"Путь Кланов" - читать интересную книгу автора (Торстон Роберт)

V

– А ты, я гляжу, отлыниваешь, – проговорила Джоанна. И, понизив голос до зловещего свистящего шепота, продолжала: – Делаешь вид, что слушаешь, скотина, а сам о постороннем думаешь? Отвечай, дрянь, воут?

– Ут, – еле выговорил Эйден, чувствуя, как у него внезапно пересохло во рту.

– А ну пошли.

Не снимая руки с шеи Эйдена, Джоанна повела его из класса. Остальные проводили его подчеркнуто безразличными взглядами: устав категорически запрещал кадетам выражать эмоции по поводу дисциплинарных взысканий, накладываемых офицером-инструктором. На первых же занятиях Дерворт довел это до сведения класса и прокомментировал: во время боя воину недосуг сидеть пускать сопли и предаваться глупым переживаниям, даже если погиб кто-то из его товарищей. Иначе воин автоматически превращается в кусок говна.

Даже не оборачиваясь, Эйден понял: Дерворт отпустил класс, и теперь все следуют за ними. Джоанна тащила его к Кругу Равных, где ему, Эйдену, суждено было принять наказание.

Круг Равных представлял собой огороженное место, где Сокольничие устраивали поединки и где наказывали кадетов.

Подойдя к низенькому – по колено – бревенчатому заборчику, ограничивавшему круг, Джоанна сильным толчком заставила Эйдена буквально перелететь через него, после чего легко и грациозно шагнула следом, вступив в Круг Равных.

Эйден понимал, что сейчас она хочет одного – вселить в него ужас. Но восемь месяцев пребывания в лагере сделали свое дело – Эйден привык к зуботычинам и пинкам. Джоанна, Эллис и Тер Рошах потрудились на славу. Любой проступок, даже самый незначительный, карался немедленным ударом под дых. За попытку заговорить первым – удар в лицо. За более серьезные проступки, такие, как попытки неповиновения, бедолаг тащили в Круг Равных.

В Круге кадет имел право давать сдачи и прямо обращаться к офицеру. Однако, решившись на такое, он должен был приготовиться нести ответственность за подобные опрометчивые действия со своей стороны. Эйдену уже приходилось бывать в Круге Равных, но каждый раз он сдерживался и молчал. Случайно вырвавшиеся слова могли повлечь за собой серьезные неприятности, Эйден знал об этом. Отстоять свое право на суждение он тоже не мог – техника боя у офицеров была несоизмеримо выше. Оставалось терпеть, стиснув зубы, ненавидеть и молчать. Вот и на сей раз Эйден рассчитывал прибегнуть к своей обычной тактике. Он не доставит Джоанне и прочим офицерам удовольствия лишний раз поиздеваться над кадетом.

У воинов каждая схватка в Круге Равных считалась «дуэлью чести», испытанием, подобным Аттестации, во время которой кадеты держали последний, самый ответственный экзамен; сдав его, они становились полноправными членами касты и получали воинское звание. Оно присваивалось в зависимости от того, насколько успешно кадеты прошли Аттестацию. В условиях же учебно-тренировочного лагеря само словосочетание «Круг Равных» применительно к кадетам воспринималось, как жестокая шутка. Никогда еще на памяти Эйдена ни один кадет не входил в Круг как равный, а исключительно в качестве куклы для битья, на которой отыгрывался тот или иной офицер. У бывших воинов – офицеров-наставников постоянно накапливалась внутренняя агрессия, и время от времени ей требовалось дать выход.

Вот и теперь Эйден был уверен, что вовсе не из-за проявленной им на занятиях невнимательности Джоанна потащила его в Круг. Ей просто нужен был повод. Должно быть, эту змею здорово разозлили, и ей просто необходимо было выместить на ком-то злобу. К несчастью для Эйдена, при подобных вспышках ярости Джоанна чаще всего выбирала «мальчиком для битья» именно его. Начиная с первого дня их знакомства, когда он осмелился ей противостоять, Джоанна не давала ему покоя. Изобретательность ее была неистощима. Она изводила его на тренировках, избивала, вытаскивала среди ночи из постели, заставляя выстаивать остаток ночи на часах, бессмысленно охраняя, скажем, сортир, и так далее. Что ни день, она придумывала для Эйдена все новые и новые оскорбительные прозвища. Хотя остальные тоже не могли похвастаться хорошим отношением к себе со стороны Джоанны, Эйдену все же доставалось больше всех. За малейшую оплошность он немедленно подвергался жестокому наказанию. Хуже того; Джоанна наказывала его и за мнимые проступки.

Ночью шел дождь, и сейчас ботинки Эйдена вязли в раскисшей, грязи. Казалось, земле не терпится поглотить его, когда все будет кончено... Эйден опомнился и взял себя в руки.

«Так не пойдет, – сказал он себе. – Не к лицу воину заранее готовиться к поражению. Не таков путь Клана. Впрочем, может быть, таков путь кадета? С утра, с того момента, когда человека окриком вырывают из постели, и до позднего вечера, когда его загоняют назад, в барак, ему постоянно дают понять, что он, кадет, – ничто, мусор, дерьмо, о которое настоящему воину и мараться-то неохота, если бы не тягостная обязанность».

Джоанна, как и другие офицеры, постоянно напоминала сибам о том, что только единицы из них дойдут до конца и станут НАСТОЯЩИМИ воинами, а остальные были ничтожествами, ничтожествами и сдохнут.

Джоанна посмотрела на Эйдена долгим многообещающим взглядом. На лице у нее застыло ставшее уже привычным выражение крайнего презрения. Потом она вдруг резко повернулась к Эйдену спиной и направилась к ограде, где ее уже ждал Эллис, державший в руках какой-то сверток. Приняв у него этот сверток, Джоанна положила его на землю, выбрав место посуше. Присев на корточки, она начала медленно разворачивать ткань – особенную, плотную, с богатой вышивкой, изображавшей соколов, парящих в синем небе. По краям шел орнамент из пятиконечных звезд. Торжественно, будто следуя древнему ритуалу, Джоанна развернула ткань, открывая небу содержимое свертка. Эйден со своего места, как ни старался, не мог разглядеть, что же там. Джоанна взглянула на Эллиса. Тот важно кивнул. Тогда Джоанна почтительно, бережно взяла из свертка два небольших продолговатых предмета и замерла, держа их в вытянутых руках на уровне лица.

Сибы, следовавшие за ними, глазели, обступив Круг со всех сторон. За сибами маячил Дерворт, вот он пошел в обход. Выбирает место, откуда лучше видно? Эйден заметил Марту; ее взгляд был, казалось, безразличным, но он знал, что она старательно скрывает беспокойство за него.

Джоанна легко встала и направилась к Эйдену. Не дойдя до него нескольких шагов, она вдруг резко остановилась и, воздев над головой руки с непонятными предметами, крикнула, обращаясь к сибам за ограждением.

– Ну что, детки, доводилось вам пробовать горяченьких? Вот таких, а? Смотрите!

Предметы у нее в руках вдруг превратились в два бича, которыми она оглушительно щелкнула. Джоанна хрипло засмеялась.

– Что, сосунки, ни разу таких не видели? Это отличные бичи, это самые замечательные на свете бичи. Какая кожа – сказка! А уж как сбалансированы – просто чудо. И это еще не все, сопляки. Каждая из этих игрушек имеет систему наведения, как у ракеты. Такой бич бьет без промаха. Даже если у вас в брюхе дырка, перед глазами туман и нет сил взмахнуть рукой – все равно оружие найдет врага и вы заберете его с собой в ад. Полезнейшая штука, цены ей нет. Особенно на заболоченных планетах, когда ваш боевой робот погружается в трясину, а противник уже лезет к вам на мостик. Или когда вы тонете в болоте и надо за что-то уцепиться... Вот так,– она вдруг присела, вытянув руки перед собой.

Эйден не заметил, чтобы она сделала какое-либо движение, но бичи вдруг метнулись к нему и обвились вокруг лодыжек, прежде чем он успел отскочить. Рывок – и Эйден рухнул на землю, сильно ударившись спиной и затылком. Кто-то из сибов не смог удержать нервный смешок.

В группе не было никого, кто хотя бы раз не побывал в Круге. Эйден по себе знал, какое возбуждение испытываешь, будучи при этом зрителем, зная, что на этот раз бьют не тебя. Он часто задавался вопросом: какова цель подобных показательных мероприятий? Разрушить единство сиб-группы? Или же это проверка кадетов на лояльность?

Бичи все еще обвивали его лодыжки, но Эйден сел в грязи и поднял глаза на своих товарищей. Насколько различны были эмоции, написанные сейчас на лицах сибов! Брет смотрит презрительно – сам виноват, не попадайся. Пери насмешлива, как всегда, – надо же было так влипнуть? Эндо стоит с каменным лицом. Из всей группы Эндо попадал в Круг реже всех и отделывался легче всех. Орилна возбуждена. В отличие от Эндо, ей доставалось часто. Сейчас, сама того не замечая, она встала в боевую стойку. Когда Джоанна делает движение, Орилна его повторяет. Вопреки всякой логике, Орилна обожает Джоанну и стремится подражать ей во всем. Фрида. Ее таскают в Круг почти так же часто, как и Эйдена. Вот и сейчас ее лицо искажено гримасой боли. Сопереживает. Марта. У нее вид, будто происходящее ее не касается. Она ненавидит Джоанну почти так же сильно, как и Эйден.

Поодаль маячит фигура командира Сокольничих Тер Рошаха. Он стоит и безучастно смотрит. Он всегда так делает. То же самое и на занятиях – Тер Рошах обычно предоставляет вести их своим подчиненным, а сам наблюдает со стороны. С кадетами он почти никогда не разговаривает. Однако ходят слухи, что после отбоя Тер Рошах чуть ли не каждый день собирает у себя Сокольничих, разбирает дневные занятия и орет на них, ничуть не стесняясь в выражениях. Эйдену часто случалось ненароком поймать на себе тяжелый и пристальный взгляд командира Сокольничих, и каждый раз ему казалось, что в глазах Тер Рошаха он читает гнев и презрение. Странное лицо у Тер Рошаха. Оно никогда не бывает одинаковым. Будто гора, которая с разных сторон выглядит по-разному.

Джоанна нажала кнопки на рукоятках бичей, и ремни, вдруг соскользнув с ног Эйдена, метнулись назад. Легкое движение – и, расправившись на лету, они втянулись в рукоятки.

– Ну что, класс, отличные игрушки, а? А ну-ка, повторять за мной: это отличные игрушки.

– ЭТО ОТЛИЧНЫЕ ИГРУШКИ.

– С их помощью можно легко победить врага.

– С ИХ ПОМОЩЬЮ МОЖНО ЛЕГКО ПОБЕДИТЬ ВРАГА.

– Если вы задумываете убить, вы убиваете.

– ЕСЛИ МЫ ЗАДУМЫВАЕМ УБИТЬ, МЫ УБИВАЕМ.

– Если у вас на ногах сапоги, вы давите врага сапогом.

– ЕСЛИ У НАС НА НОГАХ САПОГИ, МЫ ДАВИМ ВРАГА САПОГОМ.

– У вас есть руки, чтобы его задушить, вы душите его.

– У НАС ЕСТЬ РУКИ, ЧТОБЫ ЕГО ЗАДУШИТЬ, МЫ ДУШИМ ЕГО.

– Под рукой лишь дубина – и пусть. Вы вышибете мозги врагу.

– ПОД РУКОЙ ЛИШЬ ДУБИНА – И ПУСТЬ. МЫ ВЫШИБЕМ МОЗГИ ВРАГУ.

– У вас в руке нож – он будет в брюхе врага.

– У НАС В РУКЕ НОЖ – ОН БУДЕТ В БРЮХЕ ВРАГА.

– У вас есть из чего стрелять. Ваша мишень – враг.

– У НАС ЕСТЬ ИЗ ЧЕГО СТРЕЛЯТЬ. НАША МИШЕНЬ – ВРАГ.

– У вас есть танк, – значит, вперед, на врага!

– У НАС ЕСТЬ ТАНК, – ЗНАЧИТ, ВПЕРЕД, НА ВРАГА!

– У вас есть штурмовик – в пике его, на врага!

– У НАС ЕСТЬ ШТУРМОВИК – В ПИКЕ ЕГО, НА ВРАГА!

– У вас есть боевой робот, – значит, у вас есть все.

– У НАС ЕСТЬ БОЕВОЙ РОБОТ, – ЗНАЧИТ, У НАС ЕСТЬ ВСЕ.

– Вы всегда побеждаете.

– МЫ ВСЕГДА ПОБЕЖДАЕМ.

– Надо кровь пролить, чтобы стать Бессмертным.

– НАДО КРОВЬ ПРОЛИТЬ, ЧТОБЫ СТАТЬ БЕССМЕРТНЫМ.

– Клан – это мы! Мы – это Клан!!!

– КЛАН – ЭТО МЫ! МЫ – ЭТО КЛАН!!! С последними словами Джоанна подняла высоко над головой руки с бичами, заставив металлические звездочки на своих перчатках вспыхнуть под солнечными лучами. Эйдену показалось, что от рева множества голосов задрожали хлипкие стены барака, в котором проводились занятия класса. Лишь усилием воли он унял внутренний трепет. Нет, так легко с ним не справиться!

Все. Он уже больше не боялся Сокольничего Джоанну. Поначалу – да, но с каждым ударом, который она ему наносила, с каждым оскорблением, с каждым новым издевательством, которые она для него придумывала, Эйден чувствовал, как отступает страх перед ней. Она сама, возможно того не ведая, методично убивала в нем покорность.

Тер Рошах – вот это другое дело. Тер Рошах, который только молча смотрел на Эйдена, но никогда ничего ему не говорил, вызывал у него неподдельный страх. Иногда даже он снился Эйдену, исключительно – в кошмарах.

Отойдя от Эйдена, уже успевшего подняться, на несколько шагов, Джоанна обернулась и через плечо бросила ему один из бичей. Бросила навесом, точно рассчитав, чтобы бич упал в пределах досягаемости. Заподозрив неладное, Эйден инстинктивно сделал шаг вперед, стремясь поменять местоположение, и только потом, немыслимо изогнувшись и чуть было не потеряв равновесие, подхватил с земли рукоятку бича. Джоанна даже не попыталась ему в этом воспрепятствовать. Эйдена это еще больше насторожило. Вертя рукоятку в руке и не сводя настороженного взгляда с Джоанны, он лихорадочно прикидывал, как этой штукой пользоваться. Кажется так! Большим пальцем Эйден нащупал кнопку, нажав на которую, он не смог сдержать горделивую усмешку. Бич взвился к небесам, а потом, не найдя цели, по изящной дуге вернулся в исходное положение. Эйден ощутил, как рукоятка слегка вибрирует у него в ладони, и это ощущение принесло ему уверенность и покой. Он шевельнул запястьем и еще раз позволил бичу вылететь и вернуться назад. Рукоятка лежала в ладони как влитая. Оружие было настолько удобно, что Эйдену стало казаться, будто он владел им с детских лет, хотя держал бич в руках впервые.

– Смотреть на меня, дрянь!

Джоанна стояла на фоне клонящегося к закату Солнца. Лучи его слепили Эйдена, делая нечеткими очертания фигуры Сокольничего. Однако бич в руке Джоанны Эйден видел сейчас ясно, очень ясно, будто это был не настоящий бич, а иллюстрация в инструкции по его применению. Не хватало только стрелочек с надписями. Рука Джоанны на фоне солнца слегка дернулась, и Эйден не то чтобы увидел – скорее почувствовал метнувшийся к нему бич. И тут же ощутил ожог – бич полоснул по щеке. Невзирая на адскую боль, Эйден сохранил на лице бесстрастное выражение. Никогда она не увидит, как он морщится от боли! Глядя на Джоанну, он медленно, нарочито медленно поднял руку и провел тыльной стороной ладони по щеке. Взглянув на руку, он увидел на ней размазанную кровь. Отчего-то он подумал о Брете, который не выносил вида крови и бледнел от малейшего пореза. Вот и сейчас, наверное, он стоит белый как полотно. Глядя на Джоанну, Эйден медленно растянул губы в довольной ухмылке.

– Что, в живые статуи записался, мерзавец? Ты что там за гримасы строишь, обделался от страха, что ли? Такое же трусливое ничтожество, как и твои ублюдочные согруппники, да?

Эйден пожал плечами. Сделал он это нарочно, рассчитывая оскорбить Джоанну подобным молчаливым ответом. Любой намек на неповиновение, любая попытка сопротивления бесила Джоанну. Эйден это знал. Она выбросила руку с бичом, но на сей раз Эйден был начеку. Действуя скорее инстинктивно, он выставил свое оружие и нажал на кнопку. Бич вылетел навстречу бичу Джоанны, метившей Эйдену в корпус. Концы бичей сцепились. Эйден услышал, как Джоанна выругалась. Дернув изо всей силы, она попыталась вырвать оружие из его рук, но Эйден предвидел это. Нажав на кнопку, он освободил свой бич, и тот лег, свернувшись кольцом у ног Эйдена, который не знал, как теперь втянуть его в рукоять, но времени разбираться у него уже не было. Следовало атаковать Джоанну, пока она сама не перешла в атаку. Направив рукоять бича прямо в грудь Джоанне, Эйден стремительно бросился вперед, нажимая на кнопку. Бич ожил. Его движение напоминало бросок атакующей змеи. И пусть удар был неточен – Эйден взял слишком высоко, – бич все-таки оставил след на лбу у Джоанны, заставив ее покачнуться. И тут последовал ответ. Озверевшая Джоанна ударила сверху и сбоку, наотмашь, присоединив силу своих мышц к разящей силе бича, который захлестнулся вокруг шеи Эйдена. Тот попытался пустить в ход свое оружие, но реакция Джоанны была молниеносной – она успела перехватить обрушившийся на нее бич у самого наконечника – системы наведения. Даже полузадушенный, Эйден не мог не восхититься тем, как непринужденно и красиво она это проделала.

Теперь Джоанна стояла, расслабившись, и смотрела на него. Ее палец лежал на кнопке. Эйден чувствовал, как удавка, обвивающая шею, становится все туже и туже, как его глаза начинают вылезать из орбит. Очертания предметов вокруг обрели вдруг сверхъестественную четкость. Сознание Эйдена раскрылось, вобрав в себя все, что его окружало. Он ощущал, как напряжены сейчас сибы. Каждому кажется, будто удавка затягивается на его собственном горле. Ощущал, как натянуты, будто струны, нервы у Марты: еще немного – и она бросится за ограждение; единственное, что ее удерживает – святость Круга. Безразличный Тер Рошах стоит и наблюдает за происходящим. Молча, как всегда.

Эйден вдруг обнаружил, что его язык, точно обретя самостоятельность, настойчиво ползет наружу.

Он посмотрел вверх на Джоанну, которая стояла, небрежно держа бич в руке. Только палец на кнопке напряжен. И взгляд холоден как лед. Эйден отчетливо читал в ее глазах смертный приговор себе. В общем-то, это его даже не удивляло. Он и не ждал ничего иного. Джоанна часто говаривала, что ей нередко приходилось видеть тела кадетов, погибших на тренировках, во время испытаний или на Аттестации. И прибавляла, что ей было всегда глубоко плевать на способности, потенциальные возможности и достижения, которыми когда-то отличался мертвый кадет. Вот и смерть Эйдена будет означать для нее всего лишь очередную отбраковку. Так было, так есть, так будет. Кадет для нее – это просто материал, из которого, может быть, что-то да выйдет. Одного промаха, одной ошибки, одной неудачи достаточно, чтобы перечеркнуть месяцы и годы чудовищно тяжелой подготовки, необходимой, чтобы превратить кадета в боевого офицера. Так и с ним, с Эйденом, получилось. Он просто позволил себе ее слегка позлить – и вот результат.

Эйден был сам удивлен тому, как хладнокровно он размышляет о ситуации, в которой очутился, сейчас, перед лицом смерти, когда жизнь вот-вот покинет его тело. Он смотрел на солнце за Джоанной, и оно, как ему казалось, вырастало все больше и больше. Из последних сил Эйден попытался вдохнуть хоть чуть-чуть воздуха – и не смог.

– А ну кончай, Джоанна! – крикнул кто-то. Ее лицо приняло свирепое выражение, и стало ясно, что кричавший будет ее следующей жертвой. Странно, но у Эйдена еще хватило самообладания перевести взгляд на рукоять бича, которую Сокольничий держала в руке. Сустав и ноготь большого пальца, лежавшего на кнопке, резко выделялись своей мертвенной белизной.

И в этот миг мир вокруг начал стремительно темнеть. Эйдену показалось, что он слепнет.

Вдруг давление на шею прекратилось. Эйден ощутил, как бич скользнул по его плечам и упал, расправляясь. С закрытыми глазами Эйден стоял на подгибающихся ногах и чувствовал непреодолимое желание упасть. Изо всех сил он сопротивлялся этому желанию. Что угодно, только не упасть к ногам Сокольничего Джоанны. Эйден не желал доставлять ей эту радость.

Каким-то образом, чудовищно напрягая мышцы ног, ему удалось сохранить равновесие и устоять.

И снова этот голос. На этот раз Эйден узнал его. Это был голос Сокольничего Эллиса.

– Слишком уж легко ты убиваешь, Джоанна. Перегибаешь палку, особенно с этим парнем. Ты просто боишься, что он превзойдет тебя, оттого и бесишься.

Эйден с трудом разлепил веки и увидел, что Сокольничий Эллис стоит возле Джоанны, перехватив ее руку. Бич, очевидно вырванный у нее, валялся на земле, похожий на убитую змею. Со стороны Сокольничего Эллиса это был странный жест, нарушающий и закон Круга и кодекс офицера. Никому, кроме старшего по званию, не позволено входить в Круг, когда там происходит дуэль. Здесь так мог поступить только командир Сокольничих Тер Рошах.

У Эйдена все плыло перед глазами. Джоанна и Эллис все время исчезали из его поля зрения. Эйден с трудом заставлял себя концентрировать внимание на офицерах, смутно понимая, что происходит нечто исключительно важное. Он знал, стоит только ему чуть-чуть расслабиться – и сознание тут же покинет его. И он будет валяться в грязи, как этот бич, к вящей радости Сокольничего Джоанны.

Внезапно кто-то жестко и больно ухватил его за предплечье. Голова Эйдена безвольно мотнулась, как у тряпичной куклы. Потом он напряг мышцы шеи – как они болят! – и медленно посмотрел вверх. Взгляд уперся в страшное, каменное лицо командира Рошаха. Эйден перевел взгляд ниже и обнаружил, что его предплечье крепко сжато пальцами руки-протеза. Это объясняло, почему боль была так ужасна. В какой-то мере Эйден обрадовался, что именно Тер Рошах схватил его. Силу хватки протеза командир, похоже, не очень-то мог контролировать. Окажись на его месте кто-либо другой, Эйден инстинктивно попытался бы освободить руку, что, в свою очередь, могло быть истолковано как открытое неповиновение. Тогда ему точно было бы несдобровать. Железная же хватка протеза исключала любое сопротивление. Эйден позволил себе чуть-чуть расслабиться. Единственное, что ему сейчас оставалось, – пассивно наблюдать за развитием событий.

А события развивались следующим образом. Джоанна яростно повернулась на каблуках, и в ее голосе прозвучало столько неукротимой ненависти, что даже Эйдену в его теперешнем состоянии было ясно: ненависть эта копилась и множилась не один день.

– Итак, Сокольничий Эллис, дуэль чести?

– Этого можно избежать.

Ответ Эллиса был чисто ритуальным. Тот, кого вызывают на дуэль, обязан сделать попытку разрешить спор более мирным способом. Предполагалось, что воин, предлагающий дуэль, возможно, находится в этот момент под властью сиюминутных эмоций или же он ошибается, располагая неверной информацией. В любом случае считалось, что воин – инициатор дуэли может неверно оценивать последствия своих действий. Поэтому офицерский кодекс чести предписывал вызванному воину-инициатору путь к отступлению, по возможности не наносящий урона чести. Правда, воины Клана редко пользовались такой возможностью. Джоанна, например, не раз говорила кадетам, что отступление с честью – это не что иное, как бесчестье, что бы по этому поводу ни утверждалось в воинском кодексе Клана.

– Итак, дуэль чести? – повторила Джоанна.

– Дуэль чести, – кивнул Эллис.

– Боевые роботы с полным боекомплектом.

– Нет. Простое оружие. Выбор твой.

– Нет. Вообще без оружия. Голыми руками. Здесь. Сейчас. До смертельного исхода.

На лице Эллиса на миг отразилось легкое замешательство. Но когда он заговорил, голос его был спокоен. Он повторил:

– До смертельного исхода.

Сказал, будто припечатал.

– Заявки сделаны и приняты.

– Заявки сделаны и приняты.

Эйден и не предполагал, что Спор Благородных может развиваться в таком стремительном темпе и противники так легко придут к обоюдному согласию. Причем следовало учесть, что заявки предлагались исходя из эмоций, а не из стратегии.

– Видишь теперь, что ты натворил, кадет? – прошептал Тер Рошах.– Болваны вроде тебя по дурости вызывают лавину событий, которая ведет к катастрофе. И это – судьба.

Эйден хотел было возразить, что никаких лавин он не вызывал и Джоанна сама вытащила его в Круг, поскольку ей угодно было выместить на нем свое дурное настроение. Но он промолчал, потому что иначе ему пришлось бы обратиться к командиру Сокольничих, а этого он делать не хотел. Тем более теперь, когда Тер Рошах пребывал в столь мрачном расположении духа.

– Дурак! – неожиданно заорал Тер Рошах. Он еще крепче сжал предплечье Эйдена и вдруг, оторвав парня от земли, швырнул через ограждение, прямо в толпу сибов, которые повели себя неожиданно: расступились, будто Эйден внезапно подхватил какую-то страшную заразу. Даже Марта держалась на расстоянии, нервно переминаясь с ноги на ногу. Вид у нее был такой, будто она не могла решить, подойти к Эйдену или не делать этого. Он чувствовал, как его охватывает злость. Никогда раньше Марта так бы не повела себя с ним.