленеет кожа.

Теперь мы находились по одну сторону камеры. Компания «Мэд Манн Продакшинз» больше не занималась выпуском шоу с крашеным блондином, который своими шокирующими остротами вызывал столько противоречивых толков в девяностых годах. Теперь Марти сам делал программы. Он постоянно меня упрекал за то, что я выпустил только одну — «Фиш по пятницам». Может, даже вы ее видели. Это программа с Эймоном Фишем, молодым ирландским комиком. Эймон известен тем, что волочится за девушками, ведущими раздел прогнозов погоды. Говорят, что он знает о теплых фронтах больше, чем любой другой мужчина в стране. Марти никогда не доверил бы вести передачу простому комику, который пытается выдать себя за ведущего ток-шоу. У Марти был полный мешок программ.

— «Шесть пьяных студентов в одной коартире», — произнес он, нажимая кнопку на пульте.

Одна из стен его офиса представляла собой несколько рядов телеэкранов, и на каждом из них появлялось изображение его проекта. Красивые молодые юноши и девушки в минимуме одежды общались друг с другом на повышенных тонах в снимаемой ими квартире. — Тут есть все: секс, молодость, драма, дешевая квартира, проколотые соски и пупки. «Шесть пьяных студентов в одной квартире», Гарри. Рекламодатели рыдают от восторга!

Он нажал на другую кнопку. На экранах появилось черно-белое изображение двух молодых людей в странном ракурсе, которые дрались с владельцем небольшого ночного магазинчика.

— Вот это отличные кадры, — хихикнул Марти, когда мужчина за стойкой вытащил бейсбольную биту и начал яростно ею размахивать, а один из парней вынул пистолет. — «Вас ограбили!» — объявил Марти название этой программы. — Здорово! Иногда даже получается трагично, это же реально заснятое ограбление. Ну, э-э, так сказать, дикое обличье нашего жестокого общества.

Он нажал другую кнопку. Появилось изображение пылающих в огне вьетнамских деревень, сменившееся показом хиппи, совокупляющихся прямо на концертах фестиваля в Вудстоке, потом — группы студентов, активно выступающих против солдат национальной гвардии. Все эти кадры шли под меланхоличную песню «Закат над Ватерлоо» в исполнении группы «Кинкс». Этот проект носил название «Твои вчерашние годы». Замечательное пугающее прошлое. Вот период бума деторождения. Молодые женщины и их дети. Покажем этим избалованным отпрыскам, какую прелесть они упустили.

Наши с Марти продюсерские компании были на редкость разными. Я работал в небольшой комнатке в Сохо вместе с парой, временных помощников. У Марти же был огромный офис, набитый сотрудниками. Я показывал программу с Эймоном Фишем в ночное время, а Марти выпускал своих «Пьяных студентов» в лучшее эфирное время.

— Нельзя делать только одно шоу, — настаивал Марти. — Не стоит хранить все яйца в одной корзине. К тому же Эймон не может быть вечно популярным.

— Но мне нравится работать с одной передачей. Это означает, что я могу полностью сконцентрироваться на Эймоне. Получить от него все по максимуму.

— А вдруг у вас что-то не заладится? Что тогда? Ты ведь знаешь, на что похожи телевизионные программы, да?

— На женщин? — догадался я. Он хлопнул ладонью по столу:

— Вот именно. Телепрограммы очень напоминают мне женщин. Необходимо положить особую начинку в каждый из пирожков. Нужно разнообразие, пижон. Разбрасывай свое семя, куда только можно.

Дома у Марти имелась жена, ожидавшая второго ребенка. Шивон, которая раньше разрабатывала чудесные проекты и придумывала умопомрачительные телепрограммы, успела переквалифицироваться в домохозяйку. Это была смышленая, красивая рыжеволосая ирландка, которая иногда появлялась на презентациях и церемониях награждения, но я не имел никакого представления, была она счастлива или нет. Но только я не мог не заметить, что в «Мэд Манн» работает куда больше симпатичных девушек, чем можно ожидать от такой небольшой компании.

Я прислушивался к советам Марти. Он знал, о чем говорит. И делал я это потому, что работа становилась для меня важнее день ото дня. Не только потому, что теперь я был сам себе работодателем и количество получаемых мной счетов росло с каждым годом. Настоящей причиной было то, что я умел делать это очень хорошо. Лучше всего на свете.

Я работаю с редакторами и режиссерами, которые в большинстве своем очень талантливые люди. Я умею разговаривать с этими людьми, умею сделать так, чтобы они справлялись со своей задачей. Капризные гримерши, уверенные в себе администраторы, пьяные в стельку осветители… Я все это уже испытал. Гости программы, пришедшие навеселе, участники передачи, пугающиеся сцены и буквально замирающие от страха, когда зажигается красная лампочка над объективом камеры. Ничего в этом не было нового. Это мой мир, в котором я проводил все свое время, потому что нигде больше я не чувствовал себя так комфортно.

Даже если у вас только одно шоу, работать нужно каждый день, причем допоздна. Приходишь рано утром, а уходишь ближе к ночи. Совещания по обсуждению нового сюжета, бесконечные репетиции, слишком много кофе и катастрофически мало дневного света. Иногда я забывал причину, по которой так много работаю. Но потом все равно вспоминал.

Я много работаю, конечно, ради Пэта. И ради Сид с Пегги тоже. А теперь, когда моего отца больше нет, и ради мамы. И, что бы ни говорила моя жена, я не могу заставить себя не чувствовать, что я работаю и ради нашего ребенка, того, что еще не родился.

Молодая женщина без стука вошла в офис Марти. Это была одна из нескольких стройных рыжеволосых девушек, работавших в «Мэд Манн», которые выглядели точно так же, как и Шивон в то время, когда была еще не замужем. Девушка наклонилась над огромным рабочим столом Марти, что-то ища в одном из ящиков.

— Что такое, милая, — улыбнулся Марти. — Потеряла свой степлер?

— Мне нужен пробный вариант «Шести пьяных студентов» для твоих венгров.

Марти вытащил потрепанную видеокассету и протянул ей.

— Мы весьма удачно распродаем нашу концепцию, — сообщил он мне. — Собираются делать «Шесть пьяных китайских студентов в одной квартире», «Шесть пьяных польских студентов». Вот увидишь, по всему миру у всех «встанет».

Мы оба посмотрели вслед удалившейся рыжей девушке.

— Мы тут собираемся пойти в кабачок «Веселый прокаженный» пропустить пару стаканчиков. Не хочешь присоединиться к нам, Гарри? У нее есть подруга, — предложил Марти.

— Мне нужно бежать домой. У нас будут гости.

— Звучит заманчиво.

— Ну, как тебе сказать. Это вечеринка для семилетних девочек.

— Тогда в другой раз. — Марти проводил меня до дверей офиса. — Не забудь, что я тебе говорил: не стоит хранить все яйца в одной корзине.

— Ладно, не забуду. Он обнял меня:

— Знаешь, в чем твоя проблема, Гарри?

— В чем же?

— Ты веришь в настоящую любовь, — печально улыбнулся мой старый друг. — А это всегда заканчивается слезами.

Это мгновение должно было стать счастливым. Мы вчетвером ели торт. Мы с Сид, Пегги и Пэт. Наша новая семья наслаждалась десертом. Но когда Пэт покончил с заглатыванием последнего куска — в его возрасте веселишься по любому поводу, — он вдруг довольно громко отрыгнул.

— Ха! — произнес он со смущенной улыбкой. — Вот смешно!

Пегги изящно промокнула губы салфеткой:

— Нет, Пэт. Это совершенно не смешно. Это просто отвратительно. Правда, мамочка?

Сид улыбнулась им обоим.

— Это, конечно, не очень красиво, но я уверена, что Пэт так больше не будет.

— Лично я не считаю это смешным, — повторила Пегги, которая в своем возрасте уже могла говорить с убежденностью королевского отпрыска.

— А я уверена, что такой большой мальчик, как Пэт, когда хорошенько подумает, тоже не будет больше считать это смешным.

Мой сын был в отчаянии.

Я знал, что у него просто так случайно вышло с отрыжкой, а всеобщее внимание он привлек к этому лишь потому, что был уверен, что все только посмеются и развеселятся. И в первый, но не в последний раз я разрывался пополам, не зная, как поступить: встать ли мне на сторону моего сына или поддержать жену.

По правде говоря, я тоже вовсе не хотел, чтобы он рыгал или пукал в моем присутствии — он мог бы приберечь эти фокусы для компании своих школьных приятелей, которые, несомненно, сопроводили бы каждую такую выходку бурными овациями и смехом до слез. Но когда я увидел, как от унижения у него загорелись щеки, а глаза наполнились слезами, меня разобрало.

Он не заслужил, чтобы его стыдили. Из-за какой-то случайной отрыжки.

— Он всего лишь ребенок, — обратился я к Сид. — Что ты от него ждешь? Церемоний в духе Оскара Уайльда? Дай ему спокойно доесть торт.

Сид и Пегги в удивлении уставились на меня. Моя жена ничего не сказала, только широко раскрыла свои красивые глаза. А ее дочь презрительно фыркнула:

— Ну, надо же, кто-то сегодня встал не с той ноги. Мамочка, можно мне еще кусочек торта?

Сид потянулась к торту, в середине которого стояли две фигурки — жениха и невесты, потому что все происходило во время свадебного банкета. Мы были женаты всего лишь около двух часов. В тот момент я еще не понял, что медовый месяц закончился.

Когда моя жена была еще моей подружкой, она чудесно относилась к Пэту.

Сид беседовала с ним о школе, спрашивала его мнения как знатока: чем, к примеру, отличается «Призрачная угроза» от первых трех фильмов «Звездных войн». Интересовалась, хочет ли он добавки мороженого.

Он смущенно улыбался этой высокой женщине с техасским акцентом, и я знал, что он разделяет мои чувства по отношению к ней. Он был от нее без ума.

Сид вела себя с ним так, как будто знала его всю жизнь, хотя познакомилась с этим маленьким мальчиком только незадолго до того, как он в первый раз пошел в школу. Она не старалась стать ему мамой, потому что у него уже была мать. И она не пыталась заменить ему лучшего друга, потому что он вскоре встретился с Берни Купером. Она не навязывала свое общество Пэту и именно поэтому преуспела в этом. Все получилось вполне естественно. Между ними установилась искренняя симпатия и теплые отношения. Даже больше, чем я рассчитывал и надеялся.

Сид так же легко общалась с Пэтом, как и с собственной дочерью — заботливо, ласково, но не боясь проявить некоторую строгость, если он не слушался. Хотя не слушался он редко. Когда Сид познакомилась с ним, Пэт был веселым четырехлетним мальчиком со спокойным характером, и причиной незначительных трений являлась скорее слишком большая увлеченность игрой в «Звездные войны». Например, прыжки по дивану в грязных кроссовках с размахиванием пластмассовым световым мечом. К этому сводились его самые серьезные проступки.

И когда эта подружка, которой суждено было стать моей женой, говорила с моим сыном, я различал в ее голосе нежность, теплоту, заботу. Все это она изливала на моего сына, чем вызывала у меня почти что головокружение от счастья и благодарности.

Но после нашей свадьбы мне стало этого не хватать. Я понимал, что это слишком, но такая необходимость возникала где-то в самом сокровенном уголке моего сердца, и я не мог не прислушиваться к ней.

С того самого мгновения, когда нас объявили мужем и женой, мне стало необходимо, чтобы она любила Пэта.

Дома гремела музыка, и толпа нарядно одетых маленьких особ ростом приблизительно в три фута буйно отплясывала.

Сегодня Пегги исполнилось восемь лет.

Все стены в ее комнате обклеены афишами самых известных эстрадных групп, состоящих из бритых наголо парней. Эти изображения наклеены поверх старых плакатов с «Покахонтас», а среди ее игрушек было много всяких штучек, относящихся к пластмассовой кукле Брюси, который являлся официальным и постоянным другом куклы Люси.

Теперь, когда к Пегги приглашались гости, их строго отбирали в зависимости от половой принадлежности. Тут царил жесткий апартеид. Еще пару лет назад Пэт был бы среди гостей, но только не теперь.

Я пробирался через гостиную между танцующими маленькими девочками, которые старались подражать движениям Кайли Миноуг в последних ее клипах. Под мышкой я держал подарок от Хэмлиз. Глаза Пегги театрально округлились, когда я вручил ей коробку.

— С днем рождения, дорогая.

Она разорвала оберточную бумагу и вскрикнула от радости.

— «Кукла Люси — балерина, — прочитала она, жадно проглатывая слова, написанные на розовой картонной коробке. — Тебе она понравится. Восторгайся ее изяществом! Не следует давать детям до трех лет. Осторожно с мелкими деталями, можно подавиться! Авторские права охраняются законом!» — Пегги обхватила меня руками за шею: — Спасибо тебе, Гарри! — Она протянула мне куклу. — Потанцуй с ней. Потанцуй с куклой Люси под песню Кайли!

И мне пришлось немного покружиться с куклой Люси — балериной. Не очень-то много движений можно было совершить с ее руками: они либо вытягивались вдоль тела, либо поднимались в форме, чем-то напоминающей фашистское приветствие. Зато ноги сгибались на удивление легко, ее бедра были гибкими, как у порнозвезды.

Пегги выхватила у меня куклу, чтобы показать одной из подружек.

— Посмотри, Агнес, — сказала она. — Кукла Люси — балерина. Осторожно с мелкими деталями, можно подавиться. Фантастика!

Сид была на кухне с другими мамашами. Не знаю, что случилось с папами. Наверное, они находились где-то в другом месте. Моя жена покрывала полиэтиленовой пленкой поднос с закусками. У нее был свой кулинарный бизнес, поэтому в нашем доме всегда имелась еда, предназначенная для каких-нибудь клиентов. Сид подошла ко мне и поцеловала в губы.

— Тебе удалось купить куклу «Брюси — диск-жокей на Ибице»?

— Этот вариант, к сожалению, уже весь распродан. До следующей недели поступлений не будет. Так что пришлось вместо этого купить балерину Люси.

— Никогда у них не бывает достаточного ассортимента Брюси, — сказала одна из мамаш. — Меня это так бесит.

— Может, нам не следует так уж поощрять увлечение куклами Люси? — произнес я.

Все мамаши уставились на меня в немом изумлении. Многие из них были гораздо старше Сид. Моя жена стала мамой, когда ей исполнилось двадцать пять, так же, как и мне. Большинство же из присутствующих дотянули с этим до тех пор, пока их биологические часы чуть ли не пробили полночь.

— Ради всего святого, почему же нет?! — воскликнула одна из них таким тоном, который однажды поверг в благоговейный трепет целую толпу начальников — мужчин средних лет.

— Видите ли, — начал я, чувствуя себя неуютно под их осуждающими взглядами, — разве вся эта концепция кукол Люси — Брюси не порождает нездоровые сексуальные стереотипы?

— Я считаю, что кукла Люси — великолепный образец ролевой игры, — заявила одна из мамаш.

— Я тоже так думаю, — присоединилась к ней другая. — Эта кукла олицетворяет стабильность отношений с куклой Брюси.

— Эта кукла работает, веселится, путешествует. У нее много друзей, — сказала еще одна мамаша.

— Она и музыкант, и танцовщица, и принцесса.

— Она живет полнокровной жизнью, — сказала моя жена. — Хотелось бы мне быть на месте куклы Люси.

— Но погодите-ка, разве она не одевается, как девица легкого поведения? Только чтобы привлечь мужчин? Прямо, как проститутка?

Затишье перед бурей.

— Как проститутка?

— Кукла Люси?

— Она просто очень женственная! — в один голос заявили они.

Я поскорее принес свои извинения и удалился к себе в кабинет, который находился на самом верху.

Эти мамаши поражают меня. Все они умные, с хорошим образованием. Эти женщины, выросшие на книгах Жермен Гриа и Наоми Вулф, сделавшие серьезные карьеры во влиятельных кругах и зарабатывающие приличные деньги, зачастую воспитывают своих детей в одиночку.

А их дочери играют в своих кукольных игрушечных домиках во взрослых женщин, которые совершенно не похожи на мам. Они понарошку готовят, убирают и украшают кукольный дом в ожидании, когда кукла Брюси соблаговолит прийти домой.

Пегги и ее подруги, как все дети, рожденные в деояностых годах, были уверенными в себе, самостоятельными девчушками, которые проводили, казалось, все свободное ото сна время, имитируя старомодные женские добродетели. Они обожали моду и с удовольствием наряжались, они знали все о современных певцах и топ-моделях, их увлечение обувью отодвинуло бы на задний план Имелду Маркос. Они способны часами прихорашиваться и крутиться перед зеркалом, накладывая макияж. В свои семь или восемь лет они уже помешаны на косметике и упорно втирают в чистую свежую кожу своих маленьких личиков дешевые кремы и лосьоны. Они мечтают обо всем том, от чего в свое время убежали их матери. Они хотят стать домохозяйками в духе пятидесятых годов. Может, поэтому их мамы иногда готовы сорваться.

Моя жена всегда держит себя в руках. Она прекрасная мать, но у нее есть еще и бизнес, который только-только налаживается. Она умеет и зарабатывать, и вести хозяйство, причем делает все это очень естественно, как будто так и должно быть.

Я очень горжусь ею.

Когда я отважился спуститься вниз, мамаши и их дети уже ушли, а Пегги и Сид убирали с ковра цветные ленты и плакаты с поздравлениями.

— Бедный Гарри, — сказала, смеясь, моя жена, — они тебя совсем заклевали?

Пегги выпрямилась и спросила, улыбнувшись:

— А что случилось с Гарри?

— Просто он не привык вращаться в мире, в котором правят женщины, — ответила Сид.

И это было правдой. Первые тридцать лет моей жизни я провел в окружении, в котором преобладали мужчины в пропорции два к одному. Сначала в семье родителей, где мы с отцом были в большинстве, потом мы с Пэтом. А сейчас я оказался в меньшинстве.

Сид протянула ко мне руки, в которых держала разноцветные бумажные ленты.

— Иди сюда, красавчик, потанцуй со своими девочками.

Временами мне мерещатся предостережения вроде тех, что написаны на коробке — про мелкие детали, которыми можно подавиться.

Но когда мы с Сид и Пегги танцевали под песню Кайли Миноуг, наступая на разноцветные ленты серпантина, лопнувшие воздушные шары и кусочки раздавленного на паркете торта, мы так заразительно и от души смеялись, что едва могли подпевать за Кайли «Не могу выбросить тебя из головы».

В тот момент вся моя жизнь казалась такой же полнокровной, как у самой куклы Люси.