"Во власти дьявола" - читать интересную книгу автора (Тристан Фредерик)XXIXСофи сейчас же позвонила предупредить нас об этом. К телефону подошла Алиса. Я был в университете и узнал обо всем гораздо позже. Вот так, проснувшись, Пурвьанш оказался лицом к лицу рядом с двумя женщинами, которые ненавидели его больше всего на свете; мадам Бонэр извинилась и вышла из комнаты. Бежать ему было некуда. Открыв глаза, он тут же понял пикантность ситуации, сел на край канапе и, ошалело потирая затылок, пробормотал: — «Уже горит дворец Укалегонский, соседний с нашим…» Потом, подняв глаза на обеих женщин, которые не сводили с него глаз, натянуто рассмеялся и проговорил: — Это — из Вергилия, очень кстати. — Хватит корчить из себя клоуна! — воскликнула Софи. — Вы пьяны! Он попытался встать, но потерял равновесие и снова свалился на подушки. Тогда на ум ему пришла реплика Фальстафа: — «Делите меня как убитого оленя: каждой — по окороку! Бока я оставлю себе, копыта — лесному сторожу, а рога — завещаю вашим мужьям. Ну что, похож я на покойного лесничего? Похож на охотника Герна?» [14] В любом случае, дамы, благодарю вас за ваше гостеприимство! Софи сурово произнесла: — Мы тут не в театре! Приберегите Шекспира для другого раза! Вы просто паяц из дешевого балагана! На этот раз ему удалось подняться и удержаться на ногах; он выпрямился, сохраняя остатки достоинства, и жалобно бросил: — Софи! Разве вы не понимаете? — Что я должна понять? Он молчал целую минуту, замкнувшись и прислушиваясь к себе, потом опустил голову и прошептал: — Почему вы так жестоки ко мне? Алиса разразилась громким смехом — как в итальянской комедии, а затем воскликнула: — Жестока? А моя мать, что ты с ней сделал? Ты с радостью бросил ее в свою клоаку! А я, ты хотел, чтобы я восхищалась этим твоим шедевром! Ты подумал, какой след оставит это в моей душе? Что это зрелище никогда не изгладится из моей памяти? Он больше не был тем, с кем говорят на вы! Встрепанные волосы, двухдневная щетина и желтое лицо с покрасневшими глазами придавали ему вид опереточного пьянчужки. Его рубашка выбилась наружу и торчала поверх помятых брюк. — Довольно! — закричал он. Вдоль щеки у него поползла слеза (быть может, от усталости?). Тогда Софи подошла к нему так близко, что могла бы до него дотронуться, и спросила: — Что за удовольствие вы испытываете, пачкая грязью тех, кого могли бы любить? И себя самого? Он возмутился: — Я никогда не пытался запачкать вас грязью! — Сделав из Сильвии шлюху, вы хотели вывалять меня в грязи! Мир — не бордель, мсье Пурвьанш! Он такой — только в вашем смрадном уме! А теперь с меня хватит! Наденьте ваши ботинки, заберите куртку и уходите! Он глупо пролепетал: — Но вы не можете так со мной поступить! Передразнивая его, Алиса насмешливо пропела жалобным тоном: — «Но вы не можете так со мной поступить!» Да нет же, конечно, может! Ты, старичок, обычный пустозвон! Этот «старичок» уязвил его сильнее, чем все остальное. Он сказал: — Замолчи, ты! Я разговариваю не с тобой, а с Софи! Мадемуазель Бонэр сейчас же парировала: — И Софи просит вас уйти и больше не возвращаться. Прощайте, мсье! Он понял, что в это мгновение решается его судьба. И произнес: — Вы хорошо знаете, какие чувства… Но Софи остановила его: — Вы меня любите! Великое открытие! Я уже говорила вам, но поскольку вы, кажется, не поняли, повторяю еще раз: я вас ненавижу! В вас есть все то, что я терпеть не могу в мужчине: самодовольство, подлость и прежде всего извращенный, порочный ум! — Софи, вы ошибаетесь… Мои чувства… — Вы знать не знаете, что такое чувства! Для вас — это театральные реплики. Впрочем, вся ваша жизнь — это сцена, где действуют ваши марионетки в масках! Ах, вам бы, конечно, хотелось, чтобы я стала вашей Коломбиной, но сами вы — только шут, и вам, к счастью, никогда не удастся превратить меня ни в Мессалину, ни в Венеру в мехах! Запомните раз и навсегда: я ненавижу и Сада, и Мазоха! Услышав эти имена, Пурвьанш как будто успокоился. — Слишком легко осуждать меня, исходя из неверных предположений! Все эти женщины, мои подруги, по собственной воле соглашались разделить со мной то, что вы считаете пороками, но в действительности это — всего лишь варианты любви… — И смерти! — выкрикнула Алиса. Он ограничился презрительной гримасой и стал надевать ботинки. — Право же, — произнес он, — я считал вас более свободной! Ваши рассуждения, Софи, относятся к другому веку. Вы в самом деле верите в то, что физическая любовь — это только «зверь с двумя спинами»? — Любовь — гораздо больше того, что вы о ней думаете! А вся ваша сексуальная машинерия идет от испорченности вашей души! Он закончил с туфлями и поднялся, чтобы накинуть куртку. — Теперь еще и душа! — бросил он с иронией. — Бедняжка Софи, да вы святоша! Сколько елея! Но значит, с вами было бы совсем не так… Быть может, искупление моих грехов… Нет такого грешника, который был бы не достоин искупления. Вас должны были бы научить этому в вашем монастыре! Мадемуазель Бонэр передернула плечами. К чему вести весь этот бессмысленный разговор? — Я уже просила вас уйти! Или мне вызвать полицию? — О, — усмехнулся он, — полицию! А почему не армию? Успокойтесь, я ухожу. Но я вернусь! Потому что, хотите вы этого или нет, но вы меня любите, Софи! Вы меня любите! — Разумеется, нет! — Ваше воспитание, мораль, какие-то комплексы мешают вам понять, что вы меня любите! — Вы больны! Когда вы уберетесь? — Я стану приходить к вам каждую ночь, буду рядом с вами… Моя голова будет лежать здесь, на этой подушке! Он тихо пошел к двери, покинул гостиную и ступил в коридор, который вел к выходу. У самого выхода он обернулся: — Никогда больше, Софи, вы не встретите мужчину, который бы вас так любил. Она только открыла дверь пошире. Он переступил порог и выкрикнул, в последний раз повернувшись к ней лицом: — Вам повезло! Если б вы были одна, я бы вас изнасиловал! И спустился по лестнице. |
||
|